– Ваша манера выражения благодарности оставляет желать лучшего, милорд.

Мира поднялась и отступила назад.

Алек, горько улыбаясь, смотрел на нее. Ее прекрасное лицо пылало гневом, глаза сияли темным пламенем. Интересно, когда она занимается любовью с Саквилем, она выглядит так же обольстительно?

– Я не стремился быть вам благодарным, – усмехнулся он. – И после вашей чрезмерной демонстрации любезности сегодняшним утром не изменились ни вы, ни то, что я думаю о вас.

Мира потрясенно смотрела на него, потом повернулась и побежала прочь.

От Алека потребовалось все его самообладание, чтобы оставаться любезным с Саквилем, который понял, что что-то произошло, но не стал допытываться. К счастью, свора гончих Саквиля гнала зверя быстро и агрессивно, лишая охотников необходимости вести разговоры. Плечо Алека слегка побаливало, но не причиняло большого беспокойства. Каждый раз, когда оно напоминало о себе, Алек не мог не вспоминать скользящие под тканью рубашки пальцы Миры, и эти мысли грозили лишить его рассудка.

Ни одна из женщин в тот день не принимала участия в охоте – счастливое обстоятельство, благодаря которому вкус истинной охоты не был разбавлен никакими женскими страхами, боязнью растрепать прическу или помять ленты. Присутствие женщины, даже искушенной в премудростях охоты, не позволяло мужчинам полностью отвлечься, заставляя постоянно беспокоиться о ней и ее безопасности. Леди остались в усадьбе, готовясь к неторопливой сельской прогулке или визитам в соседние поместья. Они болтали и играли в карты, разделившись на группки, члены которых старались не отбиваться от общей компании. Внутри некоторых группировок сплетничали и возводили клевету на тех, кто отсутствовал и не мог защитить себя. В других шли тихие разговоры о книгах и поэзии, реже о политике; кто-то говорил о модах, кто-то о романтических приключениях. Примерно девяносто гостей, приглашенных на охоту, должны были собраться вечером за ужином. Потом они станут танцевать, петь, играть на музыкальных инструментах, занимать друг друга играми – шарадами, шахматами, картами. Одно и то же будет повторяться в течение трех недель, изо дня в день, пока мужчинам не надоест охота, а женщинам однообразие, и они не разъедутся в поисках новых партнеров и новых занятий.

Мира держалась в отдалении ото всех, кроме слуг. Ей удалось подружиться со многими служанками, поваром, управляющим, лакеями и даже конюхами. Все они знали, как два года тому назад она попала в Саквиль-Мэнор; и Мира предполагала, что они так добродетельны, потому что догадываются о настоящих причинах, заставивших ее стать любовницей Саквиля.

Гости и слуги, которых они привезли с собой, не были столь доброжелательны. Зная, что Саквиль часто болтает о ней. Мира была уверена, что ее роль здесь всем хорошо известна. Саквиля не беспокоило то, что она редко появляется на людях; окружавшая ее таинственность еще больше интриговала женщин и пробуждала зависть в мужчинах. Мира не возражала против болтовни Саквиля, которая была одним из пунктов заключенной между ними сделки.

Образ, создаваемый ее присутствием в этом доме, тоже доставлял ему удовольствие.

Мира наслаждалась дарованными ей часами одиночества.

Она жадно читала книги из имевшейся в особняке прекрасной библиотеки. В ее распорядок дня обязательно входили ароматические ванны и время, отведенное на тщательный выбор нарядов.

Саквиль требовал, чтобы она одевалась шикарно, предоставляя ей лишь выбор фасона и тканей. Мира не следовала моде; тогда были приняты пастельные тона – бледно-лиловый, серый, светло-желтый, розовый. Вместо этого она выбирала яркие, насыщенные цвета, которые ей нравились и шли – ярко-красные, переливчато-синие, изумрудные, фиолетовые и даже черные бархатные платья оттеняли ее темные глаза и неповторимые черты. Частенько она в одиночестве гуляла или каталась верхом и лишь изредка сопровождала Саквиля в поездках в деревню или смешила его рассказами о своих приключениях во Франции.

Завтракала, обедала и ужинала она у себя в комнате в башенке, столь прелестно и изящно обставленной, что Мире иногда казалось, будто она живет среди облаков. Последние два года она была счастлива, звание любовницы Саквиля не оскорбляло ее гордость. До недавнего времени…

«Я стала слишком обидчивой, – подумала Мира. – Наверное, я не могу быть долго счастлива на одном месте».

Ей всегда хотелось постоянства. Жизнь была полна вечных перемен и переездов; ей никогда не удавалось где-нибудь осесть. Но вот настал период стабильности, самый продолжительный в ее жизни. Ей нравилось находиться в ставшем ей знакомым окружении, среди знакомых людей.

Было какое-то спокойствие и в постоянстве привычек, уверенности в том, где она будет есть и спать, надежном покровительстве лорда. Конечно, она не была совершенно счастлива – Мира не могла не чувствовать приходившего иногда одиночества. И сегодня, после брошенных Алеком Фолкнером презрительных слов, она почувствовала, что ее покой нарушен. Но разве не всегда за покой и безопасность приходится платить? Стоит ли презрение одного высокомерного аристократа защиты, которую давало положение любовницы Саквиля?

«Что я такого сделала! – в замешательстве спрашивала она себя. – За что Фолкнер так ненавидит меня?» В горьком недоумении Мира спустилась в маленькую музыкальную гостиную, которая оказалась пуста. Закрыв дверь, чтобы звуки не мешали никому в доме, она села за фортепьяно и стала играть. В последние два года она брала уроки музыки и разучила несколько простых мелодий. Быстро касаясь пальцами клавиш, она негромко запела. Эта песня, слышанная в Турню, одном из ее любимейших мест во Франции, всегда поднимала настроение, стоило только взять несколько первых нот.., но не сегодня. Играя, она не заметила, что дверь открыта и за ней наблюдают.

– Как интересно!

Женский голос прозвучал легким эхом, и Мира обернулась, глядя на леди, стоявшую в дверях. Она была очень красива, со светлыми волосами и молочно-белой кожей; ей было лет двадцать пять – тридцать. Шелковое платье с черной отделкой очень ей шло.

– Так это вы.., маленькое сокровище Саквиля. Вчера весь день мой муж только и пересказывал свои разговоры с Саквилем о вас, моя милочка. – У нее был высокий голосок.

– Простите, – сказала Мира, порывисто вскочив и отступив на несколько шагов назад, будто собиралась убежать.

Но из комнаты не было другого выхода, кроме двери, которую загораживала эта женщина. – Я не хотела никого беспокоить, я думала, что меня не услышит никто из…

– Продолжайте, пожалуйста. Из…сплетников? – со смешком договорила блондинка. – Вы никого не побеспокоили.

Я проходила мимо и услышала вашу игру. Меня зовут леди Элесмер, и я просто очарована вами, моя милочка. Теперь я понимаю, почему Саквиль так увлечен вами.

Мире не нравился странный контраст между любезными словами леди Элесмер и ее холодным взглядом.

– Мне надо идти, – сказала она, подойдя к двери и отводя взгляд от очень красивого, но все же неприятного лица леди Элесмер.

– Почему же? – поинтересовалась Клара Элесмер, с насмешливой улыбкой наблюдая, как Мира проскользнула в дверь. – Может быть, вы считаете, что слишком хороши для моего общества? Или вы стесняетесь ваших отношений с Саквилем? Не стоит… Вам очень повезло. Как, вам удалось завлечь его? Вы, должно быть, очень умная девушка!

Провожаемая смехом, Мира бежала по коридору, чувствуя, как щеки горят от стыда. Голос леди Элесмер был полон унизительного презрения. Это не должно было задевать Миру, однако задевало. Непонятно, почему перед ее мысленным взором промелькнуло лицо Фолкнера, красивое и насмешливое; и она почувствовала, как слезы застилают ей глаза.

– Вот и прошли часы, посвященные «благородному искусству охоты», – сказал Саквиль, похлопывая Алека по спине.

– Благородное искусство, – повторил Алек резко. – Это гораздо больше похоже на верный способ загнать хорошего коня.

– Ты все еще думаешь о жеребце Стамфорда? Спиши это на стремительную погоню.

– Стремительность – одно, а безответственность – другое; Он должен был чаще менять лошадей.

– Тебе следовало сказать ему помягче, Фолкнер…

– А он был мягок с несчастной лошадью? – взорвался Алек. – Он угробил животное!

– Теперь он это понял. Постарайся забыть об этом, мой мальчик. Ты же знаешь, несчастные случаи происходят на каждой охоте.

Алек вздохнул;

– Я знаю.

– Сегодня ты был необычайно тихим, – сказал Саквиль, примирительно улыбнувшись. – Устал? Какого дьявола? Был трудный день?

– Да. – С угрюмым видом Алек стянул с себя красный сюртук и стал подниматься по изящной лестнице к себе в комнату.

Саквиль продолжал идти за ним и болтать:

– Мы поймаем пару лисиц до уик-энда, если повезет… но подожди, пока не приедет Беркли. У него лучшая во всей стране свора для охоты на лисиц, все это знают.

– Беркли приезжают на охоту?

– На третью неделю.

Несмотря на отвратительное настроение, Алек оживился. Граф Беркли и его жена Розали жили в Уорвике, недалеко от его поместья в Стаффордшире. Эту пару все хорошо знали и любили; живое остроумие графа и очарование его жены должны были оживить собрание в Саквиль-Мэноре.

– Леди Беркли, – задумчиво прищурив серые глаза, медленно произнес Алек, поднимаясь по ступенькам. – Вот идеальная женщина. Красивая, очаровательная и ко всему этому леди. – Он подумал о Мире и нахмурился. – Верная жена, прекрасно воспитана и,..

– Многие из нас были бы рады, если бы она не была такой уж верной, – смеясь перебил Саквиль.

– Не думаю, что у вас есть причины искать удовольствий за пределами Саквиль-Мэнора.

– Верно, верно, – заметил Саквиль с широкой усмешкой. – Мира – воплощение всего, что я желал бы видеть в женщине.

Поднимаясь по лестнице, Саквиль не заметил долгого оценивающего взгляда Алека. Впервые Алек обратил внимание на то, что его приятель толстоват, а его рыжеватые волосы редеют. Саквиль находился не в лучшей форме, в нем уже не было энергии и силы, свойственной молодости. Несомненно, он был благосклонен и щедр со своей любовницей, но удовлетворял ли он ее в постели? Хотя Алеку не нравилось направление мыслей, он не мог остановиться и не задавать себе этих вопросов. Утратившая упругость кожа и появившиеся морщины говорили о далеко не молодом возрасте; его тело потеряло прежнюю привлекательность и силу.

Разве не должна Мира, двадцатилетняя молодая женщина, отдать предпочтение мужчине, более близкому ей по возрасту? Полному энергии и страсти, умеющему доставить удовольствие женщине?

Алек представил, как ее стройное обнаженное тело сплетено с его собственным в страстном объятии, а ее губы ищут его поцелуев. Он видел ее шелковые волосы, пышный каскад которых падает на его тело, слышал ее нежные стоны в ответ на страстное наслаждение, которое он доставляет ей снова и снова.

– Черт, – выдохнул он, злой на самого себя, пытаясь совладать с порывом страстных желаний.

Нельзя поддаваться ее чарам, но охота продлится еще почти три недели. Как он сможет выдержать, страстно желая ее, зная, что она рядом, но недоступна?

– Ты что-то сказал? – прервал ход его мыслей Саквиль.

– Я.., нет. – Они дошли до комнаты, и Алек заставил себя улыбнуться приятелю. – Счастливо, до ужина…

– Увидимся, – ответил Саквиль, и на его круглом лице появилась веселая гримаса. Алек смотрел, как Саквиль поднимается по ступенькам лестницы, ведущей в башню к Мире. – Постараюсь не опоздать, – доверительно сказал он и подмигнул.

Алек прошел в свою спальню и бросился на пышную кровать с балдахином. Он лежал, положив руки под голову, и смотрел на часы. Наедине с тоскливыми мыслями он ждал, произнося несвязные, лишенные смысла проклятия, когда проходила следующая четверть часа. Так продолжалось час; потом Алек услышал шаги Саквиля, спускающегося из башенки.

«Час, – подумал он мрачно. – Он провел там час». Он представил, как она должна выглядеть сейчас. Наверное, лежит среди беспорядочно смятых простыней; ее прекрасная кожа, розовая от ласк другого мужчины, ее каштановые волосы разметались по подушкам. Что в ее глазах – удовольствие или безнадежная тоска? Хочется ли ей нежных ласк и поцелуев? Он подумал о том, что она чувствовала в его объятиях этим утром – возмущенная, испуганная, дрожащая.

Ему хотелось обнять ее снова.

Испытывая потребность в общении. Мира спустилась в этот вечер ужинать вместе со слугами. Все самые значительные люди из прислуги Саквиля собрались за столом, во главе которого восседала экономка.

Хотя атмосфера была гораздо теплее и более дружеской в сравнении с той, что царила в основной столовой, за ужином слуг соблюдались все правила этикета.

Повар, дворецкий, камердинер и слуги сидели в соответствии со своим рангом, а миссис Дэниэл, экономка, возглавляла стол. Мира сидела по левую руку от нее, бросая любопытные взгляды на дверь, когда особенно сильный шум тех, кто ужинал в столовой для слуг, доносился в комнату. Большинство гостей лорда Саквиля привезли с собой своих слуг, но никому из служащих в доме Саквиля не нравилось это вторжение.

– Беда – эта непрошеная помощь, – заметила миссис Дэниэл, изображая притворный испуг. Ее полное румяное лицо говорило о хорошем здоровье и жизнерадостности. – Слава Богу, нам не приходится делить с ними стол.

– Да, я тоже рад этому, – грубовато поддержал слуга Джозеф. – Ливреи, которые герцог Бедфорд привез с собой.., носовые платки с нарциссами… Такого вы еще не видели, уверяю.

Они посмеивались, с удовольствием ели горячую, дымящуюся пищу: ростбиф, цыплят, колбасу, овощи, пудинг, приготовленный в особой круглой форме, и толстые ломти хлеба. Мира поднесла к губам стакан вина, разбавленного водой, и уже собралась сделать глоток, когда один из лакеев отвернулся от стола, хрипло кашляя. Это был Пол, высокий человек лет тридцати пяти, который страдал хронической простудой.

– Пол, а я и не знала, что твой кашель еще не прошел, – сказала Мира, внимательно глядя на него и ставя на стол свой стакан. – Тебе совсем не помогли мятные таблетки?

– Они самые вкусные из всех, что вы готовили, – ответил Пол. Он прикрыл рот салфеткой, сдерживая новый сильный приступ кашля. – Бесполезно беспокоиться об этом, кашель пройдет тогда, когда он пройдет, и не раньше.

– Мне следовало приготовить более сильные таблетки, – вздохнув, сказала Мира, потом, шаловливо взглянув на него, добавил:

– Чем вкуснее пилюли, тем они менее эффективны.

– Я скоро стану рекомендовать твои лекарства врачам, Мира, – вступила в разговор миссис Дэниэл, и все сидящие за столом поддержали ее. Среди них не было ни одного, кто не лечился бы у Миры. Она была гораздо более популярна, чем местный врач – шарлатан, который наудачу прописывал дозы лекарства и вымогал большие деньги за лечение любого недуга, будь то укус пчелы или лихорадка.

Именно за это сочувствие и умение оказать помощь больным они так легко приняли Миру в свое сообщество. Обычно же любовница лорда не могла бы рассчитывать ни на что, кроме насмешек любого из них.

– После ужина я приготовлю тебе чай с малиной. Пол.

Он выгонит простуду, если другие средства не помогают, – пообещала Мира.

Слуга благодарно кивнул, покраснев от усилия сдержать кашель, чтобы больше не нарушать течение разговора.

– Это обычная сентябрьская простуда, – заметил Перси, камердинер лорда Саквиля. Перси, пожилой джентльмен с седыми, редеющими волосами, был всегда необыкновенно любезен и доброжелателен с Мирой. Будучи в курсе ее отношений с Саквилем и не одобряя их, Перси обращался к ней с почтительным уважением, как к леди. – Приближение зимы сказывается на всех нас.

– Еще одна зима, – грустно произнесла миссис Комфит. – Мне тяжело об этом думать; прошлая весна так долго не приходила, а лето было таким коротким.

– Моя третья зима здесь, – прошептала Мира, задумчиво кладя на стол ломоть хлеба.

Три зимы в Саквиль-Мэноре. Неужели однажды утром она проснется и обнаружит, что ей уже не двадцать лет, а двадцать пять, тридцать? Неужели следующие сезоны пронесутся еще быстрее, чем прошедшие? Мира окинула взглядом знакомые лица за столом, охваченная одиночеством, пришедшим так внезапно. Почему она была несчастлива, когда все казались довольными своей жизнью?

«Похоже, мне самой пора пить лекарства», – печально размышляла она.

Но среди всех трав, которые она собирала в свою волшебную сумку – кориандр, лен, базилик и прочие, – найдет ли она лекарство от этой непонятной тоски?