Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Лучшее эфирное время

ModernLib.Net / Сентиментальный роман / Коллинз Джоан / Лучшее эфирное время - Чтение (стр. 16)
Автор: Коллинз Джоан
Жанр: Сентиментальный роман

 

 


      – Пробы на «Сагу» были три года назад, дорогая. У Голливуда короткая память. А что касается съемок «Америки», то для телекомпании ты прежде всего пьяница и наркоманка.
      – Нет, Эдди, это неправда! – закричала Эмералд.
      – Правда всегда горька, детка. Давай смотреть правде в глаза: ты была семейной любимицей в сороковых, расцвела в пятидесятых, стала секс-бомбой в шестидесятых – семидесятых. Но сегодня уже восемьдесят пятый. Тебя слишком долго не было. Тебе пора или серьезно взяться за работу, или выйти из этой гонки.
      – Я люблю этот бизнес. Это моя жизнь, – воскликнула Эмералд.
      – Хорошо. Тогда готовься к пробам, – резко сказал Эдди. – Сделаешь пробы – получишь роль. Верь мне. – Крошечный человечек вдруг широко улыбнулся. – Ирония в том, детка, что телекомпания делает слишком большие ставки на «Америку», они хотят в следующем сезоне сразиться с «Сагой». Всем уже надоело ее лидерство. Это война, детка, настоящая война.
      – Я всегда любила борьбу, – улыбнулась Эмералд, ощущая прилив сил.
      – Я знаю, королева, и эта борьба станет еще более волнующей, если новый сериал будет удачным – а он, безусловно, будет таким, – и вот тогда ты станешь основной соперницей Хлои Кэррьер на телевидении. «Битва королев»! Я уже вижу заголовки в газетах. – Его глаза зажглись озорным блеском, который не могли скрыть даже огромные очки.
      – Я думала, ты обожаешь Хлою, Эдди.
      – Конечно, детка. Я действительно обожаю ее. Она мой друг, хотя и не мой клиент. Ей удалось подняться довольно высоко, но это не изменило ее. Я хотел бы ей пожелать побольше счастья в личной жизни. Мне кажется, в ней все еще тлеет любовь к ее бывшему мужу. Это беда всех вас, девчонок. – Он строго взглянул на Эмералд. – Пока у вас нет мужчины, вам явно чего-то не хватает. – Эмералд поморщилась. – Но конкуренция – это здоровое явление, малышка, – продолжал Эдди. – Разгоняет кровь. Эмералд Барримор против Хлои Кэррьер. По такому случаю я сам пробьюсь в первые ряды зрителей. И публика тоже с восторгом будет следить за этим поединком, гарантирую.

21

      Хлоя проснулась в шесть утра. За окном было еще темно, «холодно и сыро», как пела Лена Хорн о Калифорнии. Хлоя спустилась на кухню приготовить чашку крепкого кофе с тремя ложками меда для бодрости. Она приняла душ, натянула джинсы, майку, рубашку, свитер, жакет, шарф и шерстяную шапку. Хоть в мире и не верят в это, но в Калифорнии на самом деле бывает морозно в утренние часы. Поскольку температура в течение дня скакала от сорока до восьмидесяти градусов, Хлоя привыкла надевать на себя как можно больше одежды.
      Внизу у дома уже ждал водитель микроавтобуса, за семнадцать минут обычно доставлявший ее на студию. Пока ехали, Хлоя пыталась повторить сцены, которые предстояло сегодня играть – всего одиннадцать страниц диалога, главным образом – обличительная речь Миранды.
      По прошествии более чем трех лет диалоги все больше походили на звучавшие в предыдущих сериях недели, месяцы назад. Актеры менялись редко, места съемок совсем не менялись, менялись лишь костюмы, и это было единственным признаком новой серии. В крошечной уборной Хлои, ничем не отличавшейся от каморок других десяти актеров, гример разложил свой инвентарь. Ученица помощника режиссера принесла еще одну чашку кофе. Хлоя настроила приемник на волну радиостанции «Доброта, Радость, Любовь и Счастье» – станции выживания; зазвучали песни в исполнении Аль Жарро и Лайонела Ричи. Хлоя наносила грим, одновременно просматривая свой текст, отхлебывая кофе и смакуя апельсин.
      В семь утра Дебби, второй помощник режиссера, пригласила ее на съемочную площадку. Не закончив макияж, с бигуди в волосах и так и недоученным текстом в руке, Хлоя вместе с Сисси и Сэмом репетировала первую сцену дня.
      Затем, как всегда, началась паника, гонка с прической и макияжем, шлифовка текста с Ости, педагогом по технике речи.
      Трикси, ассистент костюмера, вошла в трейлер с шестью пластиковыми мешками, в которых висели туалеты Хлои, и огромной хозяйственной сумкой «Найман-Маркус», полной туфель и маленьких сумочек.
      – Рудольфо считает, что ты должна быть в черном, но режиссер говорит, что декорации слишком темные и ты будешь сливаться с фоном, так что для первой сцены я принесла тебе красное платье.
      – Хорошо. – Хлоя искоса взглянула на себя в трехстворчатое зеркало.
      Пожалуй, пару фунтов сбросить не мешает. Лишний вес всегда сразу отражался на ее лице, тут же терялись ее высокие красивые скулы.
      – Что тебе хочется на обед? – спросила Дебби уже в дверях.
      Хлоя скорчила гримасу. Обед! Как она в семь утра могла знать, что ей захочется в час дня?
      – Принеси мне тунца на ржаном хлебе и яблочный сок, дорогая, – ответила Хлоя и повернулась к Трикси, которая рылась в черном комоде, где хранились драгоценности Миранды.
      Жемчуг, бриллианты, рубины, изумруды, золотые побрякушки искрились в ее руках.
      – Я думаю, жемчуг от «Шанель» будет отлично смотреться с этим нарядом, – сказала Трикси, критически оценивая подобранный ею элегантный ансамбль. – Или ты хочешь надеть эту золотую цепь от Кеннета Лейна?
      – Как скажешь, дорогая. – Хлоя доверяла безупречному вкусу Трикси в подборе аксессуаров к ее туалетам, которых она за неделю меняла по девять-десять.
      – Что ты скажешь о серьгах «Живанши»? Они смотрятся роскошно.
      – Тебе они не кажутся великоватыми? – рассеянно спросила Хлоя, занятая своими ресницами.
      – Дорогая, для «Саги» не существует такого понятия, и ты должна это знать!
      Когда Хлоя надела облегающий красный костюм, Трикси отошла назад, оглядывая свое творение и одергивая юбку Хлои, которая несколько сборила на талии.
      – Немножко прибавила, а? – Трикси уже привыкла к колебаниям веса своих звезд. Даже два лишних фунта портили картину – ведь каждый наряд облегал фигуру, как вторая кожа.
      – Спасибо, дорогая. Но ты сегодня тоже не Твигги. – Они улыбнулись друг другу; их добродушные подшучивания помогали сохранять бодрость даже в семь утра.
      По пути на площадку номер два Хлоя столкнулась с Пандорой. На ней был серый фланелевый костюм от Тьерри Маглера, накладные плечи которого были настолько огромны, что Пандора напоминала футболиста. Ее рыжий парик был стилизован под мальчика-пажа, по моде сороковых годов, на губы наложен сиреневый блеск, на веках – золотистые тени. Пандора выглядела стильно и шикарно.
      – Привет! Как тебе понравилась вчерашняя серия? – Пандора была приветлива и дружелюбна со всеми.
      Она была не бог весть какая актриса, но работала она мягко и профессионально и знала, что ей просто повезло отхватить роль в таком популярном сериале, получая по двадцать пять тысяч за серию.
      – Мне кажется, твоя сцена в суде была блестящей, действительно блестящей. – Хлоя, если кого-то хвалила, то всегда искренне.
      – Спасибо, дорогая, эта сцена действительно хорошо написана. А что скажешь о ней? – Пандора жестом указала па Сисси, которая уже восседала в своем режиссерском кресле, с бумажной салфеткой, прикрывавшей ее бирюзовое платье, закуривая первую из традиционного множества сигарет, которые она выкуривала за день, извергая потоки брани на всех, кто попадался на глаза. – Будь осторожна, кое-кто встал сегодня не с той ноги, – предупредила Пандора.
      – Что еще нового? – рассмеялась Хлоя.
      Сэм стоял на площадке, потягивая кофе и болтая со съемочной бригадой. Он держался со всеми просто, стараясь быть как можно более общительным, шутил, словно извиняясь за стервозность своей жены. Ребята из съемочной группы сочувствовали ему. Макси, один из них, однажды сказал Хлое:
      – Немудрено, что он педик. С такой коровой-женой я бы тоже предпочел мальчиков.
      Как и все остальные, Хлоя презирала Сисси и обожала Сэма. Она чмокнула его в густо нагримированную щеку, отметив с тревогой, что за последние дни она несколько усохла.
      Сэм выглядел неважно. Его всегда роскошные коричневатые усы смотрелись неухоженными и куцыми. Густой коричневый накладной хохол, который он всегда носил, выглядел странно, как будто Сэма обкорнали. Может быть, впечатление, что Сэм нездоров, создавалось из-за того, что он был в пижаме и халате и загримирован под больного. Снимали сцену, в которой Сэм-Стив лежал в коме в больнице, а три его жены, одна настоящая и две бывшие, стояли вокруг постели, молясь за его выздоровление.
      – Твой кофе, дорогая.
      – Привет, Ванесса. – Хлоя улыбнулась своей новой ассистентке.
      Поскольку, став звездой, уже трудно было работать лишь с одним секретарем, Хлоя начала присматривать кого-нибудь на должность личного помощника, который бы занялся разборкой сотен приглашений на интервью и личные встречи, огромной зрительской почтой и чтением сценариев, шедших теперь к ней потоком.
      Ванессу Вандербилт уже изрядно утомил ее бизнес с драгоценностями. Прекрасные вещицы по той цене, которую она могла позволить себе заплатить, сегодня стали недоступны, и Ванесса начала подыскивать что-нибудь более подходящее для жизни. Однажды, когда Хлоя летела из Лондона, где она навещала Аннабель, они с Ванессой оказались рядом в самолете. Хлоя сказала Ванессе комплимент, отметив ее золотые с изумрудами браслеты, а Ванесса ответила, что они продаются. Удивленная и взволнованная, Хлоя, вопреки запретам своего менеджера, выписала чек на двенадцать тысяч долларов и защелкнула на запястьях любимые украшения Эмералд. Женщины отметили сделку шампанским и после третьего бокала пустились в откровения. Они обнаружили, что у них много общего.
      Они смеялись, рассказывали друг другу интимные подробности своей жизни и чувствовали себя родственными душами. Самолет еще не приземлился, а Ванесса уже приняла предложение попробовать себя в роли личного помощника Хлои на три месяца. Пока сделка была удачной. Хлоя и Ванесса понимали друг друга с полуслова к великой зависти Сисси, которая не выносила прекрасных деловых отношений вокруг себя, особенно если партнеры были женщинами. Ей не удавалось удержать ни помощников, ни домашнюю прислугу дольше нескольких месяцев.
      – О'кей, давайте попробуем порепетировать, – пригласил всех Нед, первый ассистент режиссера.
 
      Четверо актеров прошли на съемочную площадку. Сэм скинул халат и с удовольствием улегся в постель. Слава Богу, ему в этой сцене нечего было делать – только стонать. Он чувствовал, что сумеет передать это довольно реалистично. Прошлая ночь была кошмарной. Сисси была в отвратительном настроении. Ее зависть к Хлое подогревалась постоянно, стоило ей открыть журнал или колонку сплетен в газете. Прошлой ночью ее охватила ярость после заметки Арми Арчерда:
       «Карьера Хлои Кэррьер набирает силу. Самая популярная телезвезда собирается ставить и играть главную роль в своем мини-сериале «Экстаз» в сотрудничестве с «Хаммерсмит Продакшнз». Съемки начнутся в Лондоне и Мадриде, когда у Хлои Кэррьер будет перерыв в съемках «Саги».
      – Будь она проклята! – Сэму едва удалось увернуться.
      Сисси с такой силой швырнула газету через всю комнату, что даже тропические рыбки, лениво плавающие в своем пятитысячедолларовом аквариуме, со вкусом вмонтированном в полированный гранит над настоящим дровяным камином, торопливо спрятались за нарисованными скалами.
      – К черту эту суку! Почему, ну почему именно она ставит свои собственные чертовы мини-серии? Что случилось с моим агентом? – неистовствовала Сисси, наливая в стакан щедрую порцию водки «Смирнофф».
      Сэм лежал на рыжеватой кожаной софе, пытался смотреть видеофильм с Джоном Уэйном и чувствовал себя слабым и больным.
      А сейчас он лежал в больничной постели на съемочной площадке номер два, чувствуя себя еще хуже. В перерыве съемки три женщины, стоявшие вокруг него, без умолку обсуждали сегодняшнюю заметку в колонке Арми Арчерда о фильме: «Америка: ранние годы». Автор распинался о прелестях нового сериала, который пойдет в лучшее эфирное время, и о том оживлении, которое внесло в телеиндустрию появление Берта Хогарта в качестве режиссера этого сериала.
      – Я слышала, он заинтересовался Эмералд Барримор, хочет пригласить ее на роль Эвелин, – сказала Пандора, терпеливо ожидая, пока Тео закончит уже в сотый раз расчесывать ее рыжий парик.
      – Неужели? – усмехнулась Сисси, поднося к губам мундштук с сигаретой. Ее загорелые птичьи ручки увенчивались алыми коготками, которые как нельзя лучше сочетались с линией ее тонких губ. – Неужели они рассчитывают, что им удастся вытащить ее из постели или оторвать от бутылки на время, достаточное для съемки? – Сисси зловеще рассмеялась.
      Пандора и Хлоя проигнорировали эту реплику, но Сэму удалось выдавить слабую улыбку. Он что-то неважно себя чувствовал. Надо найти время на медосмотр.
      – Ну-ну, дорогая, – обратился он к жене. – Ты же знаешь, что у Эмералд была целая серия неудач. Будем надеяться, она получит роль. Она отличная девчонка. Ей нужна эта роль.
      «Хм, – прикинула тут же Сисси, – если Эмералд действительно получит роль, это даже к лучшему. Эмералд могла бы вышибить эту британскую сучку с первых страниц и обложек журналов».
      Успех Хлои день ото дня все больше раздражал Сисси. Это уже было подобно наваждению. Наваждению ненависти. Лишь один человек на свете ненавидел Хлою еще сильнее.
 
      Кэлвин лежал на грубой серой простыне, стараясь не вслушиваться в омерзительный разговор своих сокамерников. Они, как всегда, говорили о сексе. Других тем просто не существовало. Случалось, правда, речь заходила о бейсболе или футболе, иногда новый сокамерник вызывал мимолетный интерес, но, в основном, все заключенные были озабочены лишь одним: сексом.
      Сейчас они увлеченно обсуждали интимные подробности последнего номера «Пентхауза». На картинке была изображена женщина, ноги ее широко раздвинуты, и взгляду открывалось зрелище, доступное обычно лишь гинекологу. Мужчины были уже на взводе. Кэлвин знал, что последует дальше. За три года он изучил это слишком хорошо. Они будут заниматься сексом друг с другом, причем один будет притворяться женщиной из «Пентхауза». Иногда они проделывали это и с Кэлвином, даже если он сопротивлялся. Он уже прошел через все это. В первый же день, как появился в тюрьме, испытал на себе местные обычаи. Периодически это повторялось. Кэлвин не отличался красотой, но он был, безусловно, молод, у него были светлая кожа и крепкое тело. Все остальные прелести и достоинства дорисовывала уже фантазия покушавшихся на него.
      Тюрьма напоминала своеобразный котел, в котором бурлили подавленные сексуальные желания на девяносто процентов здоровых, сильных мужчин, чьим единственным занятием на какое-то время стали фантазии на тему секса.
      Кэлвин попытался притвориться спящим, но это не помогло. К нему подошел Колински, здоровый двадцатитрехлетний поляк с темными волосами, гнилыми зубами и огромным членом.
      – Вставай, Кэлвин, старина. Пора хорошо провести время со старым другом.
      Кэлвин знал, что, если станет сопротивляться, попросту будет избит. Охрана смотрела на это сквозь пальцы. Иногда они первыми «пробовали» новеньких симпатичных «девственников». Поддавшись атаке Колински, Кэлвин просто отключился, и единственное, что жило в его сознании, была ненависть к Хлое Кэррьер, которая была виновата в том, что с ним произошло, и еще мысль о том, что ему оставалось лишь пятнадцать месяцев до избавления от этого кошмара.

22

      Со времени окончательного разрыва с Джошем личная жизнь Хлои стала объектом самого пристального интереса со стороны бульварной прессы и колонок сплетен, которые печатали о ней любую пошлость, какую только могли обнаружить.
      Стоило Хлое непринужденно побеседовать с мужчиной на приеме, в прессе уже объявлялось об их романе. Более двух свиданий с одним и тем же человеком – и Хлоя была уже помолвлена. Более шести встреч – и вы накануне свадьбы. Со времени разрыва с Джошем у Хлои не было серьезных увлечений. С Джонни они иногда встречались, могли провести и ночь вместе, но их не связывали глубокие чувства. У Джонни был целый букет любовниц. При надвигавшейся угрозе СПИДа Хлоя вовсе не собиралась рисковать своей жизнью ради случайного знакомца, каким бы привлекательным он ни был. К тому же начали сказываться три года известности и «звездной» славы. Хлоя становилась все более раздражительной, вспыльчивой и безразличной ко всему, кроме «Саги».
      – Тебе нужен мужчина, дорогая, – заметила однажды за обедом Дафни. – Хороший мужчина.
      – Да, а их трудно отыскать в этих краях, – добавила Ванесса.
      Хлоя, сжав губы, молча пила «Перье» со льдом, делая вид, что ее этот разговор вовсе не касается. Дафни не отступала.
      – Ты выглядишь не очень-то счастливой.
      – Для счастья мне не нужен мужчина, – огрызнулась Хлоя, закуривая сигарету и устало раздавая автографы.
      Столик, за которым они сидели, стоял в углу студийного кафе, но все равно взгляды всех были прикованы именно к нему. Поклонники толпами стекались на экскурсии по студии. Самый большой интерес вызывало посещение съемочной площадки «Саги». И неважно, что актеры снимали сцены, которые требовали полного внимания. Эбби и Гертруда, понимая, что «Сага» открыла им золотую жилу, разрешали туристам свободно заходить на площадку и даже обеспечивали им гида.
      – Знаешь, Ванесса, я не хочу сказать, что становлюсь шизофреничкой, но видишь эту женщину с фото аппаратом, вон там? – спросила Хлоя.
      Ванесса взглянула на неприметного вида женщину, одетую в тускло– коричневый габардиновый брючный костюм, которая сидела, поминутно оглядывая зал и слишком часто возвращаясь глазами к Хлое.
      – Что тебе в ней не нравится? – спросила Ванесса.
      – Я ее боюсь. Клянусь, она из прессы. Я ее здесь уже несколько раз видела. Она даже как-то притаилась на площадке, подслушивая мой разговор по телефону с Аннабель.
      – Ты шутишь? – встревожилась Ванесса.
      Она всегда старалась оберегать Хлою.
      – Нет. Она слонялась по студии, болтала с ребятами из съемочной группы. Я думала, она парикмахер из того полицейского сериала, что снимают рядом с нами; потом я увидела, как она делает какие-то пометки в своей книжке. Проверь ее, Ван.
      – Хорошо, шеф, – ответила Ванесса.
      Она взглянула на женщину, которая тут же отвернулась. Хлоя была права: она похожа на журналистку. Английскую, скорее всего, и вполне вероятно, что из какой-нибудь бульварной газетенки.
      Пресса теперь упивалась смакованием подробностей прошлой жизни Хлои, вплоть до самых мелочей. В числе тех, у кого брали интервью, оказывались ее школьные подруги, учителя, музыканты, с которыми она начинала. Рик, ее старый любовник с тех времен, когда они вместе гастролировали по английским провинциям, продал свои лирические мемуары о «бурном романе» с Хлоей в «Сан»; репортеры постоянно ожидали Ричарда, Сьюзан и Аннабель, выуживая любые осколки информации о личной жизни самой известной до сих пор британской актрисы. Хлоя жила в постоянном страхе, что пресса докопается до того, что Аннабель ее настоящая дочь. Одна паршивая газетка не погнушалась даже тем, чтобы нанести визит в Сомерсет Хауз, Британский регистр рождений и смерти, и опубликовала свидетельство о рождении Аннабель, дабы никто из читателей не смог усомниться в возрасте девушки. Если это будет продолжаться, то с таким же успехом они смогут обнаружить, что 15 января 1964 года, в родильном доме в Плимуте родилась девочка, отец неизвестен, мать – Хлоя Кэррьер, двадцати одного года, род занятий – певица. Хлою мучили ночные кошмары, она представляла, какой след оставит это в жизни Аннабель.
      Хлоя презирала себя за то, что становилась циничной и трусливой, но беспрерывная атака на ее личную жизнь, которую вели и пресса, и поклонники, омрачала ее безоблачное настроение. Работа была тяжелой. Чего стоила хотя бы эта рутина с прической, макияжем, переодеваниями, которая занимала по двенадцать часов в день.
      Утомительно было сохранять на лице улыбку, принимая в день по пятьдесят – шестьдесят посетителей, которые набирались смелости заговорить лично со своей королевой – Мирандой. Да простит ей Бог, одного она как-то вышвырнула. Хотя Гертруда и бранилась, говоря, что каждый отвергнутый поклонник оборачивался сотнями потерь в зрительской аудитории. «Стоит обидеть одного, и он расскажет об этом десятерым своим друзьям, которые, в свою очередь, поделятся этой обидой с десятком своих приятелей».
      – Будь любезна с ними, когда ты на пути к вершине, – предупреждал Джаспер. – Сегодня ты можешь быть любимицей сезона, но те же поклонники будут поджидать тебя и на спуске с вершины, а он непременно произойдет, любовь моя. Это уж поверь мне. Каждому актеру отмерен свой срок в искусстве. Для некоторых – таких, как Кэри Грант, Кэтрин Хепберн – это пятьдесят лет и больше. Для других – особенно это касается телезвезд – он может быть пятнадцать месяцев, недель и даже дней. Публика ведь…
      – Непостоянна! Я знаю, Джаспер. Ты мне это говорил уже миллион раз. Я знаю, что такое публика.
      – Умница. Помни об этом. И не задирай нос.
      – Не буду. – Хлоя уже почти кричала. – Я просто пытаюсь остаться самой собой.
      Мужчинам не оставалось места в ее жизни. Даже в редкие выходные она была занята многочисленными интервью и фотосъемкой. А примерки с Трикси и Рудольфо оборачивались часами кропотливого и напряженного труда. И, кроме всего прочего, надо было учить текст, участвовать в обсуждениях сценария, найти время на еженедельный маникюр и педикюр, регулярную гимнастику, массажи, нельзя было отставать от моды. Так что времени не оставалось даже на газету и приличный сон, не говоря уж о том, чтобы встретиться с мужчиной.
      – Если бы только публика знала, какая мясорубка эта так называемая сказочная жизнь актеров, – вздыхала Хлоя, в то время как Нед уже давал сигнал, что ее пятидесятиминутный перерыв на обед окончен.
      Обеды всегда вызывали у нее несварение. Все было в спешке, на ходу. Пока она уходила с площадки, переодевалась из расшитого бисером платья или другого шикарного наряда в свой повседневный костюм, шла в кафе, ждала, пока принесут салат из тунца и «Перье», обменивалась новостями с Ванессой и Дафни, которая иногда заходила, уже пора было возвращаться на сцену.
      – О-хо-хо, о-хо-хо, пора на работу. Вы прямо как труженики-гномы, – шутила Ванесса.
      – Я думаю, дорогая, тебе нужен мужчина, хотя бы с чисто медицинской точки зрения, и у меня на примете есть как раз один. Именно то, что тебе нужно, и очень красивый, дорогая. – Дафни все не унималась; всякий раз, когда они встречались за обедом, она обязательно сводила разговор к этой теме.
      Ванесса хихикнула. Она обожала романтические знакомства и интриги.
      – Кто же он, кто-нибудь, кого мы знаем? Я бы тоже хотела, чтобы она с кем-нибудь спарилась. А то ведь начинает уже меня раздражать. – Ванесса улыбнулась, поддразнивая Хлою.
      Она души в ней не чаяла, хотя иногда у них и бывали стычки. Ванесса стала для Хлои просто незаменимой, ловко устраивая светские мероприятия, деловые встречи, решая проблемы с нарядами. Она была и доверенным лицом Хлои, и исполнителем; ее новая жизнь слегка напоминала ей те далекие дни, когда она была любовницей могущественного араба, но, разумеется, эта жизнь была намного интереснее прошлой.
      – Спарилась? Что это значит? Я что-то не припоминаю такого выражения. И что, этим занимаются живые люди?
      – Итак, дорогая, в следующую субботу вечером, ужин chez moi. – Дафни любила исполнять роль Купидона. – Этот человек – француз, и он исключительно сексуален.
      – О, импорт! – засияла Ванесса, обращаясь к Хлое. – Во всяком случае, не перетрахавший всех твоих подруг. Это ли не здорово?
      Хлоя узнала его сразу, как только он вошел в гостиную Дафни. Хотя все три с лишним года она и не думала о нем, в памяти жили ощущения того жуткого вечера в Лас-Вегасе. Хлоя содрогнулась. Ее до сих пор преследовали ночные кошмары.
 
      Филипп Аршамбо сверкнул своей «делоновской» улыбкой, обнажая прекрасные ровные зубы. В темно-синем костюме, с консервативным галстуком, он выглядел романтичным европейцем, разительным контрастом Ричарду Харрелу, поклоннику Дафни, который в своем цикламеновом блейзере и в тон ему галстуке с широкими, как у шарфа, концами, являл собой верх портняжной безвкусицы, да и Луису Мендозе, который вообще не придавал значения одежде, считая, что, раз любая женщина Америки охотится за твоим телом, все, что требуется, – это черная шелковая рубашка, узкие белые брюки и загар. Филипп был высок, красив, с волнистыми темными волосами и лучистыми глазами. И от него исходило удивительное спокойствие.
      «Не то что твой нынешний ухажер-комик», – подумала Хлоя, слушая довольно скучную беседу о французской политике, которую Филипп вел за ужином.
      Она вспомнила колоритный английский шарм Джоша, вспомнила, как завораживал он ее своим остроумием и чувством юмора. Как много общего было у них в первые семь-восемь лет супружества. Когда же все пошло не так? Почему? «Забудь об этом», – одернула себя Хлоя. Отбросив эти мысли, она сосредоточилась на Филиппе. Да, он был все-таки удивительно красив. Да, исключительно обаятелен. Да, он явно обратил на нее внимание и старался произвести впечатление. А, собственно, почему он должен был вести себя иначе? Она была самой яркой телезвездой. Правда вот, надолго ли, одному Богу известно…
      – Когда я смогу снова увидеть вас, Хлоя? – Рука Филиппа легко скользнула по ее позвоночнику. Внезапно Хлоя почувствовала знакомый прилив желания – уже несколько месяцев это ощущение не посещало ее. – Завтра? – Его глаза… какого же цвета они были? Серые? Зеленые? Голубые? Глаза хамелеона, они посылали ей страстный призыв.
      – Но завтра же воскресенье. У меня тонны диалогов, которые надо выучить, новый сценарий надо почитать и…
      – Дорогая! – вмешалась Ванесса, ее рыжеватые кудри приплясывали, а торс распирал кремовую кружевную блузку. – Никаких извинений, я думаю, тебе следует пригласить его к себе домой, – прошептала она сквозь сжатые зубы, посылая ей под столом довольно ощутимые сигналы своими крошечными атласными туфельками.
      – Мы с Ричардом тоже приедем. Не беспокойся, – вступила в разговор Дафни, которая заметила, что Хлоя начала колебаться. – Я знаю, что по воскресеньям у тебе нет прислуги, а ты ненавидишь готовить. Так что завтра по дороге к тебе Ричард остановится у «Нэйт-н-Элз» и возьмет их шотландского копченого лосося, сливочного сыра и еще что-нибудь из деликатесов. И устроим пикник на берегу. Это ли не здорово, дорогая? Прямо как в Англии.
      Ричард застонал. В свои шестьдесят пять он чувствовал себя немножко староватым для пикников на берегу, не говоря уже о том, что ему совсем не улыбалась перспектива заезжать в воскресенье в «Нэйт-н-Экз», чтобы встретить там знакомых бездельников из Беверли Хиллз. Но в их отношениях лидером была Дафни, так что Ричарду ничего не оставалось, как изобразить на лице улыбку.
      – Хорошо, – сказала Хлоя в ответ на усмешку Ванессы. – Мы все соберемся на пикник.
      – С шампанским, – добавила Дафни.
      – Naturellement, – сказал Филипп с улыбкой, которая определенно все больше завораживала Хлою. – Шампанское за мной.
      – «Дом Периньон», – предупредила Ванесса. – На пикниках пьют только это шампанское.
      – Конечно, с удовольствием. – Филипп склонил голову в легком поклоне, его глаза неотрывно смотрели в глаза Хлои.
      «Ну, вот и началось», – подумала она.
 
      Ухаживания длились недолго. Физическое совершенство Филиппа так быстро очаровало Хлою, что она даже не успела осознать, что же с ней произошло. Для женщины, которая всегда ценила духовную близость с мужчиной, внезапно это потеряло всякую ценность.
      Они начали встречаться каждый уик-энд, затем через ночь, а вскоре и каждую ночь. Потом он перевез многие свои вещи в дома Хлои на побережье и в Беверли Хиллз. Через пару месяцев они решили, что глупо ему тратить деньги, снимая квартиру, в которой почти не бывает, и Филипп переселился к Хлое насовсем.
      Он по-прежнему писал статьи для «Пари Матч», «Жур де Франс», иногда для «Огги» или «Темпо». Это занимало почти весь его день. Поскольку Филипп хорошо владел цифрами и у него была легкая рука в биржевых прогнозах, Хлоя позволила ему вкладывать в бизнес часть ее средств. Филипп это делал так удачно, принося ей стабильный доход, что в конце концов Хлоя уволила своего менеджера и позволила Филиппу полностью распоряжаться ее финансами.
      – Дорогая, он просто прелесть, но он, как бы это сказать… – пыталась предостеречь ее Ванесса несколько недель спустя.
      – Скучный? Утомительный? Себе на уме? – смеялась Хлоя. – Я знаю, Ванесса. Я не так глупа. Я понимаю, что он не Эйнштейн. Не знаю, что со мной, похоже, он владеет моим генетическим кодом. – Она подумала о проведенной ночи, о той страсти, с которой они предавались любви, пока в пять утра ей не пришлось вставать, чтобы отправляться на студию.
      – Ну, не знаю, что уж он там с тобой делает, но тебе это, похоже, на пользу, – сказала Ванесса. – Ты давно уже так хорошо не выглядела.
      Хлоя покраснела. Ночи и дни, проведенные с Филиппом, были удивительны. Этот человек был просто неистощим. Если они не занимались любовью, он держал ее в своих руках, гладил ее волосы, говорил ей о том, как она прекрасна. Для тридцатидевятилетнего мужчины такая откровенная нежность была необычна. И Хлое это нравилось. И нравился Филипп. Все больше и больше.
      Она все еще вспоминала Джоша. Иногда он звонил ей из Англии или откуда-нибудь еще. Первая пьеса, которую он поставил, потерпела полный провал. После этого он исчез на год, и Хлоя даже не представляла, где он мог находиться. Ходили слухи, что он эмигрировал в Австралию, или же говорили, что он живет с парой семнадцатилетних близнецов. Пишет музыку. Выступает в барах, мужских клубах. И вдруг, выплыв из неизвестности, он позвонил ей.
      – Привет, Хлоя, любовь моя. Как ты?
      Она не могла поверить, что сердце может так забиться от одного его голоса. «Как у глупой школьницы», – ругала она себя потом, после их короткой, но приятной беседы.
      Джош рассказал, что работал в Австралии, гастролировал по малонаселенным районам. О близнецах-подростках он не упоминал. Сама она спрашивать не стала. Сейчас он работал на круизных теплоходах. У него все еще было много поклонников. Степенные матроны средних лет и их пузатые супруги, которые помнили молодого Джошуа Брауна шестидесятых. Помнили его песни. Дарили ему аплодисменты, о которых он мечтал. Теперь он отправлялся на ближайшие несколько месяцев в круиз по Карибскому морю.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22