Игорь Белявин владел солидным банком, ворочал миллионами, но в свободное время не гнушался надеть рабочий комбинезон и взяться за обустройство своего участка. Травку на газоне подстричь, кустарнику правильную форму придать – так, по мелочи, без грязи и напряжения, чисто и в свое удовольствие. И как сосед он был выше всяких похвал: и разговор всегда поддержит, и в гости с бутылочкой «Хеннесси» нет-нет да заглянет. Степан хорошо знал его и ничуть не удивился, когда увидел его в белой и, как обычно, чистой робе. Он стоял, опираясь на легкую алюминиевую лопату, и смотрел на своего садовника, который загонял во двор дома самосвал с дурнопахнущей кучей на борту. Выглядел он хорошо – бодрый, свежий, загорелый, что вовсе не удивительно: человек только что вернулся с модного нынче курорта на Сардинах.
      И Степан чувствовал себя прекрасно. Отпуск он возьмет в августе, а сейчас у него просто выходной – с утра до самого вечера. Не каждую же субботу на службе пропадать. И работа спорилась в руках. Садовника у него не было, поэтому почву на клумбе пришлось рыхлить самостоятельно, да и не только это. Услышав шум грузовой машины, он вышел на улицу, там и застал Белявина.
      – Привет трудовому народу!
      – И тебе, Степан, почет навстречу! – улыбнулся сосед.
      Они крепко пожали друг другу руки.
      – Что там у тебя? – показав на заехавший во двор самосвал, ненавязчиво спросил Круча.
      – Природное удобрение. Животный продукт.
      – Я так и понял.
      – Михалыч у меня чудит, – усмехнулся Игорь. – В магазинах столько всего – один литр как сто кило навоза, а ему все не то…
      – Ну, ему видней.
      – Так и возиться ему… В землю зароет. А потом кто-то клад найдет…
      – Это ты о чем? – насторожился Степан.
      – Клад, говорю. Двадцать пять процентов себе, остальное государству… – с хитрым прищуром посмотрел на него Белявин. – Слышал, как вам семьдесят пять процентов вернули.
      В ответ Степан мрачно промолчал. В таком деле словами не поможешь. Если бы нашли пакостников, тогда еще можно было бы что-то сказать, а так оставалось только молчать.
      – Да ты не обижайся, – миролюбиво сказал Игорь. – Я же не со зла… Что вы с этим придурком сделали?
      – С каким придурком?
      – Ну, который под окнами у вас удобрил.
      – Не под окнами, а под забором… Поверь, мало ему не покажется.
      – А ведь уважаемый человек, президент компании.
      – Это ты о ком?
      – А то ты не знаешь… Или не знаешь? – озадачился Белявин.
      – Ты продолжай, продолжай…
      – Говорят, он к твоей жене клеился… Теперь понятно, почему ты не знаешь. В таких делах муж узнает последним… Про Жанну я сказать ничего не могу, она этого ухаря отшила, это я точно знаю…
      – И откуда такая тень на мой плетень? – сурово спросил Степан.
      – Ну, как откуда? Сам видел, как он за твоей Жанной шел. Она от него, он – за ней…
      – Кто, он?
      – Геннадий его зовут. Фамилия Загорцев.
      – Ездит на черном «Кайене».
      – Абсолютно верно… Я его немного знаю, так, легкое пересечение интересов. Нормальный в принципе мужик и как партнер надежный. А такое учудить…
      – Ничего, без чудилки останется и чудить перестанет.
      – Это ты насчет Жанны? Так дело не в ней. Он у себя клад во дворе нашел. Сказал, что три четверти государству отдаст…
      – А клад, я так понимаю, из коровьих лепешек.
      – Ну да, ну да.
      – И откуда информация?
      – А я его приятеля хорошо знаю. Он мне по случаю рассказал… Погоди, это выходит, что я сдал тебе Загорцева?
      – В цивилизационном обществе это называется совершить гражданский поступок.
      – Ну, мы же тоже вроде бы не дикари.
      – Вот и я о том же. Если уж осознал свой гражданский долг, то продолжай дальше. Где живет этот Загорцев? Насколько я знаю, где-то недалеко…
      – Да, где-то по третьей линии. Номер дома не скажу, не знаю. Но видеть видел. Большой дом, из желтого кирпича. Крыша многоскатная, с арочными закруглениями, темно-коричневая черепица. И забор из такого же кирпича…
      – В какой стороне?
      – Туда, ближе к лесу…
      Степан решил не затягивать свой визит к Загорцеву. Тот же Белявин мог проникнуться чувством вины и позвонить ему, предупредить о грозящей опасности.
      Он отправился к Геннадию сразу же, даже не переодевшись. Как был в футболке и джинсах, так и сел в машину.
      Дом с многоскатной крышей он искал недолго. Желтый кирпич, деревянные стеклопакеты, аккуратный забор с автоматическими воротами. Он не думал, с чего начать разговор с глупым шутником. Сначала заглянет ему в глаза, а там язык сам выдаст, что нужно.
      Он почти не сомневался, что камень в милицейский огород навалил именно Геннадий. Был у него повод отомстить Степану. И прикрытие у него было, если вспомнить прокурорского следователя. Вряд ли капитан Загорцев и Геннадий однофамильцы, скорее всего, родственники… Да только никакое прикрытие не поможет Геннадию Загорцеву, если Степан Круча разбушуется…
      Возле закрытых ворот, боком к ним стояла белая «десятка» с синими номерами. Степана это насторожило, но не охладило. Он должен был поговорить с Загорцевым прямо сейчас… Калитка подозрительно открыта, во дворе лает собака, но где-то далеко, с привязи. Из людей – никого. Дверь в дом приоткрыта.
      Движимый негодованием и профессиональным интересом, Степан поднялся на крыльцо, зашел в тамбур. Не привлекая к себе внимания, проник в малый холл, за которым начинался «второй свет». Из двухэтажного зала доносились голоса:
      – Наталья Евгеньевна, вам надо успокоиться, взять себя в руки, – увещевал мужчина.
      – Да я понимаю, – всхлипывала женщина. – Понимаю… То есть я ничего не понимаю. Гена жив, с ним ничего не могло случиться…
      – Жив, жив… Но все равно вы должны будете проехать с нами на опознание.
      – Так все-таки Гена жив?
      Степан уже понял, что происходит. И постучав костяшками пальцев о деревянное обрамление арочного прохода, зашел в каминный зал, где на белоснежном кожаном диване сидела заплаканная женщина и рядом с ней – неказистого вида мужчина с шапкой из жестких кучерявых волос. Позади него со скучающим видом стоял молодой парень с лицом, густо усыпанным родинками.
      – Можно?
      – Это кто такой? – обращаясь к женщине, недовольно спросил кучерявый.
      – Не знаю…
      – Тогда что вы здесь делаете?
      Он стремительно поднялся со своего места, подошел к Степану так, чтобы в случае чего схватить его за руку, не позволить уйти. Круче понравилась его хватка. В этом парне чувствовался настоящий мент. Он бы и сам на его месте и в такой ситуации постарался задержать непрошеного гостя.
      – Что я здесь делаю? С соседом пришел поговорить.
      – С Геннадием Александровичем? – уточнил кучерявый, пытливо всматриваясь в него.
      – Да.
      – Но его зовут Геннадий Николаевич.
      – Не знал, – улыбнулся Степан, ничуть не расстроившись из-за того, что позволил провести себя на мякине. – Имя знаю, а отчество – нет…
      – Зачем же тогда говорить?
      – Ну, я же не думал, что ты мне крючок бросаешь… Я так понимаю, Геннадия Николаевича больше нет, – понизив голос, хмуро спросил он.
      – Откуда вы знаете?
      И все-таки кучерявый схватил его за руку. Четко сработал, ничего не скажешь.
      – Крючки ты умеешь бросать. А не рыбак… Рыбак рыбака видит издалека. Так же как мент мента… Я и правда сосед Загорцева, но служу в милиции. Начальник ОВД «Битово» подполковник Круча.
      – А-а, извините, товарищ подполковник, не признал, – отпустив Степана, невольно вытянулся в струнку парень.
      – Как ты мог меня признать, если ни разу не видел.
      – Не видел, но слышал. Мы же соседи…
      Оказалось, что это был оперуполномоченный уголовного розыска ОВД, расположенного по соседству с битовским, но ближе к центру Москвы.
      – Капитан Овсеев…
      – А зовут?
      – Виктор.
      – Тогда скажи мне, Виктор, что произошло?
      – Убийство. Причем двойное. В нашем районе.
      – Ну что вы такое говорите? – заголосила Наталья Евгеньевна. – Какое убийство! Вы же сами только что сказали, что Гена жив!
      – Ревякин! – Овсеев многозначительно посмотрел на своего напарника, призывая его успокоить женщину.
      А сам вместе со Степаном вышел на улицу.
      – Душно что-то в доме, – сказал он, растирая рукой грудь в вырезе расстегнутого воротника. Как будто что-то давит… И картина эта перед глазами стоит. Красивая девушка – фигура, лицо… Было лицо. А сейчас – сплошной ужас. И с ним то же самое… Я, наверное, сумбурно объясняю? – спохватился капитан.
      – Что-то вроде того. Что за девушка?
      – Тихомирова Мария Давыдовна, восемьдесят девятого года рождения. Совсем еще молодая, ей бы жить да жить… Топором изрубили. Кровищи – жуть… И с Загорцевым такая же картина, тоже топором били – лицо, тело, все изрублено.
      – И когда это случилось?
      – Сегодня ночью.
      – Когда обнаружили?
      – Утром. Телохранитель спохватился, заехал за хозяином, а дверь в квартиру открыта. Он зашел и… Здоровый парень, так чуть в обморок не упал, когда увидел. Звонит на «02», бормочет что-то, оператор клещами из него информацию вытягивал…
      – Артистов у нас в стране хватает.
      – Может, и артист… Им опера с Петровки занимаются. А нас сюда, за женой Загорцева.
      – На опознание повезете?
      – Сегодня вряд ли. Она же никакая, сами видите. Да и телохранитель его опознал, хватило бы и его показаний…
      – Порядок есть порядок.
      – Да это понятно… А вы по какому случаю к Загорцеву заходили?
      – Дела соседские. Я тут недалеко живу… Значит, убили Загорцева. Живет он здесь, а занимаетесь им вы…
      – МУР на себя все взял, мы на подхвате.
      – Знакомая история… Зацепки есть?
      – Да вроде пока ничего. Дверь не взломана, в подъезде все тихо было. И в квартире вроде бы тоже. Во всяком случае, соседи ничего не видели, не слышали…
      – Тела в постели были?
      – Да.
      – В каком виде?
      – Чистое «ню»…
      – Следы пиршества, набор посуды?
      – В зале все чисто, а на кухне бутылка шампанского. Пустая. Телохранитель говорил, что Загорцев вчера принес. Маша – девушка аккуратная. Выпили, закусили – со стола прибрала. Думала проснуться утром, а в доме – чистота… Проснулась… Я не думаю, что дома кто-то еще был, когда они спать ложились. Может, смерть среди ночи появилась. С топором… А может, и был кто-то третий. Сказка только сказывается…
      – Я так понимаю, Тихомирова была любовницей Загорцева.
      – Ну да. И спали вместе, и телохранитель говорит…
      – Красивая, говоришь?
      – Ну, по трупу не скажешь, а фотографии на стенах…
      – И кто там с ней на фотографиях?
      – Родители, подруги. Ну и парень… Может, я и дилетант в физиогномике, но, по-моему, внешность у него подозрительная. Есть в нем что-то уголовное… Может, он и устроил резню… Но с ним Петровка работать будет. А может, и нас напрягут…
      – А вы к нам обращайтесь, если вдруг что.
      Степана озадачила гибель Загорцева. Видно, у этого типа было хобби заводить себе врагов. Если так, то жертвой одного из них он и стал… И подполковника совершенно не расстраивало, что любвеобильного бизнесмена убили на чужой земле. Вовсе не хотелось напрягаться лишний раз из-за человека, который навалил на имидж битовской милиции.
 

* * *

 
      Мясное волокно накрепко застряло между зубами. Молодой человек нервничал, пытаясь выковырять его заостренной спичкой. Казалось бы, мелочь, а на душе дискомфорт… Зато его ничуть не беспокоила мысль о том, что позавчера он совершил убийство. Два истерзанных трупа…
      Первое время он, правда, переживал. Даже напился вчера вечером. Сегодня с утра похмеляется, но на душе уже спокойно. Вот только бы мясо выковырять…
      – Ничего, теперь это чмо наше с потрохами, – сказал его друг, разливая по бокалам коньяк.
      – Надо у него еще денег взять.
      – И денег возьмем. И машины бы надо обновить. Тебе что больше нравится, «Тойта» или «Сузуки»?
      – На «Сузуки» ездят… Кто ездит на «Сузуки»? В рифму попадешь?
      – Попаду. Корейская кухня на них ездит… А мы с тобой, брат, суками никогда не будем. Мы с тобой, брат, друг за друга горой. Мы теперь кровью повязаны… Давай за то, чтобы нас ни одна падла не вычислила!
      «Братья» подняли бокалы, чокнулись, выпили.
      – А кто нас вычислит? Все чисто сделали.
      – Сделали чисто, а крови – грязно.
      – Лес рубят – щепки летят… Мне даже понравилось… Может, еще кого грохнуть, а?
      – А кого вы уже грохнули? – послышался веселый девичий голосок.
      «Братья» разом обернулись на звук. Из смежной комнаты в зал входила девушка в мужской сорочке на голое тело. Они-то думали, что их случайная подружка еще спит: выпила вчера много, да и веселиться до самого утра пришлось. Ан нет, уже проснулась. И еще разговор подслушала.
      – Да сучку одну грохнули, – поднимаясь со своего места, зловеще протянул молодой человек.
      – Вопросов много задавала, – добавил его друг.
      Он поднял с пола ее сумочку, отстегнул один карабин из тех, на котором держался тонкий ремешок.
      – Не надо! – сошла с лица девушка.
      Она все поняла, но время назад не отмотаешь.
      – Помо!..
      Крик о помощи оборвала мужская рука, закрывшая рот. Молодой человек крепко держал девушку спереди, а его друг подошел к ней сзади и набросил на шею удавку…

      Капитан Овсеев прибыл к начальнику битовской милиции без предупреждения.
      – Ты бы хоть позвонил, – сказал Степан, пожав ему руку.
      – Вы мне телефон свой не оставили, – парировал Овсеев.
      И, выдержав паузу, добавил:
      – И удостоверение личности не предъявили… А я потом думал, вы это или не вы.
      – Сейчас видишь, что я.
      – Вижу… Я бы начал с хорошей новости, но такой нет.
      – Начни с плохой, – насторожился Степан.
      – Это все, конечно, бред, ничего серьезного вам не угрожает, но все же… В общем, тут один товарищ из прокуратуры под вас копает. По делу Загорцева.
      – Из какой прокуратуры?
      – Из окружной. Следователь Сватков.
      – Знаю такого, – кивнул Степан. – Нормальный мужик.
      – Он-то нормальный, а из военной прокуратуры – ненормальный. Следователь Загорцев, двоюродный брат потерпевшего. Знаете такого?
      – Встречались.
      – Он утверждает, что вы угрожали его брату убийством.
      – Угрожал. Сказал, что, если увижу рядом со своей женой, убью. Загорцев к жене моей клеился.
      – Да, брат Загорцева это признает. Геннадий Загорцев говорил ему, что ему очень нравится одна женщина, но у нее муж – начальник милиции. Они ехали к нему домой, когда он увидел ее машину. Вышел к ней, а тут вы… И схватили его за грудки.
      – Ты женат?
      – Да.
      – Тогда ты меня поймешь.
      – Я-то понимаю… Но следователь Загорцев утверждает, что вы преследовали его брата. В частности, вы натравили на него омоновцев…
      – А сивой кобылы там не было?.. Спасибо тебе, Виктор, за оружие.
      – Не понял.
      – Предупрежден – значит, вооружен… Ты-то хоть не сомневаешься во мне?
      – Да я-то нет, – неуверенно пожал плечами Овсеев. И немного подумав, спросил: – А зачем вы тогда к Загорцеву заходили? Ну, когда мы у него были…
      – Морду ему набить заходил, – честно признался Степан.
      – Из-за жены?
      – Я бы не сказал… Ты, конечно, знаешь про клад, который нам вывалили.
      – Про клад? – Овсеев разыграл удивление и сделал это неубедительно.
      Но Степан пристально смотрел на него, разоблачая скрытую насмешку.
      – Знаешь, знаешь… Семьдесят пять процентов от клада.
      – А-а!.. Да, что-то слышал… Так это у вас было? – снова сфальшивил Виктор.
      – У нас. И сделал это как раз ваш Загорцев. Угадай: зачем?
      – Вам насолить?
      – Я бы сказал, нагадить… И нагадил…
      – За такое убить мало.
      – Ты, Витя, меня не провоцируй, – улыбнулся Степан. – Предоставь это Сваткову… А тебе еще раз спасибо!
      Круча выпроводил Овсеева и вызвал к себе Комова.
      – Помнишь омоновцев, которые «Порше» обидели?
      – Ну, как забыть? По ночам снится, как они его хорошего мням-мням-мням-мням…
      – А номер их «четверки» не снится?
      – Так вроде же забыли.
      – А теперь надо вспомнить.
      – Хорошо, сделаю запрос в архивные файлы. – Комов шутливо постучал себя пальцем по голове.
      – Одних твоих файлов мало. Машина с гражданскими номерами – залезешь в картотеку ГИБДД, определишь владельца, найдешь ребят, которые с ним ехали…
      – Зачем?
      – А затем, что меня козлом хотят сделать. Сначала отпущенья, а затем опущенья…
      – А конкретно?
      – Когда омоновцев найдешь, тогда и поговорим. А сейчас мне ехать надо…
      Степан мог бы позвонить в прокуратуру, договориться о встрече со Сватковым. Но он решил, что в данном случае эффект неожиданности сыграет ему на руку. Лучше застать недоброжелательного следователя врасплох, нежели дать ему возможность подготовиться к разговору. Поэтому он отправился в прокуратуру без предупреждения.
      Следователь Сватков был на месте. И, как оказалось, не один. Степан решительно вошел к нему в кабинет и застал его в компании с капитаном Загорцевым. На столе у Сваткова бланк протокола; военный следователь говорит, а гражданский – записывает.
      – Не помешал кляузу строчить? – заполняя своей громадой все кабинетное пространство, спросил Степан.
      – Подполковник Круча? – в легком замешательстве протянул Сватков.
      Сколько помнил его Степан, он был сдержанным в своих эмоциях человеком, рассуждал здраво и взвешенно, опрометчивостью в своих действиях не страдал. Но ведь и самая крылатая птица может сбиться с курса из-за сильного ветра. А капитан Загорцев, похоже, мощно дул ему в уши.
      – А-а, на ловца и зверь бежит! – стушеванно обрадовался военный следователь.
      – А потом и сам ловец бежит, от зверя, – колко усмехнулся Степан.
      – Ну, вот видите, Виталий Семенович, он и мне угрожает, – показал сопли Загорцев.
      Но Сватков и ухом не повел. Он в раздумье смотрел на Степана, не зная, что с ним делать. И выгнать нельзя – не та весовая категория; и говорить, видимо, пока не о чем. Кляузы пока что лишь в стадии аналитической обработки; выводы, может, уже и сделаны, но еще рано предъявлять обвинение.
      – Присаживайтесь, товарищ подполковник, – наконец решился Сватков.
      – Присесть – присяду, – улыбнулся Степан. – Хотелось бы расставить все точки над «ё». А то какие-то непонятные ветра с этого бугра дуют… Кто там кого-то грозился убить.
      – Ветра, говорите, дуют? – растягивая слова, проговорил Сватков.
      Казалось, он мысленно подталкивал себя к решительному шагу на ниве очной ставки.
      – Да, дуют ветра… – Следователь отложил в сторону бланк протокола, нервно стукнул кончиком авторучки по стеклянному покрытию стола. – Вот, Дмитрий Петрович утверждает, что вы угрожали его погибшему брату.
      – Угрожал. И он прекрасно знает почему.
      – Значит, вы, товарищ подполковник, сознаетесь в том, что угрожали гражданину Загорцеву Геннадию Николаевичу убийством?
      – Но это всплеск эмоций, не более того… Я понимаю, что это уголовно наказуемое деяние. И даже готов понести наказание. Но только за неосторожное высказывание, не более того… Виталик, ну неужели ты думаешь, что я мог убить Загорцева? Да еще таким жестоким образом?
      – М-да…
      Сваткин озадаченно огладил рукой волосы на голове. Похоже, у него не было слов, чтобы ответить на заданный вопрос.
      – Но вы натравили на Гену омоновцев!
      – Этот бред я уже слышал. Поэтому я здесь… Откуда такая информация, позвольте спросить?
      Зато Загорцеву было что сказать, и он незамедлительно вырвал скрипку из ослабевших рук следователя.
      – Я разговаривал с другом покойного брата. Он сказал, что вы приняли его за Гену и спустили с цепи своих омоновцев.
      – Своих омоновцев?.. Начнем с того, что структуры ОМОН больше не существует. Есть отряд милиции специального назначения, который мне напрямую не подчиняется…
      – Ну, это детали. И причем похожие на отговорку, – парировал Загорцев.
      – Допустим, омоновцы были…
      – Были!
      – Друг вашего покойного брата написал заявление по этому факту?
      – Нет.
      – Почему?
      – Он боится.
      – Кого?
      – Вас боится. Вы ему угрожали…
      – Вы, молодой человек, ошиблись дверью. Если вы хотите свести со мной счеты, то вам нужно обращаться в прокуратуру по надзору. Или в отдел собственной безопасности. А вы мешаете людям работать, путаете их своими домыслами. – Степан выразительно посмотрел на Сваткова.
      – Ну, не то чтобы мешают…
      – Но путают…
      Сватков был близок к тому, чтобы согласиться с этой версией. Но «да» в ответ так и не сказал. Зато попросил Загорцева зайти к нему завтра. Капитан молча кивнул, соглашаясь, но прежде чем уйти, попытался надавить на Кручу взглядом. Но его внутренней силы не хватило, чтобы справиться с ним. Не выдержав ответной реакции, он обескураженно отвел взгляд в сторону и был таков.
      – Покойный Загорцев приставал к моей жене. Но я его не убивал, – четко поставленным голосом подвел черту Степан.
      – Да я понимаю. Но я обязан отрабатывать все версии.
      – А версий много? – предположил Круча.
      – Достаточно, – кивнул Сватков.
      – Значит, конкретных зацепок у следствия нет. Неужели преступники ничего после себя не оставили?.. Можешь не отвечать: тайна следствия, все такое…
      – Да ты все равно узнаешь, если захочешь… Преступники грамотно работали, отпечатков после себя не оставили. А вот с обувью не совсем понятно…
      Сватков достал сигарету, закурил.
      – Крови много было. Даже в коридоре. И там же кто-то в нее наступил. Предположительно кроссовка сорок второго размера.
      – Ну, хоть что-то…
      – Да, но след этот почти сразу же поворачивает назад. Дотягивается до двери в комнату и назад. Причем до входной двери человек пятился задом. А потом бегом вниз по лестнице. На следующем этаже ниже след обрывается…
      – А больше никаких следов?
      – Нет. Такое впечатление, что преступник тщательно за собой прибрался, если это слово уместно. Трупы оставил, крови много, а пальчиков его нет. И следы от обуви тоже не прослеживаются, как будто в носках по дому ходили.
      – В носках? Может, и в носках, что здесь такого. В прихожей разулся и пошел. Натворил дел, обулся и собрался уходить. Ну, а напоследок решил глянуть, что после себя оставил. И в своей кроссовке сорок второго размера оставил след. Не заходя в комнату, дал задний ход… Кстати, у меня сорок четвертый размер, если это интересно…
      – След не очень четкий. Эксперты четкого ответа не дают – большая вероятность, что это был сорок второй размер, но не исключен и сорок четвертый…
      – Спасибо, утешил…
      – Если хочешь, могу и утешить. Человек этот пальчики свои в прихожей оставил.