С первого взгляда было ясно, что писал тот же автор. Стиль совпадал, и шрифт был тот же. Да и бумага - лист, вырванный из блокнота Исмея.
      - Черт возьми, - вопреки своим привычкам выругался Кристен, - и вы утверждаете, что и это письмо напечатано на вашей машинке и вашей бумаге?
      - Убедитесь сами, комиссар, - предложил Исмей, - поставив на стол объемистый баул, из которого достал портативную машинку и несколько листов бумаги. - Надеюсь, вы верите, что все это мое.
      Комиссар Кристен, скрипя зубами, проверил шрифт машинки, потом внимательно оглядел её всю, а клавиши - даже с лупой. Покачав головой, он поднял трубку внутреннего телефона. Через пару минут вошел сотрудник, сдувая на ходу пыль с небольшого деревянного ящика, открыв который, он достал несколько целлофановых пакетов, два флакона и мягкую кисточку.
      Кристен действовал довольно неловко, потому что до сих пор не имел практики в работе с молотым графитом и тальком. Однако он сумел посыпать поверхность листа, корпус машинки и пластмассовые кубики клавиш.
      Теперь он беспомощно взирал на результаты своих трудов, сильно сомневаясь в своем умении, потому что не обнаружил ни одного четкого отпечатка.
      - Гм... - задумчиво проворчал он, разглядывая через лупу несколько слабых следов на лакированной верхней крышке машинки и смазанные пятна на краю листа.
      - Мне почему-то кажется, - наконец заключил он, - что и эти отпечатки ваши, мистер Исмей. А вот на клавишах их нет, а должны быть. Значит, тот тип работал в перчатках.
      И довольно вздохнул, обрадованный, что отпечатков не оказалось, поскольку в противном случае ему предстояла работа, с которой он мог не справиться.
      - Так, говорите, письмо в конверте было подсунуто под дверь?
      - Да, комиссар. Я вернулся с обеда - обедаю всегда внизу, в общем зале, не в номере, - и могу поклясться, что до ухода я его не видел. Помню это совершенно точно, потому что, уходя, посмотрел на свои туфли, выставленные за дверь. Они стояли точно на том месте, где я потом нашел конверт.
      - Гм... - пробурчал опять Кристен и встал. - Задержитесь здесь минут на пять и потом возвращайтесь в отель. Если встретите меня, не подходите. Вы кому-нибудь говорили, что идете сюда?
      - На это у меня не было времени.
      - Хорошо. Я зайду к вам в номер.
      Комиссар вначале поговорил с полицейским, опекавшим Юргенса. Немец ещё спал и из номера не показывался, сообщил ему детектив Кемп, и заодно доложил, что Кампонари, другой сотрудник, приглядывавший за Питтином, покинул отель часа полтора назад.
      "Это значит, - подумал Кристен, - что и Питтин не мог подсунуть письмо под дверь".
      Поднимаясь по лестнице, он увидел, как в отель входит Исмей, о чем-то беседуя с Питтином. Кристен, решив уклониться от встречи, зашел в телефонную будку и оттуда следил за парой, которая в холле разошлась в разные стороны. Питтин был весел, а Исмей, как показалось комиссару, - в отвратительном настроении.
      "Ничего странного, - подумал он. - Так всегда и бывает".
      Исмей и в самом деле был очень напуган и открыл комиссару дверь только после того, как тот назвал себя. Заперев за ним, он взял было бутылку, купленную по дороге. Но Кристен от рюмки отказался, поскольку пил только дважды в году: один раз - в день национального праздника и второй - на Рождество. Почему именно так - никто не знал, а комиссар молчал как могила. Только ближайшие друзья о чем-то догадывались, но спрашивать его все равно не решались. Кристен отошел к большому окну и внимательно оглядел его раму. Как и уверял его Исмей, окно целиком не открывалось, только верхняя часть. Отвернувшись, он опустился в удобное кресло.
      - Пойдете туда? - спросил он.
      - Не знаю, что и делать... Я боюсь, - ответил Исмей, отставив бокал трясущейся рукой.
      - Мне не кажется, что в письме вам угрожают, но если боитесь, никуда не ходите. Я сам устрою все как надо.
      Исмей задумался, прежде чем ответить:
      - Чувствую, мне все-таки стоит пойти. Что вы собираетесь предпринять?
      - Пойду следом. Кемп и Кампонари пойдут со мной. При малейшей опасности дайте знать, и с вами ничего не случится. Наш убийца, кажется, орудует только стилетом.
      - Полагаете, так мы в самом деле узнаем тайну смерти Элмера Ханта?
      - Нет, не думаю. Это только приманка, которую мы попытаемся использовать в нашу пользу.
      - Но я при этом могу погибнуть, - вздохнул Исмей.
      - Надеюсь, что нет.
      Кристен отправился на поиски Кампонари, чтобы сообщить, что его миссия в отеле закончена и они вечером вместе отправятся за Исмеем к леднику.
      День тянулся нескончаемо долго и для Исмея, и для комиссара, который занимался подготовкой к вечерней вылазке. Вместе с Кампонари и Кемпом они разработали план слежки за Исмеем. В соответствии с ним оба детектива должны выйти на час раньше и добраться до края ледника окольными тропами. Оба как следует замаскируются в ожидании условного сигнала - крика горного кролика. Кристен же будет незаметно сопровождать самого Исмея.
      Солнце золотило вершины Шифберга и Мюракля, когда комиссар распрощался с Исмеем в Понтрезине, проводив его до тропы, ведущей к леднику. Они договорились, что у могилы Джордана над Монтерачи Исмей умерит шаг и подождет, пока комиссар приблизится на расстояние слышимости. К тому времени уже стемнеет, и Кристену лучше быть поблизости.
      Комиссар шагал, погруженный в глубокую задумчивость. Дорогу он знал, так как за последние дни не раз ходил здесь. Шаг его был размерен и тверд. По обычаю горцев руки он держал за спиной.
      В долине стемнело. Кристен, на минуту остановившись, оглянулся назад. Ресторан "Пристанищу" сиял огнями. Здесь, наверху, ещё было светло, но вскоре придется ступать осторожнее - тропа чем дальше, тем становилась коварнее.
      Шум колышущихся елей сливался с отдаленным завыванием ветра в горах. Воздух был холоден и свеж, на небосводе зажигались первые звезды. Небо ещё не потемнело, но снежные шапки Мюракля и ледники Шифберга уже утратили отблески зари и потемнели.
      Откуда-то долетал шелест осыпи, шорох птичьих крыльев. Комиссар подумал о Кемпе и Кампонари - ждут ли они на месте?
      У могилы Джордана он заметил черную тень. Это была долговязая фигура Исмея. Кристен, пригнувшись, дал ему сигнал, ударив камнем о камень. Исмей шагнул вперед, фигура его то исчезала из виду, то появлялась снова. Кристен отправился за ним на расстоянии броска камня. Воздух похолодал, хотя до ледника ещё оставалось с полкилометра.
      Наконец долговязая фигура замерла на месте, нерешительно озираясь. Темные тени между валунами резко выделялись на фоне сероватых скал, отражавших свет узенького серпа молодого месяца.
      Неподалеку от Кристена кто-то шевельнулся. Это был Кампонари с пистолетом в руке.
      - Шеф, ну тут и место, - озабоченно прошептал он, - прямо как в театре. Эта стена из валунов там, впереди, просто страх на меня нагоняет.
      Кристен тоже вздрогнул. Чувствуя, что опасность где-то рядом, он упрекал себя, что отправил сюда, наверх, Исмея. Если где-то затаился убийца, у него было преимущество: он знал, что хотел предпринять, и был готов к атаке. Знал, что делать и как, а они понятия не имели, чего ожидать.
      - Где Кемп? - спросил Кристен, зная, что тот должен быть всего в нескольких шагах. Только что чуть в стороне заверещал горный кролик. Явно неподалеку от Исмея.
      Не спуская с англичанина глаз, комиссар приблизился к нему. Услышав слабый скрип камней под ногами, тот тихо спросил:
      - Это вы, комиссар? Я ужасно боюсь. Эта комедия может стоить мне жизни, вы отдаете себе отчет?
      - Отдаю, так что без паники. Теперь пройдете двадцать шагов до валунов, там остановитесь, потом поднимитесь на ледник. Я буду рядом...
      Пришлось слегка подтолкнуть Исмея, стоявшего неподвижно, чтобы он поторопился. Комиссар чувствовал, как он дрожит от страха. Сам Кристен чувствовал себя не лучше. Если бы хоть чуточку светлее! Но блеск ледника только усиливал напряжение тех, кто следил за каждым шагом Исмея.
      И тут в нескольких шагах перед англичанином Кристен заметил фигуру другого человека, который тихо, как тень, плывущая в воздухе, миновал валуны и исчез в ущелье. Это был Кемп, сильный и смелый Кемп, который никогда ничего не боялся, потому что в его мышцах таилась сила здешних могучих предков. Но и голова у него работала неплохо - Кемп явно почуял что-то, что не дошло до других.
      Кристен опять приблизился к нерешительно топтавшемуся англичанину.
      - Полагаете, убийца уже здесь? - невнятно прошептал Исмей, стуча зубами от страха и холода.
      - Идите уже, пока всех нас не обнаружили! - проворчал комиссар, подталкивая несчастную жертву. - И не забывайте дышать, а то задохнетесь...
      Кристиан Исмей, словно приговоренный к смерти, обреченно сделал двадцать шагов до гряды камней и остановился. Его фигура скрылась в глубокой тени, куда не проникал даже слабый луч лунного света. Прежде чем он окончательно скрылся из виду, Кристен заметил, что он нерешительно ступил на край ледника, где, согласно последнему письму, ему предстояло выяснить истинную причину смерти Ханта. Еще он увидел, как Исмей склонился к земле, словно заметил там нечто интересное, потом опять исчез в тени; комиссару была видна его рука, пытавшаяся что-то поднять.
      Кристен вскочил, чтобы догнать Исмея, но тут же остановился, ибо во тьме наверху заметил что-то неясное. Что это было? Пролетела в воздухе птица, или камень, или таинственный стилет убийцы? Мозг Кристена лихорадочно работал, нервы были напряжены до предела.
      И в этот миг в спокойном воздухе разнесся крик, завершившийся предсмертным хрипом...
      Рядом с Кристеном кто-то вскочил. Это был Кампонари, яростно размахивавший пистолетом, готовый перестрелять всех подряд. Тьму прорезал новый крик, полный ужаса. Потом он стих, и оставалось только замиравшее эхо нечеловеческого звука, похожего на детский всхлип...
      Теодор Кристен, вскочив, кинулся вперед. Он споткнулся о камень, упал, но тут же метнулся дальше, падая, вставая и спотыкаясь. Ноги скользили на камнях, во тьме ничего не было видно... И тут он споткнулся о чье-то тело.
      Перед ним лежал Кемп, сильный, непобедимый Кемп, который никогда никого не боялся. Теперь он навзничь лежал на земле, и под его распахнувшейся курткой на белой рубашке расплывался темный цветок, означавший, что здесь совершено преступление.
      Кристиан Исмей исчез.
      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
      СИЛЬНЫЙ И ВСЕМОГУЩИЙ
      1.
      В происшедшем Кристен винил только себя, ибо он отвечал за операцию.
      - Шеф, - раздался за его спиной голос Кампонари, - какой ужас!
      - Дай свет! Найди фонарь Кемпа, нужно выяснить, что случилось. Ты видел Исмея?
      - Нет, он исчез.
      - Если бы только это, Кампонари!
      - Если бы только это? А что еще, шеф?
      - В любую минуту на тот свет можем отправиться и мы. Прикрывай меня сзади и стреляй в любого, без предупреждения!
      Комиссар не был трусом, но в такой ситуации не мог действовать иначе. Он полез в западню, полагая, что вчетвером они смогут предупредить преступление. Но сейчас не время было раздумывать. Свет фонаря озарил лицо Кемпа. Тот ещё подавал признаки жизни, но кровавая пена в уголках губ предвещала скорый конец.
      - Кемп, Кемп, Вы слышите меня? - негромко произнес комиссар ему на ухо, нащупывая запястье. Пульс едва бился и слабел с каждой секундой. У комиссара перехватило дыхание. С трудом овладев собой, он спросил снова:
      - Вы слышите меня, Кемп?
      Неустрашимый Кемп был без сознания. Темное пятно у него на груди расплывалось все шире.
      - Господи, Кемп!
      Губы Кемпа шевельнулись, но застыли снова. кристен, склонившись к нему, подставил ухо к губам раненого. Сквозь хрип прорывались обрывки имен.
      - Невозможно... нет, это невозможно, - шептал Кристен, поддерживая голову Кемпа. - Сандра Секки? Это невозможно...
      Вскочив, он обернулся и заметил озиравшегося Кампонари.
      - Кампонари! - энергично приказал комиссар. - Немедленно обыскать окрестности. мы должны найти Исмея... И Сандру Секки.
      - Жену Джулио Секки?
      - Ее имя произнес Кемп. Как правило, если жертва узнает убийцу, то прежде всего произносит его имя. И Кемп... Кемп назвал её.
      - Тише, комиссар.
      Кристен почувствовал, как сжались на его руке пальцы Кампонари.
      - Послушайте!
      Где-то вблизи затихал детский плач. Звучал он так грустно, что Кристен вздрогнул и комок подкатил к его горлу. Плач доносился от ледника, с того самого края, где тот круто обрывался вниз. Так круто, что на скате невозможно было удержаться. Кристен шагал осторожно, каждым шагом подвергая опасности свою жизнь. Замерев на краю, он всмотрелся. Там внизу, пятью метрами ниже, было видно тело, распластанное на камнях. оно лежало неподвижно, только пальцы судорожно сжимались и разжимались, будто пытаясь что-то ухватить.
      - Кампонари, вы рискнете спуститься вниз?
      - Я смогу, но это не Исмей...
      Да, это был не Исмей. Это был могильщик Амелотти, то ли сильно разбившийся, то ли в стельку пьяный. Последнее казалось более правдоподобным, поскольку перегар долетал и сюда.
      2.
      Кристен немилосердно тряс старика. Вначале казалось, что тот просто пьян, но теперь комиссар видел, что это глубокий обморок. Он снова похлопал его по лицу, и Амелотти пришел в себя. Слабо застонав, он схватился за голову. Только теперь при свете фонаря Кристен заметил на затылке могильщика огромную шишку.
      - Амелотти, Вы в состоянии говорить?
      Но Амелотти был способен только на невнятные жалобы и приступы тошноты, вызванные не только алкоголем. Ему изрядно досталось, и Кристену предстояло выяснить, от кого. Н, черт возьми, где же Исмей? Куда он исчез и чем кончил? Неужели таинственному автору записок удался его трюк? Множество вопросов вертелось у комиссара в голове, и ни на один из них он не находил ответа.
      Казалось, главная опасность должна была грозить Исмею, но теперь лежал тяжело раненный Кемп, которого уже не спасти, хотя Кампонари и пытался ему помочь. И серьезно пострадал Амелотти, тоже распростертый перед ним.
      Кристен вгляделся в его искаженное лицо. Таким он его ещё не видел. Там властвовал страх, пережитый в последние мгновения.
      Наклонившись над стариком, Кристен все ещё пытался привести его в себя. Он светил фонарем ему в глаза, тер запястья - все напрасно. Амелотти оставался неподвижен. Кристен не сдавался. После долгих усилий ему показалось, старик пытается дать понять, что ещё жив. Он заморгал, открыл рот и попытался что-то сказать, но выдавил из себя лишь неразборчивое бормотание. Склонившись к самым губам могильщика, комиссар вдруг подскочил как ужаленный. Ошеломленный, Кампонари испуганно спросил, что происходит.
      - Сандра Секки, - повторил Кристен имя, слетевшее с уст Амелотти, то же имя, что несколько минут назад произнес умирающий Кемп. - Сандра Секки, - повторил он снова, - нам надо её найти, даже если придется поднять на воздух всю эту гору. Кампонари, - комиссар вдруг сорвался на крик, - мы должны найти её во что бы то ни стало и показать ей Кемпа и Амелотти! Она должна сказать нам, где Исмей...
      Кампонари непонимающе покачал головой, но послушно последовал за начальником. Но сначала шагнул к лежащему Кемпу и накрыл его лицо своим большим носовым платком.
      - Кемп... - Комиссар хотел что-то спросить, но Кампонари его перебил:
      - Кемп уже никогда ничего не скажет, комиссар.
      Сжав кулак, Кристен погрозил им во мрак. Два луча света прорезали тьму, но натыкались лишь на валуны, образовавшие гряду перед ледником, и несколько расщелин между ними.
      Это не была погоня за Сандрой Секки. Кристен был уверен, что найдет её, и свет фонарей, освещавших проход к леднику, должен был укрепить его уверенность. Он не хотел устраивать охоту на Сандру, как на дикого зверя, хотел лишь найти её, и был убежден, что сумеет это сделать. Вооружившись фонарем Кемпа, он двинулся между валунами. Там она и стояла, прямо против Кристена. Как белый призрак, как видение, которое может исчезнуть в любую минуту. Кристен безжалостно посветил ей в лицо. Лоб был покрыт каплями пота, лицо выдавало смятение. И страх тоже, ибо она дрожала всем телом. Но не от холода, так как была тепло одета.
      - А теперь скажите мне, почему Вы это сделали?
      Резкий, грубый голос комиссара потряс Сандру. Соскользнув с камней, она едва не рухнула в пропасть, где, вероятно, исчез и Исмей.
      Ярость Кристена была сильна, но сильны были и его руки, которыми он подхватил Александру, помешав ей покончить с собой прыжком в ледяную бездну.
      3.
      - Можете быть свободны, Сандра, - сказал комиссар, выслушав её. Узнал он немного, поскольку Сандра замкнулась в угрюмом молчании, не в силах справиться с мыслями.
      Всю ночь он не заглядывал ей в лицо и ужаснулся, когда ночная тьма сменилась сиянием утра. Лицо её стало неузнаваемым, это было лицо человека, лишенного и воли, и сил. Теодор Кристен и сам разрывался от тысячи противоречивых чувств, где преобладали ужас перед открывшейся действительностью и одновременно желание безжалостно покарать виновника этих жестоких преступлений. Но ещё сильнее было ощущение беспомощности и бессилия.
      Думая о дьяволе Молчащих скал, Кристен постепенно поддавался влиянию фантастического, но убедительного суеверия. И не он один. Могильщик Амелотти давно уже прошел через это.
      Комиссар кисло усмехнулся. Как низко он пал! Он, человек, который из нематериальных вещей верил лишь в справедливость, впал в суеверия! Впал, потому что перестал верить сам себе. С отвращением он взглянул на старика Амелотти, но в его презрительном взгляде было и ещё что-то. Какое-то любопытство, все возраставшее раз от раза. Нет, это лицо, испитое и застывшее в пьяном сне, не было лицом безумца с бессознательно искаженными чертами. Люди с нарушенной психикой проявляют свое состояние даже во сне. Но лицо могильщика, посиневшее от холода и опухшее до неузнаваемости, казалось, как ни удивительно, умиротворенным, а губы даже сложились в ехидную усмешку. Кристен не мог отвести взгляд.
      - Шеф, - услышал он за спиной тихий голос Кампонари, - что с ним, собственно, произошло?
      Кампонари, невысокий, ловкий итальянец, показал взглядом на лежащего, и Кристену пришлось его успокоить. Они коротко условились о дальнейших действиях. Когда могильщик придет в себя и будет в состоянии двигаться, Кампонари спустится вниз и приведет судью Бюргена и санитаров с носилками для Кемпа. Но сначала он позвонит в Понтрезину спасателям, чтобы объявили тревогу. Исмей, видимо разбился. Падение с высоты трехсот метров и удары о твердые выступы скал не могли кончиться иначе.
      Даже солнце в то утро светило каким-то холодным светом. Только мозг Теодора Кристена перегрелся от лихорадочных мыслей.
      Кампонари исчез внизу за пеленой легкой мглы. Сандра Секки сидела, опершись на валун и блуждая взглядом по горизонту; похоже было, что она не замечала комиссара, стоявшего перед ней. И молчала... Глаза её были широко раскрыты, но теперь Кристену показалось, что их взгляд погас и отупел, словно умер.
      Этого взгляда Кристен не выдержал. Схватив женщину за плечо, он встряхнул её.
      - Я слышала голос... голос издалека, из недр земли, с высоты небес, он звучал во мне... я была так далеко, а голос так ласков... и он повлек меня за собой. Иди уда, где Джулио, он ждет тебя, поговори с ним... ждет тебя... ждет меня...
      Глаза Сандры закрылись.
      - Это был голос Джулио. Не такой грубый, нежный, как когда-то... Иди сегодня вечером, выйди за час до заката будешь на леднике вовремя... будь там вовремя...
      Сандра содрогнулась всем телом. Лоб, виски, все лицо окропил пот. Рукой она пыталась нащупать опору.
      - Я пришла вовремя, но там был не Джулио, а дьявол Молчащих скал, я его видела: широкополая шляпа, широкий плащ и руки, ужасно длинные, и коготь, коготь!
      Она задохнулась, стиснула руку Кристена, и это прикосновение вернуло её из страшного сна в не менее ужасную действительность.
      Рассказ могильщика Амелотти казался Кристену таким же безумным: казалось, все здесь обезумели. Амелотти возвращался из Пошии и, устав, присел на тропинке, шедшей вдоль ледника. Посидел с полчаса, сколько точно - не помнил. Уже стемнело, когда он собрался тронуться дальше. Едва он поднялся, как его ударили по голове, скорее всего дубинкой. Он упал и понятия не имел, что было дальше.
      В Пошии он немного выпил у знакомого таможенника, потом зашел в заведение старика Карботти, там добавил ещё пару стаканчиков, но отнюдь не был в стельку пьян, как показалось комиссару. Голова у него все ещё раскалывалась, но скорее от удара. Да, он назвал имя Сандры Секки, но не берется утверждать, что именно она его ударила. Вначале ему показалось, что она, - судя по фигуре и по движению руки, замахнувшейся на него.
      От Сандры тоже не приходилось ожидать толкового ответа. Нужно было ждать, пока она успокоится. Комиссар просто расхаживал по поляне, усеянной валунами, и искал, сам не зная что. В руках он сжимал лист бумаги и ручку. Порой он останавливался и чертил на листе расположение валунов. Было похоже, что Кристен рисует план места происшествия. Потом он опять вернулся к Сандре и заговорил с ней, но поскольку та молчала, снова зашагал меж валунов. От них в этот момент было больше проку.
      Неожиданно к нему подошел Амелотти. Говорил он все ещё хрипло и неразборчиво, но удивительно твердо.
      - Я согрешил, Кристен, и зло. постигшее меня, - это благо, ибо послано Господом как искупление и кара.
      Мозг Кристена уже заработал нормально и искал в словах Амелотти скрытый смысл, так что, глядя на могильщика, чье лицо неожиданно посвежело, комиссар решил, что в конце концов с ним стоит серьезно поговорить.
      - Как же Вы согрешили, Амелотти? - спросил Кристен, и могильщик воздел очи к небу.
      - Мой грех неподсуден людскому суду, комиссар, а лишь тому, кому все подвластно.
      Присев на валун перед Кристеном, Амелотти скрестил на груди худые руки. Уставившись в землю, он упорно разглядывал островок зеленой травы у подножия валуна.
      - Я похитил людскую душу и присвоил её себе. Я стал как дьявол, который наслаждается чужими страданиями. Я стал как дьявол Молчащих скал, такой же сильный и всемогущий.
      - Господи, да говорите же по-человечески, как иначе Вас можно понять! - не выдержал комиссар, которому показалось, что старик над ним издевается.
      - Люди такие слабые, такие хрупкие, они как железо, которое можно ковать тяжким молотом и которое можно притянуть магнитом. А если слабый встретит сильного - конец ему. - И после краткой паузы Амелотти твердым голосом продолжил: - и я это сделал, ибо я сильный. Я похитил слабую душу она теперь моя, и я могу делать с ней все, что угодно.
      - Право защищает слабых, а не таких, как Вы, Амелотти.
      - Верно, кРистен. Слабые нуждаются в справедливости. Сильному нужна власть. Свое право он возьмет сам! Как я! Сандра Секки, встань!
      Голос Энрико Амелотти прогремел, как колокол, и Сандра, послушная, как ребенок, встала, повернувшись к нему.
      - Сандра Секки, иди!
      Женщина сделала несколько шагов по тропе. Комиссар Кристен преградил было ей путь, но его старания были напрасны. Сандра отшатнулась от него, как от змеи, и, даже не взглянув на него, медленно зашагала вниз.
      Загадочный человек, уделом которого было провожать мертвых и возвращать их в утробу матери - земли, тоже, не взглянув на бледного дрожащего комиссара, уверенным шагом направился следом.
      Комиссар Кристен остался наедине с телом старого товарища.
      4.
      Официальное заключение о смерти Кемпа и Исмея было кратким. Кристен подписал его в ужасном настроении. Он весь дрожал от гнева и готов был ехать в Цюрих и подать в отставку. Все, что случилось, разыгралось у него на глазах, но он ничему не смог помешать.
      Неудачи сыпались одна за другой, так что он не удивился, когда вернувшиеся с ледника спасатели, сообщили: тело Исмея не обнаружено. Один из альпинистов рассказал, что нашли следы падения тела, кровавые следы ударов и даже шляпу, но само тело, несомненно, провалилось в одну из расщелин, которых там предостаточно.
      - Подъем на ледник, - сказал другой, - был очень трудным, ведь вся его поверхность - сплошные провалы и трещины, многие из них бездонные. Тело явно упало в расщелину, и его будет трудно найти, потому что, вероятно, при падении оно наткнулось на выступ или ледовую перемычку и было отброшено далеко в сторону или упало на темную скалу и слилось с ней по цвету.
      До сей поры Теодору Кристену не приходилось жаловаться на излишнее внимание, поскольку большинству населения трагедия на стене Малого Дьявола казалась чистой случайностью, тем более так заключил и судья Бюрген. Но теперь, когда в Сент - Мориц примчался черный катафалк и болтливые носильщики раззвонили о своей ноше, сенсационная весть разнеслась по всему городу. И посыпались вопросы, вначале только от любопытных знакомых, но потом его атаковали редакторы трех местных газет, а этим палец в рот не клади. Их напор и профессиональная дерзость раздражали издерганные нервы комиссара Кристена как удары бичом.
      Истинным спасением для него оказался визит итальянских полицейских, прибывших в то же утро. Комиссар провел с ними целых два часа, завидуя той легкости, с которой продвигалось их расследование. Сам он не видел ни малейшей возможности им помочь, хотя и обещал сделать все возможное. Ему приходилось рассчитывать только на свою небольшую команду, включавшую несколько старательных и искушенных криминалистов.
      И вот, дав им несколько указаний, он снова оказался один на один с грозившей поглотить его бездной. Сколько ужасных жертв! И в конце длинного ряда - Сандра Секки. Кристен ощущал, как стучит в висках, голова готова расколоться, он задыхался от бессилия.
      Все чаще он думал о Сандре, словно надеясь, что она окажется ключом к разгадке тайны. Он не мог понять, почему для него Сандра оставалась женщиной, которую постигло несчастье, о котором со временем та могла бы забыть. Теперь, он чувствовал, над ней нависла ещё большая опасность, которая могла привести к трагедии. И тогда это будет окончательным крахом, который сметет и Сандру.
      Амелотти завладел её душой и, казалось, безжалостно подчинил её своему влиянию. Но Кристен все же верил, что найдет в себе силы для отпора и недолго будет блуждать в потемках. Он должен вырвать Сандру из пут могильщика. С ней нужно объясниться обстоятельно, на свежем воздухе, в спокойной обстановке. Нельзя терять времени.
      К своему плану он приступил на следующий день.
      Было восемь утра. Комиссар Кристен, миновав последний дом Понтрезины, вступил на тропу, ведущую в Мортерачи. Его окружили ароматы соснового леса. Кровь застучала в висках. Он шел уверенным шагом и не моргнул глазом, когда из-за поворота ему навстречу показались его сотрудники - Кампонари и Шмиц, которые вели Амелотти на допрос в Сент - Мориц.
      Амелотти, сняв шляпу, остановился. Кристен не собирался с ним заговаривать, но взгляд могильщика заставил его задержаться. Остановившись, они молча глядели друг на друга. Кристен сгорал от нетерпения, Амелотти был спокоен и сдержан.
      - Кристен, если что-то случится с Сандрой Секки...
      - С ней ничего уже не случится, Амелотти. Все худшее, что могло с ней случиться, уже случилось, - глухо ответил комиссар, кивнув Кампонари, чтобы продолжал путь.
      - Послушайте, - настаивал Амелотти, - Сандре ничего не осталось...
      - Ничего... кроме самого худшего.
      Отойдя от них, он ускорил шаг. За Мортерачи пришлось карабкаться наверх среди валунов. К хижине на Монтпарсе он добрался весь взмокший, с сердцем, рвавшимся из груди.
      На стук в дверь никто не ответил. Решительно шагнув внутрь, комиссар обнаружил Сандру, сидевшую на постели в крохотной комнатке, предназначенной для гостей. Она тупо глядела перед собой.
      - Я ждала вас, Кристен, наконец-то вы пришли.
      - Вы меня ждали? - обрадованно воскликнул Кристен, сделав шаг вперед.
      - Целый лень. Грустила, что вы не идете.
      - Вам плохо? - Комиссар всмотрелся в её лицо. Оно казалось неживым, черты его ничего не выражали. - Я могу вам в чем-то помочь?
      - Нет, Кристен, у меня все есть. Амелотти очень добр ко мне. Я всегда думала, он злой человек, но ошибалась. Я его плохо понимаю, он такой странный, но очень добрый, и он оставил меня в покое. Надеюсь, он излечит мою душу.
      Кристен вздрогнул. Глядя на Сандру, он не узнавал её - так она изменилась.
      - Давайте выйдем. Тут так холодно.
      Она направилась к двери, но остановилась.
      - Здесь такой беспорядок! В доме давно не было женщины.
      Сандра вышла на солнце. Перемена в ней потрясла комиссара. Перед ним на фоне голубого неба стояла высокая стройная фигура, освещенная светом раннего утра. Солнце сверкало на её почти белых волосах, уложенных в высокую корону, черное платье плотно облегало фигуру. Насколько помнил Кристен, Сандра всегда была хороша собой и теперь, вырвавшись из-под гнета Джулио, вновь стала Александрой Грози.
      - Почему вам было грустно, Сандра, почему вы ждали меня? - Кристен, наконец, обрел дар речи.
      - Словами это не объяснить, комиссар. Вас никогда не охватывало ощущение, что наступает что-то необычное и оно может произойти в любую минуту?
      - Послушайте, Сандра, перебил комиссар, показав рукой через ущелье на склоны хребта. - Там, наверху, вы мне кое-что рассказали. О голосе, который заманил вас на ледник. Это был голос Амелотти?
      - Господи, нет! Это был голос Джулио.,. так мне показалось, ведь я как раз о Джулио думала. У меня что-то с головой...
      - Голос велел вам идти туда, где Джулио. Вы думали встретиться с ним?
      - Не знаю, о чем я думала. Все было, как весне. Я только знала, что должна повиноваться и что мне нужно увидеть вас. Еще мне нужно было зайти в Понтрезине к Гриммихам и сказать, что вечером не приду. О вас я вспомнила, когда встретила Кемпа. Знала, что он из полиции Сент - Морица и что знаком с вами. Не знаю, что я говорила, наверное, показалась ему ненормальной. Он любезно предложил мне что-то успокоительное. Боюсь, я вела себя очень глупо и от него сбежала. Конечно, он решил, что я ненормальная.