– Как ты смотришь на то, чтобы мы с тобой поженились?
– Поженились?
Неужели Галя не ослышалась? После того, что она ему сейчас рассказала? Наверное, он ее жалеет и из жалости решил предложить. С порядочной женщиной ничего такого бы не случилось. Она бы нашла способ себя защитить!
– Понимаешь, – торопливо заговорил Сергей, – пока ты не моя жена, я не смогу защитить тебя так, как должно. То есть я могу пойти, найти этого Бондарчука, набить ему морду, а в следующий раз он придет опять. Да еще скажет мне, что мы с ним равны и оба имеем на тебя одинаковые права.
– Но он не сможет это утверждать... – начала возмущаться Галя, но тут же осеклась. Как раз сказать Игорь может все, что угодно, и даже если она станет гнать его при Сергее, начнет утверждать, будто все это она делает ему назло.
Странно, что вообще она начала этот разговор, когда у них в семье случилось такое ужасное событие. То есть труп Лениного мужа еще лежал в морге – почему-то сестре его все не выдавали, а она встретилась с Сергеем и теперь в его машине говорит о своем вчерашнем падении.
Конечно, она должна была бы в это время остаться с сестрой, но к Лене явилась ее закадычная подруга Александра, и они обе решили, что Галя еще понадобится здоровой и отдохнувшей, потому и отправили ее домой. А когда с работы она позвонила Лене, та сказала:
– Приходи завтра. Сегодня мне Шурик помогает.
К тому же мы должны встретить в аэропорту Женину маму...
Их общая с Леной мама только наведалась, чтобы высказать старшей дочери свои соболезнования, но потом пробормотала, что у нее дома шаром покати, а Алеша – Ленин отчим и Галин отец – скоро захочет есть...
Вот так и получилось, что только Галя переговорила с Леной, как позвонил Сережа, и она рассказала ему о смерти зятя.
– Я заеду за тобой после работы, куколка, – обеспокоился он, как будто это у Гали кто-то умер и она нуждается в немедленном сочувствии.
Теперь они сидели на маленькой Галиной кухне и пили чай с остатками ее очередного торта.
– Скоро меня выгонят с работы, – говорила она Сергею, – на завтра я опять взяла отгул, хотя в цеху осталось так мало кондитеров... А еще мне ужасно хочется спать...
Она нарочно говорила так Сергею, чтобы он не ждал от нее близости. Нужно было время, чтобы очиститься от своего невольного греха. Не только с помощью мыла, но и времени...
Сергей молчал, и она продолжала:
– То есть я спала у Лены, одетая, но потом проснулась под утро, не знала, пришла Лена или нет, а они сидят с подругой на кухне, дым коромыслом... Представляешь, Лена раньше не курила. По крайней мере при мне...
– Ты не ответила на мое предложение, – мягко напомнил ей Сергей.
Не потому, что он был такой бесчувственный, а потому, что его всерьез взволновало появление Игоря, вот он и спешил. А вовсе не из-за жалости, как думала Галя.
– А ты... после того, что случилось, ты не станешь меня упрекать в том, что я... ну, что у меня был Игорь?
– Как ни странно, упрекать хочется, – грустно улыбнулся он. – Я как услышал о нем, во мне будто что-то взорвалось...
То, что Сергей сейчас говорил, никак не вязалось с его спокойным видом. Наверное, все-таки Галя пока не смогла в нем до конца разобраться. Совсем недавно она даже была уверена в том, что Сергей правильный, понятный и предсказуемый. Такой спокойный, а спокойствие вовсе не есть равнодушие, вот что!
– Честно говоря, мне даже хочется пойти и снова набить ему морду, хотя я делаю это лишь в самых крайних случаях... Вообще-то мне кажется, что это нечестно. Чаще всего мужчины толком не умеют драться, и тогда получается, что я как бы бью слабого. После того как я ударил этого Игоря на свадьбе, мне было стыдно.
– Стыдно? – изумленно переспросила Галя.
– Да, я как будто бил лежачего... А тебе его было жалко?
– Нисколько, – искренне ответила Галя, с удивлением отмечая, что ее сердце уже не так вздрагивает и учащенно бьется при упоминании о Бондарчуке. А при воспоминании о том случае на свадьбе она даже злорадствует. – Знаешь, вроде мы с тобой так недавно встречаемся, но я уже чувствую какие-то обязательства перед тобой. По крайней мере встречаться одновременно с двумя мне не пришло бы в голову. А Игорь... он получил за дело. Потому и явился. Мне отомстить. А заочно тебе... И вообще для меня сейчас главное – помочь Лене справиться с ее горем. Может, придется и Тошку брать к себе...
– Конечно, я тебе помогу. Мы вместе поможем твоей сестре...
Надо сказать, что ее Сергей – Галя с удивлением прислушалась к этому словосочетанию: ее Сергей! – не был слишком разговорчивым. Обычно. Она даже поначалу отнесла его к разряду молчунов, но теперь он так разговорился!
– Это у тебя атавизм, – поначалу приговаривала Галя, – больше молчать, чем говорить. Ты происходишь из тех времен, когда люди общались между собой телепатически, а вслух говорили мало.
Но потом, то ли от того, что знакомство с Галей изменило кое-какие представления о женщинах, то ли еще от чего, он полюбил говорить с ней на разные темы, которые были ему интересны. И при этом громко удивлялся, когда Галя соглашалась с его доводами или говорила, что и ей такое часто приходит в голову.
– Ты согласна со мной? – восклицал Сергей и смотрел на Галю удивленно, точно такого быть не могло, но вот ведь случилось, и его девушка, оказывается, тоже о чем-то там размышляет.
Выходит, прежде он принимал ее за какую-то пустышку? Или девушки, с которыми он встречался до нее, не думали о судьбе страны или о том, почему они в России так бедно живут...
Странным Гале показалось и предложение, которое сделал Сергей. Оно вовсе не походило на брачное. Он предлагал ей выход из создавшегося сиюминутного положения, а ведь речь шла об их совместной жизни, возможно, на долгие годы... Странно, сказал: давай поженимся, как будто – давай сходим мороженого поедим!
– Мы сейчас ни о чем таком говорить не можем, – наконец сказала Галя. – О нашем с тобой браке...
– Я понимаю, – торопливо заговорил Сергей. – У сестры горе, но ведь мы могли бы подать заявление в загс – я слышал, нужно ждать очереди два месяца, – а за это время мы как раз сможем все обсудить и решить.
А что, может, и в самом деле стоит попробовать. Отчего-то Галя до этого о повторном замужестве не думала. Да и с Сергеем они познакомились недавно.
Но вот ведь Игорь сразу остался у нее жить, как если бы это разумелось само собой, а Сережа даже намека такого не сделал. И пока Галя сама об этом не заговорит, вряд ли и сделает...
И она сказала:
– Хорошо, давай подадим заявление. А пока ты переходи ко мне жить. Твой дед не будет против этого?
– Если он будет знать, где я, то не будет за меня волноваться. Он же понимает, что я уже взрослый... Будет совсем хорошо, если мы его на днях навестим. Возможно, потом, когда у твоей сестры все более-менее успокоится...
Что у нее может успокоиться? Только что было все в порядке, и вот уже ее семья – только сама Лена и маленький сын...
– По крайней мере никто не посмеет навещать меня под предлогом какого-то важного разговора, когда говорить теперь нам вовсе не о чем.
Но кое-какая мысль все же не давала Гале покоя.
– Сережа, смотри, что получается: будто Игорь подталкивает нас друг к другу...
– Разве мы с тобой без его «помощи» не стали бы встречаться?
– Я не это имею в виду. Получается, мы решили спрятаться от него в браке.
Сергей смутился и на мгновение отвел взгляд, но потом храбро взглянул ей в глаза.
– Это потому, что я не сказал тебе о своей любви?
– И потому, что не спросил меня о моей, – добавила Галя.
– Значит, ты меня не любишь?
Теперь он смотрел на Галю чуть ли не с испугом.
– Пока что я могу лишь сказать, что ты мне нравишься, – проговорила она с сожалением.
– А Игоря ты любишь?
Ну почему ей всегда нужно было непременно все расставить по полочкам? Как аукнется, так и откликнется! Вот теперь и Сергей, следуя ее примеру, пытается все расставить. Но чувства – это же все-таки не вещи!
– Нет, я его не люблю, – помедлив, ответила Галя. – Но признаюсь, что вначале была им увлечена и он решил, этого достаточно, чтобы вертеть мной как ему хочется. И потом, это обидно, когда тебя бросают. Тогда чувство как бы заново вспыхивает, хотя без этого, возможно, оно само бы потихоньку скончалось.
– Значит, все-таки была увлечена... – пробормотал он тихо.
Галя рассердилась. Вообще-то она сердилась больше на себя, но поскольку рядом был Сергей, то и доставалось ему.
– А как ты думал, что я спала с ним ради спортивного интереса?!
Вышло грубо, но, как ни странно, Сергей не обиделся, даже взглянул на нее виновато.
– Прости, – покаялся он. – Первый раз в жизни я почувствовал, что такое ревность, хотя до сих пор считал, что это всего лишь удел слабых людей...
– Но мы же встретились с тобой так недавно, – теперь принялась успокаивать его Галя. – Не могло же быть так, чтобы до нашей встречи у нас и вовсе не было никакого прошлого... Вот, к примеру, скажи, у тебя была девушка?
Сергей покраснел, как мальчишка, и Галя, не выдержав, прыснула.
– Вот видишь, тебе тоже есть что скрывать.
– Не то чтобы скрывать... – пробормотал он.
– Тогда не будем открывать наши шкафы... В смысле, искать в них скелеты, а сделаем так, – решила она. – Заявление отнесем, а если все же будем сомневаться в чувствах друг друга, то просто по истечении двух месяцев в загс не пойдем...
Он облегченно вздохнул, и Галя, уже не скрываясь, рассмеялась.
– А как же ты хотел? Любые объяснения – всегда труд. И между прочим, я рада, что ты не таишь свои сомнения в себе, а высказываешь их, так что, надеюсь, впредь между нами не будет недомолвок.
– Я тоже на это надеюсь, – признался он. – Понимаешь, куколка, каждому хочется, чтобы его любили. И если ты все же предпочитаешь Игоря... Согласись, будет глупо, если рядом со мной ты будешь думать о нем.
– Значит, ты хочешь гарантий?
– В некотором роде.
– Так, вот мы и пришли! – опять рассердилась Галя. – Ты хоть себя слышишь? Я должна, значит, поклясться, что рядом с тобой не буду думать об Игоре. То есть либо ты в себе не уверен, либо во мне. Тогда о каком браке может идти речь?!
– Нет-нет, Галчонок, я беру свои слова обратно. Лучше договоримся так: если ты меня и не любишь, я сделаю все, чтобы ты меня полюбила.
Она, не выдержав, опять улыбнулась: как ребенок, честное слово!
– Считаешь, любовь можно сделать?.. Подожди, Сережа, я и сама не знаю, чего вдруг завелась. Тебя успокоит такой факт: вчера я вдруг поняла, что больше не мечтаю об Игоре. Я возмущена лишь его неуважением ко мне и беспардонностью. И даже, чего греха таить, мне захотелось как-то отомстить ему. Сделать что-нибудь такое, чтобы и ему наконец стало больно. По крайней мере он бы почувствовал, в каком месте у него находится сердце... Впрочем, сомневаюсь, есть ли оно у него вообще?
Через день после их разговора состоялись похороны Жени.
Гале и вправду пришлось как следует поработать. Она бегала с Шуриком по всяким там фирмам ритуальных услуг – точнее, ездила с Сергеем, он их повсюду возил. И в дирекцию кладбища, и в кафе с заказом поминок.
Денег у Сергея Галя брать не стала – сестра и так ей дала больше чем достаточно, – хотя он упорно ей предлагал. Она хотела ему сказать, что пусть на свадьбу оставит, но в последний момент подумала, что это прозвучало бы кощунственно.
В общем, они много чего сделали сами, но в один прекрасный момент вдруг почувствовали, что кто-то их весьма существенно поддерживает. То есть и с кафе раньше их договорились, и оплатили столы на семьдесят человек, хотя Лена говорила, что достаточно сорока.
– Лена, у нас в кафе не стали брать деньги! – доложила Галя сестре по возвращении.
– Как не стали? – сначала удивилась Лена, но потом Галя заметила, как они с Александрой понимающе переглянулись, и сестра сказала: – Ну что ж, раз не взяли, значит, кто-то заплатил.
Даже на другой день после похорон, когда они все вместе приехали на кладбище, там уже стоял памятник и была установлена дорогая ажурная ограда.
– Неужели это он сделал? – вполголоса спросила сестру Александра.
– Конечно, он, кто же еще, – едва слышно пробормотала Лена, но Галя ничего не поняла.
В какой-то момент она даже обиделась: у сестры от нее секреты. А потом вспомнила ее высказывание насчет вины. Неужели даже свою сестру Галя как следует не знает? Что же она, совсем дура?
Но никому, даже Сергею, ни о чем говорить не стала. В конце концов, она же взрослая женщина. Это детям можно говорить, что такое хорошо, а что такое плохо. А у взрослых существуют еще полутона, которых куда больше, чем основных цветов.
В тот же день Сергей к ней переехал. Галя сделала легкий ужин, после которого они выпили на двоих бутылку мартини.
А когда пошли в спальню, Галя предложила:
– Давай не будем зажигать свет?
Перед этим, закрывшись в ванной, она себя внимательно осмотрела. Синяки еще не сошли. Сергей молча согласился.
Елена
Со дня похорон Жени прошло две недели, а показалось – целая жизнь.
Наверное, для меня этот отрезок времени получился таким емким и вместительным, что расположил в себе целую школу жизни для Елены Рагозиной.
Во-первых, я вдруг оказалась одна, лицом к лицу с кучей проблем, в числе которых была еще и металлобаза, принадлежавшая прежде моему мужу.
Как бы ни относилась к своим детям наша мама, мы всегда были обуты и одеты, и упрекать ее за недостаток ласки у меня не поворачивается язык – моя мама была слишком перегружена работой и вымотана, чтобы уделять время еще и сантиментам. А может, из нее получился не слишком хороший воспитатель малолетних детей? В любом случае никто из ее детей не пошел ни на панель, ни в криминал. Валерка только остался без образования. Мне жалко, светлая у него голова...
А что касается Жениной базы, его сотрудники, решив, что вдова ничего в бизнесе не понимает, тут же принялись разворовывать все, что плохо лежало, и остановить этот беспредел я не могла. Более всего по причине незнания основ его производства.
Срочно пришлось взяться за изучение трудового кодекса. Я скачивала из Интернета статьи закона и придирчиво их изучала. Я уже трижды заплатила адвокату в юридической консультации, который раз за разом отвечал на мои вопросы. В какой-то момент я даже подумала: а не завести ли мне личного адвоката? Но впрочем, тут же от затеи отказалась, понимая: не по карману.
А три дня назад со мной захотела встретиться молодая женщина по имени Ира, которая с места в карьер – мы встретились с ней в летнем кафе – заявила:
– Елена Михайловна, если не хотите остаться, пардон, с голой задницей, немедленно принимайте меры. Лучше всего заручиться поддержкой кого-нибудь сильного и умного, чтобы призвал воров к ответу. А еще лучше эту базу побыстрее продать. По крайней мере хоть что-то сможете за нее выручить.
– Почему вы заботитесь обо мне? – удивилась я.
– Потому! – Она смутилась и проговорила: – Чего уж там, дело прошлое, но мы с вашим мужем были несколько больше, чем просто коллеги по работе... Знаете, с той поры, как его убили, я, как ни странно, почувствовала какую-то ответственность за вас. Захотелось отмолить свои грехи перед вашей семьей, хотя я никогда не пыталась ее разрушить. Просто оторвала себе немного женского счастья... Теперь мы с вами больше не соперницы, а так, подруги по несчастью... Тем более что вы ничего не знаете, а я работаю на базе, и все происходит на моих глазах. Я попыталась защитить ваши интересы, но те люди, за оградой, они сильнее меня.
– Спасибо, – сказала я Ире. Она смутилась:
– Так вы меня простили?
Ей второй я сказала правду о себе:
– Кто из нас без греха.
Она поняла, что я имею в виду, и удивленно подняла брови. Еще одно свидетельство того, что мой муж Женя ни о чем не догадывался. По крайней мере меня не будет мучить совесть, будто он умер с мыслью о том, что жена ему не верна.
Но чего я вообще об этом беспокоюсь, если он сам... Почему мне не обидно об этом размышлять? Потому что у меня и самой рыльце в пушку или... Лучше мне оставить эту тему навсегда. Почему Женя уходил от меня? Чего-то я ему недодавала? Он тоже не слишком меня любил или чувствовал, что я, как говорится, лишь подставляю щеку?
Во всяком случае, я уверена, что кем Женя не был, так это кобелем, и скорее всего между ним и Ириной это случилось тогда, когда зашатался и дал течь его корабль, построенный собственными руками. А я, во-первых, не сразу почувствовала неладное, а во-вторых, не могла порой сдержать раздражения, когда видела его потерянным и вялым.
После признания Иры я чувствовала себя так, словно некто дал мне отпущение грехов. Потому вопрос звонить или не звонить Юрию меня перестал волновать. Эта мысль пришла мне на днях, когда я поняла, что одна ничего не смогу сделать. Если он не захочет мне помочь, пусть хотя бы даст совет.
Какие я себе прежде зароки ни давала, а вот приперло, и я опять обратилась к Забалуеву. И уже не думала о том, кто что обо мне скажет.
Мне приходилось беспокоиться о своем будущем, которое ничем особым не было обеспечено. Чтобы заработать достаточно денег журналистским трудом, надо пахать день и ночь, но тогда кто будет воспитывать моего сына?!
Я позвонила Юрию на следующий день, накануне вся измаявшись и раз за разом сочиняя свою первую фразу. Несколько раз перед тем я протягивала руку к телефонной трубке и тотчас отдергивала ее, будто ужаленная.
– Хорошо, что ты позвонила, – сразу откликнулся Юрий. – Я ждал твоего звонка. Встретимся в обед в ресторане, а заодно и пообедаем.
На этот раз я пришла не скрываясь. И не оставляла, как в предыдущий раз, такси за два квартала до ресторана. И не старалась сесть так, чтобы большинству посетителей ресторана не было видно моего лица...
Забалуев уже был в ресторане и помахал мне рукой, потому что на этот раз сидел в другом месте – видимо, понимал, что наш разговор не предназначен для чужих ушей.
– Надо же, тебе даже траур идет, – сказал он, поднимаясь из-за стола и целуя мне руку. – Я заказал на свой вкус куриную лапшу – ее шеф-повар готовит так, что пальчики оближешь. А второе ты уже сама выберешь.
Он окинул взглядом мою фигуру, и я, как ни странно, смутилась. Наверное, от того, что было в этом нечто интимное, словно он лишний раз убеждался: то, что принадлежало когда-то ему, осталось в целости и сохранности.
– Я пришла к тебе с предложением, – сказала я с места в карьер, потому что его взгляды действовали на меня не лучшим образом, то есть будили греховные воспоминания о том почти обморочном состоянии, которое я испытала в его объятиях. – Купи у меня металлобазу.
– Что, дела совсем плохи?
– Если ты имеешь в виду мое благосостояние, то вовсе не в этом дело. Просто меня предупредили, что вся собственность базы так активно разворовывается, что, когда я спустя полгода вступлю в права наследства, от нее останется лишь пустая территория, если, конечно, останется.
– Задачка! – Он смешно почесал ухо, кого-то пародируя.
– Если это тебе не нужно, скажи, зачем человеку чужие головные боли! – торопливо предложила я; опять мне стало казаться, что я делаю шаг к человеку, который уже вычеркнул меня из списка своих привязанностей и потому не спешит приходить мне на помощь.
– Гордячка ты, Рагозина, – фыркнул он. – Так боишься прогнуться.
– А тебе этого хочется? Чтобы я прогибалась? Думаешь, у меня другого выхода нет?
На самом деле я приготовила запасной вариант. Но к этому другому человеку обращаться было еще хуже, чем к Забалуеву. Он бы мне помог, я уверена, но что бы за это запросил, не хотелось и думать. Мириться лучше со знакомым злом...
– Хотелось бы, – честно признался он, – но ты, видимо, так устроена, что, даже обращаясь с просьбой, как бы делаешь одолжение.
– Прости, – покаялась я, – просто все время готовлю себя к худшему, а потому заранее становлюсь в оборонительную позицию. И еще... Если ты все-таки надумаешь купить эту проклятую базу, я прошу сделать это по номиналу. Ты не должен покрывать все свои расходы, и вовсе не обязательно делать для меня широкие жесты...
– А вот это уже позволь решать мне самому, – жестко откликнулся он. – Пока я не могу ее у тебя купить. По закону. Но опеку над ней могу оформить. С твоего согласия. Завтра же пошлю туда своего человека, и он наведет порядок.
Я невольно поежилась.
– Для этого вовсе не обязательно оставлять за собой горы трупов, если тебя волнует это, – усмехнулся он.
– Чего вдруг мы с тобой заговорили о трупах? – поинтересовалась я.
– Но отчего-то же ты меня избегала все это время. Видимо, некто сказал тебе, что у меня в друзьях влиятельный мафиози? – Он развеселился. – Ленка, все-таки ты недальновидная особа. Ты так законспирировала наши с тобой отношения, что никто о них не знает, а ведь в таком случае твои расхитители бы просто остереглись против тебя что-то предпринимать.
– Ты не совсем прав, кое-кто об этом знает, – заметила я, вспомнив, что за этой спешкой так и не сообщила Юрию, что в милицию пришла на нас с ним анонимка. – Но похоже, это совсем не те люди, о которых ты говорил... Разве менты тебя не трясли по поводу Жениной смерти?
– Ты что же хочешь сказать... – изумился он, и тень озарения мелькнула в его глазах. – Кто-то под меня копает? Надеюсь, ты в эту глупость не веришь?
– Не верю. Как и в то, что кто-то копает под меня. Следователь попытался меня взять за горло, но, думаю, ему это не удалось. И все же в анонимке, посланной в убойный отдел, ты назван самым заинтересованным лицом в смерти моего мужа, потому что у нас с тобой роман.
– Так и написали – роман?
– Ну, следователь спросил меня именно так.
– И ты его убедила в том, что романа нет?
– Конечно, убедила, – с заминкой произнесла я.
– Вот, о чем я говорил!
– Но возможно, некто как раз этого и ждал. Что менты возьмутся за меня как следует и вытрясут признание.
– Хотел бы я взглянуть на этого человека!
– Если кто-то пытается замарать тебя в деле об убийстве, то вполне может быть, что как раз сейчас нас с тобой кто-нибудь фотографирует.
Я сказала это просто так, шутя и, конечно же, всерьез об этом не думая. Просто посмотрела на его серьезное лицо и вспомнила какой-то детектив...
Думала, и Юрий посмеется вместе со мной, но он, как ужаленный, крутанулся в кресле и вдруг, вскочив из-за стола, побежал куда-то в сторону выхода. Бегал он быстро. Я, что называется, не успела и глазом моргнуть, когда он, слегка запыхавшись, вернулся к нашему столику с каким-то фотоаппаратом в руке.
– Трофей.
Он подвинул фотоаппарат ко мне.
– Аппарат цифровой, так что можно увидеть, насколько мы с тобой фотогеничны...
Он сел за стол и перевел дыхание.
– Ты натолкнула меня на верную мысль. А я уже минут пять сижу и думаю, почему это мне так неуютно, словно кто-то за мной подсматривает! Не потерял нюха старый разведчик. – Он расхохотался.
– А у кого ты аппарат отобрал?
– Не знаю, в реанимации кровь смоют, разберемся. – И, взглянув на мое испуганное лицо, он фыркнул. – Ну ты чего, шуток не понимаешь!
– Шуточки у вас, боцман. Я видела, какое у тебя тренированное тело. Наверняка до сих пор каким-то спортом занимаешься...
– Значит, тебе понравилось мое тело? – хохотнул он и поцеловал мне руку. – Спасибо, дорогая, самые хорошие комплименты те, что произносятся в запале.
– И ты не отдашь ему фотоаппарат? – постаралась я сменить тему.
– Еще чего! Пусть скажет спасибо, что так дешево отделался!.. О чем задумалась?
– Я бы не хотела доставлять тебе лишние хлопоты. Если база тебе не нужна, скажи честно.
– Скажу... – Он помедлил. – База твоя... а она и в самом деле теперь твоя, мне вовсе не будет лишней. Как у богатых не бывает слишком много денег, так и бизнес не может не расширяться. Дело в том, что я предлагал твоему мужу незадолго до его гибели продать мне базу...
– Он говорил мне, – отчего-то смутилась я. – И кто знает, может, согласись на твои условия, он остался бы жив... Ты думаешь, базу и в самом деле разворовали настолько, что она может быть тебе неинтересна?.. – не выдержав, заторопилась я.
Хотелось поскорее с этим покончить. Я не нравилась самой себе в роли просительницы. Сижу здесь и заглядываю в рот бывшему любовнику!
– Да при чем здесь это? – досадливо отмахнулся он. – Я же тебе говорю, все, что украли, вернут, обратно в зубах принесут. У меня не воруют! Просто кое-кто может подумать, что из-за базы я... словом, начнутся сплетни. Тебе будет это неприятно. Может, оформим ее на кого-нибудь другого?
– Если ты боишься, оформим на кого угодно, меня же нисколько сплетни не волнуют.
– Ну ты крутая стала! – снисходительно улыбнулся Юрий. – Вон даже на меня наезжаешь.
– Прости, но я почему-то нервничаю... И вообще, пока ты не появился в моей жизни, все в ней было просто и понятно, а теперь чего только нет: и супружеская измена, и сплетни, и убийство мужа...
Он помрачнел.
– Значит, ты все-таки подозреваешь, что я к этому приложил руку?!
Ну вот, я опять что-то не то ляпнула. Это называется – пришла просить об одолжении. Слишком много на меня в последнее время навалилось, вот и бродят мои мысли, словно овцы без пастуха, а некоторые, забредая в рот, срываются с языка.
– Прости, не соображаю, что говорю... Я, наверное, пойду. Прости, что тебя побеспокоила.
– Ох, Рагозина, что ты за человек! Самая непредсказуемая из всех женщин, что я знал... Спасибо, что ты мне доверяешь... Да не смеюсь я! Ведь продаешь же ты мне базу. Вон даже о деньгах не заикнулась. А я, между прочим, по правилам торговли должен тебе выдать аванс. Если вдруг покупать ее передумаю, аванс тебе останется.
– Да не нужен мне твой аванс!
Что со мной происходило? Я уже была на грани истерики.
– Еще как нужен... В крайнем случае положишь деньги в банк, на черный день. Тьфу-тьфу, пусть его у тебя никогда не будет. У меня при себе такой суммы нет, давай встретимся вечерком, бумагу подпишешь, что доверяешь мне вести твои дела. Часов в семь тебе подойдет?
– А как же, – замялась я, – сына ведь заберу из садика... Ладно, к сестренке отведу. Заезжай за мной в Тракторный переулок, 7. Знаешь, где это?
– Возле мединститута?
– Там. Я выйду к тебе навстречу.
С тем мы и расстались. Вернее, Юрий подвез меня на своей машине к редакции.
– Лена, тебя какой-то мужик спрашивал, – сказала мне моя коллега Наташа Савина.
Я быстро пробежала глазами по своему блокноту, в который записывала предполагаемые и заранее назначенные встречи, – вроде сегодня никакой встречи я не планировала.
– А он не говорил, кто он, откуда?
– Говорил. И фамилия у него такая известная. Кто у нас «Девятую роту» снимал?
– Бондарчук?
– Вот именно, Бондарчук. Я сказала, что ты будешь после обеда, и дала на всякий случай твой телефон. Говорю ему, нас, молодой человек, не всегда можно на рабочем месте застать. Знаете, какой девиз нашей профессии? Волка ноги кормят!
Бондарчук... Господи, я даже не сразу сообразила, что это фамилия мужика, в которого была влюблена моя сестренка. Однако что ему от меня надо? На похоронах Галя была совсем с другим молодым человеком, и он мне понравился. Такой основательный мужичок. Не из тех, что бросают своих жен. Я уже было порадовалась за девчонку, так неужели этот Бондарчук решил всерьез испортить ей жизнь?
Откровенно говоря, мне сейчас было не до него. У меня имелась куча дел, не говоря уже о том, что в этом месяце я не сделала даже строчко-норму. Правда, у меня была причина, но я старалась держать себя в ежовых рукавицах и составила для себя график работы, хотя с меня его никто и не требовал.
Я уже поняла: для того чтобы в горе не пропасть, не опуститься и не свести свою жизнь на нет, надо обязательно много работать. До упаду, до головокружения, так, чтобы вечером падать в постель и засыпать без сновидений.
Вот только моему сыну я не могла отказать во внимании, но оно выглядело вовсе не таким, как обычно, так что порой ребенок даже пугался моих неуемных ласк, когда, прижав его к себе, я начинала тискать и целовать, точно у меня его кто-то пытался отобрать. Первое время Тошка мужественно терпел, понимая своим маленьким мужским сердцем, что с его мамой не все ладно, но потом не выдерживал, кричал:
– Мама, ты меня задушишь!
Так вот у меня не то чтобы крыша съехала, но мое настроение частенько менялось. Как если бы я то смеялась, то плакала. Вроде и старалась держать себя в руках, но не очень-то получалось.
А главное, о чем я не забывала ни днем ни ночью, это о своей вине перед Женей. Хуже всего, что это чувство было не острым или сильно болезненным, а таким зудящим, как комар, и оттого еще худшим.
Поначалу казалось, что все уравновесилось – как и наша с ним вина, но я-то была жива, а он... Надо же, я не верила в то, что Забалуев приложил руку к его гибели, а подсознательно Юрия избегала.
Нет, пожалуй, не из-за смерти Жени, а из-за того, чтобы люди не стали говорить, ну вот, у мужа еще и ноги не остыли, а она уже пустилась во все тяжкие.
Вот встречусь с ним сегодня вечером, а потом смогу больше ему не звонить и о себе не напоминать. По крайней мере до тех пор, пока нам с ним не придется подписывать документы на продажу.
А этот... который говорил, придет после обеда. Что вообще ему нужно? Хочет, чтобы я уговорила Галочку к нему вернуться? Странный человек. Как будто, выбирая между ним и сестрой, я отдам приоритет его интересам.
Словом, я занялась своей работой и так увлеклась, что не заметила, как пролетело время. И подняла голову только тогда, когда напротив моего стола кто-то остановился. Но так как он не захотел пройти мимо, а ждал, пока я закончу печатать, мне пришлось прерваться и поднять на него глаза.
Однако!
