Пробуждение было странным. Чугунные веки открылись с превеликим трудом. Жесткие ресницы царапнули холодные кругляшки — и они, скользнув по щеке, скатились вниз с металлическим звоном. Я настороженно огляделась. Вокруг была вязкая, плотная тьма. Казалось, ее можно было резать на брусочки, словно сливочное масло.
      Я попыталась встать, тут же треснулась лбом обо что-то твердое, прилегла обратно и задумалась.
      «Милая, прости — ты вчера пила?», — недоуменно осведомился внутренний голос.
      «Леди не пьют!» — с достоинством возразила я, чувствуя, как нечто похожее на панику поднимается в моей душе. Душе? Душе… В какой такой душе?
      «Ситуация мне кажется несколько странной…»
      «Не то слово», — мрачно подумала я, вытянула руки и потрогала пространство вокруг. Справа тут же нащупалась стенка. И слева. И сверху. Я потянула носом и скривилась. Пахло свежими стружками, прелой листвой, сырой землей.
      Землей?!!
      Эээ…
      «Это то, что я думаю?», — наконец, как-то робко осведомилась я.
      «Аг-га», — судорожно вздохнул внутренний голос.
      Странно…
      Как же меня так ловко успели похоронить, что я и не заметила этого?

* * *

      Я пила утренний кофе, пытаясь смыть неприятный осадок с души, и рассеянно читала с экрана ноутбука форум cosmo.ru. Букв я почти не видела, и на каждую страницу тратила не менее двадцати минут. Шутка ли — сновидение о том, что я умерла, и меня похоронили? Босой ногой я рассеянно стучала по гладкому вишневому паркету, а длинные когти неосознанно скребли по тонкому фарфору. Вкуса кофе я не чувствовала.
      «Магдалина, детка, это тебе всего лишь приснилось, — мудро заметил внутренний голос. — И вообще, ты ведьма, и при такой профессии не стоит ждать сны об утренней росе на лепестках ромашек».
      «Может быть», — неопределенно пожала я плечами.
      «Но ты все же погадай. На всякий случай», — продолжил голос.
      Совет был дельным. Такие сны просто так не снятся. Смерть — дама серьезная, без приглашения не ходит, что бы ни думали про нее обыватели.
      Взяв с подоконника колоду индийских карт, я расчистила стол перед собой и принялась выкладывать цветные квадратики.
      Индийские карты выглядят несерьезно. Всего лишь кусочки картона с четырьмя сегментами от разных картинок. Но если они картинка сложится — смотри, что означает.
      Мои руки выложили первую карту, вторую, третью, и вдруг в конце ряда мне выпало… обручальное кольцо!
      «Maaa Goood!», — ахнул голос, а я недоверчиво покачала головой. Дело в том, что ряд был равен одной неделе. Судя по картам, в конце этой недели будет свадьба. Моя. Есть вероятность, что кто—то из родственников женится, да только вряд ли. Дело в том, что я жестоко влюблена, и у нас все действительно идет к обмену кольцами и торжественной клятве быть вместе — навсегда, «…till death do us apart». Но в конце этой недели? Нереально…
      У меня нет платья, кольца, да и кот мой такой спешки не одобрит.
      «Дальше!», — велел голос.
      Я глубоко вдохнула, выдохнула, и принялась выкладывать карты. И правда, чего это я обрадовалась? Вот сейчас как выпадет воздушный шарик — и все, пиши пропало. Это знак, что карты смеются и серьезно отвечать не собираются.
      И сразу же за обручальными кольцами соединилась больная постель.
      «Дальше!» — рявкнул голос.
      Я послушно выложила еще две карты и замерла.
      Вышел гроб.
      Сколько я ни гадала в своей жизни — эта карта очень, очень редко выпадала. Все же не так часто мои клиенты умирали. Но если уж выпадала, то вскоре человека хоронили.
      Потрясающе…
      Это что получается? Я выйду замуж, тут же заболею и умру, что ли?
      «Может, умрешь не ты, а?», — с надеждой спросил голос.
      «Закон подлости знаешь?», — нервно хмыкнула я.
      «Послушай, но тебе всего лишь надо нарушить ход предсказания, ясно?!! — закричал голос. — Не выходи замуж, сиди дома, пей аспирин — и все будет хорошо!»
      Подумав, я плеснула в стакан родниковой воды, сунула туда щепотку соли и трижды прошептала:
       — Ночь ушла, забрала сон, что дала. Сон плохой, чужой, пусть смоется росою ночной.
      Умывшись, я почувствовала себя легче. Так-то вернее будет.
      А насчет предсказания — разберемся. Не первый год ведьмой работаю, уберегусь.
      За секунду до того, как на кухню вошел Дэн, я услышала шелест босых ног по паркету и замерла. На миг сердце сжало ледяной рукой, в вены пролился кипяток, а пульс застучал со скоростью 140 ударов в минуту. Мы вместе уже полгода — а я по-прежнему обмираю от его красоты. Я до сих пор застенчиво отвожу взгляд от его сильного двухметрового тела — потому что мне больно смотреть на такое совершенство. Я как прежде люблю рассматривать его спящего — когда длинные девчоночьи ресницы рисуют кружевные тени на смуглом чеканном лице, а темные пряди челки небрежно падают на его лоб. Мне нравится заглядывать в его серые прозрачные глаза поутру и ловить его первый на сегодня взгляд. А когда я касаюсь его губ, мою душу и разум разрывает надвое от беспредельной нежности и страха — что однажды это может кончиться.
      Вот только я ведьма. И я все сделаю, чтобы Дэн был рядом — навсегда. В печали и радости. В богатстве и бедности. Пока смерть не разлучит нас…
      Сегодня утром Дэн, как обычно, не стал утруждать себя долгим процессом одевания. На сильном загорелом теле были только вылинявшие добела джинсы. Я посмотрела на его упругую кожу, которая так чудесно облегала кубики на прессе, и отвела взгляд.
      «Он вьет из тебя веревки», — печально вздохнул внутренний голос.
      — Выспался? — ласково осведомилась я.
      — С тобой выспишься, — хмыкнул он и крепко-крепко обнял меня. Словно самое драгоценное в жизни. Словно я действительно для него что-то значу…
      — Может, кофе? — скромно опустила я глаза.
      — Может, тебя? — порочно ухмыльнулся он и его губы скользнули по моей шее.
      Я замерла.
      Динь-динь-дон…
      Хрустальный перезвон колокольчиков, странное марево перед глазами, сказочное предвкушение чего-то чудесного…
      Это круче, чем бейс-джампинг, когда под ногами пустота, а тело обретает способность лететь…
      Это прекраснее бесконечности ночного неба, с его миллиардами бриллиантовых звезд и едва видными галактиками, в сердце которых притаились смертоносные черные дыры.
      Это чудеснее кокаина, когда мир расцветает немыслимыми красками, а в душе рождается непереносимая эйфория…
      «Борись с этим, — закричал внутри меня внутренний голос. — Борись! Как только он поймет, что ты без него жить не можешь — он тебя бросит! Мужчины все такие!»
      Я сделала шаг вперед, вырываясь из плена его рук, и непреклонно заявила:
      — У меня перерыв на завтрак. И у тебя тоже. Садись за стол, я круассанов напекла!
      — Яволь, майн фюрер, — отсалютовал Дэн.
      Он пошел к столу, но я чувствовала отпечатки его рук на своем теле. Я слышала запах его парфюма. Я видела эхо его голоса в своей душе…
      Черт…
      Я влюблена как кошка. Нельзя, нельзя, чтобы он это понял…
      В раздражении я отвернулась к духовке и вытащила противень с круассанами. Они были любовно присыпаны сахарной пудрой и от них шел жар, но я нагло соврала, что приложила руку к их созданию. На заре я сходила в супермаркет, чеки и упаковку выкинула, а выпечку положила в духовку. На столе небрежно рассыпала горсть муки, и теперь полагала, что имею полное право утверждать, что с утра на ногах стояла, пекла булочки.
      Я хотела, чтобы Дэн видел — я стараюсь для него.
      Поставив на стол кофе и блюдца с круассанами, я уселась на свой стул и стала искоса наблюдать за Дэном, медленно смакуя кофе. А любимый раскрыл Men’s Health принялся деловито его листать, не забывая про круассан.
      Через минуту он со значением меня проинформировал:
      — Магдалин, а вот тут пишут, что одиннадцать тысяч человек ежедневно получают травму, пытаясь освоить новую позицию в сексе!
      — Так в Камасутре осталось-то страниц пятнадцать от силы, — удивилась я. — Ты что, хочешь все бросить? Тогда, когда близка последняя страница? Наука не простит столь бесславного завершения эксперимента!
      — Не-ет, — не выдержал он моего испытующего взора.
      — Умница, — довольно кивнула я, любуясь его пушистыми девчоночьими ресницами. — А у меня в Космо пишут, что первые три месяца отношений всегда напоминают съемки порнофильма. Потом это проходит.
      Дэн помолчал, а потом осторожно спросил:
      — Совсем проходит?
      — Ага, — меланхолично ответила я, принимаясь грызть морковку.
      — И что потом? — не успокаивался он. — Мы уже два месяца вместе, срок выходит!
      — Потом? — задумалась я. — Хм… А и правда, что потом? Знаешь, любом случае, я тебя не брошу. Ты мне как человек дорог. Отселю тебя в соседнюю спальню, все веселее вдвоем будет, верно? Будем с тобой по сети в «Героев меча и магии» играть, да на форумах встреча…
      — Я тебе покажу соседнюю спальню! — решительно перебил Дэн. — В Камасутре еще страниц пятнадцать, а потом курс следует повторить для закрепления! И вообще — кто у нас на эти выходные программу заказывает?
      — Ну, если в прошлый раз ты танцевал стриптиз — значит, я свое право использовала! — пожала я плечами. — Твоя очередь.
      — Тогда сегодня стриптиз танцуешь ты! — довольно объявил он. — Допивай скорее кофе и можешь начинать.
      Я поперхнулась кофе, похлопала себя по спине, прокашлялась и осторожно спросила:
      — А может, чего другого попросишь, а? Помнишь, я тебе как-то та-акой классный массаж стоп сделала?
      — Стриптиз! — он был неумолим. — Как вспомню, чего я натерпелся в прошлый раз… А массаж, пожалуй, в следующий раз закажу!
      — А я эта… стриптиз-то не умею танцевать, — честно призналась я.
      Он посмотрел на меня неверящим взглядом, после чего со стуком отставил чашку и закричал:
      — А я — умел?!!
      — Ну, у тебя же получилось! — мечтательно улыбнулась я.
      — Ах вот как? — возмутился он. — Ты из меня делаешь идиота, а теперь идешь на попятный?!!
      — Давай решим все мирно! — подняла я вверх руку. — Тащи банку, может, и не твоя вовсе очередь!
      — Молись об этом, — хмуро посоветовал он. — И о том, чтобы не выпала свободная тема. Я вдруг понял, что я грязный извращенец. Я тебе такое закажу!!!
      — Уже боюсь, — буркнула я ему в спину.
      Он молча притащил из Каморки трехлитровую банку и вывалил из нее на стол кучу бумажек.
      — Я тяну! — предупредил он.
      — Смотри скорее, — поторопила его я, — вдруг там опять чего-нибудь интересненькое!!! Помнишь, как мне однажды выпало переодеться девушкой по вызову и явиться к тебе?
      — Это когда ты меня обобрала как липку? — хмыкнул он.
      — То есть? — подняла я на него изумленные глаза. — Хочешь сказать, что мой сеанс массажа стоп не стоил той несчастной штуки баксов?
      — Первый раз было здорово, — признался он. — Но вот на десятый…
      — Я в этом бизнесе новенькая, — жалобно сказала я, — пока только это умею. А твои десять тысяч мне пригодятся, я уж старенькая, пенсия не за горами! Не жалей о деньгах, Денис, на том свете тебе зачтется!
      — Старушка, — снова хмыкнул он, окинув меня взглядом.
      — Ну, так что у нас сегодня? — нетерпеливо спросила я.
      Он вскрыл бумажку с заданием, прочитал, хмыкнул в третий раз, и тут зазвонил мой сотовый.
      — Не бери! — тихо попросил он, заранее зная ответ.
      — Не могу, — я твердо посмотрела ему в глаза и нажала на кнопку.
      — Машенька, — раздался в трубке дребезжащий старческий голос. — Это Александр Васильевич, мы вчера договаривались…
      — Да-да, Александр Васильевич, я вас помню, — вежливо отозвалась я. — У вас ничего не изменилось?
      — Нет-нет, что вы, — со старомодной учтивостью сказал он. — Я подумал, может, принести чего надо?
      — Что вы имеете в виду? — улыбнулась я в трубку.
      — Ну, может быть, вещи какие от сына нужны, или еще чего.
      — Александр Васильевич, сегодня мы только посмотрим, что с вашим сыном, и не факт что я возьмусь за вызов, понимаете? Так что пока ничего нести не стоит.
      — Извините за беспокойство, Машенька, — засуетился старичок. — Я ведь что мыслю — лучше позвонить да узнать, чем напрасно приехать, верно?
      — Верно, — согласилась я.
      Дэн на протяжении всего разговора гипнотизировал меня хмурым взглядом.
      — Ты что, хочешь сказать, что сегодня будешь работать? — начал он, едва я положила трубку.
      — Не заводись, — тихо сказала я.
      — Знаешь что? — он посмотрел мне в глаза и жестко сказал: — Я не желаю, чтобы моя жена всякой ерундой занималась!
      — Это — не ерунда! — припечатала я. — И я тебе, милый, не жена, не забывай об этом!
      — И не будешь! — холодно пообещал он. — Еще на ведьме я не женился!
      Я сосчитала до десяти, давя в себе ярость, после чего подняла на него глаза и ласково спросила:
      — Посмотри-ка, милый, что ты там видишь?
      Он проследил в направлении моей руки и пожал плечами:
      — Холл.
      — А поточнее? — еще нежнее спросила я.
      Он купился. Тщательно провел траекторию, после чего уточнил:
      — Дверь. Входную.
      — А также и выходную! — рявкнула я. — Если что-то не устраивает в моем образе жизни — катись колбаской!
      Он со стуком поставил чашку кофе на стол и пошел одеваться, а я сидела на кухне и изо всех сил жалела себя. За что же мне такое наказание-то? Я ведь к нему лучше—лучшего отношусь. Массаж стоп вон однажды десять раз подряд сделала, потом руки дня три болели. Кофе варю, круассаны пеку, тьфу, покупаю. К тому же усиленно изображаю из себя суперлюбовницу, памятуя, что секс-лучшее средство удержать мужчину.
      А оно мне надо вообще? Я бы предпочла порой вместо просмотра порнофильма просто поболтала с Дэном по душам, сидя на диванчике и укрывшись одним пледом на двоих. Нет же, наступаю на горло собственной песне, стараюсь, лишь бы ему было хорошо…
      А он все эти мои жертвы оценить не может…
      Гад!
      Я поглядела в зеркало на стене, оценила свой жалостливый вид и погладила себя по головке. Сразу стало легче.
      С лестницы третьего этажа послышались мерные скачки — любимый, как обычно, игнорировал пару — тройку ступенек, предпочитая слаломный спуск. По установленному ритуалу он заглянул на кухню, где я уже набирала телефон Мультика, и положил передо мной магнитную карту-ключ от моей квартиры.
      Я небрежно швырнула на стол ключи от его коттеджа, после чего сказала в трубку:
      — Мультик, Мультик, этот мерзавец опять меня бросил!
      Мультик подумала и уточнила:
      — Дэн, что ли?
      — А что, есть варианты? — изумилась я. — Конечно он.
      — Вот козел! — припечатала она.
      Я радостно заулыбалась. За что люблю Мульти — так за то, что она единственная мне сочувствует в данной ситуации. Другие менее корректны. Или ржут, или отмахиваются.
      Дело в том, что расстаемся навсегда мы с Дэном примерно раз в неделю.
      Обсуждаемый объект меж тем шнуровал ботинки и решительно не собирался купаться в слезах и валяться у меня в ногах.
      — Ну и чего он натворил на этот раз? — снова подала голос Мульти.
      — У меня клиент должен прийти, а ты же знаешь, как он к этому относится, — пожаловалась я. — Типа он работает, а я так, примус починяю.
      — Да кому его бизнес нужен, — презрительно усмехнулась в трубку подружка. — Ты, если захочешь, больше заработаешь! И вообще — не слишком ли быстро он у тебя оборзел?
      — Мультик, — паническим шепотом сказала я, выглядывая в холл, — Мультик, ты знаешь, а ведь он уходит…
      — Пусть катится колбаской! — отрезала она.
      — Какой колбаской, ты чего? — жалобно простонала я, отключилась и побежала в холл, дабы милостиво даровать подлецу высочайшее прощение.
      И тут в домофон позвонили.
      Негромко матерясь на инглише, чтоб Дэн ничего не понял, я взяла трубку.
      — Магдалина Константиновна, к вам гостья пришла, — сообщил охранник с поста на первом этаже.
      — Впусти, — обреченно махнула я рукой.
      Невовремя, как же невовремя. Но что делать? Раз уж секьюрити обращается со мной прямо при гостье — отказать было бы неслыханной наглостью. Даже и смысла нет выяснять имя визитерши в такой ситуации, верно?
      — Кого-то ждешь? — подозрительно спросил Дэн.
      Я смерила его недоуменным взором и холодно осведомилась:
      — Ты еще тут? Поторопись, дружок, ко мне та-акой парень идет в гости!
      — Правда? — поднял он бровь и решительно уселся на диван.
      Я сложила руки на груди каралькой, встала у косяка и принялась задумчиво насвистывать, не забыв при этом открыть входную дверь.
      Нет, и правда, кого ко мне несет? Я никого не жду, всех подруг я давно отшила.
      Когда в моей жизни появился Дэн, я сразу смекнула, что он — стопроцентный принц на белом коне. Первой и последней из моих подруг его видела Кристя, красавица Кристя, у которой поклонников столько, что она от них прячется. У нее точеная хрупкая фигурка, огромные глаза в пол-лица, которые так любят рисовать японские мультипликаторы, и врожденное умение кокетничать. Сами понимаете, как я смотрюсь на ее фоне. Так вот, однажды я сидела в машине около офиса Дэна и ждала его, ну не терпелось мне его увидеть. Сюрприз хотела сделать.
      И тут смотрю — с тротуара сворачивает ко мне Кристя, здоровается, усаживается на переднее сидение, и щебечет:
      — Ой, Маш, а я из гипермаркета, еле ноги волоку, как хорошо, что тебя встретила — довезешь до дома?
      — Не, у меня дела, — честно призналась я.
      — Ну, коль так, — слегка обиделась она, — то не буду задерживать.
      И только она потянулась к дверце, как замерла и совершенно изумленным голосом воскликнула:
      — Бо-оже, какой парень!
      Я проследила за ее взглядом и обнаружила, что она, не отрываясь, глядит на моего собственного бойфренда. Тот, не подозревая о моем присутствии, легко сбежал с крыльца и направился к своему «бэтмобилю» — так мы называли его серебристый Крайслер немыслимого футуристического дизайна.
      — Бо-оже, какая тачка, — простонала Кристя и я решилась.
      — Знаешь, — мрачно сказала я. — Я тебя и правда довезу.
      И быстренько увезла красотку, пока она не сообразила идти знакомиться с моим парнем. Я не дура и отлично понимаю — мне соперничества с Кристей не выдержать. А если честно — то мне вообще ни с кем из подруг его не выдержать.
      В тот момент, когда я везла Кристю и слушала ее стоны «Ка-акой парень!» я и осознала — с подругами надо завязывать. Счастье свое надо охранять. Я прикинула — из подруг мне неопасна только Мультик. Потому что у нее двое вредных детей, попа полтора метра в обхвате и Лешка, которого она точно не променяет ни на какого распрекрасного Дэна. А вот остальные — увы, будут только рады увести у меня парня, без которого я просто не мыслю жизни.
      Придя к такому выводу, я аккуратненько отдалилась от подруг — друзей. Нет, не рвала я ни с кем, просто дала понять, что мне их визиты в тягость. По телефону перезваниваемся, а в гости ходить и так ко мне охотников не было, ибо я славлюсь тем, что днем сплю, ночами сижу в интернете. Некогда мне, в общем, гостей принимать! Нет, они в курсе о том, что у меня есть некий бойфренд, Корабельников его даже видел. Я не то что Дэна скрываю — я просто разумно опасаюсь за свое благополучие.
      И, тем не менее, кого — то ко мне сегодня занесло…
      Кого бы это?
      Двери лифта с мелодичным звоном раскрылись, и из него вышла девушка сказочной красоты (Кристя умрет от зависти) с огромной дорожной сумкой в руках. Я мгновенно загородила собой дверь, чтобы Дэн это чудо не увидел, и злобно уставилась на красотку — мол, проходи скорее, не видишь — тетя злая, сейчас залает!
      Девушка же застыла около лифта, с каким—то страхом глядя на меня наивными котеночьими глазами. Была она очень юна, почти ребенок, хрупкая, словно тростинка, в синих джинсах и светлом топике.
      — Вам кого? — не вытерпела я.
      — А Потемкины туточки живут? — робко вымолвила она.
      — Туточки, — хмуро ответила я.
      — Маня Потемкина которая? — уточнила девчушка, глядя на меня бесхитростными голубыми глазами, которые и придавали ей сходство с котенком.
      Я скрипнула зубами, и все равно кивнула.
      — Можно ее позвать? — совсем тихо спросила девица.
      — А вы кто такая будете, простите? — я намертво стояла в дверях, загораживая ее от Дэна.
      — Родственница мы ихняя, — молвила та. — Из Гусинки, тети Раи я дочка.
      Я изумленным взглядом посмотрела на нее, совершенно не представляя, что делать, и наконец вспомнила. Еще в феврале мать мне залезла под шкуру с какой — то мелочью, а когда мать вцепится — пообещаешь все на свете, лишь бы она отстала. Так вот, в тот раз я необдуманно поклялась приютить у себя на время учебы в университете Софку, дочь материной сестры. Софку я немного помнила — последний раз я ее видела, когда той было три годика. В то время она была человеком — без проблем крала для меня на огороде клубнику. Таким образом, когда мать на меня насела, я вспомнила ее гостеприимство. Даже выделила какие—то деньги на гуманитарную помощь абитуриентке. Но тогда у меня не было Дэна.
      Сейчас до меня начало доходить. Пять лет с ней под одной крышей, а я так ценю уединенность. А еще у меня есть Дэн. Мой Бог, у меня же есть Дэн!!! Да такой девицей и святой бы увлекся, а насчет того, что Дэн кроме меня никого вокруг не видит — я была совершенно не уверена.
      — Так как, можно Маню увидеть? — прошептала девица с каким-то отчаянием в голосе. Я посмотрела на нее — девчонка была явно замучена долгой дорогой. Ошеломлена моим элитным домом. И она заранее боялась неведомую Маню, которая тут живет.
      — Проходи, — вздохнула я и обернулась к Дэну, собираясь выгнать его недрогнувшей рукой, только бы сократить его контакты с этим ангелочком. К черту! Пусть лучше он на меня всерьез обидится, нежели потом наблюдать его влюбленным в тетираину дочку.
      Однако мерзавец, когда я обернулась, стоял на коленях. Одну руку он приложил к сердцу, во второй он держал вытащенный из вазы букет роз, с которого капала на паркет вода.
      — Магдалина, — просто сказал он. — Прости дурака, а? Я тут подумал и решил, что я не могу с тобой расстаться. Совсем.
      У меня аж руки опустились.
      Дэн, нахально улыбаясь, достал из кармана ключи от своего коттеджа и протянул их мне.
      Что мне оставалось делать?
      Я вздохнула и выдала ему карту от своей квартиры.
      И только он собрался меня хорошенечко, минут на десять, поцеловать, как от двери послышалось шуршание. Сонька явно решила воспользоваться моим приглашением. Я внимательно посмотрела на Дэна. Слава Богу, ничего кроме некоего раздражения у него на лице не появилось при виде моей новоявленной родственницы. Но — черт возьми! — мужчины — они такие притворщики!
      Я вздохнула, решив про себя жестко контролировать их отношения, и повернулась к Соне.
      — А Маня — то где? — у нее так и был трогательный потерявшийся вид.
      — А Мани тут вообще нет, — спокойно пояснила я.
      — Как так? — вскинула она на меня измученные глаза.
      — Терпеть не могу, когда меня так называют, — пояснила я. — Магдалина я.
      — Простите, — прошептала девчонка, заливаясь пурпурной краской.
      — Да не, ты в голову не бери, — посоветовала я. — Разувайся, и пошли устраиваться. Это, кстати — Денис, мой муж. Любимый муж.
      Я намеренно выделила голосом последние два слова. Я предупреждала ее — чего тут было непонятного. Денис приосанился и схватился за Сонькины чемоданы.
      — Давайте, девушка, я вам помогу, — вежливо предложил он.
      — Да не, дядя Денис, что вы, я сама, — путаясь в словах, отнекивалась Сонька.
      Лицо Дэна приняло озадаченное выражение. «Дядя Денис»? Да парню всего — то тридцать лет!
      Девчонка начинала мне нравиться.
      — Пошли, чадо! — ласково улыбнулась я и повела Соньку в ближайшую гостевую комнату на втором этаже.
      Там она села на краешек кровати и тихонько меня заверила:
      — Я, тетя Магдалина, как мышка буду, вы меня и не увидите, и не услышите. По дому все вам сделаю. Я бы вас и не стала стеснять, да деваться некуда — не дают в университете места в общежитии.
      — На кого учишься — то, Сонь? — поинтересовалась я.
      — Я на ФРГФ — Факультет романо-германских языков поступила, — с гордостью ответила Соня. — Переводчиком буду! Правда, все же на платное отделение — бюджетное место дороже стоит.
      — Погоди, — нахмурилась я. — Бюджетное — значит, бесплатное?
      — Бюджетное — значит престижное, ведь только очень умные ученики смогли бы выдержать экзамен, — объяснила мне она. — Поэтому оно и дороже ценится.
      — Погоди, — почесала я в затылке. — Бюджетное — значит бесплатное, для тех, кто смог сдать экзамены. А ты вроде школу с золотой медалью окончила — и что, все равно на бюджетное не прошла?
      — Так говорю же, бюджетное — оно дороже платного, я и рассудила, что зачем деньги зря переводить? — терпеливо повторила мне Сонька.
      «Ничего не понимаю я в этой жизни!», — озадаченно сказал внутренний голос.
      — Я, тетя Магдалина, буду с ранья уходить, и поздно — поздно приходить, — жалобно глядя на меня, продолжала Сонька. — Вы меня и не увидите. Мать скоро кабанчика заколет, сюда привезет, картошка опять же своя, капуста — не объем я вас.
      — Сонька! — страдальчески закатила я глаза. — А ну кончай!!! Ты чего? Какое «объем»?!! Какое «с ранья»? Раз уж навязалась ты на мою голову — то будь спокойна, не брошу. Если, конечно, не накосячишь.
      — Не накосячу! — истово помотала она головой. Потом подумала и добавила: — А это как — «накосячишь»?
      Я выглянула в коридор, убедилась, что Дэна поблизости нет, присела к ней на кровать и пояснила:
      — Сонька, говорю с тобой откровенно. Дэна я люблю без памяти, замечу чего меж вами — вылетишь без выходного пособия.
      В глазах ее плеснулось крайнее изумление, и она, не сдержавшись, воскликнула:
      — Так он же старый!
      Я внимательно посмотрела на нее и спросила:
      — А тебе — то сколько?
      — Восемнадцать на днях стукнуло! — призналась она.
      — Тогда может и правда старый, — задумчиво согласилась я. — Ну ладно, Сонь, я тебя честно предупредила. Если чего замечу — пеняй на себя. Хотя вообще — я девушка добрая, и жить ты у меня будешь как у Христа за пазухой.
      — Не, ничего не заметите! — тут же двусмысленно поклялась она.
      — Смотри, — я поднялась с кровати.
      — Тетя Магдалина, — неуверенно спросила она. — А если он сам ко мне начнет приставать? У нас в деревне девчонок мало было, так я от наших мужиков не знала, куда и спрятаться. Хотя честно — честно я их никак не завлекала. А если и тут так получится?
      «Убийство тогда получится», — злобно подумала я, а вслух ответила:
      — А вот как начнет приставать — сразу ко мне с докладом. Ясно?
      Она покивала головой.
      — В общем, Сонь — вон там за дверью ванная комната, мойся, приводи себя в порядок, мы с Дэном сейчас ненадолго уйдем, вернусь — обед приготовлю. Пока уж бутербродами тебя накормить придется, извини.
      — Я и сама могу все приготовить! — тут же вызвалась Сонька.
      — Да? — с сомнением посмотрела я на нее.
      — Я люблю готовить! — уверила она меня. — И вообще — приятно будет вам помочь, все не нахлебницей у вас буду жить.
      — Ты — не нахлебница, а родственница, — наставительно сказала я.
      — Тогда тем более говорите, где кухня! — улыбнулась она.
      — Из холла одна из дверей ведет на кухню. Вернее, это столовая, кухня дальше, смежная с ней, но думаю, что разберешься.
      — Найду! — кивнула она.

* * *

      Дэн дожевывал на кухне круассан и с интересом читал Men\'s Health.
      — Послушай, — я села напротив него и вздохнула, — как тебе Сонька?
      — Да ничего, вроде, но вот медовый месяц она нам подпортит, — отозвался он. — Впрочем, я уже продумал. Будем снимать номер для новобрачных в отеле несколько раз в неделю. Так даже романтичнее, верно?
      — Верно, — с облегчением улыбнулась я. — Только имей в виду — не дай Боже на Соньку взглянешь с интересом…
      Он отложил в сторону журнал, посмотрел на меня долгим взглядом и, наконец, сказал:
      — Ну ты вообще…
      — Наше дело — предупредить, — пожала я плечами. — Я с тобой честна. И прямо говорю — что не переживу, если ты еще кем — то увлечешься.
      — Ты чего, ревнива? — удивился он.
      Глаза его при этом смеялись.
      — Не то слово, — мрачно ответила я.
      — А почему я этого раньше не замечал? — слегка разочарованно спросил он. — Я уже стал склоняться к мысли, что тебе все равно.
      — Так раньше повода не было!
      — Ну ты и дурочка! — радостно заявил он и полез целоваться.
      — Теть Магдалин… ой!
      Мы резко отпрянули друг от друга и покосились на дверь. Там, вся пунцовая, стояла Сонька и пялилась в пол.
      — Что, София? — слегка кашлянув, спросил Дэн.
      — Да я в ванную пошла, а там ни шампуня, ни мыла, — тихо проговорила она.
      — Сонь, там все в шкафчиках лежит, неужели ты их не заметила? — жалобно сказала я.
      — Заметила, — прошептала она. — Только рыться не стала — чужой ведь дом, еще чего…
      Я аж застонала от такой простоты.
      — Соня!!! Все что в комнате и в ванной — все твое, ясно? И, надеюсь, ты у меня не будешь спрашивать, можно ли включить телевизор или лечь в кровать, ладно?
      — Ладно, — пискнула она и исчезла.
      Мы с Дэном переглянулись.
      — Намечаются непредвиденные трудности, — заметил он. — Может, переселимся в мой коттедж?
      — А Соньку одну тут оставим? — мрачно ответила я. — Не выход. Девчонка еще одна жить не умеет.
      — Тогда, может быть, мать твоя ее к себе возьмет? — осторожно предложил он.
      Я посмотрела на него как на идиота, ей-богу.
      — Ясно, — без слов понял он.
      — Слушай, я вот одного понять не могу — как молодые семьи живут с родителями в одной квартире? — задумчиво произнесла я.
      — Скоро мы нечто подобное выясним, — скрипнул он зубами.
      — Собирайся, чадо, — вздохнула я, вставая. — Пошли погуляем.
      Гулять мы с ним любили. Было в этом нечто чудесное — взяться за ручки и бродить по улицам, беседуя при этом. Дэн обычно брал с собой фотоаппарат и приставал к прохожим — сфотографируйте нас. Те никогда не отказывались, видя наши счастливые рожицы. Он постоянно тыкал — мол, ты обратила внимание, как на нас люди смотрят? Голос его был исполнен гордости, я же лишь дипломатично кивала. Я бы тоже пялилась во все глаза, увидев предмет своих девичьих грез, двухметрового парня, от красоты которого перехватывает дыхание — рядом с невзрачной простушкой, даром что коса до колен.
      Я так и не поняла — сам он меня любит — или действует мой приворот? Не знаю… Во всяком случае, я после приворота его не разлюбила, как обычно бывает в таких случаях. С каждым днем он мне все дороже и дороже. Но я — здравая девушка, и понимаю, что я просто не соответствую Дэну. Что же его держит тогда около меня? Хотела бы я знать ответ на этот вопрос…
      Очень бы хотела…
      Около книжного магазина сидел дед Минька, местный нищий и наш подопечный. Мы бросили ему в кепку денежки, присели около него и я спросила:
      — Ну что, дед Минь, как дела?
      — Да ничо, — в его седой бороде мелькала хитрая улыбка, пока он ловко выхватывал наши купюры из кепки, оставляя там медяки. — Сама как?
      — Сама трудится, — пожала я плечами и достала из сумки собственноручно приготовленную ватрушку.
      — Опять? — скривился он.
      — Дед Минь, ну ты же знаешь, что ничего злого тебе это не принесет, — заверила я его.
      На эту ватрушку была сведена нелюбовь мужа к жене, что заказала мне этот обряд, и ее непременно надо было дать нищему милостыней.
      — Да знаю я, что мне ничего с нее плохого не будет, — вздохнул дед. — Но очень ты, Марья, готовишь погано, уж прости за правду.
      Дэн заржал.
      Я хмуро на него посмотрела.
      — А чего? — сквозь смех сказал он. — Дед правду говорит. Вот только круассаны у тебя классные, да и те покупные.
      — Нынче девушке у плиты стоять — негламурно, — пристыжено заявила я. — Быть кухаркой — это отстой!
      — Ладно, дочка, не печалься, — похлопал меня дед Миня по плечу и храбро принялся жевать ватрушку.
      — Если что — визит к стоматологу оплачу, — тревожно глядя на него, пообещала я.
      — Да ладно тебе, — отмахнулся он. — С утра не жрамши, не до хорошего. Попить будет?
      — Дэн, — посмотрела я на любимого.
      Тот без слов понял, сбегал на угол и принес большую бутылку коки.
      — Лучше бы пивка взял, — тревожно косясь на меня, прошептал ему дедок.
      — Я слышу, — заметила я. — Дед, ты конечно большой, но ведь знаешь, как я к алкоголю отношусь.
      — Эх, Марья, — укоряюще посмотрел на меня дедок. — Жизня — то у меня не сахер, вот беленькой сугреюсь с вечерка — глядишь, и повеселей стало!
      Мы с Дэном переглянулись и он спросил:
      — Опять из дома выгнали, что ли?
      Денис у меня очень ответственно подошел к вопросу попечительства над дедом Миней. Побеседовал с его дочерью, от которой дед однажды и сбежал в вольное плаванье, ну и та после беседы с ним была готова хоть черта с рогами приютить — Дэн у меня обаятельный! Материальную помощь опять же подкидывает. Самого дедка устроил лифтером, только тот в первую же смену напился до поросячьего визга, и больше его к честному труду не потянуло.
      — Не, Клавка моя за ум взялась, — радостно сообщил дед. — Ко мне как к родному относится.
      — Еще бы, ты же ей отец, — усмехнулся Дэн.
      — Не, сынок, ты же знаешь как она меня раньше гоняла, — вздохнул дед Миня. — А чичас по головке гладит, горемычным называет да котлетами кормит. Аж не знаю, куда сбежать от такой заботы.
      — Ты у нее побывал, что ли? — недоуменно посмотрела я на Дэна.
      Хотя… Котлетками Клавдия своего отца даже после визита Дэна не кормила. Да и Дэн все по вечерам вспоминает, что вторую неделю уже как собирается Клавдию навестить, но никак не выберется, все время я да работа отнимают.
      — Не, не был, — помотал он головой. Темная челка взметнулась и снова упала, занавешивая от меня его серые прозрачные глаза.
      — В секту попала моя Клавка, тама ей мозги и прочистили, — авторитетно пояснил дед. — Хоть и бесовская секта, а отца везде велят почитать.
      — Что за секта? — насторожилась я.
      — Да энти… баптисты, — почесал дед седую бороденку.
      Я лишь вздохнула. И чего бедных баптистов, к коим я и сама почти принадлежу, некоторые отсталые элементы считают сборищем сатанистов? Непонятно. У нас наркоманы перестают колоться, мужья — гулять от жен, а налоговые инспектора так и вовсе пачками каются во взятках. Положительные результаты — налицо! Зато тот же дед Миня, православный — сидит у книжного магазина с кепкой и по вечерам сугревается беленькой.
      Нет, я не хочу сказать что какая-то деноминация хуже, а какая-то лучше! Везде есть истинно верующие, а есть и фарисеи. Но перекрасить всех баптистов в сектантов…
      — Ладно, деда, — встала я. — Деньги наши пропить не вздумай — сам знаешь, что будет.
      — Злая ты, Марья, — печально ответил дед. — Злая.
      — Какой уж уродилась, — ехидно улыбнулась я.
      После дяди Мини мы завернули в книжный магазин, я набрала себе новинок, ухитрилась хорошенько поцеловать Дэна между стеллажами и под дикий взгляд молоденькой продавщицы (неужто видела?) мы, смеясь, выбежали на улицу.
      — Так чего с дедом нашим будет, если он деньги пропьет? — спросил Дэн, наконец просмеявшись.
      — Жесточайшая диарея, — стыдливо призналась я.
      — А это чего такое?
      — Потом в словаре посмотришь, — потупилась я.
      — Это то, что я думаю? — медленно осведомился Дэн.
      — Ага, — кивнула я и мы снова заржали.
      — Сволочь ты у меня все-таки, Магдалиночка, — утирая слезы, пожурил Дэн.
      Я усердно поковыряла носком туфельки асфальт и заметила:
      — Видели глазки, кого брали.
      Он чмокнул меня в макушку и задумчиво сказал:
      — Надо Клавдию все же навестить.
      — Конечно надо, — поддержала я его. — Вот завтра и сходим.
      Это была классная идея — насчет деда. Однажды я где-то вычитала, что самые крепкие отношения получаются тогда, когда людей связывают общие интересы. Ну, например, свечной заводик или дрессировка тушканчиков. Я долго ломала голову — что же это может быть в нашем случае? Я работаю ведьмой, у Дэна — сотовая компания, несколько веток городских телефонов, интернет и спутниковое телевидение. Ну что, что у нас может быть общего? Если собачку завести — так у меня Бакс, матерый котяра, ее порвет как газетку. Котенка постигнет та же участь, Баксюша у меня ревнивый. Он на Дэна — то до сих пор шипит.
      И тогда мы завели деда Миню, который и стал связующим звеном меж нами. Ибо теперь нам приходится его контролировать, читать книги по педагогике и жарко обсуждать методы его перевоспитания.
      Получилось это случайно. В тот день мы с Дэном сидели на лавочке, ели мороженки, а в нескольких метрах от нас, привалившись к стене здания, сидел нищий старичок с кепочкой у ног.
      Я невольно к нему приглядывалась. Уж больно сильно кашлял он на июльской жаре. Заваливался куда-то вбок, словно ноги его не держали. Практически не открывал глаз. И чувствовалось, что не пьян он. А уж когда он не отреагировал на то, что мальчишки неторопясь выгребли всю милостыню из кепки — я встревожилась.
      — Слышь, — толкнула я Дэна. — Ты как хочешь, но деда мне жалко. Смотри, какой он больной.
      — Да придуривается, чтобы денег дали, — пожал он плечами.
      Я посмотрела на него долгим взглядом, в котором сквозило беспредельное разочарование, и любимый тут же сорвался с лавочки, чуть ли не на цырлах поскакав к нищему.
      — Дед, — потряс он привалившегося к стене старичка. — Дед! Пьяный, что ли?
      Дед с трудом открыл красные глаза и очень по-человечески его попросил:
      — Мужик, иди нахрен, а? Худо мне.
      Тут уж включилась я.
      — «Худо» — с чего? С перепою, водкой отравился, еще что — то?
      — Да не, — простонал дед, — повадился на свою голову на стройке ночевать, да видать простыл на холодных плитах.
      Мы с Дэном переглянулись, после чего он неуверенно спросил:
      — А чего это тебя на стройку понесло? Чего дома не спалось?
      Дед посмотрел на него в крайнем изумлении и сердито ответил:
      — Да я уж забыл, что такое дом.
      И тут Дэн повел себя как настоящий мужчина. Я, если честно, хотела просто положить купюру побольше в кепку, да и все, но Дэн устроил деда в больницу. И вовремя: у деда было двустороннее воспаление легких. Врачи вообще любят говорить — мол, еще немного — и пациента бы не спасти, сказали они так и в этот раз. Только вот почему-то в этом случае я им поверила. Ну, а пока дед поправлялся, Корабельников, друг детства и стопроцентный мент, пробил нам по своей базе дедка, и мы сходили в гости к его дочери. Я скромно молчала во время визита, предоставив первую скрипку Дэну, а уж тот сделал все как нужно. Он терпеливо выслушал жалобы Клавдии на то, что отец не просыхал, пока здесь жил, и слава богу что убрался (1 час 47 минут), на правительство (32 мин) и на бешеные цены в магазинах (48 мин). Он сочувственно кивал, а потом произнес прочувственную речь в стиле пастора Тима о том, что родители у нас одни и их надо беречь.
      Клавдия в конце его речи утирала слезы передником и рвалась из дома — искать заблудшего папеньку. А уж когда Дэн недвусмысленно намекнул на то, что будет ходить в гости — и вовсе растаяла.
      После этой истории я, честно говоря, здорово задумалась. Раз уж обаяние Дэна таково, что он вполне может уговорить курочку нанизаться на вертел — мои дела плохи. Сколько он со мной будет? Еще день? Неделю?
      И вот тогда, дабы укрепить эээ… отношения, я и завела пресловутую трехлитровую банку. Хорошенечко, до хрустального блеска ее вымыла, после чего взяла ножницы, ручку, и достала из Каморки свидетельство своего позора — толстенную, словно Библия, книгу в роскошном кожаном переплете. Эту пакость мне подарили подружки на двадцативосьмилетие, что б им не чихалось, собакам этаким. На черной обложке золотыми витыми буквами было начертано: «Откровения Св. Магдалины», а чуть ниже пояснялось — «Самый полный список моих любовных побед с подробными комментариями, а также ВСЕ, что я знаю о сексе». Замирая от сладкого ужаса — книга была ОЧЕНЬ толстой, и я представляла, сколько выдуманных и смешных историй я в ней увижу, но ведь обо мне, любимой (ай да молодцы подружки), — я открыла книгу и увидела тончайший белоснежный лист. Чистый. Я перелистнула — и там не было текста!
      «А, это для заметок пустые страницы!» — догадалась я и принялась листать дальше. Через пару минут я поняла горькую истину. Книга была чиста, как ванна после доместоса.
      Так вот, я взяла эту так называемую книгу, варварски выдрала из нее несколько листов и принялась их кромсать пополам. Внутрь половинок писала задание. Чепуху всякую. Типа — попытаться склеить меня в баре, делая вид что мы незнакомы. Потом сворачивала квадратиком и сверху писала «Магдалина» или «Дэн» — в зависимости от задания. Несколько листиков оставила пустыми — подразумевалось, что испытуемый должен проявить креатив. Через пару часов книга здорово похудела, зато банка радовала глаз несметным количеством свернутых бумажек.
      В общем, я не знаю, что мне помогло — банка или взятый нами на поруки дед, но пока мой драгоценный от меня убегать не собирается.
      Но я все равно настороже!
      — Пошли-ка домой, душа моя, — тяжко вздохнула я от таких мыслей и мы, покрепче взявшись за руки, развернулись на сто восемьдесят градусов.

* * *

      Не успели мы выйти из лифта, как я насторожилась.
      — Слышишь? — шепотом спросила я у Дэна.
      — Ага, — кивнул он.
      Из моей квартиры доносился чистый, хрустальный голос. «Аве Мария», красивейшая католическая молитва, я порой пытаюсь ее изобразить, когда никого дома нет. Мне это доставляет удовольствие, а остальные про мои потуги и не в курсе — так что чего стесняться? Да и вообще: «Аве Мария» — не для обычных голосов!
      — Maaa Goood, красиво-то как…, — мечтательно улыбалась я, открывая дверь. — Ты с инета скачал?
      — Нее, — помотал головой любимый.
      — Диск купил? — рассеянно спросила я.
      — Да нет же!
      — Значит, Сонька привезла, умничка.
      Мы зашли в дом, я повела носом и рысцой, не разуваясь, ринулась на кухню.
      Картина, что мне предстала, была достойна кисти Репина.
      Сонька помешивала что-то в сковородке, выводя голосом сложнейшие рулады. На стуле около окна сидел Серега, сосед и давний поклонник, и откровенно любовался моей племянницей. Но больше всего меня добил Бакс. Он копилкой сидел на холодильнике, растопыренными ушами явно ловя звуки, а глазами алчно заглядывал в сковородку. Бакс у меня вообще не дурак — дело в том, что пахло на кухне просто божественно.
      «Девочка поет как ангел и готовит как шеф-повар», — скорбно подвел итог внутренний голос.
      Через месяц Дэн на ней женится.
      Любимый подошел сзади, обхватил меня за плечи и шепнул на ушко:
      — Вот это голос у девочки…
      «Через неделю», — печально скорректировал итог моих размышлений внутренний голос.
      Damn!!!
      Я слегка кашлянула и нехорошим голосом оповестила:
      — А вот и мы. Серега, привет!
      Троица на кухне дружно вздрогнула.
      — Привет, — кивнул сосед и мрачно посмотрел на моего официального бойфренда.
      Бакс посмотрел на меня, и в его желтых глазищах явственно виделся укор: «Ну чего приперлися, все обломали?»
      Сонька испуганно посмотрела на меня и залепетала:
      — Ой, извините…
      — За что извиняемся? — с металлом в голосе поинтересовалась я.
      Та молчала, как обычно покраснев до корней волос.
      — София, а чего это ты в сковородке помешиваешь? — вылез из-за моего плеча Дэн.
      — Грибной соус, — не поднимая глаз, ответила девица. — Я рулет мясной запекла, к нему самое то будет.
      — Уже все готово? — поднял бровь любимый.
      — Готово, — робко ответила Сонька.
      — Так давай я тебе помогу накрыть на стол!
      — Я тоже помогу! — решительно подала я голос.
      — Дорогая! — Дэн ловко усадил меня на табуретку. — Не суетись. Отдохни немного!
      И мне пришлось как идиотке сидеть и смотреть, как эти двое сноровисто накрывают на стол. Обмениваются словами, соприкасаются локтями, о чем-то договариваются. Интересно, это уже можно рассматривать как связующее совместное звено?
      Черт знает…
      Но раньше мы с Дэном любили вместе готовить. На соседних досочках строгали овощи, и болтали, болтали. А пока в кастрюльках уютно что-то булькало, доходя до кондиции, мы не теряли время попусту и целовались на угловом диванчике.
      А теперь приехала Сонька, и я чувствую себя лишней.
      Damn!
      Рулет был действительно выше всяких похвал. Нежный изнутри, сверху он был покрыт румяной зажаристой корочкой. А грибной соус и вовсе придавал ему божественный вкус.
      Парни слопали по кусочку и дружно закатили глаза.
      — Сонька, я на тебе женюсь! — промычал Серега.
      «Чего?!! — завопил внутренний голос. — Это же наш поклонник!!!»
      — Эх, Магдалина, чего же ты как София готовить не научишься? — укоризненно сказал любимый.
      Это был и вовсе удар ниже пояса.
      «Ты заметила — он ее называет не Софкой, не Сонькой, а исключительно Софией?», — меланхолично сказал внутренний голос.
      «Это ничего не значит, — с трудом переводя дыхание, ответила я. — Меня вон тоже все Марьей да Маней зовут, а он полным именем — Магдалиной. И вообще — девушек он называет девушками, а не девками, телками и прочим. Воспитан он так».
      «Тебе видней», — явно жалея меня, дипломатично ответил внутренний голос и заткнулся.
      Я молча хватала ртом воздух, пытаясь прийти в себя и не сорваться, а Сонька в это время алела как маков цвет от похвал.
      — Милые мои, пейте чай и выметайтесь, ко мне через полчаса клиент придет, — хмуро проинформировала я общественность.
      Сонька от моего тона побледнела.
      Серега внимательно на меня посмотрел и участливо спросил:
      — Магдалин, у тебя что, неприятности?
      — Слушай, чувак, — лениво заметил Дэн. — А давай я свою девушку сам пожалею, если надо будет?
      — Хорошо! — тоном, который говорил что все очень даже нехорошо, буркнул Серега.
      Я встала, налила всем чай в кружки — обыкновенный липтон, нечего их сваренным кофе баловать — выставила на стол и задумчиво спросила:
      — А чего это я лишнюю кружку налила?
      — Это не лишняя, — пояснил Дэн, — это София ушла к себе.
      Я посмотрела на ее почти нетронутую порцию и тяжко вздохнула. Девочка смолоду бережет фигуру, не то что я. Ем как мамонт, скоро разжирею и Дэн меня бросит.
      Подумав, я налила себе минералки.
      Дэн внимательно посмотрел на мои действия, после чего со вздохом спросил:
      — Чего на этот раз на чай наговорила? Надеюсь, не жесточайшую, гм, диарею?
      — Чего? — воззрилась я на него.
      — Но ты же пить не стала! Значит, дело нечисто!
      Я посмотрела в его подозрительные глаза, подумала, и наконец злорадно улыбнулась:
      — Пей. Я же знаю, от чего ты помрешь.
      — Цианистый калий? — поднял бровь Дэн.
      — Не понимаешь ты ее! — победно сказал Серега. — Там приворот! Магдалина всех привораживает!
      Он небрежно чокнулся с кружкой Дэна, словно говоря: мы теперь повязаны, и в мгновение ока выдул свой чай.
      Любимый, нахмурясь, внимательно посмотрел на Серегу и перевел глаза на меня и медленно выпил свой чай.
      Я блаженно улыбалась.
      — Что, милый, — ехидно сказала я, — это поменяло дело, да?
      — Ну, я подумал что ты у меня девушка совестливая, добрая, и не бросишь того, кого приручила, — ответил милый, не отрывая изучающего взгляда от Сереги.
      — Да я тебя и так не брошу, — пообещала я.
      — Минуточку! — Серегина кружка со стуком опустилась на стол. — Я вообще-то тоже пил заговоренный чай!
      — Ну все, — скорбно подвела я итог. — Придется вам, други мои, меж собой договариваться…
      — О чем? — холодно спросил Дэн.
      — Ну как? — похлопала я ресницами. — Дни делить. Я ведь и вправду девушка совестливая и добрая. Тебе, допустим, понедельник, среда и пятница. Сереге — вторник, четверг и суббота. А в воскресенье у меня выходной и я иду в парикмахерскую!
      — А может, я Сереге прямо сейчас карточку отфотошоплю? — задумался Дэн.
      — Но-но! — задиристо вскричал Серега и вдруг схватился за сердце и побледнел.
      — Что такое? — всполошилась я.
      — Кажется, начинает действовать, — тоном умирающего лебедя проговорил он.
      — Я тебе сейчас так подействую! — рявкнул выведенный из себя Денис.
      — Брейк! — жестко сказала я. — Чай вы попили, так что руки в ноги и валите отсюда. Дэн, если узнаю что ты на Серегу в мое отсутствие наезжал — поругаемся. Все ясно?
      — Вернусь — поговорим, — холодно уронил любимый, вставая со своей табуретки.
      Я промолчала, позволив ему оставить последнее слово за собой.
      Когда мы вышли в холл, дверь за Сонькой уже закрывалась. Входная. А так же и выходная. Как она умудрилась проскользнуть мимо столовой незамеченной — неясно. Но тем не менее вот она — уже стоит на лестничной площадке, в руке здоровенная дорожная сумка и пытается ногой осторожно закрыть дверь.
      — Сонька, — растерянно позвала я. — Ты куда?
      Она вздрогнула, обернулась и посмотрела на меня своим котеночьим взглядом, у меня аж сердце защемило.
      Парни подскочили к ней и наперебой принялись заводить ее обратно в дом. Та на удивление успешно упиралась, но наконец, не выдержав, подняла на меня отчаянный взгляд и попросила:
      — Тетя Магдалина! Ну скажите вы им!
      — Чего сказать? — недоуменно спросила я. — Ты куда вообще собралась?
      — Так вы же меня выгнали, — тихонько пояснила она, низко-низко наклоняя голову.
      — Когда я тебя выгнала? — не поверила я.
      По Сонькиным щекам уже вовсю катились слезы, но она нашла в себе силы спокойно ответить:
      — Вы же сами сказали — мол, пей чай и катись отсюда.
      — Да я с тобой помру, Сонь, если ты каждое мое слово будешь так интерпретировать! — закричала я, хватаясь за голову. — Заходи в дом. Я всего лишь имела в виду, что пока у меня клиент — вы все ВТРОЕМ, а не ты одна, посидите в кафе внизу или погуляете по улицам.
      — А я предлагаю — в кино!
      Домофон заверещал, и я не глядя ткнула кнопку на аппарате.
      — Ну все, други мои, это точно клиент, — подтолкнула я троицу к двери, — задачи всем ясны — так что ариведерчи, и до новых встреч! Дэн — ты через минут сорок можешь возвращаться.
      — Через час, — ухмыльнулся он.
      — Сорок пять минут — и ищу тебе замену! — нежно улыбнулась я ему.
      — Учту, — кивнул он и чмокнул меня в макушку.
      Тут раскрылись двери лифта, на ковровое покрытие ступил аристократичного вида старичок, сухонький, седенький, и несмотря на жару — в сером дорогом костюме. Он сделал неуверенный шаг вперед и вопросительно посмотрел на нашу честную компанию.
      — Александр Васильевич? — улыбнулась я ему.
      — Да-да, Машенька, — учтиво склонил он голову. — Простите что я не вовремя, у вас гости…
      — Вовремя, вовремя, они уже уходят, — сказала я, выразительно глядя на народ.
      — Ваши родственники? — так же вежливо спросил старичок.
      — Родственница у меня тут одна — София! — указала я на девушку. — Прошу любить и жаловать, горячо любимая сестричка, если помру — все ей одной достанется.
      Сонька вскинула на меня глаза, полные беспредельной благодарности, мне аж неловко стало. Ну да ничего, девчонку надо было поддержать, дать ей раз и навсегда понять, что мы — семья. И нечего чемоданы взад-вперед таскать.
      — Мда? — неопределенно хмыкнул Дэн, а Серега посмотрел на меня обиженным взглядом.
      — А для остальных я, Александр Васильевич, как и для вас — ведьма, — с долей ехидства ответила я. — Пойдемте же, что я вас на пороге держу.
      Дэн одарил меня на прощание задумчивым взглядом и вся компания загрузилась в лифт.
      А я проводила старичка в гостиную, вытащила ящик с картами и попросила его рассказать о беде.
      — Странное тут дело вышло, Машенька, — начал он, глядя на меня темными глазами. — Сыночек у меня, Алешенька, всегда был крайне разумным мальчиком, вот, крайне разумным. Школу закончил хорошо. В институте его хвалили. Я ведь, Машенька, большим человеком был в свое время, только Алешенька сам себе дорогу пробивал, на меня не оглядывался, вот. Хороший он у меня мальчик, все знают.
      — И что с ним случилось? — спросила я, втайне желая ускорить повествование.
      — Я ваше нетерпение, Машенька, понимаю, — внимательно глянул на меня Александр Васильевич. — Только не ради праздной болтовни я это рассказываю. Я ведь до вас в милиции был, — не взяли у меня заявление, и связи не помогли. Говорят — мол, он взрослый мужик, имеет право.
      — На что? — терпеливо спросила я. Как же люди любят тянуть кота за хвост, а у меня время не резиновое!
      — Так продал он квартиру, Алешенька мой, — вздохнул дед. — Фирму свою и квартиру.
      — И какой в этом криминал? — нахмурилась я, поглаживая черную шерстку Бакса.
      — Но ведь мы же с ним не ругались, золотая вы моя, — торопливо начал старичок, понимая, что я его не понимаю. — Мы всегда были в отличных отношениях, а тут я уехал погостить к сестре в Киев на месячишко, возвращаюсь — а квартира продана.
      — Квартира ваша, что ли? — начала я проникаться ситуацией.
      — Нет, — покачал он головой. — Я в Заречном микрорайоне живу, а он в центре. Его квартира продана, его, со всей обстановкой. А знали бы вы, Машенька, как он эту квартирку лелеял и холил. Все каких-то дизайнеров нанимал, интерьер разрабатывал, столько денег в нее угрохал…
      — Может, задолжал кому, вот за долги его и…, — начала я.
      — Ну о чем вы! — замахал старичок руками. — У него крыша ментовская была, а это вам не бандиты, согласитесь.
      Хм… И правда, если ментовская крыша — то это меняет дело. Менты на счетчик не ставят, имущество за долги не отбирают.
      — Так враги, завистники — мало ли их, — снова пустилась я в предположения.
      — Думал, — отозвался старичок. — Но тогда отчего я ничего про это не знал? Отчего его проблемы после его побега не отразились на мне?
      — Вероятно, у парня просто изменились планы, — терпеливо разъяснила я. — Он у вас совершеннолетний, и посему имеет право продавать по своему усмотрению свою собственность. Это к юристу не ходи. Продал и переехал в другой город. Ждите письма и конфет в посылке.
      — И вы меня не понимаете, Машенька, — покачал головой дед. — Ну вот сами-то представьте, как бы вы продали свою квартиру, фирму, переехали в другое место и матери ничего не сказали? Даже записочки не оставили? Даже друзьям ничего не сказали?
      «А это вариант!» — воодушевился внутренний голос, давно подбивавший меня свалить от матери подальше.
      Я слегка усмехнулась. Вот как раз это я однажды и сделаю.
      — Так, Александр Васильевич, — подвела я итог. — Мое мнение — это только мое мнение. Вы ко мне не за этим пришли, верно? Что от меня требуется?
      — Разыскать Алешеньку, — твердо ответил дед. — Пусть даже он просто уехал и не пожелал со мной общаться, что невероятно, но тогда пусть он мне об этом сам скажет.
      — Разыскать — не гарантирую, — поморщилась я. — За этим пожалсте в детективные агентства. А я могу просто посмотреть что с Алешей, определить причины его побега и что с ним теперь.
      — Но позвольте, — старичок от волнения аж привстал, — позвольте, Машенька, мне говорили, что вы однажды делали вызов в подобной ситуации — человек через несколько дней с другого конца страны приехал! Ноги сами его принесли!
      — Тогда я помоложе была, — твердо отреклась я. — Сейчас силы уже не те.
      Вызов делать я не стану никому. Потому что для этого надо неделю поститься до, и три дня в течение ритуала. Поститься — это не только не есть, но и в телесном плане. Да Денис за полторы недели воздержания от меня сбежит! Вызов хорошо оплачивается, но так рисковать Дэном я не могла. Ну получу я за вызов десятку — и что, утешат меня эти баксы потом?
      Простите, но Дэн для меня приоритетнее.
      — Что же делать? — устало посмотрел на меня Александр Васильевич.
      Я задумалась, после чего сказала:
      — Давайте так. Я сейчас посмотрю на картах, все запишу, и договорюсь с кем-нибудь из наших, чтобы они вам помогли. Это в случае, если действительно вызов требуется.
      — Как не требуется, конечно требуется, — вскинул он на меня глаза.
      Я промолчала. Если Алешенька его, допустим, мертв — то тут только некромант поможет. Но все это только мои предположения, так что, взяв из ящичка первую колоду, я протянула ее Александру Васильевичу.
      — Молча перетасуйте, думая о сыне, потом отдадите мне, — велела я.
      Он взял, принялся неумело перемешивать карты, они валились из его рук, он суетливо пытался их поднять, но я быстро выхватила их сама. Нервозность какая-то в старичке была.
      В конце концов он сдался, отдал мне карты и сказал:
      — Да я бы и сам карты поднял, что же вы…
      А я уже разложила выпавшие карты и внимательно их смотрела.
      «То ли я дура, то ли карты врут», — подумалось мне.
      Я вскинула глаза на Александра Васильевича. Он пристально смотрел на меня.
      Нахмурившись, я подала старичку другую колоду.
      — Перетасуйте-ка, — попросила я.
      Его руки принялись споро мешать карты, а сам он с видимым безразличием спросил:
      — Машенька, голубушка, а что вы уже увидели?
      — Надо уточнить, — задумчиво сказала я и взяла у него колоду.
      Прикрыв глаза, я принялась за раскладку на тринадцать. Не глядя вытаскивала карты, выкладывала их полукругом, после чего отложила колоду и принялась анализировать картинку.
      — Что-то видите? — нервно спросил дед.
      — Вижу, — спокойно ответила я. — С сыном вашим вы расстались пятнадцать минут назад, он вас сюда привез, и ждет на машине неподалеку. Оплатите мне сеанс и убирайтесь на все четыре стороны. Нормальную вы мне сказку рассказали, браво. Я даже поверила.
      Дед набычился:
      — Да с чего это ты так решила? Я к тебе как к человеку пришел, погадать, а ты мне такое говоришь!
      Переход на «ты» меня добил.
      — Еще раз говорю — оплатите сеанс и уходите! — железным голосом велела я.
      — Погодите, — дед снова перешел на «вы», обмахнул платком лоб и продолжил: — У меня к вам деловое предложение. Это, так сказать, была проверка…
      А вот этого ему говорить не следовало. Знал бы он, сколько идиотов видели эти стены, которые хохмы ради приходили сюда. Чтобы унизить меня в моем же доме. Чтобы посмеяться…
      — Никаких предложений, дедушка, — холодно сказала я. — И говорите спасибо, что я сегодня в хорошем настроении. Раньше я за такие сказки наказывала.
      — Да что ты можешь? — запальчиво крикнул дед.
      — За такие сказки у меня наказание одно, — не обращая на него внимания, продолжила я. — Я их реальностью делаю. Придет ко мне такой шутник, пожалуется на несуществующие болячки, и заранее радуется — ах, как я над ведьмой — то посмеюсь! Ужо я ее проучу, как людей дурить. А то не знает, как мне все это тяжело дается. И уносит тогда сказочник все, чего он себе нажелал. Вы, я так понимаю, хотите сына лишиться?
      Дед посмотрел на меня изумленными глазами, после чего сменил тему. Он покраснел от гнева и закричал:
      — Тогда я платить не стану! За что платить?
      — За гадание, — терпеливо объяснила я. — Сто долларов. Я ведь вам всю правду сказала, так что деньги заработала.
      — Шарлатанка!!! — заверещал он, схватил шляпу и ринулся на выход.
      Я бы его выпустила. Неприятен он мне был, мараться не хотелось. Да вот незадача — Баксюша мой сегодня был здорово не в духе. То ли соседская кошка ему отказала в любви и ласке, толи я забыла подсыпать ему в лоток свежих долларов, но он встал на пороге комнаты, взревел дурниной и выгнулся дугой, встопорщив смоляную шерстку.
      — Брысь! — запальчиво крикнул ему Александр Васильевич.
      Бакс в ответ так рыкнул, да так полыхнул яростным взглядом, что я и сама забоялась. Волкодав, не меньше!
      — Убери кота, шалава! — тоненько завизжал старик.
      Я переглянулась с Баксом и твердо заявила:
      — Двести долларов!
      — Че-его?!!
      — Сто за гадание, и сто — за «шалаву», — невозмутимо пояснила я ему. — С котом договариваться сам будешь, он баксы тоже любит.
      — Да я тебя! — дедок ринулся на меня, но я была наготове и махнула в него ладонью с заготовленным заклинанием фриза.
      Дедок застыл посреди комнаты как памятник самому себе, Бакс его обнюхал и презрительно задрал заднюю лапку.
      — Эээ, — осадила я его. — Не увлекайся ролью злой собаки!
      Но Бакс, индифферентно задрав мордочку, сосредоточился и все же пописал деду на штанину. После чего с достоинством гавкнул и пошел на подоконник грызть традесканцию.
      Я же сходила на кухню, достала припасенную на такой случай бутылку водки, ложку и пошла отпаивать деда. Фриз, по-русски — замораживание — штука серьезная, держится часов шесть—восемь. Снять его можно лишь алкоголем. Посему я ложкой разомкнула губы старика и принялась вливать в него водовку. Вскоре дед со скрипом смог прошепелявить:
      — Ду-а, я во-у не пю.
      — Да мне без разницы, что вы пю, а что не пю, — учтиво ответила я. — И не ругайтесь, я в данный момент социально опасна.
      Споив ему примерно грамм двести, я села в кресло и предложила:
      — Предлагаю вам со мной расстаться.
      — Согласен, — буркнул старик, и, кое-как переставляя ноги, двинулся восвояси.
      — А расплатиться? — ангельским голосом произнесла я.
      Дед хотел что-то сказать, но, к счастью для него, после фриза наблюдается некая замедленность в действиях. Поэтому, пока он открывал рот, его все же успела посетить мысля о том, что лучше не скрести на свой хребет.
      Он с трудом вытащил бумажник, выкинул из него на пол две стодолларовые бумажки, и не глядя пошел дальше.
      Бакс вспрыгнул мне на колени, я взяла его на руки и пошла закрывать дверь за клиентом.
      — Бакс, ну вот скажи, — по пути вслух размышляла я. — Вот откуда берутся такие идиоты? Идти на прием к ведьме, гадать! — и врать ей. Смысл в этом какой? Я же все равно все вижу по картам.
      — Мур-хрюк, — подтвердил Бакс.
      — И ведь взрослый человек, — сокрушенно покачала я головой. — А ведет себя хуже первоклассника, ей-Богу. Бакс, я ему поверила, понимаешь? Такую жалостливую историю рассказал, даже мысли не было что он врет.
      — Хррр, — согласно сказал Бакс.
      — А ведь каким был хорошим вначале, правда? — запечалилась я. — «Машенька», «голубушка», манжеты белоснежные… Прям как тот профессор, который пари на машину заключил с дружками, что я шарлатанка, помнишь его? Это тот мужик, который пришел и стал на сердце жаловаться, печенку и селезенку, а сам здоров был как бык. Ну да я его проучила тогда славно, да?
      — Хррррююю, — поддакнул кот.
      — Один ты меня понимаешь, — умилилась я и скосила на него глаза.
      Мерзавец, оказывается, сладко дрых у меня на руках и при этом безбожно храпел.
      — Баксов хочешь? — тихо-тихо произнесла я.
      Кот тут же навострил уши и открыл один глаз.
      — Вчера печатала, — посулила я.
      Взгляд моего годовалого котеночка наполнился мировой скорбью.
      «Так чего же ты, собака этакая, — читалось в нем, — мне вчера в таком разе гранулированный наполнитель в лоток подложила, а?»
      — Не смотри на меня так, — предупредила я. — Мне стыдно. Мы с Дэном Камасутру читали, не до тебя было.
      «Вы ее уже второй месяц читаете, хочу неухоженный, некормленый, как бомж какой-то», — взгляд кота сделался еще горше.
      Я тут же раскаялась и пошла коту сыпать баксы.
      Мой придурочный кот предпочитает гадить исключительно на американскую валюту. Так получилось, что когда я его принесла из зоомагазина, то под рукой не оказалось никакой газетки, и в ход пошли фальшивые доллары, которыми мы с друзьями накануне расплачивались в монополию. Бумагу для принтера я откровенно пожалела, она вечно заканчивается невовремя, а газет я не выписываю, так как новости читаю в интернете.
      И вот, значит, пользовала я эти доллары с недельку, пока они не закончились и мне не пришлось все же съездить в магазин за специальным наполнителем для кошачьего лотка. Однако котеночек проявил решительность. Где-то в его крохотном подсознании накрепко засела ассоциация, этакая неразрывная связка: туалет — это там, где лежат зеленые бумажки. А вовсе не гранулированные комочки.
      Выбить я эту мыслю из него так и не смогла. Таким образом раз в недельку я засучиваю рукава и превращаюсь в фальшивомонетчика. У меня в компьютере даже специальная форма лежит для распечатки долларов.
      В общем, мой котеночек крутит мной как хочет.
      От двери послышался шелест, я обернулась — и увидела, как заходит Дэн. Наши взгляды скрестились, и мне стало трудно дышать.
      — Меня не заменили еще? — тихо спросил он.
      — На кого? — прошептала я. — Никто в мире не сравнится с тобой…
      Он мягким шагом пересек холл, остановился под лестницей и глядя на меня снизу вверх, пропел:
      — Рапунцель, Рапунцель, спусти свои косоньки вниз.
      — На, мне не жалко! — я лихо перекинула через перила две длиннющие, до коленок, косы.
      Денис, безжалостно топча диван, залез по нему на поддерживающую лестницу колонну, подтянулся, ухватился за перила и губы его коснулись моих.
      Динь-динь-дон…
      Мир слова заволокло пеленой…
      Стало неважным абсолютно все.
      Только бы это не кончалось…
      Только бы…
      «Очнись, — жестко велел внутренний голос. — Очнись, Магдалина»
      Я встрепенулась и взглянула в прозрачные серые глаза Дэна.
      — Не свалишься? — шепнула я.
      — Так держи крепче! — посоветовал он. — А то вот, сползаю! — его губы спускались все ниже и ниже. Я ржала от щекотки как сумасшедшая, а он усердно чмокал мою футболку в районе пупка.
      — Что тут происходит? — раздался вдруг ледяной голос.
      — Мама, — сказала я от неожиданности.
      А бедный Дэн все же свалился.

* * *

      Тут надо сделать лирическое отступление. Дело в том, что у меня есть маменька. Благодаря ей я никогда не стану доброй христианкой — заповедь о любви к родителям мне решительно не соблюсти. Мать у меня, прости Господи, змея еще та. Заслуженная учительница по виду и повадкам, седоватые волосы всегда аккуратно уложены валиком. Худенькая, и даже вроде с виду безобидная — пока не открывает рот. А если уж открыла — все. Тушите свет. Ибо далее последует в зависимости от ситуации либо нуднейшая проповедь, причем в прямом смысле, с извлечением из сумки брошюрок — мать у меня Свидетельница Иеговы, — либо нотация. Что лучше — непонятно.
      Мой образ жизни она решительно отвергает, считает что я ерундой занимаюсь, и до сих пор пытается отправить меня учиться в педагогический вуз. Также она крайне желает видеть меня замужней дамой, с выводком ребятишек около юбки То, что я открыто живу с Дэном нерасписанная — повергает ее в столбняк. Однажды, после пары часов ее нотаций, что я распутница и падшая женщина, что он мной попользуется и бросит меня брюхатой, причем непременно двойней, которую я принесу ей, маменьке, в подоле — я совершила необдуманный поступок. Я встала и сказала, что Дэн мне в общем-то давно предложение сделал, так что пусть успокоится! Мать посмотрела на меня недоверчивым взглядом и язвительно спросила, чего же я тогда до сих пор не замужем? А я возьми да ляпни — мол, я считаю что надо сначала пожить вместе годика три, дабы потом не пришлось со скандалом имущество делить и детей одной растить на алименты.
      С тех пор мать моя беззастенчиво наезжает на Дэна — мол, ты мою дочь опозорил и грех покрыть не хочешь, Дэн скрипит зубами, явно проклиная свое хорошее воспитание, которое не позволяет ему сказать моей маменьке все, что он о ней думает. Ну а потом они дружно начинают капать мне на мозги — когда же я узаконю наши отношения.
      Сначала я яростно отстаивала свою точку зрения, теперь же с видом олигофренки пялюсь в окошко, иногда открывая рот, чтобы сказать: «Мамочка, ну перестань!». С таким же успехом можно просить грозу не проливать дождь из туч на землю.
      В общем, все поняли, насколько тяжела моя жизнь? Тогда прекращаю ныть и идем дальше.

* * *

      Когда я увидела маменьку, мне враз стало плохо от мысли, что у нее, оказывается, есть ключ. Дэн сидел около дивана, потирал ногу и на мой панический взгляд ободряюще улыбнулся:
      — Это не то что ты думаешь. Это я растяпа и не закрыл дверь.
      Уже который раз замечаю, что мы с ним понимаем друг друга без слов.
      — Маня, — снова возмущенно повторила маменька. — Что за разврат я вижу?
      Мы с Дэном поежились под ее брезгливым взглядом. Маменька же набрала в грудь побольше воздуха и начала:
      — Вы ведете себя недопустимо!
      — Мам, — прервала я ее.
      — Не смей меня перебивать!
      — Послушай меня все-таки, — пожала я плечами. — Во-первых, я у себя дома и имею право делать все что мне в голову взбредет. Во-вторых — мне двадцать девять лет. В третьих — простите, но чему ты возмущаешься? Дэн мне почти муж!
      — Он тебе, милочка, не муж! — злобно заметила она. — Попомни мои слова, он…
      — Леди, а я тут, если вы не заметили, — тактично проинформировал Денис. — Здравствуйте, Ольга Алексеевна.
      Мать смерила его уничтожающим взором и снова развернулась ко мне.
      — Перед соседями стыдно, — шипела она. — Меня все спрашивают — мол, это кто с твоей Маней, муж? А мне и сказать нечего.
      — Как это нечего? — нахмурился Дэн.
      — А кто ты ей? — рявкнула мать. — Любовник ты ей! Хахаль! Сегодня тут, завтра там, а пока пользуешься Манечкой да растлеваешь ее!
      — Это еще кто кого растлевает, — буркнул Денис.
      — Мать! — твердо сказала я. — Перестань пожалуйста!
      — Да как перестать?!! — закричала она. — Перед людьми стыдно!!!
      И тут Дэн психанул.
      — Помолчите, Ольга Алексеевна! — неожиданно рявкнул он, схватил из вазы букет, глубоко вздохнул и обернулся ко мне.
      — Магдалина, — жестко сказал он. — Ты за меня замуж пойдешь?!
      — Когда? — растерялась я.
      — Да прямо сейчас поехали и подадим заявление!
      Он решительно поднялся по лестнице ко мне и вручил букет. Со стеблей роз капала холодная вода прямо мне на ноги, просачивалась сквозь ткань джинсов, и благодаря этому я пришла в себя.
      — Погоди, — слегка охрипшим голосом сказала я. — А с чего это вдруг?
      Он взглянул в мои глаза, словно пытаясь в них что-то найти, помедлил и тихо признался:
      — Потому что ты единственная в моем сердце… Ты выйдешь за меня?
      — Конечно, — прошептала я, донельзя изумленная.
      Пока Дэн меня целовал, маменька не проронила ни звука. Я специально косилась на нее — она стояла около двери и раскрыв рот, во все глаза смотрела на нас. Черт возьми, в конце концов это неприлично! Могла бы и отвернуться! Впрочем, гораздо страннее было то, что она не завопила, что мы занимаемся развратом.
      Дэн наконец оторвался от меня, и тут маменька очнулась. Слегка прокашлявшись, она робко подала голос:
      — Денис Евгеньевич, а регистрация когда?
      Мы с Дэном одновременно ухмыльнулись. Ну вот, махом он из растлителя невинных девиц превратился в Дениса Евгеньевича!
      «Идиотка! — завопил вдруг голос, — Вот тебе и свадьба! Ты что, забыла?!! А следом — болезнь и гроб!».
      — Я думаю, что в конце нед…, — начал Дэн.
      Я ловко закрыла ему рот ладошкой и принялась подсчитывать:
      — Так… Банкетный зал надо заказывать во «Временах года», — там еще неизвестно когда примут заказ, платье шить буду у Мюглера, он с кожей работает классно, это тоже время надо…
      — Ух ты! — восхитился Дэн. — Кожаное свадебное платье!
      — Не мешай, — отмахнулась я. — Ну насчет свадебного путешествия тоже решить надо. У тебя как проект, над которым ты сохнешь? — повернулась я к Дэну.
      — Работаем, — пожал он плечами.
      — Когда готов будет?
      — Месяца через два. А что?
      — Так, — задумалась я. — Уже получается очень определенно, что пока проект не будет закончен, свадебное путешествие накроется пшиком.
      И тут мать снова завопила:
      — Манечка, доченька, что ты несешь?!! Какое платье? Какой банкет? Хватай его, пока он согласен!
      — Да-да, через плечо и в ЗАГС! — тихонько подсказал Денис.
      — А к чему спешка-то? — не поняла я.
      — Так тебе же уже тридцать!!! — трагически понизив голос, пояснила маменька.
      — Двадцать девять! — поправила я.
      — Так ведь много!
      — Да? — удивилась я.
      Хм… Кому—то, может, и много, но по мне так молодость в разгаре. Скачу, аки козлик на лужайке. Серьезности — ни на грош. Незнакомые люди обращаются ко мне «девушка». Ну не чувствую я груза лет!
      — Мать верно говорит, — жарко дышал мне в затылок Дэн, — ты ее слушай!
      — Чего? — я развернулась к нему, уперев руки в боки. — Ты хочешь сказать, что согласен с тем, что я уже старая, и следовательно, раз уж нашелся дурачок-покупатель на залежавшийся товар — надо ловить удачу за хвост?!
      — Ты чего? — хором воскликнули маменька и любимый.
      — Я — обиделась! — с металлом в голосе сообщила я присутствующим и с достоинством удалилась в свою спальню на третий этаж.
      Там я тщательно заперлась, схватила со столика тарелку с ломтями арбуза и уселась перед компьютером, радуясь тому, что нашла предлог улизнуть от скандала.
      Мать с Дэном о чем-то шушукались в холле.
      «Спелись», — ухмыльнулась я и принялась проверять свои онлайн-угодья. Почта как обычно порадовала свеженьким спамом. Все бы ничего, но уже примерно два года как активизировались российские спамеры. Раньше — то про них и не слыхать было, а теперь — здрасьте, вот они мы. Их западные коллеги, ей-богу, были предпочтительнее. Они хотя бы в конце мэйла делали приписку — что, мол, если хотите чтобы вас убрали из листа рассылки — нажмите вот сюды или перейдите по линку вот туды. А россияне — увы. Бомбят как с добрым утром, и никакого от них спасенья….
      — Магдалина, — поскребся в дверь Дэн.
      — Меня нет! — холодно ответствовала я.
      У меня еще избранные форумы и гостевые не проверены, новости не просмотрены!
      — Манечка, — послышался вскоре голос маменьки.
      Я хранила гордой молчание, споро кликая мышкой и лакомясь арбузом. Сахарно-алую на изломе мякоть я заранее порезала кубиками, и теперь, не мудрствуя лукаво, нанизывала их на длинный коготь и отправляла в рот. Маменьку бы удар хватил от такого зрелища.
      — Магдалин… — голос у Дэна был нужной кондиции — виноватый и тревожный.
      Так…
      Осталось новости посмотреть. А там, глядишь, и маменька созреет.
      Маменьку пришлось ждать долго. Я даже успела со своим канадским дружком Лешкой поболтать по аське, пока она смиренно поскреблась в дверь:
      — Доченька, да прости же ты меня, дуру старую…
      Я застыла в шоке, не понеся кубик арбуза до рта. Чтобы такое от маменьки услышать… Неужто это на нее так Дэн повлиял?
      Я открыла дверь и посмотрела на них. Парочка стояла у дверей с виноватым видом. Я напустила на себя суровый вид, нахмурила брови и сказала:
      — Тема замужества закрыта! Я в данный момент ее обсуждать решительно не готова! Мам, а ты вообще по какому вопросу изначально пришла?
      — Я что, не могу уже к тебе и прийти? — взвилась она, потом посмотрела на Дэна и осеклась.
      Мне стало и вовсе нехорошо… Если он и маменьку очаровал за десять минут — то все… Я его девушка только до того момента, пока его путь не пересечется с какой-нибудь суперкрасоткой, одна из которых, надо сказать, поселилась в этом доме. Мне остается паковать манатки и срочно договариваться о пострижении в монашки — ибо именно так я и сделаю, когда он меня бросит. Маменьку очаровать — задача невыполнимая. Проще дождаться ласкового поцелуя от кобры.
      — Я, собственно, пришла узнать, как тут Софка устроилась, — смиренно молвила мать.
      — Хорошо она устроилась, — вздохнула я, думая о том, что в монастырях кормят на редкость погано. — Хорошо, мам. Пошли, ее комнату покажу.
      Комната произвела на мать благоприятное впечатление. Она даже ни к чему не придралась. Ничего не охаяла. Только посмотрела на широченную кровать и, поджав губы, велела:
      — Смотри, чтобы парней к себе не водила!
      — Да как можно? — ужаснулась я. — Да и ты ее что, не видела? Сонька не такая!
      — А где она сейчас, эта не такая? — осведомилась мать.
      — Она в кино, Ольга Алексеевна, — перебил меня Денис.
      — С парнями, наверное? — подозрительно сощурилась маменька.
      — С моей сестрой! — твердо ответил любимый. — Ей сорок пять лет, и у нее трое детей. Замужем. Мужа любит. Весит сто тридцать килограмм и крайне добропорядочна.
      — Ну, коль так, то пусть гуляет, — мать совсем успокоилась. — Ладно, я в церковь пошла. А ты, Мань, давай решай по свадьбе-то. Денис Евгеньевич — человек положительный, сразу видно. Да и детей пора рожать, а то скоро тридцать…
      — Ольга Алексеевна, — перебил ее Дэн, видя как я аж белею от гнева, — позвольте я вас отвезу на машине.
      — Ну, если предлагаете, — засмущалась маменька, — то конечно.
      И любимый, ловко подхватив почти тещу под локоток, быстренько повел ее из квартиры.
      — Через неделю зайду! — только и успела пригрозить мне маменька. — Посмотрю, как ты на Софку влияешь, а то не дай Боже…
      — Все нормально будет, Ольга Алексеевна, — успокаивал ее Дэн, решительно таща ее за собой.
      Я вернулась к себе в спальню, села на кресло и пригорюнилась. День еще не кончился, а у меня уже появилась под боком соперница, а любимый ради маменьки разыграл спектакль. Но как бы то ни было, а то, как он ко мне поднимался по лестнице, делая предложение — буду помнить всю жизнь.
      «…потому что ты единственная в моем сердце…»
      «Может, не врал?» — с надеждой спросил внутренний голос.
      «Дурак ты», — тоскливо ответила я. Маменька когда под шкуру залезет — с самолета без парашюта выскочишь, не то что предложение сделаешь.
      «Но он же делал тебе уже предложение», — напомнил голос.
      «Он тогда был под приворотом».
      «А сейчас?»
      «А сейчас, — психанула я, — сейчас продолжает жить со мной по закону инерции, который еще никто не отменил! Ясно?»
      «Ясно, — печально вздохнул голос»
      Мне было на редкость погано. О, как бы я хотела сейчас наплевать на все! Сейчас бы я уже сидела в загсе и мы бы с Дэном писали заявление и договаривались о регистрации. Регистрации нашего брака…
      Зато, раз не будет свадьбы, то ход предсказания нарушится и я останусь жива. Во всем есть плюсы.
      Внезапный стук заставил меня вздрогнуть. Я даже ничего и не поняла сначала. Какое-то резкое хлопанье крыльями, отчаянный клекот, стремительный полет черной тени…
      Я с ужасом смотрела на то, как кружатся по спальне окровавленные белые перья.
      На то, как Бакс уволакивает в угол безжизненную тушку случайно залетевшего голубя.
      — Но я же сорвала свадьбу, — прошептала я в совершенном ужасе.
      Беда в квадрате — вот как это называлось. Мало того, что в дом залетел голубь, это к покойнику, так еще его и кот прикончил невинную голубку.
      Два этих знака не превозмочь даже мне…
      «Гроб в этом доме неминуем…», — заскулил голос.
      — Господи, спаси и сохрани и оборони чадо Твое неразумное, Магдалину…, — шептала я помертвевшими губами, — на Тебя одного уповаю — самой не справиться….

* * *

      Следующие дни ничего особенного не принесли. Я отлупила Бакса за голубя и как—то забегалась, закрутилась, и забыла дурное. Ведь все было хорошо.
      Сонька посещала универ, любимый — свой офис, а я, пока их не было, успевала принять клиентов и поработать. С появлением в моей жизни Дэна мне пришлось очень сильно подкорректировать свою трудовую деятельность. Например, я отказываю тем клиентам, для которых надо работать вечером. Помню, как в самом начале я на вечерней заре принялась отчитывать мужа клиентки от страсти к любовнице. И вот стою я на лоджии, босая, с распущенными волосами, глаза закрыты, и громко читаю заклинание. После этого оборачиваюсь и вижу, как в дверях стоит Дэн и потрясенно смотрит на меня.
      Мы тогда оба промолчали. Он развернулся и ушел, я тоже не торопясь собрала свои причиндалы и вернулась в квартиру. Все как всегда с тех пор, и тему мы эту не поднимаем.
      Но с тех пор при нем я веду только предварительный прием. А это — только гадание, анализ ситуации и выбор способа помощи. Все это происходит за закрытыми дверями, и Дэн ничего этого не видит.
      Damn… Никогда не думала, что начну стесняться того, что я ведьма. Но это так.
      А еще мне упорно продолжал сниться каждую ночь тот сон. Про то, что я просыпаюсь в гробу. Про то, что меня похоронили.

* * *

      Через неделю маменька начала сходить с ума. В общем-то я давно этого опасалась, неконтролируемая злобность часто к этому приводит.
      Началось все почти безвинно. Она позвонила мне и закричала:
      — Манюша! Ты когда начала курить?!!
      — Я не курю, — удивилась я. — И не начинала!
      — Как это не начинала! — кричала она. — У меня вся квартира продымлена! Хоть топор вешай!
      — Слушай, а я тут при чем? — резонно вопросила я. — Я к тебе неделю не заходила.
      — А кто кроме тебя может это сделать? — запальчиво возразила она.
      — Слушай, ну может быть, тетя Капа, — предположила я. — У нее есть от твоей квартиры ключи.
      — Капитолина не курит!
      — Я тоже!
      — Но кто тогда? — рявкнула она.
      — Может, папенька? — терпеливо произнесла я.
      — Папенька тоже не курит!
      — Послушай, может быть воры? — ужаснулась я догадке.
      — Не воры, — буркнула мать. — Все на месте.
      — Ну тогда я не знаю, — устало сказала я. — Если хочешь, могу справку принести от Дэна и охраны моего дома, что я сегодня вообще никуда не выходила.
      Мать подумала, гневно подышала в трубку, после чего задиристо спросила:
      — А обезьянка?
      — Какая обезьянка? — недоуменно нахмурилась я.
      — Которая на люстре висела!
      — Игрушечная? — в сомнении спросила я.
      — Живая!
      — А где ты ее взяла? — растерянно спросила я.
      — Так она не твоя? — подозрительно спросила мать.
      — Не-а.
      Мать помолчала и бросила трубку.
      Я не придала этому значения. Думала — обычные завихрения, с маменькой не соскучишься. Дальнейшие события показали, что я фактически упустила начало беды.

* * *

      За Сонькой я тем временем присматривала в оба глаза. Девчонка и правда была вроде скромницей и умницей. Готовила так, что пальчики оближешь, уборку тоже как-то незаметно взяла на себя, да и на Дэна совершенно не смотрела.
      Девчонка начинала мне здорово нравиться.
      Тем более что и Дэн на нее тоже не смотрел.
      Но однажды разразилась гроза.
      Я, как обычно, сидела в интернете, никому не мешала, когда раздался первый звонок.
      — Здравствуйте, — раздался осторожный мужской голос. — Вы услуги оказываете?
      Слово «услуги» он произнес с какой-то странной запинкой.
      — Да, разумеется, — спокойно сказала я. Зачастую мои клиенты несколько стесняются того, что им пришлось обращаться к ведьме. Предрассудки, что б им…
      — А… сколько стоит? — опять с запинкой спросил мужчина.
      — Ну, — улыбнулась я в трубку, — это в зависимости от того, что вы мне закажете. Скажем, предварительный прием, на котором мы определимся, что вам требуется — будет стоить сто долларов.
      — Скока — скока?!! — потрясенно переспросил потенциальный клиент.
      — Сто долларов, — недоуменно ответила я.
      Обычно люди если звонят, то примерные расценки знают. И совершенно непонятно, чего он так расстроился. Ведь если потом за обряд придется выложить несколько тысяч долларов — странно, что на него такое впечатление произвела несчастная сотня.
      — Мы за эту сотку только определимся, что мне требуется? — еще изумленнее переспросил мужик.
      — Именно.
      — То есть вы ничего реально делать не будете?!!
      — Реально — я определю, что вам требуется, — терпеливо ответила я.
      Мужик бросил трубку в состоянии тихой истерики.
      Следующий звонок раздался следом.
      — Алё, девчо-онки! — хамовато обратился ко мне некий субъект.
      Я поморщилась.
      — Вы, молодой человек, номер набирайте правильно, — сухо сказала я и потянулась к кнопке отбоя.
      — Эээ! — закричал он. — Погоди! Это услуги?
      — Услуги, услуги, — холодно ответствовала я. — Только тебе точно моим клиентом не быть, ты мне уже неприятен.
      Парень на меня обиделся, потому как тут же перезвонил.
      — Эй ты, корова, как со мной разговариваешь? — кричал он. — Ты знаешь вообще кто я?
      — Да мне это как-то фиолетово, — усмехнулась я.
      — Кто у тебя крыша? — неожиданно жестко спросил он.
      — Никто, — честно призналась я.
      — Сама на себя, что ли, работаешь? — слышно было, что он аж ушам своим не поверил.
      — Ага, — с удовольствием подтвердила я. — А что?
      Парень помолчал, после чего очень хреновым голосом сказал:
      — В общем так. Через час жду тебя в баре «Техас», там все перетрем.
      — Не могу, — забавляясь нелепой ситуации, улыбалась я в трубку. — Дела, милый!
      — Прибежишь, коль дальше работать хочешь, — рявкнул он.
      — Ой! — удивилась я. — А кто же мне запретит? Ты, что ли?
      Он помолчал, после чего с некоторой долей удивления спросил:
      — А ты чё такая борзая? Я из янушевских. Думай, с кем говоришь.
      — Янушевские? — задумалась я. — А это кто такие?
      Парень аж дар речи потерял.
      — Ну все, — наконец выдавил он. — Конец тебе, мочалка. Жди в гости.
      — Ты ко мне попади сначала, — ехидно улыбнулась я.
      — Попадем! — рявкнул он на прощание.
      Я пожала плечами — мало ли придурков на свете? — и вернулась к компьютеру.
      В течение пары часов позвонило еще несколько человек.
      Я заметно встревожилась. Дело в том, что мой телефон нигде не печатается. Клиенты его передают от одного к другому. И звонков у меня не так уж много, один — два в неделю. Но чтобы подряд? Такого никогда не было…
      Подумав над этим, я решила, что если еще кто позвонит, то буду пытать его насчет того, где он взял мой номер и все остальное.
      Тут как раз запиликал телефон.
      — Алло! — буркнула я.
      — Здравствуйте, Мария, — раздался вежливый мужской голос. — Это Виктор Януш говорит.
      — Это которым меня сегодня пугали? — подозрительно осведомилась я.
      — Ошибочка вышла, — повинился парень. — Но встретиться надо бы.
      — По поводу? — еще подозрительнее осведомилась я.
      — Вам имя «Соня» о чем-то говорит?
      — Конечно, — похолодела я.
      — Тогда назначайте встречу!
      — В «Лукоморье» через пятнадцать минут!! — рявкнула я.
      Бо-оже…
      Соньку что, похитили?!!
      — Хорошо, — спокойно сказал Виктор и отключился.
      Я нервно натыкала на телефоне номер Козыря, местного смотрящего. Надо срочно узнать, что там за Януш, чем он дышит, и вообще — попросить подстраховать. Дядя Козырь меня в беде бросить не должен!
      Его сотовый был вне зоны. Домашний — наглухо занят. «Досадно», — подумала я, натягивая джинсы и наскоро заплетая косу. Вечно так: как кого-то надо позарез, так того и нет. Ну да ничего! Дозвонюсь по пути! Так что я надела босоножки и рванула вниз. Если с Сонькой что-то произошло — порву всех, как газетку!!! Эх, Сонька, Сонька, она же у меня золотая, тихая и скромная, жизни еще не нюхала!
      Порву!!!
      Так я думала, пока неслась по мощеному двору к брошенной у забора бээмвушке. Я пыталась дозвониться Козырю. Черта с два! Телефон его так и оставался наглухо занятым.
      Damn!
      Я на миг остановилась, подняла пред собой руку и прошептала вызов на защиту.
      —  Тысяча тьма одесная, сила защитная и чудесная, ангелы предо мной и их крыла надо мной!
      Только после этого я села в машину, и поехала в «Лукоморье» — симпатичное кафе недалеко от моего дома. Не успела я туда зайти, как от ближайшего столика на меня вопросительно поднял глаза рыжеватый худой парень.