Главный замолчал, кашлянул в кулак, исподлобья оглядел своих подчиненных. Те какое-то время тоже молчали, словно ждали, не скажет ли начальник еще чего, а потом вдруг заговорили все сразу, загалдели, перебивая друг друга, роясь в бумагах, выдергивая из портфелей какие-то графики, таблицы, тыкая в столбцы цифр пальцами и что-то черкая на листах бумаги.
      - Тихо! - хлопнул широкой ладонью по столу Главный. - Начнем по порядку. - Он покинул уютное кресло, поднялся на ноги, навис над столом, упершись руками в столешницу. Навис тяжело, хмурый, словно грозовая туча. Зарокотал своим густым баритоном, поднимая людей, спрашивая, выслушивая, отвечая. Мрачнея все больше и больше...
      Ему хотелось бы верить, что решение проблемы будет сегодня найдено, он был бы очень рад, если кто-нибудь из подчиненных ему людей встал бы сейчас и, разведя руками, сказал: "Какая проблема? Нет никакой проблемы!". Но что-то подсказывало ему, что они в тупике, и неотступно, где-то на границе осознания, крутилась в голове навязчивая мысль, мешая полностью сосредоточиться на работе: "Нельзя решить задачу, если число неизвестных слишком велико. Нельзя...".
      2065 год. Пацаны
      - Слышь, Вовка, а новенькая эта ничего, да? - Пашка толкнул локтем своего друга в толстый, заплывший жиром, бок.
      - Ее Марина зовут.
      - Слышь, Вовка, а у тебя ведь день рождения скоро, пригласи ее, а? А Ленку не зови, надоела она мне. Дура.
      Вовка набычился и искоса глянул на Пашку. Его коробила прыткость товарища, тем более, что Марина понравилась ему самому, и если б не его нерешительность, такая же объемная, как и его живот, то он и сам был бы не прочь познакомиться с симпатичной девочкой, пришедшей в их класс.
      - Ну чего, Вов? Договорились?
      - Помнишь Степку из десятой школы? - сменил тему разговора Вовка. - В футбол к нам ходил играть. Курит он еще.
      - Ну?
      - Вот в этом доме он жил, - кивнул головой Вовка на старый одноэтажный домик из желтого кирпича, приткнувшийся к самой набережной и окнами глядевший прямо на свинцовую осеннюю Волгу. - Пропал он. Две недели назад. Ко мне из милиции приходили. И еще какие-то, по гражданке одетые.
      - Сбежал, что ли? - Пашка явно заинтересовался разговором. Он остановился и, подперев спиной гранитный парапет набережной, стал разглядывать желтый дом, обсаженный деревьями и чахлыми кустами облетевшей уже сирени.
      - Чего ему сбегать? - фыркнул Вовка и, перевесившись через ограждение, стал плевать в пенистую, с радужными пятнами масла и желтыми поплавками березовых листьев, октябрьскую речную воду. - У него родители знаешь кто? Они ему, что он ни просил - все покупали.
      - А чего это они, если такие богатые, в древнем доме живут?
      - А ты внутри был? То-то же. А я был. - Вовка опять плюнул в грязную пену и добавил, цокнув языком: - Красота!..
      Они помолчали. Пашка разглядывал притулившийся на крутом склоне дом с темными стеклами окон, в которых отражались блики красного, садящегося в Волгу солнца. Вовка вглядывался в неторопливое движение грязной воды, ощущая, как гранитное ограждение приятно вдавливает живот, затрудняя дыхание.
      - И чего? - не выдержал пытки молчанием Пашка.
      - Поклянись, что никому не скажешь.
      - Клянусь!
      - Я вчера тут зеленого видел.
      - Да ну! - удивился Пашка. - Их, вроде, у нас не было.
      - Теперь, значит, есть, - отрезал Вовка.
      - А Степка тут при чем?
      - Не перебивай. Стоит он, значит, у самых деревьев и на дом смотрит. Весь в зеленых пятнах, худющий, голова буграми - точь-в-точь, как по телику показывали. Я бы, может, и внимания особого не обратил, ну, посмотрел бы, да и дальше пошел, их ведь, этих зеленых, стало больше, чем черных. Да только, когда меня про Степку спрашивали, эти, которые в гражданке, сильно зелеными интересовались - не видел ли я их, может, Степка что-нибудь говорил?..
      Пашке стало жутковато. Он с опаской посмотрел на густые тени под деревьями, обступившими кирпичный дом, и ему показалось, что там, в вечернем сумраке, что-то движется, неторопливо и текуче, словно бурун в мутной речной воде.
      - Пойдем домой, Вов, - дернул он друга за рукав.
      - Сейчас, дай договорить... В общем, стою я, смотрю на зеленого, а он все дом разглядывает. Долго так стоял, словно истукан.
      И не пошевелится, только головой водит. А потом к дому подошел и стал в окна заглядывать, но там темно, наверно, не увидел ничего, отошел опять к деревьям и вроде как не знает, чего делать: то уходить дернется, то к дому метнется. А потом меня увидел, обернулся, уставился... - Вовка заглянул испуганными глазами Пашке в лицо и свистящим шепотом произнес: - Степка это был.
      Зеленый-то...
      Пашка вздрогнул. Волна ужаса ознобом пробежала по его спине.
      - Врешь, - прохрипел он, но по глазам его было видно, что Вовке он поверил.
      Они одновременно обернулись и посмотрели на темные окна одноэтажного, фундаментом вросшего в землю, домика. А когда невысокая худая фигура, с темными пятнами на сереющей в сумраке коже, отделилась от ствола старой корявой яблони и качнулась к ним, они вскрикнули и без оглядки помчались по асфальту набережной, топая разношенными ботинками и ощущая, как тяжело хлопают их по спинам кожаные школьные ранцы.
      2066 год. Мусорщик
      Хмурое осеннее небо источало влагу. Мелкие капли густого тумана висели в воздухе, конденсировались на холодных металлических поверхностях, и казалось, что это ржавый металл плачет грязными струйками воды, печалясь о своей ненужности и заброшенности на этом огромном пустыре, превращенном людьми в городскую свалку.
      Леха, перепачканный, со слипшимися в сосульки мокрыми волосами, в промокшем насквозь плаще, бесцельно бродил среди гор мусора, надеясь отыскать хоть что-нибудь стоящее...
      Был он уже не молод, но лет своих не замечал, легко отзывался на простецкое "Леха", оборачивался к окликнувшему, широко улыбался. Любил поговорить ни о чем, сбивчиво и путано, озвучивая непослушные мысли, выстраивая упрямые слова. Мальчишки посмеивались над ним, чудаковатым оборванцем, взрослые просто старались не замечать. И потому беседовал Леха обычно в одиночестве, сам с собой... Он уже давно свыкся со своей странной жизнью и даже не догадывался о собственной ущербности, не задумывался над тем, каким видят его другие люди.
      Он просто жил. И ему нравился образ жизни, который он вел.
      Ему нравилась маленькая квартирка в полузаброшенной многоэтажке на самом краю города, которую он делил с помоечным котом Васькой. Нравилось каждый день обходить свалку в поисках вещей, которые потом можно будет по дешевке продать на базаре. Он любил расковыривать кучи мусора, извлекая на свет божий брошенные, уже ненужные прежним хозяевам, но неплохие еще вещи. Часто он разговаривал со своими находками, жалел, гладил, оттирая от грязи руками, нашептывал ласковые слова. Ему казалось, что вещи отвечают ему, отвечают тихо, почти неслышно, на своем языке, непонятном большинству людей.
      Леха приносил найденные вещи к себе, и они подолгу стояли у него в квартире. Вечерами, при свете свечи, он трогал их, перебирал, переставлял с места на место, любуясь своими игрушками, словно они были сделаны из золота и бриллиантов.
      Когда ему требовались деньги, он отбирал какой-нибудь предмет, тщательно протирал его и со слезами на глазах шел на базар.
      Покупатели, соблазнившись ожидаемой дешевизной неплохой еще вещи, подходили, приценивались, но Леха не торопился продавать, он высматривал среди них хорошего человека, доброго, с пониманием во взгляде, такого, что не выбросит ставшую ненужной вещь на свалку вместе с мусором...
      Леха отшвырнул в сторону грязную тряпку, и из-под нее блеснуло серебром зеркало в старинной резной раме.
      - Ах ты бедное, промокло совсем. Ну я тебя вылечу, подсушу, отчищу, забормотал Леха, аккуратно высвобождая находку изпод грязного вонючего хлама, - ты у меня будешь как новое... И кто же тебя обидел, кинул-выбросил?..
      В ста метрах от склонившейся над зеркалом фигуры, невидимые за пеленой туманной измороси, проносились по асфальту автострады машины с желтыми пятнами фар. Леха, увлеченный монологом, не услышал, как один из автомобилей остановился на обочине и из него выбралась странная фигура, гротескная пародия на человека. Сгорбленное существо с темными пятнами на зеленой коже, пнув по пути консервную банку, направилось к Лехе.
      - ...ты скучать не будешь, у меня есть много чего. А тебя я в обиду не дам. Будем жить вместе, у меня хорошо... - Увидев перед собой голые ноги с большими неуклюжими пальцами без ногтей, Леха замолчал и поднял голову. Поняв, что перед ним стоит не человек, Леха растерялся, сделал шаг назад, потом неуверенно улыбнулся и произнес, протягивая перед собой тяжелое зеркало:
      - Вот. Нашел.
      Зеленая фигура внимательно посмотрела на зеркало, на трещину, змеящуюся по стеклу, на облупленную деревянную раму и невыразительно сказала:
      - Хорошо.
      Леха опять улыбнулся и, не зная, что делать дальше, предложил:
      - Если хочешь, бери.
      Ему казалось, что эта невозмутимо спокойная фигура со странной кожей цвета свежего клевера, по которой вода сбегала крупными каплями, словно та была пропитана воском; с большими блестящими глазами, в которых читалась нечеловеческая мудрость; с узкой щелью безгубого рта - ему казалось, что это существо хорошее, доброе, чуждое злу, и потому Леха уверенно повторил:
      - Бери. Пожалуйста.
      Пришелец протянул руки, но зеркала не взял, а схватил Леху за холодные запястья. Тот вздрогнул и неловко попытался отстраниться, при этом чуть не выронив зеркало, но что-то, какое-то новое, еще неизвестное ему чувство заставило остановиться, замереть на месте, вглядываясь в глубокие глаза незнакомца.
      И тогда он стал вспоминать. Свою жизнь. Мать. Отца. Деда. Он вспомнил людей, что жили до него. Давно. Очень давно. Он узнал среди них своих предков и понял, что не всегда люди были людьми, и он заплакал, обретя то, о чем никогда не подозревал...
      В ста метрах за вуалью моросящего дождя с гулом проносились желтоглазые автомобили, но никто из людей за рулем не видел, как среди гор мусора, держась за руки, стояли в молчании две сгорбленные фигуры, и быстрые струйки воды стекали по их зеленой с темными пятнами коже, словно бы пропитанной воском.
      2070 год. Братья
      В баре было душно. Клубы сигаретного дыма плотным облаком заполнили все помещение, и казалось, что силуэты людей плавают в нем, с трудом разрывая тягучие волокна смога при движении. Приглушенно тявкала музыка из невидимых динамиков, с костяным стуком соударялись бильярдные шары, да изредка, перебивая монотонный гул голосов, звякали стаканы.
      Сергей и Александр застыли на пороге, давая глазам привыкнуть к полумраку.
      Никто не обратил внимания на вошедших, хотя картина того стоила. Братья-близнецы, когда-то похожие друг на друга как две капли воды, теперь, в зрелом возрасте, являли собой полные противоположности. Небритый седеющий Сергей, в мешковатом свитере, в брюках с пузырящимися коленками, с обслюнявленным чинариком в углу рта, разительно отличался от выхоленного Александра в дорогом костюме и лакированных ботинках.
      - Зачем ты меня сюда притащил? - недовольно спросил Александр, морщась.
      - Здесь, братан, единственное место в этом паршивом городишке, где курить можно прямо в зале, и никакой козел тебя не оштрафует. - Сергей окинул тяжелым взглядом исподлобья тесный бар. Выплюнул давно потухший окурок. - Давай спокойно поговорим...
      Братья прошли к свободному столику и сделали заказ.
      Они молча смотрели, как официант протирает салфеткой столешницу и расставляет приборы. Когда он отошел, Сергей откашлялся и сказал севшим голосом:
      - В общем, Саня, я сейчас на мели. Живу пока у друга, но к нему скоро баба приедет, и придется мне тогда съезжать. - Сергей сплюнул прямо на грязный пол, утер рот кулаком. - У тебя жена, дети, я все понимаю, но мне больше не к кому обратиться.
      - Что ты от меня хочешь? - Александр глотнул из грязной рюмки коньяку и поморщился.
      - Не знаю, Саня. Но хочу тебе напомнить, что ты у меня в долгу. Это я из-за тебя пятнадцать лет зону топтал. Из-за тебя и из-за бабы твоей, Сергей отпил пива и громко рыгнул. - У тебя деньги есть, положение, связи, а у меня нет ничего... Делиться надо, братан. Долги надо возвращать.
      - Денег на первое время я тебе, допустим, дам. Но это не выход. Тебе же работа нужна, постоянный заработок.
      - Заработок! - усмехнулся Сергей. - Знаешь, сколько я уже на свободе? Полтора месяца! Ты думаешь, я не искал? Да как только узнают, что я пятнадцать лет отсидел, - сразу мне пинок под зад. Обидно... Даже грузчиком или там уборщиком... Бесполезно.
      - Но ведь вас там, на Фобосе, учили чему-то. У тебя должна быть какая-то специальность.
      - Специальность! - скривился Сергей. - Руду ковырять и по морде получать - вот моя специальность. Да еще Кучерявый научил меня курс для кораблей прокладывать. Ему штурман был нужен... Сгинул Кучерявый. Транспорт они захватили, и кранты им всем потом... Меня с собой звали, но я не пошел... Нет, я не дурак. - Сергей замолчал, посасывая пиво. Набычился.
      Александр понюхал мутный коньяк, но еще раз глотнуть не решился.
      - Курс прокладывать? В картах, значит, разбираешься?
      - Ну.
      - Есть у меня вакансия. Нужен на рудовоз помощник штурмана. Раз в квартал полеты к Фобосу и обратно, маршрут тебе знаком.
      - Да ты чего, Сань? - Сергей наклонился к брату. - Там же образование нужно.
      - Какое к черту образование! Будешь штурману бумаги да карандаш подавать и на грузчиков орать. Триста в неделю, премия за каждый удачный рейс. Отпуск, как и положено, два раза в год... Подлечить только тебя надо, подлатать - я в санаторий путевку достану. А там - медкомиссию пройдешь и вперед.
      - Ты серьезно?
      - В таких делах я не шучу.
      - Ну, братан, спасибо! - Сергей перегнулся через стол и полуобнял Александра за плечи. - Век помнить буду! Надо было сразу к тебе идти, а я, дурак, подумал... - Он встал и заорал во всю глотку, подняв могучую руку к самому потолку:
      - Водки сюда!
      Официант в сером фартуке принес бутылку. Братья разлили спиртное по стаканам, чокнулись и выпили за встречу.
      - Слушай, Саня, - разомлевший Серега перешел на шепот, - все спросить хочу, чего это у вас зеленые ублюдки на каждом шагу торчат? Налетели на своих тарелках. Шагу ступить нельзя, чтоб не наткнуться. Даже здесь, - он кивнул головой в сторону молчаливой компании за соседним столиком, мирно потягивающей пиво из длинных узких стаканов. - Наплодили тварей. Развели сволочей! - Серега неожиданно взъярился. На его губах выступила пена. - К ногтю вас всех надо! Давить, козлов! Всех!! - он схватил пустую бутылку и швырнул в сторону сгорбленных большеголовых фигур. - ДА Я! ВСЕХ ТУТ! УБЬЮ!!
      Александр выскочил из-за стола и стал усаживать брата, успокаивать, уговаривать:
      - Тихо, Серега, тихо. Я все расскажу. Да успокойся ты! Выслушай!..
      Воспользовавшись заминкой, компания зеленых встала и быстро вышла из бара, по пути сказав что-то успокаивающее двинувшейся от стойки широкой тени охранника. Тот, соглашаясь, молча кивнул головой и, остановившись, стал внимательно следить за разбушевавшимся клиентом. Серега проводил зеленых бешеным взглядом, минуту играл в гляделки с охранником, а потом как-то сразу сник, увял, позволив брату усадить себя за стол.
      - Что ты мне расскажешь? - гулко откашлявшись, спросил он недовольно и вроде бы даже жалобно.
      - Я не думал, что вам на Фобосе ничего не говорили...
      - Чего не говорили? - Серега дохлебал последнюю бутылку пива и жадно набросился на салат.
      - Ты ведь уже сидел, когда они прилетели?
      - Да. Нам по телевизору тогда только эти зеленые рожи и показывали. Что ни новости, то эти зеленые рожи. Нам же, кроме этих чертовых новостей, смотреть ничего нельзя было.
      Александр с неудовольствием глянул на чавкающего брата и, тщательно подбирая слова, продолжил:
      - Они не вступали в контакт. Мы о них тогда ничего не знали.
      А они вели себя по-хозяйски... Странная получилась ситуация - они для нас были инопланетянами, а мы для них - нет. Совсем недавно все стало ясно... Вам же должны были сообщить на Фобосе, в колонии. Не знаю, почему они этого не сделали. По телевизору же говорили. Странно, что ты не в курсе... Их цивилизация очень старая. Они заселили всю Галактику...
      Доев салат, Серега обшарил пьяным взглядом стол и, не найдя больше ничего съестного, откинулся в кресле и осоловело стал слушать брата.
      - ...они могут менять себя, свое строение, химию организма, полностью перестраивать обмен веществ. Это свойство заложено в их природе... Так они расселились по миллионам планет, им незачем искать системы с приемлемыми условиями, они просто перекраивают себя. Перестраиваются под местные условия и заселяют очередную планету. И так дальше. Миллионы лет. По всей Галактике... Они, словно мозаика. Вся их цивилизация - это пестрая мозаика, сложенная из миллионов однородных кусочков...
      - А на Землю они зачем прилетели? Что этим ублюдкам от нас надо? Сергея клонило в сон, но он хотел дослушать Александра.
      - Ты не понял. Они прилетели к себе. Мы - это они. Человечество - это маленький кусочек мозаики, забывший о своем происхождении. А их появление заставило нас вспомнить. И знаешь, что самое страшное? Они не спрашивают, хотим мы вспоминать или нет... Смотри. - Александр снял пиджаки, расстегнув рубашку, обнажил плечо. - Видишь? - Он ткнул пальцем в расползшееся по коже зеленое пятно с темными точками вкраплений, похожее на большой кусок болотной тины.
      Музыка в баре смолкла, и только пьяные призрачные тени, качаясь, ходили среди клубов табачного дыма, вплетая свои голоса в тягучую паутину шума, разрываемую иногда острым звоном стаканов и стуком бильярдных шаров.
      Михаил КЛИКИН родился в 1973 г. Закончил Ивановский государственный энергетический университет, где и работает системным администратором. Живет в г. Иванове. Некоторое время сотрудничал как журналист-внештатник в региональных изданиях. Художественные произведения публиковал в местной прессе, в НФ-сборнике "Последний звонок", в других изданиях.
      В "ТМ" печатается впервые.