Голод и жажда медленно подбирались к шагающему человеку. Он поел что-то на борту «Ястребиного огня», но тогда стремление достигнуть причала перебивало аппетит. Кроме того, Норрек втайне надеялся найти в городе для своего желудка что-нибудь получше, нежели порция вонючей похлебки Каско.
Раньше доспехи обеспечивали его денежными средствами, так что ветеран с уверенностью огляделся по сторонам. Несколько трактиров и постоялых дворов разного уровня окружали солдата, но одна таверна немедленно привлекла взгляд Норрека.
«Лучшая тут — „У Атмы"! Скажи им, капитал Мешиф велел позаботиться о тебе!» И вот это заведение перед ним, а прямо над входом висит деревянная вывеска, изображающая какой-то непонятный талисман таверны. Местечко слегка потрепанное, но выглядит довольно привлекательно. Стоит рискнуть. И Норрек со всей решительностью направился к двери, надеясь лишь, что доспехи внезапно не развернут его в обратную сторону.
Он вошел в дом по собственной воле, и это лишь укрепило надежду Норрека. Несмотря на ранний час, жизнь в таверне кипела. Большинство посетителей были моряками, но попадались и торговцы, и паломники, и военные, принимающие участие в общем застолье. Не желая привлекать к себе внимания, Норрек занял место в углу и тихо сел.
Девочка, слишком юная, чтобы работать в подобных заведениях, скользнула к нему, чтобы принять заказ. Ноздри Норрека уже трепетали от запаха еды, готовящейся в кухне, так что он не задумываясь попросил это ароматное кушанье и в придачу кружку эля — промочить горло. Девочка присела в реверансе и заспешила прочь, давая солдату возможность осмотреться.
Немалую часть своей жизни Норрек провел в тавернах и гостиницах, и эта, по крайней мере, не была похожа на место, где повара приготовят все, что попадется в расставленные по дому мышеловки. Столы и пол содержались в относительной чистоте, и никто из посетителей не давился ни едой, ни выпивкой. В делом «У Атмы» подтверждала мнение солдата о Лат Голейне как о государстве, находящемся на самом пике расцвета, где прибыль получают все, даже низшие классы.
Прибежала девчушка с едой, которая выглядела и пахла достаточно аппетитно. Улыбнувшись, девочка назвала вполне приемлемую цену. Норрек выжидающе смотрел на свою руку в перчатке.
Ничего не происходило. Перчатка не шлепнула по столу, оставляя монеты; Норрек пытался не выказывать внезапной тревоги. Неужто латы позволили ему забрести в ловушку? Если он не заплатит, его, по меньшей мере, выкинут за дверь, у которой стоят двое мускулистых молодцев, до сих пор не интересовавшихся им, но теперь более чем внимательно следящих за разговором посетителя и девочки-служанки.
Она повторила, сколько с него, на этот раз не так дружелюбно. Норрек с яростью уставился на перчатку:
Ну давай же, проклятие! Я просто хочу вкусно поесть! Ты же можешь это, не так ли? По-прежнему ничего.
— Что-то не так? — осведомилась девочка, и выражение ее лица ясно говорило, что она уже знает ответ.
Норрек не отозвался, сжимая и разжимая ладонь с ускользающей надеждой обнаружить там появившиеся по волшебству монеты.
Кинув взгляд на двух вышибал, служанка начала пятиться.
— Простите, сэр, я… у меня еще другие столы…
Солдат глядел мимо нее на парочку крепышей, уже направившихся к нему. Действия девочки явно послужили для них сигналом приступать к своей работе. Он поднялся, опершись руками о стол.
— Подожди! Это не то, что ты…
Под ладонью тихонько звякнули упавшие на стол монеты.
Девчонка тоже услышала звон, и улыбка мгновенно вернулась на ее личико. Норрек снова сел и показал на небольшую горку перед собой:
— Прошу прощения за заминку. Я никогда еще не был в Лат Голейне и задумался, есть ли у меня нужная сумма. Этого достаточно?
Улыбка девочки сказала ему все, что он хотел знать.
— Да, сэр! Более чем!
Через ее плечо Норрек увидел, что крепкие парни стоят в нерешительности. Тот, кто повыше, хлопнул товарища по спине, и громилы вернулись на свой пост.
— Возьми сколько надо за еду и питье, — сказал боец девочке, испытывая огромное облегчение. Она так и сделала, и тогда Норрек добавил: — А эту монетку оставь себе.
— Спасибо, сэр, спасибо!
И она, осчастливленная, полетела к стойке, получив, судя по всему, самые щедрые чаевые в жизни. Это зрелище порадовало Норрека. По крайней мере, хоть какое-то доброе дело от этих треклятых доспехов.
Он посмотрел на латные перчатки, размышляя над тем, что только что случилось. Доспехи без слов дали ему понять, что они, а не он, контролируют ситуацию. Норрек живет своей жизнью, но только с их согласия. Думать иначе — означало бы быть круглым дураком.
Несмотря на поистине затруднительное положение, Норрек все же насладился едой. В сравнении с похлебкой капитана Каско эта была просто небесным нектаром. Кстати, о небесах. Поглощая жаркое, солдат размышлял. Доспехи прижали его к ногтю, но наверняка есть способ обойти их бдительность. В столь процветающем королевстве, как Лат Голейн, наверняка в изобилии не только колдуны, но и жрецы. Даже если маги ничего не сумеют сделать для Норрека, то у служителя Небес может получиться. Ведь жрец Связан с куда более могущественными силами, чем заколдованные железки.
Но как заговорить со жрецом? Норрек сомневался, что доспехи согласятся ступить на святую землю. Получится ли, проходя мимо церкви, метнуться внутрь? Сумеет ли он сделать хотя бы это?
Почти отчаявшемуся человеку все еще казалось, что попробовать стоит. Доспехам он нужен живым и относительно здоровым; одно это уже может дать ему возможность. В конце концов, Норрек попытается — не ради жизни, но ради спасения своей души.
Он доел, а потом быстро расправился с остатками эля. За это время маленькая служанка не раз подбегала, спрашивая, не надо ли чего,- вот какого уважения можно добиться чаевыми. Норрек дал ей еще одну из оставшихся мелких монет — отчего девочка заулыбалась шире прежнего, — а потом небрежно спросил о городских достопримечательностях.
— Ну, есть, конечно, арена, — быстро ответила девчушка Мирам, которую, несомненно, только что прибывшие гости не раз спрашивали о том же. — И дворец! Вы должны увидеть дворец! — Глаза ее стали мечтательными. — Там живет Джерайн, султан…
Судя по восхищению Мирам, Джерайн был красив и молод. И хотя дворец султана наверняка являл собой замечательное зрелище, Норрек искал совсем не его.
— А еще?
— Еще театр Арагоса рядом с площадью и собор Раскаявшегося Томаса напротив, но жрецы Захарума пускают посетителей только в полдень, а театр сейчас ремонтируют. Ой! Еще на севере города проводят бега, лошадиные, собачьи…
Норрек уже не слушал — необходимую информацию «и получил. Если святая земля или Небеса имеют власть над демоническим наследством Бартука, то собор — вот его надежда. Церковь Захарума — самый могущественный орден по обе стороны Морей-Близнецов.
— …а старики и школьники любят развалины храма Вижири по ту сторону городских стен, хотя после Великой Песчаной Бури смотреть там больше не на что…
— Спасибо, Мирам. Достаточно.
Он приготовился уходить, размышляя, как можно окольными путями приблизиться к окрестностям храма Захарума.
В таверну вошли четверо в уже знакомых солдату одеждах Стражи Лат Голейна, но их интерес к заведению не имел ничего общего с выпивкой. Нет, они смотрели прямо на Норрека, и лица их темнели. Он мог бы поклясться, что они точно знают, кто он такой.
С воинской точностью, которую в другое время Норрек одобрил бы, четверка рассредоточилась, пресекая любую возможность прошмыгнуть мимо них к выходу. И хотя длинные изогнутые мечи еще не были извлечены из ножен, рука каждого Стража лежала на рукояти. Одно неверное движение — и все четыре клинка взлетят над Норреком, готовые рубить.
Делая вид, что совершенно спокоен, осторожный боец повернулся к девочке и спросил:
— Мне надо встретиться с другом на улице, что находится прямо за таверной. У вас есть задняя дверь?
— Ну да, вон там — Она хотела показать пальцем, но солдат мягко поймал ее ручку и опустил в нее еще одну монету.
— Спасибо, Мирам.
Протиснувшись мимо нее, Норрек направился к стойке за последней кружкой: Стражи выжидали.
На полпути к прилавку он резко метнулся к задней двери.
Хотя теперь Стражей видно не было, Норрек не сомневался, что они знали о его намерениях. Он ускорил шаг, надеясь добраться до выхода как можно быстрее. Оказавшись снаружи, он попытается затеряться в толпе.
Солдат толкнул дверь, бросился на улицу…
…и тут же очутился в грубых крепких руках, цепко схвативших его за запястья.
— Сопротивление бесполезно, ты сделаешь себе только хуже! — рявкнул смуглый Страж с золотыми петлицами на плаще. И, глядя через плечо Норрека, бросил: — Отличная работа! Это тот самый! Мы берем его.
Четверо преследователей Норрека вышли из таверны, не удостоив добычу и взглядом, остановившись, лишь чтобы отсалютовать офицеру. Норрек скорчил гримасу, осознав, что угодил в простейшую ловушку.
Он понятия не имел, что собираются сделать с ним захватившие его Стражи, но в данный момент они интересовали его куда меньше, чем вопрос, почему не среагировали доспехи Бартука. Ситуация явно требовала их вмешательства, так почему же они никак не среагировали? Почему?
— Слушай внимательно, чужеземец! — Офицер сделал шаг навстречу, словно намереваясь отвесить Норреку пощечину, но передумал и опустил руку. — Шагай спокойно, и с тобой будут хорошо обращаться! Сопротивление… — И рука человека скользнула на рукоять ятагана, так что все стало ясно без слов.
Норрек понятливо кивнул. Если латы решили не сопротивляться, он сам уж точно не станет пытаться убежать от вооруженного патруля.
Стражи выстроились квадратом, их предводитель встал впереди, а Норрек, естественно, оказался в середине. Компания направилась вниз по улице, подальше от сутолоки. Несколько зевак наблюдали за процессией, но никто, казалось, не сочувствует бедах иноземца. Вероятно, они посчитали, что вокруг всегда много чужаков и одним больше, одним меньше — какая разница…
Никто не удосужился объяснить Норреку, за что именно его арестовали, поэтому приходилось думать, что это как-то связано с прибытием «Ястребиного огня». Возможно, он ошибался, полагая, что никто не следил за ним в порту. Возможно, Лат Голейн присматривает за гостями куда лучше, чем предполагал Норрек. Еще оставалась вероятность того, что капитан Каско донес кому-то о случившемся на борту его судна и о том, кто ответственен за пропажу экипажа.
Страж впереди внезапно свернул в узкую боковую улочку, и вся группа последовала за ним. Норрек нахмурился, не думая больше о Каско и «Ястребином огне». Те, кто взял его в плен, шагали по немноголюдным, сомнительно выглядящим улочкам, куда с трудом проникал даже солнечный свет. Солдат напрягся, чувствуя, что в ситуации есть какой-то подвох.
После короткой «прогулки» они свернули в черный как ночь проулок. Отряд продвинулся на несколько ярдов вглубь, а затем резко остановился.
Люди замерли, почти не дыша. Четверо Стражей буквально окаменели, и Норрек никак не мог избавиться от мысли, что они — всего лишь марионетки, чей хозяин прекратил дергать за ниточки.
Словно в подтверждение этой мысли, от теней проулка отделилась одна, принимая форму морщинистого старика с длинными серебристыми волосами и бородой, облаченного в элегантный балахон с широкими плечами в стиле кого-то, кого Норрек так хорошо знал… Фаузтин? Однако эта фигура, этот Вижири не только прожил куда дольше незадачливого друга Норрека, но и его появление здесь свидетельствовало о том, что его способности намного превосходят умения мертвого мага.
— Оставьте нас! — приказал он Стражам сильным, командным голосом, несмотря на преклонные годы.
Офицер и его люди покорно развернулись и промаршировали назад по тому же пути, что и пришли.
— Они ничего не вспомнят, — заявил Вижири. — И остальные, помогавшие им, ничего не вспомнят… разве что я попрошу… — Норрек хотел заговорить, но белобородый старик пресек попытку одним-единственным взглядом. — И если ты надеешься жить, чужеземец… ты тоже будешь делать то, что я попрошу… в точности то, что я попрошу.
Глава 11
— Ты себя плохо чувствуешь, госпожа? Ты выходишь из каюты только за едой, а потом возвращаешься и все время сидишь там.
Кара прямо взглянула в глаза капитану Джероннану.
— Я здорова, капитан. «Королевский щит» приближается к Лат Голейну, и я должна приготовиться к дальнейшему путешествию. Мне много чего надо обдумать. Извини, если я кажусь тебе и твоей команде недружелюбной.
— Да нет, при чем тут… просто ты отдалилась. — Он вздохнул. — Что ж, если что-то понадобится, просто дай мне знать.
Нужно ей было многое, но добрый капитан здесь помочь не мог.
— Спасибо тебе… спасибо за все.
Колдунья чувствовала, как глаза капитана провожают ее. Джероннан наверняка готов был для Кары на что угодно, невзирая на ситуацию, и она ценила это. К сожалению, любое содействие, которое бывший офицер — или бывший трактирщик? — мог предложить, не помогло бы чародейке в таком затруднительном положении.
Войдя в каюту, Кара увидела, что две нежити стоят в дальнем углу, ожидая ее с присущим лишь их породе терпением. Фаузтин держал наготове мерцающий кинжал — заклятие, наложенное на оружие Вижири, не позволяло Каре ничего сделать с этой парочкой. Желтые глаза мага не мигая смотрели на нее. Кара никогда не знала, о чем думает Фаузтин,- выражение его лица мало что говорило.
Чего не скажешь о Сэдане Тристе. Второй мститель беспрерывно улыбался, словно желая поделиться какой-то шуткой. Не раз Кара ловила себя на желании поправить ему голову, то и дело заваливающуюся то на одну, то на другую сторону.
Их окутывало трупное зловоние, но, насколько могла судить девушка, оно не проникало за пределы ее каюты. Как некроманта запах смерти беспокоил Кару меньше, чем большинство обычных людей, но все же она предпочла бы обходиться без него. Ее учение и вера вынуждали волшебницу ежедневно иметь дело с царством мертвых, но тогда Кара проникала в него на своих условиях. Никогда еще грани не поворачивались так, что мертвые заставляли ее приходить по первому их зову.
— Хороший… капитан… пока… оставил тебя… в покое… надеюсь, — выдохнул Трист.
— Он заботится обо мне, вот и все.
Жилистый призрак захихикал, издав звук, напоминающий хрипы подавившегося костью зверя. Наверное, когда этому человеку сломали шею, часть костей застряла в гортани. Это объясняло, отчего он так говорит. Ведь хотя Сэдану Тристу не нужно дышать, для бесед воздух ему все же необходим.
И конечно, спутник Триста, Вижири с зияющей дырой вместо шеи, всегда оставался безмолвным.
— Будем надеяться… что его забота… не полезет… в эту комнату.
Фаузтин показал на край кровати, тем самым приказывая темной волшебнице сесть. Она поняла. Крепко держа миску с едой, девушка устроилась где велено, ожидая, какую еще команду ей подадут. Пока кинжал у Вижири, его магия держит Кару Ночную Тень в рабстве.
Глаза Триста моргнули — сознательное усилие трупа. В отличие от Фаузтина, он претендовал на то, что в его разлагающемся теле еще теплится какая-то жизнь. Маг Вижири, без сомнения, подходил к ситуации более практично и реалистично. А вот боец, кажется, был человеком, любившим жизнь во всех ее проявлениях. Кара подозревала, что за его улыбкой прячется бешенство, вызванное смертью, куда более сильное, чем у его спутника.
— Ешь…
И она стала есть под их неотрывными взглядами. Однако колдунья все время копалась в памяти, пытаясь извлечь из ее глубин кроху знания, которой можно было бы воспользоваться, чтобы освободиться от всего этого. То, что они пока не тронули Кару и не причинили ей никакого вреда, не давало ей уверенности на будущее. У мстителей на уме было лишь одно — добраться до их бывшего друга, этого Норрека Вижарана. Если в какой-то момент придется пожертвовать девушкой ради достижения цели, Кара не сомневалась, что они сделают это безо всякой жалости.
Вижаран был их партнером, их товарищем, и все же он жестоко убил их обоих, а потом забрал доспехи. Сэдан Трист не рассказывал ей всего этого, но девушка пришла к такому заключению по крупицам информации, выпавшим из разговоров с болтливым призраком. Впрочем, Трист никогда не пытался обвинить Норрека напрямую, он только говорил, что им необходимо отыскать своего друга и закончить начатое в гробнице, а так как Кара не отступилась, как они того желали, она теперь стала частью их страшных поисков.
Кара ела в тишине, нарочно отводя взгляд от нечестивой парочки. Чем меньше она будет обращать на них внимания, особенно на Триста, тем лучше. К несчастью, когда она уже опустошила миску, более красноречивый мститель внезапно проскрипел:
— Ну как… вкусно?
Странный вопрос застал девушку врасплох.
— Что?
Бледный костлявый палец показал на миску.
— Еда… вкусная?
Пара кусочков осталась — больше Кара просто не могла проглотить. Она подумала, что в описаниях нежити никогда не упоминалась их тяга к тушеной рыбе. Человеческая плоть — да, иногда, но тушеная рыба?! И все же, даже не думая, что это снимет напряжение, девушка протянула миску и ровным голосом спросила:
— Хочешь попробовать?
Трист взглянул на Фаузтина, застывшего суровой скалой. Наконец худощавый фантом шагнул вперед, схватил еду и мгновенно вернулся в излюбленный угол. Кара и не знала, что ходячие трупы способны двигаться с такой скоростью.
Гниющими пальцами он подцепил остатки и закинул их в рот. Пока Сэдан пытался жевать, ошметки рыбы вываливались на пол. Несмотря на то, что он и маг действовали совсем как живые, тела нежити уже не функционировали так, как это было до убийства.
Внезапно Трист выплюнул кашицу, и разлагающееся лицо чудовищно исказилось.
— Рыба! У нее… вкус… смерти. — Сэдан посмотрел на девушку.- Слишком… давней… смерти… они должны… готовить ее… меньше… много меньше. — Он размышлял над этой важной темой, не отрывая взгляда от Кары.- Думаю… Может… нужно… не готовить ее… совсем… чем свежее… тем лучше… так?
Девушка, с волосами чернее воронова крыла, сперва не ответила, совершенно не стремясь продолжать разговор, который в любой момент может коснуться сорта мяса, который упырь предпочитает есть сырым. Напротив, Кара попыталась перевести беседу на наиболее волнующий ее вопрос — охоту за Норреком Вижараном.
— Вы были на борту «Ястребиного огня», не так ли? Вы были там, пока не произошло что-то, вынудившее экипаж покинуть судно.
— Не на борту: ниже… большую часть…
— Ниже? — Она представила себе этих двоих, с нечеловеческой силой цепляющихся за корпус, удерживаясь под самыми жестокими ударами буйных волн. Только ожившие мертвецы способны на такое. — Что ты имеешь в виду под «большей частью»?
Сэдан пожал плечами, отчего голова его закачалась:
— Мы поднялись… на борт… сразу… после того как… дураки… спрыгнули… с корабля.
— А почему они так поступили?
— Они увидели… кое-что… что им… не понравилось…
Не слишком исчерпывающий ответ, но чем дольше Кара поддерживала беседу, тем меньше времени оставалось у парочки на размышления о том, что еще им может понадобиться от нее, — а значит, дело того стоило.
И снова Кара подумала об их нечестивом упорстве. Мстители подобрались к жертве так близко, даже болтались за бортом судна, словно миноги, прилипшие к акуле. В воображении колдуньи навсегда запечатлелся этот образ — две нежити, прилипших ко дну «Ястребиного огня». Воистину Норреку Вижарану не избежать их свирепого правосудия.
И все же… ему удалось уйти, далеко, несмотря на то, что мстители были так близки к его глотке.
— Если вы и он были на корабле одни, почему же охота еще не окончена?
С улыбкой Триста произошла бесспорно зловещая перемена, сделав мертвеца еще больше похожим на упыря, чем прежде:
— Так… получилось.
Больше он ничего не сказал, а когда Кара взглянула на Фаузтина, его мрачный лик не прояснил ситуации. Она торопливо взвесила все ответы и решила сыграть на их провале на «Ястребином огне».
— Знаешь, я могу чем-то помочь вам. В следующий раз все пройдет без сучка, без задоринки.
На этот раз моргнул Фаузтин. Что это означало, колдунья сказать не могла, но Вижири никогда не совершал ничего без причины.
Сэдан Трист прищурился:
— Ты… поможешь нам… всем… что нам… потребуется. Уж… поверь…
— Но я могу быть не только вашей безвольной марионеткой. Я понимаю, что вами движет. Я понимаю, зачем вы ходите по земле. С союзником, не с пленником, ваши возможности добиться успеха возрастут десятикратно!
Жилистый труп несколько раз подбросил и поймал свой кинжал — со времени прибытия он не раз уже проделывал этот фокус. Очевидно, даже смерть не может избавить от некоторых привычек. Кара полагала, что это происходит, когда мертвец сосредотачивается.
— Ты понимаешь… меньше, чем думаешь.
— Я пытаюсь сказать, что нам не нужно быть противниками. Мое заклинание пробудило ваши души, отправило вас на поиски, так что я чувствую некоторую ответственность. Вы ищите Норрека Вижарана, я тоже. Почему бы нам не стать союзниками?
И снова маг моргнул, словно хотел сказать что-то. Вместо этого он взглянул на своего товарища. Две нежити обменялись долгими взглядами, и колдунья поняла, что они способны общаться между собой способом, недоступным ей.
Скрежещущий смех Сэдана Триста наполнил крохотную каюту, но Кара не боялась, что его услышит капитан Джероннан или кто-то из экипажа. Магия Вижири приглушала все звуки, не давая им выбраться наружу. Людям на «Королевском щите» сейчас наверняка казалось, что Кара мирно спит.
— Мой друг… затронул… интересный вопрос. Ты… став нашим… добрым союзником… наверняка… захочешь получить… назад… кинжал… а? — И когда девушка не ответила, Трист добавил: — Не та сделка… при которой… мы проживем… долго… если ты понимаешь… что я имею… в виду.
Кара прекрасно понимала. Кинжал не только давал им власть над ней, но и поддерживал их существование на уровне смертных. Ритуальный клинок вызвал фантом Фаузтина, и забрать кинжал у него означало бы, что оба тела просто рассыплются в прах и мстительные тени вернутся в загробную жизнь навсегда.
Парочка этого не желала.
— Ты поможешь нам… если потребуется. Ты будешь служить… прикрытием… как плащ… заслоняя правду… от того… с кем мы… встретимся. Ты сделаешь… то… что мы… не сможем… при свете дня… когда все видно…
И в третий раз моргнул Фаузтин — весьма печальный признак. Никогда еще он не проявлял так заметно своего интереса к их беседам, предпочитая, чтобы все исходило от его более разговорчивого компаньона.
Трист поднялся с неизменной улыбкой на губах. Чем больше Кара Ночная Тень думала об этом, тем больше осознавала, что улыбка никогда не покидала лица хитрого покойника, разве что он сам насильно сгонит ее, как тогда, когда еда раздосадовала его. То, что она принимала за веселый нрав, было просто застывшим отпечатком смерти на лице Триста. Мертвец наверняка будет вот так же улыбаться, вырывая сердце из груди своего предателя-компаньона Норрека.
— А так как нам надо… чтобы ты сотрудничала… мой друг предложил… сделать тебя… еще больше… послушной.
Сэдан и Вижири приблизились к девушке. Кара спрыгнула с кровати.
— У вас есть кинжал. Других оков не требуется.
— А Фаузтин… считает… наоборот… Извини.
Несмотря на малую вероятность того, что кто-то услышит ее, девушка открыла рот, собираясь закричать.
Маг моргнул в четвертый раз — и с губ колдуньи не слетело ни звука. Собственная беспомощность испугала и разъярила бледную девушку. Кара знала, что многие практики, сведущие в ее искусстве, могли бы обратить нежить в молчаливых покорных слуг. Еще несколько лет, и она сама была бы способна на такое. А вместо этого эти упыри превращают ее в куклу — и теперь намерены еще крепче опутать невидимыми цепями.
Зловещая ухмылка Триста застыла, его бельма уставились на Кару. Смрад разложения ударял в ноздри всякий раз, когда гниющая нежить произносила слова:
— Дай мне… твою левую… руку… будет… не очень… больно.
Выбора у нее не было — против своего желания Кара повиновалась. Сэдан Трист взял ее руку своими заплесневелыми пальцами так ласково, будто они с юной волшебницей вот-вот станут любовниками. При этой мысли по спине Кары побежали мурашки. Она слышала такие истории раньше…
— Я потерял… вместе с жизнью… многое… женщина… очень многое…
Тяжелая рука упала ей на плечо. Трист кивнул, насколько позволяла свороченная шея, и отступил на шаг. До боли сжимая руку девушки, он развернул ее ладонью вверх.
И Фаузтин погрузил в нее мерцающий кинжал.
Кара задохнулась — и поняла, что хотя и ощущает некоторое неудобство, настоящей боли не чувствуется. Она ошеломленно смотрела, не вполне веря своим глазам. Изогнутое лезвие вышло с тыльной стороны ладони дюйма на два, но ни капли крови не брызнуло из раны.
Кинжал засветился ослепительно желтым, купая ладонь в сиянии.
Вижири, наконец, попытался что-то сказать, но только тихонько вздохнул.
— Позволь… — прорычал Трист. Буравя взглядом пленную, он заговорил словно нараспев: — Наши жизни… твоя жизнь… Наши смерти… твоя смерть… Наша судьба… твоя судьба… связаны этим… кинжалом и твоей… душой…
Тут Фаузтин выдернул клинок и поднес его к лицу Кары, показывая, что кровь не запятнала кинжал. Потом он указал на ее руку.
Девушка изучила свою ладонь, не найдя на ней ни малейшего шрама. Маг-нежить призвал могущественное колдовство для своего жуткого деяния.
Трист подтолкнул ее к кровати, ведя молодой женщине сесть.
— Теперь мы… одно. Если мы… проиграем… проиграешь… и ты. Если мы погибнем… или ты предашь нас… тебя ждет… то же… самое… помни об этом… всегда…
Кару трясло мелкой дрожью, и она ничего не могла поделать. Теперь они привязали ее к себе куда надежнее, чем прежде. Если что-то случится с нежитью прежде, чем они завершат свою жуткую задачу, душа Кары будет повергнута в преисподнюю вместе с ними и будет обречена вечно скитаться, не зная покоя.
— Не нужно было этого делать! — Она искала проблеск сочувствия, но не находила. Для них ничто не имеет значения; кроме мести. — Я бы и так помогла вам!
— Теперь… мы будем уверены… что ты поможешь. — Трист и Фаузтин вновь отступили в дальний угол. Ритуальный кинжал засветился золотым. — Теперь, мы не будем бояться… фокусов… когда ты встретишься… с колдуном.
Несмотря на то, что с ней только что сделали, при последнем слове Кара насторожилась:
— С колдуном? В Лат Голейне?
Фаузтин кивнул. Сэдан Трист пригнул голову к плечу — или ее вес просто оказался слишком велик для остатков шеи.
— Да… Вижири… как мой друг… здесь… старик… много знает… известен… под именем… Дрогнан.
— Меня зовут Дрогнан, — представился, вступая в покои, маг. — Пожалуйста, присядь, Норрек Вижаран.
Солдат обвел взглядом пристанище Вижири, и прежнее беспокойство Норрека увеличилось тысячекратно. Этот древний, но такой внушительный и пугающий старик не только с легкостью увлек опытного бойца за собой, но и прекрасно знал, что произошло с Норреком — включая и поиск чертовых лат.
— Я всегда знал, что проклятие Бартука не получится сдерживать вечно,- сообщил он Норреку, когда солдат присел на старое потертое кресло. — Всегда знал.
Они пришли в эти мрачные покои после короткого путешествия по еще менее привлекательным районам этой богатой империи. Дверь, войдя к которую они попали сюда, казалось, вела в заброшенное здание, населенное разве что крысами; но чуть только пара оказалась внутри, интерьер поменялся… превратившись в древнее, роскошное строение, в котором, как сообщил Дрогнан, когда-то жил Горазон, брат Кровавого Полководца.
После исчезновения брата Бартука здание покинули, но заклинания, оберегающие его от любопытных глаз, продолжали действовать, пока Дрогнан не снял их, когда разыскивал гробницу наложившего заклятие.
Решив, что он как никто другой достоин воспользоваться этим волшебным жилищем, Вижири занял его, а потом продолжил поиски.
Пройдя через пустой холл, пол которого покрывали великолепные мозаичные узоры — здесь встречались животные, дерущиеся воины и даже легендарные строения, — они добрались, наконец, до комнаты, которую старый маг называл своим домом. Стен видно не было, они были уставлены полками, которые громоздились одна на другой, и каждую занимало множество книг и свитков — солдат и представить себе не мог, что в мире их столько. Читать он умел, но большинство названий были на непонятном языке.
Кроме книг на полках можно было увидеть еще несколько предметов, среди которых интерес вызывали отполированный череп и несколько бутылей с темной жидкостью. Что до самой комнаты, то вся мебель тут состояла из солидного деревянного стола и двух старых, но роскошных кресел. Похоже на кабинет казначея, какой можно найти во дворце султана. Ожидать подобного от Вижири или любого другого колдуна Норрек никак не мог. Как и большинство народа, он полагал, что увидит всевозможные вызывающие ужас скверные вещи, так называемые инструменты ремесла Дрогнана.
— Я… исследователь, — внезапно проговорил морщинистый старик, словно желая объяснить окружающую обстановку.
Исследователь, благодаря которому ни один Страж не остановил Норрека в порту. Исследователь, который одной силой мысли захватил умы полудюжины солдат и направил их привести иноземца к нему.
Исследователь, занимающийся на досуге темной магией, знающий о смертельно опасных чарах, наложенных на доспехи Бартука, — и, очевидно, с легкостью могущий победить их.
