— А зачем ты убил мою семью? Мою жену? Мою дочь? Зачем ты убил мою жизнь?

— Это… не я!

Профи бросило в жар. Умирающий враг не врал, он понял это по голосу. И ему стало страшно.

— А кто? — спросил он. — Кто?

— Это был… другой Некто, — ответил Боец. И снова Профи понял, что раненый говорит правду. Схватив врага за подбородок, он вздернул его голову вверх и пристально посмотрел в лицо. Одна половина лица, освещенная желтым неверным светом, была сведена болью и тоской. Другая, почти невидимая в тени, скривилась в циничном оскале. Злобно горел волчий глаз.

Профи ощутил волну звериной ненависти, которая исходит от окровавленного получеловека. Сомнения отпали, он оттолкнул врага и встал. «Вальтер» кашлянул трижды. Четвертого выстрела не последовало — затвор остановился в заднем положении. Профи швырнул разряженный пистолет на мертвое тело и быстрым шагом вышел из двора. Ему было тошно.

Ничего путного в голову не приходило. Главное, Сафонов не видел мотива. Он тщательно перебрал несколько последних коммерческих операций Хайрамова, к которым так или иначе был причастен он сам. Начальник СБ исходил из того, что «заказывают» человека чаще всего тогда, когда возникают финансовые вопросы. Никаких противоречий на этой почве между ним и Бегемотом не было. Да и быть не могло. Сафонов довольствовался своим весьма немаленьким окладом да еще ежемесячным конвертом с наличными. Да еще разовыми премиями, да еще… Короче — он не воровал. Хватало. «Заказывают» за предательство. Но и здесь он чист. Мотива нет, а заказ есть. Есть два трупа… Может, взять господина Свешникова и расспросить хорошенько? И что это даст? На девяносто девять процентов Сафонов был убежден, что помощник Хайрамова используется вслепую. А если бы не половинка фотографии, найденная у убитого киллера, то вообще никаких концов бы не осталось. Фотографии Сафонов заказывал прошлой осенью сам. Всего два экземпляра. Один он оставил себе, второй подарил Володе Свешникову. Вот он — свешниковский.

На душе было тревожно. Чтобы отвлечься, начальник СБ решил чем-либо заняться. На глаза попался журнал дежурств на посту «Дом». Сафонов знал, что секьюрити между собой называют его «Пост № I».

Он вяло листал журнал. Ничего интересного:

«Дежурство прошло без происшествий». Стандартная запись повторялась каждое дежурство. Разнообразие вносили только записи типа:

«19.45. В кв. 17 пришли гости. 0.40 убыли». Или:

«Согласно заявке в кв. 20 пришел в 14.20 телемастер. Убыл в 14.5б». Ерунда, короче… Так, а это что? «3.09. 10.30 от дома № 22 отъехал автомобиль „Жигули“ серого цвета (госномер), который стоял там около двух часов. Вчера этот же автомобиль простоял с половины седьмого вечера часов (приблизительно) до десяти». Стоп! Что-то в этом есть. А может быть — нет. Мало ли машин останавливается по каким-то своим обстоятельствам? Один грузовик у этого самого двадцать второго вообще стоит на «вечной стоянке»… Так, а кто дежурил? Хмельнёв… Что ж, молодец. Сафонов сам провел дополнительный инструктаж после того, как появилась «информация по Круглову». Рекомендовал обращать особое внимание на машины, из которых потенциально могут вести наблюдение. Инструктаж — дежурное мероприятие, половина охраны его проигнорировала, другая половина слушала вполуха. А старательный Хмельнёв засек автомобиль. Скорее всего — посторонний, для СБ интереса не представляющий. Сафонов и сам бы на этого «жигуленка» внимания не обратил, если бы не события последних дней. Если бы не засада в подъезде. Если бы не время, когда машина стояла у дома двадцать два. Время приблизительно совпадало с выходом Бегемота из дому утром и возвращением вечером. Интересно, а позже эта тачка появлялась? Сафонов быстро набрал номер телефона на «Посту № I».

— Але, — отозвался голос дежурного. Фоном в трубке звучала музыка.

— А представляться не нужно? — жестко спросил начальник СБ.

Музыка смолкла. Сафонов усмехнулся, он отчетливо представил себе, как секьюрити поспешно выключил радио.

— Дежурный слушает.

— А фамилия у дежурного есть?

— Козлов.

Сафонов вспомнил этого высокого веснушчатого парня, кандидата в мастера по десятиборью.

— Сафонов говорит. Как там у тебя обстановка, Миша?

— Да… нормально, Игорь Михалыч. А вы как?

— Спасибо, все в порядке, — ответил Сафонов. — Слушай, Михаил, посмотри, пожалуйста, в журнале… э-э…

— В каком журнале?

— Как в каком? — удивился Сафонов. — В журнале дежурств по посту.

— Так ведь он у вас, Игорь Михалыч.

— Верно, у меня. Но записи-то вы ведете?

Козлов озадаченно молчал.

— Ну чего молчишь? — спросил начальник СБ. Он уже начал догадываться. — Ведете?

— Так журнала же нет, — совершенно искренне ответил Козлов.

Он был КМС по десятиборью, а не по интеллекту. «Переведу мудака на автостоянку», — подумал Сафонов и сказал ласково, по-отечески:

— Слушай, Миша, ты срать ходишь?

— Хожу… согласно инструкции вызываю подмену.

— Так вот, когда пойдешь срать, оторви кусок бумаги от рулона и (тут терпение оставило Сафонова)…Короче! Записи — вести! — зло сказал он и швырнул трубку.

Ну, блин, работнички… Решили: Бегемот в Забугории, Хитрый Саф ранен, можно расслабиться. Хрен вам!

Игорь налил себе водки… «Ладно, — подумал он, — зайдем с другой стороны. Чего я горячусь-то? Ну, стояла какая-то машина… Ну и что? Мало ли… Проверим-ка для начала — чья машина? Может, хозяин в этом самом двадцать втором доме и живет?»

Он выпил, не спеша закурил и нашел в записной книжке номер «своего человека» в ГАИ. Спустя десять минут он знал телефон и адрес владельца серой «шестерки». Владелец жил действительно в доме № 22. Только на другом конце города, на Софийской. Вздохнув, Сафонов снова взялся за телефон.

— Дежурный ФСБ капитан Волков. Слушаю вас.

Одновременно с тем, как капитан снял трубку, включился магнитофон, а умная техника начала поиск абонента. Профи звонил из автомата и был краток:

— Передайте майору Рощину, что в Гремово орудовал Валерий Колосов. Кличка — Боец. Записываете?

— Да, — лаконично ответил дежурный. — Вы можете представиться?

— Рощин поймет. Дальше: со слов Котова — именно Боец и завалил вашего грушника.

На дисплее перед дежурным высветилась надпись: «Идет поиск… Идет поиск».

— Передайте, — продолжил Профи, — полчаса назад я Бойца ликвидировал. Можете проверить: угол Садовой и Крюкова канала, во дворе.

— Представьтесь, пожалуйста, — повторил дежурный, но в трубке раздались гудки.

По дисплею побежала надпись: «Таксофон. Финляндский вокзал».

Профи не спеша вышел из вокзала. На противоположном берегу Невы возвышалось массивное здание с целым комплексом антенн на крыше. В одном из помещений этого воистину Большого дома дежурный ФСБ набирал домашний номер телефона майора Рощина.

— Алло!

— Здравствуйте. Мне нужен Матвеев Григорий Иванович.

— Я слушаю.

— Григорий Иванович, — сказал Сафонов, имитируя хохляцкий акцент, — инспектор ГАИ капитан Сердюк вас беспокоит. Есть проблемка.

— А… что случилось? — В голосе немолодого уже мужика Сафонов уловил явную тревогу.

— Жалоба на вас… Вам принадлежит ВАЗ-21063, госномер… Серого, так сказать, цвета.

— Мне, — ответил Матвеев, — но не совсем.

— Что значит — не совсем?

— Я ее, товарищ инспектор, на днях продал. Но, понимаете, по доверенности… А что он натворил?

— Кто?

— Новый владелец. Круглов, фамилия, Сергей Игоревич, если не ошибаюсь… очень приятный молодой человек.

— Адрес нотариальной конторы, в которой оформляли доверенность, — сказал Сафонов без хохляцкого акцента.

Выслушав ответ, он громко и грубо выругался.

Майор Рощин матюгнулся тихонько.

— Что? — переспросил капитан Волков. Только что он прокрутил Рощину запись разговора с Профи.

— Нет, Гена, это я так. Спасибо большое. С Финляндского, говоришь?

— Так точно. Группу я выслал, но без вашей санкции…

Рощин понимал, что озадачило дежурного. Если «на контакт» выходил агент Рощина, то поиск и задержание его было бы ошибкой. Но так агенты «на контакт» не выходят — для этого есть другие каналы. Хотя… всякое бывает. Если же анонимный звонок исходит от убийцы, а меры к его задержанию не приняты, — это оплошность дежурного. Он ждал решения Рощина.

— Действуй по инструкции, — сказал майор. Про себя он подумал, что время уже упущено.

Профи ушел.

Звонок застал Рощина в прихожей. Он не успел даже снять плащ, только расслабил узел галстука. Не разуваясь, прошел в кухню, поставил на плиту чайник. Закурил. С высоты тринадцатого этажа майор смотрел на огромный город. За сеткой дождя горели тысячи и тысячи окон. За некоторыми из них осуществляются или задумываются преступления. Это майор знал точно. Как знал и то, что противопоставить этому ничего — или почти ничего — невозможно. Криминальные планы могут вынашиваться и в респектабельных офисах, и в притонах наркоманов, и в тесных кухоньках обычных хрущоб. И масштаб может быть самым разным: от идеи взятия под контроль солидного банка до мыслишки об ограблении ларька на соседней улице. Преступления могут задумываться в недрах мощных криминальных формирований, а могут одиночками. Последних, кстати, вычислить гораздо сложнее. А уж если человек не судим, не проходит по учетам, живет скромно… Светились окна за сеткой дождя. С тринадцатого этажа высотной «башни» на проспекте Славы майор Рощин смотрел на огни огромного мрачного города. В девяти километрах севернее, на Гражданке, сквозь давно немытое стекло смотрел особо опасный убийца Круглов. Он-то как раз и был тем самым одиночкой…

За спиной у Рощина засвистел чайник.

Хайрамов вернулся в Питер неожиданно, не предупредив никого из своего окружения. Ситуация, сложившаяся за последнее время, требовала именно такого решения. Хайрамов предполагал — и абсолютно справедливо, — что его жизнь находится в опасности. Опасность эта была реальна, исходила от человека решительного, подготовленного, вооруженного. «Возможно, — думал генеральный директор, — у этого ненормального есть сообщники или по крайней мере „сочувствующие“ в самой фирме». Лучше бы, конечно, отсидеться за границей. Но бизнес такой возможности не давал. Империя Хайрамова требовала присутствия самого шефа. Он слишком хорошо знал своих подчиненных («Мы все — одна семья») и партнеров («Дорогие друзья! Мы делаем общее дело!»), чтобы не понимать — ограбят. А еще есть масса нужных людей во властных структурах, с ними постоянно необходимо «контачить». А еще пресса, которая всегда кричит: «Дай!» — а еще… Хайрамов нагрянул внезапно. Чтобы начисто исключить всякие неожиданности, вернулся берлинским рейсом. И сразу — в офис. Там он чувствовал себя в безопасности, а маленькая квартирка рядом с кабинетом (комната, кухня, ванна) обеспечивала спартанские, но и комфортные условия для отдыха.

Одним из первых дел, которое сделал Хайрамов по возвращении, стал звонок своему человеку в ГУВД. После минутного обмена любезностями и пустой болтовни Бегемот задал вопрос, ради которого и звонил:

— Слушай, Игнат Ильич, а как там розыск моего бывшего охранника? Когда возьмете психа?

Игнат Ильич (для своих просто — Ильич) мгновенно насторожился. И, оттягивая время, переспросил:

— Это кого же?

От отлично понял, о ком говорит Хайрамов.

— Круглова… Сколько ж он будет людей убивать? На моего начальника безопасности покушался. Слава аллаху, Игорь мужик шустрый, отбился. Это ж, Игнат Ильич, вообще беспредел… В фирме нервозная обстановка, люди боятся, ждут от милиции решительных действий.

— Да-а, Круглов… Серьезный мужик твой Круглов. Его, считай, все ГУВД ловит. Но насчет покушения на Сафонова ты не прав — это не он. Тут что-то другое.

По служебному положению Игнат Ильич располагал информацией о ходе розыска, но в общих чертах.

— Когда будет результат? — спросил Хайрамов. — У меня, кстати, открытие гостиницы на днях… Сам понимаешь.

— Возьмем твоего Круглова, возьмем. А сроками, Сергей Наильич, ты не прессуй. Нас и так все кому не лень прессуют. И свои, и министерство, и, понимаешь, пресса.

Хайрамов понял, что выходов на Профи у ГУВД нет. На Сафонова он тоже больше рассчитывать не может. Раньше «для особых дел» был Котяра с командой. А где теперь Котяра? Опять же — Профи постарался.

Неожиданно Бегемот осознал, что, невзирая на свой вес, связи и деньги, он беззащитен и уязвим, как обычный лох с улицы. И еще — одинок.

Те же чувства испытывал и Игорь Сафонов. Страх, одиночество, обреченность. Начальник службы безопасности АОЗТ «Хайрамов» знал простую истину: если решили убить, значит — убьют. В криминальной практике это стало аксиомой. Способ противодействия, конечно, известен… Но необходим исполнитель. И хитрый Саф понял, кто ему нужен. Надежный, кровно заинтересованный в исходе дела, готовый работать бесплатно киллер был рядом. Где-то совсем рядом. Оставалось только его найти.

…Серую «шестерку» он засек на шестой день розыска. И похвалил сам себя за правильный расчет, за то, что в одиночку сумел выполнить задачу, которая вот уже две недели не по зубам милицейскому аппарату.

Машину напротив дома Профи больше не ставил. Понимал, что могут засечь, и ежедневно менял позицию. Хитрый Саф обнаружил «шестерку» с известным ему номером в двухстах метрах от автостоянки. «Проверяет, на месте ли бегемотов „Мерс“, — решил он. — Логично, умница». Теперь предстояло самое главное — выйти на контакт. В этой ситуации Сафонов сильно рисковал: вполне вероятно, что Профи с ходу начнет стрелять.

Шумно выдохнув, Игорь вылез из машины и не спеша, держа на виду руки, пошел через пустырь к серой «шестерке». «Господи, благослови», — сказал он шепотом.

Он шел так, чтобы Профи видел его. Шагал прямо на машину и слегка улыбался, глядя в отблескивающее на солнце лобовое стекло. Водителя он рассмотреть не мог. «Господи, помоги, — думал Сафонов. — Сделай так, чтобы ни один мудак не появился поблизости… Не спугнул. Помоги, Господи».

Профи заметил своего бывшего шефа, когда тот хлопнул дверцей «БМВ». Вот оно как… Засада! Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от тебя, Хитрый Саф…

Профи спокойно осмотрелся, одновременно взял с заднего сиденья карабин. Сафонов неторопливо приближался, даже не пытаясь как-то маскироваться. Нет, что-то здесь не так… Мешковина полетела на резиновый коврик, обнажилась вороненая сталь, темное ореховое ложе. Что-то положительно не так, пусто кругом. Только пацаненок с мелкой шавкой на поводке. Больше, метров на сто пятьдесят, никого. Ни людей, ни машин. Один Сафонов в распахнутом пиджаке — что ж ты, папа, броник не надел? — идет улыбается. А улыбка-то дохлая!

«Только не стреляй, Серега, только не делай глупостей. Не стреляй, я пришел с миром».

Ну нет вокруг никого! Здесь просто негде спрятаться… Посмотрим, что вы придумали… Щелчок предохранителя. Попробуйте, возьмите меня… Сафонов всего в десяти метрах, показывает руки — пустой! Слева, справа, сзади — никого. Впереди Хитрый Саф… А патрон в патроннике.

— Надо поговорить, Сергей.

Профи щелчком вышиб за окно окурок.

— Садись… Поговорим.

Сафонов открыл правую дверь и сел в машину. Положение сиденья требовалось подрегулировать — для длинноногого Сафонова было тесно, но делать этого он не стал. «Сайгу» Профи поставил на пол между ног и держал так, чтобы ствол был направлен в голову пассажира.

Несколько секунд в салоне стояла полная тишина. Утро за стеклами автомобиля было светлым, по-сентябрьски прозрачным. Напряжение медленно отпускало. Сафонов знал, что теперь уже его не убьют. А Профи понял, что ошибся и никакой засады нет: своим телом пассажир заблокировал директрису для потенциального снайпера, засевшего на автостоянке. С левой стороны Профи был открыт. Но, если бы там и был стрелок, ему бы пришлось работать с еще большей, чем от стоянки, дистанции и вдобавок против солнца. Так не делают.

— Можно закурить? — спросил Сафонов.

— Кури, — безразлично ответил Профи.

— Угощусь твоими, — сказал Саф.

И это тоже было мерой предосторожности: нет необходимости лезть в карманы, нервировать человека с заряженным оружием. Краешком глаза начальник СБ заметил, что предохранитель карабина стоит в положении «огонь». Он вытащил сигарету из пачки «ЛМ» и, неловко при этом повернувшись, поморщился.

— Что ты фейс кривишь? Кури свои, если не нравится.

— Плечо побаливает… Зацепило меня картечью неделю назад. Наш общий друг Бегемот прислал подарочек…

Профи посмотрел с интересом, но ничего не спросил. Сафонов щелкнул зажигалкой и выпустил струйку голубого дыма.

— Бегемот вернулся, — сказал он. — Сейчас отсиживается в офисе. Одному тебе его не взять.

Пацаненок с шавкой поравнялся с машиной.

Одно ухо у собаки было порвано.

— Как ты на меня вышел? — спросил Профи.

— Машину дважды засекали у дома. Я предположил, что ты будешь Бегемота пасти либо здесь, либо у офиса… Проверил номер, позвонил владельцу. Все оказалось в цвет. Никто, кроме меня, — добавил он после паузы, — ничего не знает. Все записи изъяты.

О том, что журнал изъят случайно, Хитрый Саф умолчал.

— В какие дни меня фиксировали у дома? — Второго вечером и третьего утром. Второго же числа ты купил эту тачку у Григория Ивановича Матвеева. Оформляли в нотариальной конторе на ули…

— Почему Бегемот хочет тебя убрать?

— А вот этого я и сам не знаю, — честно признался Сафонов.

Профи — по голосу — понял, что он говорит правду, и крепко задумался. Все время разговора он постоянно контролировал ситуацию вокруг. Засады однозначно не было.

— Ладно, — сказал он. — Давай не будем здесь светиться, продолжим разговор в другом месте.

Карабин снова поставлен на предохранитель, завернут в мешок и водворен на заднее сиденье. Профи повернул ключ в замке, движок тихонько заурчал, слегка подтраивая на холостых. Начальник службы безопасности крупной фирмы и убийца-инвалид, объявленный в розыск, выехали с пустыря. В их ближайшие планы входило еще одно убийство.

В холле возрожденного отеля «Париж» становилось все более людно и шумно. Нежно светились восемнадцать отреставрированных гигантских торшеров, неслышно струилась вода фонтана. Отблески заходящего солнца окрасили облака неистово-красным. Они не спеша плыли прямо над головами приглашенных. Стеклянный пирамидальный купол над холлом был невесом, незаметен и создавал иллюзию отсутствия преграды. Шелестели пальмы.

Отель, основанный еще в прошлом веке, был воссоздан в почти первозданном виде. Этому предшествовала огромная работа, невероятные капиталовложения и энергия нового владельца — Самира Хайрамова. Все сто шесть номеров отеля, ресторан, казино и два бара были готовы к приему гостей. В идею презентации было как раз это и заложено: торжественное открытие, ужин и, наконец, ночлег наиболее именитых из приглашенных в роскошных номерах. Список знаменитостей Бегемот составлял сам. Нелегкое оказалось дело, нервное и хлопотное. Когда список гостей был утвержден и согласован, жизнь внесла коррективы и дату презентации пришлось перенести. Это, в свою очередь, вызвало новые согласования и перетряски. А уж гонораров все эти звезды потребовали немереных! Это невзирая на то, что будут здесь пить, жрать, трахаться на шелковых простынях и блевать поутру. Да еще получат подарки. Только за то, что их морды покажут по телеящику, а они оставят автографы в тех номерах, где ночевали. А еще была проблема: где разместить их охрану, прислугу, любовниц, любовников, массажистов, экстрасенсов, гадалок, а также собачек и кошечек, без которых они не могут жить и таскают за собой по всему свету? А еще прохвосты с телевидения, из газет и все эти хапуги из мэрии и Законодательного собрания… Тусовка!

Но теперь все позади. Гости почти собрались, телевизионщики наконец-то все подготовили, с арендованного дирижабля доложили готовность. В точку над куполом они выйдут в условленное время. Автоматически Бегемот посмотрел на золотой «Роллекс». До открытия оставалось всего шесть минут. (Одновременно с ним на «Командирские» посмотрел Профи. Он шел по узкому ходу в подвале почти под ногами Бегемота.)

Сверкающая драгоценностями и мехами толпа наполняла помещение равномерным гулом. Халдеи во фраках разносили шампанское.

Секьюрити, в одинаковых костюмах, с одинаковыми лицами, озирали зал с галереи второго этажа. Посреди холла взасос целовались два известных гомика. Один служил Терпсихоре, другой — Мельпомене. Им аплодировали две дамы в вечерних платьях.

Хайрамов наблюдал за этим столпотворением из-за портьеры в углу, прикрывающей вход в служебное помещение. Выходить в холл не хотелось, томило нехорошее предчувствие А надо! Он вопросительно посмотрел на режиссера. Тот ободряюще-покровительственно кивнул бритой головой. «Козел», — подумал Бегемот и бросил презрительно:

— Давай, крути свое кино… массовик-затейник.

Бритый дернулся, как от плевка (когда-то он действительно зарабатывал на жизнь в пионерских лагерях и домах отдыха), но потом криво улыбнулся и шепнул в маленький черный микрофончик:

— Женя, сердце мое, начинаем.

В холле погас свет. Слабо мерцали только восемнадцать небольших бра. Раздался удар гонга, и луч прожектора с галереи высветил яркое пятно на мраморном полу. Именно туда, в этот круг, предстояло войти Самиру Хайрамову. Прошелестели аплодисменты. Бегемот сделал шаг вперед. Отчего-то заныло сердце. Такое с ним бывало только с сильнейшего похмелья. Он сделал еще шаг и оказался в центре этого прожекторного круга. Как в центре мишени.

Профи подъехал на частнике до угла Английского проспекта и Декабристов. Отсюда пошел пешком. Стояла та сумеречная пора, когда Санкт-Петербург выглядит городом-призраком. Городом-наваждением. Он открывает темные провалы подворотен и желтые клоаки подъездов. Было холодно, сухо и пустынно. Редкие в этом каменно-асфальтовом мешке деревья стояли уже совершенно голые. Профи не спешил.

— За десять минут до начала охрана проведет последний обход, — сказал Сафонов. — Потом твое время. Если что-то не так…

— Постарайся, чтобы все было так, — перебил Профи.

— Если что-то не так, — ответил Сафонов с нажимом, — я прикажу «для проверки» включить лазерную подсветку.

Подсветка не работала. Острые лазерные кинжалы дремали в своих ножнах. Подняв воротник куртки, Профи прошел мимо ярко освещенного фасада отеля «Париж». По улице парами прогуливались секьюрити с переговорниками в руках. Одного Профи знал. Напротив въезда во внутренний дворик стоял «Форд» с ментов-скими номерами. За тонированными стеклами ощущались внимательные глаза. Прихрамывая, Профи дошел до следующего дома и свернул за угол. Дом № 16 примыкал к боковой стене отеля. Более того — оба здания имели общий подвал. Во дворе он быстро нашел три ведущие вниз ступени и металлическую дверь с надписью «Бомбоубежище». Профи осмотрелся — никого — и отмычкой открыл висячий замок. С минуту он постоял неподвижно, прислушиваясь и давая глазам привыкнуть к темноте. Журчала в трубах вода, пахло кошками. Он двинулся по темному проходу налево. В темени иногда ощущались еще более темные провалы — боковые ответвления. «Прямо, — говорил Сафонов, — никуда не сворачивай и упрешься. Замок висячий — справишься. А с внутренней стороны будет открыто. Это моя забота».

Замка вообще не оказалось. Он беспрепятственно открыл дверь — заскрипели петли. Профи матюгнулся в адрес Сафонова, осторожно закрыл дверь. Он находился уже под отелем. «В чреве Парижа», — усмехнулся Профи и включил фонарик. Осталось шесть минут. Он пошел по узкому ходу. В этот момент от Бегемота его отделяло только перекрытие пола. Вперед!

Шахту внутри стены отеля обнаружили строители во время реставрации. На сохранившихся чертежах она отсутствовала. И вообще была заложена кирпичом. Сама шахта — узкий колодец сечением пятьдесят на шестьдесят сантиметров — относилась явно ко времени постройки. А кирпичная кладка, заполнившая выход в стене третьего этажа, гораздо более позднего времени. Внутри лаза были забиты скобы, образовавшие лестницу. Первоначальное предположение о том, что шахта является частью системы вентиляции или дымоходом, не подтвердилось. Она начиналась в подвале на высоте человеческого роста, а наверху аппендикс упирался в старинные дубовые балки перекрытия.

— Тайны подземелья, — усмехнулся тогда Сафонов. — Думаю, что по этому лазу либо блядей тайно к высокопоставленным особам таскали, либо дела делались злодейские, кровавые. Классика!

Осмотрев тайный ход, он, как начальник СБ, предложил лаз замуровать с двух сторон и забыть. Так оно спокойней. Бегемот после некоторого размышления не согласился.

— Пусть будет, — сказал он, — может пригодиться.

Шахту перекрыли снизу решетчатым стальным люком на скрытой задвижке, а наверху, в служебном помещении третьего этажа, где расположилась вентиляторная, в проеме поставили узкую металлическую дверь.

Вот и пригодилась! Профи отодвинул язычок задвижки и опустил решетку. Ржавая скоба с присохшей соплей цемента находилась чуть ^выше головы. Он ухватился за нижнюю.

Хайрамов, в смокинге, с бабочкой на бычьей шее, вошел в круг, резко вырубленный светом прожектора. Аплодисменты усилились. Широко расставив ноги, он стоял воплощением силы, власти, денег. Так это выглядело со стороны… Прожектор бил в глаза, из своего ослепительного круга он видел белые пятна лиц. Более они походили на черепа. Ныло и сжималось сердце.

— Друзья, — начал Бегемот. — Дорогие друзья…

По залу — тут и там — засверкали молнии фотовспышек. Они отражались от полированных мраморных колонн, в многочисленных зеркалах дробились миллионами искр в бриллиантах. Бегемоту хотелось закрыть глаза.

— Дорогие друзья, — в третий раз сказал он и понял, что забыл текст.

Профи добрался до последней скобы-ступени. Он понял это по профилю двери, описанному по периметру пробивающимся светом. К скобе справа был привязан мешок с карабином. За дверью горел свет, шумели электродвигатели, и определить, есть ли там кто-нибудь, было невозможно. Сафонов обещал, что никого не будет. Ладно. Сейчас узнаем…

Из— за плеча Бегемота чертом вывернулся популярный ведущий с популярной радиостанции (его гонорар за один вечер составил полторы тысячи баксов) и подхватил инициативу:

— Вы видите, друзья, — произнес он хорошо поставленным голосом, — как глубоко взволнован сегодня наш дорогой хозяин. Он просто не находит слов. Аплодируем! Аплодируем! Аплодируем ему, меценату и патриоту.

Прокатились и смолкли аплодисменты. Было непонятно, адресованы они Бегемоту или модному демоноподобному ди-джею. На лбу Хайрамова выступил пот.

— Этот отель, друзья, — продолжил ведущий, — некоммерческое предприятие. Это Дом с большой буквы. Дом, где царит дух нашей истории, нашей старины. Стараниями господина Хайрамова возрожден к жизни старинный петербургский отель, превращенный большевиками в конюшню, в свинарник, в — прошу прощения за выражение — в библиотэку.

В холле рассмеялись и зааплодировали.

Профи распахнул незапертую дверь (спасибо, Саф!) и спрыгнул на пол вентиляторной. Никого! Он перегнулся обратно в шахту и, быстро отвязав мешок, захлопнул дверь.

Эта каменная нора была ему ненавистна. Подъем на высоту около четырнадцати метров показался вечностью. В темени, обтирая одеждой вековую пыль на грубой кладке, он лез и лез наверх по шатающимся ржавым скобам. Ближе к «вершине» одна из них вырвалась из стены, и Профи едва не рухнул вниз. Он сильно ударился затылком, оборвал кожу на руках, но удержался.

Привычная тяжесть карабина в окровавленных ладонях успокаивала. Он сел на пол и закурил. Руки слегка дрожали. Надо успокоиться, стрелять с такими ручонками нельзя.

— Мы высоко ценим ваш, Сергей Наильевич, вклад в воссоздание исторического, архитектурного облика нашего города. — Чиновник из КУГИ читал по бумажке. Хайрамов не понимал смысла звучащих слов. Ему казалось, что он слышит этот голос откуда-то издалека.

— Позвольте мне, как представителю губернатора, вручить вам эту почетную грамоту в знак высокой оценки ваших заслуг перед жителями нашего города. Вот она!

Чиновник развернул и показал всем какую-то цветную бумагу. Кажется, там было что-то написано. Бумагу он держал высоко над головой. В холле послышалось несколько хлопков. Аплодировали люди, назначенные режиссером.

Чиновник сунул бумагу Бегемоту и протянул правую руку. Рука была холодной и липкой.

Профи вылез на крышу. Его поразила наступившая темнота и пронзительный холод. Поднялся ветер. Он налетал порывами и впивался холодными лапами в грязное лицо. В нескольких метрах от него из крыши росла вверх огромная стеклянная пирамида. Изнутри она слабо светилась голубым. Профи опустил приклад карабина, и жестяная кровля громыхнула. Ему показалось — на весь мир.

Он постоял, прислушиваясь и оценивая ситуацию вокруг, ожидая появления быстрых подтянутых ребят в двубортных костюмах и с пистолетами. Прошла минута, но никто не появился. Он лег и пополз по ледяной жести к основанию пирамиды, к ближней грани. Небольшой нижний квадратик на каждой грани. был открывающимся. Своего рода фрамуга, а для него — амбразура. Ему открылся глубокий пятнадцатиметровый колодец огромного холла, охваченный двумя ярусами галерей. Все нутро этого провала под стеклянным куполом лежало в полумраке. Профи ощутил присутствие массы возбужденных людей внизу, движение на галереях, некую наэлектризованность атмосферы. Именно ощутил, а не увидел. Видел он только большого толстого человека в центре ярко освещенного круга.

— «Аэлита!» Где ты там, «Аэлита», шлюха эстонская?

— Мы на потхоте, — донесся из рации голос с сильным эстонским акцентом. — Витим куполь, тистанция — твести метров.

— Вы, бля, давно уже должны быть над нами, — зло сказал режиссер, — только вас ждем.

— Ветер усилился с твух то тесяти метров, а наше опоздание пока не превышает сорока секунт… та!

Дирижабль арендовали в Эстонии за бешеные деньги. В задачу экипажа входило аэрошоу над «Парижем», облет города с рекламным транспарантом. Сначала предполагали арендовать вертолет, но Хайрамов зарубил. «Дирижабль, — сказал он. — Дирижабль!»

Эстонский аэронавт выругался по-русски. В тесной гондоле «Аэлиты», плывущей против неверного ветра, изрядно болтало.