Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего

Гитлер был взбешен. Исполнение его планов отодвигалось на неопределенный период, и Чемберлен отправился его «умиротворять». Премьер-министр Великобритании прибыл с визитом в Германию 15 сентября 1938 года. Для мировой истории этот день стал решающим. Именно с него начал считать свои роковые минуты механизм мировых часов, приближающий начало самой грандиозной и трагической войны человечества.

Чемберлена Гитлер принял в том же кабинете, где недавно «обрабатывал» Шушинга. Английский премьер пытался уговорить Гитлера урегулировать судетский вопрос «переселением людей или путем переноса границ». Но Гитлер отреагировал категорично: «Все это – теория, а проблему надо решать сразу и немедленно. Я скорее рискну развязать войну, чем позволю тянуться этому бесконечно». И, уже сбавив тон, добавил, что войны может не быть, если будет принят принцип самоопределения.

Черчилль передергивает карты, когда пишет, что Чемберлен, лелеявший надежду войти в историю под именем «Великого миротворца», «ради этой цели был всегда готов идти наперекор фактам и подвергать немалому риску как себя, так и свою страну». Этот пассаж его мемуаров не более чем самолюбивая попытка оправдать задним числом английскую политику, обернувшуюся «Мюнхенским сговором».

Шестидесятидевятилетилетний английский премьер не был «миротворцем». Он не был даже «хитрым лисом», а скорее вошел в историю расчетливым старым шакалом, усиленно толкавшим Гитлера дальше на Восток. Для Сталина намерения англичан были предельно ясны. Уже только одна шифровка агента Риббентропа в Лондоне Джорджа Попова, добытая советской разведкой, со ссылкой на слова Н. Чемберлена прямо указывала на цели британцев: «Для нас, конечно, было бы лучше всего, если бы Гитлер и Сталин сцепились и растерзали друг друга».

Чем руководствовалась Великобритания? Такой вопрос даже не нуждается в комментарии. И все-таки напомним основные аспекты ее интересов.

Во-первых, эти устремления снимали напряжение на западной границе Германии и вечные притязания немцев к Франции. Во-вторых, переключение внимания Гитлера к продвижению на Восток создавало реальные предпосылки пресечь предпринятую немцами в 1937 году кампанию по возврату Германии колоний, отнятых у нее союзниками после Первой мировой войны. В-третьих, в случае конфликта Германии с Советским Союзом у Великобритании появлялся повод и реальная возможность вернуть утраченное после Октябрьской революции английское присутствие в нефтяных районах Каспия. Но что самое главное – Гитлер мог покончить с самим большевизмом, ненавистным для официального Лондона.

Поэтому после сделки с Гитлером, уже стоя у трапа самолета, Невилл Чемберлен прямо призвал Гитлера: «Для нападения на СССР у вас достаточно самолетов, тем более что уже нет опасности базирования советских самолетов на чехословацких аэродромах». Сталин получил информацию об этом заявлении по каналам «кембриджской пятерки».

Уже 16 сентября, на следующий день после возвращения премьера в Лондон, англичане начали готовить план, предусматривающий отторжение от Чехословакии территорий, на которых немецкое население составляло более 50%. Они включали и те районы, где располагались оборонительные сооружения. 19 сентября эти требования были сообщены чешскому правительству. Подавленный Бенеш обратился в Москву, и Сталин гарантировал выполнение договорных обязательств.

Однако Лондон и Париж усиленно обрабатывали чешского президента, и тот капитулировал. Бенеш не мог не капитулировать. Когда дело дошло до финала мюнхенской сделки, Лондон направил в Прагу целую бригаду разведчиков во главе с сэром Рэнисменом. Она была занята тем, что откровенно выламывала руки официальной Праге, чтобы «предотвратить даже малейшую возможность ее обращения за помощью к СССР».

Мюнхенский сговор был аморален тем, что чехов просто «продали». В основу торга легла договоренность: Гитлер снимает все свои колониальные притязания, а взамен получает Чехословакию со всем ее экономическим и военно-экономическим «приданым», как плацдарм для нападения на Советский Союз.

Подобную дипломатию осуществляла и Франция. Ее министр иностранных дел Боннэ 6 сентября откровенно заявил немецким руководителям: «Оставьте нам нашу колониальную империю, и тогда Украина будет вашей». Гитлер не воспользовался этими услужливыми советами англосаксов лишь по той простой причине, что «у него хватило ума сообразить, что между 170 советскими и 42 германскими дивизиями есть разница».

Но именно за то, что Гитлер не напал в этот период на СССР, министр иностранных дел Великобритании лорд Галифакс позже «обозвал Гитлера клятвопреступником – обещал, мол, напасть на СССР, но слова не сдержал…». Таков в сжатом изложении смысл политических игр вокруг Советского Союза перед началом Второй мировой войны.

Сталин внимательно следил за политическими зигзагами Европы, тщательно взвешивая ситуацию. Он был осторожен и предусмотрителен. Несомненным проявлением его политической и дипломатической прозорливости стало то, что еще в 1935 году при подписании Договора о взаимопомощи с Чехословакией 2-й статьей он оговорил условия предоставления советской военной помощи Праге. Выполнение обязательств обусловливалось непременным выполнением аналогичных обязательств со стороны Франции как союзницы Чехословакии.

Однако с началом мюнхенской интриги Сталин сразу же изъявил готовность помочь чехам. Профессор Ржешевский обращает внимание на то, что еще в августе 1938 года командующий чешскими ВВС генерал Файер после переговоров с советскими представителями сделал заявление, что в случае конфликта «СССР обещал прислать 700 истребителей, если будут подготовлены подходящие аэродромы и обеспечена противовоздушная оборона».

Правда, для переброски авиации был необходим короткий перелет над территорией Польши или Румынии. Но глава французской миссии в Бухаресте информировал свое правительство, что румыны согласны «закрыть глаза на советские самолеты при условии, что перелет будет совершен на высоте 3000 метров, недосягаемой для румынских средств ПВО».

В начале сентября советский посол в Лондоне Майский сообщил Черчиллю (передавшему эту информацию министерству иностранных дел), что, в случае нападения Германии на Чехословакию, СССР применит силу. 21 сентября Литвинов заявил в Женеве, что уже три дня назад на вопрос чехов: «Могут ли они рассчитывать на поддержку Советского Союза?» – был дан положительный ответ.

Сталин дал своему чешскому союзнику не просто обещания. Маршал Захаров, находившийся в 1938 году в подчинении начальника Генерального штаба Шапошникова, авторитетно пояснял, что Советский Союз гарантировал Чехословакии помощь вне зависимости от поведения Франции. В воспоминаниях, написанных в 1969 году и опубликованных только спустя двадцать лет, маршал подробно сообщает о составе вооруженных сил, отмобилизованных для этой цели.

Уже 21 сентября 1938 года в 18.00 поднятые по тревоге войска Киевского военного округа, в составе 10 дивизий под командованием маршала Тимошенко, разместились вдоль польской границы. В последующие дни по другим военным округам, дислоцированным к западу от Урала, был разослан приказ о приведении в боевую готовность 60 пехотных полков, 16 кавалерийских дивизионов, 3 танковых корпусов, 22 отдельных танковых батальонов и 17 воздушных эскадрилий; 330 тыс. резервистов, а также десятки тысяч солдат, готовившихся к увольнению в запас. Советское правительство телеграммой от 25 сентября уведомило французов о ходе успешной мобилизации советских войск. 28 сентября об этом же было сообщено военному атташе Франции в Москве.

Однако ни французы, ни англичане не собирались «спасать» Чехословакию. Бенеша подвергли усиленной обработке. И в 5 часов утра 21 сентября чешское правительство «с прискорбием» было вынуждено согласиться на англо-французские условия.

Встретившись с Гитлером 22 сентября в Годесберге – на Рейне, Чемберлен с удовлетворением сообщил, что чехи согласились на англо-французский план передачи Судет Германии. Но Гитлера услужливость английского премьера не умилила. Он заявил, что у него больше нет времени на обсуждение взаимных уступок – процентного соотношения, имущественных прав беженцев и прочих мелочей. Его устраивает лишь немедленная оккупация Судет. Проведение плебисцита по австрийской модели, а уж потом выяснение польских и венгерских требований. Он ультимативно объявил: эвакуация чехов должна начаться 26-го и закончиться 28 сентября.

Правда, уже в завершение встречи Гитлер сделал «реверанс». Он сказал: «Чтобы доставить вам удовольствие, мистер Чемберлен, я готов уступить. Вы – один из немногих, которым я когда-либо делал одолжение. Если это облегчит вашу задачу, я готов удовлетвориться 1 октября как днем окончания эвакуации чехов». Для принятия решения чехам был установлен срок 14 часов 28 сентября, но еще 27-го числа Кейтель получил распоряжение подтянуть войска с тем, чтобы 30 сентября начать наступление.

И все-таки, нагнетая обстановку, Гитлер блефовал. Конечно, он был не прочь, «чтобы новая немецкая армия понюхала пороху». Но он понимал, что у него еще недостаточно сил, и не был уверен, готова ли немецкая нация психологически к использованию этих сил в предстоящих войнах. Поэтому 28-го, в момент наступления времени принятия окончательного решения, не рискнув ввязаться в войну, он приступил к переговорам.

В третий раз Чемберлен прибыл в Германию уже для встречи «большой четверки» на мюнхенской конференции. Чехов и русских на конференцию не пригласили. Проект решения разработали днем раньше. Его готовили фон Нейрат, Геринг и фон Вайцзеккер, а представлял Муссолини. На рассвете 30 сентября было достигнуто соглашение. Обязанность предъявить Чехословакии условия расчленения государства была возложена на англичан и французов. На следующий день немецкая армия оккупировала Судеты, и чехи лишились всей системы пограничных укреплений. Президент Бенеш уехал из страны.

Свои планы по оккупации Чехословакии Гитлер завершил весной 1939 года. В этом разделе приняла участие и союзница Германии Польша. По выражению Черчилля, она бросилась на грабеж Чехословакии «с алчностью гиены», и немцы едва успели уберечь от поляков свою часть добычи.

«Вечером 14 марта, – пишет Кейтель, – личный полк СС Гитлера вторгся в Моравско-Остравский выступ, чтобы заранее обезопасить витковицкие заводы от захвата поляками». В Прагу Гитлер прибыл вместе с войсками, на самолете. 16 марта немцы вошли в Словению. Через неделю Венгрия захватила входившую в состав Чехословакии Закарпатскую Украину. В этот же день литовцы подписали соглашение, по которому отдавали Германии Клайпеду. Чехословакия была оккупирована и расчленена как большой кусок европейского пирога.

Мюнхенский сговор предоставил в распоряжение Гитлера прекрасные приобретения. В его руках оказались знаменитые заводы «Шкода» с обученным квалифицированным персоналом, оснащенные современной техникой. Ему досталось все вооружение и снаряжение чешской армии. Немецкие военные были высокого мнения о качестве чешского вооружения. И, войдя в состав «Рейхсверке», завод «Шкода» в Праге и Чешский оборонный завод сразу же были перепрофилированы в соответствии с нуждами Рейха.

В руки Германии перешел крупнейший угольно-металлургический комплекс в Витковцах, контрольным пакетом которого владел Ротшильд. Только заводы концерна «Шкода», составлявшие костяк военно-промышленного комплекса Чехословакии, производили вооружения больше, чем вся британская промышленность, вместе взятая. Удельный вес Чехословакии на мировом рынке оружия составлял 40%. Ее промышленность могла выпускать ежемесячно 1600 танковых, 3000 ручных пулеметов, 130 тыс. винтовок, 7 тыс. гранатометов, 200 орудий, десятки танков и самолетов.

Все это Великобритания услужливо «сдала в аренду» Гитлеру. И он не скрывал своего восторга. Выступая 23 апреля 1939 года, он говорил: «Хочу, чтобы вы имели хотя бы некоторое представление о почти астрономических цифрах, которые дает нам международный арсенал, расположенный в Центральной Европе (Чехословакия). Со времен оккупации мы получили 1582 самолета, 581 противотанковую пушку, 2175 орудий всех калибров, 735 минометов, 486 тяжелых танков, 42 876 пулеметов, 114 тыс. пистолетов, 1020 тыс. винтовок, 3 миллиона гранат, миллиарды единиц огнестрельных боеприпасов».

Проведя «бескровную войну», Гитлер получил и другие преимущества. Оккупация Богемии – Моравии позволила уже к 1 июля 1939 года рекрутировать на работы в Германии 40 тыс. квалифицированных чехословацких рабочих. Кстати, вступившие во Францию в 1940 году три немецкие танковые дивизии были оснащены танками, орудиями и грузовиками, изготовленными на чешских заводах. Дочерними компаниями «Рейхсверке» Геринга стали конфискованные крупные промышленные предприятия семьи Печеков.

Оккупация Чехословакии расширяла немецкие экономические связи со странами Юго-Восточной Европы: Венгрией, Югославией и Румынией, попавшими в полную экономическую зависимость от Германии. Но и это было не все. Сразу после подписания Мюнхенского соглашения министр иностранных дел Германии прибыл в Бухарест и потребовал резкого увеличения поставок нефти и румынской пшеницы.

Впрочем, накануне Второй мировой войны Гитлер не довольствовался ресурсами только одной Европы. Из 28 видов основных ресурсов сама Германия имела лишь семь. Поэтому около 50% своего импорта стратегического сырья и материалов она ввозила из США, Англии и Франции. Импорт нефти Германией в 1938 году составлял (в миллионах немецких марок): США – 84,4, Голландская Индия – 76, 8, Румыния – 36, Мексика – 19,8, Венесуэла – 8,2, Иран – 8,1. В этом году всего было ввезено 3640 тыс. тонн нефти и нефтепродуктов, из них 2520 – из США и Голландской Индии.

При помощи США, Англии и Франции в кратчайший срок в Германии было построено более 300 крупных военных заводов. В 1940 году вместе с оккупированными странами Германия выплавляла 31,8 млн тонн стали. Сама она добывала 257,4 млн тонн угля, а вместе с сателлитами – 439 млн тонн. Советский Союз – соответственно 18,3 млн тонн и 165 млн тонн.

Импорт пшеницы в 1938 году составил 1267,7 тыс. тонн. В том числе: из Британской империи – 321,3 тыс. тонн, из США – 243,9 тыс. тонн (44,6% к общему импорту). Общий импорт железной руды – 1927,5 тыс. тонн. В том числе из США – 1595,9 тыс. тонн. Медная руда – общий импорт 653 тыс. тонн. В том числе из Британской империи – 193,3 тыс. тонн, из Франции с колониями – 159,5 тыс. тонн, из США – 352,8 тыс. тонн. Медь вместе с ломом – общий импорт 358,4 тыс. тонн; в том числе из Британской империи – 128,9 тыс. тонн, из США – 92, 3 тыс. тонн.

В 1938 году из этих же стран ввезено: железной руды с содержанием марганца – 855,2 тыс. тонн, марганцевой руды – 288,3 тыс. тонн, цинковой руды – 68,3 тыс. тонн, хромовой руды – 92,3 тыс. тонн. Алюминия – 11,9 тыс. тонн, свинцовой руды – 58, 3 тыс. тонн, каучука – 61,2 тыс. тонн, хлопка – 125,2 тыс. тонн. Ввоз каждого вида этих стратегических материалов из трех этих стран составлял более 50% в объеме общего импорта Рейха[2].

На подготовку к войне гитлеровская Германия израсходовала более 90 миллиардов марок. Большую часть этой суммы составили кредиты, предоставляемые монополиями США, Англии и Франции. Такова сухая хроника мюнхенского сговора. И утверждение, будто бы Вторая мировая война началась лишь с захвата Гитлером Польши, это лишь условная дань традиционно сложившемуся заблуждению. Война началась с оккупации Чехословакии.

Сталин отдавал себе отчет в складывающейся ситуации. Он ясно представлял, чем грозит Советскому Союзу так быстро изменившаяся международная обстановка. Выступая на XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 года, он заявил: «Война, так незаметно подкравшаяся к народам, втянула в свою орбиту свыше пятисот миллионов населения, распространив сферу своего действия на громадную территорию – от Тянцзиня, Шанхая и Кантона через Абиссинию до Гибралтара… Новая империалистическая война стала фактом».

Война не только подступила к границам СССР, на востоке страны она уже шла. После оккупации Японией Маньчжурии на дальневосточной границе произошло более двух тысяч вооруженных инцидентов. Только в результате двухнедельных боев у озера Хасан японские войска были выбиты с захваченной ими территории.

Одурманивающий запах войны волновал и воображение Польши. Она раньше своих союзников сообразила, как поживиться от начавшегося дележа мира. Министр иностранных дел Германии Риббентроп и посол Польши в Берлине Ю. Липский уже 24 октября 1938 года договорились об общей политике в отношении СССР на основе Антикоминтерновского пакта. В январе 1939 года этот вопрос более детально рассматривался на встрече Гитлера с министром иностранных дел Польши Ю. Беком. Поляки выразили готовность «выступить на стороне Германии в походе на Советскую Украину».

Сталин был информирован о дипломатических интригах Запада и открыто заявил, что знает об их направленности. За пять дней до оккупации Праги, в докладе на XVII съезде 10 марта 1939 года, Сталин отметил, что те же самые страны, которые «уступили» Германии «Австрию, несмотря на наличие обязательств защищать ее самостоятельность, уступили Судетскую область, бросили на произвол судьбы Чехословакию, нарушив все и всякие обязательства, а потом стали крикливо кричать «о слабости русской армии», о «разложении русской авиации», о «беспорядках» в Советском Союзе, толкая немцев дальше на восток, обещая им легкую добычу и приговаривая: вы только начните войну с большевиками, а дальше все пойдет хорошо.

Нужно признать… это похоже на подталкивание, на поощрение агрессора… Деятели этой прессы до хрипоты кричали, что немцы идут на Советскую Украину, что они имеют теперь в руках так называемую Карпатскую Украину, насчитывающую около 700 тысяч населения, что немцы не далее как весной этого года присоединят Советскую Украину, имеющую более 30 миллионов, к так называемой Карпатской Украине.

Похоже на то, что этот подозрительный шум имел целью поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований».

Конечно, это было сказано не только для внутреннего пользования. Сталин первым из мировых лидеров предельно объективно оценил ситуацию и демонстрировал мировым политикам, что ясно представляет их цели. Он объявил о начавшемся «переделе мира, сфер влияния и колоний с помощью военной силы». О переделе, в котором участвовали два блока империалистических держав: блок трех агрессивных государств, связанных Антикоминтерновским пактом, и блок в составе Англии и Франции.

«Однако Англия и Франция, – продолжал Сталин, – отвергли политику коллективной безопасности, коллективного сопротивления и заняли позицию нейтралитета… А политика невмешательства означает молчаливое согласие, попустительство агрессии, потворство в развязывании войны».

Это опасная игра, отмечает он: «В политике невмешательства сквозит стремление, желание не мешать агрессорам творить свое черное дело, не мешать, скажем, Японии впутаться в войну с Китаем. А еще лучше с Советским Союзом, не мешать, скажем, Германии… впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны. А потом, когда они ослабнут, выступить на сцену со свежими силами, конечно, «в интересах мира», и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия. И дешево, и мило!»[3]

Этот сценарий, набросанный Сталиным, Франции не удалось выдержать до конца. Но островная Англия все же сумела отсидеться с минимальными потерями за Ла-Маншем почти до последних месяцев разведенного ею мирового пожара. Поэтому, подчеркивая, что СССР выступает «за мир и укрепление деловых связей со всеми странами», Сталин давал понять, что Советский Союз не будет поддаваться на провокации стран Запада. Он понимал, что нужно ориентироваться на свои силы, и указывал участникам съезда на необходимость развернуть «серьезнейшую работу по усилению боевой готовности нашей Красной Армии и Красного Военно-Морского Флота».

Правда, попытки Германии и Польши определить условия военно-политического союза в этот период зашли в тупик. Дело заключалось в том, что Польша проявила чрезмерную алчность, которая возмутила даже немцев. А вопрос о так называемом «Данцигском коридоре», который немцы рассчитывали получить в счет будущего раздела Украины, даже привел к усилению напряженности во взаимоотношениях. И в поисках поддержки Польша обратилась к Англии и Франции, что, в свою очередь, обозлило Гитлера.

Да, Вторая мировая война уже шла, и даже в самой Англии провокаторское покровительство агрессивным планам Германии не могло не вызвать критики. Чтобы поднять свой политический престиж, Чемберлен заявил коллегам по кабинету, что в речи 17 марта, которую он собирался произнести в Бирмингеме, он «намерен прямо спросить у немцев, собирается ли Германия доминировать с позиции силы». «Теперь, – пояснял премьер, – нам нужно четко определиться – кто наши друзья…» Гитлер остался безразличен к этому риторическому всхлипу английского премьера.

Сталин с его развитым чувством интуиции остро осознавал опасность дальнейшего развития событий. В атмосфере усиливающейся напряженности он предпринял очередную попытку создания антигерманского пакта. Развертывая свою дипломатическую акцию, через Литвинова он передал Англии и Франции предложение Советского правительства о немедленном созыве в Бухаресте конференции с участием Польши, Румынии, Советского Союза для обсуждения совместных действий по прекращению начавшейся агрессии. Но Чемберлен расценил это предложение как «преждевременное».

Зато в ответ на просьбы Польши о поддержке англичанами было принято оказавшееся впоследствии мертворожденным решение «о создании антигерманской коалиции вокруг Польши». Но без участия Советского Союза. И 31 марта Чемберлен выступил в палате общин с заявлением, что, пока идут консультации с другими странами, Британия и Франция дают Польше гарантии, что окажут ей помощь в случае непосредственного посягательства Германии на ее территорию.

Парламентариями такая декларация была одобрена с большим энтузиазмом, а последовавший в Лондон визит полковника Бека ознаменовал начало подготовки англо-польского договора о союзе и гарантиях безопасности со стороны Британии, Румынии, Греции и Турции. Все эти шедевры дипломатии великобританского кабинета министров были на деле не больше чем фиговым листом, целомудренно прикрывающим истинные цели имперской политики.

В ответ на эту демонстративную, но мелочную возню англичан Гитлер не замедлил воспользоваться случаем, чтобы показать миру свои зубы. Празднуя собственное пятидесятилетие, он провел грандиозный военный парад, на который пригласили всех военных атташе. 20 апреля в центре Берлина несколько часов маршировали 6 армейских дивизий – 40 000 человек и 600 танков. Германскую «юбилейную хронику крутили во всех кинотеатрах мира».

Воодушевленная примером Германии, Япония тоже решила продемонстрировать силу мускулов. Она давно лелеяла мечту о создании под своим патронажем «Великой Монголии», планируя включить в ее состав земли Внутренней Монголии, МНР и советской Бурятии, а также территории вокруг озера Байкал.

Предусматривая подобные намерения, Сталин еще 1 марта 1936 года на вопрос американского газетного магната Роя Говарда ответил: «В случае, если Япония решится напасть на Монгольскую Народную Республику, покушаясь на ее независимость, нам придется помочь… Мы поможем МНР, так же как мы помогли ей в 1921 году». Японцы не придали значения этому предупреждению, и 11 мая 1939 года самонадеянно начали акцию вторжения на территорию МНР в районе реки Халхин-Гол.

Хотя первые атаки агрессоров были отбиты, ситуация продолжала оставаться напряженной. Сталин обязал руководство армии и страны в предельно короткие сроки обеспечить переброску в район конфликта свежих боевых частей, вооружения и ресурсов. Вождь распорядился направить в район конфликта новые боевые части, командование которыми Ворошилов поручил никому не известному комкору Жукову. Успешно подготовленная и проведенная в пустынной местности операция завершилась к 31 августа окружением и полным разгромом 18-тысячной группировки императорских частей японской армии. Меры, предпринятые Сталиным, отрезвили практичных японцев до конца мировой войны.

Лавры завоевателя уже захватили воображение и итальянца Муссолини. Впрочем, стремясь доказать миру свою полноценность, он решил вторгнуться в Албанию еще до этих событий. Гитлера о своих планах он намеревался проинформировать только «постфактум». Знаменательно, что накануне 22 мая 1939 года в Берлине Германия и Италия подписали военный союз – «Стальной пакт». Это нападение не могло не насторожить Европу. Наконец-то в умах британских политиков стали проявляться первые проблески здравого смысла, и на игорный стол мировой дипломатии была выброшена «русская карта».

До этого переговоры с Москвой, которые англичане начали вести с весны 1939 года, осуществлялись лишь с помощью дипломатических нот. Несмотря на настойчивые приглашения, министр Великобритании не удосужился посетить Москву. Причем английский историк Тейлор отмечает, что в ходе этой переписки советские ответы Лондону приходили через 1—2 дня, а на подготовку ответов Москве требовалось от одной до трех недель. «Если эти даты, – пишет Тейлор, – что-нибудь значили, то только то, что англичане тянули, а русские хотели добиться результатов».

Нежелание Запада договориться о действенном отпоре Германии было почти демонстративным. 9 мая Великобритания отвергла предложение Советского Союза от 17 апреля о заключении пакта о взаимопомощи между СССР, Великобританией и Францией. В то же время, объявив о гарантиях в случае нападения немцев Польше и Румынии, Англия отказалась дать такие гарантии прибалтийским странам. «Это, – отмечает А. Тейлор, – оставляло лазейку для германского нападения на Советскую Россию, в то время как западные страны сохраняли свой нейтралитет».

Однако Сталин упорно продолжал поиски вариантов сотрудничества. По его указанию 2 июня 1939 года лидерам стран Запада был представлен «советский проект англо-франко-советского соглашения». В нем, в частности, предполагалось определить, что «Франция, Великобритания и СССР обязываются оказывать друг другу всестороннюю и эффективную помощь, если одно из этих государств будет втянуто в военные действия с европейской державой в результате либо: 1) агрессии со стороны этой державы против любого из этих трех государств, либо 2) агрессии со стороны этой державы против Бельгии, Греции, Турции, Румынии, Польши, Латвии, Эстонии, Финляндии, относительно которых условлено между Англией, Францией и СССР, что они обязываются защищать эти страны против агрессии…».

Естественно, что под «европейской державой» подразумевалась Германия. Но и этот проект соглашения почти демонстративно был отвергнут. Сталин прекрасно понимал внутреннюю подоплеку поведения, намерений и эгоистических целей лидеров Англии и Франции. Поэтому дальнейшие его действия не только исторически оправданны, но являются блестящим образцом, примером ведения реальной дипломатии высочайшего государственного уровня.

Они чужды броской рисовки, в них нет ограниченной политической наивности, идеологического догматизма и закомплексованности. Но его дипломатические и на их основе практические действия, обусловленные жесткими рамками исторических реальностей того времени, стали залогом и основой будущей Победы. В то время как Запад продолжал провоцировать Гитлера на одностороннюю агрессию против СССР, Сталин сумел создать объективные предпосылки для неизбежности появления будущей антигитлеровской коалиции.

Была ли возможность создать такую коалицию накануне вторжения Гитлера в Польшу? Могли ли мировые державы остановить его поползновения в еще не завершенной стадии?

Пожалуй, была. Но единственным приемлемым решением являлся военный союз Англии и Франции с СССР. И в том, что он не сложился, не было вины Сталина!

Когда в начале августа 1939 года английское и французское правительства, желая «напугать» Гитлера, предложили провести переговоры с Москвой, они блефовали. Британцы и французы понимали, что Гитлер не допустит подписания такого договора, грозящего Рейху войной на два фронта. Но они заинтересованно рассчитывали на активизацию его действий в походе на Восток.

Общеизвестно, что направление в Советский Союз в августе 1939 года английской и французской военных миссий не имело целью заключение реального содружества. Об этом свидетельствуют уже сами факты подготовки, отправление и состав делегации. В состав военных миссий, направленных в Москву, ни англичане, ни французы не включили ни начальников генштабов, ни даже сколько-нибудь значащих военных, обладавших достаточными полномочиями для принятия серьезных обязательств.

Члены делегации приехали на переговоры «с пустыми папками». В них не было ни оперативных планов, ни информации о составе своих вооруженных сил, выставляемых в случае войны с Германией. По существу, сами члены миссии не понимали даже конечных целей этих переговоров.

Это непрерывное замалчивание своих намерений – недоговоренность и неопределенность в словах и провокаторская политика на деле – не могло продолжаться бесконечно. О двуличии ее позиции свидетельствовало и то, что главой военной делегации был назначен престарелый адмирал Дрейкс, являвшийся лишь комендантом Портсмута. Дрейкс не имел влияния в армии. Он вообще ничего собой не представлял.

Впрочем, о задачах делегации свидетельствует секретная инструкция, врученная ее главе накануне поездки. Она гласила: «Британское правительство не желает принимать на себя какие-либо обязательства, которые могли бы связать нам руки при тех или иных обстоятельствах. Поэтомуследует стремиться свести военное соглашение к самым общим формулировкам. Что-нибудь вроде согласованного заявления о политике отвечало бы этой цели».

Но и с этим фарсом Лондон явно не спешил. Все совершалось как в кадрах замедленной съемки. Лишь 5 августа – после десятидневных сборов – делегация на самом тихоходном товарно-пассажирском пароходе «Сити оф Эксетер» отправилась из Англии в Ленинград. Прошла неделя, прежде чем 12 августа военная миссия прибыла в Москву.

Действительные намерения англичан и цели переговоров не являлись секретом для немцев. Посол Германии в Лондоне Диркенс предупредительно докладывал Гитлеру, что задача английской делегации сводится к тому, чтобы «установить боевую ценность советских сил, а не подписывать соглашение об операциях… Все атташе Вермахта согласны, что в военных кругах Великобритании проявляют скептицизм по поводу переговоров с советскими вооруженными силами».