Как экономическая наука помогает делать нашу жизнь лучше

Джон Дж. Зигфрид

Как экономическая наука помогает делать нашу жизнь лучше

Введение

Джон Дж. Зигфрид

В настоящей книге на примерах за последние полвека рассматривается фундаментальный вклад экономических исследований в принятие важных решений публичной политики. Вероятно, многие будут удивлены, узнав, что именно экономические исследования стали основой для отмены воинского призыва и перехода к профессиональной армии в 1973 r., для принятия налогового кредита на заработанный доход в 1975 r., для ослабления контроля над воздушными перевозками в 1978 г и для принятия в 2006 г. Закона о защите пенсионных накоплений, предусматривавшего участие по умолчанию в пенсионном плане 401 (к). Экономические исследования привели и к другим важным, но менее заметным изменениям в политике, включая новый подход к монетарной политике, серьезно ослабивший экономические флуктуации; снижение торговых барьеров, позволившее странам более эффективно эксплуатировать свои естественные (сравнительные) преимущества; и установление права торговать квотами на выброс парниковых газов, дающее нам возможность улучшить состояние окружающей среды, не жертвуя при этом большим объемом благ и услуг, чем это необходимо.

Политические решения, освещаемые в нашей книге, вероятно, сэкономили нам сотни миллиардов долларов. Один лишь метод таргетирования инфляции, получивший распространение у финансовых властей по всему миру, и массовая либерализация торговли дали возможность многим странам достичь более высоких темпов экономического роста, чем иначе было бы возможно. Практически все политические решения, о которых пойдет речь на этих страницах, способствовали повышению благосостояния многих людей. Благодаря своему влиянию на размеры доходов и богатства эти решения косвенно помогли снизить уровень смертности и привели к улучшению здоровья, повышению благосостояния и уровня счастья.

Разумеется, такие политические изменения, которые в среднем меняют жизнь большинства людей к лучшему, а не к худшему, не всегда идут на пользу всем до единого. Соответственно, правильный анализ благосостояния требует провести межперсональные сравнения полезности. Перевешивает ли выигрыш тех, кто оказался в плюсе, потери, понесенные проигравшими? Традиционный подход к этому вопросу предусматривал использование компенсационного принципа: достаточно ли велики приобретения выигравших для того, чтобы хотя бы теоретически возместить проигравшим потери и сделать их жизнь не хуже той, какой она была бы при отсутствии данных политических изменений, оставшись при этом в плюсе? Если ответ будет положительный, то по крайней мере в теории данное политическое изменение можно провести так, чтобы кто-то оказался в выигрыше, но никто бы не понес потерь. При отсутствии таких соображений, как зависть и прочие проблемы, связанные с относительным размером доходов, данное политическое изменение можно будет назвать «удачным». Однако, к сожалению, жизнь обычно бывает намного сложнее. Вопрос о том, действительно ли должна быть выплачена компенсация, или достаточно того, что она может быть выплачена, хотя в реальности никто ее не выплачивает, остается предметом споров. Наша книга по большому счету игнорирует подобные проблемы перераспределения, иначе наш анализ может увязнуть в такой трясине, откуда ему уже не выбраться.

Вклад в человеческое благосостояние, вносимый исследованиями в таких сферах, как биология, медицина, техника и электроника, обычно доходит до потребителей через инициативы частного сектора. Этот вклад, как правило, хорошо задокументирован либо благодаря нашей системе патентов, либо благодаря усилиям ученых, описывающих историю науки. Напротив, вклад в человеческое благосостояние в сфере экономики обычно, хотя и не всегда, проходит путь от исследователей до потребителей посредством политических решений, принимаемых правительством, и этапы этого пути между инновациями, их экономическим воплощением и политическими решениями остаются загадкой. Даже те, кто пользуется инструментами и инновациями, нередко не знают их источника. Иногда экономика делает такой значительный вклад, что его авторство ни у кого не вызывает вопросов. Здесь в пример можно привести модель оценки финансовых активов (которую разработали Уильям Шарп, Гарри Марковиц и Мертон Миллер), модель ценообразования опционов Блэка – Шоулза, индексные паевые инвестиционные фонды (разработанные Бертоном Малкиелом) и применение аукционов при резервировании большего числа мест на авиарейсах, чем имеется в наличии (авторы – Уильям Викри, Альфред Кан и Элизабет Бейли). Однако по большей части вклад экономики в нашу повседневную жизнь остается непризнанным.

Главный тезис нашей книги состоит в том, что экономика в высшей степени содействует повышению человеческого благосостояния, хотя определить конкретных первопроходцев порой бывает непросто. Примеры охватывают многие сферы экономики, включая монетарную экономику, международную торговлю, организацию производства и регулирование, теорию государственных финансов, экономику труда, поведенческую экономику, теорию игр, экономику природных ресурсов и экономику бедности.

В данном издании собрано лишь несколько иллюстраций того огромного вклада, который экономические исследования вносят в совершенствование публичной политики. Можно было бы привести множество других примеров, и вот только некоторые из числа наиболее очевидных: роль теории игр в стратегии гарантированного взаимного уничтожения, применявшейся в годы холодной войны; зависимость оплаты проезда по автомагистралям от их загруженности; усовершенствования в исчислении национального; ценообразование по пиковой нагрузке в сфере общественных услуг; преимущества образования в молодом возрасте; переход от фиксированных к плавающим курсам обмена валют.

Интересно, что лишь немногие из описанных здесь мер финансировались или осуществлялись частным сектором. Экономика отличается от других наук тем, что фундаментальная экономика представляет собой общественное благо почти в чистом виде, не имея существенной ценности для частного сектора. В силу этого патенты, авторские права и прочие институты, созданные для интернализации выгоды, никак не определяют ценность экономических инноваций. В результате финансирование фундаментальной экономики, как и ее политическое применение, осуществляется главным образом государством, и в первую очередь Национальным научным фондом (ННФ) США. Собственно, большинство авторов настоящей книги (включая Бэйли, Бланка, Крюгер, Лейбсона, Моффитта, Плотта, Рота, Тейлора и Уайта) работали или работают на гранты, полученные от ННФ.

ННФ спонсировал большую часть исследований, изменивших метод определения цен в государственной статистике; получателями грантов ННФ были Майкл Боскин, Эрвин Диверт, Роберт Гордон, Цви Гриличес, Джерри Хаусман, Дэйл Йоргенсон, Роберт Поллак и Шервин Розен. Исследования Диверта проводились также при поддержке Канадского совета. Разумеется, значительная часть исследований по определению цен осуществлялась самими государственными статистическими учреждениями, в первую очередь Бюро статистики труда (БСТ) США.

Исследования бедности, освещаемые в главах о реформе системы социального обеспечения и налоговом кредите на заработанный доход (НКЗД), в существенной степени зависели от данных, предоставленных ННФ, главным образом от Панельного исследования динамики доходов – уникальной, репрезентативной в национальных масштабах выборки американских домохозяйств, выявляющей их социоэкономические характеристики на протяжении полного жизненного цикла и обеспечивающей межпоколенческие данные по этим домохозяйствам. Значительный вклад в проведение исследований по НКЗД на их раннем этапе внесли Министерство здравоохранения и социального обеспечения США и Национальные институты здоровья, а также фонд Энни Кейси и фонд Смита Ричардсона.

Осуществлявшееся ННФ финансирование исследований Джона Ледьярда, Джона Макмиллана, Пола Милгрома, Чарльза Плотта, Элвина Рота и Роберта Уилсона с его сотрудниками позволило добиться фундаментальных успехов в теории аукционов, моделях поиска соответствия и экспериментальной методологии, рассматриваемых в главах об аукционах частот, сочетании между больницами и жителями и школами и учениками, а также во вступительной статье Чарльза Плотта. Фундаментальная наука обеспечивает нас набором инструментов для разработки методов распределения, отвечающих определенным потребностям. Принципиальный вклад Дэвида Гейла и Ллойда Шарпли в решение проблем поиска соответствия частично финансировался Управлением военно-морских исследований США. Персонал Федеральной комиссии по связи (ФКС) принимал самое непосредственное участие в организации аукционов частот. Государственное финансирование сыграло важную роль при проведении великого аукциона частот и в том смысле, что этот аукцион, вероятно, никогда бы не состоялся, если бы ФКС не имела возможности предварительно провести его проверку. Эти испытания осуществлялись Джоном Ледьярдом, Чарльзом Плоттом и Дэвидом Портером в экспериментальной лаборатории Калифорнийского технологического института, которая была удостоена первого в истории общественных наук крупного гранта ННФ на приобретение оборудования.

Улучшение макроэкономической ситуации в американской и других экономиках за последние двадцать пять лет произошло по крайней мере отчасти благодаря изменениям в монетарной политике, отражавшим в себе, как выразился Джон Тейлор в соответствующей главе, «великое пробуждение монетарных исследований». Основные участники этого пробуждения, включая Финна Кидланда, Роберта Лукаса, Эдмунда Фелпса, Эдварда Прескотта, Томаса Сарджента, Джона Тейлора и Нейла Уоллеса, получали поддержку от американского правительства. ННФ финансировал конференции Карнеги – Рочестера по публичной политике, работу Совета Института Брукингса по экономической деятельности и Ежегодные макроэкономические совещания Национального бюро экономических исследований (НБЭН) – форумы, служившие площадками для презентации прорывных научных исследований и их ускоренного распространения в правительственных кругах. Более того, многочисленные получатели грантов ННФ, включая Бена Бернанке, Оливье Бланшара, Стэнли Фишера, Энн Крюгер, Кеннета Рогоффа, Джозефа Стиглица, Лоуренса Саммерса и Дженет Иеллен, впоследствии стали ответственными руководителями и влиятельными советниками в центральных банках и международных финансовых организациях. Агентство США по содействию международному развитию и НБЭН финансировали исследования Джагдиша Бхагвати и Энн Крюгер, доказавших экономическую эффективность открытой торговой политики.

Главным образом благодаря финансовой поддержке со стороны американского правительства были достигнуты те успехи в экономической теории, которые способствовали дерегулированию в транспортной отрасли и соответствующим антимонопольным реформам. Ответственность за формулирование и воплощение новой политики несли, среди прочих, такие исследователи-экономисты, как Тимоти Бреснахан, Джереми Булов, Уильям Комейнор, Кеннет Эльзинга, Ричард Гилберт, Джордж Хэй, Майкл Катц, Уиллард Мюлллер, Януш Ордовер, Дэниэл Рубинфилд, Ф. М. Шерер, Карл Шапиро, Леонард Вейсс, Лоуренс Уайт и Роберт Уиллиг, работавшие на временных должностях в Министерстве юстиции и Федеральной торговой комиссии (ФТК). И Антимонопольный отдел Министерства юстиции, и Экономическое бюро ФТК обладают большим штатом профессиональных экономистов, которые десятилетиями проводили исследования по политике в области конкуренции. При содействии фонда Форда Институт Брукингса оказывал поддержку Ричарду Кейвсу в его попытке применить экономический подход к индустрии авиаперевозок (речь идет о работе 1962 г. «Воздушный транспорт и его регулирование»); Джорджу Идсу, исследовавшему местные авиаперевозки, а также Джиму Миллеру и Джорджу Дугласу с их изданным в 1974 г прорывным исследованием о компромиссе между качеством услуг и ценами в сфере авиаперевозок. Ключевые исследования Элизабет Бейли, Уильяма Баумола, Джона Панзара и Роберта Уиллига о конкурентоспособности, из которых следовало, что конкуренция на рынке авиаперевозок может сохраняться до тех пор, пока существует возможность быстрого и незатратного входа на этот рынок, проводились в лабораториях компании «Белл».

Как ни странно, большинство новаторских исследований об экономических издержках воинского призыва проводились учеными-экономистами при отсутствии внешнего финансирования. Однако в конце концов президент Ричард Никсон назначил президентскую комиссию по добровольческим вооруженным силам, призванную изучить процесс перехода от призывной к профессиональной армии. В составе этой комиссии, так же как и штата ее помощников, не было недостатка в экономистах. В 1970 г. она рекомендовала заменить призывную армию профессиональной.

Использование торговли квотами при контроле за загрязнением окружающей среды основывается на новаторских исследованиях Уоллеса Оутса по рынкам квот, которые проводились им в 1980-е гг. на гранты ННФ. Также при поддержке ННФ были проведены фундаментальные исследования Дэвида Лейбсона по поведенческим финансам и создана влиятельная теоретическая работа Мэттью Рабина по поведенческой экономике. Применение принципов поведенческой экономики в политике, выразившееся в принятии в 2006 г. Закона о защите пенсионных накоплений, осуществлялось в основном на средства Национального института проблем старения, работающего под эгидой Национальных институтов здоровья.

Данная книга начинается с обзорной статьи Чарльза Плотта; за ней следует рассказ о роли, которую сыграла экономическая наука при осуществлении двенадцати конкретных политических мероприятий. В соответствующих главах показывается, как выявление и доказательство закономерностей, осуществляемое в ходе многократных независимых исследований, ведет к развитию экономической науки и как экономика проникает в политическую систему, добиваясь изменений к лучшему.

Общий обзор: Что нам дают фундаментальные исследования в экономике[1]

Чарльз Р. Плотт

В основе данной главы лежат два тезиса. Первый из них заключается в том, что фундаментальные экономические исследования оказывают глубокое влияние на наш образ жизни. В этом тезисе присутствует неявное предположение, что общественная ценность вклада, вносимого экономической наукой, вполне сопоставима с ценностью фундаментальных исследований в любой другой научной сфере. Примечательно, что экономика вносит этот вклад при самой незначительной поддержке по сравнению с тем уровнем финансирования, которое выделяется на исследования в других науках[2].

Однако этот тезис не удостоился всеобщего признания – и к этому сводится суть второго тезиса. Мало кто из представителей научной общественности и еще меньшая доля широкой публики имеют понятие о том, чем занимается экономическая наука и в чем состоят ее достижения. Наоборот, согласно всеобщему предубеждению, фундаментальные исследования в экономике далеко не так продуктивны, как в других науках. В данной главе мы пытаемся опровергнуть это мнение, нетрадиционным образом определяя ту пользу, которую приносит экономика. Во-первых, мы предпримем углубленный экскурс в историю с целью выяснить, какой подход применяется в других науках. Хотя временной лаг от открытия до его практического применения в экономике очень невелик по научным стандартам, при оценке влияния фундаментальных исследований следует оперировать сроками в несколько десятилетий. Соответственно, развивая тезисы данной главы, мы заглянем вглубь прошлого. Во-вторых, необходим отказ от узкой точки зрения. Как правило, экономисты склонны забывать о специальных дисциплинах, которые входят в экономику, понимаемую в широком смысле. Финансы, исследование операций, многие сферы менеджмента и права – вот наглядные примеры тех дисциплин, которые можно рассматривать как составную часть экономической науки и которые, безусловно, задействованы в развитии фундаментальной экономики и используют ее достижения. Мы в данной главе постараемся дать их широкую картину. В-третьих, следует отказаться от неоправданно завышенных стандартов. К сожалению, экономическую науку зачастую оценивают в смысле достижения экономических целей, задаваемых обществом или политическим процессом, хотя подобные цели часто недостижимы. Напротив, мы в настоящей главе по примеру других наук будем рассматривать прогресс в продвижении по пути к избранным, долгосрочным социальным целям, а не успехи в их достижении. В этом отношении важно отметить, что прикладные цели в экономической науке намного более сложны, чем в других науках. Ни одна другая наука не ставит перед собой таких труднодостижимых целей, как влияние на экономику в целом или хотя бы контроль за каким-либо одним рынком. Как правило, фундаментальные исследования в других науках направлены на решение гораздо более простых задач, к примеру явления в объеме пробирки (или в еще меньших масштабах), а успех науки, как правило, оценивается в смысле прогресса, а не полного достижения той или иной поставленной цели. Характерная ошибка – попытка оценивать экономические исследования с точки зрения осуществления той или иной высокой цели (такой, как ликвидация безработицы, инфляции или картельных сговоров на рынке), фактически задающая такую планку, которую не в состоянии взять ни одна наука. Таким образом, нас будет интересовать не достижение цели, а движение к ней.

Рассматривая представленные здесь примеры, следует помнить о трех моментах. Во-первых, многие применения экономики связаны с политическим анализом, который по самой своей природе завязан на политику и конфликтующие ценности, и этот аспект невозможно устранить из практического применения науки. Во-вторых, стоящие перед нами проблемы сложны, а наука не обладает всей полнотой знаний, и потому неизбежны как суждения, основанные только на мнениях, так и просто ошибки. Суждения выносят комитеты Конгресса, вспомогательный персонал, регулирующие органы, руководители и прочие, обладающие ответственностью за принятие трудных решений; и если при этом совершаются ошибки, то в них нельзя винить одну только науку. Последняя, как правило, играет не решающую, а лишь служебную роль, предлагая варианты и выявляя компромиссы. Одно дело – строить модели сложных процессов на основе ключевых принципов, и совсем другое – выводить следствия из этих моделей в тех сложных условиях, в которых они применяются. Наука не может отвечать за то, как ее используют, и за совершаемые при этом ошибки. В-третьих, фундаментальная экономическая наука по большей части оказывается падчерицей прикладной науки[3]. Фундаментальные исследования ведутся в отрыве друг от друга, не прослеживается зависимость удачных применений от тех исследований, на которые они опираются. В результате связь между прикладной экономикой и фундаментальной наукой обычно никем не фиксируется и не рекламируется. Общественность пользуется благами, но остается в неведении относительно их источника.

Одиннадцать наблюдений

Данная глава выстроена вокруг одиннадцати наблюдений, каждое из которых относится к самой широкой сфере, прямо или косвенно затрагивая любого из нас. За наблюдениями следуют соответствующие ссылки на источники и обсуждение. Вместе эти наблюдения служат обоснованием первого раздела данной главы.

1. Применение экономических принципов является неотъемлемой частью любой политики регулирования (regulatory politics), в том числе в сферах торговли, частных и государственных финансов, конкуренции, энергетики, здравоохранения, коммунальных услуг, транспорта и связи; успехи экономической науки позволили серьезно оптимизировать государственную политику и даже базовую структуру права.

В таких сферах, как регулирование и конкуренция, результаты экономических исследований встречаются на каждом шагу. Наша экономика построена на идее, гласящей, что конкуренция может защитить потребителей и что от того, как эта конкуренция организована, зависят все цены, появление новых товаров и способность бизнеса приносить прибыль. Таким образом, экономические исследования затрагивают практически каждый аспект жизни каждого человека в США.

Динамика политических изменений нередко отражает в себе прогресс экономических исследований. Из этого не следует, что не бывает крупных отставаний и серьезных ошибок или что политика не имеет никакого значения, однако в экономике политические изменения зачастую мотивируются именно результатами исследований. Разумное прочтение истории может подтвердить, что революция дерегулирования отчасти была ускорена трудами Джона Мейера и его соавторами[4], книгой Джеймса Миллера и Джорджа Дугласа об авиалиниях[5] и вышедшим в 1970 г. трактатом Альфреда Кана «Экономика регулирования»[6]. Эти работы непосредственно привели к дерегулированию как на авиалиниях и железных дорогах, так и (совместно с работами других авторов) в сфере телекоммуникаций и электроснабжения. В ретроспективе нельзя сказать, что эти сложные социальные решения оказались верными во всех своих аспектах, но нет сомнений, что орудия подхода к подобным сложным проблемам составляют самую суть фундаментальных экономических исследований. Одни лишь эти примеры касаются всех жителей США.

Во многих случаях технические особенности и природа институциональной технологии не допускают конкуренции, требуя сохранения монополии. Однако мы и здесь встречаем принципиальные решения, вытекающие из экономических исследований. Ценообразование на основе предельных издержек как методика регулирования монопольных цен восходит непосредственно к ключевым экономическим принципам. Что касается более сложных систем (таких, как сети электроснабжения, в которых наблюдается повышенный спрос в пиковые периоды), то, согласно теории, зависимость цены от времени суток позволяет координировать спрос и тем самым снизить цены. Ценообразование по пиковой нагрузке – это старинная концепция, которая была известна уже в 1880-е гг. Артуру Хэдли (впоследствии ректору Йельского университета) и формализована, среди прочих, Питером Стайнером в 1950-е гг. Французы первыми применили этот принцип в электроснабжении; значительная часть одного из номеров American Economic Review в конце 1950-х гг. была посвящена работам Марселя Буато, опиравшегося на французский опыт. Сейчас ценообразование по пиковой нагрузке учитывается во всех важнейших регулируемых отраслях экономики США, а также избирательно используется во многих других отраслях. Еще один очевидный пример достижения экономической эффективности с помощью цен – еженедельное объявление авиакомпаниями пониженных тарифов на линиях с недостаточной загрузкой. Более того, авиакомпании были пионерами в применении метода предельных издержек наряду с оценкой спроса при разработке маршрутной системы, установлении цен и составлении расписаний рейсов.

Широкое понимание следствий, вытекающих из принципов конкурентного поведения, и вариантов их соответствующего политического воплощения привело к резким различиям между политической практикой в США и в других частях света. Например, американские экономисты выступали против использования европейского подхода к достижению скорейшего технологического прогресса, заключающегося в том, чтобы благословить на эту работу ту или иную национальную монополию. Безусловно, индустрия высоких технологий с использованием венчурного капитала, коренным образом изменившая столько судеб, появилась бы на свет и без помощи экономистов; однако политические суждения, основанные на данных науки, по крайней мере помогли избежать того извращения стимулов, которое задержало возникновение в Европе бурно развивающихся рынков высокотехнологичных стартапов, что отнюдь не пошло ей на пользу.

Экономические принципы особенно ярко проявились при зарождении на рубеже XX в. аналитически обоснованной антимонопольной политики. Первые политические антимонопольные заявления Теодора Рузвельта были составлены Джеремией Дженксом из Корнелльского университета, а Бюро по делам корпораций – предшественник Федеральной торговой комиссии (ФТК) при Бюро экономических исследований – дало аналитическое обоснование ранним антимонопольным делам против Standard Oil, American Tobacco, DuPont и других компаний. Впоследствии экономические исследования сыграли ключевую роль в принятии нового подхода, ориентированного на экономическую эффективность, при контроле слияний (merger enforcement). В этом подходе используется более динамичная точка зрения, позволяющая учитывать долгосрочные взаимоотношения при оценке слияний и ценовой политики, принимающая во внимание общее равновесие и вытекающая непосредственно из экономического анализа и исследований. Такое понимание природы экономической эффективности и методов ее измерения оказало глубокое воздействие и на антимонопольную позицию и политику, и на отношение к политике регулирования.

Цены, существующие на рынках, зависят от множества переменных, и контроль над ценами приводит к результатам, которые трудно выявить в ситуации, когда многие из этих переменных скрыты от взгляда. Контроль над ценами нередко влечет за собой очень нежелательные последствия, поиск которых невозможен при отсутствии моделей, основанных на экономических принципах. Исследования Кена Эрроу, Келвина Роуша, Джо Калта, Пола Макэвоя и других продемонстрировали наличие скрытых и косвенных проблем, проистекавших из применявшихся в США в 1970-е гг. механизмов контроля над ценами на нефть и газ, и дали этим проблемам количественную оценку. Устранение контроля в конечном счете привело к более рациональному распределению ресурсов на данных рынках. В дальнейшем малозаметные, но потенциально важные последствия контроля над ценами были выявлены в исследованиях, проведенных в том числе Генри Грабовски и Джоном Верноном, которые показали, что попытки контролировать цены на фармацевтическую продукцию, скорее всего, будут иметь пагубные долгосрочные последствия для инноваций и разработки новой продукции.

Свидетельства значения экономических исследований для сфер регулирования и права мы найдем не только в классических областях регулирования и связанной с ним политики. В 1945 г. ни в одном крупном юридическом колледже не преподавался курс права и экономики. Сегодня такой курс, читаемый штатными экономистами, имеется во всех подобных юридических колледжах. Многие влиятельные судьи страны посещали семинары по праву и экономике, проводившиеся экономистами.

Аналогичным образом экономика здравоохранения в 1945 г. также не считалась одним из подразделов экономики. Теперь же это настоящая индустрия, ежегодно выдающая сотни статей по результатам прикладных и теоретических исследований, касающихся природы организаций здравоохранения; ответственности их сотрудников; методики, применяемой страховщиками, и структуры тех организаций, из которых складывается индустрия здравоохранения. Политические дебаты по поводу повышения эффективности, обеспечиваемого альтернативными формами организации работы (например, в области здравоохранения), опираются на результаты независимых исследований эффективности подобных систем и влияния, оказываемого ими на цены. Участники дискуссий по поводу того, что делать с населением страны, не охваченным страхованием, также ссылаются на экономические принципы. Осуществлявшийся в 1980-е гг. важный эксперимент по организации национальной системы медицинского страхования позволил выяснить, как потребители изменяют свои предпочтения в сфере здравоохранения под воздействием экономических стимулов в форме совместного страхования (coinsurance) и вычитаемых франшиз (deductibles). Эта информация сейчас используется при ценообразовании в сфере здравоохранения, причем как в частном, так и в государственном секторе.

Фундаментальные исследования выходят далеко за рамки простейших рынков и рыночных взаимоотношений, распространяясь на структуру самих организаций и принципы функционирования различных организационных форм, обслуживающих общество. Исследования в сфере политики, ранее затрагивавшие лишь природу собственно правил, теперь касаются и природы организаций, задающих эти правила. Понимание экономической организации, за последние четверть века претерпевшее колоссальные изменения, отныне обязательно учитывает когнитивные и поведенческие атрибуты людей-акторов (фактически отказавшись от фикции «экономического человека») и подлинно междисциплинарным образом сочетает право, экономику и организационную теорию, вследствие чего прежняя теория экономической организации, в которой практически определяющую роль играла технология, а организационное разнообразие интерпретировалось как мнимо антиконкурентный фактор, сменилась теорией, в которой нашлось место для всех стандартных типов организации – компании, рынка, государственного учреждения и некоммерческой организации. Поскольку каждая из них обладает своими характерными сильными и слабыми сторонами, такой подход позволяет лучше оценить издержки недобросовестного поведения и избыточного использования «излюбленных» методов работы.

Такая широкая исследовательская повестка дня дала обильные всходы в нескольких обширных сферах: 1) В антимонопольной сфере возобладала точка зрения, гласящая, что организационное разнообразие нередко идет на пользу экономике; тщательно определены предпосылки для возникновения монополий. 2) Выявлены крайности регулирования, а дерегулирование уже не предписывается без разбора, а лишь в отдельных случаях. 3) Роль информации, информационных технологий и прав на интеллектуальную собственность признается и учитывается в теории высокоэффективной экономики. 4) Исследование эффективных контрактов занимает видное место в новой науке об экономической организации, в то время как экономическая теория учитывает вопросы права. 5) Особое значение для эффективности контрактов приобрело условие достоверности, которое совместно определяется состоянием политическо-юридическо-бюрократического окружения и попытками участвующих сторон выработать двусторонние достоверные обязательства. 6) Более того, вышеупомянутые исследования в сфере контрактов имеют значение не только для высокоэффективной экономики (в которой фирмы, занимающиеся управленческим консультированием, полагаются на новые достижения в теории экономической организации), но и для менее развитых и развивающихся стран, включая в первую очередь те, в которых осуществляются экономические реформы[7].

Никто не оценивал всю меру влияния того, как фундаментальные экономические исследования политики в сфере конкуренции воздействуют на жизнь людей. Однако из существующих данных следует, что это влияние способствовало преобразованию целых отраслей. Например, сокращение экономического регулирования в грузовых авиа-, авто– и железнодорожных перевозках, а также в сфере телекоммуникаций привело к резкому снижению цен и повышению разнообразия продукции[8].

2. Углубленное научное понимание сложных взаимоотношений между нашими монетарными институтами, нашими фискальными институтами и реакцией экономики на их решения и политику помогло сократить частоту и остроту экономических кризисов в США. Изучение этих отношений проливает дополнительный свет на проблемы инфляции и безработицы, что помогает избегать их особенно затратных и пагубных проявлений.

Плоды экономической науки едва ли не повседневно используются теми, кто читает деловые страницы газеты. Такие понятия, как «валовой внутренний продукт» (ВВП) и «денежная масса», считаются общеизвестными и основанными на здравом смысле. Однако даже самые начитанные граждане не представляют себе, что формальное определение и использование этих понятий, определяющих ряд наиболее важных аспектов нашей жизни и жизненного опыта, являются итогом многих лет кропотливой научной работы и постоянно совершенствуются.

Без того или иного мерила национального дохода или национального производства была бы невозможна никакая эффективная макроэкономическая политика, призванная бороться с инфляцией и кризисами. Истоки нынешней структуры национальной статистики, вероятно, восходят к работам Эзры Симена, созданным в середине XIX в.[9] Однако лишь после того, как Великая депрессия и Вторая мировая война привлекли внимание научных кругов к разработке отдельных элементов моделей сложных взаимодействий в рамках экономики в целом, была создана и получила всеобщее признание наша современная система исчисления национального дохода. Хотя свой вклад в ее развитие внесли многие экономисты, авторами важнейших инноваций были Саймон Кузнец и Джордж Яси[10]. Накопление данных и развитие теории влекут за собой непрерывную эволюцию этих методов и их совершенствование.

Собственно, в экономической теории и анализе коренятся все главные статистические концепции и критерии, на основе которых проводится макроэкономическая политика и принимаются миллионы решений в сфере частного бизнеса, – критерии, постоянно развивающиеся и регулярно публикуемые национальными статистическими ведомствами. Примерами здесь служат такие знакомые и важные величины, как уровень безработицы, уровень фиксированного воспроизводимого капитала (fixed reproducible capital) и его использования, понятия и критерии производительности и ее роста, оценки роста и использования человеческого капитала. Повышенное внимание Совета управляющих Федеральной резервной системы (ФРС), Бюро экономического анализа и Бюро статистики к экономическому анализу и работе экономистов служит подтверждением вносимого ими вклада.

Одним из величайших и наиболее ярких достижений, связанных с изучением макроэкономических отношений, являлась существенно возросшая за последние десятилетия эффективность американской экономики. Последняя четверть XX в. стала в США периодом беспрецедентной экономической стабильности, включая два наиболее длительных в истории страны периода экономического подъема в мирное время, а также низкой инфляции и низких процентных ставок. Все это составляло резкий контраст с предыдущими пятнадцатью годами экономической нестабильности, которые были отмечены высокой инфляцией и пятью кризисами. За этими впечатляющими успехами стояли в том числе и экономические исследования, позволившие лучше понимать взаимосвязь между монетарной политикой и экономикой. Предметами этих исследований служили ожидания, воздействие стимулов на установление цен и заработной платы, а также издержки инфляции и дефляции. Интересный обзор данной темы можно найти в двух работах, посвященных вкладу экономических исследований в монетарную политику того времени[11]. Не так давно мы могли слышать выступления национальных лидеров в поддержку увеличения денежной массы в целях снижения инфляции – политики, которая, как сейчас известно, привела к противоположному результату. Вообще экономическая наука радикально меняет и наш образ жизни, и наши политические представления. Мир всегда будет сталкиваться с экономическими вызовами, связанными с изменяющейся динамикой институтов, организаций, правил и ресурсов. Попытки понять причины нынешних мировых финансовых проблем и найти средства борьбы с ними требуют полноценного понимания, основанного на экономических принципах. Судя по всему, фундаментальные экономические исследования остаются единственным источником инструментов, альтернатив и рецептов противодействия новым и нежелательным вызовам.

Создание новых теорий, методик и инструментов ведет к стремительному изменению экономической науки. Она уже достаточно давно в полной мере использует быстро расширяющиеся возможности для электронных вычислений. Сегодня научное сообщество имеет в своем арсенале крупномасштабные эконометрические модели и крупномасштабные модели экономического роста, основанные на микроэкономике. Эти инструменты применяются с целью помочь промышленности и правительству делать экономические прогнозы и анализировать как кратко-, так и долгосрочное влияние политических мер. В пример можно привести модель симуляции динамического жизненного цикла Ауэрбаха – Котликоффа (Auerbach – Kotlikoff dynamic life cycle simulation model)[12]. Эта модель, обобщающая микроэкономическое поведение отдельных домохозяйств и фирм, использовалась Бюджетным управлением Конгресса для оценки микро– и макроэкономического влияния налоговой реформы и реформы социального страхования. Помимо этого, Совет управляющих ФРС и Бюджетное управление Конгресса полагаются на различные микро– и макроэкономические модели при анализе взаимодействий между бюджетными мерами, колебаниями денежной массы и процентных ставок, индивидуальными решениями и макроэкономической эффективностью.

3. Были вскрыты многие из принципов, управляющих сложными взаимозависимостями, существующими в системах со свободными рынками. Понимание этих взаимозависимостей, обеспечиваемое экономическими исследованиями, служит рамками для выработки политики, влекущей за собой столь серьезные последствия, что даже небольшое повышение экономической эффективности оборачивается огромными выгодами для населения США и всего мира.

Одним из важных интеллектуальных достижений экономических исследований было создание жесткой формулировки экономической системы, учитывающей взаимозависимость между конкурирующими товарами, ценами, производственными процессами, издержками производства, заработной платой и миллионами прочих переменных, характеризующих экономику Вместе с этим достижением пришло глубокое понимание природы и источников рыночных цен, которые задаются взаимодействиями во всей системе, а не одними лишь переменными, знакомыми индивиду в рамках системы. Это привело к пониманию источников богатства, природы рисков и того, каким образом действия в одной части света могут ощущаться в других его частях. Так были созданы рамки, а текущие исследования посвящены тому, чтобы сделать их операциональными.

Одно из наиболее заметных прикладных следствий из общей теории можно наблюдать в сфере международной торговли. Теория международной торговли выявила немало скрытых принципов, формирующих наше понимание того, каким образом работают сложные системы, состоящие из взаимозависимых экономик. Самым фундаментальным из них, пожалуй, является принцип сравнительных преимуществ. Согласно этому принципу, страны склонны специализироваться в тех отраслях, в которых они обладают сравнительными преимуществами. Эта специализация ведет к максимально возможной эффективности. С политической точки зрения принцип сравнительных преимуществ требует, чтобы страны в первую очередь посвящали себя той деятельности, в которой достигли наилучших результатов по сравнению со всеми прочими возможными ее видами. При этом неважно, что некоторые страны продемонстрировали в данной сфере еще более лучшие результаты. Если в условиях наличия свободной международной торговли каждая страна пользуется своими сравнительными преимуществами, то мы получим наибольшее общее благосостояние в смысле совокупного мирового богатства. Применение этого принципа приводит к важным последствиям для современной экономики. Возьмем, например, восточноевропейские страны, находящиеся в процессе перехода от коммунистической к рыночной экономике. Что должны производить эти страны? Теория сравнительных преимуществ гласит, что им следует производить такие товары, которые у них сравнительно хорошо получаются. Но как нам узнать, что это за товары? Если эти страны участвуют в свободной международной торговле и обеспечивают надлежащую конкуренцию на внутренних рынках, то они будут производить именно те товары, которые необходимо. Давид Рикардо открыл этот принцип в начале XIX в., но его развитие и углубление стало итогом современных исследований (Мюррей Кемп и Рональд Джонс). Из этого принципа не следует, что государство должно сидеть сложа руки. Напротив, он говорит нам о существовании естественных наклонностей и о том, что наиболее продуктивна та политика, которая находится в гармонии с ними.

На теории сравнительных преимуществ основано современное представление о важности свободной международной торговли для здоровья мировой экономики. Исследования, проводившиеся в последние двадцать лет, укрепили эти идеи и привели к возникновению консенсуса среди научного сообщества – а затем и среди широкой публики, – согласно которому наличие свободных рынков, и в частности свободных международных рынков, наилучшим образом отвечает всеобщим интересам. Это повлекло за собой ряд весьма показательных результатов. Благодаря возникновению Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ), впоследствии превратившегося во Всемирную торговую организацию (ВТО), в течение последующих пятидесяти лет были значительно снижены существовавшие торговые барьеры, что привело к резкому росту международной торговли и соответствующему росту благосостояния. Например, с этой открытостью связаны яркие успехи азиатских экономик. Помимо того, одна за другой создавались региональные зоны свободной торговли – такие, как Европейское экономическое сообщество (ЕЭС) и Североамериканское соглашение о свободной торговле (НАФТА), – которые еще больше стимулировали рост международной торговли.

Текущие исследования посвящены изучению теоретических следствий в условиях быстрых изменений и соответствующих экономических стимулов к адаптации в условиях неопределенности. Никто не спорит, что изменения сегодня происходят особенно стремительно. Сейчас, когда все большее значение приобретает использование информационных технологий в торговле, банковском деле и страховании, а также телекоммуникации и торговля услугами, именно научные исследования задают ориентиры для политиков, занятых перестройкой институтов в целях приведения их в соответствие с быстро меняющимся окружением.

Наряду с либерализацией торговли прошедшие три десятилетия стали эпохой драматических изменений в системах международных платежей. Бреттон-вудская система сменилась системами гибких обменных курсов, способствовавших рекордному росту международной торговли. Исключительную роль в подготовке к этим изменениям сыграли работы Милтона Фридмана и других авторов. В настоящее время ведутся исследования в области повышения эффективности этой системы. Например, чрезвычайно важным шагом, имевшим далеко идущие последствия, стало учреждение в Европейском союзе единой валюты – евро. Знания, полученные в ходе многолетних научных исследований, позволили политикам осознать результаты подобных серьезных изменений, и эти исследования принесут бесценную помощь при борьбе с трудностями, которые возникнут в будущем в ходе роста и развития системы.

Несомненно, мир меняется очень быстро. С учетом этого обстоятельства все более важной становится серьезная поддержка фундаментальных научных исследований. Для того чтобы политики могли быстро адаптироваться к изменяющимся условиям, им необходимо знакомство со знаниями, позволяющими ориентироваться во все более сложном мире.

4. Выявлен потенциал к совместимости окружающей среды с другими аспектами нашей экономики. Научные экономические исследования ведут к созданию стратегий по охране окружающей среды, позволяющих свести к минимуму ущерб для экономической эффективности и производительности.

В силу того, что понятия затрат и выгод прочно укоренились в политике, связанной с охраной окружающей среды, лишь немногие помнят, что анализ затрат и выгод возник как результат экономических исследований. Такие ключевые понятия, как «экстерналии» и «общественные блага», отражающие взаимоотношения между переменными, задаваемыми окружающей средой, и другими экономическими переменными, были открыты в 1950-е гг. и подверглись дальнейшему развитию в 1960-е гг. Собственно, раннюю формулировку этих принципов можно найти в фундаментальных исследованиях Пигу 1920-х гг.[13] и в работах Коуза начала 1960-х гг.[14] Современные исследования привели к интеграции этих понятий и позволили использовать их при выработке политики, дружественной по отношению к окружающей среде и основанной на понимании того, что многие проблемы, связанные с окружающей средой, возникают вследствие неверного и неточного определения и установления прав собственности. Вообще, именно особая роль прав отличает деятельность, связанную с охраной окружающей среды, от прочих ее видов, обычно оставляемых на долю частного сектора. Несколько лет назад лишь в исследовательской литературе признавалась «проблема ресурсов общего пользования» (problem of the commons) как пример институционального провала, вызванного нечетким определением прав. Сейчас мы то и дело сталкиваемся с признанием институциональных сбоев, которые особенно характерны для политики, связанной с доступом к природным ресурсам – от рыболовных угодий до парков – и их использованием.

При классическом анализе выгод и затрат мы измеряем стоимость (value) данной вещи, определяемую социальными затратами на ее производство, и стоимость вещи, выражаемую ценой, которую люди готовы за нее платить. Окружающая среда по самой своей природе не в состоянии пройти этот рыночный тест. Однако между различными видами использования ресурсов все же имеются неявные компромиссы, и существует необходимость найти методы определения стоимости проблем, вызванных состоянием окружающей среды, по сравнению со стоимостью ресурсов, необходимых для ее сохранения. С одной стороны, окружающая среда имеет свою стоимость, но, с другой стороны, ресурсы, необходимые для сохранения окружающей среды, также имеют стоимость, особенно в том смысле, что они могут использоваться для производства других крайне необходимых вещей. При разработке многих из наиболее эффективных и результативных политических мер ключевое место занимал экономический анализ, позволявший выявить и измерить социальные выгоды и социальные затраты альтернативных подходов[15].

Исследования последних лет продемонстрировали успешное создание технологий по выявлению информации о предпочтениях при наблюдении за реальным поведением. И хотя «окружающую среду» нельзя купить в магазине, о придаваемой ей ценности можно судить по тому выбору, который люди делают в повседневной жизни. Для количественной оценки переменных, связанных с окружающей средой, используются транспортные издержки (travel costs)[16] и гедонистические ценовые методы, учитывающие свойства товаров, приобретаемых на рынке[17]. Использование этих методов – одно из свидетельств того, что при оценке нерыночных факторов все более широко применяется подход, основанный на выявленных предпочтениях[18].

Кроме того, достигнуты довольно серьезные успехи в методике условной оценки (contingent valuation). Эта методика использует передовые методы опросов общественного мнения и анкетирования в целях выявления личной готовности платить за изменение состояния различных общественных благ (например, чистоты воды), которое может зависеть от публичной политики. Такая методика все чаще применяется как в ходе работы государственных учреждений, так и на судебных процессах для оценки экономического ущерба, наносимого сбросом отходов и другими видами деятельности, ухудшающими состояние окружающей среды.

В конце 1960-х – начале 1970-х гг. в журналах по математике и теоретической экономике разрабатывалась идея контроля над загрязнением окружающей среды с помощью квот, продаваемых на рынке. Возможность успешного применения таких инструментов следовала из теоретических выкладок и большинства фундаментальных исследований. Эти идеи пришлись по душе немногим политикам, не сумев никого заинтересовать, однако в течение нескольких последующих лет они были уточнены, и уже в конце 1960-х – начале 1970-х гг. на их основе начали появляться политические предложения[19]. Повторимся: в экономике время от открытия до его применения очень невелико по научным стандартам. Политика торговли квотами (cap-and-trade) стала применяться для контроля над охотой, рыболовством и другими видами деятельности в сфере ресурсной экономики.

В 1975 г. Управление США по охране окружающей среды начало эксперименты с использованием экономических стимулов: этот подход получил название «Программа торговли квотами на выбросы» и представлял собой ограниченную систему выдачи подобных квот. С развитием теории и приобретением опыта стало ясно, что предсказания, сделанные на основе учета выгод, в отличие от классических командно-административных систем, оправдываются. Сегодня принцип торговли квотами применяется для решения многих проблем окружающей среды; самым ярким его проявлением стали принятые в 1990 г. поправки к Закону о чистом воздухе, определявшие квоты, предназначавшиеся к продаже на аукционе, который проводился Чикагским советом по торговле. Активность проявляется и на уровне штатов, о чем свидетельствует создание Калифорнийского регионального рынка стимулов к борьбе за чистый воздух (RECLAIM). В настоящее время, в соответствии с Конвенцией ООН по изменению климата, вступившей в силу с 21 марта 1994 г., предлагаются рыночные методы контроля над выбросами парниковых газов. Кроме того, после Киотской конференции экономисты разработали модели, позволяющие приглушить ряд высказываемых некоторыми странами опасений в отношении использования экономических стимулов для контроля над состоянием окружающей среды; сейчас по всему миру ведется интенсивная проверка этих подходов, обладающих большим потенциалом по контролю над поведением, вызывающим глобальное потепление. Хотя успех такой амбициозной всемирной программы еще не очевиден и существует множество неизученных факторов, значение исследований, лежащих в ее основе, неоспоримо[20].

Подобные политические успехи обеспечиваются огромным объемом технической, математической и экспериментальной работы. В ходе этой работы подверглись уточнению ключевые концепции эффективности и были созданы методы по внедрению торговых инструментов (квот) в классические модели с тем, чтобы задействовать науку, на которую те опираются. Требовалось сформировать и привести в действие стимулы и разработать модели, позволяющие определить, какие меры возможно, а какие невозможно обосновать исключительно соображениями эффективности. Проводились эксперименты по проверке рыночных принципов, на которых основывалась данная политика. Новые направления политики (такие, как банкинг квот, частичное совпадение сфер применения квот и даже архитектура самих рынков) служили предметом многолетних научных исследований, прежде чем получали политическое воплощение. Итогом стало возникновение чрезвычайно важного класса социальных инструментов, позволяющих бороться с проблемой загрязнения окружающей среды без ликвидации тех отраслей, которые являются источником загрязнения. Этот набор социальных инструментов не был бы создан без фундаментальных экономических исследований.

5. Современные коммуникационные и вычислительные технологии привели к созданию новых типов организации конкуренции и обладают потенциалом к вытеснению дорогостоящих традиционных бюрократических и административных процессов.

Вероятно, самой выразительной иллюстрацией возможностей экономических исследований в сочетании с коммуникационными и вычислительными технологиями стала продажа Федеральной комиссией по связи (ФКС) лицензий на частоты электромагнитного спектра, которая не только принесла миллиарды долларов в казну США, но и позволила распределить лицензии гораздо быстрее и дешевле, чем когда-либо в истории. В принципе, классический административный процесс отбора компаний, способных работать на конкретных частотах, был заменен продажей лицензий с аукциона. Разработанная в США архитектура аукционов, ориентированная на получение прибыли, стала предметом для подражания по всему земному шару.

Идея о том, что лицензии на теле– и радиовещание можно продавать с аукциона и что такая система отвечает интересам общественности, встречается в экономической литературе с начала 1970-х гг. Она выдвигалась наряду с другими предложениями о распределении общественной собственности – например, чтобы доступ к аэропортам определялся путем торговли квотами, а не посредством административных мер. Общая теория, связанная как с лицензиями ФКС, так и с правами на пользование аэропортами, в целом аналогична теории, лежащей в основе системы квот на выбросы в сфере охраны окружающей среды. Как и можно было ожидать, в момент появления этих предложений действовала система административного контроля. Соответственно, было необходимо изучить возможность проведения аукционов, которые бы выполняли те же самые функции, что и административные процессы, только более эффективно.

Кроме того, следовало рассмотреть возможности сговора, а также прочие виды поведения, способные создавать проблемы там, где вместо административных процедур используется конкуренция. Таким образом, требовалось разработать новые формы аукционов, радикально отличавшиеся от всего, что встречалось в истории.

Начало 1970-х гг. стало временем обобщения и развития лабораторных экспериментальных методов в экономике. Фундаментальный принцип исследования рынков в лабораторных условиях был открыт Верноном Смитом в конце 1950-х гг.[21], а принципиальные открытия, связанные с общественными благами и альтернативными механизмами их распределения, относятся к началу 1970-х гг.[22], хотя вследствие задержек с публикацией эти открытия своевременно не получили должного признания. К середине 1970-х гг. лабораторные методы уже проникли в сферы бизнеса[23] и регулирования[24]. К концу 1970-х гг. слияние теории и экспериментальной работы сыграло ключевую роль в изменении организации доступа к аэропортам в США[25]. Этот пример дает представление о том, какой малый промежуток времени порой отделяет фундаментальные исследования в экономике от их важных практических приложений. Результатами лабораторных экспериментальных методов стали такие серьезные решения в сфере охраны окружающей среды, как создание RECLAIM в Южной Калифорнии[26]. Современные лабораторные экспериментальные методы играли ключевую роль при подготовке Киотских договоренностей[27]. Скрытое влияние фундаментальных лабораторных исследований сказывается на нашей жизни самым неожиданным образом, выражаясь как в ценах на транспортировку природного газа[28], так и в распределении донорских органов между больными, нуждающимися в их трансплантации[29], и даже в организации космических исследований[30].

Возможно, самым ярким результатом этих исследований стали аукционы ФКС, организованные на основе важнейших принципов экономики и теории игр. Эти аукционы прошли экспериментальную проверку до их применения на практике. Процесс их воплощения проходил в несколько этапов, начиная от небольших аукционов и с последующим постепенным переходом к более крупным[31]. Результаты каждого этапа подвергались изучению, после чего производился соответствующий пересмотр правил и процедур. Это позволило добиться безусловного успеха, принеся такую экономическую выгоду, которая намного перекрывала все расходы на финансирование экономических исследований за всю их историю. Опять же, мы ясно видим, насколько прибыльным бывает выделение небольших сумм на финансирование фундаментальных исследований в экономике и как поразительно быстро по научным стандартам результаты этих исследований находят применение на практике.

6. Организация, эффективность и общее функционирование частных, государственных и военных предприятий радикально улучшились благодаря использованию методов, почерпнутых из экономических дисциплин, исследования операций, статистики и науки о принятии решений. Методы минимизации затрат, планирования, прогнозирования, разработки стратегий и контроля позволили создать самую успешную экономическую машину из всех, известных в истории.

При изучении американской военной операции «Буря в пустыне», проведенной в 1991 г. в Ираке, массовая печать почти сразу же объявила организацию логистики, включая доставку припасов, военного оборудования и войск, ключевым элементом успеха, оказавшего колоссальное влияние на жизнь людей по всему земному шару. Однако в газетах не упоминался тот факт, что принципиальные инструменты, использовавшиеся при решении этих задач, являлись плодами фундаментальных научных разработок в экономике и родственных дисциплинах. Без этих исследований наш мир был бы совсем другим.

Созданию инструментов, обеспечивающих и облегчающих принятие сложных решений, издавна уделялось большое внимание в экономике и связанных с ней дисциплинах – исследовании операций и теории принятия решений. Такие инструменты, как анализ затрат и результатов, линейное и нелинейное программирование, в течение десятилетий подвергались уточнению и интерпретации, прежде чем были разработаны хорошо известные современные приложения. Многие из наших отраслей не в состоянии функционировать без них. Эти инструменты находят широкое применение при составлении расписаний авиарейсов; разработке поисковых систем, прекрасно знакомых пользователям Интернета; проектировании сборочных линий и крупных производств (от нефтеперерабатывающих предприятий и заводов по производству пластмасс до кондитерских фабрик)[32].

В тех случаях, когда принимаются решения, мы используем инструменты прогнозирования. Развитие представлений о том, когда такие инструменты могут, а когда не могут применяться, а также усовершенствование математических инструментов требует сочетания таких сфер, как статистика и эконометрика. При использовании в экономическом и производственном окружении усовершенствованные методы прогнозирования позволяют сэкономить миллиарды долларов. Методы, всего несколько назад являвшиеся темой наиболее передовых разработок, сейчас встречаются в самых распространенных пакетах компьютерных программ и используются в тысячах приложений для бизнеса.

В основе стратегического анализа лежит математическая теория игр. Можно было бы подумать, что использование этого анализа ограничено военной сферой, но в реальности он широчайшим образом применяется в качестве рабочего инструмента менеджерами, осуществляющими стратегическое взаимодействие в условиях конкуренции. Ошибки в бизнесе могут дорого обойтись не только компании, но и ее клиентам, наемным работникам и экономике в целом. Такие ошибки порой могут быть результатом неумения выяснить и понять решения конкурентов. Иногда люди представляют себе бизнес как войну – как игру с нулевой суммой, в которой приобретения одних обязательно оборачиваются потерями для других. Однако из самых элементарных экономических принципов следует, что в экономике выигравшими могут быть все, а инструменты, обеспечивающие этот выигрыш, нам дает теория игр.

7. Экономика промышленности и организационная психология, человеческие факторы и экономическая социология дают возможность выявить элементы, оптимизирующие рабочее окружение и повышающие производительность. Позволяя предсказать размах и последствия тенденций, связанных сростом населения и международной иммиграции, эти науки помогают организациям повысить эффективность их работы при использовании культурно разнородной американской рабочей силы.

Достижения теории организаций и экономической психологии привели к революции в кадровой политике и методах организации сложного интерактивного окружения. Колоссальное количество консультантов, работающих с крупными фирмами и государственными учреждениями, и спрос на их услуги свидетельствуют о том, насколько они помогают повысить эффективность. «Командная» концепция организации производства вытекает непосредственно из выводов теории игр и систем стимулов, разработанных в ходе экономических исследований, и представляет собой одно из самых ярких и широко используемых проявлений этих исследований. Некоторые обозреватели объясняют наблюдаемый нами чрезвычайно длительный период непрерывного роста производительности именно этими организационными изменениями.

Помимо этого, модели, разработанные экономистами-демографами, позволяют нам оценивать природу и экономические последствия иммиграции, включая тот вклад, который иммигранты внесли в развитие ряда секторов услуг и высоких технологий в американской экономике. Фундаментальные исследования миграционных факторов дают возможность экономистам и полисимэйкерам находить компромисс между стремлением потенциальных мигрантов попасть в США и потребностью в рабочей силе, существующей у потенциальных нанимателей иммигрантов. Эта фундаментальная теория в течение десятилетий способствовала привлечению внимания к природе иммиграционной политики США и привела к использованию экономических критериев при принятии решений о том, какие количество и состав иммигрантов наиболее отвечают национальным интересам страны.

Теоретические и эмпирические достижения в прогнозировании демографических тенденций (включая миграцию) занимают ключевое место при выработке эффективной политики и осуществлении политических изменений. Например, демографические модели, вытекающие из экономического анализа, играют важную роль при установлении пределов для демографических прогнозов, на которых основывается система социального страхования, а также при оценке затрат в секторе здравоохранения, связанных со старением населения, и определения долгосрочных преобразований в структуре спроса на товары потребления, вызванных изменениями возрастного и этнического состава населения.

8. Размещение и перемещение экономической деятельности имеет ключевое значение для экономического здоровья целых регионов нашей страны и ее городов. Исследования в сфере региональной экономики и экономической географии способствуют повышению эффективности этих процессов, тем самым принося пользу сотням тысяч людей.

Пространственное размещение и местоположение играют особую роль в экономических взаимоотношениях. Пространственные конфигурации стремятся к такой структуре, которая минимизирует затраты на транспорт и связь, – открытие этого обстоятельства привело к важному вкладу со стороны региональной экономики и географии, находящему самые неожиданные применения. Мало кто догадывается, что на карты, составляемые практически для любых целей – от карт городов и дорог до климатических карт, – значительное влияние оказывает фундаментальная наука как основа этих дисциплин. Ожидается, что они позволят нам составить представление о том, к каким последствиям приведет использование Интернета и резкое снижение затрат на связь.

Исследования пространственного распределения экономики в значительной степени опираются на идею о функциональных регионах, впервые выдвинутую в 1920-х гг. Заинтересованность в понимании функциональных взаимосвязей между различными явлениями в региональном пространстве привела к картографированию целого спектра переменных, без учета которых невозможно проведение разумной политики и научное понимание. Например, та информация, которую можно почерпнуть из соответствующих карт об изменении структуры землепользования, используется при разработке планов землепользования на всех уровнях от местного до национального. В научной сфере на попытках составить карты таких факторов, как количество осадков и испаряемость, строится вся работа по изучению и моделированию динамики климатической системы. В чисто экономической сфере интерес к взаимозависимости явлений в региональном пространстве привел к созданию моделей, позволяющих объяснить закономерности, наблюдающиеся в картине расселения и землепользования (такие, как теория центральных мест). Сопоставление реальности с ожидаемыми закономерностями дает возможность выявить достоинства и недостатки, а также ту роль, которую неэкономические силы могли играть при возникновении конкретной картины расселения и землепользования.

Исследования в экономической географии посвящены и другим принципиальным вопросам. Например, каким образом и почему товары, деньги и информация перемещаются из одного места в другое; какие свойства данного места обеспечивают его успех или неудачи по сравнению с другими местами; каким образом политическое и экономическое развитие может отразиться на относительном успехе данного региона? Польза изучения последнего вопроса демонстрируется в работе Энн Маркузен и ее коллег о взаимосвязи между региональным экономическим ростом в США и структурой военных расходов. Военные расходы во времена «горячих войн» (Вторая мировая война, корейская война, война во Вьетнаме) оказывали совершенно иное географическое влияние, чем военные расходы в те периоды, когда преобладала холодная война. Подобные исследования проливают свет на дифференцированное влияние различных инициатив в сфере государственных расходов, серьезно сказываясь на последующих решениях относительно регионального распределения средств, выделяемых на государственную оборону. Прочие экономико-географические исследования позволяют нам понять, почему одни регионы в конкретных условиях демонстрируют лучшие результаты, чем другие, и каким образом сочетание социальных, политических и материальных условий конкретного места может сказываться на потенциальном успехе тех или иных деловых проектов[33].

В сфере здравоохранения решения о том, где будет расположено конкретное учреждение, должны приниматься с учетом пространственного распределения жителей, болезней и соответствующих служб. Географические исследования, посвященные вопросу выгодного местоположения, позволяют находить конкретные варианты экономически эффективной организации необходимых услуг здравоохранения. Изучение региональной экономики и географии также помогает нам понять, где возникают очаги болезней (например, СПИДа) и как те потом распространяются.

Кроме того, предметом исследований являются изменения окружающей среды и наши представления о них. Региональные и географические исследования как пространственного распределения явлений, так и их взаимосвязи на местах дают нам принципиальную возможность понять, каким образом люди преобразуют окружающую среду. Например, изучение распространения плутония в системе реки Рио-Гранде дало возможность обнаружить источники плутониевого загрязнения. Более масштабная работа географов по изучению пространственной взаимосвязи между климатом и растительностью занимает ключевое место в попытках реконструировать историю климата четвертичного периода – необходимого шага при оценке той степени, в какой глобальное потепление может быть результатом человеческой жизнедеятельности.

9. Занятость, процесс создания и размещения рабочих мест, а также процесс привлечения наемных служащих имеют принципиальное значение для способности любой экономики приносить доход. Научные экономические исследования позволили радикально оптимизировать эти процессы.

Частные компании, некоммерческие организации и государственные учреждения постоянно принимают миллионы решений, связанных с наиболее эффективным использованием трудовых ресурсов и капитала. Эти решения касаются того, сколько и каких работников нанимать, где размещать производственные мощности и какого они должны быть размера, а также каким образом организовать взаимосвязи между производственными мощностями, расположенными на удалении друг от друга. Все эти решения включают в себя сравнение прибыльности и убыточности тех или иных вариантов.

Деловые предприятия и государственные учреждения регулярно пользуются информацией и инструментами экономического планирования, источником которых являются исследования по экономике труда и управления, проводившиеся в период после Второй мировой войны. Собственно, концепции организационного планирования, связанные с «человеческим капиталом», восходят непосредственно к революционной работе Джейкоба Минсера и Гэри Беккера в сфере экономики труда, созданной сразу же после войны.

Аналогичным образом ключевую роль в политических дебатах играли обсуждение возможной политики по реформированию системы социального обеспечения, поощряющей получателей пособий к выходу на работу, и фундаментальные исследования, посвященные эффективности различных программ и политических мер, направленных на создание рабочих мест, повышение заработной платы и рост производительности. В значительной мере эти исследования опирались на социальный экспериментальный анализ и включали оценку общественных затрат и выгод при осуществлении альтернативной политики, связанной с рынком труда. Представляется сомнительным, чтобы драконовская реформа законодательства в области социального обеспечения 1996 г. могла привести к таким успехам, которых она добилась, если бы она проводилась без учета итогов прежних исследований и почерпнутой из них информации – исследований, лежавших в основе политической дискуссии, которая способствовала принятию и воплощению этого законодательства.

10. Снижение нормы сбережений вызывает серьезные опасения за судьбу системы социального обеспечения, являющейся важнейшей формой поддержки для многих домохозяйств, чьи члены приближаются к пенсионному возрасту. Доля экономически активного населения среди пожилых американцев за минувшие годы резко сократилась при одновременном возрастании средней продолжительности жизни. Поведенческие, экономические и общественные науки позволяют выявить влияние государственных и частных пенсий, наличия медицинской страховки и изменений уровня заболеваемости и нетрудоспособности на принятие решений о выходе на пенсию, в то же время указывая возможные пути реформирования системы и оценивая их последствия для различных групп американцев.

Немногие из нас имеют представление об инструментах, используемых для защиты наших сбережений. Большие успехи в финансовой сфере, основанные на фундаментальных исследованиях в теории принятия решений и эконометрике, революционизировали менеджмент наших сбережений и способы снижения риска. Эти усовершенствования не только защищают стареющее население, но и снимают часть бремени с государственных учреждений. За доказательствами далеко ходить не надо: достаточно взглянуть на кнопки карманного калькулятора для финансовых расчетов, чтобы увидеть понятия и термины, которые всего лишь несколько лет назад встречались только в самых специальных экономических журналах.

Сегодня подобные понятия помогают управлять портфелями крупнейших паевых инвестиционных фондов. Собственно, сама возможность получения прибыли с помощью паевых инвестиционных фондов следует из принципов, освещавшихся в научной литературе 1960-1970-хгг. К этой литературе восходят не только приемы управления и структура организаций, работающих со сбережениями, но и используемые ими рыночные инструменты – такие, как опционы и прочие тонкие финансовые инструменты, играющие ключевую роль при снижении рисков, – также являющиеся продуктом этих научных исследований.

Другой всем знакомый пример – индексация, идея которой вытекает непосредственно из экономической теории. В январе 1997 г. американское правительство по инициативе Лоуренса Саммерса выпустило свои первые индексированные облигации. Однако, например, индексируемые трудовые контракты появились еще раньше. В основе подобной политики лежит теория индексации, и Бюро статистики труда изменяет методы вычисления потребительских цен, откликаясь на критику, следующую из применения экономической теории [Boskin Commission Report, 1996]. Принципы, разработанные в этой теории, получили очень широкое распространение, начиная от оценки кредитоспособности заемщиков при предоставлении ипотечных кредитов и кончая агентствами Fannie Мае и Freddy Mac, включая использование этих принципов банками, которые в настоящее время все меньше полагаются на онлайн-оценки (online appraisals), выказывая предпочтение моделям автоматизированной оценки (AVM), которые основываются на экономических моделях, и моментальным компьютеризированным оценкам собственности. В результате оценка кредитоспособности заемщиков становится автоматизированной и моментальной.

Предметами исследований служили не только теория и инструменты по защите наших сбережений, но и более глубокие проблемы демографических и экономических тенденций и их политических последствий. В течение последнего десятилетия национальная норма сбережений в США, определяемая как (а) сумма условно чистой продукции (totalnet output) (ВВП минус амортизация) за вычетом общего (государственного и частного) потребления, деленная на (б) условно чистую продукцию, составляла примерно половину от соответствующего уровня в 1950-1960-х гг. Более низкая норма сбережений означает более низкую норму внутренних инвестиций, а соответственно, и более низкие темпы роста зданий, сооружений, оборудования и жилья – а этот капитал представляет собой производственные орудия американских трудящихся. Чем больше орудий у них есть и чем они лучше, тем больше наши трудящиеся могут произвести и, соответственно, заработать. Хотя американская экономика в конце XX в. росла быстрыми темпами, общий экономический рост США с начала 1970-х гг. был невысоким. Незначительно повысилась и реальная заработная плата американских трудящихся.

За подобными сложными тенденциями стоит множество взаимосвязанных причин, и усилия ученых по их выявлению порой ведут к очень неожиданным выводам. Как отмечают Гокхейл, Котликофф и Сабелхус[34], сокращение сбережений в США в значительной степени обусловлено крупномасштабным перераспределением средств между поколениями, связанным с развитием социального страхования и системы Medicare. Это исследование подтверждает предсказания теории Франко Модильяни о жизненном цикле сбережений, согласно которой молодые сберегают, а пожилые тратят, и, соответственно, перераспределение средств от молодых к старым повышает общий уровень потребления и снижает общенациональный уровень сбережений.

Гипотеза о существовании различий в поведении поколений, влекущая за собой важные политические последствия, привела к появлению концепции метода учета поколений (generational accounting)[35]. Такой подход сейчас используется почти в тридцати странах мира – главным образом на государственном уровне. Он позволяет выяснить, какие именно поколения будут платить по счетам государства, и, соответственно, дает возможность оценить, может ли государство позволить себе проведение текущей фискальной политики и насколько та устойчива.

Сейчас многие экономисты работают над реформированием системы социального страхования. Теоретические основы для этой работы были заложены Полом Самуэльсоном и Питером Даймондом. В настоящее время в центре дискуссий находятся реформаторские предложения Джона Шовена, Генри Аарона и Мартина Фельдстейна. Экономические исследования позволяют привлечь внимание к проблеме актуарных обязательств (unfunded liability), в то же время предлагая различные решения.

11. Экономическая теория вносит вклад в понимание причин и последствий бедности. Хотя вопрос приемлемой политики по искоренению бедности остается открытым, экономическая наука является основным источником предложений в этой сфере.

Существование бедности, несмотря на богатство страны и экономический рост, считается давней социальной проблемой, решению которой уделяются серьезные исследовательские усилия, особенно со стороны экономистов и социологов. Возможно, именно в этой сфере взаимодействие между политиками и общественными науками привело к самым большим успехам в смысле совершенствования социальной политики и к самым значительным научным прорывам. Специальные исследования в области бедности начали проводиться в ответ на объявленную правительством в середине 1960-х гг. войну с бедностью, а крупные научные успехи на этом направлении, в свою очередь, задавали с тех пор направление для эволюции социальной политики и политики в сфере социального обеспечения[36].

Серьезные успехи в составлении баз данных (например, такие крупные исследования методом поперечных срезов, как Исследование современного состояния населения (Current Population Survey), проведение переписи населения, а также такие панельные исследования, как Мичиганское панельное исследование динамики доходов) и развитие компьютерных технологий привели к существенному прогрессу в измерении переменных, отражающих доступ к ресурсам и имеющиеся потребности. Эти измерения необходимы как для выявления численности и социального состава бедных, так и для оценки уровня экономического неравенства и связанных с ним тенденций. Ранние грубые критерии бедности были заменены критериями, разработанными в экономической теории и основанными на точном измерении источников существования жилых ячеек (living units) различного размера и состава. Эта работа способствовала принятию в 1969 г. официального национального критерия бедности[37].

Многочисленные исследования экономической структуры национальных систем социального страхования и социального обеспечения позволили оценить, насколько те лишают население стимулов к экономической активности и созданию сбережений; признание этого баланса между эффективностью и равенством повлекло за собой поиск путей политической реформы и такой перестройки системы, которая бы способствовала сокращению бедности и в то же время не оказывала отрицательного воздействия на эффективность экономики. Именно эти исследования стояли за крупными политическими сдвигами 1980-1990-х гг., кульминацией которых стала текущая политика под лозунгом «С пособия – на работу!». Оценки влияния денежных пособий на эффективность, наряду с действенностью политических мер в смысле перераспределения доходов (и сокращения бедности), лежали в основе дискуссий по многочисленным проектам политических реформ, начиная от Плана содействия семьям, выдвинутого президентом Никсоном, и кончая Программой президента Джимми Картера по улучшению условий труда и повышению доходов, а также от проектов отрицательного подоходного налога и налогового кредита на заработанный доход и до текущей реформы по принципу «с пособия – на работу». Каждое из этих предложений строилось на исследованиях в области бедности, которые играли важную роль при оценке воздействия подобных мер на предложение рабочей силы и сбережения, их возможного влияния на структуру семей, фертильность и региональное производство, а также на численность бедных и их социальный состав.

Эти эмпирические исследования, основывающиеся на крупных массивах данных и нередко длившиеся в течение долгого времени, привели к важным открытиям, касающимся социальной мобильности, приобретения экономического статуса и динамики потоков доходов и их изменения. Благодаря этим исследованиям аналитики, политики и граждане тоже начали относиться к образованию и профессиональной подготовке как к инвестициям, обеспечивающим такую отдачу в смысле производительности, которая равна отдаче от инвестиций в машины и оборудование или даже превышает ее. Помимо этого, влияние дискриминации и сегрегации, наблюдающейся на рынках труда и жилья, на национальную производительность и бедность послужило поводом для национальных дискуссий о том, как смягчить эти проблемы.

Эти исследования, служа источником информации и знаний для разработки эффективной социальной политики, в то же время привели к важным достижениям в общественных науках, нашедшим применение в прочих многочисленных сферах. В ответ на неуверенность в способности политических интервенций сократить бедность был разработан принципиально новый подход к исследованиям в социальной сфере, известный как исследования в области анализа и оценки политики. Фундаментальные экономические концепции социальных выгод и затрат были уточнены и стали применяться к человеческим ресурсам и социальной помощи, после чего анализ социальных выгод и затрат превратился в стандартный инструмент для оценки государственного вмешательства.

Кроме того, в ответ на проблемы, с которыми сталкивались исследователи в своем стремлении понять последствия политического вмешательства для поведения в социальной сфере, был разработан ряд фундаментальных эконометрических методов, включая методы коррекции селективности и структурного моделирования. Сейчас эти методы широко применяются в научных исследованиях в самых различных дисциплинах, относящихся к людям и их поведению. Конкретно в методе социального экспериментирования используются контрольно-экспериментальные естественно-научные концепции случайной выборки, применяемые к политическим вмешательствам в социальной сфере – отрицательному подоходному налогу, страхованию здоровья, жилищным субсидиям, программам обучения и профессиональной подготовки. В настоящее время этот метод стал стандартным при разработке и предложении инициатив в области публичной политики и реформ в сферах, далеко выходящих за рамки проблемы бедности (например, связанных с политикой как в области образования и жилья, так и назначения цен на коммунальные услуги), и все чаще используется для оценки изменений в организации компаний и процессов на рынке труда.

Модель симулирования микроданных представляет собой компьютеризованный процесс оценки влияния политических вмешательств на индивидов, семьи и их поведение. Этот исследовательский инструмент, влекущий за собой далеко идущие последствия, был создан в ходе исследований, посвященных проблеме бедности. Вместе с осуществлением крупных репрезентативных выборочных обследований американского населения после 1960 г. появилась возможность учитывать правила и структуру инициатив в сфере перераспределения доходов, налогообложения и регулирования при каждом выборочном обследовании (а соответственно, и применительно к различным группам населения или ко всей стране) с целью оценить изменения в распределении доходов и в поведении, вызванные теми или иными политическими изменениями. Этот исследовательский метод со временем становился все более сложным, включая в себя динамические структуры и поведенческую реакцию. В настоящее время существует немало подобных методов и моделей, регулярно используемых Министерством финансов, Министерством здравоохранения и социального обеспечения, Службой социального обеспечения и Бюджетным управлением Конгресса для оценки эффективности и распределения воздействия политических предложений, относящихся к самым различным сферам.

Применение при политических вмешательствах оценок, полученных в ходе экономических и социальных исследований в этой сфере, отличает США от большинства стран Западной Европы, где на государственные инициативы в сфере социального обеспечения также выделяются крупные ресурсы, но при отсутствии оценок эффективности этих мер и их поведенческого и распределительного эффекта. Более высокие показатели американского рынка труда с точки зрения производительности и создания рабочих мест по сравнению с другими крупными социальными государствами отчасти объясняются постоянным анализом эффективности политических инициатив, который проводится экономистами и представителями общественных наук. Этот прикладной исследовательский подход, по большей части неизвестный в других странах, стал возможным лишь благодаря государственной поддержке фундаментальных исследований, на которых основываются данные методы.

Заключительные замечания

Данная глава написана с оборонительной позиции. То, что результаты фундаментальных исследований в экономике малоизвестны за пределами экономической сферы, представляется достаточно очевидным. Например, уровень финансирования фундаментальных исследований в экономике остается постыдно низким: финансирование исследовательской работы среднего доктора наук в экономике составляет лишь ничтожную долю аналогичного финансирования в других науках (см. табл. 0.1 и рис. 0.1). Средства, выделяемые Национальным научным фондом (ННФ) на экономику, не увеличиваются в течение десятилетий, несмотря на постоянный рост общего бюджета Фонда (см. рис. 0.2 и 0.3). Собственно, в реальном исчислении финансирование экономических исследований ННФ с начала 1990-х гг. застыло на одном уровне, хотя финансирование других наук стабильно и заметно возрастает. Можно задаться вопросом: не получают ли фундаментальные исследования в экономике финансирования из других источников, помимо ННФ? К сожалению, на экономику не распространяется действие хорошо финансируемых и имеющих большой штат программ, осуществляемых государственными учреждениями, в то время как многие из этих учреждений оказывают значительную поддержку другим наукам. Для большей наглядности отметим, что ежегодно другим наукам выделяют больше средств, чем экономика получала за всю историю человечества, и такой перекос финансирования существует на протяжении десятилетий.

ТАБЛИЦА 0.1. Финансирование фундаментальных исследований за счет средств ННФ и других федеральных источников и число докторов наук, работающих в данных областях

ИСТОЧНИКИ: Early Release of Summary Statistics on Science and Engineering Doctorates, NSF, March 1990. Federal Funds for Research and Development, Federal Obligations for Research by Agency and Detailed Field of Science and Engineering: Fiscal years 1970–2003, NSF.

ПРИМЕЧАНИЯ: *Экономика, эконометрия, урбанистика, исследования в сфере государственной политики. **Страноведение, государственное управление, политология, международные отношения. ***Криминология, социология, общественные науки. **** География, история науки, лингвистика, статистика.

^{РИС. 0.1.}

^{Финансирование из всех федеральных источников, приходящееся на одного доктора наук}

^{РИС. 0.2.}

^{Бюджет ННФ (в млрд долл.) и доля средств, выделяемых на финансирование экономики, от общего бюджета ННФ}

^{РИС. 0.3.}

^{Финансирование экономических исследований из средств ННФ по годам}

Что касается отдачи на каждый доллар, истраченный на исследования, и, безусловно, отдачи на каждый доллар предельных затрат на исследования, экономику следует объявить самой рентабельной из всех наук. Однако мы не слышим пения хоров и не видим газетных статей, расхваливающих ее на все лады. Никто не пытается привлечь внимание к экономическим открытиям и тем благам, которые они приносят общественности. Никто не требует увеличить финансирование исследований. Напротив, экономику нередко зачисляют в презренную рубрику «гуманитарных наук», предполагая, что прогресс в этой сфере не так важен или не так вероятен, как в «настоящих» науках. Я подозреваю, что экономисты терпят такое пренебрежение просто потому, что сами не понимают, чего они достигли в своей профессии. Надеюсь, эта и последующие главы книги помогут исправить подобную ситуацию.

В основу данной главы положены ответы нескольких экономистов, которых я несколько лет назад попросил помочь мне подготовить выступление перед Конгрессом в защиту экономики. Ими же сообщены фигурирующие здесь подробности. Мне бы хотелось выразить признательность и благодарность следующим исследователям, которых, по сути, следовало бы назвать в качестве соавторов: Бобу Бордли, Лэнсу Дэвису, Бобу Хэвмену, Ларри Котликоффу, Алеку Мерфи, Рэю Ризмену, Стиву Шэвеллу, Майку Ширеру, Роберту Шиллеру, Джону Тейлору и Оливеру Уильямсону.

Комментарий

Дэниел С. Хамермеш

Обзор, сделанный Чарльзом Плоттом, представляет собой проницательное, полезное резюме общих вопросов и конкретных тем, затрагиваемых в настоящей книге. Критиковать здесь практически нечего – собственно, всеохватность данной главы делает ее почти неуязвимой для какой-либо конкретной критики. Вместо этого мне хотелось бы остановиться на условиях, при которых экономические идеи могут влиять на политику, и продемонстрировать широту этих приложений в смысле занимаемого ими места, нежели спектра различных типов политического воздействия.

Прежде всего следует отметить, что взаимоотношения между экономической мыслью и политикой в корне отличаются от взаимоотношений между точными и естественными науками и изобретениями. Например, Джону Бардину, Уолтеру Браттейну и Уильяму Шокли принадлежит бесспорная честь изобретения транзистора, который привел нас прямиком к «кремниевому веку»; однако ни одному экономисту и ни одной статье по экономике нельзя, не погрешив против истины, приписать ответственность за конкретное политическое новшество. Даже Джордж Стиглер в своей апологии экономической науки [Stigler, 1976], основанной на интеллектуальном вкладе Джона Мейнарда Кейнса, обеспечившем наблюдаемое после Второй мировой войны снижение противоречий общей активности, возможно, придает слишком много значения идеям одного-единственного исследователя. Собственно, современные экономические успехи в значительной степени обусловлены «применением принципов экономической науки», как отмечает Плотт. Это простые принципы, которые преподаются студентам на первом курсе, но любой, кто хоть сколько-нибудь долго работал на правительство, сталкивался (хотя, кажется, это происходит все реже и реже) с тем, насколько чужды они большинству людей, и знает, насколько они полезны в реструктуризации политических споров.

Позвольте мне проиллюстрировать эту мысль на примерах из тех сфер, в которых экономические идеи, возможно, оказывают наибольшее влияние на политику федерального центра. Мне довелось участвовать в разработке закона 1977 г. о налоговом кредите при создании новых рабочих мест, согласно которому наниматели получали крупную субсидию по федеральному налогу в фонд пособий по безработице, если увеличивали число рабочих мест более чем на 102 % по сравнению с уровнем предыдущего года. В качестве антикризисной меры по созданию рабочих мест президент Картер предложил немного снизить ставку налога, предусматриваемого Федеральным законом о налогообложении в фонд социального страхования (FICA), – что фактически представляло собой субсидию на создание рабочих мест. Признавая эффекты замещения от такой меры, сенатор Ллойд Бентсен, возглавлявший законодательное сражение за эту идею, сумел протолкнуть эту более удачную альтернативу взамен той, которую предлагали экономические советники Картера. Президент Обама выдвинул фактически такую же программу во время своей президентской кампании 2008 г., но она была выброшена из его законодательной повестки дня – очевидно, вследствие того, что либералы возражали против выдачи кредитов нанимателям, даже если это помогало создать рабочие места.

К успеху привело и использование опытной схемы оценки премии при страховании по безработице посредством дифференцированного налогообложения нанимателей в зависимости от издержек, создаваемых ими для системы страхования по безработице, с целью снизить колебания уровня безработицы путем устранения стимулов для увольнений. Хотя эту идею связывают с работой Марти Фелдстайна 1970-х гг., она восходит еще к 1920-м гг., когда в США впервые начались разговоры о страховании по безработице. В итоге многие государства расширили диапазон налоговых ставок страхования по безработице, а сама эта идея сказалась на дискуссиях о финансировании выплат по безработице в таких странах, как Дания и Нидерланды.

Обе эти идеи возникли в тех сферах, где не существовало устоявшейся политики. Иной была ситуация, связанная с минимальной заработной платой, впервые установленной в США в 1938 г. Исследователи, работающие в области экономики труда, вероятно, опубликовали на эту тему больше работ, чем о любой другой политике, связанной с рынком труда. Но хотя Кард и Крюгер достигли вершин политического признания, когда их упомянул в своей речи президент Билл Клинтон, их работа [Card and Krueger, 1995] оказала не больше влияния на политику, чем многочисленные исследования других экономистов, которые продемонстрировали пагубное влияние минимальной заработной платы на уровень занятости. Вследствие привычности и политической символичности минимальной заработной платы экономические аргументы использовались не для разработки политических мер, а для защиты предвзятых политических позиций. В целом, наилучшая возможность повлиять на политику возникает не во время дискуссий о том, как видоизменить существующую политику, а в ходе разработки новой политики.

Почти вся данная книга и замечания Плотта связаны с федеральной политикой и программами. Кроме того, все они касаются законодательства и регулирования. Однако существенное влияние экономических исследований проявляется на уровне штатов и на местах, а во многом это влияние сказывается на политике косвенно – через судебные прецеденты. Что касается первого, то можно вспомнить вопрос о выборе школ и ваучерах. Эта политика, предложенная Милтоном Фридманом [Friedman, 1955], все чаще фигурировала в политических дебатах на уровне штатов и проводилась в жизнь в нескольких штатах и городах. Запреты на курение в 1950-х гг. были редки, но сейчас они стали привычными в США и других богатых странах. И хотя они, несомненно, отчасти являются результатом того, что быть здоровым выгоднее, чем больным, на их структуру повлияли идеи Коуза о правах собственности.

Возможно, наиболее ярким случаем превращения конкретной идеи в юридический прецедент служит применение категорий гедоники при оценке упущенной выгоды, основанное на работе Розена [Rosen, 1974], но, очевидно, восходящее еще к Адаму Смиту. Хотя эта идея столкнулась с серьезным сопротивлением в судах, она по-прежнему широко применяется и, несомненно, будет неоднократно использоваться в будущем. Даже такая приземленная работа, как мое исследование о красоте [Hamermesh, Biddle, 1994], бралась адвокатами на вооружение в многочисленных тяжбах, связанных с упущенной выгодой; а работа Борхеса о влиянии иммиграции (см., напр.: [Borjas, 1999]) в последнее время все чаще стала использоваться в качестве интеллектуальной основы для коллективных исков со стороны местных рабочих, конкурирующих с нелегальными иммигрантами за рабочие места в крупных компаниях[38].

Хотя фундаментальные исследования в экономике, как теоретические, так и эмпирические, с лихвой окупаются в практических сферах федерального законодательства, законодательства на уровне штатов и на местном уровне, а также юридических прецедентов, в конечном счете нашим величайшим вкладом является оказываемое нами скрытое воздействие на общественные настроения и общественные дискуссии. За последние пятьдесят лет политические дискуссии, затрагивающие экономические вопросы, стали более сложными: сейчас термины и концепции, до 1929 г. неведомые даже экономистам, известны всей образованной публике. Эти идеи уходят в общество благодаря преподаваемым нами курсам экономической теории, особенно вводным, которые обязательны для большинства студентов колледжей; но, если немного копнуть, выяснится, что они порождены нашими фундаментальными исследованиями.

Несмотря на эти успехи, нам еще предстоит большая работа. Например, взгляды общества на влияние иммиграции могут кого угодно привести в отчаяние[39]. Однако я совершенно убежден, что новые фундаментальные идеи в конце концов докажут свою ценность, – ибо закон Грешема в применении к экономическим идеям работает в обратную сторону, – чему станет способствовать их красота, а также то, что экономисты по-прежнему будут прилагать все усилия, чтобы через СМИ и учебные аудитории знакомить с ними широкую общественность.

Литература

Borjas, George J. (1999). «The Economic Analysis of Immigration». In Orley Ashenfelter and David Card, eds., Handbook of Labor Economics, vol. ЗА. Amsterdam: Elsevier.

Card, David, and Alan B. Krueger (1995). Myth and Measurement. Princeton, N.J.: Princeton University Press.

Friedman, Milton (1955). «The Role of Government in Education». In Robert Solo, ed., Economics and the Public Interest. New Brunswick, N.J.: Rutgers University Press.

Hamermesh Daniel S., and Jeff E. Biddle (December 1994). «Beauty and the Labor Market». American Economic Review 84: 1174–1194.

Rosen, Sherwin (January 1974). «Hedonic Prices and Implicit Markets». Journal of Political Economy 82: 34–55.

Stigler, George J. (January 1976). «Do Economists Matter?» Southern Economic Journal 42: 347–354.

Комментарий[40]

Дэниел Ньюлон

Мне бы хотелось поздравить Чарльза Плотта с его убедительным выступлением о пользе экономической науки и необходимости увеличения финансирования фундаментальных исследований в этой области. Написанная им эта и другие главы в настоящей книге о том, как экономическая наука делает нашу жизнь лучше, отдают должное профессии экономиста. Но выступление Плотта могло бы стать еще более убедительным, если бы автор отказался от обидных сравнений с другими науками и большее внимание уделил успехам фундаментальной экономической науки, достигнутым после того, как та в 1960 г. начала финансироваться ННФ.

Заявление о том, что «ни одна другая наука не ставит перед собой таких труднодостижимых целей, как влияние на экономику в целом или хотя бы контроль за каким-либо одним рынком», скорее приведет представителей других наук в негодование, нежели убедит их, что экономика – важная фундаментальная наука. Это спорное утверждение (неужели изучение биологии человека, экологических систем или, скажем, атмосферы – занятие менее сложное, чем изучение рынков?) не идет на пользу настоящей главе. Защита экономики как полезной науки основывается не на том, насколько сложны ее задачи, а на том, насколько успешно она эти задачи решает. Далее в этой же главе Плотт приводит поразительные и неприятные (для экономиста) сопоставления тех средств, которые федеральное правительство инвестирует в фундаментальные исследования в экономике и других научных дисциплинах. Однако представители физических и естественных наук, вероятно, сочтут разумными крупные вложения в их сферы исследований, поскольку те в основном невозможны без дорогостоящего лабораторного оборудования. Для большей убедительности автору следовало бы показать, что относительно малые объемы финансирования фундаментальных исследований ведут к перекосам в экономической науке и мешают ей полностью реализовать свой потенциал.

Плотт в своем обзоре заглядывает далеко в прошлое, поскольку от открытия до его применения обычно проходит немало десятилетий. Такая долгосрочная перспектива удачна в том плане, что она позволяет создать об экономике впечатление как о науке, основанной на здравых принципах и теориях, приносящих практическую пользу, однако менее удачна в смысле привлечения дополнительного финансирования, поскольку ННФ начал финансировать экономические исследования лишь в 1960 г. Плотт упоминает работу лишь 2 из 38 нобелевских лауреатов и никого из 23 лауреатов медали Джона Бейтса Кларка, получавших поддержку от ННФ.

Попробую на одном из примеров самого Плотта наглядно показать, что его обзор мог бы быть более убедительным в качестве обращенного к ННФ призыва увеличить объем средств, выделяемых на фундаментальные исследования. В своем втором наблюдении Плотт рассказывает, каким образом фундаментальные исследования в макроэкономике привели к впечатляющим усовершенствованиям в макроэкономической политике, но ничего не говорит о фундаментальных исследованиях грантополучателей ННФ, впоследствии ставших нобелевскими лауреатами, – Роберта Лукаса, Эдварда Прескотта, Финна Кидленда и Эдмунда Фелпса, преобразовавших макроэкономику. Кроме того, получатели грантов разработали новые политические инструменты для центральных банков – такие, как правило Тейлора: правило монетарной политики, определяющее, насколько центральные банки должны изменять номинальную процентную ставку в ответ на изменения уровня инфляции и макроэкономической активности. А Бен Бернанке сразу же после своих фундаментальных работ по таргетированию инфляции, финансировавшихся ННФ, возглавил ФРС. Новые идеи, новые инструменты и люди, получающие небольшие гранты по программам ННФ, позволяют повысить долгосрочную эффективность экономики, в том числе ускорить экономический рост и снизить уровень безработицы и инфляции в США и многих других странах, а также помогают справиться с финансовыми и экономическими кризисами.

Значение экономической науки почти никем не оспаривается. Экономисты стараются попасть на влиятельные позиции в правительстве, научных сферах и в бизнесе. Университеты соперничают друг с другом в стремлении углубить свои исследования и усилить преподавание экономических дисциплин. Никогда еще столько студентов не стремилось попасть на экономические курсы. Однако финансирование фундаментальных экономических исследований едва поспевает за инфляцией. Почему? Эта ситуация отчасти отражает ситуацию с преподаванием экономики. Мы слишком хорошо осознаем социальные издержки погони за рентой и ошибочно принимаем аргументацию в пользу большего финансирования фундаментальных экономических исследований за лоббирование. Настоящая книга, посвященная тому, как экономическая наука улучшает жизнь людей, указывает нам путь к более эффективной пропаганде этой науки.

Глава 1

Эволюция торговли квотами на выбросы

Томас Г. Титенберг

На протяжении примерно последних тридцати лет применение передаваемых квот в целях контроля за загрязнением окружающей среды превратилось из научного курьеза в краеугольный камень американской программы по контролю за кислотными дождями и международных программ по контролю над выбросами парниковых газов. Чем объясняется такая поразительная эволюция? Каким образом на формирование данного подхода повлияли экономическая теория и эмпирические исследования?

Первые шаги

К концу 1950-х гг. и у экономистов, и у политиков сформировались вполне развитые и устоявшиеся представления о том, как следует проводить политику по контролю за загрязнением окружающей среды. К сожалению, оба лагеря придерживались по этому поводу совершенно различных идей.

Экономисты взяли на вооружение точку зрения профессора А. С. Пигу [Pigou, 1920; Пигу, 1985]. Тот утверждал, что перед лицом такой экстерналии, как загрязнение, меры по борьбе с ней должны включать обложение налогом на вредные выбросы тех, кто занимается деятельностью, загрязняющей окружающую среду, причем ставка налога должна быть равна предельному внешнему общественному ущербу, причиненному последней дозой выбросов при их эффективном распределении. Фирмы, обложенные налогом на выбросы, постараются интернализовать эту экстерналию. Сводя к минимуму собственные затраты, фирмы одновременно будут минимизировать и издержки для общества в целом. Согласно такой точке зрения, рациональная политика по контролю за загрязнением должна включать в себя взимание платы за загрязнение. Однако политики предпочитали сдерживать загрязнение посредством правового регулирования, начиная с контроля за местоположением грязных производств и заканчивая установлением предельных величин выбросов.

Итогом стал тупик: политики отдавали предпочтение количественной политике [Kelman, 1981], в то время как экономисты выступали за ценовые меры [Kneese, Schultze, 1975]. В этот период преобладали правовые средства, налоги же почти не использовались.

В 1960 г. Рональд Коуз опубликовал известную статью, тем самым заронив в умы семена иного мировоззрения [Coase, 1960; Коуз, 2007]. Указывая на чрезмерную узость анализа Пигу, Коуз утверждал, что если права собственности будут четко определенными и передаваемыми, то рынок может сыграть существенную роль не только в определении стоимости этих прав, но и в создании условий для их оптимального использования. Своим коллегам-экономистам Коуз разъяснял, что при подобном подходе стоимость прав собственности будет определяться рынком (а не правительством, на которое возлагал надежды Пигу). Политикам же Коуз указывал, что существовавшие на тот момент режимы правового регулирования не создавали стимулов к тому, чтобы права собственности использовались максимально эффективно.

После этого оставалось лишь учесть идеи Коуза в практической программе по контролю за выбросами. Джон Дейле [Dales, 1968] указывал на их применимость в отношении загрязнения воды, а Том Крокер [Crocker, 1966] – в отношении загрязнения воздуха.

Теоретическое обоснование

Привлекательность торговли квотами на выбросы заключается в ее способности достичь заранее определенной цели при минимальных затратах даже при отсутствии какой-либо информации об издержках контроля. При этой системе квоты либо продаются с аукциона, либо распределяются между владельцами вредных производств на основе какого-либо критерия – например, исторически сложившегося уровня выбросов. Пока предельные издержки снижения загрязнения различаются, у фирм имеется стимул к торговле квотами. Те фирмы с высокими предельными издержками снижения загрязнения будут покупать квоты у фирм с невысокими предельными издержками снижения загрязнения до тех пор, пока рынок не придет к равновесию и спрос на квоты не сравняется с их фиксированным предложением.

Хотя общие черты этой системы были правильно предсказаны Дейлсом и Крокером, формальное обоснование они получили только у Баумоля и Оутса [Baumol, Oates, 1971]. Интересно, что первоначально статья последних была посвящена не системе торговли квотами, а системе налогов, направленной на достижение заданных целей, касающихся состояния окружающей среды. Тем не менее, поскольку с математической точки зрения оба случая абсолютно эквивалентны, сразу же было признано, что результаты, полученные для системы штрафов, остаются в силе и для случая торговли квотами.

Баумоль и Оутс доказали, что единообразные налоги обеспечивают экономическую эффективность при достижении предустановленных целей, связанных с охраной окружающей среды. Это было важно, поскольку отсюда следовало, что для распределения ответственности за контроль при минимальных затратах контролирующим органам остается только обложить все источники загрязнения налогом по единой ставке. Так как у всех фирм, стремящихся к максимизации прибыли, предельные издержки контроля сводились бы к этому единому налогу, то эти издержки оказались бы равномерно распределены между источниками загрязнения – а именно это условие требуется для экономически эффективного распределения ответственности.

Однако главное практическое различие между двумя подходами состояло в методике определения «правильных» цен. Хотя любая цена привела бы к равным предельным издержкам, лишь одна цена обеспечивала бы выполнение предварительно установленного стандарта. При системе налогов и стандартов эта цена была бы найдена итерационно, т. е. методом проб и ошибок. При системе продаваемых квот эта цена устанавливается путем взаимодействия спроса на квоты и их предложения на рынке. Контролирующие органы не только не играли бы никакой роли при установлении цен – сами эти цены определялись бы моментально, без длительной итерационной процедуры.

Результаты, полученные Баумолем и Оутсом, применимы лишь в особом случае – когда все выбросы, осуществляемые всеми источниками загрязнения, оказывают одинаковое воздействие на окружающую среду [Tietenberg, 1973]. Если цель заключается в соответствии стандарту концентрации вредных веществ, этот особый случай называется случаем «равномерного смешения» (uniformly mixed). В качестве характерного примера можно привести газы, вызывающие изменение климата, поскольку все выбросы этих газов оказывают одинаковое влияние на окружающую среду независимо от местоположения источника загрязнения. Теорема Баумоля – Оутса верна и тогда, когда речь идет о совокупных выбросах, а не о концентрации загрязняющих веществ.

Но во многих других случаях местоположение источника выбросов также имеет значение, и воздействие какого-либо источника выбросов на окружающую среду (скажем, выражающееся в концентрации вредных веществ в воде или в воздухе в данной местности) будет зависеть от его местоположения. При прочих равных условиях источники, более близкие к интересующей нас точке, скорее всего, окажут более заметное воздействие, нежели источники, находящиеся на удалении от нее. В таких обстоятельствах ни единой ставки налога, ни единых цен на квоты будет уже недостаточно и необходимо установление различных цен для разных источников загрязнения.

Монтгомери [Montgomery, 1972] доказал существование экономически эффективного равновесия на рынке квот и в этом, более сложном, случае. В целом, те источники загрязнения, которые оказывают более заметное предельное воздействие на окружающую среду, должны платить более высокую цену за дозу выбросов, что можно обеспечить путем выдачи отдельных квот для каждой местности, подвергающейся загрязняющему воздействию [Tietenberg, 1973]. Когда речь идет о концентрации вредных веществ в окружающем воздухе (в соответствии с подходом, принятым в большинстве стран), квотированию могут подвергаться допустимые концентрации вредных веществ. Хотя выбросы, допускаемые каждой квотой, увеличивают концентрацию вредных веществ в соответствующей точке на одну и ту же величину, каждая квота допускает различный объем выбросов в зависимости от положения их источника по отношению к рецептору. Каждая квота требует снижения выбросов из тех источников, чьи выбросы оказывают более заметное воздействие на конкретного рецептора.

Система квот в контексте командно-административной политики

Американский подход к контролю за загрязнением окружающей среды, действовавший до введения системы квот, а отчасти остающийся в силе и по сей день, по сути предполагал борьбу с выбросами с помощью командно-административных методов. Целью при таком подходе было достижение стандартов, задававших предельно допустимую концентрацию загрязняющих веществ в окружающем воздухе или воде для каждого традиционного источника выбросов. В интересах достижения этих стандартов для множества конкретных источников выбросов – таких, как трубы, вентиляционные шахты, сливы или резервуары, – устанавливались юридические потолки выбросов или слива отходов.

Политическая приемлемость экономически эффективного, количественного подхода возрастала по мере того, как все сильнее проявлялись недостатки, свойственные командно-административному подходу. И экономически эффективный, и количественный подходы представлялись более совместимыми с традиционной политикой в сфере охраны окружающей среды и выглядели все менее радикальным отходом от нее. Он позволял сохранить существующие цели, связанные с контролем за загрязнением окружающей среды.

Толчок к реформам

Поворотный момент в движении за реформы наступил тогда, когда эмпирические исследования экономической эффективности продемонстрировали, что достичь предварительно установленных стандартов возможно при гораздо меньших затратах, чем при традиционном командно-административном режиме. Этот вывод, истинность которого снова и снова доказывалась применительно к различным источникам выбросов и к разным географическим условиям, открывал политически приемлемую перспективу решения существующих задач в сфере охраны окружающей среды при гораздо меньших затратах, либо достижения куда более высоких стандартов чистоты окружающей среды при прежнем объеме расходов. Теория гласила, что командно-административный подход, как правило, не является экономически эффективным, однако эмпирические работы продемонстрировали, что степень этой неэффективности в реальности чрезвычайно высока. Из этих работ следовало, что выгоды от реформы будут достаточно велики, чтобы перевесить издержки перехода.

Эволюция торговли квотами

Политика компенсации: проблема становится решением

Политическая возможность воплотить результаты этих исследований на практике возникла в 1976 г.[41] К тому моменту стало ясно, что ряд регионов, названных в Законе о чистом воздухе «отстающими», не сумеют достичь требуемых стандартов по чистоте воздуха к срокам, указанным в законе. Поскольку продолжающийся экономический рост, по всей видимости, приводил ко все большему загрязнению воздуха, что противоречило целям принятия данного закона, то Управление по охране окружающей среды (ЕРА) столкнулось с неприятной перспективой запрета на запуск в этих регионах многих новых производств (которые бы стали дополнительными источниками загрязняющих веществ, ответственных за отставание данного региона) до тех пор, пока чистота воздуха не достигнет предписанных стандартов.

Пресечение экономического роста как средство решить проблему чистоты воздуха не пользовалось политической популярностью у губернаторов, мэров и большинства депутатов Конгресса. ЕРА оказалось на грани потенциальной революции и было вынуждено рассмотреть все существующие варианты. Имелась ли возможность решить проблему качества воздуха, не создавая при этом препятствий для дальнейшего экономического роста?

Выяснилось, что это возможно, и средства для достижения этих двух на первый взгляд несовместимых целей включали в себя создание ранней разновидности торговли квотами. Существующие источники выбросов в отстающем регионе получали стимулы к тому, чтобы добровольно сократить свои выбросы до более низкого уровня, чем требовалось по закону. После того как ЕРА сертифицировало эти дополнительные сокращения выбросов в качестве «кредитов за снижение выбросов», их можно было передавать новым источникам выбросов, желавшим начать работу в данном регионе.

Возникновение в отстающих регионах новых источников выбросов допускалось при условии, что они купят у других предприятий региона «кредиты за снижение выбросов» в количестве, достаточном для того, чтобы после начала работы новых источников общий объем выбросов в регионе стал ниже (а не просто остался таким же), чем прежде. (С этой целью было выдвинуто требование о том, чтобы новые источники выбросов приобретали «кредиты» не на 100, а на 120 % добавленных ими выбросов; лишние 20 % «списывались» на улучшение качества воздуха.) Этот подход, известный как «политика компенсации», не только допускал экономический рост при одновременном повышении чистоты воздуха (которое являлось первоначальной целью), но и делал экономический рост средством для повышения чистоты воздуха. Таким образом, проблема переворачивалась с ног на голову и становилась частью решения.

Вскоре федеральное правительство стало расширять масштабы этой программы, позволив размещать «кредиты» в банках и разрешив существующим источникам загрязнения продавать «кредиты» другим существующим источникам. В рамках этой программы правительство не только требовало сертифицировать любое сокращение выбросов, прежде чем на него выдавался «кредит»; помимо этого, для каждой сделки по купле-продаже «кредитов», как правило, было необходимо отдельное разрешение контролирующих органов. Неудивительно, что огромные трансакционные издержки, вызванные таким уровнем государственного вмешательства, снижали эффективность этой программы, заставив двух авторов, написавших о ней статью, снабдить ее подзаголовком «В чем причина ее [программы] врожденной хромоты?» [Dude, Palmisano, 1988].

Обуздание кислотных дождей: программа квот на серные соединения

Самым успешным вариантом системы квот на данный момент считается ее использование в США для контроля за выбросами электростанций, являющимися одной из причин кислотных дождей. Согласно этому новаторскому подходу, квоты на выброс оксидов серы выдавались отдельным электростанциям, а общий объем разрешенных выбросов сокращался в два этапа с тем, чтобы обеспечить к 2010 г. сокращение выбросов на 10 млн тонн по сравнению с уровнем 1980 г.

Возможно, самым интересным политическим аспектом этой программы была роль торговли квотами в принятии закона о кислотных дождях. Хотя сокращение выбросов, вызывающих кислотные дожди, предусматривалось в ряде законопроектов, выдвигавшихся в первые два десятилетия действия Закона о чистом воздухе, ни один из них так и не был принят. Однако после включения в законопроект программы торговли квотами на серные соединения издержки, связанные с выполнением закона, снизились в достаточной степени для того, чтобы сделать принятие соответствующего закона политически возможным.

Краеугольный камень этой программы составляют квоты на серные выбросы. Распределение квот между источниками выбросов осуществляется по специальной формуле. Каждая квота, представляющая собой ограниченное разрешение на выброс одной тонны серы, действует в течение конкретного календарного года, однако невыбранные квоты сохраняют свое действие и в последующие годы. Эти квоты можно неограниченно передавать не только другим источникам выбросов, но и частным лицам, которые желают «погасить» квоты, тем самым предотвратив их использование в качестве разрешений на выброс серных соединений.

Выбросы в этом контролируемом секторе по закону не могут превышать уровней, разрешенных квотами (полученными при их распределении и приобретенными впоследствии). В ходе ежегодной ревизии, проводящейся в конце года, подводится баланс выбросов и квот. Те источники, которые произвели больше выбросов, чем разрешено имеющимися у них квотами, платят за каждую тонну лишних выбросов внушительные штрафы и на следующий год лишаются квот на соответствующее число тонн выбросов.

Эта программа имела ряд новаторских особенностей, разработанных под влиянием научного анализа, однако в силу ограниченного объема издания мы упомянем лишь одну из них – гарантию доступности квот путем их продажи с аукциона. Хотя квоты разрешалось передавать из рук в руки либо путем частной продажи, либо на ежегодных аукционах, с частными продажами была связана исторически сложившаяся проблема, заключавшаяся в конфиденциальности информации о ценах, вследствие чего договаривающимся сторонам приходилось действовать в потемках. Недоступность информации не только о потенциальных покупателях и продавцах, но и о ценах приводила к высоким трансакционным издержкам; отсутствие прозрачности цен снижало эффективность торговли квотами.

ЕРА упростило торговлю квотами, учредив аукцион квот, проводившийся Чикагским советом по торговле. В ходе переговоров источники выбросов противились идее аукциона, поскольку знали, что тот существенно повысит их расходы. В то время как при традиционном способе распределения квот те выдавались источникам выбросов бесплатно, на аукционе за квоты пришлось бы платить по полной рыночной цене, что представляло собой потенциально серьезное дополнительное финансовое бремя.

Чтобы повысить эффективность рынка путем использования аукционов, но не налагая при этом серьезное финансовое бремя на источники выбросов, ЕРА учредило так называемый аукцион с нулевой выручкой [Hahn, Noll, 1982]. При ежегодном распределении квот между источниками выбросов ЕРА изымает чуть менее 3 % квот и продает их с аукциона. На аукционе эти квоты уходят к тем, кто предложит за них наивысшую цену, причем покупатели платят за квоты реальную заявленную (а не обычную рыночную) цену. Выручка от продажи этих квот распределяется на пропорциональной основе между теми источниками выбросов, у которых были изъяты выставленные на аукцион квоты. Хотя такая система недостаточно эффективна, так как она создает стимулы для неэффективного стратегического поведения [Hausker, 1992; Cason, 1993], степень ее неэффективности, по-видимому, невелика [Ellerman et al., 2000].

Торговля квотами и Киотский протокол об изменениях климата

В декабре 1997 г. на конференции в Киото промышленно развитые страны и страны с переходной экономикой (в первую очередь бывшие советские республики) подписали соглашение о юридически обязательном сокращении выбросов парниковых газов. Киотский протокол вступил в силу в феврале 2005 г. Этот протокол предусматривает три совместно действующих механизма его исполнения, включающих систему продаваемых квот – Торговлю выбросами, Совместное осуществление и Механизм чистого развития.

• Торговля эмиссионными квотами разрешает торговлю «выделенными объемами» выбросов (национальными квотами, определенными в Киотском протоколе) между странами, перечисленными в Приложении Б к протоколу – в первую очередь между промышленно развитыми странами и переходными экономиками.

• Согласно механизму Совместного выполнения, странам, перечисленным в Приложении Б, может засчитываться сокращение выбросов в тех случаях, если они помогают финансировать конкретные проекты, направленные на снижение чистого объема выбросов в другой стране из числа перечисленных в Приложении Б. Эта «программа на основе проектов» призвана использовать возможности тех стран, упомянутых в Приложении Б, которые еще не вполне готовы к участию в программе торговли эмиссионными квотами.

• Механизм чистого развития (CDM) позволяет странам, перечисленным в Приложении Б, финансировать проекты по снижению выбросов в странах, не указанных в Приложении Б (в первую очередь это развивающиеся страны), за что им засчитываются сертифицированные сокращения выбросов (CER). Далее эти CER могут наряду с сокращениями выбросов внутри страны учитываться при выполнении обязательств по соблюдению «выделенных объемов» выбросов.

Эти программы, в свою очередь, породили другие программы, в которых участвуют даже отдельные компании. Так, компания ВР, работающая в сфере энергетики, приняла цели, единые для всей компании, и разработала внутреннюю программу торговли квотами, позволяющую отдельным подразделениям фирмы достичь этих целей. Несмотря на то что США не подписали Киотский протокол, даже американские компании, штаты и муниципалитеты установили потолки (как добровольные, так и обязательные) для выбросов двуокиси углерода (СО₂) и метана и используют торговлю квотами в целях осуществления поставленных целей. Первая в США обязательная программа по контролю за выбросами (СО₂ – Северо-восточная региональная инициатива по парниковым газам (RGGI) – вступила в силу с 1 января 2009 г.

Европейская система торговли квотами на выбросы (EU ETS)

Крупнейшая программа торговли эмиссионными квотами в целях борьбы с климатическими изменениями была разработана в Европейском союзе для выполнения Киотского протокола [Krueger, Pizer, 2004]. Эта программа ЕС охватывает 25 стран, включая 10 стран-«кандидатов», большинство из которых являются бывшими членами советского блока. Первые три года работы программы (2005–2007 гг.) представляли собой испытательную фазу. Вторая фаза программы, рассчитанная на 2008–2012 гг., совпадает с первым периодом выполнения Киотского протокола. Следующая фаза программы будет определена в ходе дальнейших переговоров.

Первоначально программа учитывала только выбросы СО₂ в четырех обширных секторах: производство железа и стали, горнорудная отрасль, энергетика и целлюлозно-бумажная промышленность. В программу включены все европейские предприятия в этих секторах, превышающие своими размерами установленные пороги – всего около 12 тыс. предприятий.

Уроки программ с точки зрения их эффективности

Вышеназванные программы разрабатывались на основе экономических принципов, а при совершенствовании программ и оценке их эффективности использовался экономический анализ. При оценке программ с точки зрения их экономичности и влияния на чистоту воздуха были задействованы исследования двух типов: анализ ex ante, основанный на компьютерном моделировании, и анализ ex post – изучение реальных результатов выполнения программ.

В подавляющем большинстве (хотя и не сто процентов) огромного количества опубликованных исследований ex ante продемонстрировано, что применение командно-административной системы связано с гораздо более крупными расходами, нежели менее затратная альтернатива [Tietenberg, 2006]. Хотя подробные анализы ex post относительно редки, известны два исследования, подробно оценивающие программу квот на серные выбросы [Carlson et al., 2000; Ellerman et al., 2000]. Несмотря на то что в них обоих делается вывод, что при осуществлении этой программы была достигнута значительная экономия, интерпретация причин этой экономии дается в каждом случае разная. В то время как Эллерман с коллегами приписывают серьезную экономию структуре программы серных квот, Карсон с сотрудниками объясняют значительную долю снижения затрат действием факторов, экзогенных по отношению к программе квот (снижение цен на уголь с низким содержанием серы и усовершенствования в технологии, снизившие стоимость переключения с одного вида топлива на другое).

Согласно традиционным представлениям, торговля квотами на выбросы сокращает издержки, но никак не сказывается на чистоте воздуха, однако это мнение представляется чрезмерным упрощением. В ретроспективе мы знаем, что создание системы торгуемых квот положительно влияет на достижимость заданных потолков выбросов, их уровень и решение задач по их достижению. Кроме того, торговля квотами может привести к такому взаимодействию между вредными выбросами и состоянием окружающей среды, которое не достигается введением предельно допустимых значений. Большинство из этих внешних эффектов желательны (сюда входит в том числе снижение выбросов ртути, сопровождающее перевод сжигающих уголь электростанций на природный газ), однако некоторые из них вредны (например, эффект утечек, возникающий при переводе грязных предприятий в другое место с целью уйти от ответственности) [Tietenberg, 2006].

В целом, система торговли квотами привела к существенному повышению чистоты воздуха. Но в отношении некоторых программ та степень, в которой это улучшение можно приписать исключительно торговле квотами (в противоположность внешним факторам или дополнительным политическим мерам), не вполне ясна.

Что касается ранних программ с использованием кредитов (таких, как политика компенсации), то их выполнение не сопровождалось столь же заметным повышением чистоты воздуха и экономией средств, да и воздействие этих программ проявилось не так быстро, как предполагалось при их принятии. Свою роль сыграли серьезные препоны, которые излишне осторожная бюрократия чинила на пути у ранних программ кредитов. К счастью, число и значимость этих препон с течением времени снижались, в то время как знакомство с подобным подходом делало его более приемлемым для бюрократического аппарата.

Уроки программ с точки зрения их структуры

Кредиты или квоты?

Программы торговли выбросами делятся на две общие категории: программы на основе кредитов и программы на основе ограничений и торговли квотами на выбросы.

• Торговля кредитами – подход, который использовался в программе компенсации (самой ранней из подобных программ) и который сводится к тому, что снижение вредных выбросов, превышающее законодательно установленный базовый уровень, сертифицируется в качестве торгуемых кредитов.

• В программе ограничения и торговли квотами на выбросы определяется общий совокупный предел (потолок) выбросов, распределяемый между источниками загрязнения. Соблюдение этого уровня обеспечивается путем простого сопоставления реальных выбросов с их конкретным ограничением для каждой компании, которое устанавливается с учетом купленных или проданных квот.

Определение базового уровня при системе кредитов в отсутствие системы квот может быть сложной задачей. Например, в основе механизма чистого развития, предусмотренного Киотским протоколом, лежит требование «дополнительности». Для ответа на вопрос, является ли данное сокращение выбросов «дополнительным» (в противоположность сокращениям, которые произошли бы в любом случае), необходимо задать тот или иной уровень, в сравнении с которым будет оцениваться сокращение выбросов.

Непростая задача и определение процедур, гарантирующих установление такого базового уровня, который не допустит необоснованных кредитов. Пилотная программа Совместно осуществляемой деятельности – одна из разновидностей принципа совместного выполнения, принятая на первой Конференции Сторон в 1995 г., – в полной мере продемонстрировала, как сложно соблюсти принцип «дополнительности». Выяснилось, что требуемое доказательство добавочности влечет за собой очень высокие трансакционные издержки, а кроме того, ex ante создает серьезную неопределенность в отношении реально возможного сокращения выбросов [Schwarze, 2000]. Устанавливая потолок, который можно непосредственно сравнить с реальными выбросами, программы ограничения и торговли квотами позволяют избежать этой проблемы и существенно снизить трансакционные издержки.

Волатильность цен, ограничение и предохранительные клапаны

В противоположность альтернативной политике, например экологическим налогам, которая более-менее гарантирует стабильность цен, в случае «шоков» система ограничения и торговли квотами может привести к политически неприемлемому росту цен на квоты. Например, участники программы торговли квотами в районе Большого Лос-Анджелеса (известной как Региональный рынок стимулов к борьбе за чистый воздух, RECLAIM) столкнулись с очень высоким непредвиденным спросом на электроэнергию, который можно было удовлетворить, лишь увеличив выработку электричества на старых, более грязных электростанциях. Поставки электроэнергии из обычных источников, в том числе с гидроэлектростанций северо-западного побережья, по ряду причин резко сократились. Резкое возрастание спроса на квоты, вызванное необходимостью повысить выработку на этих «грязных» электростанциях, в сочетании с фиксированным предложением квот вызвало такой взлет цен на квоты, которого никто не мог предвидеть.

Для получения политической поддержки, необходимой для осуществления современных программ торговли квотами, их разработчики должны учесть обеспокоенность участников колебаниями цен. Основной рецепт сводится к созданию «предохранительного клапана» в форме заранее определенного штрафа, налагаемого на любые выбросы, превышающие потолок, после того как цены превысят предустановленный порог [Jacoby, Ellerman, 2004]. Этот штраф, как правило, будет более низким, чем санкции за несоблюдение требований в обычных условиях (когда обеспечить соблюдение требований гораздо проще). По сути, этот штраф задает максимальную цену, в которую обойдется стремление к чистоте окружающей среды в особенно сложные времена. Кроме того, создание предохранительных клапанов может сопровождаться установлением нижнего ценового предела [Pizer, 2004; Newell at al., 2005].

В случае RECLAIM, после того как цены на квоты превысили предустановленный порог, действие программы было приостановлено до тех пор, пока контролирующие органы не разобрались в ситуации, а на это время была введена альтернативная (существенная) плата за одну тонну выбросов. Выручка была направлена на субсидирование дополнительного альтернативного снижения выбросов, чаще всего создававшихся источниками, неучтенными в системе ограничения и торговли квотами [Harrison, 2002].

Метод первоначального распределения квот

В большинстве случаев используется исключительно или главным образом бесплатное распределение квот между участниками программы на основе того или иного критерия (например, исторически сложившихся разрешенных объемов выбросов). У бесплатного распределения квот есть как свои преимущества, так и свои недостатки. Изучение того, каким образом уже существовавшие искажения в налоговой системе влияют на эффективность избранного политического инструмента, показывает, что возможность использования выручки от продажи квот для уменьшения этих искажений (вместо распределения выручки между пользователями) может в значительной степени повысить эффективность системы[42]. Понятно, что этот вывод указывает на преимущество таких инструментов по сбору средств, как налоги и продажа квот с аукционов, перед бесплатным распределением квот [Goulder et al., 1999; Parry et al., 1999].

Однако, с точки зрения различных заинтересованных сторон, относительная привлекательность альтернативных подходов к охране окружающей среды зависит от метода распределения выручки. В той степени, в какой заинтересованные стороны могут влиять на политический выбор, использование бесплатного распределения квот вообще и распределение квот на основе такого критерия, как история их предыдущего использования, в частности повышает политическую осуществимость системы квот [Svendsen, 1999]. Однако подобный исторический опыт не обязательно оказывает определяющее влияние на дальнейшие решения, поскольку из эмпирических данных следует, что объем поступлений, необходимый для возмещения ущерба пользователям в ходе перемен, составляет лишь небольшую долю общей выручки от аукционов [Bovenberg and Goulder, 2001]. И поэтому бесплатное распределение всех квот в принципе не обязательно, даже когда в расчет принимаются соображения политической осуществимости.

Первоначальное распределение квот на основе их предыдущего использования также может способствовать неэффективному стратегическому поведению. Первоначальное распределение квот на исторической основе создает стимулы к увеличению выбросов до момента вступления системы квот в силу (ради получения больших квот). В системе торговли квотами такой эффект, как правило, минимизируется путем первоначального распределения квот с учетом как исторически сложившегося объема выбросов у данных предприятий, так и соотношения между уровнем выбросов и объемами производственной деятельности, основанного на стандартных нормах хорошей практики [Raymond, 2003].

Из экономических исследований [Parry et al., 2006] также следует, что продажа квот с аукционов может привести к их более оптимальному распределению, нежели бесплатное распределение. Реагируя на новые доказательства о преимуществах аукционов с точки зрения экономической эффективности и оптимальности распределения квот, несколько северо-восточных штатов, участвующих в новой программе квот, имеющей целью ограничить углеродосодержащие выбросы (Региональная инициатива по парниковым газам), взяли на себя обязательство продавать с аукционов 100 % квот. Выручка от продажи квот в большинстве случаев направляется на осуществление мер по повышению энергетической эффективности и развитие возобновляемых источников энергии – стратегии, призванные с течением времени снизить стоимость квот.

Пространственные аспекты

Традиционная теория исходит из того, что продаваемый товар гомогенен. На практике же при отсутствии гомогенности торговля квотами на выбросы может создавать внешние экономические эффекты – как положительные, так и отрицательные – для третьих сторон, в результате которых распределение квот не будет максимизировать чистую выгоду.

В качестве примера такого внешнего эффекта можно привести случай, когда значение имеет не только объем выбросов, но и местоположение их источника. Передача квоты, изменяющая местоположение источника выбросов, влечет за собой пространственные проблемы. Хотя, как отмечалось выше, теоретически можно создать оптимальную систему квот, которая бы позволяла справиться с пространственными проблемами, на практике подобные системы не используются ввиду их сложности. Поиск практических решений, позволяющих разработать систему квот с учетом местоположения источника выбросов, – задача сложная, но осуществимая [Tietenberg, 1995].

В одном из вариантов предлагается разделять регион, охваченный системой квот, на зоны. Однако системы зональных квот, при создании которых можно обойтись разумным объемом информации, как правило, не очень эффективны [Tietenberg, 2006, chap. 4]. В том случае, когда квоту, действующую в одной зоне, нельзя передавать в другую зону, издержки от санкций могут очень сильно сказаться при первоначальном определении потолков для каждой из зон. Исследования говорят о том, что ни одно из традиционных правил, применяемых при определении требуемых объемов сокращения выбросов в каждой зоне, не позволяет добиться сколько-нибудь экономически эффективного распределения квот.

Альтернативная стратегия, в последнее время также получившая широкое распространение, состоит в установлении правил торговли, регулирующих отдельные трансакции. Одна из разновидностей этой стратегии, известная на местах как «многоуровневое регулирование» (regulatory tiering), предусматривает сразу несколько режимов регулирования, действующих одновременно. В программе квот на серные выбросы последние контролируются как правилами, направленными на достижение местных требований к чистоте воздуха, так и правилами торговли квотами. Любые трансакции должны удовлетворять и тем, и другим правилам. При этом не существует никаких пространственных ограничений на торговлю квотами (обмен квотами в соотношении 1:1 возможен в пределах всей страны), однако использование купленных квот должно соответствовать местным правилам в сфере охраны окружающей среды. В отличие от программ, ограничивающих все трансакции или устанавливающих гораздо более жесткие потолки в целях предотвращения концентрации выбросов в тех или иных местах (известных как «горячие точки»), этот подход запрещает лишь те немногочисленные трансакции, которые приводят к возникновению «горячих точек». Ex ante эмпирический анализ этого подхода говорит о том, что «многоуровневое регулирование» вполне может оказаться эффективным компромиссом [Atkinson, Tietenberg, 1982].

Временной аспект

Из ex post оценок следует, что временной аспект торговли квотами весьма важен как в отношении снижения затрат, так и в смысле скорейшего сокращения выбросов. Систему квот на выбросы можно сделать достаточно гибкой во временном плане, если она допускает либо банкинг квот, либо их заимствование, либо и то и другое. Под банкингом имеется в виду сохранение невыбранной квоты в целях ее последующего использования или продажи. Заимствование подразумевает использования квоты до момента ее вступления в силу.

Такая гибкость экономически оправданна, поскольку она позволяет источникам выбросов оптимально распределять свои инвестиции в снижение выбросов. Временная гибкость важна не только по причинам, уникальным для каждой конкретной фирмы, но и по причинам, которые касаются рынка в целом. Когда все одновременно инвестируют в контроль за выбросами, это приводит к резкому возрастанию спроса в системе и влечет за собой скачок стоимости сырья.

Когда учитывается только совокупный объем выбросов за тот или иной промежуток времени, цена квот обычно возрастает в соответствии с процентными ставками, и держатели квот автоматически предпочтут использовать их таким образом, при котором сумма затрат на снижение выбросов окажется минимальной. В этом случае децентрализованное принятие решений будет совместимо с социальными целями, а специальные меры временного контроля окажутся контрпродуктивными.

В том случае, когда единого потолка совокупных выбросов оказывается недостаточно для предотвращения ущерба от концентрации выбросов, время становится отдельной переменной, подлежащей контролю. Ситуации, при которых вредное воздействие концентрации выбросов делается заметным, могут повлечь за собой потенциально значительные провалы рынка [Kling, Rubin, 1997]. Хотя у фирм имеется стимул к минимизации текущей стоимости затрат на снижение выбросов, они не получают достаточно стимулов к минимизации текущей стоимости всех затрат, включая ущерб, причиняемый «горячими точками». В общем случае это создает стимул к тому, чтобы отложить работу по снижению выбросов (незначительно снижать их на начальных этапах, проводя основные мероприятия по снижению выбросов на заключительных этапах).

Однако откладывание работ по сокращению выбросов не всегда является оптимальным вариантом для фирмы, даже при отсутствии ограничений на рынке квот. Если с течением времени растут предельные издержки сокращения выбросов, снижаются предельные производственные издержки, уменьшаются совокупные требования в отношении выбросов или происходит рост цены на продукцию, то фирмы получают стимул к банкингу квот вместо их заимствования. При выполнении программы квот на серные выбросы фирмы, имея возможность банкинга квот, сначала сокращали выбросы (когда их концентрация была высокой), а впоследствии увеличивали их (когда концентрация выбросов снижалась). В данном случае банкинг однозначно привел к снижению концентрации выбросов и затрат [Ellerman et al., 2000].

Заключительные замечания

Торговля квотами на выбросы представляет собой удачное подтверждение «маятникового» характера публичной политики. В начале 1970-х гг. торговля квотами считалась любопытной с научной точки зрения, но в конечном счете непрактичной идеей. Она с трудом была включена в национальную повестку дня, и попытки реформ в этой сфере по большей части оставались безуспешными.

Однако ситуация изменилась после того, как ожидания, созданные научным анализом, получили подтверждение при осуществлении программы квот на серные выбросы. Эта программа продемонстрировала не только осуществимость такого подхода, но и его эффективность. Вдохновляясь успехом, ожидания и энтузиазм начали обгонять реальность.

На финальном этапе, где, как я полагаю, мы сейчас находимся, реальность снова дает о себе знать. Мне кажется, что и политики, и ученые начинают понимать, что торговля квотами на выбросы, приведя к значительным успехам, в то же время имеет и свои слабые стороны. Кроме того, было интересно наблюдать растущее значение аукционов по продаже квот, существенно приблизивших систему к экономической точке зрения, преобладавшей на начальных этапах.

Экономический анализ позволяет нам понять, что не все программы торговли квотами равноценны. Среди них есть как более, так и менее удачные. Кроме того, в этой сфере нет универсальных рецептов. Программы торговли квотами могут (и должны) создаваться для конкретных условий.

Опыт говорит нам о том, что, хотя торговля квотами – не панацея, однако тщательно продуманные программы, направленные на решение тех проблем загрязнения окружающей среды, к которым применима подобная форма контроля, начинают занимать важную и долговечную нишу в изменчивом «меню» политики по охране окружающей среды. Данная экономическая идея вышла из младенческого возраста.

Литература

Коуз, Р. (2007). Проблема социальных издержек // Коуз Р. Фирма, рынок и право. М.: Новое издательство. С. 92–149.

Пигу, А.С. (1985). Экономическая теория благосостояния. Т. 1–2. М.: Прогресс.

Anderson R.С. (2001). The United States Experience with Economic Incentives for Pollution Control. Washington, D.C.: National Center for Environmental Economics.

Atkinson, S.E., and T.H. Tietenberg (1982). «The Empirical Properties of Two Classes of Designs for Transferable Discharge Permit Markets». Journal of Environmental Economics and Management 9 (2): 101–121.

Baumol, W.J., and W. E. Oates (1971). «The Use of Standards and Prices for Protection of the Environment». Swedish Journal of Economics 73: 42–54.

Bovenberg, A.L., and L.H. Goulder (2001). «Neutralizing Adverse Impacts of CO₂ Abatement Policies: What Does It Cost?» In Behavorial and Distributional Effects of Environmental Policy, ed. C. E. Carraro and G.E. Metcalf. Chicago: University of Chicago Press: 45–85.

Carlson, C., D.Burtraw, M. Cropper, and K. Palmer (2000). «Sulfur Dioxide Control by Electric Utilities: What Are the Gains from Trade?» Journal of Political Economy 108 (6): 1292–1326.

Cason, T.N. (1993). «Seller Incentive Properties of EPA’s Emission Trading Auction Journal of Environmental Economic Management 25 (2): 177–195.

Coase, R. (1960). «The Problem of Social Cost» Journal of Law & Economics 3 (October): 1–44.

Crocker, T.D. (1966). «The Structuring of Atmospheric Pollution Control Systems». In The Economics of Air Pollution, ed. H. Wolozin. New York: W.W.Norton & Co., 61–86.

Dales, J.H. (1968). Pollution, Property and Prices. Toronto, University of Toronto Press.

Dudek, D.J., and J. Palmisano (1988). «Emissions Trading: Why Is This Thoroughbred Hobbled?» 13 (2): 217–256.

Ellerman, A.D., P.L. Joskow, R. Schmalensee, J-P. Montero, and E. Bailey (2000). Markets for Clean Air: The U. S. Acid Rain Program. Cambridge, U. K.: Cambridge University Press.

Farrell, A. (2001). «Multi-lateral Emission Trading: Lessons from Inter-state NOx Control in the United States». Energy Policy 29 (13): 1061–1072.

Goulder, L.H., I.W.H.Parry, R.C.Williams III, and D.Burtraw (1999). «The Cost-Effectiveness of Alternative Instruments for Environmental Protection in a Second-Best Setting». Journal of Public Economics 72 (3): 329–360.

Hahn, R.W., and G.L. Hester (1989). «Where Did All the Markets Go? An Analysis of EPA’s Emission Trading Program». Yale Journal of Regulation 6 (1): 109–153.

Hahn, R.W., and R.G.Noll (1982). «Designing a Market for Tradeable Emission Permits». In Reform of Environmental Regulation, ed. W.A. Magat. Cambridge, Mass.: Ballinger, 119–146.

Hall, J.V., and A.L. Walton (1996). «A Case Study in Pollution Markets: Dismal Science vs. Dismal Reality». Contemporary Economic Policy 14 (2): 67–78.

Harrison, D., Jr. (2002). «Tradable Permits for Air Quality and Climate Change». In The International Yearbook of Environmental and Resource Economics, 2002/2003, ed. T. Tietenberg and H.Folmer. Cheltenham, U.K.: Edward Elgar, 311–372.

Hausker, K. (1992). «The Politics and Economics of Auction Design in the Market for Sulfur Dioxide Pollution». Journal of Policy Analysis and Management II (4): 553–572.

Jacoby, H.D., and A.D. Ellerman (2004). «The Safety Valve and Climate Policy». Energy Policy 32 (4): 481–491.

Kelman, S. (1981). What Price Incentives? Economists and the Environment. Westport, Conn.: Greenwood Publishing Group.

Kling, C., and J. Rubin (1997). «Bankable Permits for the Control of Environmental Pollution». Journal of Public Economics 64 (1): 99-113.

Kneese, A.V., and C.L. Schultze (1975). Pollution, Prices, and Public Policy. Washington, D.C.: Brookings Institution.

Kruger, J.A., and W.A. Pizer (2004). «Green house Gas Trading in Europe – The New Grand Policy Experiment». Environment 46 (8): 8-23.

Montera, J.P., J.M. Sanchez, and R. Katz (2002). «A Market-Based Environmental Policy Experiment in Chile». Journal of Law & Economics 45 (1, pt. 1): 267–287.

Montgomery, W.D. (1972). «Markets in Licenses and Efficient Pollution Control Programs». Journal of Economic Theory 5 (3): 395–418.

Newell, R., W. Pizer, and J. Zhang (2005). «Managing Permit Markets to Stabilize Prices». Environmental & Resource Economics 31 (2): 133–157.

Nussbaum, B.D. (1992). «Phasing Down Lead in Gasoline in the U.S.: Mandates, Incentives, Trading and Banking». In Climate Change: Designing a Tradeable Permit System, ed. T. Jones and J. Corfee-Morlot. Paris: Organization for Economic Co-operation and Development, 21–34.

O’Ryan, R. (1996). «Cost-Effective Policies to Improve Urban Air Quality in Santiago, Chile». Journal of Environmental Economics and Management 31 (3): 302–313.

Parry, I. W.H., H. Sigman, M.Walls, and R.C.Williams III (2006). «The Incidence of Pollution Control Policies». In The International Yearbook of Environmental and Resource Economics, 2006/2007, ed. T. Tietenberg and H. Folmer. Cheltenham, U.K.: Edward Elgar, 1–42.

Parry, I.W. H., R.С. Williams, and L. H.Goulder (1999). «When Can Carbon Abatement Policies Increase Welfare? The Fundamental Role of Distorted Factor Markets». Journal of Environmental Economics and Management 37 (1): 52–84.

Pigou, A.C. (1920). The Economics of Welfare. London: Macmillan.

Pizer, W.A. (2002). «Combining Price and Quantity Controls to Mitigate Global Climate Change». Journal of Public Economics 85 (3): 409–434.

Raymond, L. (2003). Private Rights in Public Resources: Equity and Property Allocation in Market-Based Environmental Policy. Washington, D.C.: Resources for the Future.

Schwarze, R. (2000). «Activities Implemented Jointly: Another Look at the Facts». Ecological Economics 32 (2): 255–267.

Seskin, E.P., R.J. Anderson, Jr, and R. O.Reid (1983). «An Empirical Analysis of Economic Strategies for Controlling Air Pollution». Journal of Environmental Economics and Management 10 (2): 112–124.

Stavins, R., and R. Hahn (1993). Trading in Green house Permits: A Critical Examination of Design and Implementation Issues. Cambridge, Mass, John F. Kennedy School of Government, Harvard University.

Svendsen, G.T. (1999). «U.S.Interest Groups Prefer Emission Trading: A New Perspective». Public Choice 101 (1–2): 109–128.

Tietenberg, Т.Н. (1973). «Controlling Pollution by Price and Standard Systems: A General Equilibrium Analysis». Swedish Journal of Economics 75: 193–203.

Tietenberg, T.H. (1995). «Tradable Permits for Pollution Control When Emission Location Matters: What Have We Learned?» Environmental and Resource Economics 5 (2): 95–113.

Tietenberg, T.H. (2006). Emissions Trading: Principles and Practice. 2nd ed. Washington, D.C.: Resources for the Future.

Комментарий

Уоллес Оутс

На предыдущих страницах читатель мог ознакомиться с увлекательной историей о том, как развивалась торговля квотами на выбросы, и получить объективную оценку сильных и слабых сторон этого нового и весьма революционного политического инструмента. Никто лучше Титенберга не подошел бы на роль автора данной главы. Он был одним из самых первых сторонников торговли квотами, зарекомендовав себя как ее дотошный аналитик. Его перу принадлежит первая книга [Tietenberg, 1985] об этом новом подходе к экологическому контролю, которая сейчас доступна в очень полезном втором издании (2006).

Мы находимся на важном этапе, требующем изучить опыт торговли квотами в свете ее нынешней всеобщей привлекательности. Системы торговли квотами на выбросы получили широкое распространение; они используются по всему земному шару как инструмент контроля над многими видами деятельности, ведущими к загрязнению окружающей среды, – в первую очередь над выбросами парниковых газов. Более того, эти новые меры встречают массовую поддержку со стороны «зеленых», делового сообщества и самих регулирующих органов. Позвольте мне сделать два замечания относительно эволюции торговли квотами и дать краткий комментарий к проницательным наблюдениям Титенберга о недостатках этого политического инструмента.

Во-первых, успехи систем торговли квотами свидетельствуют о силе идей на политической арене. Тридцать пять лет назад идея о торговле квотами на выбросы была именно идеей, которую обсуждали в своем узком кругу экономисты, чертя диаграммы на досках в университетских аудиториях. Однако затем торговля квотами, покинув научные башни из слоновой кости, вырвалась на передний край экологического менеджмента. Как указывает Титенберг, серьезная конфронтация по поводу несоблюдения стандартов чистоты воздуха в 1970-е гг. открыла путь к внедрению так называемых программ компенсации выбросов. Но как только эта новаторская мера начала применяться на практике, уже проведенный анализ и эмпирические работы экономистов, интересующихся вопросами экологии, превратились в надежную и прочную основу для такого подхода к экологическому менеджменту. Экономисты вообще выступали за использование экономических стимулов вместо более традиционных командно-административных приемов, и едва они добились успеха в освоении программ компенсации выбросов, политическое сообщество (включая экологов и промышленные круги) с возрастающим интересом и пониманием стало прислушиваться к их доводам. Здесь я хочу подчеркнуть, что хорошо проработанная и тщательно сформулированная идея альтернативного подхода, предлагаемого взамен непопулярной политики, может стать мощной силой в политическом окружении. От идей не стоит отмахиваться[43].

Мое второе замечание касается роли государства и местных властей в эволюции торговли квотами. В работах, посвященных фискальному федерализму, нередко подчеркивается, что децентрализованная политика в условиях многоуровневого управления создает возможность для внедрения всевозможных новых подходов по решению политических проблем. Короче говоря, правительства штатов и местные власти могут, как выразился в 1932 г. судья Луис Брандейс, стать «лабораториями», позволяющими «проводить социальные и экономические эксперименты без риска для остальной страны» [Osborne, 1988, p. 181]. Эта способность местных властей к поощрению экспериментов и «технического прогресса» в публичной политике нередко называется «лабораторным федерализмом». Эволюция торговли квотами представляет собой отличный пример лабораторного федерализма в действии. Согласно поправкам 1977 г. к Закону о чистом воздухе, от ЕРА требовалось разработать общие правила передачи квот на выбросы от одних источников выбросов к другим, и ЕРА исполнило это требование. Однако право точного определения соответствующих программ и осуществления конкретных мер осталось в юрисдикции самих штатов. Соответственно, именно штаты (а в некоторых случаях и местные власти) при известном контроле со стороны ЕРА определяют реальную форму, которую торговля квотами принимает на местах, и именно опыт такой работы с течением времени доказал, что подобные системы могут быть вполне работоспособными, позволяя быстро и экономически эффективно решать задачи, связанные с охраной окружающей среды. Сильно сомневаюсь, что при отсутствии этого опыта политики были бы готовы внедрить такой новый и незнакомый политический инструмент, как торговля квотами на выбросы, в национальном масштабе, что произошло в 1990 г. с принятием поправок к Закону о чистом воздухе, призванных решить проблему кислотных дождей.

Наконец, с целью не преувеличивать роль торговли квотами важно, как указывает Титенберг, осознавать ее недостатки. Здесь мне хотелось бы подчеркнуть два важных момента. Во-первых, системы торговли квотами наиболее пригодны и просты для использования там, где проблема загрязнения окружающей среды не имеет значимого пространственного измерения. В тех же случаях, когда важно, где именно расположен источник выбросов, ситуация осложняется, так как состояние окружающей среды начинает зависеть от пространственного распределения держателей квот, и мы в принципе уже не можем позволить обмен квотами в пропорции 1:1, поскольку выбросы из одного источника наносят больший ущерб, чем выбросы из другого. Существуют способы решить эту проблему (например, путем создания «торговых зон» или такого видоизменения правил торговли, при котором количество квот, находящихся в обладании у источников выбросов, будет отражать их личный вклад в местный уровень загрязнения), но они значительно усложняют систему и, как правило, сужают рамки (и снижают эффективность) рынка квот.

Следует отметить, что важным случаем, при котором эта проблема не возникает, является глобальное изменение климата. Например, одна тонна СО₂ окажет одно и то же влияние на климат, независимо от того, выброшена ли она в атмосферу в США или в Индии. Это делает торговлю выбросами особенно привлекательной, так как обмен квотами в пропорции 1:1 в глобальном масштабе в принципе абсолютно эффективен. Однако в некоторых других условиях, когда значение имеет местоположение источника выбросов, такое простое решение перестает работать.

Во-вторых, как некоторое время назад указывал Мартин Вейцман [Weitzman, 1974], в состоянии неопределенности использование так называемых количественных инструментов, к которым относится и торговля квотами, может повлечь за собой серьезный риск. В условиях, когда регулирующие органы не достаточно хорошо представляют себе, во что обойдется борьба с выбросами, установление предельно допустимой величины выбросов может привести к неоправданным затратам. Если регулирующие органы недооценивают издержки, связанные с контролем над выбросами, и предъявляют чрезмерно жесткие требования или если предельные издержки борьбы с выбросами ведут к стремительному возрастанию выше известного рубежа, применение систем торговли квотами может привести к гораздо более высоким, чем предполагалось, издержкам в масштабах всей экономики, возможно даже превышающим все плюсы данной программы. Это, между прочим, представляет собой серьезную опасность в случае глобального потепления, когда меры по крупномасштабному снижению выбросов парниковых газов могут оказаться весьма дорогостоящими и когда точный момент выбросов становится уже не столь важен. Эти соображения привели некоторых экономистов к мнению о том, что в случае углеродных выбросов использование налогов предпочтительнее системы ограничения и торговли квотами на выбросы (см., напр.: Nordhaus, 2007).

В целом, торговля квотами на выбросы представляет собой крайне интересную и важную инновацию в публичной политике, своим рождением обязанную экономическим исследованиям. И теоретические работы, и тщательные эмпирические исследования позволили раскрыть колоссальный потенциал этого нового политического инструмента как средства для эффективного и успешного экологического менеджмента. Следует также отдать должное ряду экономистов, потративших немало сил на то, чтобы предоставить доскональное разъяснение этого нового рецепта и поддержать его в ходе дискуссий на политической арене.

Литература

Nordhaus, William D. (2007). «То Tax or Not to Tax: Alternative Approaches to Slowing Global Warming». Review of Environmental Economics and Policy 1 (1): 26–44.

Oates, Wallace E. (2000). «From Research to Policy: The Case of Environmental Economics». University of Illinois Law Review 1: 135–153. Osborne, David. (1988). Laboratories of Democracy. Boston: Harvard Business School Press.

Tietenberg, Т.Н. (1985). Emissions Trading: An Exercise in Reforming Pollution Policy. Washington, D.C.: Resources for the Future. 2nd ed., 2006.

Weitzman, M.L. (1974). «Prices vs. Quantities». Review of Economic Studies 41: 477–491.

Глава 2

Как сделать жизнь лучше с помощью более совершенных индексов цен[44]

Майкл Дж. Боскин

Немногие сферы экономических исследований принесли в последние десятилетия такую же ощутимую пользу обществу, как исследования в области индексов цен. Эти исследования привели к разработке новых методов оценки инфляции, реального валового внутреннего продукта (ВВП) и производительности, позволив обеспечить более достоверной информацией об этих ключевых экономических показателях частных инвесторов, работников, менеджеров и политиков. Тем самым была создана возможность производить более точное индексирование государственных социальных программ и налогов, что, в свою очередь, способствовало сокращению национального долга. Кроме того, эти новые методы буквально изменили историю или по крайней мере интерпретацию некоторых ее моментов, продемонстрировав, что реальная заработная плата и медианный доход в последние десятилетия возрастали (хотя и медленнее, чем прежде), а не застыли на одном уровне. Совокупно исследования в этой сфере внесли серьезный вклад не только в методы оценки инфляции, но и в общее понимание динамики экономического роста. Например, мы теперь гораздо отчетливее представляем себе, какое значение имеет появление новых товаров, улучшение качества уже существующих, а также прочие инновации, ведущие к повышению уровня жизни. Тем не менее в методику измерения цен можно внести еще немало усовершенствований, и нас ждет большая работа в этой области.

Точное измерение цен и темпов их изменения – ключевой момент почти любых публичных и частных экономических вопросов и дискуссий, включая проведение монетарной политики, оценку экономического прогресса с течением времени и по отдельным странам, а также вопрос о стоимости и структуре индексируемых государственных расходов и налогов. Большинству из нас известны цены на многие приобретаемые нами товары. Мы знаем, сколько мы недавно заплатили за фунт говяжьего фарша или кварту молока. Квартиросъемщики знают, сколько они платят за жилье. И поэтому измерение цен может показаться простым и понятным делом, но в реальности это не так.

Назначение индекса цен состоит в обобщении информации о ценах на всевозможные товары и услуги с течением времени. ВВП США примерно на две трети слагается из расходов потребителей. Индекс потребительских цен (CPI) и дефлятор расходов наличное потребление (РСЕ) предназначены для обобщения цен на товары, приобретаемые потребителями с течением времени. В гипотетическом обществе, в котором существует лишь один товар (скажем, какой-либо вид продовольствия), нам не понадобится индекс цен; достаточно будет лишь следить за ценой на этот товар. Однако при наличии множества товаров и услуг нам потребуется метод, позволяющий усреднить изменение цен или обобщить информацию о всевозможных различных ценах. Темп изменения цен – т. е. инфляция – имеет важное значение и в макро-, и в микроэкономике. Так, для оценки инфляции и реального экономического роста необходимо измерять изменение цен, притом что в гибкой, динамичной современной рыночной экономике проведение точных измерений затруднительно. В одном крупном супермаркете может продаваться до 50 тыс. товаров, и у каждого будет своя цена. И в этом отдельном магазине постоянно появляются новые товары и снимаются с продажи старые. Качество многих товаров объективно улучшается – например, они становятся менее энергоемкими, более долговечными или требующими меньшего ухода.

Еще большее число товаров лишь претендует на улучшение качества. В том случае, когда качество товара реально возрастает, а цена на него остается прежней, это означает, что реальная цена на товар снизилась. Подытожить все, что случилось с ценами всего в одном магазине хотя бы за такой короткий промежуток времени, как один месяц, – дело очень сложное, даже при наличии современных технологий с использованием сканеров. В масштабах же всей экономики задача становится почти неразрешимой.

Для того чтобы получить информацию об изменении цен в среднем, нам потребуется не только измерить цены, но и взвесить различные компоненты индекса. Если считать все изменения цен равнозначными, мы легко получим результат, но он будет не слишком информативным. Например, если цена на какой-либо сорт яблок упала на 5 %, а стоимость аренды жилья возросла на те же 5 %, то индекс, в котором все изменения цен принимаются за равнозначные, не зафиксирует никаких изменений в общем уровне цен. Но этот результат будет просто нелепым. Тем товарам, на которые потребители тратят большую часть своих доходов, следует придавать больший вес, нежели товарам, которые занимают меньше места в расходах потребителей. И поэтому нам также требуются данные о потребительских расходах и тех объемах, в которых покупаются товары.

Американский индекс потребительских цен и стоимость жизни

Когда экономисты пытаются определить «истинный» уровень инфляции (т. е. темп изменения цен), то задача сводится к ответу на вопрос: насколько больше средств требуется потребителям для того, чтобы жить при новых ценах так же хорошо, как и при старых? Таким образом, в основе измерения истинных цен и их изменения лежит концепция стоимости жизни. При этом, очевидно, необходимо отслеживать реакцию потребителей на изменение относительных цен различных товаров. Их реакция на это изменение называется «замещением». Кроме того, при измерении цен требуется учитывать изменение качества товаров и повышение благосостояния благодаря появлению новых товаров – ведь мы не хотим считать «инфляцией» существенное повышение качества, сопровождающееся незначительным повышением цен.

Большинство традиционных индексов потребительских цен, включая американский CPI, основаны на измерении цен при неизменном относительном весе большинства товаров, когда относительный вес различных статей расходов считается неизменным за какой-либо базовый период. В таб. 2.1 приводится относительный вес весьма широких категорий товаров за период с 2006 г.; Бюро статистики труда (БСТ) определяет этот относительный вес на основе изучения расходов, в ходе которого устанавливается, сколько денег потребители тратят на различные типы товаров и услуг. Например, на очень широком уровне обобщения эти веса составляют 15,0 % для продовольствия, 6,3 % для медицинских услуг, 42,7 % для жилья и 17,2 % для транспорта. Разумеется, каждая категория включает в себя тысячи конкретных товаров; например, яблоки определенного сорта, размера и качества входят в подкатегорию яблок, та входит в подкатегорию свежих фруктов, та же, в свою очередь, включается в подкатегорию свежих фруктов и овощей, которая входит в подкатегорию продуктов питания для домашнего потребления, и т. д.

ТАБЛИЦА 2.1 Относительная значимость компонентов, из которых складывается индекс потребительских цен (CPI-U)

ИСТОЧНИК: BLS, Relative Importance of Components in the Consumer Price Index. December 2006.

ПРИМЕЧАНИЕ: сумма по отдельным подкатегориям может не соответствовать общему итогу вследствие округления.

Необходимость учитывать относительный вес расходов или, иначе, количество проданных товаров (поскольку расходы равняются цене, умноженной на количество проданного) при тщательном определении индекса цен требует точного отслеживания цен. Но какие цены имеются в виду? Имеет ли значение, когда, где и каким образом приобретены соответствующие товары? В США на этот вопрос ответили путем создания нескольких близкородственных друг другу индексов потребительских цен. Один из них, так называемый CPI-U, отслеживает изменение средневзвешенных потребительских цен для типичной городской семьи в фиксированном наборе потребительских товаров и услуг в базисный период. Очень похож на него, но не идентичен индекс CPI-W, рассчитываемый для городских наемных рабочих и служащих. Здесь мы будем рассматривать в основном CPI-U, на который ссылаются гораздо чаще. Ни один из этих индексов с фиксированными весами не учитывает замещения – того, что товары, цены на которые растут быстрее, заменяются в структуре потребления на те товары, цены на которые растут медленнее или снижаются[45].

CPI решает и должен решать множество задач. Например, он используется для измерения потребительской инфляции на ежемесячной основе; для учета изменения стоимости жизни в шкале подоходного налога, в программе социального обеспечения и в других государственных программах; а также как источник данных по ценам для статистики национального дохода и национального продукта, составляемой Министерством торговли, и для третьего индекса цен, дефлятора РСЕ, в котором учитывается эффект замещения.

На рис. 2.1 приведены последние данные по CPI-U в США. За 100 принят CPI-U для 1982–1984 гг. Как можно видеть, уровень измеренной потребительской инфляции значительно снизился по сравнению с 1970–1980-ми гг., в последние годы выражаясь однозначными цифрами и испытывая значительно меньше колебаний, чем в 1970-х – начале 1980-х гг. с их высокой инфляцией.

Структура индивидуального потребления с течением времени изменяется, причем в первую очередь в ответ на изменение относительных цен. Например, когда цена на курятину поднимается, люди начинают покупать больше рыбы, и наоборот. Соответственно, изменяются и относительные веса, вследствие чего индекс цен с фиксированным удельным весом расходов для базового периода, не учитывающим эти изменения, как правило, переоценивает реальное изменение стоимости жизни.

^{РИС. 2.1. Изменение CPI-U в США за 1958–2007 гг.}

^{ИСТОЧНИК: U. S. Bureau of Labor Statistics.}

Существует два очевидных подхода к взвешиванию цен. В первом используется взвешивание по фиксированному набору потребительских товаров и услуг в базисный период (такой индекс называется индексом Ласпейреса по имени его создателя): объем или структура расходов остаются фиксированными на уровне базисного периода, после чего мы наблюдаем, что происходит со средневзвешенными ценами при последующем изменении цен. Альтернативная возможность, естественно, состоит в том, чтобы учитывать объем или структуру расходов для второго периода, уже после замещения (так устроен индекс Пааше, также названный по имени его создателя). Экономическая теория решительно выступает за то, чтобы использовать среднее от двух этих индексов, как впервые предложил великий американский экономист Ирвинг Фишер[46]. БCT в течение нескольких последних лет вычисляет близкородственную величину, которая называется сцепленным CPI, или C–CPI-U [Cage, Greenlees, Jackman, 2003]; она возрастает значительно менее быстро, чем традиционный CPI-U, и это наводит на мысль, что неспособность к явному учету потребительского замещения является серьезным недостатком официального CPI.

Кроме того, с течением времени изменяется и такой фактор, как место, где производятся покупки. Все большее значение приобретают магазины-дискаунтеры и онлайн-продажи, а традиционная розничная торговля отходит на второй план. Поскольку данные по ценам собираются в пределах рынков сбыта, то рост популярности дискаунтеров не учитывается как снижение цен, даже несмотря на то что это снижение, судя по объему покупок, более чем компенсирует потенциальный недостаток внимания к клиентам. Таким образом, в дополнение к замещению, наблюдаемому в структуре потребления, мы видим замещение в отношении мест покупок (см. обсуждение в: Boskin et al., 1996; 1997,1998; а также: Hausman and Leibtag, 2004).

Важным становится даже то, в какой момент времени делаются покупки. Измерение цен, как правило, производится ежемесячно, в течение какой-либо недели. Но если, например, потребители вспомнят о послерождественских скидках и станут покупать гораздо больше товаров для каникул после Рождества, то исследователи, учитывающие только цены на второй неделе декабря, не заметят этого изменения в поведении покупателей и дадут неверную оценку инфляции.

Другая проблема связана с тем, что данные по ценам обычно собираются в течение недели. В США за выходные собирается около 1 % данных по ценам, несмотря на то что доля покупок, совершаемых в выходные и праздники, возрастает (что, вероятно, отражает увеличение доли пар, в которых оба супруга работают). Поскольку в некоторых торговых точках продажи по выходным приобретают особенно большие масштабы, это может привести к недоучету времени покупок, а также их места и структуры. Таким феноменом может объясняться, в частности, недавно полученный исследователями вывод о том, что при считывании с кассовых сканеров информации о реальных покупках мы получим не такой быстрый рост цен, как при изучении ценников на полках и стеллажах, чем занимаются сотрудники Бюро статистики труда [Silver, Heravi, 2001а, 2001b].

Наконец, дополнительные искажения могут вызываться проблемами, связанными с учетом изменения качества и появления новых товаров [Bresnahan and Gordon, 1997]. Например, видеомагнитофоны, микроволновые печи и персональные компьютеры стали учитываться в американском CPI лишь через десять лет и более после того, как они проникли на рынок, и за этот срок цены на них успели упасть на 80 % и более. Сотовые телефоны не включались в американский CPI до 1998 г., хотя они появились в США в 1984 г. [Hausman, 1999].

В настоящее время CPI переоценивает инфляцию примерно на 0,8 процентного пункта; 0,3 или 0,4 процентного пункта можно связать с неучетом эффекта замещения по отношению к товарам, 0,1 процентного пункта – с неучетом эффекта замещения по отношению к месту покупки, и 0,3–0,4 процентного пункта – с недостаточно адекватным учетом новых товаров и повышения качества уже существующих [Lebow, Rudd, 2003]. Таким образом, первые 0,8 процентного пункта в значениях инфляции, определяемых с помощью CPI, вовсе не являются инфляцией. Это отклонение может показаться незначительным, однако если его не корректировать в течение, скажем, двадцати лет, то изменение стоимости жизни окажется переоценено более чем на 17 %.

Американский CPI – один из немногих статистических показателей, который никогда не пересматривался, несмотря на то что последующие данные выявили ошибочность опубликованной статистики. Такая ситуация сложилась исторически, так как многие контракты и другие правительственные программы индексируются с помощью CPI или сцеплены с ним, вследствие чего пересмотр CPI приведет к проблемам практического и юридического характера.

Мы знаем, что у различных групп потребителей структура расходов будет разной, поскольку они тратят разные доли своего дохода на те или иные товары; например, у квартиросъемщиков будет иная структура расходов по сравнению с домовладельцами, а у пожилых людей – по сравнению с людьми среднего возраста. Интересно, однако, что большинство исследователей находят лишь незначительные различия в уровне инфляции между группами с разной структурой расходов, хотя даже незначительные различия могут превратиться в весьма существенные, если они накапливаются с течением времени.

Но существуют ли различия между группами с точки зрения цен и темпов их изменения? Например, приходится ли пожилым платить иные цены, чем населению в среднем, а если различие действительно существует, что с ним происходит с течением времени? Из экономической теории следует, что цены на большинство товаров не должны существенно различаться для разных групп населения, но для проверки этого вывода у нас нет достаточных эмпирических данных.

Таким образом, инфляция – темп изменения цен – с трудом поддается точному измерению. В государственную статистику всех стран, включая статистику американского Бюро статистики труда, с течением времени вносятся многочисленные важные усовершенствования [Stewart and Reed, 1999]. Тем не менее мы сталкиваемся с тем, что постоянно появляются новые товары, уходят с рынка старые, а существующие совершенствуются. Относительная цена на различные товары и услуги часто меняется, например, в ответ на технологические и прочие факторы, влияющие на цену и качество, и эти изменения вынуждают потребителей изменять структуру своего потребления. В богатых, промышленно развитых экономиках на рынке доступны буквально сотни тысяч товаров и услуг. По мере того как мы богатеем, наши запросы переключаются с товаров на услуги либо на товары и услуги с такими характеристиками, которые обещают более высокое качество, большее разнообразие и удобство в использовании и, в свою очередь, обеспечиваются благодаря развитию технологии и предпринимательства. Однако все эти факторы означают, что большую долю того, что производится и потребляется в современной экономике, труднее измерить, чем десятилетия назад, когда более существенная доля экономической деятельности приходилась на легкоизмеряемые товары – такие, как тонны стали или бушели пшеницы (хотя даже эти товары имели важные различия с точки зрения качества). Соответственно, получение информации о том, кто что покупает, а также где, когда, почему и каким образом делаются эти покупки, и ее последующее обобщение с целью представления в виде того или иного индекса цен поднимает множество сложных аналитических и практических проблем.

Экономические исследования и совершенствование измерения цен

Исследования, связанные с индексами цен, когда-то считавшиеся очень важными для практической экономики, в течение десятилетий теряли свое значение в научных кругах. К счастью, важные исследования продолжались: Эрвин Диверт [Diewert, 1976] и Роберт Поллак [Poliak, 1989] внесли вклад в теорию индексов; Дейл Йоргенсон с Фрэнком Голлопом и Барбарой Фраумени [Jorgenson, Gollop and Fraumeni, 1987] разработали теоретически согласованный набор показателей, относящихся к производству, доходу, накоплению и богатству; Цви Грилихес (с различными соавторами, напр.: Griliches, Kaysen and Fisher, 1962 и Шервин Розен [Rosen, 1974, p. 34–55] исследовали вопросы гедонической оценки, а Джерри Хаусмен [Hausman, 1997] – появление новых товаров; и это лишь несколько из наиболее значимых работ, трансформировавших взгляды экономистов на эти вопросы, а по прошествии некоторого времени – и методы измерения цен в государственной статистике[47].

Важные исследования проводились также в Бюро статистики труда: упомянем лишь работы Маршалла Рейнсдорффа, Джека Триплетта, Брента Мултона, Пола Эрмнехта и Патрика Джекмена – и в CPI был внесен ряд практических усовершенствований (в контексте фиксированных относительных весов). Серьезная работа, связанная с этими исследованиями, проводилась также в Бюро экономического анализа (БЭА) и других статистических учреждениях по всему земному шару. Например, в 1978 г. при вычислении CPI стал применяться метод выборки (sampling), а при учете людей, живущих в собственных домах, в 1983 г. стал использоваться эквивалент ренты для собственников. Были приняты политические решения индексировать крупные программы, составлявшие значительную часть доходной и расходной статей бюджета: программу социального обеспечения в 1970-е гг. и ставки подоходного налога в 1980-е гг. Хотя, по моему мнению, это был крупный шаг вперед, такие меры имели побочный эффект, лишив государственных статистиков невинности. Неудивительно, что время от времени и статистики, и политики совершали ошибки, которые затем исправлялись. Например, применение метода выборки – само по себе колоссальное усовершенствование – сопровождалось неожиданной системной ошибкой, составлявшей около 0,2 % в сторону завышения в год; впоследствии Бюро статистики труда выявило это отклонение и внесло необходимые коррективы. Первоначально при индексировании выплат по программе социального обеспечения использовались различные методы (не говоря уже о возможных неточностях вычисления); эта ситуация вскоре также была исправлена.

Хотя мои собственные исследования и политические интересы лежали в сфере экономики общественного сектора и макроэкономики, знакомство с этими и связанными с ними исследованиями по данным вопросам пробудило у меня интерес к экономической статистике. Достаточный ли вклад, с точки зрения анализа выгод и затрат, наша профессия и наше общество вносят в развитие экономической статистики? Не имеется ли возможность, затратив совсем небольшие средства, серьезно усовершенствовать учебный план, подготовку специалистов, профессиональное вознаграждение и финансирование государственной статистики? Однако в течение 1980-х гг. растущая нагрузка на государственный бюджет привела лишь к сокращению средств, выделявшихся статистическим учреждениям.

Став в 1989 г. председателем Совета экономических консультантов (СЕА), я решил, что необходимо что-то сделать для усовершенствования экономической статистики. Совместно с представителями статистических учреждений мы приняли ряд мер по повышению качества статистики. Мы изучили такие принципиальные вопросы, как возможность централизации разрозненных статистических учреждений и выполнения части работ, производившихся государством, частным сектором. Но в первую очередь мы составили список приоритетных усовершенствований, связанных со сбором статистических данных. Джордж Буш-старший согласился учесть наши предложения в бюджете, и мы подали в Конгресс запрос о соответствующих средствах. Около 70 % запрашиваемых средств было ассигновано, однако они были распределены по различным учреждениям крайне неравномерно вследствие наличия нескольких подкомитетов по ассигнованиям. Впервые за десятилетие были существенно увеличены средства, выделявшиеся на совершенствование статистики национального дохода и национального продукта.

В следующий раз (исключая помощь в выделении бюджетных средств) я оказался причастным к экономической статистике в 1995–1996 гг. в качестве председателя комиссии по CPI (далее в этой главе я буду именовать ее комиссией Боскина, или ВС, как она обычно и называется). Ко мне и к моим коллегам – Эллен Далбергер, Роберту Гордону, Цви Грилихесу и Дейлу Йоргенсону – обратились с просьбой оценить возможные системные ошибки при вычислении CPI и рекомендовать Бюро статистики труда и Конгрессу соответствующие усовершенствования. Мы изучили все надлежащие аспекты, начиная от сбора данных (каждый из нас был делегирован на мероприятия по сбору данных о ценах) и заканчивая теорией индексов и практическими вопросами, – причем большую помощь в этой работе нам оказало обширное взаимодействие с сотрудниками Бюро статистики труда и другими лицами. На основе оценок, полученных в ходе исследований, мы сделали двенадцать рекомендаций для Бюро статистики труда (и некоторые из них были приняты), четыре рекомендации для выборных должностных лиц (некоторые из этих рекомендаций также были приняты) и одну для специалистов по экономической статистике – эта рекомендация ими учитывается, но еще в недостаточной степени. Интересно, что статистические учреждения всего мира пользуются докладом комиссии Боскина как важным источником усовершенствований в своей работе. Реально добавленная нами социальная ценность, несомненно, многократно превышала наши издержки упущенной выгоды[48].

Бюро статистики труда (БСТ) – учреждение Министерства труда, ответственное за вычисление и распространение СPI, – добилось серьезных успехов в совершенствовании этого индекса. Если бы современные методы использовались и раньше, то показатели инфляции, связанные с CPI, снизились бы на 43 базисных пункта в год (по данным исследований БСТ). Некоторые из усовершенствований осуществляются; другие были произведены или ускорены после издания работы «К более точному измерению стоимости жизни» [Boskin et al., 1996]. В этом докладе мы с коллегами оценили, что наблюдавшееся в то время изменение CPI, которое принималось за измерение индекса реальной стоимости жизни[49], в течение достаточно долгого срока завышало показатель инфляции примерно на один процентный пункт в год. Разумеется, наши оценки тоже делались с некоторым разбросом; возможно, это завышение было чуть больше или чуть меньше. С того времени БСТ приняло ряд серьезных усовершенствований, несколько уменьшивших эту системную ошибку, однако, согласно последующим расчетам самого Бюро, наши оценки одного важного компонента этой ошибки, основанные, в частности, на работе Эйзкорба и Джекмена [Aizcorbe, Jackman, 1993, p. 25–33], также страдали существенным систематическим отклонением в сторону занижения. Судя по новому индексу C–CPI-U, вычисляемому сейчас в БСТ, отклонение, связанное с замещением на верхнем уровне, за последние пять лет было намного больше, чем ранее предполагалось (не менее 0,4 % в год при прежних оценках в 0,2 % и менее в год). За первые 10 месяцев 2007 г. C–CPI-U вырос на 3,0 %, в то время как CPI-U (при среднегодовых темпах) – на 3,5 %.C–CPI-U с начала его вычисления в декабре 1999 г. вырастал в среднем на 0,4 % в год медленнее, чем обычный CPI-U. Аналогичные различия наблюдаются в отношении базового C–CPI и базового CPI, не учитывающих неосновные продукты питания. Данные за 2000–2007 гг. приведены на рис. 2.2.

^{РИС. 2.2. Сопоставление C–CPI и CPI (ежегодное изменение в %) за 2000–2007 гг.}

^{ИСТОЧНИК: U.S. Bureau of Labor Statistics.}

При вычислении CPI собираются и обобщаются данные о ценах примерно по 70 тыс. отдельным товарам. Как это делается – тема сама по себе важная, сложная и поучительная, однако здесь я лишь отошлю читателя к резюме [Boskin et al., 1996] и к важным предложениям об усовершенствовании этого процесса [Hausman, 2003]. Отклонение, связанное с замещением на верхнем уровне, относится к ошибке при вычислении индекса реальной стоимости жизни, возникающей вследствие допущения о фиксированном наборе потребительских благ и услуг в базисный период и соответствующего игнорирования потребительского замещения, вызванного изменением относительных цен. (До того как CPI обобщается до верхнего уровня, существует также ошибка, связанная с замещением на нижнем уровне, однако БСТ значительно усовершенствовало процедуру вычисления, перейдя на среднее геометрическое примерно для 60 % подобных товаров и услуг [Dalton, Greenlees, Stewart, 1998, p. 3–7].) Таким образом, примерно для 200 широких категорий товаров и услуг БСТ вычисляет индекс Ласпейреса с фиксированным набором потребительских товаров и услуг, используя данные о структуре потребительских расходов в базисный период.

То, что индекс, основанный на фиксированном наборе товаров и услуг, не учитывает возможного потребительского замещения – факт хорошо известный. Отчасти реагируя на рекомендацию нашей комиссии вычислять сцепленный индекс Торнквиста, – учитывающий потребительское замещение и подпадающий под категорию индексов, называемых «более совершенными» (superlative) благодаря их желательным свойствам [Diewert, 1976], – отныне БСТ вычисляет сцепленный CPI, или C–CPI-U. Этот сцепленный индекс Торнквиста, публикуемый уже в течение нескольких лет, в среднем растет существенно медленнее (на 43 базисных пункта в год), чем обычный индекс СPI-U. Первоначально мы оценивали отклонение, связанное с замещением, не более чем в 0,2 %, основываясь на эконометрических исследованиях со значительно более высоким уровнем агрегирования и на некоторых весьма предварительных неопубликованных исследованиях БСТ. Различие в 43 базисных пункта в течение нескольких лет совокупно дает достаточно крупную величину – 3,4 % за период после 2000 г. (рис. 2.3). Даже если более высокая оценка отклонения, связанного с замещением на верхнем уровне, окажется временной, ее последствия в смысле чрезмерной индексации государственных программ и ставок налогообложения приведут к ежегодному «избыточному» долгу во много миллиардов долларов.

В одном лишь 2007 г. это отклонение означало увеличение будущих государственных расходов и сокращение поступлений в федеральный бюджет на миллиарды долларов. Общее отклонение только за 2000–2007 гг. в течение ближайшей пары десятилетий обойдется в сотни миллиардов долларов, поскольку базовые объемы поступлений и расходов рассчитываются на основе завышенной оценки инфляции. Высока вероятность того, что это отклонение сохранится и в последующие годы, что лишь усугубит проблему[50].

^{РИС. 2.3. CPI-U, C–CPI-U, CPI-U-RS и дефлятор PCE за 2000–2007 гг. (для 1999 г. значение всех индексов принято равным 100)}

^{ИСТОЧНИК: U.S. Bureau of Labor Statistics.}

Важно понимать, как широко используется CPI в нашей экономике и, естественно, в научных экономических исследованиях. Как упоминалось выше, существуют и другие индексы цен, причем некоторые из них в данном отношении имеют серьезные преимущества по сравнению с CPI. Например, применяемый БЭА дефлятор РСЕ рассчитывается на основе идеального индекса Фишера – альтернативного метода учета потребительского замещения. К сожалению, при всей важности этого показателя он вычисляется лишь ежеквартально. Именно поэтому многие люди, особенно желающие производить измерения буквально круглый год и, соответственно, круглогодично измеряющие, например, доходность акций, нуждаются в ежемесячных данных, особенно в данных за декабрь по сравнению с декабрем предыдущего года. Вследствие этого многие исследователи вынуждены в своей работе пользоваться весьма несовершенным CPI, неточно оценивающим изменение стоимости жизни.

Несмотря на то что из многих аспектов CPI следует высокая вероятность отклонения в сторону завышения, важно понимать, что могут случаться и случаются ошибки в сторону занижения; например, вполне может оказаться, что хронически переоценивался компонент CPI, связанный с жильем [Gordon, 2003; Gordon, Van Goethem, 2007]. Важно и то, что исследователи в своих попытках оценить и усовершенствовать CPI обращают внимание на любые отклонения (и в сторону завышения, и в сторону занижения), а не только на первые. Нам нужен как можно более точный индекс цен, а не такой, у которого наблюдается самый медленный прирост.

Индексы цен и экономический прогресс

Как отмечалось выше, первоначальная оценка отклонения, сделанная в 1996 г. комиссией Боскина, отталкивавшейся от изменения CPI как меры стоимости жизни, составляла около 1,1 процентного пункта в год. Вследствие использования неадекватных формул (formula bias) – технической проблемы, существовавшей при вычислении CPI с 1978 г. и исправленной БСТ в начале 1996 г., – CPI хронически завышался еще на 0,2 процентного пункта в год. Другие усовершенствования, устранившие более серьезное отклонение замещения на верхнем уровне, снизили общее отклонение примерно до 0,8–0,9 процентного пункта в год. Чтобы получить некоторое представление о потенциальном значении и последствиях этих отклонений в сторону завышения, предположим, что с 1973 по 1995 г. изменение стоимости жизни переоценивалось при вычислении СPI на 1,1 процентного пункта в год (при этом мы не будем учитывать искажение, связанное с использованием неадекватных формул и составлявшее в 1979–1995 гг. по 0,2 процентного пункта в год), а впоследствии – на 0,8 процентного пункта. При этом вполне возможно, что подобный уровень отклонения для последних десятилетий был «постоянным» на протяжении столетий, поскольку попытка исправить ее задним числом приведет к неправдоподобно низкому уровню жизни в далеком прошлом.

ТАБЛИЦА 2.2 Влияние системной ошибки при определении CPI на отдельные показатели экономического прогресса

ИСТОЧНИК: авторские оценки.

ОТКЛОНЕНИЕ ИЗМЕРЕНИЯ CPI-U: 1,1 % в 1973–1995 гг.; 0,8 % в 1996–2006 гг. Медианный доход уже пересчитан в соответствии с CPI-U-RS, который возрастал медленнее, чем CPI-U, примерно на 0,43 % в год.

В табл. 2.2 приведены оценки [Boskin and Jorgenson, 1997 с исправлениями] общепринятых показателей экономического прогресса: среднего реального почасового и еженедельного доходов и реального медианного дохода семьи с поправкой на инфляцию в соответствии с официальными CPI и CPI-RS соответственно и на скорректированный индекс стоимости жизни, растущий более медленно, чем официальный CPI, на величину оцениваемой ошибки. Мы видим, что реальный средний доход, вместо того чтобы снижаться примерно на 8 % (почасовой доход) или на 15 % (еженедельный доход), напротив, вырос не менее чем на 20 %. Реальный медианный семейный доход с 1973 по 2006 г. вырос не на 16 %, а более чем в 2 раза по сравнению с этой цифрой – на все 36 %. Темпы улучшения уровня жизни, очевидно, замедлились по сравнению с предыдущей четвертью столетия, но не застыли на месте и не снизились, даже по отношению к началу 1970-х гг. Все эти пересмотренные цифры гораздо лучше соответствуют оценкам уровня жизни на основе потребляемых товаров и услуг, включая и потребление в слоях с низкими доходами[51].

Приблизительно две трети ВВП приходится на долю потребления. Принимая 0,4 % за разумную оценку отклонения, отражающейся в данных NIPA о ценах (за вычетом отклонения, связанного с эффектом замещения, поскольку он учитывается в дефляторе РСЕ счетов национального дохода и продукта), мы получим недооценку роста реального ВВП вследствие недооценки роста реальных потребительских расходов примерно на четверть процентного пункта в год. Дополнительные и аналогичные проблемы, несомненно, существуют при измерении цен на средства производства, а также объемов государственных закупок и чистого экспорта. Но даже если полагаться только на цифры потребления, то реальный рост ВВП окажется недооцененным примерно на четверть процентного пункта в год, что равнозначно недооценке ежегодного роста производства примерно на одну шестую. Даже ошибка на четверть процентного пункта в год, накапливаясь за длительный период времени, составит весьма ощутимую величину. Реальный ВВП, как общий, так и надушу населения, окажется примерно на 8 % выше, чем говорит официальная статистика, если сделать поправку на такое среднее отклонение, начиная с 1973 г.[52]

Любые оценки экономического прогресса связаны со многими другими концептуальными проблемами и неточностями измерений. Например, со временем начинают сильно сказываться дополнительные льготы и бонусные выплаты, делая номинальный средний почасовой доход менее существенным по сравнению с расширенным подходом к оценке компенсаций. Помимо этого, эффекты изменения структуры меняют размер, возраст и другие характеристики медианной семьи.

Экономический прогресс и экономические условия сравниваются не только во времени, но и в пространстве – между различными странами. Важно понимать, что проблемы базовых индексов сказываются на статистике любой страны. Хотя ряд стран добился некоторых успехов в решении этих проблем (например, переход канадской статистики к средним геометрическим показателям на низшем уровне агрегирования отчасти устраняет ошибку, вызываемую эффектом замещения), во всех прочих отношениях статистическая система США далеко опережает статистические системы большинства других стран. Например, метод выборки, широко применяемый в США при сборе статистики по ценам, несомненно, позволяет – в отличие от других стран – избегать некоторых ошибок, связанных с изменением качества и появлением новых товаров. Таким образом, темпы реального роста ВВП, инфляции, роста производства, роста реальной заработной платы, роста реального семейного дохода и прочие аналогичные показатели буквально в каждой стране вычисляются с более или менее значительным отклонением, и этот момент следует иметь в виду, сравнивая экономические показатели по разным странам. К счастью, аналогичные экономические исследования, проводимые во многих стран ах учеными и центральными банками, позволят и там со временем усовершенствовать статистику. Также нужно помнить о существовании ряда прочих важных различий между американской статистикой национального дохода и продукта и статистикой других стран.

Примечания

1

В основу данной главы положены ответы нескольких экономистов, которых я несколько лет назад попросил помочь мне подготовить выступление перед Конгрессом в защиту экономики. Ими же сообщены фигурирующие здесь подробности. Я хочу выразить признательность и благодарность следующим исследователям, которых, по сути, следовало бы назвать в качестве соавторов: Бобу Бордли, Лэнсу Дэвису, Бобу Хэвмену, Ларри Котликоффу, Алеку Мерфи, Рэю Ризмену, Стиву Шэвеллу, Майку Ширеру, Роберту Шиллеру, Джону Тейлору и Оливеру Уильямсону.

2

Общественные, поведенческие и экономические науки представляют примерно половину научного сообщества США. Средства, выделяемые этой половине, составляют менее 3 % бюджета ННФ – основного источника, из которого финансируются научные исследования, – причем экономисты получают около 5 % от его бюджета, хотя ежегодная выгода от одних лишь экономических исследований многократно превышает всю сумму ежегодного финансирования всех наук из средств ННФ.

3

Это тем более прискорбно вследствие невозможности решения большинства ключевых вопросов, связанных с высокими рисками и крупномасштабными, размытыми и долгосрочными последствиями. Более того, такая ситуация может создавать стимулы к прекращению исследований, влекущих за собой потенциально нежелательные последствия с точки зрения источников финансирования.

4

John Robert Meyer, Merton J. Peck, and Charles Zwick, The Economics of Competition in the Transportation Industries (Cambridge: Harvard University Press, 1959).

5

Конец 1960-x – начало 1970-х гг.

6

Alfred E. Kahn, Economics of Regulation: Principles and Institutions (New York: Wiley, 1970).

7

См.: Oliver Hart, Firms, Contracts and Financial Structure (Oxford: Clarendon Press, 1995); а также: Oliver Williamson, The Economic Institutions of Capitalism (New York: Free Press, 1985); и Paul Milgrom and John Roberts, Economics, Organization and Management (Englewood Cliffs, N.J.: Prentice Hall, 1992).

8

Clifford Winston, «Economic Deregulation: Days of Reckoning for Microeconomists», Journal of Economic Literature (1993) 31(3): 1263-89.

9

Ezra С. Seaman, Essays in the Progress of Nations (New York, 1852).

10

См., напр.: Simon Kuznets, «National Income», in Edwin R.A. Seligman, ed., Encyclopedia of the Social Sciences (New York: Macmillan, 1993), 11:204–224; и M. Gilbert and George Jaszi, «National Product and the Income Statistics as an Aid to Economic Problems», Dun’s Review (1944): 9-11, 32–38.

11

См.: Thomas Sargent, The Conquest of American Inflation (Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1999), и John B. Taylor, «Monetary Policy and the Long Boom», Review of the St. Louis Federal Reserve Bank, December 1998: 3-12.

12

См.: Alan J. Auerbach and Laurence J. Kotlikoff, Dynamic Fiscal Policy (Cambridge: Cambridge University Press, 1987).

13

A. C. Pigou, The Economics of Welfare (London: Macmillan, 1920).

14

R. Coase, «The Problem of Social Cost», Journal of Law Economics.,1960 3:1-44.

15

Очевидными примерами могут служить президентские указы об использовании анализа выгод и затрат ЕО12291 и ЕО12886. Применение анализа выгод и затрат при оценке повторного лицензирования гидроэлектростанций требуется согласно Закону о защите потребителей электроэнергии (1986). Использование этих инструментов при оценке федерального регулирования предусматривалось и в Законопроекте Томпсона-Левина о реформе регулирования (S.981). Более дюжины штатов требуют проводить анализ выгод и затрат при оценке принятых ими правил (см.: Robert W. Hahn, In Defense of the Economic Analysis of Regulation [Washington, D.C.: AEI Press, 2005]).

16

См.: Smith, V. K., and Y. Kaoru, «Signal or Noise: Explaining the Variation in Recreation Benefit Estimates». American Journal of Agricultural Economics (1990) 72:419–433; Smith, V. K., and J.C. Huang, «Can Markets Value Air Quality? A meta-analysis of hedonic property value models». Journal of Political Economy (1995) 103 (II):209–227; Walsh, Johnson, and McKean, «Benefit Transfer of Outdoor Recreation Demand Studies, 1968–1988», Water Resources Research 2 % (3): 707–713.

17

Эти методы широко применяются при налогообложении, в судебных процессах, при анализе выгод и затрат и оценке компенсации за порчу собственности. Много примеров содержится в Appraisal Journal.

18

Myrick A. Freeman III, The Measurement of Environmental and Resource Values: Theory and Methods (Washington, D.C.: Resources for the Future, 1993); Joseph A. Herriges and Catherine L. Kling, eds., Valuing Recreation and the Environment: Revealed Preference Methods in Theory and Practice (Northampton, Mass.: Edward Elgar, 1999); J. B. Braden and C. D. Kolstad, eds., Measuring the Demand for Environmental Quality (New York: North-Holland, 1991); V. Kerry Smith, Estimating Economic Values for Nature: Methods for Non-market Valuation (Cheltenham, United Kingdom: Edward Elgar, 1996).

19

J. Н. Dales, Pollution, Property and Prices (Toronto: University of Toronto Press, 1968).

20

D.J. Dudek and J. Palmisano, «Emissions Trading: Why Is This Thoroughbred Hobbled?» Columbia Journal of Environmental Law 13 (2) (1998): 217–256; R.W. Hahn, «Economic Prescriptions for Environmental Problems: How the Patient Followed the Doctor’s Orders», Journal of Economic Perspectives 3 (2) (1989): 95-114; R.W. Hahn and G. L. Hester, «Marketable Permits: Lessons from Theory and Practice», Ecology Law Quarterly 16 (1989): 361–406; R. W. Hahn and G. L. Hester, «Where Did All the Market Go? An Analysis of EPA’s Emission Trading Program», Yale Journal of Regulation 6 (1) (1989): 109–153; T. H. Tietenberg, Emissions Trading: An Exercise in Reforming Pollution Policy (Washington, D.C.: Resources for the Future, 1985); Т.Н. Tietenberg, «Economic Instruments for Environmental Regulation», Oxford Review of Economic Policy 6 (1) (1990): 17–33.

21

Vernon L. Smith, «An Experimental Study of Competitive Market Behavior», Journal of Political Economy 70 (2) (April 1962): 111–137.

22

M. Firoina and Charles R. Plott, «Committee Decisions under Majority Rule: An Experimental Study», American Political Science Review 72 (June 1978): 575–598.

23

Mike Levine and Charles R. Plott, «Agenda Infl uence and Its Implications», Virginia Law Review 63 (4) (May 1977): 561–604.

24

Charles R. Plott and James Hong, «Rate Filing Policies for Inland Water Transportation: An Experimental Approach», Bell Journal of Economics 13 (Spring 1982): 1-19.

25

D. Grether, R. M. Isaac, and Charles R. Plott, «Alternative Methods of Allocating Airport Slots: Per formance and Evaluation» (paper prepared for the Civil Aeronautics Board, Polinomics Research Laboratories, Pasadena, Calif., 1979); опубликовано как: The Allocation of Scarce Resources: Experimental Economics and the Problem of Allocating Airport Landing Slots (Boulder, Colo.: Westview Press, 1989).

26

Dale Carlson, Charles Forman, John Ledyard, Nancy Olmstead, Charles Plott, David Porter, and Anne Sholtz, «An Analysis and Recommendation for the Terms of the RECLAIM Trading Credit» (South Coast Air Quality Management District, April 1993); Dale Carlson, Charles Forman, Nancy Olmstead, John Ledyard, David Porter, and Anne Sholtz, «An Analysis of the Information and Reporting Requirements, Market Architectures, Operational and Regulatory Issues, and Derivative Instruments for RECLAIM», (South Coast Air Quality Management District, July 1993).

27

Richard Baron, «Emission Trading: A Real Time Simulation», Paper presented at COP6, The Hague, IEA. AIE, November 13–24, 2000.

28

Charles R. Plott, «Research on Pricing in a Gas Transportation Network», Office of Economic Policy Technical Report no. 88-2, Federal Energy Regulatory Commission (Washington, D. C., July 1988); Kevin McCabe, Stephen Rassenti, Stanley Reynolds, and Vernon Smith, «Market Competition, and Efficiency in Natural Gas Pipeline Networks», Natural Gas 6 (3):23–26, October 1989.

29

Alvin E. Roth, Tayfun Sonmez, and M. Utku Unver, «Kidney Exchange», Quarterly Journal of Economics 119 (2) (May 2004): 457–488.

30

David Porter and Randi Wessen, «Market-Based Approaches for Controlling Space Mission Costs: The Cassini Resource Exchange», Journal of Reduced Mission Operations Costs 1 (1): 9-25, March 1998.

31

Описание этого процесса см.: John McMillan, «Selling Spectrum Rights», Journal of Economic Perspectives 8 (3): 145–162; об использовании экспериментальных методов в этом процессе см.: Charles R. Plott, «Laboratory Experimental Testbeds: Application to the PCS Auction», Journal of Economics and Management Strategy 6 (3) (Fall 1997): 605–638.

32

Из тысяч подобных приложений десятки были засняты на видео и находятся в открытом доступе по адресу: www.informs.org/Edelman. Примерами являются методы интегрированного планирования (в Почтовой службе США, государственных школах округа Джонсон, в китайском планировании и во Всемирном банке, и в Pacific Lumber); управление запасами (в Hewlett-Packard, «IBM и Исследовательском институте электроэнергии); линейное программирование (в United Airlines, Pacific Lumber и Harris Corporation); менеджмент логистики (в IBM); стратегия маркетинга (в AT&T); многокритериальное принятие решений (в Армии США, IBM, египетском правительстве, Marriott и нидерландском Управлении водных ресурсов); сетевая оптимизация (в Procter & Gamble, AT&T, Bellcore и NYNEX); оптимизация (в GRT, CITGO, Mobil и полицейском управлении Сан-Франциско); контроль процессов (в Cerestar); определение очередности (в муниципалитете Нью-Йорка, пожарном управлении Нью-Хейвена и L. L. Bean); анализ рисков (в НАСА и Министерстве энергетики США); модели расписания (в Pacific Gas and Electric и Blue Bell); симуляционное моделирование (в Reynolds Metals и Monsanto); стохастическое программирование (в Electrobras и Cepel Brazil); управление поставками (в IBM); исследования в сфере транспорта (на Французских национальных железных дорогах, в воздушно-десантных войсках США и израильских ВВС). Прочие бесчисленные примеры можно найти в журнале Interfaces.

33

Ann Markusen, Peter Hall, Scott Campbell, and Sabina Deitrick, The Rise of the Gunbelt: The Military Remapping of Industrial America (New York: Oxford University Press, 1991). В числе других полезных ссылок можно упомянуть: National Research Council, Rediscovering Geography: New Relevance for Science and Society, Rediscovering Geography Committee, Board on Earth Sciences and Resources, Commission on Geosciences, Environment, and Resources, National Research Council (Washington, D. C.: National Academy Press, 1997); Susan Hanson, ed., Ten Geographie Ideas That Changed the World (New Brunswick, N.J.: Rutgers University Press, 1997); Susan Hanson, ed., Geography’s Inner Worlds: Pervasive Themes in Contemporary American Geography (New Brunswick, N.J.: Rutgers University Press, 1992); и Paul Krugman, Geography and Trade (Cambridge, Mass.: MIT Press, 1991).

34

Gokhale, Jagadeesh, Laurence J. Kotlikoff, and John Sabelhous, «Understanding the Postwar Decline in U.S.Saving: A Cohort Analysis», in William Brainard and George L. Perry, eds., Brookings Papers on Economic Activity 1 (1996): 315–390.

35

См.: Laurence J. Kotlikoff, Generational Accounting (New York: Free Press, 1992), and Alan J. Auerbach, Laurence J. Kotlikoff, and Will Leibfritz, eds., Generational Accounting around the World (Chicago: University of Chicago Press, 1999).

36

Взаимоотношения между фундаментальными исследованиями, прикладными исследованиями и выработкой политики в этой сфере обсуждаются в: Robert Haveman, Poverty Policy and Poverty Research: The Great Society and the Social Sciences (Madison: University of Wisconsin Press, 1987).

37

Нобелевский лауреат Джеймс Тобин следующим образом высказался о разработке этого официального национального экономического показателя: «Принятие [этого] конкретного количественного критерия… будет иметь длительные и далеко идущие политические последствия… Пока у нас есть семьи, живущие за официальной чертой бедности, ни один политик не сможет… игнорировать неоднократные торжественные признания обязательств общества перед его беднейшими членами»: James Tobin, «Raising the Incomes of the Poor», in Kermit Gordon, ed., Agenda for the Nation (Washington, D. C.: Brookings Institution, 1970), 83.

38

См., например: Williams v. Mohawk Indus., Inc., 411 F. 3d 1252 (11^th Cir. 2005).

39

См.: Economist, December 15, 2007, 36.

40

Точка зрения, выраженная в данном комментарии, представляет собой личное мнение экономиста, не обязательно совпадающее с точкой зрения ННФ или правительства США.

41

Ввиду недостатка места мы можем упомянуть лишь несколько примеров работающих программ. Торговля квотами используется во многих других контекстах, включая программу RECLAIM, действующую в районе Большого Лос-Анджелеса [Hall, Walton, 1996]; программу по прекращению торговли этилированным бензином [Nussbaum, 1992]; государственную программу ограничения и торговли квотами на выбросы оксидов азота на Северо-Востоке [Farrell, 2001]; сокращение использования веществ, уничтожающих озоновый слой [Stavins, Hahn, 1993]; усреднение промышленных выбросов токсичных веществ [Anderson, 2001] и контроль за выбросами твердых частиц в Сантьяго (Чили) [O’Ryan, 1996; Montera et al., 2002].

42

Так, эту выручку можно использовать для снижения ставки налога на прибыль, тем самым снизив искажения, связанные с налогообложением прибыли.

43

Более общее обсуждение того, как экономические идеи (опирающиеся как на теоретические, так и на эмпирические исследования) оказывают влияние на политику в области экологии, см.: Oates, 2000.

44

Данная глава в целом написана на основе работ Майкла Дж. Боскина [Boskin, 2005, 2008]. Выражаю благодарность Джерри Хаусмену и Джону Зигфриду за полезные предложения.

45

Недавно БСТ заменило средние арифметические величины средними геометрическими при обобщении нижнего уровня примерно для 60 % товаров, что позволяет частично учесть эффект замещения.

46

См.: Fisher 1922.

47

О ранних этапах истории исследований в области индексов цен см.: Diewert, 1993.

48

См. также сборник выступлений на симпозиуме: Triplett, 2006.

49

Считается общепризнанным, что индекс стоимости жизни является теоретически верной концептуальной основой измерения инфляции для нужд монетарной политики, внесения поправок на стоимость жизни в государственные программы и шкалы налогов и оценки экономического прогресса. Собственно, какую-либо другую концептуальную основу трудно себе представить.

50

Разумеется, как отмечалось выше, нет никакой гарантии того, что эта ошибка останется такой же большой; она может измениться в любую сторону в соответствии с разбросом относительных цен и с будущими расходами, вызванными этим разбросом.

51

См. аналогичный анализ для более длительного периода: Nordhaus, 1997; и анализ: Bils and Klenow, 2001.

52

Существуют прочие многочисленные концептуальные вопросы и проблемы измерения, связанные со всеми показателями экономического прогресса, полное обсуждение которых выходит за рамки данной статьи.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.