14

Она ворвалась в квартиру как тигрица. Бросить трубку, разговаривая с ней! Да еще в присутствии Стайни! Злобно что-то буркнув, она дала таксисту оскорбительно мало на чай, а когда он начал протестовать, посмотрела на него с таким еле скрытым бешенством, что таксист мгновенно тронулся с места и только метров через пятьдесят выругал ее «сучьей шлюхой» – это он сразу понял. Прыгая через две ступеньки, она неслась вверх по лестнице, порвала юбку по шву, ударом ноги открыла дверь, молясь богу, чтобы его гады друзья были в квартире и все бы увидели.

– Ты где? – заорала она, швырнула покупки через всю комнату, с грохотом влетела сначала в спальню, потом в ванную. Значит, у него не хватило духу встретиться с ней. Бабетта сорвала занавеску с душа, попыталась порвать ее, швырнула в ванну. Где тут его электрическая бритва – швырнуть ее в ванну вслед за занавеской! Она застыла с поднятой рукой. Бритвы не было. А ведь она всегда лежала здесь вместе с его зубной щеткой и таблетками. Их тоже не было.

Бабетту охватил легкий озноб. Они же должны тут быть. Она заглянула в аптечку, где полным-полно ее лекарств – для лекарств Брайса уже места не было. Ни бритвы. Ни его бутылочки секонала. Он что, шутки шутить взялся? Бабетта побежала в спальню, с треском открыла ящик, где он держал белье и чистые рубашки на тот случай, если оставался на ночь. Все исчезло. Бабетта посмотрела на платяной шкаф: дверцы распахнуты, одежда свешивается с плечиков, на полу – цветастая пелена из шляпок. Она их не трогала… Бабетта бросилась к вешалке – темный костюм, который всегда висел там, исчез.

Уставившись на шляпки, она стояла посреди спальни – лицо ее вытянулось, как у хорька. Значит, вот какую игру он затеял. Глаза ее сузились, рот сжался в узенькую линию, словно прорезанную ножом. Если Брайс думает, что все будет так просто, его ждет огромный сюрприз. Да. Она посмотрела на телефон. Когда же он приедет в Эпплфорд? Наверно, не раньше шести. Может быть, позвонить ему до того и попросить передать: «Олаф шлет наилучшие пожелания»? Устроить ему веселенький вечер?

Можно позвонить Стайни и сказать, чтобы прислал шубу на квартиру, а мистер Брайс завтра заплатит за нее наличными. Целиком. А Стайни тогда вернет ей причитающиеся пятьсот фунтов. И это будет только первым уроком. Можно начать обработку Рэнделла и переметнуться к нему раньше, чем они планировали.

Она села на постель и позвонила Стайни, думая о Рэнделле. И о Робертсоне.

– Стайни, дорогой, это ты? Говорит Бабетта. Неужели ты не узнаешь мой голос?

Она легла, держа в руках телефон, вытянула и скрестила ноги почти так же, как два часа назад это сделал Рэнделл. Ей до боли захотелось мужчину. Боже мой, как она месяц за месяцем жила и мирилась с этим придурком? Потому что боялась: вдруг Альберт или кто-то еще узнают, сообщат Брайсу. Но теперь – всё. Ей-богу, всё.

Бабетта закончила разговор со Стайни, послала в трубку поцелуй, повесила ее, сказала: «Жидовская морда!», вскочила с кровати, сняла порванную юбку, блузку, осталась в лифчике и трусиках, посмотрела на свое отражение в зеркалах. Ей-богу, всё. Раздался звонок в дверь. Ага, вернулся. Бабетта дотронулась ногтями до кожи лица, нажала, пока не почувствовала легкую боль. Представила себе, как расцарапает его белое, рыхлое, кроличье лицо. Звонок снова зазвенел и теперь уже звонил не переставая.

Почти бегом она пересекла спальню, гостиную, сбежала по ступенькам. На полпути к входной двери Бабетта подумала: зачем, собственно, он звонит, почему не открывает дверь ключом? Но кто еще это мог быть? Она заколебалась, приостановилась. Звонить продолжали. Она хотела чуть приоткрыть дверь, чтобы посмотреть, он ли это. Но тут в дверь ударили плечом – Бабетту стукнуло так, что она отлетела и упала на ступеньки.

С криком: «Это я!» – ввалился майор Уиллис. Он озирался в поисках Бабетты. Его ничуть не удивило, что на ней почти ничего нет. Он этого ожидал.

– Ах ты, красотка! – Уиллис раскрыл объятия и упал на нее. Бабетта ногтями прошлась по его лицу, и майор почти ослеп. – Необъезженная кобылка, значит? – пробулькал он, зарываясь лицом в ее плечо, губы майора оказались у ее груди. Он обхватил Бабетту, поднял, прижал к себе.

Ах, красотка! По его лицу текла кровь, а Бабетта снова попыталась запустить ему ногти в глаза.

– Смирно! – рявкнул майор. Ну уж действительно, хватит! Дотащить ее до постели. Бросить на нее – только так! Ступеньки слишком крутые, лестница слишком узкая. Оп! Чуть не упал. Он прижался лицом к ее груди, снова чуть не упал. Лестничная площадка. Дверь. Гостиная. Кто это кричит? Она кричит. Ну уж, действительно хватит! Еще разбудит соседей своими криками об Эдди. – Эдди уехал, бедненькая маленькая деачка. Эдди уехал аропрт. – Майор принялся размахивать короткими, похожими на ласты моржа руками. – Я о тебе позабочусь – ты переходишь к новому владельцу, а? Томми позаботится о маленькой Бабетте.

Она ударила его по лицу, он рассмеялся, поймал ее за руку, вывернул. Поведем ее головой вперед – только так! Ногой пытаешься ударить? Майор высвободил одну руку и вывернул руку Бабетте так, что она заплакала от боли, хотя все равно попыталась ударить его ногой. Майор шлепнул ее по заду, поймал резинку трусов, оттянул, отпустил. Чертовски смешно. Он хотел проделать то же самое еще раз, но она вырвалась, схватила с туалетного столика французского хрусталя флакон духов и разбила его о Майорову голову.

Флакон разлетелся, порезав ему кожу на виске. В порез полились духи, обожгли его, как жидкое пламя; это привело Уиллиса в неистовство.

– Ах ты, мразь! – заорал он. Поломаться ей хочется, видите ли! Он ее сейчас так проучит, долго помнить будет – неделю сесть не сможет. Майор рванулся вперед, споткнулся, упал, проехался лицом по ковру и замер в облаке шифоновых шляпок. Бабетта встала рядом на колени, ударила Уиллиса по голове другим флаконом.

Он дернулся, хрюкнул, затих. Аромат. Цветы. Весна.

Бабетта, тяжело дыша, прислонилась к краю кровати, волосы растрепаны, холодный флакон прижат к бедру – пошевелись майор, она готова была еще раз его ударить. Поняв наконец, что этого не произойдет, Бабетта с трудом поднялась и пошла в ванную. Хочешь мужчину, а тут черти приносят какую-то пьяную дрянь. С этим Рэнделл тоже очень скоро разберется. Она наклонилась над умывальником, почувствовала бедрами и руками его холод, ее так тошнило, что, казалось, желудок выворачивается наизнанку.

Бабетта сняла намокшие лифчик и трусики, бросила их на пол, пошла в спальню за халатом. Она заставила себя перешагнуть через майора, порылась в шкафу, выбрала халат, наполовину влезла в него. Тут до нее дошло, что голубой норки и собольего жакета в шкафу нет. Не может быть, их перевесили, они висят под чем-то еще. Она рвала плотные ряды платьев, пальто, костюмов, лисий мех, беличий, вытаскивала все из шкафа, кидала на пол; встала на цыпочки, дотянулась до верхних полок – оттуда на лежащего майора посыпались оставшиеся шляпки, шляпная коробка, какая-то ткань. Бабетта пнула его босой ногой в голову, ушибла большой палец, ударила сверху пяткой. Бросилась на кучу одежды, перетрясла всю, швырнула под потолок – точно вдруг заработал вулкан; вещи разлетелись по комнате – на майора, на постель, на туалетный столик. Норка и соболь исчезли.

Бабетта подошла к туалетному столику, неслушающимися руками высыпала на зеркальную поверхность и одежду содержимое шкатулки для драгоценностей. Ни жемчуга, ни золотого браслета, ни бриллиантовых серег, ни кольца с изумрудом, ни рубинов. Все исчезло. Осталась одна дешевка. Бижутерия, венецианские бусы, серебряный браслет, аметисты, дешевые кольца. Бабетта закричала что есть мочи, швырнула в зеркало браслет, сережки, бусы. За ними полетел хрустальный флакон-спрей для духов с позолоченной крышкой – зеркало разбилось, по нему побежали трещины до самых краев и разрезали на множество кусков отражение Бабетты. За спиной у нее зазвонил телефон – его тоже можно разбить о зеркало возле кровати. Она подняла было аппарат, размахнулась. А вдруг это он звонит? Сначала надо все ему высказать – пусть выслушает.

– Это вы, Брайс? – спросил голос с холодной яростью. – Говорит Рэнделл. Вы можете объяснить, почему до сих пор не позвонили?

15

Шон доехал до Челмсфорд-Гарденс минут через десять после того, как Рэнделл позвонил на квартиру Брайса. Было без четверти шесть. Дом № 88. Большое красивое здание с балконами, отделанными под камень, и маркизами на окнах выходило на прямоугольный чахлый газон и покрытые копотью платаны. В вестибюле было пусто. Список жильцов, ряд почтовых ящиков. «Майор Томас Уиллис, 3-й этаж, квартира 8». В почтовом ящике майора ничего не оказалось, кроме рекламных проспектов. Лифт времен королевы Виктории наподобие клетки для птиц медленно поднял Шона на третий этаж. Тоже пусто. В таких домах люди живут по десять лет и знают других жильцов только в лицо. В лучшем случае.

Шон повертел в руке ключи, выбрал, как ему показалось, наиболее подходящий и пошел по коридору: № 7, № 8. Вторым ключом он открыл дверь. Лифт поехал вниз. В шахте раздался женский голос – за шумом лифта слов разобрать было нельзя. Шон зашел в квартиру. Конечно же, он ничего здесь не найдет. Прихожая размером со стенной шкаф, пахнет прорезиненным плащом. На вешалке рядом со старым, военным макинтошем цвета хаки – трость. Твидовая кепка.

Гостиная, и дальше, за приоткрытой дверью, – кухонька. На столе посередине комнаты – остатки завтрака. Подставка для яиц, тостер, крошки, чайник. Такую комнату домом не назовешь. Интересно, майор женат? Разведен? Вдовец? По квартире трудно что-либо сказать. В глубине – маленькая спальня. Неубранная кровать, из-под постельного белья свешивается пижама, на угол двери в ванную наброшен шелковый халат.

На полке у кровати, рядом с телефоном, – трубка, пепельница, полная сигаретных окурков, несколько книг: «Жюстина» маркиза де Сада, «Венера в мехах», «Город греха»; журнальчик порнографического содержания. В ящике под полкой – очки, верхняя вставная челюсть, пакетик презервативов. В шкафчике с другой стороны кровати – полупустая бутылка виски, сифон с содовой, два стакана с толстым дном. В стенном шкафу – одежда, в самом низу куча грязных рубашек и белья. Комод. Галстуки, носки, рубашки. Второй ящик сверху оказался потяжелее. Белье. И книги. Шон вытащил их, ожидая увидеть порнографию.

Оказалось – пособия для коммивояжера, занимающегося продажей электронного оборудования. На внутренней стороне обложки приклеена бумажка: «Экземпляр коммивояжера. Не для продажи». Брошюры по радиооборудованию, системам селекторной связи «для конторы и для дома», телевизионным системам замкнутого канала. Рекламные листки, помеченные: «Коммуникимпортс лимитед». «Зачем платить лишнее? Мы предложим вам лучшее электронное оборудование по оптовым ценам, доставим прямо с фабрики. Предлагаем фантастические условия, невероятные скидки, потому что отказываемся от услуг розничных торговцев…»

Так, значит, этим майор зарабатывал себе на пропитание. Человек жил полной жизнью: виски, порнография, электроника. Шон уже собрался швырнуть эту кипу глянцевой бумаги и отпечатанных на ксероксе листов обратно в ящик, когда заметил красные уголки. В правом верхнем углу всех брошюр стоял красный треугольник. Для человека непосвященного это выглядело условным обозначением, с помощью которого на фирме отличают на глаз одну брошюрку от другой. Возможно, так оно и есть, подумал Шон. Но он-то видел эти красные треугольники раньше. В Управлении. Они означали там: «Уничтожить в критической ситуации. Красный гриф». Для разных документов «красный гриф» значил разное: начало войны, угроза ареста. Для каждой операции существуют свои инструкции, свой «красный гриф». Но красный треугольник всегда ставится на документы особой важности. Для владельца гриф означает одно, для случайного читателя – совершенно другое. Но только для случайного читателя, а не для обученного человека, который ищет в документе скрытый смысл.

Шон разложил три брошюрки на кровати: «Организация торговли», «Методы продажи», «Клиенты». В каждой – тридцать-сорок страниц, размноженных на ксероксе с машинописного экземпляра. Кроме страниц пронумерованы и сами брошюрки. Между страницами вставлены пустые листы бумаги для записей. То есть они были пустыми, пока кто-то – может, сам майор? – не заполнил их аккуратным убористым почерком. По большей части это были адреса. А также цифры. Некоторые адреса вели в Хониуэлл, цифры, проставленные против этих адресов, он уже где-то видел. Шон вытащил записную книжку Альберта, сравнил. Примерно половина адресов в Хониуэлле совпадали, сходились и цифры во второй из двух колонок Альберта и в колонке Уиллиса.

Некоторые адреса были подчеркнуты красным и помечены буквами – то ли «кр», то ли «хр». Против других адресов не стояло цифр, но они были помечены теми же буквами. На первой странице пометка: «Кр – кредитоспособны». На следующей – схема торговой сети в зоне Северного Лондона. Управляющий зоной, управляющий по вопросам торговли, старшие коммивояжеры, младшие коммивояжеры, помощники коммивояжеров. Похоже, не маленькая организация. На третьей странице – схема одного из районов зоны, указан старший коммивояжер, которому приданы: младший коммивояжер и пятеро помощников, занимающихся соответственно «поставками», «сбором средств», «хранением», «рекламой», «продажей товара по адресам».

На первой пустой странице брошюры «Организация торговли» – список фамилий с указанием должности и телефона, написанных той же рукой. Первая запись: «Управляющий зоной – майор Джон Кэннон». Телефон – тот же, по которому Шон обычно звонил Рэнделлу. Только последняя цифра другая – шестерка, а не двойка. Именно майор Кэннон предупредил миссис Редвин, чтобы она никому ничего не рассказывала. Три других номера совпадают с телефонами в записной книжке Альберта. Против номера телефона в Найтсбридже стояло – «секретарь и делопроизводитель зоны – мисс Барбара Гор».

Просматривая бумаги, Шон начал кое-что понимать. Перед ним была схема организации, которую майор Уиллис называл «Теневой армией», по крайней мере ее подразделения в Северном Лондоне. Той самой армии, которая создана для оказания сопротивления на случай будущей войны. Шон слышал смутные разговоры по этому поводу на работе. Это был один из секретных элементов реорганизации территориальных и резервных войск, в известной степени объяснявший некоторые странности реорганизации. Это, более или менее, понятно. Но кто такой «Кромвель»? Кличка командующего «Теневой армией»? Британский Тито или де Голль в зародыше.

А какое имеет к этому отношение «Фонд треста»? Что такое Хрустальная ночь? Может быть, эти буквы не «кр», а «хр», то есть Хрустальная ночь? Что говорил майор о «Фонде треста»? «Фонд треста» опоздал. А лотом: «Южная Африка… Черномазые затевают беспорядки… Уайтхолл, ООН начинают им помогать… «Фонд треста» их прищучит». Как? Что же такое Хрустальная ночь? Слишком много черномазых. Ба-бах! Слишком поздно. Южной Африке еще можно помочь, а этой стране – конец. Как помочь Южной Африке? Послать туда добровольцев из «Теневой армии»?

Что бы там ни было, английскому правительству подобное не понравится. Очевидно, вот это Редвин случайно и раскопал. Где? В Хониуэлле? Весьма сомнительно. Что он мог раскопать в Хониуэлле, кроме предприятия господ Брайса и Феттера? Редвин же мог просто-напросто отправиться в полицию. Почему он этого не сделал? Не успел? Или по сравнению с его «страшными новостями» все остальное казалось чепухой?

Шон снова перебрал в уме все факты, отметая то, что не мог объяснить, анализируя остальное. В мирное время создается тайная армия для подготовки к будущей войне. Хотя, по словам майора Уиллиса, это только прикрытие. «Чушь собачья». Что он хотел этим сказать: официальные цели этой армии – обман или их извратили? И она превратилась в шайку гангстеров-вымогателей a la Хониуэлл? А может быть, эта армия выполняет обе задачи одновременно? Наверняка Шон понял одно: «солдаты» «Теневой армии» занимаются вымогательством. Наверно, Редвин об этом и узнал? И не мог обратиться в полицию, не раскрыв тайну существования «Теневой армии»? Боялся, что от этого будет больше вреда, чем пользы? Скорее всего, он обратился к майору Кортни, чтобы решить этот вопрос в узком кругу без громкого скандала!

Шон взял телефонную трубку, поколебался, набрал номер «управляющего зоной». Ответила девушка. Ему показалось, он узнал ее голос.

– Позовите, пожалуйста, майора Кэннона. – Шон постарался подражать командирскому рыку майора Уиллиса. – Говорит управляющий по вопросам торговли. – Двадцать против одного, что они представляются по-другому. Но, похоже, девушку и это устроило.

– Управляющего зоной сейчас нет. Скажите, где вы находитесь, и я попрошу его позвонить вам, как только он вернется.

Шон открыл было рот, чтобы дать номер майора Уиллиса, но передумал: осторожность никогда не бывает лишней.

– Я звоню по телефону мисс Гор.

– Прекрасно, сэр. Я ему передам. – Девушка положила трубку.

На улице церковные часы пробили четверть, затем – после долгой паузы – шесть часов. Не Рэнделл ли управляющий зоной? Шон посмотрел на бумаги и брошюры, разложенные на неубранной постели, собрал их в кипу. Получилась увесистая пачка. Интересно, рекламные листки настоящие? Или деталь прикрытия? Он неважно разбирается в электронике, чтобы определить это. Надо будет все забрать с собой. Но в чем их унести? Нужен портфель. Поискать у майора? Если Уиллис выносит документы из дому, у него должен быть портфель или чемоданчик.

Под кучей грязного белья Шон нашел старый, затасканный, рваный на углах портфель с потрескавшейся ручкой. Внутри – полплитки лежалого шоколада, билетики тотализатора, просроченная членская карточка «Лулу-клуба» на Кёрч-стрит. Шон запихал бумаги в портфель, защелкнул замок, осмотрелся.

Не имеет смысла скрывать следы своего пребывания. Но он все же закрыл ящик, в котором лежали бумаги, затолкал ногой грязное белье обратно в шкаф, закрыл дверцу. Выходя из комнаты, он вспомнил о девушке из «Мидлэнд телевижн». У него сразу создалось впечатление, что она порывалась ему что-то сказать. Захочет ли она сделать это сейчас, зная, что он не из полиции? Но если ей хотелось сообщить что-то полиции, почему же она туда не пошла? И почему не пошел туда Редвин? Ева Ланд, его секретарша, помощница, ассистентка, плакала на похоронах. Подсознательно Шон думал о ней весь день. Известно ли ей, что раскопал Редвин?

Шон присел на край постели, посмотрел на телефон. Склонил голову набок, прислушиваясь: майор жил в старом доме с толстыми стенами, из других квартир сюда не доносилось ни звука. Когда придет в себя Уиллис? Похоже, не раньше чем через час. А сейчас три минуты седьмого. Шон взял трубку, набрал номер справочного:

– Дайте мне телефон «Мидлэнд телевижн»…

В пять минут седьмого он дозвонился на телевидение. По всей вероятности, она уже ушла.

– Позовите, пожалуйста, мисс Еву Ланд. Я не знаю ее добавочный, она работает на… – На каком же этаже? Шон понял, что не может вспомнить. Он только хотел, чтобы ему ответили, что она ушла. На этом вся история закончилась бы – он сделал все, что мог. Вот только бумаги надо куда-нибудь отнести, отдать… кому же он может их отдать?

– Соединяю.

И женский голос:

– Да?

Шон чувствовал, что не знает, что сказать. Почему она до сих пор на работе? Вся эта история похожа на удавку, наброшенную ему на шею, на удавку, от которой он никак не может избавиться: каждый раз, как он пытается сорвать ее, петля затягивается туже.

– Вы помните, что было сегодня утром? – спросил он. Вопрос прозвучал настолько глупо, что Шон покраснел и почувствовал, как горит лицо.

– Да, – снова сказала она, только на этот раз Шону показалось, что у нее перехватило дыхание, словно она бежала, оглядывалась назад, и ей было страшно. Очень страшно. Однако в голосе звучало желание поговорить с ним. – Да, я помню.

– Вы ничего не хотите мне рассказать? – Он заставил себя говорить безразличным тоном, как будто ему это не нужно. Скажи «нет». Зачем мне понадобилось ей звонить?

– Да… но… не по…

– Тогда где? – Шон посмотрел на тисненые обои. Когда-то кремового цвета, сейчас они пожелтели. А вот темное пятно, тут майор Уиллис прижимался к обоям головой, когда читал в постели. Другой майор лежит сейчас в больнице. В ту долю секунды, пока Шон ждал ответа Евы Ланд, он словно увидел перед собой этих двух пожилых седых мужчин, сравнил их – один был карикатурой на другого.

– Где вы сейчас? – прошептала она.

– Не имеет значения. – Ему хотелось бросить трубку.

– Через десять минут я буду в отеле «Риджент-Палас», – прошептала Ева. – Я как раз собиралась уходить. Вы можете со мной встретиться в холле?

– Мне не успеть туда через десять минут. – Неужели ловушка?

– Я подожду, – сказала она и добавила: – Мне так страшно.

«Не только тебе», – подумал Шон. Италия, Никколо, безопасность, легкая жизнь – при мысли об этом у него заныло сердце, словно от тоски по дому, как бывает у путника в пустыне, который видит впереди деревья, воду и знает: это мираж, фокусы атмосферы. Шон положил трубку, прошел в другую комнату. Он уже дошел до середины, когда раздался резкий, пронзительный звонок в дверь. У него перехватило дыхание, он застыл, слыша, как бьется сердце. Через несколько секунд в дверь снова позвонили.

16

Рэнделл добрался до квартиры Бабетты почти в тот момент, когда Шон открыл дверь квартиры майора Уиллиса. Он уже распорядился насчет Эдварда Брайса. Бабетта впустила его, показала майора, который храпел, зарывшись лицом в шифоновые шляпки. Рэнделл перевернул его, ударил по лицу. Майор хрюкнул, улыбнулся, обнял невидимую женщину, сложил губы для поцелуя.

– Откуда он узнал, что Брайс смылся?

Бабетта покачала головой. Она переоделась в брюки и свитер, после телефонного разговора с Рэнделлом выпила две порции джина. Теперь майор уже не интересовал ее. Она думала о Брайсе.

– Что ты собираешься делать?

– Привести его в чувство. – Рэнделл за ноги втащил майора в ванную. – Помоги мне. – Вдвоем они приподняли и перекатили Уиллиса через низкий край утопленной в пол ванны и отпустили – майор соскользнул вниз. Рэнделл включил душ. Через минуту майор отреагировал.

– Дождик, – пробормотал он. Уиллис лежал лицом вверх с открытым ртом, в который затекала вода, так что он мог захлебнуться; головой он закрыл отверстие для стока воды, ванна начала наполняться. Внезапно майор сел. – Боже мой, где я? – Посмотрел на ванну, льющийся ему на голову и грудь водопад. Потом увидел Рэнделла. У майора отвисла челюсть – он смотрел на Рэнделла, как бык на бойне смотрит на мясника. Рэнделл пригнулся почти вплотную к майору, длинными пальцами руки обвил складки кожи на шее Уиллиса и сдавил, медленно раскачивая Уиллиса взад и вперед. Вода продолжала наполнять ванну, рукав Рэнделла намок.

– Рассказывай, что случилось, – прошептал Рэнделл.

Майор вытаращил на него глаза, поднял обе руки к горлу, чтобы высвободиться, не понимая, где находится, чья это ванна, как здесь оказался Рэнделл. Уиллис надеялся, что все это сон.

– Черт побери, дайте человеку возможность все объяснить, – хриплым голосом сказал он.

Рэнделл снова сдавил майору горло и толкнул назад так, что тот стукнулся головой о краны.

– Тупой, жирный, пьяный ублюдок, – выговорил Рэнделл. – Что тебе сказал Брайс?

– Ничего, – пролепетал майор. – Парень мне рассказал… Брайс уехал. В аэропорт. Один из ваших ребят… Николас. Дуропляс. – Он засмеялся было над этой шуткой, но вовремя остановился. – Здесь чертовски мокро, – сказал он. – Если б вы завернули кран…

– Среди моих людей нет никакого Николаса. – Рэнделл готов был прикончить Уиллиса. Пришлось закрыть глаза, чтобы не начать бить его башкой о стену, о край ванны.

– Не валяйте дурака, – сказал майор. – Конечно, есть. Я его видел. Мы с ним пару раз освежились. – Он протянул руку, нащупал кран, выключил душ. Теперь вода не заливала ему глаза, и он разглядел Бабетту. Начал кое-что припоминать, плотоядно ей улыбнулся. Оделась уже. Чертовски жаль. А ведь они только начали ладить.