– Коммерсы – это хорошо... Жить хочешь? – спросил Витал голосом, от которого у того по телу пробежали мурашки.

– Да! – в ужасе закивал парень.

– За девчонку платить надо...

– Да... У нас есть деньги. Двести долларов...

– Че? – Витала аж перекосило от презрения. – Двести баксов?.. Короче, с каждого по три штуки «зеленью». И мы уходим...

– У нас нет таких денег.

– А я говорю, есть.

– Нет.

Витал посмотрел сначала на Никиту. Затем на Вована и Чауса. И остановил свой взгляд на Гире, многозначительно посмотрел на нож в его руке.

– Давай, братуха, вскрой этому говнюку кингстон.

И подмигнул ему. Мол, не надо этого делать.

Витал хотел оказать на парня психологическое воздействие, не более того. Но Гиря не так понял его. Слепая злоба застилала ему глаза, и он не заметил знака, который подал ему бригадир.

Гиря нагнулся к парню, оторвал его от пола, положил шеей себе на колено. Задрал ему голову, обнажил горло. И поднес к нему нож.

– Не надо! – завопил парень.

– Где бабки? – спросил его Витал.

– Нету!..

Этого хватило, чтобы Гиря пустил в ход нож. Звук лопнувшей кожи, фонтан крови и хрипы. Предсмертные хрипы... С перерезанным горлом парень упал на пол и забился в агонии.

– Идиот! – заорал на Гирю Витал. – Что ты наделал, дебил?!

– А чо? – тупо уставился на него тот.

– Ты же его замочил!

– Ну и чо?

– Урод!

– Ну так ты сам сказал...

– Убожество!

– Надо уходить, – сказал Вован.

– А эти? – показал Витал на двух живых парней.

– Это я сейчас, – сообразил Гиря.

И с каким-то дьявольским остервенением принялся бить ножом сначала одного, затем ударил в грудь второго...

Никита с ужасом наблюдал за этой страшной сценой. У него появилось желание остановить этого ублюдка, вырвать из его руки окровавленный нож. Но будто какая-то сила пригвоздила его к полу. На миг ему даже показалось, что это не он находится здесь, в этой квартире, а кто-то другой...

А потом его залихорадило. Он плохо помнил, как его взял под руку Вован и повел к выходу.

– Ничего, в нашем деле всякое бывает, – пытался он успокоить Никиту.

Но это ему плохо удавалось.

Никита не помнил, как оказался в машине. Зато врезался в память звук затрещины, которой наградил Гирю Витал.

– Дебил, мы же в мокруху влезли!

– Ну так чо, в первый раз? – затравленно оправдывался Гиря.

– Еблан твоя фамилия!..

– Так они же это, девчонку хором вафлями накормили...

– Тебя самого, кретин, вафлями накормить надо!

А потом все впятером они оказались на квартире Витала. Хорошая у него квартира, трехкомнатная, с обстановкой. Но Никита ничего не замечал. Он с жадностью принял на грудь двухсотграммовый стакан водки.

– Ничего, братуха, – похлопал его по плечу Витал. – Это в первый раз так тошно. А потом привыкнешь.

– Я не хочу привыкать...

– А вот это ты брось... Хочешь не хочешь, а придется. Ты же заплатил за входной билет.

Никита вспомнил те пять сотен долларов, которые дал ему Кэп. Входной билет. А цена выходного билета – жизнь...

– Хорошо, я остаюсь, – пробормотал он.

– Вот и ладно... А эта история утрясется. Или ты, Ник, думаешь, что менты нас достанут? – И Витал как-то подозрительно посмотрел на него.

– Ты это к чему?.. Думаешь, я вас могу ментам сдать?..

Никита должен был возмутиться. Но ему было все равно. Черная апатия...

– Да нет, брат, я ничего не думаю... Но если вдруг к ментам в зубы попадем, заруби себе на носу – нужно молчать как рыба. Ничего не знаю, ничего не видел... Это наш принцип. Будешь молчать, тебя из тюряги вытащат, нет – вынесут из камеры ногами вперед. Сечешь?..

– Да я в жизни никогда и никого не сдавал...

Это была правда. Никого не сдавать. Это, пожалуй, был не принцип, а скорее природная упертость. Так или иначе, Никита еще ни разу ни на кого не настучал. Даже если очень хотелось...

– Вот и отлично... Давай еще по одной тяпнем...

И снова повторился сценарий вчерашнего дня. Застолье, повальная пьянка, сон в зеленом дурмане и похмельное пробуждение. Только в этот раз они не праздновали успех. В этот раз они заливали досаду на идиота по кличке Гиря...

Утром первым делом братва потянулась к столу. Опохмелиться хотелось всем, даже Виталу.

– Но только по сто граммов, не больше, – предупредил он. – Сейчас Кэп может нагрянуть...

– Так все одно звездюлей за вчерашнее навешает, – угрюмо буркнул Вован. – Уж лучше под бухом по мозгам получать, не так больно...

– А чего нам-то по мозгам? – зло посмотрел на Гирю Чаус. – Кто начудил, тот пусть ответку перед Кэпом и держит. Мы только свое дело сделали. А Гиря напортачил, баран...

– Кто баран? – взвился Гиря.

Он резко подскочил со своего места, перетянулся через стол и треснул Чауса кулаком в лоб. Никто ничего не успел понять, а тот уже слетел с копыт и очень больно ударился о пол головой.

– Не, ты чо, в натуре! – вскинулся Вован.

Бум! Это Гиря приложил свой кулак к его уху.

Никита ничего говорить не стал. Он сорвался с места, подскочил к Гире и боковым справа заехал ему в челюсть. Что-то хрустнуло, послышался всхлип, и Гиря мешком рухнул на пол.

– Вяжите его, козла! – взъярился Витал.

Чаус и Вован уже были на ногах, оба навалились на Гирю. Заломали его, стянули с него поясной ремень и стали вязать ему руки.

– Урою падлу! – хрипел Чаус.

– Совсем оборзел, урод! – поддакивал ему Вован. – Удавку ему, блин, на шею, и все дела...

Но что бы они ни говорили, последнее слово оставалось за Виталом. А тот, казалось, был близок к смертному приговору. Но без согласия Кэпа он ничего не мог сделать.

В дверь позвонили.

– Ага, вот и шеф пожаловал...

Витал вышел в прихожую. Никита слышал лязганье замков. Открылась дверь. И тут загрохотало. Послышался звук мощного удара, вскрик, грохот падающего тела. И тяжелый топот ног.

Никита видел, как ему навстречу несется человек в камуфляже. Не успел он опомниться, как чей-то кулак-кувалда ударил его в грудь, сместил назад. И тут же в воздухе мелькнул приклад автомата. Он был нацелен ему в лоб, но надвигался необычно медленно. Никита успел увернуться от него, но при этом упустил из виду ноги нападавшего. И нарвался на удар-подсечку.

Упал он некрасиво. Ноги высоко взметнулись вверх, а голова провалилась вниз. И он больно ударился затылком об угол стола. Он распластался на полу, а человек с автоматом навалился на него всей своей громадной тушей. К нему присоединился еще кто-то. Мгновение – и на руках Никиты защелкнулись наручники.

В это же время послышался точно такой же звук. Это надели стальные браслеты на руки Вована и Чауса.

И только после этого в комнате появился мужчина в штатском. И лениво так бросил:

– Милиция! Уголовный розыск!

– РУОП! – добавил кто-то.

Никита уже знал, что для криминальной братии РУОП не просто враг, а враг классовый. РУОП – это региональное управление по борьбе с организованной преступностью. Этот монстр образовался всего несколько месяцев назад. И, как всякий молодой хищник, особенно был жаден до жертвенной крови...

Спецназовцы снова пришли в движение. Они подхватили под руки Никиту и потащили к выходу из квартиры. В «воронок» его впихнули вслед за Виталом. Еще немного, и там же оказались Вован, Чаус и Гиря. Их расфасовали по разным отсекам. Но общаться между собой они могли.

– Ну, Гиря, гад! – зло процедил сквозь зубы Чаус.

– Заткнись! – цыкнул на него Витал. – Никто никого не сдает...

Всех пятерых «воронок» отвез в ближайшее отделение милиции, где имелся ИВС – изолятор временного содержания. Каждому нашлась отдельная камера.

Мрачные стены, деревянный настил, грязный вонючий унитаз в углу. Впечатление от камеры, куда определили Никиту, было жуть каким неприятным. Но самое страшное ждало его впереди. Не успел он прилечь на нары, как с лязганьем открылась дверь. Его повели на допрос.

Длинный узкий кабинет с пожелтевшими от старости обоями, угрюмые лица двух оперативников в «сбруе». Один чернявый, другой рыжий. В кобурах под мышками у обоих торчали рукоятки табельных «макаровых». Никиту усадили на стул.

– Ну чо, братуха! – на блатной манер протянул чернявый. И впился в Никиту свирепым взглядом. – Говорить будем?..

– А чего надо? – Никита спрятал от него глаза. – Я ничего не знаю...

– Что именно ты не знаешь?

– Ничего не знаю...

– Говори, падла, как пацанов троих замочил! – рыкнул на него второй оперативник.

– Каких пацанов?

В кабинете было жарко, душно. А Никите вдруг стало холодно. От страха. Подтвердились самые худшие его опасения. Менты арестовали его по подозрению в причастности к вчерашнему убийству. Ну и гад же этот Гиря!..

– А вот этих! – Оперативник разложил перед ними цветные фотографии.

Все правильно, три окровавленных трупа. К горлу подступила тошнота.

– Мне плохо, – признался Никита. – Воды...

– Воды? – зло переспросил опер.

Он схватил с грязного подоконника такой же грязный графин с водой. Перевернул его и вылил всю воду на голову Никите.

– Напился?

Никита промолчал.

– Полегчало, ублюдок? – набросился на него второй оперативник. – Ну, теперь говори, как ты, мразь, перерезал им всем глотки...

– Я?! Им?!.. Вы что-то путаете... Я ничего не знаю...

– В последний раз спрашиваю: зачем ты грохнул этих пацанов?

– Да не трогал я их...

– А кто трогал? Кто убил их?

– Да я откуда знаю?.. Я вообще ничего не знаю...

– А мы тебе сейчас освежим память...

В руках у оперативника появился пакет. Он зашел к Никите сзади и набросил его ему на голову. Второй опер держал его за плечи. Хватка у него мертвая – не вырваться. А вырываться Никита пытался. Еще бы! Воздуха нет, клеенка лезет в рот, кровь бьет в голову. Ощущение ужасное...

Никита уже стал терять сознание, когда с него сняли пакет.

– Ну что, вспомнил? – злорадно спросил опер.

Никита ничего не ответил. Он просто не мог ответить – с такой жадностью он насыщал свои легкие драгоценным воздухом. Ему казалось, что больше такого мучения он не перенесет.

– Ну, я жду ответа...

– Я ничего не знаю, – выдавил он из себя.

– Ну-ну...

И снова голову накрыл проклятый пакет.

В жутких мучениях Никита снова терял сознание... Гиря – ублюдок... Гиря – мразь... Гиря – убийца... Это по его вине пытают Никиту. Это он, тварь, убил пацанов... Надо во всем сознаться...

– Ну так что, говорить будем? – снова спросили Никиту, когда пакет исчез.

– Да...

– Валяй...

– Говорю – я ничего не знаю...

– Ах ты мразь! – Рыжий оперативник с силой заехал ему кулаком в грудь.

Никита бы грохнулся на пол вместе со стулом, если бы не второй опер. Он удержал его от падения. И за это треснул его кулаком по темечку... Козлы!..

– Последний раз спрашиваю, сознаваться будешь?

– Не в чем сознаваться, – твердил Никита. – Я ничего не знаю...

Надо сдавать Гирю. Он, гад, подставил всех. Братва его даже убить собиралась. Но природная упертость держала язык на привязи. А потом и сдаваться нельзя. Нужно молчать. Молчать во что бы то ни стало. Этого требовал от всех Витал... Да к черту его, Витала!.. Но все равно Никита будет молчать... Он не будет ничего говорить. Пусть Гиря сам во всем сознается...

Снова ему на голову надели пакет. На этот раз его не снимали долго. Смертная мука, а потом провал – потеря сознания...

Очнулся Никита в своей камере. Он лежал на дощатых нарах, мокрый с головы до ног. Проклятые менты! Они откачивали его водой. И откачали. Но не совсем. Без сознания бросили в камеру. Выживет – хорошо, нет – ну и хрен с ним. Скоты!..

Утром за ним пришли снова. И опять повели на допрос. Только на этот раз был гораздо более чистый кабинет. И оперов подлых нет, вместо них приятной наружности мужчина. Пышные ухоженные усы, крупные роговые очки, отглаженная белая сорочка, галстук.

– Следователь прокуратуры Ильин, – представился он. – А вы – Брат Никита Германович. Правильно?

– Вроде да...

– Так вроде или да?

– Да...

– Как же так, Никита, вы же порядочный молодой человек. В армии служили, домой вернулись – и сразу в бандиты. Как так могло случиться?

– В армии я служил, – кивнул Никита. – Домой вернулся. Это так... А про каких бандитов вы говорите, я не понимаю...

– Не надо, Никита, голову мне морочить, – улыбнулся следователь. – Я же про тебя все прекрасно знаю. Да и беседуем мы с тобой без протокола. Надеюсь, ты это заметил...

– Да вроде...

– Вот и скажи мне, почему тебя так сразу приняли в преступную группировку Капитонова?

– Капитонов – это кто?

– Капитонов Михаил Александрович... Ах да, извини, в этих собачьих сворах нет ни имен, ни фамилий. Одни клички...

– Я не собака...

– Вот именно, я тоже так думаю. Капитонов – это по-вашему Кэп. Ты еще молод, будем считать, что в банду Капитонова попал по глупости. Надеюсь, ты еще не потерян для общества... Так все же, как так получилось, что Капитонов с ходу взял вас в свою группировку?..

– Откровенно? Начистоту?

– Хотелось бы...

– Не знаю... Два братка на меня по дурости наехали. Я их обоих в нокаут отправил. Я же мастер спорта по боксу. И в армии рукопашка достала... Хотели наказать меня, а Кэп не дал...

– И взял в свою банду...

– В команду, – уточнил Никита.

Слово «банда» ему не нравилось.

– Пусть будет команда... Так ты оказался под началом Виталия Григорьева...

– Допустим...

Этот следователь слишком много знает.

– И ты, Никита, стал активным членом группировки Капитонова. Успел поучаствовать в акции по вымогательству денег у коммерсантов...

– У каких коммерсантов?

– Ты сам знаешь, у каких...

Никита чувствовал, следователь берет его на пушку. Не знает он о наезде на торговый салон. Хочет, чтобы Никита сам рассказал о нем. Да не дождется.

Но следователь сразу направил разговор в основное русло.

– Я имею в виду тех трех парней, одному из которых перерезали глотку. А двум другим нанесли множественные ножевые раны...

– Кто нанес? – Никита сделал удивленные глаза.

Он в это русло входить не желал.

– А вот это я и хочу у тебя, Никита, узнать...

– Пожалуйста, узнавайте. Только я ничего не знаю...

– Ты хорошо все знаешь. Ваша бригада наехала на лохов – так, кажется, у вас говорят. Но коммерсанты не захотели платить вам деньги. За что и поплатились... Так?.. Или мотив убийства был другой? Другой, да?

– Да я не знаю, о чем вы говорите...

– Зря вы упираетесь, гражданин Брат! – нахмурился следователь.

Все его показное добродушие слетело с него.

– Я не упираюсь... Я вообще не понимаю, что тут происходит... Да, я знаю Григорьева. Да, у нас было что-то вроде дружбы... – Никиту прорвало. – Да, я был у него на квартире... Погостил, называется. Ворвались омоновцы и стали всех бить. А потом меня здесь пытали. Пакет целлофановый на голову надевали...

– Вас пытали? – как будто удивился Ильин.

– Допустим...

– Что значит, допустим? Пытали или нет?

– Да...

– Вы готовы сделать официальное заявление?

– С детства никого не сдаю, – поморщился Никита. – Даже ментов... К тому же они делали свою работу. Делали как могли... Но козлы они порядочные...

– Да, вы правы, оперуполномоченные выполняли свою работу. И не их вина, что они ненавидят бандитов.

– Да они и сами мне надоели, эти бандиты, – неожиданно для себя признался Никита. – Ну их к черту!..

– Ну так в чем же дело? У вас есть возможность изменить вашу жизнь. Вы хотите жить нормальной жизнью, где нет бандитских наездов и убийств...

– Да... Хватит, надоело все...

Никита не хитрил. Он на самом деле решил послать Кэпа куда подальше. Хватит с него всей этой грязи!

– Вот и отлично. Я предлагаю вам такой вариант. Вы рассказываете мне, как все было, а я отпускаю вас на свободу.

– На свободу с чистой совестью... – усмехнулся Никита.

– Да, с чистой совестью...

– Да нет, совесть моя не будет чиста, если вам кого-то сдам...

– Значит, вам есть кого сдавать? – ухватился за его слова Ильин.

– Да нет, я же говорю, просто с детства ненавижу стукачей... Короче, гражданин следователь, ничего не знаю, ничего не видел.

– Зря ты так, Никита... Ведь ты в скверную историю влез. Тебе будет предъявлено как минимум соучастие в убийстве...

Никита понял – пугают его не просто так. История действительно прескверная.

– Ладно, допустим, я знал Григорьева и его дружков. Но с чего вы взяли, что мы кого-то убили? С чего вы взяли, что мы были на этой чертовой квартире, где произошло убийство?

– Гирин Матвей Иванович, кличка Гиря... Тебе это имя что-то говорит?

Следователь в упор смотрел на него. Отслеживал, как реагирует он на его слова.

– Ну, допустим...

– А тебе известно, что в прошлом году Гирин привлекался к ответственности за вымогательство?

– Каюсь, его прошлым я не интересовался.

– У нас в картотеке есть его «пальчики».

– В смысле, отпечатки пальцев?..

– Именно...

– Вы хотите сказать, что Гирин наследил?

– Совершенно верно... У нас есть свидетели, которые видели его возле дома, а с ним еще четверых молодых людей... Вы, конечно, понимаете, о чем я говорю...

Никита понимал. Он вспомнил пацаненка, который уж очень не хотел открывать им дверь в подъезд. А Гиря его за шкирку схватил. А пятерней своей при этом за железную дверь держался. Вот, значит, где он наследил...

– Да, понимаю... Только не понимаю, какое это имеет ко мне отношение?

– Вместе с Гириным свидетели видели вас.

– А что, вы уже проводили опознание? Что-то не припомню...

– Все это еще впереди.

– Вот тогда и поговорим.

– Значит, вы отказываетесь признаваться! – еще больше нахмурился Ильин.

– А не в чем мне признаваться... Я ничего не знаю.

– Ладно, гражданин Брат, не хотите по-хорошему, дожмем вас по-плохому... Будет проведено опознание, сделаем очную ставку... Вы, голубчики, друг друга сдадите...

А пока, значит, никто никого не сдал. Из поведения следователя можно было сделать только такой вывод. А пытали ведь не только его. И Виталу досталось, и Вовану, и Чаусу. А Гире... А этому козлу так и надо!

– Поживем – увидим...

– Философствуете, гражданин Брат? Ладно, посмотрим, что вы дальше запоете... Итак, приступаем к официальной части...

Ильин достал протокол допроса и начал его заполнять. А потом на Никиту посыпались вопросы. Что, где и как... Но на все был только один ответ – ничего не знаю, ничего не понимаю...

Утром следующего дня Никиту отправили в изолятор временного содержания на Петровку, 38. Знаменитые «Петры»... Его определили в большую, но душную и забитую до отказа камеру. Здесь сидели человек тридцать, не меньше. И все они, угрюмые, замученные жарой и духотой, смотрели на него ленивыми безучастными глазами.

Никита слышал, что новичков в камерах встречают отнюдь не хлебом с солью. Существует так называемая «прописка». Пропишут тебя в камере – хорошо, нет – будешь изгоем, плевки за всеми подтирать. Он приготовился достойно встретить противника. Драться так драться, но унижать себя он не даст... Но, к его удивлению, ничего такого не произошло.

Он спокойно прошел к свободной койке на нижнем ярусе возле ширмы, за которой скрывалась «параша». Бросил на койку матрац, заправил белье и лег.

Побеспокоили его лишь вечером.

– Ты чего такой смурной, братишка? – подошел к нему крепыш с габаритами штангиста-тяжеловеса и квадратным лицом.

– Да так...

– Ты кто будешь?

– В смысле?

– Ну кто ты, пацан или коммерс?

– Я из команды Кэпа. Слыхал о таком?

– Кэп?.. Ну да, слыхал, – кивнул крепыш. – Черняевская братва...

– Ага...

– Значит, ты из наших будешь...

– Откуда я знаю, кто ты?

– Я-то?.. Я Гена Измайловский! – гордо заявил крепыш. – Слыхал?

– Да что-то слышал...

Конечно же, Никита ни о каком Гене Измайловском и слыхом не слыхивал.

– Тебе чо шьют? Рэкет?

– Да нет, бери круче...

– А что?

– Соучастие в убийстве...

– А, мокруха, – уважительно протянул браток. – Кого мочканули, лоха?

– Никого мы не мочили. Это менты бочку на нас катят...

Этот крепыш мог быть не Геной Измайловским, а Геной Стукачом, например. В смысле, мог оказаться провокатором. Влезет в душу да всю правду матку из него выпытает... Надо быть с ним хоть немного, но настороже.

– Ну понятное дело, менты – они все козлы, – понимающе кивнул Гена. – Ты это, я смотрю, один. Давай, в натуре, к нам кантуйся...

Гена показал на угол в камере возле самого окна. Там на нижнем ярусе сидели несколько таких же, как и он, мордоворотов спортивного вида.

– Хата у нас не беспредельная, все по понятиям, – сказал Гена. – И блатные здесь масть держат, и мы, спортсмены, тоже пацаны правильные. Мы с блатными, скажем так, «семьями» дружим... Давай к нам в «семью», спокойней будет.

– Братки, Гена, я – спортивная семья, – скаламбурил Никита.

– Точняк, – гоготнул Гена. – Не слабо сказано... Кстати, а ты тоже по спортивной части?

– Мастер спорта по боксу... В прошлом чемпион Москвы в полутяжелом весе.

– Класс! А я по России год назад по дзюдо второе место взял... Ну все, давай снимайся с этой стремной «шконки» и к нам.

Никита видел, как Гена подошел к своим пацанам, что-то сказал им. Те дружно закивали. Да, Никиту принимали в «спортивную семью». Затем Гена подошел к какому-то парнишке, что-то сказал ему на ухо. Тот кивнул с унылым видом, слез со своей койки на верхнем ярусе, свернул матрац и направился на место, которое освободил для него Никита. Сам же он перебрался поближе к спортсменам.

Спортсмены... Никите вспомнилась песенка: «Мы бывшие спортсмены, а ныне рэкетмены....» Получалось, это и про него написано.

Вообще-то, он выходит из игры. Хватит, побандитствовал... Но не говорить же об этом пацанам, которые его приветили.

* * *

Кэп был в бешенстве.

– Блин, почему не замочили этого урода! – негодовал он. – Долбаный Гиря, дебилом был, дебилом и остался...

Гиря начинал вместе с ним. Из одной уличной команды они, из того десятка пацанов, с которых все начиналось. Уже тогда Гирю ценили не очень высоко. Использовали его как грубую физическую силу. Наехать на кого-то, застращать, пару раз ему поручались «мокрые дела». Самые примитивные, где не требовалось шевелить мозгами. Он просто не мог шевелить ими: не было их, мозгов.

Кое-кто из тех, первых, пацанов уже лежит в земле, кто-то ушел по этапу, кто-то просто исчез без следа. Их осталось совсем мало, и на них держится организация. Все пацаны в авторитете, все заправляют серьезными делами. И только Гиря рядовой «боец». А разве можно что-то поручить этому дебильному неандертальцу?..

Витал велел ему лишь припугнуть лоха. А он взял да кровь ему пустил. И уже до кучи двоих порезал. Чтобы следов не оставлять... Да только менты его по отпечаткам пальцев вычислили, всю «пятерку» вместе с Виталом приняли...

Витал, Вован, Чаус и Гиря, а с ними новичок – Ник – все в изоляторе. Все под ментовским прессом. Но ничего, вроде держатся неплохо. Кэп владел информацией и знал, что никто из них не раскололся. Мало ли по какой причине они были в подъезде дома, где замочили лохов...

В сущности, у ментов на пацанов ничего нет. В квартире на месте убийства они не наследили. И как они входили в эту квартиру, никто не видел. Они засветились только у входа в подъезд. Но мало ли что они могли там делать? А потом, люди Кэпа провели профилактическую работу с парнишкой, который видел пацанов. Его пальцем не тронули, просто поговорили с ним. И тот отказался свидетельствовать против пацанов. Так и должно быть...

Ну а вдруг менты все же расколют пацанов? Пресс-хаты, дубинки-демократизаторы, отпетые отморозки в камерах – все работает на ментов. Вдруг они раскрутят пацанов на признание?.. Хрен с ним, с этим Гирей. Уйдет по этапу за убийство, а с ним пацаны за соучастие – ничего страшного. А вот если на Горбыля покажут...

– Ну, ты знаешь, брат, что делать, если на тебя стрелки переведут, – сказал Кэп своему соратнику.

– Да ладно, не боись, на себя все возьму, – кивнул Горбыль. – Скажу, что сам отмашку на этих козлов давал...

А так оно и было. Кто велел лохов наказать, которые путану избили?.. Правильно, Горбыль. Ему и отвечать... Он-то хорошо держится. А чего ему волноваться? Даже при самом неблагоприятном исходе условным сроком отделается. А то и легким испугом. Ну, на «крытке» его малость промаринуют. Так от этого лишь авторитета ему добавится...

– Я вот что думаю, – сказал Горбыль. – «Бойцов» наших менты приняли. Долго их не будет. А Чугунова нужно потрошить...

– А что, у нас больше некого на это дело послать?

– Ну почему? Свист со своей «пятеркой» может круто наехать...

– Так в чем же дело?

– Короче, ты хочешь, чтобы я сам все организовал? – Горбыль как-то нехорошо посмотрел на Кэпа.

– Да пошел ты... Думаешь, я жар чужими руками загребаю?

– Да я вроде и не чужой...

– Чужой не чужой, а со Свистом я сам перетру...

Горбыль прав. Чугунова нужно давить. Куй железо, пока горячо. И в самое ближайшее время на него наедет «пятерка» Свиста. Если вдруг крутая разборка наметится, подтянутся «быки» из «бригад». Шесть десятков «стволов» без проблем выставить можно. Чугунову будет жарко. И хрен он выберется из этого пекла без потерь. Квартира плюс двести тысяч долларов компенсации...

Только нужно ли отдавать квартиру Нику?.. И не мало ли это – двести тысяч?..

* * *

Под вечер в камеру пришел какой-то мужчина средних лет. Черные брюки, белая рубашка без галстука, интеллигентное выражение лица. Тихий, спокойный, без понтов. Только глаза какие-то пустые, будто обколотый. С трудом ориентируясь в пространстве, он занял свободное место возле параши. Лег и заснул, словно умер. Мало кто обратил на него внимание – все были заняты своими делами. А ночью случился инцидент.

Ник проснулся среди ночи. Отлить захотелось. Он встал со своей «шконки» и двинулся к «дальняку». И тут услышал шорох и хрип. А дальше перед его глазами предстала картина: два мужика навалились на новичка. Один держал жертву, а другой душил ее полотенцем.

Никита знал, что в такой ситуации лучше отойти в сторону. Его никто не осудит, ведь жертва не из его «семьи». А влезешь – наживешь себе смертельных врагов. Такая перспектива его не прельщала. Но и в стороне остаться он тоже не мог.

Он пулей метнулся к новичку. Мощным ударом в висок сшиб с него первого душителя. Второго просто схватил за уши и сильно его ударил головой в переносицу. На этом все и закончилось. Оба мужика валялись у него под ногами. Один пытался встать, но подводила голова – сильно кружилась.

Мужчина приподнялся с койки, устало сбросил с себя полотенце, мутным, невидящим взглядом посмотрел на Никиту.

– Кто такой? – тихо спросил он.

Казалось, он только что вышел из глубокого наркоза.

Никита ожидал услышать слова благодарности. А тут – «Ты кто?»... Странно...

– Я Ник...

Вокруг начала собираться толпа. Блатные поднялись со своих шконок, спортсмены подтянулись. Лохи и «мужики» остались на своих местах – у них принцип: меньше знаешь – крепче спишь...

– Что тут за буза? – послышался хриплый голос Менялы.

Этот авторитетный вор был в камере за пахана. Его все слушались.

– Да вот, просыпаюсь, а эти, – Никита показал на валявшихся, – человека душат...

– Ты «терпила», что ли? – грубо спросил Меняла у мужчины.

– А ты кто такой будешь? – вопросом на вопрос ответил тот.

– Я-то? Я здесь за всем смотрю...

– Назовись.

– Меняла... А ты кто такой, чтобы меня спрашивать?

– Я о тебе, Меняла, слышал... Ты жулик, с Васькой Белым кентуешься...

– Точно, Белый – мой корефан, в натуре... Слушай, а ты не простой... Кто ты?

– Люди меня Королем зовут.

– Королем?! – изменился в лице Меняла. – Король? Вор в законе?..

– А ты, Меняла, почему за «дорогой» плохо следишь? Почему маляву обо мне не получил?

– Так не было никакой малявы... Слушай, Король, я о тебе столько слышал, – Меняла откровенно лебезил перед мужчиной. – Я же теперь всем говорить буду, что с самим Королем в одной хате парился...

И тут он вспомнил о двух обидчиках законного вора. Он схватил одного из них за шиворот, поставил его на колени перед Королем.

– Ты на кого, падла, грабли свои поганые поднял? – дико взвыл он.

«Торпеды» Менялы тоже подсуетились – поставили второго душителя рядом с первым.

– Я не хотел! – заскулил первый. – Меня попросил... Вот он попросил, – показал он на своего напарника. – Он бабки мне обещал, много бабок...

– Ладно, пусть так будет... А ты, падла, – заорал Меняла на второго. – Отвечай, зачем вора грохнуть хотел?

Тот угрюмо молчал.

За него ответил Король.

– Черт есть один на воле, – тихо сказал он. – Не в авторитете, но бабок море. Это от него человек... Киллер... И менты на черта этого завязаны... Они меня вчера приняли, каким-то гнусом обкололи. И никто ни слухом ни духом обо мне. Поэтому и малявы не было... Одним щелчком меня задавить хотели...

– Ну, теперь этому черту не жить, – сказал Меняла. – Ты только скажи, Король, я его своими руками, в натуре...

– Это мои проблемы... А ты вот что, малявы по «дорогам» разошли... А еще мне отдохнуть надо...

Король пошатнулся. И, наверное, если бы его не подхватили на руки два здоровяка, он бы свалился с ног.

– Менты ублюдочные! – сокрушался Меняла. – До чего человека довели...

И озверело посмотрел на тюремного киллера.

– А мы с тобой, мразь, поговорим. Ты мне все расскажешь...

Королю освободили самое престижное место у окна, уложили на «шконку». Несостоявшихся убийц отволокли к «дальняку». Послышались удары руками и ногами. Стонов не было, только мычание. У каждого во рту вместо кляпа торчали грязные вонючие носки.

– Ну, брат, считай, счастливый билет вытянул, – сказал Никите Меняла. – Самого Короля из-под костлявой вытащил. Король – большой человек, его все знают. И добро он умеет помнить...

Так Никита стал крестником самого Короля, знаменитого вора в законе.

Глава 4

Чугунов проснулся в шесть утра, по звонку будильника. Пора вставать. Зарядка, резкий контрастный душ, легкий завтрак за телевизором. И на работу...

Хотелось спать.