Лев Колодоный
      Хождение в Москву
      "Главный Кремль России", "Путешествие в свой город", "Края Москвы", "Хождение в Моcкву". А также новые публикации, которые впервые, как всегда, появились в "Московской правде", газете для москвичей.
      Рад, что издательство, не дожидаясь моей затаенной просьбы, само предложило выпустить большую книгу о родном городе в год 850-летия со дня его основания. Этой дате посвящаю избранное из всего, написанного о Москве.
      ГЛАВА ПЕРВАЯ
      "ПРИДИ КО МНЕ, БРАТЕ, В МОСКОВ!"
      И брат пришел 4 апреля 1147 года.
      Под этим днем и под этим годом впервые 850 лет тому назад в Ипатьевской летописи упомянута наша столица.
      Да, друзья, господа, товарищи, на 4 апреля приходится тот день, под которым Москва вошла не только в летопись, но и в историю. Потому что (так договорились ученые) точкой отсчета у городов служит первое упоминание в письменных документах.
      Есть поэтому повод процитировать строчки, где содержится изначальная информация. Хранится она на берегах Невы в библиотеке Академии наук. Ездил я туда давно специально, чтобы увидеть и подержать в руках фолиант, найденный историком Карамзиным в Ипатьевском монастыре. Обтянутые темной кожей деревянные обложки с медными жуками по сторонам, чтобы не терлись углы. На каждой странице два столбца. Буквы начертаны чернилами, порыжевшими от времени, по 34 строчки в каждом столбце. Бумага отлично сохранилась, цвета слоновой кости. На свету видны водяные знаки: рыба, дракон, собака с ошейником и бубенцами...
      Страницы летописей не нумеровались, при чтении ориентировались по годам, месяцам, дням, разбросанным почти на каждом листе. Сильное чувство овладевает тобой, когда держишь в руках такую метрику. Кажется, стоишь у истока великой реки, которая пробивается перед твоими глазами из-под земли едва видимым ручейком. От этого ключа растекается необъятный поток известий о Москве.
      Первая запись такая:
      "И прислал к Святославу Юрий, и сказал:
      "Приди ко мне, брате, в Москов".
      Святослав же поехал к нему с дитем своим
      Олегом и с малой дружиной, взяв с собою
      Владимира Святославича. Олег же поехал
      вперед к Юрию и подарил ему пардуса. И
      приехал за ним отец его Святослав, и так
      любезно расцеловались с Юрием в день
      пятницу, на Похвалу святой Богородицы, и
      так возвеселились.
      Наутро же повелел Юрий устроить обед
      силен, и сотворил великую честь им, и дал
      Святославу дары многие с любовью, и сыну
      его Олегу, и Владимиру Святославичу, и
      мужей Святославовых одарил чередом, и так
      отпустил их..."
      Историки изучили эту запись тщательнейшим образом, подробно в "Истории города Москвы" пишет о ней Иван Забелин:
      "Сильный обед, пир великий, должен свидетельствовать, что Москва уже в то время представляла такое поселение, которое в избытке могло доставить все хозяйственные удобства для княжеского пированья". Историк поясняет, что под пардусом подразумевается, вероятно, пестрый красивый мех барса, употреблявшийся в походах в виде полости или ковра. День Похвалы святой Богородицы празднуется в субботу 5 недели Великого поста, она пришлась в 1147 году на 4 апреля.
      Стало быть, тот самый возвеселивший князей и дружину пир с поцелуями и дарами состоялся весенним московским апрельским днем. Так почему мы празднуем 850-летие осенью?
      ***
      У историков на этот счет узнать нечего. Поэтому выскажу свою версию. В 1947 году, спустя два года после победоносного окончания войны, не залечившая раны страна отметила 800-летие столицы 7 сентября. Так решило Политбюро ЦК ВКП(б), так решил Сталин. По той, очевидно, причине, по которой цыплят по осени считают. Весной все силы партийного актива направлялись на сев, битву за урожай, хлеб, который тогда выдавался по карточкам. Расслабиться, собрать в Москве делегации всех республик СССР во главе с секретарями ЦК можно было без ущерба для дела только осенью после уборки.
      День 7 сентября 1947 года многие помнят. Тогда состоялась торжественная закладка памятника Юрию Долгорукому, будущих высотных зданий, проекты которых выставили на улице Горького. Над древней приземистой Москвой задумано было поднять 20 - 30-этажные, похожие на башни московского Кремля, монументальные здания гостиниц, министерств, жилых домов. Они представлялись предвестниками коммунизма. На стадионе "Динамо" прошел большой праздник. Прогремел залп артиллерийского салюта. Целый час над городом вспыхивали огни фейерверка. Улицы запрудил народ, как в День Победы.
      Важное событие произошло утром, когда по радио начали зачитывать приветствие Москве генералиссимуса Сталина. Его поместили все газеты. Процитирую несколько строк из этого документа. Наш вождь и учитель, не прибегавший к услугам пишущей братии, умел чеканить собственной рукой лозунги и мысли:
      "Заслуга Москвы состоит не только в том, что она на протяжении истории нашей Родины трижды освобождала ее от иноземного гнета - от монгольского ига, польско-литовского нашествия, от французского вторжения. Заслуга Москвы состоит прежде всего в том, что она стала основой объединения разрозненной Руси в единое государство с единым правительством, с единым руководством".
      Одну неточность допустил товарищ Сталин. Москва освобождала Родину не трижды, четырежды. Последний раз под его руководством спасла весь мир, разгромив на ближних подступах покорившую Европу армаду Гитлера. Чем дальше мы уходим от прошлого, тем яснее видно, Московская битва, хотя произошла задолго до окончания войны, была генеральным сражением, принесшим Победу. Это некоторые понимали давно.
      "Под Москвой германская военная машина изнеможит. И тогда изменится весь ход войны", - писал граф Алексей Толстой до того, как германские танки повернули вспять от Москвы, чего никогда не делали у стен Варшавы, Белграда, Парижа...
      Парад вермахта на Красной площади не состоялся, финляндский камень, заготовленный немцами для памятника, пошел на украшение центра, его мы видим на фасадах главной улицы. Вот почему у подножия обелиска Победы на Поклонной горе Зураб Церетели поднял на дыбы коня Георгия Победоносца, покровителя Москвы. Таким образом монументальными средствами выразил мысль о первостепенной роли города в спасении России и Европы.
      Да, Москва объединяла и спасала. Так было в прошлом. Так будет (рано или поздно) теперь, когда разбежавшиеся по углам одной шестой земли республики отброшены историей в своем развитии вспять. Народы страдают от распрей, безработицы, дефицита тепла и света, авиации и наземного транспорта. Многие думают, что все это происходит от недостатка демократии и свободы. А я считаю, от нехватки единства, разрыва исторических связей со столицей России.
      ***
      Город не только побеждал и сплачивал. Он вдохновлял!
      "Как часто в горестной разлуке,
      В моей блуждающей судьбе,
      Москва, я думал о тебе!
      Москва... как много в этом звуке
      Для сердца русского слилось!
      Как много в нем отозвалось!"
      Это - Пушкин.
      "Москва, Москва!.. люблю тебя как сын,
      Как русский, - сильно, пламенно и нежно!
      Люблю священный блеск твоих седин
      И этот Кремль зубчатый, безмятежный".
      Это - Лермонтов.
      Пушкин и Лермонтов не раз признавались ей в любви. Лев Толстой писал: "Всякий русский человек, глядя на Москву, чувствует, что она мать". Город описан на многих страницах "Войны и мира", лучшего романа XIX века.
      "Приехавши в Москву, попал в центр русской народной жизни, я сразу стал на свой путь". На этом пути Василий Суриков создал "Утро стрелецкой казни", "Меншикова в Березове". В Историческом музее на Красной площади написал "Покорение Сибири Ермаком", "Переход Суворова через Альпы" и "Степана Разина", последние эпические картины во славу народа.
      "Один и есть только город в мире, это Москва, да еще, пожалуй, Париж", - утверждал Чайковский, начавший сочинять оперу "Евгений Онегин" за столом трактира на Моховой. На этом месте полным ходом строят подземный комплекс магазинов в связке с фонтаном Неглинки, Археологическим музеем и анфиладой детских кафе. Под их окнами резвятся бронзовые герои русских сказок, причисленные к лику врагов теми, кто встречает в штыки все новое, что появляется в городе.
      ***
      Не знаю, закладка каких домов состоится в сентябре 1997 года, когда пройдут кульминационные торжества. Но уверен, к этому времени построят здания, которые войдут в историю города как сталинские высотки, среди которых - громадный Московский университет на Воробьевых горах.
      Напомню эти юбилейные объекты. Два из них возрождены из пепла, руин: Старый Гостиный двор и Храм Христа.
      Крупнейшее строение времен Екатерины II Старый Гостиный двор сооружался десятки лет по проекту Кваренги. После 1917 года его оккупировало 500 всевозможных советских учреждений, контор, мал мала меньше. Казалось, нет силы, способной выжить эту мелкоту с насиженных углов, которые они довели до ручки. Нашлась такая сила в лице Юрия Лужкова и его команды.
      Со многих точек города предстает сегодня золотой шлем Христа Спасителя. Кафедральный собор России сооружался полвека в течение долгих царствований Николая I и Александра II. Сталин взорвал храм.
      На наших глазах он восстановлен за полтора года!
      Над Лужниками, Центральным стадионом, поднят купол крыши. Под ней пройдет, как в прошлом на "Динамо", главный праздник, посвященный 850-летию. Фактически огромная арена сооружается заново.
      У стен Кремля, на Манежной площади, зажгутся огни универсального центра, помянутого мною, которому пока не найдено достойное название. Торговый комплекс, подземный универмаг... Не то. Вот когда закончат отделку подземных ярусов в стиле минувших веков, тогда найдутся слова. Пока что ругают содеянное на всех газетных углах.
      На стрелке Москвы-реки и канала моряки и москвичи откроют монумент Петру Великому, вокруг которого сегодня кипят страсти, какие бушевали в Париже вокруг Эйфелевой башни.
      Смешно, когда пишут, мол, "Петр не любил Москву"... Отвечу на это цитатой из "Истории Москвы", написанной в 1980 году советскими историками, которых не упрекнешь в пристрастии к царю.
      "Петр имел основания не любить Москву спесивого, тупого боярства и мятежных стрельцов... Однако и до и после лишения Москвы титула столицы Петр заботился о строительстве, о благоустройстве города, учитывая опыт западноевропейских городов того времени, в которых он побывал..."
      Ему, Петру, Москва обязана не только Преображенским и Семеновским полками, Арсеналом и Монетным двором. Но и планировкой "в линию", каменным строительством частных домов, мощением улиц, триумфальными арками и фейерверками. Город украсился Лефортовскими дворцами, Сухаревой башней. Среди деяний великого царя - математическая школа, медицинское училище, военный госпиталь, первая газета, библиотека, аптека, ресторан, общедоступный театр на Красной площади... Как можно после всего этого кричать: "Долой царя!"
      Нам необходим второй Петр, чтобы реформировать Россию так, как умел делать только он, быстро и эффективно.
      ***
      Думаю, монумент Петру сооружается вопреки всему еще и потому, что образ реформатора-императора особенно дорог сердцу мэра Москвы, как дороги образы московского генерал-губернатора князя Дмитрия Голицына и городского головы купца Николая Алексеева. Они не упомянуты ни энциклопедией "Москва", ни шестнадцатитомной "Советской исторической энциклопедией".
      С именем князя связано появление воспетых поэтами московских бульваров, чуть было не порубленных при Сталине вслед за бульварами Садового кольца. При нем Москва украсилась мостами, набережными, садами, фонтанами. Появились благотворительные заведения, Голицынская, Градская, Глазная, Детская больницы...
      Алексеев построил Верхние торговые ряды, то есть ГУМ, здание Думы на Красной площади, Центральные бани. Он совершил подвиг Геракла, очистил авгиевы конюшни города, соорудил водопровод и канализацию для всех жителей, в результате чего Москва перестала быть большой деревней. С улиц исчезли повозки "ночных рыцарей"-золотарей и водовозов, по ним перестали гнать скот, вместо многих грязных появилась одна на всех цивилизованная Бойня, где теперь мясокомбинат. Алексеев принял от братьев Третьяковых в дар Москве собрание картин, основал первую психиатрическую лечебницу...
      ***
      "Не волею того или иного князя, а трудом ремесленника и крестьянина создан был вначале маленький, а затем крупнейший город России", - внушали нам на уроках истории в духе марксизма-ленинизма, отвергавшего в теории роль личности в истории, на практике породившего культы Ленина и Сталина.
      Фактически главными архитекторами Москвы с 1929 по 1953 год были не сменявшие друг друга зодчие, а - Иосиф Виссарионович. Он уничтожил Храм, сотни церквей, башен, палат, построил улицу Горького, канал Москвы, большие мосты, метро, набережные. После него главным зодчим стал Хрущев, сломавший старый Арбат, Зарядье, соорудивший Дворец Съездов, Останкинскую телебашню, гостиницу "Россия", Лужники, МКАД, Черемушки, далее везде. С именем Брежнева, кроме пустых слов о коммунистическом городе, связаны реальные олимпийские объекты, в том числе крытый стадион, водные бассейны, дворцы спорта.
      Что связано с именем Ельцина? Он спас от разрушения палаты Щербакова, задумал Народный дом, здание горкома КПСС на Сретенке... Учредил в сентябре праздник "День города". Пытался остановить расползание жилой застройки за пределами МКАД. Заморозил строительство третьего автокольца, Северной ТЭЦ, мемориала на Поклонной горе...
      Выдвинутый Ельциным главой города директор ЗИЛа Валерий Сайкин попросил меня в 1987 написать некий план-мечту, что нужно сделать для "перестройки". Не веря в реальность этой затеи, я написал справку на двух страницах "О старой Москве", где предлагал вернуть названия переименованным улицам, восстановить Красное крыльцо и Казанский собор, "превратить в комплексы культуры бывшие монастыри Ивановский, Рождественский, Высокопетровский, Новоспасский, Симонов, Заиконоспасский, - знаменитые порушенные усадьбы... Размечтался, чтобы открыли "в центре не менее десяти выставочных залов для молодых художников, томящихся в безвестности", построили музей современного искусства, очистили от контор Старый Гостиный двор...
      За несколько лет свершилось то, о чем я подумать не мог. В Москве открылось восемь монастырей и около трехсот церквей. Кто знал, что восстановят Храм Христа? Мне остается только констатировать с радостью: "На всех углах Москва в лесах!"
      Не буду напоминать, с чьим именем связано Возрождение, восхищающее всех людей, попадающих в город после нескольких лет разлуки. Мы обязаны, конечно, труду строителей, работающих на совесть, сутками, в три смены, в любую погоду посреди России, переживающей экономическую катастрофу. Но что бы сделали все строители, вместе взятые, если бы не петровская воля сына московского плотника и кочегарши мыловаренной фабрики, родившегося в хулиганском дворе в Дербенях?
      Кроме уникальных строящихся объектов, таких, как Храм и Лужники, сколько еще есть других в центре и на окраинах, куда спешит с утра пораньше этот человек в кепке Ильича, увлекая за собой десятки помощников, нарушающих субботу и КЗОТ. И я спешу вслед за ним, чтобы рассказать об увиденном людям.
      ГЛАВА ВТОРАЯ
      ЗОЛОТАЯ МОСКВА
      @EPIGR = "И врагу никогда не добиться,
      @EPIGR = Чтоб склонилась твоя голова,
      @EPIGR = Дорогая моя столица,
      @EPIGR = Золотая моя Москва".
      Гимн города Москвы
      На пороге 850-летия Москва входит в XXI век с радостью и верой, полная сил и замыслов. С поразительным размахом обживает окраины и обновляет центр, разрушавшийся годами под лозунгом "Превратим Москву в образцовый коммунистический город!". Закладывает монументы и парки. Возвращает молодость старым домам. Водружает шпили и башни, золотит купола и кресты, оправдывая давние эпитеты - Золотая, Златоглавая. На удивление всем воскрешает храмы и часовни, стертые с лица земли фанатизмом воинствующих безбожников. На всех улицах и площадях строит, на всех углах Москва в лесах.
      Среди древних городов наш - сравнительно молодой, его история укладывается в рамках одного тысячелетия новой эры. Но можно ли представить планету Земля без Кремля, без столицы великой державы - России? Давным-давно сказано было: Москва не город, а целый мир.
      Мне бы хотелось дать читателям сжатый очерк о восьми с половиной веках развития столицы с одной только точки зрения - градостроительства. И сделать без ретуши и румян, пользуясь не одной розовой или одной черной, а всеми красками, без агитации за всеобщее счастье. Очерк состоит из трех частей, это, как говорят художники, триптих. Его первая часть о том, как строилась Москва почти восемь веков перед тем, как зашла в тупик коммунизма. Она же нашла в себе силы первой выйти из болота истории, куда ее завела КПСС, чтобы начать трудный путь от разрушения к возрождению.
      "ГОРОД ХРАМОВ И ПАЛАТ"
      Возвышение
      1147 - 1917
      Процветай же славой вечной
      Город храмов и палат!
      Ф. Глинка
      Маленький городок на Боровицком холме, возникнув в месте слияния Москвы-реки и Неглинки, впервые упомянут в летописи под 1147 годом.
      "Приди ко мне, брате, в Москов!" - приглашал союзника своего князь Юрий Долгорукий, ее основатель. Еще через несколько лет он укрепил поселение крепостной стеной.
      То далекое время, первые триста лет истории, не сохранили нам зданий, храмов, как в других городах Европы, ровесников нашей столицы. В отличие от них древняя Москва обносилась деревянными стенами и башнями, ее первые строения возводились из бревен деревьев, росших на Боровицком холме, в названии сохранившем память о сосновом бору.
      "Белокаменной", воспетой в песнях и народных сказаниях Москва стала в конце ХIV века. При Дмитрии Донском, прославившемся победой над Золотой ордой на поле Куликовом, возвели Кремль из белого камня. Появились тогда белые каменные церкви, дворцы великого князя и митрополита, перенесшего кафедру из Владимира под защиту неприступных бастионов.
      Но и белокаменный град не сохранился. Потому что век спустя Кремль обнесли мощной кирпичной стеной и башнями, дошедшими до наших дней. На месте снесенных маленьких белокаменных строений на Соборной площади поднялись главные святыни столицы: Успенский собор - усыпальница глав Русской православной церкви, Архангельский собор - некрополь князей и царей, Благовещенский собор и другие храмы, украшенные иконами Андрея Рублева, фресками Дионисия и других замечательных иконописцев.
      В средине Кремля выросла колокольня Ивана Великого, Грановитая палата, дворец Ивана III, породнившегося после женитьбы на Софье Палеолог с императорами павшей Византии. Вот эту средневековую Москву - победительницу Золотой орды, каждый может увидеть, войдя в Кремль.
      Стольный град Московского княжества не только укрепился сам, но объединил со временем все другие русские города и земли. Москва стала столицей русского народа, Великой Руси, разгромив нападавших на нее врагов с востока и запада. Памятником победы над Казанским ханством высится на Красной площади изумительный храм Василия Блаженного, выстроенный во времена Ивана Грозного.
      В ХVI веке разросшуюся Москву обнесли тремя рядами крепостных стен: кирпичного Китай-города, белокаменного Белого города, наконец, кольцом деревянных стен и вала Земляного города. Над их стенами высились башни с воротами. От Кремля улицы тянулись к башням крепостей, где шумели на площадях рынки, вырастали церкви, дома. Таким образом сформировалась поразительная радиально-кольцевая планировка, по сей день служащая городу.
      Земляной вал окружил город кольцом длиной 15 километров. Такой стеной обладал павший Константинополь, "Второй Рим". Его преемницей стала в глазах православных христиан всей Европы Москва, утверждавшаяся "Третьим Римом", переняв у Византии самодержавную идеологию, символику, герб - двуглавого орла.
      От того века сохранилось немного храмов и палат, в их числе - Печатный двор, где началось издание книг на русском языке. Все другие не пощадило время и частые московские пожары. На месте стен Белого города шумит зеленое кольцо московских бульваров, по линии стен Земляного города прошло Садовое кольцо.
      Семнадцатый век предстает в образах сказочного Теремного дворца, надстроенных шатрами башен Кремля, Иверских ворот Китай-города, шатровых, словно вырезанных из дерева, храмов, "зело пречудных" каменных палатах, превративших Москву при избранных на царство Романовых не только в большой, но и самобытный город мира, поражавший иностранцев величием и красотой.
      ***
      Борьба за выход к морю вынудила Петра Первого перенести столицу на берега Балтики, в основанный им Санкт-Петербург, запретить каменное строительство в древнем городе. Двести лет Белокаменная и Златоглавая находилась в положении второй столицы, где венчались на царство императоры. Но Москва оставалась сердцем русского народа, вдохновлявшим на такие строчки:
      Москва, стоя в средине всех,
      Главу, великими стенами
      Венчанну, взводит к высоте,
      Как кедр меж низкими древами,
      Пречудна в древней красоте.
      Эти стихи слагались, когда не существовало Московского университета, Большого и Малого театров, Румянцевской, ныне Российской библиотеки, консерватории и Третьяковской галереи, музеев, без которых невозможно сегодня представить столицу. Более того, Кремль, когда писались эти слова, захирел без царя и патриарха.
      Однако и тогда в глазах поэта, великого ученого Михаила Ломоносова именно она выглядела "кедром меж низкими древами", к ней устремляет он взоры и надежды, одна из которых реализовалась в 1755 году после императорского указа об основании первого российского университета. Попытка кардинально перестроить Кремль, изменить планировку Москвы, предпринятая из благих побуждений Екатериной II, к счастью, завершилась без результата. Сломанные башни и стены Кремля (ради задуманного грандиозного Большого дворца по проекту Василия Баженова) были восстановлены.
      Что же выделяло тогда Москву из других российских городов?
      "Пречудная древняя красота" Кремля, монастырей, Сухаревой и Меншиковой башен, триумфальных Красных ворот, колоколен, больших и малых церквей, где хранились несметные сокровища, святыни, иконы, летописи, книги. Весь город представал каменной летописью, арсеналом памяти народа и государства, утверждавшего себя на суше и морях. Москва была великой мастерской и мировым торгом, хранительницей духовности и веры, объединительницей земель и народа, твердыней, готовой дать отпор любому врагу.
      Что и было доказано, когда на Россию хлынула "великая армия" Наполеона. Тогда впервые Москва сыграла всемирно-историческую роль защитницы Европы. Из нее началось отступление захватчиков, закончившееся взятием Парижа.
      Грандиозный пожар Москвы 1812 года, уничтоживший большую часть города, потряс современников, но он же "способствовал ей много к украшенью". За несколько лет город восстал из пепла. Его украсила Триумфальная арка на Тверской и Манеж у Кремля, Александровский сад, разбитый над упрятанной в земле речкой Неглинкой. По указу императора Александра I началось растянувшееся надолго строительство грандиозного Храма Христа Спасителя. Повсюду множились в стиле ампир особняки дворян и богатых купцов, придавшие уют и душевность Арбату, Замоскворечью, Таганке, всему городу, где восторжествовала архитектура классицизма с домами, украшенными колоннадами, портиками.
      Во второй половине XIX века Академией художеств поощрялся стиль, перекликавшийся с образами Руси и Византии. Памятником Отечественной войны 1812 года стал Георгиевский зал Большого Кремлевского дворца, поднявшегося рядом с древними соборами над Боровицким холмом.
      Россия была единственной державой мира с двумя "кедрами", двумя столицами, постоянно росшими, равнявшимися друг на друга и в то же время оберегавшими свою самобытность. В одной столице возводился Исаакиевский собор, в другой Храм Христа, поражавшие размерами и роскошью архитектуры. Большой театр соперничал с Мариинским, Малый - с Александрийским. И в каждой столице процветали национальные школы искусства, литературы, науки, представленные яркими именами. В Москве родились Александр Пушкин, Михаил Лермонтов и Федор Достоевский.
      ***
      Исторические реформы Александра II, освобождение крестьян, строительство железных дорог послужили мощным толчком развития города, куда множество бывших крепостных хлынуло искать счастья на московских фабриках и заводах, росших как грибы после дождя. Железнодорожные вокзалы окружили Белокаменную с девяти сторон, в новое время подтвердив мысль, что все дороги ведут в Москву, как некогда в Рим.
      Промышленный подъем, прогресс науки и техники дал городу электричество, канализацию и водопровод, телеграф и телефон, улицы покрылись густой сетью электрической железной дороги - трамвайной.
      В начале XX века разросшуюся Москву опоясала 55-километровая Окружная железная дорога, граница 1917 года. Таким образом радиально-кольцевая система получила дальнейшее развитие, на этот раз в форме стального кольца, увязавшего все радиальные железнодорожные магистрали.
      Классическая Москва в то время застраивалась домами разных стилей. Модерн выразил себя в гостинице "Метрополь", неоготика - в фасадах универмага "Мюр и Мерилиз", русский стиль в Верхних торговых рядах на Красной площади, Городской думе, Политехническом музее, придавших центру национальные черты. Над особняками, утопавшими в садах усадьбами вырастали доходные дома в шесть и более этажей, круто менявшие облик улиц.
      Пережив в 1905 году ужас Московского вооруженного восстания, поднятого большевиками и экстремистами других социалистических партий, город испытывал новый подъем. Рос, застраивался, украшался, обогащался музеями, коллекциями русского и западноевропейского искусства. Лев Кекушев, Федор Шехтель, Алексей Щусев проектировали вокзалы, особняки, доходные и торговые дома, банки, преображавшие приземистую Москву. В ней жил будущий лауреат Нобелевской премии по литературе Иван Бунин. В опере царил Федор Шаляпин, на вернисажах блистали Илья Репин, Валентин Серов, выставлялись картины не только реалистов, но и авангардистов, два из которых - Казимир Малевич и Василий Кандинский - признаны основоположниками абстрактного искусства.
      Первая мировая война вызвала бурный рост города, связанный с наплывом беженцев, эвакуацией учебных заведений, предприятий из Польши, Прибалтики. В пределах городских границ проживало два миллиона жителей.
      После трех лет сражений народ испытывал множество социальных проблем. Бичом власти стали коечно-каморочные квартиры бедных, фабричные казармы, заводские окраины, служившие ареной пропаганды профессиональных революционеров, подстрекавших пролетариат и гарнизон к восстанию.
      В феврале 1917 года рухнула монархия, а в октябре к власти в России пришли большевики во главе с Лениным, пообещавшим немедленное улучшение жизни и коммунизм в будущем. Это в теории. На практике началась невиданная трагедия, прервавшая возвышение Москвы, оказавшейся на грани тотального уничтожения.
      "УТОПИЯ В КАМНЕ"
      Разрушение
      1917-1991
      "Ивану Кремлевскому дали по шапке мы,
      А пушку используем для тракторов".
      И. Молчанов
      Новая власть вошла в город под грохот орудий и пулеметов. Тяжелая артиллерия била по Кремлю, где находился штаб Московского военного округа, пытавшийся противостоять большевикам. Впервые русские люди, одурманенные пропагандой партийных агитаторов, стреляли по святыням, царским чертогам. Умолкли колокола курантов Спасской башни. Замерли перебитые снарядом стрелки, отмерявшие время государства. Разрушились Никольская башня, соборы, Малый дворец. Десять дней на улицах и площадях, как пелось в гимне коммунистов "Интернационале", шел "последний и решительный бой". Пролившаяся тогда рекой кровь оказалась не последней, первым потоком, залившим страну в годы гражданской войны. Некрополь победителей "красных", погибших рабочих и солдат - возник у стен Кремля. Братскую могилу "белых" офицеров и юнкеров вырыли на Ваганьковом кладбище после того, как отпели побежденных в Большом Вознесении у Никитских ворот.
      Спустя четыре месяца после переворота правительство переехало по новому адресу: "Москва, Кремль". Древний город объявили "Красной Москвой", столицей пролетариата всех стран, штабом коммунистов мира. Над Кремлем взвился красный флаг.
      Впервые в истории его ворота закрыли для свободного доступа. Кончилась служба в кремлевских соборах и церквах. Изгнали монахов из древних Чудова и Вознесенского монастырей, ограбленных чекистами.
      Власть в государстве прочно захватили воинствующие безбожники, одурманенные идеей мировой революции, сокрушения всех культов. Вере в Бога они противопоставили веру в коммунизм, патриотизму - пролетарский интернационализм.
      Взяв власть, большевики немедленно стали ломать исторически сложившийся облик Москвы, подгонять его под свои программы и установки. Начали с уничтожения символов прежней власти, переименования улиц и площадей, канонизации "красных святых", погибших за утверждение советской власти. Население попало в чужеродное информационное поле с постоянно действующими на сознание названиями в честь революционеров, коммунистических идей - Революции, Борьбы, Баумана, Спартака, Свердлова, наконец, Ленина, чьим именем назвали завод Михельсона еще при жизни вождя.
      Задолго до захвата власти Ленина увлекла мечта утописта Кампанеллы из его "Солнечного государства" - превратить стены города в средство агитации за коммунизм. Эту идею он назвал "монументальной пропагандой" и мобилизовал десятки скульпторов для ее немедленной реализации. В результате его усилий на фасаде "Метрополя" появилась сохранившаяся до наших дней надпись, что только диктатура пролетариата способна освободить человечество от гнета капитала. Ленин подписал декрет о немедленном сносе памятников "царям и их слугам", ставший юридическим основанием для разборки монументов генералу Скобелеву, императорам Александру II и Александру III, созданных скульптором Александром Опекушиным, автором памятника Александру Пушкину.
      Вместо бронзовых и каменных монументов во множестве появились сделанные наскоро из недолговечных материалов памятники революционерам, писателям, чье творчество признавалось новой властью. Перед стенами Кремля поднялась фигура рабочего, символизировавшая идею диктатуры пролетариата. Запасы красного ситца, захваченные на московских мануфактурах, пошли на флаги, лозунги, транспаранты, драпировку башен, трибун, откуда произносились речи ораторов партии, развязавшей долгую гражданскую войну.
      Москва погрузилась во тьму. Остановились трамваи. Замерли лифты. Прекратилась регулярная подача воды. Город пережил Апокалипсис, вызванный отменой частной собственности, политикой "военного коммунизма", запретом торговли. Кризис экономики, голод, холод, эпидемии, террор уголовников и чекистов поразили столицу.
      ***
      По указанию Ленина в центр с фабричных окраин советская власть переселила сотни тысяч неимущих, ставших жителями коммунальных квартир, с общей кухней и туалетом. Лучшие здания, гостиницы захватили советские учреждения, число которых неуклонно росло.
      Строительство возобновилось в середине двадцатых годов. Из центра оно переместилось на заводские окраины, где выросло несколько рабочих клубов и жилых городков, расположенных вблизи проходных. Отныне заказчиком, инвестором выступало государство, наркоматы, главки, муниципальная власть.
      Площади и улицы, где на каждой возвышались купола, колокольни, живописные монастыри, особняки, вся старая Москва, презрительно именовавшаяся "купеческой", "большой деревней", большевикам казалась враждебной, недостойной быть столицей.
      На Первом съезде Советов, где произошло провозглашение СССР, было принято постановление построить громадный "Дом Союза Советских Социалистических Республик", мыслившийся как "эмблема грядущего могущества, торжества коммунизма не только у нас, но и на Западе".
      Эту идею, захватив верховную власть, Сталин воплощал в жизнь, выбрав для новой правительственной резиденции место Храма Христа Спасителя. Его решено было снести. Чудовищной силы взрыв прогремел в конце 1931 года, став сигналом не только для сооружения дворца, но и уничтожения всей старой Москвы. Именно тогда надумали ее "реконструировать", расширив древние улицы, проложив широкие прямые проспекты, которых город в силу исторической планировки не знал.
      Спешно разработали "Генеральный план реконструкции г. Москвы", обрекавший прекрасный город почти на полное исчезновение. "Стихийно развивавшаяся на протяжении многих веков Москва отражала даже в лучшие годы своего развития характер варварского российского капитализма. Узкие и кривые улицы, изрезанность кварталов множеством переулков и тупиков, неравномерная застройка центра и периферии... низкая этажность и ветхость домов при крайней их скученности... мешают нормальной жизни бурно развивающегося города, в особенности городскому движению, и требуют коренного и планомерного переустройства". Эти первые строчки постановления правительства и ЦК ВКП(б), подписанные Сталиным и Молотовым, стали фактически смертным приговором, который приводился в исполнение с железной последовательностью десятки лет и после смерти кровавого тирана.
      Генеральный план, названный Сталинским, поставил задачу превратить Москву в "образцовый социалистический город", эта утопия в масштабе столицы вытекала из глобальной утопии строительства социализма.
      Столица СССР в начале тридцатых годов переживала колоссальные социальные трудности, вызванные политикой индустриализации и коллективизации. За деньги, полученные в результате ограбления крестьян, были куплены за границей десятки предприятий тяжелой индустрии, их разместили на ближних окраинах. В первую пятилетку, 1929 - 1932 годы, появилось 50 новых предприятий, в том числе автозавод имени Сталина, нынешний ЗИЛ, "Шарикоподшипник", нынешний Первый ГПЗ, многие другие. Тогда исчезла безработица, рабочие руки требовались везде. Из деревень в столицу устремились массы обездоленных людей, население за пять лет увеличилось на миллион! Где пришлым было жить, учить детей, как ездить на работу?
      Пришлось большевикам строить не только утопический дворец, но и срочно решать реальные задачи, транспортную проблему. Москва заимела в 1935 году метрополитен, станции со статуями, мозаикой, фресками, ставшими средством "монументальной пропаганды". Тоталитарное искусство получило полигон для агитации за социализм. К городу пришла вода Волги по проложенному руками заключенных каналу, украшенному громадными статуями Ленина и Сталина. Над обводненной Москвой-рекой появились большие мосты. На набережных сооружались многоэтажные дома с квартирами для номенклатуры, куда въезжали также "передовики труда", командиры Красной Армии, органов госбезопасности.
      Утопия вынуждала, помимо этого, взрывать кварталы Тверской, чтобы застроить ее домами, достойными советской Москвы, она же заставила передвинуть бывший дворец генерал-губернатора, ставший исполкомом Моссовета, надстроить его. По этой же причине "расчистили", сломав десятки домов, пространство перед Манежем, чтобы проложить проспект Ильича.
      Главной стройкой Москвы и всего СССР стал Дворец Советов, начатый в годы поразившего страну голода. Черная дыра на Волхонке засасывала огромные средства, подрывая больную экономику. На проектах и эскизах видно: на месте Храма Христа должна была подняться гигантская башня высотой в 416 метров, увенчанная громадной статуей Ленина высотой в 100 метров. Таким образом она проектировалась гораздо выше статуи Свободы. Дворец замышлялся не только как резиденция правительства, но и как новый архитектурно-планировочный центр вместо Кремля. От дворца в разные стороны расходились проспекты, разбитые на месте улиц и переулков, признанных "кривыми".
      Еще до взрыва Храма Христа сломали десятки более мелких, но древних и прекрасных церквей, каждая из которых представляла шедевр русской архитектуры, служила памятником, поскольку все храмы возводились по случаю побед, важных событий в жизни столицы и государства. Варварское разрушение святынь началось с Кремля, где не пощадили Чудов и Вознесенский монастыри, храм Спаса на Бору, первый в Москве XII века. Сломали Красное крыльцо, где цари выходили к народу в праздничные дни. В Большом Кремлевском дворце ликвидировали два парадных зала - Андреевский и Александровский, чтобы на их месте устроить зал для проведения съезда разросшейся партии.
      Не было в Москве ни одной улицы и площади, избежавшей топора разрушителей. Из 848 московских храмов, насчитывавшихся в 1917 году, уничтожено (по подсчету П. Паламарчука) 433, то есть половина всего, что было. В число погибших попали Сухарева башня, Красные ворота, Иверские ворота, храм Успения на Покровке, Никола Большой Крест и множество других уникальных зданий, отмеченных искусствоведами как выдающиеся строения разных веков.
      ***
      Вместо Христа, Богоматери, святых повсюду на заводах и фабриках, в клубах, учреждениях, кинотеатрах, даже в банях, ломбардах появлялись образы коммунистических богов, Сталина и Ленина, их соратников. Фактически Дворец Советов возводился как пьедестал фараоновских масштабов статуи Ильича. Нечто подобное московскому монстру, по масштабу и стилю, под названием Народный дом задумал построить в Берлине другой кровавый диктатор, Гитлер. Союз между тиранами привел к началу второй мировой войны, а вслед за ней к войне Германии с Советским Союзом, оказавшимся на краю пропасти.
      В дни, когда враг стоял у стен Москвы, Сталин с трибуны мавзолея Ленина впервые обратился к патриотическим чувствам русского народа, призвал армию вдохновляться образами Александра Невского и Дмитрия Донского, Михаила Кутузова и Александра Суворова, "царских слуг". Прекратилась борьба с религией, открылись духовные академии и семинарии, церкви возвратили Троице-Сергиеву лавру, многие храмы.
      В Московской битве, главной во всей войне, зимой 1941 года был предрешен исход противостояния между силами Добра и Зла. Солнце Победы начало подниматься над Москвой.
      Только война вынудила вождя прекратить монтаж Дворца Советов. Вместо него в честь 800-летия города построили семь высотных домов, они должны были вернуть ему утраченный силуэт, стать переходным мостом между поднебесной башней будущего храма Коммунизма и застройкой города. Белокаменные исполины вместе с профессиональными строителями возводили заключенные. Маленький островок "архипелага ГУЛАГ" описал Александр Солженицын на Котельнической набережной, где вырос один из семи московских небоскребов.
      Смерть тирана поставила крест на его Генеральном плане и проектах Дворца Советов, на сталинском стиле архитектуры "социалистического реализма". Никита Хрущев произвел коренной переворот в архитектуре, организовал массовое жилищное строительство. Он объединил мелкие разрозненные организации разных ведомств в мощный комплекс, вместо индивидуального проектирования внедрил типовое. Вместо кирпича железобетонные блоки и панели.
      В результате этих мер на окраинах Москвы начали бурно расти кварталы одинаковых, как близнецы, корпусов с небольшими квартирами, маленькими кухнями и прихожими, совмещенными санузлами. Но москвичи с радостью въезжали в эти дома, потому что получали отдельные квартиры, покидая бараки, подвалы, коммуналки и прочие прелести социализма. Таким образом впервые после 1917 года партия начала реально решать жилищную проблему. Однако панельные дома рассчитаны всего на четверть века, в то время как дореволюционные обладали вековым запасом прочности. Пятиэтажками без лифтов, ошибочно считавшимися наиболее экономичными, быстро заполнили просторы Черемушек, Филей, Химок и других районов новостроек, вскоре утративших привлекательность из-за низких потолков, тонких стен и прочих неудобств.
      Хрущев перенес центр тяжести строительства из центра на окраины, на земли подмосковных сел и деревень, вошедших в черту Москвы в 1960 году. Новая граница была точно обозначена кольцом МКАД, стодевятикилометровой Московской автомобильной кольцевой дорогой. Так в середине XX века радиально-кольцевая система дополнилась еще одним кольцом, на этот раз бетонным полотном со множеством мостов и эстакад в точках пересечения со всеми радиальными шоссе и железнодорожными путями.
      Покончив с малой утопией Дворца Советов, Хрущев продолжал вдохновляться большой утопией, коммунизмом. Для укрепления своей власти, проведения очередного партийного съезда КПСС он построил в Кремле дворец с залом на 6000 мест. В этом зале первый секретарь ЦК от имени партии пообещал, что народ заживет при коммунизме в 1980 году. Следуя примеру Сталина, и этот вождь приказал сломать старый Арбат, проложить на его костях проспект, застроенный одинаковыми многоэтажными зданиями.
      Вместо задуманного Сталиным стадиона в Измайлово на 200 тысяч мест, предназначенного не столько для соревнований, сколько для митингов, в Лужниках для этих же целей быстро соорудили вдвое меньший Центральный стадион, где не раз Хрущев выдвигал очередные утопические планы до тех пор, пока ему на смену не пришел в результате заговора Леонид Брежнев.
      Новый лидер партии, вернувший себе титул Генерального секретаря, с высокой трибуны призвал народ: "Превратим Москву в образцовый коммунистический город!" Под этим лозунгом с каждым годом все меньше становилось продуктов на полках магазинов и все удлинялись очереди за дефицитными товарами, попадавшими из-за границы.
      При Брежневе разработали новый Генплан Москвы, такой же во многом нереальный, как прежние. Этим документом вместо одного исторического центра декларировалось формирование сразу семи новых центров неких планировочных зон в Останкино, Химках, Кунцево и других районах, где архитекторы надеялись воздвигнуть небоскребы, гостиницы, театры, цирки, магазины, равные ГУМу. Но продолжали множиться типовые дома новых поколений на окраинах. Их строили быстро по три с половиной миллионов квадратных метров в год.
      Но как только доходило дело до объектов нестандартных, таких, как музей Дарвина, Дворец молодежи, мемориал на Поклонной горе, сразу возникал советский, не имеющий аналогов в мире "долгострой", растягивающийся на десятки лет. Медленно и плохо ремонтировались старые дома, памятники архитектуры. Историческое ядро Москвы разрушалось, лишалось жителей. Не только отдельные здания, но и кварталы превращались в трущобы. Не имея возможности восстанавливать ветхие, но ценные с точки зрения архитектуры дома, их ломали, разбивая на пустырях скверы, как это произошло на Пушкинской площади, у Боровицких ворот, Волхонке, Якиманке, Пречистенке. Таким образом "прихорашивали" город к приезду высоких гостей, убирая на пути правительственных машин руины.
      Попытка проложить как в сталинские и хрущевские годы Новокировский проспект, пройдясь бульдозером по старине, встретила яростное сопротивление москвичей. Удалось залить асфальтом часть задуманной магистрали от бульваров к трем вокзалам, пробить Олимпийский проспект. По случаю Московской Олимпиады возвели Крытый стадион, водный бассейн и другие крупные сооружения, дворцы спорта, не повлиявшие в целом на облик застройки в пределах Садового кольца, где им места не оказалось.
      Казалось бы, новых земель, прирезанных в 1960 году, площадью в сотни квадратных километров должно было бы хватить надолго, до конца XX века. Но уже в начале восьмидесятых годов строительные машины прорвали кольцо МКАД и вышли на шести направлениях далеко за пределы этой границы. Город попал в заколдованный круг: чем больше строил, тем больше не хватало ему квартир, чтобы решить жилищную проблему. Миллионы москвичей продолжали ютиться в коммуналках.
      Почему? Корни проблемы уходили в глубь социалистической экономики, проистекали из-за того, что земля не могла постоять за себя, лишенная реальной стоимости, цены. Она разбазаривалась как все ресурсы. В пределах столицы, несмотря на строжайшие запреты всех генеральных планов, сооружались все новые и новые заводы и фабрики, не связанные с нуждами города и населения. Они в обход всех директив возводились подлинными хозяевами страны - министерствами, госкомитетами СССР и РСФСР, стремившимися строить в развитой инфраструктуре столицы и Московской области, подвергавшихся постоянной агрессии расточительной индустрии. Каждый год завозились из периферии так называемые "лимитчики", рабочие руки. Имея, казалось бы, научные, обоснованные генпланы, Москва развивалась вопреки им. Население быстро росло не за счет рождаемости, а путем миграции иногородних, стремившихся в столице устроиться лучше, чем в провинции.
      Порочный круг можно было порвать, только изменив отношения собственности, вернувшись к экономике, разрушенной Лениным. В середине восьмидесятых годов даже члены Политбюро ЦК КПСС понимали, что так называемый "коммунизм" - типичная утопия. В августе 1991 года перед Белым домом на Пресне ортодоксальные коммунисты не смогли подавить сопротивление восставшего народа. Танки, появившиеся в Москве, вернулись в казармы. КПСС лишилась власти, захваченной в 1917 году.
      Над Кремлем спущен был красный флаг СССР. Россия начала жить впервые в истории без царей и вождей.
      НА ВСЕХ УГЛАХ МОСКВА В ЛЕСАХ
      Возрождение
      1991-1995
      "Москва стоцветна, Москва столика,
      Москва не город, она Россия."
      И. Сельвинский
      Чем ближе XXI век, тем круче берет подъем Москва на пороге 850-летия. И всего пять лет свободы! Отныне земля и недвижимость города, главные его богатства, не служат несбыточной утопии, ради нее не сносятся храмы и дома. Разве можно было представить вчера, чтобы глава города Юрий Лужков, стоя на трибуне парламента захохотал публично - это видела на экранах ТВ вся Россия - в ответ на угрозу депутатов снять его с должности, на которую его выбрали москвичи?
      Начала складываться новая система отношений города и государства, города и граждан. Она утверждалась со многими ошибками ради ускоренной реализации абстрактных принципов, так называемой "обвальной приватизации". Но мощный строительный механизм не попал в равнодушные неумелые руки, не рассыпался на части, несмотря на экономический кризис, распад СССР. Он вошел в рынок уверенной поступью.
      Прошло мало времени, чтобы осмыслить до конца коренной сдвиг, слишком близко мы стоим у эпицентра вулканических процессов, сотрясающих политику и экономику, чтобы увидеть всю глубину происходящих перемен, желанных и нежданных. Впервые в истории народ России избрал президента, впервые демократия после краткого неудачного эксперимента, происходившего в годы мировой войны между февралем и октябрем 1917 года, начала утверждаться в борьбе с тоталитаризмом, открыв дорогу новым социальным силам, частному отечественному капиталу, иностранным инвестициям. Колесо истории повернулось на 180 градусов, Москва первой впереди всех поплыла все дальше от утопии, взяв курс на возрождение России. Процесс в городе пошел с точностью наоборот. Рухнули памятники, на этот раз не царей, а вождей. Они собраны вместе на Крымской набережной, в парке тоталитарного искусства. Демонтирован в Кремле монумент Ленину, установленный на месте памятника Александру II. Возвращены названия многим площадям, улицам, переулкам в пределах Садового кольца. У города есть как прежде Тверская, Большая Лубянка, Рождественка, Маросейка, Газетный переулок... Таким образом воссоздана утраченная топонимика - пласт национальной культуры, творимой народом века.
      Новая власть возвратила духовенству принадлежавшие ему монастыри и церкви. Зазвонили молчавшие десятилетия колокола Ивана Великого, патриарх всея Руси Алексий II вершит литургию под сводами Успенского собора, откуда, как полагал Ленин, навсегда ушли священники в ночь на Пасху 1918 года...
      ***
      Восстановление Москвы началось с Кремля, захватывая весь старый город. На Соборной площади, изуродованной пристройкой столовой к Грановитой палате, нет больше сталинского новодела. Здесь вновь виднеется Красное крыльцо, ставшее местом торжественных церемоний с участием президента.
      За воротами Кремля на Красной площади воссоздан Казанский собор, возведенный князем Дмитрием Пожарским по случаю победы в 1612 году над интервентами. Златоглавый храм отстроен на прежнем мете, где находился общественный туалет, ставший символом надругательства коммунистов над культурой русского народа.
      Знаком необратимости реформ, демократии и новых идеалов стало восстановление Храма Христа Спасителя. Его строят день и ночь в сроки, поражающие воображение, на фундаменте, заложенном для Дворца Советов, утопии в камне.
      Москва дает пример всей России, показывает, как быстро и современно может строить, реализуя самые сложные проекты. На прежнем месте красуются дивные Иверские ворота под золочеными двуглавыми орлами. Эта работа вызвала не только крики одобрения, но и резкую критику в средствах массовой информации, где ворота представляли имитацией, макетом, недостойным того, чтобы вкладывать в него средства, необходимые для утилитарных цепей. Точно такую же реакцию вызвала работа по восстановлению главного Храма.
      Но теперь, когда заиграли на солнце купола Христа Спасителя, искусствоведам становится ясно, что их опасения напрасны, возрождение собора против всяких ожиданий стало градостроительной удачей, его купола, видимые отныне с разных точек, как бы притягивают к себе весь город, становятся его новым символом.
      Трудно даже перечислить все крупные проекты, реализуемые в одно время, куда по субботам прокладываются маршруты мэра и первого вице-премьера правительства города Владимира Ресина, ведающего строительным комплексом. Возводится новый зал для Большого театра. Восстанавливается Исторический музей. Реставрируется квартал на Волхонке, переданный музею западноевропейского искусства. На Мясницкой - дворец ХVIII века отдан Академии живописи, основанной художником Ильей Глазуновым.
      Центр города, подвергнувшийся самому значительному идеологическому извращению, наполняется не только восстановленными памятниками, но и новыми монументами, не связанными с пропагандой утопии, интернационализма, увековечиванием вождей. Установлены памятники погибшим милиционерам, Кириллу и Мефодию, Сергею Есенину, Владимиру Высоцкому. У Кремля водружена конная статуя спасителю Москвы маршалу Георгию Жукову.
      За несколько лет город вернул давний долг ветеранам Великой Отечественной войны, который безуспешно пытались отдать вожди КПСС Хрущев, Брежнев и Горбачев. На Поклонной горе создан мемориал в честь победителей. На 141,8 метра поднялся бронзовый обелиск-штык, напоминая этим четырехзначным числом о 1418 днях войны. Рисунок штыка мэр Юрий Лужков в мастерской скульптора Зураба Церетели начертал на листе бумаги 27 марта 1994 года, поставив свой автограф. Год спустя 9 мая 1995 года президент России Борис Ельцин принимал на Поклонной горе парад войск и поздравления глав государств и правительств по случаю полувекового юбилея под сенью памятника Победы и белокаменного музея войны.
      У подножия обелиска покровитель Москвы и России Георгий Победоносец поражает копьем дракона, олицетворяя вместе с крылатой Никой торжество Добра над силами Зла. Эти вечные отвергнутые революцией образы получили снова права гражданства, вернулись в город, перекликаясь с изваяниями минувших веков.
      Таким путем утверждается новый стиль архитектуры, отбросивший навязываемые с 1917 года знаки тоталитарного искусства. Этот стиль, еще не получивший устоявшегося названия, тяготеет к утраченным идеалам, национальным, московским традициям, отличавшимся не только открытостью к мировым художественным достижениям, но и привязанностью к отечественным традициям, формам, доминантам, образовывавшим неповторимый силуэт, лицо города. Поэтому над новой башней департамента строительства правительства Москвы парит позолоченный всадник с копьем, он же гарцует на коне под куполом обновленной резиденции президента России в Кремле.
      Москва воссоздает не только утраченные памятники и храмы, но и малые формы, орнамент, декор фасадов, обезображенных, упрощенных за годы советской власти. Город избавляется от духа казенного, плоского, однообразного, приобретает утраченные черты индивидуальности, камерности, свойственные столице, составлявшие в прошлом ее особенность....
      Строители вернулись в старую Москву, встающую с колен, на которые ее поставила прежняя система, не имевшая ни средств, ни желания сохранять прошлое. Отныне заповедными считаются не несколько малых зон, таких, как изуродованный Арбат, отвоеванных с кровью общественностью у проектировщиков советской столицы. Весь город в пределах Садового кольца - заповедный.
      Никто больше не выдвигает задачу создать сразу семь новых центров Москвы, цель такую же утопическую, как и "образцовый" город, потому что исторический центр уникален. Он и обновляется теперь, обогащаясь фасадами гостиниц, банков, коммерческих центров. Но для них не взрывают старые кварталы, а застраивают пустыри на месте давно снесенных зданий.
      Там, где полвека перед гостиницей "Москва" расстилалось асфальтовое пространство, расчищенное для "проспекта Ильича", возникла крупнейшая стройка. Впервые Москва в таком масштабе обживает недра, располагая под землей на четырех ярусах торгово-культурный центр, магазины, рестораны, археологический музей... Вместо асфальта появятся перед Манежем сквер, фонтаны, русло рукотворной реки посреди Александровского сада, бронзовые статуи предков, возвышавших столицу русского народа.
      ***
      Все видят, какой мы чуть было не потеряли красивый город, ставший заложником утопии. Заиграли на солнце зеркальные стекла, бронзовые ручки дверей из благородных пород дерева, мрамор и белый камень особняков, ставших престижными для инвесторов, превращающих руины в дворцы.
      Наконец, пришла пора взяться за снос "хрущоб", кончать с тяжким наследием Хрущева, изнасиловавшего московскую архитектуру. Весной 1996 года мэр Москвы Юрий Лужков снял краном плиту панельного дома. Вслед затем прогремел на Кастанаевской улице взрыв. Теперь им греметь долго. На месте тысяч "хрущоб" построят многоэтажные долговечные дома, достойные XXI века.
      Темпы строительства не только сохраняются, но наращиваются, вскоре не три, а четыре миллиона квадратных метров жилой площади в год смогут получать и покупать москвичи. Значит, та задача, которую не удавалось решить с 1917 года, реализуется в обозримом будущем, для чего не придется ждать наступления коммунизма.
      Всего за несколько лет произошел прогресс в строительстве, ведущей отрасли народного хозяйства, который не удавалось достигнуть, несмотря на все усилия партии. Исчез долгострой. Московские строители доказали, что могут работать так же быстро и качественно, как иностранцы. Вокруг Москвы они обновили МКАД, залив ее морем огней, хорошо видимых ночью с высоты заходящего на посадку самолета. Этот свет говорит лучше всяких слов, что столица в крепких, любящих руках.
      На Пресне, где профессора Московского университета в прошлом веке заселили кусок городской земли зверями и птицами, возникают причудливые строения нового зоопарка, достойного не только "братьев наших меньших", но и цивилизованного города. А над Москвой-рекой из воды встает по дерзновенному проекту Зураба Церетели бронзовый монумент адмирала и царя Петра Первого, устанавливаемый благодарной Москвой по случаю трехсотлетия Российского флота. Называю проекты, почти ставшие реальностью.
      На очереди окраина Пресни, где задуман деловой центр мирового значения. Детский парк в Хорошево-Мневниках, готовый соперничать с Диснейлендом. Краснопресненский проспект. Два десятка поднебесных зданий вокруг Москвы между МКАД и Камер-Коллежским валом. Они, как некогда высотные дома, придадут силуэт этой части периферии, все еще прозябающей в фабрично-заводском хаосе застройки времен начала XX века.
      Это проекты завтрашнего дня. А сегодня поднялись островерхие башни у Краснохолмского моста, где давно ничего не строили. И над другим соседним Большим Москворецким мостом растут этажи замечательных зданий. Вторую сцену создают для Большого театра. Новые дома возникают на всем протяжении Тверской, в Столешниковом переулке. Зашумела стройка на углу Страстного бульвара, где мозолил глаза тридцать лет пустырь. Возник новый Тишинский рынок, за ним - очередь Центрального. Но самое важное, самое главное состоит в том, что ремонтируются сотни обветшавших, обезлюдевших строений старой Москвы. Дошли руки до руин Старого Гостиного двора, казалось бы, навсегда обреченного на прозябание. Вчера еще трущобная Сретенка предстает вдруг неожиданно красивой, возрождаемой, престижной, какой ее мы не знали. И так всюду, везде, в центре и на окраинах город преображается к лучшему.
      Да, на всех углах Москва в лесах.
      ГЛАВА ТРЕТЬЯ
      КРЕМЛЬ, НАЧАЛО ВСЕХ НАЧАЛ
      Видеть Кремль - значит видеть то место, где родилась Москва. Его границы были когда-то ее границами, их судьбы неотделимы друг от друга. Возвышался Кремль, и вместе с ним возвышалась Москва. Она давно переросла его стены, стала величайшим городом мира, но жизненные токи по ее артериям по-прежнему расходятся от того места, где каменные стены сомкнулись в неровный треугольник.
      Кремль не только грандиозный памятник. Он творец современной истории, центр мировой политики. К слову Кремля прислушивается вся земля.
      "Бессмертное величие Кремля
      Невыразимо смертными словами!"
      Н.Рубцов. О Московском Кремле
      ПО СТЕНАМ И БАШНЯМ
      Кремль описывают и ученые, и поэты. Рассматривают его со всех точек зрения и измеряют с разных точек отсчета. В плане, если смотреть с высоты, напоминает он и неправильный треугольник, и пятиугольную геометрическую фигуру с неравными углами. Кропотливый исследователь Кремля С. П. Бартенев, отмечая особенности его планировки, пишет: "Кремлевские стены расположены в виде неправильного многоугольника - до 25 углов".
      Но какой бы сложной формы ни были стены Кремля, самыми точными по отношению к нему оказываются не математические измерения, а поэтические образы, и среди них тот, что гласит: Кремль - сердце Москвы.
      Его удары слышны в биении колоколов Спасской башни, каждые четверть часа отмеряющие шаг времени.
      В проходе главной башни Кремля открываю железную узкую дверь, чтобы попасть в проем, ведущий на стены и башни. Их двадцать. Впереди путь, точно отмеренный и неизменный вот уже пятьсот лет.
      В далеком, 1485 году началось на берегах Москвы-реки и Неглинной сооружение новой московской твердыни вместо стоявшей здесь белокаменной крепости, обветшавшей и больше не подходившей для вознесшейся Москвы.
      Впервые тогда белый камень заменили красным. Выпекали его в печах, как хлеб. А был он весом в восемь килограммов. Полупудовый камень брали двумя руками.
      Такой кирпич и лежит в толще Спасской башни. Касаясь его шершавых боков, поднимаемся по белокаменной лестнице вверх, туда, где повисли колокола. Иду вместе с Алексеем Васильевичем Воробьевым, одним из авторов проекта реставрации Кремля. Ему за шестьдесят. Прошел всю войну. Тридцать лет занимается Кремлем. Обмерял его стены и башни, обходил их сотни раз, побывал во всех закоулках и переходах древней крепости. Архитектор знает, как никто другой, и каков Кремль сегодня, и каким был прежде.
      Поднимаемся все выше и выше по лестнице башни. Она (без шатра) ростом в десятиэтажный дом, а с шатром и звездой достигает высоты двадцатиэтажного современного здания - 71 метра.
      Хотя за стеной день хмурый, в толще башни довольно светло, лучи проникают через расходящиеся раструбом окна, рассеивающие свет.
      Делаем передышку на площадке лестницы.
      - Посмотрите, - говорит архитектор, показывая на побеленные чистые стены, еще не успевшие покрыться пылью времени. - Это наша работа...
      А я ничего не вижу, кроме того, что было тут и пятьсот лет тому назад. Прочность стен, толща камня, белизна мела. Таков закон реставрации: чем лучше она сделана, тем менее заметна. Нет теперь трещин, избороздивших тело исполина глубокими морщинами. Да что там морщины-трещины. Камни рушились так неумолимо время даже к толще полупудового кирпича на песчано-известковом растворе.
      Чтобы не появлялись трещины (инженеры предложили, а рабочие это выполнили), в каменную твердь вживили стальные струны, охватившие столп со всех сторон. Оранжевого цвета, покрашенные антикоррозийной краской стяжки проглядывают над головой, между сводчатых стен. Устройства эти с резьбой. При необходимости всегда можно будет завинтить гайки и подтянуть ослабевшие струны. Все сделано на совесть, на века. Заняты тут были рабочие сорока разных специальностей.
      Теперь путь в дверь, что выходит на площадку-стрельницу. Тут мы оказываемся на месте, где состыковались века - средние и новые.
      Спасская башня была сотни лет неприступной твердыней, грозно ощетинившейся зубцами, прикрытая деревянным навесом. Ее изначальные кирпичи, обветренные, прокаленные огнем, морозом, шероховатые на ощупь, лежат рядом с гладкими новыми кирпичами, точно такого же размера, уложенными недавно нашими современниками взамен отживших свой срок.
      Суровые башни - стрельницы, как их называли, предназначавшиеся первоначально для защиты Кремля, в XVII веке, когда Москва далеко раздвинула границы и ей не угрожали, как прежде, набеги, москвичи надстроили и украсили. Тогда-то над Спасской башней и появились колокольня, шатер, часы, башенки и выточенные из белого камня изваяния зверей.
      Они сидят друг перед другом, присев на задние лапы, как в цирке, и держат в лапах шары. В шарах - отверстия: служили они флагштоками.
      Что это за звери? Те, что покрыты гривами, с тонкими хвостами, без сомнения, заморские львы. А те, что сидят напротив них, с тупоносыми мордами, по всей видимости, медведи, какие ходили некогда в московских лесах...
      Над белокаменными башенками золотятся флажки, разворачиваемые ветром, как флюгеры. Выше над ними свисают золотые стрелки. Римские цифры заполнили черный круг циферблата часов. О них писатель Юрий Олеша сказал: "Правда, какое чудо башенные часы: кажется, кто-то плывет в лодке, взмахивая золотыми веслами".
      Теперь - путь ввысь, огибая стены ствола, где расположился механизм часов. По дороге попадаются тросы гирь, путешествующих вверх и вниз в колодце башни. Со всех сторон в проемах колокольни висят разной величины бронзовые колокола. Самый большой зависает в центре, над головой. Тянутся между звонами тонкие тросы, приводимые в движение механизмом боя. Интересно взирать с этой башни на Кремль и на Москву.
      Протягиваешь руку, и кажется, вот-вот возьмешь в руки яркий букет купола Василия Блаженного. Город лишается высоты, отдавая ее Спасской башне, он сжимается плотным кольцом вокруг нее, и все видится отсюда, как через бинокль, большим и близким.
      Мы ждем, когда оживут колокола, а пока ходим вокруг Москвы. На башне словно на полюсе, где совершаешь кругосветное путешествие на месте, стоит только повернуться.
      Прямо перед глазами на востоке Меншикова башня - улеглась вся розовой веткой на белом стволе высотного дома на Котельнической набережной.
      Шаг - и перед глазами юг, Москва-река, за ней Шухова башня, новая вершина, стальной двадцатый век.
      Еще поворот: Кремль весь на ладони, протянутой к тебе с золотыми гроздьями куполов, гирляндами красных зубцов и полушарием дворца, над которым реет флаг, просвечиваемый на солнце.
      Вместе с этим шагом делают ход куранты, заполняя звоном башню. Это голос Кремля. Спасская башня звучит, как бронзовая труба, усиливая звуки, несущиеся с ее высоты над Москвой и миром.
      Так, сопровождаемые музыкой колоколов, спускаемся вниз, чтобы выйти на стену и начать путь по стенам и башням Кремля.
      Лестницы Спасской башни ведут в разные стороны, вверх и вниз, и каждая дорога открывает виды один краше другого. На том пути, что проложен по широкой стене в сторону Москвы-реки, первой встречается самая маленькая и самая непохожая на другие - Царская башня.
      Она точно взлетела над стеной. Эту особенность отмечает С. П. Бартенев: "Единственная из всех кремлевских башен по своей форме и назначению. В сущности, это не башня, а каменный двухъярусный шатер, поставленный прямо на стену".
      Зачем это было нужно?
      Строители Кремля задали много загадок потомкам... На первом ярусе, проходя по стене, видим повисшие над головой крест-накрест деревянные, толстые, как бревна, перекладины. На них висели колокола. Крутая лестница ведет на второй ярус, и, поднявшись по ней, попадаю на крытую площадку, откуда открывается вид на Москву и Красную площадь.
      Есть предание, что сюда поднимался Иван Грозный, чтобы смотреть на площадь, когда исполнялись его приговоры.
      Быть может, и поднимался Иван Грозный, но только на другую башню этот каменный шатер построен после него, в XVII веке. На эту вряд ли поднимались цари как на смотровую площадку, потому что слишком тесно здесь: стою один и опасаюсь, как бы не упасть в проем лестницы. А двум-трем зрителям тут совсем неудобно. Конечно, прав С. П. Бартенев, который утверждает: "Прямое назначение башни было несомненно иное". Она построена там, где до нее имелась деревянная вышка с набатным колоколом. Был он и на этой - Царской башне. Звался - Спасский набат. По всей видимости, бил в него тот, кто дежурил на стене, откуда открывается вид на Зарядье, Китай-город, Замоскворечье. И что важно: не надо для этого было взбираться по высоким лестницам, тратить время - колокол находился под рукой...
      А следующая, соседняя, башня, приземистая - Набатная. Название дает однозначный ответ о роли ее в ансамбле Кремля. В ней замечается некоторое сходство со Спасской башней, те же пропорции. Но она не столь высока, похожа на дозорную вышку.
      Где ее набат? В колокольном проеме пусто. Висел тут колокол весом в 150 пудов, отлитый самим Иваном Моториным.
      Этим колоколом в Кремль созвали разбушевавшийся народ в день грозного "чумного бунта". И за это Екатерина II приказала лишить колокол языка. Долго он висел безмолвный. Теперь его показывают как экспонат музея в Оружейной палате.
      Только расстался с одной башней, как на пути встает другая Константино-Еленинская. Присмотревшись к ней, замечаешь следы заложенных в прошлом проездных ворот. До середины XVIII века тут проходили и проезжали в Кремль. Через эти ворота, они звались Тимофеевскими, уходили воины на поле Куликово.
      - Следы устройства подъемного моста, рычагов мы нашли, зарисовали их и теперь представляем все так, что могли бы при надобности восстановить, рассказывает Алексей Васильевич Воробьев. - Средневековые укрепления давно снесены. Башня служит много лет как хозяйственное хранилище. В ней, между прочим, шесть этажей.
      Отсюда, от Константино-Еленинской башни, получившей название от стоявшей здесь церкви, недалеко до угла, где стена, повинуясь течению Москвы-реки, поворачивает и идет вдоль берега.
      Хотя мы движемся по широкой, ровной, каменной дороге, стена все время незаметно меняет свою высоту, подчиняясь рельефу крутого холма. На нем, как на пьедестале, воздвигнут Московский Кремль.
      "Местоположение Московского Кремля на горе, омываемой двумя реками, было выгоднее, чем положение Миланского замка, лежащего на равнине, вдохновило его строителей, и они вложили в свое дело всю мудрость военных зодчих эпохи Возрождения, возросшей на упитанной кровью почве железного Рима. Правила, данные гениальным римским архитектором и инженером Витрувием, в целости применены были в кремлевских строениях", - пишет С. П. Бартенев в своей книге о Кремле. Зодчие, возводя Московский Кремль, использовали опыт строителей Миланского замка и других сооружений, черпая его из арсенала современной им и древней архитектуры.
      Зубцы, напоминающие формой букву "М", видел я над стенами миланского замка Сфорца. Но наш Кремль намного больше и несравненно живописнее, потому что москвичи надстроили башни шатрами, колокольнями, отчего они сделались выше, стройнее, сказочнее, перестали походить на бастионы, какими первоначально были.
      Все в Кремле тогда предусматривалось для защиты от врагов, все было так, как предписывал Витрувий. План - многоугольный, чтобы видеть с разных сторон неприятеля, расстояние между стрельницами не превышает дальности выстрела метательного орудия. Башни прерывают ход по стене. А сами они либо круглые, либо многоугольные, чтобы труднее было разрушить стенобитными машинами. А бывшие некогда рвы, заполненные водой, двойные и тройные стены на подступах к Кремлю, подъемные мосты, опускные решетки перед воротами, тайники - все это теперь можно только вообразить. Зубец на стене, так поражающий каждого, кто его видит впервые, служил тоже не для украшения, а обороны: из-за него можно было стрелять, укрывшись толщью кирпича.
      Так вот, вспоминая о делах давно минувших дней и недавней работе реставраторов, доходим до угла, самого ответственного места крепости. Тут выросла башня, которую называют Беклемишевской и Москворецкой. Стоит она вблизи Москвы-реки, отсюда ее последнее имя. Бартенев пишет о ней так:
      "Самая изящная по пропорциям. Своей красотой в общем впечатлении Кремля, в симфонии его архитектурных форм Беклемишева башня дает чарующее созвучие".
      Такой гармоничной ее построили не сразу. Об этом стало известно недавно.
      - Мое открытие, - с гордостью говорит Алексей Васильевич Воробьев. Подходя к углу, он оживляется, стремится объяснить непосвященному суть этого открытия, для чего привычно и бесстрашно становится на край стены. Глядя, куда он показывает рукой, вижу довольно отчетливые следы старой кладки на теле башни. По ним Воробьев и доказал, что Беклемишеву башню первоначально возвели метров на 10 ниже!
      А когда к ней подошла, спустившись с холма, восточная стена, то оказалось, что башня "не держит угол". Вот тогда-то и надстроили ее.
      Машикули - проемы для обстрела врага сверху вниз - появились намного выше прежних первоначальных, заложенных кирпичом. Воробьев мерил их: размеры одинаковы, ширина такая же, как у тех, что нависают на несколько метров выше.
      Да, много раз приходилось измерять стены и башни Кремля Воробьеву, чтобы сделать такое открытие.
      В начале века С. П. Бартенев, восхищаясь ее красотой, еще более поражен был тем, что за сотни лет она не подверглась капитальному ремонту, не знала "порух".
      - Да, - говорит Воробьев, - непостижимо: нижняя часть, кладка XV века, великолепно сохранилась, тогда как более поздняя, XVII века, верхняя часть выветрилась, появились "съедины", выбоины в кулак. Старый раствор и кирпичи XV века отдали реставраторы для анализа в лабораторию. Что он покажет?
      И последнее. Почему башня называлась Беклемишевой? Возле нее стоял прежде двор боярина Василия Беклемишева. За "его высокоумие" срубил ему буйную голову его тезка - князь Василий Иванович...
      Башня стоит под обрывом, на сильном ветру. Она несколько наклонилась, хотя падающей ее никак не назовешь. "Простоять же может, - как утверждает С. П. Бартенев, - неопределенное число лет".
      Южная стена Кремля идет вдоль берега Москвы-реки, образуя вместе с ней единый неприступный рубеж. Вода была еще одной преградой врагу. Вот почему зубцы Кремля с этой стороны опускаются довольно низко к земле. Но башен на прибрежном участке много, они стоят близко друг от друга: ведь отсюда Кремлю грозила самая большая опасность, когда нападали на Москву прокравшиеся к городу татары. В стратегическом отношении южная стена наиглавнейшая, поэтому ее и возвели первой.
      Вслед за Москворецкой башней нас поджидает другая - Петровская. В отличие от всех у нее восьмигранный верх, венчающий эту четырехэтажную постройку. "В общем, Петровская башня, - как отмечает С. П. Бартенев, носит характер какой-то старозаветности". Она башня-воин, башня-сторож. Была еще одна роль. На втором ее ярусе прежде находилась церковь митрополита Петра, относившаяся к стоявшему рядом подворью Угрешского монастыря. Поэтому называли башню также Угрешской и просто - Безымянной.
      Когда Кремль в 1612 году захватили интервенты, наступавшее на него ополчение пушечной пальбой разрушило башню. В описи середины XVIII века есть такая запись: "...первая глухая башня, в которой церковь Петра митрополита. В ней своды крепки и кровля на ней есть". Значит, к тому времени ее восстановили. Через двести лет, в 1812 году, Петровская башня взлетела в воздух во время взрыва Кремля при отступлении французов. И вновь ее возродили.
      У москворецкой стены и ее башен история самая драматическая. Уничтожалась огнем и взрывами не только Петровская башня...
      Пройдем к следующей - Второй Безымянной. Тут совсем другая картина. "Соразмеренность ее частей и архитектурной обработки придает ей вид приветливости, спокойствия", - пишет историк. Прежде была она проезжей, о воротах есть упоминание в описи 1701 года, где говорится, что у башни "проезжие ворота, но заделаны тесом, из башни опущена железная решетка". В нижнем этаже здесь находилась кузница, очевидно, у въезда в Кремль можно было подковать лошадей.
      Шатер Второй Безымянной покрыт черепицей. Это довольно старая черепица, во время последней реставрации ее удалось сохранить.
      А на соседней Первой Безымянной башне над шатром видна более светлая зеленая черепица подмосковного Кучинского комбината, выполнившего недавно кремлевский заказ. У нее, в отличие от соседки, вид угрюмый, нелюдимый, тут не заботились об украшениях: башня рядовая, как солдат. Впрочем, и она внушительная, в палатах здесь хранился порох. Когда в 1547 году загорелась одна из церквей на Арбате, случившаяся тогда буря быстро разнесла огонь по деревянному городу и перебросила его через стены Кремля, которые перед этим врагом бывали бессильны, - произошел небывалой силы пожар. "И бысть буря велика и потече огонь", - гласит старая хроника. Кремль пылал костром, гибли здания и люди. Митрополита Макария, безуспешно пытавшегося молитвой смирить огонь и отбивавшего поклоны в Успенском соборе, с трудом удалось вывести оттуда потайным ходом к Москве-реке... Первая Безымянная башня в те страшные часы взорвалась, осыпав берега кирпичом.
      Спустя двести лет башню снесли до основания. И опять отстроили.
      В 1812 году ей в третий раз не повезло от взрыва французов. Возвели башню заново, но только сместили на тридцать с лишним метров ближе к Тайницкой башне. Она по времени появления на свет - башня № 1. С нее в 1485 году начался счет кирпичных кремлевских башен. Тайницкая выдвигается от зубчатой стены вперёд, ближе к воде.
      За долгую историю у этого стража Кремля было много разных названий Потайницкая, Водяные ворота, Чешковы, Шешковы, Чушковы ворота. В XV веке вблизи стоял двор Чешка, боярина Даниила Галицкого, отсюда три последних названия, а Водяные и Тайницкие потому, что был здесь древний колодец-тайник.
      Через Тайницкую башню также можно было войти и Кремль. Заложенная кирпичом арка проезда видна у подножия ворот, которые словно сидят над водой, охраняя источник. С. П. Бартеневу они напоминали старую мельницу у глубокого омута. Сход к воде в этом месте менее крутой. Полагают, что еще во времена Юрия Долгорукого, когда заложили первый деревянный Кремль, тут были проездные ворота с башней. Была здесь башня и когда появился белокаменный Кремль Дмитрия Донского.
      Тайницкая башня большая, она имела не только проезд, но часы и колокол.
      Часовщик жил прямо на ней, соорудив наверху две деревянные избы. Как рассказывает опись 1647 года: "А на башне чулан деревянный, а в чулане часы. На той же башне две избы поставлены деревянные. А сказал часовой мастер, что он поставил те избы на свои деньги и поставил не бив челом, без указу". То есть соорудил избы, не получив официального разрешения. Жилось часовщику туго, кровля изб тогда обвалилась. "Везде идет теча", констатирует опись. Часовщик по имени Митька Потапов оставил след в истории, подав челобитную царю Алексею Михайловичу, моля его о денежном жалованье и выдаче сукна, "чтобы мне холопу твоему, - писал бедолага, - в конец не погибнуть и голодною смертью не умереть и твоей царской службы не отбыть".
      По всей видимости, в середине XVII века обветшавшую башню снесли и возвели вновь: есть упоминание за 1687 год, что "делана она вновь". В XVIII веке Тайницкую башню снова разобрали. Это произошло, когда снесли большую часть южной стены Кремля и башни, предполагая на их месте соорудить величественный сход к реке, который шел бы от Екатерининского дворца, о драматической истории которого мы уже рассказывали.
      Когда строительство приостановилось, снесенные башни и стену выложили вновь.
      В новом испытании, выпавшем Кремлю в 1812 году, Тайницкая башня, к счастью, уцелела. Стоит она, поднявшись пятью ярусами с шатром на 38,4 метра. Да и все башни на москворецкой стороне, хотя и кажутся малышами, имеют примерно по тридцать метров.
      Еще одна на южной стене большая - Благовещенская башня. И здесь был проезд, "портомойные ворота". Через них выходили к реке мыть белье. Название башни происходит от стоявшей рядом церкви Благовещения, и сама башня одно время была ее приделом и колокольней. Висело на ней семь колоколов. Все это появилось в более позднее время, когда Кремль утратил свою роль городской крепости. В XVI веке при Иване Грозном в башне находилась тюрьма, где, по преданию, произошло чудо: одному из узников явилась Богоматерь с благой вестью, надоумив его подать челобитную царю. После этого стали приходить сюда богомольцы, появилась церковь Благовещения.
      А последней у реки стоит в углу Кремля Водовзводная башня, вошедшая в историю строительством первого в Москве водопровода.
      Как всякая угловая башня, она значительно выше, наряднее, больше остальных глухих и проездных. Достаточно сказать, что высота ее до звезды 57,7 метра, то есть почти в два раза выше.
      "Водовзводная башня представляет собой цельное, вполне законченное произведение, ее пропорции прекрасны, архитектурная обработка богата и вместе с тем умеренна", - характеризует эту кремлевскую вершину С. П. Бартенев, заметивший также, что по своему виду, архитектурной отделке она более всех "итальянская", похожа на башни Сьены и Флоренции.
      Стоит Водовзводная башня почти у самой реки, внизу Боровицкого холма, в том месте, где впадает в Москву-реку огибающая Кремль Неглинка, ныне спрятанная в трубу, под землю. Можно представить первоначальный характер местности, о которой Петр I сказал, что ее "натура зело укрепила". Две реки и холм делали крепость неприступной. В этом месте также отрыли колодец, построили над ним башню.
      А название - Водовзводная - вот откуда. В 1663 году появилась в ней водовзводная машина. Башня служила как водонапорная станция. Механизмы накачивали воду из колодца вверх, где находился выложенный свинцом водоем. Отсюда по свинцовым трубам самотеком вода поступала в Кремлевский дворец на вершине холма. Стоила "водовзводная" заморская машина несколько бочонков золота. Служил первый кремлевский водопровод до пожара 1737 года...
      Спустя тридцать пять лет архитектор Василий Баженов доносил, что "кремлевская Водовзводная башня грозит падением, ибо из замка оной выпало несколько кирпичей". Но он несколько сгустил краски, потому что другая комиссия, обследовавшая башню через двадцать лет, сообщала: "...опасности никакой не предвидится, а только за нужное почитаем стену снизу поправить".
      Все же башня, по всей видимости, сильно обветшала. Поэтому, хотя она и стояла вопреки прогнозам, ее разобрали и в 1807 году выложили заново. Через пять лет от нее осталась груда кирпичей. Как птица Феникс, Водовзводная башня восстала из пепла. Так восстал из пепла весь Кремль, опаленный огнем войны 1812 года.
      Обращаясь к Кремлю, пережившему величайшие невзгоды в Отечественной войне, Михаил Лермонтов восклицал:
      Ты жив!.. Ты жив, и каждый камень твой
      Заветное преданье поколений.
      Бывало, я у башни угловой
      Сижу в тени, и солнца луч осенний
      Играет с мохом в трещине сырой...
      По этим строкам отчетливо видишь угловую башню, какой она была в начале XIX века, когда Москва-река не имела нынешней каменной одежды и можно было посидеть на ее зеленом берегу.
      В очерке о Москве поэт еще раз описывает угловую башню, и тут нет сомнения, что речь идет о Водовзводной:
      "На западе, за длинной башней, где живут и могут жить одни ласточки (ибо она, будучи построена после французов, не имеет внутри ни потолков, ни лестниц, и стены ее расперты крестообразно поставленными брусьями), возвышаются арки Каменного моста..."
      Заходим в эту трижды рожденную башню, где, конечно, не осталось ничего древнего: камням этим менее двух веков. Вместо "водовзводной" машины вижу трансформаторную будку: ток поступает к поднятой в небо рубиновой звезде.
      Чтобы обогнуть Боровицкий холм и продолжить кремлевскую стену вдоль берега другой реки - Неглинной, строителям пришлось вблизи друг от друга соорудить две угловые башни, охраняющие юго-западный выступ крепости. Угловые башни эти стоят рядом - мощные, большие и высокие. Вот почему мы, пройдя несколько десятков метров от Водовзводной башни, подходим к такой же важной, как она, другой звездной башне - Боровицкой.
      И она имела разные названия. Царским указом Алексея Михайловича велено было звать ее Предтеченской. Но даже царский указ не был в силах вытравить из сознания москвичей первоначальное название, восходящее к глубокой древности, ко времени сооружения первых крепостных стен и башен. Неизвестно почему, но строитель Боровицкой башни соорудил ее непохожей на все остальные угловые, проездные и глухие башни. Эта кремлевская стрельница выложена по плану ступенчатой пирамиды. Над ее нижним прямоугольным главным массивом поднимаются один другого меньше еще три такой же формы объема.
      Эта особенность бросилась в глаза известному ученому и путешественнику Александру Гумбольдту, посетившему Москву в 1829 году. Тогда он писал: "Характер московской архитектуры непостижим. Громкие слова - византийский, греческий совсем его не определяют... В Москве имеются башни наподобие ступенчатых пирамид, как в Индии и на Яве".
      Такой ступенчатой пирамидой и есть Боровицкая башня, у которой в европейской архитектуре нет даже близких родственников. "Самая своеобразная башня Кремля", - так говорит о ней С. П. Бартенев. Когда русские мастера сооружали в Казани Кремль, то одну из башен, ту, что называется именем царицы Сююмбеки, выстроили наподобие кремлевской Боровицкой, в форме ступенчатой пирамиды. Эта башня стала символом Казани.
      А в нашем веке архитектор А. В. Щусев строил Казанский вокзал и украсил его высокой башней, такой же, как Казанская Сююмбека.
      Входишь в Боровицкую башню и попадаешь в просторный дом: восемь этажей с глубокими вместительными подвалами. На нижних этажах - залитые светом побеленные палаты. Заходим в одну, потом поднимаемся в другую. Даже в сумрачный день в ней светло, потому что она - двусветная, лучи попадают через два яруса окон. Всё - стены, потолки, пол - блестит новизной. Эти палаты после реставрации.
      От Боровицких ворот ныне дорога ведет в Большой Кремлевский дворец, а прежде - к стоявшей на его месте древней княжеской, а затем царской усадьбе. Боровицкие ворота - древняя дверь Кремля, она служила удобным выходом к реке, куда ходили за водой. Примыкали ворота к Житному и Конюшенному дворам, этим и определялась их главная роль - служить для хозяйственных надобностей. Пользовались в древности ими для неофициальных выездов, когда надо было проехать без шума и огласки. Так однажды воспользовался ими князь Василий Иванович, заболев "в дороге и поиде во врата Боровицкие".
      Звали также ворота Чертольскими, потому что находились они у оврагов, буераков Чертолья. Были, как свидетельствуют документы, когда-то у этой башни свои "воротники". Перед ней находился несохранившийся Боровицкий мост через Неглинку. Но вообще-то об этой башне сохранилось мало исторических записей, потому что, как уже говорилось, в древние века служила она для хозяйственных надобностей.
      При недавней реставрации расчистили и восстановили подвальные палаты, которые в прошлом веке засыпали было щебнем и разрушили при прокладке газовых труб, о чем очень сокрушались ревнители старины, а С. П. Бартенев с горечью отмечал: "И этот единственный в мире памятник зодчества не избег искажений и разрушений".
      Восстановили и белокаменные украшения над воротами, щит с древним гербом Москвы. Теперь через эти ворота въезжают в Кремль автомобили, а над ними парит всадник на вздыбленном коне, поражающий дракона...
      В наш век Боровицкие ворота стали главными. Через них въезжают в Кремль высокие гости Москвы, прибывающие в столицу со Внуковского аэродрома. Этим путем проследовали в Кремль первые советские космонавты.
      От Боровицких ворот стена высоко поднимается над землей, над берегом текущей в трубе под землей Неглинки. С этой стороны к стене примыкают многие кремлевские постройки. В углу - Оружейная палата, давшая современное название невысокой Оружейной башне. Она стоит на прибрежном холме, в ней четыре яруса, и поэтому она совсем невысокая. Прежде называлась Конюшенной - по стоявшим здесь конюшням. Эта башня также была проездной. Поскольку стоит она на высоком сухом месте, то лучше других сохранилась. В XVII веке, когда многие башни обветшали, о ней в описи сказано, что она "вся цела".
      Ее соседка по стене получила название Комендантской, потому что в здании рядом с ней - Потешном дворце - одно время жил московский комендант; эта башня повыше. Основание ее расположено на уровне Неглинки, поэтому от вод реки ей многое доставалось. "Все своды сыплютца и на башне все худо и лестницы худы", - гласит опись середины XVII века. Запруженная вода высоко поднималась и просачивалась в подстенье башен, причиняя им много бед. Пришлось поэтому от Боровицких ворот и далее вдоль Неглинки подпереть стену контрфорсами, поэтому стена здесь утратила прямизну, она утолщается к основанию. И так до Троицких ворот, до самой массивной башни Московского Кремля.
      Ее громада лучше всего ощущается, когда смотришь на нее от подножия в Александровском саду, стоя под мостом, переброшенным между Троицкой и Кутафьей башнями. От земли ввысь поднимается горой кирпичный колосс. Толщу стен прорезают несимметричные окна, в верхнем ярусе их насчитывается шесть. И хотя башня украшена вверху белокаменными столбиками, фигурками, арками наподобие Спасской башни, она до сих пор не утратила своей средневековой суровости. Высота от подножия до звезды 80 метров. На один метр ниже Ивана Великого, на девять метров выше Спасской башни.
      Строилась Троицкая наподобие Спасской, также с размахом. Когда входишь в эту гигантскую башню, то попадаешь, как и там, в многоэтажный дом. Только этот - обитаем. Сюда на службу приходят с трубами, кларнетами, саксофонами музыканты. В башне полно звуков, как в оркестровой яме театра. Ярусы бывшей стрельницы служат для работы известному образцово-показательному духовому оркестру, исполнение которого знают многие гости Кремля, радиослушатели. В Троицкую башню приходят известные композиторы, чтобы прослушать новые произведения, дать им путевку в жизнь.
      В этой же башне расположен пульт управления московских звезд. Щит, похожий на те, которые бывают на электростанциях. Пять рубильников. Пять вольтметров, на которых видишь одно и то же напряжение - 80 вольт. Оно постоянно поддерживается автотрансформаторами. Пять красных сигнальных огней. Пять - потому что у Кремля пять рубиновых звезд. Горят они ночью и днем, в любую погоду. Накануне праздников, два раза в год, перед Первомаем и Октябрем, лампы звезд меняют. Тогда верхолазы поднимают в небо большие стеклянные колбы-лампы накаливания на пять тысяч ватт. Звезды горят красным огнем.
      Троицкая башня стала заключительным аккордом в торжественной красно-белой архитектурной симфонии Московского Кремля. Выйдя на ее верхнюю площадку, попадаем в мир белокаменных изваяний. Как и на Спасской башне, сидят тут друг против друга, присев на задние лапы, существа, похожие на медведей.
      Над этой сказочной потешной площадкой устремился в небо шатер, а под ним - звонница, в свое время оглашавшая окрестности колокольным звоном.
      Было тут множество колоколов, а также огромные куранты, часы. Известны они с 1585 года. Ставились они не один раз на разных ярусах, все более увеличиваясь в размерах и все более совершенствуясь так, чтобы их удобнее было видеть и со стороны города, и со стороны Кремля.
      Получил в 1682 году часовщик Данилов приказ - соорудить часы такие же, "каковы у великого государя на сенях и перечасье и боевой колокол".
      Чтобы выполнить такой приказ, запросил часовщик ни много ни мало пятьдесят пудов железа, кузнечные снасти и шесть кузнецов. Они довольно быстро соорудили часовой механизм, а старые часы увезли из Кремля в село Преображенское, в царский дворец.
      Но спустя четыре года пришлось делать новые часы - старые плохо были видны. Сохранилось любопытное донесение часовщика, которому поручалось изготовить новые часы в 1686 году:
      "Построена Тайницкая башня против (то есть по образцу) Спасской башни и на Спасской башне часовой круг поставлен в первом нижнем поясе, но если так же сделать тот круг, из хором великих государей чрез сушило не будет виден, так же и вдаль за всякими палатными строениями будет не виден же".
      Часовщик Андриянко Данилов сделал тогда часы с двумя циферблатами длиной в 2 и 1/4 аршина и шириной в 2 и 1/2 аршина и с высотой "как размер укажет". Служили они до тех пор, пока Петр I не заказал иноземные в Амстердаме и для Троицкой башни, и для Спасской.
      Когда пришла пора ремонтировать эти часы, то обер-мастер из Петербурга нашел при них 26 колоколов! Чтобы играла часовая музыка, их тем не менее оказалось мало. Требовалось еще восемь. Недостатка тогда в этом не было, потому что на Пушечном дворе в Москве имелось 600 (!) колоколов, собранных в свое время по указу Петра со всей России для переливания на пушки.
      Как видим, почитались Троицкие ворота за вторые главные в Кремле. Среди колоколов висел отлитый Федором Моториным, большой, "боевой". Когда в 1737 году произошел пожар, то от огня все колокола попадали, а тяжелый моторинский при этом проломил свод...
      Часовая машина закончила свое существование на этой башне в XIX веке: после 1812 года ее так и не починили, а колокола перешли курантам нового Большого Кремлевского дворца... Но и сейчас, входя в Троицкие ворота, можно узнать время по небольшим башенным часам, установленным в круге над воротами...
      Перед этими воротами Москва встречала избранного на царство Бориса Годунова. Отсюда выходили навстречу с триумфом возвращавшемуся в столицу из долгого плена несгибаемому Филарету. Через Троицкие ворота въехал в Кремль недолго торжествовавший Наполеон, чтобы через месяц с небольшим поспешно покинуть горевшую, но несломленную Москву.
      В наши дни Троицкие ворота стали пешеходными: по ним с утра до вечера стремятся в Кремль люди всей земли... Они ступают по мосту, переброшенному к Троицким воротам от Кутафьей башни.
      Как утверждали, название Кутафьей башни происходит от слова кутафья, что значит неуклюжая, неказистая. Но у слова кут есть, как свидетельствует словарь В. Даля, еще одно значение - угол, отсюда - закуток. Башня стояла в стороне от Кремля, поэтому и прозвали ее Кутафьей. А неуклюжей, неказистой вряд ли она казалась.
      В древности перед проездными башнями Кремля выстроили дополнительные укрепления - предмостные башни; они стояли у реки или перед рвом, заполненным водой. Со временем рвы засыпали. Неглинку спрятали в трубу. Сохранился только один мост и одна только предмостная башня - Кутафья.
      Над ней единственной не построили шатра, более того, даже появившийся позже свод разобрали, так что стоит теперь она ничем не прикрытая.
      - А была когда-то похожей на другие кремлевские башни, - утверждает Алексей Васильевич Воробьев, показывая мне свои рисунки, где Кутафья башня изображена с крышей, с двурогими кремлевскими зубцами, гораздо выше, чем сейчас, с решетками по бокам, которые опускались перед врагом, попадавшим в нее, как в каменный мешок, в ловушку...
      Кутафья башня, оказывается, в свое время была похожей на свою соседку - Троицкую, до того как последнюю надстроили в XVII веке. Это подтверждает средневековый Сигизмундов план, об этом же свидетельствуют последние обследования А. В. Воробьева.
      - У обеих башен, - рассказывает архитектор, - одинаковый характер кладки. В Троицкой, в частности, мы нашли бойницы для подошвенного боя, через них стреляли, находясь на земле, у подошвы башни. Такие же бойницы обнаружены у Кутафьей башни, они частично сокрыты наросшим за века "культурным" слоем земли. Главный вывод такой: строилась Кутафья башня одновременно со всеми другими башнями Кремля в XV веке, а не в XVI веке, как считалось до сих пор. Это тоже одно из открытий последних лет. Оно не последнее на нашем пути...
      А теперь ответ на такой вопрос, который, естественно, возникает, когда смотришь на Кремль.
      Кто строил стены и башни? История донесла до нас несколько имен.
      "Тою же весною, 29 мая (1485 года), была заложена на Москве-реке стрельница у Шишковых ворот и под нею выведен тайник; строил же ее Антон Фрязин". Это летописное известие сообщает нам о начале строительства Тайницкой башни и имя ее автора. Этот же мастер построил красивую угловую башню у впадения Неглинки в Москву-реку, сейчас ее мы зовем Водовзводной. Другой архитектор, Марко Руффо, возвел стоящую напротив в другом углу стены над Москвой-рекой круглую Москворецкую башню, называемую также Беклемишевской.
      Прибывший в Москву спустя пять лет после начала строительства Кремля Петр Антонио Солярио начал Боровицкую башню, так удивляющую всех своей пирамидой. Он же построил стену между Боровицкой и Водовзводной башнями, соорудил также Константино-Еленинскую башню с воротами. Спустя год Петр Антонио начал сооружать башню, ставшую самой главной - Спасскую. Беломраморные две доски, одна на латыни (со стороны Красной площади), другая на русском языке (со стороны Кремля), установленные над воротами, буквами, высеченными в камне, гласят: "В лето 6999 (1491 год) июля Божиею милостию сделана бысть сия стрельница повелением Иоанна Васильевича государя и самодержца всея Руси и великого князя Володимерского и Московского и Новгородского и Псковского и Тверского и Югорского и Вятского и Пермского и Болгарского и иных в 30 лето государства его, а делал Петр Антонио Солярио от града Медиоланта", то есть Милана.
      Да, башня произвела, очевидно, сильнейшее впечатление на современников, если имя зодчего было удостоено чести стоять в одном ряду с именем "самодержца всея Руси".
      Более того, Петр Антонио заложил Никольскую башню "не по старой основе", "да и стену до Неглимны". Через год Солярио, обладавший неистощимой фантазией, соорудил Угловую Арсенальную, шестнадцатиугольной формы. То было последнее "сказание" Петра Антонио. В этом же году он скончался, успев украсить Кремль прекрасными стрельницами.
      Солярио сменил спустя два года Алевиз Фрязин, его подлинное имя Алевизио да Каркано, то есть из Каркано. Он строил стену "градную каменну возле Неглимны не по старой основе, града прибавиша". Этот мастер заложил Троицкую башню и другие стрельницы с этой стороны Кремля. Предполагают, что он же построил Набатную и Сенатскую башни... Вот этим-то блистательным мастерам, сынам эпохи Возрождения, прибывшим в далекую Москву из итальянских городов, мы обязаны тем, что они, сохранив пространственно-планировочную структуру белокаменного Кремля Дмитрия Донского, сумели вместе с московскими каменщиками соорудить небывалой красоты и мощи ансамбль и украсили землю.
      В 1625 году Христофор Галовей и Бажен Огурцов с товарищами возвел над Спасской башней шатровый верх. Одна за другой стрельницы подняли в небо свои новые главы, так радующие всех своей сказочной красотой.
      Впоследствии при перестройках и восстановлениях к Кремлю приложили руку лучшие зодчие, такие, как М. Казаков, О. Бове и другие.
      Идем по стене, и с одной стороны видна панорама Москвы, а с другой стена Арсенала, врезавшегося в тело Средней Арсенальной башни. За ее впадины в форме арок звали ее также Граненой. Стоит она как раз посреди Арсенала, поодаль от берега Неглинки. Поэтому в XVII веке, когда другие башни обветшали, была она, как отмечалось, "вся цела". В двадцатые годы прошлого века констатировалось, что на ней "растет трава", но и тогда все здесь сравнительно хорошо сохранилось. "Стройная и серьезная она глядит оконным проемом своей дозорной вышки, как страж недремлющим оком", замечает о Средней Арсенальной С. П. Бартенев. Это "око" напоминает окно Набатной башни, стоящей вблизи Спасской башни. Бартенев высказал мысль, что Средняя Арсенальная служила Набатной при Троицкой; очевидно, так и было.
      Во времена Ивана Калиты и Дмитрия Донского, когда Кремль был меньше, как раз на месте Средней Арсенальной находился угол крепости. В XV веке стену удлинили в восточном направлении.
      Над ее зубцами выглядывают два этажа окон Арсенала. Для этих оконных проемов, чтобы через них беспрепятственно проходил свет, и срезали часть стены Кремля, опустили зубцы на несколько метров. К такому выводу пришел Алексей Васильевич Воробьев. Доказательства этому сохраняются и видны на теле Угловой Арсенальной башни в зарубках на камнях. Следы прошлой кладки говорят, что стена примыкала к башне гораздо выше.
      Перед Арсеналом, у Троицкой башни, зубцы вдруг резко опускаются лесенкой для того, чтобы раскрыть окна Арсенала.
      Возле него высится многогранник еще одной замечательной постройки Угловой Арсенальной башни. Звалась она до появления Арсенала Собакиной, потому что тут находился двор, принадлежавший боярину Даниле Собаке.
      Когда в 1812 году в Кремле прогремел взрыв, половина Арсенала взлетела в воздух, а башня эта, хотя и была рядом, устояла, только покрылась трещинами. Прочнее башни нет. У Угловой Арсенальной восемнадцать граней, они сливаются в один округлый мощный столп. Он защищал не только две стены, но и источник воды, поэтому сделана башня вдвойне неприступною. Как пишет С. П. Бартенев в книге о Кремле, "гениальный зодчий заключил родник, необыкновенно обильный водою, сохранивший свою мощь и до наших дней".
      В конце прошлого века исследователи пытались выяснить, что это за вода. Сутки откачивали ее насосами и не осушили - значит, подземный ключ неистощим. По каменному желобу вода из родника стекает в Неглинку, текущую в трубе под землей.
      Одним из "чудес древнего Кремля" называют этот родник, и, чтобы увидеть его, открываем железную дверь в башню. Делаем шаг вперед - и летний зной, солнечный свет сменяется тьмой, вечной прохладой и дыханием живой воды. Она дает о себе знать, едва переступаем порог. Однако на стенах влаги нет. И это позволило в прошлом веке разместить внутри башни большой архив. Бумаги от такого соседства не страдали.
      Прежде чем спуститься вглубь, останавливаемся у окна-бойницы. Стоя возле него, видишь неимоверную толщу кладки - метра на четыре. Оконный проем выложен в форме раструба. Широкий край таков, что я могу стать в этот раструб, не рискуя удариться головой о верхний косяк. Но чем ближе к прорези бойницы, тем уже и меньше проем. Таких бойниц в стакане башни насчитывается восемь ярусов. Прежде пол каждого яруса был выложен досками, лежавшими на толстых бревнах. Теперь дерево заменили бетон и железо. Лестницы, перекрытия сделаны из долговечных материалов.
      А к источнику, как и прежде, ведет та лестница, что Петр Антонио Солярио выложил в толще камня. Она круто уходит вниз. Ширина ее такова, что позволяет проходить по одному, не сгибаясь. Отсчитав примерно ступеней сорок, вместе с архитектором Алексеем Васильевичем Воробьевым осторожно спускаемся.
      Луч фонаря высвечивает из мрака под ногами кирпичную трубу, растущую из-под земли. Большие кирпичи, великолепная кладка, которая не позволяла плохо работать нашим современникам, когда они недавно реставрировали эту трубу в земле. В диаметре она метров пять. Что это?
      Над головой свод, точно мы в подземном храме. В центре свода круглый проем. А сбоку узкая щель, предназначенная для верхнего света. Когда луч еще раз скользит по низу трубы, то вижу на дне ее голубоватую воду, тихую и спокойную, спящую в этом подземном хранилище под охраной самой мощной башни Московского Кремля.
      Это и есть тайник, самый древний московский источник, заключенный в кирпичную трубу, как колодец. Сколько лет прошло с тех пор, как он бьет? Никто сказать не может. Не исключено, что он ровесник Москвы, не исключено, что поил он людей и тогда, когда не было Кремля на Боровицком холме. Ключ этот древен и вечен, как Москва.
      Реставраторы вделали внутри трубы стальную лестницу. Так что можно опуститься в колодец. По этим ступенькам спускаюсь с банкой в руке, чтобы зачерпнуть воду из источника. Несколько метров вниз, и вот уже касаюсь холодной воды и уношу с собой полную банку, стараясь не расплескать.
      На свету видим - вода прозрачная, без запаха. Не удержавшись, пробую. Вода вкусная, прохладная, очищенная самой природой, как и положено быть родниковой влаге.
      Поднимаемся в шатер, воздвигнутый над восемнадцатигранником Петра Антонио. Он высок, как колокольня, и светел - через оконные проемы падают отвесно лучи солнца. На пути вверх видим еще два свода, не считая подземного. Так что источник находится теперь под тройной защитой кирпичных крыш.
      Есть у Угловой Арсенальной башни еще одна тайна. Чтобы увидеть ее, надо пройти вначале по той же лестнице, что ведет к ключу. А потом на полпути Алексей Васильевич Воробьев сворачивает в сторону, и мы оказываемся в узком боковом проходе. Еще один поворот - снова коридор в толще кирпича. Он-то и выводит нас к месту, которое манило поколения исследователей Кремля.
      Луч фонаря осветил возникший перед нами из мрака сводчатый зал. Ни окон, ни даже узкой щели, напоминающих о существовании света. Даже сильный звук не доходит сюда, под стену Кремля! Не был нужен ни свет, ни звук этому подземелью, выстроенному для того, чтобы прятать.
      В середине подземного зала стою во весь рост, рукой достаю свод. Значит, высота в этом месте достигает двух метров. А по краям свод спускается к полу. Не то что стоять, даже сидеть в углу было бы трудно. Кирпичный ровный пол словно срезает круглую каменную трубу пополам.
      Откопали этот зал в прошлом веке, когда русские археологи искали библиотеку, которая получила имя Ивана Грозного. Здесь, в Угловой Арсенальной башне, ее не оказалось. Но кто знает, сколько еще таких древних тайников сокрыто в недрах Боровицкого холма?
      А теперь нам навстречу встает Никольская башня, напоминающая готический собор. От приземистого прямоугольного основания ввысь вздымается стройный красно-белый шпиль со стрельчатыми щелевидными проемами. Из красного кирпича и белого камня русские мастера выстроили нечто вроде колокольни с узкими прорезями окон. По ее сторонам белеют четыре маленькие башенки такого же типа. Этот готический шпиль украсил башню сравнительно недавно, после 1812 года, когда восстанавливали Кремль. Тогда-то и была надстроена высоким верхом Никольская башня. На рисунках XVIII века башня стоит вровень с Арсеналом, а завершалась она тогда куполом. Этот купол взлетел вверх в 1812 году.
      В старину у Никольской башни разрешались споры, часто возникавшие на торговой площади. Сюда приходили спорщики и целовали крест, призывая в свидетели висевший на воротах образ Николая Угодника - "заступника и утешителя всех скорбящих", который, как верили, карает клятвопреступников.
      Но случалось и такое. Однажды во время крестного хода на глазах сотен людей в этот образ бросил палку бесстрашный бунтарь, схваченный и судимый. "Санкт-Петербургские ведомости" сообщили, что "на площади сожжен богохульник и иконоборец Шуйского уезда Василия Змиева крестьянин Ивашка Красный".
      И на Никольской башне дежурили "дозорщики", и на ней красовались в прошлом часы, последний раз упоминаемые в 1612 году. Тогда после изгнания польских интервентов через эти ворота вошло "все воинство и все православные народы во граде Кремль во мнозе радости".
      На месте Арсенала находился Оружейный приказ - сборное место стрельцов. Отсюда они, собравшись вместе, выходили на Красную площадь, чтобы начать путь к полю брани.
      От Никольской башни стена Кремля поднимается от земли высоко-высоко над Красной площадью. В центре ее - Сенатская башня, за ней - здания бывшего Сената, где теперь резиденция президента. Башня эта ничем особенным не знаменита. С. П. Бартенев находил, что "несколько удлиненная форма шатра придает Сенатской башне вид суровой недоступности". На старых планах обозначалась на этой стене еще одна башня, но след от нее пропал...
      Спустя год после Октябрьской революции у Сенатской башни собралась вся Москва. Скульптор Сергей Коненков украсил башню цветным барельефом размером 7х8 аршин. То была мемориальная доска "Павшим в борьбе за мир и братство народов", солдатам революции, похороненным у стены Кремля после боев в октябрьские дни 1917 года.
      Сам автор так описывает этот барельеф: "Крылатая фантастическая фигура Гения олицетворяет собой Победу. В одной ее руке темно-красное знамя на древке с советским гербом, в другой зеленая пальмовая ветвь..."
      Скульптор и его помощники, в срочном порядке устанавливая доску, дневали и ночевали возле стены. Ночью горел костер, работа вызывала пристальный интерес москвичей.
      "Прохожие, - вспоминает Сергей Коненков, - спрашивали: "Что здесь происходит?"
      А одна старушка поинтересовалась: "Кому это, батюшка, икону ставят?" "Революции", - ответил скульптор.
      На церемонии открытия доски присутствовал Ленин. Коненков протянул ему специально сделанную по сему случаю шкатулку, где лежали ножницы и печать со словами: "Московский Совет рабоче-крестьянских депутатов". Ленин перерезал ленточку, открыл доску, а шкатулку и печать попросил передать в Московский Совет, чтобы сохранить для будущего музея.
      - Ведь будут же у нас свои музеи...
      В сочиненной по этому случаю "Кантате" Сергей Есенин писал:
      "Спите, любимые братья.
      Снова родная земля
      Неколебимые рати
      Движет под стены Кремля."
      Наконец, за Сенатской башней вновь на нашем пути появляется Спасская башня.
      До революции колокола вызванивали марш Преображенского полка и "Коль славен наш Господь...".
      Специалисты московских часовых фирм запросили за ремонт часов и перестройку курантов баснословную по тем временам сумму в 240 тысяч рублей. Пришлось отказаться от их услуг. Почетное и срочное задание выполнено энтузиастами. Работник наркомата, ведавший московскими памятниками, архитектор Николай Дмитриевич Виноградов привлек к этому делу, как сообщает он об этом в своих воспоминаниях, родственника, знающего часовое дело токаря Харьковского политехнического института. Тот выяснил, что поломка довольно простая: снаряд перебил вал, вращавший стрелки одного из циферблатов, и погнул его шестерни. Исчез также диск маятника. Все же остальное оказалось цело... Так был установлен диагноз. Починить часы взялся слесарь Н. В. Беренс, работавший в Кремле, который до революции присматривал за часами, ежедневно подтягивал гири. Он пустил часы, а куранты перестроил молодой тогда художник М. М. Черемных. Колокола заиграли революционные песни "Интернационал" и "Вы жертвою пали...".
      Всю эту работу токарь, слесарь и художник выполнили не за страх, а за совесть...
      Так, в 1918 году вновь зашагали часы Спасской башни, отмеряя время жизни нового государства, время жизни Кремля. Много лет спустя сотрудники Московского института НИИчаспрома провели генеральную реставрацию часов. Их ремонтировали в середине прошлого века часовщики братья Бутеноп. А в основе своей, как полагают, это механизм, сохранившийся со времен начала XVII века, - куранты Христофора Галовея, "аглицкого" мастера, получившего много щедрых даров за свою работу. Теперь на часах, помимо таблички братьев Бутеноп, есть и памятная медная доска с именами 15 специалистов, наших современников, чинивших часы в 1974 году.
      Пятьсот лет прошло с тех пор, как началось строительство тех стен и башен, которые украшают Москву и поныне. При виде их у всех вырываются восхищенные слова. Ученые и писатели в разные времена награждали Московский Кремль самыми восторженными эпитетами, пытаясь сравнением с величайшими центрами городов древнего мира выразить величие и значение Кремля в судьбах государства и народа, его породившего.
      КАК ОДИН КАМЕНЬ
      Это случилось 20 мая 1474 года. В тот день, отмеченный русскими летописями, во время "труса", то есть землетрясения, рухнули стены возводимого в Кремле Успенского собора, вызвав всеобщую печаль в городе.
      Пришлось искать мастеров за границей. За ними в великую Венецию отправили посла.
      Московский посол сулил итальянским зодчим, считавшимся лучшими в Европе, златые горы. Только один из них согласился - уж очень далека была столица на берегах заснеженной Москвы-реки. Впрочем, один он стоил десятерых. Звали его Аристотелем, по отцу - Фиораванти. В то время в Италии любили давать детям античные имена. Русские летописцы полагали, что итальянец получил имя за свою великую "хитрость": мастерство и ум. И думали так не без основания.
      Что мы знаем о нем? В Москву приехал уже в годах: было ему лет шестьдесят. Из них сорок пять лет строил. Начал подмастерьем у отца и дяди, известных в Болонье зодчих, стал затем строить самостоятельно. Умел он все. Разрабатывал планы перестройки Рима, вел в "вечном городе" раскопки. В родной Болонье передвинул колокольню с колоколами. В другом городе выправил падающую башню. Проложил Пармский канал. Строил госпиталь в Милане. Там же - крепостные стены и здания. Сделал модель дворца для Болоньи. Построили его в отсутствие уехавшего в Москву Аристотеля. И по этому дворцу делают вывод, что тяготел Аристотель к формам сдержанным, лаконичным и величественным.
      Из этого неполного перечня работ видно, как много Аристотель успел сделать у себя на родине, где познал и славу, и богатство, неудачи, арест по ложному доносу. К его услугам нередко обращались иностранцы. Так, для венгерского короля сооружал он укрепления и мост через Дунай для отражения натиска турок. С другой стороны, турецкий султан пригласил Фиораванти в завоеванный Константинополь построить огромный дворец.
      Но Аристотель предпочел великому Царьграду неизвестную Москву. И не просчитался.
      Так в 1475 году на арену московской истории вышел человек, которому суждено было обессмертить свое имя многими славными делами.
      Аристотель выглядел моложе своих лет. В сорок ему давали тридцать. В одном из сохранившихся свидетельств за 1455 год о нем сказано: "Человек среднего роста, около 32 лет от роду, малоразговорчивый, опрятный, совершенно подходящий для герцога Сфорца". Совершенно, однако, подошел он Ивану III.
      Полагают, что родился Аристотель не ранее 1415 года. В Болонье. А умер не ранее 1485 года. Возможно, в Москве.
      При жизни писали о нем так: "Удивительный гений, не имеющий равного во всем мире".
      За службу обещали ему платить 10 рублей в месяц, деньги по тем временам не очень большие. Но, очевидно, мастера прельщало не только вознаграждение. Манили его даль и неизвестность, необыкновенная страна и люди, возможность поохотиться в краях, богатых зверем.
      Взял он с собою в дальнюю дорогу, как пишет летописец, "сына своего, Андреем зовут, да паробка, Петрушею зовут". Высказывают предположение, что Петрушею этим был не кто иной, как Петр Антонио Солярио, прославившийся позднее строительством Спасской башни Кремля.
      Поселился Аристотель в белокаменном Кремле, неподалеку от дворца князя. Известно, что дом его находился у западной стены, близ стоящей по сей день древнейшей церкви Лазаря и Потешного дворца.
      Дел в Москве у Аристотеля было больше, чем когда бы то ни было за шестьдесят лет. Кроме Успенского собора, ему поручили множество других заданий. И он от них не отказывался.
      Первым делом он осмотрел руины и, как побывавшие здесь до него эксперты - псковские мастера, похвалив "гладость" стен, поругал известь за то, что она "неклеевита". И камень ему не понравился - "нетверд".
      - Плита, - сказал Фиораванти, - тверже камня, а потому своды надо делать плитою.
      То есть из кирпича.
      Прошло всего двадцать дней, как приехал в Москву Аристотель. За это время он успел не только устроиться на новом месте, но и приступить к делу, за ходом которого пристально следила вся Москва. Летописцы отмечали каждый шаг зодчего.
      Решив делать своды собора в кирпиче, Аристотель основал под Москвой кирпичный завод. Осмотрел окрестности города и нашел подходящую глину вблизи Андроникова монастыря, у села Калитникова. Следы аристотелевского завода в виде ям можно и сегодня увидеть у Калитниковского кладбища. Эти ямы перерезала ветка железной дороги Курского направления. А древнее село отдало свое название Калитниковским улицам, проезду, переулкам да Калитниковской площади.
      Там, на заводе, Аристотель научил москвичей обжигать хороший кирпич. Летописец замечает, что он был "нашего русского кирпича уже, продолговатее и тверже".
      Научил также Аристотель изготавливать и замечательную известь. Сделанная по его рецепту, она густо замешивалась мотыгами и была настолько тверда, что к утру и ножом невозможно было расколупать.
      Поразил Аристотель Москву тем, как разбивал каменную кладку собора. Соорудив стенобитную машину, названную москвичами "бараном", на глазах всех сокрушал стены. Летопись в деталях сообщает про это: "Поставил три бревна и соединил их верхние концы, дубовый брус повесил на веревке посреди них поперек, а его конец оковал железным обручем и, раскачивая, разбил стены, а другие стены разобрал снизу и все поставил на поленья, зажег поленья, и стены упали. Удивительно было видеть, что три года делали, он развалил в одну неделю и меньше того, так что не успевали убирать камни, а говорят, в три дня хотел развалить".
      Конечно, тому, кто мог передвигать и выпрямлять башни, подобное не представляло особого труда.
      Точно так же, как камень, Аристотелю был подвластен металл. Литейное мастерство Фиораванти знал досконально. Это очень пригодилось Москве, нуждавшейся не только в колоколах для строящихся храмов, но и, что было еще более важно, в пушках. Москве предстояли многие битвы. "Пушечник он нарочит, лити их и бити из них, и колоколы лити и иное все лити хитр вельми" - так характеризует Фиораванти-литейщика летопись.
      Аристотель отлил много пушек, а испытать их ему представилось в бою. И это, по всей вероятности, было ему по душе. Во время походов сооружал Аристотель и мосты. Один из них - через Волхов - перебросили на судах.
      Аристотель - страстный охотник, на своей второй родине охотился на медведей, моржей, горностаев, соболей. Москву Аристотель называл в письме на родину "городом славнейшим, богатейшим и торговым".
      "Вообще можно сказать, что Аристотелю более посчастливилось у нас в России, чем на своей родине", - пишет биограф зодчего К. Хрептович-Бутенев.
      Сохранились отчеканенные мастером монеты. На одной стороне - имя Аристотель, на другой стороне - всадник, бросающий на ветер цветы. Вероятно, в образе человека, украшающего землю цветами зодчества, и представлял он себя.
      Как считает исследователь Московского Кремля С. П. Бартенев, он "непосредственно участвовал в выработке плана постройки кремлевских укреплений", то есть Кремля. И хотя строили стены и башни другие зодчие, Аристотель задал навек Кремлю масштаб, размер, ритм, здесь осталось его сердце. Здесь стоит на Боровицком холме собор, обессмертивший его имя.
      Прошло более пятисот лет с тех пор, как украсил Московский Кремль белокаменный Успенский собор.
      В 1479 году сняли строительные леса, москвичи увидели его и тотчас приняли всем сердцем. "Яко един камень", - в трех словах кратко и изумительно точно передает одну из главных особенностей архитектуры здания летописец, почувствовав его монументальность, цельность.
      Поразило и многое другое, о чем лучше всех последующих писателей сказал тогда же, пятьсот лет тому назад, потрясенный летописец:
      "Бысть же та церковь чудна вельми величеством, и высотою, и светлостью, и звонностью, и пространством, такова же прежде того не бывала в Руси, опроче Владимирские церкви".
      Прежде чем приступить к кладке стен, Аристотель отправился в путешествие по русским землям. Из единственного сохранившегося письма Аристотеля миланскому герцогу известно, что проехал он от Москвы далеко на север, где царил летом вечный день, к берегу Ледовитого океана... На этом пути побывал Аристотель в разных русских городах, в том числе в Великом Новгороде, где увидел Софийский собор. Побывал он и во Владимире, причем похвалил его собор.
      Под влиянием всего виденного Аристотель составил проект свой. Заложил он церковь "продолговату, палатным образом", то есть в виде палаты, дворца. А строили ее "наши же мастера по его указу". Как пишет биограф Аристотеля Фиораванти К. Хрептович-Бутенев: "Тем большая заслуга гениального итальянца, что он сумел так скоро и прекрасно освоиться с лучшими мотивами русской архитектуры, взятыми из разных мест России, что, глядя на Успенский собор, нельзя догадаться, что его создавал не русский человек, а итальянец".
      Стройка длилась пять лет, в теплое время года. Стены выкладывали, как прежде, из белого камня, а своды перекрытия, барабаны пяти глав и некоторые другие части - из красного обожженного кирпича, который с тех пор вошел в силу, вытеснив любимый прежде мягкий белый камень.
      Успенский собор поднялся своими главами на высоту около 50 метров. Внутри самой верхней главы, куда огню было труднее всего дотянуться, устроил мастер хранилище, казну. Наверх вела лестница, пол выстлан был мелким камнем... Все, что делал Аристотель, одобрялось, за исключением высеченного им из камня креста на латинский манер, который велено было стесать. Стесали также листву, украшавшую круглые могучие столбы, подобно могучим стволам деревьев поддерживавшие своды.
      Четыре несущие столпа круглые, а два - прямоугольные... Сотни лет Успенский собор служил образцом для подражания, удавалось только приблизиться к нему, но не превзойти. "Земным небом, сияющим как великое солнце посреди русской земли" назвал Успенский собор Иосиф Волоцкий.
      У южного входа стоит под многоярусным шатром резной деревянный Мономахов трон. На стенках его резчики изобразили момент встречи Владимира Мономаха с императором Византии, который вручает князю знаки верховной власти - корону, скипетр, державу. Другой рельеф запечатлел победоносный поход Мономаха во Фракию... А сидел на этом троне Иван Грозный, для него его сделали в 1551 году.
      Другая историческая реликвия виднеется в юго-западном углу собора тут шатер из меди. Под ним гробница патриарха Гермогена. В 1612 году он не смирился с польскими интервентами, предпочел мученически умереть, чем признать их власть.
      Внутри собор вмещает сотни людей. Он поражает воображение своими росписями, убранством. Все его пространство стен от пола до парящих на головокружительной высоте куполов, все простенки, столбы - все расписано яркими красками по сырой штукатурке...
      Спустя два года после того, как Аристотель Фиораванти возвел Успенский собор и завершил свою блистательную работу, ее продолжил другой, под стать ему, мастер. На это дело было выделено сто рублей, сумма по тем временам немалая. А заплатили их "мастеру иконнику Денисею, да попу Тимофею, да Ярцу, да Коне", которым ведено было "писати... в новую церковь" иконостас.
      Первым среди них по праву назван художник, вошедший в историю русского искусства под именем Дионисия. Был он живописец, удостоенный таких эпитетов, как "мудрый" и "пресловутый". Его имя ставится рядом с именем Андрея Рублева.
      Признание к Дионисию пришло при жизни. Вместе со своими помощниками он расписывал Успенский собор, после чего одноцветные оштукатуренные стены засияли красками, приводя всех в восторг. Говорили, что Дионисий приготавливает свои прозрачные краски из разноцветной прибрежной гальки северных озер.
      Работа шла здесь долго. Только спустя тридцать четыре года после начала она была завершена. Когда сняли строительные леса и первые самые почетные зрители во главе с князем и митрополитом смогли торжественно войти и увидеть дело рук Дионисия и других художников, то равнодушных не было. Как описывает летописец, вошедшие, "видя превеликую церковь и многочудную роспись, воистину мнили себя, как на небесах стоящими".
      Кто же этот великий мастер, способный так волновать людские души? О нем, как об Андрее Рублеве, дошло мало известий, но по разрозненным откликам, отдельным замечаниям складывается образ человека жизнерадостного, полного сил, одаренного природой не только талантом. Монахом он не стал, очевидно, не хотел смирения. У него было два сына - Феодосий и Владимир, они работали вместе с отцом.
      Где он родился? Полагают, что в тридцатые годы XV века в Москве. Во всяком случае, учился мастер у московских живописцев, среди которых был некто Митрофан.
      Дошедшая до нас одна из легенд о жизни Дионисия рассказывает такой случай: любил художник, несмотря на запрет, приносить в монастырь, где работал, мирские яства. Так, однажды поднял с собой на леса "ходило агнче с яицы учинано", то есть баранью ногу, начиненную яйцами. "Грех", однако, был наказан - яйца оказались несвежими, и Дионисий заболел, но тотчас выздоровел, когда покаялся...
      Так или иначе, а Дионисий мог не только хорошо поесть, мог и помногу работать. Только у Иосифа Волоцкого, ярого почитателя таланта художника, в Волоколамске насчитывалось восемьдесят семь икон Дионисиева письма! Был случай, когда одну из них красноречивый Иосиф послал в дар князю, чтобы "утешить его мздою", привлечь таким бесценным даром на свою сторону. Работал Дионисий в разных городах. Его росписи в Ферапонтовом монастыре одна из вершин русского искусства. Там Дионисий, хотя это было не принято, подписал на радостях свои фрески, завершив вместе со своими сыновьями роспись. Надпись, сделанная лично им, сообщает, что начал он 6 августа 1500 года, а закончил фрески через два года 8 сентября, "а писци Дионисий иконник со своими чады". Так что эти фрески дают историкам искусств эталон мастера для сравнения с другими неподписанными работами.
      Среди многих особенностей почерка Дионисия специалисты подметили такую деталь - в подписанных им фресках по краям картин несколько малозаметных фигур оставлено не раскрашенными. Художник словно пожалел рисунок, и без красок чудный...
      Что же дошло до наших дней с того времени, когда в Москве трудились Дионисий, Тимофей, Ярец, Коня...
      С восточной стороны Успенского собора, где находится алтарь и три придела, под слоем штукатурки сохранились на стенах несколько композиций. Из них самая известная, выделяемая среди других по мастерству сцена "Поклонения волхвов". Росписям этим 500 лет. И хотя фрески поблекли, поражает богатство красок, совершенство линий, гармония форм.
      Полагают, что они писаны Дионисием либо мастерами из его круга.
      По пятьсот лет и трем иконам. Одна из них по первым словам гимна названа "О тебе радуется". Перед восседающей на престоле Марией с младенцем стоит поющая толпа и Иоанн Дамаскин, автор гимна.
      А на другой - митрополит Петр, как полагают, также написанный Дионисием; вокруг помещенной в центре фигуры Петра, основателя Успенского собора, изображены сцены из его долгой жизни. В том числе та, где Петр вместе с помощниками-каменщиками строит в Москве каменный храм, стоявший на месте нынешнего Успенского собора. Это одно из самых праздничных, торжественных произведений. Светлые мажорные чувства обуревали тогда не только мастером, но и народом Москвы, который как раз в то время, когда творил Дионисий, стал полностью независимым от чужеземного ига, а Москва столицей громадного государства.
      Как пишет известный искусствовед В. Лазарев: "С Дионисием парадное, праздничное, торжественное искусство Москвы стало на Руси ведущим. На него начали ориентироваться все города, ему начали все подражать".
      Современники понимали, что Дионисий и его помощники были не только "изящными и хитрыми в Русской земле иконописцами паче же рещи живописцы".
      Есть еще одно произведение великого мастера - "Страшный суд". На нем по краям можно разглядеть несколько фигур, только нарисованных, видны лишь их черные контуры... Точно так же Дионисий поступил, когда работал в Ферапонтовом монастыре...
      Кроме произведений Дионисия, в Успенском соборе собраны и другие бесценные работы. Есть среди них такие, что намного древнее стен. Существовал обычай привозить сюда из разных мест самые почитаемые иконы, чтобы они, находясь здесь, как бы принадлежали не одному городу, а всему государству.
      Из Новгорода Иван Грозный перенес сюда Устюжское благовещение. (Это произведение находится ныне в Третьяковской галерее.) А в самом соборе хранится древний "Георгий". И он прежде находился в Новгороде. Неизвестный великий художник изобразил воина с копьем и мечом, покровителя воинства Георгия. Лицо его, полное силы и красоты, дышит уверенностью в своих силах, чувством справедливости. Это идеал мужества, каким его представляли на Руси восемьсот лет тому назад. Картина - современница Москвы.
      Не раз пожары охватывали стены Успенского собора, захватчики превращали его в конюшню. Солдаты топили вместо дров иконами. Но эти, самые почитаемые, с риском для жизни русские люди спасали, выносили из огня.
      А древним фрескам не суждена была долгая жизнь. После Смутного времени и сильного пожара они так почернели, что пришлось их сбить - реставрировать тогда не умели. Но при этом сделали все, что могли, чтобы сохранить образы. Они копировались на бумаге, а затем по контуру переносились иглою на новую, особым образом приготовленную штукатурку - левкас. Поэтому можно сказать, что композиции картин, их сюжеты, герои дошли до нас с начала XVI века. А фрески - середины XVII века. Тогда здесь над стенописью трудилось около ста художников из разных городов России. Руководил ими Иван Паисеин. Краски наносили на левкас, а делался он из старой извести, которую доставляли в Москву из Ростова. Привезли тогда двести бочек. Чтобы стала известь левкасом, смешивали ее с водой, тщательно цедили через решето и, только прочистив таким образом, "збивали со льном". А лен - особо чистый, просушенный, свитый в веревки. Их резали и смешивали с известью. Только потом наносили эту массу на стену. Краски растворяли на яичном желтке и на "пшеничной вареной воде".
      Много открытий сделали реставраторы в этих стенах. Сохранившиеся фрески Дионисия расчистили под слоем штукатурки в 1914 году. Древний "Георгий" открылся под слоем краски в 1935 году...
      Стоит на бровке Боровицкого холма побеленный высокий и большой под пятью главами собор, именуемый Архангельским. И чтобы понять, почему в древней Москве наши предки так почитали его, почему звали "преименитым" и не жалели ни сил, ни средств, чтобы украсить стены храма, надо знать, что скрывается за этим названием...
      Здесь, еще когда Москва была сплошь деревянной, брат Александра Невского, прозванный Хоробритом, смелый и отважный воин, велел построить деревянный храм в честь Михаила Архангела. Не случайно князь-солдат почтил того, кого считали "чиноначальником небесного воинства", "архистратигом", то есть предводителем. В числе его деяний значится взятие неприступной крепости Иерихон. В то же время считался этот воитель "хранителем душ человеческих при жизни и блюстителем тел после смерти". Кому как не воинам, которые так часто рисковали жизнью в то неспокойное время, было нужно заступничество именно этого всепобеждающего покровителя...
      При Иване Калите на месте деревянного построили каменный собор. Когда наступил век возвышения Москвы и она, сбросив татарское иго, украшалась новыми огромными соборами и дворцами, обветшавший белокаменный храм Ивана Калиты разобрали до подошвы, а на его месте возвели стены из кирпича.
      Строил архитектор из Милана Алевиз Новый, который пятиглавый русский храм украсил по фасаду, как венецианский дворец, украсил теми же деталями, какие любили древние греки и римляне, какие после долгого забвения опять появились в европейской архитектуре в эпоху Возрождения. Поэтому со всех сторон Архангельского собора мы видим выступающие из стен колонны коринфского стиля, арки, резные раковины и многое другое, что впервые в таком обилии нашло себе место в Москве. А вслед за ней распространилось на другие русские города.
      Алевиз Новый возводил собор из кирпича подобно новым стенам и башням Кремля. Украшения вырезались из белого подмосковного камня. Позднее красные стены побелили, и мы видим их именно такими.
      Насколько бел, одноцветен снаружи Архангельский собор, настолько многокрасочен, живописен внутри. И сейчас люди восторгаются открывающейся им огромной картиной, расстилающейся по всем стенам, сводам, столпам, на каждой пяди пространства от земли до небес. Высота собора свыше тридцати метров. Расписывали стены многие художники, бывало, что сразу работало до ста человек, приехавших сюда со всей Руси. Кроме них, потрудились тут резчики по дереву, камнерезы, позолотчики, литейщики...
      Под сводами собора господствует синий цвет, ставший как бы фоном, на котором еще ярче выглядят красные, желтые, зеленые краски, открытые под слоями поздних поновлений советскими реставраторами.
      Все возможности искусства, вся его мощь были нацелены на то, чтобы вдохновлять, придавать силу и веру москвичам в самые тяжелые дни испытаний. По вековой традиции в Архангельский собор являлись за напутствием перед выступлением в поход, перед тем, как уйти на смертный бой. Их вдохновляли на ратный подвиг образы великих предков.
      Пол собора придавлен со всех сторон массивными каменными гробницами, украшенными узорной резьбой, надписями. Все они выполнены в одной манере, в одно время - в XVII веке, а позднее их обложили медными досками, остеклили. Появлялись захоронения в разное время. В первом ряду стоит первым надгробие собирателя русских земель Ивана Калиты. А во втором ряду на камне слова: "В лето 6897 (1389) Маия в 19 преставися Благоверный князь Дмитрий Иванович Донской".
      Сотни лет на этом месте хоронили правителей Московского государства, их сыновей, родственников-мужчин. Здесь разыгрывались многие драматические сцены русской истории эпохи Ивана Грозного, Смутного времени.
      Внесенный сюда через двери в 1605 году гроб царя Бориса Годунова вскоре был с позором выдворен через пролом в стене. А захвативший Москву и трон самозванец Лжедмитрий I, выдававший себя за сына Ивана Грозного, торжественно вошел под своды Архангельского собора. И, подойдя к гробнице Ивана Грозного, преклонив колени, сказал в наступившей тишине так, чтоб его слова мог слышать каждый: "О родитель любезный, ты оставил меня в сиротстве и гонении, но святыми твоими молитвами я цел и державствую!"
      Войска другого самозванца - Лжедмитрия, "тушинского вора", разгромил московский юный князь Михаил Шуйский-Скопин, племянник Василия Шуйского. И когда столица радовалась по случаю своего освобождения, а князь принимал со всех сторон поздравления, сразила воеводу в 23 года неожиданная смерть. На камне слова о том, что он "по своему храброму разуму... над врагами явно показал преславную победу и прииде к Москве Божиим судом в болезнии преставися...". Оплакиваемый народом Шуйский-Скопин удостоился великой чести - его похоронили в приделе Архангельского собора.
      Дядя его, Василий Шуйский, поспешил перенести из Углича в собор останки Дмитрия, за которого выдавали себя самозванцы. У первого столба справа от входа на возвышенном помосте лежит последний малолетний сын Ивана Грозного. Историки поныне выясняют обстоятельства его смерти, случившейся, когда ему было восемь лет, во время детских игр в Угличе, где он проживал с матерью... А надпись на доске от 1630 года категорично заявляет, что Дмитрий "убиен бысть... повелением Бориса Годунова от Никитки Качалова, да от Данилки Битяговского с товарищами". Об этом же повествуется и в другой пространной надписи, рассказывающей, как Василий Шуйский повелел перенести сюда останки Дмитрия, объявленного святым.
      Василию Шуйскому не удалось удержаться на шатающемся московском престоле. Ему выпал жребий умереть в польском плену, и под своды Архангельского собора попал он много лет спустя... Последний раз тут положили недолго правившего императора Петра II, внука Петра I. Всего же под сводами находится сорок восемь гробниц. Два захоронения в северо-западном углу, где обычно помещали опальных; гробницы без надписей, чьи они - никто не знал. Главный хранитель музеев Кремля Евгений Степанович Сизов, отдавший его изучению много лет, предполагает, что это князья Старицкие, павшие в дни опричнины Ивана Грозного.
      В наши дни появился здесь скульптурный портрет-бюст, с документальной точностью воссозданный по останкам антропологом и скульптором Михаилом Герасимовым. Это, как значится на плите, "Великий князь Иван Васильевич всея Руси самодержец во иноцях Иона". Принявший перед кончиной монашество, Иван Грозный лежит рядом с сыновьями - убитым им в припадке гнева старшим сыном Иваном и Федором Иоанновичем, последним Рюриковичем.
      В шестидесятые годы сдвинули тяжелые плиты с этих трех гробниц, а также с гробницы Шуйского-Скопина. Тогда пытались установить причины загадочной смерти Ивана Грозного и молодого воеводы. Многие источники утверждали, что были они отравлены. Экспертам найти следов насильственной смерти не удалось. Об этом и сообщают акты экспертизы, упрятанные в специальных снарядах-цилиндрах и захороненные с останками. Но реставраторам удалось воссоздать одежды Шуйского-Скопина и сыновей Грозного. Имеем мы теперь и точные портреты Ивана IV, Федора Ивановича. Развеяна еще одна легенда: не оказалось, как утверждал англичанин Горсей, в гробнице Ивана Ивановича драгоценностей на 50 000 фунтов. Но нашли венецианского стекла синий кубок Ивана Грозного, большой кубок князя Ивана...
      При Иване Грозном Архангельский собор расписали. В XVII веке живопись обновили, но сюжеты остались прежними, традиционными, которые волновали древних москвичей и были исполнены для них сокровенного смысла: тут и "Сотворение мира", и сцены "Страшного суда", грозившего тем, кто не исполнял свой долг, и деяния Михаила Архангела, батальные сцены, где "архистратиг" побеждает супостатов, и его чудесные исцеления. Иван Грозный приступил к росписи собора после взятия Казани и Астрахани. За эти победы его величали именами библейских героев, чьи битвы мы видим на стенах. Первым среди великих московских князей став царем, получив подтверждение своего титула от константинопольского патриарха, Иван Грозный выбрал при жизни себе место захоронения - на почетном - за иконостасом, где находился придел Иоанна Предтечи. Как считают исследователи, он сам дал сюжеты художникам для росписи придела - все они ассоциируются с эпизодами бурной жизни Грозного. Он видел себя то в образе бедного Лазаря, противостоящем богатым, то есть боярам, то в образе воина - тезки своего Иоанна, которого приняли после кончины в небесную стражу.
      Архангельский собор называют "портретной галереей". Потому что в нем на стенах и столбах находятся фрески с изображением русских князей, царей. Их свыше шестидесяти: и тех, что правили в Москве, и тех, что в ней не бывали. Среди них Александр Невский. Все выполнены в условной манере.
      Выдающимся произведением древнего искусства является изображение Михаила Архангела, в честь которого построен собор. Молодое лицо, мужественный облик. Тело богатырской силы. В правой руке - меч, в левой ножны. Взгляд, проникающий в душу. Образ этого воина вдохновлял тех, кто приходил сюда перед битвой. Вдохновляет сегодня и тех, кто приходит в Архангельский собор как в музей на встречу с древним искусством.
      Множество строений в Кремле: палат, дворцов, храмов, а крыша золотая только у Благовещенского собора. Поэтому звали его Златоверхим. В любой, самый сумрачный день горит костер над остроконечными волнами кровли и сферами куполов, поднятых над побеленными стенами.
      Золотили его не раз. Драгоценная кровля плавилась в огне большого пожара. Иван Грозный, как сказывал Феофан Прокопович, дал на крышу золото, привезенное из покоренного Великого Новгорода.
      Собор этот среди других соседей на площади выглядит несколько меньшим, но более праздничным. И поразительно возвышенным, цельным, хотя и строился разными мастерами и в разное время. Как писал И. Снегирев, он являет собою "стройное и оригинальное единство". Только специалист может разглядеть, что купола, их узоры, украшения стен - разные по стилю.
      Вместе с Успенским и Архангельским собор образовал третий угол треугольника, где происходили важнейшие акты в жизни государства. В Златоверхом отмечались такие радостные семейные события, как крещение новорожденных, бракосочетания. Отпеваний никогда тут не было, погребений тоже. А сравнительно малые размеры объясняются тем, что служил он для одной только семьи, хотя самой знатной и богатой, но - одной. Это домовая церковь. С западной стороны можно увидеть крытый переход, переброшенный над землей между собором и Большим Кремлевским дворцом. Путь этот существовал и тогда, когда здесь стоял древний дворец, не дошедший до нас. На рисунке XVII века, изображающем Соборную площадь в 1612 году, стены собора соединялись с Золотой палатой...
      Благовещенский собор тоже не сразу строился.
      Как и Москва, пережил он три этапа развития - деревянный, белокаменный, кирпичный. Сначала его срубили как избу. Одна из летописей сообщает, что сделали это в 1291 году на месте Кучкова села, то есть села боярина Кучки, на чьей земле и выросла Москва.
      А спустя сто лет была заложена белокаменная постройка, долго возводившаяся. Только за 1416 год летопись отмечает: "...того же лета создана бысть церковь каменна на Москве на великого князя дворе Благовещенья..." Какой она была, можно вообразить, и для этого есть основание - нижний этаж, называемый подклетом. Он не только нес на себе тяжесть стен, но и служил хранилищем, в него можно войти и стоять не сгибаясь. При свете ламп видишь массивные, разной величины белые камни. Из них выложили стены и своды, опирающиеся на широкий массивный столп посередине палаты квадратной формы. К ней примыкает палата поменьше, с полукруглой стеной. Дневной свет проникает сюда с трудом через щелевидное окошко, в него можно только просунуть руку. Сделано все на века, палатам шестьсот лет.
      В подклете находилась казна Москвы, ее сокровищница: золотые пояса, ожерелья, ковши, соболя, а также легендарная сумка-калита князя Ивана, за свою бережливость прозванного Калитой. Хранили драгоценности в этом надежном месте под защитой толстых стен церкви, куда в те времена не рисковали забираться самые лихие разбойники.
      Летописи рассказали о том, как пришел в 1482 году конец белокаменным стенам. Тогда "начаша рушити церковь на площади Благовещения". Знаем мы даже, что покрыли открывшийся подклет лубьем. Но разбирать не стали...
      Над ним вырос новый собор - из кирпича. Выложила его артель псковских мастеров "каменотесной хитрости".
      Так появился на площади трехглавый собор. Псковичи его главы сместили к восточной стороне. Здесь из стен выступало три полукружия - апсиды. Барабаны куполов украсили "псковским поясом" - из треугольных впадинок. Подклет, о котором говорилось, тоже особенность псковичей. С трех сторон окружила собор открытая галерея - гульбище...
      А при Иване Грозном, после пожара, перекрыли гульбище сводами, по углам пристроили приделы с куполами, да еще два купола появились с западной стороны. Стал Благовещенский собор девятиглавым, каким мы его видим сегодня.
      Есть в толще кладки лестница, ведущая наверх, на хоры. Наверху находились прежде и покои, где проживал протоиерей. Он занимал исключительное положение, будучи духовником царя. Без него не начинался и не заканчивался его день.
      В историю вошел Сильвестр, духовник Ивана Грозного. Образ его рисуется сочными красками современниками. Умел Сильвестр не только проповедь, но и речь произнести обличительную, глядя в глаза молодому Ивану, которого прозовут Грозным. И эта речь не погубила, а возвысила Сильвестра. "Бысть у Благовещения... некий священник Сильвестр, родом Новгородец, бысть же у государя в великом жаловании и совете духовном и думном и все его послу-шаху". Имел он такую силу, что никто не мог поступать "не по его повелению". Из-под пера этого писателя вышел знаменитый "Домострой", хозяйственно-бытовая энциклопедия, свод жизненных правил, определявший поведение поколений русских людей до эпохи Петра I. Как пишет вышедшая недавно "История Москвы", Сильвестр вместе с Алексеем Адашевым возглавил правительственный кружок, названный их противником Курбским Избранной радой. Она "приступила к проведению серьезных государственных реформ". Впервые был собран в Москве из представителей "всей земли" собор, составлен новый общерусский законодательный кодекс - "Судебник", создано стрелецкое войско.
      Пришло время, и Иван IV распрощался со своими друзьями, Сильвестром. Все мог позволить себе Грозный, не мог только после четвертой женитьбы входить в Благовещенский собор, за многоженство объявленный "оглашенным". С юго-восточной стороны пристроили для него придел с крыльцом - отдельным входом. Сюда только разрешалось подняться Ивану Грозному во время службы.
      С высокого крыльца открывается вид и на Замоскворечье, и на Кремль. Стоя на этих ступенях, увидел постаревший тиран в небе Москвы пролетающую крестообразную комету и в страхе воскликнул: "Вот знамение моей смерти!.."
      Когда Москва была белокаменной и Благовещенский собор тоже стоял, сложенный из белого камня, стены его по мокрой штукатурке расписали художники, чьи имена дошли до нас.
      Летописцы не обошли вниманием тот факт, что в 1405 году "...начаша подписывати церковь каменную Святое Благовещение на князя великом дворе... мастеры... Феофан иконник Гречин, да Прохор старец с Городца, да чернец Андрей Рублев". Расписали они не только стены, но и создали иконостас, состоявший из нескольких десятков больших и малых изображений.
      Сравнительно недолго простоял белокаменный собор. Вместе со стенами исчезла и роспись. Иконостас же перенесли во вновь возведенные стены. Их не раз лизали языки пламени. В день Великого московского пожара 1547 года огонь ворвался и в собор. Летописцы с печалью отметили, что "загореся" иконостас "Андреева письма Рублева". Загорелся. Но сгорел ли?
      В капитальной монографии "Памятники московской древности" историк И. Снегирев в середине XIX века с грустью сообщал, что чудесный иконостас погиб. Так думали до 1920 года. Когда советские ученые получили возможность исследовать древние памятники Кремля, оказалось, что под слоем позднейших записей, покрывших потемневшие краски, подлинные образы Андрея Рублева, Феофана Грека и Прохора с Городца. Большинство икон второго и третьего ряда сохранились, словно законсервированные слоями масляной краски.
      Теперь каждый, кто приходит в Благовещенский собор-музей Кремля, имеет редчайшую возможность увидеть множество произведений, созданных в Москве в начале XV века. Летописец первым отметил Феофана Грека, вторым Прохора и лишь третьим назвал Андрея Рублева. Был он "чернец", то есть простой монах. История внесла коррективы в расстановку имен. Теперь, когда говорят о живописи древней Москвы, первым называют Рублева.
      Кое-что о нем известно. Родился между 1360 и 1370 годами. Умер в 1430-м. Значит, в Кремле работал в расцвете творческих сил вместе со своими старшими по возрасту товарищами. Все то, что вышло из-под кисти "чернеца", вскоре после его смерти стали выделять особо, как иконы "письма Рублева". Они ценились дороже всех, преподносились в качестве бесценного дара, монастыри хвастались друг перед другом обладанием таких творений. Изображения художника стали появляться в летописях рядом со святыми, на них он - в монашеском одеянии, с окладистой бородой.
      Рассказывая о пожаре в Благовещенском соборе, летописец XVI века называет имя одного Андрея Рублева. Все другие померкли. Состоявшийся в Москве собор предписывает всем: "...писать живописцам иконы с древних образов, как греческие иконописцы писали и как писал Андрей Рублев".
      Общепризнано - Рублев гениальный художник, тончайший лирик, его творчество глубоко человечно и вечно юно.
      В стенах Благовещенского собора каждый может убедиться в этом, взглянув на "Праздничный ряд", где слева расположены семь образов, приписываемых кисти А. Рублева. Это радостные "праздники", связанные с рождением - Рождеством, встречей - Сретеньем, и другие.
      Старшим по возрасту и самым знаменитым среди художников считался Феофан Грек. Имя его говорит, что родом он из Греции. Перед тем как прийти в Москву, успел прославиться в разных городах, в том числе в Великом Новгороде. Предполагают, что оттуда его пригласил в Москву Дмитрий Донской, ревниво относившийся к непокорным новгородцам. В отличие от всех Феофан писал не уединенно, а на глазах у людей, тех, кто хотел видеть его работу. А желающих посмотреть на такое чудо было множество. На одной из древних летописных миниатюр Феофан изображен рисующим среди толпы любопытных. Секретов, по-видимому, он не держал. Поражала его манера наносить широкие и смелые мазки, резкие световые удары. Ими он словно высекал изображение.
      В Благовещенском соборе Феофан писал на больших досках. Они высотой более двух метров и шириной более метра. Это грандиозные образы, поражавшие современников страстностью, динамизмом, величавой торжественностью. Вызывали восхищение они и Андрея Рублева.
      Третий - Прохор, очевидно, родился в Городце. Еще звали его старцем, значит, был преклонного возраста. Его манера отличается драматизмом, беспокойством, контрастным сочетанием красок приглушенных тонов...
      Стены Благовещенского собора, где нет ни одного сантиметра пространства, не заполненного живописью, расписал в 1505 году сын знаменитого русского мастера Дионисия по имени Феодосий с "братиею". Потрудились они на славу. Дошедшие до нас фрески отличаются праздничностью, светлой живописью. Любоваться ею мы также можем благодаря работе советских реставраторов во главе с художником И. Богдановым. Открыли они эти фрески от многократных записей. Есть тут и совсем необыкновенное. В галерее собора сохранились, хотя и потемневшие, утратившие многие детали, условные портреты поэтов и ученых Древней Греции и Рима - Гомера, Аристотеля, Сократа. Вергилия... Они стоят в рост, держат в руках свитки с изречениями, которые, конечно, подобраны так, чтобы не противоречить догмам христианства. Например, Сократу приписываются такие слова: "Доброго мужа никакая беда не постигнет. Душа наша бессмертна. По смерти будет добрым награда, а злым наказание".
      Эти портреты - знак тесной взаимосвязи культур, контактов Москвы и Византии, откуда доходил за тысячи километров свет античного искусства.
      Во времена Ивана Грозного появилась в соборе большая "Четырехчастная" икона. Она состоит из четырех частей на одной доске - отсюда ее название. Современному зрителю нелегко разобраться в сложнейшем хитросплетении сюжета, где изображены сотни лиц: и библейские и евангельские персонажи, и обыкновенные люди "яко живы сущи". Писали ее псковские мастера, которых мы знаем под именами Остани, Якушки, Якова, Михаила, Симеона Высокого Глаголя. Их работа вызвала яростные споры современников и дала повод к созыву в Москве собора, обсуждавшего проблемы русской иконописи. До нас дошли отголоски яростных дебатов. С одной стороны, выступали Иван Грозный, Сильвестр, который заказал "Четырехчастную", а с другой - дьяк Иван Висковатый. Последний три года "вопил и возмущал народ", скорее не желая, чем не умея, понять сложнейшую символику этого художественного трактата. Не помогали ему и надписи над фигурами. Обращаясь к Ивану IV, дьяк восклицал: "Я, государь, на всех тех святых иконах, у всех святых образов подпись видел, что Иисус Христос и Саваоф. А толкование тому не написано, которые те притчи. А кого попрошу и они не ведают".
      Рядом с "притчами", персонажами Священного писания, псковичи изобразили, как желал Сильвестр, и "живых человеков". Специалисты полагают, что среди них в образе юноши сам Иван Грозный, его жена с наследником, их приближенные. Да и Христос тут в доспехах, с полуобнаженным мечом, как рыцарь. Такой воинственный образ нужен был тогда Ивану Грозному, Сильвестру, правительству избранной рады. По сути, против них и выступал дьяк Висковатый, недовольный всесильным Сильвестром, реформами молодого Ивана Грозного...
      И наконец, при входе в северную галерею предстает образ работы Симона Ушакова. Здесь - XVII век. Глядя на это изображение, видишь ярчайший образец русской живописи того времени. Он лучше всех современников мог "делать замысленное легко виденным".
      Так под сводами одного Благовещенского собора происходит встреча с Андреем Рублевым, Феофаном Греком, Симоном Ушаковым и другими великими мастерами, с творениями разных веков. Они протягивают руку к нам, в XX век. И дальше.
      Москва часто приглашала мастеров из вольного города Пскова, чье искусство славилось по многим землям. В этом древнем русском городе первые монументальные каменно-кирпичные постройки появились в XII столетии, намного раньше, чем в более молодой Москве. Поэтому, когда у москвичей вышла неудача с постройкой Успенского собора, они пригласили поправить дело хорошо знакомых им псковских мастеров "каменосечной хитрости".
      Но от почетного заказа - возвести огромный Успенский собор, который бы затмил Владимирский, - они отказались. В чем причина? То ли испугала псковичей грандиозность задачи, то ли не хотели они надолго отрываться от дома? Но их артель позднее нашла себе применение в Москве.
      В центре Кремля, на Соборной площади, рядом с Успенским собором, псковичи соорудили трехглавый собор для великого князя, построили домовую церковь для московского митрополита.
      Эта маленькая одноглавая церковь Ризположения.
      Двери маленькой постройки XV века открыты теперь для всех, она - один из пяти музеев на Соборной площади. Какова же ее история?
      Летом 1451 года к белокаменным стенам Москвы подошли полчища татарского царевича Мазовши. Город приготовился к отпору. Но как внезапно враги подошли, так неожиданно они отступили, раздираемые междоусобной борьбой.
      Случилось это поразившее всех москвичей "чудо" 2 июля, в день, когда отмечался праздник Положения ризы Богоматери.
      В день 2 июля в V веке из Палестины в Константинополь торжественно доставили ризу - одежду Богоматери. Русская летопись содержит рассказ о том, как эта риза помогла якобы спасти Константинополь, когда его осаждал киевский князь Аскольд во главе флота. Как гласит легенда, стоило смочить ризу в водах моря, как разыгралась буря, разбросавшая лодки...
      В середине XV века русская церковь стала настолько сильной и самостоятельной, что впервые избрала митрополита, не спросив на то разрешения Константинополя. Им стал рязанец Иона. Ему требовалась новая, подобающая сану резиденция. И вскоре "митрополит Иона заложил на своем государеве дворе палату каменну, в ней же церковь Положения ризы святой Богородицы". Вот почему новый храм получил свое наименование Ризположения.
      Он хотя был в камне, но простоял недолго, сгорев через двадцать с лишним лет. На его месте псковские мастера и возвели тот, что дошел до наших дней.
      Эта церковь привлекает большое внимание исследователей. Она дает представление не только об особенностях псковской архитектуры, но и о масштабе первых каменных построек Москвы, их архитектуре. Это квадратный, поставленный на высокий подклет каменный куб. На восточной стороне - три выступающих полукружия. Своды подпирают четыре прямоугольных столба, а над всей постройкой главенствует всего один купол, поднятый над многоскатной кровлей. Таких древних построек осталось мало, с годами вместо них поднимались большие, иной архитектуры...
      А эта во многом сохранилась, хотя и менялась форма крыши, дверей, купола... Советские реставраторы десятки лет вели тут работы, восстановив древний вид порталов-входов, крыльцо, верхнее завершение стен - закомары... Поэтому мы можем видеть памятник, о котором современные исследователи отзываются так: "Сдержанно-нарядная, Ризположенская церковь представляет собой прекрасный образец московской архитектуры конца XV века". Она дает представление и об особенностях псковской архитектуры второй половины XV века.
      И здесь нет на сводах, стенах и столбах буквально сантиметра пространства, где бы ни оставили след живописцы в 1643 году.
      Расписывались эти стены для патриарха, естественно, что при этом мастера следовали особенно строго канонам, предписывающим художникам многие правила. Кроме евангельского рассказа о Деве Марии, художники проиллюстрировали также знаменитое византийское произведение "Великий Акафист", сложенный в ее честь в VI-VII веках нашей эры, а также народные сказания. В них описываются волнующие каждую семью переживания - печаль престарелых родителей, долго не имевших детей, сцены из детства, юности, кончину Марии, - наполненные множеством бытовых и житейских подробностей...
      На стенах церкви Ризположения иллюстрируются все 25 строф "Великого Акафиста". Среди этих картин есть та, где показывается осада Константинополя лодками Аскольда.
      На столбах можно прочесть образный рассказ о преемственности власти начиная с киевского Владимира, кончая Иваном Грозным. Эти столбы - словно древо власти, которое росло стараниями таких исторических деятелей, как Андрей Боголюбский, Александр Невский, его сын Даниил - первый московский князь, Георгий Всеволодович, павший в битве при Свияге при сражении с татарами в 1238 году... Художники не имели перед собой достоверных портретов этих людей, поэтому их образы отличаются скорее одеждами, чем лицами.
      Маленькие стены и невысокие столбы сверху до низу разделены художниками на пять ярусов ровными линиями. В каждом ряду множество изображений. Опираются они внизу на развешанные живописные "полотенца", напоминающие белые полотенца с орнаментом.
      ДВОРЦЫ И ТЕРЕМА
      Каким был первый каменный дворец в Кремле, можно только представить по сохранившимся описаниям сводчатых палат, стоявших на высоком цокольном этаже - подклете. Над каждой палатой высилась своя кровля. А все вместе они образовывали живописный ансамбль на бровке Боровицкого холма, над Москвой-рекой.
      Самая крупная палата древнего дворца сохранилась до наших дней, и каждый может увидеть ее в Кремле на Соборной площади. Она украшена гранеными камнями белого известняка. Поэтому и название - Грановитая.
      Рядом с Большим дворцом она теперь не поражает размерами. А в свое время, когда построили ее Марко Руффо и Петр Антонио Солярио, палата поражала всех не только красотою, но и масштабами.
      Бывшие прежде стрельчатые узкие парные окна позднее растесали, они стали прямоугольными, большими, по сторонам их белеют колонки, увитые виноградными лозами и листьями фантастических растений. Это резьба по камню XVII века.
      Когда входишь под своды Грановитой палаты, то попадаешь в мир далекого прошлого и видишь, что она не зря называлась Великой.
      В конце XVII века один из гостей писал: "Есть палата именуема Грановита Велика и высока... предивным мастерством устроена, из белого камени тесаны грани аки чешуя. Внутри выписана вся золотом и разноцветными красками..."
      Менялась не раз роспись зала, форма окон и крыши, но оставались, как прежде, размеры палаты, стрельчатые своды, опирающиеся на один массивный четырехгранный столб. Он особенно вызывает удивление, потому что один несет на себе тяжесть перекрытия высокого просторнейшего зала.
      Сирийский путешественник Павел Алеппский, описавший в XVII веке Москву и Кремль, не обошел вниманием и Грановитую палату. "Столовые в этой стране, - писал он, - которые называют палатами, бывают четырехугольные с одним только столбом посредине, будет ли строение из камня или строганого дерева". И в наши дни специалисты подчеркивают ее размеры: "Грановитая палата представляет собой двухэтажное здание, вместившее во втором этаже огромную, почти квадратную в плане залу размером 22,2х22,4 м при высоте от пола до верха сводов перекрытия в 9 м. Тогда это был самый большой зал в государстве площадью 500 квадратных метров".
      Стены эти способны вместить сотни человек. Своды выложены всего в один кирпич, причем в них нет железных связей, но зато толщина стен доходит до полутора метров.
      Грановитая палата несет в Кремле службу полтысячи лет, оставаясь и по сей день парадным приемным залом.
      А самые первые приемы состоялись здесь после завершения строительства в 1491 году, когда палату за великолепие стали называть не только Грановитой, но и Государственной, Большой Золотой.
      Как ни чтили эту палату, а сберечь ее от огня наши предки были не в силах, и горела она неоднократно, выгорая дотла. И всякий раз возобновлялась, потому что была всегда во все века необходима. Как отмечает историк С. П. Бартенев, служила она "первым покоем дворца, главным местом для особо важных торжественных церемоний", в частности здесь объявлялись наследники престола, принимались по сему случаю поздравления, здесь происходило поставление московских патриархов, митрополитов. В Грановитой палате назначались приемы особо важных послов, устраивались парадные обеды по разным случаям, поражавшие пышным церемониалом, обилием яств и вин.
      После исторической победы у стен Казани Иван Грозный, вернувшийся с триумфом в Москву, три дня пировал в Грановитой палате, угощая воевод, послов... Тогда, как отмечает И. Снегирев, на одно награждение "издержано было до 400 пудов серебра".
      В Грановитой палате собирались время от времени Земские соборы, игравшие значительную роль в жизни государства. Так, на одном из таких соборов в 1653 году было принято историческое решение о воссоединении России и Украины.
      Сохранилось также подробное описание одного из диспутов, проходившего тут в бурное время правления царевны Софьи. Стрельцы явились сюда со своей челобитной, а во главе их был некий бунтарь Никита, отважившийся вести яростный спор по вопросам веры на глазах у правительницы.
      Главным противником Никиты выступал сам патриарх, который встретил явившихся словами:
      "Какова ради дела пришли в Царские палаты и что требуете от нас?"
      Пришедших не смутил гнев патриарха.
      Никита так увлекся спором, что толкнул в грудь возражавшего ему архиерея. Это переполнило чашу терпения Софьи, воскликнувшей: "Видите ли, что Никита делает, в наших глазах архиерея бьет, а без нас и давно убьет".
      Но и это не испугало стрельцов. Кто-то из них не побоялся даже сказать:
      "Пора, государыня, давно вам в монастырь!"
      Спор закончился тогда мирно, все разошлись, чтобы продолжить его другими средствами...
      На том диспуте присутствовала также Наталья Кирилловна, мать Петра, царевны. Это редкий случай в допетровской Москве, когда женщины находились в Грановитой палате. Справа от входа в зал под дугой свода вверху виднеется небольшое окно. В него через "смотрительную решетку" глядели на церемонии, происходившие здесь, царицы и царевны. Собирались они в верхней продолговатой комнате - тайнике Грановитой палаты.
      Сейчас ее пространство ничем не заставлено, а прежде здесь находились трон, боярский так называемый "кривой стол". В 1630 году появился "стремент", то есть инструмент, орган голландской работы.
      Блистательная победа русской армии под Полтавой ознаменовалась пиром в Грановитой палате, в ней выставлялись трофеи, взятые у шведов, здесь же праздновалось заключение Ништадтского мира; в те времена не раз происходили тут "комедии и диолегии", так любимые Петром.
      После победоносной войны с Турцией в Грановитой палате Екатерина II раздала награды отличившимся воинам, особые почести выпали на долю полководца Петра Румянцева-Задунайского. Под сводами палаты ему вручили жезл фельдмаршала, шпагу и лавровый венок, оливковую ветвь - символ мира и орден Андрея Первозванного, осыпанный бриллиантами.
      Стены и своды Грановитой палаты горят красками. Когда на троне сидел сын Ивана Грозного - Федор, а фактически правил Борис Годунов, палату расписали "бытейским письмом": кроме обычных религиозных сюжетов, художники изобразили лики русских государей, начиная с Владимира, кончая Федором. Возле него расположился Борис Годунов, стоявший у трона в шапке-мурманке и златой одежде. Причем им обоим было придано портретное сходство.
      Известный русский художник Симон Ушаков во второй половине XVII века возобновил потускневшую живопись и подробно ее описал. Этот документ пригодился в середине прошлого века, когда утратившая росписи палата вновь была украшена на сей раз художниками из села Палеха, руководимыми мастерами братьями Белоусовыми.
      Из Грановитой палаты роскошный резной портал ведет в Святые сени. У них, как у палаты, крестовые стрельчатые своды.
      Из этих сеней был выход на Золотое Красное крыльцо и Золотую Красную лестницу, где произошло столь много событий русской истории, и среди них кровавый стрелецкий бунт. В наши дни удалось восстановить каменную лестницу с тремя площадками для отдыха и четырьмя маршами, соединявшими Грановитую палату с Соборной площадью.
      На эту площадь смотрят также три окна под нависшей над ними тяжелой аркой еще одной старинной палаты - Золотой царицыной. Было у нее и другое название - Наугольная. Это чудом сохранившийся зал начала XVI века, часть дворца, которая предназначалась для женской половины великокняжеской семьи. Роскошную яркую роспись получила палата в конце XVI века при жене Федора Ивановича - Ирине, сестре Бориса Годунова, по чьей воле дворец был расписан.
      Служила эта невысокая квадратная палата (14 аршин ширины и такой же длины) для торжественных приемов цариц. Поэтому росписи ее посвящены женщинам-правительницам. Картины показывают эпизоды из жизни русской княгини Ольги, с войском ходившей на Константинополь, и легендарной грузинской царицы Тамары. Ей посвящено "Сказание о царице Динарии".
      Палата вся покрыта красками, причем под поздними ее слоями обнаружены фрагменты росписи XVI века. Они на золотом фоне, отчего и название Золотая.
      Видавший ее в 1589 году заморский гость писал:
      "В палате царицы Ирины висел превосходной работы лев, державший в лапах змею, к коей привешено было множество прекрасных канделябров, сплетенных наподобие корзины. Эта палата украшалась мозаичными иконами. Все они блистали дорогими каменьями и жемчугом". Гостю казалось, что эти стены "облиты золотом и светились".
      В Кремле к северу от Успенского собора возвышается несколько слившихся воедино строений Патриаршего дворца. А в XVII веке было время, когда рядом с этим каменным монолитом соседствовало множество палат, палаток и просто изб с названиями - Поварня, Кормовая, Сытная, Сушильная, Расхожая и другие.
      Весь этот живописный, складывавшийся столетиями ансамбль служил резиденцией московских митрополитов, а затем патриархов. Со времен Петра, перенесшего сюда кафедру в начале XIV века, она находилась на этом месте Соборной площади, вблизи царского дворца.
      Долгое время жилище митрополитов было "простым и первобытным", как характеризует его историк Иван Забелин, будучи "в обычном размере простой крестьянской избы".
      Однако именно на этом дворе была построена в середине XV века первая в Москве каменная палата. Но служила она не для жилья, а в качестве приемной залы.
      От древнего ансамбля сохранилась одна только маленькая церковь Ризположения. А все другие постройки, включая дворец и собор, относятся к XVII веку, когда жилище главы русской церкви уже не походило на небольшие "комнаты избного типа". Как раз тогда Кремль после опустошительных набегов интервентов в годы наступившего мира заново строился, украсился сказочными дворцами, башнями, достиг наивысшего расцвета.
      Того Патриаршего дома, где происходили драматические сцены Смутного времени, до нас не дошло. Как раз в нем бояре-изменники буквально с ножом к горлу подступали к Гермогену, требуя от него подписать нужные им грамоты, на что последний отвечал боярам: "Если и все вы согласитесь на неправедное дело, но я не соглашусь..." Кончилось тем, что патриарха, "бесчестно связавши", отвели в темницу, где уморили голодом.
      В 1642 году подмастерье каменных дел Давыд Охлебинин под присмотром известного зодчего Антона Константинова разобрал до подошвы многие обветшавшие палаты Патриаршего дворца и соорудил новые. Для этого привезли в Кремль пятьсот больших камней, тысячу коробов песка и двести тысяч жженых кирпичей. Прошло еще десять лет. Хозяином здесь стал патриарх Никон. С его именем связано самое большое переустройство этих стен. Они видели и его стремительное возвышение, и столь же поразительное падение.
      Пока Никон был в чести, располагая властью и богатствами, он мог придать своему дому небывалый вид. Закипела работа. Мы можем судить о ее размахе по тому, что на этот раз завезли три тысячи коробов песка, тысячу бочек извести и свыше ста тысяч кирпичей...
      Тогда-то появился на площади новый пятиглавый собор, высотой ненамного отличавшийся от стоявших поблизости древних соборов Кремля. Его возвели в честь апостола Филиппа, которого Никон считал своим покровителем. И это было не случайно. Все тогда знали, что тезка апостола - московский митрополит Филипп был в свое время ярым обличителем Ивана Грозного. Об этом патриарх, по-видимому, хотел еще раз напомнить царю.
      К новому собору (позднее получившему новое название 12 Апостолов) примкнул дошедший до наших дней трехэтажный дворец Никона. Встроили его в ряд с более ранним, также дошедшим до наших дней двухэтажным корпусом. Внешне он не бросается в глаза, кажется скромной постройкой. Но как раз за его стенами находится одно из самых удивительных кремлевских сооружений Крестовая палата, имеющая более позднее название - Мироварная.
      Обновленный дворец поражал и москвичей, и иностранных гостей. Один из них - Павел Алеппский, бывший на новоселье у Никона, оставил нам пространное описание этой палаты, дворца и его хозяина, который "имел большую любовь к возведению построек, памятников и благолепию". Заметил любознательный Павел и то, что Никон приказал написать свой портрет "точь-в-точь как он есть", поместив его рядом с портретами своих предшественников.
      Особенно потрясла Павла Алеппского "огромная палата, которая поражает своей необыкновенной величиною, длиной и широтой: особенно удивителен обширный свод без подпор посредине". То была как раз Крестовая палата.
      В XVII веке зодчие могли перекрывать большие пространства кирпичными сводами и без опор. Площадь ее 280 квадратных метров, размер 14х20. Стены ее имеют толщину свыше двух метров.
      В этом зале происходили многие официальные приемы, совещания, здесь принимались важные решения. Сегодня зал выглядит белым, строгим, с гладким полом, устланным плиткой. Посредине возвышается появившаяся позднее большая печь с котлом, где варили благовонное масло - миро, отчего и возникло второе название.
      В ту пору, когда здесь восседал Никон и его гости, палата выглядела по-иному. И об этом нам рассказывают записки Павла Алеппского: "По окружности палаты сделаны ступеньки, и пол в ней вышел наподобие бассейна, которому не хватает только воды. Она выстлана чудесными разноцветными плитками..."
      Обобщая свой рассказ о дворце, путешественник заключает: "Словом, это здание поражает ум удивлением, так что, быть может, нет подобного ему и в царском дворце, ибо мастера нынешнего века, самые искусные, собранные отовсюду, строили его непрерывно целых три года".
      В этой палате Алексей Михайлович при всех, со смирением обращаясь к Никону, называл себя: "Твой сын царь Алексей". Но, как известно, пришло время, и дружба сменилась враждой. Никон в гневе покинул дворец в надежде, что царь одумается...
      В Крестовую палату после смерти царя собрались бояре и сюда же привели малолетнего Петра; здесь его объявили государем.
      Петр I упразднил патриаршество. С тех пор дворец стал приходить в упадок. Правда, в конце жизни Петра после блистательных побед России своды Крестовой палаты оглашались ликующими звуками и пением. Петр вместе со своими певчими пел в Крестовой палате, подводя как бы итог своему долгому бурному правлению, которое началось как раз под этими сводами, когда ему было десять лет.
      Патриарший дворец, ставший резиденцией синода, утратил свое лицо.
      Московским реставраторам много пришлось потрудиться, чтобы вернуть, насколько это возможно, его древний облик.
      В переводе с греческого на русский слово "терем" означает - покои, горница. Строились они наверху здания и служили жилыми комнатами. Естественно, что покои эти старались расположить подальше от глаз людских, и поэтому Терема Кремля соорудили так, что многие иностранцы, побывавшие в Москве в то время, их даже в своих путевых очерках не упоминали, потому что не видели.
      Так и стоят по сей день Терема, загораживаемые от глаз людских другими дворцами, высокими каменными стенами, между коими нет-нет да и мелькнет ослепительно красная стена с белокаменными узорами, над ней высокая островерхая крыша, расписанная, как шахматная доска, в клетку светлую и темную...
      Есть в Кремле здания и более древние, но нет столь сказочных, ярких, нарядных, многоцветных.
      Теремной дворец появился так. В начале XVI века зодчий Алевиз Фрязин возвел над белокаменными погребами два этажа-яруса протяженных палат. Служили они для хозяйственных нужд. На первом ярусе находились палаты Сытного двора: водочная, свечная и многие другие. На втором ярусе располагались мастерские, где изготавливались разные наряды.
      Эти два каменных яруса послужили как бы основанием для Теремов, украсивших Кремль в 1636 году. Тогда-то и выстроили "зело пречудные палаты" каменных дел подмастерья Бажен Огурцов, Антип Константинов, Трефил Шарутин и Ларя Ушаков, выложившие из кирпича жилые комнаты для московского царя. Под Даниловской слободой голландский мастер Мартыс соорудил новый кирпичный завод, в Москву вызвали из разных городов каменщиков и кирпичников.
      Терема каменных дел мастера, однако, выстроили, как плотники, подражая деревянным хоромам и в планировке, и в архитектуре, и в отделке: ярусы ставились один другого меньше, ступенчатой пирамидой, комнаты все в три окна, как срубы-клети. А белый камень весь покрыт резьбой, как дерево.
      Особенно пышно отделано окно, чьи вынесенные вперед колонки опираются на возлежащих львов. Не раз кричали, стоя под ним, доносчики зловещее "слово и дело", обрекая свои жертвы на допросы с пристрастием... По преданию, как раз из этого окна опускался на землю ящик, куда каждый мог положить челобитную, то есть жалобу на имя самого царя.
      Пройдем наверх по лестнице, что ведет с древнего Переднего Каменного двора.
      Золотая решетка, присевшие на лапы львы охраняют вход на лестницу. Она называлась Золотой, Золотым крыльцом и Золотою решеткой. На этом дворе, на этой площадке (она называлась также Верхоспасской - сюда выходят также ворота Верхоспасского собора) толпились люди, со страхом ожидавшие вестей сверху.
      Золотая решетка вся в хитросплетениях фантастических фигур выглядит ныне театральной. Ее выковали из железа, хотя долгое время считали, что из меди, переплавленной из медных денег, против которых вспыхнул Медный бунт в Москве.
      Золотая решетка - словно невод, вытянутый из океана прошлого. А когда поднимаешься по лестнице и быстро попадаешь под низкие своды горниц бывшего царева жилища - идешь по самой древности, таинственным чертогам, где решались судьбы допетровской Руси. Даже наполеоновской свите, располагавшейся здесь в 1812 году, стены эти казались старинными. Что же сказать о них теперь.
      Свет, попадавший сюда когда-то через слюдяные окончины, струится ныне через цветные стекла, освещая стены, расписанные травами, цветами, фигурами святых. Огонь, грабежи не раз опустошали эти стены. Мало что сохранилось из некогда пышного убранства дворца. Под сводами немного мебели, лавки, стулья, столы XVII века и самое восхитительное - изразцовые печи. Но пространство палаты легко заполняется воображением... Комнат всего пять.
      Первая - Передние проходные сени. Ее также называли Передней, за расположение. У нее, как у всех, сводчатые потолки. Двери арочные, с резным порталом. Пол дощатый, устланный широкими дубовыми досками. По сторонам двери две изразцовые печи. Уступами поднимаются они от пола до сводов. Стены палевые, расписанные узорами. Над головой парят огромные синие бабочки... И на изразцах палевые узоры.
      В этой комнате ставились иногда столы, устраивались трапезы, отчего палату называли также Трапезной.
      Вторая в Теремах - Передняя палата, она же Крестовая, Соборная, Думная и Гостиная... В этом зале по утрам собирались бояре в ожидании выхода царя. Расписана зала по голубому полю. Здесь также проходили церковные службы, принимались поздравления в дни праздников, давались тут "царские" столы, а после обедни проходили "сидения царя с бояры", где решала спорные вопросы Боярская дума.
      Некоторые иноземные послы удостаивались чести получить здесь аудиенцию, поражаясь висевшей позолоченной голове буйвола, чьи рога служили подставкой для медных подсвечников.
      Третья комната - красно-золотая. Это Престольня, Золотая. Звали ее также Комнатой. По сути - рабочий кабинет. В углу на стене два золотых льва охраняют трон. Это самая заветная недоступная комната, где большую часть дня проводил хозяин дворца. Сюда имели право войти утром, "уждав время", лишь ближние бояре. Как раз в этой комнате происходил собор, который подвел черту под яростным спором между Алексеем Михайловичем и Никоном в борьбе за верховную власть и постановил, что "Никону чужду быти патриаршего престола и чести". Красная изразцовая печь будто горит огнем. Все тут должно было приводить в трепет и дрожь.
      Четвертая комната - Опочивальня. Служила только для сна. Стоит в ней высокая резная кровать под навесом в стиле конца XVII века. Эта комната зеленая, спокойная. Наши предки прекрасно чувствовали цвет в интерьере.
      Наконец, пятая комната, где начинался и заканчивался день, - молельная с иконостасами.
      Есть еще две двери, одна ведет в маленькие сени, а другая - в буфетную, "где стаивали с кушаньем для царского обеда". Из сеней начинается лесенка, что вскоре приводит на пятый ярус, на самую высокую точку Теремов, на самый верхний этаж древнего дворца. Неожиданно попадаешь в просвечиваемую лучами большую залу - Теремок.
      Это просторная светлая палата, построенная при Михаиле Романове для его сыновей - Алексея и Ивана. Называлась палата также Каменным чердаком и Теремком златоверхим. И в ней пышные резные порталы, расписные стены, изразцовые печи. В карнизах окон мастера высекли из белого камня фигуры львов, орлов двуглавых и одноглавых, барсов и ястребов, зверей и птиц самодержавных... Ее освещает двенадцать окон.
      У Теремка высится круглый фонарик - обзорная башенка, откуда теперь, как и прежде, открывается неописуемый вид на Кремль.
      Этот старинный дворец хорошо виден издалека, потому что он высокий и крыша его поднимается как над зубцами кремлевской стены, так и над пристроенными зданиями между Троицкой и Боровицкой башнями.
      А после очередного большого пожара здесь над стоявшей тогда Аптекарской палатой Илья Милославский построил дом, который по праву зовется дворцом. Над ним башенка с проемами: прежде тут висел колокол, над кровлей вздымались купола домовой церкви. Вот почему над четырьмя жилыми этажами нависает терем, где находился алтарь. Выступает над землей потому, что под ним жить не полагалось.
      Хозяин дома мог себе позволить что угодно - он был тестем Алексея Михайловича, царя. В честь удачного замужества дочери Марии и построил Милославский дворец и храм, о чем говорят своими названиями два придела, также располагавшиеся наверху. Один - Алексея божьего человека, в честь Алексея Михайловича, а другой - Марии Египетской, в честь дочери Марии.
      Раньше вход во дворец вел со двора, оттуда перенесли его портал: он служит современным входом. Если обойти дворец, то можно увидеть, как пышно украшены его окна - великолепные камнерезы могли вырезать из камня, как из дерева, любые узоры. Среди них всадники на коне, птицы, кентавры, драконы, львы, по всей видимости, призванные отгонять от окон злых духов.
      После вторичной женитьбы Алексея Михайловича на Наталье Нарышкиной этот двор перешел, как пишет историк И. Снегирев, в "состав царского дворца, когда началась вражда между Милославскими и Нарышкиными и последние взяли верх". А до того Милославские и Нарышкины сходились во дворец, чтобы посмотреть необыкновенное зрелище. По указу Алексея Михайловича в нем "учинили комедию, а на комедии действовать из Библии книгу Есфирь". Дворец стал служить "комедийной хороминою", то есть театром. Алексей Михайлович смотрел пьесы, сидя перед сценой.
      При этом не был до конца уверен, что делает богоугодное дело, скорее даже наоборот. Поэтому, как отмечают историки, насмотревшись на комедийное действо о царе Навуходоносоре, шел в баню, а затем выстаивал обедню в церкви для очищения от грехов.
      Приближенные во время спектакля стояли на сцене. А царица с детьми находилась в ложе, отгороженной от зала решеткой.
      Театру этому придавалось исключительное внимание. Вместе с приказом привезти в Москву мастеров-рудознатцев, умевших добывать руду и выплавлять металл, с ними значились трубачи и люди, "которые могли бы всякие комедии строить". Нашелся и в Москве театрал - Иоганн Грегори, живший в Немецкой слободе. Был он пастором без прихода, а кроме того, успел за свою бурную жизнь побывать и в солдатах, и в учителях. Стал он режиссером придворного театра в Потешном дворце. Вместе с "немцами", то есть иностранцами, выступали дворовые люди боярина Артамона Матвеева, перенявшие быстро эту науку. Артамон же Матвеев, игравший важнейшую роль в государстве, был охотник до нововведений, он организовал театр в Кремле, не пожалев для него ни времени, ни слуг, ставших комедиантами и музыкантами.
      Все - и взрослые, и дети - с необыкновенным вниманием взирали на сцену, где подолгу разыгрывались пьесы на фоне декораций. Затаив дыхание взирали, "как Алаферна царица царю голову отсекла и на органах играли немцы да люди дворовые боярина Артамона Сергеевича Матвеева".
      Такого еще Кремль не видывал. Сотни лет служила правителям потехой охота с птицами и собаками на лосей, медведей, зайцев и лисиц. Занимались охотой два приказа, служили при дворе сотни псарей, строились потешные дворы, опять-таки для охотничьей потехи... И вдруг необыкновенная затея совсем другого рода, потребовавшая и помещения, и актеров, музыкантов, художников, писателей, больших средств. Пьесы переводились с немецкого. Писал их Симеон Полоцкий.
      Есть предание, что Софья перевела пьесу Мольера "Врач против воли", писала и сама. Она же выходила на подмостки, с упоением выступала в роли героинь, как бы испытывая себя, готовя к предстоящему выходу на сцену истории.
      Сохранились диалоги из этих пьес, доносящие до нас аромат времени, тот язык, которым говаривали не только во дворцах и храмах, но и на улице, повседневно.
      "Юдифь. Агра, иди во след мене!
      Агра. Ох милостивая госпожа, страх таков на меня напал, что чуть сердце мое из утробы не выскочет..."
      И хотя разыгрывались сцены на библейские, исторические темы, зрители связывали происходящее на сцене с жизнью, с той борьбой, что кипела в стенах Кремля. И не без основания.
      Перед глазами Петра разыгрывались "потехи" не только на сцене. Его учитель дьяк Никита Зотов велел нарисовать на стенах картины из отечественной истории, где юный Петр видел "знатнейшие" города, здания, корабли... Здесь же развешивали немецкие потешные картинки - лубки.
      Милославские пытались выселить подраставшего Петра из этого дворца. Это им не удалось. Но настал час, и на глазах Петра произошла подлинная трагедия; Артамон Матвеев пал от руки взбунтовавшихся стрельцов, пали и многие Нарышкины. А Иван Милославский руководил этим кровавым заговором в пользу Софьи, не раз игравшей до того цариц... На семь лет стала она правительницей государства.
      Когда возмужавший Петр отправил ее в монастырь, то имя Милославских даже перестали упоминать, а бывший их дворец именовали Потешным. К тому времени стали воинами бывшие потешные, игравшие с Петром в батальные сражения. Им предстояли великие походы. Но театра Петр не забыл. По его указу для него построили здание на Красной площади.
      В XVIII веке служил Потешный дворец резиденцией "главнокомандующего Москвы", находилась в нем Кремлевская экспедиция, ведавшая строительством. А значит, бывали тут Василий Баженов, Матвей Казаков, их ученики, застроившие Москву сотнями зданий. В XIX веке жил тут комендант, отчего дом звали Комендантским, а соседнюю башню Кремля и поныне так зовут.
      Потешный дворец перестраивался не раз: утратил купола, изменен внутри. Но и теперь сохранилось много следов его блистательного наряда. Дом этот относится к немногим, пересчитываемым по пальцам, московским дворцам XVII века. "Здание сие в Москве вместе с теремами было одним из прекраснейших памятников гражданского зодчества в XVII столетии". Так считали век тому назад. Так полагают и теперь.
      ИВАН ВЕЛИКИЙ
      Иван Великий находится в сердцевине Кремля, а значит, в центре всей Москвы, возвышаясь над всем, что только есть, было и будет, потому что и впредь решено не строить в центре Москвы ничего выше, что могло бы умалить его значение. На протяжении веков делались попытки затмить Ивана Великого, но из этого ничего не получалось. То вмешивалась природа, и молния срезала дерзостный шпиль Меншиковой башни, попытавшейся подняться над Иваном Великим, то выходил указ, запрещавший строить колокольни выше купола древнего великана. Совсем недавно башню гостиницы "Россия", ставшей соседом Кремля, довели только до высоты восьмидесяти метров, и все по той же причине. Высота Ивана Великого 81 метр.
      В отдалении от Боровицкого холма поднялись и строятся новые стометровые дома, будут, конечно, появляться и более высокие здания, но в центре Москвы Ивану Великому навсегда отводится роль главы, точно так же, как Кремлю всегда предназначается быть сердцем города.
      Когда на Соборной площади в конце XV века лучшие зодчие Руси и Европы один за другим возводили на месте обветшавших стен, дворцов и храмов новые - масштабнее, величественнее, пришел черед и колокольни. Для новых главных соборов государства требовалась и новая звонница. Вот почему на месте старой зодчий Бон Фрязин заложил новую. Как повествует летопись: "...тогда же и другую церковь разобраша Иоанн святый Лествичник, иже под колоколом, созданную от великого же князя Ивана Даниловича (Калиты) в лето 6836 (1505 год), заложивша новую церковь Иоанн святый на старом месте".
      За три года над Соборной площадью и всеми ее постройками поднялась колокольня - церковь высотой в 60 метров. Она была выше всех строений Кремля и Москвы. Шестьдесят метров - это высота двадцатиэтажного современного жилого дома. Можно представить себе, как гордилась Москва и ее народ, когда поднялся величавый столп, ставший символом независимости и могущества государства, способного возвести в своей столице столь грандиозное строение.
      Тогда и стали называть колокольню Иваном Великим. Почему Иваном? Вернувшись из победоносного Псковского похода, Иван Калита заложил в 1329 году и в том же году соорудил колокольню - церковь в честь Иоанна Лествичника. Этот святой - тезка великого князя - считался его покровителем. На княжеских печатях Ивана Калиты мы можем увидеть изображение Иоанна Лествичника в рубище и с книгой в руках.
      Иван III подобно своему предку Ивану Калите почитал Иоанна Лествичника и постарался в его честь соорудить пристойную колокольню. Ее звали Ивановской, или Иваном. За размеры народ окрестил его - Великим. Так в этом имени связалась воедино память о Иване Калите, Иване III и их покровителе Иоанне Лествичнике, которого чтили многие русские люди, названные в его честь Иваном...
      Дошедшая до нас колокольня была начата одновременно со строительством нового Архангельского собора и закончена была одновременно с ним. Летописец в 1508 году мог с удовлетворением занести на страницы истории:
      "...Того же лета совершиша церкви Святого архангела Михаила на площади и Иоанн святый, иже под колоколы, а мастер церквам Алевиз Новый, а колокольницы Бон Фрязин". Это вторая и последняя из дошедших до нас записей относительно рождения Ивана Великого.
      Впоследствии в XVIII веке для дочери Петра I - Елизаветы была составлена справка, где давался ответ о происхождении названия колокольни. В нем говорится: "А потому она Ивановская колокольня, что под нею построена церковь во имя Иоанна Спасителя Лествицы. А по мирскому прозванию та Ивановская колокольня Иван Великий для того та колокольня в вышину от пошвы с крестом 45 сажень". (В этой справке высота несколько преувеличена.)
      Как и двести лет тому назад, мы подобно нашим предкам не все еще знаем о своей колокольне, и сейчас кое-что проясняется.
      Конечно, высота от подножия до креста известна теперь каждому школьнику. Такой она стала, однако, не сразу, а спустя много лет после Бона Фрязина.
      Весь XVI век Иван Великий возвышался на шестьдесят метров. Но когда взошел на царство честолюбивый Борис Годунов, так долго стремившийся к короне, то он решил увековечить это событие и поднять купол Ивана Великого еще выше, сделав его, таким образом, династическим обелиском, символом власти новой династии, которую он намеревался основать. Борис Годунов знал толк в строительстве, в свое время он руководил сооружением Смоленского кремля. Предполагают, что надстройку Ивана Великого Годунов поручил своему давнему знакомому - зодчему Федору Коню, строителю Смоленского кремля.
      Тогда московские каменщики подняли столп еще на двадцать метров. Как раз этой высоты и не хватало главной московской колокольне, которая объединила к тому времени вокруг себя не только разросшийся Кремль, но и всю Москву, границы которой распростерлись по линии нынешнего Садового кольца.
      Самое подробное известие о надстройке колокольни оставил нам современник Бориса Годунова, его противник дьяк Иван Тимофеев. Он пишет: "На самой верхней главе церковной, которая была выше всех других церквей, к прежней высоте которой он, равняясь с нею гордостью, сделал в начале своего царствования большое прибавление и верх которой позолотил, - она и теперь, блестя, существует и всеми видима, превосходя своею высотой другие храмы, на нем (этом церковном верхе) на вызолоченных досках золотыми буквами он обозначил свое имя, положив его как некое чудо на подставке, чтобы всякий мог, смотря, прочитать крупные буквы, как будто имея их у себя в руках".
      С тех пор Иван Великий не уступает никому в центре Москвы пальму первенства.
      Это случилось в 1600 году, работа шла около двух лет. На известном "годуновском" плане Москвы того времени колокольня нарисована подросшей, а в пояснениях к плану под № 24 отмечено: "Иван Великий, большой храм Св. Иоанна, крыша башни которого позолочена и башня изобилует колоколами".
      Точно такими же словами и сегодня можно сказать об этой золотоглавой вершине, сохранившей на себе и шлем, и надпись под ним, и многие колокола.
      Глядя на Ивана Великого, каждый, наверное, задает себе вопрос: на чем стоит этот древний столп, какова глубина его фундамента?
      До последнего времени ответа на этот вопрос не было. Фундамент блестяще сыграл свою роль, выдержал взрыв в 1812 году, когда Наполеон приказал взорвать колокольню вместе с другими башнями Кремля, выдержал он и падения тяжеленных колоколов, обрушивавшихся во время нередких пожаров.
      Поэтому полагали, что фундамент Ивана Великого очень глубок, доходит до уровня Москвы-реки. Но, как оказалось, Бон Фрязин вогнал дубовые сваи всего на глубину 4,3 метра. Недавно специалисты добрались до этих свай, взяли пробы дерева для исследований. Сваи стоят одна к одной, сверху они покрыты белым камнем.
      Да, фундамент сравнительно неглубок, но зато велик по площади, диаметр его равен 25 метрам! Примерно по такому принципу создан фундамент и Останкинской телебашни. Колокольня и башня стоят на земле, как торшеры: с высокой ножкой, но на массивном основании...
      На теле Ивана Великого появились все же мельчайшие косые трещины, как говорят инженеры, осадочные явления, разрушения кладки, поэтому специалистам предстояло укрепить фундамент. Сделаны теперь чертежи фундамента Ивана Великого, где можно увидеть, как стоят его дубовые сваи, прижавшись "плечами" друг к другу, чтобы удержать свою нелегкую ношу.
      До наших дней сохранилось одно из самых древних изображений колокольни на так называемом "петровском" плане конца XVI века, где Иван Великий показан довольно-таки упрощенным строением, ненамного выше своих соседей, также изображенных приблизительно. Более ранних планов и чертежей нет. Но несомненно, что Бон Фрязин строил колокольню, полагаясь не только на интуицию, но и на опыт великих мастеров прошлого. Ему хорошо был известен секрет "золотого сечения", применяемого зодчими античного мира. Как пишет один из современных исследователей, "пропорциональный строй нижних ярусов основан на золотом сечении, когда вся высота делится на два неравных отрезка, которые относятся один к другому в пропорции 0,618:0,382". Точно так же верхняя часть колокольни расчленена согласно законам архитектуры, и ее объемы относятся друг к другу в наивыгоднейших пропорциях, просчитанных с точностью до тысячной доли.
      Как внутри, так и снаружи большемерные кирпичи, из которых выложены ярусы башни, побелены. Иван Великий стоит белокаменным исполином. Но всегда ли он отличался белизной?
      Вопрос этот интересовал не только современных реставраторов. Еще в 1762 году вышел указ окрасить Ивана Великого. Но как? Сведений о первоначальной окраске колокольни не было. И чтобы привести в исполнение высочайший указ - "Ивановскую колокольню в Москве раскрасить как оная прежде была", - архитектор П. Никитин провел исследование и заключил, что "при осмотре моем на объявленной колокольне позади извести признаку кроме кирпича более не оказалось". Другой известный архитектор Иван Мичурин, много лет проработавший в Москве, свидетельствовал тогда же, что на его памяти колокольня стояла выбеленной.
      Однако сохранилось описание Ивана Великого, сделанное известным опричником Генрихом Штаденом, служившим Ивану Грозному. Ему колокольня представала "красной башней", и, значит, стояла она либо окрашенной красной краской, либо в своем первозданном виде, непобеленная, а цвет ей придавал красный необожженный кирпич.
      При недавнем исследовании реставраторы нашли следы красной краски на теле башни. Так что в иные времена действительно она стояла красной.
      ...Кто не мечтал подняться на колокольню Ивана Великого? Когда она со всех сторон окружена строительными лесами, когда закрыт жестяным футляром золотой шлем - открывается редчайшая возможность пройти по ступеням башни не только до купола, но еще выше, куда залетают только птицы, усаживаясь на перекладины креста.
      Двери башни открываются. Перед глазами возникают еще две двери. Одна ведет под свод бывшего храма Иоанна Лествичника, не сохранившего своего убранства. Видны побеленные стены неимоверной толщи. И свод. Ширина кладки у подножия равна пяти метрам.
      За другой дверью ждет лестница. Она каменная, в стене. Зодчий башни Бон Фрязин расположил ее в толще кладки. Ступени уходят круто вверх. Такая конструкция никак не повредила крепости сооружения, а, наоборот, придала устойчивость.
      Довольно скоро эта лестница выводит на первый звон - просторную площадку, где висят колокола. Столп - восьмигранный. В каждой грани высокая арка, где на металлическом коромысле зависают колокола. Их шесть. Все вместе они образуют музыкальную гамму из шести звуков. Один из самых тяжелых и больших называется Медведь. Очевидно, ревел, как медведь. Второе название - Вседневный. Заглядываю под его шатер. Язык велик, как якорь большого корабля. Бока колокола украшают орнамент и надписи, рассказывающие его давнюю историю. Отлит он впервые при Иване III в 1501 году. А спустя сто семьдесят четыре года перелит мастером Иваном Алексеевым. Весит Медведь 7 тонн 273 килограмма... Другой, еще больший колокол называется Лебедь. 7 тонн 371 килограмм. Назван так за голос: его звон напоминал москвичам крик лебедя. И этот гигант перелит из старого, причем на нем сохранили прежние надписи и узоры.
      Третий колокол - знаменитый Новгородский. Вес 6 тонн 880 килограммов. Звонил когда-то в вольном Новгороде при главном Софийском соборе. Попал в Москву после похода Ивана Грозного.
      Колокол под названием Широкий весом около пяти тонн сделали Василий и Яков Леонтьевы в 1679 году...
      Следующий - Слободской - колокол весит пять тонн с небольшим. А шестой - Ростовский - самый малый на этом ярусе: 3 тонны 276 килограммов. Отливался первоначально для одного из монастырей Ростова Великого в XVII веке.
      С первого яруса вверх далее ведет винтовая лестница. И она проходит между каменными стенами. С двух сторон узкие щелевидные окна. Через одни видна Москва, светит солнце, а через другие просматривается сердцевина столпа, ничем не заполненная. Голые стены из большемерного кирпича.
      На полпути лестница приводит на площадку-гульбище. Она окружает башню, как балкон. Гульбище просторное, способно вместить десятки людей. С этого балкона открываются широкие дали.
      Михаил Лермонтов писал: "Кто никогда не был на вершине Ивана Великого, кому никогда не случалось окинуть одним взглядом всю нашу древнюю столицу с конца в конец, кто ни разу не любовался этой величественной, почти необозримой панорамой, тот не имеет понятия о Москве". Сказано категорично, но верно. Вид отсюда неописуемый. Если же учесть, что со времен Лермонтова Москва разрослась, так что окраины ее теперь просто не видны даже отсюда, что появились десятки тысяч новых московских зданий и среди них такие, как высотные - со шпилями и звездами, повторяющие силуэтами очертания башен древнего города, то ясно, как трудно теперь не только охватить одним взором всю Москву, но и описать ее, великую, необъятную.
      Отдохнув на этой площадке-гульбище, продолжаем подъем. Хотел было сосчитать ступени, но сбиваюсь со счета. Идти по винтовой лестнице довольно легко, ноги сами несут.
      Показался второй ярус, второй звон. Тут все повторяется, но только в другом масштабе. И здесь восемь проемов. В них висят семь колоколов. Они средних размеров и все разные: у каждого свой голос в хоре. А еще два самых маленьких колокола-подголоска зависают в проходе внутри стакана башни. Значит, всего девять.
      Один из колоколов называют Немчин, делал его иноземный мастер. Остальные колокола имеют такие названия: Новый или Успенский, два Безымянных, Даниловские - большой и малый, отливались для Даниловского монастыря переяславль-залесским мастером. Глухой, два Корсунских и Марьинский... На одном из Безымянных надпись на голландском языке и год отливки - 1550-й.
      Чем выше, тем тоньше ствол. Теперь идем в круглой кирпичной трубе, растущей от второго звона. Винтовая лестница вскоре приводит на третий ярус, на самый высокий и самый малый звон. В его проемах осталось всего три колокола. Один отливался для села Новогородни в начале XVII века. А два других - Корсунские. Называют их "зазвонные", излучают они чистейший певучий звук. Отличаются беловатым цветом, который, очевидно, придает им серебро. Всего на Иване Великом покоится 18 колоколов, от семитонных до стокилограммовых.
      Последний отрезок пути - по лесам, вверх вдоль ствола, который надстроили во времена Бориса Годунова. Он тонкий, всего в три кирпича. Из стены торчит железная трубка. Ее вогнали в тело башни реставраторы. По трубке под большим давлением в каменную твердь загоняют жидкий цемент, чтобы укрепить кладку. Проверяется каждый кирпич. Некоторые стали "прелыми", выветрились. Их заменяют.
      Ветер напоминает о себе разбойничьим свистом, он с яростью набрасывается на леса. День выдался ненастный, продувает насквозь. Но стоит обойти по лесам столп и стать с другой стороны, как ветер не ощущается. Останавливаюсь, вслушиваюсь и всматриваюсь: не колеблется ли под ураганным ветром эта вершина?..
      Так, рассматривая колокола, кладку, лестницы, поднялись мы до купола. Показалась обвивающая ствол витиеватая надпись, о которой современник Бориса Годунова сказал, что она как "чудо на подставке". Буквы большие, метровые, и можно только удивляться расчету, с которым художник разместил их по кругу. Надпись гласит: "Изволением Святые Троицы повелением Великого господаря царя и великого князя Бориса Федоровича всея Руси самодержца и сына его благоверного Великого господаря царевича князя Федора Борисовича всея Руси сей храм совершен и позлащен во второе лето господарства их". То есть в 7108 году по тогдашнему летосчислению, или в 1600 году.
      За надписью зависает над головой шатер верхолазов. Через люк втискиваюсь в него и вижу, что золотого купола пока нет. Он стал оранжевым, покрашенный суриком. На куполе уместилась бригада из двадцати двух человек! Чистота тут идеальная. Под ногами струганые доски, чтобы не падал сор на краску. Каждый понимает, что работает на века.
      Знакомлюсь с главным позолотчиком. Гусаров Николай Павлович, опытный пожилой мастер. Позолотил в Москве и России около шестисот куполов. Начинал в Кремле, с Благовещенского собора: его костер куполов горит у подножия Ивана Великого. Не всем мастерам удается, что золото так блестит... Гусаров этот секрет хорошо знает. Нашел он на самом верху Ивана Великого записку, оставленную предшественником в начале нашего века. Некто Моисеичев сообщил, что побывал тут последним. Надпись свою сделал на шлифовальной шкурке, которой зачищают металл, она наполовину сохранилась. Сделал Гусаров открытие, что каркас креста не деревянный, как считалось, а металлический. Обшит рубашкой из красной меди. А дуб только внутри каркаса. Высота креста 7 метров, весит полтонны.
      Поднявшись по лесам еще выше, вижу медный шар, а над ним крестовину, тоже одетую в леса. Еще одно знакомство. Бригадир тут Гусарова Вера Григорьевна, как легко догадаться, жена мастера. Делом этим занимается четверть века. На работе и познакомились. Бригадир рассказала, что суриком покрывают купол три раза. Шпаклюют. Потом красят два раза. Затем дважды лакируют. Потом кроют лаком "Мардан", эта операция называется "марданить". Зачищают купол, каждый сантиметр, шкуркой. И только после всего этого наклеивают полоски сусального золота. Поэтому, когда Гусарова говорит: "Все московские купола "мне родные", - ясно: у нее есть право так сказать, сроднила с ними работа, да еще вот такая нелегкая.
      Еще несколько усилий, и лестница приводит, наконец, на самую верхушку, рукой касаюсь острия креста. На нем повисли три маляра. Красят медь суриком. Крест чуть покачивается, но не из-за ветра. Под тяжестью людей. Цепи-растяжки с него пока сняты. И здесь, на самом верху, встречаю Гусарова. Только молодого, сына. Вообще-то он учится в техникуме, пришел поработать с родителями на каникулах, но не исключено, что станет, как мать и отец, обновлять купола. Мастерство перейдет к нему по наследству.
      Они стоят рядом, прижавшись друг к другу, как три богатыря, выстроившись по росту: выше всех Иван Великий, самый стройный и знаменитый. Рядом с ним, пониже и пошире в плечах, под точно таким же золотым шлемом звонница, а третья - еще ниже, под золотой островерхой шапкой без креста Филаретова пристройка.
      Вырастали они над Соборной площадью в разное время. Спустя четверть века после Ивана Великого архитектор Петрок Малый соорудил массивную четырехъярусную звонницу для более могучих колоколов. Звонница получила название Успенской.
      Спустя сто лет, при патриархе Филарете, отце Михаила Романова, выросла третья колокольная пристройка, получившая его имя. Делал ее известный мастер Бажен Огурцов вместе с неведомым "немчином", иноземным зодчим, как считают некоторые, англичанином Христофором Галовеем. С ним, как известно, Огурцов надстраивал Спасскую башню.
      Роднит эту троицу то, что в первую очередь служила она для колокольного звона, хотя выполняла и другие задачи: дозорных вышек, хранилищ, храмов... Дело в том, что на Соборной площади много церквей, а колоколен у них нет. Их всех обслуживал Иван Великий и его звонницы.
      На Успенскую звонницу поднимаюсь по широкой и высокой лестнице. Петрок Малый сооружал ее для тысячепудового колокола, называвшегося Благовестник. Висел он в центре звонницы, в самом большом арочном проеме.
      А теперь висит громадный колокол, появившийся на свет сравнительно недавно, в XIX веке, после изгнания Наполеона. Вся история этого памятника великой победы отлита в бронзе строк. Чтобы их прочитать, надо не торопясь ходить вокруг краев колокола и разбирать буквы. Кроме них, видишь перед собой скульптурную галерею, состоящую из шести больших портретов Александра I и других исторических и мифических лиц, а также много знаков государственной власти - герба России, герба Москвы, знамен, труб, орлов...
      Обходя колокол, читаю: "Лит сей колокол на заводе московской 2-й гильдии купца Михаила Гаврилова Богданова Яковом Завьяловым и при С.-Петербургского арсенала пушечным мастером 14-го класса Русиновым под распоряжением преосвященного архиепископа Августина".
      Главному исполнителю - литейщику Якову Завьялову - было в ту пору девяносто лет, но, как видно, это не имело для работы особого значения. Имя его вошло навечно в летопись Кремля.
      В торжественном стиле рассказывается: "По счастливом и достославном окончании ужасных и кровопролитных браней и по утверждении прочного мира по всей Европе перелит сей колокол из старого..." Сообщается о взрыве и падении прежнего колокола, о бегстве из Москвы "неистового галла, вторгшимся в Россию с двунадесятью языками".
      У колокола-гиганта несколько имен - звали его Успенским, Воскресенским, Праздничным и даже Царь-колоколом...
      Из всех висящих колоколов он самый большой. Весит 65 тонн 320 килограммов. Держится на толстых металлических стержнях, намертво вживленных в массивные металлические балки, покоящиеся на каменных плечах звонницы.
      Кажется, так было всегда. А ведь в 1812 году Успенская звонница, как и Филаретова пристройка, лежала в руинах. Практически обе звонницы перестали существовать, вызывая всеобщую печаль в сердцах русских. Поэтому после освобождения Москвы в числе первоочередных задач требовалось - восстановить звонницы как знак возрождения Кремля и Москвы.
      Старались восстановить все, как было в старину, причем в кратчайшие сроки. Сохранилось донесение Августина, чье имя мы видели на колоколе, датированное 9 сентября 1815 года: "Новое здание на месте разрушенного при Иване Великом... каменным строением кончено 7-го числа сего сентября. И так свершилось оно в год и два месяца. Все силы употребляю, чтобы нынешнею осенью сделать главы, поставить кресты и покрыть все".
      Легко представить, в каком темпе и масштабе шла стройка столь громадного строения. А ведь требовалось на площадке также разобрать тысячи тонн битого кирпича...
      Восстановить звонницу - только полдела. Нужен был колокол, причем самый большой. На его отливку пошел не только старый, упавший и разбившийся при взрыве. К его металлу добавили бронзу трофейных пушек, имевшихся в большом числе после бегства Наполеона. Пушечный гром "переплавился" в колокольный звон.
      Но отлить - еще не все. У всех в памяти была судьба другого гиганта Царь-колокола, который не сумели сохранить, когда он лежал в литейной яме. Удачен ли будет подъем?
      За это дело взялся "Михаил Гаврилов Богданов", как значится его имя на колоколе. Был он не только хозяин завода, но и великий мастер. Под его наблюдением возвели подъемную каланчу, установили множество воротов, ими должна была быть произведена операция.
      И тут случилась драма. Начальству донесли, что подъемная каланча якобы ненадежна. Комиссия специалистов испугалась ответственности и предложила все перестроить. Уверен в себе был только Богданов. Митрополит разрешил ему начать подъем, но от высказанного недоверия Богданов, сидя на крыльце, горько плакал от обиды.
      В Кремль сошлись со всей Москвы толпы народа, чтобы посмотреть, как будет подниматься громада.
      Как пишет очевидец, "колокол пошел очень ходко и ровно вверх, уже был на половине высоты, как внезапно раздалось по всем концам площади: "Иван Великий шатается, каланча падает!" Заколебались толпы народные, подобно морским волнам, послышались вопли женщин и детей...". Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы обер-полицмейстер Шульгин не успокоил народ.
      Не растерялся и Богданов, управлявший действиями помощников колокольчиком и палкой с повязанным на ней платком: он удержал у воротов рабочих, чуть было не поддавшихся панике.
      Все завершилось благополучно. Когда у Богданова спросили, что бы он сделал, если бы не получил разрешения на подъем, он ответил: "Я бы ночью привез колокол и поднял его потихоньку своими рабочими..."
      Висит на Успенской звоннице и второй колокол, он в два раза легче, "всего" 32 тонны 760 килограммов. Это более древний свидетель отечественной истории. Называется Реут, отлит знаменитым Андреем Чеховым в 1622 году. Реут пережил взрыв 1812 года, потеряв при этом свои уши, но их приделали обратно, причем операция не ухудшила его звучания. Был случай в середине прошлого века, когда Реут во время звона упал, пробив пять каменных и деревянных сводов и убив несколько человек...
      На Филаретовой пристройке висит отлитый в 1704 году Иваном Моториным колокол весом в 13 тонн, называемый Вседневным и Семисотным.
      Под колоколами, как прежде, так и теперь, находятся разные хранилища, здесь находилась патриаршая библиотека, а также ризница - сокровищница исторических ценностей. Теперь тут фонды музеев Кремля, выставочное помещение, где показываются богатства кремлевских музеев.
      Случись что важное - и предки наши узнавали новость тотчас, хотя не было у них ни радио, ни телевидения. Все рассказывали им колокола. Самые важные звонили в Кремле. Среди них главный - Большой Успенский колокол. Народ дал ему второе имя - Царь-колокол.
      На глазах у всех великан сравнительно недавно - с 1836 года. До этого пролежал сто один год и семь месяцев в земле. История его уходит в глубь веков, когда в Кремле вырос главный собор Московского государства Успенский. Возле него на деревянной звоннице находился "благовестный" большой колокол.
      Надстроив Ивана Великого, Борис Годунов позаботился и о Благовестнике. При нем отлили Большой Успенский колокол в два раза с лишним потяжелее прежнего. Лил его, как считают, Андрей Чохов, прославивший свое имя самой большой в мире Царь-пушкой.
      И этот Благовестник висел на приземистой, всего в четыре метра, звоннице. Тревожили его только по особым случаям: по большим праздникам, когда принимали высоких зарубежных гостей. Издавал он, как говорили москвичи, "радостный звон". Язык колокола раскачивали одновременно 24 звонаря, извлекавших из великана всего три звука с большими промежутками, чтобы не расколоть от сильного звона. Огонь, однако, не пощадил и его.
      Пришлось в первой четверти XVII века отливать новый, еще больший. И этот погиб. Отец Петра I, Алексей Михайлович, распорядился отлить новый не только самый большой в России, но и в мире. Австрийские мастера, к которым обратились тогда за помощью, брались за дело, выспрашивая для него пять лет. Столько ждать не могли.
      Нашелся в Москве свой мастер. Посетивший тогда столицу путешественник Павел Алеппский оставил подробное описание той колокольной эпопеи. Особенно поразил его мастер: "Человек малого роста, невидный собою, слабосильный человек, о котором никому и в ум не приходило, - и просил царя дать ему только один год сроку". Звали литейщика Емельян Данилов, 24-х лет. Секреты мастерства унаследовал от отца, как тогда водилось. Мог Емельян "резать слова и травы", то есть украшать колокол.
      Мастер слово сдержал. Через год колокол услышала вся Москва, звук его несся от Кремля на семь верст и перекрывал звуки всех других московских звонов. Но били в него от радости так сильно, что разбили...
      Через год после эпидемии чумы, как только жизнь вошла в свою колею, закипела работа над новым Большим Успенским. На этот раз счастье светило Александру сыну Григория... Павел Алеппский, сообщающий об этом, отметил 1 ноября 1655 года: "В этот день мы видели зрелище, которое останется навеки памятным". Начался подъем, который длился трое суток непрерывно. Им занималась тысяча человек! "Ничего подобного этой редкости - великой, удивительной и единственной в мире - нет, не было и не будет, она превосходит силы человеческие" - так заключал очевидец.
      Спустя несколько лет другой известный путешественник барон Мейерберг видел этот колокол лежащим опять на земле. Долго его не удавалось поднять. И только в 1674 году сумели. Есть даже рисунок в дневнике шведского дипломата, посетившего тогда Москву, на котором видно сложную подъемную машину, звонницу, окруженную лесами, с которой свисают противовесы, влекущие вверх Большой Успенский колокол.
      Поднял его некто Ивашка Кузьмин, золотая голова - кремлевский привратник. Получил он за это государево жалованье. А подпись оставил за него в ведомости другой, так как изобретатель не умел расписываться. Радовал москвичей этот звон всего семь лет, до следующего великого пожара.
      Вступившая на престол Анна Иоанновна, племянница Петра I, желая укрепить свою популярность в народе, повелела: "...ревнуя к изволению предков наших... тот колокол перелить вновь с пополнением, чтоб в нем в отделке было 10 000 пуд...", а все работы велено было производить "со всяким возможным рачением, в скорости".
      Начали с того, что обратились за содействием к французскому механику академику Жерменю. Вначале тот посчитал сделанное ему предложение шуткой. Ведь в Руанском соборе висели колокола в девятьсот пудов. А тут десять тысяч. Но когда поверил, представил расчеты и смету. Была она столь устрашающей, что решили обойтись своими силами.
      В Москве взялся за это Иван Федорович Моторин, лил он пушки для Петра I, работая "денно и нощно", колокола Ивана Великого, башен Кремля, лил колокола для новой столицы... Был Иван Моторин хозяином литейного завода на Сретенке, который горел. Терпел нужду, наградами его не баловали.
      Большой Успенский колокол отнял у мастера последние силы, а он работал самоотверженно, имея под своим руководством до двухсот каменщиков, печников, плотников и работных людей. Моторин запросил тысячи пудов красной шведской меди, английского олова "самого доброго", донской кирпич, красный жженый, много глины, угля, извести, бревен, леса, дров, припасов...
      Наружным украшением занимались мастера, присланные из Петербурга. Долго решался вопрос - указывать ли имя мастера. Решили указать. "Лил сей колокол российский мастер Иван Федоров сын Моторин с сыном своим Михаилом Моториным".
      По сути, это единственная награда старому мастеру, да и то посмертная.
      Работал Моторин на износ, а было ему тогда свыше шестидесяти лет. По нынешним понятиям - возраст пенсионный, к тому же мастер всю жизнь имел дело с огнем - в литейном цехе. Работал, "обретаясь безотлучно" возле своего детища, не считаясь со временем: чиновники подгоняли, стремясь выслужиться перед императрицей. Моторину не платили подолгу жалованья, "кормовых денег", не говоря о наградах. Приходилось великому мастеру молить сенат выдать ему средства на пропитание, "понеже при оном деле имею труд немалый". Моторин не имел даже личной свободы: из сената последовали распоряжения, смысл которых сводился к тому, чтобы привязать его, как каторжного, к литейной яме. "А Моторину надлежит быть при том деле у колокола быть по все дни, а буде в которой день не будет, то приставить к нему такова ундерофицера, чтоб неволею его к тому принуждать"...
      Первая отливка произошла неудачно: случилась авария, прорвало печи, "медь под поды ушла". Несчастья сыпались одно за другим. Описали за долги моторинский завод на Сретенке. Да еще случился пожар, и сгорел дом и многие "пожитки" семьи. Сердце Моторина не выдержало испытаний...
      Дело отца закончил сын Михаил. 23 ноября 1735 года в час ночи зажгли огонь в топках. Полтора дня шла плавка. И всего за 1 час 2 минуты отлили то, что потребовало пяти лет подготовки, строительства сложнейших форм, моделей, печей... Колокол вышел на славу.
      Отлить такой колокол - полдела. Не менее сложно его поднять. Эта проблема заботила Ивана Моторина, он сделал модель подъемного устройства и колокол весом в 12 пудов, в одну тысячную веса изделия.
      Пока обсуждались способы подъема, случился большой пожар.
      Когда его потушили, то оказалось, что Большой Успенский колокол дал трещины, а от его края отвалился кусок весом в 700 пудов... Одно из объяснений этому дано архитектором Матвеем Казаковым: "А как на него в ту яму множество горевшего леса падало и огонь размножился, то по незнанию бывших при том, для утушения оного заливано было водою, которая на колокол попадала, отчего сделалось на нем десять больших трещин и край вышибло". Время шло. Пролежал в земле гигант ни много ни мало, а век с небольшим...
      И только знаменитый зодчий Монферан, прославившийся Исаакиевским собором и Александрийским столпом в Петербурге, взялся за извлечение колокола.
      Он применил принцип, использованный им при сооружении столпа - подъем шестью кабестанами. Плотники соорудили леса. 500 рабочих приступили к пробному подъему. Два вышли неудачными: рвались канаты. После этого привезли в Москву строительные механизмы, опробованные на Исаакиевском соборе. В Измайлове рубились вековые березы для катков...
      И вот 23 июля 1836 года в шесть утра при стечении многих любопытных начался подъем, который успешно завершился всего за 43 минуты. Через день колокол подкатили к новому месту, а затем поставили на белокаменный пьедестал, где он стоит и по сей день.
      Стали называть это чудо Царь-колоколом. Его высота 6 метров 14 сантиметров. Вес 201 тонна 924 килограмма... Анализ показал, что, кроме меди и олова, пошло на отливку серебра полтонны и золота 72 килограмма. Чтоб лучше звенел.
      ОРУЖЕЙНЫЙ ДОМ
      План Арсенала - четкий, похожий на геометрическую форму - трапецию, дал сам Петр I, увлекавшийся зодчеством.
      Строителем этого Оружейного дома назначался "выезжий иноземец саксонския земли каменного и палатного строения Христофор Христофоров Кундерат".
      Строитель Арсенала вошел в историю русской архитектуры под искаженным именем. На самом деле, как установила недавно московский искусствовед Н. Молева, нашедшая в архивах роспись зодчего, его подлинное имя не Кундерат или Конрад, а Кшиштоф Конратович. Этот польский архитектор, приехавший из саксонской земли, тогда управлявшейся польским королем, верой и правдой послужил много лет Петру. В новой столице он сооружал Александро-Невскую лавру, а в Москве - Арсенал.
      Помогал ему художник Михаил Чоглоков. О нем стало недавно известно больше подробностей. Этот живописец Оружейной палаты выполнял в юности заказы для матери Петра в ее дворце. Там, очевидно, и познакомился с ним молодой Петр, который, став правителем, возвысил Чоглокова, поручал ему множество важных заказов - украшать дворец, расписывать знамена, писать портреты, картины, выставлявшиеся на улицах Москвы в дни триумфов, когда отмечались победы русской армии и флота. Чоглокову Петр доверил надстройку Сухаревой башни и Арсенал.
      Немного в Москве петровских строений. Арсенал дает яркое представление о характере зодчества того времени, о его наивысших достижениях и идеалах.
      Глядя на простершееся в северо-западном углу Кремля огромное здание, вросшее в зубчатую стену, мы видим, как резко укрупнились масштабы построек, как упростилась отделка, и в то же время какая цельность и монолитность отличает их.
      Здание Арсенала двухэтажное, спаренные окна расположены в два ряда. А высота - 24 метра. Стены оштукатурены и окрашены. На желтом фоне выделяются белокаменные украшения. Особенно хорош портал главного входа - южных ворот.
      В Оружейном доме, где хранился порох, так часто беспричинно взрывавшийся, должны были быть крепкие стены. Здесь они достигают циклопической толщины - трех метров! Кирпича не жалели. А насыпной фундамент достигает местами десяти метров. И в него шел кирпич и камень.
      Начавшаяся война со Швецией приостановила работы. После их возобновления стройка хотя и шла все годы царствования Петра, но при нем не закончилась. Но, очевидно, Арсенал было крайне необходимо иметь в Москве. Поэтому Анна Иоанновна распорядилась как можно быстрее достроить его. Дата - 1736 год - возведения Арсенала обозначена римскими цифрами над окнами портала.
      Оружейный дом вышел на славу, цельным, как монолит. Крыша была не такой, как сейчас - высокой, двухъярусной, со слуховыми окнами... Архитектор Василий Баженов был восхищен его суровой архитектурой. И сказал о нем: "Грановитая палата хороша, но с Арсеналом сравниться не может".
      В 1812 году саперы Наполеона не пожалели взрывчатки для Оружейного дома. Он был разрушен вместе с примыкавшей к нему стеной Кремля.
      1917 год. Кремль - арена яростных сражений. Воинская команда, находившаяся при Арсенале, встала на сторону большевиков. Это была большая сила - около полутора тысяч человек. За толстыми стенами хранилось оружие, в котором так нуждались восставшие.
      В память о тех днях у входа в Арсенал установлена мемориальная доска: "Здесь расстреляны юнкерами товарищи солдаты Кремлевского Арсенала при защите Кремля в октябрьские дни (28 октября 1917 г.)". На камне - двадцать три фамилии...
      Есть у ворот Арсенала память и о днях Московской битвы 1941 года. В те дни фашистские авиационные армады рвались к Москве. Когда отдельным самолетам удавалось прорваться к городу, они стремились свой смертоносный груз в первую очередь сбросить на Кремль, фугасные бомбы дважды попадали в Арсенал.
      На доске, напоминающей зубец Кремля, надпись, возвращающая нас к тем грозным дням. Текст гласит: "Вечная слава героям солдатам, сержантам и офицерам гарнизона Московского Кремля, погибшим при защите Москвы и Московского Кремля от налетов фашистской авиации в годы Великой Отечественной войны".
      Вдоль стен Арсенала на каменных плитах уложены сотни стволов, стоят большие орудия. Еще Петр I хотел, чтобы здесь находился воинский музей. В Кремль при нем начали свозить медные и чугунные пушки, мортиры, гаубицы... Так они и покоятся вокруг огромного Оружейного дома. Как сказал поэт: "...то все... онемевшие громы! Русь незлопамятна, пушки взяла, имена позабыла".
      Можно написать книгу из одних только восторженных высказываний, на которые вдохновляет посетителей Кремля древняя Царь-пушка. Толпятся вокруг нее люди земли, владеющие сложнейшими профессиями современности. А интерес к чуду литейного искусства с веками не ослабевает. Даже сейчас сделать такую вещь нелегко. А ведь сработали ее в XVI веке. Из надписи на стволе явствует: "Слита бысть сия пушка в преименитом царствующем граде Москве лета 7094... Делал пушку пушечный литец Ондрей Чохов". Если перевести эту дату на наше летосчисление, получится год 1586-й.
      Конечно, при всем искусстве Андрея Чохова ему бы не создать этой необыкновенно большой пушки, если бы артиллерии не уделялось особого внимания в Москве еще задолго до рождения великого литейщика. Пушки палили со стен Кремля еще в дни нашествия Тохтамыша.
      Царь-пушку отливал он на Пушечном дворе за пределами Кремля. Прежде стояла она перед воротами на Красной площади, но занимает теперь по праву место рядом с каменными изваяниями Соборной площади: история нашей артиллерии неразрывно связана с историей Кремля, его перестройкой в конце XV века.
      На новых краснокирпичных стенах и башнях Кремля встали бронзовые пушки, отлитые в "преименитом царствующем граде Москве". С тех пор уровень артиллерийской технологии предопределяет возможность государства защищать себя и победить.
      Хотя Царь-пушка не издала ни одного выстрела, отливали ее для решительных действий, на случай нападения на Москву. Перед ней лежат огромные, каждое в тонну весом, ядра. Но они декоративные, отлитые в прошлом веке. Могучий ствол похож на заводскую трубу.
      Царь-пушка должна была палить "дробом", картечью, поэтому звали ее "дробовик российский". Такого титула не удостаивалось ни одно орудие. Оно вершина национального литейного искусства.
      Весит ствол 2400 пудов, или около сорока тонн. Длина "дробовика" пять метров 34 сантиметра. Калибр 890 миллиметров. Специалисты относят такого типа орудия к классу мортир: они с укороченным стволом и наибольшим калибром.
      Андрей Чохов не страшился трудностей. Работал в поте лица не менее 64 лет - столь долго имя его упоминается в истории Москвы. Он отлил "стопушечную пищаль", сто орудий большого калибра, не дошедших до нашего времени.
      Но многое сохранилось. Три пушки славного мастера хранятся в Петербурге. Одна носит имя "Инрог", то есть единорог, так звали грозное, мифическое существо - лошадь с одним рогом; другая называется "Ахиллес", в честь героя, воспетого Гомером; а третья хранит память о самозванце Лжедмитрии, в дни краткого буйного царствования которого Андрей Чохов не прерывал работы. Есть две чоховские пушки "Волк" даже в Стокгольме, куда они попали, захваченные под Смоленском.
      А неподалеку от Царь-пушки, напротив Дворца съездов, на лафете чернеет внушительный ствол весом в семь тонн под названием "Троил". Так москвичи сокращенно называли легендарного троянского царя; его же можно увидеть на задней стенке ствола, где он стоит со знаменем, мечом и в доспехах. Образы античных героев вдохновляли и русских воинов: о пушке "Ахиллес" уже упоминалось, а "Троилы" отливались не раз...
      На таком же чугунном лафете (сделанном из уважения к пушке в XIX веке, как и все другие лафеты) выставлена пищаль "Аспид". А что это такое, можно увидеть на дульной части, где изображено хвостатое чудище - крокодил с людскими головами в лапах. "Аспид" - значит злой дух. Есть, как обычно, и надпись: "Божиею милостию повелением государя царя и великого князя Федора Ивановича всея Руси зделана сия пищаль Аспид лета 7098 (1590). Делал Ондрей Чохов". Хотелось бы только уточнить: лилась такая гигантская пушка, конечно, не волею слабосильного Федора, а истинного правителя - Бориса Годунова, который подобно своему предшественнику Ивану Грозному всячески развивал артиллерию.
      Во дворе Кремля недалеко от Троицких ворот выстроились в линию многие пушечные уникумы, они все известны: изучены, описаны и, конечно, подсчитаны. 25 - русской работы XVI-XVII веков. И 15 - иностранной, того же времени. Кроме именных, тяжелых, сложено у подножия гигантов штабелями около тысячи стволов пушек без лафетов, свезенных сюда после победы над Наполеоном, подобранных на местах боев с "великой армией", которые она бросила на своем пути от Москвы до Парижа.
      Пройти около орудий - значит прочесть бронзовую летопись побед русского оружия. Это не фигуральное выражение; на каждой пушке есть информация, где скупая, а где и многословная, о том, где, когда, кем отливалось орудие, кому принадлежало, какие надежды связывались с ним... Появление на свет сверхтяжелых пушек связывалось со многими планами государств. Такие орудия рождались с именами, девизами, заповедями, отлитыми в бронзе пушек на всех языках Европы.
      На прусских пушках короля Фридриха, любившего воевать и поплатившегося за это Берлином, рядом с его монограммой отлит красноречивый девиз: "Последний довод короля". Как видим, не убедил он солдат, захвативших королевские пушки с одноглавым орлом, мечом и огненными стрелами.
      Сотни автографов, ставших трофеями русской армии, оставил Наполеон, который взял с собой в поход также орудия, отлитые при последнем французском короле Людовике XVI, правлении Конвента и Национального собрания... Все они попали в одну коллекцию.
      Привел Наполеон в Москву армию "двунадесяти языков", и, чтобы прочесть все надписи, надо знать много языков: тут, в Кремле, покоятся пушки всех армий Европы - немецкие (разных земель), французские, голландские, австрийские, итальянские, венгерские... На итальянской пушке девиз: "Бог мне ее дал, горе тому, кто ее тронет".
      Но самое неожиданное изречение отлито на пушке Ганновера. Рядом с вензелем короля Георга VII изображена цепь ордена Подвязки и его девиз: "Пусть будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает". Ведь кавалеры носили орденскую ленту на ноге, как дамы подвязку.
      За каждой надписью в бронзе людские судьбы. Кого не взволнуют сегодня слова: "Гражданин меня пожертвовал отечеству". Ее оставил неведомый патриот, пожертвовавший своим состоянием.
      На русском "Единороге" уместилась скульптурная галерея: медведь, сидящий на задних лапах, скоморохи с медведями, две собаки, двуглавый орел, сам единорог - лошадь с устрашающим рогом и развевающимся в полете хвостом. Цапфы, державшие орудие на лафете, тоже не простые - в виде сатиров. А в надписи, кроме обычного сообщения, в чье царствование отлита пушка, есть и поэтическое повествование. Оно не только объясняет название пушки, но и призывает ей удачу: "Единорог яблоко держит. Пушка ядро пусти. Яблоко ядром умертви и Ирода супостата победи".
      Лил эту пушку мастер Мартьян Осипов "в славном и преименитом царствующем граде Москве". Длина ее достигает шести метров.
      Вся эта необыкновенная артиллерийская коллекция хранится в Московском Кремле с давних пор. Как ни нуждался Петр I в бронзе, а не велел трогать седых ветеранов. Чтобы видели их потомки, гордились мастерством и доблестью отцов. И не страшились ничьих доводов, даже последних.
      СЕНАТ
      Главный купольный зал этого здания, где в первые годы революции проходили съезды партии, видел самых известных политических деятелей современности, ученых, мастеров культуры нашей страны и зарубежных государств. Тут в наши дни вручаются награды лауреатам.
      Рядом с древними постройками Кремля треугольное в плане здание классической архитектуры не выглядит долгожителем. Но ему двести десять лет. В 1787 году Матвей Казаков, великий русский архитектор, построил Сенат - самое лучшее свое творение. Так считал сам Казаков. Так считают потомки.
      Участок, полученный зодчим для проектирования, образовался после сноса палат князей Трубецких и трех упраздненных церквей. С двух сторон строительную площадку ограничивали Арсенал и Чудов монастырь, а с третьей возвышалась восточная стена Кремля. Вот в этом пространстве расчистился треугольный участок земли.
      Трудная задача встала перед Казаковым: возвести общественное здание на столь неудобном участке сложной конфигурации. Но он блестяще справился с проблемой, сумев не только создать здание, достойное находиться в Кремле, но и украшающее Красную площадь.
      В плане оно, как и участок, треугольное, но со срезанными углами, поэтому воспринимается как обычное дворцовое здание. Во дворе построены еще два корпуса, и, таким образом, образовалось три внутренних двора - два треугольных, а один, главный, - пятиугольный. В него ведет въезд со стороны Арсенала. Этот пятиугольный двор украшает величественная полукруглая колоннада. Она обозначает сердцевину постройки - главный круглый зал.
      Здание предназначалось для общих собраний дворянства Московской губернии, поэтому Казаков, чтобы подчеркнуть назначение здания, над его куполом установил вызолоченную статую Георгия Победоносца на коне - герб Москвы. Перед въездом располагалась арка с галереями, украшенная барельефами и гербами городов Московской губернии.
      Екатерина II придавала большое значение этой постройке как знаку особого внимания московским дворянам, опоре своей власти.
      Осмотрев завершенное здание, Екатерина II, заказавшая проект Казакову, осталась очень довольна, сказав при этом:
      - Как все хорошо! Какое искусство! Это превзошло мое ожидание...
      Ждать ей пришлось долго. Здание сооружалось свыше десяти лет и завершилось в 1787 году. На него пошли 21 миллион штук кирпичей и свыше семисот тысяч рублей.
      ...Высокая белая дверь, одна из многих в длинном коридоре, под обычным № 39 открывается. Делая шаг вперед, невольно останавливаешься, пораженный увиденным. Всего охватывает непреодолимое желание распрямиться и вскинуть руки ввысь, туда, где царит купол. Кажется, что взлетаешь и паришь под его синей сферой. Современникам Казакова он казался небесным сводом. А нам напоминает купол парашюта, шелковый, многоцветный, какие заполняют небо на авиационных праздниках.
      Такое чувство впервые я испытал, когда открыл другую - тяжелую дверь в стене почерневшего от времени здания и шагнул под бетонный купол. Над ним голубело небо и проплывали редкие облака, в непогоду сбрасывающие капли точно в центр раскрытого свода. Две тысячи лет он кружит голову каждому, кто входит в римский Пантеон.
      Вот почему, увидев постройку Матвея Казакова, современники назвали ее "русским Пантеоном". В этом прекрасном белоколонном зале купол поднялся на 27 метров от земли. Над его украшением трудились лучшие скульпторы. По всей окружности зала протянулись восемнадцать горельефов - скульптурных картин. Вижу вздыбленного коня Петра I и античных богов, героев древнего эпоса и деятелей русской истории, в аллегорических сюжетах прославляющих идеалы "просвещенного" XVIII века. Над темой сюжетов для горельефов и надписями к ним трудился великий поэт Гавриил Державин, с гордостью утверждавший под одной из композиций, что "и Север художества рождает".
      Русская классическая архитектура в XVIII веке достигла своих сияющих вершин, и среди них царит этот зал. Матвей Казаков был не только архитектором, но и столь же искусным строителем. Он сумел создать огромный купол диаметром в 24,5 метра, поднявшийся на высоту современного девятиэтажного здания. Это одно из чудес русской архитектуры. Вверху свод имеет толщину всего в один кирпич. Когда каменщики окончили кладку, то мало кто верил, что купол не рухнет, как порой бывало. Пришлось Матвею Казакову в тот час, когда разбирались строительные леса, взобраться на самый верх и стать там, где голубеет, как синь неба, полюс купола.
      За двести лет своей истории купольный зал видывал всякое. Он пострадал в 1812 году. Затем полвека в нем помещался архив, склад. Трудно даже представить, что здесь хранилась мебель, провиант, пыльные бумаги. Краски стен и купола поблекли, потемнели розетки в кесонах. Во время неоднократных ремонтов зал растерял свои цвета. Еще недавно он выглядел однотонным, белым. Архитекторы произвели расчистку стен. К своей радости, они обнаружили остатки позолоты, голубой краски. Это же подтвердили старинные документы о покупке для "раскрашивания краски саксонского голубца". Значит, зал был не одноцветным, а полихромным. Белые колонны, горельефы. Голубые стены, голубой фон купола. Золотые розетки, как звезды, рассыпанные на полусфере. Вот таким вновь стал зал. Его первозданный облик восстановили московские архитекторы-реставраторы Владимир Либсон, Изольда Рубен, Галина Солодкая.
      Матвей Казаков создал в здании еще один зал - Овальный. Назван он так за форму стен. Это небольшой, но очаровательный зал. Реставраторы увидели его мало похожим на казаковский. Купол зала перекрыли плоским потолком, ниши заложили. Исчезли люстры. Следы креплений на куполе говорили, что они были, причем три. Сегодня одна большая и две малые позолоченные люстры заливают светом Овальный зал, белеющий лепниной, колоннами коринфского ордера. Люстры воссоздали, взяв за образец люстры Таврического дворца. На куполе нашли остатки краски - фисташкового цвета. По следам от первоначального карниза, пилястр, капителей, найденных реставраторами, были сделаны новые отливки. На месте утраченного барельефа в медальоне под куполом вижу старинный герб Москвы. Его позолоченная статуя стояла над "русским Пантеоном". В 1812 году по приказу Наполеона ее сняли, чтобы увезти в Париж как трофей. Во время бегства "великой армии" статуя затерялась.
      По тем следам, что сохранились, московские архитекторы возродили великое творение Матвея Казакова. Этот зал имеет другое историческое название - Митрофаньевского. В прошлом веке в нем шел нашумевший процесс над игуменьей Митрофанией, уличенной в подделке завещаний.
      В историю советского Кремля зал вошел как место, где происходила международная конференция коммунистов, провозгласивших создание III Интернационала.
      БОЛЬШОЙ ДВОРЕЦ
      Выстроенный на бровке Боровицкого холма, Большой Кремлевский дворец, обращенный фасадом в сторону реки и Замоскворечья, стоит на том месте, где издавна, с начала возвышения Москвы, находился главный Кремлевский дворец.
      Был он, как вся Москва и Кремль, вначале деревянным, маленьким, скромным. Новый ансамбль украсил Кремль в начале XVI века и состоял он из множества разных по величине и назначению палат. До наших дней от него сохранилась всем известная Грановитая палата.
      Как ни свирепствовали пожары, дворец заново отстраивался, расширялся. В XVII веке к нему примкнули Терема.
      Известный зодчий Бартоломео Растрелли соорудил в XVIII веке в Кремле Зимний дворец. Этот дворец пережил пожар 1812 года, после чего еще раз восстанавливался, но в результате пришел в такую ветхость, что решили его разобрать. И возвести новый - Большой Кремлевский дворец. Проект его поручили петербургскому архитектору К. А. Тону (как сообщил вице-президент Московской дворцовой конторы Боде писателю Вельтману, составлявшему первое описание Большого дворца), вначале Николай I "согласился назначить г. Тона только консультантом, но убедясь представлением князя П. М. Волконского (бывшего тогда министром двора) - архитектор Тон был назначен главным архитектором при постройке нового в Москве дворца, с возложением особенной ответственности за прочность фундамента, сводов и устройство безопасного отопления".
      30 июня 1838 года произвели торжественную закладку здания. Его решили возвести на месте Зимнего дворца и других старых строений, которые были снесены до основания, чтобы расчистить место для нового дворца, заслуженно получившего название Большого.
      Академик архитектуры Константин Андреевич Тон, которому было тогда 44 года, находился в расцвете сил, под его руководством были, как пишет С. Бартенев, "архитекторы: профессор Рихтер, Чичагов, Герасимов, Бакирев и архитекторские помощники: академик Штегеман, Иванов, Любимцев, Горский, Бодо, Трубников, Дмитриев, Дель-Саль и двое Ставровских". Столь много зодчих прежде не объединялось для одного дела. А оно предстояло нелегким и сложным. Только на крышу, которую решили выстроить без дерева, пошло 108 000 пудов железа и 15 000 пудов чугуна.
      Дворец обошелся в 12 миллионов рублей. В Кремле работали лучшие мастера. Стены возводились из кирпича и традиционного белого подмосковного камня. Нам известны имена не только архитекторов, но и строителей дворца. Фундамент, стены и своды выложены подрядчиком Челноковым, цоколь из белого камня выполнен Русиновым, штукатурные работы - Романова, орнамент по белому камню - Кампиони. Слесарные работы, в том числе сложные замки, сделал Соловьев, внутренние лепные украшения исполнили крепостные крестьяне Дылевы.
      Впервые над Кремлевским дворцом водрузили громоотвод, его по проекту профессора Перевощикова сделал мастер Нейбауер. Часы на куполе - известной московской фирмы братьев Бутеноп, она же обновляла часы Спасской башни.
      Усилиями многих строителей над Боровицким холмом в 1849 году поднялось главное здание высотой в 46,8 метра, с фасадом длиной около 120 метров. У него три ряда высоких окон. Но здание только кажется трехэтажным. На самом деле оно двухэтажное. Верхний ярус - двусветный, за двумя окнами находятся высокие, залитые светом парадные залы.
      Как и стоявший на его месте древний ансамбль. Большой Кремлевский дворец - комплекс из нескольких разных зданий, объединенных переходами со старинными постройками, Грановитой палатой. Теремами...
      Нижний этаж с арочными окнами выступает вперед, а выступ служит террасой. Верхние окна украшены двойной аркой с гирькой. Еще выше четырехгранный купол с четырьмя слуховыми окнами: в двух из них часы, в двух других - колокола.
      Главный архитектор Константин Тон создавал проект Большого дворца исходя из идеи, что он должен выражать величие державы и, как главный дворец Москвы и Кремля, быть в духе древнерусской архитектуры. Поэтому Тон решительно отказался от того, чтобы возводить здание в стиле классицизма. Он разработал проект в новом, "русском" стиле, использовав для украшения фасада, в частности, формы соседнего Теремного дворца. Этот стиль, как это не раз случалось в истории зодчества, многим современникам был не по душе, его назвали "псевдорусским". У нового дворца нашлось много критиков, его архитектура вызывала яростные споры. Время, как всегда, все поставило на свое место, и теперь с высоты прожитых лет мы видим, что Тон был один из первых, кто задал нашей архитектуре новое направление. По его пути пошли многие московские зодчие, построившие в центре города крупные общественные здания, без которых невозможно теперь представить облик Москвы: ГУМ, Исторический музей, бывший музей Ленина - все это постройки того стиля, родоначальник которого зодчий Большого дворца. Без него также невозможно вообразить нынешний Кремль...
      Золоченые высокие резные двери ведут в Георгиевский зал. Кажется, что ступаешь на необъятную площадь, где играет музыка и горят праздничные огни. Белые стены беспредельно раздвигают пространство зала, а свет заливает его до краев, многократно отражаясь в стенах, сводах, простенках. Как много, оказывается, оттенков у белого цвета и как много он вызывает радости, когда смотришь на серебристый Георгиевский зал Большого Кремлевского дворца. У него побеленные стены, белокаменные доски, беломраморные скульптуры, прозрачный хрусталь люстр, матовые колонны и горельефы.
      Можно увидеть в праздничном убранстве зала детали разных стилей пышного барокко, строгого, торжественного классицизма и даже допетровского древнерусского зодчества. Но все эти мысли отступают на второй план перед натиском светлого чувства, наполняющего сердце каждого, кто входит под высокие подковообразные своды парадного зала. Длина его 61 метр, ширина 20,5 метра и высота 17,5 метра. Даже в пасмурный хмурый день в этом зале светло и празднично. В его белом наряде есть только еще один цвет золотой. Он в позолоте каминных часов и ковчегов, в надписях на досках.
      Да, золотыми буквами вписаны на страницах белокаменной скрижали этого зала имена храбрейших из храбрых, тех, кто удостоен был воинской награды ордена Георгия. А сам зал - гимн в честь отважных, как говорили в день открытия, "храм славы победоносного русского воинства".
      Белоснежный Георгиевский зал начинает парадный строй торжественных помещений на втором этаже Большого дворца, которые, по мысли архитектора Константина Тона, задуманы в честь орденов России - Георгия Победоносца, Владимира, Александра Невского, Андрея Первозванного и Екатерины.
      Эта блистательная идея талантливо воплощена в убранстве каждого зала. Как писал Александр Вельтман в первом путеводителе по Большому Кремлевскому дворцу: "Бельэтаж под вязью железных стропил и кровли под цельными кирпичными сводами заключает в себе смелость размеров и великолепие украшений, поражающие чувства".
      Самый величественный - Георгиевский зал, "чертог Георгия Победоносца". Образ этого бесстрашного воина, он же Егорий Храбрый, он же Юрий, воспет во многих народных преданиях, сказаниях, поэмах. С давних времен его принято изображать верхом на коне с копьем в руке, побеждающим дракона. И в этом зале мы видим его изваяние на горельефах стен, выполненных скульптором П. Клодтом. Со времен Дмитрия Донского Георгий Победоносец считался покровителем Москвы, его образ стал главной частью герба города. (В переводе на русский язык Георгий - означает земледелец. Считался он покровителем не только воинов, но и земледельцев. Праздник в его честь Юрьев день - отмечался весной и осенью, когда, как известно, разрешался переход крестьян.) Уже в XVI веке чеканилась в Москве монета с изображением Георгия Победоносца. Вручалась она как награда храбрецам, которые могли ее носить на шапке или рукаве.
      Орден Георгия основан 26 ноября 1769 года для "награждения отличных военных подвигов и в поощрение в военном искусстве" офицеров, а с 1807 года учредили знак отличия и для солдат.
      Когда входишь в Георгиевский зал, то видишь на стенах, сводах знаки этого ордена - четырехгранную золоченую звезду с девизом "За службу и храбрость", золотой крест с Георгием на коне и желто-черную ленту. Ее цвета украшают обивку сидений.
      Георгия заслужить было нелегко, только в бою. Переходя от стены к стене зала, можно прочесть имена офицеров и генералов, кавалеров ордена. И среди них имена Александра Суворова, Михаила Кутузова, Федора Ушакова... Офицеры флота удостаивались награды, проведя не менее 18 кампаний, и каждая при этом должна была продолжаться не менее шести месяцев.
      Награждались "Георгием" также полки, флотские экипажи, артиллерийские батареи... Названия их начертаны на мемориальных досках, покрывающих все стены, простенки от пола до сводов. Таких памятных досок 545. На них начертано полное название части, год ее основания. В наименованиях полков названия многих городов России и Европы, где в сражениях отличились их солдаты и офицеры. Эта традиция русской армии продолжена была в дни минувшей Отечественной войны, когда за победу на полях сражений дивизии и полки удостаивались названия освобожденных и взятых городов нашей страны и Европы. А желто-черная лента ордена Георгия перешла в дни войны к солдатскому ордену Славы трех степеней.
      Высокие своды зала поддерживают 18 пилонов с выступами, где красуется столько же беломраморных статуй Побед. Каждая из них в виде прекрасной женщины, олицетворяющей земли, вошедшие в состав государства начиная с 1472 года. Здесь и Пермь, и Сибирь, и Камчатка, воссоединившиеся с Россией Украина, Грузия, Армения... Выполнены эти беломраморные статуи известным скульптором И. Витали.
      Прекрасный пол зала устилает паркетный ковер, его краски составляют разные по цвету и оттенку благородные породы дерева, их свыше двадцати...
      О событиях, которые происходили в стенах одного только этого дворца Кремля, можно написать тома. Упомянем лишь о трех, они свершились в 1945 и 1961 годах.
      ...В Георгиевском зале дворца накрыли празднично сервированные столы 24 мая 1945 года. Тогда состоялся прием по случаю Победы в Великой Отечественной войне. Впервые за все дни долгой войны в Кремле собрались все вместе прославленные маршалы и генералы, командовавшие фронтами Великой Отечественной войны, известные военачальники, руководители и государства, видные люди страны.
      В тот же день в Кремле по традиции, как в свое время после блистательных побед - взятия Казани, Полтавской битвы, раздавались награды. Орден "Победа" вручили маршалу Георгию Константиновичу Жукову, с чьим именем связаны многие операции по разгрому врага, начиная от Москвы и до Берлина. Ордена "Победа" вместе с ним получили маршалы Константин Константинович Рокоссовский и Иван Степанович Конев, прославившиеся в дни разгрома немцев под Москвой, чьи войска брали Берлин. Этой же награды удостоены еще два маршала: Родион Яковлевич Малиновский, его войска взяли Будапешт и Вену, освобождали Чехословакию, и Федор Иванович Толбухин, его армии совершили поход на Балканы, освободили Болгарию и совместно с югославскими патриотами - Белград...
      В тот вечер в заключение праздничного приема Верховный Главнокомандующий Сталин поднял тост за великий русский народ.
      Еще один незабываемый прием состоялся во дворце 25 июня 1945 года. На этот раз прием посвящался участникам Парада Победы.
      В Кремле чествовали командующих фронтами и армиями, прославленных полководцев, наиболее отличившихся офицеров и солдат, то был еще один триумф в честь величайшей победы народа над самым сильным врагом в истории. Среди двух с половиной тысяч гостей находился весь цвет нашего общества.
      Вот как пишет участник этого праздничного приема генерал армии С. Штеменко: "Расходились мы из Кремля, когда последние лучи долгого июньского дня еще освещали главы кремлевских соборов. Перед глазами у меня возникала картина праздничного зала, заполненного преимущественно полководцами и военачальниками..."
      А в апреле 1961 года состоялся прием в честь ученых, инженеров, техников, рабочих - всех, кто обеспечил полет в космос первого в мире человека, имя которого Юрий Гагарин.
      Трубными звуками фанфары призвали всех к вниманию, а оркестр исполнил "Славься" - знаменитый хор Михаила Глинки из оперы "Иван Сусанин".
      Под сводами Георгиевского зала прозвучал указ о присвоении Юрию Алексеевичу Гагарину звания Героя Советского Союза.
      Рядом с Георгиевским другой, непохожий на него парадный зал Владимирский. Если первый большой, прямоугольный, то этот - малый восьмиугольный - выглядит круглым, чему способствует его купол, откуда через стеклянный фонарь падает верхний свет. И цвет здесь другой, на стенах мрамор: и белый, и розовый, и зеленый. Так же как в Георгиевском зале роскошные лепные украшения, устилающие купол, выполненные мастерами крестьянами Дылевыми.
      А под этим золоченым нарядом находится свод, сложенный из самых прозаических глиняных горшков, чем достигалась легкость купола.
      С высокого - 18 метров - купола свисает бронзовая трехъярусная люстра в двести ламп. Под ногами паркетный ковер (16 метров в диаметре) из мореного дуба и орехового дерева разных оттенков.
      Среди лепнины купола видишь восьмиугольную звезду и крест ордена Владимира. Его девиз - "Польза, Честь, Слава". Учрежденный в 1782 году, он вручался за гражданскую службу. В дни торжеств в былые времена тут собирались представители купечества и мещанского сословия.
      Этот зал в комплексе Большого Кремлевского дворца играет роль перекрестка. Со всех его сторон видны двери, лестницы. Ведут они в разные века, в разные помещения - в Грановитую палату, в XV век, в Золотую царицыну и Жилецкую палаты XVI века. По лестнице можно подняться в Теремной дворец, а значит, в XVII век. Отсюда проходят в зимний сад, а также во Дворец съездов, постройку нашего века.
      В последние годы под этим куполом происходят важнейшие акты, к которым приковывается внимание всего мира. Во Владимирском зале подписываются соглашения между нашей страной и зарубежными державами.
      Третий орденский зал - Екатерининский. И он расположен на втором этаже дворца, но только среди комнат западного крыла, называемого Парадной половиной, занимаемой прежде императрицей. Екатерининский зал - тронный, принадлежал начальнице Екатерининского ордена. Учредил его Петр I в честь своей жены - в девичестве Марты Скавронской, коронованной под именем Екатерины'Алексеевны. Эта дочь литовского крестьянина всего день была замужем за шведским драгуном. Как известно, в дни Северной войны после взятия ее родного города русскими войсками Петр I встретил свою будущую жену, когда она была в услужении у Александра Меншикова. В 1711 году Екатерина вместе с Петром отправилась в Прутский поход, где их окружила во много раз превосходящая силы русских войск турецкая армия. Петр I оказался в критическом положении, хотя нападение турок успешно было отбито. Как пишет в "Истории Петра" А. С. Пушкин: "Петр призвал к себе генералов, повелел им на другой день атаковать неприятеля, а сам ушел в свой шатер, повелев часовым никого не впускать". В этот решающий момент Екатерина проявила мужество, "собрала совет и предложила трактовать о мире", послав визирю подарки - свои драгоценности, повлиявшие на ход переговоров. Она же, нарушив запрет Петра, вошла в его шатер, чтобы поднять его дух... Спустя три года после Прутского похода в день тезоименитства Екатерины Петр I учредил женский орден Екатерины с девизом "За любовь и отечество". Каждая дама, награждавшаяся им, обязана была за свои деньги выкупить из плена одного христианина. В знаке ордена видны начальные латинские буквы молитвы "Боже, спаси царя", которую Екатерина возносила в дни похода.
      Знаки ордена и красно-серебристые ленты украшают этот зал, по размерам напоминающий большую роскошную комнату; с ее потолка свисают люстры, на полу высокие хрустальные канделябры, искусственный белый мрамор стен, зеленый малахит пилонов...
      На Парадной половине находится также Кавалергардская зала с беломраморными стенами, в ней прежде дежурил караул кавалергардов, а также Парадная гостиная и Парадная опочивальня. В их стенах - золоченая мебель в стиле парижского мастера Буля, камины из мрамора и яшмы, фарфоровые и хрустальные канделябры и много других украшений.
      Эти залы и комнаты только часть Большого Кремлевского дворца.
      УТРАТЫ КРЕМЛЯ
      Со всех сторон окруженная дворцами, храмами, самая седая и самая важная площадь Кремля с утра до вечера манит толпы паломников всех народов и стран. Некогда в белокаменной Москве звалась она Красной, более позднее, дошедшее до нас название - Соборная.
      Первейшие соборы, лучшие палаты, самая высокая колокольня - все тут, на небольшом пространстве, где можно днями ходить и узнавать о прошлом, потому что вся история Москвы, начиная со времен Юрия Долгорукого, прошла по камням этой площади. Не раз окружающие ее постройки горели, взрывались, сносились. Но настолько каждая из них была дорога памяти народа, что на месте обветшавшей, сломанной или уничтоженной огнем обязательно появлялась новая, такая, как прежде, или еще более значительная. Так было и с церквами, и со звонницами во главе с Ианом Великим, и с великокняжеским дворцом. От него дошла до нас Грановитая палата, пятьсот лет украшающая Кремль.
      Казалось бы, на этом месте ни у кого рука не поднимется и в наш XX век что-то порушить, сломать, соорудить нечто новое. Однако же поднялась вражья рука и снесла на Соборной площади у Грановитой палаты одну из самых замечательных московских святынь - Красное крыльцо. (В наши дни воссоздано. - Л. К.)
      На его месте, примкнув к граненой стене, появилась в 1934 году выкрашенная в желтый цвет безликая пристройка, вклинившаяся грубо в изумительный ансамбль средневековой Москвы, не признававшей симметрии, линейки, ранжира.
      Древние постройки стоят, прижавшись друг к другу, как члены одной дружной семьи на групповом снимке, где рядом и старые и молодые, большие и маленькие, высокие и низкорослые, объединившиеся по законам родства.
      Грановитая палата служит сейчас не только как музей, открытый для посещений иностранцам, но и для приемов высоких гостей.
      А вела под своды великой палаты, подпираемой внутри одним могучим столпом, лестница особая, называвшаяся высокими эпитетами - Золотой, Красной. У царских палат, на месте которых теперь высится Большой Кремлевский дворец, были три главные лестницы. По Средней водили во дворец на приемы к царю послов из нехристианских стран, иноверцев. Благовещенской лестницей могли пользоваться только христиане.
      Самая же важная - Золотая, и для послов самых дружественных стран не открывалась, поскольку по ней дозволялось ходить только государю со свитой, во время венчаний на царство, бракосочетаний... Путь по этой лестнице вел из Грановитой палаты в Успенский собор, где короновались на царство.
      Лестница была невысокая, поднималась на второй этаж, но с четырьмя маршами, между которыми располагались три площадки, по-старорусски рундуки. Над ней возвели первоначально деревянную кровлю, а в XVII веке, когда грозный Кремль украсился повсеместно разными хитростями, башенками и башнями, над лестницей установили медную кровлю. Над рундуками засияли золоченые шары. На каждой площадке посадили по белокаменному льву. Запиралась лестница решеткой, также позолоченной. Потому звали ее не только Красной, то есть красивой, но и Золотой.
      Позднее кровля исчезла, но сорок две ступени по-прежнему охраняли три льва, а также орлы - символы державной власти. У угла Грановитой палаты возвышался шатер с белокаменными входными арками - с востока и юга.
      В наш век знаток истории кремля С. П. Бартенев, описывая высокопарным стилем Красное крыльцо и Золотую, Красную лестницу, отмечал, что они "подобно священной лестнице Августеона Греческих императоров, предназначены для шествия царя во время его торжественных выходов в соборы и к народу, который стекается на Соборную площадь, чтобы видеть "пресвятые Государевы очи". В допетровской Руси цари выходили на это место, чтобы показаться подданным и принять почести.
      Однако не только торжествами и праздниками запомнилось крыльцо, не только собеседованиями государя с митрополитом и боярами, раздачами милостыни, играми царских отроков и другими благостными сценами. На пороге Красного крыльца встретил Иван Грозный Василия Шибанова, гонца от выступившего против него князя Курбского, и в гневе всадил ему посох в ногу.
      В дни народных восстаний Красное крыльцо притягивало толпы бунтарей, где они вели яростный спор и бой с властью, вершили суд и расправу. С верхней площадки крыльца летели на подставленные копья боярин Артамон Матвеев и озлобившие народ Нарышкины, как того требовали восставшие стрельцы. Приходили сюда выяснять отношения толпы раскольников, предводительствуемые Никитой Пустосвятом.
      Красное крыльцо служило Лобным местом не только Соборной площади, но и всего Кремля...
      Его не пощадили, когда принялись перестраивать Большой Кремлевский дворец для намеченного на начало 1934 годя XVII съезда ВКП(б), на котором Сталин намерен был подвести итог борьбы со всеми противниками его "генеральной линии", того печально известного съезда, что вошел в историю под названием "съезда победителей". При тайном голосовании многие из "победителей" выступили против вождя, и он отомстил вскоре, расправившись с большинством делегатов.
      Для съезда понадобился не только большой зал, но и зал нового пролетарского стиля, ничего общего не имеющего с убранством церемониальных залов царского дворца, дворянского собрания, бывших императорских театров.
      И его срочно соорудили. Где? В Большом Кремлевском дворце, причем самым варварским способом: сломав два парадных зала, на месте которых образовалось значительное свободное пространство узкой и протяженной формы. Как раз здесь и расположился всем хорошо известный зал заседаний, совершенно не приспособленный для нормальной парламентской, съездовской работы, поскольку от президиума и трибун дальние ряды отстоят на восемьдесят метров. Но такой зал вполне мог служить для всеобщего одобрения, оваций и рукоплесканий, чтения докладов и речей по бумажке и для единодушного голосования, что и происходило здесь до недавнего времени на парадных заседаниях сессий Верховных Советов СССР и РСФСР, съездах партии.
      Большой Кремлевский дворец состоял из сотен комнат и пяти парадных залов, посвященных главным российским орденам.
      Александровский в отличие от серебристо-белого Георгиевского был розовый, сверкающий золотом. Его купол в виде сферы опирался на четыре свода с выступами вдоль мраморных стен.
      В этом зале важнейшую роль, помимо архитектуры, играла живопись. Художник профессор Моллер исполнил шесть больших картин, посвященных важнейшим историческим и легендарным эпизодам из жизни Александра Невского.
      На них изображались въезд Александра в освобожденный от ливонских рыцарей Псков, бой со шведами в 1240 году; бракосочетание с полоцкой княжной, пребывание в Золотой Орде, где князь отказался исполнить унизительный обряд поклонения татарским идолам - огню и кусту. Ледовому побоищу посвящался сюжет мифический, согласно которому Александр выслушивал откровение ижорянина Пелгуя, которому привиделись святые Борис и Глеб, обещавшие Божескую помощь русским в сражении с рыцарями... На шестой картине князь отказывал папским послам принять католичество.
      В этой галерее были два портрета Александра: на одном он выступал как воин, князь, на другом - монахом.
      Во время церемоний существовал обычай наполнять четыре горки, установленные в зале, старинной золотой и серебряной посудой из кладовых Оружейной палаты.
      Освещался зал люстрами и бра, где горело 3500 электрических лампочек, а до них 4500 свечей...
      Стены, купол, колонны украшались двуглавыми орлами, гербами губерний и областей России, знаками ордена Александра Невского. "Редкий по красоте паркет составлен, как и в Георгиевском зале, из разноцветного дерева", пишет автор старого путеводителя С. П. Бартенев. Какой пол у Георгиевского зала, тот, кто его видел хоть раз, запоминает навсегда. Какой был пол у Александровского, мы можем только воображать.
      По традиции в Александровском зале во время праздничных церемоний собирались "почетные городские дамы". И никого не смущало, что посвящался этот дворцовый чертог полководцу.
      Александровский зал назывался "грандиозным", хотя длина его достигала 44 аршин, а ширина 29, точно такой же была высота (аршин равен 71,12 см).
      Другой - Андреевский зал являлся тронным, он был еще протяженнее свыше 68 аршин, несколько ниже.
      В торце под балдахином стоял трехместный трон императора, его матери и жены. Это место украшал горностаевый полог.
      Стрельчатые своды опирались на два ряда вышагивающих вдоль стен колонн. Всем своим убранством зал напоминал храм, что должно было утверждать идею святости власти.
      Простор придавали зеркальные двери и глухие окна на северной стене, с южной - светили два ряда высоких окон.
      Никакой другой мебели в тронном зале не стояло. И этот зал, как Александровский, украшали люстры, бра, над окнами помещались гербы. Камины зала отделали серо-фиолетовым сибирским мрамором, добытым в устье речки Коргоны в Томской области, отличавшимся особой прочностью. Его обработка обошлась казне в 7600 рублей.
      В Андреевском зале при "выходах" собирались военные чины...
      Большой дворец с тех пор, как Кремль стал резиденцией советского правительства, использовали для разных заседаний. В Андреевском зале собирались делегаты трех конгрессов Интернационала, на встречах с представителями коммунистических партий неоднократно выступал Ленин. Сохранились его снимки, рисунки, сделанные здесь. В дни таких заседаний стены и колонны со знаками императорской власти драпировались красной материей, революционными лозунгами и транспарантами.
      В бывшем тронном зале проводились сессии советского парламента Всероссийского Центрального исполнительного комитета - ВЦИК.
      После Ленина начался бурный рост партии. К началу 1934 года в ней насчитывалось около трех миллионов членов и кандидатов. Для делегатов, избираемых от такого числа членов на съезд, и гостей нужен был крупный зал, какого прежде не было в Москве. Большой театр мог вместить две тысячи человек, а требовалось на тысячу больше.
      Вот и решено было соорудить новый крупнейший в городе зал на месте Александровского и Андреевского, уничтожив их интерьеры, приспособив образовавшееся помещение для трех тысяч кресел. Эту работу выполнил архитектор И. А. Иванов-Шиц.
      Кто принял на себя ответственность за уничтожение дивной красоты? Нигде в литературе упоминаний на сей счет нет, никто не спешил выставить себя в этом деле. Но ясно, что такое решение не могли принять без ведома Сталина. На него следует возложить главную вину и за эту утрату в Кремле.
      Как рассказывали мне старожилы, чтобы сломать интерьеры залов, пришлось вызвать воинские команды, строители от такой задачи отказались.
      Для заседаний съезда нужны были службы связи, почты, помещения для секретариата, редакционных, счетных и других комиссий, комнаты прессы, гостей, дипломатического корпуса и так далее, наконец, требовались большие буфеты, кухни, столовые, чтобы накормить три тысячи человек.
      Места для новых служб под крышей Большого дворца не хватало, вот и сломали Красное крыльцо, чтобы расположить двухэтажную столовую.
      Но не только Красное крыльцо стерли с лица земли при такой "реконструкции". Для другой служебной постройки снесли знаменитый храм Спаса на Бору.
      То был второй по времени появления в Кремле храм, древнейший из существовавших в Москве. До возникновения Вознесенского монастыря он служил усыпальницей княгинь.
      Указание на то, что церковь стояла под бором, свидетельствует: ее основали еще тогда, когда перед глазами строителей шумел сосновый лес на холме, где, по преданию, приютилась хижина отшельника Вукола... Сначала то был деревянный - дубовый - храм. Иван Калита воздвиг на его месте белокаменный в 1330 году и перевел в него из подмосковного села Данилов монастырь. По традиции, в храме перед смертью принимали монашество князья и княгини, тут они испускали дух.
      Особо почиталась в нем икона Всемилостивого Спаса, привезенная в Москву из Рима Зоей (Софьей) Палеолог, ставшей женой московского князя Ивана III, в результате этого брака он породнился с византийскими императорами.
      Спас на Бору первоначально был маленьким, одноглавым. С веками к нему пристроили несколько приделов, и перед своим концом собор простирался во дворе Большого дворца, широко над землей. Над ним, кроме главного купола, поднимались еще шесть маленьких.
      Перед сносом его успели изучить археологи, нашедшие в земле белые камни времен Ивана Калиты...
      Так утратила Москва древнейший храм. Примерно в то же время лишился Кремль двух церквей на южной его стороне, над Замоскворечьем. Одна располагалась вблизи Константино-Еленинских ворот, ныне закрытых наглухо. Некогда из них выходили на Куликово поле ведомые Дмитрием Донским полки...
      Когда итальянцы возводили вокруг Боровицкого холма кирпичные стены и эти ворота, а было это пятьсот лет тому назад, церковь в честь Константина и Елены уже находилась на своем месте. И когда обносили холм белокаменными стенами при Дмитрии Донском в XIV веке, она тоже была.
      Перестраивалась церковь несколько раз - царицей Еленою Глинской, боярином Иваном Милославским, при нем она стала каменной. В конце XVII века ее обновили на средства Натальи Нарышкиной, матери Петра.
      После пожара 1812 года, когда церковь особенно сильно пострадала, ее намеревались не восстанавливать. Николай Первый тому воспрепятствовал, и храм освятили в 1837 году.
      У другой стоящей над берегом Москвы-реки башни под названием Благовещенской находился Житный двор, где хранили запасы хлеба. Вблизи него во времена Ивана Грозного соорудили церковь Благовещения Богородицы, что на Житном дворе.
      Ее возникновение связывали с легендой. Согласно ей в Благовещенской башне, служившей тюрьмой, томился воевода, отличавшийся набожностью. Явившаяся ему во сне Богородица велела просить царя о помиловании, что он и сделал. Но когда гонцы принесли весть об освобождении, его уже в темнице не оказалось, только на стене тюрьмы появилась икона как знак чудотворства.
      Над ней устроили часовню, а в XVIII веке Анна Иоанновна велела возвести каменную церковь, но так, чтобы она примкнула к тому месту стены, где якобы появилась икона. У этой церкви было два придела, сооруженных в XIX веке.
      Описаний обеих этих кремлевских церквей мало, они ничем особым не выделялись среди сотен других московских каменных храмов XVII-ХVIII веков, когда их так много появилось в процветавшей в дни мирных столетий Москве.
      Никто не предполагал, что так, без всякой нужды, их возьмут и разрушат.
      Но именно это, самое худшее, случилось.
      ВЗОРВАННЫЕ ОБИТЕЛИ
      На старых планах между Спасской башней и зданием Сената, чей купол хорошо просматривается со стороны Красной площади, располагался сложной формы конгломерат зданий как жилых, так и церковных. Они образовывали ансамбль, состоявший из десятка зданий XVI- XIX веков.
      Малый дворец замыкал северо-восточную застройку этого города в городе, каким является Кремль, где располагались не только, как сейчас, соборы, музеи, правительственные здания, но находились улицы жилых домов, монастыри.
      У Спасской башни возвышался лес куполов церквей, а между ними виднелись приземистые корпуса монастырских зданий. Они вплотную примыкали к стене Кремля и тянулись от ворот к Малому дворцу, обогнув его, шли к Сенату, под прямым углом поворачивали и лепились вдоль восточной стены Кремля, образуя стенами зданий замкнутое пространство. Периметр стен измерялся примерно 250 метрами.
      На этой территории с XIV века находились две обители.
      В трагедии Александра Пушкина "Борис Годунов" есть сцена под названием "Ночь. Келья в Чудовом монастыре". Действующие лица в ней Пимен и брат Григорий. Первый завершает труд со словами:
      Еще одно, последнее сказанье
      И летопись окончена моя...
      Второму видится вещий сон:
      Мне снилося, что лестница крутая
      Меня вела на башню; с высоты
      Мне виделась Москва, что муравейник;
      Внизу народ на площади кипел
      И на меня указывал со смехом...
      Чудов монастырь, одна из этих обителей, основан в 1358 году митрополитом Алексеем, за свои деяния причисленным к лику святых православной церкви. Его чтят как объединителя русских земель, одного из создателей государства. Среди его подвигов - сооружение белокаменной Москвы, первых каменных стен. При жизни Алексей слыл не только мудрым отцом церкви и государства (ему пришлось много лет возглавлять правительство, пока не подрос Дмитрий Донской), но и искусным врачевателем.
      По преданию, митрополиту удалось исцелить от слепоты жену хана Золотой Орды. В благодарность хан вывел за пределы Кремля свой двор, а на его месте Алексей основал монастырь.
      Так или иначе, а церковь в честь Чуда Архангела Михаила и монастырь основаны не где-нибудь, а на бывшем дворе Золотой Орды. С тех пор ханские слуги жили только за пределами Кремля.
      В северо-восточном его углу началось строительство церквей, соборов, палат... В ансамбль Чудова монастыря входило несколько храмов.
      Каменный собор воздвигли по одним данным в 1504-м, по другим - в 1507 году. Незадолго до этого выстроили церковь Алексея, в честь основателя монастыря. "Оба храма сооружали итальянские мастера, - пишет Иван Забелин, - как можно судить по многим многочисленным деталям сооружения".
      Третий храм монастыря был в честь Благовещения. Церкви завершались пятью куполами. Собор одноглавый. Стоял он на двухъярусном подклете, квадратный в плане, стены его украшали пилоны, другие детали в стиле раннемосковского зодчества. "Крайне интересный, но малоизученный собор", констатируют современные историки русской архитектуры.
      Пытались было снять с него фрески... О том, что из этого вышло, говорит опубликованный документ, докладная...
      "Москва. 17 декабря 1929 года. Мы, нижеподписавшиеся, сотрудники Центральных государственных реставрационных мастерских, научный сотрудник Г. О. Чириков, фотограф А. В. Лядов, практикант-реставратор С. С. Чураков, столяр А. Е. Шленский и специалисты по съемке фресковой штукатурки, реставраторы Н. Я. Епанченков, Н. Н. Дубков и А. И. Попов, командированные для продолжения производства работ в Московском Кремле в бывшей церкви Чуда Архангела Михаила Чудова монастыря по съемке фресок, составили настоящий акт в том, что мы, явившись к 9 часам утра на работу, нашли храм взорванным и представляющим груду строительното мусора. Оставленные на подмостях накануне, то есть 16 декабря, только что снятые две фрески святителей в кругах с алтарного абсида и прикрытые фанерой не найдены, а означенная фанера без фресок оказалась лежащей около развалин среди досок".
      Как видим, доски, фанера сохранились после взрыва, а фрески, то есть картины, писанные водяными красками по сырой штукатурке, рассыпались в прах, оказались в груде строительного мусора. Что еще попало туда?
      Таким образом, мы точно знаем, к 9 утра указанного в акте дня Чуда Архангела Михаила не существовало. Скорее всего, взрыв прогремел в сумерках или ночью. Взрывники спешили. Кто их подгонял, исполняя варварский приказ? Кто, как преступник, свершил темное дело ночью?
      Кроме собора, церквей, в комплекс монастыря входили братские корпуса, где жили монахи: палаты, настоятельские покои; разные хозяйственные сооружения XVII-XIX веков.
      Много заслуг у монастыря в деле отечественного просвещения. Со времен Алексея тут жили наиболее ученые монахи, не только русские, но и греческие, украинские... "Впоследствии, когда наконец возникла мысль об учреждении ученой Греко-Латинской школы, то нигде в другом месте, а именно в Чудовом же монастыре, - пишет Иван Забелин, - и была основана такая школа... существовавшая здесь до учреждения Славяно-Греко-Латинской академии". Наблюдавший жизнь этой школы голландский путешественник в 1675 году отметил: "Чудов монастырь скорее всего можно назвать дворянским учебным заведением, чем монастырем".
      В XVI веке здесь жил приглашенный для исправления переводов церковных книг из Греции известный писатель и публицист Максим Грек, боровшийся против произвола, ростовщичества, поплатившийся за это свободой.
      Спустя век поселился в монастыре прибывший из Киева Епифаний Славинецкий, переводивший церковные книги, учивший детей греческому языку. Современники характеризовали его словами: "Муж многоученый, как никто другой, в то время, не токмо грамматики и риторики, но и философии и самыя феологии известный бысть испытатель и искуснейший рассудитель и изящный претолковник еллинского, славенского и польского диалектов".
      На его надгробном камне высекли трогательные стихи:
      ...Здесь бо лежит мудрейший отец Епифаний.
      Претолковник изящный словесных писаний.
      Философ и иерей в монасех честный,
      Его же да вселит Господь в рай небесный...
      Не исключено, что стихи эти написаны Карионом Истоминым. Этот ученый иеродиакон издал Лицевой букварь с нравоучительными стихами, воспевал царевну Софью, сочинил стихи по случаю женитьбы Петра Первого. Истомин считается предшественником Тредиаковского...
      Епифаний Славинецкий и Карион Истомин погребены там, где и жили, в монастыре.
      Его некрополь считался одним из древнейших в Москве. В нем хранились многие надгробные камни с эпитафиями.
      У монастыря была еще одна функция: в нем селили опальных иерархов. В церкви Благовещения состоялся суд над низвергнутым патриархом Тихоном.
      Со времен Ивана Грозного Чудов - место крещения царских детей, в нем крестили Алексея Михайловича, Петра Первого, Александра II...
      Чтимый в народе монастырь веками накапливал ценности, бережно хранил исторические реликвии, сказочные драгоценности. Мощи Алексея увидеть стремились многие гости Москвы...
      В ризницы его церквей делали щедрые дары цари, князья, бояре, купцы... Павел Первый внес митру и посох. Потемкин Таврический подарил церковную утварь, осыпанную бриллиантами.
      По-видимому, о подарке Павла Первого идет речь в мемуарах коменданта Кремля Павла Малькова, где он описывает, как выселял из Кремля монахов, затребовав опись с драгоценностями.
      Ему пришла в голову идея выселить монахов, изъять хранившиеся в ризницах все драгоценности.
      Наиболее чтимые реликвии монахи тайком вывезли из Кремля, но комендант не успокоился, пока не напал на их след в Троицком подворье патриарха. Их спрятал в подполье эконом.
      "Посветил товарищ мой фонариком - сундук. В нем и митра, и панагии, и другие ценности... Собрав все в оказавшийся здесь же мешок и не мешкая, распростились с мрачным Троицким подворьем, прихватив с собой и отца эконома. Ценности отнес в ЧК, а отцом экономом занялись чекисты, по назначению".
      Где сегодня митра и все, что попало тогда в мешок?
      Чудов монастырь - мужской. Его ближайшим соседом был столь же древний Вознесенский монастырь. Он считался первым среди всех женских обителей России.
      Его основала на месте своего терема княгиня Евдокия - вдова Дмитрия Донского. Из его окон смотрела на дорогу, по которой шло на поле Куликово русское войско. Место терема находилось у ворот, что теперь зовутся Спасскими. И у этого монастыря, кроме собора, насчитывалось две церкви с приделами.
      Рядом с башней стояла небольшая церковь Михаила Малеина, где хранился камень с барельефом Георгия Победоносца, в XV веке украшавшим Спасскую башню.
      Далее, если идти от башни, красовалась выстроенная после пожара 1812 года в готическом стиле церковь Екатерины, единственная в таком стиле на территории Кремля. О ней писали: "Церковь очень богато отделана внутри мрамором и позолотой".
      Среди всех других зданий в северо-восточной части Кремля это было самое крупное строение. "По кратким описаниям и рисункам построенный Алевизом Новым собор представлял собой большое монументальное сооружение, своими размерами мало уступавшее Архангельскому собору", - пишут историки Н. Тихомиров и В. Иванов.
      Ему подражали, его копировали. Каким был храм, дает полное представление сохранившийся Софийский собор в Тобольске, выстроенный по его подобию.
      Если в Архангельском соборе хоронили князей, то Вознесенский служил сотни лет усыпальницей великих княгинь, начиная с Евдокии, жены Дмитрия Донского. Тут покоилась Софья Палеолог, племянница последнего византийского императора, жена Ивана III, жены Ивана Грозного, мать Петра Первого...
      Ризница, уцелевшая при разгроме Кремля в 1812 году, отличалась великолепием и богатством.
      В монастыре особо почитались икона Казанской Божьей Матери, чей образ украшался жемчугами и камнями, икона Смоленской Божьей Матери, вставленная в серебряную вызолоченную ризу.
      "Посещение монастыря весьма интересно", - отмечает старый путеводитель.
      Казалось, Вознесенский монастырь, как и его сосед - Чудов, вечно будут стоять под защитой стен Кремля.
      ...Барельеф Георгия Победоносца работы Василия Ермолина хранится ныне в Третьяковской галерее. Его удалось снять перед взрывом. Каменные гробницы цариц и княгинь перенесли в Архангельский собор: мне их однажды показали, для чего пришлось спуститься в подвал.
      Таким образом, в северо-восточной части Кремля до 1929 года красовались два собора, четыре церкви, колокольня, палаты, жилые, трапезные, хозяйственные корпуса...
      "...Но больше всего хлопот и неприятностей доставляли мне монахи и монахини, так и сновавшие по Кремлю в своих черных рясах. Жили они в кельях Чудова и Вознесенского монастырей, приткнувшихся возле Спасских ворот", писал в "Записках коменданта Кремля" Павел Мальков.
      С помощью латышских стрелков и чекистов он очистил от монахов вверенное ему хозяйство, заявив главе государства: "Пока монахов из Кремля не уберут, я ни за что поручиться не могу". Их "убрали" в 1918 году.
      В декабре 1929 года прогремели взрывы. На месте великих памятников остались груды камней.
      В Кремле осенью 1918 года, сменив ушедший на фронт полк латышских стрелков, расположились кремлевские курсанты. По предложению председателя ВЦИК Я. Свердлова из казарм Лефортова перевели пулеметные курсы. Через год их преобразовали в школу имени ВЦИК. Это было по сути военное училище, где обучались сотни курсантов. Они же несли службу по охране Кремля.
      Вот для этой военной школы на расчищенной территории в 1932-1934 годах выстроили здание с большим, на тысячу мест, клубом. "Своими членениями и пропорциями это здание не вписалось в ансамбль Кремля", - считают Н. Тихомиров и В. Иванов.
      Но какое это имело тогда значение? Для своей охраны вождь был готов на все. Что и доказал взрывом Малого дворца, Чудова и Вознесенского монастырей.
      ОРУЖЕЙНАЯ ПАЛАТА
      Впервые об Оружейной палате русская летопись упомянула дважды в одном 1547 году, когда речь шла о венчании Ивана Грозного и о Великом московском пожаре "...и оружничая палата вся погоре с воинским оружием".
      Пожары, нашествия не раз причиняли урон сокровищам. Огонь спадал, враг изгонялся, а Оружейная палата возрождалась, становясь еще обширнее. Она не могла оскудеть, потому что пополнялась вечным источником: он бил из недр народа и государства, крепнущих с каждым веком.
      Оружейная палата служила и местом хранения дорогого оружия, и мастерской, где работали кремлевские мастера-оружейники. Их неустанным трудом и пополнялась она. Сюда же поступало оружие новгородских и псковских оружейников, а также других русских городов.
      При Оружейной палате находились Золотая и Серебряная палаты, как видно из названий, занимавшиеся выделкой изделий из драгоценных металлов. То был еще один источник ее пополнения. В палате числились художники-иконописцы, в том числе знаменитый Симон Ушаков, бывший в свое время, по сути, главным художником Кремля: все живописные работы выполнялись под его руководством.
      Кроме этой кремлевской сокровищницы, в Кремле располагались и другие. Государева Большая шкатула собирала и берегла камни, жемчуга. А цену камням в Кремле знали и посылали послов в разные страны с наказом покупать самые красивые. Известно, что Иван III вел переписку по поводу "жемчужины Тохтамыша".
      Иван Грозный направил в Англию "гостей" с поручением купить для казны сапфиров и рубинов.
      Располагалась в Кремле и Мастерская палата, занятая изготовлением одежды - парадных роскошных одеяний для обитателей дворца, а работали в ней белошвеи, золотошвеи. И в этой палате не только шло производство, но и хранилась царская одежда.
      Были и другие палаты и хранилища, как, например, Конюшенная казна. Она берегла предметы конского убора, а также делала седла и все необходимое для езды на лошадях.
      Когда столица перенесена была в Петербург, туда же переехали многие мастера Оружейной палаты.
      А вскоре после Петра находившиеся в Кремле Оружейная палата, а также Казенный двор, Конюшенная казна, Мастерская палата объединились в "Мастерскую и Оружейную палату". С нее и ведет начало тот музей, что располагается сегодня в здании, построенном у Боровицких ворот и известном всем под названием Оружейная палата. Это старейший музей Москвы особого рода: он в одно и то же время исторический и художественный - прикладного искусства.
      Побывать здесь считают за честь самые высокие гости города.
      Когда входишь сюда, то соприкасаешься со свидетелями важнейших исторических событий страны, в том числе тех, что происходили на территории Кремля.
      В залах Оружейной палаты выставлены кольчуга Ермака, в которой он направился из Москвы в Сибирь, знамена, развевавшиеся на поле Полтавской битвы... Есть свидетели междоусобной борьбы русских князей. Попал сюда шлем отца Александра Невского, найденный в минувшем веке на берегу реки, где сошлись новгородцы и суздальцы.