Он нехотя пробурчал:
– Ну да, ты права, у меня неприятности. Понимаешь, я отдал металл одному своему старому покупателю под реализацию, а он не может мне заплатить. При этом я тоже не могу заплатить моему поставщику...
– Погоди, ты разве посредник?
– Нет, – Женя скривился, как от зубной боли; меньше всего ему сейчас хотелось мне что-то объяснять, ему было не до того, он, видимо, пытался придумать выход из тупиковой ситуации. – У меня, как я тебе говорил, металлобаза, и есть поставщики, которые работают напрямую с металлургами...
– А ты разве не можешь работать напрямую с металлургами?
– Не могу. Для этого надо иметь гораздо более мощные связи, чем те, что у меня есть... То есть даже напрямую я не получу металл по той цене, по которой мне продает его «Сталь-Юг»... В общем, ты не поймешь. Но до сего дня было все четко, а теперь меня поставили в раковое положение... То есть проценты штрафа за неуплату растут в геометрической прогрессии...
– То есть хочешь сказать, что тебя поставили на счетчик? – Я почувствовала, как внутри у меня все холодеет.
Он помрачнел и кивнул головой. Глянув на мое несчастное лицо, Женя ненатурально оживился:
– Не будем раньше смерти умирать. Может, все еще обойдется.
Пусть оживление его и было наигранным, но ему почти удалось меня успокоить.
А с утра меня вызвал к себе главный редактор. Сказал:
– Рагозина, есть возможность хорошо заработать. Надо написать об одном человеке статью по типу скрытой рекламы. Оч-чень крупный бизнесмен. Ты наверняка не раз о нем слышала. Правда, до сего времени он предпочитал держаться в тени, а сейчас вот во власть потянуло. Можешь даже слегка его ругнуть, но так, чтобы в целом у читателей осталось впечатление: он хороший парень. Именно такой нам нужен в законодательном собрании! До выборов еще далеко, так что никто не подумает, что мы подготовку уже начали. Поизучай его дела, поговори с людьми. Уж если ты компромат умеешь накопать, то положительное тоже сможешь найти. Сумеешь – штука баксов твоя!
Штука – около тридцати тысяч рублей – мне бы сейчас очень даже не помешала. Потому что я хорошо помнила вчерашний разговор с мужем. Он не озвучил цифру, которую ему требовалось заплатить поставщикам, но все равно в такой ситуации каждый рубль для нас теперь был важен. Потому я не стала откладывать дело в долгий ящик, а позвонила этому одному человеку.
Звали его Забалуев Юрий Иннокентьевич, и по голосу я себе представила человека невысокого, коренастого, такого основательного мужичка. Мы договорились с ним, что я подъеду в его офис к двенадцати часам дня.
Офис, конечно, был шикарный, какой-то полудворец, и под стать ему был бы придуманный мною образ Забалуева.
Каково же было мое удивление, когда передо мной предстал широкоплечий верзила – в детстве мы называли таких «шпалами» – с достаточно интеллигентным лицом и ямочкой на подбородке. Он был даже красив, со своими серыми глазами, которые подчеркивали черные брови и ресницы, и слегка удлиненным лицом. Правда, его подбородок, несмотря на ямочку, был вполне мужественным. На нем, как и на щеках, уже проступала щетина, хотя он наверняка утром брился.
Показалось, что плечи, при их широте, несколько вяловаты, но это впечатление оказалось обманчивым, когда он привстал с кресла за столом, приветствуя меня.
Я подумала, что, наверное, кое-кто, не рассмотрев Забалуева повнимательнее, велся на этот его подбородок с ямочкой и на мнимую интеллигентность... То есть, возможно, он и был по сути интеллигентом, но вовсе не в том представлении, в каком обычно мы представляем себе интеллигентов: непременно добрыми, умными и... слабыми.
А несоответствие с моим первым впечатлением началось, едва Юрий Иннокентьевич стал со мной разговаривать и выдвигать свои требования.
– Требования? – удивилась я.
– А что вас удивляет? – фыркнул он. – Именно – требования. Раз я плачу деньги, причем немалые, у меня и должны быть требования.
Немалые? Тысяча долларов – немалые? Я слышала, что рекламные статьи в нашей газете стоят на порядок выше. А потом сама же себе и объяснила: это мне редактор дает тысячу. А сколько он берет себе, никто не знает. Кроме, разумеется, Забалуева.
– Кстати, – вдруг спросил он, – а Евгений Ильич Рагозин не ваш родственник?
– Муж, – сказала я, опять напрягаясь. Он не просто так спросил, а с неким подтекстом, как если бы он знал нечто для моего мужа неприятное. Что само собой подразумевалось, о чем знали все, кто занимается тем же самым бизнесом. Неужели Евгений рассказал мне далеко не все о своих неприятностях? – Вы его знаете?
– Пересекались несколько раз, – ответил он с нарочитой беззаботностью. И не стал больше говорить о Жене. Как-то слишком многозначительно. Но я никогда не была ни перестраховщицей, ни истеричкой. Но мужчины – мой, близкий и родной, и этот, чужой, которого впервые в жизни вижу, – отчего-то пытались меня обмануть. Не слишком умело, но начни я докапываться, чего вдруг они передо мной притворяются, могут и послать подальше, сказать что-то вроде: «Молчи, женщина!»
Почему-то сегодня мои мысли упорно шли не в том направлении, в каком им полагалось. Я же пришла получить материал для очерка. Этак никакой рекламной статьи я написать не смогу, а буду домысливать то, что мне не хотят сказать. И я просто взяла себя за шкирку и заставила слушать почтенного господина бизнесмена.
Когда моего мужа спрашивают, чем он занимается, он обычно коротко отвечает:
– Металлом.
Это звучит так емко и основательно, что второй вопрос уже не задают, потому что никто толком не знает, как это – заниматься металлом? Возить его откуда-то? Самому выплавлять? Последнее кажется смешным, потому что у нас краевой центр и большинство предприятий занимается переработкой продукции сельского хозяйства, хотя, говорят, у нас есть кое-какие полезные ископаемые, включая нефть, газ и, например, йод, о чем я узнала совсем недавно. Журналистка, работающая в краевой газете!
Да что там йод, я вдруг поняла, что даже подробности работы моего мужа мне неизвестны. Знаю, что иной раз он сам ездит в командировку, хотя у него есть подчиненные, которые непосредственно занимаются организацией поставок. И что бывают трудности, из которых Женя так или иначе выкручивается...
Вообще, если разобраться, журналисты в большинстве своем дилетанты. На самом деле нельзя же знать все. И пусть я работаю в промышленном отделе, но приходится сталкиваться по ходу дела с чем угодно, в том числе и с уборкой урожая, и с надоями молока, – если ты уезжаешь на редакционной машине за двести километров, то грех не привезти информацию на первую полосу! Так что поневоле приходится почитывать соответствующую литературу, чтобы знать, на каком слоге делать ударение в слове «зяби».
Но я отвлеклась. Итак, первый вопрос, который я задала своему будущему герою, был не слишком оригинальным:
– Чем вы занимаетесь?
– Металлом, – ответил он.
– В больших количествах?
– В огромных! Такого со мной еще не было. Чтобы я поехала брать интервью и не проштудировала как следует литературу по теме, касающейся непосредственной работы интервьюируемого. Выходит, меня так выбил из колеи вчерашний разговор с мужем, что я забыла о самом элементарном.
Но тут я мысленно прикрикнула на себя: никакой паники! – и решила, что будущим избирателям не так уж интересно будет узнавать о трудностях транспортировки или о недобросовестности поставщиков, потому предложила ему:
– Давайте начнем поэму о вашей жизни с самого начала.
– Давайте, – согласился он.
– У вас брак первый или второй?
Он изумленно взглянул на меня и расхохотался.
– Вот уж не думал, что брак – это начало жизни. Я ждал, что вы начнете расспросы с того, как я вел себя в детском саду... Но школу я окончил с золотой медалью.
Он посмеивался, но глаза его продолжали наблюдать за мной. Вроде он ждал, какую еще глупость отмочит эта журналисточка.
Тут пришла моя пора задуматься. Все-таки в нас прочно укоренилось представление о крупных бизнесменах именно как о новых русских, которые путают Бебеля с Бабелем, а школу оканчивают с трудом и лишь благодаря денежкам родителей. Но вряд ли при всех деньгах папаши мальчика стали тянуть с неудов на золотую медаль. Значит, он всегда был толковый?
С ума сойти с этими стереотипами! Во-первых, вовсе не факт, что его отец тоже был богатым человеком. Однако от моего вопроса о браке он весьма ловко ускользнул, потому что иначе непременно похвастался бы, как это любит делать Владимир Винокур. Мол, у нас в шоу-бизнесе – или у нас, у крупных бизнесменов – мало осталось таких мужчин, которые живут в первом браке, а я вот, видите, какой исключительный!
Он прав, начинать нужно с детства, с родителей, иначе у меня получится некий куцый образ и читателю не будет ясно, сделал этот человек себя сам или воспользовался денежками родственника...
Стоп! Прав главный редактор насчет моей привычки до всего докапываться. Но он не знает, что я еще и двигаюсь по накатанной колее. Наверняка для избирателей портрет должен рисоваться совсем другими красками. Например, господин Забалуев родился в семье металлурга и учительницы, женат, любит жену и сына... Про скрытую рекламу тоже не стоит забывать.
– Сколько у вас детей? – спросила я.
– Трое. По одному в каждом браке.
– А нынешний, третий брак вас устраивает?
– У меня четвертый брак, в котором детей пока нет.
Анекдот, да и только. Посмотрев с усмешкой на мое ошеломленное лицо, Забалуев опять расхохотался.
– Что? Возникли трудности с количеством розовой краски? Не хватает ее на мой светлый образ?
– С некоторых пор ни о розовой, ни о голубой краске в рекламных статьях не может быть и речи, – не удержавшись, хихикнула я. – Но из этого положения имеется выход. Написать, как пишут обычно: женат, имеет троих детей. И при этом количество браков можно не уточнять.
– Думаете, уточнение не сыграет в мою пользу?
– Однозначно! – сказала я с интонацией Жириновского.
– В самом деле, что это я вмешиваюсь? Ученого учить – только портить. Но вы ведь покажете мне статью, прежде чем опубликовать?
– Конечно, – продолжала я на залихватской ноте, – кто девушку кормит, тот ее и танцует.
Он посмеялся вместе со мной, а потом вдруг сказал:
– Кстати, как вы смотрите на то, чтобы со мной поужинать?
– Отрицательно, – сказала я не раздумывая.
– Вот даже как? – вроде удивился он. – А почему?
– Предпочитаю не вступать с клиентами в неформальные отношения.
– Но ведь я не предлагаю вам замужество.
– Тем более, – мрачно пошутила я.
Но Забалуев шутки не понял.
– Только потому, что вы уже замужем, – для чего-то уточнил он.
И опять посмотрел. С определенным выражением.
Да и наш разговор стал мало-помалу принимать нежелательный фривольный оттенок. Но я вовсе не собиралась идти у него на поводу, пусть он хоть трижды миллионер! Более того, мы стали злиться одновременно: я – от раздражения на этих твердолобых богачей, которые считают, будто могут купить все, что захотят. А он, видимо, от того, что я отказала ему в малой просьбе с лету, не раздумывая, тогда как он, что называется, только вошел.
– Вот уж не ожидал, что невинное предложение поужинать вызовет у вас такую реакцию. – Он снисходительно посмотрел на меня, как на маленькую девочку, которая ничего не понимает в играх взрослых. – На Западе, в цивилизованных странах, ничего предосудительного не видят в том, чтобы вести деловые переговоры за столом в ресторане.
– Вполне вас понимаю, – сказала я; мне казалось, что его предложение было не таким уж невинным, как он хотел показать. – Но по отношению к Западу мы все же на Востоке, а Восток... Ну, вы дальше знаете!
– Я разочарован, – печально сказал он, – мне казалось, вы станете писать обо мне душевный очерк, где новый русский наконец предстанет с человеческим лицом, а не с хищным оскалом капиталиста. А разве можно быть по-настоящему откровенным, сидя за столом в офисе, где обычно я говорю только о делах... Но возможно, вы работаете совсем по-другому, и достаточно задать своему герою всего два-три вопроса, чтобы вам стало все ясно...
– Давайте просто погуляем в парке, – предложила я, – и, если вы голодны, зайдем в какое-нибудь кафе, где хорошо кормят. Я такие знаю.
– В кафе? – задумчиво проговорил он. – Ну что ж, ведите меня в свое кафе.
Галина
Галя придирчиво осмотрела себя в зеркало: какое у нее все-таки заурядное лицо! Небольшие серые глаза. Самые обыкновенные. И ресницы рыжие. Если их не красит, Галя вообще выглядит будто со сна. Лицо круглое – никакого намека на аристократические скулы. Несмотря на фамилию. Шея – так себе, средняя, на лебединую не тянет. Вроде губы ничего. Пухленькие, как говорил Генка. Уши... Уши не лопоухие, к ушам никаких претензий, прямо скажем, аккуратные такие ушки...
Галина рассмеялась. Это называется ревизия? Нос пропустила. Скакнула с шеи сразу на губы. Нос, пожалуй, тоже особых нареканий не вызывает. Прямой, без горбинок и курносости. И все же нет в нем породы. Такой рядовой нос. Пожалуй, от князей Мещерских к ней по наследству от предков перешла только фамилия. Зря отец так ею гордится. У него тоже внешность простецкая.
И кто вообще сказал, будто Мещерские – непременно князья. Вот было бы смешно узнать, что папа Алеша выдумал своих предков от начала до конца. А были они какие-нибудь... крепостные у князя Мещерова. Вот их и звали Мещерскими...
Права Лена, глупо привязывать характер и вообще достоинства человека к его фамилии.
А вот у Лены – старшей сестры, хотя она по отцу Саенко, – наоборот, аристократическая внешность. А шея! И в самом деле как у лебедя. Глаза – темно-голубые, будто вода в Черном море. Вроде она и Тошку родила, а талия все равно тоненькой осталась. И губы. Про ее губы не говорят пухленькие или просто губки. Нет, у нее губы как песня! Галя подумала так и улыбнулась. Что поделаешь, если она не просто любит свою старшую сестру, но и осознает, какая она особенная. Как королева! Когда Лена идет по городу, всегда мужчины ей вслед оборачиваются.
Из фигуры кое-что ей от матери перепало. Мама ведь в юности очень красивая была, судя по фотографии. У Лены талия пятьдесят два, а у Гали ровно на десять сантиметров больше, а вот размер груди у сестер одинаковый – третий. Классическое яблочко, как шутит Евгений. Это ей Лена по секрету сказала.
Волосы у Гали вроде хорошие, рыжие, слегка вьющиеся. Генка считал, очень красивые волосы.
И что же Гале-то остается? Как быть ей, той, что влюбилась в Игоря со всем пылом своей нерастраченной любви, такой обыкновенной и не слишком как женщина интересной?
Она влюбилась в него сразу и навек! Это Галя сама себе так сказала. Вообще она много чего мысленно говорила.
Например, лежа на боку и разглядывая спящего Игоря, она думала о себе: ее сердце сжималось от любви. Наверное, вслух это прозвучало бы таким искусственным, таким книжным! Неужели чувства, облеченные в слова, становятся похожими на музейные экспонаты с наклеенными на них бирками?
На самом деле чувства – это одно, а слова – совсем другое. И если бы она кому-нибудь стала говорить о своих чувствах к Игорю, та же Светка ее попросту высмеяла бы. «Какая любовь к перекати-полю? Выброси эту дурь из головы!»
А еще одна ее подруга, Соня, – как жаль, что они так редко видятся, – сказала бы: «Романтик ты, Мещерская! Давно пора твердо на ноги встать, а ты, как обычно, в облаках витаешь!»
Если все время думать о том, что могут сказать другие люди, любой свой поступок можно представить чем-то ненормальным. Вроде свинки или коклюша, которыми болеют дети, а Галя ухитрилась подхватить их в двадцать один год!
Но что бы подруги ни говорили и ни думали, а счастье вот оно, рядом. Лежит себе, положив на Галю свою большую рабочую руку. Похрапывает. Но ее это не раздражает. Галя тихо шепчет ему:
– Игоречек, любовь моя!
И улыбается, когда лежащий рядом мужчина поворачивает во сне голову, как будто прислушивается.
– Спи, спи, это я так...
Игорь живет у нее в доме уже второй месяц. Ей кажется, что на самом деле они вместе уже давно, так легко и плотно притерлись друг к другу.
Что бы Светка о нем ни говорила, котяра или не котяра, – скорее всего просто из зависти. За это время по крайней мере ни за чем предосудительным Галя его не застукала. Домой приходит вовремя. Если надо задержаться, звонит, предупреждает. Время от времени он ходит в наряды, но и с этих дежурств ухитряется ей позвонить, спросить, не скучает ли по нему.
Ее знакомые женщины любят судачить о том, что мужчины нынче если не пьяницы, так импотенты. А вот Игорь – ни то ни другое. То есть он пьет, конечно, но по случаю, в компании, и ни разу не допивался до того, чтобы падать или себя не помнить, вот только...
От собственных мыслей она краснеет. Вроде мелочи... Но если Игорь выпьет как следует, то на виду у всех начинает к ней приставать. Может, к примеру, поднять юбку и погладить ее ногу. Или целует ее в шею... Гале совестно перед другими, но отталкивать его она не может. Только шепчет ему на ухо:
– Игоречек, пожалуйста, не надо, неудобно, люди смотрят...
И все равно с Генкой его не сравнить. Тот по пьяни только других женщин пытался в углу зажать, и никогда – Галю.
Да ну его, почти год, как разошлись, чего и вспоминать! Галя целует Игоря в плечо и со счастливой улыбкой кладет на него голову.
Вспомнить хотя бы одно: деньги, хотя это стоит чуть ли не на последнем месте. Генка приносил ей слезы, а не деньги, а Игорь... Он дает их, не скупясь. Просто кладет на полку такую славненькую пачечку в две ее месячные зарплаты и говорит:
– На пару недель хватит?
Говорят, будто бы военные сейчас не слишком много получают, но по зарплате Игоря этого не скажешь. Наверное, он где-то подрабатывает, такой умелый да хозяйственный. А может, у него какой-нибудь свой бизнес. Галя стесняется спрашивать. И, откровенно говоря, боится, что он скажет ей, как уже было однажды:
– Оно тебе надо? Меньше знаешь – крепче спишь!
С его деньгами Галя вполне могла бы не работать, но ей неудобно: они же все-таки не муж и жена. Да и чем ей заниматься дома? Делать уборку Галя и так успевает, а с другими хозяйственными делами они с Игорем легко справляются вместе.
Она опять счастливо вздохнула: даже странно, что в мужчине столько достоинств. За это время они ни разу не поссорились, а в компаниях, Галя заметила, подруги с завистью посматривают на ее избранника и на то, как он за ней ухаживает.
Правда, хозяйственных дел у нее ощутимо прибавилось. Раньше Галя не консервировала – если что нужно было, огурцы там, помидоры, к маме бегала, а Игорь заставил ее эти взгляды пересмотреть.
– Взять у мамы? – удивленно переспрашивал он. – Разве ты маленькая девочка? Ты взрослая женщина, семью имеешь...
Это он про них говорил – семья! И Галя старалась. Тем более что Игорь на диване не лежал, а, едва появившись дома после работы, переодевался и являлся к ней на кухню:
– Солнышко, чем тебе помочь?
И Солнышко старалось изо всех сил, светило всеми своими лучами.
Сначала, надо признаться, это обращение ее немного коробило. Казалось слишком универсальным. Вон даже в очереди порой мужчины так к женщинам обращаются. Но Игорь уверил ее, что Галя – единственное на свете Солнышко, потому что и волосы у нее солнечного цвета, и в глазах солнечные зайчики скачут, и улыбка солнечная. Солнышко – никуда не денешься!
Накануне он ее предупредил:
– Завтра, Солнышко, я с работы домой не приду. В наряд заступаю.
Она уже и привыкла: наряд так наряд. В него офицеры заступали на сутки. Это давало ей возможность полениться, как прежде, и у плиты не стоять. Галя легла на диван с любимой книжкой и рядом положила телефонную трубку. На случай если Игорек захочет позвонить.
Мысленно произнесла его имя и расплылась в улыбке. Повезло тебе, Галка, ох и повезло! Такой мужик достался, какого и не бывает!
– Солнышко! – позвонил он со своего дежурства. – Я уже соскучился. Как ты там без меня?
– Сегодня лягу пораньше, – проворковала она кокетливо. – Все равно нечего делать.
– Завидую, – отозвался он. – А мне не придется ночью выспаться. И завтра, как назло, политзанятия, припозднюсь, так что ты не волнуйся.
– Но я тоже буду скучать, – сказала она.
И вот сегодня Галя пришла с работы, приготовила ужин, укрыла его потеплее, чтобы подольше не остывал, сама кое-как перекусила и опять легла на диван, положив рядом телефон. Едва устроилась, как он зазвонил. Галя схватила трубку.
– Это Галя? – раздался в ней незнакомый женский голос. – А я Рая.
– Какая Рая? – спросила она внезапно севшим голосом, а внутри все у нее просто вопило от страшного предчувствия: «Брось трубку, не говори с ней, брось!»
– Любовница Игоря, – насмешливо проговорила женщина.
– Я вам не верю, – пересохшими губами прошелестела Галя.
– Тю, глупая, чего бы мне так просто звонить? Да он только утром от меня ушел!
– Зачем вы врете? Игорь был в наряде.
Она понимала, что ввязывается в глупую бабью перепалку, что ей не нужно слушать эту наглую незнакомку.
Мало ли кто может позвонить?! Повесь трубку, и горя знать не будешь. Но она продолжала прижимать ее к горевшему уху. И слушать, слушать...
– Какой наряд, детка! Когда мы вместе, на нас никаких нарядов нет. И три дня назад он у меня ночевал...
Три дня назад! Ну да, тогда он еще пожаловался, что друг попросил его заменить в наряде.
– Мы с ним и днем частенько видимся, – продолжала рассказывать Рая. – У него есть ключ от моей квартиры, так что он приходит и хозяйничает. Он мне во всем помогает. Придет, ухи сварит и звонит мне на работу: «Солнышко, я супчик сварил. Приходи побыстрее, я соскучился!»
До сего момента Галя старалась не слушать и не верить. Убедила себя, что это всего лишь завистница. Но вот это – Солнышко! – окончательно ее добило.
У Игоря ключи и от ее дома. Интересно, от каких домов еще?
Она положила трубку, кажется, прервав Раю на середине фразы, и перезвонила Володьке на работу.
– Вова, – сказала она, – мне нужно срочно поменять замок. Ты можешь прийти сейчас? Конечно, я понимаю, у тебя работа...
Володька работал электриком в ЖКХ, но при том был человеком, о котором жильцы знали: у мужика золотые руки. До конца его работы оставалось два часа. Наверное, он бы мог еще заработать денег, если сейчас не занимался чем-нибудь подобным.
– Мертвый сезон, – отозвался тот, – сидим здесь с одним моим тезкой-электриком и думаем, не сдернуть ли домой.
– Значит, ты сможешь прийти, – обрадовалась Галя. – Если у тебя есть деньги, купи замок, а я тебе потом отдам.
– Сейчас приеду, – сказал Володька.
Но едва Галя положила трубку, как опять к ней прорвалась Рая.
– Зря ты, глупая, трубку бросаешь. От этого ничего не изменится. Я вчера ему сказала: выбирай, или я, или твоя молоденькая дурочка. Я вообще-то старше его на два года – такие мелочи! А он говорит: «Я буду жить с Галей!» Но тебе-то от этого какая корысть? Он два месяца назад жил с Анькой-аптекаршей и все равно ходил ко мне. Кстати, занял у нее две тысячи на два дня и до сих пор не отдал! А до Аньки – с Ольгой из паспортного стола...
– Вы им тоже звонили? – потухшим голосом спросила Галя.
– Тоже, – согласилась Рая, – а что, имею право! Он со мной уже три года живет, с перерывами на таких, как ты. А потом опять ко мне возвращается. Между прочим, я на него не в обиде. Мужчина должен перебеситься. Между прочим, он до сих пор помогает мне дом строить. Для сына. Три дня назад как раз крышу крыл.
«Хоть бы Володька поскорее пришел, – подумала Галя, опять кладя трубку на рычаг. – И поскорее заменил бы замок, а то он начнет работать, а тут... этот!»
Она все делала как-то отстраненно и удивлялась, почему это у нее в ушах точно пробки. А потом села на кухне и сидела, машинально глядя в окно, пока не пришел Володька.
– Я у себя замок нашел. Зачем покупать, только лишние траты, – оживленно заговорил он и осекся, глядя на Галю. – Что с тобой, подруга?
– Ничего, – пожала плечами Галя. – У меня кошелек украли, с деньгами и ключами, вот я и подумала, а кто знает, еще припрется какой-нибудь гамадрил, там ведь в кармашке визитки с адресом.
Она сама не знала, зачем придумала про кошелек, про то, что его украли. Не захотела говорить правду. А Володька кивал, пожимая плечами, наверное, удивлялся непривычной горячности Галины. Или объяснял это стрессом от потери.
– Сколько денег-то было в кошельке? – спрашивал он, как всегда ловко управляясь с инструментами.
– Восемьсот рублей.
– Вот суки! – цыкнул языком Володька. – Жаль, что сейчас ворам руки не отрубают, а надо бы...
Однако как она здорова врать! Деньги украли. У нее, может, жизнь украли. Как же ей теперь быть-то? Опять зазвонил телефон.
– Галь, у тебя телефон звонит, не слышишь, что ли?
– Пусть звонит. Это так, одна назойливая баба.
– А чего она от тебя хочет?
– Моей крови попить.
– Тогда конечно, тогда не бери трубку. А хочешь, я тебе громкость звонка уменьшу? Он будет чуть скрипеть, да и только, на нервы не будет действовать.
– Я могу из розетки его выдернуть, – предложила Галя.
И тут же это сделала. Но почти сразу же начал надрываться ее мобильник, поставленный на виброзвонок для того, чтобы Галя слышала его и в закрытой сумке. Она открыла окошечко. «Игоречек» – было написано в нем. Галя нажала на кнопку и выключила мобильник.
Значит, он звонит ей со своей работы, а пока оттуда доедет до ее дома, Володька закончит наконец установку нового замка. Только вот как же вещи Игоря? То есть как ему их передать? Вещей этих – всего ничего. Один портфель. Сам Игорь в шутку называет его «тревожный чемоданчик». А где же у него основные вещи? Наверное, на «базе», о которой не знает никто из женщин. По крайней мере Раиса – точно, отчего-то была уверена Галя.
Теперь, правда, и у Гали его вещей много. Она же не могла просто так пользоваться деньгами, которые он ей отдавал, вот и стала покупать ему одежду. Поначалу он все отнекивался: «Мне ничего не надо!» А потом вошел во вкус. Тем более что Галя наловчилась покупать ему одежду на глаз, подозревая, что он не хочет ходить с ней по магазинам...
– Готов твой замок! – торжественно провозгласил Володька и с некоторой медлительностью стал собирать свои инструменты.
Понятное дело, уже привык, что Галя ему нарочно разносолы готовит. Мастера нужно ублажать. Но на этот раз – увы! – Галя целует его в щеку и заговорщически шепчет:
– Вовчик! Давай совместный обед перенесем на завтра, а? Сегодня – веришь? – ни минуты свободной. Или, может, у тебя с деньгами напряг и я заплачу?
Володька обижается:
– Галка, ты за кого меня принимаешь? За проглота какого? Что же, я буду деньги с тебя брать? Ну ты и придумала!
– Неудобно.
– Неудобно штаны через голову надевать, – бурчит Володька. – А завтра приду, не надейся, что ты так от меня дешево отделаешься!
Он не замечает, что сам себе противоречит.
– Да, и вот что. Ты зайди на рынок, пусть тебе еще пару ключей сделают, а то здесь только один. Куда-то задевал, найти не мог в спешке. Ты же торопила, давай срочно!
– Побежали! – нарочно суетливо говорит Галя и берет Володьку под руку.
– Куда ты так торопишься? – недоумевает он.
– Да я с работы сдернула, со второй смены, – врет она, хотя на сегодня взяла отгул. Вернее, она две смены подряд отработала – сменщица попросила. – Видел, начальница звонила, а я трубку не брала. Она не должна знать, что я дома была. Скажу, батарейка разрядилась в сотовом.
Хорошо, что на улице, где Галя живет, движение одностороннее, так что с Игорем она не столкнется. Он доедет, наверное, на троллейбусе или автобусе, а с остановки идти как раз в другую сторону.
Конечно, со стороны взглянуть – смешно, она удирает из собственного дома. Но Галя сейчас не готова встретиться с Игорем. Ей надо побыть одной, набраться сил. А то он едва взглянет на нее, и она обо всем забудет. И не станет уличать его во лжи и про Раю рассказывать. А потом сама же изведется от того, что эти знания ее переполняют так, что, кажется, она лопнет от едва сдерживаемого давления мрачных мыслей.
Елена
Я сидела на своем рабочем месте и писала статью. Якобы. То есть я делала вид, что пишу, даже активно стучала пальцами по клавиатуре компьютера, но на мониторе можно было бы прочесть совершенную чушь. То есть не совсем чушь, но тему, к моей нынешней работе не имеющую отношения.
Для этого мне не пришлось почти ничего придумывать, разве что пересказывать своими словами рассказ моей подруги Александры. Я звала ее Шурик.
Это была вполне состоявшаяся молодая женщина с университетским образованием, моя ровесница. У Шурика было милое лицо со слегка раскосыми карими глазами, гибкая спортивная фигура с длинными стройными ногами.
Вряд ли кто-то сказал бы о ней – красавица, но Александра, несомненно, была женщиной незаурядной. Как внешне, так и философией, которую она исповедовала.
Прежде всего она не хотела выходить замуж.
– Институт брака давно устарел! – высокомерно говорила она. – Не понимаю, почему женщины так за него цепляются! Я считаю, можно прекрасно прожить одной, если ты достаточно получаешь, чтобы иметь квартиру, нормальную машину и возможность порой выбираться за границу.
– Шурик, ты что же, и детей не хочешь? – спросила как-то я.
– Детей хочу. Точнее, одного ребенка. Девочку. Пока мальчишки такие, как твой Тошка, они, конечно, прелесть, но чуть подрастут, и начнутся проблемы. К тому же быть свекровью я не хочу. Гнобить какую-нибудь молоденькую девчонку только за то, что она вышла замуж за моего сыночка? Нет уж!
– А кто тебя заставляет гнобить? – удивилась я. – Покажи пример, будь такой свекровью, которую невестка станет обожать и любить больше родной матери.
