Научи его плохому, или как растлить совершеннолетнего

      — Двести долларов!
      — Че-его?!!
      — Сто за гадание, и сто — за «шалаву», — невозмутимо пояснила я ему. — С котом договариваться сам будешь, он баксы тоже любит.
      — Да я тебя! — дедок ринулся на меня, но я была наготове и махнула в него ладонью с заготовленным заклинанием фриза.
      Дедок застыл посреди комнаты как памятник самому себе, Бакс его обнюхал и презрительно задрал заднюю лапку.
      — Эээ, — осадила я его. — Не увлекайся ролью злой собаки!
      Но Бакс, индифферентно задрав мордочку, сосредоточился и все же пописал деду на штанину. После чего с достоинством гавкнул и пошел на подоконник грызть традесканцию.
      Я же сходила на кухню, достала припасенную на такой случай бутылку водки, ложку и пошла отпаивать деда. Фриз, по-русски — замораживание — штука серьезная, держится часов шесть—восемь. Снять его можно лишь алкоголем. Посему я ложкой разомкнула губы старика и принялась вливать в него водовку. Вскоре дед со скрипом смог прошепелявить:
      — Ду-а, я во-у не пю.
      — Да мне без разницы, что вы пю, а что не пю, — учтиво ответила я. — И не ругайтесь, я в данный момент социально опасна.
      Споив ему примерно грамм двести, я села в кресло и предложила:
      — Предлагаю вам со мной расстаться.
      — Согласен, — буркнул старик, и, кое-как переставляя ноги, двинулся восвояси.
      — А расплатиться? — ангельским голосом произнесла я.
      Дед хотел что-то сказать, но, к счастью для него, после фриза наблюдается некая замедленность в действиях. Поэтому, пока он открывал рот, его все же успела посетить мысля о том, что лучше не скрести на свой хребет.
      Он с трудом вытащил бумажник, выкинул из него на пол две стодолларовые бумажки, и не глядя пошел дальше.
      Бакс вспрыгнул мне на колени, я взяла его на руки и пошла закрывать дверь за клиентом.
      — Бакс, ну вот скажи, — по пути вслух размышляла я. — Вот откуда берутся такие идиоты? Идти на прием к ведьме, гадать! — и врать ей. Смысл в этом какой? Я же все равно все вижу по картам.
      — Мур-хрюк, — подтвердил Бакс.
      — И ведь взрослый человек, — сокрушенно покачала я головой. — А ведет себя хуже первоклассника, ей-Богу. Бакс, я ему поверила, понимаешь? Такую жалостливую историю рассказал, даже мысли не было что он врет.
      — Хррр, — согласно сказал Бакс.
      — А ведь каким был хорошим вначале, правда? — запечалилась я. — «Машенька», «голубушка», манжеты белоснежные… Прям как тот профессор, который пари на машину заключил с дружками, что я шарлатанка, помнишь его? Это тот мужик, который пришел и стал на сердце жаловаться, печенку и селезенку, а сам здоров был как бык. Ну да я его проучила тогда славно, да?
      — Хррррююю, — поддакнул кот.
      — Один ты меня понимаешь, — умилилась я и скосила на него глаза.
      Мерзавец, оказывается, сладко дрых у меня на руках и при этом безбожно храпел.
      — Баксов хочешь? — тихо-тихо произнесла я.
      Кот тут же навострил уши и открыл один глаз.
      — Вчера печатала, — посулила я.
      Взгляд моего годовалого котеночка наполнился мировой скорбью.
      «Так чего же ты, собака этакая, — читалось в нем, — мне вчера в таком разе гранулированный наполнитель в лоток подложила, а?»
      — Не смотри на меня так, — предупредила я. — Мне стыдно. Мы с Дэном Камасутру читали, не до тебя было.
      «Вы ее уже второй месяц читаете, хочу неухоженный, некормленый, как бомж какой-то», — взгляд кота сделался еще горше.
      Я тут же раскаялась и пошла коту сыпать баксы.
      Мой придурочный кот предпочитает гадить исключительно на американскую валюту. Так получилось, что когда я его принесла из зоомагазина, то под рукой не оказалось никакой газетки, и в ход пошли фальшивые доллары, которыми мы с друзьями накануне расплачивались в монополию. Бумагу для принтера я откровенно пожалела, она вечно заканчивается невовремя, а газет я не выписываю, так как новости читаю в интернете.
      И вот, значит, пользовала я эти доллары с недельку, пока они не закончились и мне не пришлось все же съездить в магазин за специальным наполнителем для кошачьего лотка. Однако котеночек проявил решительность. Где-то в его крохотном подсознании накрепко засела ассоциация, этакая неразрывная связка: туалет — это там, где лежат зеленые бумажки. А вовсе не гранулированные комочки.
      Выбить я эту мыслю из него так и не смогла. Таким образом раз в недельку я засучиваю рукава и превращаюсь в фальшивомонетчика. У меня в компьютере даже специальная форма лежит для распечатки долларов.
      В общем, мой котеночек крутит мной как хочет.
      От двери послышался шелест, я обернулась — и увидела, как заходит Дэн. Наши взгляды скрестились, и мне стало трудно дышать.
      — Меня не заменили еще? — тихо спросил он.
      — На кого? — прошептала я. — Никто в мире не сравнится с тобой…
      Он мягким шагом пересек холл, остановился под лестницей и глядя на меня снизу вверх, пропел:
      — Рапунцель, Рапунцель, спусти свои косоньки вниз.
      — На, мне не жалко! — я лихо перекинула через перила две длиннющие, до коленок, косы.
      Денис, безжалостно топча диван, залез по нему на поддерживающую лестницу колонну, подтянулся, ухватился за перила и губы его коснулись моих.
      Динь-динь-дон…
      Мир слова заволокло пеленой…
      Стало неважным абсолютно все.
      Только бы это не кончалось…
      Только бы…
      «Очнись, — жестко велел внутренний голос. — Очнись, Магдалина»
      Я встрепенулась и взглянула в прозрачные серые глаза Дэна.
      — Не свалишься? — шепнула я.
      — Так держи крепче! — посоветовал он. — А то вот, сползаю! — его губы спускались все ниже и ниже. Я ржала от щекотки как сумасшедшая, а он усердно чмокал мою футболку в районе пупка.
      — Что тут происходит? — раздался вдруг ледяной голос.
      — Мама, — сказала я от неожиданности.
      А бедный Дэн все же свалился.

* * *

      Тут надо сделать лирическое отступление. Дело в том, что у меня есть маменька. Благодаря ей я никогда не стану доброй христианкой — заповедь о любви к родителям мне решительно не соблюсти. Мать у меня, прости Господи, змея еще та. Заслуженная учительница по виду и повадкам, седоватые волосы всегда аккуратно уложены валиком. Худенькая, и даже вроде с виду безобидная — пока не открывает рот. А если уж открыла — все. Тушите свет. Ибо далее последует в зависимости от ситуации либо нуднейшая проповедь, причем в прямом смысле, с извлечением из сумки брошюрок — мать у меня Свидетельница Иеговы, — либо нотация. Что лучше — непонятно.
      Мой образ жизни она решительно отвергает, считает что я ерундой занимаюсь, и до сих пор пытается отправить меня учиться в педагогический вуз. Также она крайне желает видеть меня замужней дамой, с выводком ребятишек около юбки То, что я открыто живу с Дэном нерасписанная — повергает ее в столбняк. Однажды, после пары часов ее нотаций, что я распутница и падшая женщина, что он мной попользуется и бросит меня брюхатой, причем непременно двойней, которую я принесу ей, маменьке, в подоле — я совершила необдуманный поступок. Я встала и сказала, что Дэн мне в общем-то давно предложение сделал, так что пусть успокоится! Мать посмотрела на меня недоверчивым взглядом и язвительно спросила, чего же я тогда до сих пор не замужем? А я возьми да ляпни — мол, я считаю что надо сначала пожить вместе годика три, дабы потом не пришлось со скандалом имущество делить и детей одной растить на алименты.
      С тех пор мать моя беззастенчиво наезжает на Дэна — мол, ты мою дочь опозорил и грех покрыть не хочешь, Дэн скрипит зубами, явно проклиная свое хорошее воспитание, которое не позволяет ему сказать моей маменьке все, что он о ней думает. Ну а потом они дружно начинают капать мне на мозги — когда же я узаконю наши отношения.
      Сначала я яростно отстаивала свою точку зрения, теперь же с видом олигофренки пялюсь в окошко, иногда открывая рот, чтобы сказать: «Мамочка, ну перестань!». С таким же успехом можно просить грозу не проливать дождь из туч на землю.
      В общем, все поняли, насколько тяжела моя жизнь? Тогда прекращаю ныть и идем дальше.

* * *

      Когда я увидела маменьку, мне враз стало плохо от мысли, что у нее, оказывается, есть ключ. Дэн сидел около дивана, потирал ногу и на мой панический взгляд ободряюще улыбнулся:
      — Это не то что ты думаешь. Это я растяпа и не закрыл дверь.
      Уже который раз замечаю, что мы с ним понимаем друг друга без слов.
      — Маня, — снова возмущенно повторила маменька. — Что за разврат я вижу?
      Мы с Дэном поежились под ее брезгливым взглядом. Маменька же набрала в грудь побольше воздуха и начала:
      — Вы ведете себя недопустимо!
      — Мам, — прервала я ее.
      — Не смей меня перебивать!
      — Послушай меня все-таки, — пожала я плечами. — Во-первых, я у себя дома и имею право делать все что мне в голову взбредет. Во-вторых — мне двадцать девять лет. В третьих — простите, но чему ты возмущаешься? Дэн мне почти муж!
      — Он тебе, милочка, не муж! — злобно заметила она. — Попомни мои слова, он…
      — Леди, а я тут, если вы не заметили, — тактично проинформировал Денис. — Здравствуйте, Ольга Алексеевна.
      Мать смерила его уничтожающим взором и снова развернулась ко мне.
      — Перед соседями стыдно, — шипела она. — Меня все спрашивают — мол, это кто с твоей Маней, муж? А мне и сказать нечего.
      — Как это нечего? — нахмурился Дэн.
      — А кто ты ей? — рявкнула мать. — Любовник ты ей! Хахаль! Сегодня тут, завтра там, а пока пользуешься Манечкой да растлеваешь ее!
      — Это еще кто кого растлевает, — буркнул Денис.
      — Мать! — твердо сказала я. — Перестань пожалуйста!
      — Да как перестать?!! — закричала она. — Перед людьми стыдно!!!
      И тут Дэн психанул.
      — Помолчите, Ольга Алексеевна! — неожиданно рявкнул он, схватил из вазы букет, глубоко вздохнул и обернулся ко мне.
      — Магдалина, — жестко сказал он. — Ты за меня замуж пойдешь?!
      — Когда? — растерялась я.
      — Да прямо сейчас поехали и подадим заявление!
      Он решительно поднялся по лестнице ко мне и вручил букет. Со стеблей роз капала холодная вода прямо мне на ноги, просачивалась сквозь ткань джинсов, и благодаря этому я пришла в себя.
      — Погоди, — слегка охрипшим голосом сказала я. — А с чего это вдруг?
      Он взглянул в мои глаза, словно пытаясь в них что-то найти, помедлил и тихо признался:
      — Потому что ты единственная в моем сердце… Ты выйдешь за меня?
      — Конечно, — прошептала я, донельзя изумленная.
      Пока Дэн меня целовал, маменька не проронила ни звука. Я специально косилась на нее — она стояла около двери и раскрыв рот, во все глаза смотрела на нас. Черт возьми, в конце концов это неприлично! Могла бы и отвернуться! Впрочем, гораздо страннее было то, что она не завопила, что мы занимаемся развратом.
      Дэн наконец оторвался от меня, и тут маменька очнулась. Слегка прокашлявшись, она робко подала голос:
      — Денис Евгеньевич, а регистрация когда?
      Мы с Дэном одновременно ухмыльнулись. Ну вот, махом он из растлителя невинных девиц превратился в Дениса Евгеньевича!
      «Идиотка! — завопил вдруг голос, — Вот тебе и свадьба! Ты что, забыла?!! А следом — болезнь и гроб!».
      — Я думаю, что в конце нед…, — начал Дэн.
      Я ловко закрыла ему рот ладошкой и принялась подсчитывать:
      — Так… Банкетный зал надо заказывать во «Временах года», — там еще неизвестно когда примут заказ, платье шить буду у Мюглера, он с кожей работает классно, это тоже время надо…
      — Ух ты! — восхитился Дэн. — Кожаное свадебное платье!
      — Не мешай, — отмахнулась я. — Ну насчет свадебного путешествия тоже решить надо. У тебя как проект, над которым ты сохнешь? — повернулась я к Дэну.
      — Работаем, — пожал он плечами.
      — Когда готов будет?
      — Месяца через два. А что?
      — Так, — задумалась я. — Уже получается очень определенно, что пока проект не будет закончен, свадебное путешествие накроется пшиком.
      И тут мать снова завопила:
      — Манечка, доченька, что ты несешь?!! Какое платье? Какой банкет? Хватай его, пока он согласен!
      — Да-да, через плечо и в ЗАГС! — тихонько подсказал Денис.
      — А к чему спешка-то? — не поняла я.
      — Так тебе же уже тридцать!!! — трагически понизив голос, пояснила маменька.
      — Двадцать девять! — поправила я.
      — Так ведь много!
      — Да? — удивилась я.
      Хм… Кому—то, может, и много, но по мне так молодость в разгаре. Скачу, аки козлик на лужайке. Серьезности — ни на грош. Незнакомые люди обращаются ко мне «девушка». Ну не чувствую я груза лет!
      — Мать верно говорит, — жарко дышал мне в затылок Дэн, — ты ее слушай!
      — Чего? — я развернулась к нему, уперев руки в боки. — Ты хочешь сказать, что согласен с тем, что я уже старая, и следовательно, раз уж нашелся дурачок-покупатель на залежавшийся товар — надо ловить удачу за хвост?!
      — Ты чего? — хором воскликнули маменька и любимый.
      — Я — обиделась! — с металлом в голосе сообщила я присутствующим и с достоинством удалилась в свою спальню на третий этаж.
      Там я тщательно заперлась, схватила со столика тарелку с ломтями арбуза и уселась перед компьютером, радуясь тому, что нашла предлог улизнуть от скандала.
      Мать с Дэном о чем-то шушукались в холле.
      «Спелись», — ухмыльнулась я и принялась проверять свои онлайн-угодья. Почта как обычно порадовала свеженьким спамом. Все бы ничего, но уже примерно два года как активизировались российские спамеры. Раньше — то про них и не слыхать было, а теперь — здрасьте, вот они мы. Их западные коллеги, ей-богу, были предпочтительнее. Они хотя бы в конце мэйла делали приписку — что, мол, если хотите чтобы вас убрали из листа рассылки — нажмите вот сюды или перейдите по линку вот туды. А россияне — увы. Бомбят как с добрым утром, и никакого от них спасенья….
      — Магдалина, — поскребся в дверь Дэн.
      — Меня нет! — холодно ответствовала я.
      У меня еще избранные форумы и гостевые не проверены, новости не просмотрены!
      — Манечка, — послышался вскоре голос маменьки.
      Я хранила гордой молчание, споро кликая мышкой и лакомясь арбузом. Сахарно-алую на изломе мякоть я заранее порезала кубиками, и теперь, не мудрствуя лукаво, нанизывала их на длинный коготь и отправляла в рот. Маменьку бы удар хватил от такого зрелища.
      — Магдалин… — голос у Дэна был нужной кондиции — виноватый и тревожный.
      Так…
      Осталось новости посмотреть. А там, глядишь, и маменька созреет.
      Маменьку пришлось ждать долго. Я даже успела со своим канадским дружком Лешкой поболтать по аське, пока она смиренно поскреблась в дверь:
      — Доченька, да прости же ты меня, дуру старую…
      Я застыла в шоке, не понеся кубик арбуза до рта. Чтобы такое от маменьки услышать… Неужто это на нее так Дэн повлиял?
      Я открыла дверь и посмотрела на них. Парочка стояла у дверей с виноватым видом. Я напустила на себя суровый вид, нахмурила брови и сказала:
      — Тема замужества закрыта! Я в данный момент ее обсуждать решительно не готова! Мам, а ты вообще по какому вопросу изначально пришла?
      — Я что, не могу уже к тебе и прийти? — взвилась она, потом посмотрела на Дэна и осеклась.
      Мне стало и вовсе нехорошо… Если он и маменьку очаровал за десять минут — то все… Я его девушка только до того момента, пока его путь не пересечется с какой-нибудь суперкрасоткой, одна из которых, надо сказать, поселилась в этом доме. Мне остается паковать манатки и срочно договариваться о пострижении в монашки — ибо именно так я и сделаю, когда он меня бросит. Маменьку очаровать — задача невыполнимая. Проще дождаться ласкового поцелуя от кобры.
      — Я, собственно, пришла узнать, как тут Софка устроилась, — смиренно молвила мать.
      — Хорошо она устроилась, — вздохнула я, думая о том, что в монастырях кормят на редкость погано. — Хорошо, мам. Пошли, ее комнату покажу.
      Комната произвела на мать благоприятное впечатление. Она даже ни к чему не придралась. Ничего не охаяла. Только посмотрела на широченную кровать и, поджав губы, велела:
      — Смотри, чтобы парней к себе не водила!
      — Да как можно? — ужаснулась я. — Да и ты ее что, не видела? Сонька не такая!
      — А где она сейчас, эта не такая? — осведомилась мать.
      — Она в кино, Ольга Алексеевна, — перебил меня Денис.
      — С парнями, наверное? — подозрительно сощурилась маменька.
      — С моей сестрой! — твердо ответил любимый. — Ей сорок пять лет, и у нее трое детей. Замужем. Мужа любит. Весит сто тридцать килограмм и крайне добропорядочна.
      — Ну, коль так, то пусть гуляет, — мать совсем успокоилась. — Ладно, я в церковь пошла. А ты, Мань, давай решай по свадьбе-то. Денис Евгеньевич — человек положительный, сразу видно. Да и детей пора рожать, а то скоро тридцать…
      — Ольга Алексеевна, — перебил ее Дэн, видя как я аж белею от гнева, — позвольте я вас отвезу на машине.
      — Ну, если предлагаете, — засмущалась маменька, — то конечно.
      И любимый, ловко подхватив почти тещу под локоток, быстренько повел ее из квартиры.
      — Через неделю зайду! — только и успела пригрозить мне маменька. — Посмотрю, как ты на Софку влияешь, а то не дай Боже…
      — Все нормально будет, Ольга Алексеевна, — успокаивал ее Дэн, решительно таща ее за собой.
      Я вернулась к себе в спальню, села на кресло и пригорюнилась. День еще не кончился, а у меня уже появилась под боком соперница, а любимый ради маменьки разыграл спектакль. Но как бы то ни было, а то, как он ко мне поднимался по лестнице, делая предложение — буду помнить всю жизнь.
      «…потому что ты единственная в моем сердце…»
      «Может, не врал?» — с надеждой спросил внутренний голос.
      «Дурак ты», — тоскливо ответила я. Маменька когда под шкуру залезет — с самолета без парашюта выскочишь, не то что предложение сделаешь.
      «Но он же делал тебе уже предложение», — напомнил голос.
      «Он тогда был под приворотом».
      «А сейчас?»
      «А сейчас, — психанула я, — сейчас продолжает жить со мной по закону инерции, который еще никто не отменил! Ясно?»
      «Ясно, — печально вздохнул голос»
      Мне было на редкость погано. О, как бы я хотела сейчас наплевать на все! Сейчас бы я уже сидела в загсе и мы бы с Дэном писали заявление и договаривались о регистрации. Регистрации нашего брака…
      Зато, раз не будет свадьбы, то ход предсказания нарушится и я останусь жива. Во всем есть плюсы.
      Внезапный стук заставил меня вздрогнуть. Я даже ничего и не поняла сначала. Какое-то резкое хлопанье крыльями, отчаянный клекот, стремительный полет черной тени…
      Я с ужасом смотрела на то, как кружатся по спальне окровавленные белые перья.
      На то, как Бакс уволакивает в угол безжизненную тушку случайно залетевшего голубя.
      — Но я же сорвала свадьбу, — прошептала я в совершенном ужасе.
      Беда в квадрате — вот как это называлось. Мало того, что в дом залетел голубь, это к покойнику, так еще его и кот прикончил невинную голубку.
      Два этих знака не превозмочь даже мне…
      «Гроб в этом доме неминуем…», — заскулил голос.
      — Господи, спаси и сохрани и оборони чадо Твое неразумное, Магдалину…, — шептала я помертвевшими губами, — на Тебя одного уповаю — самой не справиться….

* * *

      Следующие дни ничего особенного не принесли. Я отлупила Бакса за голубя и как—то забегалась, закрутилась, и забыла дурное. Ведь все было хорошо.
      Сонька посещала универ, любимый — свой офис, а я, пока их не было, успевала принять клиентов и поработать. С появлением в моей жизни Дэна мне пришлось очень сильно подкорректировать свою трудовую деятельность. Например, я отказываю тем клиентам, для которых надо работать вечером. Помню, как в самом начале я на вечерней заре принялась отчитывать мужа клиентки от страсти к любовнице. И вот стою я на лоджии, босая, с распущенными волосами, глаза закрыты, и громко читаю заклинание. После этого оборачиваюсь и вижу, как в дверях стоит Дэн и потрясенно смотрит на меня.
      Мы тогда оба промолчали. Он развернулся и ушел, я тоже не торопясь собрала свои причиндалы и вернулась в квартиру. Все как всегда с тех пор, и тему мы эту не поднимаем.
      Но с тех пор при нем я веду только предварительный прием. А это — только гадание, анализ ситуации и выбор способа помощи. Все это происходит за закрытыми дверями, и Дэн ничего этого не видит.
      Damn… Никогда не думала, что начну стесняться того, что я ведьма. Но это так.
      А еще мне упорно продолжал сниться каждую ночь тот сон. Про то, что я просыпаюсь в гробу. Про то, что меня похоронили.

* * *

      Через неделю маменька начала сходить с ума. В общем-то я давно этого опасалась, неконтролируемая злобность часто к этому приводит.
      Началось все почти безвинно. Она позвонила мне и закричала:
      — Манюша! Ты когда начала курить?!!
      — Я не курю, — удивилась я. — И не начинала!
      — Как это не начинала! — кричала она. — У меня вся квартира продымлена! Хоть топор вешай!
      — Слушай, а я тут при чем? — резонно вопросила я. — Я к тебе неделю не заходила.
      — А кто кроме тебя может это сделать? — запальчиво возразила она.
      — Слушай, ну может быть, тетя Капа, — предположила я. — У нее есть от твоей квартиры ключи.
      — Капитолина не курит!
      — Я тоже!
      — Но кто тогда? — рявкнула она.
      — Может, папенька? — терпеливо произнесла я.
      — Папенька тоже не курит!
      — Послушай, может быть воры? — ужаснулась я догадке.
      — Не воры, — буркнула мать. — Все на месте.
      — Ну тогда я не знаю, — устало сказала я. — Если хочешь, могу справку принести от Дэна и охраны моего дома, что я сегодня вообще никуда не выходила.
      Мать подумала, гневно подышала в трубку, после чего задиристо спросила:
      — А обезьянка?
      — Какая обезьянка? — недоуменно нахмурилась я.
      — Которая на люстре висела!
      — Игрушечная? — в сомнении спросила я.
      — Живая!
      — А где ты ее взяла? — растерянно спросила я.
      — Так она не твоя? — подозрительно спросила мать.
      — Не-а.
      Мать помолчала и бросила трубку.
      Я не придала этому значения. Думала — обычные завихрения, с маменькой не соскучишься. Дальнейшие события показали, что я фактически упустила начало беды.

* * *

      За Сонькой я тем временем присматривала в оба глаза. Девчонка и правда была вроде скромницей и умницей. Готовила так, что пальчики оближешь, уборку тоже как-то незаметно взяла на себя, да и на Дэна совершенно не смотрела.
      Девчонка начинала мне здорово нравиться.
      Тем более что и Дэн на нее тоже не смотрел.
      Но однажды разразилась гроза.
      Я, как обычно, сидела в интернете, никому не мешала, когда раздался первый звонок.
      — Здравствуйте, — раздался осторожный мужской голос. — Вы услуги оказываете?
      Слово «услуги» он произнес с какой-то странной запинкой.
      — Да, разумеется, — спокойно сказала я. Зачастую мои клиенты несколько стесняются того, что им пришлось обращаться к ведьме. Предрассудки, что б им…
      — А… сколько стоит? — опять с запинкой спросил мужчина.
      — Ну, — улыбнулась я в трубку, — это в зависимости от того, что вы мне закажете. Скажем, предварительный прием, на котором мы определимся, что вам требуется — будет стоить сто долларов.
      — Скока — скока?!! — потрясенно переспросил потенциальный клиент.
      — Сто долларов, — недоуменно ответила я.
      Обычно люди если звонят, то примерные расценки знают. И совершенно непонятно, чего он так расстроился. Ведь если потом за обряд придется выложить несколько тысяч долларов — странно, что на него такое впечатление произвела несчастная сотня.
      — Мы за эту сотку только определимся, что мне требуется? — еще изумленнее переспросил мужик.
      — Именно.
      — То есть вы ничего реально делать не будете?!!
      — Реально — я определю, что вам требуется, — терпеливо ответила я.
      Мужик бросил трубку в состоянии тихой истерики.
      Следующий звонок раздался следом.
      — Алё, девчо-онки! — хамовато обратился ко мне некий субъект.
      Я поморщилась.
      — Вы, молодой человек, номер набирайте правильно, — сухо сказала я и потянулась к кнопке отбоя.
      — Эээ! — закричал он. — Погоди! Это услуги?
      — Услуги, услуги, — холодно ответствовала я. — Только тебе точно моим клиентом не быть, ты мне уже неприятен.
      Парень на меня обиделся, потому как тут же перезвонил.
      — Эй ты, корова, как со мной разговариваешь? — кричал он. — Ты знаешь вообще кто я?
      — Да мне это как-то фиолетово, — усмехнулась я.
      — Кто у тебя крыша? — неожиданно жестко спросил он.
      — Никто, — честно призналась я.
      — Сама на себя, что ли, работаешь? — слышно было, что он аж ушам своим не поверил.
      — Ага, — с удовольствием подтвердила я. — А что?
      Парень помолчал, после чего очень хреновым голосом сказал:
      — В общем так. Через час жду тебя в баре «Техас», там все перетрем.
      — Не могу, — забавляясь нелепой ситуации, улыбалась я в трубку. — Дела, милый!
      — Прибежишь, коль дальше работать хочешь, — рявкнул он.
      — Ой! — удивилась я. — А кто же мне запретит? Ты, что ли?
      Он помолчал, после чего с некоторой долей удивления спросил:
      — А ты чё такая борзая? Я из янушевских. Думай, с кем говоришь.
      — Янушевские? — задумалась я. — А это кто такие?
      Парень аж дар речи потерял.
      — Ну все, — наконец выдавил он. — Конец тебе, мочалка. Жди в гости.
      — Ты ко мне попади сначала, — ехидно улыбнулась я.
      — Попадем! — рявкнул он на прощание.
      Я пожала плечами — мало ли придурков на свете? — и вернулась к компьютеру.
      В течение пары часов позвонило еще несколько человек.
      Я заметно встревожилась. Дело в том, что мой телефон нигде не печатается. Клиенты его передают от одного к другому. И звонков у меня не так уж много, один — два в неделю. Но чтобы подряд? Такого никогда не было…
      Подумав над этим, я решила, что если еще кто позвонит, то буду пытать его насчет того, где он взял мой номер и все остальное.
      Тут как раз запиликал телефон.
      — Алло! — буркнула я.
      — Здравствуйте, Мария, — раздался вежливый мужской голос. — Это Виктор Януш говорит.
      — Это которым меня сегодня пугали? — подозрительно осведомилась я.
      — Ошибочка вышла, — повинился парень. — Но встретиться надо бы.
      — По поводу? — еще подозрительнее осведомилась я.
      — Вам имя «Соня» о чем-то говорит?
      — Конечно, — похолодела я.
      — Тогда назначайте встречу!
      — В «Лукоморье» через пятнадцать минут!! — рявкнула я.
      Бо-оже…
      Соньку что, похитили?!!
      — Хорошо, — спокойно сказал Виктор и отключился.
      Я нервно натыкала на телефоне номер Козыря, местного смотрящего. Надо срочно узнать, что там за Януш, чем он дышит, и вообще — попросить подстраховать. Дядя Козырь меня в беде бросить не должен!
      Его сотовый был вне зоны. Домашний — наглухо занят. «Досадно», — подумала я, натягивая джинсы и наскоро заплетая косу. Вечно так: как кого-то надо позарез, так того и нет. Ну да ничего! Дозвонюсь по пути! Так что я надела босоножки и рванула вниз. Если с Сонькой что-то произошло — порву всех, как газетку!!! Эх, Сонька, Сонька, она же у меня золотая, тихая и скромная, жизни еще не нюхала!
      Порву!!!
      Так я думала, пока неслась по мощеному двору к брошенной у забора бээмвушке. Я пыталась дозвониться Козырю. Черта с два! Телефон его так и оставался наглухо занятым.
      Damn!
      Я на миг остановилась, подняла пред собой руку и прошептала вызов на защиту.
      —  Тысяча тьма одесная, сила защитная и чудесная, ангелы предо мной и их крыла надо мной!
      Только после этого я села в машину, и поехала в «Лукоморье» — симпатичное кафе недалеко от моего дома. Не успела я туда зайти, как от ближайшего столика на меня вопросительно поднял глаза рыжеватый худой парень.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.