Холли Винтер - Пес, который боролся за свои права

      — Наверное, в этом был свой смысл.
      — Да. Можете мне поверить. Ведь Реджи Нокс был вместе с ним! Мне и в голову не приходило усомниться хоть в одном его слове. Потому мне и казалось, будто я точно знаю, что произошло. Он, конечно, мне обо всем рассказал. Я осталась совершенно одна, и Реджи казался мне даром небесным. Я боялась оставаться в доме без мужчины, к тому же он водил мою машину. И еще на мне лежала определенная ответственность. Я думала, что со смертью моего мужа он боится потерять работу. Вот я его и оставила.
      — А на выставке?
      — Могу только сказать, что я воспринимала его присутствие как нечто само собой разумеющееся. Ну и конечно, когда его не было рядом со мной, то он был с Либби. Я не возражала. Напротив, была рада, что они подружились. Мне казалось, что они друг другу подходят. — Она вздохнула. — На выставке он оказался из-за Либби. По мере развития их романа он проводил с ней все больше времени.
      — Поэтому он и не встретился с Сиси раньше? Она кивнула:
      — Он не имел ни малейшего представления о том, как выставляют собак. Не знал, как их водят. Он просто этим не интересовался. Но имел к собакам совершенно особый, удивительный подход.
      — Имел. Рауди его любил. Это моя собака. Рауди.
      — Да, конечно. Аляскинский маламут? Не сибирская лайка.
      Я улыбнулась:
      — Совершенно верно.
      — Как раз сегодня утром я оставила за собой щенка пойнтера. Нечто вроде лекарства для меня и Либби. Пора нам приходить в себя. Надеемся найти подругу для Саншайна, но Либби говорит, что не стоит слишком на это рассчитывать.
      — Либби столько знает о собаках!
      — Еще бы! После всего, что мы пережили, этот щенок нам поможет. Особенно Либби. Ведь она через меня с ним познакомилась.
 
      Вернувшись домой, я нашла в автоответчике сообщение от Либби Ноулз, и тут же ей позвонила.
      — Холли? Послушай, я понимаю, что могу показаться слишком черствой, но ты разбираешься в собаках, а говоришь лучше меня. Ты не выяснишь, могу ли я теперь получить назад свои ножницы?
      — Либби, скажи мне вот что. Прежде всего, зачем ты вообще покупала эти огромные ножницы? Я никогда не видела тебя с огромной собакой.
      — Ты, кажется, не слишком разбираешься в уходе за собачьей внешностью? — Это был не совсем вопрос.
      — Нет. Вообще не разбираюсь.
      — Ножницы подбирают не по собаке. Профессионал должен уметь пользоваться такими ножницами для стрижки любой собаки.
      — Пойнтеров не стригут. И золотистых тоже.
      — Я вожу по рингу не всех собак, которых готовлю к выставке и за которыми смотрю. Сейчас у меня на попечении староанглийские овчарки, были португальские спаниели. И вот еще что. Ножницы, наверное, совсем затупились, а ведь наточить их стоит тридцать долларов.
 
      — Либби наплевать, где они побывали, — сказала я Кевину. — Наплевать и на то, кто их туда отправил. Ее беспокоит лишь, что они затупились. Но почему они затупились, ей тоже безразлично. Ну а Мими? Интересно, вся эта история ее хоть чему-нибудь научила?
      Кевин стоял у меня в кухне и жарил на плите лук.
      — Ты жестока к миссис Николз, — сказал он.
      — Она мне нравится.
      — И все же ты к ней жестока.
      — Кевин, она такая доверчивая. Она думает, что все такие же, как она. Искренние. Это мне в ней и нравится. Она искренна. И делает много добра.
      — Здесь ты права. Взгляни на этого несчастного недотепу Пита. Хочешь попробовать?
      Он ложкой выложил жирную массу на подгоревший гамбургер. У меня не хватило духу сказать ему, что я не ем мяса с тех пор, как побывала во внутренней комнате той лаборатории.
      — Нет, спасибо, — ответила я. — Я только что поела. Со стороны Мими было очень мило предложить купить аптеку. Гораздо лучше, чем прямо выдать Питу деньги, словно она платит ему за родителей и эти деньги должны исправить все случившееся. Но что она собирается с ней делать?
      — Бросить, снести. Какое это имеет для нее значение?
      — Кстати, про аптеку. Ты знал, что Реджи туда заходил? Чтобы выяснить, не сохранились ли там какие-нибудь отметки относительно того рецепта, верно?
      — Верно.
      — Тогда чего же он ждал? Если он решил, что я за ним слежу, и хотел уничтожить записи, то чего он ждал?
      — Дело в твоей приятельнице. Той, которая хочет получить назад ножницы. Видимо, она и Нокс позволяли себе небольшое развлечение, когда миссис Николз куда-нибудь уезжала. Они переселялись к ней.
      — В главную часть дома?
      — Да. Чтобы на славу пожить. Принять ванну в ее ванной комнате. Поспать на ее кровати. Понимаешь?
      — Наверное, они даже простыни не меняли. Кевин рассмеялся.
      — Мими Николз про это, конечно, не известно? — спросила я.
      — Я не говорил ей.
      — Можешь быть уверен, что Либби тоже.
      — Там он и был. На затянувшемся свидании.
      — Хочешь черничной ватрушки? — спросила я. — Не бойся, не я ее пекла. С настоящей мэнской черникой. Может быть, ее привезли из Деблуа. Вкусная.
      — Еще бы. Как так вышло, что ты не умеешь готовить?
      — Если бы умела, ты бы на мне женился. Стив тоже. И была бы я двумужняя. А еще, если бы я умела готовить, то пристрастилась бы к плите, а это пустая трата времени.
      — Не то что собаки, — сказал Кевин.
      — Бигамия напомнила мне про еще один мой грешок.
      — Грешок?
      — Да, — сказала я. — Год в тюрьме не так уж мало. Знаю. Послушай, я понимаю, что ты очень рисковал.
      Он доел кусок ватрушки и водил вилкой по тарелке.
      — Ты слушаешь? — добавила я. — Видишь ли, я бы никогда тебя об этом не попросила. Мне это в голову не приходило. А если бы и пришло, я бы не попросила.
      — Окажи мне услугу. — Голос Кевина звучал серьезно. — Две услуги.
      — Разумеется.
      — Первая. Не говори об этом. Ни слова.
      — Конечно нет. Уж на это у меня ума хватит.
      — Вторая. Избавься от этой проклятой штуки.
      — Кевин, не говори глупостей. Зачем мне от нее избавляться? Просто я должна получить разрешение.

Глава 30

      Недели через две почтальон принес мне коричневый почтовый конверт без обратного адреса. В нем находились фотокопии исследовательских протоколов из конторы под названием Массачусетский институт приматов, который находился и по-прежнему находится в одном из предместий за дорогой номер 128. Я прочла протоколы. Какое бесстыдство! Собаки, оказывается, даже не приматы. Они плотоядные. Или были таковыми. По-видимому, исследователи Массачусетского института расширили отряд приматов, чтобы включить в него любое животное, которое возражает против операции без анестезии. Люди, разумеется, уже приматы. Будьте начеку. Возможно, очередь за вами.
      Я помнила, что сказал мне Мэт Джерсон, когда все закончилось:
      — Кто, по-твоему, эти люди, Холли? Эти исследователи? Думаешь, они похожи на чудовищ? Постоянно ходят с руками, покрытыми собачьей кровью? Думаешь, они об этом только и говорят? Некоторые говорят. Они говорят, что занимаются исследованиями. Некоторые нет. Они говорят только о тех собаках, которых держат у себя дома, в семье. Но все они выглядят как самые обыкновенные люди.
      Через два дня после прибытия конверта вечером у меня зазвонил телефон.
      — Не вешайте трубку. — Голос казался старше, чем я его запомнила, скорее голос мужчины, чем мальчика.
      — Я и не собиралась ее вешать.
      — Я читал о том, что вы сделали. Не вешайте трубку.
      — Разве я ее вешаю?
      — У меня работа в Институте приматов. Временная. Вы слушаете?
      — Да.
      — Работа заканчивается сегодня вечером. где-то около одиннадцати. У вас есть автофургон?
      — «Бронко». Большой.
      — Заводите его. Собак оставьте дома.
      — У меня только одна.
      — Клети я возьму. Вам придется только вести машину. Внутрь не пойдете. — Он сказал мне, как и куда ехать. — Холли?
      — Я слушаю.
      — Не подведите меня.
      Я чуть было не сказала, что не прощаю насилия, но передумала.
      — Я на вашей стороне. И всегда была.
      В одно июньское воскресенье Стив и я повели собак — Рауди, Индию и Леди — на прогулку в Ньютонский лес, который находится в двадцати минутах ходьбы от Кембриджа. Это не совсем лес, но, когда во мне просыпается тоска по дому, он напоминает мне настоящие леса.
      — Ты не так уж отличаешься от Мими Николз, — сказал Стив. — Есть объективная реальность, которую вы не видите. Или не желаете видеть.
      — Как ты можешь так говорить? Ты видел эту лабораторию. Видел то, что видела я. Если это не реальность, то что же это?
      — Это было законно, — сказал он. — Законно и сейчас.
      — Это не моя реальность. Не мой закон.
      — Сколько, по-твоему, существует законов?
      — Если бы законы писали мы с тобой, — сказала я, — этот сукин сын сидел бы за решеткой до конца своих дней. Ты это прекрасно знаешь.
      — Именно это я имею в виду, — сказал Стив. — Реальность в том, что мы ею не управляем. Мы делаем лишь то, что можем. Вот и все.
      — Это слишком мало, — сказала я. В последнее время я стала делать больше, чем раньше, то есть круг моей деятельности расширился. Но он об этом не знал. Ведь я обещала не впутывать его в свои дела.
      — Он не делал ничего противозаконного, — сказал Стив. — Послушай, я знаю. Мне это тоже кажется отвратительным. Его нельзя привлечь к ответственности даже за то, что он покупал краденое имущество, то есть собак.
      — У него хороший адвокат. Ему оставалось только твердить, что он ничего не знал. Жаль, что у Реджи Нокса не хватило ума стащить хоть одного Матисса. Тогда Шейн не мог бы настаивать, будто не знает, что это такое.
      — Но Реджи Нокс свое получит, — сказал Стив. — Тебя это хоть немного утешает?
      — Да, немного. А знаешь что? Наверное, ему даже не предъявят обвинение в краже собак. А знаешь, какому наказанию подвергли Шейна за их покупку и истязания? Его изгнали с факультета.
      — Он мог бы это опротестовать. Это противозаконное увольнение.
      — Очень даже законное. — Я была непреклонна.
      — Нет. И ты это знаешь. А еще ему отказали от квартиры.
      — Велика беда. Переедет куда-нибудь еще.
      — Конечно переедет, — сказал Стив. — Он ублюдок. Но не преступник. По крайней мере в глазах закона.
      В моей книге он преступник.

Эпилог

      В понедельник 26 июня 1989 года Кембриджский городской совет принял постановление, сделавшее Кембридж, штат Массачусетс, первым городом в Соединенных Штатах, где регулируются исследования на животных. Во время принятия постановления Стив находился в зале городского совета. Была там и Мими Николз. Было множество других защитников прав животных. Все аплодировали и поздравляли друг друга. Постановление половинчатое, но лучше, чем ничего. А именно это и есть в других городах — ничего. Мне очень хотелось быть тогда в зале городского совета, но в тот вечер я не могла. Ведь я уже приняла свое собственное постановление. Всегда есть такое место, где я должна быть. Всегда есть такое дело, которое я должна делать.
 

* * *

 
      «Детектив — в руках, собака — у ног!» — при таком положении вещей Сьюзан Коннант чувствует себя замечательно. Она проживает в штате Массачусетс в обществе мужа, двух лаек и двух кошек. У нее много общего с Холли Винтер, героиней популярного в Америке детективного сериала из жизни собак и их хозяев, автором которого является Сьюзан Конант.
      Золотоволосая Холли Винтер — обозреватель журнала «Собачья жизнь» и потомственная собачница. Поэтому, когда новехоньким поводком удавлен состоятельный член клуба дрессировки собак, Холли оказывается в гуще событий. Следующее не менее загадочное убийство происходит на престижной собачьей выставке.
      Тонкий знаток психологии собак и их хозяев, Холли с помощью своих четвероногих питомцев находит убийц.