Норрек не мог двигаться, не мог даже дышать. Он чувствовал себя так, словно его сжимала гигантская рука, намереваясь раздавить, превратить в грязную лужицу. В каком-то смысле он приветствовал это, ибо смерть положила бы конец его вине. Но никто еще не погибал оттого, что намеревался ограбить гробницу, а вместо этого раскопал нечто ужасающее.
      Он уже совсем приготовился к смерти, но тут чудовищная сила подбросила его вверх. Норрек полетел, словно им выстрелили из катапульты. Значит, его не раздавят, он просто разобьется в лепешку. В отличие от короткого падения на «Ястребином огне», Норрек был уверен, что на этот раз выжить не удастся.
      Но что-то, нет, кто-то поймал его за руку, замедляя полет. Норрек захотел увидеть своего предполагаемого спасителя, но простой поворот шеи вызвал у него чудовищное головокружение. Он потерял ощущение направления, даже сказать, где верх, а где низ, он не мог. И тут Норрек ударился о землю, и песок не смягчил падение.
      Некоторое время, весь побитый, ветеран лежал плашмя, проклиная свое положение. Все кости ломило, глаза застилала мутная пелена. Но, несмотря на все это, боль все же была меньше. Какое бы заклинание Галеона ни метнула перед смертью, действие его в какой-то момент прекратилось, а с ним пропало и сокрушающее тело удушье.
      Он услышал гром и сообразил, что серость перед глазами может означать, что он вернулся в исхлестанную бурей пустыню близ Лат Голейна. А еще Норрек чувствовал, что он здесь не один, что даже сейчас кто-то стоит над ним.
      — Ты можешь подняться? — мягко спросил знакомый женский голос.
      Он чуть было не ответил, что не очень-то ему этого хочется, но вместо этого заставил себя поднапрячься и сесть. Голова дико кружилась, но по крайней мере Норрек ощущал гордость за то, что выполнил эту простую задачу сам.
      Зрение, наконец, прояснилось настолько, что он смог увидеть, с кем говорит. Это оказалась та самая черноволосая девушка, которую он видел до того, как стены сомкнулись, и теперь же он припомнил и одно из лиц статуй, мимо которых проходил в видении о гробнице Горазона.
      Горазон. Мысль о брате Бартука заставила его вспомнить, кто стоял рядом с бледной девушкой. Горазон — живой после стольких столетий.
      Колдунья восприняла его секундное замешательство как признак возможного ранения.
      — Будь осторожен. Ты прошел через такие испытания. Мы не знаем, как они могли отразиться на тебе.
      — Кто ты?
      — Меня зовут Кара Ночная Тень, — ответила девушка, опускаясь на колени, чтобы удобнее было смотреть ему в лицо. Тонкая рука нежно притронулась к щеке мужчины. — Так больно?
      По правде говоря, ее прикосновение очень понравилось ему, но он решил лучше не говорить об этом.
      — Нет. Ты целитель?
      — Не совсем. Я последователь Рашмы.
      — Колдунья?
      Удивительно, это допущение не шокировало его, как могло бы когда-то. В последнее время все вокруг Норрека было связано со смертью или и того хуже. Колдунья вполне вписывалась в общую картину, хотя мужчине пришлось признать, что столь привлекательной темной волшебницы он еще не встречал. Несколько приверженцев ее веры, попадавшихся на его пути, были суровыми личностями, мало чем отличающимися от мертвецов, с которыми якшались.
      Солдат понял, что хотя она назвала ему свое имя, сам он так и не представился:
      — Меня зовут Норрек…
      — Да. Норрек Вижаран. Я знаю.
      — Откуда?
      Он припомнил, что она уже окликала его по имени, хотя, насколько он знал, они никогда прежде Н\, встречались. Он бы наверняка не забыл.
      — Я охотилась за тобой с тех самых пор, как ты вышел из гробницы Бартука с доспехами.
      — Ты? Но почему?
      Она откинулась назад, очевидно, довольная, что он не слишком переживает оттого, что им пришлось покинуть загадочное жилище Горазона.
      — Вместе с Вижири мой народ взял на себя ответственность за сокрытие заколдованных останков Полководца. В то время мы не могли уничтожить ни тела, ни доспехов, но могли спрятать их от тех, кто пожелал бы использовать броню в грязных целях, — от корыстных магов или смертоносных демонов.
      Норрек вспомнил чудовищное морское создание.
      — А почему демонов?
      — Бартук начинал пешкой в их лапах, но, как ты должен знать, ко времени его смерти даже властители Ада с благоговением взирали на его силу. И хотя в доспехах осталась лишь часть его былой мощи, ее достаточно, чтобы полностью нарушить неустойчивое равновесие между жизнью и смертью в этом мире… и даже, возможно, за его пределами.
      После всего, что видел боец, ему не составило труда поверить девушке. Норрек, шатаясь, встал на ноги, Кара поддерживала его. Он взглянул на девушку, размышляя о том, что только что случилось.
      — Ты спасла меня.
      Она, словно смутившись, отвела взгляд.
      — Ну, я принимала в этом участие.
      — Иначе я бы погиб, правильно?
      — Весьма вероятно.
      — Значит, ты спасла меня. Но почему ты так сделала? Почему просто не оставила умирать? Если бы меня не стало, доспехи никуда бы не делись без хозяина. Они бы лишились силы!
      Кара посмотрела ему в глаза:
      — Ты не хотел носить проклятые доспехи Бартука, Норрек Вижаран, ты не выбирал их. Это они выбрали тебя, хотя я не знаю почему. Но, что бы они ни сделали, какие бы грязные фокусы ни устраивали, я чувствую, что ты невиновен, а значит, заслуживаешь шанса на жизнь.
      — Но ведь из-за них могут погибнуть еще люди! — В его словах звучала такая горечь, что колдунья немного отодвинулась. — Моих друзей, человека в таверне, экипажа «Ястребиного огня», этой ведьмы — их уже нет! Сколько еще должно погибнуть — и погибнуть на моих глазах?
      Девушка опустила ладонь ему на руку. Норрек испугался за колдунью, но доспехи ничего не сделали. Возможно, заключенное в них зло задремало на время или выжидало подходящий момент для удара.
      — Есть способ покончить со всем этим, — отозвалась Кара. — Мы должны снять доспехи.
      Норрек расхохотался. Он смеялся долго и громко — и без всякой надежды.
      — Женщина, ты думаешь, я не пробовал? Ты думаешь, я первым делом не пытался стянуть перчатки, не сдирал с себя пластины? У меня даже не получилось сбросить эти чертовы сапоги! Они срослись с моим телом, стали моей плотью! Единственный способ снять доспехи — это содрать их вместе с кожей!
      — Я понимаю: это трудно. И понимаю также, что при многих обстоятельствах ни у одного заклинателя не хватит силы исправить то, что натворили доспехи…
      — Тогда на что тут надеяться?! — раздраженно рявкнул солдат. — Зачем ты не позволила мне умереть? Так было бы лучше для всех!
      Несмотря на его вспышку, черноволосая девушка осталась спокойна. Прежде чем ответить, она оглянулась по сторонам, словно ища кого-то или что-то.
      — Он не пошел с нами. Я должна была догадаться.
      — Кто… Горазон?
      Кара кивнула.
      — Значит, ты тоже узнал его?
      Норрек, вздохнув, объяснил:
      — Мои воспоминания… мои воспоминания так перепутались. Некоторые — мои, я знаю это, но другие… — Он помедлил, уверенный, что девушка сочтет его помешанным. — Другие, думаю, принадлежат Бартуку.
      — Да, очень может быть.
      — Это тебя не удивляет?
      — По легендам, Полководец и его кровавые доспехи были одним целым. Он вселял в них одно могущественное колдовство за другим, превращая их в нечто большее, чем просто куски железа. Ко времени его смерти латы стали чем-то вроде верного пса, своей магией защищая Бартука и сражаясь за него так же жестоко, как стал бы биться он. Неудивительно, что его жизнь отпечаталась на них… и что некоторые из его мерзких воспоминаний просочились в твой разум.
      Измученный солдат содрогнулся.
      — И чем дольше я ношу их, тем больше уступаю, теряя себя. Придет время, и я действительно стану думать, что я Бартук!
      — Вот почему мы должны снять их. — Кара нахмурилась. — Мы должны попробовать убедить Горазона совершить это. Я чувствую, он единственный, кто способен…
      Норреку подобное предложение не слишком понравилось. В последний раз, когда они с бородатым стариком видели друг друга, доспехи среагировали немедленно и с явным злым умыслом.
      — Это может опять разбудить доспехи. Возможно, именно потому они сейчас такие тихие. — Внезапно его озарило: — Им нужен он. Им нужен Горазон. Все эти треклятые походы, все, через что они меня протащили, — из-за того, что они хотят прикончить братца Бартука!
      Выражение лица девушки говорило, что и она пришла к такому же выводу.
      — Да. Кровь взывает к крови, как говорят, даже если кровь эта дурна. Горазон помог убить своего брата в битве при Виж-жуне, и доспехи должны были сохранить память об этом. И теперь, после стольких лет, они восстали и жаждут возмездия — пусть даже Горазон и должен быть мертв уже много веков.
      — Но он не мертв. Кровь взывает к крови, ты сама сказала. Они должны были знать, что он все еще жив. — Норрек покачал головой. — Но это не объясняет, почему они ждали так долго. Боги! Это же безумие!
      Кара взяла его за руку:
      — Горазон должен дать ответ. Каким-то образом нам надо найти путь обратно к нему. Я чувствую: он наша единственная надежда положить конец проклятию Полководца.
      — Положить конец, говорите? — проскрипел откуда-то нечеловеческий голос. — Нет… нет… Этот хочет совсем другого…
      Взгляд Кары устремился куда-то мимо Норрека, который тоже повернулся.
      — Смотри… — только и выдохнула колдунья.
      К ним рванулось нечто, напоминающее острое как игла копье. Оно бы наверняка попало Норреку прямо в голову, но в последний момент Кара оттолкнула его в сторону. К несчастью для них обоих, губительная пика, не задержавшись, продолжила свой неотвратимый полет — и глубоко погрузилась в грудь женщины.
      После чего сразу отдернулась. Кара задохнулась и упала. Кровь мгновенно пропитала рубаху. Норрек на миг оцепенел, но, понимая, что ничего сейчас не может для нее сделать, иначе тоже погибнет, опытный боец развернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с напавшим.
      Однако перед наполнившимися ужасом глазами солдата предстал не воин, а порождение ночного кошмара. Больше всего оно походило на гигантское насекомое, но вылупиться такое могло разве что в Аду. Пульсирующие вены оплетали жуткое тело. То, что человек принял за копье, в действительности было одним из чудовищных придатков твари, длинной, серповидной лапой, кончающейся смертоносным острием. Под серпами сжимались и разжимались кулачки гротескных скелетообразных рук. Каким-то образом массивный ужас ухитрялся поддерживать свое тело на двух выгнутых, словно сломанных под острым углом, задних лапах, какие бывают у богомола, которого это существо так напоминало.
      — Этот пришел сюда в поисках предательницы, блудной ведьмы, но эта добыча гораздо лучше! Долго же этот охотился за тобой, за силой, которой ты владеешь…
      Даже ошеломленный, Норрек знал, что этот демон — никем иным существо быть не могло — имеет в виду доспех, а не человека.
      — Ты убил ее! — только и выпалил он.
      Богомол наклонил голову, с одной его серповидной лапы капала кровь.
      — Одной смертной меньше, какая разница. Где ведьма? Где Галеона?
      Он ее знает? Норрек не нашел этот факт удивительным. Он сразу догадался, даже без всяких чар доспехов, что почти вся ее история — ложь.
      — Мертва. Латы убили ее.
      По тому, как демон втянул в себя воздух, Норрек увидел, что он поразился:
      — Она мертва? Ну конечно! Этот чувствовал что-то странное, но такого даже не подозревал!
      И он громко заскрежетал — солдат сперва принял звук за признак ярости. И лишь по прошествии некоторого времени до него дошло, что чудовищное насекомое смеется.
      — Связь разрублена, а этот еще странствует по долине смертных! Цепочка порвана, но кровное заклятие сохранилось! Этот мог покончить с ней давным-давно! Какой же дурак Ксазакс!
      Норрек воспользовался весельем демона, чтобы взглянуть на Кару. На груди ее расплылось черное, еще чернее рубахи, пятно, но с того места, где он стоял, солдат не мог различить, дышит ли она. Ему было несказанно больно — та, которая пыталась спасти его, умирала на его глазах, а он ничего не мог сделать.
      Вспыхнув от гнева, Норрек шагнул к богомолу, или, по крайней мере, попробовал шагнуть. Его ноги, как и все тело, отказались повиноваться ему.
      — Проклятие! — взревел он, обращаясь к доспехам. — Только не сейчас!
      Ксазакс перестал смеяться. Темно-желтые шары его глаз вперились в беспомощного человека.
      — Дурак! Думаешь, ты можешь командовать величием Бартука? Этот собирался содрать доспехи с твоего холодного трупа, но теперь Ксазакс видит, что это обернулось бы грубой ошибкой! Ты нужен — по крайней мере, на какое-то время!
      Богомол поднял одну из лапок-серпов и потянулся к нагруднику панциря. Левая рука Норрека мгновенно метнулась, но не для защиты. Напротив, к его ужасу, она одобрительно потрепала придаток демона.
      — Ты будешь целым, ведь так, да? — спросил Ксазакс панцирь. — Ты жаждешь вернуть шлем, с которым был так долго разлучен? Этот может отвести тебя к нему… если хочешь.
      В ответ нога в сапоге шагнула вперед. Даже Норрек понял, что означает это движение.
      — Тогда нам надо идти… только быстро.
      И богомол повернулся, отправившись первым.
      У Норрека не было выбора — он последовал за богомолом, и вскоре доспехи шагали рядом с демоном. За спиной солдата оставалась Кара, из которой вытекали последние капли жизни, но для нее он мог сделать не больше, чем для себя. В некотором смысле Норрек завидовал бледной женщине. Страдания колдуньи уже заканчивались; его же мучения вскоре станут только хуже. Последняя надежда рассыпалась в прах.
      — Да помогут мне Небеса… — прошептал он.
      Богомол, несомненно, обладал острым слухом, поскольку немедленно повернулся и набросился на безнадежные слова:
      — Небеса? Никакие ангелы не придут тебе на подмогу, глупый человечек! Они слишком боятся! Они слишком трусливы! Наши силы пришли в мир, хозяин демонов пробудился, а человеческий оплот Лат Голейна ждет вскоре ужасный конец! Небеса? Лучше тебе молиться Преисподней!
      И, продолжая двигаться туда, куда вел его демон, Норрек не мог справиться с мыслью, что слова богомола могут быть правдой.
      Кара чувствовала, как угасает в ней жизнь, но сделать ничего не могла. Демоническое создание, которое она видела, двигалось с нечеловеческой скоростью. Возможно, она спасла Норрека, но даже в этом колдунья сомневалась.
      Ее несло невидимое течение, каждая капля крови, покидающая тело, приближала девушку к следующему шагу во всеобщей схеме равновесия. И все же, несмотря на свою твердость в вере, Кара сейчас не желала ничего, кроме как вернуться в плоскость смертных. Слишком много осталось незавершенных дел, да и Норрек наверняка не выживет без ее помощи. Хуже того, демоны вышли в мир, а это обстоятельство не на руку никому из последователей Рашмы. Она должна вернуться.
      Но умирающим такая возможность обычно не дается.
      — Что мы должны сделать? — спросил далекий голос, показавшийся Каре знакомым.
      — Он сказал, мы должны его вернуть, если почувствуем, что это необходимо. Сейчас я чувствую.
      — Но без него…
      — У нас еще есть время, Сэдан.
      — Он так сказал, но я не верю ему!
      Короткий хриплый смешок.
      — Надеюсь, ты единственный, способный не верить кому-то столь великому.
      — Перестань… если это надо сделать, давай сделаем.
      — Как скажешь.
      Кара внезапно почувствовала огромную тяжесть, легшую ей на грудь, — тяжесть такую приятную, что она от души обрадовалась ей, принимая в самую свою сущность. Тяжесть почему-то заставила вспомнить о греющих сердце мелочах: о маме, кормящей ее яблоком, о переливающейся всеми цветами радуги бабочке, севшей на колено, когда она изучала лес, о запахе только что приготовленной капитаном Джероннаном похлебки… даже мелькнуло лицо Норрека Вижарана, обветренное, но не лишенное привлекательности.
      Колдунья внезапно задохнулась приливом воздуха — жизнь обняла ее снова.
      Она моргнула, чувствуя кожей песок и ветер. Рокотал гром, и где-то вдалеке слышался шум, напоминающий звуки битвы.
      — Все получилось… как он… и сказал. Мне бы… испробовать это… на себе.
      Теперь Кара точно узнала голос, хотя он звучал уже не так, как несколько секунд назад. Хриплый голос, скрипучие слова мертвого человека.
      — Я знаю… знаю… — ответил Сэдан Трист на какое-то беззвучное замечание. — Только ее…
      Открыв глаза, колдунья увидела нависающие над собой мрачные фигуры ухмыляющегося мстителя и era спутника Вижири.
      — Что… как вы нашли меня?
      — Мы никогда… не теряли… тебя… Мы позволили… тебе уйти… и следовали… по пятам. — Глаза его сузились. — Но здесь… в Аранохе… мы знали… что ты рядом… но не видели… где… до сего момента.
      Они потеряли девушку из виду, когда Горазон увел ее в свое подземное жилище. Заклинание, связующее их с ней, давало им общее представление, но и само местонахождение Святилища, и окутывающая его магия поставили мстителей в тупик. Кара могла быть прямо у них под ногами, оставаясь при этом незамеченной.
      Силы возвращались к ней, и темная волшебница попыталась подняться или хотя бы привстать. Что-то соскользнуло с ее груди. Кара инстинктивно поймала предмет и поразилась. Ее кинжал!
      Улыбка Триста стала — ошибки быть не могло — горькой.
      — Связь… разорвана. Жизненная сила… которую мы… забрали… твоя. — Он выглядел расстроенным. — Мы больше… не держим… тебя.
      Колдунья взглянула на свою грудь. На рубахе запеклась кровь, но ужасная рана, нанесенная ей демоном, закрылась, оставив на коже лишь круглую, словно вытатуированную, отметину.
      — Вроде… прошло.
      Девушка одернула блузу и пристально и подозрительно посмотрела на нежить, невзирая на то, что он и Фаузтин только что подарили ей жизнь.
      — Как вы это сделали? Никогда не слышала о таком трюке!
      Худощавый труп пожал плечами, отчего его голова склонилась в другую сторону.
      — Он… мой друг… сказал… что кинжал… часть тебя. Когда мы… привязали тебя… к нам… часть тебя… ушла. Мы вернули… ее… чтобы ты… жила. — Мертвец скорчил гримаску, хотя ему и не слишком хорошо это удалось. — Больше ничего… не связывает… тебя с нами.
      — Кроме одного, Норрек. — Кара все-таки поднялась. Трист стоял за спиной, но, к недоумению девушки, Фаузтин протянул руку. Сперва она заколебалась, но потом сообразила, что мститель только хотел помочь. — Спасибо.
      Фаузтин прикрыл глаза… и одарил ее короткой улыбкой, появившейся на едва двигающихся губах.
      — Ты дала жизнь… мертвейшим… из мертвых… теперь мы… квиты… — пошутил Сэдан Трист.
      — Так что с Норреком?
      — Мы думаем… он около… Лат Голейна.
      Пусть они и спасли ее, но колдунья не могла позволить нежити убить их бывшего друга.