Пролог

– Завтра мы уезжаем в Новый Орлеан! – Гаспар бросил холодный взгляд черных глаз на пустые дорожные сундуки, придвинутые к стене. – Почему ты до сих пор не уложила свои вещи?

Лизетта резко обернулась на окрик. Длинные рыжие волосы упали ей на плечи.

– Как вы осмелились войти в мою спальню! – негодующе воскликнула она. Лизетта считала недопустимым, чтобы мужчина вторгался в комнату девушки, даже если он и является ее отчимом. – Уходите! Сейчас же уходите!

Не обращая внимания на протесты падчерицы, Гаспар быстро приблизился к ней и в порыве ярости схватил за руки, до боли стиснув их. Небольшого роста, он обладал недюжинной силой и был невероятно вспыльчив.

– Глупая, упрямая девчонка! – Лицо его сделалось красным от напряжения. – Пустые сундуки не отсрочат путешествия. Мы можем поехать и без твоего приданого. Ты отправишься со мной в Новый Орлеан и, нравится тебе или нет, выйдешь замуж за Этьена Сажесса как миленькая. И ничто не помешает этому.

– Я не вещь, которую можно выгодно продать, – тихо сказала Лизетта. Она боялась Гаспара, и не без основания. Но на этот раз не хотела уступать. – Вы уже поимели выгоду от того, что выдали мою сестру за человека, которого она не любила, и теперь хотите то же самое сделать со мной!

Старшая сестра Лизетты Жаклин не хотела выходить замуж за богатого вдовца, который был втрое старше невесты. Теперь она смирилась со своим положением, но о счастье ей пришлось забыть. Гаспар, устроивший свадьбу, был хорошо вознагражден за услугу.

– По-моему, у тебя нет никаких разумных доводов, чтобы противиться браку с Этьеном Сажессом, – сказал Гаспар очень спокойным и уверенным тоном. – Он хорошего происхождения, красив, богат…

– Вы прекрасно знаете, что этот человек просто зверь! – возразила Лизетта, пытаясь освободиться от цепких рук Гаспара, причинявших ей боль. – К тому же законченный пьяница и хвастун. Вы слышали, как он хвастался тем, что убил на дуэлях нескольких молодых людей, и видели, как нагло этот господин обращался со мной и даже с мамой. А что он позволил себе в саду! Он ужасно невоспитан и груб…

– Ты выйдешь замуж за Сажесса, – процедил Гаспар сквозь зубы. – Ты сделаешь это ради своей семьи.

– Но мои чувства…

– Твои чувства никого не интересуют!

– Пожалуйста, – умоляюще прошептала Лизетта, – найдутся другие, кто предложит мне руку и сердце, если вы только позволите. В Натчезе есть много благородных, порядочных мужчин…

– Никто не обладает таким богатством и влиянием, как Сажесс. Это мое дело решать, что лучше для тебя, и я…

– Нет, это не ваше дело, – возмутилась Лизетта. – Вы мне не отец. Вы всего лишь пиявка, присосавшаяся к нашей семье и готовая пить кровь до конца, пока не останется ни капли!

Гаспар пристально смотрел на девушку. Он не верил своим ушам.

– Не могу понять, как вам удалось обмануть маму и жениться на ней! Наверное, она была слишком убита горем после смерти отца и не сумела вовремя разглядеть, что вы собой представляете на самом деле. Мы могли бы спокойно жить на деньги, оставленные нам отцом, но вы все промотали. И теперь Жаклин и я должны до конца жизни расплачиваться из-за…

Гаспар резко выпустил девушку, оттолкнув ее к стене. Лизетта смотрела на него, широко раскрыв свои карие глаза. Никогда прежде она не видела отчима в таком состоянии. Казалось, он был готов убить ее.

– Гаспар? – послышался боязливый голосок пухлой, жеманной тетушки. Делфайн относилась к категории неудачливых женщин. Она не сумела подцепить себе мужа в ранние годы и теперь превратилась в дуэнью, сопровождающую повсюду свою племянницу. – Гаспар, – снова пропела Делфайн, с трудом вползая в комнату. Ее круглое лицо блестело от пота. – Если Лизетта позволит, я прослежу за тем, чтобы упаковали ее приданое.

– Нет, не надо, – проговорила Лизетта. Колени ее дрожали при виде искаженного злобой лица Гаспара. – Я никуда не еду. И ни за кого не выхожу замуж. Я не…

Она замолчала на полуслове, так как Гаспар ударил ее по лицу. Ошеломленная Лизетта поднесла руку к щеке. В глазах отчима читалась откровенная ненависть. Делфайн тихо покинула комнату, не желая участвовать в этой сцене.

– Я не выйду замуж! – выкрикнула Лизетта. – Я не…

Гаспар снова занес кулак. Девушка инстинктивно отклонилась, и удар пришелся по уху. Лизетта зашаталась. Она закрыла лицо руками и потребовала, чтобы он немедленно прекратил ее бить. Но его уже ничто не могло остановить. Девушка попыталась укрыться в углу спальни. Гаспар последовал за ней. Тяжелые удары продолжали сыпаться на плечи и спину Лизетты. Девушка с пронзительным криком упала на колени. Никто не посмел вмешаться – ни слуги, ни Делфайн, ни даже мать. Она находилась неподалеку в своей комнате. Вдруг побои прекратились. Лизетта осторожно убрала руки, закрывавшие голову, и повернула лицо. Гаспар стоял над ней со все еще сжатыми кулаками и тяжело дышал. Судорожно глотнув, она ощутила вкус крови. Затем села. Тело ее ужасно болело. Она попыталась встать, но снова упала.

– Теперь ты знаешь, что значит противоречить мне, – пробормотал Гаспар. – Каждый раз, когда посмеешь бросить мне вызов, будешь награждена вот этим. – И он поднес к ее лицу сжатый кулак. – Поняла?

– Да. – Лизетта закрыла глаза.

Лишь бы все поскорее кончилось. Лишь бы кончилось… Боль и обида душили девушку. Она больше не будет ни говорить, ни делать ничего такого, чтобы подобное повторилось.

Лизетта слышала презрительное фырканье Гаспара, когда тот уходил. Затем в комнату нерешительно вошла тетя Делфайн. Племянница была уверена, что Делфайн не любит Гаспара, однако считает, что девушка не должна перечить ему.

– Полагаешь, я заслужила такое наказание, – хрипло произнесла Лизетта. – Я знаю, что ты думаешь. Прежде всего Гаспар – глава дома… единственный мужчина. Его решения должны приниматься беспрекословно. Не так ли?

– Счастье, что он не поступил еще хуже, – сказала Делфайн. В ее голосе одновременно звучали жалость и самодовольство. – Не ожидала, что ты так воспримешь все это, Лизетта. – Она с трудом наклонилась и взяла племянницу за руки. – Позволь помочь тебе…

– Отойди от меня, – прошептала Лизетта, освобождаясь от нее. В этот момент ее обида и унижение стали еще более невыносимы.

– Ты должна покориться судьбе и не противиться ему, – проговорила Делфайн. – Может быть, брак с Этьеном Сажессом не так ужасен, как ты предполагаешь.

– Ты ведь сама не веришь в то, что говоришь!

– Господь решает за нас, и, видимо, такова его воля. Ты должна стать женой этого человека… – Делфайн пожала плечами.

– В данном случае решает не Господь. – Лизетта посмотрела на дверь. – Это делает Гаспар.

Отказавшись от помощи тетушки, она шаг за шагом добралась до кровати. Тяжело дыша сквозь стиснутые зубы, Лизетта забралась на нее.

– Лизетта? – Делфайн с тревогой суетилась возле. – Может быть, принести холодной воды, чтобы ты умылась…

– Не трогай меня. Я… я хочу видеть Жаклин. Пошли за ней. Пожалуйста.

– Но муж не отпустит ее…

– Позови, – настаивала Лизетта, опустив голову на парчовое покрывало. – Скажи, я очень нуждаюсь в ней.

Когда Делфайн вышла, в комнате стало как-то неестественно тихо. Затишье после бури! Незаметно Лизетта погрузилась в глубокий сон.

Девушка проспала несколько часов. Когда она проснулась, солнце уже село и комната погрузилась в сумрак. Рядом сидела Жаклин.

Когда-то присутствие сестры помогало Лизетте преодолеть все горести и печали, Жаклин успокаивала ее одной близостью.

Но прежней Жаклин уже не было. Возле Лизетты сидела сдержанная, замкнутая женщина с бесстрастным выражением глаз. Ее рыжие волосы, точно такого же оттенка, как у Лизетты, были модно уложены, лицо тщательно припудрено. А ведь ей только двадцать два года.

– Жаклин… – Голос Лизетты дрогнул, и она вытянула тонкую руку, лежащую на покрывале. Ухоженная рука сестры не шевельнулась.

– О, Лизетта, – устало произнесла Жаклин. – Неужели дошло до этого?

– Он… он хочет выдать меня замуж за плантатора из Нового Орлеана… Человека, которого я презираю…

– Да, за Этьена Сажесса, – последовал сухой ответ. – Я знала об этом еще до того, как Сажесс прибыл в Натчез.

– Знала? – Лизетта изумленно посмотрела на сестру. – Почему же ты не предупредила меня о планах Гаспара?

– Я слышала, что Сажесс – неплохая партия. Если Гаспар намерен выдать тебя за него, сделай, как он хочет. По крайней мере ты избавишься от всего этого.

– Не могу… ты не знаешь, что он за человек, не знаешь…

– Уверена, Сажесс ничем не отличается от других мужчин, – сухо сказала Жаклин. – Замужество не очень обременительное дело, Лизетта. Не сравнить с твоей жизнью здесь. Ты станешь хозяйкой в собственном доме, и тебе не придется испытывать постоянную опеку мамы. После того как ты родишь ребенка или двух, муж не станет слишком часто посещать тебя ночью. К тому же, занятый своими делами, он не будет чересчур претенциозен и придирчив к тебе.

– Но я хочу большего, – сказала Лизетта слабым голосом. Глаза ее наполнились слезами.

– К сожалению, другого не существует, – вздохнула Жаклин. – То, о чем мы мечтали раньше, – глупость, самообман. Это были только детские игры. Сожалею, что не могу ничем помочь. Мне кажется, тебе больше нужна правда, чем банальные слова утешения. – Она наклонилась и коснулась плеча Лизетты. Девушка вздрогнула от боли, и Жаклин поджала губы. – Надеюсь, теперь ты будешь умнее и не станешь распускать язык. Неужели ты не можешь хотя бы притвориться послушной?

– Могу, – сказала Лизетта, осторожно прикоснувшись к распухшей губе.

– А теперь я хочу навестить маму. Как она себя чувствовала на этой неделе?

– Хуже, чем обычно. Врач сказал… – Лизетта замялась и прижалась щекой к матрацу, ее глаза сосредоточились на полоске узорчатой ткани в изголовье кровати. Как и прочие украшения в доме, она была потертой и обтрепанной по краям. – Теперь мама не может вставать, – с горечью сообщила она. – Годы болезни и затворничества в своей комнате очень ослабили ее. – Лизетта нахмурилась и добавила:

– Если бы не Гаспар, она была бы здорова. Каждый раз, когда он начинает кричать, мама принимает очередную дозу снотворного, приказывает закрыть шторы и спит целыми днями. Зачем она вышла замуж за него?

Жаклин задумчиво покачала головой.

– Может быть, боялась остаться одинокой.

– Но почему за него?

Горькая улыбка тронула губы старшей сестры.

– Возможно, посчитала Гаспара более надежным, чем наш отец.

– Более надежным? Что ты имеешь в виду?

– Отец был слишком красив и вспыльчив. Можешь себе представить чувства мамы, когда ей сообщили, что ее муж погиб на дуэли, защищая честь другой женщины, которая из борделя на берегу реки?

– Что? – Лизетта медленно привстала и содрогнулась. Она была еще очень юной в то время, когда их отец Люсьен погиб. И хотя она много раз спрашивала, никто так и не рассказал ей о причине его гибели.

– Вот таким человеком был наш отец, – сказала Жаклин. – В отличие от него Гаспара не назовешь красивым. И он очень труслив, чтобы скрестить с кем-нибудь шпаги. К тому же его больше привлекает игра в карты, чем женщины. К несчастью, мама не предполагала, как быстро он спустит все ее денежки. – Жаклин встала и расправила юбки. – Пойду навещу ее. Она уже знает, что произошло между тобой и Гаспаром?

Лизетта печально улыбнулась, подумав о том, что вряд ли в доме найдется хоть один человек, который не услышал бы шум битвы.

– Думаю, да.

– Тогда я уверена, что она очень расстроена. Ну ладно, может быть, когда и ты наконец покинешь этот дом, в нем воцарится спокойствие. Надеюсь, ты сделаешь это ради мамы.

Когда Жаклин ушла, Лизетта посмотрела ей вслед и начала потихоньку подниматься с кровати. Все ее мышцы болели. Даже дышать было тяжело.

– И все-таки, – пробормотала она, – я ожидала большего сочувствия.

Господи, неужели все сказанное Жаклин – правда и ей лучше стать женой Сажесса, чем оставаться здесь? Остается только надеяться, что Этьен Сажесс не такой противный, как она думает.

Глава 1

Казалось, Максимилиан Волеран намеренно держит в страхе большинство горожан и в то же время как будто не ведает, какое беспокойство вызывает у окружающих. Высокий, ширококостный, он ступал тихо и мягко, как пантера, идя по улице так, будто вокруг никого нет. Он был замкнут и чрезвычайно устрашающ, хотя не имел привычки искать с кем-то ссоры. Его смертоносная шпага и способность проявлять редкий сарказм хорошо известны всем в Новом Орлеане. Волеран был красив как дьявол, с черными волосами и густыми темными бровями. Черты его лица были суровыми и безупречными, рот жестким и чувственным, а карие глаза – удивительно светлыми, так что казались золотистыми.

Стоит ему появиться на улице, как торговцы, обычно наперебой предлагающие уголь, пальмовые листья, соломенные метлы и фрукты, тотчас смолкают в тишине и уступают ему дорогу. В городе поговаривали: если кто-нибудь заглянет в глаза Волерану, на него тут же падет страшное проклятие.

Две креолки стояли у окна одного из многочисленных магазинов, выстроившихся вдоль улиц, и выглядывали наружу.

– Смотри, смотри, это он, – прошептала одна из них, в то время как другая дрожала от ужаса.

Стайка маленьких мальчишек прекратила играть на деревянном тротуаре для пешеходов и перебежала на другую сторону немощеной улицы. Дети подговаривали друг друга забросать камнями высокую фигуру в отдалении, но никто не осмелился, опасаясь, что гигант поймает их и оторвет головы. Ребята постарше незаметно наблюдали за Волераном, словно волчата – за вожаком стаи.

– Когда-нибудь, – проворчал один из мальчишек, – я стану тем, кто наконец возьмет верх над Волераном на дуэли.

Остальные засмеялись, но втайне каждый мечтал о том же самом. За последние десять лет Волеран участвовал почти в тридцати дуэлях. Число соперников, которых он убил, разумеется, было преувеличено, но правдой оставалось то, что его никто никогда не мог победить. Возможно, через пять или десять лет его рука ослабеет и реакция несколько притупится, но сегодня он был лучшим дуэлянтом, и вызов, брошенный им, означал смерть.

– Волеран! Волеран, постой!

Услышав, что его зовут, Максимилиан взглянул на дверь магазина, откуда раздался крик, и остановился. Это был Жак Клеман, человек, участвовавший в качестве секунданта во многих его дуэлях. Максимилиан вопросительно поднял черную бровь, не удостоив приятеля приветствием.

Клеман слегка улыбнулся. Макс – так называли Волерана в семье и близкие знакомые – не любил пустых разговоров и общепринятых церемоний, так ценимых другими креолами. Неприветливость являлась серьезным изъяном в его характере, но, по правде говоря, это был наименьший его недостаток.

– Я жду свою сестру Генриетту, – сообщил Клеман, прислонившись к стене галантерейного магазинчика в тени висячей галереи. – Где ты был? В порту?

Макс кивнул:

– Сегодня утром прибыл новый груз. – Никогда не полагаясь на помощников, он лично наблюдал за перевозкой тканей, пряностей, предметов роскоши с самого большого фрегата на один из своих складов.

Жак весело посмотрел на него.

– В связи с тем что сейчас американцы устремились в Новый Орлеан, твои дела должны процветать.

Макс пожал плечами.

– Удивляюсь, – пробормотал Жак, – зачем тебе проводить столько времени таким образом, если богатство твоей семьи уже и так… велико.

Макс раздраженно огляделся вокруг.

– Да потому что это интересует меня. – Тон его свидетельствовал, что разговор закончен. – Извини, Жак, я должен…

В этот момент из магазина вышла Генриетта Клеман, и Макс со вздохом замолчал. С его стороны было бы не по-джентльменски уйти, не обратив на нее внимания.

– Жак, – сказала Генриетта с приятной улыбкой, – я хочу приобрести прелестную шляпку, коричневую с зеленым, с перьями… – Она замерла, узнав приятеля брата.

– Мадемуазель Клеман, – мрачно приветствовал ее Макс, коснувшись края своей плантаторской шляпы. Сестра Жака, как все прочие молодые женщины Нового Орлеана, боялась Волерана. Казалось, от него можно ожидать какой-нибудь непристойности или неприличной выходки.

Генриетта в замешательстве покраснела, прижавшись к старшему брату. Макс не стал разуверять ее и успокаивать шутливыми замечаниями и добродушными улыбками. Он снова перевел свое внимание на Жака, как будто девушки для него вовсе не существовало.

– Генриетта, – сказал Жак, покровительственно отстраняя сестру, – почему бы тебе не вернуться в магазин и не выбрать какую-нибудь мелочь, например, новый веер или перчатки? Я скоро присоединюсь к тебе.

Девушка тотчас послушалась его, с облегчением оставив общество Максимилиана Волерана.

Жак повернулся к Максу:

– Ты слышал недавние новости, касающиеся Этьена Сажесса?

Макс, собравшись уже уходить, остановился.

– Нет.

Радость Жака от того, что он может поделиться последними сплетнями, быстро угасла. При упоминании имени Са-жесса глаза Макса постепенно суживались. Казалось, приятель превращается в хищника, готового наброситься на свою жертву.

– К нему из Натчеза приехала невеста, – продолжал Жак. – Через две недели они должны пожениться. Я слышал, девушка необычайно прелестна. Учитывая разницу в летах, полагаю, что инициатива в выборе невесты принадлежит Сажессу. – Он понизил голос. – Слава Богу, теперь девушки Нового Орлеана, надеюсь, будут в безопасности. Склонность Сажесса лишать их невинности всем известна. Это не такие девушки, как Генриетта, которая боится его, но несчастные дочери торговцев и моряков, прельстившиеся видом золота, шелка и духов.

– Жена не изменит Сажесса и его привычек, – решительно заявил Макс. Холодная, задумчивая улыбка тронула его губы. – Спасибо за информацию, Жак. Она может быть полезной.

Клеман затрепетал: Макс очень редко улыбался, и это не предвещало ничего хорошего.

– Делфайн, ты можешь идти, – сказал Этьен Сажесс, указывая на дверь и не отрывая при этом глаз от Лизетты. – Мадемуазель Керсэн и я хотим остаться одни.

Лизетта была готова к этому. С того момента, как она, Гаспар и Делфайн прибыли вчера в Новый Орлеан, Этьен откровенно ждал минуты, чтобы остаться с ней наедине. Он мало разговаривал с ней, но зато внимательно наблюдал, как и в Натчезе, когда приезжал к ним. И сейчас под его неотрывным взглядом по спине девушки пробежал холодок.

Гостиная была маленькой, но хорошо обставленной, как и другие комнаты в особняке Сажесса. Гаспар бродил по дому с едва скрываемым восторгом, трогая руками прекрасную резную мебель, серебряные и медные украшения, столы с мраморным верхом и расписные гобелены. Лизетте обстановка тоже очень нравилась, но она понимала, что вся эта роскошь едва ли компенсирует бремя жизни с нелюбимым человеком.

Делфайн взволнованно попыталась возразить Этьену:

– Понимаете… как сопровождающая дама, я не могу оставить Лизетту. Это противоречит правилам приличия. Если я…

– Она моя невеста, – резко оборвал ее Этьен. – Полагаю, я имею право поговорить с ней наедине.

Делфайн в испуге отступила к двери.

– Лизетта, я вспомнила. Надо распаковать кое-какие вещи. Я скоро вернусь. – Она поспешно вышла, оставив дверь слегка приоткрытой.

Лизетта посмотрела на Этьена с чувством глубокого отвращения. Возможно, некоторые женщины посчитали бы его интересным мужчиной. Высокий лоб, густые брови, такие же светло-каштановые, как и волосы. Однако лицо казалось слишком мясистым, припухшие нижние веки полуприкрывали в общем-то красивые голубовато-зеленые глаза. Кожа красноватого оттенка была пронизана паутиной выступающих кровеносных сосудов от частого употребления крепких спиртных напитков.

Обеспокоенная Лизетта спросила:

– Месье, вам не нравится моя тетушка Делфайн?

Этьен продолжал разглядывать ее алчным взором. Тон, каким он ответил девушке, казался равнодушным, но выражение лица заставило Лизетту содрогнуться.

– Я не испытываю к ней особых симпатий. Она из того же разряда, что и ты.

– Не… понимаю.

– Женщины в основном легкомысленные создания, твоя тетушка не исключение.

Лизетта слегка нахмурилась.

– Разве не эта наша черта привлекает мужчин, месье? Или вас интересуют очень умные женщины?

– О, умные женщины – это особый сорт. Они хитры и своевольны, как дети.

Не дразнит ли он ее? А может, пытается разозлить ради какой-то неизвестной цели? Однако Этьен казался серьезным. Просто он, как и Гаспар, не любит женщин, решила Лизетта. Она быстро опустила глаза, прежде чем Этьен успел заметить их выражение.

– Ты раздражена, – сказал он.

Лизетта знала, что ей следует помалкивать, но слова сами сорвались с ее губ:

– Полагаю, вы считаете, что женщины также слишком чувствительны.

Этьен рассмеялся:

– За твоим притворно-скромным видом скрывается непокорный дух. Я понял это, как только увидел тебя в первый раз. – Он слегка коснулся ее пальцами. – Сядь рядом со мной. – Сердце Лизетты тревожно забилось. Видя, что она не двинулась с места, он приблизился, загнав ее в самый угол дивана. – Помнишь, как мы остались наедине в Натчезе? – прошептал он, обнимая девушку.

Лизетта ничего не ответила, но все ее тело напряглось. Она старалась оставаться неподвижной, хотя ей хотелось оттолкнуть его. Помнит ли она? Как можно забыть ощущение от его влажных, омерзительных губ, прижимающихся к ее губам и шее? И алчные руки на ее теле? Тогда он грубо порвал рукав ее платья и, что хуже всего, видимо, получал удовольствие от ее унижения. Он наслаждался ее беспомощностью!

– Я долгие годы мечтал о жене, – сказал он, – но в каждой девице находил какой-нибудь изъян. Только не в тебе. – Его раскрытые губы коснулись шеи Лизетты. Она почувствовала резкий запах, отдающий кислым вином. – Ты, несомненно, станешь украшением дома, – самодовольно произнес он. – После того как я укрощу твой дух. Поверь, я знаю, как это делается, и потому прошу угождать мне.

Лизетта отвернулась и закрыла глаза.

– Не надо, – с трудом проговорила она, чувствуя, как к горлу подступила тошнота.

– Теперь ты моя, и я буду делать то, что пожелаю. – Он жадно и неуклюже провел рукой по лифу ее платья.

Задыхаясь от отвращения, Лизетта попыталась оттолкнуть его, но он навалился на нее всем своим весом. Его губы прижались к ее губам, он снова нащупал упругие груди. Вдруг Лизетта осознала, что Этьен определенно знает, какое отвращение вызывает у нее своими заигрываниями, и тем не менее продолжает наслаждаться сопротивлением девушки. Изогнув пальцы наподобие кошачьей лапы, Лизетта впилась ногтями в его руки и неожиданно оказалась свободной. С легким криком она вскочила на ноги и бросилась к двери, но он удержал ее за юбку.

Сжимая в руке кусок ее платья, Этьен перевел взгляд со своих исцарапанных докрасна запястий на пылающее лицо Лизетты. Его губы скривились в медленной жестокой улыбке, напугавшей девушку больше, чем проявление гнева.

– Отпустите мое платье, – потребовала Лизетта срывающимся голосом. Подбородок ее дрожал, девушка с трудом сдерживала слезы. Ей необходимо освободиться от него! Как она могла думать, что стерпится с ним? Она чувствовала себя запачканной от его прикосновений. Быть его женой и вынашивать его детей… Это немыслимо!

– Мы договоримся обо всем позже, вечером, ты и я, – сказал Этьен, игриво дернув пару раз ее за юбку.

Лизетта поняла, что он намерен прийти к ней вечером в спальню.

– Со мной будет Д…Делфайн…

– Д…Делфайн, – насмешливо передразнил он, – не помеха моим планам относительно тебя. Никто не помешает мне.

Лизетта лихорадочно перебирала в мыслях тех, кто бы мог вмешаться, если Этьен попытается взять ее силой. Гаспар, конечно, поддерживает его. Пожилой отец Этьена слишком слаб и телом, и рассудком, чтобы оказать ей помощь. Его сестра Рене и ее муж Северин Дюбуа, жившие в огромном доме вместе с остальными родственниками Сажесса, как заметила Лизетта, во всем одобряют Этьена.

– По твоему виду легко читаются твои мысли, дорогая, – сказал Этьен. – Ты думаешь, как бы сбежать, не так ли? Запомни: тебе некуда бежать, и никто не поможет тебе.

Ухватившись за юбку обеими руками, Лизетта выдернула ее из его руки и выскочила из комнаты, слыша, как он тихо хихикает вслед. «Я не вынесу этого. Не могу больше оставаться здесь ни минуты. Возможно, Этьен прав – бежать глупо, но я без борьбы не подчинюсь. Я должна сама себе помочь!»

Макс придержал лошадь, приблизившись к большому двухэтажному дому с двойной лестницей у входа. Фешенебельный особняк вызывал у него большое чувство гордости. Его построил отец Виктор сорок лет назад. Вся плантация стала достижением человека, который начинал, не имея ничего в кармане, но благодаря практичности и напряженному труду накопил значительное состояние.

Подобно другим особнякам привилегированного района, расположенным в дельте реки, дом Волерана был обращен фасадом к маленькой речушке, вытекающей из озера Понтчартрейн и впадающей в Миссисипи. Виктор выбрал его местоположение, исходя из разумных соображений: отсюда легко добраться до города по озеру и речке, вместо того чтобы бороться с коварными течениями Миссисипи. Пироги, небольшие плоскодонные лодки, позволяли контрабандистам и пиратам тайком добираться до рынков Нового Орлеана. Хотя Макс сейчас и не имел дел с контрабандистами, в прошлом Волераны частенько финансировали незаконные рискованные предприятия, получая от этого значительную выгоду.

Печально улыбаясь, Макс слегка пришпорил коня. В последнее время возвращение домой перестало вызывать у него чувство радости. Размышляя почему, он не находил ответа, но отчетливо сознавал, что какая-то неудовлетворенность жизнью появилась у него и растет с каждым днем.

Нахмурившись, он слез с лошади и протянул поводья худому темнокожему мальчишке, соскочившему со ступеней лестницы. Потом прошел мимо дворецкого в библиотеку. Не успел он сесть за свой письменный стол и открыть книгу счетов, как его прервали.

– Макс, – позвала его Ирэн от двери. В ее обычно мягком голосе чувствовалось раздражение. После смерти мужа двенадцать лет назад Ирэн Волеран перестала притворяться беспомощной и теперь в свои шестьдесят лет, как утверждали ее ровесницы, выглядела более энергичной, чем в юности, – Макс, я хочу поговорить с тобой, – сказала она, – и нартаиваю на том, чтобы ты закрыл эту книгу и уделил мне внимание.

Макс неохотно поднял голову.

– В чем дело, мама?

– Я хочу поговорить о близнецах.

Он тяжело вздохнул:

– Они опять причиняют вам беспокойство?

– Ну конечно! Они постоянно устраивают шумные ссоры в доме, и я выставила их за дверь. – Она поморщилась. – По-моему, Филипп не склонен к такому поведению, но Жюстин подстрекает его.

Макс пожал плечами.

– И что я, по-вашему, должен делать? Пятнадцатилетние мальчишки обычно ссорятся. Разве я не был таким? Или Алекс и Бернар?

– Нет, конечно. Вы были другими. Ты и наполовину не был таким необузданным, как Жюстин и Филипп. А когда я попыталась отругать их, они не обратили на меня никакого внимания и ничуть не раскаялись.

Лицо Макса сделалось непроницаемым.

– Я тотчас накажу их.

– Нет, нет, – поспешно возразила Ирэн. – Хватит их наказывать, они и так ужасно боятся тебя, мой сын.

– Есть разница между страхом и уважением. Я все же склонен к тому, что мои сыновья должны дрожать, когда я их ругаю, и смиренно принимать порку. Как вы только что заметили, они ужасные озорники. Я не хочу калечить их души, мама, но мягкость может испортить детей.

– Мальчики видели так мало доброты. Они могут подумать, что это качество недостойно мужчины. А примером тому служит их собственный отец.

В раздражении Макс начал постукивать своими длинными пальцами по столу.

– Я уже не могу измениться.

Ирэн задержала взгляд на красивом лице сына. Как же он далек от того добросердечного, чувствительного мальчика, каким был когда-то. Мать часто проклинала обстоятельства, так резко изменившие его. Если бы он не являлся ее сыном, она избегала бы его, как и все в Новом Орлеане. Макс стал чрезвычайно замкнутым, безжалостным и порой бесчувственным, как дьявол. И сыновья следовали его примеру, особенно Жюстин, самый своенравный ребенок, какого Ирэн когда-либо встречала.

– Макс, ведь это случилось десять лет назад, – произнесла Ирэн мягким тоном. – Когда же ты наконец освободишься от своей горечи? Как можно снова доверять тебе, если ты отгородился от людей, даже от своей семьи?

– Снова доверять? – Он язвительно улыбнулся. – А зачем?

– Твоя жизнь не будет такой одинокой, – с тоской сказала она.

Макс засмеялся.

– А я не одинок.

Действительно, все его потребности удовлетворены. У него – работа, которая целиком занимает его и умственно, и физически, а также любовница – красивая квартеронка, ублажающая его. Он имеет двоих взрослых сыновей для продолжения рода, значительную собственность и деньги. Много денег, значительно больше, чем кто-либо в Новом Орлеане.

После смерти Виктора он умножил состояние Волеранов, купив землю по другую сторону города, включавшую значительную полосу леса сразу за озером Понтчартрейн. А недавно вложил деньги в лесопилку и в небольшое дело по экспорту древесины кедра, клена и кипариса, очень нужной в Вест-Индии.

В последнее время Макс предпринял шаги, чтобы добиться такого же влияния в политике, как и в финансовой сфере. Он сумел обеспечить двум своим друзьям место в законодательном совете, который основал недавно избранный губернатор Нового Орлеана Уильям Клейборн. Имея поддержку среди креольского населения города, а также вновь прибывших американцев, Макс знал, что в его положении он может достичь всего, чего желал.

– Лучше бы вы побеспокоились о других своих сыновьях, – сказал он матери. – Они нуждаются в ваших советах больше, чем я.

– Макс, ты даже не представляешь, как ты изменился.

– Если и изменился, то к лучшему.

– К лучшему? – с тревогой повторила Ирэн. – Разве хорошо насмехаться над теми, кто заботится о тебе, и относиться ко всем с явным презрением? Неужели ты видишь в людях только плохое?

– Это они видят во мне только плохое, – сказал он с циничной улыбкой. – И не пытайтесь отрицать это, мама. Даже вы не хотите показываться со мной в городе, если только в этом нет крайней необходимости. И, видит Бог, я не виню вас. Я чертовски устал от наглых задир, которые пытаются заслужить уважение, бросая мне вызовы. И как бы я ни старался избежать стычек, меня вынуждают участвовать в дуэлях в порядке самозащиты. Каждый раз, когда я убиваю или раню противника, другие стремятся занять его место.

Его тон был спокоен и холоден. Он давно уже знал, что люди боятся его, и это заставляло Макса скрывать свою способность на глубокие чувства.

– Почему ты всегда такой озлобленный?! – воскликнула Ирэн.

Макс взглянул на обеспокоенное лицо матери, затем усмехнулся:

– Вы не можете лишить меня права быть озлобленным, мама. А сейчас скажите: что мне делать с мальчишками?

– Ничего, – ответила Ирэн ледяным током. – На самом деле я хотела поговорить о тебе, но до твоего сердца невозможно достучаться. Вероятно, потому, что его у тебя нет… – И она ушла с выражением боли на лице.

Макс посмотрел ей вслед. Его губы чуть приоткрылись, будто он хотел позвать ее. Однако что-то не дало ему попросить мать вернуться.

Филипп и Жюстин миновали лес и спустились к речке, обходя заболоченные впадины среди сосен и платанов. Мальчики, довольно высокие для своего возраста, долговязые и худощавые, еще не достигли плотного телосложения, как у отца.

Черты лица юношей носили врожденный надменный характер, присущий Волеранам. Густые черные волосы схожими беспорядочными волнами ниспадали на лоб, а голубые глаза были обрамлены длинными темными ресницами. Посторонние люди никогда не могли различить их внешне, однако внутренне они были совершенно разными. Филипп обладал повышенным чувством достоинства, которое заставляло относиться доброжелательно к слабым и беззащитным. Жюстин, напротив, был безжалостен и эгоистичен, злопамятен и властолюбив.

– Что будем делать? – спросил Филипп. – Не взять ли нам пирогу и не поискать пиратов внизу по реке?

Жюстин презрительно усмехнулся:

– Лучше займемся чем-нибудь другим. Сегодня я собирался навестить Мадден.

Мадден Сипион – хорошенькая черноволосая дочь городского торговца. Лукавая кокетка, она в последнее время проявляла повышенный интерес к Жюстину, хотя знала, что Филипп также приударяет за ней. Казалось, девушке доставляло удовольствие натравливать братьев друг на друга.

Чувственное лицо Филиппа вытянулось от досады.

– Ты влюбился в нее? – спросил он. Жюстин ухмыльнулся и фыркнул:

– Влюбился? Кого это волнует? Разве я не рассказывал тебе, что Мадден позволяла делать с ней во время нашей последней встречи?

– И что же? – спросил Филипп с растущей ревностью.

Глаза их встретились. Неожиданно Жюстин шлепнул брата по голове и, засмеявшись, побежал между деревьями, Филипп бросился в погоню за ним.

– Я заставлю тебя рассказать! – Филипп схватил ком грязи и бросил его в спину Жюстина. – Я заставлю тебя…

Внезапно оба брата остановились, заметив какое-то движение около их пироги. Маленький мальчишка в потрепанной одежде и в измятой шляпе неуклюже возился с лодкой. Веревка, которой была привязана пирога, выпала из его рук, когда он понял, что его обнаружили. Мальчишка быстро подхватил узелок и бросился бежать.

– Он пытался украсть нашу лодку! – воскликнул Жюстин, и близнецы с воинственными криками кинулись вдогонку убегающему вору, забыв о своей ссоре. – Окружай его! – скомандовал Жюстин. Филипп свернул влево и исчез в зарослях кипарисов, свисающих над грязной коричневатой водой. Через несколько минут он настиг мальчишку, столкнувшись с ним лицом к лицу в кипарисовой роще.

Видя, как отчаянно дрожит мальчик, Филипп победно усмехнулся, вытерев рукой вспотевший лоб.

– Ты пожалеешь о том, что прикоснулся к нашей пироге, – сказал он, тяжело дыша и приближаясь к своей добыче.

С испуганным криком воришка повернулся, чтобы убежать в противоположном направлении, но натолкнулся на Жюстина, который схватил его и поволок по тропинке. Мальчишка бросил свой узелок и пронзительно закричал, отчего близнецы только засмеялись.

– Филипп! – крикнул Жюстин, отражая слабые удары юнца. – Посмотри, кого я поймал! Маленького замарашку, который не уважает чужую собственность! Что мы сделаем с ним?

Филипп осуждающе посмотрел на злополучного воришку.

– Эй, ты, – рявкнул он, выступая с важным видом перед извивающимся чертенком, – как тебя зовут?

– Пустите меня! Я ничего не сделал!

– Только потому, что мы помешали тебе, – сказал Жюстин, растягивая слова.

Филипп присвистнул от удивления, увидев красные рубцы и кровоточащие царапины на руках и шее мальчика.

– Да ты решил устроить сегодня пир для москитов, не так ли? Как долго ты бродишь по болоту?

Мальчишка ухитрился пнуть Жюстина ногой в колено.

– Эй, больно! – Жюстин откинул волосы с глаз и посмотрел на мальчика. – Мое терпение лопнуло!

– Пусти меня, мерзавец!

Раздраженный Жюстин поднял руку, чтобы ударить пленника в ухо.

– Я научу тебя хорошим манерам.

– Подожди, Жюстин, – прервал его Филипп. Невозможно было не испытывать сочувствия к ребенку, который выглядел таким беспомощным в цепких руках брата. – Он слишком мал. Не будь таким жестоким.

– Какой ты мягкий, – насмешливо сказал Жюстин, однако опустил руки. – Как, по-твоему, мы заставим его говорить? Может быть, макнуть его в речку?

– Пожалуй, не стоит… – начал Филипп, однако брат уже направился к кромке воды, волоча за собой визжащего ребенка.

– Знаешь, здесь водятся змеи, – сообщил Жюстин, раскачивая мальчишку и намереваясь бросить его в воду. – Причем ядовитые.

– Нет! Пожалуйста!

– И крокодилы тоже. Все они ждут, когда можно будет ухватить кусочек… – Внезапно он умолк, когда шляпа мальчишки упала в воду и медленно поплыла по течению. Его взору открылись длинные огненно-рыжие волосы, ниспадающие почти до земли шелковистым каскадом.

Их воришка оказался девушкой одного с ними возраста и даже немного старше! Она обхватила шею Жюстина своими тонкими руками и прижалась к нему, будто он держал ее над ямой с огнем.

– Не надо бросать меня, – взмолилась она. – Пожалуйста. Я не умею плавать.

Жюстин повернул ее к себе и пристально посмотрел в маленькое грязное личико. У нее были изящные, благородной формы скулы, а дрожащие губы имели утонченный изгиб.

– Ладно, – медленно произнес Жюстин изменившимся голосом. – Кажется, мы ошиблись, Филипп. – Он встряхнул протестующую девушку, успокаивая ее:

– Тихо. Я не собираюсь бросать тебя в реку. Думаю, я найду для тебя более подходящее применение.

– Жюстин, отдай ее мне, – сказал Филипп. Жюстин мрачно улыбнулся и повернулся к брату.

– Найди себе другое развлечение. Она моя.

– Она в такой же степени моя, как и твоя!

– Я первый поймал ее, – сухо сказал Жюстин.

– С моей помощью! – возмутился Филипп. – Кроме того, у тебя есть Мадлен!

– Возьми Мадлен себе, а я хочу эту.

Филипп нахмурился.

– Я буду драться с тобой из-за нее, – сказал он. Жюстин покачал головой.

– Глупый, тогда она убежит, и никто из нас не воспользуется ею.

– В таком случае пусть она сама выберет!

Они вызывающе смотрели друг на друга, и неожиданно Жюстин усмехнулся.

– Хорошо, – сказал он, и свирепое выражение его лица постепенно сменилось добродушием. Он встряхнул девушку, продолжая удерживать ее. – Ну, чертовка, кого из нас ты выбираешь?

– Вы… выбираю? – прошептала она, не понимая, что происходит. – Зачем?

– Чтобы пойти с одним из нас, – раздраженно пояснил Жюстин. – Кого ты предпочитаешь? – Она начала бороться, и он крепче сжал ее, пока девушка не затихла, раскрыв рот от боли.

– Мой Бог, не надо причинять ей боль, – сказал Филипп.

– Я и не делаю этого, – возмущенно ответил Жюстин. – Просто сжал ее немного. – Он посмотрел на девушку пронзительным взглядом. – И снова повторю то же самое, если она не успокоится.

Взмахнув ресницами, она посмотрела на властное мрачное лицо державшего ее парня, затем на светлое лицо мальчика, стоявшего рядом. Они братья, подумала она, схожие по внешнему виду. Однако тот, которого звали Филипп, кажется, немного мягче, и в его голубых глазах чувствуется сострадание к ней в отличие от другого брата. Возможно, ей удастся убедить его отпустить ее.

– Выбираю тебя, – отчаянно сказала она, глядя на Филиппа.

– Его? – Жюстин усмехнулся и поставил ее на землю. – Предпочла его мне? Да у него совсем нет опыта! Он, вероятно, даже не представляет, что делать-то с тобой.

«Надеюсь, что так», – подумала она, когда ее передавали из одних рук в другие.

– Вот, делай с ней что хочешь, – угрюмо сказал Жюстин. Он поднял с земли узелок девушки и, обследовав его, обнаружил горсть монет, завязанных в носовой платок, свернутое платье и янтарный гребень.

Филипп опустил девушку на землю и положил руки на ее узкие плечи.

– Как тебя зовут? – спросил он.

Его голос оказался неожиданно мягким. Она закусила губу, чувствуя, что вот-вот заплачет.

– Лизетта, – прошептала она, опустив голову.

– Зачем тебе понадобилась пирога?

– Этого я не могу сказать.

Голубые глаза Филиппа внимательно разглядывали ее, начиная от блестящих рыжих волос и кончая истоптанными, непомерно большими ботинками на ногах. Несмотря на ее диковинный наряд, она выглядела не так, как простые девушки, да и сумасбродкой ему не показалась. Она выглядела наивной и испуганной.

– Пойдем со мной, – сказал Филипп, беря ее за запястье. – Если у тебя неприятности, может быть, мы сможем помочь тебе.

– Нет, пожалуйста, – взмолилась она, пытаясь освободить свои руки.

– У тебя нет выбора.

Эти слова вызвали новый взрыв сопротивления, Лизетта снова начала пронзительно кричать.

– Я не причиню тебе вреда, – сказал Филипп, взваливая девушку на плечо и зажимая рукой ее колени. Она беспомощно молотила его по спине.

Жюстин внимательно наблюдал за ними.

– Куда ты ее тащишь? – насмешливо спросил он.

– К отцу.

– К отцу? Зачем? Он заставит тебя отпустить ее.

– Есть что-то необычное в этой девушке. Я почему-то чувствую, что она вызовет интерес у него.

– Дурак, – проворчал Жюстин, однако неохотно последовал за братом, когда тот понес свое приобретение от берега медленно текущей речки.

Лизетта продолжала безвольно болтаться на плече Филиппа, решив не сопротивляться, чтобы сэкономить силы, которые ей могут еще пригодиться в дальнейшем. Бежать от этих двух парней не было никакой возможности. Она закрыла глаза, чувствуя тошноту. Если то, что сказал Филипп, правда и он направляется к своему отцу, ее непременно вернут в особняк Сажесса и больше убежать от него она не сможет.

– Пожалуйста, – простонала она. – Не несите меня вниз головой. Мне… мне будет плохо.

Жюстин, следуя позади, заметил:

– Она совсем позеленела, Филипп.

– В самом деле? – Филипп остановился и поставил Лизетту на ноги. – Предпочитаешь идти пешком?

– Да, – сказала она, неуверенно покачиваясь, и братья, взяв ее под руки, повели вперед. Ошеломленная, она вертела головой то вправо, то влево, поняв, что ребята, должно быть, из богатой семьи. Земля и строения были гораздо лучше ухожены, чем на плантации Сажесса. Жгучее полуденное солнце ярко освещало белый особняк и прочие светло-серые постройки. Широкие галереи с колоннами выходили в сад, окаймленный густыми зарослями магнолий, дубов и мирта.

Неподалеку виднелись часовня, коптильня и различные склады. Позади густых зарослей кипариса возвышалась колокольня, по соседству с которой располагались жилища рабов – небольшие хижины, образующие маленькую деревеньку.

Лизетта почувствовала, что тошнота немного прошла и голова прояснилась, когда они поднимались по ступенькам, ведущим в главный особняк. Они прошли через огромную входную дверь и вошли в большой, темный, холодный холл, уставленный узкими скамьями красного дерева.

– Где отец? – спросил Филипп. Удивленный слуга жестом показал на комнату позади одной из двух гостиных, соседствующих с холлом. Самодовольные мальчики провели свою подопечную в библиотеку, где за большим письменным столом красного дерева сидел отец. Комната была роскошно обставлена, подушки на креслах и диване обтянуты дорогим желтым шелком, гармонирующим с желто-голубым ситцем, покрывающим стены. Окна обрамляли тяжелые портьеры.

Внимание Лизетты переключилось на фигуру человека за письменным столом. Его голова склонилась так, что она могла видеть только блестящие черные волосы и большое мощное тело.

– В чем дело? – донесся низкий хрипловатый голос, от которого по спине у нее пробежали мурашки. Она не удивилась бы, если бы он, подняв голову, предстал в облике самого дьявола.

– Отец, – начал Филипп, – мы поймали воришку у реки, где он пытался украсть нашу пирогу.

Человек за столом сложил несколько бумаг в аккуратную стопку.

– Да? Надеюсь, вы объяснили ему, какие последствия ждут человека, покусившегося на собственность Волеранов?

– Конечно… – подтвердил Филипп и беспокойно закашлялся. – Разумеется, отец…

– Это девушка, – выпалил Жюстин.

Этого оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание Волерана. Он поднял голову и посмотрел на Лизетту.

У него были тонкие черты лица, а золотистые глаза, обрамленные густыми черными ресницами, казались удивительно светлыми по сравнению с темным бронзовым лицом. Красиво очерченные насмешливые губы говорили о жестокости. Подобное бессердечие Лизетта заметила и в чертах Жюстина, но в отце оно проявлялось в полной мере.

Сердце девушки тревожно забилось. Когда мужчина встал, она зачарованно, с ужасом смотрела на него.

Это был стройный гигант с широченными, как церковные двери, плечами. Одежда его, простая, но превосходно сшитая, являлась воплощением элегантности. Лизетта съежилась и прижалась к Филиппу, когда мужчина приблизился к ней. Она вздрогнула, когда его теплая рука взяла ее за подбородок, приподняв его кверху. Девушка почувствовала шершавые подушечки его пальцев, когда он поворачивал ее лицо то вправо, то влево. Что это за джентльмен, если руки его покрыты мозолями?

– Кто ты? – спросил он.

Жюстин взволнованно ответил за нее:

– Она не хочет разговаривать с нами, отец!

Лизетта не могла выдержать его пронизывающий взгляд, но также не могла закрыть глаза.

– Зачем тебе понадобилось воровать пирогу? – задал он следующий вопрос.

– Я… я должна была сделать это.

– Как тебя зовут? – Она снова не ответила, и его пальцы приподняли ее подбородок еще чуть выше. – Из какой ты семьи?

– Пожалуйста… Я не могу сказать.

– Ты потерялась?

– Н…нет, нет, – ответила Лизетта, чувствуя, что он вытягивает из нее ответы помимо ее воли.

– Тогда, может быть, ты убежала от кого-то?

– Да, – прошептала она.

– От кого же?

– От такого же, как вы, месье. – По ее мнению, между ним и Этьеном Сажессом было много схожего. Макс слегка улыбнулся.

– Сомневаюсь. Ты знаешь, кто я?

– Нет, – едва слышно произнесла она.

– Я Максимилиан Волеран. Ты что-нибудь слышала обо мне?

– Нет.

– Значит, ты не из Нового Орлеана?

Лизетта облизала языком пересохшие губы и снова пробормотала невнятное «нет». Макс перевел свой взгляд на ее рот. Лизетта едва сдерживалась, чтобы не закричать и не броситься бежать, зная, что это бесполезно.

– Сколько тебе лет? – спросил Макс.

– Восемнадцать, месье.

Он с оскорбительной наглостью бросил взгляд на ее плоскую грудь.

– Лжешь.

Лизетта покачала головой. Она знала, что выглядит моложе своих лет. Но не могла же она объяснить ему, что ее грудь плотно стянута тряпкой.

– Так сколько же тебе лет? – повторил он.

– Восемнадцать. Это правда, – сказала она, и его губы скептически скривились.

– Куда же ты собиралась отправиться на пироге?

– У меня есть кузина, которая живет в Бьюволете, и…

– В Бьюволете? – повторил Жюстин, с презрением глядя на нее. Этот маленький церковный приход находился почти в пятидесяти милях. – И ты собиралась отправиться туда в одиночку? Ты слышала что-нибудь об индейцах из племени чокто? Или о речных пиратах? Ты представляешь, что могло случиться с тобой на болоте? Что ты о себе возомнила? Ты просто глупая девчонка…

– Хватит, Жюстин, – прервал его Макс. Сын мгновенно замолчал.

– Путешествие в такую даль в одиночку… в самом деле весьма рискованное предприятие, – заметил Макс Лизетте. – Но вероятно, ты не собиралась плыть одна. Может быть, мы помешали твоему свиданию с каким-нибудь поклонником?

Лицо девушки побледнело, а в глазах промелькнула ярость. Как он мог подумать, что она пошла на это ради тайной встречи с любовником! Задавая подобные вопросы, он ее оскорбляет – это невозможно вынести. Прежде чем Лизетта поняла, что делает, ее рука изогнулась, чтобы нанести удар по его лицу. Он легко поймал ее за запястье, как будто предвидел такую реакцию. Девушка в бешенстве закричала и начала отчаянно бороться с ним, пытаясь ударить другой рукой.

Он развернул ее и завел ей руку за спину. Лизетту пронзила боль, и она вскрикнула. Макс тотчас отпустил ее запястье и обхватил, зажав ей руки. И тут у него возникло мрачное подозрение. Выражение его лица тотчас стало ледяным.

– Полегче, – проговорил он. – Успокойся. Я не причиню тебе вреда.

Он взглянул на близнецов, которые, как зачарованные, наблюдали эту сцену.

– Уходите оба, – сказал он.

– Но почему? – горячо запротестовал Жюстин. – Это мы ведь обнаружили ее, и кроме того…

– Сейчас же, – сухо произнес Макс. – И скажите бабушке, я жду ее в библиотеке.

Нет! Лизетта хотела в панике закричать, когда увидела, что мальчики уходят, нехотя волоча ноги и поглядывая на нее через плечо. Не оставляйте меня с ним!

– У него мои вещи! – воскликнула она, осуждающе глядя на Жюстина.

– Жюстин, – обратился к нему Макс тихим голосом, в котором звучало предупреждение.

Юноша усмехнулся, достал из кармана носовой платок с монетами и бросил его на ближайший стул. Затем выскользнул за дверь, прежде чем отец успел сделать ему выговор.

Оставшись наедине с Волераном, Лизетта сбивчиво заговорила:

– Месье Волеран, я ужасно сожалею, что нарушила право вашей собственности, но так как я не нанесла вам ущерба, позвольте мне исчезнуть. Я никогда не побеспокою вас снова, потому что уверена, у вас есть более важные дела, чем возня со мной, и… – Лизетта запнулась и удивленно взвизгнула, почувствовав, что он поднимает сзади ее рубашку. Кожей она почувствовала влажный воздух. – Нет! – вскрикнула девушка в ужасе и попыталась освободиться от удерживающей ее руки. – Вы не смеете… не можете…

– Разумеется, могу, – сухо сказал Макс, засовывая край рубашки ей за воротник. – У вас нет причины опасаться меня, мадемуазель. Меня не интересуют ваши… – он сделал паузу и насмешливо добавил:

– женские прелести. И мне нет никакого дела до вашей девичьей скромности.

Если бы Лизетта не была так шокирована, она, возможно, и возразила бы, но девушка понимала, что захватившему ее человеку ничто не мешает делать все, что ему захочется.

– Я презираю вас, – сказала она слабым голосом и вздрогнула, когда он обнаружил конец тряпки, зажатый под мышкой правой руки. На мгновение его рука мучительно приблизилась к ее груди. – Вы не джентльмен, – пробормотала она, изгибаясь, когда он ослабил повязку. – Вы бессердечный, бесцеремонный… грубый, наглый, жестокий и бесчувственный…

Пока она излагала свое мнение о нем, Макс развязал повязку. Лизетта в панике прикрыла руками свою грудь, дрожа от унижения.

– Я так и думал, – услышала она голос Макса и почувствовала его взгляд на голой спине. Он словно обжигал ее нежную кожу. Лизетта покраснела. Ни один мужчина не видел прежде ее обнаженного тела. Она неуверенно попыталась отстраниться, но его рука обхватила ее за талию. – Перестань дергаться, – строго сказал он. – Я не собираюсь приставать к тебе, к тому же моя мать в любой момент может появиться здесь.

Застыв от унижения, Лизетта терпеливо переносила его обследование. Она знала, что на теле у нее много следов от укусов комаров через одежду. Места, которые она расчесала, сильно болели. Синяки недельной давности от побоев Гаспара покрывали все ее тело разноцветными пятнами. Что мог подумать об этом Волеран? Почему он ничего не говорит?

В затянувшемся молчании Лизетта слегка покачивалась в стальном кольце его рук и, что удивительно, была едва ли не благодарна за их поддержку. Внезапно она так ослабла, что с трудом стояла на ногах и изо всех сил старалась держать глаза открытыми. В конце концов подбородок ее опустился и глаза закрылись. Чувствуя свою беспомощность, она ждала, что будет дальше. Все происходило помимо ее воли. Странно, но она не испытывала неприятных ощущений от его твердых, сильных рук. Может быть, это был сон… Ну конечно, сон: легкое прикосновение кончиков его пальцев к ее спине, их движение от синяка к синяку, которое, казалось, обжигало кожу. Соски ее груди набухли и стали до боли твердыми. Ей хотелось уклониться от этой властной, но дающей утешение руки.

Макс медленно опустил конец задранной рубашки и прикрыл хрупкое тело девушки. Затем повернул ее лицом к себе, держа руки на ее плечах. Выражение его лица было бесстрастным, почти нечеловеческим, неподвижным, подобно граниту.

– Кто это сделал?

Она поняла, что он спрашивает о синяках. И как прежде, непреодолимая сила заставила ее говорить:

– Мой отчим.

– Кто он?

– Гаспар… Гаспар Медар.

– А… Значит, месье Медар имеет склонность к подобным делам?

И хотя его тон был небрежным, почти безразличным, Лизетта почувствовала, что ее ответ имел для него важное значение.

– Мы приехали из Натчеза… для бракосочетания. Я отказалась выйти замуж за человека, которого отчим выбрал для меня, и он очень разозлился.

Брови Макса слегка приподнялись. Пока креольская девушка не вышла замуж, отец или отчим считался ее полновластным хозяином, каким затем становился муж. Не повиноваться воле родителей, особенно в деле бракосочетания, для этих мест немыслимо.

– При таких обстоятельствах большинство людей не стало бы осуждать хозяина за то, что он наказал свою непокорную дочь, – сказал Макс.

– А… а вы?

– Я не уважаю человека, который бьет женщин. Независимо от обстоятельств.

– Это… – Слова застряли у нее в горле. – Это большое счастье для вашей жены, месье.

То ли ей показалось, то ли на самом деле в его глазах внезапно промелькнула веселая искорка.

– У меня нет жены, малышка.

– О… – Лизетта отвернулась, и щеки ее порозовели. Неожиданно для самой себя она смутилась.

– Где сейчас твой отчим? Полагаю, не слишком далеко отсюда.

– Пожалуйста, месье, умоляю вас…

– Можешь не рассчитывать, что я отпущу тебя, поскольку, как ты уже догадалась, я не намерен делать это, – сказал Макс с улыбкой. – Где остановился Медар?

– Он в доме месье Сажесса. – Лизетта опустила голову, не заметив, какая вспышка злобы внезапно промелькнула в золотистых глазах ее пленителя.

– Твой нареченный Этьен Сажесс?

– Да.

– А твое имя? – быстро спросил он.

– Лизетта Керсэн, – прошептала она и почувствовала слабость.

Ситуация приняла неожиданный оборот. Макс пристально смотрел на нее с каким-то диким удовлетворением.

Невеста Этьена Сажесса в его власти! Наконец-то у него в руках появилось орудие мести, которое вручили ему его сыновья. Теперь отпала необходимость что-либо предпринимать, все произошло само собой. Его мысли прервал голос матери:

– Макс! Кто это? – Ирэн резко остановилась при виде в руках сына маленькой жалкой фигурки, которая выглядела подобно овечке в пасти волка.

– Мадемуазель Лизетта Керсэн, мама, – спокойно сказал Макс. – Она приехала из Натчеза. По-видимому, девушка сбежала от своих родственников. Мальчики случайно натолкнулись на нее и привели ко мне. Кажется, ей пришлось испытать немало неприятностей и требуется наша помощь. Надеюсь, вы позаботитесь о ней и найдете для нее подходящую одежду.

Ирэн испытывала острое любопытство, но решила, что Макс все подробно объяснит ей в более подходящий момент. Она с искренней жалостью посмотрела на девушку, которая, казалось, готова была упасть в обморок.

– Пойдем, детка, – сказала Ирэн. – Я подыщу что-нибудь из одежды для тебя.

– Мадам, – начала Лизетта дрожащим голосом. – Я должна…

– Поговорим позднее, – сказала Ирэн и взяла ее за руку. – Пойдем со мной.

– Благодарю, мадам, – пробормотала Лизетта и охотно пошла за ней, стремясь поскорее избежать общества Максимилиана Волерана. Она ощущала на себе его жадный взгляд. Лизетта была еще неопытной и не знала повадок мужчин, но чувствовала, что он проявляет к ней необычайный интерес, и потому не могла быть спокойной, пока не избавится от него.

Спустя несколько часов Ирэн с трепетом приблизилась к Максу. Он стоял у окна в библиотеке со стаканом в руке.

– Как она? – спросил сын, не поворачивая головы.

– Искупалась, немного поела и сейчас отдыхает. Ноэлайн наложила мазь на царапины и укусы насекомых. – Ирэн встала рядом с ним у окна и задумчиво посмотрела на реку. – Я помню, как познакомилась с ее матерью Жанной много лет назад. Она из прекрасной семьи Мэгниеров, которая когда-то жила в Новом Орлеане, но, к сожалению, не имела сыновей для продолжения рода. Жанна была очень привлекательной женщиной, но после рождения дочери красота ее несколько увяла. – Ирэн сдвинула вместе свои прекрасные брови. – Лизетта старалась спрятать от меня синяки, Макс. Ты знаешь…

– Да, – прервал он ее. – Ничего. Они не так серьезны.

– Мне кажется, они очень болезненны.

Макс пожал плечами:

– На молодых все быстро заживает.

Ирэн удивленно посмотрела на него:

– Макс, ты ведь не такой бездушный на самом деле? Успокой меня, иначе я начинаю бояться… – Голос ее замер, когда Макс повернулся к ней лицом. В сгущающихся сумерках его лицо было дьявольски мрачным.

– Ты знаешь, кто она? – тихо спросил он.

– Да, она рассказала мне. Ее обещали отдать Этьену Сажессу.

– Вот именно… Сажессу. Человеку, обесчестившему мою жену и мое имя.

– Это не только его вина! – воскликнула Ирэн, готовая говорить на тему, которой Макс никому не позволял касаться. – Корин сама навлекла на себя бесчестье.

– И тем не менее мне представляется удобный случай оплатить Сажессу тем же, только обесчестив его невесту.

– Что?!

– А затем, – задумчиво сказал он, – неизбежно состоится дуэль. Этьен очень обидчив.

– Нет! – Ирэн задохнулась от ужаса. – Я не позволю!

– Вы не можете помешать мне.

– Ты собираешься лишить девушку невинности только для того, чтобы нанести удар Этьену Сажессу?

Глаза Макса насмешливо блеснули.

– Конечно.

– Но девушка не виновата, Макс. Она еще скорее дитя, чем женщина. Она не причинила тебе никакого вреда. Неужели тебя не будет мучить совесть всю оставшуюся жизнь?

– У меня нет совести.

Ирэн глубоко вздохнула:

– Сын мой, ты не должен делать этого.

– Вы предпочитаете видеть ее замужем за таким человеком, как Сажесс?

– Да, если это единственная альтернатива тому, чтобы видеть ее опозоренной и выброшенной на улицу!

– Она не будет выброшена на улицу. Я в состоянии обеспечить ее. Это небольшая цена, с учетом возможности, которую она мне предоставляет.

– Ее отец тоже вызовет тебя на дуэль.

– Если он глуп, то, возможно, так и сделает. Это будет не первая дуэль, на которой мне придется драться.

– О Боже, ты намерен осквернить невинную девушку, поместить в дом, где ее будет презирать все порядочное общество, и драться на дуэли со старым отцом, пытающимся отомстить за честь своей дочери…

– Не с отцом, а с отчимом, который избивает ее.

– И ты полагаешь, что она поблагодарит тебя за убийство отчима? Как я могла воспитать такого ужасного сына? Я не хочу иметь дело с человеком, способным на такую низость!

Макс холодно посмотрел на нее:

– Предупреждаю вас, мама, не вмешивайтесь. Я несколько лет ждал случая отомстить и не собираюсь отступать ради кого бы то ни было. Не сожалейте о девушке. Она получит достаточную компенсацию, когда все кончится.

Глава 2

Одежда, которую Лизетта захватила с собой, была безнадежно испачкана во время путешествия по болотам. Ирэн принесла ей бледно-голубое платье, оказавшееся девушке впору, за исключением корсажа, неприлично туго обтягивавшего ее грудь. Высокий ворот и рукава по локоть с кружевными вставками закрывали поцарапанные места на руках, груди и шее.

Отойдя назад полюбоваться результатами чудесного превращения, Ирэн с удовлетворением и тревогой отметила, что Лизетта своей красотой превзошла все ее ожидания. Ее волосы, невероятно рыжие, казались темно-красными на фоне матовой белизны кожи. У любой другой женщины такие волосы выглядели бы слишком кричащими, но у этой девушки они удивительно гармонировали с ее обликом и отличались изысканностью. Над чистыми и круглыми, как у ребенка, карими глазами изгибались темные тонкие брови. Чувственные губы имели форму бантика, что подвергало испытанию самообладание мужчин, встречавших ее.

– Ты выглядишь просто очаровательно, моя дорогая, – сказала Ирэн, и Лизетта, не улыбнувшись в ответ, еле слышно поблагодарила ее, подавленная тем обстоятельством, что побег не удался. Она сознавала, что беспомощна в руках Волеранов.

По словам Ирэн, отчиму Гаспару послано сообщение. Нет никакого сомнения, что вскоре он прибудет сюда и с позором заберет ее назад. Лизетта сжала зубы, представив унизительную сцену, и ужаснулась при мысли о надменном чудовище, находящемся внизу и с молчаливой усмешкой наблюдающем за всем этим. Она взглянула на Ирэн и с удивлением подумала: как такая добросердечная женщина могла родить такого сына?

– Мадам Волеран, – спросила она, – у вас есть другие дети?

– Да, у меня есть два младших сына, Александр и Бернар, которые скоро должны вернуться из Франции. – Ирэн наклонилась поближе и заговорщически добавила:

– У меня там кузина с пятью хорошенькими незамужними дочерьми. Я отправила к ним в гости сыновей, надеясь, что Александр или Бернар проявят интерес к девушкам и вернутся с женами, хотя бы один из них. – Она нахмурилась. – Однако то ли девушки не так привлекательны, как расписывала их мать, то ли мои сыновья решили никогда не жениться, но через три недели они прибудут домой.

Лизетта подумала: если два младших сына Ирэн такие же неприятные, как Максимилиан, то вполне вероятно, что это девушки отвергли их!

Как бы прочитав ее мысли, Ирэн сказала:

– Уверяю тебя, они очень отличаются от своего брата. Да и Максимилиан не всегда был таким, как сейчас. В прошлом он пережил большую трагедию, и, боюсь, страдания повлияли на него самым ужасным образом.

Лизетта подавила возглас сомнения. Он страдал? Это надменное, здоровое, самоуверенное животное не могло страдать ни одного дня в своей жизни! Она пообещала себе, что больше не растеряется перед ним. Лучше вернуться под опеку отчима и быть переданной в руки Этьена Сажесса. Разве мать не говорила ей, что удел женщины терпеливо переносить страдания? А тетушка Делфайн считает, что самый плохой муж лучше, чем вовсе никакого. Лизетта никогда не сможет принять душой Этьена, но внешне должна терпеть его.

Лизетта спустилась вместе с Ирэн вниз с чувством полной покорности: ей придется страдать до конца своей жизни, но муж никогда ни о чем не догадается и она будет верна ему. Дети станут взрослыми, но тоже не узнают, что их мать всю жизнь была лишена радости. Но все годы она будет помнить: если бы не вмешательство Максимилиана Волерана, она могла бы жить в доме своей кузины Мари в Бьюволете.

Сердце девушки учащенно забилось, когда они вошли в гостиную – небольшую, но просторную комнату, отделанную парчой с розовыми, коричневыми и кремовыми цветами и панелями ручной работы из роскошного фламандского белого дуба. Безупречно чистые окна от пола до потолка сверкали в подернутом дымкой солнечном свете. Темно-зеленые кресла и диваны в стиле барокко были сдвинуты вместе, как бы приглашая к интимной беседе. Здесь ли Максимилиан? Слава Богу, нет. Комната была пуста. Лизетта слегка расслабилась.

Однако спустя мгновение она все же услышала его голос у двери позади себя:

– Мадемуазель, мы должны кое-что обсудить, прежде чем ваш отчим… – Макс резко замолчал, когда Лизетта повернулась к нему. На лице его появилось напряженное выражение, которое тут же исчезло. Больше он не проявил никакой реакции при виде девушки. Однако внутри у него все сжалось. Он отчаянно пытался отвернуться, но ничто не могло оторвать его взгляд от ее хрупкой фигурки. Перед ним стояло весьма привлекательное создание, нежное и изысканное, как кошечка.

– Не думаю, месье, что у нас есть предмет для обсуждения, – сказала Лизетта, приподняв подбородок. Макс, кажется, чем-то рассержен. Ну и пусть! Она готова на все, чтобы досадить ему. Он не мог презирать ее более, чем она презирает его. – Вы отправляете меня назад, на плантацию Сажесса, вместе с моим отчимом. О чем еще говорить?

– Разве вы не хотите этого? – спросил Макс. Лизетта посмотрела ему прямо в глаза, храбро встретив его холодный взгляд.

– Ясно, что нет. Иначе я не стала бы убегать оттуда. – В ее тихом голосе отчетливо звучал сарказм.

Ирэн с удивлением наблюдала за Лизеттой. Уже многие годы она не слышала, чтобы кто-то так разговаривал с Максом, и молила Бога, дабы девушка образумилась и придержала язык. Бедняжка не имеет представления, каким жестоким он может быть!

– Садитесь, – сказал Макс.

Ирэн тотчас села, но Лизетта осталась стоять.

– Я не хочу садиться.

Золотистые глаза Макса сузились, на мгновение Лизетта испугалась, чувствуя, что проявляет опасное безрассудство.

– Сядьте, пожалуйста, – повторил он с нарочитой вежливостью. Лизетта подумала и опустилась в кресло. Он сел напротив и, откинувшись назад, небрежно закинул ногу на ногу. – Я хотел бы знать, мадемуазель, причину, по которой вы невзлюбили Этьена Сажесса.

Настороженная вопросом, Лизетта опустила глаза, уставившись на свои руки. Почему он спрашивает об этом? Надеется услышать от нее нечто такое, что попытается использовать в будущем?

– Вы насмехаетесь надо мной, – сказала она тихо.

– Возможно, я хочу помочь тебе. Если ты расскажешь мне все, может быть, мы найдем другое решение твоей проблемы, чем просто отправить назад с месье Медаром.

– Максимилиан, – вмешалась Ирэн, – ребенок не так глуп, чтобы поверить в то, что ее можно оставить здесь против воли отчима!

Макс с улыбкой посмотрел на Лизетту:

– Во что ты веришь, дорогая?

Это небрежно-ласковое обращение окончательно лишило ее присутствия духа. Она почувствовала, что его голос проникает до самых глубин ее сознания. Шея ее сделалась необычайно горячей, когда она ответила взглядом на его взгляд.

– Причина, по которой я не хочу выходить замуж за месье Сажесса, – медленно произнесла она, – состоит в том, что он бесчестный человек. – Перед ней возникло румяное, красивое лицо Этьена с полными чувственными губами и сонливыми голубыми глазами. – Он неуважительно относится к женщинам, – продолжила Лизетта. – Я знаю также, что Этьен Сажесс не будет проявлять ни верности, ни почтения, ни предусмотрительности по отношению к своей жене. К тому же он… он пугает меня. – Она почувствовала некоторый стыд, признавшись в этом человеку, который явно не способен понять, что такое страх.

– Ты довольно проницательная женщина, – заметил Макс. – По-моему, это он должен бояться тебя.

– Моя семья считает большой честью то, что месье Сажесс выбрал меня в жены.

– Будучи женой Сажесса, ты была бы хорошо обеспечена, – вставила Ирэн, чем заслужила предупреждающий взгляд Макса.

– Значит, вы знакомы с Сажессами? – спросила Лизетта. Макс ответил, опередив Ирэн.

– Не очень близко, – солгал он.

– Месье Сажесса трудно понять, – сказала Лизетта, и на ее обиженном лице появилось выражение трогательного недоумения. – Не понимаю, почему он решил сделать меня своей женой, зная, что я не питаю к нему нежных чувств. Я не из богатой семьи, и за мной нет большого приданого… – Она пожала плечами. – Есть сотни других женщин, которые с радостью и благодарностью вышли бы за него… Но он почему-то остановился на мне. Это не поддается пониманию!

Никто из Волеранов не ответил ей. Действительно, Сажессу были доступны многие женщины, но мать и сын прекрасно понимали: ни в одной из них не сочеталась красота Лизетты с ее безупречным происхождением. Более того, ее нежелание выходить замуж, несомненно, обостряло интерес Сажесса к ней.

– Кто такой этот кузен из Бьюволета? – спросил Макс. – На что ты надеешься у него?

– У нее, – поправила Лизетта. – У Мари Дюфор и ее мужа Клода. – Дюфоры были процветающей фермерской семьей. Лизетта помнила Мари как добрую и сострадательную женщину, сбежавшую из дома из-за любви к Клоду. – Мари и я очень любили друг друга в детстве, – сказала она. – Надеюсь, Дюфоры поддержат меня в отказе подчиниться воле отчима и, возможно, позволят пожить у них.

– Что, если мы отложим бракосочетание до тех пор, пока ты не отправишь кузине письмо и не получишь от нее ответ?

Такое предложение поразило Лизетту.

– Но как? – смущенно спросила она.

– Мы можем заявить, что ты внезапно заболела и тебе опасно передвигаться, пока ты не выздоровеешь. Наш семейный врач подтвердит это.

– Но ведь врач узнает, что я не больна.

– Врач скажет то, что я пожелаю.

Лизетта в замешательстве обдумывала предложение.

– И я останусь здесь, пока мы не дождемся ответа от Мари?

Макс кивнул.

– Для этого потребуется всего несколько дней. Присутствие моей матери ничуть не повредит твоей репутации. Если твоя кузина согласится помочь тебе, я тайно переправлю тебя в Бьюволет.

У Лизетты появилась надежда. Ее захватила мысль о возможном побеге. План должен сработать! Мари, конечно, встанет на ее сторону и предложит ей остаться у нее. А значит, она не выйдет замуж за Этьена! Лизетта едва не дрожала от волнения.

– Тебе нравится мое предложение? – резко спросил Макс.

– Да, месье! – воскликнула девушка. – Но почему вы хотите помочь мне?

– Возможно, потому, что не хочу видеть тебя замужем за таким человеком, как Сажесс.

– Но…

– Лучше отправляйся наверх, – прервал он ее, – пока не приехал твой отец.

– Отчим, – поправила Лизетта.

Макс принял поправку коротким кивком и повернулся к матери:

– Мама, пожалуйста, подождите здесь, мы вместе примем месье Медара. – Взяв Лизетту под локоть, он проводил ее из гостиной до винтовой лестницы на второй этаж.

Перемена в его поведении весьма неожиданна, думала Лизетта. Что скрывается за любезным внешним видом? Она посмотрела на него, когда они остановились, и отстранила свой локоть.

– Месье Волеран, боюсь показаться неблагодарной, – сказала она, – но останусь я здесь с вами или вернусь к месье Сажессу – мое положение в любом случае довольно затруднительно, так как я оказываюсь в руках мужчины, которому не доверяю. Возможно, с вами будет лучше. Я надеюсь… молю Бога, что вы не предадите меня.

Макс взглянул на нее и ничего не сказал. Лизетту не покидало тревожное чувство. Страх, который овладел ею в первый момент, когда она увидела Макса, начал проявляться с новой силой. Она не могла понять мотивы, которыми он руководствовался, помогая ей.

Взволнованная, Лизетта хотела задать ему вопрос, но заметила, что его взгляд скользит по ее корсажу. Тонкий батист был натянут до предела. Покраснев и теребя руками маленький стоячий воротничок платья, она смущенно посмотрела на Макса.

– Мадемуазель, необходимо внести ясность, поскольку мы будем вынуждены находиться в одном доме в течение нескольких недель, – проговорил он. – Я не собираюсь соблазнять несозревших девочек, не знающих жизни и не умеющих доставить удовольствие мужчине моих лет. Поэтому у тебя нет причины опасаться неприличных заигрываний и необходимости глупо ухмыляться и краснеть каждый раз, когда я смотрю на тебя. Понятно?

Ее щеки порозовели, и она негодующе кивнула, прежде чем пойти наверх. В тот момент, когда Лизетта повернулась к нему спиной, Макс сжал перила с такой силой, что пальцы его побелели. Он смотрел ей вслед, стараясь успокоить неистово бьющееся сердце. Он наблюдал за почти незаметными движениями ее бедер, и его охватило возбуждение такой силы, что заставило содрогнуться все его тело. Макс решил, что сегодня ночью неплохо бы навестить Мириам.

Когда Макс вернулся в гостиную, Ирэн встретила его одобрительной улыбкой.

– Я знала, что ты не останешься равнодушным, после того как увидишь ее и поймешь, насколько она милая, кроткая девушка…

– О чем ты говоришь? – прервал ее Макс.

– Ты ведь изменил мнение о ней, да? И собираешься помочь.

– Я ничего не менял.

Лицо Ирэн помрачнело, когда она поняла, что надежды ее не оправдались.

– Но ведь ты позволил ей написать письмо своей кузине…

– Оно никогда не будет отправлено.

Ирэн посмотрела на него с удивлением и тревогой.

– Как ты мог… – начала она, но замолчала при появлении слуги, объявившего о прибытии месье Медара. Ирэн неохотно приказала впустить его.

Гаспар Медар показался ей тучным мужчиной с дурными манерами. Он сильно вспотел и был явно расстроен, ища глазами свою падчерицу. Позади него стояла женщина, намного выше его ростом и толще, эдакая матрона с неумело подкрашенными волосами и взволнованным видом. Тетушка, предположил Макс и улыбнулся ей самой приятной улыбкой, на какую только был способен.

– Где она? – потребовал Медар, даже не представившись. Его пронзительные голубые глаза рыскали по комнате. – Где Лизетта?

Макс тотчас почувствовал неприязнь к этому человеку.

– Месье Медар, – спокойно сказал он, – я Максимилиан Волеран. Это моя мать, мадам Ирэн Волеран. Кажется, она и ваша жена встречались несколько лет назад.

Медар резким жестом указал на свою спутницу:

– Делфайн, моя свояченица. Почему Лизетты здесь нет?

Ирэн любезно пригласила обоих сесть.

– Мы понимаем, как вы беспокоитесь о Лизетте, – сказала она. – Она очень милая и очаровательная девушка.

– К тому же своевольная и избалованная, – проворчал Медар. – Где она? Я намерен забрать ее как можно быстрее. Давайте покончим с этим!

Ирэн молчала, неспособная произнести то, что придумал ее сын. Тогда заговорил Макс:

– К сожалению, должен сообщить вам неприятную новость.

– Она снова сбежала! – вспылил Медар, покраснев от гнева. – Я так и знал!

– Ничего подобного. Не беспокойтесь. Она слегла, заболев лихорадкой.

– Лихорадкой! – воскликнула Делфайн. Ее рот и глаза округлились от страха, когда она подумала о случаях заболевания смертельной желтой лихорадкой, поразившей город.

– Кажется, это не очень опасный случай, – ободряюще сказал Макс. – Я вызвал врача обследовать больную. До его прибытия не стоит беспокоить ее. Она лежит в комнате для гостей наверху.

Медар подозрительно посмотрел на него.

– Я настаиваю на том, чтобы повидать ее сейчас же.

– Конечно. – Макс начал подниматься, затем спросил:

– Надеюсь, вы уже болели лихорадкой раньше?

– Нет, никогда.

– Если это более серьезный случай, чем мы предполагаем, то должен вас предупредить: в вашем возрасте эта болезнь представляет значительную угрозу жизни.

– Может быть, – поспешно вмешалась Делфайн, – мы лучше придем завтра, после того как врач осмотрит ее, Гаспар?

Ирэн добавила убедительным тоном:

– Уверяю вас, мы предоставили ей все необходимое.

– Но это обременительно… – залепетала Делфайн.

– Ничего сложного, – ответила Ирэн. – Ее общество не мешает нам.

Медар посмотрел на Макса самым устрашающим взглядом.

– Насколько я могу быть уверен в ее благополучии? У меня нет никаких доказательств, что она вообще находится здесь!

– Она действительно здесь, и ей созданы все необходимые условия, – сказал Макс. – Я ставлю на карту мою репутацию.

Медар нахмурился.

– Не сомневаюсь в вашей репутации, месье. Но также знаю, что вы являетесь врагом жениха Лизетты. Предупреждаю: если вы замыслили что-то недоброе… я… я заставлю вас поплатиться!

Ирэн наклонилась вперед и убедительно сказала:

– Заверяю вас, месье Медар: ваша дочь в полной безопасности – и обещаю, что никто не причинит ей вреда. – Только Макс мог уловить раздражение в голосе матери.

После еще нескольких минут подобных заверений Гаспар и Делфайн ушли. У них не было выбора. Макс облегченно вздохнул, услышав скрип колес отъезжающего экипажа.

– Несносные люди, – проворчал он. Ирэн поджала губы.

– Они знают, что мы лжем, Макс.

– Конечно.

– Я бы с радостью отдала им девушку, если бы не синяки на ее спине. Мне кажется, она не смогла бы долго противостоять месье Медару.

– Через неделю по городу поползут слухи, – рассеянно заметил Макс и усмехнулся. – Хотел бы я тогда посмотреть на выражение лица Этьена!

– Может быть, ей было бы безопасней находиться с Этьеном? По крайней мере он собирается жениться на ней!

Макс продолжал рассеянно улыбаться:

– Связь со мной покажется ей более приятной, чем замужество с ним.

– Каким же человеком ты стал, – огорченно молвила Ирэн. – Не ожидала от тебя такого. До того как Корин вошла в нашу жизнь, я видела тебя человеком, таким, как твой отец.

Внезапно лицо Макса помрачнело.

– Я не такой, как отец, – резко сказал он.

– Конечно, не такой, – согласилась Ирэн. – Виктор был одним из самых жизнерадостных мужчин, каких я когда-либо знала. Он стойко переносил невзгоды, которые тебе трудно вообразить, и всегда сохранял бодрость духа и сострадание к другим. Но ты не такой сильный и явно не способен бороться со своими бедами. Ты позволил ничтожной женщине разрушить все, что было хорошего в тебе, и поддался самым низменным страстям. И теперь ты заставляешь страдать слабых, вместо того чтобы признать собственные ошибки. Это бесчеловечно. Твоему отцу было бы стыдно за тебя, как и мне.

Лицо Макса исказилось. Ирэн никогда еще не говорила с ним так резко. К удивлению Макса, ее слова задели его. Он посмотрел на мать с холодной яростью.

– Не эта ли девчонка так повлияла на вас?

Ирэн с отчаянием поняла, что ее усилия напрасны.

– Надеюсь, – сказала она, – однажды кто-нибудь сумеет пробиться сквозь ледяной щит твоего сердца. Но мне трудно представить, кто или что могло бы прошибить его. В одном я уверена: тебе необходимо, и как можно скорее, усмирить свою гордыню. Я молю Бога, чтобы это произошло, прежде чем ты разрушишь еще чью-нибудь жизнь, как разрушил свою. – Она повернулась и вышла, гордо подняв голову.

Отвратительное настроение Макса развеялось после ночи, проведенной в радостных объятиях Мириам. Бодрый и свежий, он вернулся домой и завтракал, размышляя в одиночестве. Зачем вообще люди женятся, если можно получать удовольствия, не связывая друг друга узами брака?

С Мириам нет никаких проблем. Она принимает его таким, какой он есть, и ничего не ждет от него, кроме того, чтобы он продолжал содержать ее, пока они поддерживают отношения. В постели она была одной из самых приятных женщин, с которыми ему приходилось когда-либо встречаться. Он наслаждался ее обществом, зная, что она не имеет к нему никаких претензий, так же как и он к ней.

Корин подчинялась ему, исполняя свой супружеский долг, но всегда с явной неохотой. Ее измена была вдвойне мучительна, так как для любой благовоспитанной креолки почтительное отношение к мужу является прописной истиной. Макс горько улыбнулся, подумав о том, насколько приятнее жизнь, когда мужчина свободен от брачных уз. Он больше не будет зависеть от женщины. Никогда!

– Месье Волеран? – прервал его размышления тихий голос.

Он поставил на стол чашку с кофе и встал, приветствуя отважившуюся войти Лизетту.

– Доброе утро, – сказала она. – Пожалуйста, садитесь. Я не намерена присоединиться к вам.

Хорошее настроение Макса сразу же улетучилось. Он сел и посмотрел на нее – изящное муслиновое платье персикового цвета очень шло Лизетте. Лицо его помрачнело. Ему было неприятно видеть ее в одежде Ирэн.

– Разве не нашлось чего-нибудь более подходящего из одежды? – спросил он.

Девушка остановилась перед ним. Он же продолжал сидеть.

– Мадам Волеран и я переделываем некоторые из ее платьев, – смущенно пробормотала она.

– Следует учитывать, что у меня два очень впечатлительных мальчика, – проворчал Макс. Лизетта неожиданно улыбнулась.

– Месье, значит, по этой причине мое присутствие раздражает вас? Или вы всегда такой сердитый?

– Ты не раздражаешь меня. Я вообще равнодушен к тебе. И нисколько не сержусь.

– Наверное, мне показалось.

Темные брови Макса слегка приподнялись.

– Неужели это та самая вчерашняя дрожащая мышка? – удивился он. – Откуда такая храбрость?

– Я вовсе не испугалась вас вчера, – отпарировала Лизетта. – Просто устала.

Он не ответил, но по его насмешливому выражению лица она поняла, что он не согласен.

– Полагаю, – сказала Лизетта, осторожно поглядывая на него, – мой отчим был очень зол вчера вечером?

– Да, очень.

– Однако поверил, когда вы сказали ему, будто бы я больна?

– Нет, не поверил.

– О! – воскликнула Лизетта, отступая назад. – Я ожидала, что он бросит вам вызов, или прорвется наверх, или…

– Мадемуазель Керсэн, ваш отчим старается избежать скандала. К тому же независимо от того, поверил он мне или нет, он не вызовет меня на дуэль. Всем хорошо известно, что я не проигрываю дуэли. И пока вы находитесь в моем доме, никто не заберет вас отсюда силой.

Лизетте хотелось продолжить разговор, но девушка понимала, что Максу не нравится ее общество. Прежде чем уйти, она решила передать ему письмо к Мари.

– Месье, – сказала Лизетта, держа в руке аккуратно сложенное и запечатанное письмо, – я написала письмо моей кузине. Можно отослать его сегодня?

Макс проворчал что-то уклончиво и, взяв письмо, положил его рядом с тарелкой.

– Э… вы не затеряете его? – тихо произнесла Лизетта. – Очень важно, чтобы его доставили как можно скорее, так как…

– Я позабочусь об этом.

– Благодарю, месье. – Она с любопытством посмотрела на него. Ее впечатление о нем изменилось по сравнению со вчерашним днем. Тогда она была очень измучена и напугана. Может быть, ее воображение приписывало ему такие качества, которых на самом деле не было…

Нет! К сожалению, первое впечатление о нем оказалось верным, решила Лизетта. Максимилиан Волеран холоден и суров, каким был при первой встрече. Он держится замкнуто и настороженно. Но каждая деталь, от великолепных темных волос до носков начищенных сапог, говорит о благородстве.

Из его короткой речи на ступеньках лестницы прошлым вечером следовало, что нет причин опасаться его. Он не станет пытаться воспользоваться женщиной, которую не находит привлекательной.

Лизетта попробовала представить, какой же была его жена. Конечно, хорошенькой и, несомненно, из порядочной семьи. В креольском обществе мысль о разводе не допускалась, и Лизетта предположила, что несчастной женщине оставалось только умереть. Возможно, позже она поинтересуется об этом у Ирэн. Сожалеет ли Макс, что у него нет жены? Возможно, его грубость лишь внешняя оболочка, чтобы скрыть свое горе? И одиночество? Лизетта тотчас отвергла эту мысль. Нет, он не выглядит человеком, скрывающим тайное горе.

Раздраженный ее пристальным взглядом, Макс нахмурился.

– Мадемуазель, либо садитесь, либо уходите, но будьте добры, не стойте рядом со мной!

Лизетта с виноватым видом вышла, бормоча что-то невнятное.

Хотя Ирэн была недовольна своим старшим сыном, но все-таки не теряла надежды, что он изменится к лучшему. Завтракая в своей комнате, она откровенно обсуждала ситуацию с Ноэлайн. Стройная, привлекательная негритянка от природы была весьма практичной и любила поговорить. Ноэлайн пятнадцать лет служила у Волеранов экономкой. Как и ожидала Ирэн, ни одна мелочь, касающаяся их гостьи или намерений Макса по отношению к ней, не ускользнула от наблюдательных глаз Ноэлайн.

– Он не собирается менять свое мнение о девушке, – сказала Ноэлайн с мягким акцентом, сокрушенно покачав головой. – Эта женщина, – она никогда не называла Корин по имени, – разбила его сердце.

– Ты полагаешь, он осуществит свои угрозы?

– Мадам, он надеется на это, – ответила Ноэлайн, подойдя к туалетному столику и выравнивая маленькие флакончики и щеточки в аккуратные ряды.

– Значит, нельзя сказать, что Лизетта в безопасности, находясь с Максом в одном доме, – задумчиво сказала Ирэн.

– Это все равно что оставить гончую рядом с колбасой. – Ноэлайн замолчала и слегка улыбнулась. – Когда он смотрит на нее, у него в голове возникают мысли не только о мести. Просто не хочет признаться в этом даже самому себе.

– Я тоже подозреваю… – начала Ирэн и замолчала. – Надо немедленно отослать ее назад к Сажессам, несмотря на желания Макса. Или, может быть, все-таки повременить с этим, подождать и посмотреть, как все сложится? Надеюсь, ребенок не будет обижен в нашем доме.

– Думаю, нет, – сказала Ноэлайн.

– О, Ноэлайн, как бы я хотела… Как ты думаешь, мой сын еще способен полюбить кого-нибудь? За прошедшие годы ты хорошо узнала его. Ты считаешь, что он стал совсем бессердечным?

Пока Ноэлайн молчала, размышляя над вопросом, Ирэн жестом пригласила ее сесть рядом с ней на соседний стул.

– Нет, мадам, – сказала Ноэлайн, чувствуя себя неловко. – Еще не совсем…

– Садись, садись, Ноэлайн, – настаивала Ирэн. Экономка осторожно присела на краешек стула. – А теперь выскажи мне свое мнение, – продолжила Ирэн. – Я уже потеряла надежду относительно Макса. Но эта девушка не такая, как все, и я чувствую, между ними может возникнуть взаимная симпатия. Как ты считаешь…

Ноэлайн уклонилась от прямого ответа.

– Мадам, что это дитя может дать ему, чего он еще не имеет?

Эта мысль была неоспоримой.

– Ты права, – угрюмо признала Ирэн.

Теперь, когда первоначальное потрясение прошло и Лизетта могла спокойно обдумать сложившееся положение, она пришла к выводу, что ей себя утешить нечем. Во время побега из дома Сажесса девушка была охвачена безрассудством и неистовой надеждой, а когда близнецы поймали ее, испытала ужас. Сейчас, когда Макс настоял на том, чтобы она осталась в его доме и Ирэн была так добра к ней, ее по-прежнему мучило тревожное чувство.

Временами ей хотелось обо всем сообщить матери. Что сказала бы Жанна, узнав о поступке дочери? Она, конечно, не стала бы вмешиваться, но очень бы расстроилась. Жанна хотела, чтобы Лизетта вышла замуж за Этьена Сажесса, так как этот брак существенно укрепил бы финансовое положение семьи. Гаспар, конечно, сумел бы распорядиться деньгами, как он сделал, выдав замуж Жаклин. Кстати, что сказала бы обо всем этом ее сестра? Лизетта задумчиво наморщила лоб.

Чувствуя, что ее охватывает уныние, Лизетта вышла в сад, сжимая в руке носовой платок. В саду пахло жасмином, магнолиями и душистыми оливами. Лизетта осторожно присела на каменную скамью, оглядываясь по сторонам, будто опасалась, что кто-то может помешать ее уединению. Однако даже легкий ветерок не нарушал тишины. Она взглянула на пышные цветочные клумбы и вздохнула, приложив носовой платок к глазам, вытирая набежавшие слезы.

Гаспар найдет способ вернуть ее и настоит на браке, несмотря на защиту Волерана. К тому же отношение к ней месье Волерана едва ли могло успокоить девушку. Казалось, он испытывал к ней сильную неприязнь, как и ко всем вокруг.

Макс, только что вернувшийся из конюшни после утомительной скачки, затаил дыхание при виде девушки в саду, сидящей в одиночестве. Напряжение, которое он пытался снять с помощью верховой прогулки, вновь охватило его, как только он увидел Лизетту. На мгновение он задумался: почему этот ребенок так действует на него, несмотря на его усилия оставаться равнодушным?

Он знал многих привлекательных женщин, но никогда не встречал такую красавицу. Нежный профиль ее лица четко выделялся на фоне обильной зелени сада, подчеркивая мягко закругленный подбородок, дерзко вздернутый носик и высокий лоб. Волосы, заплетенные в косу и перевязанные узкой лентой, горели на солнце ярко-красным пламенем.

Макс ощутил острое желание погрузиться лицом в это облако волос и прильнуть губами к хрупкой белой шейке. Ему захотелось сорвать с нее платье, так плотно облегавшее ее грудь, и впиться поцелуем в эту теплую женскую плоть. Ему хотелось смять и поглотить ее. Сильное желание заставило его сделать несколько шагов вперед, прежде чем он остановился.

Лизетта услышала приглушенный звук шагов. Наполовину ослепленная солнцем, она все-таки узнала высокую фигуру Максимилиана Волерана, одетого в костюм для верховой езды. Она закрыла глаза, когда он приблизился к ней. В его походке было что-то от крадущегося зверя.

Их взгляды встретились, и Макс с трудом подавил страстное желание, внезапно овладевшее им. После ночи с Мириам он вовсе не хотел думать о женщине, тем более о девственнице.

– Добрый день, – сухо сказал Макс.

Лизетта кивнула в ответ, пряча платок за спину, где он не мог видеть его.

Макс сел рядом, не спрашивая разрешения, его мускулистое бедро почти касалось ее бедра, а большой сапог его ноги расположился рядом с ее маленькой туфелькой. Его запах, перемешанный с запахом конского пота и влажной кожи со следами выступившей соли, остро ударил ей в нос. Смущенная девушка отодвинулась было от него, но Макс схватил ее за запястье.

Он держал ее руку и разглядывал смятый носовой платок.

– Ты несчастна, – прошептал он.

– Нет… я… – Лизетта едва дышала. Жар его прикосновения, казалось, проник в ее кровь. А что еще можно было ожидать?

– Ты недовольна нашим гостеприимством? – спросил он. – Может, тебе что-нибудь нужно?

– О нет… Дело вовсе не в этом… Ваше гостеприимство выше всяких похвал…

Лизетта замолчала, издав легкий горестный стон, и попыталась высвободить руку. Макс тотчас отпустил ее.

– Я думаю о своей семье, – сказала она, собравшись с мыслями. – Моя мать и сестра не поддерживают меня против отчима. Мне следовало бы выйти замуж за Сажесса без всяких жалоб. Меня приучили к мысли, что родители лучше знают, что мне нужно, но на этот раз я не могла согласиться. – Лизетта стыдливо опустила голову. – То, что я сделала, должно быть, не правильно и грешно, но я не могла совладать с собой. Наверное, я плохая дочь. Непослушная. Я…

– Перестань, – прервал ее Макс, и внезапно его глаза весело блеснули. – Это не преступление, малышка, если ты не хочешь выходить замуж за человека, который, как тебе кажется, будет плохо обращаться с тобой.

– Конечно. – Она удивленно взглянула на него. – Но вы понимаете, как ужасно то, что я сделала?

Он пожал плечами:

– Действительно, большинство женщин не осмелились бы противиться браку. Но я на твоем месте поступил бы точно так же.

Лизетта недоверчиво взглянула на него. Невозможно представить, чтобы он согласился с чем-то против своего желания.

– Я… я не всегда такая своевольная, как это может показаться, месье.

Макс улыбнулся, вспомнив ее в мальчишеской одежде.

– Почему ты считаешь, что я не могу поверить в это?

– Потому что ваше впечатление обо мне ошибочно, месье!

Макс взял ее за подбородок и слегка приподнял лицо кверху, продолжая улыбаться.

– Чтобы изменить его, дорогая, нужны очень убедительные доводы. – Сейчас он выглядел намного моложе, чем прежде. С его лица исчезла мрачная тень.

– Вы так добры ко мне, – прошептала Лизетта, чувствуя комок в горле. – Надеюсь, ваши усилия не напрасны. Кажется, вы поняли мои чувства к месье Сажессу. Если бы мой отец был жив, уверена, он поблагодарил бы вас…

Макс убрал руку, которой держал ее, и встал со скамьи, лицо его приняло обычный хмурый вид. Что его так рассердило? Она ведь только пыталась отблагодарить его!

– Мне не нужна твоя благодарность, – сказал Макс.

– И все-таки я должна была сказать это.

– Что случилось с твоим отцом?

– Он умер от раны, полученной на дуэли, когда я была еще ребенком.

Ее отец Люсьен был мрачным и грозным человеком, чье настроение менялось, как у Макса. В хорошем расположении духа он мог очаровать и обольстить любого, но когда приходил в ярость, все старались не попадаться ему на глаза. Он часто был жесток к тем, кого любил, но, безусловно, защищал своих детей. Лизетта уверена, что отец не стал бы принуждать ее выйти замуж за Этьена Сажесса.

– Вы чем-то напоминаете мне его, – сказала она. Макс пристально посмотрел на нее.

– Я не твой отец, – отрезал он, – и не испытываю ни малейшего желания оказаться в этой роли.

– Я не…

– Избавь меня от своих детских фантазий. Я не хочу быть объектом обожания сопливой девчонки!

Лизетта вскочила со своего места.

– Я просто отметила небольшое сходство! А что касается фантазий… Это только ваше тщеславие, месье, дает вам основание полагать, будто я думаю о вас! Вы не тот человек, которым можно восхищаться! В вас нет ничего привлекательного! Вы самый высокомерный, надменный грубиян, какого я когда-либо встречала!

Они оба пришли в смятение, услышав поблизости приглушенное хихиканье. Лизетта испуганно посмотрела через плечо и увидела близнецов, наблюдающих за ними, – Филиппа со смущенным видом и Жюстина, старающегося казаться безразличным. Макс с усмешкой удалился. Мальчишки метнулись прочь с его дороги. Подавленная, Лизетта снова опустилась на скамью, помахивая рукой возле разгоряченного лица.

Первым заговорил Филипп:

– Мадемуазель?

– Да? – мрачно отозвалась Лизетта, когда он подошел ближе. Она подумала, не собираются ли ребята хамить. На щеках Филиппа играл здоровый румянец. В его чертах угадывался образ Макса, когда же девушка взглянула на Жюстина, сходство было разительным.

– Мадемуазель, – смущенно сказал Филипп, – мы по поводу вчерашнего… Мы должны извиниться за свое поведение…

– За меня не извиняйся, – прервал его Жюстин грубым голосом, подражая отцу. – Я ни о чем не сожалею. Если бы мадемуазель не переоделась мальчишкой, мы вели бы себя с ней соответственно.

– Конечно, – сухо сказала Лизетта, чувствуя, что нельзя давать ему повода провоцировать ее. – Нечего извиняться. Поскольку я буду находиться здесь в течение нескольких дней, надеюсь, мы станем друзьями. Учитывая те отношения, которые уже возникли между нами, нелепо прибегать к формальностям.

– Твое предложение дружбы касается только Филиппа? – спросил Жюстин.

Лизетта скользнула взглядом по его угрюмому лицу.

– Я говорю о вас обоих.

Жюстин неожиданно улыбнулся:

– Ты отчаянная девчонка!

– И постарше тебя, – заметила Лизетта. Какой высокомерный мальчишка!

– С отцом только так и надо держаться… – продолжал он. – Смело, но в разумных пределах.

– Я не боюсь его.

Жюстин лукаво улыбнулся:

– Не боишься? Так почему же вчера ты так дрожала, когда отец…

Филипп резко прервал его, прежде чем брат успел закончить фразу:

– Жюстин, заткнись!

– Или что? – язвительно спросил Жюстин.

– Или я заставлю тебя замолчать!

– Если сможешь!

Пока они препирались, Лизетта незаметно ушла, качая головой и улыбаясь. Выросшая без братьев и почти не общавшаяся с мужчинами, она до сих пор имела весьма скудное представление о противоположном поле. Мужчины казались ей чрезмерно задиристыми.

– Ты снова вернулся? – промурлыкала Мириам, открывая шире дверь и радушно принимая Макса в своем белом одноэтажном доме, расположенном в квартеронском квартале неподалеку от Рампар-стрит.

Мириам опустила свои густые ресницы, остановив взгляд на накрахмаленном галстуке Макса.

– Я думала, что удовлетворила все твои желания прошлой ночью. – Она добродушно улыбнулась и обняла его за плечи своими тонкими, но сильными руками. Стройная и высокая, она легко приподнялась на носках и прижалась губами к его губам. На этот раз, к ее удивлению, Макс не ответил, как обычно. Его мысли были поглощены чем-то другим.

– Я пришел не за этим, – сказал Макс, освобождаясь от ее объятий и хмурясь, будто к его и без того тяжелой ноше добавился новый непомерный груз.

Мириам покорно отпустила его и отошла, чтобы налить выпить.

– Тогда зачем же ты пришел, Макс? – произнесла она через плечо. Ее вьющиеся черные волосы ниспадали на спину.

– Просто… немного пообщаться по-дружески. – Он беспокойно ходил по комнате.

– Раньше ты никогда не приходил за этим, – заметила Мириам. – Пожалуйста, садись, мой друг. Я начинаю нервничать, видя, как ты мечешься, подобно голодному тигру. По-дружески… Ты имеешь в виду просто поговорить?

Макс коротко кивнул.

– Хорошо, – сказала она, – хотя мы никогда не делали этого прежде. Это может быть весьма интересным.

Она устроилась поудобнее на диване рядом с ним, небрежно положив свои длинные гладкие ноги ему на бедро и протянув стакан бурбона.

– О чем же мы будем говорить, Макс?

– Если бы я знал, черт побери! – бросил он, сделав большой глоток.

Пальцы Мириам коснулись его бедра и двинулись по хорошо известному пути, как это часто делали раньше.

– Ты уверен, что не хочешь…

– Нет, – резко сказал он, убирая ее руку. Мириам пожала плечами.

– Изволь. – Скрытая улыбка коснулась ее губ. – Тогда, может быть, расскажешь мне подробнее о женщине, находящейся в твоем доме.

– О ней? Мне нечего рассказать. К тому же она не женщина, а девочка. Почти ребенок.

– Ребенок, – повторила Мириам. – Сколько, ты говорил, ей лет? Семнадцать?

– Восемнадцать.

– В этом возрасте я уже была полноценной женщиной. Моя мать договорилась с одним молодым человеком, и тот стал моим покровителем, предоставив мне целый дом. Восемнадцать?.. Не сказала бы, что это ребенок, Макс.

– Наглая девка, – грубо оборвал ее Макс. – И почему это в последнее время каждый начинает противоречить мне?

– Твоя юная гостья… она боится тебя?

– Да. – Макс мрачно улыбнулся. – Хотя сама не знает почему. И старается всячески скрыть это.

Мириам с любопытством посмотрела на него:

– И каковы же твои планы относительно нее? Нет, нет, не говори. Я не хочу знать. Мне уже жаль ее.

Макс провел указательным пальцем по округлой линии ее чувственного подбородка.

– Мириам, – заверил он, резко меняя тему разговора, – ты знаешь, что я не брошу тебя без средств к существованию?

Мириам кивнула, вспомнив день, когда повстречалась с Максом. Восемь лет назад ее первый любовник бессердечно порвал с ней, оставив ее с ребенком на руках без денег и крова. В отчаянии она собрала свои вещи, чтобы вернуться к матери. Максимилиан, давно восхищавшийся ею, узнав о том, что любовник бросил ее, прискакал к ней на своем блестящем породистом скакуне и смело вошел в дом. В то время Мириам боялась Макса, как и все прочие. Она была крайне удивлена его предложением стать ее покровителем. Он мог выбрать более молодую и красивую женщину, к тому же непорочную. Большинство мужчин предпочитало девственниц, но Макс, по-видимому, был не таким. Все прошедшие годы он щедро одаривал ее. Хотя у него не было от нее детей, он оплачивал обучение ее сына в Париже. Одежды и драгоценностей, которые он дарил ей в течение нескольких лет, было достаточно, чтобы она прожила в роскоши всю оставшуюся жизнь. Макс был ближе ей, чем кто-либо иной, однако по-прежнему оставался для нее загадкой.

Однажды Мириам попыталась выразить ему благодарность за его доброту. Он посмеялся, заявив, что им руководят только корыстные интересы. Его подарки, как он говорил, были лишь стимулом для того, чтобы она продолжала доставлять ему удовольствие. Мириам не спорила, хотя оба знали, что ей не требовались такого рода побуждения. Как любовник Макс был опытным и неистовым, понимающим женщин и знающим, как их удовлетворить в наивысшей степени. Он доставлял ей необычайное наслаждение, которого она могла в конце концов лишиться с прекращением их отношений. Да, он утверждал, что не женится вновь, но Мириам подозревала о каких-то происшедших в нем изменениях. Мириам была очень проницательной женщиной, и от нее не ускользнули некоторые признаки того, что Макс стал уже не таким безжалостным, как думали остальные, да и он сам. Возможно, в его каменном сердце нашелся уголок и для сострадания. Поскольку Макс был очень добр к ней, она уже давно решила никогда не противоречить ему, Если он захочет порвать отношения, она отпустит его, не выразив никакого протеста. Она не хотела приковывать его цепью к себе и радовалась тому, что между ними не вспыхнула любовь. Он был бы очень жесток по отношению к той, кто полюбил бы его, и это невозможно было бы перенести.

– Я никогда не боялась, что ты оставишь меня без средств к существованию, – сказала Мириам, спокойно глядя на него. Был ли это первый признак того, что его интерес к ней ослаб? – Ты не такой человек.

Он мрачно улыбнулся, не ответив ей.

– Я хотела бы, – медленно произнесла Мириам, убирая ноги с его бедра, – когда-нибудь стать владелицей собственного пансиона. Думаю, я преуспела бы в этом деле.

– Да, конечно.

– Значит, можно на это рассчитывать?

– Да, когда-нибудь, если ты этого хочешь. – Он небрежно погладил ее по щеке. – Но не сейчас.

Мириам удовлетворенно улыбнулась, поняв, что пока еще он желал ее.

В четверг Волераны как обычно были дома. В этот день друзья и знакомые Ирэн приходили поболтать за чашкой крепкого кофе с цикорием. Лизетта очень сожалела, что Ирэн вынуждена отменить из-за нее все визиты.

– Мое пребывание здесь нарушило ваши традиции, – сказала Лизетта.

Ирэн успокоила ее:

– Нет, нет, мы будем пить кофе вдвоем с тобой. В настоящее время я нахожу твое общество более интересным, чем встречу с подругами, которые неделю за неделей пережевывают одни и те же сплетни. Ты должна рассказать мне все о своей матери и о своих друзьях в Натчезе, а также о своем возлюбленном. Такая хорошенькая девушка должна иметь много красивых поклонников.

Лизетта слегка покраснела.

– На самом деле, мадам, я вела очень замкнутый образ жизни. Моей сестре и мне не разрешали иметь друзей. Мы редко общались даже с нашими кузенами и другими родственниками.

Ирэн понимающе кивнула:

– По нынешним меркам это старомодное воспитание. То же самое было и со мной. До замужества мне даже не разрешали читать газеты. Я была хорошо воспитана, но ничего не знала об окружающем мире. Меня очень взволновало, даже напугало, когда пришло время покинуть уютный дом моей семьи и стать женой Виктора Волерана. – Ирэн улыбнулась, и в ее темных глазах мелькнули веселые искорки при воспоминании о девушке, какой она когда-то была. – Моя тетя Мари и мама проводили меня до супружеского ложа и оставили одну в ожидании мужа. О, как я умоляла их забрать меня домой! Мне вовсе не хотелось быть чьей-то женой вообще и меньше всего женой Волерана. Виктор был большим, как медведь, и очень страшным. Я с ужасом думала о том, что он потребует от меня.

Румянец на щеках Лизетты стал еще гуще, но она внимательно слушала пожилую женщину, надеясь, что Ирэн приоткроет что-нибудь о таинственных супружеских отношениях, в которых она была совершенно несведуща. Лизетте хотелось задать множество вопросов, но они казались ей неприличными. Ирэн заметила ее явный интерес и сочувственно улыбнулась. Не ее это дело рассказывать невинной девушке о вещах, которые она должна познать в первую брачную ночь.

Это было правом мужчины – наставлять и обучать свою юную жену так, как ему хотелось. Некоторым мужчинам нравилось, чтобы жены получали удовольствие от их союза, другие же забывали их после брачной ночи, так как, проявляя непристойное желание, получали отпор. Но чаще всего муж хотел, чтобы его жена была послушной и хотя неохотно, но подчинялась его животной страсти.

– Лизетта, – сказала Ирэн, меняя тему разговора, – как ты думаешь, мы могли бы заручиться помощью тетушки Делфайн в нашем небольшом обмане относительно твоей предполагаемой болезни? Твой отчим вскоре снова придет сюда, не без основания более рассерженный, чем прежде, и, возможно, будет легче убедить его, если мы пригласим тетушку побыть у нас. Можем ли мы доверить Делфайн наш секрет?

– Нет, – печально произнесла Лизетта. – Тетя Делфайн не встанет на мою сторону, так как не одобряет мой поступок. Она наказывала меня за то, что я выражала неприязнь к Этьену Сажессу, и передавала все, что я говорила ей, моему отчиму. Тот злился и… – Лизетта замолчала и вздрогнула. Ирэн поняла, что она имеет в виду.

– В таком случае больше не будем говорить об этом, – сказала Ирэн. Подняв свою чашку, она попробовала крепкий напиток и решила положить в него еще немного сахара. Как и все креолы, Ирэн предпочитала кофе черный, как дьявол, и сладкий, как грех. – В прошлом, – Ирэн сосредоточенно помешивала маленькой серебряной ложечкой в чашке, – некоторые молодые женщины считали месье Сажесса… э… весьма привлекательным.

Лизетта не могла скрыть своего волнения и небрежно заметила с дрожью в голосе:

– Не нахожу его привлекательным. Я возненавидела его с первого взгляда. Он приехал в Натчез по приглашению моего отчима и начал осматривать меня, как… какую-нибудь лошадь, предназначенную для продажи. А на второй день своего визита… – Она замолчала и густо покраснела.

Ирэн наклонилась вперед:

– Ну, ну?

– Я… я не могу говорить об этом.

Ирэн тотчас сосредоточила все свое внимание, как ищейка, взявшая след преследуемой дичи. Новые сведения об Этьене Сажессе не могли найти более признательного слушателя.

– Уверена, что все сказанное тобой не удивит меня, – ободрила Ирэн девушку.

Лизетта угрюмо вздохнула.

– На второй день своего визита месье Сажесс сопровождал меня на прогулке по саду. Впервые я осталась наедине с мужчиной. Я очень старалась полюбить его, мадам, так как знала, что мой отчим поощрял его ухаживание за мной. Однако когда мы оказались в уединенном местечке вдали от дома, он… – Лизетта колебалась. – Он позволил себе вольности…

– Понимаю, – пробормотала Ирэн после небольшой паузы, когда стало ясно, что Лизетта не собирается описывать подробности этой сцены.

– После того как мне удалось ускользнуть от него, я рассказала о том, что произошло, своей тете и матери. Однако они не осудили Этьена Сажесса. Мама объяснила, что мужчины иногда теряют самообладание.

– Это верно, – заметила Ирэн, глубокомысленно кивнув головой.

– Позднее, – продолжала Лизетта, – когда отчим и Делфайн привезли меня в Новый Орлеан, месье Сажесс в первую же ночь пришел к двери моей спальни и попытался войти, но я заперлась. Если бы я не сделала этого, уверена, что никто в доме не пошевелил бы и пальцем, чтобы защитить меня от него, и он сделал бы со мной все что угодно. Следующим вечером я обнаружила, что замок в моей двери сломан, и очень испугалась. Я не переставала думать о том, что может произойти. Затем пошла в конюшню, дала мальчишке-конюху монету за его одежду и тотчас скрылась. Всю ночь я брела по берегу реки. – Она печально улыбнулась, вспомнив тьму, скользких пресмыкающихся и, что хуже всего, надоедливых насекомых, которые кусали и безжалостно мучили ее. – Надеюсь, такая ночь больше не повторится. Наутро меня увидели близнецы, а потом я встретилась с месье Волераном. Как я рада, что случилось именно так!

– Я тоже, – согласилась Ирэн. – Думаю, Лизетта, многим не так повезло, как тебе, и они не смогли ускользнуть от Этьена. В прошлом он совратил нескольких девушек в Новом Орлеане и навлек позор на их семьи, разрушив надежды на замужество, когда стало известно о его поступке. Некоторые несчастные невинные девушки вынуждены были из-за него уйти в монастырь.

– Да! Я ничуть этим не удивлена. Но меня напугало в месье Сажессе не только проявление страсти. Мне показалось, ему доставляет удовольствие унижать женщин. Он презирает их и получает удовлетворение от того, что причиняет им вред. Я чувствовала это, когда он смотрел на меня. – Лизетта взглянула на Ирэн, которая выглядела озадаченной.

– Говоришь, он презирает женщин? Я так не думаю. У него нет для этого причин.

Лизетта пожала плечами. Есть причины или нет, она была уверена, что Сажесс испытывает именно это чувство к женщинам.

– Неужели никто не вызывал его на дуэль? – спросила Лизетта.

– Это случалось много раз. Этьен не раз убивал отцов и братьев своих жертв. Никто не может победить его.

– Месье Волеран заявил мне то же самое относительно себя, – рассеянно заметила Лизетта.

– Но между ними большая разница, – решительно заявила Ирэн. – Максимилиан дерется на дуэли, когда нет другого выхода и на карту ставится его честь. Этьен же сам спровоцировал почти все дуэли, в которых победил.

– Не вижу особой разницы, – сказала Лизетта. – Убийство есть убийство, и не важно, кто подстроил дуэль.

Ирэн обиженно посмотрела на нее:

– Но только не в Новом Орлеане, детка. Здесь это оправданно и порой совершенно необходимо.

– Конечно, – охотно согласилась Лизетта. – Простите меня. Я не хотела никого осуждать. И в любом случае не важно, что я думаю. – Она слегка улыбнулась. – Уж за меня-то никто не стал бы драться на дуэли. Члены моей семьи не из той породы, чтобы ввязаться в это дело.

Ирэн не ответила и положила в кофе еще кусочек сахара.

Покой дома Волеранов часто нарушался проделками Жюстина. Иногда несчастный Филипп был вынужден невольно принимать в них участие, но чаще всего Жюстин отличался в одиночку. Единственным, кто мог справиться с мальчишкой, был Макс. Когда они начинают спорить, кажется, весь дом сотрясается до основания. Макс становится угрожающе спокойным и насмешливым, в то время как Жюстин орет во все горло. Все старались убраться подальше из комнаты, где они пререкались.

Самая последняя баталия случилась, когда Жюстин попытался тайком прокрасться в дом весь избитый и в крови после одной из частых стычек с мальчишками. Макс схватил его и приволок на кухню, где сделал ему суровый выговор. Лизетта слышала шум из своей комнаты на втором этаже.

– Ты не должен обращаться со мной, как с ребенком! – кричал Жюстин и завывал, когда Макс не слишком осторожно прикладывал тряпку, смоченную холодной водой, к его окровавленному лицу. – Я уже мужчина!

– Ты так считаешь? – усмехался Макс. – Но мужчины не задираются просто так, чтобы подраться только ради развлечения.

– Это не развлечение, – горячо возражал Жюстин.

– Тогда ради чего же ты дрался?

– Чтобы доказать кое-что!

– Доказать, что ты не столь проворный и сообразительный, как тебе казалось. Возможно, ты быстро молотишь кулаками. Но этого далеко не достаточно. Вскоре, мой мальчик, ты достигнешь того возраста, когда твоя кулачная тактика начнет приводить к дуэлям, и тогда в твоих руках окажется жизнь человека. Или же ты сам быстро сойдешь в могилу.

– Ты не можешь нападать на меня за то, что я такой же, как ты, – сказал Жюстин, вырываясь из рук отца и глядя на него сквозь копну густых черных волос.

– Я не нападаю на тебя, – сказал Макс, которого ничуть не тронули слова сына.

– Я поступаю не хуже тебя! Я знаю, какой ты! – язвительно сказал Жюстин и добавил:

– Мне известны твои планы относительно Сажесса.

Макс молчал. После долгой, томительной паузы он наконец сказал:

– У меня есть причины, о которых ты ничего не знаешь.

– Не знаю? – насмешливо сказал Жюстин. Макс с шипением втянул воздух между зубов, теряя контроль над собой.

– Если бы ты не был моим сыном, я бы…

– Мне невыносимо быть твоим сыном, – произнес Жюстин почти шепотом. – Ненавижу, потому что знаю о тебе все.

На какое-то мгновение оба замолчали, потрясенные словами Жюстина. Макс пристально смотрел на него долгим тяжелым взглядом, крепко сжимая окровавленную тряпку.

– То, что ты слышал, только сплетни, – сказал он.

– Я слышал правду!

– Сплетни, – решительно повторил Макс, – пока они не будут подтверждены мной.

Голубые глаза Жюстина блеснули, и лицо его исказила страдальческая гримаса.

– Я знаю, что это правда, – угрюмо произнес он и выскочил из комнаты, будто по пятам за ним гнался дьявол.

Глава 3

Весь следующий день Макс отсутствовал, занимаясь делами в городе. На вопрос Лизетты Ирэн ответила довольно спокойно: он встречается с губернатором Клейборном.

– Зачем? – удивилась Лизетта. – Чего хочет губернатор от месье Волерана?

Ирэн пожала плечами:

– Видимо, надеется на поддержку Макса, который хорошо разбирается в политике. Я слышала, что в городе начались волнения, особенно среди американцев. Они доставляют властям много хлопот.

Подобно большинству креолов Ирэн считала всех, за редким исключением, американцев варварами. Грубые и неотесанные, они думали лишь о деньгах, любили напиваться до крайности и проявляли раздражение к неспешному образу жизни креолов. Американцы были настолько безвкусными, что вместо креольского вальса и котильона ввели в моду рил и джигу. Они ханжески критиковали привычку креолов расслабляться в воскресенье, вместо того чтобы с утра до вечера просиживать в церкви на скамьях с жесткой спинкой.

– А почему в городе возникли волнения? – спросила Лизетта.

– Кто знает? Это дело мужчин. Они так или иначе решат данный вопрос.

Лизетта понимала, что Ирэн права, однако любопытство не давало ей покоя. Она снова сосредоточилась на вышивании, которым Ирэн снабдила ее, пока не появилась боль в висках. Утро сменилось полднем, и, казалось, жара проникла даже в самые тенистые уголки дома. От пота одежда прилипла к телу, и Лизетта раздраженно оттягивала материю.

Когда Ирэн, утомленная жарой, удалилась отдохнуть, Лизетта последовала ее примеру. Она с трудом добрела до своей комнаты, стянула нижнее белье и растянулась на прохладных белых простынях. Служанка развернула тонкую сетку, предохраняющую от москитов. Глядя вверх на четырнадцатифутовый ситцевый балдахин, Лизетта ждала, когда ею овладеет сон. Хотя и прошло уже три дня после ее путешествия по болотам, однако она еще не полностью оправилась от него. Девушка чувствовала себя обессиленной и все еще ощущала боль во всем теле. Странно, но она постоянно испытывала усталость, хотя ничего не делала, а только отдыхала с тех пор, как оказалась в этом доме.

Жюстин потихоньку проскользнул в библиотеку, осторожно оглядывая комнату. Здесь было очень душно от полуденной жары. Казалось, книги, выстроившиеся бесконечными рядами, как часовые, смотрели на него с полок. Массивный письменный стол Макса из красного дерева с таинственными ящиками и гнездами для бумаг стоял между зашторенными окнами. От его вида по спине Жюстина пробежала дрожь. Как часто он видел отца сидящим за этим столом и склоняющим свою темную голову над документами и книгами! В ящиках стола лежали ключи, квитанции, различные документы и небольшие сейфы, а также то, что рассчитывал найти Жюстин. Он быстро подошел к столу и начал шарить в нем, перебирая пальцами содержимое каждого ящика.

Жюстин воспользовался шпилькой, которую утащил из комнаты Ирэн, чтобы отпереть небольшую серую шкатулку с документами. Она открылась с громким щелчком. Юноша настороженно посмотрел через плечо, прежде чем заглянуть внутрь. Там были какие-то квитанции и письмо. Нераспечатанное письмо. Глаза Жюстина победно сверкнули. Он осторожно сунул письмо под рубашку, закрыл коробку и положил ее на прежнее место. Мстительный пыл охватил его лицо и шею.

– Этого вполне достаточно, – прошептал он, – чтобы свести с тобой счеты, папочка.

Лизетта проспала до ужина. Ирэн, заглянувшая к ней, не стала ее будить. Когда девушка проснулась, в комнате было уже темно и прохладно. Лизетта почувствовала себя лучше, однако была по-прежнему вялой, веки ее распухли. Огорченная, она надела светло-желтое платье и вышла из спальни. В холле послышались сзади чьи-то легкие шага. Быстро обернувшись, Лизетта ощутила чье-то присутствие, но не смогла разглядеть в полумраке, кто это. Она нахмурилась и направилась вниз по лестнице.

– О, наконец-то ты проснулась, – послышался радостный голос Ирэн. – Я решила, что лучше, если ты выспишься как следует. Ты, должно быть, проголодалась? – Ирэн взяла Лизетту за руку и ласково пожала ее. – Мы с мальчиками уже поели. Макс только что прибыл и сейчас ужинает. Ты можешь присоединиться к нему.

Мысль о еде вызвала у Лизетты тошноту.

– Нет, благодарю, – с трудом произнесла она. – Мне не хочется ужинать.

– Но ты должна чего-нибудь поесть, – возразила Ирэн, подталкивая ее в столовую. – У нас на ужин очень вкусный суп из стручков бамии, паломета, фаршированная крабами, горячие рисовые пирожки…

– О, не могу, – возразила Лизетта слабым голосом.

– Ты должна поесть. Ты слишком худенькая, моя дорогая.

Когда они вошли в столовую, Лизетта увидела отражение Макса в зеркале с золотой оправой над каминной полкой. Он сидел за столом, и свет лампы блестел на его черных волосах.

– Добрый вечер, мадемуазель, – приветствовал ее Макс. Он встал с подчеркнутой галантностью и помог ей сесть на стул. – Ирэн говорит, что ты проспала сегодня очень долго. – Он бросил на нее оценивающий взгляд. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, вполне. Только не хочется есть. – Лизетта посмотрела на стоящую перед ним тарелку с едой – вид, который обычно вызывал у нее аппетит.

Ирэн поцокала языком.

– Присмотри, чтобы она чего-нибудь поела, Максимилиан. Я буду в соседней комнате с рукоделием.

Лизетта улыбнулась вслед пожилой женщине, когда та вышла.

– У вашей матери очень сильная воля, месье.

– Это так, – согласился Макс и отломил кусочек хлеба. В его глазах блеснули веселые искорки. – Ирэн не успокоится, пока ты не прибавишь в весе.

– Мне нравится быть такой, какая я есть, – ответила Лизетта, поднося к губам стакан воды и сделав глоток. Девушка едва не задохнулась, когда его взгляд, как ей показалось, нахально скользнул от ее лица ниже, к горлу и груди. Он не выразил никаких эмоций от увиденного. Лизетта вызывающе смотрела на смуглое лицо Макса, пока его глаза с густыми ресницами не встретились с ее глазами. Уголок его рта насмешливо приподнялся. – Мадам Волеран сказала мне, что вы встречались с губернатором Клейборном, – произнесла она небрежным тоном.

Выражение его лица не изменилось.

– Да, – ответил он, откусывая белыми зубами золотистую корочку хлеба.

– Зачем ему понадобилась эта встреча? – спросила Лизетта.

– Его администрация в тяжелом положении. Он пытается противостоять врагам, которые стараются его сбросить.

– Кто его враги? Креолы?

Макс покачал головой:

– Нет, не креолы. Эмигранты из Франции, Санто-Доминго, а также небольшая, но крикливая группа американцев. – К ним следовало бы добавить сторонников бывшего вице-президента Соединенных Штатов Аарона Бэра, который в настоящее время находится в Натчезе. Ходили слухи, что Бэр прибыл туда с целью прощупать возможность вовлечь людей в заговор и завладеть территорией Нового Орлеана. Естественно, Клейборн мешал ему.

– Почему они являются его врагами? – спросила Лизетта. – Чего они хотят?

– Они хотят дискредитировать Клейборна и отделить территорию от союза. К сожалению, губернатор слишком молод и неопытен, чтобы противостоять им.

– Вы, месье, один из тех, кто хочет, чтобы Луизиана получила статус штата?

Макс удивленно изогнул бровь.

– Я так полагаю, – ответил он. – Когда Америка завладела этой территорией два года назад, я был предан Клейборну. К сожалению, американцы не выполнили своего обещания принять Луизиану в союз.

– Но почему?

– Они заявили, что наше население еще не готово к принятию гражданства Соединенных Штатов.

– Не понимаю, почему… – начала Лизетта и замолчала, почувствовав головокружение. Она закрыла глаза, и, когда снова открыла их, Макс пристально смотрел на нее, как кот, подкрадывающийся к маленькой птичке. – Я… я очень устала, месье, – пробормотала она, отодвигая стул. – И не могу больше оставаться здесь. С вашего позволения…

– Конечно. – Он помог ей встать и усмехнулся, когда она резко отшатнулась от его прикосновения. – Мне кажется странным, дорогая, почему моя близость так беспокоит тебя.

Она покраснела от его насмешливой улыбки.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сказала она. – И не вижу в этом ничего смешного.

– А ты кажешься мне очень забавной, – ответил Макс.

Он был самым несносным мужчиной, какого она когда-либо встречала. Он относился к ней с явным презрением, как, впрочем, и ко всем остальным. Если бы она могла поставить его на место! Лизетта бросила на него взгляд, полный неприязни, и отвернулась. Затем поспешно вышла из комнаты. Выходя, она услышала его смех. С каждым шагом, разделявшим их, ей становилось все спокойнее.

Чтобы подняться по лестнице, ей потребовались почти все ее силы. Приблизившись к своей комнате, Лизетта потрогала лицо, чувствуя, что с ней не все ладно. Кожа ее увлажнилась. Может быть, следует сказать об этом Ирэн? Впрочем, возможно, ничего страшного, а Лизетта не хотела понапрасну беспокоить пожилую женщину. И не только это. Ей не хотелось выслушивать замечания Максимилиана, будто бы она симулирует болезнь, чтобы добиться сочувствия! Она решила снова лечь в постель, уверенная, что к утру будет чувствовать себя гораздо лучше.

У двери она увидела белый бумажный прямоугольник. Лизетта с любопытством наклонилась и подняла его, держась за косяк, чтобы не упасть. Ей показалось, что кто-то наблюдает за ней. Она обернулась, но в коридоре никого не оказалось. Облизав пересохшие губы, Лизетта посмотрела на предмет в своей руке. Сердце ее замерло, когда она увидела, что это было.

– Письмо, – прошептала она, внезапно почувствовав, что ей больно дышать. Конверт задрожал в ее руках. Это было ее письмо к Мари, нераспечатанное и неотправленное! Что это означает? Макс не отправил его. Но почему? Какую цель преследовал он? О Боже… Она ведь знала, что ему нельзя доверять, но у нее не было выхода!

Изумление Лизетты сменилось гневом, и, несмотря на тяжесть в животе, она повернула назад. Шаг за шагом она подошла к лестнице. Боль в спине и в голове усилилась. Она должна сейчас же увидеть Волерана и заставить его объясниться! Она должна немедленно узнать его замыслы! Дрожа от ярости, Лизетта ухватилась влажной рукой за перила и начала бесконечный спуск по лестнице. На полпути она увидела Макса, выходящего из столовой.

– Месье Волеран! – крикнула она, резко остановившись. – Вы должны сейчас же объясниться!

Он равнодушно взглянул на нее:

– В чем, мадемуазель?

Она подняла кверху письмо.

– Почему оно не отправлено? Что вы задумали?

Глаза Макса сузились.

– Что это?

Лизетта почувствовала, что бледнеет от злости.

– Мое письмо к Мари! Вы держали его у себя и не собирались отправлять! – Ее внимание отвлек резкий звон в ушах. – Не понимаю, – сказала она, пытаясь неловко отступить, когда он стал подниматься по лестнице. – Не было никакой причины… Зачем вы сделали это? Зачем? – Она с трудом передвигала ноги и едва не споткнулась. – Не подходите ко мне!

Лицо Макса было необычайно спокойным, однако что-то в его глазах пугало ее.

– Как ты получила его?

– Не важно. Скажите… почему… – задыхаясь проговорила Лизетта, с трудом подняв руку и бросив ему письмо. Оно не долетело до него и упало на ступеньки. – Я хочу назад к моему отчиму… Лучше быть с Сажессом, ч…чем оставаться здесь лишнюю минуту. Я ухожу от вас!

– Нет, – холодно сказал он. – У меня есть план для тебя, и ты останешься здесь.

– Я ненавижу вас, – прошептала она, закрывая глаза. – Ненавижу… чего вы хотите? – Лизетта приложила руку к голове, пытаясь унять боль. Только бы она прекратилась. Надо успокоиться, чтобы иметь возможность ясно мыслить.

Внезапно выражение лица Макса изменилось.

– Лизетта, – прошептал он и обхватил ее за талию, чтобы поддержать. Его невероятно проницательные глаза неотрывно смотрели на нее.

Она пугливо попыталась вырваться.

– Нет… не прикасайтесь ко мне.

Его рука скользнула по ее спине.

– Позволь помочь тебе подняться наверх.

– Нет…

Однако, попытавшись освободиться от него, Лизетта споткнулась и упала в его объятия. Ее голова склонилась ему на плечо, а руки безвольно повисли.

– Макс? – послышался голос Ирэн, которая вышла из гостиной, услышав возню. В то же самое время позади нее появилась Ноэлайн. – Что-то неладное? Что случилось, дорогой?

Он не удостоил ее взглядом.

– Пошлите за врачом, – коротко сказал он и поднял Лизетту, взяв ее на руки. Ее тело оказалось неожиданно легким и слабым.

Лизетта стонала от боли и протестовала, когда Макс понес ее наверх. Горячие слезы выступили в уголках ее глаз. Находиться в его объятиях было невыносимо. Она из последних сил попыталась заставить его отпустить ее.

– Я могу идти сама, – всхлипывая, сказала Лизетта. – Я могу… пустите меня…

– Успокойся, – тихо сказал он. – Не сопротивляйся.

Путешествие до ее комнаты заняло всего несколько секунд, но Лизетте оно казалось вечностью. Ее щека по-прежнему лежала на плече Макса, и слезы намочили его рубашку. Она чувствовала жар и тошноту, а также отвратительное головокружение. Единственной опорой была широкая грудь Макса, к которой она прижималась. В таком состоянии Лизетта забыла, как сильно ненавидела его, и была благодарна, чувствуя биение его сердца и ощущая крепкие руки, поддерживающие ее ноющую спину.

На какое-то мгновение ей показалось, что она начинает чувствовать себя лучше. Макс положил девушку на кровать, и комната закружилась перед ее глазами. Она проваливалась в душный мрак, никто и ничто не могло удержать ее. Лизетта машинально вытянула руки, пытаясь спастись. Следы слез на ее лице уже высохли, и до ее ушей донеслись звуки незнакомого голоса. Она не могла понять, что говорил незнакомец. Ласковая рука убрала волосы с ее пылающего лба.

– Помогите мне, – прошептала она, полагая, что он может защитить ее от Волеранов, и не зная, что это был Макс.

Лизетта порывисто повернулась, чтобы избежать обжигающего облака, которое опускалось на нее. Незнакомец по-прежнему находился рядом с ней, расплываясь в огненно-белом пламени. Она пыталась что-то объяснить ему, а он, казалось, понимал ее неистовое бормотание.

– Все в порядке, – шептал он. – Все в порядке.

Ноэлайн, последовавшая в комнату за Максом, заглянула через его плечо и сложила руки, качая головой.

– Желтая лихорадка, – сказала она. – Доктор может не потребоваться. Болезнь протекает очень быстро. Сегодня человек кажется здоровым, а на следующий день умирает. – Она с жалостью посмотрела на страдающую девушку, как будто быстрая кончина была неотвратимой.

Макс угрожающе посмотрел на экономку, однако сказал ровным голосом:

– Принеси кувшин с холодной водой и того порошка, что мы давали близнецам, когда они болели.

– Каломель и ялапу, месье?

– Принеси побыстрее, – проворчал он, и Ноэлайн тотчас удалилась.

Макс взглянул на Лизетту, которая что-то бессвязно бормотала. Он осторожно отцепил ее руки от своей рубашки, и, хотя его прикосновения были очень нежными, лицо исказила мрачная гримаса. На губах застыли проклятия.

Ирэн поднялась вслед за Максом и, увидев его, поняла, что он зол. Но почему? Она была озадачена. Может быть, из сострадания к девушке? Или потому, что болезнь Лизетты помешает осуществлению его цели? Она решила проверить.

– Ее смерть, конечно, нарушит твои планы, сын мой, – произнесла мать.

– Она не умрет.

Ирэн печально посмотрела на Лизетту. Болезнь слишком быстро и с большой силой сразила ее. Девушка уже потеряла сознание.

– Есть вещи, неподвластные нам…

– Нет, – прервал ее Макс. – Я не хочу слышать об этом. И перестань говорить такие вещи при ней.

– Но, Макс, она же ничего не воспринимает…

– Она слышит все. Я не хочу ее расстраивать. – Он встал с постели и добавил:

– Оставляю ее пока на твое попечение. Когда прибудет врач, скажи ему, чтобы он ничего не делал без моего разрешения. Я не хочу, чтобы он пускал ей кровь.

Ирэн кивнула, вспомнив, как они едва не потеряли Жюстина, когда он заболел лихорадкой и ему обильно пускали кровь. Как и Макс, она очень сомневалась в эффективности этой процедуры. Ее собственная мать умерла, ослабев от чрезмерного кровопускания.

Макс вышел из комнаты, не взглянув на Лизетту. Ирэн проводила его взглядом, так и не догадываясь, о чем он думал. Это очень огорчило ее. Мать, которая не знает, что творится в душе сына! Других ее детей легко понять. Бернар иногда тоже проявляет характер, но никогда не бывает таким бесчувственным, как Макс. Младший, Александр, больше всех похож на нее – такой же добродушный и уравновешенный. Но Макс, безжалостный и замкнутый, порой кажется ей каким-то дьявольским отродьем, как некоторые называют его.

Ирэн и Ноэлайн по очереди сидели с Лизеттой первые сорок восемь часов. Ирэн проявляла большое терпение, которое требовалось при ухаживании за больной желтой лихорадкой. Спина ее болела оттого, что ей приходилось часто наклоняться и смачивать лицо Лизетты холодной водой. Сильные приступы рвоты, бред и ночные кошмары, едкий запах уксуса, которым они смачивали ее, – все было противным и изнуряющим.

Макс часто спрашивал о состоянии девушки, но правила приличия не позволяли ему самому заходить к ней в комнату. Он никуда не отлучался, все время находясь поблизости, в библиотеке, и занимаясь книгами счетов и документами за своим письменным столом.

Жюстину он не сказал ни слова, заставив его мучиться и ждать, когда придет возмездие. Хотя вопрос этот он не выяснял и не выслушивал никаких признаний, Макс подозревал, что именно Жюстин замешан в деле с письмом, зная способность своего сына создавать неприятности. Мальчик крадучись бродил по дому, избегая встреч с отцом и братом, в то время как Ирэн была занята, ухаживая за Лизеттой, и не беспокоилась о нем.

В те часы, когда взрослые были так или иначе заняты, близнецы обычно пользовались случаем, чтобы пошататься, сбежав от уроков с домашним учителем, посплетничать с приятелями или похулиганить в городе. Однако сейчас они были необычайно послушными. Жюстин страдал от угрызений совести, чувствуя свою вину, а Филипп искренне переживал за девушку. Казалось, весь дом погрузился в уныние, и тишину нарушали только бессвязные крики бредившей Лизетты.

На этот раз Керсэны уехали от Волерана не сомневаясь, что Лизетта на самом деле тяжело больна. Делфайн разрешили навестить больную, но девушка не узнала ее. Они удалились подавленными, и Гаспар оставил при себе все угрозы и подозрения, которые намеревался высказать.

– Какая ужасная ирония судьбы, – сказала позднее Ирэн Максу, – твоя ложь стала правдой.

Макс пожал плечами.

– Она со мной, а не с Этьеном Сажессом. И это главное.

– Ты хочешь сказать, что тебе не важно, больна она или нет? Неужели тебя не волнует, что она страдает? Что может умереть?

– Она не умрет, – ответил он ледяным голосом. Расстроенная Ирэн оставила его, чувствуя, что бесполезно укорять сына за бессердечность.

Раздосадованный болезнью Лизетты, Жюстин ворчал по поводу пребывания в доме больной гостьи.

– Я хочу, чтобы все это так или иначе кончилось, – мрачно заявил он. – Мне надоело, что все ходят на цыпочках, раздражают ее крики и то, что весь дом провонял уксусом.

– Это продлится недолго, – заметил Филипп. – Я слышал, как бабушка говорила, что Лизетта может умереть со дня на день.

Они застыли, услышав слабый крик наверху. Внезапно из библиотеки выскочил Макс и промчался мимо них, не сказав ни слова. Он поднялся по лестнице, шагая через две ступеньки. Близнецы удивленно посмотрели друг на друга.

– Ты думаешь, он беспокоится о ней? – спросил Филипп. Юное лицо Жюстина застыло в презрительной гримасе.

– Его беспокоит только то, что она может умереть, прежде чем он воспользуется ею в своих целях.

– Что? Что ты имеешь в виду?

– Дурак, неужели ты думаешь, что он заботится о ней? Ему на всех наплевать.

Обеспокоенный тем, что брат что-то скрывает от него, Филипп схватил его за рукав:

– Жюстин, что тебе известно?

Жюстин раздраженно высвободил свою руку:

– Не скажу. Ты попытаешься защищать его.

Ирэн тщетно старалась успокоить девушку, которая металась в бреду.

– Бедняжка, – сокрушалась Ирэн, видя, как ослабли Лизетта. Но ничто не приносило успокоения. Ничего нельзя было сделать. Ирэн в отчаянии откинулась на спинку стула, стоящего рядом с кроватью, наблюдая за беспокойными метаниями девушки.

– Нет… не позволяйте ему… о, пожалуйста… кто-нибудь, остановите его… – Ее тонкий голос то возвышался, то замирал.

Ирэн устало протянула руку к губке и тазику, надеясь снизить жар холодной водой. Она удивленно обернулась, когда в темной комнате появился Макс.

– Макс?! – воскликнула она. – Зачем ты здесь? Чего ты хочешь?

Он ничего не ответил, откинув тонкий полог балдахина и присев на край кровати. Его темная голова склонилась над корчащейся девушкой.

– М… Макс, – заикаясь произнесла Ирэн, – тебе нельзя находиться здесь. Это неприлично. Ты должен уйти!

Макс откинул простыни с полуголого тела Лизетты, убрал с лица спутанные волосы и поднял ее на руки.

– Макс! – воскликнула Ирэн, едва не задохнувшись от возмущения.

Он не ответил ей, сосредоточив всю силу своей воли на хрупкой, дрожащей фигурке, прижавшейся к его груди.

– Ш-ш-ш-ш, – прошептал он, приложив губы к виску Лизетты, и, поддерживая ладонью ее голову, начал ласково укачивать ее. – Не бойся. Теперь ты в безопасности. Ш-ш-ш-ш. Никто не причинит тебе вреда.

Девушка инстинктивно прижалась к нему.

– …Он там… я вижу… не позволяйте ему приближаться… нет…

Макс приподнял ее повыше и протянул руку за влажной губкой. Он приложил ее к лицу и груди Лизетты, отжимая так, чтобы вода смочила кожу.

– Не беспокойся, я не позволю ему приблизиться, – прошептал он. – Я с тобой. Ты в безопасности.

Через некоторое время ласковое поглаживание и тихие слова успокоили Лизетту, и она безвольно припала к нему.

Кошмар прекратился. Ирэн медленно выдохнула, только сейчас обнаружив, что наблюдала эту сцену, затаив дыхание. Неужели ей все это кажется? Она не могла узнать в стоящем перед ней мужчине своего бессердечного сына. Не могла видеть его лицо, но слышала голос. В нем звучала нежность, на которую, как ей казалось, он уже не был способен.

Макс поднял чашку со столика возле кровати и приложил ее к губам Лизетты. Девушка, задыхаясь, пыталась сопротивляться, но он заставил ее сделать глоток. Когда она выпила лекарство, Макс положил ее на кровать и накрыл простыней.

Наконец Ирэн подала голос:

– Ноэлайн и я не могли заставить ее выпить это.

Губы Макса тронула легкая тень улыбки.

– Очевидно, она прислушивается лучше к голосу мужчины, чем к голосу женщины. – Он снова повернулся к спящей девушке и поправил локон ее волос. – Не так ли, моя милая?

Ирэн была обеспокоена тем, как он смотрел на Лизетту.

– Спасибо за помощь, Макс, – сказала она. – Этого достаточно. Теперь я присмотрю за ней.

Макс не двинулся с места.

– Вы устали, мама. Почему бы вам немного не отдохнуть? Я позабочусь о ней.

Ирэн не знала, что ответить на такое возмутительное предложение.

– Что? Что за нелепость! Это совершенно выходит за рамки приличия. Ты повредишь ее репутации!

– Я уже сделал это. – Он цинично усмехнулся. – Или вскоре сделаю. Мое присутствие в этой комнате не имеет значения.

– Макс, будь благоразумным, – взмолилась Ирэн. – Ты ничего не смыслишь в ухаживании за больной. Это женское дело. Есть обязанности, которые…

– Женское тело едва ли является для меня тайной. А что касается лихорадки, то я ухаживал за близнецами, когда они болели. – Он сделал паузу. – Помнишь?

Это заставило Ирэн замолчать на несколько секунд. Конечно, она помнит. Макс был очень ласков с близнецами, когда они болели.

– Но… – неуверенно сказала она, – они мальчики, твои сыновья, а в данном случае… это беззащитная девушка…

– Ты полагаешь, я попытаюсь изнасиловать ее? – с улыбкой спросил Макс. – Я ведь не какой-нибудь выродок, мама.

Однако это не убедило Ирэн. Мрачные подозрения закрались в ее душу.

– Сын, – со страхом проговорила она, – почему ты так хочешь сам заниматься ею?

– А почему бы нет? Я очень заинтересован в ее выздоровлении. А теперь идите и отдыхайте. Я смогу понаблюдать за ней несколько часов.

Ирэн неохотно встала.

– Я… я пришлю Ноэлайн сменить тебя.

Однако Макс не позволил ни Ноэлайн, ни кому-либо другому заменить его. С этого момента он ни на минуту не отходил от постели Лизетты, по локоть закатав рукава в готовности бороться со свирепствующей лихорадкой. Он оказался удивительно выносливым и терпеливым.

Ирэн никогда не слышала, чтобы даже муж делал столько для своей жены. Все это шокировало ее. Она была встревожена, но ничего не могла предпринять, так как не имела возможности влиять на Макса. Вероятно, если бы его братья были дома, они заставили бы его покинуть комнату больной. Однако проходил день за днем, но они не приезжали, и Макс оставался в спальне девушки, как будто имел на это право.

Черный волк с желтыми глазами подкрадывался к Лизетте в ее сне. Она побежала от него и, споткнувшись, упала. Зверь приблизился, сверкая зубами, и, склонившись над ее распростертым телом, внезапно начал рвать ее на части. Лизетта пронзительно закричала, почувствовав, как в нее впиваются острые белые зубы. Неожиданно волк пропал, и послышался тихий низкий голос:

– Я здесь… Все в порядке. Ш-ш-ш… Теперь ты со мной.

Она вытянула руку на голос, и тьма снова охватила ее своими утешающими объятиями.

Лизетта изнемогала от жара, который опалял ее кожу и жег легкие. Крича от сильнейшей боли, она пыталась избавиться от нее. Затем Лизетта почувствовала прохладную руку, прикоснувшуюся к ее лбу. Ей хотелось, чтобы она не исчезала

– Пожалуйста, – прошептала девушка, слегка подавшись вперед. – Пожалуйста… – Она удовлетворенно застонала, когда живительное прикосновение повторилось и прохлада проникла во все ее тело, изгоняя невыносимый жар.

Глаза волка снова наблюдали за ней, сверкая в темноте дьявольским огнем. Она в панике бросилась прочь и оказалась в крепких мужских объятиях.

– Пожалуйста, помогите мне…

– Ты обещана мне, – услышала она голос Этьена Сажесса и в ужасе взглянула в его лицо. – Я хочу попробовать то, что принадлежит мне. – В его глазах с тяжелыми веками горело страстное желание, а влажные губы блестели. Лизетта испытывала какое-то отвратительное чувство. Она задыхалась и отчаянно сопротивлялась, пытаясь убежать, и внезапно столкнулась лицом к лицу со своим отчимом. Черты его были искажены от гнева.

– Ты выйдешь за него замуж! – Он ударил ее и снова замахнулся.

– Мама! – крикнула девушка, увидев поблизости свою мать. Но Жанна отошла назад и покачала головой:

– Делай то, что говорит твой отчим. Ты должна слушаться его.

– Я не могу.

К ее губам прижался твердый край чашки, и Лизетта отпрянула, ощутив во рту горечь. Однако крепкие объятия не позволили ей уклониться.

– Нет… нет!.. – кричала она, задыхаясь, и голова ее склонилась на чье-то твердое плечо.

– Не сопротивляйся, детка. Выпей все это. – Она приоткрыла рот, повинуясь мягкому внушению.

Затем Лизетта увидела темную, стройную фигуру отца, едва различимую в густом тумане. Он поможет ей… должен помочь.

– Папа, – взмолилась Лизетта, и слезы брызнули из ее глаз, когда она увидела, что он начинает исчезать. Лизетта отчаянно рванулась за ним. Она бежала и бежала, пока на ее пути не оказалась высокая железная калитка. Она ухватилась за прутья и начала яростно трясти их. – Постой! Дай мне войти! Подожди!..

Внезапно позади нее снова появился волк. Она чувствовала, как он приближается к ней. Его грозное рычание пронзало туманную ночь. Охваченная ужасом, Лизетта дергала калитку, но она не открывалась. Мощные челюсти приближались к ее шее, и она пронзительно закричала.

– Нет, нет. Не бойся. – Внезапно перед ней возникло лицо Максимилиана Волерана.

– Не дайте ему растерзать меня, – прошептала она.

– Ни за что, моя милая.

Лизетта падала и падала в огненную яму, и пламя снова охватило ее голову. Корчась в мучениях, она молила о передышке. Ее спина, ноги, шея и руки были завернуты во влажную материю. Ко рту ее снова поднесли чашку.

– Я не… могу, – простонала она, поворачиваясь, чтобы прижаться к твердому плечу. – Пожалуйста… о, пожалуйста…

– Еще немного, – последовало тихое приказание. – Еще немного.

Она подчинилась, а волк наблюдал за ней и ждал, сверкая своими желтыми глазами. Лизетта застонала от страха, но тут же ощутила, как надежные руки обнимают ее. Если бы она была одна, то оказалась бы во власти волка.

– Все хорошо, – услышала она чей-то шепот. – Я с тобой.

Однако волк незаметно приближался. Прежде чем добраться до нее, он превратился в человека, и она с ужасом увидела темное насмешливое лицо Максимилиана Волерана. Он жадно схватил ее и потащил во мрак, а она кричала, просила его остановиться… но тот не слушал ее и не отпускал. Он ни за что не отпустит ее…

– Сегодня ты выглядишь гораздо лучше, – сказала Ирэн.

Лизетта ответила слабым кивком. За последние несколько дней она так ослабла, что едва шевелилась, но почувствовала наконец, что к ней начинают возвращаться силы. Очнувшись и увидев Ирэн, сидящую рядом, она поняла, как много сделала для нее эта немолодая женщина и как заботливо ухаживала, чтобы вернуть ей здоровье.

– Мадам, – прошептала она, – я никогда не смогу отплатить вам… за то, что вы для меня сделали…

Ирэн взяла ее тонкую руку.

– Мне достаточно увидеть тебя полностью здоровой, Лизетта. Мы ужасно огорчены твоей болезнью.

– Мы? – повторила Лизетта.

– Конечно, все мы! Близнецы, Ноэлайн и Максимилиан.

Упоминание имени Макса возбудило интерес Лизетты. Она не видела и не слышала о нем с того самого вечера, когда заболела. Однако в бреду возникали довольно странные образы. В ее памяти сохранились моменты, когда какой-то незнакомец держал ее в своих объятиях, но она уверила себя, что этого не могло быть на самом деле. Все это возникло только в ее воображении под воздействием лихорадки.

– Мадам, – сказала она, теребя пальцами край тонкой белой простыни, которая укрывала ее, – месье Волеран не… приходил сюда… во время моей болезни, не так ли?

Казалось, Ирэн удивлена вопросом.

– Макс? Ни в коем случае! Он часто спрашивал о тебе, но это все.

– Конечно, – прошептала Лизетта, огорченная тем, что задала глупый вопрос. Это были только навязчивые образы.

Ирэн внимательно посмотрела на нее таким пронзительным взглядом, что впервые напомнила Лизетте Макса.

– Почему ты подумала об этом?

– Просто я… видела странный сон… но это не важно…

– Ты бредила, – невозмутимо сказала Ирэн, откидываясь назад.

– Да… – Лизетта закрыла глаза, почувствовав изнеможение. – Мадам, я очень устала…

– Поспи, – сказала Ирэн, ласково похлопав ее по руке. – Сейчас это лучшее лекарство для тебя.

Когда Лизетта достаточно оправилась от болезни и захотела сменить обстановку, Ирэн позволила ей посидеть немного внизу, в гостиной. Лизетта испытала сильнейшее смущение, когда Ирэн позвала Макса, чтобы тот перенес ее.

– Я могу сама дойти, – настаивала Лизетта, не сводя глаз с темной фигуры в дверном проеме и плотнее запахивая свой халат. Халат и ночная рубашка, которые были на ней, прикрывали ее в достаточной степени, как и обычная одежда, но под пронзительным взглядом Макса Лизетта чувствовала себя раздетой. – Я уже стала намного сильнее и не нуждаюсь в помощи, особенно… – Она замолчала, осознав бестактность своего замечания.

– Особенно в моей помощи? – тихо спросил Макс.

Лизетта покраснела и посмотрела на него. Она впервые видела Макса после того вечера, когда ее сразила лихорадка, и уже забыла, каким он был. Казалось, он стал даже выше ростом, и его присутствие в комнате угнетало ее. Она вспомнила тот унизительный момент, когда упала в его объятия и он понес ее наверх. Теперь она ни за что не позволит ему снова приблизиться.

Лизетта осторожно встала около кровати, держась за стойку балдахина. В первое мгновение у нее закружилась голова, но затем прояснилась. Ощущение того, что она снова на ногах, подбодрило ее.

– Я, несомненно, достаточно крепка, чтобы самой спуститься вниз, – сказала она.

– Лизетта, мы не хотим осложнений, – забеспокоилась Ирэн, подходя к ней и беря ее за руку. – Ты слишком рано подвергаешь себя испытанию. Не так ли, Макс?

– Да, это верно, – согласился он. – Однако думаю, мадемуазель Керсэн могла бы сделать несколько шагов, чтобы обрести уверенность в себе.

Раздраженная его высокомерием, Лизетта решила пройти весь путь самостоятельно, даже если ей суждено умереть. К сожалению, ее ноги оказались еще слишком слабыми и даже с помощью Ирэн она не смогла дойти до коридора. В тот момент, когда колени ее предательски задрожали, рядом с ней оказался Макс. Он подхватил ее.

– Нет, – сквозь зубы проговорила она, упираясь руками в его грудь. – Лучше я останусь в постели. Я не хочу, чтобы вы несли меня.

С губ Макса готово было сорваться язвительное замечание, но он сдержался. Слишком легко ему смутить Лизетту, но он находил в этом мало забавного. Ее девичья неловкость трогала его, как ничто иное на свете. Как давно он не видел женщины, способной на такую искреннюю застенчивость!

– Пойдем, – сказал он, – ты не должна лишаться возможности спуститься вниз из-за моих дурных манер. Ты уже несколько дней находишься в одной и той же комнате.

И хотя в его голосе звучала насмешка, от нее не ускользнули ласковые нотки, от которых что-то дрогнуло внутри. Лизетта угрюмо сдалась, перестав сопротивляться.

– Ладно… – Она сожалела о том, что проявила неучтивость, но что-то в нем не позволяло ей быть с ним более любезной.

Макс тихо рассмеялся и понес Лизетту в гостиную, где Ноэлайн ждала с большой вышитой шалью, чтобы укрыть ей колени. Лизетта откинулась на подушки на парчовой софе, недовольная коротким путешествием вниз по лестнице.

Для нее тяжко было сознавать то, что Макс держит ее на руках, хотя он и не проявлял никаких эмоций. Он был нежен с ней, но его твердые мускулы под одеждой напоминали о его способности быть очень жестоким. Поэтому Лизетта не нашла в себе силы упомянуть о письме к Мари. Пока она не восстановится в достаточной степени, чтобы сопротивляться ему, ей придется быть простой пешкой в игре, которую он затеял. Лизетте очень не нравилось ее положение, однако оно предпочтительнее, чем находиться у Этьена Сажесса.

– Ой! – Лизетта почувствовала боль от рывка волос на голове. Несколько прядей зацепились за пуговицы на рубашке Макса. Поняв, что случилось, он склонился над ней, чтобы распутать их. В то же время Лизетта протянула руку к его пуговице. Их пальцы встретились, и она отпрянула.

– Месье, – запротестовала она, но Макс резко прервал ее:

– Позволь мне сделать это.

Его теплое дыхание на ее щеке вызвало у Лизетты вспышку чувств, ошеломивших ее. Она медленно опустила руки, как во сне, сердце ее бешено колотилось в груди. Макс ловко распутал маленький узелок, освободив шелковистую прядь, связывавшую их. Лизетта ощутила запах его кожи. Она была так близко от него, что могла видеть синеву его щетины на гладко выбритом подбородке и колючие ресницы. Его желтые глаза смотрели прямо на нее.

– Благодарю, – сказала Лизетта, отстраняясь от него. Однако Макс оставался склоненным над ней, опираясь одной рукой на спинку софы из красного дерева, а другой на сиденье вблизи бедра девушки. Он смотрел на нее как-то очень странно. Лизетта со страхом вспомнила, что точно так на нее смотрел волк в ее кошмаре.

Что-то очень знакомое было во всем этом. Эти глаза не могли быть только плодом ее воображения. Что-то происходило во время ее болезни, он явно находился рядом. О Боже! Не может быть, чтобы он держал ее в своих объятиях. Лизетта попыталась отвернуться, чтобы скрыть свои подозрения, но не могла оторваться от его глаз. Ирэн наверняка солгала. Макс был там, в ее комнате. Это невероятно, думала потрясенная Лизетта. Неужели это так?!

Когда Макс заговорил, Лизетта едва услышала его из-за громкого биения сердца.

– Не бойся меня, – сказал он. Голос его был хриплым, чего она раньше не замечала.

Глаза девушки расширились. Она была явно взволнована.

– Я не боюсь, – с трудом выговорила она. – Я… я ненавижу вас.

Напряженное молчание прервал голос Ирэн:

– Макс? С ней все в порядке?

Странное выражение лица Макса исчезло, и он выпрямился.

– Она чувствует себя достаточно хорошо, – отрывисто произнес он, подходя к двери. – Я буду в библиотеке.

Когда он вышел, Ирэн посмотрела ему вслед и покачала головой:

– Ничего не понимаю. Он ведет себя очень странно. Что он сказал тебе?

Лизетта поспешила опустить глаза.

– Ничего особенного. – Возможно, она и ошибается. Очевидно, Ирэн не позволила Максу посещать ее комнату во время болезни. Эта мысль была настолько нелепой, что не стоило даже предполагать подобное. Следует учесть также и то, что Максимилиан Волеран проявлял к ней незначительный интерес. Он презирал слабых, и его не терзали никакие угрызения совести оттого, что он манипулировал ею в своих личных целях.

Теряясь в догадках, Лизетта смотрела в окно, время от времени отвечая на болтовню Ирэн. За окном был чудесный вид. На противоположной стороне небольшой поляны простирался фруктовый сад с тенистыми дорожками среди кустов роз и камелий. Особняк Волерана, хорошо охраняемый и закрытый, был более изолированным по сравнению с другими домами, какие ей приходилось видеть. Он стал ее убежищем, но, очевидно, она недолго будет здесь в безопасности. Ее болезнь – лишь временная отсрочка исполнения планов Максимилиана.

– Мадам, – медленно произнесла Лизетта, – месье Волеран не отправил мое письмо к кузине Мари.

Ирэн нахмурилась.

– Лизетта, отложим этот разговор до того времени, когда ты достаточно окрепнешь…

– Он хочет держать меня здесь. Но зачем? Из-за Этьена Сажесса? Он и месье – враги, не так ли?

Ирэн нехотя кивнула:

– Да, они враги.

– Значит, он использует меня, чтобы спровоцировать Этьена Сажесса? – спросила Лизетта, хотя уже знала ответ.

– Мне хотелось бы сказать тебе – нет… но боюсь, что Максимилиан намерен сделать именно это.

Лизетта закрыла глаза, откинув голову на подушку.

– Он попытается обесчестить меня, – прошептала девушка, прижимая руки к животу. – Это, конечно, разозлит месье Сажесса, и тот вызовет его на дуэль.

Ирэн долго молчала.

– Лизетта, – наконец сказала она, – еще не поздно вернуться к Сажессу. Если ты хочешь этого, я постараюсь помочь.

Лизетта покачала головой:

– Не знаю. Не представляю, что делать. Я… я попала между двух мужчин, которые одинаково эгоистичны и опасны. Я не доверяю ни одному из них. Однако не могу вернуться домой из-за своего отчима. Да и тетушка Делфайн скажет, что на то воля Божья, если я оказалась в таком трудном положении. Но разве я заслужила подобную участь?

Ирэн уклонилась от ответа, так как в двери появилась Ноэлайн.

– Мадам, – сказала экономка, закатывая глаза, – прибыл месье Медар забрать с собой мадемуазель Лизетту.

Глава 4

– Она выглядит уже вполне здоровой, – сказал Гаспар, осматривая Лизетту своими черными глазами.

Макс пожал плечами, оставаясь в задней части комнаты, как будто происходящее мало интересовало его.

– Наш семейный врач придерживается другого мнения относительно нее.

– Но она вполне может передвигаться! – воскликнул Гаспар, и тетушка Делфайн поспешила успокоить его. Она встала рядом с Лизеттой и расправила шаль на ее коленях.

– Вот так, вот так, детка, – ворковала она, заправляя Лизетте локон рыжих волос за ухо. – Ты ведь не думаешь, что мы будем плохо заботиться о тебе? Наша милая, любимая маленькая Лизетта?

Лизетта раздраженно отвернулась от ее назойливых рук.

– Пожалуйста, не надо, – попросила она сквозь стиснутые зубы.

– Не противься, – прошептала Делфайн так, что остальные не могли слышать ее. – Не представляешь, что ты наделала. Едва не погубила себя из-за своего упрямства. Мы должны немедленно забрать тебя отсюда. Доверься Гаспару и мне, своей семье. Мы лучше знаем, что является благом для тебя.

Лизетта отвернулась и встретила сочувствующий взгляд Ирэн.

– Лизетта, – сказала она, удивив всех, – не думаю, что ты пострадаешь, поехав с ними. Возможно, это разумнее всего.

– Да, конечно, – добавил Гаспар, и его смуглое лицо приняло грозное выражение. – Рад, что вы заняли такую разумную позицию, мадам Волеран.

– Мы все считаем, что благополучие Лизетты превыше всего, – ответила Ирэн, осторожно посмотрев на Макса.

– Вы гоните меня? – спросила Лизетта, не в состоянии понять, почему Ирэн отказывает ей в гостеприимстве. Боль смешалась с удивлением. Неужели Ирэн надоело ее общество? Обескураженная, она решила, что доставила слишком много хлопот Волеранам. Или Ирэн пытается защитить ее таким образом от осуществления планов Макса?

– Разумеется, нет, – быстро ответила Ирэн. – Просто…

– Просто мадам Волеран поняла всю неуместность твоего присутствия под этой крышей, – вставил Гаспар, направляясь к Лизетте. – Достаточно этой глупой болтовни. Пойдем, Лизетта. Нас ждет экипаж, прекраснейший экипаж, какой ты когда-либо видела. Сажесс предусмотрел все, что тебе может потребоваться. – Он протянул руки к Лизетте, намереваясь поднять ее и вынести вон.

Лизетта взглянула на его протянутые руки, и к горлу ее подкатил ком. Она никуда не хотела ехать с ним и не думала о последствиях, которые могли возникнуть, если она останется здесь. Отпрянув назад, девушка неистово качала головой, но была слишком слаба, чтобы оказать ему сопротивление.

– Я снова убегу, – сказала она.

– У тебя больше не будет такой возможности, – раздраженно уверил ее Гаспар, стягивая шаль и обхватывая Лизетту за спину.

Макс подошел так тихо, что никто не заметил его приближения. Внезапно Лизетта обнаружила, что Гаспар больше не держит ее, а испуганная Делфайн поспешно отошла в сторону. Лизетта обвила руками шею Макса и держалась за нее, пока тот не перенес ее в другой угол софы. Затем он посмотрел на нее властным взглядом, отчего она почувствовала волнение и странное головокружение. Нет, она никуда не уйдет от него.

Теперь Макс возвышался между Лизеттой и остальными в комнате.

– Кажется, дальнейшие разговоры бессмысленны, – сказал он.

Гаспар допустил ошибку, попытавшись снова приблизиться к Лизетте. Его остановило тихое рычание Макса:

– Не сметь. – Золотистые глаза угрожающе сверкнули. – Предупреждаю всего лишь раз. Не смейте прикасаться к ней.

– Но она… – вспыхнул Гаспар, ошеломленно глядя на зловещего гиганта перед ним. – Она моя дочь…

– Падчерица, – тихо возразила Лизетта.

Макс повернулся к ней, в уголках его губ затаилась улыбка. И хотя он не сказал ни слова, Лизетта поняла его намерение. Он встал на ее защиту только потому, что это необходимо для осуществления его плана. Однако она мало что теряла, предпочитая остаться с Максом.

Лучше с ним, чем отдать себя на милость отчима и Этьена Сажесса. Может быть, ей все-таки удастся уговорить Максимилиана отослать ее письмо к кузине Мари, а если ничего не выйдет, то сбежать и укрыться в монастыре урсулинок. Что угодно, только не брак с Сажессом!

– Какое право вы имеете препятствовать мне? – воскликнул Гаспар, видя, что Макс сел рядом с Лизеттой. В бешенстве он повернулся к молчавшей Ирэн. – Что произошло между ними и почему она позволяет ему так вести себя? У них запретная любовная связь, скандальные отношения?

– Мадемуазель Керсэн предоставила мне такое право, обретя убежище в моем доме, – сказал Макс. – И в этом нет ничего неприличного.

– Весь Новый Орлеан только и говорит об этом! – крикнул Гаспар, побагровев. Он посмотрел на Лизетту. – Сажесс сказал, что, если ты не вернешься к нему сегодня, он откажется от тебя! Будет считать тебя испорченной, грязной и развратной! Поняла, дурочка? Ты никому не будешь нужна. И станешь бесполезной для меня! Не позорь свое имя и честь Сажесса. Именно этого добивается месье Волеран. Ты для него только средство, чтобы покончить с враждой, которая началась несколько лет назад. Как только это произойдет, ты останешься без помощи и без надежды на приличную жизнь, которую могла бы вести в качестве жены Сажесса. Берегись, Лизетта. Пойдем со мной и покончим с этим безумием! Не позволяй своим чувствам ко мне вредить собственному благополучию.

Лизетта, бледная от усталости, посмотрела в глаза Максу. Как всегда, в них невозможно прочесть его мысли. Но она все поняла, возможно, даже больше, чем он подозревал. Девушка задала вопрос, от которого не могла удержаться:

– Месье Волеран, правда ли то, что он говорит?

Макс начал было отвечать, но что-то в ее взгляде остановило его. Она так молода и нуждается в защите.

Внутри у него все перевернулось, но он немедленно подавил эмоции. Макс не хотел отдавать ее Сажессу. Не хотел, чтобы она была рядом с ним…

Лизетта ждала ответа, и Макс решил, что нет необходимости лгать ей.

– Да, это правда, – сказал он прямо.

– А как вы собираетесь поступить со мной, когда игра закончится? – спросила она.

– Отплатить за возможность, которую ты предоставила мне, – ответил он без тени стыда. – Обеспечить тебя так, как пожелаешь. Я щедрый человек, мадемуазель Керсэн, – и моя благодарность за то, чтобы драться на дуэли с Сажессом, не имеет границ.

– Но почему? Что он сделал? Чем вызвал вашу вражду?

Макс не ответил. В его глазах загорелось холодное пламя, а лицо его стало таким безжалостным и решительным, что Лизетта невольно съежилась. Она могла только догадываться о силе его ненависти. Он использовал ее в качестве орудия мести за те распри, которые возникли несколько лет назад. В этой широкой груди не было ни намека на прощение или другие христианские чувства. Лизетта поднесла руку к шее, чтобы скрыть неистовое биение пульса.

Внезапно перед ней возник яркий образ, и она вспомнила низкий голос, который слышала в бреду, вспомнила ласковые руки и крепкое нежное объятие. Лизетта в замешательстве смотрела на человека, сидящего рядом с ней. Неужели это был он? Это невозможно! Голова ее раскалывалась. Что же делать?

Видя ее мучения, Макс нахмурился:

– Ей нужен отдых. На сегодня хватит.

– Тогда позвольте нам забрать ее! – воскликнул Гаспар.

– Нет. – Лизетта посмотрела на отчима, чувствуя, что он с большим удовольствием задушил бы ее. – Я же сказала, что не выйду замуж за месье Сажесса, как бы вы ни заставляли меня, – тихо произнесла она, не замечая ужаса на лице Делфайн. – Я не вернусь к вам, хотя знаю, что месье Волеран воспользуется этим обстоятельством в своих целях. Тем не менее лучше остаться здесь, чем стать женой месье Сажесса.

– Вопрос решен, – сказал Макс и встал, показывая, что разговор закончен.

Гаспар выпучил глаза, глядя на Лизетту.

– Ты безмозглая, простодушная девчонка! Не представляешь, что будет с тобой дальше.

Ирэн стремительно пересекла комнату и положила руку на плечо Макса.

– Сын мой, – настойчиво сказала она, – не твое это дело становиться между ними. Подумай о последствиях, ты ведь погубишь девушку! Я не перенесу этого!

Макс перевел взгляд на мать. Нежная улыбка коснулась его губ.

– Не стоит так огорчаться, мама, – тихо сказал он. – Вам не придется страдать. – Он наклонился и что-то прошептал ей на ухо.

То, что Макс сказал Ирэн, крайне удивило ее. Она повернулась и посмотрела на Лизетту с открытым ртом, затем снова сосредоточилась на ничего не выражающем лице сына.

– О, Максимилиан, – прошептала она, ее подбородок дрожал от скрытого волнения.

– Мадам? – обратилась к ней Лизетта, озадаченная тем, что сказал матери Макс.

Макс приблизился к Гаспару и Делфайн, застывшим на месте.

– Я должен просить вас покинуть мой дом, – сказал он.

– Я не уйду! Я не согласен! – разбушевался Гаспар. – Она будет принадлежать Сажессу!

– Почему бы вам не послать за ним? – тихо предложил Макс. – Пусть он придет сюда и попробует сам вернуть ее, если так хочет этого.

Делфайн, дрожа, с мольбой протянула руки к Лизетте:

– Лизетта, как же все это случилось?

Лизетта насмешливо улыбнулась:

– Не знаю.

– Твоя мать никогда не простит мне этого. Пожалуйста. Ты должна послушаться нас. Ты навсегда отрываешься от своей семьи. Другого шанса вернуться к нам у тебя не будет.

– Я не хочу.

Гаспар вытянул указательный палец в сторону Максимилиана:

– Уверяю вас, на этом дело не кончится, Волеран!

Макс насмешливо изогнул брови:

– Рад слышать это.

Когда Гаспар и Делфайн ушли, Лизетта устало откинулась на спинку дивана. Позже она попытается привести свои мысли в порядок, но сейчас надо отдохнуть.

– Мадам, – сказала она, – я должна знать, что сказал вам месье Волеран.

– Он снял камень с моей души, – уклончиво ответила Ирэн.

– Но что он…

– Достаточно, – прервал ее Макс. – Я отнесу тебя наверх.

Лизетта закрыла глаза, не желая чувствовать его руки, однако ей очень хотелось поскорее вернуться в свою спальню и побыть одной. Она ощутила мощь его мускулистого тела, когда он поднял ее, и услышала его тихий голос возле своего уха:

– Насколько покорной вы вдруг стали, мадемуазель. Я нахожу это весьма трогательным.

– Вы должны знать, что мне неприятно ваше прикосновение, месье.

На его губах появилась улыбка.

– Однако я уже второй раз держу тебя на руках.

Они смотрели друг на друга, не замечая, что за ними следует Ноэлайн.

– Месье, – спросила Лизетта, – что вы сказали своей матери там, в гостиной?

Макс проигнорировал ее вопрос.

– Объясни кое-что мне, – внезапно попросил он. – За что ты так невзлюбила Сажесса? Он пытался взять тебя силой?

Лизетта покраснела. Ни за что на свете она не станет говорить ему об этом.

– Спросите у своей матери. Она знает.

– Я уже спрашивал, – сухо сказал он. – И неоднократно. Она не хочет говорить.

Лизетта улыбнулась при мысли о том, как Макс приставал к Ирэн.

– Мне очень нравится ваша мать, месье.

Макс посмотрел на ее губы, очарованный их мягким изгибом.

– Ты тоже нравишься ей, – сказал он сердито. – Так скажи же, что сделал Сажесс.

– Не пойму, какое это имеет значение для вас.

– Конечно, ты и не можешь понять. И тем не менее расскажи.

Лизетта глубоко задумалась, прежде чем снова заговорила.

– Сначала я хотела бы узнать, что произошло между Сажессом и вами несколько лет назад. – Она подумала, что ее дерзкий вопрос разозлит Макса, но вместо этого он улыбнулся.

– Может быть, лучше моя мать расскажет тебе? – спросил он.

– Мадам Волеран не станет говорить об этом.

– Очевидно, она заслуживает большего доверия, чем я предполагал, – весело заметил он. – Ее следует похвалить. Большинство женщин не способно держать язык за зубами, если есть хоть малейший повод посплетничать.

– Теперь, после того как я решила остаться здесь, месье Сажесс вскоре вызовет вас на дуэль, не так ли?

– Весьма вероятно.

– А потом… Что будет со мной?

– Ну а как ты представляешь свою дальнейшую судьбу?

– Я… я получила образование и могу попытаться найти работу. Меня бы устроило место учительницы.

Казалось, Макс нашел ее замечание забавным.

– И какие же предметы ты изучала?

– Английский, географию, историю, ботанику, латынь…

– Ботанику? Хм-м-м, не знал, что необходимы учителя в этой области.

– Вы смеетесь надо мной, – сказала Лизетта. – Очевидно, вы считаете меня дурочкой.

– Я по-разному отношусь к тебе, моя милая, но дурочкой не считаю.

– Не… не называйте меня так, – заикаясь, произнесла она.

– Милой? Но ты именно такая, – сказал Макс с ласковой насмешкой. – Милое, нежное создание, которое никогда бы не отказалось от спокойного образа жизни, если бы не каприз судьбы. Обаятельная, добрая, самоотверженная… ты обладаешь всеми качествами, которые мужчина хотел бы видеть в своей жене. Неудивительно, что Этьен Сажесс так добивается тебя. Твоя скромность чрезвычайно привлекательна.

Макс понятия не имел, что заставило его насмехаться над ней, если не считать той самой привлекательности, о которой он говорил и которая так сильно действовала на него. Однако она была прежде всего женщиной, и однажды он может снова стать жертвой тщеславия и предательства, на которое способна женщина. Забыв об этом, он может снова подвергнуться тому, что уже испытал с Корин.

– Вы совсем не знаете меня, – сказала Лизетта, по-детски торопливо выговаривая слова. – Вам кажется, что знаете, но это не так!

Неожиданно его горечь сменилась весельем.

– Разве ты можешь обижаться на мои слова? – спросил он. – Я хотел сделать тебе комплимент.

– Нет, вы насмехались надо мной!

Его улыбка была озорной и трепетно теплой.

– Я готов повторить каждое слово. А сейчас успокойся или меня обвинят в возврате твоей болезни.

Лизетта сжала губы и отвернула от него лицо. Посмотрев через плечо Макса, она встретилась с задумчивым взглядом Ноэлайн. Экономка молча проследовала за ними в спальню, откинула простыни, задвинула шторы и как-то странно, испытующе посмотрела на Макса. Лизетта не могла понять, о чем она думает.

Волосы Лизетты были все еще влажными после мытья и сверкали, как огонь. Ноэлайн осторожно распутала шелковистые локоны и начала расчесывать их. Ирэн сидела рядом и смотрела в окно. Утренние лучи солнца ярко освещали дубы, выстроившиеся вдоль дорожки, и, пробиваясь сквозь крону, падали на влажную землю. Ирэн наблюдала, как Макс отъехал верхом на своем черном жеребце. Убедившись, что ее сын уже достаточно далеко от дома и не сможет внезапно вернуться назад, Ирэн повернулась к Лизетте и тихо сказала:

– Ты имеешь право знать, Лизетта, что произошло между Максом и Этьеном Сажессом.

Ирэн долго думала, стоит ли открывать девушке секреты прошлого, однако Ноэлайн уверила ее, что будет лучше, если Лизетта узнает об этом от матери Максимилиана, чем от кого-то другого.

– Макс никогда сам не расскажет, – продолжила она, – поэтому придется это сделать мне. Ты должна знать, чтобы лучше понять моего сына, и, может быть, тогда душа его смягчится.

Лизетта была озадачена.

– Мадам, – сказала она, – если вы полагаете, что я смогу полюбить его, то не стану лгать, это вряд ли возможно. И почему вы хотите…

– Сначала послушай, что я скажу тебе.

– Хорошо. – Лизетта наблюдала за ней в зеркало, в то время как Ноэлайн продолжала расчесывать ей волосы.

– Пожалуй, следует начать с того, "то Макс всегда был очень чувственным человеком, – начала Ирэн.

Лизетта не могла удержаться от того, чтобы не прервать ее:

– У меня сложилось совсем другое впечатление. Мне он кажется самым бесстрастным мужчиной, какого я когда-либо встречала.

Ноэлайн перестала расчесывать ее.

– Не думай так, детка. В глубине его души бушуют сильнейшие чувства.

– Верно, – подтвердила Ирэн. – Если бы ты могла видеть его несколько лет назад, Лизетта, ты не сомневалась бы в моих словах. Макс вырос очень жизнелюбивым, безудержным, и ему не было равных среди других. Его братья не похожи на него. – Лицо Ирэн приняло задумчивое выражение. – Не думай, что я говорю так только потому, что являюсь его матерью. Макс превзошел все ожидания своего отца. Он был буйным мальчиком, озорным и бесстрашным, но тем не менее нежным и добрым к тем, кто нуждался в помощи. Он был веселым и обаятельным. В то время у Макса было много друзей. Он рисковал жизнью, защищая честь тех, кого любил. Почти все женщины в Новом Орлеане, молодые и старые, матроны и служанки, любили его. В те дни он был очень лихим и красивым.

– Он и сейчас красив, – машинально сказала Лизетта и покраснела, поняв, свой промах. Ирэн иронически улыбнулась:

– Но теперь он привлекателен совсем по-другому.

Лизетта поняла, что имеет в виду Ирэн. Только женщины, не дорожащие своей репутацией, могут иметь дело с таким мужчиной, как Макс. Она попыталась представить его молодым, без циничного выражения глаз и без насмешливой улыбки на губах, но не смогла.

– Он изменился из-за женщины, – продолжила Ирэн. – Из-за Корин Керан, дочери из порядочного семейства в Новом Орлеане. Макс был тогда не старше, чем ты сейчас. Он был совершенно ослеплен и не мог распознать ее сущности. Корин была очень красивой и соблазнительной, но за ее очарованием скрывался эгоизм, не знающий границ. В первый год их совместной жизни она подарила Максу близнецов, и он был необычайно рад. Он делал все, чтобы она была счастливой, но… – Ирэн замолчала и покачала головой.

– И что же произошло? – спросила Лизетта, не в силах скрыть нетерпение в своем голосе.

– Корин резко изменилась.

– Изменилась? Как?

– Красивая маска спала, и под ней оказалась холодная как лед женщина. Она заявила, что ей все надоело… и начала отбрасывать моральные принципы, как надоевшую одежду. Корин совсем не интересовалась детьми, не хотела принадлежать только одному мужчине и завела себе любовника. Думаю, Лизетта, ты догадываешься, кого именно.

Лизетта проглотила подступивший к горлу ком.

– Этьена Сажесса, – прошептала она.

– Да, именно его. Корин нагло выставляла напоказ Максу свою связь с Этьеном. Она знала, что Макс все еще любил ее, и потому обходилась с ним так жестоко… Боже, как страдал мой мальчик! Он хотел вызвать Этьена на дуэль, но гордость не позволила ему сделать это. Он понимал, что в таком случае все узнают о неверности его жены. В конце концов Макс решился вызвать Этьена, но прежде чем назначить место встречи, он… он…

Ноэлайн закрепила волосы Лизетты на затылке и протянула Ирэн носовой платок.

– Благодарю, Ноэлайн, – сказала Ирэн, вытирая слезы. – Ты понимаешь, что я плачу не из-за Корин. – Лизетта с нетерпением ждала, когда Ирэн продолжит. – Никто не мог понять, как это случилось. Корин была жестокой женщиной и мучила Макса, пока он не потерял терпение… не так ли, Ноэлайн?

– Да, мадам.

– Что же случилось? – не выдержала Лизетта, стиснув руки. На это ответила Ноэлайн:

– Они нашли мадам Корин в пустой хижине надсмотрщика, сидящей на дровах. Она была задушена.

– Макс заявил, что нашел ее в таком виде, – прошептала Ирэн. – Он сказал, что не убивал ее, но у него не было алиби. Власти учли все обстоятельства и проявили снисходительность. Они, конечно, могли взглянуть на это дело по-другому, особенно учитывая неверность жены. Дуэль с Этьеном не состоялась. Макс продолжал настаивать, что не виновен в убийстве, но никто не верил ему. Друзья отвернулись от него. Семья хотела верить ему, но не могла. Макс остался наедине со своим горем. Я была уверена, что через некоторое время он оттает и станет таким же, как прежде. Но горечь поглотила его. Он сделался неспособным на проявление любви. Никому не доверял и не позволял заботиться о нем.

– Мадам, а вы верите в его невиновность? – спросила Лизетта с дрожью в голосе.

Ирэн невыносимо долго молчала.

– Я его мать, – наконец ответила она. Означало это да или нет?

– Что, если он не совершал преступления? – сказала Лизетта. – Может быть, кто-нибудь еще имел основание убить ее?

– Больше никого не было, – сказала Ирэн с ужасающей уверенностью.

Лизетта вздрогнула и прижала руки к груди. Значит, месье Волеран был убийцей! Элегантные, сильные руки сомкнулись на шее женщины и задушили ее…

– Макса следует пожалеть, – сказала Ирэн. – Он стал жертвой собственных чувств.

Глаза Лизетты округлились от ужаса, когда она посмотрела на пожилую женщину.

– Как можно жалеть человека, способного на убийство своей жены!

– Нужно понять. Так сложились обстоятельства…

– О, мадам, – горячо возразила Лизетта. – Не надо рассказывать мне об этом.

– Теперь ты знаешь, почему Макс не смог удержаться от того, чтобы не воспользоваться твоим неожиданным появлением здесь. Он решил заставить Этьена драться на дуэли и отомстить ему за прошлое. Не сомневаюсь, что он убьет его. Может быть, тогда Максимилиан перестанет думать о прошлом и трагедия прекратится.

– Да, – прошептала Лизетта, – сначала расправился с женой, а теперь хочет убить любовника. Какой ужас!

– Ты не должна так думать о нем, – сказала Ирэн. – Он не злодей. В глубине души он по-прежнему остался мягким, любящим мальчиком, каким был раньше. Я сама не верила в это, пока ты не появилась в нашем доме, Лизетта. Я видела, как он относится к тебе.

– Ко мне! – воскликнула Лизетта. – Да он только и делает, что насмехается и издевается надо мной! Он откровенно презирает меня!

Ирэн и Ноэлайн обменялись взглядами, чем окончательно сбили с толку Лизетту. Что им такое известно, чего не знает она?

– Мадам, – спросила она, – вы ведь не допустите, чтобы меня обидели в этом доме, не так ли?

– О, не думаю, что тебе следует бояться Макса.

Лизетта недоверчиво посмотрела на нее:

– А любая другая женщина может бояться его? Почему же я должна чувствовать себя в безопасности, а другие нет?

Ирэн восприняла вопрос с некоторой растерянностью, затем решительно ответила:

– Мне кажется, Максимилиан проявляет особую заботу о тебе, дорогая. Думаю, ты оказываешь на него положительное влияние.

– Не знаю, почему вы так думаете! – воскликнула Лизетта. – Даже если это правда, то вовсе не означает, что он, испытывая раздражение ко мне, однажды не потеряет терпение и… о, как вы могли оставить меня здесь, не рассказав сначала о его прошлом?

Ирэн удивилась:

– Всего минуту назад ты не хотела, чтобы я продолжала рассказ.

– Знаю… но я… это все меняет. Я должна уйти от вас!

– Теперь уже поздно, – невозмутимо заявила Ирэн. – И я больше ничего не буду рассказывать о Максимилиане, чтобы не пугать тебя, Лизетта. Я хотела только помочь тебе понять те испытания, через которые ему пришлось пройти.

– Мадам, могу я быть уверена, что вы не намереваетесь вручить мою судьбу в руки месье Волерана?

– Должна напомнить тебе, детка, ты сама вручила ему свою судьбу.

Ирэн не могла всех принять, но была довольна многочисленными визитерами, которые пришли к ней в четверг. Со всей округи собрались родственники и подруги, страстно желающие узнать последние наиболее волнующие новости. Слухи о скандале распространились по всему Новому Орлеану. Было очевидно, что дуэль неизбежна. Все знали, что Максимилиан Волеран, в сущности, украл из-под носа невесту Этьена Сажесса и обесчестил ее.

– Эти слухи совершенно неверны, – спокойно заявила Ирэн собравшимся в гостиной, передавая тарелки с пирожными и конфетами. – Неужели кто-то мог поверить, что мой сын способен обидеть девушку, находящуюся под крышей моего дома? Я присматриваю за ней, к тому же она тяжело болела лихорадкой! Я сама ухаживала за ней.

Четыре седые головы в кружевных чепцах одновременно закивали. Клер и Николь Лапу, Мари-Тереза Роберте и Флоретта Гренет были давними подругами Ирэн, поддерживающими ее в самые тяжелые моменты жизни. Даже в те мрачные дни, когда было совершено убийство Корин Керан, они не переставали навещать свою подругу и никогда не помышляли прекращать дружбу с ней. Ирэн была мягкой и великодушной женщиной, и все считали ее одной из самых изысканных леди. Другое дело ее сын…

Тем не менее большинство креолов относились терпимо к Максимилиану. Волераны являлись весьма уважаемым семейством уже несколько десятилетий. Невзирая на позорное прошлое, его приглашали на все важные события года… но не на маленькие семейные торжества, где формировались и крепли истинные привязанности между людьми.

– Мы все знаем, что ты никогда не допустишь нарушения правил приличия в своем доме, Ирэн, – сказала Кэтрин Гозер, молодая мать семейства, которая дружила с одной из самых юных кузин Волеранов. – Но несчастная девушка все-таки обесчещена. Ведь она провела две недели под одной крышей с Максимилианом, который пользуется в городе дурной славой… Никто не осуждает Этьена Сажесса за то, что он теперь отказался от нее.

Все зашептались, протягивая чашки, чтобы в них налили еще кофе. Пирожные на огромном блюде быстро убывали.

– Дуэль уже назначена? – спросила Мари-Тереза.

– Дуэль? – повторила Ирэн. – До этого момента никто ничего не говорил о дуэли! В ней нет необходимости.

– Ирэн, – осторожно сказала Клер, – дуэль, конечно, состоится. Сажессу ничего не остается делать. В противном случае его честь будет навсегда опорочена.

– Да, все знают это, – добавила Флоретта, изящно вытирая салфеткой уголки рта. – Ирэн, как Максимилиану удалось заставить девушку принять решение остаться здесь и не возвращаться к Сажессу?

– Он ничего не предпринимал для этого, – искренне заявила Ирэн.

Клер и Флоретта понимающе переглянулись. Ясно, что Максимилиан соблазнил девушку. Или запугал ее. Он, красивый дьявол, – ужасно безнравственный человек!

Уроженцу Виргинии Уильяму Чарлзу Коулу Клейборну было всего двадцать восемь лет, когда президент Джефферсон назначил его первым губернатором-американцем Орлеанской территории. Помимо настроенных против него креолов возникла также коалиция жадных до денег американцев и эмигрантов из Франции, представлявшая собой большую угрозу администрации Клейборна.

Среди тех, кого Клейборн считал опасным, были Эдвард Ливингстон, приехавший в Новый Орлеан из Нью-Йорка в поисках удачи, и генерал Уилкинсон – армейский офицер, вновь назначенный губернатор территории Верхней Луизианы. Оба в той или иной степени были связаны с Аароном Бэром, который поддерживал их стремление возбудить недовольство Клейборном среди наиболее влиятельных граждан.

Макс не сомневался в способности Клейборна держать ситуацию под контролем. Будучи умным и решительным, он, однако, все еще продолжал горевать о потере жены и единственной дочери от желтой лихорадки год назад. Пресса безжалостно атаковала его, утверждая, что он – азартный игрок и негодяй, жестоко обращавшийся со своей женой до ее смерти. Но хуже всего было то, что внимание Клейборна постоянно отвлекалось от Бэра разбоем пиратов, кишащих в бухте Баратария и реках южнее Нового Орлеана, численность которых возрастала с каждым днем.

– Проблема в том, – печально поведал Клейборн Максу, когда они сидели в массивных креслах из красного дерева и обсуждали последние события в городе, – что бандиты лучше знают болота, чем полицейские, к тому же они лучше снабжены и организованы. Президент Джефферсон обещал прислать мне несколько канонерок, с помощью которых мы могли бы бороться с пиратами, но, боюсь, судна будут в непригодном состоянии. Кроме того, трудно набрать подходящих людей.

Макс иронически улыбнулся:

– По-моему, большинство креолов вряд ли будет довольно жесткими мерами, направленными против пиратства. Местные торговцы поднимут шум, если вы зажмете свободную торговлю. Состояние многих уважаемых семейств основано на контрабанде. Здесь это не считается порочным занятием.

– О! К одной из таких уважаемых семей относитесь и вы?

Вопрос, заданный подозрительным тоном, мог бы многих поставить в затруднительное положение. Однако Макс только рассмеялся.

– Я был бы удивлен, если бы мой отец не сотрудничал с пиратами, – ответил он.

Клейборн внимательно посмотрел на него, пораженный таким откровением.

– И на чьей же вы стороне в том вопросе, Волеран?

– Если вы спрашиваете, имею ли я дело с контрабандистами, то отвечу… – Макс сделал паузу, затянулся тонкой черной сигарой и выпустил струю дыма. – В данный момент нет.

Клейборн был поражен наглостью этого человека. Он испытывал и раздражение, и восхищение одновременно.

– Иногда я думаю, Волеран: считать вас своим другом или врагом?

– Если бы я был вашим врагом, сэр, вам не пришлось бы размышлять на эту тему.

– Давайте поговорим о ваших врагах. Мои помощники рассказывали мне о соперничестве между вами и Этьеном Сажессом из-за какой-то женщины. А также ходят нелепые слухи о дуэли. Надеюсь, это просто сплетни?

– Нет, все это правда.

Лицо губернатора выразило удивление.

– Вы же не настолько вспыльчивы, чтобы драться на дуэли из-за женщины. В вашем-то возрасте!

Макс удивленно приподнял бровь.

– Мне всего тридцать пять, месье. В этом возрасте едва ли можно говорить о немощи.

– Я не это имел в виду, однако… – Клейборн испуганно покачал головой. – Впрочем, я не так давно знаю вас, Волеран, и считаю разумным человеком, а не взбалмошным юнцом, который готов пожертвовать всем в порыве ревности. Дуэль из-за женщины? Я думал, вы выше этого.

Губы Макса насмешливо скривились.

– Я креол и никогда не пренебрегал честью драться из-за женщины.

– Совсем не понимаю креолов, – сказал Клейборн, слегка нахмурившись и вспомнив своего зятя, который был недавно убит на дуэли, защищая честь его сестры. – Со всеми вашими женщинами, дуэлями и необузданными темпераментами…

– Скоро вы поймете, губернатор, что дуэль является неотъемлемой частью жизни в Новом Орлеане. Однажды вы окажетесь перед необходимостью защитить таким образом свою честь.

– Никогда!

Как и многие американцы в Новом Орлеане, Клейборн не понимал склонности креолов драться на дуэли, казалось, из-за пустяков. Предпочтительным оружием были рапиры, и искусству фехтования обучали в специальных учебных заведениях. Сад за собором полит кровью многих храбрецов, пожертвовавших жизнью только для того, чтобы отомстить за воображаемое неуважение. Порой единственное пренебрежительное слово или малейшее нарушение этикета становилось причиной вызова на дуэль.

– Мой Бог, – продолжал Клейборн, – как вы позволили вовлечь себя в подобное, зная, что нужны мне? Я стараюсь всячески пресекать вражду среди жителей города, но если креолы испытывают ко мне неприязнь…

– Креолы не испытывают к вам неприязни, – сухо прервал его Макс.

– Нет? – Клейборн немного успокоился.

– Они в большей степени безразличны к вам. Скорее, вы не нравитесь своим соотечественникам.

– Знаю, черт побери! – Губернатор мрачно посмотрел на Макса. – Пожалуй, было бы лучше, если бы Сажесс победил на дуэли.

Макс слегка улыбнулся:

– Это маловероятно. Однако если мне не повезет против Сажесса, мое отсутствие все равно не решит ваших проблем.

– Черт побери! Полковник Бэр в настоящее время находится в Натчезе и замышляет поднять мятеж в Луизиане, что приведет к опустошению бог знает какой части континента. Он прибудет сюда через несколько недель, чтобы убедиться в поддержке своих сторонников. К тому времени, весьма вероятно, вы будете уже похоронены у подножия дерева, вместо того чтобы проверять сообщения, которые я получаю. И если Бэру удастся его авантюра, ваше имущество будет конфисковано, богатство семьи разграблено, а ваше желание увидеть Луизиану присоединенным штатом никогда не осуществится.

В золотистых глазах Макса появился злой блеск.

– Да, они разорят всю территорию, как стая хищных птиц. Никто не способен на такое опустошение земли и грабеж, как американцы.

Клейборн пропустил это замечание мимо ушей.

– Волеран, в дуэли нет особой необходимости.

– Она нужна была мне в течение десяти лет.

– Десяти лет? Но почему?

– Я должен идти. Уверен, вы найдете кого-нибудь, готового помочь вам, – сказал Макс, вставая и протягивая руку для короткого рукопожатия, которое американцы предпочитали обычаю креолов целоваться в обе щеки. Англосаксы были более щепетильными, замкнутыми и лицемерными.

– Почему вы должны идти? – спросил Клейборн. – Я хотел обсудить с вами еще кое-что.

– Новости о моем пребывании здесь уже распространились по городу, и я ожидаю получить вызов, возможно, даже у порога вашей резиденции. – Макс слегка поклонился. – Всегда к вашим услугам, губернатор.

– А что, если завтра вы будете убиты?

Макс мрачно улыбнулся:

– Если вам нужен совет из преисподней, я окажу вам такую услугу.

Клейборн рассмеялся:

– Обещаете, что будете часто навещать меня?

– Вы будете первым, кто встретится с привидением Волерана, – заверил его Макс, надевая свою широкополую шляпу на голову и направляясь быстрым шагом из комнаты.

Когда Макс достиг входной двери резиденции губернатора, к нему приблизилась небольшая толпа мужчин. В воздухе царило возбуждение. Креолы оторвались от своих неспешных повседневных дел и взволнованно обсуждали предстоящую дуэль Волерана.

– Джентльмены, – медленно произнес он. – Позвольте мне обойтись без вашей помощи.

Один из мужчин вышел вперед, тяжело дыша, и уставился в смуглое лицо Макса. Внезапно он бросил перчатку ему в щеку.

– Я вызываю вас от имени Этьена Сажесса, – сказал он. Макс улыбнулся, отчего по спинам присутствующих пробежал холодок.

– Вызов принимаю.

– Назначьте секунданта, чтобы обсудить детали поединка.

– В таких случаях мне помогает Жак Клеман. Договоритесь с ним.

Клеман был опытным посредником, который уже дважды улаживал споры до того, как скрестились шпаги. Однако на этот раз Макс дал ему понять, что переговоры не требуются. Дуэль будет вестись насмерть на рапирах на берегу озера Понт-чартрейн. Там было довольно уединенное место, подходящее для такого развлечения.

– А врач? – спросил секундант. – Кого вы выбираете?..

– Выберите его сами, – ответил Макс безразличным тоном, зная, что в этой дуэли врач не потребуется.

Взволнованные слухами, распространившимися по городу, Жюстин и Филипп носились босиком по дому, изображая дуэль на тросточках и метлах, опрокидывая безделушки, когда задевали столы, бюро и полки. Никто из них не сомневался, что их знаменитый и грозный отец одержит верх над Этьеном Сажессом. Они хвастались перед своими друзьями: Максимилиан докажет, что ему нет равных независимо от выбора оружия – пистолетов или шпаг.

Ирэн заперлась в своей комнате, отчаянно молясь за спасение сына и прося прощения за его жестокость и греховное желание отомстить. Лизетта сидела в гостиной, ошеломленная и взволнованная, стараясь убедить себя, что ее не беспокоит то, что может случиться с Максимилианом Волераном. Она смотрела в окно на туманное небо с переливчатыми облаками. В Новом Орлеане влага в воздухе никогда до конца не просыхала, что делало сумерки такими великолепными.

Где сейчас Максимилиан? Он появился днем, затем ушел, не поужинав. Ноэлайн хитро намекнула, что он у любовницы. Эта мысль вызвала у Лизетты смешанное чувство.

– Меня не волнует, будь у него хоть сотня женщин, – сказала она самой себе, но слова прозвучали фальшиво.

Она не могла мириться с тем, что в это самое время Макс находится у любовницы. О чем мужчина может говорить с женщиной, зная, что на следующий день его, возможно, убьют? Лизетта полуприкрыла глаза, представив женщину, лица которой не видно, ведущую Макса, призывно покачивая бедрами и держа его за руку. А Макс смотрит на нее с насмешливой улыбкой, затем наклоняет голову, чтобы поцеловать, а его руки начинают расстегивать ее одежду. «Я должен провести с тобой свою последнюю ночь, – должно быть, шептал он ей. – Обними меня…» И женщина прильнет к нему, откинув голову назад в страстном желании. Неожиданно Лизетте почудилось свое собственное лицо с приподнятым подбородком, а ее руки обвивают его широкие плечи… Задыхаясь, она затрясла головой и закрыла глаза от смущения.

– О мой Бог, что я делаю? – прошептала она, сжимая голову руками, как бы пытаясь прогнать безнравственные мысли. – Как я могла, как могла только подумать об этом…

– Мадемуазель! – прервал ее размышления Филипп. Лизетта увидела, что он приближается к ней, а за ним медленной походкой, очень напоминающей отца, следует Жюстин. – Чем вы так удручены? – Голубые глаза Филиппа радостно засверкали. – Вы недовольны тем, что мой отец будет завтра драться на дуэли, чтобы защитить вашу честь?

– Недовольна? – повторила она. – Как же я могу быть довольной? Это ведь ужасно!

– Но это высший комплимент женщине. Только представьте звон шпаг, кровь, и все это ради вас!

– Эта дуэль не ради нее, – решительно сказал Жюстин, глядя своими голубыми глазами в бледное лицо девушки. – Не так ли, Лизетта?

– Да, – сказала она подавленно. – Это так.

– Что? – Филипп выглядел озадаченным. – Все говорят, что дуэль из-за тебя.

– Болван, – проворчал Жюстин и сел на софу рядом с Лизеттой, глядя на нее с любопытством и, казалось, понимая, чего она боится. – Он не проиграет, будь уверена. Он никогда не проигрывает.

Лизетта приподняла подбородок и заставила себя смотреть прямо в глаза Жюстину.

– То, что происходит с твоим отцом, меня не касается.

– Неужели? Тогда почему ты ждешь его возвращения?

– Ничего подобного!

– Нет, ждешь. И будешь ждать весь вечер. Правда, иногда он возвращается только под утро. Ты ведь знаешь, с кем он, не так ли?

– Нет, и не хочу… – Голос Лизетты оборвался, и она покраснела. – С кем?

Филипп сердито прервал брата:

– Жюстин, не смей говорить ей такие вещи!

– Он с Мириам, – сказал Жюстин улыбаясь. – Вот уже несколько лет она является любовницей отца. Но он не любит ее.

Лизетта с трудом подавила в себе желание задать Жюстину несколько вопросов. Ей не пристало слушать сплетни этого мальчишки.

– Я больше ничего не хочу слушать, – сказала она, и Жюстин засмеялся.

– Тебе очень хотелось бы узнать о нем побольше, – возразил он, – но я не скажу.

Внезапно сверху послышался женский крик:

– Жюстин! Филипп! Что вы тут наделали! Немедленно идите сюда!

Жюстин даже не подумал подняться с софы, и Филипп беспокойно дернул его за рукав:

– Пошли, Жюстин! Бабушка зовет нас!

– Пойди и узнай, чего она хочет, – лениво произнес Жюстин.

Голубые глаза Филиппа сузились.

– Без тебя не пойду! – Он ждал, в то время как Ирэн звала их, но Жюстин продолжал молча сидеть не двигаясь. Филипп раздраженно покинул комнату.

Лизетта скрестила руки на груди и презрительно посмотрела на мальчика.

– Ты хочешь сообщить мне еще какую-нибудь сплетню? – спросила она.

– Я подумал, знаешь ли ты о том, что Максимилиан сделал с моей матерью, – медленно произнес Жюстин с улыбкой на губах.

Он очень злой, этот мальчик, подумала Лизетта, и ей вдруг стало почему-то жаль его. Как ужасно жить с такими подозрениями относительно своего отца, как ужасно знать, что его мать изменяла мужу.

– Не стоит говорить об этом, – сказала Лизетта. – Это меня не касается.

– Очень даже касается, – возразил Жюстин, понизив голос. – Ты должна знать, что мой отец собирается жениться на тебе.

Из легких Лизетты со свистом вырвался воздух. Она смотрела на него, как на сумасшедшего.

– Не может быть!

– Не будь дурочкой. Почему же в таком случае бабушка позволила ему скомпрометировать тебя, если она не была уверена, что он в дальнейшем поступит надлежащим образом?

Лизетта задрожала.

– Я не позволю. Не хочу ни за кого выходить замуж.

Жюстин засмеялся:

– Посмотрим. Мой отец всегда добивается того, чего хочет.

– Он не хочет меня, – упорствовала Лизетта. – Ему нужна только месть. Дуэль с месье Сажессом.

Поднявшись с софы и поклонившись, Жюстин удовлетворенно улыбнулся, видя расстроенное лицо девушки.

– Не пройдет и недели, как ты станешь мадам Волеран. Если, конечно, его не убьют… Впрочем, он никогда не проигрывает.

В комнате слышно было только поскрипывание пера по бумаге. Этьен Сажесс писал, склонившись за небольшим письменным столом. Белый лист заполнялся строчками, а лицо над ним становилось все более красным от напряжения.

Затем, тщательно промокнув письмо, он сложил его и запечатал, после чего подержал в руках, словно легкое оружие. На короткое мгновение его бирюзовые глаза смягчились, будто перед ним возникли воспоминания.

– Этьен? – Его старшая сестра Рене вошла в комнату. Она была удивительной женщиной – необыкновенно рослая, довольная собой, уважаемая за то, что является послушной женой и матерью троих здоровеньких детей. В течение нескольких лет она заботилась об Этьене, как мать, хотя порой и закрывала глаза на некоторые его поступки, не зная их истинного характера. – Что ты делаешь? – спросила она.

Он показал ей письмо.

– В случае если завтра события будут развиваться не так, как мне хотелось бы, – сказал он, – передай это Максимилиану Волерану.

– Зачем? – спросила Рене, нахмурившись. – О чем в нем говорится?

– Это должен знать только Макс.

Рене подошла и встала рядом, положив свою длинную руку на спинку кресла.

– Зачем тебе драться из-за нее? – спросила она.

– На это есть причины, и не только потому, что Лизетта Керсэн единственная женщина, на которой я хотел бы жениться.

– Но почему? Она ведь ничем не примечательна! Ну, хорошенькая, да, и благородных кровей… но таких, как она, очень много!

– Возможно.

– Почему бы тебе не выбрать одну из девушек… – Рене осеклась, но Этьен понял, о чем она хотела спросить.

– Значит, ты знаешь о них, да? – спокойно поинтересовался он.

– О да, знаю, – тихо призналась Рене. – И весь город тоже. Зачем тебе соблазнять этих невинных девушек вместо того, чтобы… почаще посещать женщин, более подходящих для твоих забав?

– И это говорит моя благопристойная сестра! – Этьен насмешливо улыбнулся. – Если ты действительно хочешь знать, проститутки никогда не возбуждали меня.

– Этьен, – смущенно запротестовала Рене.

– Меня увлекают охота и завоевание, – продолжал он. – После того как я добиваюсь цели, дальнейшее мне неинтересно. Невинность – временное качество, и самые хорошенькие молодые женщины скоро увядают, независимо от происхождения.

– Тогда что ты скажешь об этой девушке Керсэн…

– Она красива, но не тщеславна. Умна и тем не менее очень наивна. Любой мужчина был бы рад иметь жену с таким характером, как у нее… Стоит только возбудить в ней страсть, сестра моя, и эта женщина станет непревзойденной.

– Поэтому ты считаешь, что из-за нее надо драться на дуэли? Рисковать своей жизнью?

– Дуэль должна произойти в любом случае, – ответил Этьен. – Как тебе известно, она мало касается Лизетты.

– Неужели ты сможешь спокойно жить, убив Максимилиана? – тихо спросила Рене.

Странная улыбка промелькнула на губах Сажесса.

– Возможно. Посмотрим. Но уверен, что Максу это не удастся, если он выйдет победителем. – Этьен положил бумагу на стол. – Если это произойдет, не забудь о письме. Я буду наблюдать из могилы, когда Волеран прочтет его.

Голубые глаза Рене гневно вспыхнули.

– Я никогда не могла понять твоего отношения к этому жестокому, злобному человеку. Максимилиан Волеран не стоит того, чтобы уделять ему хотя бы мгновение твоего времени, но тем не менее ты рискуешь своей жизнью, чтобы удовлетворить его потребность в мести!

Казалось, Этьен только наполовину слушал ее.

– А помнишь, как было раньше? – спросил он рассеянно. – Все девушки обожали Макса. Даже ты.

Кончики ушей Рене покраснели, выдавая ее чувства. Как и многие другие женщины, Рене была влюблена в Максимилиана в те давние времена, когда ее карие с рыжинкой глаза светились теплом и невинностью, а его галантность заставляла сердце девушки учащенно биться.

– Конечно, помню, – ответила сестра. – Теперь же он стая совсем другим человеком, Этьен. Максимилиан Волеран, с которым ты собираешься драться на дуэли, сущий дьявол.

Озеро Понтчартрейн было довольно мелким, всего шестнадцать футов в самом глубоком месте. И все же, на вид спокойное, оно таило опасность. Иногда налетал сильный ветер и поднимал такие волны, что некоторые суда переворачивались и многие люди погибали.

Этим утром вода была спокойной, и в серой глади, словно в зеркале, отражалось начинающее светлеть небо. Лишь слабый ветерок дул с озера. Дуэль между Максом и Этьеном должна была состояться на опушке соснового леса, где земля твердая и ровная, а воздух наполнен живительным ароматом зелени.

В то время как секунданты и группа свидетелей стояли на поляне, Макс и Этьен отошли в сторону.

Противники были одинакового роста и телосложения, оба опытные дуэлянты, хорошо владеющие искусством фехтования. Ни один из присутствующих не мог отдать предпочтение тому или другому, хотя некоторые заметили, что Сажесс уже не так подвижен. В последнее время он слишком много пил и ел, а также вел распутный образ жизни, что не могло не отразиться на его бойцовских качествах. В отличие от него Макс сохранял превосходную физическую форму и двигался очень легко.

Этьен Сажесс посмотрел на Макса со слабой улыбкой на красивом лице.

– Волеран, – тихо сказал он. – Не было никакой необходимости так долго ждать. Ты мог найти другой предлог несколько лет назад. Зачем тебе понадобилась моя невеста, чтобы спровоцировать дуэль? Ты лишил меня такого лакомого кусочка…

На губах Макса появилась усмешка:

– Мне кажется, все идет так, как надо.

– Полагаю, тебя это устраивает, но едва ли наш обмен можно назвать равноценным. Лизетта – целомудренная и скромная девушка в отличие от твоей распутной жены.

У Макса перехватило дыхание:

– Я убью тебя!

– Как убил Корин? – Этьен небрежно усмехнулся. – У меня не было возможности поблагодарить тебя за то облегчение, какое ты принес мне, избавив от твоей ужасно надоедливой супруги. Ты должен признать, что мой вкус относительно женщин значительно превосходит твой. Скажи, Лизетта действительно так восхитительна, как я предполагал? Я только едва успел попробовать ее прелести, как она ускользнула от меня.

Странно, но мысль о том, что Сажесс держал Лизетту в своих объятиях, бесила Максимилиана больше, чем любовная связь Сажесса с Корин. Макс с трудом сдерживал гнев.

– Поберегись, – прошептал Сажесс. – Ты даешь мне преимущество, позволяя эмоциям овладеть тобой.

– Теперь мои эмоции не так уж важны. Я уже добился того, чего хотел, – усмехнулся Макс. – И вот мы здесь.

Улыбка Сажесса погасла.

– Ну что же. Тогда начнем.

Они обменялись последними взглядами, прежде чем повернуться, чтобы взять оружие. Макс отбросил нежелательные воспоминания, хранящиеся в глубине его сознания. Интересно, помнит ли Сажесс то, о чем знали немногие в Новом Орлеане? Когда-то они были неразлучными друзьями…

Глава 5

Почему Сажесс опустился до предательства, связавшись с его женой, и решил, что это вполне естественно? Их вражде вот уже несколько лет, но соперничество между ними до сих пор продолжалось. Даже во времена мальчишеской дружбы, когда они клялись в верности их кровному братству, Этьен всегда был самым ревностным соперником Макса.

Сажесса никогда не покидало чувство зависти, оттого что Максу отдавали предпочтение. Красивый, своенравный, умный, утонченный и честолюбивый. Макс был мальчиком, которого многие родители, имевшие дочерей, прочили себе в зятья. Пожилые женщины наблюдали за ним с тайным восхищением, а мужчины ставили его в пример своим сыновьям.

Так как они были друзьями, Этьен старался подавить свою зависть. Но как бы там ни было, их дружба омрачилась, а дух соперничества возобладал. Они отдалились друг от друга.

Когда Макс влюбился в Корин Керан, а потом женился на ней, в голове Этьена родилась мысль соблазнить эту знойную темноволосую красавицу, к которой Сажесс испытывал непреодолимое влечение.

Первая женщина Этьена была старше его почти на два десятка лет. Она манипулировала им и умело держала в руках. Обезумев от любви, Этьен умолял ее сбежать с ним, а она только смеялась над его страстью. Их роман кончился, когда муж, испанский дипломат, увез ее на свою родину. С тех пор Этьен страстно желал только молодых женщин, бесхитростных и уязвимых, которые никогда не могли бы снова заставить его пережить такое страдание.

Преследование Корин и победа над ней вызвали сладостное чувство. Когда Этьен завладел ею, очарование быстро исчезло. Макс отомстил ему, помешав его женитьбе, и Этьен решил свести с ним счеты. И не только из-за гордости. Он не мог смириться с потерей еще и потому, что девушка представляла для него большую ценность. Нежная, непорочная, робкая и грациозная. Ему даже казалось, что он полюбил ее. Макс заплатит за то, что отнял у него Лизетту.

После традиционного приветствия противники скрестили шпаги. Стальным блеском в воздухе сверкнули клинки, столкнувшись с необычайной силой. Этьен сделал выпад, но Макс ловко парировал его. Этьен повторил атаку, продвинувшись вперед на несколько шагов. Макс ответил быстрой серией обманных движений и выпадов, которые заставили Этьена отойти.

– Мой Бог! – прошептал Жак Клеман с расширенными глазами.

Мужчина по соседству тихо заметил:

– Подождите… Будет еще более яростная стычка.

Это была одна из самых неординарных дуэлей, которые когда-либо приходилось видеть ее свидетелям. Как правило, в обычных поединках сначала следовал пробный обмен ударами, затем соперники понемногу разогревались, чтобы потом вступить в настоящий бой. Волеран и Сажесс начали борьбу сразу же в полную силу, и ни один не собирался разыгрывать прелюдию.

Призвав на помощь все свое умение, Этьен обрушился на Макса в поисках бреши в его защите, но не нашел ее. Он бросил быстрый взгляд на противника и усмехнулся:

– Наверное, ты думаешь… если я умру от твоей руки… то прошлое никогда не вернется к тебе.

– Пока не знаю, – выдохнул Макс, парируя резкий выпад и отвечая своим ударом. Он испытывал странное возбуждение, будто неугомонный демон внутри его сорвался с цепи и руководил каждым его движением.

– Будь ты проклят… – прошептал Этьен. – Ведь это произошло много лет назад!

Макс не ответил.

Лизетта спустилась вниз, подавленная после бессонной ночи. В доме тихо, в столь ранний час близнецы еще спали. Она испытывала тяжелое чувство и не хотела притворяться, будто Макс тут ни при чем. Лизетта старалась не думать о том, что может случиться, но тем не менее ужасно боялась сообщения о его гибели. Направляясь в маленькую столовую при кухне, она посмотрела в окно и увидела, что уже рассвело. «Наверное, Макс и Сажесс уже дерутся на дуэли, легко передвигаясь с необычайной грацией фехтовальщиков. Господи, о чем это я?»

– Должно быть, все уже кончилось. – Повернувшись, Лизетта увидела Ирэн, сидящую за пустым столом.

– Вы уверены? – спросила Лизетта и нахмурилась, заметив, какой изможденной выглядит мать Макса.

– Я встретила множество рассветов, подобных этому, – тяжело вздохнула Ирэн. – Это не первая дуэль Максимилиана, и он не единственный мой сын, дерущийся на шпагах. Никому неведомо, какое горе испытывает мать, когда ее сыну угрожает смертельная опасность.

Девушка подошла поближе.

– Мне кажется, я понимаю, – сочувственно выдавила она и положила руки на хрупкие плечи женщины. Ирэн снова тяжело вздохнула:

– Бедный Макс.

– Не думаю, что он проиграет, мадам.

– А если и победит, как он сможет жить, зная, что на его совести смерть Этьена?! Возможно, для него было бы лучше… проиграть эту дуэль, чем оставаться с такой ношей в душе.

– Нет, – прошептала Лизетта, не желая слушать Ирэн. Страшно даже представить это. О, если бы другие сыновья находились рядом, чтобы утешить свою мать! Лизетта же не могла сделать это, учитывая ее смешанные чувства к Максу. – Все будет так, как вы надеетесь, – запинаясь, продолжила она. – Он… он забудет прошлое после сегодняшнего дня.

Ирэн с радостью ухватилась за утешительные слова Лизетты:

– О, надеюсь! Ты права. Он все забудет, забудет!

Казалось, время тянется очень медленно. Сообщения все еще не было. Конечно, Макс цел и невредим и скоро вернется. Сажесс не сможет одолеть его! Несмотря на то что Лизетта мало знает обоих, она уверена, что Макс одержит победу. Где же он? Почему нет сообщения?

– Мадам! – услышала она голос Ноэлайн. Ирэн и Лизетта испуганно обернулись. Экономка стояла в дверях, ее жилистые руки упирались в дверной косяк. – Прибежал мальчишка Ретты и говорит, что месье возвращается!

– Он здоров? – спросила Ирэн дрожащим голосом.

– Цел и невредим!

Ирэн с удивительной живостью вскочила на нога и поспешила в холл. Лизетта последовала за ней, сердце ее громко билось от необъяснимого волнения. Она сложила руки, глядя на входную дверь. Напряжение достигло предела, когда Макс ворвался в дом с мрачным видом. Брови его почти сошлись на переносице. Он хлопнул массивной дверью, хмуро посмотрел на обеих женщин и быстрым шагом прошел в библиотеку. Ирэн тотчас последовала за ним. Лизетта же застыла в холле, не в силах двинуться с места.

– Макс? – услышала она приглушенную мольбу Ирэн. – Максимилиан, что произошло?

Ответа не было.

– Ты выиграл дуэль? – настаивала Ирэн. – Этьен Сажесс мертв?

– Нет, Сажесс не убит.

– Но… Ничего не понимаю. Что случилось?

– Я сам хотел бы знать это, – сердито ответил он. – Я спланировал бой до последней детали, но все произошло гораздо проще, чем я предполагал.

– Не понимаю.

Макс подошел к столу и протянул руку к книжному шкафу, внимательно разглядывая кожаные переплеты.

– При всей его хваленой ловкости Сажесс оказался в моей власти. Менее чем через минуту после начала дуэли он тоже понял это. Его защита была очень слабой. Пожалуй, Этьен никого не смог бы победить, если только какого-нибудь неопытного новичка.

Макс посмотрел на свою правую руку, будто все еще держал в ней шпагу.

– Детская игра, – продолжал он с презрительной усмешкой. – Я нанес ему легкую царапину, достаточную для того, чтобы выступила кровь. Затем секунданты, посовещавшись, решили, что честь удовлетворена. Врач забинтовал руку Сажесса. Я должен был протестовать и настоять на продолжении дуэли до смерти одного из противников. А он смотрел на меня как-то странно, знал ведь, что я намереваюсь убить его… – Макс застонал и отвернулся, сжав голову руками. – Мой Бог, не знаю, что заставило меня поступить так. Я ведь хотел разделаться с ним. Это же легко было сделать, так легко.

– Ты позволил закончить на этом дуэль? – сказала Ирэн, не веря своим ушам. – Ты не убил его?

Макс кивнул, лицо его исказилось от презрения к самому себе.

– Ко всеобщему разочарованию, за исключением Сажесса.

Ирэн не скрывала слезы счастья.

– Я так рада, – с трудом произнесла она. – В отличие от других твоих дуэлей это было бы…

– Просто убийством? – проворчал он.

– Да. Но ты отпустил его.

– Однако не отомстил.

– Нет. Твои действия сегодня утром восстановили твою честь!

Макс огорченно вздохнул.

– Мне надо выпить, – сказал он, взглянув на серебряный поднос с графинами. Его чувства грозили вырваться из-под контроля, если их немедленно не укротить алкоголем.

– Еще слишком рано, – сказала Ирэн.

Макс хотел было сказать в ответ что-то язвительное, но вдруг заметил в двери тонкую фигурку Лизетты. На ней было бледно-розовое утреннее платье из муслина, отделанное кружевами. Ярко-рыжие волосы небрежно откинуты назад, а лицо обрамляли беспорядочно вьющиеся локоны. Даже в тусклом утреннем свете ее красота казалась ослепительной. Макс сощурил глаза и задумчиво посмотрел на нее. Лизетта ощутила холодок, пробежавший по всему телу.

– Месье… вы злитесь, потому что не убили Этьена Сажесса?

– Как ты догадлива, – едко заметил он.

Вспыхнув, она отвернулась. К сожалению, теперь, когда она привлекла внимание Макса, ей не удастся избежать его насмешек.

– Кажется, – продолжил он, – вы все-таки избежите пожизненного одиночества, которое уготовили себе, мадемуазель.

– К…как это? – пролепетала она заикаясь. Ответ последовал немедленно:

– Подумайте о скорой свадьбе. – Казалось, Макс наслаждается ее ужасом.

– С месье Сажессом? – прошептала она.

– Нет. Со мной.

– С… с… – Эта мысль показалась ей такой нелепой, что она с трудом подавила истерический смех. – О нет! – воскликнула девушка, качая головой. – Я не хочу выходить за вас замуж. Нет никакой разницы, быть вашей женой или месье Сажесса!

– Сажессу ты больше не нужна, – тихо сказал Макс. – А я считаю идею жениться на тебе заслуживающей внимания. Мы сможем договориться.

– Этого не будет! – испугалась она.

– Мне нужна жена, – сказал Макс.

– Потому что вы расправились со своей первой! – крикнула Лизетта.

Макс посмотрел на мать с осуждающей улыбкой. Ирэн виновато пожала плечами.

– Я вижу, мать решила просветить тебя, – сказал он. – Значит, тебя предупредили? – Он направился к Лизетте, но та повернулась, выбежала в холл и помчалась по лестнице в свою комнату, путаясь в юбках.

– Не думаю, что она согласится, – озабоченно сказала Ирэн. Макс рассмеялся, вся его злость вдруг прошла. Он подошел к матери и поцеловал ее в нахмуренный лоб.

– Мама, – тихо предупредил он, – вам не следует сообщать моим будущим невестам, что я убил свою первую жену. Это бросает тень на мою репутацию.

– Но, мой сын, я должна была рассказать ей. Лизетта не может понять тебя. Лучше услышать правду от меня, чем от кого-то другого.

Макс слегка улыбнулся:

– Логично.

Однако беспокойство Ирэн не исчезло.

– Думаешь, удастся уговорить ее выйти за тебя замуж, Макс?

– Мама, готовьтесь к свадьбе через неделю, начиная со вчерашнего дня.

– Значит, осталось меньше недели? Как же я смогу подготовиться? Это невозможно.

– Торжество будет негромким. Я знаю вас, мама. Вы сможете все устроить за четверть часа.

– Но зачем так спешить…

– Это необходимо. Боюсь, репутация моей возлюбленной невесты не выдержит проволочки.

– Если бы мы подождали хотя бы две недели, то Александр и Бернар, возможно, приехали бы. Твои братья могли бы быть с тобой, Макс!

– Уверяю вас, – сказал он с кривой усмешкой, – мое бракосочетание не потеряет своей прелести из-за их отсутствия. А сейчас, извините, я должен поговорить с Лизеттой. – Он сделал многозначительную паузу. – Будьте уверены, для беспокойства нет причины.

Ирэн нахмурилась: ее сын способен запугать бедную девочку, прибегнув к любым средствам.

– Макс! – Ирэн постаралась как можно тактичнее выразить свое беспокойство. – Ты ведь недолго будешь с ней наедине, не так ли? И пожалуйста, не пугай ее.

Макс ничего не ответил, лишь повернулся, глядя на мать через плечо. Ирэн вспомнила точно такое же выражение на лице его отца, грозившее большими неприятностями всем, кто осмелится встать на его пути. Из всех сыновей Волерана Максимилиан был самым настойчивым.

– Я должен добиться своего, – сказал Макс. – После того как вы поделились с Лизеттой нашими семейными тайнами, убедить ее стать моей женой будет не так-то просто.

– Как ты собираешься уговорить девушку?

Сейчас ее сын был похож на дьявола.

– Не задавайте вопросов, мама, когда знаете, что не получите ответа.

Лизетта бросилась к ящику комода. Она вытащила потрепанную одежду и завязанный платок с монетами, которые были у нее во время побега от Сажесса. Девушку охватила паника. Перспектива стать женой Этьена ужасна, но Сажесс по крайней мере не убийца! Теперь ее положение стало гораздо невыносимее. Она не могла выйти замуж за Максимилиана Волерана – убийцу собственной жены. За человека, чья жестокость, по ее мнению, более утонченная, чем издевательства Этьена Сажесса.

Жена находится в полной власти мужа, раздумывала Лизетта, и ее счастье полностью зависит от его доброжелательности. Никто никогда не обвинит мужчину, если тот подвергнет ее заслуженному наказанию, но здесь, в Новом Орлеане, кажется, даже на убийство смотрят сквозь пальцы, особенно если дело касается такого влиятельного человека, как Волеран.

Сзади послышался какой-то шум. Она повернулась, ударившись бедром об угол комода, но не почувствовала боли. В комнату вошел Макс и наблюдал за ней.

– Полагаю, мое предложение стоит рассмотреть, – заметил он.

– Выйдите из моей комнаты!

– Это не твоя комната. Этот дом и все, что находится в нем, принадлежит мне.

– Все, кроме меня. – Лизетта попыталась ловко проскользнуть мимо него. – Мадам Волеран, – позвала она через полуоткрытую дверь, – ваш сын в моей спальне! Пожалуйста, скажите, чтобы он оставил меня…

– Она не придет, – медленно произнес Макс, схватив ее за талию и закрывая дверь. Она взвизгнула и попыталась ударить Макса ногой. При этом он увидел ее голень в чулке. – Прекрати, – сказал он и, встряхнув Лизетту, приподнял ее так, что ноги в комнатных туфлях едва касались пола. – Мы должны обсудить твое будущее.

– Пустите меня!

Он насмешливо скривил губы.

– Моя милая, что же ты собираешься делать, если не выйдешь за меня?

– У… у меня есть другие возможности.

– Например?

– Я могу учить детей…

– С твоей-то репутацией? Никто не возьмет тебя,

– Тогда пойду в монастырь…

– Тебя не примут. Я пользуюсь достаточным влиянием.

– Еще у меня есть кузина…

– Ты не доберешься до нее. Нет места, откуда я не смог бы вернуть тебя назад. Можешь также отбросить мысль о возвращении в свою семью. Думаю, они уже сняли с себя всякую ответственность за непокорную дочь.

– Нет, – сказала Лизетта, хотя знала, что он прав: Гаспар уж точно отказался от нее.

– Даже если бы они и приняли тебя обратно, то превратили бы твою жизнь в ад, – безжалостно продолжал Макс. – С точки зрения порядочных семейств моя опека хуже смерти. Ты опозорена, невинная девочка, для любого мужчины, кроме меня. У тебя есть только два выхода: стать моей женой или… любовницей.

Лизетта ошеломленно смотрела на него.

– Я не могу, – выговорила она наконец. – Я не выйду за вас и тем более не стану вашей… – Она замолчала, не в силах повторить ненавистное слово.

– Фактически между женой и любовницей разница небольшая. В любом случае ты будешь принадлежать мне. – Он поднес руку к ее лицу и провел кончиками пальцев по подбородку. Затем медленно потер большим и указательным пальцами мочку ее уха. Все тело Лизетты напряглось. – Не надо бояться меня, милая. Наше соглашение может стать приятным для тебя.

«Приятным? Как он осмелился! – гневно подумала Лизетта. – Заявить мне такое!»

– Ты сделаешься женой богатого человека. Будешь иметь красивую одежду и драгоценности, достойные твоей красоты. Я дам тебе все, что пожелаешь.

– Меня не интересуют деньги.

– Я буду внимательным мужем во всех отношениях. – Макс замолчал, и наступила тишина. – Ты будешь довольна, Лизетта.

Что? Что это означает?

– Не важно, каким вы будете, – сказала она. – Я не хочу… Вы… вы совсем не нравитесь мне…

– Это не имеет значения. – Он обхватил ее за талию и привлек к себе.

Лизетта застыла, в то время как его рука коснулась ее горла, а затем скользнула к груди. Соски ее напряглись и стали твердыми. Потрясенная, она неотрывно смотрела на него, чувствуя нарастающий жар его ладони.

– Не надо, – еле слышно прошептала Лизетта, покраснев от смущения. – О, перестаньте!

Не обращая внимания на ее слабый протест, Макс обхватил ее грудь и начал тереть большим пальцем затвердевший бутон.

– Тебе ведь приятно, не так ли?

– Нет! – Лизетта дрожа попыталась отстранить его руку, но Макс легко преодолел ее сопротивление, продолжая прижимать ладонь к ее груди.

Его губы слегка коснулись ее виска, когда он прошептал ей:

– Скажи мне правду, милая.

Лизетта мысленно молила Бога, чтобы тот избавил ее от этого кошмара.

– Нет… нет… – Она колебалась, с трудом выговаривая слова.

Его теплые настойчивые губы коснулись уголков ее губ, щеки и переносицы. Лизетта попыталась отвернуться, но он крепко держал ее одной рукой за спину, а другую просунул за корсаж. От прикосновения его ладони к ее обнаженной плоти она слабо застонала и колени ее подогнулись. Если бы Макс не поддерживал ее, она наверняка упала бы.

Он улыбнулся, продолжая нежно ласкать ее пальцами.

– Ты вовсе не безразлична мне, Лизетта, – сказал он. – И у тебя нет причин отказываться от брака со мной.

– Нет! – Она беспомощно извивалась, но Макс еще крепче прижимал ее к себе.

– Да, – тихо сказал он. – Тебе нужны еще доказательства того, что мы подходим друг для друга?

– Для этого у вас есть другая женщина! А что касается брака, вам незачем снова жениться!

Брови Макса удивленно приподнялись от такого ее предположения.

– С самой первой нашей встречи у меня возникла такая мысль. Ты обладаешь всеми необходимыми качествами, чтобы быть подходящей женой…

– Подходящей! – оскорбленно повторила Лизетта, стараясь освободиться из его объятий.

– …и я не сомневаюсь в своей способности удовлетворить все твои потребности.

– Обеспечивайте кого-нибудь другого! Я не хочу этого!

– Тебе необходимо мое покровительство.

– Я не хочу покровительства человека, которого боюсь!

– Что же так пугает тебя?

– Вы убили свою первую… вы у… убили Корин.

– Да, так говорят. – Лицо Макса оставалось бесстрастным. – И ты веришь в это?

– Почему бы нет?

– А если я скажу тебе, что не виновен в ее смерти?

Лизетта пристально посмотрела на него.

– Вы и прежде лгали мне.

– Тогда, возможно, я действительно убил ее. – Макс улыбнулся ледяной улыбкой. – Однако, надеюсь, ты не спровоцируешь меня, как это сделала она. Так что тебе нечего бояться.

– Зачем вам нужен этот брак?

– Думаю, это очевидно. Прежде всего чтобы похвастаться перед Сажессом.

– О, как я презираю вас! – Лизетта была потрясена новым ощущением, почувствовав сквозь одежду жар его тела. Она закусила губу, увидев, что зрачки его глаз сузились до черных точек на золотистых радужных оболочках. Никогда еще Макс не был так похож на хищника.

– Мне также доставит удовольствие, – сказал он, – обладать тобой всецело.

Лизетта задрожала.

– Однажды вы сказали мне, что я не смогу удовлетворить человека с таким опытом, как у вас.

– Но я не имел в виду, – тихо сказал он, – что откажусь обучать тебя.

– Отпустите меня! – Лизетте казалось, ее голос звучит откуда-то со стороны. Внезапно его глаза приблизились вплотную к ней, гипнотизируя ее. Она попыталась отвернуться, но почувствовала его руку, которая заставляла ее держать голову в том положении, в котором он хотел. – Отпустите меня, – снова повторила она, чувствуя его дыхание на своих губах. – Месье…

Выражение лица Макса изменилось, когда он ощутил нарастающее желание. Кровь его забурлила в жилах. Ее губы, находящиеся так близко от его губ, были такими доступными, в то время как ее ресницы прикрывали глаза в подсознательной покорности, отчего тотчас пробудились его мужские инстинкты.

– Макс, – поправил он Лизетту, желая услышать свое имя из ее уст.

Не в силах произнести ни звука, Лизетта прижалась к нему. Она испытывала приятное ощущение. Его бедра были напряжены и тверды, а напротив своего живота она почувствовала пугающий, горячий, пульсирующий выступ. Лизетта попыталась отстраниться, чем еще более возбудила Макса.

– Произнеси мое имя, – настаивал он. – Скажи, что станешь моей женой.

Лизетта упрямо молчала.

– Тогда я сделаю тебя любовницей. Сегодня же. – Он наклонился к ней еще ближе, его черты были едва различимы в полумраке. – Нет, прямо сейчас, – хрипло сказал он, прижимаясь к ее губам.

Ее протест был подавлен неумолимым поцелуем. Он снова крепко прижал ее к своему сильному телу. Лизетта не могла шевельнуться… не могла даже дышать. Сжав губы, она издала умоляющий стон… И тогда его ладони обхватили ее лицо, а большими пальцами он гладил ее щеки с пугающей нежностью. Изумленная, она снова расслабилась, не в силах совладать с собой.

Макс медленно прервал поцелуй и посмотрел на нее. Приоткрыв отяжелевшие веки, Лизетта почувствовала, что ее поглощает жгучий взгляд янтарных глаз.

– Открой рот, – хрипло сказал Макс, прижимаясь губами к ее губам.

– Ч… что?

– Открой рот, когда я целую тебя.

– Нет…

Макс снова склонился над ней, стараясь возбудить ее медленным поцелуем, лаская языком ее губы, затем просунув его между ними. Лизетта вскрикнула и попыталась отступить, но он крепко прижал ее к себе. Бороться с ним было бесполезно. Ее голова склонилась ему на грудь, а руки легли на плечи. Весь мир исчез, и Лизетта ощущала только его мощное тело, которое властно притягивало ее.

Он больше не принуждал ее. Девушка отдалась во власть чувств, отвечая на ласки мужчины, сумевшего покорить ее. Его поцелуй ослабел, но ее губы продолжали неистово льнуть к нему, стараясь не прерывать поцелуя. Она обхватила его плечи тонкими руками и выгнула спину, выставив грудь навстречу его ладони.

Когда она полностью отдалась в его власть, Макс поднял ее на руки и отнес на кровать. Его губы прильнули к ее шее. Затем он зарылся носом в душистые ленты ее корсажа и прижался губами к ложбинке на груди.

Внезапно Лизетта поняла, что происходит. Она попыталась оттолкнуть Макса.

– Пожалуйста… не надо…

– Я не причиню тебе вреда, – сказал Макс, взяв ее за запястья и заводя руки ей за голову. Близость девушки едва не сводила его с ума, хотя прежде он всегда мог легко контролировать свои чувства. Ему вдруг ужасно захотелось полностью овладеть ею, независимо от того, уступит Лизетта добровольно или нет. Ее протесты Макс заглушил поцелуем. Лизетта задрожала, почувствовав через платье его твердую плоть. Несмотря на неопытность, она поняла, как близок он к тому, чтобы силой лишить ее девственности. Если она сейчас же не остановит его, то будет поздно.

– П… пожалуйста, Макс, – заикаясь, прошептала она. – Я… я боюсь.

К ее удивлению, он поднял голову, прерывисто дыша. Лизетта зарылась в белоснежные подушки.

Макс отвернулся, продолжая сжимать руками ее взъерошенные волосы. После продолжительной паузы он снова посмотрел на нее, и Лизетта заметила, что пугающая страсть в его глазах исчезла.

– Я хочу отдохнуть, – неуверенно сказала она в надежде, что он уйдет. После болезни она никогда так не уставала, к тому же прошедшей ночью очень плохо спала. Из-за него же. – Мне… надо побыть одной.

– Конечно. – Макс не двинулся с места. – Как только согласишься с моим предложением.

– Я должна подумать…

– О чем здесь думать? Ты же знаешь, противиться бесполезно.

– Вы очень жестоки!

– Только когда не выходит по-моему. – Макс сменил позу, опершись на локти. – Скажи, что выйдешь за меня замуж.

– Я не могу…

Он взял ее за подбородок и слегка приподнял его. Кончик его языка коснулся ее зубов и скользнул по внутренней стороне щеки. Ее руки умоляюще взметнулись вверх и обхватили его голову, зарывшись пальцами в густые волосы.

Он еще сильнее прижал Лизетту своим весом к матрацу и, горячо дыша в ухо, сжал зубами мочку, слегка покусывая мягкую плоть и касаясь ее языком.

– Малышка, – прошептал он, – мы сделаем это до или после свадьбы? Ответь мне, пока не поздно. Если ты не решишься на брак, Лизетта, я не погнушаюсь овладеть тобой прямо сейчас.

Он ждал ответа, навалившись на нее всем телом, и Лизетта неотрывно смотрела на его красивое нетерпеливое лицо. Она инстинктивно чувствовала, что он не причинит ей вреда. Девушка ощущала вкус его губ. Ее щеки испытывали зуд от его колючего подбородка. Она уже чувствовала себя так, будто целиком принадлежала ему.

– Я бы согласилась на ваше предложение, – сказала она запинаясь, – если бы…

– Если бы что? – быстро спросил Макс.

– Если бы вы дали мне некоторое время, прежде чем… – Лизетта замолчала, подыскивая нужные слова.

– Прежде чем мы до конца завершим наше бракосочетание, – закончил за нее Макс, казалось, совсем не удивленный ее просьбой.

– Да.

Макс немного помолчал. Когда он вновь заговорил, его голос был удивительно мягким:

– Если бы тебе пришлось выйти за Сажесса, ты обратилась бы к нему с подобной просьбой?

Лизетта смущенно покачала головой.

– Тогда почему же ты просишь об этом меня? Может быть, считаешь меня в меньшей степени мужчиной, чем его? Или думаешь, что я ожидаю меньше от брачных отношений, чем он? Кажется, я доказал, что страстно желаю тебя, но если нет…

– О нет, нет. Дело вовсе не в этом, – сказала Лизетта с такой поспешностью, что не заметила насмешливых искорок в его глазах. – Дело в том, что… я хотела бы привыкнуть, к вам, прежде чем… довести бракосочетание до конца.

Макс улыбнулся и намотал локон ее волос на свой палец. Затем медленно провел пальцем от ее ключицы до центра груди. Следя за его взглядом, Лизетта заметила, что ее корсаж сдвинулся к кончикам груди, открывая розовые соски. Она сделала невольное движение, чтобы прикрыться.

– Не надо, – попросил он, прижимая ее запястье к матрацу. – Я хочу видеть тебя.

Лизетта покраснела, открытая его взору.

– Отсрочка не охладит меня, – заметил Макс, дрожа от страсти. Ему нестерпимо хотелось приподнять волнистый край ее платья и завершить начатое. – Все зависит от того, – продолжил он, – как долго ты будешь испытывать меня. Советую поскорее привыкнуть ко мне.

– Хорошо, Макс, – прошептала она.

– Поскольку мы должны быть честными друг перед другом, детка, скажи мне… ты действительно подозреваешь, что я могу поступить с тобой так же, как с первой женой?

Лизетта испуганно посмотрела на него:

– Вы же сказали, что не убивали ее!

– Но ты мне не поверила.

– Нет, верю, – сказала Лизетта.

И это правда, внезапно осознала она. Если бы Макс был убийцей, сегодня утром он не оставил бы в живых Этьена Сажесса. Его поступки говорят о том, что он очень высоко ставит свою честь!

Макс удивленно молчал. В ее словах едва ли прозвучало полное доверие, но она оказалась первой женщиной за последние несколько лет, которая хоть в какой-то степени поверила ему. А еще его поразило то, что это так подействовало на него.

– Ты очень доверчивая девушка, – вымолвил он наконец.

– Значит, мне следует подозревать вас? – осмелилась спросить Лизетта.

Макс неожиданно улыбнулся:

– Да, моя милая. Только немного. – Он наклонил голову и прижался губами к нежному соску ее груди.

Хотя Макс знал, что это может шокировать ее, удержаться он не мог.

Лизетта вздрогнула от ласкового прикосновения его языка, и у нее перехватило дыхание. Жар его рта, казалось, проник во все ее тело. Когда он прервал ласку и посмотрел на нее с довольным видом, она с трудом произнесла:

– Вы обещали… Вы сказали… что дадите мне время!

– Я сказал, что не стану… – Макс замолчал и добавил с улыбкой:

– доводить дело до конца. Но я не говорил, что не буду целовать тебя.

После того как приданое Лизетты перевезли из особняка Сажесса к Волеранам, Ирэн осмотрела ее одежду и осталась довольна. Покрой был достаточно модным и материал вполне приемлем, однако все платья не того качества, к которому она привыкла. Вероятно, их шила портниха невысокого класса. Сборки были сделаны неаккуратно, цвета плохо подобраны, края неровные, и во многих случаях фасон не соответствует изящной фигуре Лизетты. К счастью, свадебное платье оказалось вполне сносным, но только оно единственное.

Встревоженная Лизетта обратилась к Ирэн, не понимая, чем она недовольна:

– Мадам, мое приданое не подходит? Мы с мамой много думали над ним.

– О… – уклончиво ответила Ирэн, держа в руках пеньюар из тонкого шелка бледно-лилового цвета. Ирэн посмотрела на Ноэлайн, и они обменялись испуганными взглядами. Комната была завалена грудами одежды, которая совершенно не годилась для жены Волерана.

Лизетта взяла шляпку из красного бархата, рассеянно перебирая кружева, окаймляющие ее.

– Все новое, – сказала она, догадываясь, о чем думают женщины. – Слишком расточительно отказываться от всего этого.

– Моя дорогая, ты больше не должна думать о расходах! Мы, э… – Ирэн задумалась, как бы потактичнее выразиться, не обидев девушку. – Мы должны кое-что добавить к твоему гардеробу. Он недостаточен.

Лизетта гордо приподняла подбородок, чувствуя, что Ирэн решила как можно скорее избавиться от всей этой одежды. Воспитанная в духе бережливости, она не могла примириться с мыслью, что платья надо полностью заменить. Конечно, Волераны – богатое семейство, но она оставалась той, кем была.

– Кажется, у меня есть все, что требуется, – сказала она.

В комнате воцарилась тишина. Ирэн не знала, что сказать. В Новом Орлеане было много таких семей, как у Лизетты. Прекрасных семей, но вынужденных довольствоваться ограниченными средствами. Для многих креолов бережливость – символ достоинства, а чрезмерное финансовое благополучие считалось вульгарным, что свойственно лишь американцам. Но как бы там ни было, для невесты Максимилиана такая одежда явно не годится… Как же не допустить этого?

– Дорогая… – Ирэн сделала небольшую паузу. – Максимилиану будет гораздо приятнее видеть тебя в одежде, больше соответствующей твоему положению.

Лизетта решительно покачала головой, держа перед собой платье и взбивая рукава, будто от этого оно станет более приличным.

– Я уверена, месье Волеран ничего не заметит. Мужчины не обращают внимания на такие пустяки, не так ли?

– Обычно не обращают, но Макс…

– Тогда нечего и обсуждать. Я вполне довольна этими платьями. Может быть, некоторые из них следует слегка переделать.

– Ни подрезание, ни ушивание не помогут, – вмешалась Ноэлайн, не в силах больше сдерживаться, чтобы не высказать свое мнение.

Макс спустя два часа вернулся из города. Как только он вошел в дом, мать отвела его в сторону и стала что-то нашептывать. Лизетта увидела их, спускаясь по лестнице, и тотчас догадалась, что они обсуждали. Когда Макс перевел свой взгляд с Ирэн на расстроенное лицо девушки, она замедлила шаг.

– Добрый вечер, месье, – сказала Лизетта, стараясь казаться беспечной, и, достигнув последней ступеньки, попыталась проскользнуть в столовую.

– Минутку, – сказал Макс, беря ее за руку. – Мне надо поговорить с тобой.

– Но я голодна…

– Я не задержу тебя надолго, – уверил он.

– В таком случае, – настороженно проговорила Ирэн, не глядя в глаза Лизетте, – я попрошу подать ужин на пару минут позже.

– На меня не рассчитывай, – сказал Макс. – Лизетта тотчас присоединится к тебе, а я сначала хочу помыться, а уж потом поужинаю.

– Конечно, после поездки в город… – Ирэн вышла, возбужденно посмеиваясь.

Лизетта печально посмотрела ей вслед. Не говоря ни слова, Макс повел девушку в гостиную и закрыл за собой дверь. От него исходил волнующий запах. Это была смесь запаха лошади, пота и красного бургундского вина. Макс задумчиво посмотрел на девушку, слегка распустив свой галстук.

– Она сообщила вам о моих платьях, – сказала Лизетта. – Я не согласна. На самом деле нет причины заменять мое приданое!

– Боюсь, ты должна согласиться, – прервал ее Макс, откидываясь на спинку дивана и закидывая ногу на ногу. – Моя мать хорошо разбирается в таких делах. Мне следовало предупредить тебя, что она захочет посмотреть твои вещи. У нее превосходный вкус. Ради нее позволь ей снабдить тебя несколькими новыми платьями. – Он иронически усмехнулся. – А я, со своей стороны, предоставлю ей возможность подготовить свадьбу и обо всем позаботиться.

– Но мои платья совсем новые, – возразила Лизетта. – Ужасно расточительно заменять их. Это связано с большими расходами и…

– Я в состоянии позволить себе такие расходы.

– И тем не менее то, что у меня уже есть, вполне пригодно. – Лизетта не хотела спорить, но не желала и уступать никому из Волеранов, даже Ирэн. – Вы принуждаете меня выйти за вас замуж, месье, но это не значит, что я должна подчиняться всем вашим требованиям!

– Сейчас не время пререкаться, – предупредил ее Макс. – Мое терпение иссякает.

– Мое тоже! Я имею право надевать то, что мне хочется, и не надену ничего, кроме того, что привезла из Натчеза.

– Даже несмотря на мой запрет?

– Да, – гордо заявила Лизетта. – Я надену другую одежду только тогда, когда эта превратится в лохмотья!

Охотно приняв вызов, Макс протянул руку и, ухватившись за верхнюю часть ее платья, притянул Лизетту к себе поближе.

– В таком случае ты не долго будешь носить свою одежду. Как только я увижу тебя в ней, произойдет следующее.

Лизетта от удивления раскрыла рот, почувствовав резкий рывок. Затем она услышала звук рвущейся ткани, и корсаж ее платья отвалился. Ее грудь прикрывала только сорочка.

Гнев смешался с необычайным удивлением.

– Как вы посмели! – возмутилась она, тщетно пытаясь соединить одной рукой разорванную ткань, а другой ударить его. – Вы испортили мое платье!

– Если бы оно было лучшего качества, то не порвалось бы так легко, – возразил Макс, ловко уворачиваясь от ее кулака.

– Я больше не хочу разговаривать с вами! – крикнула Лизетта с пылающим лицом. – Бесцеремонный… грубый… вы никого не уважаете…

– Напротив. Только из уважения к тебе я не могу позволить носить такую плохую одежду.

– Ха! Вам доставляет удовольствие рвать мое… мое…

– Вовсе нет, – сказал Макс. – Я только хотел убедить тебя.

Лизетта почувствовала в его словах нечто похожее на чисто мужское удовлетворение. Неожиданно она поняла, что у него игривое настроение – волк не понимает, насколько остры его зубы.

– Вы просто невыносимы, – окончательно расстроилась девушка, стараясь удержать края разорванного корсажа.

Макс положил свои руки ей на бедра и притянул к себе. Лизетта отвернулась, пытаясь уйти, но он крепко держал ее, прижимая спиной к себе.

– Не прикасайтесь ко мне, – тихо сказала она с отвращением и напряглась, кожей спины почувствовав его мощную грудь.

Макс прошептал, дыша ей в волосы:

– Обещание остается в силе, дорогая. То же самое будет происходить до тех пор, пока я буду видеть на тебе твои ужасные платья. – Он замолчал, и Лизетта представила себе его насмешливую улыбку. Затем добавил:

– Сколько их у тебя?

Лизетта не ответила, тщетно пытаясь вырваться из рук, крепко держащих ее.

– Надеюсь, ты согласишься с моей матерью? – поинтересовался он.

– Да, – прошептала Лизетта. Что еще она могла ответить?

– Что? – переспросил он.

– Я сказала – да! – Лизетта посмотрела на него через плечо. – Но ведь потребуется несколько недель, чтобы сшить новые, а до этого вы должны будете терпеть мои нынешние платья.

– Разумеется. – Макс замолчал. Только одному Богу известно, о чем он думает. Затем Макс повернул ее к себе лицом, и Лизетта увидела, что выражение его глаз сделалось серьезным. Она закусила губу, догадываясь, что за этим последует. – Опусти свои руки вниз, – тихо сказал он.

Сначала Лизетта не поняла.

– За… зачем?

– Прошу тебя.

Пальцы Лизетты продолжали сжимать ткань, в то время как сердце учащенно забилось и на шее начала заметно пульсировать жилка. Нечто среднее между страхом и возбуждением охватило всю ее с головы до ног.

– Не бойся, – сказал Макс, пройдясь взглядом по ее хрупкому телу и снова остановившись на лице. – Позволь мне увидеть тебя.

Был ли у нее выбор? Что он сделает, если она откажется?

– Нет, – сказала она слабым голосом.

– Лизетта. – Глаза его сузились. Она потихоньку опустила руки, и корсаж повис. Сквозь тонкую сорочку проступали контуры ее груди с маленькими розовыми сосками. Лизетта густо покраснела, почувствовав, что они стали твердыми. Она продолжала смотреть на Макса, стараясь сдержать дрожь.

Макс зловеще думал: ее счастье, что она не представляет, как ему трудно сдерживаться! Он притянул ее поближе. От страсти у него пересохло в горле. После долгой внутренней борьбы он подавил желание и спокойно произнес:

– Ты очень красивая. – Затем заботливо натянул ей на грудь порванную ткань. Она тотчас ухватилась за нее и отвернулась.

Макс начал что-то говорить, но Лизетта прервала его:

– Пожалуйста…

Он отпустил ее, и она ушла не оглядываясь.

Весь род Волеранов с восторгом встретил новость о женитьбе Максимилиана. Всегда интересующиеся ухаживаниями и свадьбами, креолы сразу же пустились в предсказания относительно судьбы несчастной невесты. Некоторые заявляли, что свадьба никогда не состоится, в то время как другие уверяли, что якобы слышали из надежных источников: девушка уже беременна. Но ясно было одно: когда родится ребенок, можно легко определить время его зачатия.

Генеалогия Лизетты обсуждалась во всех креольских гостиных. И хотя в ее родословной не находили ни одного изъяна, по Новому Орлеану поползли всевозможные слухи. Прежде всего – ни один член семьи невесты не будет присутствовать на церемонии бракосочетания. Родители приводили в пример своим дочерям ситуацию Лизетты, угрожая, что может случиться с непослушной девушкой. Лизетте следовало принять предложение Этьена Сажесса. Конечно, никто не считал его святым, но по крайней мере в отличие от Максимилиана Волерана его руки не обагрены кровью первой жены!

Предполагалось также, что большого торжества в церкви Св. Луиса не будет, а бракосочетание состоится в домашней обстановке. Сама церемония будет короткой, но потом состоится грандиозный банкет на плантации Волерана. Всем очень хотелось получить приглашение, несмотря на непристойные слухи.

Ожидалось, что музыка, еда и вино на свадебном банкете будут непревзойденными. В прежние времена гостеприимство Волерана было известно по всей территории. По просьбе Ирэн был специально вызван старый пирожник по имени Паске, чтобы испечь огромный свадебный торт. Те, кто хоть однажды пробовал его пирожные, не могли забыть их вкус. Месье Паске, уставший от постоянных заказов, уже давно объявил, что больше не занимается выпечкой. Однако личной просьбе такой известной леди, как Ирэн Волеран, он отказать не мог.

Бракосочетание должно состояться в понедельник. Не такой уж и плохой день, хотя вторник предпочтительнее. Считалось неприличным жениться в субботу или пятницу. В эти дни обычно совершались публичные казни. Как того требовала традиция, Лизетта находилась в строгой изоляции, в то время как все обсуждали, действительно ли она так красива, как говорят. Некоторые утверждали, что такое лицо и фигура, как у нее, могли быть созданы только дьяволом. Бог же наделяет каждое из своих созданий каким-нибудь изъяном, иначе человеком овладеет гордыня. А это грех. Только хитрый Люцифер мог сотворить такое совершенство. И в самом деле, разве мог Максимилиан снизойти до того, чтобы после стольких лет жениться на какой-то другой девушке?

Глава 6

Лизетта сидела за туалетным столиком, обхватив голову руками. Скоро должна прийти Ноэлайн причесать ее, а пока у нее есть время собраться с мыслями. Сегодня бракосочетание Ровно три недели минуло с тех пор, как она переступила порог особняка Волеранов.

Двадцать один день. Как неожиданно изменилась вся ее жизнь за этот короткий срок! Ее привезли в Новый Орлеан, чтобы выдать замуж за Этьена Сажесса вопреки ее желанию. А сейчас она сочетается браком с другим человеком… и тоже против воли. Чем же это лучше?

Ирэн осмотрела гостиные и осталась довольна: гости не найдут изъяна в ее доме. Посуда была абсолютно чистой, цветы свежими…

По традиции креолов свадебная церемония должна проводиться после полудня. Утро выдалось теплым и ясным. Ирэн была удовлетворена результатами поспешной подготовки к свадьбе. Дом украшали огромные гирлянды роз, серебро начищено до блеска. Слуги занимались последними приготовлениями к приему гостей. Свадебный торт представлял собой великолепное творение. До бракосочетания оставалось четыре часа, и беспокоиться ей не о чем.

Улыбка на ее лице слегка потускнела, когда она услышала возню в холле. Уверенная в том, что это балуются близнецы, она устремилась к двери.

– Жюстин! Филипп! Сейчас же прекратите!

Ирэн остановилась, от удивления застыв на месте: она увидела высокие фигуры двоих своих сыновей. Это были Александр и Бернар.

– Дети мои! – воскликнула она, не веря своим глазам. – Как вы здесь очутились?

Высокие черноволосые братья переглянулись, затем снова посмотрели на мать. Александр шутливо ответил:

– Мне показалось, это наш дом, мама. Ты не рада видеть нас?

– Да, но…

– Мы решили, что достаточно повидали Францию, – сухо сказал Бернар. – О, эти дочери Фонтейна, мама… Боже, наши лошадки более привлекательны, чем они.

– Бернар, какой ты злой! Уверена, что ты преувеличиваешь!

Александр медленно обвел взглядом украшенный цветами дом.

– Что это все значит? – недоуменно спросил он. – Кто-нибудь умер?

Бернар нахмурился:

– Мама… Макс снова дрался на дуэли?

Пока Лизетта находилась наверху и Ноэлайн расчесывала ее волосы, Волераны собрались в гостиной на семейный совет. Взъерошенные, грязные и усталые после длительного путешествия, Александр и Бернар недоверчиво смотрели на свою мать и старшего брата.

– Ты собираешься жениться! – воскликнул Александр, прислонившись бедром к спинке дивана и скрестив длинные руки на груди. Он фыркнул и посмотрел на Макса, который в ответ удостоил его холодным взглядом. – Меньше всего я ожидал этого… – Тем не менее вид старшего брата в свадебном наряде понравился ему. Самый капризный из сыновей Ирэн, Александр никогда не был непочтительным. – Итак, ты наконец попался! Я никогда бы не рискнул предположить такое! – Он громко захохотал, и даже мрачный Бернар слегка улыбнулся.

– Не вижу в этом ничего смешного, – сказал Макс с хмурым видом.

Александр от смеха едва не упал на пол.

– Хотел бы я увидеть женщину, которая ухитрилась притащить тебя к алтарю! Наверное, ей пришлось воспользоваться огромной дубиной?

– Алекс, – тихо сказала Ирэн, – не зли брата.

– Да он и так уже рассердился!

Бернар посмотрел на Макса серьезно.

– Кто она? – спросил он. – Полагаю, не из тех, кого мы знаем. Из здешних женщин ты ни одну не удостоил дважды взглядом.

Ирэн поспешно ответила:

– Она молодая, красивая девушка из превосходной семьи из Натчеза. Помнишь Жанну Мэгниер? Невеста Макса – ее дочь.

– Мэгниер? – повторил Бернар, задумчиво глядя на Макса. – Насколько я помню, это очень приятная семья. В таком случае держу пари, девушке не пришлось прибегать к дубинке.

Макс неожиданно улыбнулся:

– Считай, что ты выиграл, братец.

– Должно быть, она очень хороша, если ты рискнул снова жениться, – заметил Бернар.

Все замолчали, вспомнив ту свадьбу, которая состоялась много лет назад. Смуглая Корин поразила тогда всех своей привлекательностью в белом свадебном платье и с кружевной вуалью. А Макс… Добродушный и смелый, он покорил присутствующих своей красотой и очарованием молодости.

Ирэн, нарушив молчание, живо сказала:

– Лизетта сделает Макса счастливым, вот увидите. Прошлое наконец останется позади.

Рука Лизетты сильно дрожала, Макс с трудом надел ей на палец золотое кольцо. Церемония не была для них обоих особо радостной. Лизетта, охваченная ужасом, а Макс, борющийся с мрачными мыслями: он снова оказался в ловушке. Помня, что первая женитьба – крупнейшая ошибка в его жизни, Макс понимал, что только он виноват в происходящем. Он сам решил жениться на Лизетте, хотя опасался, что и второй брак может превратить его жизнь в ад.

Как и Корин, Лизетта молода, хорошо воспитана, страстная по натуре и очень красивая. Макс с горечью вспомнил, что однажды сказал ему отец по поводу женщин: «Мужчина, который доверяет им, рано или поздно остается в дураках». Макс ненавидел себя за свою страсть обладать этой девушкой, вместо того чтобы по-прежнему оставаться свободным. Он злился на Лизетту за то, что она так желанна для него. Однако когда она попыталась убрать свою руку, он еще крепче сжал ее.

Губы Лизетты пересохли, когда она произносила слова клятвы, которая навсегда соединяла ее с человеком, стоящим рядом. Через несколько коротких мгновений она будет принадлежать ему, станет его женой, хозяйкой поместья и будет рожать ему детей. Такой мужчина должен скоро стать отцом многочисленных отпрысков. Максимилиан будет иметь право на глазах у всех наказывать ее, оскорблять, нежно любить, проявлять свою благосклонность и подчинять себе. Лизетта молилась об одном: чтобы он был милосердным. Она побледнела, вспомнив о превратностях судьбы, которая привела ее из поместья Этьена Сажесса в объятия этого человека. Возможно, судьба и сыграла с ней злую шутку, но девушка никак не могла отделаться от чувства, что независимо от ее поступков все равно все дороги привели бы ее сюда.

Лизетта ощутила острый запах ладана, когда встала на колени перед священником и молила Бога, чтобы тот благословил их брак. Она молча просила, чтобы за долгие годы жизни он даровал ей хоть каплю счастья и чтобы в сердце мужа нашлось немного доброты к ней. Затем она покорно протянула руки к Максу, и тот помог ей встать на ноги.

На свадебный пир гостей пришло больше, чем Лизетта могла предположить. На какое-то время она потеряла из виду Макса, которого окружили родственники, внезапно охваченные желанием побыть рядом с ним. В их глазах женитьба разрядила атмосферу напряженности вокруг него, по крайней мере на данный момент. Лизетта оставалась рядом с Ирэн, стараясь не обращать внимания на обрывки разговоров, долетавших до ее ушей от сплетничающих женщин.

– Хорошенькая… но в ней мало очарования…

– Она не выглядит испорченной, мама.

– О, эти рыжие волосы…

– Это не продлится долго…

– О, я не хотела бы оказаться на ее месте ни за какие деньги!

Ирэн подвела Лизетту к столу, где величественно возвышался огромный свадебный торт.

– Пора разрезать его, Лизетта, – предложила она. При этом все незамужние девушки собрались вокруг них в ожидании. По традиции каждая девушка получала от невесты кусок торта, относила его домой и клала под подушку с именами трех избранников, один из которых мог потом сделать ей предложение.

Торт был очень внушительных размеров – настоящая крепость из сахара и роз! Лизетта не очень-то радовалась исполнению этого ритуала, тем более под многочисленными взглядами, прикованными к ней. Все наблюдали за ней и прислушивались к каждому ее слову.

– Можно начинать? – спросила она с натянутой улыбкой. Ирэн подтолкнула ее к столу:

– Ну конечно!

Лизетта ощутила покалывание в затылке. Зная, что Макс должен быть где-то поблизости, она повернулась и едва не натолкнулась на его грудь. Сердце ее учащенно забилось. Присутствие Макса превращало ритуал в еще более тяжкое испытание.

Одетый в безукоризненный черный с белым костюм, он был потрясающе красив. Его рыжевато-коричневые глаза весело блестели. Собравшиеся в кучку девушки возбужденно захихикали, когда он положил руку на спину Лизетте и тихо прошептал ей на ухо:

– Ты выглядишь очень испуганной, моя милая. Неужели ты боишься их больше, чем меня?

– Н… нет… я… да… – Лизетта посмотрела на него, и ее робость сменилась досадой. Она в смятении наклонилась над столом, взяла нож и начала отрезать первый кусок торта. Лезвие неуверенно погрузилось в белоснежную глазурь. Рука Лизетты дрожала. Прежде чем она сделала второй надрез, огромная ладонь Макса накрыла ее пальцы, и он нежно, но твердо прижался грудью к ее спине.

Гости захихикали, и невеста с помощью Макса отрезала еще несколько кусков. Его рука уверенно направляла нож. Лизетта густо покраснела, не отрывая глаз от ненавистного торта. Тело ее напряглось от теплого прикосновения Макса. Ей ничего не оставалось делать, как прижаться к нему и продолжать.

Когда все куски были нарезаны, Макс взял у Лизетты нож, положил его на стол и поднес ее руку к своим губам. Он улыбнулся и поцеловал кончик ее большого пальца, где прилип кусочек глазури. Лизетта затаила дыхание, почувствовав легкое прикосновение его языка.

Лизетта попыталась поспешно убрать руку, но Макс удержал ее. На губах его по-прежнему сияла улыбка.

– Останься со мной, жена, – сказал он низким голосом. – Если ты отойдешь хоть на шаг, я воспользуюсь своим правом в первую брачную ночь.

Лизетта перестала сопротивляться и покорно осталась рядом с ним. Оставшаяся часть вечера прошла так, будто их связывала невидимая цепь. Макс не позволял ей покидать его, заставляя разговаривать и улыбаться. В отчаянии Лизетта поняла, чего он добивался от нее в присутствии гостей. Она должна была изображать преданность, подобающую жене, хотя вовсе не испытывала ничего подобного.

Макс подал ей бокал вина, прикоснувшись к ней своими теплыми пальцами, но Лизетта посмотрела на него, давая понять, что отказывается. Она не любила вино.

– Месье, я не испытываю жажды…

– Выпей, – тихо сказал он с многозначительным видом.

Опасаясь спорить с ним, Лизетта сделала небольшой глоток, намереваясь поставить бокал куда-нибудь так, чтобы Макс не заметил.

Затем она начала застенчиво отвечать на вопросы гостей, постоянно чувствуя мужа рядом. Наконец начались танцы, возвещая о том, что пришло время и невесту пора отвести в спальню, где ее ждет испытание. Появилась Ирэн и с волнением посмотрела на Лизетту.

– Дитя мое… – начала Ирэн, но Макс резко прервал ее:

– Не стоит покидать гостей, мама.

Ирэн нахмурилась:

– Но я должна проводить Лизетту наверх, а Ноэлайн – помочь ей раздеться… Макс, ты обязан подождать.

– Я позабочусь о своей жене, – сказал он непреклонно. Лизетта и Ирэн испуганно смотрели на него. Ирэн слабо протестовала, опасаясь привлечь внимание гостей.

– Мой сын, что подумают все эти люди, если ты сразу исчезнешь вместе с Лизеттой?

– Пусть думают что хотят.

Ирэн взяла его за руку.

– Максимилиан, – сказала она сквозь зубы, – я буду говорить с тобой откровенно. Лизетта еще не готова к тому, что должно произойти сегодня ночью. Я не успела посвятить ее в кое-какие подробности и намеревалась сделать это, пока ты находишься здесь, внизу…

– И вы полагаете, – медленно произнес Макс, – что достаточно нескольких слов, которые вы шепнете ей на ухо, прежде чем я приду в спальню, чтобы посвятить ее в таинства брачной ночи? – На губах его промелькнула улыбка. – Идите, мама.

– Но ради Лизетты…

– Лизетта не нуждается ни в помощи, ни в советах, кроме моих.

– Максимилиан, это неприлично, – сказала Ирэн, сжимая руки.

Макс насмешливо посмотрел на Лизетту, которая молчала.

– Я хочу пойти с тобой наверх, – сказал он. – Ты не возражаешь, моя маленькая невеста?

Она посмотрела на него своими карими глазами. Теперь уже слишком поздно возражать. Макс стал ее мужем. Он дал ей обещание, и она не думала, что он нарушит свое слово в этот вечер.

– Как скажете, месье, – прошептала она. Макс улыбнулся:

– Вот это настоящий ответ послушной жены. Пойдем, Лизетта. – Он повел ее прочь из комнаты, тихо попрощавшись с несколькими гостями. Более откровенный уход считался дурным тоном, поскольку все и так знали, куда направляется пара и что должно вскоре произойти между ними.

У двери их остановил Александр. Он обнял Лизетту за плечи и расцеловал в обе щеки. Его темные глаза весело сверкали.

– Ты, маленькая сестренка, будешь самым желанным пополнением нашей семьи. Счастье Макса, что я первым не повстречал тебя, иначе…

Макс высвободил свою жену из объятий брата.

– Я счастлив, Алекс, но не по этой причине.

Приблизившись к лестнице, Лизетта приподняла юбки своего свадебного платья и почувствовала, что ноги ее налились свинцом. Ей не хотелось идти в спальню с Максом. Никогда в своей жизни она не боялась так, как сейчас. Лизетта споткнулась на первой ступеньке, и он обхватил ее за талию.

Макс почувствовал дрожь, пробежавшую по всему ее телу. Взглянув на нее, он заметил беспокойство на лице девушки.

– Ты выпила вино, которое я давал тебе?

– Нет, – призналась она тихим голосом.

– Я так и думал, – сказал Макс со вздохом. – Оно помогло бы тебе, малышка.

Помогло? В чем? Лизетта нащупала свои юбки и, снова подобрав их, двинулась вверх по лестнице, с каждым мгновением чувствуя себя все более неловко. По-видимому, раздосадованный медлительностью невесты, Макс наклонился, поднял ее на руки и пронес оставшуюся часть пути.

Ноэлайн ждала Лизетту в спальне. Лицо ее приняло удивленное выражение, когда она увидела, что девушку сопровождает не Ирэн, а Макс.

– Месье? – обратилась она к нему. Однако Макс решительным жестом приказал ей удалиться. Экономка тотчас ушла, закрыв за собой дверь.

Лизетта уставилась в пол, когда Макс опустил ее. Сердце ее гулко стучало в груди.

– Месье, – сказала она, – вы обещали мне.

– С этого момента зови меня только по имени.

Она проглотила подступивший к горлу ком и кивнула.

– Макс, ты обещал…

Он слегка коснулся кончиками пальцев ее лица и медленно провел по щеке.

– Я сдержу обещание, дорогая. Однако оставляю за собой право обучать тебя так, как мне хочется.

– Обучать?

Макс обхватил ее лицо ладонями. Лизетта почувствовала всем своим телом прилив тепла и опустила ресницы.

– Посмотри на меня, – прошептал он, ожидая, когда она подчинится. Затем коснулся подушечками больших пальцев ее горла, отчего в животе у нее вспыхнул огонь. – Я хочу, чтобы ты не слушала ни Ирэн, ни Ноэлайн, ни кого-либо другого относительно супружеских отношений, – сказал он. – Я сам отвечу на все твои вопросы.

– Не понимаю…

– Потому что только я могу быть до конца откровенным с тобой.

Лизетта смутилась.

– А они не могут?

– Нет, – решительно заявил Макс.

– Почему?

– Они верят в то, что для жены не имеет значения удовольствие, когда она находится с мужем. – Он слегка сдвинул брови. – А я хочу, чтобы ты наслаждалась со мной.

Щеки Лизетты покраснели. Облизнув губы, она попыталась возразить:

– А если это неприлично…

– В этом деле все прилично, моя маленькая женушка.

Откровенность Макса смущала, но в то же время интриговала. Лизетта часто думала, чем отличаются жены от любовниц и почему в одном случае отношения с мужчинами являются обязанностью, а в другом – грешным удовольствием. Этот вопрос волновал ее, но она стеснялась спросить вслух.

– Утром ты предложил… – начала она и замолчала, вспомнив, как Макс заставлял ее принять его предложение и как он трогал ее. Каждый раз, когда потом она думала об этом, ей становилось одновременно и стыдно, и приятно.

– Да? – подбодрил ее Макс, снимая свой изысканно сшитый черный пиджак и накрахмаленный галстук. – О чем ты?

– Ты будешь недоволен, если я…

Когда стало ясно, что Лизетта не закончит свой вопрос, Макс посмотрел на нее, задумчиво склонив голову, и начал вынимать заколки и оранжевые цветы, вплетенные в ее волосы.

– Буду ли я недоволен, если ты откажешь мне?

Лизетта подтвердила кивком головы. Макс слегка улыбнулся, освободив копну рыжих волос и наблюдая, как они рассыпались по ее спине.

– Нет, я не буду недоволен. Мне не хочется чувствовать, что мое желание остается без ответа.

Его сильные пальцы погрузились в ее волосы, кончиками нежно касаясь головы. Лизетта не двигалась, не в силах сдержать дрожь от испытываемого удовольствия. Небольшая боль от оставшихся заколок, стягивающих волосы, растворилась в необычайном блаженстве.

– Макс, – прошептала она, подумав, что он хочет соблазнить ее, несмотря на данное обещание. Впрочем сейчас эта мысль не пугала ее так, как раньше. – Макс, у меня… пока нет к тебе вопросов.

– О да, конечно. Но я намерен ответить… даже если ты не решаешься их задать.

– Нет, в самом деле…

– Сядь. – Он усадил ее на маленький стульчик из орехового дерева в стиле эпохи Людовика XIV, стоящий рядом с туалетным столиком. Лизетта смотрела на свое отражение в зеркале, стараясь не показывать тревогу, когда большие загорелые руки скользнули по ее плечам к основанию шеи.

Затем он взял щетку с серебряной ручкой. Лизетта закрыла глаза, смущенная видом своего мужа, ухаживающего за ее волосами. Он начал причесывать ее долгими приятными движениями, распутывая каждую прядь. Затем, собрав волосы вместе, он завязал их голубой шелковой лентой на затылке и, подняв Лизетту со стула, начал расстегивать ее платье. Лизетта неожиданно уступила, убаюканная мягкими уверенными движениями его рук.

Атласные складки ее свадебного платья зашелестели, когда Макс высвободил из петель маленькие пуговки. Прекрасная ткань медленно соскользнула с ее плеч и груди и упала на пол белоснежным облаком. Лизетта осталась только в сорочке и панталонах. Она прижала руки к груди, не смея смотреть в лицо Максу.

Он нежно коснулся теплыми ладонями ее матовых плеч, подцепив большими пальцами край сорочки. Лизетта удивленно и испуганно закусила губу, почувствовав, как ее соски напряглись под складками шелка. Она понимала, что Макс наблюдает за каждым ее вздохом, за каждым ударом сердца. Пылкий, пытливый взгляд его золотистых глаз, казалось, снимал с нее оставшуюся одежду, в то время как пальцы нетерпеливо гладили кайму сорочки.

Напряжение немного спало, когда Макс отпустил ее, едва слышно произнося проклятия. Он подошел к кровати с балдахином и взял ночную сорочку, лежавшую в изножье.

– Вот, – сказал он, передавая ей одежду.

Лизетта неловко прижала прозрачную ткань к своей груди и ушла за ширму в углу комнаты. Переодеваясь, она услышала шаги Макса, направляющегося к двери. В комнате стало тихо. Он ждет ее, подумала Лизетта, с трудом продевая дрожащие руки в пышные рукава ночной сорочки. Она тянула время как можно дольше, прежде чем выглянуть из-за ширмы. Макс все еще находился в комнате. Лицо его было задумчиво.

Не говоря ни слова, он подошел к ней, поднял на руки и понес к кровати, как маленького ребенка. Она чувствовала его мускулы под рубашкой, их напряжение говорило о том, что он стойко сдерживает свои эмоции. Лизетта взглянула на его суровый подбородок, размышляя, не злится ли Макс на нее. Как только он положил ее, она съежилась в подушках и прикрылась, натянув простыню до самой шеи. Он присел на край постели, внимательно глядя на Лизетту.

– Ты все знаешь, – спросил он, – о том, что происходит между мужчиной и женщиной? Действительно все?

Лизетта еще глубже спряталась под простыню.

– Нет, месье… Макс.

– Хочешь, чтобы я объяснил тебе?

Лизетта глубоко вздохнула. Может быть, Макс проверяет ее каким-то образом? Не станет ли он насмехаться, если она ответит не так, как надо?

– Я… я не знаю, – сказала она, перебирая пальцами край простыни.

При свете маленькой масляной лампы на туалетном столике Лизетта казалась совсем юной девушкой, а не замужней женщиной. Макс хмуро наблюдал за ней некоторое мгновение. Она явно не подходила такому пресыщенному мужчине, как он, да еще с таким отвратительным характером. Лучше бы ей никогда не встречаться с ним. Он был полностью уверен в этом, однако тело настойчиво требовало свое. Он нуждается в разрядке желания, которое она возбудила в нем с самой первой встречи.

Макс не мог отделаться от мысли, завладевшей его воображением. Почему бы не взять Лизетту прямо сейчас? Ведь она принадлежит ему. Даже сила не потребуется. Он может соблазнить ее, прежде чем она успеет опомниться. Заставить ее стонать от наслаждения, извиваться в экстазе… Этого так легко добиться… она так близка… и он страстно желал ее. Лизетта натянула простыню немного повыше, как бы прочитав его мысли. Макс с трудом сдерживал растущее вожделение. Губы его скривились в насмешке над самим собой. Он соединил свои пальцы с ее пальцами и задумчиво посмотрел на их сплетенные руки.

– Ты доверяешь мне, Лизетта?

– Я… я пытаюсь.

Неожиданно он улыбнулся:

– Не так-то просто заслужить твое доверие, дорогая. Ты слишком соблазнительна, а я не привык отказывать себе в своих желаниях.

– Но сегодня ты не станешь принуждать меня к… – Она запнулась, затем закончила:

– Ты ведь не станешь брать меня силой?

– Нет.

Лизетта посмотрела на их соединенные руки.

– Ты… можешь сказать мне, чего ты хочешь, Макс.

Она никогда не забудет ни того интимного разговора, который последовал за этим, ни мягкой манеры Макса, когда он объяснял ей такие вещи, которые даже матери не могли рассказать своим дочерям. Пока он говорил, она внимательно слушала, но не осмеливалась издать ни звука, густо краснея. Постепенно ей приоткрылось таинство того, о чем она только догадывалась. Когда Макс закончил, Лизетта не могла смотреть на него. Но он заставил ее, приподняв подбородок и глядя на пылающее лицо.

– Есть у тебя еще вопросы, детка? – спросил он, растягивая слова.

Лизетту обидел сарказм в его голосе, но она не предполагала, до чего тяжело было Максу сдерживать желание в течение долгого объяснения.

– Да, – сказала она, уязвленная тем, что он смотрит на нее так, словно молча насмехается. Почему его настроение быстро изменилось, ведь всего несколько минут назад он был так мил? – Мне хотелось бы знать, собираешься ли ты посетить свою любовницу этой ночью.

Добропорядочные женщины никогда не упоминают об этом. Они должны притворяться, что полностью игнорируют любовниц-квартеронок, которых имеют почти все мужья-креолы. Лизетта не знала, что побудило ее задать дерзкий вопрос. Она затаила дыхание, ожидая ответа.

– Да, – сухо сказал Макс с опасным блеском в глазах. – И буду посещать до тех пор, моя целомудренная жена, пока ты не соизволишь делить со мной супружеское ложе.

– Нет, – инстинктивно сказала она. Макс недовольно улыбнулся.

– Мириам не доставляет мне столько хлопот, к тому же я чувствую, что на сегодня мое терпение исчерпано. Спокойной ночи.

Когда он ушел, Лизетта посмотрела ему вслед, впервые ощутив укол ревности.

Мириам во сне отодвинулась от Макса, обхватив руками пушистую подушку, и тихо вздохнула. Он заложил руки за голову, хмуро глядя на стену. Мириам была, как всегда, раскованной, и он никогда не оставался недовольным ее любовными ласками. Однако сегодня Макса не покидало чувство незавершенности, желание не было до конца удовлетворено.

Ему следовало бы соблазнить Лизетту, вместо того чтобы выполнять свое дурацкое обещание. Черт побери! С ней он совсем потерял контроль над своими чувствами. Ему хотелось, чтобы все вернулось на круги своя и его жизнь протекала бы, как прежде, до появления Лизетты.

Внешне все выглядело вроде бы так же, на самом же деле жизнь его стала совсем другой. Он не понимал, что происходит. Сам расстроил свои планы мести, нарушил клятву никогда не жениться вновь и вот теперь в первую брачную ночь оказался у любовницы. Макс мрачно улыбнулся, иронически оценивая сложившуюся ситуацию.

Разве он хотел так поступить с Корин? Воспоминание об их первой ночи очень расплывчато, но Макс помнит, что Корин – единственная девственница, с которой он был близок, – набросилась на него потом с обидой и упреками, которые не прекращались до самой ее смерти. Несмотря на его старания быть осторожным, для нее первая брачная ночь оказалась болезненным и унизительным испытанием. Корин воспитывалась в страхе к интимной близости с мужчиной, и тогда Макс понял: любовь к жене совершенно отлична от отношений с любовницей.

– Макс… – Сонный голос Мириам прервал его воспоминания. – Почему этой ночью ты не занимался любовью со своей женой?

Он лениво погладил ее округлое плечо:

– Я хотел тебя.

– А… – Мириам перевернулась на спину, и он увидел блеск в ее глазах. – Знакомое всегда безопаснее неведомого, не так ли?

– Не в этом дело, – резко сказал Макс, недовольный насмешкой в ее голосе.

– Нет, в этом, мой друг. Мне кажется, ты немного побаиваешься ее.

– Побаиваюсь? – повторил он, слегка уязвленный.

– Да, она внушает тебе именно это чувство.

Раздосадованный, Макс сел на постели, и простыня упала ему на бедра.

– Она вполне устраивает меня, и ничего более.

Мириам провела кончиками пальцев по его загорелому телу, по густым волосам на груди.

– Макс, мы уже давно знаем друг друга.

– Ты так считаешь? – спросил он.

– Неужели я могла не заметить перемены в тебе? Думаю…

– Не стоит тратить время на размышления, – холодно сказал Макс. – Тем более когда они приводят к таким выводам.

– Почему ты не можешь позволить себе хотя бы немного счастья? – продолжала Мириам.

– А почему ты считаешь, что она может сделать меня счастливым?

– Да потому, что она смогла сделать тебя таким несчастным.

– Хватит. – Он раздраженно отвел ее руку. Мириам пожала плечами и откинулась на подушку.

– Ты всегда озадачиваешь меня, мой милый. Я ведь ни на что не претендую.

Макс спустил ноги с кровати и принялся одеваться. Мириам с восхищением наблюдала за его мускулистым телом, когда он подошел к окну и оперся одной рукой о подоконник.

– Ты собираешься пойти домой? – спросила она.

– Нет, черт побери.

Макс был явно расстроен. На губах Мириам мелькнула злобная улыбка. Она никогда прежде не надоедала Максу. Ясно, что все это из-за девушки. Удивительно, размышляла она, что большинство неуязвимых мужчин, даже таких, как Максимилиан Волеран, рано или поздно начинают терзать свою душу. Они не могут избавиться от этого, несмотря на все старания.

– Почему мужчины сами себе создают трудности? – спросила Мириам. – Ведь она твоя. Почему же ты не хочешь признаться, что испытываешь к ней нежные чувства?

Макс посмотрел на нее через плечо, от лунного света одна сторона его лица казалась серебристой. Он опустил ресницы, и на верхние части щек упали тени.

– Чувства тут ни при чем. Неужели ты не поняла этого?

После продолжительной паузы Мириам ответила:

– О, Макс, в некотором смысле ты такой же наивный, как и она.

Бернар держал в руке стакан ярко-красного вина, не спеша потягивая его и размышляя о своем старшем брате. Впервые за три месяца они могли поговорить наедине. Макс отсутствовал весь день, наблюдая за ремонтом моста в своем поместье. Он, не переодевшись, вошел в библиотеку, намереваясь немного выпить, пока готовится ванна. Покрытая грязью одежда свидетельствовала о его активном участии в работе.

Бернар не разделял склонности брата самому браться за дело, когда в поместье для этого достаточно рабов.

– Не думал, что ты проведешь так свой первый день после свадьбы, – сказал Бернар.

– Я тоже не предполагал, – насмешливо ответил Макс, садясь на стул и кладя ногу на ногу, не обращая внимания на комья грязи, упавшие с его сапог на прекрасный ковер.

– Вижу, ты совсем не изменился и по-прежнему считаешь, что никто лучше тебя ничего не сделает. Неужели надо обязательно самому возиться в грязи?

– Я полагал, мы договорились, что ты будешь управлять плантацией, Бернар. Но к сожалению, из-за твоих частых отлучек мне приходится самому принимать решения. Я с радостью перестану возиться в грязи, мой брат, как только ты решишь, что способен справиться с делом.

Бернар слегка покраснел, вспомнив о тех случаях, когда он пренебрегал своими обязанностями, зная, что Макс всегда позаботится о деле.

– Наш отец давно распределил роли между нами, – сказал он, пожимая плечами. – Ты должен быть образцом, самым лучшим отпрыском благородного семейства в Новом Орлеане, так сказать, главой семьи. Я же расточительный мот, всегда возвращающийся домой с покаянием и протянутой рукой. Александр… это ребенок… распутник… любитель вина и женщин. Как можем мы выйти за роли, предназначенные нам?

Макс скептически посмотрел на него:

– Виктора уже нет. Ты можешь выбрать себе любую роль.

– Слишком поздно. Теперь я не хочу что-либо менять. Не желаю ни брать на себя ответственность, ни заводить собственную семью.

Внезапно оба замолчали, Бернар уставился на свои сапоги, а Макс размышлял, о чем еще можно поговорить.

– Дочери Фонтейна действительно так непривлекательны, Бернар? – спросил он наконец. Бернар устало улыбнулся:

– Конечно же, нет. Однако как я мог думать о женитьбе, зная, что существуют женщина и мой ребенок, нуждающиеся в моем покровительстве?

– Это было десять лет назад, – мрачно сказал Макс. – Сейчас она, вероятно, уже нашла себе мужа.

– Думаешь, это утешает меня? Другой мужчина воспитывает моего ребенка! Мой Бог, последние десять лет я каждую ночь задаю себе один и тот же вопрос: почему она ушла, ничего не сказав ни мне, ни своей семье, и куда она подевалась?

– Извини, Бернар, – тихо сказал Макс. – Наверное, тогда я мог бы чем-то помочь тебе, но вместо этого думал только о…

Макс замолчал. В то время он был всецело поглощен суматохой в связи с убийством Корин и не мог уделить внимание неудачному роману младшего брата с Рилой Карен, дочерью лодочника-американца. Бернар и его девушка знали, что брак между католиком и протестанткой грозил бедой им обоим. Когда Рила обнаружила, что беременна, она немедленно исчезла. Несмотря на все усилия найти ее и ребенка, Бернару в течение десяти лет не удалось обнаружить никаких следов.

– Бернар, – медленно произнес Макс, – ты достаточно долго искал их. Может быть, теперь уже пора забыть о прошлом.

– Именно так ты и решил поступить? – поинтересовался Бернар, желая сменить тему разговора. – Поэтому ты и женился так поспешно?

– На это были причины.

– Лизетта действительно боится тебя? – спросил Бернар. Макс улыбнулся:

– Надеюсь, нет.

– Весь дом знает о том, что ты не остался с ней на ночь.

– Мне наплевать на всех. Это моя свадьба, и я вправе вести себя так, как хочу.

– Конечно, – охотно согласился Бернар. – Однако, думаю, глупо нарушать традиции. Вспомни. Ты должен провести по меньшей мере неделю наедине с новобрачной. – Он улыбнулся. – Долг мужа лишить невесту невинности.

Макс нахмурился:

– Может быть, когда-нибудь я обращусь к тебе за советом. А пока…

– Да, да, понимаю. – Глаза Бернара весело сверкнули. – Кстати, ты решил, что делать с Мириам?

– Почему ты спрашиваешь об этом?

– Ну потому, что она очаровательное создание. Как Мириам среагировала на твою женитьбу? Полагаю, очень расстроилась.

– Вовсе нет.

– Бедный Максимилиан. – Бернар тихо засмеялся. – Есть ли хоть одна женщина, кроме матери, которая любила бы тебя?

Макс бесстрастно посмотрел на него и ничего не ответил.

– Любовь не для тебя, не так ли?

– У тебя есть какие-то основания так думать? – мягко спросил Макс.

– О, я постоянно пытаюсь узнать, есть ли у тебя сердце, но никак не могу понять.

– Тогда, может быть, прекратишь свои попытки?

Бернар улыбнулся:

– Мне нравится выяснять бессмысленные вещи.

– Я это заметил, – ответил Макс.

Лизетта стояла, не шелохнувшись, целую минуту слушая их беседу. Сердце ее странно сжалось от мучительного вопроса: есть ли хоть одна женщина, которая любит его? Ее охватило чувство то ли жалости, то ли непонятного страха. Неожиданно ей захотелось набраться храбрости, подойти к Максу и поцеловать его на глазах у брата. Бернар должен понять, что она любит своего мужа. Конечно, нелепо думать, что Макс нуждается в ее защите… Слова брата вряд ли ранили его сердце.

Лизетта робко откашлялась и вошла в комнату, сделав несколько шагов вперед. Оба мужчины посмотрели на нее, Макс повернулся на своем стуле, и его золотистые глаза тотчас встретились с ее глазами. Он выглядел таким растрепанным, каким она никогда не видела его прежде: ворот рубахи расстегнут, и она покрыта пятнами пота, волосы слиплись на лбу и на затылке. Правая скула испачкана грязью, шея тоже. Но сейчас он показался даже более красивым, чем когда был одет в превосходный костюм.

– Добрый вечер, – тихо поприветствовала она.

Они не виделись со вчерашней ночи. Макс поставил свой бокал, глядя на нее таким взглядом, от которого ей стало не по себе. Так голодный человек, должно быть, смотрит на кусок пирога. Один щелчок челюстями – и он проглотит его.

– Мы продолжим разговор позже, Бернар, – пробормотал Макс, не отрывая взгляда от Лизетты. – А сейчас я жду, когда будет готова ванна.

Бернар ответил что-то невнятно, с интересом наблюдая за удаляющейся парой. Макс вместе с женой вышли из комнаты. Чувствуя легкое, но уверенное прикосновение его руки, взявшей ее за локоть, Лизетта поняла, что он хочет взять ее с собой наверх.

– Я хотела только поздороваться… а затем пойти прогуляться по саду, – сказала она. Макс ничего не ответил, продолжая подниматься по ступенькам, увлекая ее за собой. Лизетта не сопротивлялась, хотя сердце ее тревожно забилось.

Тишина казалась зловещей. Она должна что-то сказать, чтобы нарушить ее.

– Ты очень испачкался.

Макс предпочел проигнорировать это замечание.

– Полагаю, Ирэн упомянула о моем отсутствии прошлой ночью? – спросил он.

– Да.

– И что она сказала тебе?

– Что… ну… хотя ты пренебрег мной прошлой ночью, со временем ты станешь хорошим мужем.

– О, постараюсь, – уверил он ее. – Превосходным мужем. Чрезвычайно внимательным к своей жене.

– В настоящее время я ни в чем не нуждаюсь, месье.

– Может быть, ты все-таки будешь называть меня по имени, – мягко сказал он, – раз уж мы стали более близкими друг другу.

– Макс, – быстро поправилась она, замедляя шаги по мере приближения к спальне. – Может быть, мне позвать Джосаю, чтобы помочь тебе вымыться?

– Нет, я хочу, чтобы ты помогла мне. – Казалось, он испытывал удовольствие оттого, что Лизетта покраснела.

– Но… Макс…

– Это ведь не какое-то наказание, моя милая. Некоторые женщины даже испытывают при этом удовольствие.

– Но только не я, – сказала она слабым голосом.

Когда он закрыл за ними дверь спальни, Лизетта застыла при виде огромной ванны в центре комнаты. От воды поднимался клубами пар, а рядом с ковшом лежал кусок мыла.

Лизетта прислонилась спиной к двери, в то время как Макс небрежно снял свою рубашку. Лизетту охватил ужас. Она тотчас закрыла глаза, однако непреодолимое любопытство заставило ее приоткрыть их, а затем раскрыть шире. Он был стройным и очень загорелым. Его кожа блестела, как бронза на щите воина. Густые черные волосы покрывали грудь, переходя в узкую шелковистую полоску на животе. Его обнаженные руки были жилистыми и мускулистыми от работы на плантации, гибкими и проворными от многолетних занятий фехтованием. Лизетта затаила дыхание, наблюдая за тем, как он подошел к кровати и присел на край.

Макс посмотрел на нее теплым взглядом своих золотистых глаз и улыбнулся уголками губ.

– Помоги мне снять сапоги, жена.

Лизетта, как слепая, приблизилась к нему, а он вытянул свою длинную мускулистую ногу. Она ухватилась обеими руками за каблук его сапога и с трудом сняла его. В нос ей ударил запах пота, кожи и лошадей, заставив ее вздрогнуть. Макс казался ей невыносимо первобытным, готовым в любой момент протянуть руку и схватить ее. Сняв один сапог, Лизетта посмотрела на свои испачканные руки, затем на широко улыбающегося мужа.

– Тебе тоже не мешало бы принять ванну, – заметил он.

Лизетта упрямо взялась за второй сапог и потянула его. Сняв, бросила на пол и попыталась стряхнуть засохшую грязь с рук. Макс встал, и она замерла, пораженная видом огромного полуобнаженного тела, находящегося так близко от нее, что от ее дыхания шевелились волосы на его груди. Он не пытался прикоснуться к ней, только стоял и смотрел на нее, слегка шевеля пальцами, готовый вытянуть руку и обнять. Лизетта задрожала, но оставалась неподвижной, чувствуя, что любое ее движение может спровоцировать его.

Макс наклонил голову, и она почувствовала, как его теплые губы коснулись ее лба, слегка задержались, а затем скользнули к виску.

– Благодарю. – Его горячее дыхание вызвало у нее дрожь по всей спине.

Ее взгляд блуждал по его груди и остановился на шрамах, имеющих более темный оттенок по сравнению с остальной кожей.

– Как это случилось? – спросила она нерешительно. Он оторвал губы от ее виска, но не отстранился.

– Эти раны получены на дуэлях. Моя честь требовала защиты.

Эти отметины сделаны шпагами. Сколько раз он стоял перед этим оружием и с этим оружием? Как часто он был недалек от смерти! Лизетта отвернулась, издав невнятный звук.

– Должно быть, ты устал сегодня после работы?

– Не очень.

Послышалось тихое шуршание, и Лизетта невольно посмотрела через плечо. Лицо ее побелело, когда она увидела, что ее муж, скинув одежду, залез в ванну. Она снова отвернулась, однако успела заметить его узкие ягодицы и волосатые ноги. Едва дыша от смущения и еще от чего-то непонятного, она сложила руки на груди и быстро заговорила:

– Так как ты больше не нуждаешься в моей помощи, я займусь…

– Но я нуждаюсь, моя малышка, – тихо сказал он.

Он потребовал, чтобы она приблизилась к нему. Зачем? Чего еще он хочет от нее?

Ноги Лизетты налились свинцом, но она заставила себя подойти к ванне. Лизетта посмотрела ему в лицо, другого безопасного места не было, и с огорчением заметила его насмешливую улыбку. Макс молча наклонился вперед, опершись предплечьями на свои колени и ожидая, когда она потрет ему спину.

Лизетта медленно опустилась на колени рядом с ванной и выудила из ведра с горячей водой влажную губку. Отжав ее, она намылила ее и принялась тереть широкую спину Макса. Вода стекала струйками по его медно-красной коже, в выемках его мышц и сухожилий блестели капли. Лизетта раскраснелась от пара и близости обнаженного тела мужчины.

Казалось, это невероятно интимное дело – мыть его волосы, но она делала это очень старательно, погружая мыльные пальцы в густые темные локоны и растирая кожу головы. Макс беззастенчиво наслаждался этим, закрыв глаза и приподняв голову, как кот, изголодавшийся по заботливому вниманию. Лизетта поднялась с колен и наклонила ведро со свежей водой над его головой, смывая мыльную пену.

Затем она осторожно поставила ведро, наблюдая, как Макс откидывает волосы назад со лба. Он поднял на нее влажные ресницы.

– Кажется, ты можешь быть очень полезной, жена, – сказал он.

Как он и ожидал, замечание задело ее.

– Не очень-то вы любезны, месье.

Он взял ее за плечи своими мокрыми руками и притянул к краю ванны, прежде чем она успела среагировать.

– Макс, – поправил он, улыбнулся и прижался губами к ее губам, наслаждаясь поцелуем, которого так жаждал. Лизетта вскрикнула и попыталась вырваться. Ее руки били по воде, пока не намокло все платье. Ноздри расширились, когда она глубоко вдохнула воздух, насыщенный паром. Вода с его волос и кожи забрызгала ее щеки и шею.

Решив добиться от нее ответного желания, Макс наклонил свою голову и силой раздвинул ей губы, целуя ее до самозабвения. Его язык глубоко проник в нее, нежно скользя в горячей глубине. Девушка издала приглушенный стон. Руки уперлись ему в грудь, ощутив одной ладонью плоский мужской сосок. Макс погрузил свои пальцы в волосы Лизетты, еще крепче прижимая ее к себе в поцелуе.

Край ванны врезался в ее ребра, и она вздрогнула от неприятного ощущения. Макс тотчас ослабил объятия и позволил ей отступить на несколько дюймов. Лизетта недоверчиво посмотрела на него, борясь со вспыхнувшей страстью. С одной стороны, ей хотелось бежать от него, а с другой – снова ощутить его губы на своих губах, руки на своем теле, и…

– Почему бы тебе не присоединиться ко мне? – хрипло спросил Макс.

Высвободив свое запястье из его руки, Лизетта напрасно пыталась вытереть свое лицо и шею. Она удивилась своему собственному голосу, дрожащему и напряженному:

– Это приглашение или приказание?

Он улыбнулся ослепительной улыбкой:

– Предложение.

– Я не могу… принять его. – Лизетта была потрясена, открыв для себя новое в муже: шутливость и чувственность.

– Здесь хватит места для нас обоих, – продолжал он, проведя пальцами по изгибу ее подбородка. – Тебе понравится. – Он наклонился и поцеловал ее в шею. Лизетта вздрогнула, но не двинулась с места. – Ты говорила, что не боишься меня. Рано или поздно я овладею тобой, моя милая… почему бы не сделать это сейчас? Нет ничего предосудительного в том, если ты отдашься собственному мужу.

– Но я не хочу…

– Ты желаешь меня. Неужели ты думаешь, мне неизвестно, что ты чувствуешь, когда я целую тебя? Или даже прямо сейчас? – Макс отыскал наиболее чувствительное местечко на ее шее и слегка сжал его зубами. Это прикосновение к ее коже вовсе не было неприятным. – Отдайся мне, – прошептал он.

– Я… еще не… готова. – Лизетта была смущена и испугана, но в то же время ей хотелось погрузиться вместе с ним в теплую, пахнущую мылом воду и отдаться его желанию. Однако что-то не позволяло ей принять предложение Макса.

Он с трудом удерживал ее за руку, глядя на дрожащую, насквозь промокшую девушку, не проявлявшую к нему ни малейшего интереса.

– Однако скоро все будет иначе, – сказал он, медленно переводя взгляд на ее грудь, затем снова на лицо. Лизетта опустила длинные ресницы.

– Возможно. – Она с удивлением услышала свой голос.

Макс усмехнулся, расценив это как первую робкую попытку пококетничать с ним. Он смахнул каплю воды с груди Лизетты и отпустил ее.

Хотя она была рада тому, что освободилась, однако осталась на месте и даже помогла мужу вытереть спину, когда тот закончил купание. Лизетта нахмурилась, заметив еще один шрам от середины груди до бока.

– Макс? – обратилась она к нему, замедлив движение руки, вытирающей полотенцем его плечи.

– M-м? – Он вылез из ванны и наклонился, чтобы вытереть ноги.

– Ты больше не будешь драться на дуэли?

Он улыбнулся, надевая халат и подвязывая его поясом на тонкой талии.

– Я никогда не стремился к дуэли. Кроме случая с Этьеном Сажессом. Почему ты спрашиваешь об этом?

Лизетта отвернулась, стараясь сохранять небрежный тон:

– Так просто… это ведь очень опасно… и ты уже много раз испытывал судьбу, не так ли?

Макс тихо засмеялся:

– Никто не сделает тебя вдовой, Лизетта. Я рассчитываю быть твоим мужем долгое время.

Однако Лизетта не могла избавиться от тревоги:

– Многие молодые люди ищут повод испытать свои силы в фехтовании. Ты ведь не станешь драться из-за всяких пустяков?

– Из-за пустяков никогда, – сказал он, понимая, что она старается добиться от него обещания больше не драться на дуэли. Он не станет ничего обещать ей. Однако приятно, черт возьми, что она беспокоится о нем, как подобает жене.

– Для человека твоего положения и возраста довольно глупо подвергать свою жизнь риску только ради пустого принципа.

– Я бы не назвал честь пустым принципом, – прервал он ее. – А мой возраст не так уж велик, хотя по сравнению с твоим тридцать пять лет – это довольно внушительно.

Лизетта была раздражена его покровительственным тоном.

– Не в этом дело. Да и я не такая уж юная.

Макс усмехнулся:

– А я не такой уж старый, детка.

– Не называй меня так, – запротестовала она, еще более раздражаясь. Когда он наконец начнет уважительно относиться к ней, как подобает мужу? Казалось, он все время насмехается над ней, стараясь самодовольно показать свое превосходство. – Я не детка, я женщина!

– Это ты-то? – Макс ухватил ее за мокрый рукав платья и притянул к себе. Уголки его губ все еще хранили улыбку. – Тогда покажи мне, какова ты как женщина. Подтверди свои слова.

– Я не собираюсь ничего доказывать… – заговорила она, когда его руки обняли ее. Его широкие плечи возвышались над ней, а твердое тело под халатом было явно возбуждено. Лизетта почувствовала его руку на своей ягодице.

– Как я говорил тебе прошлой ночью, мужчина испытывает значительное неудобство от долгого возбуждения, не получая разрядки. Я очень надеюсь, что ты учтешь это.

Он улыбнулся, когда она увернулась от него с молчаливым отказом.

Глава 7

Семья Волеранов считала чрезвычайно странным то, что молодожены проводят очень мало времени вместе, но никто ни разу не упомянул об этом в присутствии Лизетты. Даже Жюстин не осмелился высказаться по поводу того, что его отец и мачеха договорились спать отдельно, хотя порой, когда он смотрел на Лизетту, в его глазах появлялся нахальный блеск, выдававший его мысли.

Ей требовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к Волеранам. Лизетта росла в своем доме в основном среди женщин. Она, Жаклин и Жанна угождали всем капризам Гаспара. Теперь же Лизетта была окружена мужчинами – троими братьями, близнецами, и все они очень отличались от ее отчима.

Волераны, не менее капризные, чем Гаспар, даже в плохом настроении вели себя вежливо. В отличие от Гаспара с его бесплодными многословными наставлениями они знали, как можно ранить всего несколькими словами, и порой братья были безжалостны друг к другу. Однако в присутствии женщины все споры сразу же прекращались, и разговор переходил в мирное русло.

Лизетта уже начинала верить в насмешливое замечание, которое Ноэлайн однажды сделала по поводу того, что в семье Волеранов мужчины с рождения умеют очаровывать женщин. Лизетта с детства привыкла к плохо скрываемой неприязни Гаспара, отчего поначалу ее смущали комплименты Волеранов и их изысканные манеры.

Александр часто отзывал ее в сторону и советовался относительно сердечных дел, заявляя с плутовским подмаргиванием, что женщина, сумевшая завоевать сердце его брата, является для него большим авторитетом. Бернар развлекал ее рассказами о путешествиях за границу, и иногда на английском, похваливая ее знание языка. Филипп делился с ней любимыми книгами, выбирая те, которые, по его мнению, должны были понравиться и ей. Даже Жюстин сопровождал ее во время верховых прогулок по плантации, позабыв о своей обычной неприветливости и проявляя необычайную учтивость.

Однако сам Макс редко бывал дома. За две недели семья почти не видела его. Уверения Ирэн, что он очень занят, мало утешали Лизетту. Стараясь побольше узнать о Максе, она донимала его мать вопросами, но даже продолжительные беседы не помогали ей узнать о нем что-либо новое. Нежные воспоминания Ирэн не могли сократить дистанцию между мужем и женой. Когда он уходил из дома ночью, Лизетта с досадой думала, что он направляется к своей любовнице. Правда, не осмеливалась упоминать о ней после свадьбы, но ее раздражение росло, пока Лизетта наконец не решилась заговорить об этом.

Макс вошел в дом, когда часы пробили час. Он пересек холл и направился наверх. Так как Макс сказал камердинеру Заку, чтобы его не ждали до утра, он не думал, что кто-то еще не спит. Тихий звук встревожил его, и он остановился, поставив ногу на первую ступеньку лестницы и оглядываясь через плечо. Одна из ламп в гостиной горела. Скинув плащ, Макс подошел к двери и увидел маленькую фигурку своей жены, съежившуюся в углу дивана. Лизетта протерла глаза и повторила его имя. Она проснулась, услышав, как он пришел.

– Лизетта? – Макс удивленно нахмурился, подходя к ней и опускаясь на колени. Он нежно откинул волосы с ее лба. – Что ты делаешь здесь в такой час?

– Я… я ждала тебя, – сказала она, все еще сбитая с толку. – Я не думала, что усну… я…

– Ждала меня? Зачем?

Если бы Лизетта до конца проснулась, она смогла бы мыслить яснее, однако девушка необдуманно спросила:

– Ты опять был у Мириам?

Макс посмотрел на нее и улыбнулся:

– Нет, сегодня не был.

Лизетта не ожидала такого ответа. Выпрямившись, она вытянула ноги и попыталась собраться с мыслями.

– Тогда что же ты делал? И почему приходишь так поздно домой уже много ночей? Ирэн говорит, что это не похоже на тебя. Еще она говорит…

– Я быт предпочел, – прервал ее Макс, продолжая улыбаться, – чтобы ты не очень-то обращала внимание на то, что говорит Ирэн. – Он сел рядом с ней и посмотрел на повернутое в сторону лицо, взяв обе ее руки в свою руку. – Значит, ты думала, что я провожу все эти ночи с Мириам? Неужели это беспокоит тебя? – Он тихо засмеялся, когда она отказалась отвечать. – Да, она готова принять меня, когда я захочу. Но в последнее время я занят делами, касающимися перевозки грузов.

Лизетта наморщила лоб.

– Это правда? – нерешительно спросила она. – А почему эту работу нельзя выполнить днем?

– Некоторые дела, милая, лучше делать ночью.

Лизетта пристально посмотрела на него, пытаясь понять, что скрывается за его вкрадчивым тоном.

– Макс, ты ведь не делаешь ничего… незаконного, не так ли?

Он немного помолчал, затем слегка раздвинул большой и указательный пальцы.

– Только чуть-чуть. – Макс усмехнулся. – Ничего, кроме шелковых чулок, тюков с корицей… и нескольких тысяч английских фунтов.

– Английских фунтов? Но зачем…

– Снабжение твердой валютой из Мексики прекратилось, когда американцы завладели ею, а жители Нового Орлеана не очень доверяют французским и испанским бумажкам. Боюсь, план губернатора Клейборна распространить американские доллары также не будет иметь успеха, а пока… – Он небрежно пожал плечами.

– Но разве ты не собираешься поддерживать губернатора в его стремлении?

– О, я ничем не обязан Клейборну. Я помогаю ему чем могу, а также не забываю о себе, когда представляется подходящий случай.

Лизетте не понравились контрабандные дела мужа, несмотря на их незначительность, однако она почувствовала облегчение, оттого что он не проводил все эти часы в объятиях любовницы.

– Значит, это единственная причина твоего столь длительного отсутствия?

– Нет. Я также вел переговоры о покупке еще одного судна. Хочу освоить новый маршрут в Вест-Индию и назначить управляющего, чтобы открыть там свою контору. Кроме того, мне потребуется дополнительный склад товаров на берегу реки. – Макс приподнял бровь. – Может быть, мне еще рассказать, что я делал на плантации?

– Не стоит, – угрюмо сказала Лизетта и попыталась высвободить руки, но он крепче сжал пальцы.

– Тогда, может быть, ты объяснишь мне свое беспокойство относительно Мириам? Неужели ты решила, что мне пора начать посещать ночью тебя, а не ее?

Лизетта густо покраснела.

– Макс, я… только… мне трудно привыкнуть к тебе, так как ты постоянно отсутствуешь!

– Понятно. – Он обнял ее за плечи и привлек к себе. Лизетта почувствовала в его голосе небольшую усмешку, когда он сказал:

– В этом, моя милая, действительно есть проблема, так как мне трудно находиться рядом с тобой долгое время, не выполняя супружеского долга.

Вместо того чтобы встревожиться от такого откровенного заявления, Лизетта неожиданно испытала приятное чувство. Ей было удивительно уютно и спокойно рядом с ним, прижавшись головой к его крепкому плечу, и даже хотелось продлить этот момент, но, прежде чем она успела сказать что-либо, Макс отпустил ее.

– Пойдем наверх, пока ты снова не уснула. – Он поднял ее с дивана, погасил лампу и пошел с ней к лестнице. Лизетта держала его под руку. Несколько раз она взглянула на суровый профиль Макса, пытаясь почувствовать его настроение. – Я понял так, что ты тоже была занята эти две недели, – заметил он.

– Да, это правда, – осторожно сказала Лизетта. Для нее прошедшие дни были заполнены бурной деятельностью. Она знакомилась с домашним хозяйством и с тем, как осуществляется управление им.

В обязанности хозяйки плантации входило следить, чтобы управление было эффективным, вплоть до мельчайших деталей. Чтобы вовремя пополнялись запасы продовольствия, правильно велась бухгалтерия, своевременно приготовлялась еда и производилась выпечка хлеба, ежедневно осуществлялась чистка мебели, ковров и штор, пошив и ремонт одежды, а также бесконечная стирка. Хозяйка должна заботиться о медицинской помощи, разрешать споры между членами семьи и слугами, а также организовывать необходимые ритуалы, связанные с рождением детей или смертью кого-либо на плантации. Мужчины занимались делами вне дома, а все домашние дела поручали женщине.

Лизетта почти не сомневалась в своей способности справиться с обязанностями хозяйки, так как она единственная заботилась о доме Керсэнов, когда Жаклин покинула его. Правда, здесь была немного другая ситуация. Ирэн и Ноэлайн управляли плантацией Волеранов вот уже несколько лет и могли обидеться, если она попытается что-либо изменить. А поменять кое-что было явно необходимо.

– Макс, – сказала Лизетта, неумышленно сжимая его руку, – я хотела бы знать твое мнение кое о чем.

– Да?

– Не думаешь ли ты, что сложившийся уклад в этом доме… уже устарел?

Он остановился перед дверью ее спальни, заинтересованный ее вопросом.

– В самом деле? Я этого не замечал.

– О, я полагаю, муж не должен думать об этом. Речь идет о различных мелочах… – Необходимо было нанять по крайней мере вдвое больше слуг, чтобы содержать особняк в чистоте, как она хотела. В некоторых комнатах шторы давно полиняли, и их надо заменить. Лизетта обнаружила также ценную коллекцию столового серебра, не чищенного много лет. По ее мнению, в доме недостаточно свежего постельного белья. И это только начало списка. Ирэн в своем возрасте просто не замечает некоторых вещей. Но как сделать так, чтобы не обидеть ее, – вот в чем проблема.

– Кажется, я понял, – сказал Макс, обнимая ее за плечи. – А теперь послушай меня, дорогая. Ты имеешь право перевернуть в доме все вверх дном, если захочешь этого. Ноэлайн будет делать все, что ты скажешь ей, если даже в чем-то не согласна с тобой. Что касается Ирэн, думаю, она оценит возможность наслаждаться досугом, как это делают другие женщины в ее возрасте. Кроме того, я не сомневаюсь в твоих способностях преодолеть ее упрямство. Тебе надо только соглашаться с тем, что она говорит, а делать все по-своему. Это единственный способ договориться с ней.

– Но мне не хотелось бы огорчать ее…

– О, не думаю, что ты сможешь огорчить ее больше, чем ей пришлось перенести в жизни, моя милая. Чего стоят только ее внуки.

Лизетта кивнула:

– Хорошо, Макс.

Его пальцы поглаживали ее ключицу, и он улыбнулся, прежде чем поцеловать ее в лоб.

– Спокойной ночи.

Она ждала, что Макс отпустит ее, но он колебался, держа жену за плечи. Улыбка исчезла с его лица. Золотистые глаза напряженно смотрели на нее, и она не могла отвести свой взгляд. Сердце Лизетты тревожно забилось. Она старалась выглядеть спокойной, однако не могла сдержать внезапную дрожь в коленях.

Сейчас это случится, сейчас он настоит на правах мужа, и она не сможет противиться ему. К своему изумлению, Лизетта почувствовала, что сама хочет поскорее покончить с бесконечным ожиданием. Казалось, мгновение длится несколько часов, пока она размышляла…

Макс опустил руки, резко повернулся и пошел прочь. Глядя на удаляющуюся фигуру, Лизетта облегченно вздохнула и неожиданно почувствовала разочарование. Ей захотелось вернуть его, но она не могла этого сделать.

– Завтра приезжает Бэр, – сообщил Клейборн, вытирая платком потное лицо. – Проклятая жара! Мне сказали, что катер, на котором он прибудет, – подарок Уилкинсона. Нашего Уилкинсона! – Он посмотрел в окно, как будто там мог увидеть губернатора территории Верхней Луизианы.

Макс устроился поудобнее в кресле. На лице его мелькнула улыбка.

– Нашего? – повторил он. – Возможно, это ваш Уилкинсон, сэр, но я не решился бы назвать его своим.

– Черт возьми, как вы можете шутить! Неужели не понимаете, что может произойти? Бэр и Уилкинсон вместе представляют собой могущественную пару!

– Понимаю. Но если планы Бэра, как нам известно, распространяются на территории Луизианы и Техаса…

– А также Мексики! – раздраженно напомнил Клейборн.

– И Мексики, – продолжал Макс, – ему потребуется значительный капитал из разных источников. Капитал, который он не способен получить ни с помощью Уилкинсона, ни без него. Креолы, сэр, говорят… il va croquer d'une dent.

– Что это значит?

– Он будет жевать только одним зубом.

Клейборн не улыбнулся.

– Есть вероятность, что Бэр добудет необходимые деньги в Британии. Прошлым августом он имел встречу с Энтони Мерри, послом Великобритании.

– Англичане не станут финансировать его.

– Могут. В настоящее время отношения Соединенных Штатов и Британии едва ли назовешь дружескими.

– Однако англичане сейчас воюют с Францией, а это значит, что они не в состоянии финансировать кого бы то ни было. К тому же Бэр много болтает о своих планах и вряд ли в конечном счете добьется успеха.

– Пожалуй. – Клейборн немного помолчал. – Вполне вероятно. Его успех во многом зависит от соблюдения строжайшей секретности, и меня удивили слухи о его публичном выступлении. На Бэра не похоже, чтобы он безрассудно бросался словами. Самонадеянный мошенник! – Клейборн нахмурился. – Если англичане не станут финансировать Бэра, он обратится к Испании.

– С чего вы взяли?

– Я и многие другие подозреваем с некоторых пор, что Уилкинсон находится на содержании у испанцев.

– И есть доказательства?

– Нет, но подозрения небезосновательны.

– Разумеется, – медленно произнес Макс, – его католическое величество хотело бы вернуть Луизиану под испанскую протекцию. В таком случае для Испании логично стать покровителем Бэра. – Внезапно он опустил брови, как это бывало в момент напряженных раздумий.

– Уилкинсон близок к испанскому уполномоченному в Новом Орлеане маркизу Ирухо, – заметил Клейборн. – Вероятно, Бор проведет несколько дней с Ирухо во время своего визита в Новый Орлеан. Но никто из моих людей не сможет добыть нужную информацию. В настоящее время отношения между испанцами и американцами слишком враждебны. Спор о том, кто имеет права на Флориду, может в конечном счете перерасти в войну!

– Я знаком с Ирухо, – сказал Макс. – Посмотрим, что можно будет узнать от него.

Клейборн снова вытер лицо платком.

– Он наверняка знает что-нибудь. Испанцы – непревзойденные интриганы. Уверен, они осведомлены о каждом шаге Бэра. Надеюсь, Волеран, вы сможете заставить Ирухо рассказать хотя бы немногое из того, что ему известно. Ради всех нас.

– Я тоже надеюсь, – сухо сказал Макс.

– О Господи, как все перепуталось. Что за люди манипулируют народами и целыми странами! Откуда Бэр черпает столько неуемной воли, силы и честолюбия? – Макс молчал, и Клейборн продолжал разговор с самим собой:

– Тесное знакомство с Бэром говорит о том, что он не стал бы участвовать в гнусных планах, если бы несколько лет назад у него не умерла жена. У нее оказался рак, к несчастью, в тяжелейшей форме, и она умирала очень долго.

Макс начал барабанить пальцами по подлокотнику кресла.

– Я едва могу поверить, что это могло повлиять на его политические амбиции, сэр.

– О да, Бэр очень любил ее. Когда ее не стало… – Губернатор задумчиво посмотрел вдаль, вспомнив о своей жене, которая тоже недавно скончалась. – Потеря женщины, жены, может все перевернуть в человеке… вам-то это хорошо известно.

Клейборн осекся, встретившись с бесстрастным взглядом Макса.

Наступила тишина, пока Макс не заговорил.

– Жены бывают разными, – решительно сказал он. – Моя первая не такая уж большая потеря.

Клейборн едва не вздрогнул от холодного равнодушия этого человека. Зачем признаваться в своей неприязни к женщине, которую он преднамеренно убил? Клейборн отчетливо помнил, о чем предупреждали его помощники: Максимилиан Волеран обладает острым умом и порой бывает даже привлекательным, но при этом остается совершенно безжалостным.

– А… как вы относитесь ко второму браку? – не удержался от вопроса Клейборн. Макс слегка пожал плечами:

– Более или менее по сравнению с тем, что я ожидал.

– Я слышал, новая мадам Волеран очень красива.

Макс удивленно приподнял бровь. Беседы между ними редко касались личных тем. Поскольку их цели и политические взгляды были схожи, у них существовали дружеские отношения, однако молодые люди никогда не говорили о семье, детях и личных чувствах, хорошо понимая, что они не стали бы товарищами, если бы не политическая необходимость.

– Полагаю, вы скоро сможете познакомиться с моей женой, – ответил Макс.

– Должен признаться, что считаю креолок чертовски привлекательными женщинами. Прелестные создания и такие пылкие!

Макс недовольно нахмурился:

– Вы намерены встретиться с Бэром, когда он прибудет?

Клейборн уныло кивнул:

– Я уже заготовил речь.

– Хорошо. – Неожиданно глаза Макса весело блеснули. – Вы даже можете притвориться, что не опасаетесь его.

– Я думал, мы пришли к общему мнению, что у нас нет причины бояться Бэра!

– В таком случае, – возразил Макс, – это означает, что я не всегда бываю прав.

Лизетта возилась в небольшом огороде за домом, собирая зелень, которую потом высушивали и использовали в качестве приправы. Она недовольно сморщила лоб и вздохнула, глядя на тень от шляпки на земле.

Существовала традиция, согласно которой невеста не должна была появляться в обществе в течение пяти недель после свадьбы. Ее заставляли оставаться дома, в то время как все остальные ходили куда хотели. Бернар и Александр отсутствовали всю ночь и утро в поисках развлечений. Макса, как обычно, тоже не было дома. Близнецы заняты уроками.

Ирэн с поварихой ушла рано утром на рынок. Ей доставляло особое удовольствие самой делать покупки. Все торговцы с большим уважением относились к ее умению торговаться и покупать товары по самым низким ценам. Поговорив с каждым, Ирэн возвращалась домой, зная все последние сплетни, и пересказывала некоторые из них. Тем временем Лизетте ничего не оставалось делать, как ждать.

Внезапно до ее ушей донеслись приглушенный шепот и крадущиеся шаги, приближающиеся со стороны дома. Поставив свою корзину, Лизетта увидела две черноволосые головы. Жюстин и Филипп украдкой несли в мешке объемистый предмет. Они тащили его, поглядывая то налево, то направо, затем свернули за угол к кипарисовой роще неподалеку от колокольни. Жюстин увидел Лизетту и резко остановился, отчего Филипп едва не налетел на него. Они чуть не уронили тяжелый мешок.

Жюстин раздраженно посмотрел на брата:

– Ты же сказал, здесь никого нет!

– Я не заметил ее! – возразил Филипп. Лизетта вопросительно смотрела на них:

– Что вы несете?

Близнецы посмотрели друг на друга. Жюстин нахмурился, как пират.

– Теперь она пойдет и все расскажет, – проворчал он. Филипп вздохнул:

– Что будем делать?

– Вы что-то украли? – спросила Лизетта. Жюстин взял тяжелый предмет обеими руками и кивнул головой в сторону Лизетты.

– Похитим ее, – резко сказал он. – Если мы заставим ее принять в этом участие, она никому ничего не скажет.

– Участие в чем? – спросила Лизетта.

– Ш-ш… Ты хочешь, чтобы нас поймали? – Филипп с готовностью схватил ее за запястья и потащил за собой.

– Вы же должны заниматься уроками, – шепотом сказала Лизетта. – Куда мы идем? Что в этом мешке? Если вы совершили что-то нехорошее, то знайте, я не хочу быть вашим партнером… я жертва… почему капает из мешка?

– Это с кухни, – сказал Филипп взволнованным голосом. Лизетта тотчас поняла, что он имеет в виду.

– Вы не должны были. О, как вы могли! – Огромный арбуз, привезенный из-за озера, в течение нескольких часов охлаждался на кухне в кадке с холодной водой. Он предназначался в качестве особого послеобеденного угощения этим вечером. Воровство, несомненно, было серьезным преступлением. Повариху Берти, наверное, хватит удар, когда она обнаружит исчезновение арбуза. – Может быть, вы подождете до вечера? – предложила Лизетта. – Арбуз не стоит тех неприятностей, которые вы навлечете на себя…

– Да, – решительно сказал Жюстин.

– Тогда поскорее верните его назад, пока никто не заметил пропажу. Прямо сейчас. Филипп, как ты позволил Жюстину уговорить тебя на такое дело?

– Это моя идея, – тихо признался Филипп.

Они укрылись за деревьями и положили свою добычу на большой пень. Лизетта села на поваленное дерево и наблюдала со смешанным чувством страха и изумления, как близнецы вытаскивают блестящий изумрудный арбуз.

– Я займусь им, – сказал Жюстин и приподнял арбуз, слегка крякнув под его весом.

– Не могу на это смотреть, – сказала Лизетта, и Филипп поднес ладонь к ее глазам, когда арбуз треснул, ударившись о пень. Она услышала ликующий смех Жюстина.

– Мы зашли слишком далеко, чтобы возвращаться назад, – сказал Филипп довольным голосом. Лизетта осторожно отодвинула его руку от своего лица и увидела великолепное зрелище. Напуганная тем, что она участвует в преступлении, Лизетта тем не менее не могла удержаться от восторга при виде холодной красной мякоти.

– Вы должны чувствовать себя виноватыми, – сказала она, – лишив удовольствия остальных членов семьи.

– Они не узнают, что случилось с арбузом, – возразил Жюстин, доставая старый, но тщательно заточенный нож из косынки, повязанной вокруг бедра, и всаживая его в зеленую кожуру. – Кроме того, они также лишают нас множества приятных вещей. Этот маленький арбуз только начало сведения счетов.

– Он вовсе не маленький, – сказала Лизетта. – Это даже очень большой арбуз.

Жюстин протянул ей сверкающий кусок:

– Попробуй.

– Ты хочешь подкупить меня, чтобы я молчала? – спросила Лизетта со строгим выражением лица.

– Это не взятка, – сказал Филипп, – а подарок.

– Нет, взятка, – поправил его Жюстин. – И она возьмет ее. Не так ли, Лизетта?

– Мне кажется, ворованный арбуз не доставит мне удовольствия.

– Ворованный еще вкуснее, – уверил ее Жюстин. – Попробуй.

Лизетта прикрыла колени передником и взяла предлагаемый кусок арбуза. Когда она впилась в него зубами, по подбородку побежал сладкий сок, и Лизетта вытерла его уголком передника. Арбуз был свежим и приятным, особенно в такой жаркий день. Она никогда не пробовала ничего вкуснее.

– Ты прав, – сказала Лизетта с полным ртом. – Ворованный лучше.

Некоторое время они молчали, сосредоточившись на арбузе. Наконец Лизетта насытилась, веки ее отяжелели. Вся земля около ног была усеяна корками в виде полумесяца. Она подняла голову и увидела приближающуюся высокую фигуру Макса.

– Жюстин? Филипп? – медленно сказала она. – Сюда идет ваш отец.

– Бежим! – сказал Жюстин, вскочив на ноги.

– Зачем? – возразил Филипп, наблюдая за Максимилианом. – Он уже заметил нас. – Мальчик тяжело вздохнул. – У него недовольный вид.

– Он всегда так выглядит, – сказал Жюстин, и Лизетта едва сдержалась, чтобы не подтвердить это.

Все трое с виноватым видом молча сидели и ждали, пока он не подошел к ним. Макс взглянул на арбузные корки, на липкие от сока лица близнецов и наконец на свою рыжеволосую жену. Выражение его лица было мрачным, однако в глазах блеснули искорки.

– Кажется, вы устроили заговор, – тихо сказал он. Лизетта улыбнулась ему.

– Это не моя вина. Меня похитили, мой муж, – сказала она, и Макс в замешательстве почувствовал, что слово «муж», сказанное таким ласковым тоном, подействовало на него, как бургундское вино.

– Предательница, – тихо пробормотал Жюстин, но не удержался от улыбки.

Филипп посмотрел на отца своими невинными голубыми глазами.

– Ты ведь не скажешь Берти, да, отец?

Макс насмешливо улыбнулся:

– Нет, но ведь вы ничего не сможете есть вечером.

– Еще только полдень, – сказал Жюстин. – К ужину мы нагуляем аппетит.

– Надеюсь, – ответил Макс и испытующе посмотрел на Лизетту. – Однако ты удивляешь меня, моя маленькая женушка.

Он был так красив, стоя в полосках света и тени, что у Лизетты перехватило дыхание.

– Ты должен помочь мне, – сказала она. – Твой долг защищать меня, не так ли?

– Разумеется. – Макс присел рядом, жестом попросив Жюстина отрезать ему кусок.

– Как ты нашел нас? – Лизетта сняла передник и передала его мальчикам, чтобы те вытерли свои руки и лица.

– По словам Ноэлайн, ты должна была находиться в огороде. Я пошел искать тебя и обнаружил корзину и следы. – Макс откусил кусочек арбуза.

Лизетта заметила, что один из рукавов его рубашки должен вот-вот упасть на предплечье. Она предусмотрительно протянула руку и аккуратно подвернула его.

– А зачем ты искал меня? – спросила она, глядя на рукав.

– Хотелось увидеть тебя, – сказал он.

– Но зачем…

– Разве это недостаточная причина? – мягко прервал он ее, и Лизетта ощутила по его приблизившемуся голосу, что его голова склонилась к ней.

Неожиданно ей захотелось прикоснуться к нему. Она знала, что ее чувства готовы вырваться наружу от малейшей его ласки. Отчего она так рада находиться рядом с ним? Чувствовал ли он то же самое?

– Конечно, – сказала она и увидела, что глаза близнецов прикованы к ней.

– Вы хотите, чтобы мы ушли? – насмешливо спросил Жюстин и тут же получил удар по руке от своего брата и предупреждающий взгляд отца.

– Я полагаю, – многозначительно сказал Макс, – что вы тщательно выучили все уроки, иначе у вас не было бы времени воровать арбузы.

Оба мальчика отвели глаза.

– Осталось только немного выучить, – сказал Филипп. Макс встал, беря Лизетту под локоть и помогая ей подняться на ноги.

– В таком случае предлагаю закончить уроки до ужина, – сказал он. – А я тем временем постараюсь найти способ уладить эту неприятность.

– А как быть с Берти? – спросил Жюстин. – Ты собираешься все рассказать ей?

– Я договорюсь с Берти.

– Спасибо, отец, – одновременно пробормотали близнецы, слегка подталкивая арбузные корки голыми ногами, в то время как Макс удалялся с Лизеттой.

Обеспокоенная Лизетта освободила свой локоть от руки Макса, когда они направились к дому.

– Макс? – обратилась она к нему и откашлялась. – Ты не будешь смеяться?

Его ответ прозвучал отвлеченно, как будто он думал совсем о другом:

– Смеяться? Над чем?

– О, так… пустяки.

Макс остановился и повернул ее к себе лицом. Ни одна женщина не могла удержаться от попытки переделать мужчину, за которого вышла замуж, и одному Богу известно, насколько длинный список претензий у Лизетты.

– Я знаю, к чему ты клонишь, – сухо сказал он, – и я все это уже слышал от Ирэн. Я деспотичный отец. Строгий и бесчувственный, так, что ли?

– Ну, я…

– Мне уже слишком поздно меняться, Лизетта. Кроме того, близнецы уже привыкли к строгости.

– Но что, если…

– Я больше не хочу говорить об этом.

Ей бы следовало закончить этот разговор, однако Лизетта не могла успокоиться. Ясно, что оба мальчика, особенно Жюстин, нуждаются в отцовском поощрении. Почему Макс старается казаться таким равнодушным к ним, хотя она знала, что на самом деле это не так? Она видела, как он иногда смотрит на них с отцовской любовью и гордостью. Это невозможно скрыть. Почему Макс сохранял дистанцию со всеми, включая собственных детей?

– Ты мог бы быть поласковее с ними, – настаивала Лизетта. – Это не требует больших усилий.

– Поласковее? – повторил Макс. Уголки его губ тронула улыбка. – Нигде не написано, моя милая, что отец обязан быть ласковым со своими детьми. Я должен обеспечивать их…

– Только материально? – вставила Лизетта.

– Обучить их…

– Истории, фехтованию, математике? Разве этого достаточно? А как насчет доброты и сострадания? Ты ничего не передал им от себя и хочешь, чтобы твои сыновья, в свою очередь, ничего не передали своим детям! Они хотят любить тебя, но ты делаешь это невозможным!

Выражение его лица сделалось холодным. Он оставил Лизетту и продолжил свой путь к дому без нее. Лизетта поспешила за ним, стараясь приспособиться к его широкому шагу. Она мрачно решила, что не отстанет от него, пока не добьется ответа.

– Ты накажешь их? – спросила она тихим, но достаточно отчетливым голосом. – Потому что это дети Корин? Это не их вина, что она…

Макс мгновенно остановился и схватил Лизетту за плечи, держа ее так, что она едва касалась носками земли. Лицо его потемнело, он был ужасно зол.

– Больше никогда не произноси ее имени, – процедил он сквозь стиснутые зубы и посмотрел на ее вздернутое кверху лицо.

Лизетта почувствовала силу его рук и поняла, что он может легко переломить ее пополам. Она должна бы испугаться, но вместо этого почувствовала странное возбуждение. Несомненно, сердце Макса не из камня и выдержка его не абсолютна.

Инстинкт подсказал ей, что надо говорить очень тихо.

– Извини, Макс. Я не хотела тебя разозлить.

Он резко выпустил ее.

– Не стоит извиняться, – пробормотал он, стараясь снова принять равнодушный вид. – Я не злюсь. Просто немного раздражен.

Однако уже поздно, радостно подумала Лизетта. Она видела проблеск в его душе, и теперь он не скроется от нее за привычной маской.

– Конечно, они твои сыновья… – начала она, но он, не слушая, быстро направился к дому.

Лизетта разозлилась. «Не уходи от меня!» – хотела она крикнуть ему вслед, но решила промолчать.

Макс думал, что справился со своими эмоциями, когда подошел к библиотеке, однако тяжесть в груди не покидала его. Он закрыл дверь и опрокинул стаканчик, почувствовав приятное ощущение от спиртного. Ненормальная жизнь с Лизеттой выводила его из равновесия.

В течение многих лет он жил, отгородившись от прошлого, и думал, что оно никогда больше не будет беспокоить его. Чувства, желания, потребности – все это осталось по ту сторону барьера, который он соорудил. Однако, если одна из преград рухнула, все остальные немедленно последуют за ней. Этого он никак не должен допустить. Тем не менее сейчас он чувствовал какой-то раскол внутри себя и не мог сохранять прежнее состояние.

Им овладела любовь, пагубно действующая на него, как с Корин. Он полагал, что прошлое умерло в нем десять лет назад. Но оказалось, в душе его еще сохранились нежные чувства, и они постоянно терзали его, когда Лизетта находилась рядом.

Он должен уйти, не в силах оставаться с ней в доме. Макс стремительно прошел мимо Лизетты в холле, не глядя на нее. Если бы он посмотрел на жену, то не смог бы поручиться, что не отнес бы ее наверх и не овладел бы ею силой. Это говорит о том, что он уже едва может контролировать себя.

– Макс? – спросила она. – Куда ты уходишь?

– Пока не знаю, – пробормотал он. – Возможно, к женщине, которая не задает слишком много вопросов.

Лизетта почувствовала себя так, будто он ударил ее. Он собирался посетить свою любовницу? Среди бела дня? Сердце ее запрыгало в груди, и ей захотелось ударить его по физиономии.

– Как неосторожно с твоей стороны, – язвительно сказала она. – Надеюсь, у тебя хватит такта не оставлять карету у ее дома.

Он печально засмеялся, направляясь к входной двери.

– Беспокоишься о моей репутации? Или о своей? Нечего волноваться, нашим репутациям и так уже нанесен значительный ущерб.

– А кто в этом виноват? – спросила она, сжав кулаки в бессильном гневе, когда он ушел, ничего не ответив.

Вопреки своему обещанию Макс ничего не сделал, чтобы смягчить негодование Берти по поводу украденного арбуза, и потому близнецы вынуждены были сделать стыдливое признание. Лизетта пыталась ходатайствовать от их имени и рассказать о своем участии, но Жюстин прервал ее своими извинениями и вытолкал Лизетту из кухни, в то время как Филипп заламывал руки перед поварихой. Наконец, глядя на две пары умоляющих глаз и на выражение искреннего раскаяния на лицах близнецов, Берти смягчилась, и в доме воцарилось спокойствие.

Во время обеда Лизетта была очень расстроена и не могла есть. Она лениво ковыряла вилкой в своей тарелке, поглядывая на пустое кресло во главе стола. Чувствуя, что она чрезвычайно огорчена, домашние старались беседовать с особым воодушевлением, обмениваясь замечаниями и обращаясь к ней с некоторыми вопросами. Живя в одном доме, они не могли ничем помочь, хотя знали об отношениях между новобрачными.

К своему несчастью, Лизетта однажды стала невольной свидетельницей разговора между Бернаром и Александром, когда они наслаждались вином и сигарами в одной из гостиных после обеда. Направляясь туда в поисках своего шитья, оставленного там, Лизетта услышала низкие голоса братьев через полуприкрытую дверь и остановилась, уловив свое имя.

– Мне жаль Лизетту, но я ничем не могу ей помочь, – беззаботно говорил Александр. – Проблема в том, что она еще слишком молода и ни черта не понимает в любовных делах.

Голос Бернара был более спокойным и рассудительным:

– Я бы не сказал, что проблема заключается именно в этом, Алекс. При всей своей молодости она умнее и образованнее большинства женщин в Новом Орлеане…

– С каких это пор, – сухо спросил Алекс, – в женщинах стал цениться ум? Я, например, никогда не обращал на это внимания!

– Вот почему я никогда не одобрял твой вкус при выборе женщин.

Алекс усмехнулся:

– А что ты думаешь, мой просвещенный брат, относительно неспособности Лизетты удержать Максимилиана дома ночью?

– Мое мнение таково. – Последовала некоторая пауза. – Она не похожа на Корин.

– Прости, но я думаю, это положительно характеризует Лизетту. Корин была шлюхой и законченной…

– Да, – согласился Бернар. – Но она также была самой красивой женщиной в Новом Орлеане.

– О, я бы сказал, что Лизетта тоже очень красива.

– Но по-своему. Корин была… необычайно притягательна. Ни одна женщина не могла сравниться с ней. Именно так считал Макс.

– По-видимому, на тебя она не производила особого впечатления, – медленно произнес Александр. – Я никогда не видел, чтобы она оказывала на тебя какое-то воздействие.

– Она действовала на любого, кого встречала, братец. Ты был тогда слишком юн, чтобы заметить это.

– Может быть, – с сомнением ответил Александр. – А что касается новой жены, как ты думаешь, Макс когда-нибудь придет к ней в спальню, чтобы… оценить ее?

– Вполне вероятно, он скоро переспит с ней. Но любовь? Такие, как Макс, способны любить только раз. Лучшее, на, что мы можем надеяться относительно нашей маленькой невестки, это то, что он не станет подавлять и запугивать ее, как это часто бывает, когда сильная натура соединяется с более слабой.

Лизетта вернулась в холл, щеки ее сделались красными. Чувство обиды смешалось с гневом. Она непроизвольно подняла руку к волосам – непокорным рыжим волосам, которые доставляли ей столько неприятностей в детстве и придавали ей ужасный вид, когда она краснела. У Корин были гладкие темные волосы, которые очень ценились среди креолов. Корин, должно быть, флиртовала с мужчинами, которые восхищались ею, и очаровывала их своей красотой. Как могла Лизетта сравниться со своей предшественницей!

– Но Макс хочет меня, – прошептала Лизетта самой себе. – Он хочет, а я… – Поглощенная своими мыслями, она остановилась и прислонилась к стене, решительно сжав губы. Она докажет, что новая жена Макса тверже, чем Волераны думают о ней. Она станет женой Макса во всех отношениях. Мысль о том, что в этот момент он находится у Мириам, была невыносимой. Лизетта решительно пообещала себе, что научится всему необходимому, чтобы доставить мужу удовольствие и чтобы он оставил свою любовницу. Пора стать настоящей женой!

Лизетта почувствовала чье-то присутствие позади себя. Обернувшись, она хотела было произнести имя, но губы ее замерли, когда она увидела, что там никого нет. Хотя холл был мягко освещен, ей показалось, что она стоит в темноте. Казалось, прошлое, о котором она так мало знала, превратилось позади нее в пропасть. Она почти чувствовала мрачную, надменную улыбку Корин, как будто та имела вечное право на Макса, которое Лизетта никогда не сможет отвоевать.

Макс вернулся домой в два часа ночи, внеся с собой шум дождя и грохот грома, когда открывал и закрывал входную дверь. Проливной дождь начался рано вечером, прогнав гнетущую жару и охладив перегревшиеся топи и болота Луизианы. Ливень превратил улицы и дороги в непроходимую для лошадей, а тем более колес экипажей грязь.

Макс прищурился, вглядываясь в дремлющий полумрак дома, и губы его скривились, когда он подумал о жене, мирно спящей наверху. Ночи не приносили ему отдохновения, он только мучился, беспокойно мечась и ворочаясь. Макс осторожно двинулся по изогнутой лестнице, как человек, который в этот вечер не раз прикладывался к стакану.

С его волос и одежды на ковер капала вода. Это доставляло ему некоторое удовольствие, так как он знал, что завтра утром Ноэлайн будет сердиться, увидев грязные следы сапог, но не осмелится что-либо сказать. Никто в этом доме не мог сделать ему выговор, за исключением Ирэн; но даже она последнее время помалкивала. Мать всегда вела себя так, когда у него было плохое настроение. Вся семья, включая слуг, не трогала его, зная по опыту, что в такие моменты неразумно перечить ему.

– Макс, – услышал он голос, поднявшись на верхнюю площадку лестницы. Лицо его приняло непримиримое выражение, когда он увидел Лизетту, появившуюся в дверном проеме своей комнаты. Она была в ночной сорочке и пеньюаре, отделанном шелковыми лентами. Распущенные рыжие волосы ниспадали до талии.

– Чего ты хочешь? – спросил он, приблизившись к ней на шаг или два, затем остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену.

– Я услышала, как ты вошел, – сказала она. – Уже очень поздно.

В глубине его глаз Лизетта заметила горькую обиду, которая поразила ее.

– Я вернулся домой чуть позже обычного.

Лизетта почувствовала запах спиртного – крепкого напитка, а не легкого бургундского или портвейна, которым, как правило, ограничиваются креольские мужчины.

– Твоя одежда промокла, ты нуждаешься в помощи, – сказала она, двинувшись навстречу ему, но он жестом остановил ее.

– Возвращайся в свою постель.

Лизетта посмотрела на него непонимающим хмурым взглядом, решив, что Макс не так уж пьян, как она подумала вначале. Он говорил вполне отчетливо и крепко держался на ногах. Разумеется, он мог понять то, что она хотела предложить ему.

– Я должна поговорить с тобой кое о чем, – сказала Лизетта.

Макс усмехнулся:

– Только не сейчас. – Он повернулся и направился в свою комнату, небрежно бросив через плечо:

– У меня был очень тяжелый вечер.

Лизетта, не задумываясь, последовала за ним, не пытаясь скрыть требовательные нотки в своем голосе:

– Именно это, месье, я и хочу обсудить!

Макс почувствовал, что она потянула его назад за полу плаща. Он остановился, чувствуя нарастающее раздражение. Значит, жена решила предъявить ему какие-то претензии… но Боже, он ведь дал ей ясно понять, что она еще ничего не сделала, чтобы заслужить такое право!

– Сегодня ты не был занят делами, не так ли? – спросила Лизетта.

– Будь я проклят, если начну отчитываться перед кем бы то ни было, куда я хожу и что делаю, – сказал Макс не совсем ровным тоном.

– Даже перед женой?

Макс поставил ее перед собой, положив тяжелые руки ей на плечи.

– Позволь напомнить тебе, что ты должна еще заслужить право называться настоящей женой.

Лизетта резко вдохнула.

– А я хочу напомнить тебе, что ты едва ли можешь считаться образцовым мужем!

Макс засмеялся:

– Ты хочешь, чтобы я покончил со своими флиртами?

– Да!

– Но почему? – спросил он вкрадчиво. – Разве ты не удовлетворена нашим соглашением? Ты хотела, чтобы я не посещал тебя ночью. Я так и делаю. Но я мужчина, а не зеленый юнец. У меня есть свои потребности, которые должны быть удовлетворены. Если я перестану ходить к Мириам, то мое внимание привлечет какая-нибудь другая женщина… а ты, моя девственница, только мучишь меня. Чего же ты хочешь?

Лизетта беспомощно смотрела на него, дрожа от волнения. Время шло… и молчание красноречиво говорило само за себя. Выражение сарказма на лице Макса поблекло. Волосы на затылке Лизетты зашевелились, когда она увидела первый проблеск понимания в его глазах. Снаружи блеснула молния, осветив голубоватым светом фасад дома. Капли дождя на волосах Макса и его одежде засверкали, как бриллианты. Затем все снова погрузилось во тьму, и он отошел от Лизетты.

Макс стоял спиной к окнам, и лицо его было скрыто тенью. Лизетта искоса посмотрела на него и не смогла ничего увидеть, кроме контура его головы и волчьего блеска глаз. Он все понял! Сердце ее тревожно забилось.

– Макс? – прошептала Лизетта, отступая назад, пока не уперлась спиной в стену. Пальцы ее крепко сжали края халата, и она плотнее запахнула его.

– Чего ты хочешь? – снова спросил он хриплым голосом.

Охваченная волнением, Лизетта не могла говорить. Последовала новая вспышка молнии, осветившая широкоплечую фигуру Макса. Он медленно подошел к ней и уперся руками в стену по обе стороны от ее головы.

– Я хорошо понял, чего ты хочешь, – сказал Макс низким голосом и, наклонившись, прижался губами к ее губам, так что она позабыла все на свете. Затем он раздвинул языком ее губы и начал страстно водить им в глубине ее рта.

Макс застонал, ощутив вкус женщины, которую он так отчаянно желал. Он протянул руку, чтобы раскрыть ее халат, отстранив руки Лизетты, когда та попыталась помочь ему, и почувствовал тепло ее тела, покрытого только тонким белым батистом.

Его ладони скользнули к ее груди, лаская ее, пока он не почувствовал, что соски сделались твердыми. Затем, оторвавшись от ее губ, Макс прильнул к груди, пощипывая и покусывая соски через тонкую ночную сорочку. С трепетным вздохом Лизетта обняла его за плечи.

– Лизетта… – Его дыхание жгло ее через тонкий батист, опаляя нежную кожу. – Я хочу тебя… о Боже… я не могу оторваться от тебя.

– Я… я не буду просить тебя об этом, – прошептала она. Это было единственное, что она смогла сказать, так как последовал долгий поцелуй. Он никогда прежде не целовал ее так, его губы ласкали ее медленным бархатистым жаром. Она начала дрожать и беспомощно царапать его покрытую одеждой спину, испытывая потребность почувствовать его кожу.

Макс прервал поцелуй только для того, чтобы сказать ей нечто важное:

– Лизетта, я… не был с ней сегодня ночью.

Ее глаза расширились от изумления.

– Н… нет?

Макс положил руки на ее гладкие ягодицы и прижал к себе.

– Я не прикасался ни к ней, ни к какой-либо другой женщине, – сказал он, прижимаясь губами к ее шее. – С первой нашей свадебной ночи. Я хотел только тебя.

– Я рада… я очень рада, – сказала она прерывающимся голосом и задрожала, когда его губы отыскали на шее пульсирующую жилку. – Я не стала бы отказывать тебе, но… о, Макс…

Его рот прильнул к ее рту, в то время как руки опустились, раздвинув ее бедра в поисках горячего женского естества. Лизетта отшатнулась от этого интимного прикосновения, но он удержал ее. Макс прижался губами к ее уху, шепча бессвязные слова, а пальцы нежно ласкали ее тело сквозь ночную сорочку, хорошо зная, где находятся самые чувствительные места.

Лизетта погрузила пальцы в его холодные мокрые волосы и притянула его голову к себе, жадно прильнув губами к его губам.

Макс взял ее за бедра и слегка приподнял, прижавшись своим твердым набухшим мужским естеством к ее мягкой плоти. С тихим рычанием он начал настойчиво покачиваться, забыв обо всем, кроме желания разрядиться в это хрупкое тело. Его чресла горели неистовым огнем. В этот момент он без всяких колебаний подчинялся только первобытной страсти.

Подняв Лизетту на руки, Макс понес ее в свою спальню, закрыв дверь каблуком. Он поставил жену рядом с кроватью и дрожащими руками развязал ленту, стягивающую ее волосы.

– Распусти их, – почти приказал он и скинул плащ.

Лизетта распустила волосы до самой талии, расчесав их пальцами. Сдвинув с плеч халат, она позволила ему упасть на пол.

Макс снял свою белую рубашку и сел на кровать, чтобы стянуть сапоги. Лизетта молча подошла помочь ему и сморщилась, испачкав грязью руки. Она посмотрела на мужа с печальной улыбкой, но в его глазах не было ответной радости. Лицо его было искажено неистовым желанием.

Стянув сапоги, Лизетта отбросила их в сторону и выпрямилась. Макс откинул покрывала. Лизетта подошла к умывальнику вымыть руки. Пламя догорающей свечи ночника колебалось, готовое вот-вот погаснуть. Она посмотрела на него, ухватившись за край умывальника и пытаясь набраться храбрости повернуться и подойти к мужу.

Глава 8

Видя, что Лизетта колеблется, Макс подошел к ней и прижался к ее спине. Одной рукой он обхватил ее грудь, а другой провел по животу. Лизетта закрыла глаза, упершись затылком в его мускулистую грудь.

– С первого мгновения, как только увидел тебя, – сказал он, дыша ей в волосы, – я понял, что ты будешь моей. У тебя не было выбора.

Лизетта с дрожью ждала. Он спустил до локтей рукава ее ночной сорочки. Его теплые губы коснулись ее шеи и плеч. Тихий стон сорвался с губ Лизетты, когда ее сорочка упала на пол к ее ногам.

Макс повернул ее лицом к себе, глаза его пылали страстью. Он погрузил свои руки в волосы Лизетты и слегка приподнял ее голову. Она почувствовала, как закипела кровь в ее жилах, когда он прильнул к ее губам жадным поцелуем. Волосы на его груди были густыми и упругими под ее ладонями, а гладкие плечи и спина – твердыми. Ее обнаженное тело трепетало, прижатое к его возбужденной плоти. Неожиданно сердце Лизетты забилось так громко, что заглушило все другие звуки.

Макс отнес ее к кровати и опустил на матрац. На мгновение ее бледное тело накрыла его тень. Его черные волосы неряшливо спадали на лоб, когда он смотрел на нее сверху. Лизетта инстинктивно прижала руки к груди и подняла бедра, пытаясь стыдливо прикрыться.

Склонившись над ней, он взял ее руку и поцеловал ладонь, его губы скользили по нежной коже, пока он не отыскал взволнованно пульсирующую жилку. Его язык нежно коснулся трепещущего местечка, и Лизетта почувствовала, как пальцы на ее ногах сжались от удовольствия. Он взял другое ее запястье и проделал то же самое, а затем раскинул ее руки в стороны.

Его темная голова склонилась над ее грудью. Он отыскал языком затвердевшие соски и стал ласкать их, пока все ее тело не начало содрогаться. Пальцы Макса блуждали по ее ребрам, затем скользнули по плечам и спине. Лизетта изогнулась, теснее прижимаясь к нему в страстном желании, моля о новых поцелуях, о сладостных пытках, которые он устраивав своими руками и языком.

Увлеченная желанием, которого она никогда еще не испытывала, Лизетта гладила его спину, бедра, живот своими неопытными, дрожащими руками. Она слышала его прерывистое дыхание и с удивлением поняла, что имеет власть над ним. Лизетта колебалась… Макс со страстным нетерпением схватил ее за запястье и потянул ее руку ниже талии.

– Макс, я не могу… – взволнованно прошептала она. Ее слова застряли в горле, когда он прижал ее ладонь к своей горячей, набухшей плоти. Его пальцы держали ее руку, а под ней трепетало его возбужденное естество. Он настойчиво вел ее руку в ритмичном поглаживании, бормоча ей на ухо страстные слова одобрения.

Лизетта наполовину прикрыла глаза, испытывая жгучее желание, охватившее всю ее без остатка. Возможно, потом она будет терзаться воспоминаниями о своем бесстыдстве… но сейчас ею завладело стремление к наслаждению.

Он обхватил ладонями ее лицо, и она раскрыла губы, чувственно отвечая на его поцелуи. Когда Макс коснулся шелковистого треугольника между ее бедер, она раскрылась навстречу ему, позволяя ему все. Его пальцы, такие нежные и чувствительные, скользили, пока она не начала тихо стонать, а затем они погрузились в нее. Лизетта завертелась со слабым криком, пытаясь увернуться от жгучего наслаждения, охватившего ее, но он не отпускал ее, пока она не начала всхлипывать под ним, а затем обмякла.

Шепча имя Лизетты, он целовал ее виски, веки, переносицу. Она вздыхала, уткнувшись ему в шею и обхватив руками его спину, обнимая своими бедрами его бока, в то время как он навалился на нее. Мышцы его рук напряглись, когда он начал преодолевать девственный барьер медленным движением. Хотя Макс старался быть очень осторожным, он понял, что причинил ей боль. Желание погрузиться в нее до конца было почти нестерпимым, но он остановился, давая ей возможность привыкнуть к вторжению в ее тело.

Задыхаясь от неожиданной боли, Лизетта тщетно билась в объятиях Макса, пытаясь оттолкнуть его. Из его горла вырвалось низкое рычание, и он, схватив Лизетту за запястья, погрузился еще глубже в нее. Она закричала и вся напряглась.

– Спокойнее… не сопротивляйся, детка, – хрипло произнес он, когда она завертелась под ним. – Лизетта, прошу тебя. – Его ладони обхватили ее лицо, а губы прижались к ее губам. – Обними меня, – прошептал он ей на ухо. – Я постараюсь не причинять тебе боль.

Лизетта послушалась, ее руки обняли его влажную от пота спину. Он тяжело дышал ей в ухо, его колени раздвинули ее бедра пошире, и он вошел в нее до конца ритмичными толчками. Внезапно Макс застонал, глубоко погрузившись в нее, отчего она едва не задохнулась. Он сжал руками ее волосы и почувствовал взрыв наслаждения, излив в нее горячую живительную влагу.

Лизетта не сопротивлялась, когда он прижал ее к своей груди, откинувшись на подушки. Их тела были все еще слиты воедино. Ее рука легла ему на грудь, а щекой она прижалась к его крепкому горячему плечу. Макс вздохнул, усталый и крайне удовлетворенный. Его руки гладили ее, расслабленные после напряжения.

Лизетта никогда не чувствовала себя такой спокойной, как в этот момент. Снаружи все еще бушевала гроза, но здесь, в надежных объятиях мужа, она была в безопасности. Запах дождя проник сквозь щель в окне и смешался с запахом кожи Макса.

– Мой муж, – сказала Лизетта, крутя пальцем волосы на его груди. – Я… я рада, что наконец стала настоящей женой тебе. – Она закрыла глаза и нежно погладила его руку на своей груди.

– Я тоже, – прошептал он.

– Правда то, что ты сказал о Мтриам? Ты действительно… не был у нее?

Макс замялся, прежде чем ответить:

– Да.

– Но ты все еще продолжаешь содержать ее, не так ли? Она по-прежнему живет в доме, за который ты платишь, чтобы иногда развлекаться в ее обществе.

– Давай не будем говорить о Мириам, – попросил Макс слегка охладевшим тоном. – Она никак не может повлиять на наш брак, милая.

Лизетта смирилась, но вопросы продолжали мучить ее.

– Макс, мужчины всегда любят своих любовниц? Или содержат их только ради физического удовольствия?

– Я не могу сказать за остальных мужчин.

Макс сел, холодная белая простыня едва прикрывала его поясницу. Отчетливо была видна линия, где загорелая кожа переходила в бледную на бедре. Лизетте ужасно захотелось коснуться темной и белой полосок, но она сдержалась, еще не чувствуя себя полностью непринужденной с ним.

– После смерти Корин мне казалось, что я больше никогда не захочу женщину, – сказал Макс, убирая локоны ее рыжих волос с лица. – Все женщины в Новом Орлеане боялись меня, и я… – Он замолчал, слова застряли у него в горле. Лизетта ничего не говорила, с нетерпением ожидая продолжения. – Я сам боялся себя, – сказал он наконец. – Все изменилось. Я не прикасался к женщине почти год. Затем услышал, что Мириам покинул содержавший ее мужчина. Я видел ее раньше и восхищался ее красотой. Ей нужен был мужчина, который бы мог позаботиться о ней и ее ребенке… а мне нужна была такая женщина, как она.

Лизетта почувствовала приступ ревности.

– Какая же она?

– Очень уютная, – сказал он после некоторой паузы. – Нас устраивало наше соглашение в течение нескольких лет. У нее не было детей от меня, кстати, никто из нас не стремился к более тесному сближению. – Макс цинично улыбнулся. – Кажется, сердце Мириам все еще принадлежит и всегда будет принадлежать негодяю, бросившему ее. Утонченные души часто страдают от первой любви.

– Как и твоя душа? – спросила Лизетта полушепотом. Макс перестал гладить ее волосы.

– О да, я страдал, милая, но не из-за любви.

Лизетта помолчала некоторое время.

– Макс… что ты теперь собираешься делать с Мириам?

Он слегка улыбнулся:

– Я не уверен, что надо что-то делать с ней.

Значит, он все-таки планировал по-прежнему содержать Мириам? Время от времени посещать ее, даже после этой ночи? Горькие, оскорбительные слова готовы были сорваться с ее губ, но она сдержалась. Все знали, что мужчина имеет право содержать любовницу, как и жену, если может обеспечить их обеих. Все знали также, что при этом жена не должна жаловаться, а просто ничего не замечать ради приличия. Лизетта отвернулась от него и легла на свою сторону, закусив нижнюю губу.

– Кстати, – медленно продолжал Макс, – я уже принял решение относительно нее. Кажется, она очень хочет заведовать пансионом.

– Ты имеешь в виду… – Лизетта снова повернулась к мужу и, опершись на локти, посмотрела на него. – Она больше не является твоей любовницей? Ты не станешь встречаться с ней?

– Нет. – Макс притянул Лизетту к себе. – Как я уже говорил, мадам Волеран, ты единственная женщина, которая мне нужна.

– О, – прошептала она, затаив дыхание и внезапно ощутив себя необычайно счастливой.

– Не думаю, что сохранение верности как-то ограничит меня, – сказал Макс нежным голосом. Он коснулся пальцами ее подбородка и притянул к себе, чтобы поцеловать в губы. Лизетта изогнулась, прижимаясь к нему и не помышляя об отказе. Теперь она доверяла Максу, как никогда раньше. Он повалил ее на подушки, и она обняла его за шею.

– Нет, – прошептала она, почувствовав, что он приподнимается. – Останься со мной.

Макс заставил ее замолчать поцелуем и разомкнул ее руки, вставая. Около умывальника он налил в чашку свежей воды из кувшина и принес ее вместе с мягкой тряпкой. Смущенная Лизетта не могла смотреть ему в глаза, когда он смывал с ее бедер остатки страсти. Затем он с невозмутимым видом вытер тряпкой ее тело, но она чувствовала его горячий взгляд на своей талии и груди.

Когда Макс закончил и снова прилег к ней, Лизетта повернулась к нему. Ее рука обвилась вокруг его шеи, а губы прильнули к его плечу. Она тотчас почувствовала, как он возбудился в ответ.

– Ты пытаешься соблазнить меня? – прошептал он с улыбкой.

Лизетта кивнула, нежно касаясь щекой его шеи и плеча.

– Слишком быстро после первого раза. – Однако Макс не мог удержаться от желания погладить рукой ее спину. Ее тело так уютно прижималось к нему, и память об их любовных ласках все еще витала в воздухе, как аромат экзотических духов. Внезапно страсть снова охватила его с ослепительной силой, и он не мог подавить ее. Макс отыскал губы Лизетты, придвинул ее к себе поближе и почувствовал, как ее тело страстно выгнулось, прижимаясь к нему.

Его пальцы скользнули между ее бедер, зарывшись в сокровенную теплоту. Лизетта вздрогнула и раскрылась навстречу ему. Он покрыл нежными поцелуями ее шею и грудь. Постанывая на его плече, Лизетта не пыталась сопротивляться, полностью отдаваясь власти мужа. Пусть если даже опять будет больно!

Его опытные пальцы мягко скользили по ее телу, успокаивая дрожащие руки, затем он легко вошел в нее, помня, что она только что потеряла свою невинность. На этот раз Лизетта испытывала наслаждение, отдаваясь ему, и ее стоны означали нечто большее, чем первоначальное удивление. Макс обхватил ее руками, целуя лицо, волосы, впадинку за ухом. Он двигался не спеша, пока она не начала всхлипывать и судорожно не вцепилась в него, достигнув вершины блаженства. Макс последовал за ней, закрыв глаза и содрогаясь.

Затем Лизетта расслабилась, положив голову ему на грудь, а Макс гладил ее, глядя в забрызганное дождем окно.

– Лизетта, – прошептал он, переведя взгляд на ее бледные плечи.

Даже после того, как она уснула, он не находил покоя, его обуревали мысли, которые он никак не мог отогнать.

Глава 9

Лизетта проснулась, когда косой солнечный луч коснулся ее век. Она отвернулась от окна с недовольным мычанием и уткнулась в волосатую грудь мужа. Девушка смущенно заморгала, затем вспомнила, что произошло ночью. Если бы она не проснулась рядом с ним, то, возможно, все это показалось бы только сном. В течение нескольких часов Лизетта то засыпала, то снова просыпалась, сонно удивляясь, что прижимается к крепкому теплому телу Макса, чувствует его дыхание на своих волосах и его руку под своей шеей.

– Доброе утро, – хрипло произнес Макс и улыбнулся, увидев, что она натягивает простыню на себя. Он был очарован ее смущением. – Боюсь, что уже поздно заботиться о скромности, детка. – Его рука легла поперек простыни, прикрывающей то местечко, где соединялись бедра. – Я наблюдал за тобой некоторое время.

Лизетта еще гуще покраснела, когда поняла: теперь все домашние знают, что она и Макс находятся в одной комнате. Она была уверена, что события, происшедшие ночью, написаны на ее лице. Ирэн, так же как и Ноэлайн, будет довольна. Неожиданно Лизетта улыбнулась.

– В чем дело? – спросил Макс, прижимаясь губами к ее виску.

– Просто я подумала, что, может быть, теперь я перестану искать под подушкой клочки красной ткани.

– Красной ткани? – повторил Макс. Его рука блуждала вверх и вниз по ее обнаженной спине.

– Да. Ноэлайн прячет их туда, чтобы привлечь Миче Агоссу.

Макс улыбнулся:

– Это креольский демон любви. Но все эти чары ни к чему. Я и так все время желал тебя.

– Тогда почему же ты так долго ждал, чтобы завершить наш брак, как положено? – спросила Лизетта, зарывшись лицом в его грудь. Она вдыхала запах Макса, размышляя, как странно чувствовать себя в безопасности в его объятиях, а ведь раньше она ужасно боялась его.

Макс откинул голову назад и посмотрел на нее с явным удивлением.

– Вы сами отвергали мои ухаживания, мадам. Я полагал, что тебе неприятно мое присутствие.

– Поначалу так и было, – тихо призналась она, – но потом…

– Что потом?

Лизетта посмотрела на него с невинной улыбкой:

– Я изменила свое мнение.

Макс удивленно приподнял бровь:

– После брачной церемонии?

– Да… в какой-то степени.

Макс перевернулся на спину и подтянул Лизетту на себя.

– Ты не очень-то считаешься с мужской гордостью. – Он обхватил ладонями ее лицо. – Твое счастье, что я так отношусь к тебе.

– Макс, – сказала Лизетта, – ты ведь можешь и умерить свою гордость. Я в этом уверена.

– Нет, не согласен. – Макс притянул к себе ее голову, так что она почувствовала его дыхание на своих губах. – Ты недостаточно хорошо меня знаешь, любовь моя.

Нежная ласка привела Лизетту в оцепенение. После прошедшей ночи она знала, что он желал ее… однако это еще не любовь… не так ли? Поцелуй Макса прервал ее мысли, его небритая щека царапала ее нежную кожу. Лизетта улыбнулась и откинулась назад, ее волосы разделили их рыжим занавесом.

Макс поцеловал ее в подбородок и в шею, затем поспешно откинул прочь сбившуюся простыню. Прошлой ночью он не ожидал от нее такой раскованности – после первоначальной застенчивости. Она отвечала ему с такой страстью, что у него перехватило дыхание. После нескольких часов взаимных объятий он думал, что полностью насытился. Но сейчас понял, что это не так.

– Ночь слишком коротка, – хрипло произнес он, и Лизетта улыбнулась:

– Мне кажется, утро наступило в обычное время.

– Откуда ты знаешь, мадам? – Он прижался носом к душистой ложбинке на ее груди. – Ты ведь спала. – Жар желания опалил его, требуя снова любовных утех. – Я хочу тебя, – прошептал он. – Никак не могу насытиться тобой. Бог знает, когда это произойдет!

Дыхание Лизетты участилось, и она позволила водрузить себя сверху, так что ее бедра обхватили его бока. Их обнаженные тела слились, и Лизетту охватило неистовое возбуждение.

Макс молча прижал ее к себе и прильнул губами к набухшим соскам, нежно лаская их языком. Коснувшись дрожащей рукой его щеки, Лизетта долго не отнимала ладонь. Затем голова ее опустилась ему на плечо, и она, задыхаясь, прошептала его имя. Она чувствовала под собой твердость его мужского естества, и теперь ее тело неистово требовало разрядки.

Ее руки блуждали по его груди, задерживаясь на плоских мужских сосках и с любопытством водя пальцами вокруг них. Макс со стоном ласкал ее язык. До сих пор Лизетта не целовалась с ним таким образом. Она водила языком внутри его рта, касаясь его зубов и языка.

Ошеломленная вихрем необычайных чувств, она не проронила ни звука, когда Макс обхватил ладонями ее щеки и оторвался от ее рта. Они смотрели друг на друга, его золотистые глаза обжигали ее. Макс медленно погладил ее плоский живот, наблюдая, как ее глаза расширились от удовольствия. Ее тело напряглось, когда его пальцы скользнули к шелковистому треугольнику и ниже. Она затаила дыхание и в страсти опять пролепетала его имя.

– Не двигайся, – сказал он шепотом, не отрывая от нее глаз. Она закусила губу и задрожала, почувствовав, как его пальцы скользнули во влажное отверстие ее тела. Кончиком большого пальца он отыскал напрягшийся центр ее желания и стал манипулировать им легкими прикосновениями. Потрясенная, она попыталась отодвинуться.

– Нет, моя малышка… не двигайся, – настаивал он. Лизетта доверчиво расслабилась. Макс осторожно опустил ее на свое набухшее древко, и их тела слились воедино. Лизетта застонала, когда ее отверстие расширилось, чтобы поглотить его твердую плоть.

Макс глубоко вошел в нее, испытывая первобытную страсть, какую раньше никогда не чувствовал. Его руки сжимали ее бедра, настраивая ее колеблющееся тело на нужный ритм. Внезапно он почувствовал, как она выгнулась над ним, все ее мышцы напряглись, и он заглушил ее крик жадным поцелуем.

Лизетта напряглась в сладких судорогах экстаза, который опалил жарким пламенем все ее тело. Когда возбуждение несколько спало, она обнаружила, что Макс тоже удовлетворенно расслабился. Ею овладело странное чувство, немного горькое и в то же время радостное. Не в силах пошевелиться, она продолжала обнимать его, в то время как он перекатился наверх, не разжимая объятий. Ее глаза оставались закрытыми, когда она почувствовала, что он ласковым движением откидывает волосы с ее лица.

Макс расслабленно прижался к ее губам продолжительным поцелуем.

– Кажется, – хрипло произнес он, – с тобой невозможно быть умеренным.

Казалось, он не намерен вставать. Лизетта решила, что он собирается провести в постели весь день. Макс улыбнулся ей, и она осмелилась спросить его об этом.

– Ты хотела бы этого? – поинтересовался он, и она очень смутилась.

Макс поцеловал ее в лоб.

– Я прикажу подать завтрак и горячую воду для ванны, – сказал он. – Очень бы хотел провести весь день с тобой, но у меня есть обязанности, которые нельзя игнорировать.

Он встал и пошел к гардеробу за халатом. Высокий и мускулистый, Макс двигался с необычайной легкостью, чувствуя себя так же непринужденно обнаженным, как если бы был одет. Лизетта впервые почувствовала гордость оттого, что Макс ее муж. Недоверчивый, опасный, непредсказуемый, у него было множество недостатков… однако он обладал огромной силой.

Когда появилась Ноэлайн, неся большой поднос с едой, кофе и молоком, Макс находился около мраморного умывальника, где точил о ремень лезвие своей бритвы. Две служанки принесли котелки и вылили в ванну горячую воду. Лизетта сидела в постели, натянув на себя простыню, расчесывая пальцами волосы и заплетая их. Она слегка покраснела и улыбнулась, поздоровавшись с экономкой.

Глаза Ноэлайн светились от удовольствия, когда она ставила поднос на маленький столик у окна.

– Доброе утро, – спокойно ответила экономка. – Впервые вижу вас здесь, мадемуазель.

Макс начал бриться, а Лизетта занялась слоеным рогаликом, запивая его горячим кофе с молоком. Ноэлайн с радостью наблюдала за этой сценой.

– Теперь, – заметила экономка, – если будет угодно Богу, в доме опять появятся дети. Прошло уже много времени после рождения близнецов.

– Мне кажется, еще слишком рано думать о детях, – ответила Лизетта, с улыбкой глядя на хмурое, покрытое мыльной пеной лицо Макса, отражающееся в зеркале. – Можно еще кофе, пожалуйста? – попросила она, надеясь, что Ноэлайн больше не станет раздражать Макса своими замечаниями.

Ноэлайн налила кофе, поглядывая на готовую ванну и одежду, лежащую на постели.

– Вы снова уйдете сегодня, месье? – недовольно спросила она. – И оставите хорошенькую жену? У креолов мужчина прежде всего должен сделать жене ребенка.

Макс сердито посмотрел на экономку.

– Высказывай свое мнение о моих брачных делах где-нибудь в другом месте, Ноэлайн.

– Хорошо, месье, – ответила экономка и уходя проворчала:

– Не знаю, как она сможет завести детей, если муж все время отсутствует.

Подчеркнуто громко захлопнув за ней дверь, Макс сбросил халат и залез в ванну. Размышляя в дымящейся воде, он со вздохом откинулся назад. Уголком глаза заметил, что Лизетта подняла брошенный им халат. Макс повернул голову, чтобы посмотреть, как она надевает его, и улыбнулся, увидев, что край волочится по полу.

Лизетта энергично закатала длинные рукава и подошла к ванне, протянув руку к мылу. Макс наклонился вперед, принимая ее заботы как должное.

– Макс, неужели ты действительно обиделся на то, что сказала Ноэлайн? – Лизетта намылила его широкую спину и плечи. – Она ведь не хотела досадить тебе.

– Я не допущу, чтобы кто-то вмешивался в наш брак, не важно, с какими намерениями. – Макс нахмурился и мрачно добавил:

– С меня достаточно того, что каждый совал свой нос в мою жизнь с Корин.

Лизетта с любопытством посмотрела на него, размышляя, почему его брак с Корин оказался таким неудачным.

– Макс… а почему Корин… – начала она, но замолчала, ощутив глухую стену, выросшую между ними.

Макс коснулся мокрой рукой ее подбородка, глядя в карие глаза Лизетты.

– Спрашивай все, что хочешь, – разрешил он, – хотя я не обещаю, что отвечу.

Она отстранилась, так что его пальцы соскользнули с ее подбородка.

– Почему Корин связалась с другим мужчиной?

– Она разозлилась на меня.

– За что?

– Потому что я оказался не тем мужем, какого она вообразила себе, и брак представлял собой совсем не то, чего она ожидала.

Лизетта на мгновение замолчала.

– А чего же она ожидала? – наконец спросила Лизетта, не уверенная, что имеет право задавать подобные вопросы. Однако она сгорала от любопытства.

– Бесконечные перемены и беззаботную жизнь. Она требовала, чтобы ей постоянно уделяли внимание. Во многом она хотела оставаться ребенком. Вскоре я понял, что Корин считает брак тюрьмой… – Он нахмурился и пожал плечами.

– Ты знал… что она завела себе любовника? – спросила Лизетта.

Макс печально улыбнулся:

– Конечно.

– И что же ты сделал? Ты сказал ей…

– Я ничего не сделал. Но с того времени мы оба были разочарованы друг в друге. Мне стало все равно, чем она занимается.

Лизетта кивнула, хотя почувствовала, что это не совсем правда. Он продолжал любить ее, подумала она, хотя бы потому, что Корин была матерью его детей.

Внезапно Макс нахмурился, заметив воспаленные следы на ее нежной коже. Он распахнул край халата и обнаружил красные полосы на ее груди.

– В чем дело? – спросила Лизетта, удивляясь, почему он смотрит на нее с таким раздражением.

Макс не стал объяснять причину своего недовольства, однако молча упрекнул себя и решил в дальнейшем действовать более аккуратно. Отпустив халат, он облокотился на края ванны, не переставая хмуриться.

– Макс, а Корин…

– Хватит, – резко прервал он. Воспоминание о первой жене омрачило его настроение.

Лизетта стала сокрушенно смывать мыло со спины мужа, понимая, что слишком рано начала интересоваться историей его первого брака. Чтобы заслужить доверие Макса, требовалось время и терпение.

– Почему ни один из твоих братьев до сих пор не женился? – спросила она в конце концов.

– У них нет в этом необходимости. Они имеют все, что хотят: все выгоды брака и никакой ответственности.

– Нет необходимости? – повторила Лизетта с оттенком негодования. – А как же дети?

Макс насмешливо посмотрел на нее:

– Похоже, наблюдая за близнецами, у моих братьев сложилось отрицательное впечатление о радостях отцовства.

– Но не все же дети такие, как близнецы.

– Слава Богу, нет, – тихо произнес Макс.

– Неужели твои братья не понимают, что жены нужны, чтобы заботиться о них, если они, например, заболеют или…

– Замужние женщины, моя милая, почему-то хотят, чтобы все вокруг также вступили в брак. Однако предупреждаю тебя, не пытайся сватать моих братьев. Некоторые мужчины вовсе не желают расставаться со своей холостяцкой жизнью.

– Тогда почему ты женился на мне? – дерзко спросила она.

– Мне казалось, я достаточно ясно объяснил это, когда делал предложение. – Его глаза весело сверкнули, и он добавил:

– К тому же прошлой ночью я еще раз дал понять, почему взял тебя в жены. – Лизетта покраснела. Макс вылез из ванны, вода струйками стекала с его стройного тела. Она протянула ему полотенце. Скромность заставила ее подождать, когда он повернется к ней спиной, прежде чем самой залезть в ванну. Лизетта быстро сбросила халат и погрузилась в воду, откинув волосы за край ванны.

– Когда ты вернешься домой? – спросила она, наблюдая, как он надевает рыжевато-коричневые лосины, черный пиджак и черный галстук. Одежда была простой, но элегантной и прекрасно сидела на нем. Судя по костюму, сегодня Макс намеревается отправиться на плантацию.

– Возможно, днем.

– Мне хочется сегодня прогуляться верхом по плантации, – сказала она. – Кое-что я еще не видела.

Макс испытующе посмотрел на нее, и она ответила невинным взглядом, надеясь, что он не догадывается о ее истинных намерениях.

– Возьми кого-нибудь с собой, – сказал он наконец.

– Хорошо, Макс, – согласилась она с удовлетворенной улыбкой.

Возможно, ей только казалось, но Лизетта почувствовала себя объектом повышенного внимания, когда присоединилась к Волеранам за завтраком. Даже Александр, явно страдавший от тяжелого похмелья после ночной пирушки в городе, уставился на нее воспаленными глазами.

– Доброе утро, – сказала Лизетта, глядя то на Бернара, то на Ирэн и чувствуя, как начинают гореть ее уши.

Жюстин, сидевший развалившись в углу с булочкой, посыпанной сахарной пудрой, нарушил напряженное молчание со своей типичной прямотой:

– Мы что… хотим узнать, как она провела ночь с отцом? По-моему, она выглядит вполне хорошо. – Это было сказано без всякой злобы, и невозможно было устоять перед взглядом его голубых глаз. Лизетта улыбнулась ему, хотя остальные члены семьи отнеслись к его словам с раздражением и потребовали, чтобы он покинул комнату. Лизетта коснулась его плеча, когда Жюстин направился к двери. Он остановился, вопросительно изогнув бровь, как это делал его отец.

– Не надо уходить, – сказала она.

– Надо. Мы с Филиппом должны отправиться в город на урок фехтования.

– Надеюсь, он пройдет хорошо для тебя.

Жюстин улыбнулся, запустив пальцы в свои косматые черные волосы.

– Он всегда проходит хорошо. Я отличный фехтовальщик.

Жюстин сунул руки в карманы и перенес свой вес на одну ногу, небрежно приняв красивую позу, которая очень шла ему. Лизетта невольно почувствовала жалость к девушкам, чьи сердца он может разбить.

– Ты очень хорошо выглядишь сегодня, мачеха, – сказал он с ангельским выражением лица.

– Благодарю, – сухо ответила Лизетта, и Жюстин усмехнулся еще раз, прежде чем отправиться на поиски своего брата.

– Ах, этот несносный мальчишка… – Ирэн не закончила фразу, но ее раздражение было очевидно.

– Максу следовало бы побольше заниматься им, – мрачно сказал Александр, потягивая кофе и подпирая рукой голову, чтобы та не упала на грудь.

– У него это единственный способ обратить на себя внимание, – ответила Лизетта, проходя в комнату и садясь рядом с Ирэн. – Филипп заслуживает поощрения своим хорошим поведением. Естественно, Жюстину остается только быть плохим.

Присутствующие удивленно посмотрели на нее. Лизетта впервые осмелилась высказать свое мнение среди членов семьи. Никто не решался ответить на ее замечание, пока Бернар не откашлялся.

– Какова бы ни была причина, Жюстин неисправим.

– Он еще слишком юн, чтобы так говорить о нем, – сказала Лизетта. – Мне кажется, он изменится.

Бернар и Александр обменялись взглядами, удивляясь тому, что невестка позволила себе противоречить им. Это обстоятельство, а также чувство удовлетворенности, исходившее от нее, свидетельствовали о том, что Максимилиан повлиял на нее гораздо благотворнее, чем они ожидали.

– Возможно, ты права, Лизетта, – нерешительно сказала Ирэн. – Можно только надеяться.

– Как ни надейся, но мальчика уже никак не изменишь, – заметил Бернар.

Лизетта повернулась к Ирэн, рассчитывая сменить тему разговора:

– Я хотела бы сегодня прогуляться верхом по плантации.

– Илайес будет сопровождать тебя, – ответила Ирэн. – Он хороший парень, тихий и благовоспитанный.

Бернар посмотрел на Лизетту, сузив глаза.

– Куда именно ты собираешься поехать?

Она пожала плечами:

– Возможно, в восточную часть, за кипарисовую рощу.

– Там не на что смотреть, – нахмурившись, сказал Бернар. – За исключением… – он сделал неловкую паузу, – развалин старого дома надсмотрщика.

Все замолчали при упоминании этого места. Лизетта посмотрела на Ирэн, которая, казалось, полностью сосредоточилась на размешивании сахара в кофе.

– Он все еще стоит там? – спросила Лизетта.

– Несмотря на мои неоднократные просьбы, Макс постоянно отказывался снести его, – сказала Ирэн бесстрастным голосом. – Эти развалины портят плантацию, бесполезные руины занимают участок земли, который можно было бы обрабатывать. Кто-то распустил глупые слухи о том, что видел там привидения. Возможно, Жюстин… хотя я подозреваю, что он делает это просто из озорства.

– Никто из рабов не приближается к этому месту, – сказал Бернар. – Суеверие слишком сильно. – На лице его промелькнуло удовлетворение. – Ты не приблизишься к нему и на сотню шагов, как Илайес откажется двигаться дальше.

В это утро Лизетта обнаружила, что Бернар был прав. Илайес, ехавший верхом на муле за ее пятнистой кобылой, резко остановился, когда увидел возникшие перед ним развалины дома надсмотрщика. Строение располагалось так, что его не было видно из главного здания. Оно находилось на краю поля, которое когда-то возделывалось, но последние десять лет оставалось нетронутым. Земля быстро заросла сорняками. За прошедшее время тропический климат довершил разрушение ветхого дома, который почти целиком сгнил от сырости и насекомых.

– Илайес! – позвала его Лизетта, оглядываясь назад и видя, как напряглась худощавая фигурка мальчика. Он смотрел не на нее, а на дом, широко раскрыв глаза и раздувая ноздри.

– Куда вы направляетесь, мадам? – тихо спросил он.

– Хочу осмотреть этот дом, – сказала Лизетта, продвинув лошадь на несколько шагов вперед. Илайес не двинулся с места.

– Нельзя, мадам, они прячутся там.

– Я не прошу тебя идти со мной, – сказала она, успокаивая его. – Подожди меня снаружи, пока я не вернусь, хорошо?

Однако, посмотрев в его глаза, она увидела, что он очень взволнован. С одной стороны, мальчик боялся приблизиться к дому, а с другой – не хотел вызвать гнев Лизетты. Он по-прежнему молчал, глядя на зловещее строение перед ними.

– Илайес, оставайся здесь. Я скоро вернусь.

– Но, мадам…

– Со мной ничего не произойдет. Я зайду туда всего на несколько минут.

Илайес с ужасом смотрел, как Лизетта подъезжает к дому, зная, что ему придется отвечать за то, что он позволил новой жене месье Волерана войти туда без сопровождения. Однако инстинкт самосохранения оказался сильнее, и он остался на месте. В этом доме водились демоны, а также привидение Корин, которое бродило, желая отомстить за свою смерть. Иногда отсюда по ночам доносились печальные стоны первой жены хозяина. Любая часть дома – доска, кусок кирпича или штукатурки – излучала зло. Эти обломки могли быть использованы в качестве амулета, который навлекает смерть или вечное горе. А мадам Волеран пошла туда одна…

Лицо Илайеса сделалось мертвенно-бледным. Он развернул мула и погнал его как можно быстрее к главной усадьбе.

Лизетта привязала лошадь к изъеденному деревянному поручню небольшого крыльца. Затем рассеянно развязала ленты соломенной шляпы и положила ее на прогнувшуюся ступеньку. Дом находился на высоте одного-двух футов от земли на случай небольшого наводнения. Лизетта осторожно поставила ногу на одну из ступеней, размышляя, выдержит ли она ее вес. Ступенька надсадно скрипнула, но выдержала. Лизетта медленно подошла к криво висевшей двери, края которой были покрыты липкой грязью. В воздухе витало ощущение уныния и подавленности. Казалось, преступление, совершенное здесь, стало частью каждой доски и балки.

Лизетта попыталась представить этот дом десять лет назад, когда Корин Волеран приходила сюда на тайные свидания с Этьеном Сажессом. Как могла Корин изменять Максимилиану в таком близком месте? Будто нарочно хотела, чтобы ее обнаружили, чтобы Макс узнал о ее неверности…

Толкнув дверь, Лизетта крадучись вошла в дом, окунувшись в густую паутину. В комнате было сыро и пахло гнилью, стены были покрыты мхом. На окнах скопился толстый слой пыли и затвердевшей желтоватой грязи, не пропускающий сюда солнечный свет. Пауки, напуганные вторжением, поспешно разбежались по углам и трещинам в стенах. «Похоже на могилу», – содрогнулась Лизетта.

Влекомая любопытством, она прошла в задние комнаты, пробираясь через сломанную мебель, осколки посуды, и остановилась в самом дальнем углу дома, в комнате, наполненной щебнем. Глядя по сторонам, Лизетта вдруг почувствовала, что ей трудно дышать. Ничто особенное не отличало эту комнату от других… Но она каким-то образом ощутила, что именно здесь была убита Корин. Лизетту охватило странное чувство, и девушка застыла на месте, не в силах пошевелиться.

В комнате потемнело, и возникли красные тени. Колени ее задрожали, и она почувствовала головокружение. Лизетта увидела Макса, склонившегося над телом женщины, его руки сжимали ее горло и дрожали от напряжения. Он душил ее. Казалось, сердце Лизетты вот-вот разорвется. Губы ее беззвучно шептали:

– Нет, это не ты, это не…

– Лизетта!

Услышав голос мужа, она обернулась, прижав руку к горлу. Кровь отхлынула от ее лица. В двери стоял Макс, глядя на нее невидящим взглядом. Казалось, его черты высечены из гранита. Брови дьявольски нахмурены. Звук голоса, такой тихий, язвительный и странно отчетливый, ошеломил ее:

– Скажи, что ты делаешь здесь, Лизетта?

Она была так напугана, что не могла говорить.

– Ответь мне!

– Не смотри на меня так, – сказала она, проглотив подступивший к горлу ком и опустив руку. – Просто я… мне было любопытно.

– Любопытно посмотреть на место, где твой муж убил свою первую жену?

– Д… да… нет, я… – Лизетта замолчала, собираясь с мыслями. – Я знаю, что ты не делал этого, Макс.

– Я мог, – сказал он. – Вполне логично, что я совершил это преступление. – Глаза его были холодны. – Одному Богу известно, как часто я хотел сделать это!

– Утром ты сказал, что тебе было все равно…

– Я солгал. Я ненавидел ее и хотел убить.

– Но ты не сделал этого, – прошептала она. – Этьен Сажесс…

– В тот вечер с ним было очень много людей. Он не имел возможности убить ее, тогда как я – да. – Уголки его губ странно изогнулись. – Значит, ты веришь в мою невиновность, моя верная женушка?

Лизетта никогда не чувствовала себя такой беспомощной, такой неуверенной, не знающей, что делать, что говорить. Сердце ее неистово колотилось в груди. Она лихорадочно думала, как снова превратить стоящего перед ней незнакомца в ее мужа. Неужели она нарушила хрупкую связь между ними и ее нельзя восстановить? Почему он старается заронить подозрения в ее мозгу? Заставить бояться его?

– Откуда ты узнал, что я здесь? – спросила она.

– Ты очень предсказуема, Лизетта. Качество, которое я очень ценю в жене. Когда ты сказала, что собираешься на плантацию, то выглядела ужасно виноватой, вот я и решил последовать за тобой. Кстати, мне встретился Илайес, спешащий к главной усадьбе.

– Я не хотела огорчать его, – тихо сказала Лизетта.

– Ты лучше подумала бы обо мне, моя милая. – Он сказал это таким тоном, от которого она пришла в трепет. – Тебе же известно: я не желаю, чтобы ты приходила сюда.

– Я не знала, что ты так рассердишься. – Лизетта с ужасом думала: зачем она появилась здесь? – Просто я… я хотела посмотреть на это место.

– Ну и как, посмотрела? – грозно произнес Макс. – Если я еще раз застану тебя здесь, пеняй на себя. А сейчас уходи.

Лизетта сделала неуверенный шаг вперед.

– А ты пойдешь со мной? – спросила она.

Макс не ответил, и она поняла, что он намерен задержаться. Лизетта не могла вынести мысли о том, что он останется здесь один, погруженный в воспоминания, ненавидя себя… Она не должна допустить этого, так как успела заметить, какое влияние оказывает на него это ужасное место. Любой, увидевший его сейчас, ничуть не усомнился бы, что он способен на убийство.

– Макс, проводи меня домой, – прошептала она. – Пожалуйста.

Макс не двинулся с места и, казалось, даже не слышал ее. Пренебрегая осторожностью, Лизетта подошла к нему и прижалась, как бы стремясь своим теплом изгнать из него холод. Обескураженный, Макс попытался оттолкнуть ее, но руки Лизетты обвились вокруг его талии, и она прижалась лицом к его груди.

– Пожалуйста, – отчаянно повторила Лизетта и с облегчением почувствовала его руки на своей спине.

Несколько мгновений Макс не шевелился, затем как будто что-то встрепенулось внутри его. Он крепко обнял Лизетту и зарылся лицом в ее волосы. Его била дрожь, а пальцы с такой силой впились в ее мягкую кожу, что на ней остались синяки. Лизетта изгибалась, прижимаясь к нему и позволяя ласкать себя.

Макс жадно отыскал ее губы. Она не противилась, когда он своим страстным поцелуем раскрыл ее рот. Его дыхание обжигало ей щеку. Он прижал голову жены к своему плечу, не выпуская губ и целуя так, словно хотел вытянуть душу из ее тела. Лизетта чувствовала сквозь одежду его горячее, напряженное мужское естество и вдруг подумала, не собирается ли он овладеть ею прямо здесь. Руки Макса лихорадочно блуждали по ее спине, он стонал, прижавшись губами к ее губам. Внезапно неистовое возбуждение охватило и ее, и она уже не заботилась о том, что будет дальше, пока он не выпустил ее из своих объятий.

Максу стоило нечеловеческих усилий оторваться от ее уст, однако он сделал это, понимая, что если не обуздает свою страсть, то, как животное, повалит Лизетту на этот гнилой пол. Недовольный своей несдержанностью, он прижался подбородком к ее голове.

Лизетта долго слушала, как он взволнованно дышит, сначала прерывисто, затем более ровно.

– Ты раньше не приходил сюда? – спросила она. – С тех пор как обнаружил ее здесь.

Едва заметно он покачал головой.

– Почему ты не снес этот дом? – прошептала Лизетга.

– Это ничего бы не изменило.

– Нет, изменило. Он является постоянным напоминанием…

– Я и без него все помнил бы, – прервал он. В его голосе прозвучала нотка, предупреждающая, что не следует спорить с ним. Лизетта замолчала, но про себя пообещала в будущем дом непременно снести, даже если ей самой придется сделать это, разбирая доску за доской.

– Какой же ты упрямый, – проворчала она.

– Да. Но будем надеяться, что ты не такая, – сказал Макс, наконец размыкая объятия. – Разумнее всего не противоречить моим желаниям, милая. Я ничего не забываю.

Они ехали верхом рядом друг с другом, но казалось, их разделяли целые мили. Макс стал более далек от нее, чем раньше. Едва отвечал на ее слова, почти не глядя на жену. Когда они приехали домой, он с безразличным видом помог ей спрыгнуть с лошади, а когда вошли в дом, ни разу не взглянул на нее.

За обедом Макс старался не встречаться взглядом с Лизеттой, методично жуя, в то время как члены семьи болтали вокруг него. Еда, как всегда, была очень вкусной: тушеная капуста, перец, пшеничный хлеб, жареная свинина и свежий картофель. Привыкшие к угрюмому настроению Макса, остальные Волераны тщательно выбирали слова, так как никто не хотел привлекать его внимание. Ирэн и Лизетта обменялись продолжительными взглядами, одна – вопросительным, другая – тревожным.

Пожилая женщина вздохнула, не зная, чем помочь своей невестке. Порой Максимилиан бывает невыносим, отказываясь прощать перечащего ему. В таких случаях с ним ничего нельзя поделать, кроме как позволить поступать по-своему. «Будь терпеливой, – хотела она сказать Лизетте. – Ты и так сделала для него больше, чем можешь себе представить».

Раздосадованная поведением мужа, Лизетта решила, что последний раз терпит это. Возможно, он ищет повод поругаться? Что же, он получит то, чего хочет. В конце концов, она не сделала ничего предосудительного. А он несправедлив к ней, выражая свое неудовольствие!

Как бы угадав ее намерение, Макс наконец взглянул на нее. Его губы тронула насмешливая улыбка. Бросив на стол салфетку, он поднялся из-за стола и вышел, не произнеся ни слова. За столом наступило облегчение. Все снова сосредоточились на еде. Лизетта подняла бокал с виноградным вином и медленно повертела его за ножку, вглядываясь в светло-золотистый напиток.

Бернар посмотрел на нее и медленно проговорил:

– Должно быть, ты ездила сегодня к старому дому надсмотрщика.

Жюстин заговорил раньше Лизетты:

– Какой ты умный, дядя Бернар. Я бы никогда не догадался.

– Наглый щенок, – проворчал Бернар. Жюстин хотел было ответить, но Филипп толкнул его локтем.

Бернар снова повернулся к Лизетте:

– Я бы мог подсказать тебе, как Макс среагирует на это.

– Мне не нужны советы, касающиеся моего мужа. – Лизетта встала и, как Макс, стремительно вышла из комнаты.

Жюстин усмехнулся ей вслед, довольный тем, что мачеха проявила характер. Филипп посмотрел на Ирэн серьезными голубыми глазами.

– Бабушка, почему отец сердится на Лизетту?

Ирэн улыбнулась:

– Это часто бывает с молодоженами, Филипп. Они должны приспособиться к жизни друг с другом. И… Максимилиану не нравится, что Лизетта заставляет его переживать некоторые вещи.

– Я никогда не женюсь, – мрачно заметил Жюстин. – Что в этом хорошего?

– У каждого мужчины должна быть супруга, – ответила Ирэн. – Когда-нибудь ты поймешь это. Плохо, если человек живет без любви.

Бернар с досадой посмотрел на мать.

– Макс не любит девушку, мама.

– Тогда почему он так злится на нее? – заметила Ирэн. Сын ничего не ответил ей.

Лизетта нашла Макса в библиотеке с бокалом вина в руке. Он притворился, что не замечает ее, и, проглотив спиртное, налил себе еще. Она стояла в двери, ожидая, когда он обратит на нее внимание.

– Ты пытаешься наказать меня за что-то, – сказала Лизетта сдержанно. – Неужели еще недостаточно? Что я такого сделала?

– Позволь объяснить тебе кое-что. Я ни перед кем не отчитываюсь ни за свое настроение, ни за то, что делаю, ни за то, что говорю.

– Деяние Корин уже в прошлом, и я…

– Не смей! – яростно прервал ее Макс. – Не смей упоминать ее имя, или я… – Он отвернулся и уставился в окно.

– Не понимаю тебя, – пожала плечами Лизетта. – Ты говоришь как-то путано и бессвязно… В чем дело? – Не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты.

В холле Лизетта натолкнулась на Бернара. Он уже закончил обед и направлялся в небольшой дом для гостей, где часто ночевал. Оглянувшись и убедившись, что их никто не слышит, Бернар заговорил таким тоном, от которого ей стало не по себе:

– Хочу предупредить, Лизетта, не только ради тебя, но и ради Макса. Перестань любопытствовать относительно Корин. Это опасно, понимаешь? Оставь в покое прошлое… или я лично прекращу твое вмешательство.

Она была настолько поражена, что ничего не могла ответить.

Темные глаза впервые выражали неприязнь, глядя на нее, Бернар повернулся и зашагал к входной двери.

Было уже довольно поздно, когда Лизетта наконец услышала шаги Макса на лестнице. Как сильно он пьян? Сердце ее тревожно билось. Ей очень хотелось извиниться, так как она не могла уснуть с такой тяжестью на душе. Сев на кровати, она пригладила волосы и расправила свою ночную сорочку.

Широко раскрытыми глазами Лизетта следила за полуоткрытой дверью и ждала… Но он прошел мимо. Очевидно, Макс намеревался спать один. Лизетта думала, что после прошедшей ночи они по ночам будут всегда вместе.

А что, если она пойдет к нему сама? Решив, что терять ей нечего, она соскочила с кровати и прошла через маленькую гардеробную к двери, соединяющей их комнаты. Дверь оказалась заперта, Лизетта попыталась открыть ее ключом, который вращался гораздо туже, чем девушка ожидала. Казалось, он слишком хрупок для такого замка. Затаив дыхание, Лизетта поворачивала его, пока не услышала щелчок. Когда она толкнула дверь, та заскрипела и приоткрылась, пропустив ее.

Макс перестал раздеваться. Рубашка его была раскрыта до талии, ноги босые.

– Я надеялась, ты придешь ко мне, – сказала она.

– Не сегодня, – глухо ответил он.

– Потому что злишься на меня?

– Я не злюсь. – Лицо Макса ничего не выражало, так что ей оставалось только поверить ему.

– Макс… – Лизетта была озадачена. – Помоги мне понять. – Она покраснела, услышав в своем голосе просящие нотки. – Чего ты хочешь от меня? Как я должна вести себя?

– Возвращайся в свою комнату. – Он бросил рубашку на пол. – Я очень устал. На сегодня хватит вопросов, Лизетта.

– Позволь мне остаться, – настаивала она.

– Нет.

Щеки ее покраснели.

– Я хочу быть рядом с тобой. Я знаю, ты сейчас не хочешь… близости. Я… – Лизетта подумала: как он может быть таким бесчувственным! А она стоит здесь, безрассудно выставляя свои чувства.

– Я не сплю с женщиной, если не желаю ее, – равнодушно ответил он. – У нас есть отдельные комнаты на этот случай. Я очень ценю уединение. Наш брак ничего не меняет.

Внезапно Лизетту охватила злость.

– Как ты смеешь разговаривать со мной подобным образом! – воскликнула она, и глаза ее вспыхнули гневом. – Я достойна более подобающего места в твоей жизни. Ты не имеешь права быть таким бездушным, в то время как я стараюсь быть хорошей женой для тебя! И не хочу ограничиваться своей комнатой, если у тебя хорошее настроение.

– Если ты сейчас же не уйдешь, – Макс оставался спокойным, – то я… – Поскольку Лизетта не двинулась с места, губы его приняли суровые очертания. – Ты переоцениваешь свои чары, моя дорогая. Неужели так трудно понять, что я не хочу тебя!

Лицо ее побелело. Потрясенная Лизетта в смущении отвернулась от него. Невыносимая боль охватила глаза и сдавила горло молодой женщины.

– Нет… конечно, нет, – услышала она собственный голос. – Я больше не стану тебя беспокоить.

Макс наблюдал, как она идет к двери, соединяющей их комнаты. Но каждый ее шаг отзывался в его душе какой-то нестерпимой болью. Он понял: будет лучше, если он перестанет мучить ее и она останется.

Прошла секунда… вторая… третья… Внезапно у Макса перехватило дыхание. Он не мог больше наблюдать, как она уходит. Он презирал себя за ложь, за то, что мучает ее.

– Лизетта!

Она ускорила шаги, отчаянно пытаясь скрыться от него. Но в последний момент Макс в три прыжка покрыл расстояние между ними и закрыл дверь как раз в тот момент, когда Лизетта подошла к ней. Он обнял жену. Ничего не видя от слез, она ухватилась обеими руками за золотую ручку, неистово дергая ее. Лизетта не хотела, чтобы он видел ее слезы, иначе она навсегда возненавидит себя.

– Я ухожу, – хрипло сказала она. – Как ты хотел. Перестань мучить меня!

Макс со стоном повернул ее к себе лицом и прижал к груди, не обращая внимания на то, что она колотит его своими маленькими кулачками.

– Лизетта, я имел в виду совсем другое. Я хочу тебя. Очень сильно хочу. Не плачь… не надо.

Она продолжала молотить кулаками по груди Макса, плача и проклиная его при каждом всхлипывании. Он обнял ее и почувствовал, что воздвигнутая им стена рушится – случилось то, чего он старательно избегал. Макс запустил свою руку в ее волосы и начал целовать мокрые от слез щеки, прижимая к себе ее дрожащее тело.

– Прости меня, – тихо сказал он, тщетно пытаясь утешить ее. Он страдал, ощущая ее слезы и сознавая, что является их причиной.

– Тебе доставляет удовольствие мучить людей, – сказала она, обнимая его за шею.

– Нет, – пробормотал он, уткнувшись в ее волосы. – Нет.

– Зачем ты женился на мне, если предпочитаешь одиночество?

– Потому что… я… – Макс хотел объяснить и не мог. – Проклятие! – Его охватило странное, незнакомое чувство, с которым он пытался бороться с самой первой их встречи. Он проиграл это сражение и больше не будет мучить ее, чего бы это ему ни стоило. – Я хочу тебя, – тихо сказал он. – Всегда.

По ее молчанию Макс понял, что этих нескольких слов недостаточно. Лизетта ждала еще. Он пытался объяснить ей причину своего поведения, но для человека, не склонного к самоанализу, эта задача оказалась непосильной.

– Дело в том, – сказал он, собираясь с мыслями, – что я не привык сближаться с женщиной и вообще с кем бы то ни было… и я чувствую… мне нелегко раскрыться, так как я… – Он замолчал, чертыхаясь, затем поднял ее на руки и понес к кровати.

Как только он опустил ее на матрац, Лизетта попыталась встать. Боль от резких слов, сказанных несколько минут назад, еще не утихла. Он нежно обнял ее и прижался губами к ее губам. Лизетта пыталась увернуться, но тщетно: Макс с невероятным мастерством раздвинул ее губы.

Затем Макс поднял голову, и Лизетта посмотрела на него. Губы ее задрожали, когда она увидела в его глазах неистовое желание. Он отпустил ее запястья, глядя на нее пожирающим взглядом, хотя сам оставался неподвижным, как бы спрашивая, стоит ли продолжать.

Глаза Лизетты снова увлажнились, на этот раз по другой причине. Она поняла, что Макс нуждается в прощении. Он боролся со своими чувствами и боялся признаться в этом даже самому себе. Этим и объяснялась его холодность днем. Не отрывая от него глаз, Лизетта коснулась рукой его затылка и притянула к себе.

– Лизетта, – прошептал он, жадно целуя ее. Кровь кипела в его жилах, и все тело охватило лихорадочное возбуждение. Макс стянул с нее ночную сорочку, целуя ее от плеч к груди. Лизетта трепетала от жгучих его ласк…

Он оставил ее всего лишь на мгновение, чтобы раздеться полностью. Но она остро ощутила его отсутствие, будто от нее оторвали половину. Лизетта прижала лицо к шее мужа и поцеловала гладкую загорелую кожу, наслаждаясь его вкусом.

Макс поймал губами сосок ее груди, нежно возбуждая, пока он не затвердел. Упиваясь сладострастными стонами, издаваемыми ею, он перешел к другой груди. Макс никогда не желал обладать женщиной в такой степени, чтобы целиком завладеть и ее мыслями, и душой, и телом. Он заставит ее позабыть обо всем, кроме наслаждения, которое он ей дает.

Подняв колени, Лизетта обхватила его ногами, обвившись как плющ вокруг крепкого дуба. Он осыпал поцелуями гладкий плоский живот, затем бедра. Лизетта глубоко вздохнула'и слегка повернулась, смущенная этой новой лаской. Он придержал ее, обхватив бедра, и его губы отважились приблизиться к краю шелковистого треугольника.

– Нет, нет… пожалуйста, – задыхаясь, прошептала она и перевернулась на живот.

Макс тотчас прижался к ее спине, найдя губами ухо.

– Я не причиню тебе боли, дорогая… позволь мне…

– Нет, – выдавила она с дрожью в голосе. Он целовал ее шею, в то время как его руки блуждали по спине и ниже.

– Когда-нибудь, – прошептал он, – я поцелую тебя в самые потаенные места.

Лизетта закрыла глаза, когда его зубы коснулись чувствительной кожи на шее. Его пальцы скользнули между ее бедер, и она застонала, не в силах противиться его прикосновениям. Вскоре она зашевелилась, стремясь обнять его, но он прижал ее животом к постели, поглаживая ладонью все ее тело сверху донизу. Дрожа, она лежала, распростертая, ощущая его частое дыхание сверху. Его руки скользили по ее телу, возбуждая каждую жилку… затем он подхватил ее под бедра и приподнял, придерживая в этом положении. Сердце Лизетты екнуло, когда она почувствовала, как он прижался к ней сзади.

– Макс, я… я…

– Все в порядке, – прохрипел он. – Я не причиню тебе боли.

Лизетта облизала пересохшие губы, но не могла произнести ни единого слова, отчаянно думая, не совершают ли они грех. Но все ее мысли развеялись, как только она почувствовала необыкновенное наслаждение. Лизетта задрожала, отдаваясь волнующему вторжению, и весь мир неистово покачнулся. Макс еще плотнее прижал ее бедра к своим, и Лизетта инстинктивно выгнула спину, приспосабливаясь к нему. Она возносилась все выше и выше, приближаясь к пику наслаждения… но когда замерла в предвкушении, он неожиданно вышел.

– Макс, – прошептала она, – не останавливайся…

Он перевернул ее на спину и раздвинул ноги. Его лицо неясно вырисовывалось, но она чувствовала его триумф и радость обладания. Полуприкрыв глаза, Лизетта посмотрела на контуры его головы и мощных плеч, окантованные золотистым рассеянным светом лампы. Он медленно вошел в нее, и вся она вновь содрогнулась от наслаждения. Заданный им ритм был неторопливым, заставляя ее неистово изгибаться.

Их губы слились в страстном поцелуе. Лизетта ногтями царапала его напряженную спину в преддверии сладострастной разрядки. Неожиданно она с удивлением почувствовала, что он опять оставил ее. Глаза ее расширились, она неистово вцепилась ему в плечи, но он не двигался, пока она не затихла.

Казалось, пытка продолжалась несколько часов. Макс доводил ее почти до исступления, а затем сдерживал снова и снова, хорошо зная, как сохранять мучительное напряжение. Она умоляла его, что-то бессвязно лепеча, забыв обо всем на свете, кроме крепкого загорелого тела над ней и твердой плоти внутри себя. Возбуждение Лизетты достигло наивысшей степени, когда она наконец испытала экстаз. Прижавшись лицом к его плечу, она содрогалась в конвульсиях, чувствуя, что весь мир куда-то исчез и они остались только вдвоем. Макс тоже последовал за ней, впившись пальцами в подушку под головой Лизетты и задыхаясь от силы собственной разрядки.

Когда наконец Лизетта обрела способность шевелиться, она обняла его и зарылась пальцами в слипшиеся волосы. Она ощутила, как его губы скользнули по ее щеке и спустились ниже к подбородку. Лизетта томно протянула ему свои губы. Макс вытянулся рядом с ней, полностью расслабленный, положив руку ей на талию.

В течение ночи Лизетта несколько раз открывала глаза в полутьме. Она задумчиво смотрела на зашторенное окно, думая о мире за этими стенами, о доме, который оставила в Натчезе, и о том, что было там и прошло. Невозможно поверить, что всего несколько месяцев назад она даже не слышала о Максимилиане Волеране. А теперь – его жена, и ее жизнь полностью изменилась.

Ее взгляд блуждал по резко выдающимся скулам и длинным черным ресницам, по гордому носу и дерзкому подбородку, по удивительно чувственным губам, способным порой выражать крайнюю жестокость, а иногда обезоруживающе улыбаться. Во сне лицо Макса выражало мягкость, которая исчезала в часы бодрствования. Он выглядел почти невинным мальчиком. Его хмурый вид и высокомерие, а также сердитый взгляд из-под прищуренных глаз исчезли…

Глава 10

– Еще одно письмо к Жанне? – спросил Макс, подходя к маленькому столу из атласского дуба, за которым сидела Лизетта.

– Написать его гораздо труднее, чем я ожидала, – проворчала она, указывая на несколько смятых листов превосходной пергаментной бумаги.

Макс улыбнулся. Несколько дней назад письменный стол и еще некоторые предметы таинственным образом переместились к нему в спальню из ее комнаты. Еще один штрих женского вторжения в мужскую обитель. Он с усмешкой подумал: хорошо, что комната имеет значительные размеры. Похоже, Лизетта скоро займет все ее пространство. Ему нравилась обстановка в его комнате: простая и скромная, а главное, в ней всегда соблюдался порядок. Теперь же с каждым днем он обнаруживал у себя новые вещи, разбросанные на комоде, в шкафу и на прикроватных тумбочках. Повсюду пузырьки с духами, коробочки с пудрой, веера, перчатки, украшения для волос, булавки и гребни, чулки, подвязки и кружева.

Мужья и жены в Новом Орлеане обычно имеют отдельные комнаты. Очевидно, Лизетта не знает этого. Вечером, отправляясь к себе, Макс обнаруживал там Лизетту, ожидающую в кровати. Вероятно, никто не говорил ей, что жена должна оставаться в своей комнате и предоставить мужу выбор, посетить ее или нет. Не то чтобы Максу это не нравилось, просто очень уж необычно…

Он мог бы возразить, однако странно: его это вовсе не раздражало. Возможно, потому, что в последние десять лет он был слишком одинок. К тому же в том, что Лизетта постоянно находится рядом, есть свои преимущества. Он может наблюдать, как она принимает ванну, причесывается, одевается… и раздевается. Мало кто из мужчин имеет такую привилегию – жены и любовницы в равной степени редко позволяли мужчинам присутствовать при совершении туалета.

Переключив внимание на Лизетту, Макс обнял ее сзади и склонился над столом, читая незаконченное письмо.

– Ни мама, ни Жаклин не ответили на первое мое письмо, – угрюмо сказала Лизетта. – Возможно, Гаспар не разрешает маме писать мне. Вероятно, даже не позволяет ей получать что-либо от меня… но я ждала хоть какого-то ответа от Жаклин!

Макс прижался губами к ее темени.

– Дай им время, – тихо сказал он. – Прошло меньше месяца после нашей свадьбы. А ведь ты вышла замуж за одного из самых известных негодяев Нового Орлеана.

– Ты слишком скромничаешь, мой муж, – сказала Лизетта с легкой улыбкой. – Среди негодяев тебе нет равных.

Макс усмехнулся и наклонил ее стул назад, отчего она удивленно раскрыла рот, а потом засмеялась, ухватившись за его руки.

– Макс!

– Расслабься, милая… Я не дам тебе упасть.

– Макс, подними меня!

Он медленно вернул стул в прежнее положение, и Лизетта вскочила на ноги, больше не доверяя улыбающемуся мужу.

Макс шагнул вперед, протянул руку к письменному столу и смял ее письмо.

Лизетта несказанно удивилась.

– Зачем ты сделал это? – возмутилась она.

– Оно мне не нравится. Не хочу, чтобы ты умоляла их проявить к тебе благосклонность.

Она посмотрела на него, сжав зубы.

– Я пишу своей матери то, что хочу!

– А эта жаба, твой отчим, будет радоваться каждой слезливой мольбе? – Он решительно покачал головой. – Теперь ты Волеран, и я не позволю… – Увидев оскорбленное выражение на ее лице, Макс замолчал и отвернулся. Затем снова посмотрел на нее. – Лизетта, – сказал он более спокойно, – сейчас покаянные письма ни к чему. Насколько я знаю членов твоей семьи, они готовы использовать против тебя любое проявление слабости. Дай им время успокоиться.

– Значит, ты запрещаешь мне писать им? – неуверенно спросила Лизетта.

Последовало длительное молчание. Когда Макс заговорил, голос его звучал очень спокойно:

– Детка, я ничего тебе не запрещаю.

Лизетта откашлялась, подошла к письменному столу и взяла смятый им комок бумаги, держа его обеими руками.

– Я… я хочу попытаться объяснить им. – Она испугалась, что Макс снова разозлится или посмотрит на нее одним из тех взглядов, от которых в жилах стынет кровь. Но он только пожал плечами.

– Как хочешь. – Макс видел, как на ее лице сменялись разные чувства: упрямство, любопытство, искреннее раскаяние. – Ты хочешь прямо сейчас начать новое письмо? – спросил он.

– Я… нет, пожалуй, я сделаю это позже, – неуверенно ответила она.

– Хорошо. Надеюсь, ты не откажешься сопровождать меня в город. Сегодня утром прибывает важная персона, и меня интересует речь, которая там будет произнесена.

– Важная персона? А кто это? О, я с радостью оставлю плантацию. Я еще ни разу никуда не ездила, с тех пор как впервые появилась здесь.

– Я знаю это.

– Но ведь должна пройти еще неделя, прежде чем я могу показаться на публике, Ирэн не понравится это…

– Мы не будем выходить из кареты, – прервал ее Макс, довольный тем, что она так взволнована. – Там будет шумная толпа, салют, парад и музыка. Все празднуют прибытие Аарона Бэра.

– Когда мы поедем? Прямо сейчас? Надеюсь, не опоздаем!

Макс покачал головой, наблюдая за тем, как Лизетта устремилась к комоду и начала рыться в верхнем ящике в поисках перчаток.

Плейс де Арме, городская площадь, расположенная на берегу реки, 25 июня была заполнена шумной толпой, собравшейся со всей округи увидеть и услышать Аарона Бэра. Утром он прибыл в Новый Орлеан после длительной поездки на запад через Огайо, Кентукки, Теннеси и Натчез навестить влиятельных соратников и выступить перед своими сторонниками. Бэр был радушно принят под одобрительные крики, так как он заявлял, что всей душой желает развития и процветания территории.

Черная с золотом карета Волерана вызывала почти такой же интерес, как и встреча самого Аарона Бэра. Слух о том, что здесь находится новая жена Максимилиана Волерана, быстро распространился среди присутствующих. К экипажу начали подходить люди, как креолы, так и американцы. Они вытягивали шеи, пытаясь заглянуть внутрь. Даже Макс не мог предположить, что Лизетта привлечет столько внимания.

Она отодвинулась от окон кареты, оставаясь в тени, но слышала возбужденные голоса снаружи, называющие ее женой дьявола. Лизетта с удивлением посмотрела на Макса.

– Почему они так называют меня?

– Я предупреждал, что этого следовало ожидать, – ответил Макс. – Ничего не поделаешь, моя малышка, их шокирует очаровательный рыжий оттенок твоих волос.

– Почему они так интересуются мной? – спросила она в замешательстве. – Я никому ничего не сделала!

– Это не имеет значения, – сухо сказал Макс.

Внимание толпы отвлекла начавшаяся приветственная речь губернатора Клейборна. Лизетта откинулась на спинку сиденья, наблюдая за суматохой на улице и испытывая желание выйти наружу.

Там был совсем другой мир: зазывные голоса продавцов, торгующих фруктами и хлебом, лай собак, крики петухов и других домашних птиц. Неожиданно она уловила аромат французских духов, когда мимо прошли хорошенькие леди. Со стороны реки донесся запах рыбы. Лодочники непристойно ругались, произнося такие слова, которых она никогда не слышала. И как всегда, где бы ни собирались вместе креолы и американцы, сразу же начинались споры и драки, заканчивающиеся вызовом на дуэль.

Среди общего шума Клейборн очень старался, чтобы его могли услышать. Лизетта наблюдала за Максом, сидящим напротив и внимательно слушающим речь. Прошло полчаса, а губернатор все еще говорил.

– Велеречивый политикан, – проворчал Макс, раздраженно постукивая пальцами.

Клейборн перечислял многочисленные прошлые заслуги Бэра. Иногда он привлекал ее внимание, затем она снова отвлекалась, наблюдая за происходящим в толпе.

– …И не будем забывать, – говорил Клейборн, – храбрый молодой Аарон Бэр участвовал в войне за независимость американцев. Он спас целую бригаду от разгрома, проявив находчивость и мужество, которые и в дальнейшем характеризовали его деятельность в суде…

Макс фыркнул:

– Никогда не слышал подобной характеристики адвоката.

– Кажется, губернатор Клейборн невероятно восхищается полковником Бэром, – сказала Лизетта.

– На самом деле он его презирает, – усмехнулся Макс.

– Тогда почему же…

– Политики, милая, часто вынуждены почитать своих противников.

– Не понимаю… – проговорила Лизетта и замолчала, услышав глухой рев, начавшийся в толпе и подхваченный всеми присутствующими. Глаза ее расширились. – Что это?

– Должно быть, появился Бэр, – предположил Макс. – Слава Богу, кажется, Клейборн заканчивает. – Он придвинулся к двери и приоткрыл ее. – Я постою снаружи и послушаю.

– Макс, можно мне тоже…

– Оставайся здесь.

Лизетта обиженно сложила руки, наблюдая, как он выходит из кареты. Шум на площади нарастал. Она робко приблизилась к окну и выглянула. Повсюду было очень много людей, карет и лошадей, и она не могла видеть главного. Но она в отдалении услышала новый голос, сильный и убедительный. Перекрывая шум, говорящий приветствовал толпу сначала на французском языке, затем на испанском и английском. Собравшиеся отвечали громкими аплодисментами, одобрительными криками и свистом.

Аплодисменты продолжались и во время вступительного слова, но постепенно стихли, и Лизетта снова услышала голос Аарона Бэра.

– Я много повидал во время своего путешествия на запад, – говорил полковник. – Что-то понравилось мне, что-то нет. На этих территориях сосредоточены большие богатства… есть искреннее желание, силы и воля, которые могут быть использованы местными органами самоуправления. Есть люди, к которым стоит прислушаться, есть нужды, которые должны быть адресованы…

Лизетта еще более высунулась из окна, очарованная этим звонким голосом. Женщины начали бранить своих мужей за то, что они уставились на рыжеволосую девушку, молодые люди прекратили споры и внимательно смотрели на нее, пожилые женщины сплетничали, а старички вслух выражали желание стать лет на десять – двадцать моложе.

Стоя в нескольких шагах от кареты, Макс ощутил растущее волнение и проследил за взглядами стоящих рядом с ним мужчин. Он печально вздохнул, увидев свою жену, наполовину высунувшуюся из кареты и вытянувшую шею, чтобы лучше видеть Аарона Бэра. Почувствовав взгляд мужа, Лизетта виновато посмотрела на него и быстро исчезла в карете, как черепаха в своем панцире.

Подавив смех, Макс подошел к экипажу, открыл дверцу и протянул ей руку.

– Иди сюда, – сказал он, подхватив ее за талию и ставя на землю. – И не жалуйся, если все будут глазеть на тебя.

– …Ваша торговля, – продолжал Бэр, – будет нарушена в связи с аннексией территории. И, мои друзья, пройдет много времени, прежде чем эта проблема дойдет до правительства Соединенных Штатов, мне хорошо известно это, поверьте. Вы уже знаете, что вам отказано в американском гражданстве, а вместо этого даны пустые обещания. Они говорят, что вы не доросли до самоуправления. А я говорю, они не знают вас! – Он вынужден был сделать паузу, так как толпа разразилась криками.

– Мой Бог, – чуть слышно произнес Макс. – Он на грани измены. Неужели он такой храбрый или думает, что Джефферсон останется глух к подобным высказываниям? – Макс посмотрел на Лизетту, которая прижалась к нему, стоя на цыпочках.

– Я ничего не вижу, – сказала она. – Как он выглядит?

– Ты встретишься с ним позже, – пообещал Макс. – Мы пойдем на бал, устраиваемый в его честь на следующей неделе.

Они слушали Бэра, пока толпа не начала неистовствовать. Под солнцем Луизианы люди начинали проявлять свой горячий темперамент, не в силах сдерживаться от выпитого спиртного на уже начавшемся праздновании. Макс решил уйти пораньше, так как Лизетта может привлечь к себе слишком много внимания. На нее глазели и указывали пальцем, нетерпеливые мужчины собирались кучками, а мальчишки подстрекали друг друга подбежать и дотронуться до локона ее огненно-рыжих волос.

– Пора уходить, – отрывисто сказал Макс, отводя жену к карете. – Или через несколько минут я буду вынужден продолжить счет дуэлям уже из-за тебя. – Сначала ему доставляло удовольствие видеть, какое гипнотическое воздействие оказывает она на мужчин от семи до семидесяти лет. Однако вскоре обнаружил, что это начинает раздражать его.

Лизетта смущенно кивнула:

– Я сделала что-то не так?

Макс не пытался скрыть свое недовольство:

– Нет. Ничего такого. – Он щелкнул пальцами, и кучер поспешно принес маленькую скамеечку для Лизетты, на которую она встала, забираясь в карету с легким вздохом. Может быть, вскоре она научится понимать быстрые перемены в настроении мужа.

Отчасти ради своих целей, отчасти ради Клейборна Макс решил встретиться с испанским советником посольства в Новом Орлеане маркизом Ирухо. После прибытия Аарона Бэра в город состоялось множество его встреч с испанскими чиновниками. Макс надеялся получить необходимую информацию о Бэре и его соотечественнике генерале Уилкинсоне.

Ирухо был опытным дипломатом. Его острые карие глаза, глубоко посаженные на вытянутом, оливкового цвета лице, ничего не выражали. Непринужденность, с которой этот добродушный, довольно упитанный человек вел беседу, говорила о его твердой уверенности в себе. Несмотря на получасовой словесный поединок, Ирухо не сказал ничего такого, что разоблачило бы губернатора Уилкинсона как испанского агента или свидетельствовало о заговоре Бэра. Хотя Макс и не сомневался, что Ирухо знает очень много.

– Для меня остается загадкой, как Клейборн ухитрился заручиться вашей поддержкой, Волеран, – заметил Ирухо, выбрав подходящий момент, когда мужчины заговорили о выпивке и тонких черных сигарах. Беседа близилась к концу, и оба поняли, что ничего нового не узнали друг от друга. – Я никогда не считал вас глупцом, – продолжал испанец. – Почему же тогда вы связались с человеком, который теряет контроль над территорией? Вы можете многое потерять.

– А кто хочет лишить его этого контроля? – спросил Макс, выпуская струйку дыма.

– Извините, я первый задал вопрос.

Макс улыбнулся.

– Вы недооцениваете Клейборна, – небрежно бросил он. Ирухо, не стесняясь, открыто засмеялся в ответ.

– У вас гораздо лучшие возможности, Волеран! Что он обещал вам? Полагаю, сохранение субсидий, которые американцы отменят, если завладеют территорией. Или, может быть, вы надеетесь приобрести политическое влияние? Американцы вполне способны помешать отделению Луизианы. Не разумнее ли на них сделать ставку?

– Теперь я задам прежний вопрос, – сказал Макс. – Кто, по-вашему, хочет лишить Клейборна контроля над территорией?

– Ответ очевиден, – вкрадчиво пропел Ирухо. – Конечно, полковник Бэр. Не секрет, что он надеется на отделение Луизианы.

– И не просто надеется, но и действует. – Макс внимательно посмотрел на Ирухо, пытаясь понять его реакцию. Выражение лица испанца ничуть не изменилось.

– Этого, мой друг, никто определенно не знает. Даже я.

Ложь! Уилкинсон устраивал заговор с Бэром и при этом тайно работал на испанцев. Ирухо должен быть осведомлен о намерениях последнего.

Наклонившись вперед в своем кресле, Макс возобновил напряженный диалог:

– Недавно, дон Карлос, вы отказались выдать полковнику Бэру паспорт в Мексику. Очевидно, опасались относительно его пребывания на испанской территории. Что заставило вас так неожиданно отнестись с подозрением к Бэру?

– Я всегда проявляю осторожность в делах, – резко сказал Ирухо.

– Но не с ним. Вы ведь позволили ему посетить Флориду.

Советник искренне рассмеялся, но в его глазах веселья не чувствовалось.

– Ваши источники информации, Волеран, намного лучше, чем у Клейборна.

Макс молча вновь затянулся сигарой, размышляя, как много Ирухо знает на самом деле. Бэр и Уилкинсон намеревались прибрать к рукам Флориду и, несомненно, старались скрыть свои истинные цели от испанцев, не собиравшихся покидать эту территорию. Если бы план Бэра и Уилкинсона удался, Ирухо был бы ответствен за это. Такая перспектива должна встревожить его.

– Дон Карлос, – тихо продолжал Макс, – надеюсь, вас не могут обмануть заявления Бэра о том, что он старается служить интересам Испании.

Они обменялись понимающими взглядами.

– Нам это хорошо известно. – Ирухо сделал небольшую паузу. – Полковник соблюдает только свои интересы.

Макс решил сделать еще один ход:

– Тогда, вероятно, вы могли бы сказать мне, что вам известно о рекомендательном письме, переданном Бэром одному из испанских уполномоченных здесь, в Новом Орлеане, – маркизу Кальво.

– Мне ничего не известно о нем.

– Есть подозрение, что несколько таких писем уже передано сочувствующим Бэру. – Макс посмотрел на мысок своего сапога и добавил:

– Включая Кальво. – Затем снова взглянул на непреклонного испанца.

– Уверен, я бы знал, если бы Кальво действительно получил такое письмо. – Ирухо дал этим понять, что дальнейшие расспросы бесполезны. Макс притушил свою сигару, почувствовав раздражение, хотя большего и не ожидал от этой беседы. Хотелось бы знать содержание письма, чтобы иметь письменное доказательство намерений Бэра.

Смеркалось, когда Макс возвращался верхом домой на плантацию Волеранов. Увидев у дороги карету, он перевел черного жеребца с легкого галопа на рысь. Одно колесо кареты сломалось, и в упряжи находилась только одна лошадь. Кучера нигде не было видно. Остановившись рядом с экипажем, Макс заметил какое-то движение внутри. Он нащупал один из пары своих пистолетов, которые всегда брал с собой в дорогу.

– Могу я чем-нибудь помочь? – спросил он, сдерживая разволновавшегося жеребца.

В окошке появилось женское лицо. Женщина была молода и привлекательна, несомненно, француженка, хотя Макс не помнил, чтобы встречался с ней раньше. Очевидно, решив по его внешнему виду, что он джентльмен, а не разбойник, она положила руки на край окошка и улыбнулась:

– Благодарю, месье… нам не требуется помощь. Наш кучер скоро вернется с подмогой.

– Не разговаривай с ним, Серина, – послышался скрипучий голос изнутри кареты. – Ты ведь не знаешь, кто он. – В окошке появилось еще одно женское лицо.

Макс посмотрел на женщину и слегка нахмурился. Он встречал ее прежде, но никак не мог вспомнить имя. Она была приблизительно его возраста, может быть, даже немного старше, ее сухая бледная кожа обтягивала резко выступающие скулы. Бледно-зеленые глаза сердито смотрели на него, а уголки рта, опущенные вниз, будто их оттягивали невидимые нити, делали и без того недоброе лицо прямо-таки злобным.

– Вы не узнаете меня? – прошипела она. – Впрочем, скорее всего нет. У Волеранов короткая память.

– Эми, – тихо запротестовала женщина помоложе. Внезапно Макс понял, что перед ним – Эми Лэнглойс. Он знал ее, когда им обоим было по десять лет, и даже ухаживал за ней одно время, до того как встретил Корин. Тогда Эми была довольно хорошенькой, хотя слишком чопорной и жеманной. Он вспомнил, как дразнил ее, старался заставить улыбнуться и даже тайком целовал один или два раза, когда ее близорукая тетушка теряла бдительность.

– Мадемуазель Лэнглойс, – учтиво сказал Макс без улыбки, вспомнив, как Ирэн однажды говорила, что Эми осталась незамужней. Сейчас, глядя на эти поджатые губы, он понял почему. Ни один мужчина не захотел бы поцеловать ее. Отчего же она изменилась? Что сделало ее такой озлобленной?

Продолжая смотреть на него холодными глазами, Эми обратилась к молодой женщине:

– Это Максимилиан Волеран, Серина. Человек, погубивший свою жену. Ты, наверное, слышала эту историю?

Смущенная девушка схватила Эми за руку, пытаясь успокоить.

– Он также убил моего кузена пять лет назад, – продолжала Эми. – Несмотря на то что Арно был сущим мальчишкой.

– Я же старался избежать дуэли с Арно, – бесстрастно напомнил Макс.

Вообразив себя умелым фехтовальщиком, Арно Лэнглойс решил доказать это, вызвав на дуэль Макса. Он приставал к нему в течение нескольких недель, пытаясь спровоцировать ссору, и все отчаяннее добивался ее, приходя в бешенство, так как Макс игнорировал его. Наконец Арно бросил в лицо Максу оскорбления в публичном месте, не оставив ему выбора, кроме дуэли с нахальным юнцом. Даже после того как Макс довел схватку до первой крови и заявил, что его честь удовлетворена, мальчишка настоял на продолжении дуэли до смертельного исхода.

Вспомнив, какое горькое чувство ему пришлось испытать при виде распростертого тела юноши, Макс посмотрел на надменное, полное ненависти лицо Эми.

– Сожалею, – угрюмо сказал он. – Я не хотел драться с ним.

– Удивлена, что вы еще помните Арно. Он ведь был одним из длинного-длинного списка. Не так ли, месье Волеран?

Не в силах больше сдерживаться, Серина прервала ее:

– Я прошу прощения за мою золовку, месье. Сегодня был очень тяжелый день, и мы…

– Не смей извиняться за меня! – резко прервала ее Эми и взглянула на Макса. – Оставьте нас сейчас же!

Макс с радостью уехал бы, но он не мог оставить женщин одних на дороге и без защиты.

– Позвольте мне подождать неподалеку, пока не вернется ваш кучер, – предложил он. – Близится ночь, а здесь опасно…

– Единственной опасностью для нас является ваше присутствие. Поэтому мы были бы благодарны, если бы вы удалились!

Макс кивнул.

– Всего хорошего, леди, – пробормотал он и направил своего жеребца прочь от кареты.

Усевшись на свое место, Эми сердито смотрела, как Серина следит в окно за удаляющейся фигурой.

– Он уехал? – наконец спросила Эми.

– Нет. Ждет вдалеке на дороге. – Серина с любопытством посмотрела на свою золовку. – Никогда раньше не видела тебя такой сердитой, Эми. Ты ни с кем не разговаривала так грубо.

– Этот человек – убийца.

– Твой брат рассказывал мне о смерти кузена Арно и о том, как месье Волеран делал все, чтобы предотвратить ее. А что касается убийства жены, ничего еще не доказано, не так ли? Должно быть, существует другая причина твоей лютой ненависти.

Неожиданно глаза Эми заблестели.

– Будучи девочкой, я имела глупость влюбиться в него, – призналась расстроенная женщина. – Он также дал мне понять, что неравнодушен ко мне. А потом, встретив Корин, бросил меня, как… какое-то ничтожество. Поддался чарам хорошенького личика и обольстительным улыбкам!

– Но, Эми, это ведь так свойственно молодым людям…

Эми обиженно посмотрела на нее:

– Почему ты защищаешь его?

Серина пожала плечами и снова выглянула в окошко.

– Он кажется мне джентльменом, а не жестоким негодяем, как я представляла раньше. – На лице ее мелькнула улыбка. – Должна признаться, он окутан атмосферой романтики и таинственности.

– Подожди, пока не поживешь здесь подольше, – зловеще предупредила Эми. – В Новом Орлеане любой знает, какой хладнокровный монстр Максимилиан Волеран.

Макс дождался, пока не прибыла другая карета и не забрала обеих женщин, после чего продолжил свой путь. Взбудораженный встречей, он пытался выбросить из головы мысли о прошлом, но они снова и снова возвращались к нему. Вспомнились невинные дни отрочества, испытываемое тогда счастье, суровое, но вселяющее уверенность присутствие отца, безрассудные приключения с товарищами и беззаботная уверенность, что он может иметь любую девушку, какую захочет.

Сдержанность Эми привлекала его, пока он не познакомился с Корин Керан. После этого он потерял интерес ко всем остальным женщинам. Корин со своими голубыми глазами и длинными ресницами действовала на него гипнотически. Теперь этими глазами смотрели на него Жюстин и Филипп.

Казалось, в Корин присутствуют одновременно две женщины. То она была радостной и оживленной, то озабоченной и подавленной. Она могла проявлять недовольство из-за того, что он уделял ей недостаточно внимания, и, наоборот, резко требовала прекратить увиваться возле нее.

Макс простодушно предполагал, что она изменится после свадьбы, однако ее непредсказуемость еще более усугубилась. Она раздражалась без всякой причины. Но по-настоящему Корин возненавидела его во время беременности, которую переносила очень тяжело. Роды близнецов едва не погубили ее, и она начала испытывать к мужу отвращение. В конце концов, пытаясь наладить супружескую жизнь, Макс дошел до того, что стал просить простить его.

– Я постараюсь вынести твое присутствие, – презрительно ответила Корин, – если пообещаешь больше никогда не прикасаться ко мне. После страданий, которые ты причинил мне, у меня не осталось никаких чувств к тебе, кроме ненависти.

По прошествии нескольких месяцев Макс снова попытался приблизиться к жене, чтобы выразить свою любовь. Это был последний раз, когда Макс о чем-то просил женщину.

Пока не встретил Лизетту.

Мысль о Лизетте вызвала прежнее презрение к самому себе. Макс ненавидел проявления слабости, а Лизетта определенно являлась его слабостью. Как и Корин, она имела власть над ним, только еще большую. Лизетта сломала выстроенную им крепчайшую баррикаду, и теперь он чувствует, что желает ее с неистовством, которое потрясает его до основания!

Как только Макс приблизился к дому и вошел в парадную дверь, Александр попытался отвести его в угол.

– Макс, я ждал твоего прибытия. Есть дело, которое я хотел бы обсудить с…

– У меня сегодня был трудный день, – резко сказал Макс, снимая плащ.

– Да, но…

– Поговорим завтра.

– Да, но… я потерпел неожиданные издержки в этом месяце.

– Карточные долги, да? – Макс направился к лестнице, Алекс последовал за ним.

– Я оставил счет на твоем письменном столе.

– Может быть, ты найдешь более дешевое развлечение?

– Хорошо, – с готовностью согласился Алекс. – Но пока, ты…

– Я позабочусь об этом, – пообещал Макс, продолжая подниматься по лестнице.

Алекс расслабился, и лицо его расплылось в улыбке. Он ожидал гневных нотаций и был благодарен за то, что ничего подобного не последовало.

– Не так давно ты отругал бы меня за мою безрассудность, – заметил он.

– Я и сейчас сделал бы то же самое, если бы рассчитывал, что от этого будет какой-то толк.

– Кажется, кто-то смягчил твой характер, брат!

Макс не стал останавливаться, чтобы ответить, даже когда до его ушей донесся голос Ирэн:

– Не Макса ли я слышу, Алекс? Спроси его: он голоден?

Войдя в свою комнату, Макс бросил сюртук на кровать и сел на ее краешек, устало думая о том, что еще надо снять сапоги…

Слегка приоткрытая дверь, соединяющая его комнату с комнатой жены, тотчас открылась, и за ней показалась головка Лизетты. Глаза ее заблестели при виде мужа.

– Ты долго отсутствовал, Макс.

Странно, но звук ее голоса сразу развеял мрачное настроение. Она подошла к нему, намереваясь поцеловать, но он жестом остановил ее.

– Подожди, детка. Я грязный после езды верхом и, кроме того, пропах лошадьми, – улыбнулся он. – Дай посмотреть на тебя.

Лизетта повернулась, демонстрируя бледно-голубое бальное платье, раскинув руки и кокетливо глядя на него через плечо. Платье было наполовину расстегнуто сзади, и она чувствовала его обжигающий взгляд на своей обнаженной спине.

– Очень красивое! – восхитился он.

– Я пыталась решить, что надеть на бал на следующей неделе, – защебетала она. – Это будет мое первое появление на людях в качестве твоей жены. Естественно, я хочу выглядеть прилично.

Выражение лица Макса стало непроницаемым. Лизетта, вероятно, еще не готова к острым вопросам, думал он, назойливому любопытству и проявлениям недоброжелательности, с которыми ей, несомненно, придется столкнуться на балу. Он уже привык, но ее это сильно огорчит.

– Хочу предупредить тебя, Лизетта, – тихо проговорил он. – Вчерашний день не идет ни в какое сравнение с тем, что будет на балу. Моя репутация оставляет желать лучшего, а о прошлом здесь долго помнят. Как ты знаешь, некоторые верят, что ты стала женой дьявола.

Лизетта задумчиво посмотрела на Макса. Затем подошла к нему и взяла обеими руками его лицо.

– Но ты и есть дьявол. Я точно знаю это.

Макс невольно улыбнулся:

– Прекрасное платье. – Он ласково привлек ее к себе на колени.

Лизетта обвила руками его шею и коснулась носом его носа.

– Почему ты сегодня такой хмурый? Из-за визита к испанскому советнику посольства?

– Отчасти. – Макс опустил голову, уткнувшись в ложбинку на ее груди, вызвав дрожь во всем теле Лизетты своим горячим дыханием. – Я не хочу, чтобы моя жена выставляла напоказ другим мужчинам свою грудь, – сказал он, проводя кончиками пальцев по коже, едва прикрытой глубоким вырезом.

– О, это весьма скромное платье. Другие женщины носят более откровенные фасоны.

– Может быть, но я не женат на них, – ответил он, блуждая руками в атласных складках ее одеяния. Лизетта захихикала:

– Думаешь, другие мужчины будут смотреть на меня?

– Только из тщеславия задают вопросы, на которые заранее известен ответ. – Макс усмехнулся, когда она хлопнула его по груди. – Да, черт побери, они будут смотреть! – Внезапно его улыбка угасла, и он взглянул на Лизетту чересчур серьезно. – И если чья-то пара глаз задержится на тебе слишком долго, горе этому несчастному!

– Не знала, что ты такой ревнивый, – проговорила Лизетта, довольно сверкая глазами.

Внезапно Макс опрокинул ее на спину.

– Тогда не давай мне повода, – сказал он, поднимая край ее платья до талии и забираясь на кровать прямо в сапогах и одежде. Макс склонился над ней, сминая блестящий шелк ее юбки. Лизетта приглушенно засмеялась, сопротивляясь столь яростному штурму, и начала игриво бороться с ним, когда его губы прильнули к ее корсажу.

– Макс… мое… мое платье…

– У тебя есть другие.

– Да, но… – Лизетта замолчала и затаила дыхание, когда он коснулся зубами соска ее груди через ткань. Затем он снова страстно поцеловал ее в губы, и она перестала сопротивляться. Его руки блуждали по обнаженному телу.

Чувства Лизетты воспламенились, и она вцепилась в его твердую спину, недовольная слоем одежды, разделявшим их.

– Макс… я хочу тебя.

– Ты еще не готова, любовь моя, – прошептал он.

– Готова… – Она тщетно пыталась притянуть его к себе. Голос ее был тихим и низким и щекотал ему ухо. – О да… – Коснувшись пальцами его щеки, она прильнула губами к его рту.

Макс содрогнулся от желания обладать этим теплым хрупким телом и начал неловко стаскивать с себя одежду. Подбадриваемая его сиплым голосом, Лизетта ногами обхватила его талию. Затем долгое время ничего не было слышно, кроме шуршания атласа…

Макс и Александр потягивали вино в библиотеке, в то время как Лизетта и Ирэн были заняты наверху.

– Женщины, – ворчал Алекс, – вечно возятся со своими нарядами.

Макс улыбнулся и не спеша поднес бокал с бургундским к губам.

– Почему ты так стремишься поскорее прибыть на бал, Алекс? Надеюсь, не только для того, чтобы взглянуть на Аарона Бэра.

– Много ты знаешь! – весело ответил Александр.

– Или предпочитаешь более приятные развлечения?

Алекс слегка покраснел, зная, что Макс имеет в виду балы, устраиваемые квартеронами, на которые собирались родовитые молодые люди города со своими настоящими или будущими любовницами. Хотя Алекс еще не нашел себе подходящую, он довольно часто посещал эти вечера. Сегодня Бернар собирался сделать то же самое, и члены семьи тактично старались не говорить об этом.

Ирэн разозлилась, узнав, что средний сын не будет сопровождать семью, но как порядочная женщина ни единым словом не выдала своих чувств, вынужденная делать вид, что квартеронских балов не существует. Поступки Бернара уже не вызывали у нее удивления. Он мог исчезнуть в любой момент, прекрасно сознавая, что его отсутствие станет более заметным, чем присутствие.

Макс знал и другую причину того, что Бернар предпочел избежать компании своей семьи сегодня вечером. Брат все еще находился в плохом настроении из-за спора, возникшего между ними день назад. Это был один из тех редких случаев, когда Бернар решил поуправлять работой на плантации. Макс вернулся домой после деловой встречи в городе и обнаружил, что на плантации все чем-то сильно встревожены. В его отсутствие Бернар приказал выпороть черного надсмотрщика. Узнав об этом и увидев отметины от двадцати ударов плетью на обнаженной спине мужчины, Макс стремительно ворвался в дом.

– Черт тебя побери! – Схватив Бернара за рубашку, он держал в руке окровавленный кнут. – Мне следовало бы отхлестать тебя этим!

Ошеломленный Бернар пытался защищаться:

– Отпусти мою рубашку! Из-за чего ты поднял шум? Из-за надсмотрщика? Проклятие, Макс, у меня не было выбора! Он не выполнил мое приказание. Что я должен был делать…

– Значит, по-твоему, надо обязательно выпороть раба за то, что он трудится не в полную силу? – прорычал Макс, резко оттолкнув его. – Раба, который еще на прошлой неделе был болен лихорадкой!

Бернар в смущении отвернулся.

– Макс, я не мог сдержаться. Возможно, мне не следовало делать это, но теперь уже все кончено. Забудем об этом, а в будущем я постараюсь не…

– Все кончено! – послышался возмущенный голос Лизетты от двери. Она вернулась из хижины надсмотрщика, где помогала врачу обрабатывать окровавленную спину пострадавшего. Лизетта вошла в гостиную, глядя на Бернара с гневом и отвращением. – Я очень бы хотела, чтоб все поскорее закончилось. Но несчастный ужасно страдает, а его жена в истерике только потому, что ты не сдержался. Я не могу понять…

– Ты позволяешь ей читать мне нотации, Макс? – воскликнул Бернар.

– Кое-кому они необходимы! – парировала Лизетта. Она хотела сказать еще что-то, но Макс сурово прервал ее:

– Ты уже выразила свои чувства, детка. А сейчас мне необходимо поговорить с братом наедине.

– Но…

– Лизетта, – предупредил он и подождал, пока она не вышла.

– По-видимому, она не знает своего места, – проворчал Бернар. – А теперь хочу объяснить. Я только старался следить, чтобы работа выполнялась как следует. Ты часто говорил, что я недостаточно забочусь о плантации, а когда я проявил инициативу, ты…

– Тебе не следует больше беспокоиться о плантации, – холодно сказал Макс. – Пусть лучше урожай сгниет на полях, чем снова доверить тебе руководить людьми.

Вспоминая эту сцену, Макс решил, что должно пройти время, прежде чем братья наладят отношения. Бернар злился на то, что его отчитали. Вот если бы он был таким же мягкосердечным, как Александр… Алекс никогда не мог причинить вред живому существу. Бернар же проявляет вопиющую нечувствительность к чужой боли.

Макс снова наполнил бокал Александра и облокотился на мраморную каминную полку, подыскивая тему для беседы.

– Знаешь, Алекс, тебя, как неженатого мужчину, весь вечер будут донимать матери и тетушки, представляя своих подопечных девиц. Обычно ты не выносишь такие вечера.

– Верно, – согласился Алекс. – Но один раз как-нибудь вытерплю.

Макс усмехнулся, зная, что его младшему брату приглянулась одна девица.

– Кто она? – спросил он. Алекс застенчиво улыбнулся:

– Генриетта Клеман.

– Младшая сестра Жака? – приятно удивился Макс, вспомнив, что в последний раз видел девушку около лавки модистки вместе с ее старшим братом. – Хм-м… Отлично! Я думал, это кто-то похуже, чем Клеман.

– Я даже ни разу не танцевал с ней! Но, Макс, учти, твоя женитьба не означает, что меня захватила та же идея.

Макс улыбнулся:

– Я ничего не говорил по поводу брака. – Алекс, разволновавшись, искал подходящий ответ и был спасен, услышав женские голоса.

– Слава Богу, наконец-то они готовы! – обрадовался он, ставя свой бокал.

Последовав за братом в холл, Макс остановился в двери, все еще держа в руке бокал с вином. Сначала он не заметил Лизетту, стоявшую позади Ирэн и Ноэлайн. Затем женщины подошли к зеркалу еще раз осмотреть прическу Ирэн. И тут Макс увидел жену и понял: до, конца жизни ему не забыть этого зрелища!

Лизетта улыбнулась, удовлетворенная произведенным впечатлением. Вовсе не желая, чтобы другие женщины чем-то превосходили ее, она выбрала платье из золотистого атласа, с изысканной простотой подчеркивавшее ее фигуру. Из-под края платья выглядывали изящные желтые туфельки. Корсаж отличался глубоким вырезом, украшенным жемчугом и белыми атласными вставками, а короткие пышные рукава были отделаны золотистыми и белыми полосками. Лайковые перчатки прикрывали руки чуть выше локтя, оставляя обнаженными предплечья. Она и Ноэлайн искусно заплели волосы, накрутив и пришпилив их на затылке, при этом несколько рыжих локонов ниспадали на шею и плечи.

Когда Макс подошел к ней, Лизетта замерла, восхищенная его загорелым лицом, резко выделяющимся на фоне белой рубашки с кружевным воротником. Черный пиджак прекрасно сидел на его широких плечах, а стройные бедра обтягивали белые рейтузы. Лизетта подумала не без доли ревности, что сегодня вечером ее муж привлечет внимание многих женщин.

Макс склонил свою черноволосую голову и поцеловал жену в шею.

– Сегодня вам не будет равных, мадам Волеран.

Она улыбнулась, а он взял ее за руки и отвел в сторону.

– Вот, – прошептал он, доставая из кармана черный бархатный мешочек. – В честь нашего первого бала.

– Спасибо, милый. – Лизетта осторожно извлекла содержимое мешочка и широко раскрыла глаза, увидев браслет с такими крупными бриллиантами, что в это трудно было поверить! Ей никогда еще не дарили такие ценные вещи.

– Он не нравится тебе? – забеспокоился Макс, нахмурившись, так как она молчала.

– Я… я… – Лизетта невольно сжала браслет в кулаке. – О, это очень красивая вещь… но я боюсь носить его… Что, если он потеряется? Что, если…

– Я куплю тебе другой. – В глазах Макса мелькнули веселые искорки. Он взял браслет и застегнул его на запястье ее руки.

– О, дай мне посмотреть! – воскликнула Ирэн, подходя поближе, чтобы оценить подарок. С видом знатока она повернула запястье Лизетты из стороны в сторону, затем посмотрела на Макса сияющим взглядом. – Прелестно, мой сын. Камни превосходного качества.

– Рад слышать твое одобрение, – сухо сказал Макс. Ирэн обняла Лизетту за плечи.

– Это прекрасное начало твоей коллекции, детка.

Лизетта со страхом смотрела на сверкающие бриллианты на своем запястье.

– Они подходят к этому платью?

– Бриллианты ко всему подходят, – решительно заявила Ирэн.

Взглянув на улыбающегося мужа, Лизетта протянула руки и обняла его.

– Спасибо, – прошептала она. – Ты очень добр ко мне, Макс. – Ее мягкие губы раскрылись, когда он прижался к ним своими губами, и казалось, на мгновение они забыли обо всем на свете. В конце концов Алекс громко откашлялся, напоминая, что пора ехать.

Бал должен был состояться у Серафина, на одной из плантаций в излучине реки. Лизетта обратила внимание на великолепный дом с широкими галереями и рядами мансардных окон в наклонной зеленой черепичной крыше. Внутренняя обстановка тоже произвела на нее ошеломляющее впечатление. Повсюду висели венецианские люстры, роскошные ковры и массивные портреты выдающихся предков Серафина.

По обеим сторонам огромного танцевального зала сидели леди, отдыхающие после танцев, а также пожилые дамы, сопровождающие юных креолок и наблюдающие за своими подопечными. Поблизости расположились группы молодых людей, большинство из которых имело при себе небольшие, но смертельно опасные трости с вкладной шпагой: горячая молодежь часто ссорилась на подробных вечерах, которые, бывало, заканчивались дуэлью даже по незначительному поводу.

Александр развлекал Лизетту, рассказывая ей о последнем таком бале. На нем неожиданно для всех произошла дуэль прямо посередине зала, хотя могла бы состояться и где-нибудь в саду. Мужчины встали по сторонам, отодвинув скамейки и стулья, женщины попадали в обморок, и вооруженная стража вынуждена была силой прекратить беспорядок.

– А что явилось причиной дуэли? – спросила Лизетта. Александр усмехнулся:

– Один из молодых людей случайно наступил на ногу другому. И это было воспринято, как намеренное оскорбление…

– Мужчины ужасны, – вздохнула Лизетта, смеясь и беря мужа под руку. – Макс, почему у тебя нет шпаги? Разве ты не собираешься защищать свои ноги, если возникнет такая необходимость?

– Нет, – ответил он, бросив на нее взгляд.

– Тогда я буду защищать их.

Когда Волераны прошли дальше в зал, отовсюду послышался приглушенный шепот. Не ожидая такого внимания присутствующих, Лизетта едва не отступила назад перед обращенными к ней взорами. Она взволнованно сжала руку Макса.

Вспомнив, что ей нечего бояться, Лизетта заставила себя улыбнуться. Внезапно она почувствовала пристальный взгляд пары черных как смоль глаз. Эти необычные глаза принадлежали невысокому худощавому человеку, стоящему на противоположной стороне зала в окружении приближенных лиц. Он неотрывно смотрел на Лизетту, вызвав легкий румянец на ее лице.

– Кажется, – услышала она мягкий голос Макса, – ты привлекла внимание полковника Бэра.

– Так это он? – так же тихо поинтересовалась Лизетта. – Аарон Бэр? Не может быть! Я думала…

– Что ты думала? – с улыбкой спросил Макс.

– Что он повыше, – ответила она, и он негромко рассмеялся.

Бэр в отдалении что-то прошептал одному из своих приближенных.

– А сейчас, – чуть слышно произнес Макс, – он спрашивает, кто ты. И если он будет уделять тебе слишком много внимания, то не миновать ему дуэли. Будем надеяться, один из помощников предупредит его, что я более меткий стрелок, чем Александр Гамильтон.

Лизетта побледнела, вспомнив, что полковник Бэр заставил Гамильтона – патриота, участвовавшего в создании новой конституции, – драться на дуэли, где Бэр явно должен был победить. Многие называли это хладнокровным убийством, так как всем хорошо известно, что Бэр являлся гораздо более опытным дуэлянтом по сравнению с Гамильтоном. Говорили, что Бэр не проявил ни сострадания, ни сожаления по поводу гибели Гамильтона.

– Не будем больше говорить о дуэлях, – поспешно попросила Лизетта.

Макс хотел ответить ей, но его прервал мэр Нового Орлеана Джон Уоткинс, неожиданно появившийся рядом с ним. После более чем вежливого приветствия мэр сообщил, что полковник Бэр желает познакомиться с ними.

– Сочтем за честь, – ответил Макс и последовал за мэром под руку с Лизеттой.

Полковник Бэр был одет с необычайной изысканностью. Хотя он и потерял много волос, тем не менее не носил парик. Макс говорил, что Бэру по меньшей мере лет сорок восемь, но выглядел он много моложе. Лицо его очень загорело, улыбка живая и самоуверенная. Черные глаза вблизи оказались еще более примечательными, наполненными неукротимой энергией. Он улыбнулся ей с видом человека, хорошо разбиравшегося в женщинах и ценившего их.

Хотя человек такого роста, как Бэр, должен бы казаться карликом по сравнению с Максом, бывший вице-президент тем не менее имел внушительный внешний вид и был весьма привлекателен. Он галантно поцеловал руку Ирэн и Лизетты, затем взглянул на Макса.

– Месье Волеран, – проговорил Бэр. – Вы, должно быть, очень гордитесь тем, что вас сопровождает такая красавица.

– Конечно, – спокойно ответил Макс. – Мне очень повезло.

Бэр посмотрел на Лизетту.

– Я много слышал о прелести и очаровании креолок, но полагал, что в этих рассказах есть преувеличение. Но сейчас вижу: в данном случае, можно сказать, слухи преуменьшали истину.

Лизетта слегка улыбнулась, не в силах сдержаться. Если отбросить в сторону политику, этот человек довольно мил!

– Ваша способность делать комплименты, месье, превосходит все ожидания.

Бэр посмотрел на Лизетту с явным интересом, а Макс весь напрягся. Ему стоило огромных усилий сохранить невозмутимое выражение на лице, когда он обратился к Бэру:

– Какой, по-вашему, климат в Новом Орлеане, полковник?

Двусмысленный вопрос вызвал усмешку у Бэра.

– Очень приятный, месье Волеран. Мы совершили удачное путешествие.

– Я слышал об этом.

– Мне говорили, у вас здесь, кажется, небольшой бизнес по перевозке грузов, месье. Для человека вашего происхождения это довольно редкое занятие, не так ли? Ведь креолы, как правило, считают торговлю недостойным делом?

– Как правило, да. Но я не всегда следую правилам.

– Об этом я тоже слышал, – сказал Бэр, многозначительно глядя на Макса. – Я познакомился со многими джентльменами общины, месье, большинство из которых входят в Мексиканскую ассоциацию. Могу я спросить, не присоединились ли вы к этой организации?

Мексиканская ассоциация включала в себя видных граждан, которые желали освобождения Мексики, и тех, кому эта свобода давала определенную выгоду в торговле. Все члены ассоциации поддерживали Бэра.

– Нет, я не вхожу в нее, – вежливо ответил Макс. – Считаю, что принадлежность к какой-либо организации всегда приводит к… нежелательным обязательствам.

– Интересно, – заметил Бэр, и в его глазах блеснул живой огонек. – Надеюсь как-нибудь еще поговорить с вами.

– Это можно устроить, – учтиво ответил Макс.

Вскоре внимание полковника Бэра было привлечено другими желающими представиться, и Лизетта облегченно вздохнула, когда Макс отвел ее в сторону.

– Я рада, что этот разговор наконец закончился, – сообщила она.

– Твое впечатление о нем?

Она сморщила нос.

– Он полагает, что неотразим для женщин.

– По-видимому, они находят его таковым. – Последние слова Макс произнес довольно рассеянно, как если бы его голова была занята другими мыслями.

Александр весело прервал их разговор. Отведя Ирэн к ее приятельницам, собравшимся в кучку и обсуждающим последние новости, он подошел к Лизетте с озорной улыбкой:

– Моя обожаемая невестка, покорно прошу потанцевать со мной. Ни одна другая женщина не согласится на это. – Его темные глаза сияли восторгом, и Лизетта не могла удержаться от улыбки, однако отрицательно покачала головой.

– Я плохо танцую, Александр. У меня было мало практики, поэтому, может быть, тебе лучше…

– Я поведу тебя, – умолял он льстивым тоном. – На самом деле это не так уж трудно. Мое умение компенсирует недостаток твоего опыта.

Лизетта посмотрела на пары в середине зала, танцующие с такой легкостью, на которую она явно не была способна. Люди будут смотреть на нее и насмехаться над ее неловкостью.

– Я не могу… – начала было она, но Макс прервал ее:

– Почему бы тебе не попробовать, дорогая?

– Не стоит…

– Оставляю ее с тобой, – сказал Макс Алексу. – Здесь присутствуют джентльмены, с которыми мне надо переговорить. – Выражение его лица сделалось зловещим. – Не оставляй Лизетту без присмотра, понял?

– Да, – покорно согласился Александр.

Лизетта посмотрела вслед мужу, когда он отошел от них.

Она с сожалением повернулась к Алексу:

– Кажется, я должна танцевать с тобой.

Он усмехнулся:

– Как ты думаешь, Макс не наделает глупостей?

Лизетта задумалась.

– Возможно, с годами он стал более мягким.

Александр покачал головой:

– Боюсь, он слишком похож на отца, который под старость стал совершенно нетерпимым. – Он подвел ее к танцующим. – Видишь девушку в зеленом платье? Ту, что с темными волосами.

– Нет, не вижу.

– Она высокого роста. В волосах желтые ленты. Блондин, танцующий с ней, ее кузен. Видишь? Это Генриетта Клеман. Я хочу, чтобы мы потанцевали около нее несколько раз. Сделай вид, что ты довольна собой.

Лизетта улыбнулась и протянула ему руку. Музыканты играли медленный вальс, и она легко вошла в ритм. Сначала немного неуверенно ее ноги проделали скользящее движение, затем Лизетта почувствовала удовольствие от танца.

– Ты гораздо более искусна, чем пыталась уверить меня, – одобрил Александр, пройдя с ней по всему кругу.

– Генриетта заметила нас? – спросила Лизетта.

– Нет еще.

– Ты намерен ухаживать за ней, Александр?

– Ухаживать? Нет, я… – Алекс посмотрел через плечо и нахмурился. – У нее состояние и великолепный внешний вид – сочетание, которое привлекает многих поклонников. Если я приближусь к ее семье с намерением поухаживать за Генриеттой, это вызовет ревность более чем полудюжины обожателей.

– Кажется, она стоит того, чтобы рискнуть.

– О да, – сказал Александр со вздохом.

Лизетта замедлила движение и заставила Александра остановиться.

– Знаешь, кто из этих леди ее тетка? – спросила она.

– Да, но…

– Тогда подойди и побеседуй с ней. Если ты договоришься с теткой, считай, что половина битвы выиграна. – Она слегка подтолкнула его. – Иди.

– Но я не могу оставить тебя одну, – запротестовал молодой человек.

– Здесь в двадцати шагах сидит Ирэн. Я пойду к ней, а ты постарайся снискать расположение дамы, сопровождающей Генриетту.

Покачав головой, Александр неохотно оставил Лизетту, и она улыбнулась ему. Когда Лизетта начала пробираться к Ирэн и ее подругам, она с удивлением обнаружила, что дорогу ей преградил стройный молодой человек. Юноша, ненамного старше ее по возрасту, смотрел на нее широко раскрытыми немигающими глазами, несколько раз открывая и закрывая рот, будто пытался что-то сказать. Она нахмурилась.

– Да? – сказала Лизетта, вопросительно глядя на него.

– Мадам Волеран, – заговорил он взволнованно, – могу я пригласить вас на танец? – Он поспешно представился, видя, что она не узнает его. – Теодор Моран, мадам. М…мы встречались на вашей свадьбе.

– О да. – Лоб Лизетты разгладился. Он был одним из дальних родственников Макса. Она улыбнулась и протянула ему руку. – Благодарю за предложение, месье, но я очень устала.

Моран взял ее руку в перчатке и благоговейно поднес к губам тыльную сторону ладони.

– Может быть, в другой раз?

– Может быть.

Продолжив свой путь к Ирэн, Лизетта почувствовала на себе скрытые взгляды. Одна из групп молодых мужчин прекратила разговоры и следила за каждым ее движением. Лизетта смутилась, щеки ее горели ярким румянцем. Ирэн тепло приветствовала ее.

– Надеюсь, вам хорошо? – спросила слегка подавленная Лизетта, стараясь улыбаться.

– Конечно! – ответила Ирэн спокойно. – И по всему видно, ты пользуешься успехом, дорогая. Мы слышали, даже Дирон Клеман, этот скрытный пожилой джентльмен, сказал, что ты одна из самых красивых женщин, каких ему приходилось видеть!

Лизетта застенчиво засмеялась:

– Это явное преувеличение.

– Вовсе нет! – Ирэн слегка подтолкнула сидящую рядом тучную, украшенную цветами вдову. – Скажи ей это, Ивонна, скажи!

Ивонна, старшая кузина Ирэн, улыбнулась Лизетге:

– Помню, твоя мать тоже слыла красавицей, когда была девушкой. Как все смотрели на нее, когда она входила в комнату!

– Но я ведь уже замужняя женщина, – запротестовала Лизетта. – Мне не нужно такое внимание.

– Эти молодые повесы не могут не восхищаться привлекательной женщиной, моя дорогая. Они все завидуют Максимилиану!

– Я счастлива, мадам, – сказала Лизетта. – Мой муж добр и великодушен во всех отношениях.

Ивонна скептически посмотрела на нее, затем наклонилась вперед и доверчиво проворковала:

– Уверена, что он именно такой, моя дорогая. Однако запомни мои слова, он будет еще более великодушным, когда ты родишь ему детей! Так всегда бывает.

Лизетта неловко улыбнулась:

– Понимаю, мадам.

– В качестве жены Волерана, – продолжила Ивонна, – ты будешь образцом для всех молодых замужних креолок. Нам нужны такие хорошие примеры, учитывая, что в Новый Орлеан ежедневно прибывают эти наглые американки! – Она недовольно щелкнула языком. – Бесстыдные создания – ни скромности, ни деликатности. Они позволяют себе ходить повсюду без сопровождения и запросто прерывать своих мужей! О! Молодые креолки должны придерживаться старых традиций. Но учти, пока ты не родишь детей, у тебя не будет достаточного авторитета.

– Да, это верно, – сказала Ирэн.

Лизетта скромно кивнула, хотя внутренне ей хотелось рассмеяться. Будучи замужем за Максом, трудно стать образцом для других!

– Я буду молиться, чтобы скорее появились дети, мадам.

– Хорошо, – сказала Ивонна, удовлетворенная тем, что ее назидания благосклонно восприняты.

Они продолжали беседовать, когда вокруг пожилых леди возникло некоторое замешательство. Лизетта повернулась и увидела мужа. Макс негромко приветствовал Ивонну и свою мать, затем протянул руку Лизетте. Она послушно взяла ее.

– Прошу прощения… Я похищаю Лизетту, чтобы потанцевать с ней, – сказал Макс, сжав ее пальцы. Лизетта нахмурилась:

– О нет, Макс. – Ей не хотелось снова показывать присутствующим недостаток грации в танце. В будущем она наймет учителя, который поможет ей повысить танцевальное мастерство, но сейчас намеревалась посидеть в сторонке со, своей свекровью.

Макс повелительно потянул ее за руку:

– Пойдем, и не спорь со мной.

– Но твои ноги… Я обещала защищать их. Нет, я не пойду танцевать с тобой.

– Женщина с твоей комплекцией едва ли причинит мне неприятность.

– Ну хорошо, если ты такой упрямый… – Лизетта позволила ему увести ее.

– Ты достаточно хорошо танцевала с Алексом, – сказал Макс, привлекая Лизетту к себе и беря ее правую руку.

– Ты заметил? – спросила она, с удовольствием чувствуя его твердые, повелительные объятия.

– Я вижу все, что ты делаешь, моя малышка.

Прежде чем она успела ответить, Макс закружил ее в танце. Каждый раз, когда ее шаг получался короче, чем надо, он тотчас подстраивался под нее. Его рука твердо держала ее спину, направляя туда, куда ему хотелось. Они двигались настолько плавно и легко, что ей казалось, будто бы они парят в воздухе.

Лизетта радостно засмеялась, чувствуя, как в такт музыке колышутся ее юбки.

– Не знала, что ты так хорошо танцуешь.

Он улыбнулся:

– У меня еще много достоинств, которые тебе предстоит открыть.

– Да, но… – Лизетта посмотрела на него, и язвительное замечание, которое она намеревалась высказать, вылетело у нее из головы. Она поспешно опустила глаза, надеясь, что он не заметил волны страсти, которая неожиданно охватила всю ее. Излишняя горячность могла оттолкнуть его. Или еще хуже – вызвать насмешку. Она не была уверена, что он готов принять ее любовь, и поэтому старалась пока сдерживаться. Ох, как это трудно! Но надо быть терпеливой. К своему ужасу, Лизетта почувствовала, что сбилась с ритма. Макс крепко сжал ее руку и умело сгладил промах, сделав дополнительный шаг, снова попадая в такт музыке.

– Извини, – прошептала она, стараясь ощутить прежнюю легкость. Но теперь она не могла сосредоточиться, и мысли ее разлетались, как светлячки. Лизетта еще раз споткнулась и густо покраснела, уверенная, что Макс будет издеваться над ее неловкостью. – Кажется, я устала. Или, может быть, это оттого, что люди смотрят на меня, хотя не знаю почему…

– Все в порядке, – прервал ее Макс, не понимая, что так смутило Лизетту.

Он отвел ее в сторону, и они встали около высоких застекленных дверей, ведущих на открытую галерею. За ней находилась длинная, ведущая в сад дорожка, по обеим сторонам которой рос цветущий кустарник. Молодые неженатые пары устремлялись туда, чтобы украдкой поцеловаться, но это редко удавалось им. Лизетта взглянула на темное, испещренное звездами небо, затем на загадочное лицо мужа, и сердце ее учащенно забилось.

Макс осторожно посмотрел по сторонам, затем ловко выскользнул, увлекая ее за двери. Лизетта тихо засмеялась, когда он потянул ее в шелестящий листьями сад сквозь живые изгороди из тисовых деревьев и розмариновых кустов. Она почувствовала себя необычайно свободной и такой легкомысленной, будто это было тайное свидание любовников.

– Хорошо, что я замужняя женщина, – сказала Лизетта, посмеиваясь, когда Макс остановился и обнял ее. Обхватив его за шею, она прильнула к нему, едва касаясь ногами земли. – Я верю, что ты мог бы огорчить многих бдительных дам, следящих за своими подопечными, месье Волеран.

Он улыбнулся:

– Сегодня за вами некому присматривать, мадам.

– Что, если бы мы впервые встретились с тобой на этом балу, а я… была бы женой Этьена Сажесса? – Свет звезд упал на лицо Лизетты, когда она посмотрела на него. Мысль о том, что она могла быть с другим мужчиной и никогда не знать Макса, испугала ее. Чудное настроение мгновенно улетучилось, и она теснее прижалась к мужу. – Я легко могла бы оказаться его женой, а не твоей. Если бы я не убежала, а Жюстин и Филипп не нашли бы меня… или ты решил бы вернуть меня Сажессу…

– Я бы никогда не отдал тебя. – Лизетта стояла в его объятиях, крепко прижимаясь к нему, и Макс коснулся губами ее темени. – А если бы ты вышла замуж за Сажесса, я отнял бы тебя у него. – Несмотря на то что голос его был тихим, в каждом слове чувствовалась суровая безжалостность. – Не важно, что мне пришлось бы сделать.

– Ради мести?

– Ради тебя.

Лизетта хотела избежать дальнейших замечаний, но упрямство не позволило сделать это.

– Нет, – сказала она, глядя в сторону. – Ты женился на мне, потому что я была обещана Сажессу. Ты хотел отомстить за то, что он сделал десять лет назад. Мы оба знаем это, и нет нужды притворяться.

По какой-то причине эти слова – хотя все сказанное было правдой – вызвали раздражение у Макса.

– Я с самого начала хотел обладать тобой. Еще до того как узнал, что ты его невеста.

Лизетта почувствовала, что он готов поссориться, и попыталась успокоить его:

– Ну, теперь-то мы женаты, и не важно, как все начиналось. – Она улыбнулась и, оторвавшись от него, направилась к маленькой круглой беседке, которая почти вся заросла вьющимися розами. Стояло начало лета, и распускались бледно-розовые цветы, лишенные шипов. Когда они проходили мимо, Макс ловко сорвал цветок и протянул ей.

Лизетта, довольная, поднесла его к лицу, наслаждаясь ароматом.

– Твоя мать и одна из ее подруг прочитали мне наставление, – заметила она, глядя на дорожку впереди.

– Да?

– Они сказали, что я заслужу еще большее твое уважение, если рожу тебе детей.

– О, приятно сознавать, что моя семья и друзья хорошо понимают меня. – Он твердой рукой обхватил ее талию и снова привлек к себе. – Но, как я уже говорил в нашу первую брачную ночь, – прошептал он ей, касаясь губами шеи, – не слушай общепринятых мудростей.

Лизетта беспокойно нахмурилась:

– Значит, ты… не хотел бы, чтобы я… чтобы мы…

– Чтобы мы сотворили детей? – Он усмехнулся. – Мне очень нравится идея заиметь нескольких рыжеволосых Волеранов. С твоей красотой и, конечно, моим характером. Но мне нравится просто владеть тобой, моя малышка. Тебе ведь так просто доставить мне радость.

– Надеюсь, – пылко сказала она, и цветок выпал из ее рук. Она прильнула к нему, обняв за узкую талию и прижимаясь бедрами к его бедрам. – Я хочу осчастливить тебя… Я хочу…

Губы Макса заглушили ее последние слова. Его поцелуй был медленным, нежным и проникновенным. Она возбужденно дрожала и, когда он попытался оторваться от нее, беспомощно вцепилась в него.

Лицо Макса выражало странное чувство. Это было лицо человека, стоящего на краю пропасти.

– Лизетта, – сказал он, в его голосе слышалась дрожь, – после того как умерла Корин, я решил больше никогда не жениться. У меня не было ни малейшего желания обзаводиться семьей. Но потом появилась ты… – Макс замолчал, его разум предупреждал, что он делает ужасную ошибку. Когда-то он поклялся никогда не говорить о том, что считал сокровенным. Он ни за что не позволит кому-то снова уничтожить себя. Однако его сердце неистово билось, готовое вырваться из груди. – Я не мог подавить желание обладать тобой, – сказал он хриплым голосом. – Я пытался побороть себя. Бог знает, я распрощался со многими иллюзиями, чтобы стать мужчиной, которого ты заслуживаешь. Я люблю тебя.

– О, Макс, – прошептала она, и глаза ее заблестели.

Он увлек ее дальше в темноту, его руки страстно гладили ее, облаченную в атлас, голова склонилась, и он покрыл ее лицо горячими поцелуями. Лизетта прильнула к нему всем телом, чувствуя его возбуждение и дрожа от наслаждения. С ее губ сорвался протестующий стон, когда он попытался отстранить ее от себя и убрал руку с ее груди.

– Мы должны остановиться, – сказал он хриплым голосом, шевеля дыханием ее волосы, – иначе, боюсь, на твоем атласном платье останутся пятна от травы.

Лизетта просунула руки под его фрак и обхватила Макса за талию.

– Почему бы нам не поехать домой?

Макс на мгновение задумался, затем покачал головой:

– И вызвать скандал…

Она соблазнительно гладила его бока.

– Мне все равно. В самом деле, я…

– Нет. – Он со стоном оторвал от себя руки Лизетты и поправил ее платье. – Ради Бога, мы должны по крайней мере попытаться соблюдать приличия.

Лизетта улыбнулась, глядя на него с любовью и радостью. Взяв Макса под руку, она направилась с ним назад к дому, где весело звучала музыка и из открытых окон доносились оживленные голоса.

Около стеклянных дверей возникла тень. Они остановились на галерее, когда вперед вышел Этьен Сажесс и начал говорить. Он растягивал и невнятно произносил слова, поскольку был очень пьян.

– Так, так, – сказал он, поправляя сбившийся галстук. – Возвращаемся с вечерней прогулки? Полагаю, она была приятной.

Глава 11

Лизетта нащупала руку Макса и почувствовала, как тот ободряюще накрыл ладонью ее пальцы. На лице Этьена появилась усмешка.

– Вижу, ты хорошо выдрессировал свою жену, Макс.

– Чего ты хочешь? – резко спросил Макс.

– Просто поздравить тебя. Раньше я не мог этого сделать, так как меня не пригласили на свадьбу. – Улыбка его была злой и презрительной, когда он посмотрел на раскрасневшееся лицо Лизетты. – По всему видно, моя дорогая, ты цветешь благодаря нежным заботам Максимилиана. – Он особо выделил последние три слова. – Насколько я помню, то же самое было и с Корин… какое-то время.

– Если хочешь еще одну дуэль, – сказал Макс, – ты получишь ее.

– Это вызов?

– Нет! – с ужасом воскликнула Лизетта. Дуэль! Возможно, ее муж на сей раз будет ранен или даже убит. Она не вынесет этого. – Для дуэли нет оснований. Макс, пожалуйста…

– Это не вызов, а предупреждение, – произнес Макс, не обращая внимания на вспышку Лизетты. Он сжал ее руку, пытаясь заставить замолчать. Она вздрогнула от неожиданной боли.

– Не огорчайтесь, мадам, – сказал Этьен. – Я и не думаю разрывать столь гармоничный брак. У вас много общего. Имя Волерана устраивает вас гораздо больше, чем мое. – Он бросил взгляд на Макса. – Если бы не я, твоя жена сейчас все еще была бы в Натчезе. Ты мне обязан, мой друг, за то, что я привез ее в Новый Орлеан.

Макс тщательно взвесил свои слова, прежде чем ответить:

– Я был бы рад уладить все долги между нами.

На мгновение лицо Этьена исказилось от гнева. Лизетта затаила дыхание, не понимая, что вызвало такой взрыв эмоций.

– Ты снова имеешь все, что хочешь, – сказал Этьен, произнося слова еще более невнятно, чем прежде. – Но ты не заслуживаешь ее… Ты никогда не заслуживал того, что имеешь… и снова все потеряешь… – Он замолчал и прислонился к стене, наблюдая за ними из-под отяжелевших век.

Макс двинулся вперед со сжатыми кулаками.

Лизетта повисла у него на руке.

– Не надо, – решительно сказала она. – Он хочет спровоцировать тебя. Он пьян. Ты не должен обращать внимания на его слова. Пожалуйста, уведи меня в дом.

Этьен молчал, продолжая смотреть на Макса.

– Макс, – взмолилась Лизетта, – он не может причинить нам вреда.

Макс увидел тревогу в ее карих глазах, и его быстро вспыхнувший гнев начал спадать. В прошлом Этьен представлял для него угрозу, но не теперь. Лизетта не Корин, и никто не отнимет ее у него. Расслабившись, он обнял жену за плечи.

Сажесс наблюдал, как они вошли в танцевальный зал.

Они держались отдельно от остальных людей в углу и тихо разговаривали друг с другом. Издалека послышалось язвительное замечание по поводу того, что муж уделяет слишком много внимания своей жене.

В ответ на реплику Макс еще ниже наклонил голову, чтобы лучше слышать тихий голос Лизетты, заглушаемый музыкой и разговорами толпы.

– Возможно ли, – спросила она, – что после стольких лет он все еще чувствует свою вину из-за связи с Корин?

– Не знаю. – Макс выглядел мрачным.

– Вероятно, здесь другие нравы, но в Натчезе к напившемуся до крайности джентльмену относятся с презрением.

– Здесь то же самое.

– Для человека с его положением неприлично быть таким пьяным в подобном обществе. Кажется, он хочет погубить себя. Странно… но мне почему-то жаль его.

Макс насмешливо посмотрел на нее.

– А тебе? – спросила она.

– Нет.

– Думаю, ты тоже жалеешь. – Она осторожно сцепила свои пальцы с его пальцами. – Что он имел в виду, когда говорил, что ты снова имеешь все?

Макс пожал плечами:

– Не могу сказать определенно.

– Ну а что ты думаешь?

– Это напоминает мне мальчишеские годы. Мы были друзьями, хорошими друзьями, пока не поссорились.

– Друзьями? – удивилась Лизетта. – Не могу представить это.

Макс печально усмехнулся:

– Иногда я тоже не могу. Но мы были ближе друг другу, чем наши братья.

– И что же послужило причиной ссоры? Девушка?

– Нет… – Макс взял длинный рыжий локон, свисающий на ее плечо, и начал наматывать его на палец. – Вроде того, о чем он сказал сегодня. Ему казалось, я имею все, но незаслуженно. – Макс криво улыбнулся. – Возможно, он прав.

– Тогда это ревность, – задумчиво произнесла Лизетта и беспокойно посмотрела на мужа. – Ревность – очень властное чувство. От нее трудно избавиться.

– Что ты знаешь о ревности? – спросил он улыбаясь.

– Достаточно, – ответила она серьезно. – Гаспар тоже ревновал к моему отцу, к памяти о нем. Это озлобило его, и он третировал всех нас: маму, Жаклин и меня. Мама нашла единственный способ избавиться от этого: она слегла в постель как больная.

Макс отпустил ее волосы и слегка коснулся щеки.

– А для тебя избавлением явилось замужество?

– О нет, – прошептала она. – Я вышла замуж по любви, а не по какой-то другой причине.

Он улыбнулся:

– У меня почему-то сложилось впечатление, что ты не очень охотно вышла за меня.

– Нет, я хотела этого, – сказала она.

Глаза его потемнели и стали похожи на дымчатый топаз, а его большой палец поглаживал ее подбородок.

Их грезы были прерваны чьим-то настойчивым покашливанием.

– Э… Макс, – обратился к нему Александр. – Ирэн беспокоится. Она послала меня попросить тебя, чтобы ты прекратил ласкать Лизетту на глазах у всего Нового Орлеана.

Волераны покинули бал задолго до его окончания. Креолы со своей любовью к танцам обычно веселились до утра. Однако Лизетте очень хотелось поскорее вернуться домой. Она считала, что уединение с мужем гораздо приятнее, чем весь вечер находиться под пристальными взглядами публики. В карете Макс мало разговаривал, глядя в окно с тревогой в лице.

Лизетта расспрашивала Александра о том, как он провел вечер и сумел ли приблизиться к тетушке Генриетты Клеман.

– О да, – уныло сказал Алекс. – Я увивался вокруг нее по крайней мере четверть часа, чувствуя себя полным идиотом.

– Ты понравился ей?

– Трудно сказать. Кажется, тетка убеждена, что ни одна невинная девушка не может чувствовать себя в безопасности в компании с кем-нибудь из Волеранов даже в присутствии десяти опекающих ее дам.

– Не понимаю почему. – Лизетта с улыбкой взглянула на Макса. – В чем дело? – тихо спросила она. Ирэн и Александр занялись обсуждением семьи Клеманов. – Все еще думаешь об Этьене Сажессе?

Макс покачал головой. Он словно любовался пейзажем за окошком, тогда как карета медленно продвигалась по грязной дороге.

– Чувствую, что-то произошло. Не могу объяснить почему, но мне хочется поскорее добраться до дома.

К несчастью, Макс оказался прав. Как только они вошли в дом, их встретила Ноэлайн. Ее обычно невозмутимое лицо выражало крайнюю тревогу. Филипп сидел на одной из узких скамеек при входе и выглядел очень подавленным.

– Месье, Жюстин отсутствовал весь день, – кратко доложила экономка. – И не пришел ужинать.

Макс повернулся к Филиппу:

– Где он?

Филипп медленно встал, смущенно глядя на отца голубыми глазами.

– Не знаю, сэр. Исчезла пирога.

– Когда последний раз ты видел его?

– Утром. Жюстин хвастал, что тайком выходил из дома прошлой ночью после того, как все легли спать. Он говорил, что познакомился на Чопитоулас-стрит с командой одного плоскодонного судна, и намеревался уйти с ними сегодня вечером. Но я не поверил, что он действительно сделает это.

– О мой бедный Жюстин! – воскликнула расстроенная Ирэн.

Макс выругался. От злости ли, страха или от того и друтого вместе. Эти люди – опасная компания для мальчика. Бродяги и пройдохи, они жили, ели и спали в своих лодках, не защищенных от непогоды, развлекаясь тем, что пили ржаное виски, ссорились и шатались по грязным притонам, где процветали болезни и жестокость. Когда они дрались, то кусались, били ногами и выкалывали глаза, безжалостно увеча противника. И сейчас, возможно, они принялись за Жюстина.

– Какая команда? – спросил Макс каким-то незнакомым, сдавленным голосом. – Какое судно?

Филипп беспомощно покачал головой.

Макс повернулся к двери, где Александр стоял с открытым ртом.

– Мы должны найти его, – проговорил Макс. Алекс отступил на шаг назад.

– О нет. Лучше держаться подальше от этих парней. Я не хочу рисковать ради спасения твоего глупого сына, который к тому же не хочет, чтобы его нашли. Пошли спать. Вероятно, он вернется к утру.

– Или будет валяться в реке с перерезанной глоткой, – прорычал Макс, оттолкнув брата и направляясь к выходу.

– Ты не найдешь его, – предупредил Александр.

– О, я найду его и разорву на части!

Лизетта бросилась к нему:

– Макс, будь осторожен! – Он слегка кивнул, не оборачиваясь. Она закусила губу, намереваясь снова позвать его и в то же время понимая, как он тревожится за сына. Повернувшись, она подошла к Александру и, ухватив его за руку, отчаянно потянула вперед:

– Александр, ты должен пойти с ним! Ты должен помочь ему!

– Будь я проклят, если…

– Он не найдет его в одиночку!

Ирэн тоже вмешалась, помогая Лизетте подтолкнуть Александра к двери:

– Да, ты должен пойти с Максом, мой сын.

– Мама, я устал…

– Подумай о Жюстине! – воскликнула Ирэн, хватая его за другую руку. – Возможно, в этот момент он страдает!

– И поделом, – пробормотал Алекс, освободив свои руки и направляясь вслед за братом.

Женщины тотчас закрыли дверь, опасаясь, что он вернется. Несколько секунд царила тишина. Они никак не могли понять, что же произошло.

Наконец Ирэн заговорила.

– Жюстин, – сказала она, – несомненно, убьет меня. – Она печально посмотрела на Филиппа. – Почему он не такой, как ты?

Неожиданно Филипп взорвался:

– Почему каждый задает этот вопрос? Жюстин не виноват в том, что он такой! – С побелевшим лицом мальчик снова сел на скамейку. – Все ошибаются. На самом деле я – не хороший, а он – не плохой.

Ирэн устало вздохнула:

– Я слишком стара и утомлена, чтобы спорить с тобой сейчас. Ноэлайн, помоги мне подняться наверх.

Все молчали, когда обе женщины направились к лестнице. Филипп закрыл лицо руками. Преисполненная сочувствия, Лизетта села рядом с ним, размышляя о том, как мало любви он и Жюстин испытали за всю свою жизнь. Ирэн их чаще бранила, чем проявляла нежность. А Макс… Отец связывал любовь к сыновьям с болью и предательством их матери. Сложив руки на коленях, она прислонилась лицом к его склоненной голове.

– Жюстин не такой, как я, – наконец сказал Филипп приглушенным голосом. – Он отличается от всех нас. Ему очень скучно в доме, он не может слишком долго оставаться на одном месте. Ему хочется куда-нибудь сбежать. Иногда я понимаю его… Он чувствует себя здесь словно в клетке. Мне кажется, весь мир тесен для него. Он по-своему любит отца, но не может находиться рядом с тем, кто имеет сильную волю и подавляет ею окружающих.

– Твой отец не предъявляет к вам необоснованных требований. – Тон Лизетты был серьезен как никогда. – Жюстин должен научиться уважать его желания.

Филипп глухо засмеялся:

– Никогда! Жюстин скорее уйдет из дома. И они оба знают это.

Макс и Александр вернулись рано утром на следующий день без Жюстина, оба усталые. Макс был очень взволнован и подавлен. Прежде Лизетта его таким не видела. Казалось, его мысли опережали речь.

– Никаких признаков, – хрипло проговорил он, одним глотком отпив полчашки черного кофе. – Мы нашли одного лодочника, который сообщил, что видел мальчишку, по описанию похожего на Жюстина, в районе порта. Бог знает, может быть, он врет. Жюстина должны были видеть с командой, но я не думаю, что он…

– Я иду спать, – пробормотал Алекс. Лицо его было бледно, а глаза воспалены.

Лизетта подошла к мужу и ласково положила руки ему на плечи:

– Макс, тебе тоже надо отдохнуть.

Он сделал знак Ноэлайн, чтобы та налила ему еще кофе.

– Я ухожу через несколько минут. Со мной пойдет Бернар. Я попрошу Жака Клемана и еще кого-нибудь помочь в поисках Жюстина.

Лизетта не находила слов утешения.

– Не думаю, что Жюстин сбежал, – предположила она, приглаживая его растрепавшиеся волосы и садясь рядом. – Мне кажется, он просто хочет привлечь к себе внимание, а сам прячется где-то неподалеку и выжидает, когда поднимется суматоха, чтобы потом вернуться.

Макс поднял чашку, которая слегка дрожала в его руке.

– Когда я доберусь до него, – пробормотал он, – он получит такое внимание, какого век не забудет.

Лизетта обхватила обеими руками его свободную руку и крепко сжала ее.

– Я знаю, что ты зол на него, дорогой, но еще больше опасаешься за его жизнь. Может быть, Жюстину следует дать понять это, когда ты найдешь его.

– И чем все это кончится?

Лизетта не обратила внимания на насмешливые нотки в его голосе.

– Жюстин не знает, как ты к нему относишься. Ты должен доказать, что умеешь сдерживаться. Макс… ты и твой сын должны найти общий язык друг с другом.

Макс уперся локтями в стол и помассировал виски.

– Жюстин слишком упрямый, чтобы слушать меня.

– Мне кажется, – насмешливо сказала она, – Жюстин сделал бы то же самое замечание относительно тебя.

Макс слегка улыбнулся.

– Иногда я вижу в нем себя, – признался он. – Но в его возрасте я и наполовину не был так упрям, как он.

– Надо спросить об этом Ирэн, – слегка съязвила Лизетта. – Подозреваю, она не согласится с тобой.

Он поднес ее руку к своему небритому лицу и прижался губами к тыльной стороне ладони, закрыв глаза.

– Если я не найду его, Лизетта…

– Найдешь, – прошептала она, отчаянно надеясь на правоту своих слов. – Найдешь.

Поиски продолжались весь день и всю ночь. Макс подключил большую часть рабочих со своих торговых судов. Несколько лодочников признались, что Жюстин или парень, похожий на него, находился в их компании, но после нескольких часов пьянства и игры в карты ушел с портовой проституткой, и его больше никто не видел.

– Прекрасно, – заметил Бернар, услышав это сообщение. – Кажется, теперь надо беспокоиться, чтобы он не подхватил заразу.

– Если бы только это было самым страшным, – мрачно предположил Макс.

Опросив дюжину мужчин и обследовав все шлюпки, плоскодонки, баржи и паромы, поисковые группы вынуждены были временно разойтись, согласившись, что завтра утром снова возобновят поиск. Макс, очень похожий на непричесанного, небритого лодочника, продолжал поиски вот уже сорок восемь часов, опрашивая людей, и направился домой, едва держась на ногах.

Он вернулся в три часа утра. Лизетта ждала его. Сердце ее сжалось, когда она увидела его таким измученным и подавленным. Она пыталась проводить мужа наверх, но Макс отказался, опасаясь, что там он сразу крепко и надолго заснет, а он мог позволить себе отдохнуть всего несколько часов. Лизетта и Филипп отвели его в гостиную и помогли снять сапоги. Он растянулся на диване, положив голову на колени Лизетте, и закрыл глаза. Филипп оставил их беспокойно поглядывая через плечо.

– Он исчез, – пробормотал Макс. – Никто не знает…

Лизетта заставила его замолчать, поглаживая лоб.

– Спи, – прошептала она. – До утра ты никуда не пойдешь.

– Я помню, когда он был ребенком… А теперь… я не могу защитить его.

– Он уже молодой мужчина, – возразила она, – и старается доказать, что может сам позаботиться о себе.

– Это не так…

– Ш-ш. Отдыхай. Ты найдешь его завтра, милый.

Когда Макс уснул, Лизетта долго смотрела на него. Она разделяла его беспокойство за Жюстина и Филиппа и всегда будет переживать за них. Ей надо как-то изменить отношения в семье, пока противоречия между отцом и сыном не зашли слишком далеко. Она слегка задремала, время от времени просыпаясь, чтобы сменить позу и устроиться поудобнее рядом с Максом. За окнами начало светать, и небо из темного превратилось в лилово-серое. Наблюдая за рассветом, Лизетта осторожно потерла глаза так, чтобы не разбудить спящего мужа.

Она вздрогнула, внезапно услышав скрип в холле. Это открылась входная дверь. Кто-то крадучись вошел в дом и остановился у двери в гостиную, чувствуя взгляд Лизетты.

Жюстин, грязный и растрепанный, но выглядевший гораздо лучше, чем Макс, молча смотрел на Лизетту и вытянувшегося на диване отца. Лизетта хотела жестом отправить его наверх и не будить мужа, но Макс, проснувшись, наверняка спросит, не вернулся ли сын. Он ужасно разозлится, когда узнает, что его лишили возможности посмотреть Жюстину в глаза в тот момент, когда тот возвратился домой.

– Входи, – тихо пригласила Лизетта. При звуке ее голоса Макс пошевелился, и она склонилась над его головой.

– Проснись, – прошептала она. – Пора, милый. Он дома.

Макс повернулся и сел, тряся головой и стараясь прийти в себя.

– Жюстин, – пробормотал он сонно. – Где ты был?

Лицо юноши было растерянным. Казалось, оно выражало чувства вины, раскаяния, неуверенности, но прежде чем Макс успел заметить это, они исчезли. Лизетта увидела эту перемену и едва не застонала вслух, когда на лице Жюстина вновь появилась дерзость.

– Странное место для сна, – небрежно сказал он. – Ты решил всегда здесь спать?

Макс посмотрел на него холодным взглядом. Он боролся с желанием схватить сына и отлупить его как следует.

– Где ты шлялся, я тебя спрашиваю?

– С друзьями, – ответил Жюстин. Лицо его стало непроницаемым.

– Ты в порядке? – спросила Лизетта. – Тебя не побили?

– Конечно, в порядке. Почему бы нет?

Лизетта вздрогнула, понимая, что даже намек на смирение или раскаяние со стороны сына удержал бы Макса от крайних мер.

– В следующий раз, когда ты решишь уйти, никому ничего не сказав, – процедил Макс сквозь стиснутые зубы, – можешь больше не возвращаться.

– Я не могу жить с тобой под одной крышей! – взорвался Жюстин. – Не желаю ни в чем зависеть от тебя. Ты хочешь, чтобы я ушел? Хорошо, я уйду и никогда не вернусь! – Он повернулся и бросился к двери.

– Нет, Жюстин! – крикнула Лизетта и вскочила с дивана. Макс не двинулся с места. Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. – Ты должен пойти за ним.

– Пусть уходит, – грозно сказал Макс. – Я не буду просить его остаться.

Изумление Лизетты сменилось гневом:

– Не пойму, кто из вас двоих глупее и упрямее! – Она повернулась и поспешила за Жюстином, услышав неистовую ругань Макса.

Лизетта вскрикнула, когда ее нога в мягкой домашней туфле напоролась на острый гравий на ступеньке крыльца.

– Ой! – Она осторожно ступила на землю. – Жюстин, остановись!

К удивлению, он остановился и стоял к ней спиной подбоченившись. Лизетта, хромая, двинулась к нему по дорожке с покрасневшим от расстройства лицом.

– Отец уже отчаялся найти тебя, – сказала она. – Он поднял людей на поиски. Не ел, не спал, если не считать трех-четырех часов на диване этой ночью.

– Если ты надеешься, что я буду извиняться, то не дождешься!

– Я хочу, чтобы ты понял, как он беспокоился о тебе!

Жюстин насмешливо фыркнул.

– Ты несправедлив к нему, – сказала она.

– А он несправедлив ко мне! Он хочет, чтобы все подчинялись ему.

Лизетта закрыла глаза, призвав все свое терпение.

– Жюстин, пожалуйста, повернись ко мне. Я не могу разговаривать с твоей спиной.

Мальчик повернулся, его голубые глаза пылали гневом. Но Лизетта не отступала:

– Ты не знаешь, как сильно он любит тебя.

– Он не способен любить, – резко бросил Жюстин. – Даже тебя.

– Это не правда.

– С твоей стороны глупо верить тому, кто убил… – Он замолчал и уставился в землю, дрожа всем телом.

– Ты действительно веришь в это? – спросила она, понизив голос. – Жюстин, ты же знаешь, твой отец не способен на такое злодеяние!

– Мне это неизвестно. – Жюстин глубоко вздохнул, по-прежнему глядя в землю. – Он мог сделать это. Любой способен на убийство. Кого угодно можно довести до этого.

– Нет, Жюстин. – Лизетта осторожно приблизилась к нему и увидела синяки на его обнаженных руках. Почему он постоянно подвергается насилию? – Пойдем со мной в дом. – Она решительно взяла его за запястье.

Жюстин отдернул руку.

– Он не хочет видеть меня.

– Это оттого, что он очень устал, разыскивая тебя. – Лизетта не стала снова прикасаться к нему. – Жюстин, ты ушел, потому что хотел очень огорчить его?

– Нет… Просто я должен был уйти.

– От своего отца? От семьи?

– От всего. Я не могу делать то, что от меня требуют. Им хочется, чтобы я был таким же хорошим мальчиком, как Филипп, и не задавал неудобных вопросов, не напоминал о своей матери. – Глаза Жюстина заблестели, и он сжал кулаки, стараясь подавить предательские слезы.

Боже, ведь он еще ребенок! Лизетта с трудом удержалась от желания обнять его и утешить.

– Пойдем со мной, – прошептала она. – Твоя семья беспокоится о тебе. И тебе надо отдохнуть. – Она повернулась к дому, затаив дыхание, пока не услышала медленные шаги позади себя.

Опасаясь, что может наговорить лишнего Жюстину, пока гнев не остыл, Макс старался избегать сына весь следующий день и вечер. Лизетта осторожно понуждала его поговорить с мальчиком, и он неохотно согласился сделать это на следующий день или позже, после встречи с полковником Бэром.

Была почти полночь, когда Макс пригласил Бэра в библиотеку, зная, что полковник надеется привлечь на свою сторону еще одного богатого человека. Говорили, Дэниэл Кларк, торговец из Нового Орлеана, у которого имелись большие торговые корабли и многочисленные склады, передал Бэру по меньшей мере двадцать пять тысяч долларов наличными, а несколько других отдали ему такую же сумму в складчину. Макс не собирался жертвовать ни пенни, но ему было интересно услышать, что скажет честолюбивый полковник.

Бэр очаровал почти всех в Новом Орлеане, даже монахинь ордена Святой Урсулы. Его везде тепло принимали. Католические власти и Мексиканская ассоциация, призывающие к завоеванию Мексики, оказывали ему поддержку. Все полагали, что он собирается атаковать испанцев и якобы получил тайную поддержку правительства Джефферсона. Однако Макс имел конфиденциальную информацию из различных источников и лучше знал об истинных планах Бэра, который определенно не является союзником президента и готовит заговор в своих целях.

Макс намеренно резко спросил Бэра, почему тот добивался частной, в высшей степени конфиденциальной встречи с ним, когда уже договорился почти со всеми влиятельными людьми.

– В конце концов, – сказал Макс, растягивая слова, – одним человеком больше или меньше – никак не влияет на осуществление ваших проектов, каковыми бы они ни были.

– Вы родом из старинной заслуженной семьи, к тому же известны своей предприимчивостью, месье Волеран, обладаете значительными средствами и умом. Откровенно говоря, я не мог позволить себе обойти вас вниманием.

– Вы забыли упомянуть о моей запятнанной репутации, – мягко заметил Макс. Очевидно, Бэру не сообщили, что Волеран не выносит лести.

Бэр небрежно пожал плечами:

– У каждого человека свои клеветники. Необоснованные слухи не могут помешать включить вас в мои планы.

– Какие планы? – Казалось, эти слова сразу создали натянутость в беседе. На мгновение собеседники замолчали. Наконец Бэр нарушил тишину:

– Думаю, вы догадываетесь.

– Не совсем, – солгал Макс.

Отказавшись от выпивки, Бэр сидел в глубоком кожаном кресле, в стороне от света лампы, красивый и загадочный. Он лениво донимал Макса ничего не значащими вопросами о Новом Орлеане, его семье, политике.

Макс прекрасно понимал положение Бэра. Тому необходимо рискнуть выдать определенную информацию и заручиться поддержкой Макса, но не настолько, чтобы подвергать опасности свои планы. Бывший вице-президент объяснил: он намерен использовать Новый Орлеан как плацдарм, с которого начнутся завоевание Мексики и мирное освобождение Флориды от испанцев, если, конечно, не разразится война между Соединенными Штатами и Испанией.

Когда полковник кончил говорить, Макс улыбнулся подчеркнуто равнодушно:

– И кому выгодно все это?

Как и следовало ожидать, Бэр воздержался от признания, что намерен стать единственным правителем новой империи.

– Положим, от этого выиграет территория Луизианы, – вывернулся полковник.

– Понятно, – рассеянно произнес Макс.

– Ну и?.. – подбодрил его Бэр. – Могу я рассчитывать на вас?

Макс долго молчал, прежде чем ответить:

– К сожалению, я считаю невозможным обещать поддержку такого весьма неясного дела. Если вы не можете рассказать о нем более подробно…

Бэр нахмурился, удивленный отсутствием у Макса энтузиазма. После многочисленных успехов, которых он добился во время поездки на запад, сама мысль об отказе казалась ему не правдоподобной.

– Я рассказал все что мог.

Макс слегка раскинул руки ладонями вверх:

– Я человек, имеющий определенные обязательства. И привязанности.

– Привязанности к Клейборну?

– К тому, что он представляет.

– Ага… – Бэр насмешливо посмотрел на Макса. В его следующих словах прозвучал явный сарказм. – Вы чувствуете себя обязанным быть преданным стране, которая отказалась предоставить гражданство вашим людям?

– Да, – неохотно согласился Макс.

– Может быть, вам все-таки полезнее учитывать интересы территории, а также вашей семьи?

– О, я так и делаю, – тихо сказал Макс. Его заявление заставило Бэра покраснеть от злости.

– Уверяю вас, месье Волеран, ваши привязанности ошибочны.

– Это покажет время. Однако пока буду придерживаться выбранного мной курса.

Восприняв отказ Макса как непростительное оскорбление, Бэр ответил с еле сдерживаемой яростью:

– Придет день, когда вы пожалеете, что встали в один ряд с моими противниками, Волеран.

Бэр резко встал и покинул дом, а Макс глубоко вздохнул и засомневался, не сделал ли он только что глупость. Возможно, Бэр добьется всего, что задумал, и Новый Орлеан однажды станет частью новой империи, отделенной от Соединенных Штатов. Если Макс сделал не правильный выбор, он может потерять большую часть своих земель, денег и имущества. Бэр известен своей мстительностью.

– Он слишком самоуверен. – Услышав голос Лизетты, Макс повернулся и вопросительно посмотрел на нее. Она стояла в нескольких шагах от него, одетая в кружевной халат, застегнутый на все пуговицы от шеи до пола.

– Ты все слышала? – мрачно спросил он. Она приподняла голову.

– Я проходила мимо. Голоса отчетливо доносились даже при закрытой двери. Если ты хочешь, чтобы тебя никто не слышал, следует пользоваться другой гостиной.

– Я запомню это, – пробормотал Макс.

– Месье Бэр малоубедителен, когда говорит, что действует в интересах других. Он хочет добиться власти для себя. И чем больше, тем лучше, да?

– Да, – задумчиво подтвердил Макс. Лизетта нахмурилась:

– Неужели он добьется своего? Может ли он действительно создать свою империю и сделать Новый Орлеан частью ее?

– Может быть, я недооцениваю Бэра, – признался Макс. – Мне кажется, никто не ожидал такой реакции во время его поездки на запад. – Макс отрывисто засмеялся. – Это очень вдохновило его. Однажды он заявил, что скоро сядет на трон как король Соединенных Штатов.

– Король? Значит, он не верит в демократию?

– Нет, дорогая.

– А ты, Макс? – спросила она, зная, что многие креолы сомневаются в эффективности американской системы правления. Макс усмехнулся и, протянув руку, привлек ее к себе.

– Я признаю демократию везде, кроме дома.

Она продолжала расспрашивать, даже когда муж на руках нес ее наверх:

– Ты полагаешь, придется пожалеть, что не стал сторонником месье Бэра?

– Возможно, если он преуспеет в захвате Луизианы.

Лизетта удивилась, почему Макс не проявляет особой тревоги.

– Если он добьется своего, ты можешь многое потерять, не так ли?

– Я буду снабжать людей продовольствием при любых обстоятельствах, – сказал он. – Не забывай, что территория переходила из рук в руки много раз и прежде. Ты сомневаешься в моей способности позаботиться о тебе?

– Нет, конечно, нет. – Лизетта обняла его за плечи и провела кончиком пальца от уха до шеи. – Ты плохо спал прошлую ночь, – прошептала она. – Тебе надо как следует отдохнуть.

Макс улыбнулся.

– Не стоит говорить об этом, мадам.

Он поставил ее около кровати и уткнулся лицом в шелковистые волосы, вдыхая их свежий аромат.

– Все, что мне нужно, так это нескончаемо любить свою жену. – Он обхватил руками ее шею, касаясь большими пальцами подбородка, и поцеловал в губы. Когда он оторвался от нее и опустил руки, она запротестовала, требуя продолжения.

Лизетта не очень ловко помогла ему раздеться, затем начала стягивать через голову свой пеньюар, слишком нетерпеливая, чтобы возиться с множеством пуговиц, на которые он был застегнут. Макс ухватился за блестящую ткань на ее бедрах и сдернул вниз, шепча, что у них достаточно времени, в то время как его руки начали расстегивать пеньюар сверху. Каждая освобожденная пуговица сопровождалась поцелуем, иногда быстрым и легким, а временами глубоким и продолжительным, пока обнаженная кожа на горле и груди Лизетты не приобрела розовый оттенок.

Макс осторожно опрокинул жену на кровать. Вытащив из-под плеч ее волосы, он раскинул их огненно-красным нимбом. Лизетта наблюдала из-под полуприкрытых глаз и застыла при виде темного, напряженного лица, взъерошенных черных волос и широкой груди. Его большая ладонь нежно скользила по ее телу, по тонкому белому шелку пеньюара, по округлому бедру, поднимаясь к груди.

Тяжело дыша, она попыталась сама расстегнуть халат, отчаявшись дождаться, когда он прикоснется к ее обнаженному телу. Он отвел ее руки в стороны и не спеша целовал, продолжая расстегивать остальные пуговицы. В ответ она нежно мурлыкала, чувствуя желанное освобождение от тонкой ткани. Ее ладони скользили по его мощной спине, лаская твердые мышцы, вызывая дрожь и легкую испарину на гладкой коже. Затем он высвободил ее руки из рукавов и потянул за складки шелка, выпутывая Лизетту из одежды, скрывающей от него ее тело.

Макс был нежен с ней, как никогда прежде. Нежнее, чем в ту ночь, когда лишал ее невинности. Он провел кончиками пальцев по ее животу и ниже до колен, затем вверх по внутренней стороне бедер, а она страстно изогнулась навстречу ему.

Лизетта почувствовала, как его пальцы скользнули по входу в ее тело и по пушистой поросли.

– Моя красавица, – прошептал он, лаская ее, пока она не раскрыла бедра. – Ты так хороша… – В ответ Лизетта тихо застонала, и его пальцы нырнули внутрь, во влажную теплоту, продвинувшись глубже в бархатистый проход.

Его губы блуждали по ее плечу до изгиба в локте.

Дрожа от возбуждения, Лизетта повернулась и прижалась к его груди. Затем подняла бедро и закинула на Макса, поймав его в сладостную ловушку.

– Я люблю тебя, – сказал Макс с дрожью в голосе. – О Боже… я не знал, что можно так любить.

Лизетта прижалась губами к его горлу.

– Возьми меня, – нетерпеливо прошептала она. – Скорее…

Макс положил ее на спину, но вместо того, чтобы устроиться между ее бедер, он склонился над ней. Лизетта удивленно отпрянула, почувствовав его губы на своем животе. Дыхание Макса коснулось влажной впадины. Она дрожа пыталась отстранить его голову, но вместо этого он двинулся ниже, не замечая ее смущения.

Затем его голова оказалась между ее бедер, и Лизетта уже не противилась, дрожа от страсти, потрясенная удивительным ощущением его языка. Казалось, она вся растворилась под этой лаской.

– Хватит, – услышала она собственный стон, и ее тело задрожало, стараясь избежать сладостной агонии. Но его руки крепко держали ее бедра в том положении, приближая нарастающую волну возбуждения, которая охватила ее с невероятной силой, и Лизетта прерывисто закричала, вцепившись пальцами в его волосы и упираясь пятками в бока мужа. Куда бы она ни повернулась, он не отрывался от нее, доводя до экстаза. Лизетта чувствовала себя разбитой и не могла пошевелиться.

Пронзительное блаженство начало спадать, и она протянула к Максу руки, не желая отпускать его. Лизетта крепко обвила его шею, притягивая к себе, и стала тихо стонать, покрывая поцелуями его лицо и шею. Он заставил ее замолчать солоноватым поцелуем, прижался к ней всем телом и проник в нее, не в силах больше сдерживать свою страсть. Макс лихорадочно шептал ее имя, дрожа всем телом.

Позже Лизетта вытянулась поверх его тела, в то время как его руки ласково гладили ее спину и ягодицы. Усталый и насытившийся, Макс был не в силах поправить покрывала или добраться до подушек.

– Макс, – сонно прошептала Лизетта.

В ответ из его груди донеслось расслабленное:

– М-м?

Ее губы отыскали плоские соски среди густой поросли на его груди, и она поцеловала их.

– Если и существует что-нибудь, кроме того… что мы только что делали… то я больше ничего не хочу…

Он начал расправлять длинные локоны ее волос на своей груди и шее.

– Почему?

– Я не вынесу этого.

Шепча что-то о том, как она мила и глупа, Макс притянул к себе ее голову и крепко поцеловал.

Казалось, не так уж много надо, чтобы в семье хотя бы на время воцарилось спокойствие, но, по-видимому, этому не суждено было сбыться. Теперь произошли неприятности с Филиппом по дороге на урок фехтования. Предполагалось, что Жюстин пойдет с ним, но тот, как обычно, решил провести это время с Мадлен Сипион. В последние недели девушка проявляла интерес не только к Жюстину, но также и к Филиппу, и оба уже устали ссориться из-за нее. Сейчас Жюстин стал единственным, кому она отдавала предпочтение.

Когда Филипп спешился и пошел в зал фехтования к учителю Наварре, до него донеслись неясные голоса. Как всегда, его голубые глаза не поднимались от земли, а мысли витали в облаках, вдали от повседневной действительности. Жюстин часто насмехался над тем, что брат – мечтатель, а не реалист.

Неожиданно Филипп едва не потерял равновесия, натолкнувшись на жесткое плечо. Отпрянув назад, он в замешательстве поднял голову. Перед ним стояли трое парней, только что закончивших урок у Наварры. Возбужденные тренировкой, они чувствовали прилив энергии, и им, очевидно, хотелось помериться силами. Столкновение не было случайным. Вожак группы, Луис Пикотта, недавно поссорился с Жюстином – всем известно, как они ненавидят друг друга. Филипп же никогда ни с кем не ссорился. Он тотчас извинился, чего его брат ни при каких обстоятельствах не сделал бы.

– Простите, я не заметил.

– Кажется, это один из Волеранов, – усмехнулся Луис, здоровый рослый парень со светлыми волосами, как у всех членов его семьи. – Они думают, что им принадлежат все улицы в городе.

Филипп почувствовал, как екнуло его сердце.

– Я опаздываю, – пробормотал он, делая несколько шагов в сторону, но парни преградили ему дорогу.

– Твоих извинений недостаточно. – На лице Луиса появилась кривая усмешка.

Филипп беспокойно посмотрел на него своими голубыми глазами. Он не был ни слабее физически, ни меньше ростом, но у него были природная мягкость и воспитанность. Луис ненавидел таких молодых людей – прямую противоположность себе.

– Прошу прощения, – повторил Филипп низким голосом, – за то, что натолкнулся на вас. А теперь позвольте мне пройти.

На мгновение стало тихо. Затем Луис, нахмурив брови, указал на землю со злобной улыбкой:

– Встань на колени и повтори еще раз.

Филипп покраснел, испытывая желание повернуться и убежать, однако он знал, что, если сделает это, весь Новый Орлеан узнает о его трусости, и тогда Луис всю жизнь будет издеваться над ним. Переводя взгляд с одного парня на другого, Филипп на их лицах не увидел ничего, кроме неприязни, которую они с Жюстином, являясь сыновьями Макса Волерана, испытывали все эти годы.

– Не встану, – сказал он, твердо глядя на Луиса.

– Тогда, может быть, отойдем в сторонку? – предложил Луис, указывая большим пальцем в направлении небольшого местечка, где иногда происходили дуэли. Оно было скрыто деревьями и постройками, так что прохожие не могли видеть дерущихся там. Его рука опустилась на рукоятку шпаги на поясе.

Филипп понял, что Луис хочет большего, чем просто драка на кулаках. Он уже приготовился к тому, что его могут крепко побить, в конце концов, Жюстин часто приходит с синяками. Но шпаги – это слишком опасно.

– Нет. – Он кивнул в сторону зала фехтования:

– Мы устроим поединок там. Учитель часто наблюдает такие схватки, и при этом никто не…

– Что? Испугался? – воскликнул Луис.

– Нет, просто…

– Испугался. Это каждый скажет. Ты трус. На твоем месте я бы не стал так гордиться грязным именем Волерана. – Луис сплюнул на землю. – Твой отец – убийца, а братец хвастун. Ты же просто трусишка.

Филипп задрожал от ярости.

– Э, да он дрожит, – насмехался Луис. – Посмотрите на него… – Внезапно он замолчал, вздрогнув от резкого удара по затылку. Юноша ухватился за больное место и повернулся. – Что это… – Еще один удар, на этот раз в грудь. Луис, не веря своим глазам, уставился на Жюстина, стоявшего позади и молча целившегося в него камнем.

– Что он сказал, Филипп?

Филипп проглотил подступивший к горлу ком и облегченно вздохнул:

– Ничего. Жюстин, мы опаздываем…

– Мне показалось, он назвал тебя трусом. – Жюстин бросил камушек на землю и выбрал другой из горсти. – Мы же знаем, что это не правда. Кроме того, он назвал меня хулиганом. И это не правда, не так ли?

– Не забудь, – усмехнулся Луис, – я также назвал вашего отца убийцей.

Жюстин резко бросил горсть камней к ногам Луиса и мстительно улыбнулся, его голубые глаза потемнели и сделались почти черными.

– Филипп, дай мне твою шпагу.

– Нет. – Филипп быстро подошел к брату. – Жюстин, только не на шпагах. – Они отлично понимали друг друга. – Это я должен драться, – почти шепотом произнес он.

– Он не желает драться с тобой, – сказал Жюстин, – а предоставляет это право мне.

– Не на шпагах, – отчаянно повторил Филипп.

– Ты хочешь, чтобы твой брат сделал тебя таким же трусом, Жюстин? – съехидничал Луис.

Жюстин сердито запыхтел. Его глаза встретились с глазами Филиппа, и он твердо произнес:

– Я изрублю его на части, не успеет он и моргнуть!

– Они уже тренировались сегодня, а ты нет…

Луис нетерпеливо прервал их:

– Ну, так давай займемся делом, Жюстин.

– Филипп, – рявкнул Жюстин, – дай мне эту чертову штуку!

– Не дам, пока ты не пообещаешь, что будешь драться только до первой крови.

– Я не могу…

– Обещай!

Они пристально посмотрели друг на друга, и Жюстин кивнул.

– Черт с тобой, согласен. – Он протянул руку. Побледнев, Филипп передал ему шпагу.

Группа направилась в укромное местечко. Они пробирались туда тайком, зная, что дуэль не состоится, если еще кто-нибудь узнает о ней. Мальчишкам их лет запрещалось улаживать свои споры подобным образом, пока они не достигнут соответствующего возраста. Они находились в опасном возрасте, на пороге совершеннолетия, когда еще не хватало зрелости, чтобы отличить игру от действительности. Юные страсти легко воспламенялись, и им хотелось испытать себя.

Соблюдая правила, они назначили секундантов. Луис медленно снял свой сюртук, глядя через плечо на близнецов. Филипп стоял со сжатыми кулаками, его напряженная поза свидетельствовала о крайнем волнении. Жюстин ждал с неестественным спокойствием.

Луис уже начал жалеть о своем вызове Волеранам. Взгляд Филиппа был мягким и испуганным, но голубые дьявольские глаза Жюстина обещали тяжелую борьбу с ним. Жюстин – хороший фехтовальщик, почти такой же, как он сам. Луис видел тренировки Жюстина у Наварры, и тот, как говорил учитель, был бы непревзойденным, если бы не отсутствие дисциплины. Выйдя вперед, Луис принял надлежащую позу. Пока их разделяло несколько шагов.

В тишине юноши поприветствовали друг друга, и схватка началась. Зазвенела сталь. Соперники попробовали несколько простых комбинаций, изучая друг друга. Двойной финт, выпад, парирование, за которым следовал быстрый ответный удар. Оба двигались с прекрасной координацией и равным мастерством. Вот если бы Наварра мог видеть все это! Это был легкий, спокойный обмен ударами.

Затем схватка приняла более серьезный оборот, и равновесие нарушилось. Луис сильно взмок, стараясь сохранить сосредоточенность. То ли Жюстин за короткое время успел набрать хорошую форму, то ли скрывал от всех свое мастерство, даже от учителя. Он дрался удивительно чисто и легко и был гораздо подвижнее, чем кто-либо мог ожидать. В ходе боя Жюстин держался так легко, будто Луис вызвал его на какое-то шутливое соревнование.

Единственный, кто ничему не удивлялся, был Филипп, тем не менее его тревога не ослабевала. Он один знал, что только крайнее безрассудство делало брата таким искусным. Жюстин не заботился о том, что может случиться, для него исход поединка не имел никакого значения. Он не боялся ни боли, ни даже смерти… И это пугало Филиппа.

Луис удивленно отступил назад, почувствовав, как кончик шпаги Жюстина коснулся его плеча. Не веря своим глазам, он посмотрел на капли крови на своей рубашке. Раздались возгласы ребят, и Филипп бросился к секунданту Луиса.

– Честь удовлетворена, – сказал Филипп, запыхавшись и вытирая пот со лба.

Луис был подавлен и унижен. Он злобно смотрел на Жюстина, возмущенный тем, что незначительная ошибка, один промах в защите привел к поражению. Друзья будут смеяться над ним. Еще больше его бесило удивительное спокойствие Жюстина. Он ожидал, что Волеран будет ликовать. Но вместо этого выражение его лица было серьезным, когда он наблюдал, как совещаются секунданты… и по какой-то причине это показалось Луису более унизительным, чем открытое осмеяние.

– Это конец, – сказал Филипп, не скрывая радости. Он улыбнулся, увидев довольный взгляд Жюстина.

– Нет, не конец! – крикнул Луис, но никто не обратил на него внимания.

Жюстин направился к Филиппу, намереваясь отдать ему шпагу, и остановился, увидев ужас на лице брата.

– Нет! – крикнул Филипп. Жюстин быстро обернулся, увидел выпад Луиса в его сторону и тут же сочувствовал укол в бок, посмотрел вниз и заметил, как тонкое стальное лезвие отпрянуло назад. Его обожгла сильнейшая боль. Он неловко упал на колени, безмолвно глядя на расплывающееся пятно на своей рубашке. Затем прижал руку к влажному боку и, почувствовав головокружение, упал на землю. Тяжело дыша, он уловил запах собственной крови и еще сильнее зажал бок.

– О, Жюстин! – воскликнул Филипп и упал рядом с ним. – О, Жюстин!

Луис начал медленно соображать, что он наделал. Его друзья смотрели на него с изумлением и отвращением.

– Я не хотел… – начал было Луис, но его голос повис в тишине. Он совершил такой бесчестный поступок, такой трусливый, что не нашел слов для оправдания. Попятившись назад, юноша повернулся и убежал.

Жюстин пошевелился при звуке умоляющего голоса Филиппа, и его затуманившиеся голубые глаза открылись. Он отвернулся от холодной травы и посмотрел на брата.

– Это всего лишь… царапина. – Он старался придать своему голосу небрежный тон. Филипп истерически засмеялся:

– Ты истекаешь кровью, Жюстин.

– Где Луис… подлый, проклятый, трусливый ублюдок, я его…

– Он сбежал, – сказал Филипп, его первоначальный страх утих. – Кажется, он был удивлен, как и все остальные.

Жюстин неуклюже попытался подняться.

– Удивлен? Я убью его! Я… – Он замолчал, тяжело дыша. Сильно болел бок. Из-под пальцев снова появилась кровь,

– Молчи! – крикнул Филипп, подхватив его под плечи. – Опять кровь… нам нужен врач… Я оставлю тебя на минуту и…

– Если ты уйдешь, – с трудом проговорил Жюстин, – то не найдешь меня здесь, когда вернешься.

– Жюстин…

– Я уйду домой, где отец, вероятно, прикончит меня.

– Но…

– Отведи меня домой, – попросил Жюстин с напряжением, которое заставило его замолчать.

Филипп попытался остановить кровотечение, прижав свою руку к боку Жюстина, что вызвало новый поток проклятий со стороны брата. Он вдруг заметил двух парней, стоящих над ними, один из которых протянул свою сорочку.

– Спасибо. – Филипп взял ее и засунул под рубашку Жюстина, приложив к ране.

– Луис не должен был так поступать, – сказал парень. – Я больше никогда не буду его секундантом.

– Прежде всего не надо было устраивать дуэль! – рассердился Филипп.

Жюстин закрыл глаза и молчал. Его окровавленные руки лежали на земле ладонями вверх. Парень восхищенно посмотрел на него.

– Он очень смелый.

– И упрямый, как бык, – проворчал Филипп.

– Он сможет выиграть очень много дуэлей.

– Он может погибнуть, не достигнув и двадцати лет, – прошептал Филипп.

Жюстин открыл глаза. Они помутнели и стали фиолетовыми, лишенные обычной живости. Он осторожно протянул руку и ухватился за воротник Филиппа, испачкав его кровью.

– Поедем.

Филипп не решился спросить Жюстина, как он оказался в городе. Один из дружков Луиса привел серую в яблоках лошадь Филиппа, и они втроем подняли Жюстина, усадив его в седло. Филипп устроился позади него и проверил, держит ли Жюстин прокладку на своей ране.

– Все в порядке, – прохрипел брат, склонившись к шее лошади. – Поехали… пока я не свалился.

Путешествие верхом до дома оказалось мучительным. Филипп страдал, как и Жюстин. Он ужасно боялся, что брат умрет.

– Почему ты решил драться с Луисом? – спросил Филипп, когда они были на полпути к дому. – Ты так сильно ненавидишь его?

Сейчас, когда кровотечение остановилось, голова Жюстина стала более ясной.

– Нет, просто хотел сразиться с ним, и все, – ответил он слабым голосом. – Это гораздо лучше…

– Лучше, чем что?

– Чем не драться.

– В этом нет никакого смысла. Почему тебе нравится причинять вред другому человеку?

– Когда я дерусь, то выступаю не против человека… а против чего-то еще…

– Против того, что сидит внутри тебя, – тихо сказал Филипп. В этом было существенное различие между ними. – Что-то внутри хочет уничтожить тебя самого, – продолжал он ровным тоном, – и все вокруг. Ты не успокоишься, пока не разрушишь семью и не сделаешь несчастными всех нас.

– Нет…

– Пока мы все не измучимся с тобой.

– Ты ненавидишь меня, – простонал Жюстин.

– Нет. Ты этого не дождешься.

Жюстин слышал, что Филипп говорил ему еще что-то, но слова становились все менее различимы. Глаза его закатились, и Жюстин впал в забытье. Они успели добраться до дома, он видел, как к нему протянулись руки, затем погрузился в багряное море, уносимый вдаль на гребне вздымающейся волны. Голова его раскалывалась, бок болел. Он снова был маленьким, и отец держал его на руках…

Жюстина уложили в постель, голова его упала на подушку, и он отключился на несколько часов, пока не проснулся с тревожным чувством одиночества.

– Отец, – прошептал он, беспокойно двигая рукой, пока ее не обхватила чья-то сильная рука. Жизненная сила этого пожатия, казалось, возвращает ему сознание. Он увидел напряженное лицо отца и понял, что тот зол на него… но в то же самое время в этих золотистых глазах он уловил удивительную нежность. Отец не отходил от него даже в присутствии врача, и Жюстин ни разу не попытался разъединить их руки. Жюстин корчился от боли, когда прочищали рану, но молчал. По лицу его струился пот. У него было такое ощущение, что в боку орудуют раскаленной кочергой.

– Еще не все? – возмущенно простонал он, не в силах больше терпеть. Максимилиан тихо утешал его, пока врач не закончил обрабатывать рану. После перевязки Жюстину дали какое-то противное на вкус лекарство. Он настоял на том, чтобы самому держать стакан. Отец приподнял ему голову и помог выпить лекарство. Жюстин счел это крайне унизительным.

– Лучше бы ты… накричал на меня и… послал к черту. – Он закашлялся, когда исчезла последняя капля горькой жидкости. – Твоя доброта… очень странная.

– Преисподнюю я устрою тебе завтра, – пригрозил Макс, поправляя покрывала. – А сейчас я рад, что у тебя все в порядке.

– Все в порядке? – удивленно повторил Жюстин.

– Это несерьезная рана, – сказал Макс, убирая влажные локоны с бледного лба Жюстина.

– Ты не говорил бы так… если бы ранили тебя.

Макс улыбнулся.

– Ты скоро поправишься, и тогда я выскажу тебе свое мнение по поводу твоей дуэли.

– Н…никогда… – Жюстин широко зевнул, лекарство начало действовать. Его глаза еще были открыты, когда он почувствовал, что Макс шевельнулся. – Ты уходишь?

– Нет, мой сын.

– Иди, если хочешь, – еле слышно пробормотал Жюстин.

– Нет пока, – последовал ответ, и мальчик окончательно расслабился. Он снова взял отца за руку и уснул, держа ее.

Глава 12

– Как он? – спросил Александр, наливая Максу вина. Макс сделал ему знак, чтобы тот поставил бутылку.

– Все будет хорошо. – Макс только что спустился сверху, где спокойно спал Жюстин. Лизетта и Ноэлайн хлопотали около расстроенной Ирэн, предлагая ей кофе, основательно разбавленного бренди. – Рана не опасна, но он еще в шоке. – Макс помолчал, затем мрачно добавил:

– Как и я.

– Неужели ты не ожидал от него подобной выходки? – спросил Бернар. – Меня лично удивляет, что это не случилось раньше.

– Он следует по стопам отца, не так ли? – продолжил Александр.

Макс посмотрел на обоих холодным взглядом.

– Да, это так, – сказал Бернар. – Макс, ты хорошо знаешь своего сына и не мог не ожидать от него такого. С твоей стороны глупо надеяться, что это не повторится.

Макс уже готов был резко ответить им, но его прервал тихий голос Лизетты.

– Макс, – сказала она, входя в комнату и беря его за руку. – Я не хочу лишать тебя братского сочувствия и сострадания, но Берти уже приготовила ужин. Пойди и подкрепись как следует.

– Я не голоден…

– Ну хоть немного, милый, – умоляла она с доброй, обворожительной улыбкой.

Ворча, Макс пошел с ней к двери. Лизетта оглянулась через плечо и укоризненно посмотрела на братьев, прежде чем спокойно выйти из комнаты. Этот взгляд так резко контрастировал с тем благодушным выражением лица, когда она разговаривала с Максом, что Александр не мог удержаться от улыбки.

– Несмотря на мягкость, – заметил он, – Лизетта настоящий деспот.

– Это не смешно, – заявил Бернар.

– Почему? Она очень подходит Максу.

– Я бы так не сказал. – Бернар сделал большой глоток вина, глядя на пустой дверной проем. – Наоборот, даже опасна для него.

– Не понимаю почему.

– Лизетта постоянно пытается ворошить прошлое, когда лучше оставить его в покое. Проявляет дьявольское любопытство относительно Корин… а это ведет к неприятностям.

Александр задумчиво приподнял голову:

– Лизетта не нравится тебе, не так ли?

Голос Бернара был твердым:

– Не сама она, а ее стремление воскресить воспоминания, ее влияние на Макса или на Этьена Са… – Он замолчал, но слишком поздно.

Алекс удивился:

– На Этьена Сажесса? При чем здесь Сажесс?

– Оставим это, – резко сказал Бернар.

– Она ни за что не вступит в связь с ним, как это сделала Корин. Нет, тебя беспокоит другое…

– Хватит, – проворчал Бернар.

– Это моя вина, – проговорил Филипп.

– Ерунда, – возразил Жюстин и открыл рот, когда Лизетта поднесла ложку к его губам. Она настояла на том, чтобы покормить его, хотя Жюстин вполне мог поесть сам. Поскольку Лизетта долго ухаживала за больной матерью, она привыкла к таким заботам. Сначала Жюстин протестовал, но вскоре смирился и начал относиться к ней как к матери.

– Расскажи мне, Филипп, что произошло, – попросил Макс, сидя в стороне от кровати на французском стуле красного дерева с изогнутой спинкой.

Филипп, как всегда, начал тщательно подбирать слова:

– Я поссорился… с тремя юношами, один из которых хотел спровоцировать меня на дуэль. Я отказался, но в это время появился Жюстин и…

– И поднял брошенную перчатку, – подсказал отец, язвительно улыбаясь.

Жюстин встретился взглядом с Лизеттой и отвел рукой чашку с супом.

– Они назвали его трусом, отец, – сказал он, не глядя на Макса.

– И этого было достаточно?

– Нет, они также назвали меня хулиганом, а тебя…

– Как?

Шея и уши Жюстина покраснели.

– Так, как все называют, – пробормотал он.

– Как же все-таки?

– Зачем спрашивать? Ты ведь знаешь!

– Я хочу услышать это от тебя. – Жюстин несколько раз провел руками по волосам, взволнованно оглядывая комнату. – Скажи, – настаивал Макс, пристально глядя на сына. – Когда-то мы должны внести в это ясность.

Лизетте и Филиппу следовало бы выйти из комнаты, но они не посмели. Напряжение достигло такого накала, что никто из четверых не осмеливался ни пошевелиться, ни даже дышать.

– Они назвали тебя убийцей, – произнес Жюстин полушепотом и внезапно резко выдохнул. – Они не раз говорили это. Все. А ты спрашиваешь, почему я часто дерусь. Как, по-твоему, я должен поступать… Я дерусь за Филиппа и за себя! Только поэтому мы и можем выжить, являясь твоими сыновьями. Я никогда не знал, что значит иметь друга, так же как и Филипп. – Он повернул голову и посмотрел на брата. – Скажи ему! В их глазах мы вдвойне виноваты. Мы не просто сыновья какого-то заурядного убийцы, мы – Волераны, и потому они дьявольски жаждут нашей крови!

Макс подошел к кровати и ласково обнял Жюстина за плечи.

– Послушай меня, сынок. Я все понимаю…

– Нет…

– Ради Бога, не прерывай меня! Ты не в состоянии запретить говорить подобные вещи. Слухи будут бродить, и ты не остановишь их. Если даже ты убьешь человека, Жюстин, или дюжину, но прошлое не изменишь. Все равно останешься моим сыном. Можешь проклинать это, если хочешь, но все останется, как есть.

– Какое прошлое? – спросил юноша, и в его глазах неожиданно заблестели слезы. – Что произошло? Почему ты не скажешь, сделал это или нет? Почему не говоришь мне правду?

Его слова повисли в воздухе, в то время как все смотрели на Макса.

– Ну что я могу тебе сказать? Я женился на твоей матери по любви. Однако мои чувства изменились через несколько лет после твоего рождения, когда я понял, что Корин связалась с другим мужчиной.

– С кем? – спросил Жюстин.

– Это не важно…

– Скажи мне, черт побери! Это Этьен Сажесс?

Макс медленно кивнул.

– Почему? – спросил Филипп. – Почему она сделала это?

– Наверное, ей казалось, что она любит его, – ответил Макс, сохраняя спокойствие. Только Лизетта знала, каких усилий ему стоит говорить о прошлом. – Я не смог сделать Корин счастливой. Это отчасти и послужило причиной того, что она ушла к другому.

– В таком случае нет необходимости оправдывать ее, – заключил Жюстин. – Я даже рад, что она умерла.

– Нет, Жюстин. Ее можно жалеть, но нельзя ненавидеть.

– Ее убил Этьен Сажесс? – спросил мальчик.

– Нет.

Подбородок Жюстина задрожал.

– Значит, ты? – спросил он прерывающимся голосом. Казалось, Максу трудно говорить.

– Нет. Я нашел ее уже мертвой.

– Тогда кто же?..

– Не знаю.

На лице Жюстина отразились гнев и недоверие.

– Но ты должен! Ты обязан знать.

– Хотелось бы, – тихо произнес Макс, – знать, что произошло. Но больше всего я хочу, чтобы твою жизнь не омрачала тень прошлого.

Жюстин закрыл глаза и откинул голову на подушки.

– Больше ничего не можешь рассказать мне? Ты кого-нибудь подозреваешь? Кто мог желать ее смерти?

– Несколько лет назад я задал этот вопрос Этьену Сажессу, надеясь, что он поможет разгадать тайну.

– Ну и?..

– Он уверен, что это я убил Корин из ревности.

– Тебе следовало бы прикончить его на дуэли, – пробормотал Жюстин.

– Посмотри на меня. – Макс подождал, пока Жюстин откроет глаза. – Ты должен осторожно относиться к поединкам, мой своевольный сын. Пусть лучше тебя назовут трусом, чем каждый раз кидаться в драку, когда какой-нибудь сопляк бросит тебе вызов. Чем грознее твоя репутация, тем больше желающих спровоцировать тебя. И чем чаще ты пользуешься своей шпагой, тем чаще будешь вынужден делать это еще и еще. Я не хочу такой судьбы для тебя и твоего брата.

– Отец? – хрипло спросил Жюстин. – Почему я должен верить, что не ты убил ее?

Филипп в ярости подошел к кровати:

– Жюстин, как ты можешь спрашивать об этом!

Макс ничуть не разгневался.

– Решай сам, верить мне или нет. В любом случае мои чувства к тебе не изменятся. Вы оба мои сыновья, и я прежде всего желаю вам счастья и безопасности.

Жюстин проглотил подступивший к горлу ком и, приподнявшись с подушек, наклонился к отцу. Макс осторожно обнял сына, пригладил волосы и тихо сказал ему что-то такое, чего остальные не могли слышать. Лизетта заметила, как Филипп сделал шаг вперед, затем остановился, поняв, что это касается только Жюстина и отца. Как же благороден и бескорыстен Филипп, подумала она и взяла его за руку, обхватив пальцами широкую ладонь мальчика. Тот посмотрел на нее, перестал хмуриться, и они улыбнулись друг другу.

Закончив все дела в Новом Орлеане, Аарон Бэр отправился назад в Сент-Луис для переговоров с генералом Уилкинсоном. Он начал путешествие по суше к Натчезу на лошадях, предоставленных Дэниэлом Кларком, самым крупным торговцем и влиятельным человеком на территории Луизианы. Поездка Бэра на запад оказалась чрезвычайно успешной. По его расчетам, совсем нетрудно настроить население против испанцев, чтобы обеспечить себе Западную Флориду и Мексику.

Бэр был уверен, что ему удалось обмануть испанских чиновников, особенно Ирухо, относительно своих истинных намерений и убедить их, что ой не претендует на принадлежащие им земли. Менее чем через год, рассуждал Бэр, он снарядит экспедицию и осуществит все свои честолюбивые мечты. А те, кто выступил против его планов, например Максимилиан Волеран, попросят у него милости.

Рано утром из резиденции дона Карлоса Мартинеса де Ирухо отправился в путь курьер. Выехав из города в южном направлении осторожным аллюром, он внезапно остановил лошадь. Дорогу ему преградили два всадника, вооруженные пистолетами. Побледнев от страха, курьер начал что-то быстро и невнятно говорить по-испански. Уверенный, что это грабители, он заявил: у него нет денег и он ничем не может быть им полезен. Один из всадников, темноволосый мужчина с желтыми, как у волка, глазами, жестом приказал ему спешиться.

– Отдай мне письма, которые ты везешь, – сказал темноволосый на слегка ломаном, но уверенном испанском языке.

– Н… не могу. – Заикаясь, курьер решительно тряхнул головой. – Они секретные, особой важности… Я рискую жизнью, если доставлю их без…

– Твоя жизнь, – последовал спокойный ответ, – действительно в опасности. – Отдай письма, если она тебе дорога.

Сунув руку внутрь плаща, курьер вытащил полдюжины писем, все со служебной печатью Ирухо. Курьер вытер рукавом пот со лба, когда незнакомец начал перебирать их. Наконец одно привлекло его внимание, а остальные он вернул.

Макс с улыбкой посмотрел на Жака Клемана.

– Адресовано Кальво, – сказал он по-французски, – испанскому уполномоченному по пограничным делам, который подозрительно долго задержался в Новом Орлеане.

– Может быть, ему нравится здесь, – неуверенно заметил Клеман.

Макс вскрыл письмо, не обращая внимания на слабый протест курьера. Он пробежал глазами строки, и его улыбка быстро спала. Затем он посмотрел на Клемана. Золотистые глаза удовлетворенно светились.

– Мне нравится, как испанские чиновники, нежно распрощавшись с другом, затем готовы вежливо всадить ему нож в спину.

Не понимая их речи, курьер беспокойно наблюдал, затем осмелился вмешаться:

– Сеньор, я не могу доставить письмо со взломанной печатью! Что мне делать? Что…

– Тебе не придется доставлять это письмо, – ответил Макс, – потому что я собираюсь оставить его у себя.

За этим последовал быстрый поток испанских слов. Макс с трудом улавливал их смысл. Ясно одно – курьер очень расстроился.

– Вероятно, его посадят в тюрьму, когда обнаружат пропажу, – сказал Жак. – Бедняге не простят такой потери.

Макс кинул курьеру маленький мешочек. Тот на время прервал свою тираду. Мешочек тяжело звякнул в ладони испанца.

– Этого тебе хватит, чтобы исчезнуть и горя не знать.

В ответ на это последовал новый поток быстрой испанской речи. Макс вопросительно посмотрел на Жака:

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Только «esposa» и «hijos».

Узнав слова «жена» и «дети», Макс мрачно улыбнулся.

– Дай ему то, что есть у тебя, – попросил он Жака. – Я возмещу тебе потом. – Он сунул письмо в свой плащ. – То, о чем здесь написано, стоит целого состояния.

Макс с удовольствием наблюдал удивление на лице Клейборна, когда тот читал и перечитывал письмо.

– Испанцы знают о том, что оно у нас? – наконец спросил Клейборн.

Макс пожал плечами:

– Не важно. Они не изменят своих планов.

– Это весьма существенные новости, – медленно произнес Клейборн. – Они не только не доверяют Бэру, но и готовят ответный удар. Из этого письма следует, что они собираются полностью дискредитировать его! – Он снова просмотрел текст. – И эти хитрые бестии намереваются использовать для этого американцев! Вы знакомы со Стивеном Майнером?

– Немного.

– Вы знали, что он работает на испанцев и те платят ему?

– Нет. – Макс небрежно улыбнулся. – Мне трудно уследить за всеми американцами, которым платят испанцы.

– Нахальный креол, – возмутился Клейборн улыбаясь. – Ты подразумеваешь, что американцев легко купить?

– Мне так кажется, сэр.

Клейборн сдержал свои эмоции и принял вид, подобающий государственному деятелю.

– Теперь остается только ждать. Согласно письму Майнер должен распространить слухи по всей территории, что Бэр планирует отделить запад от остальной части государства, чтобы объединить его с испанскими владениями и объявить своей империей. Это возмутит всех жителей вплоть до северо-востока!

– Слухи достигнут Сент-Луиса как раз в то время, когда Бэр туда приедет, – согласился Макс.

– Хотел бы я видеть при этом лицо генерала Уилкинсона. Ему не потребуется много времени, чтобы полностью отойти от Бэра.

Макс встал и протянул руку:

– Я должен идти, сэр. Если еще потребуюсь вам…

– Да, да. – Клейборн встал и пожал ему руку гораздо теплее, чем обычно. – Волеран, сегодня вы доказали свою преданность.

Макс удивленно приподнял бровь:

– А вы сомневались?

– Я думал, что вы не все рассказали мне, описав свою встречу с Бэром, – признался Клейборн. – Он очень настойчивый человек и умеет убеждать. Вы могли бы разделить часть его славы, присоединившись к нему.

– Я не ищу славы. Хочу только сохранить то, что принадлежит мне, – сказал Макс серьезным тоном. – Всего хорошего, ваше превосходительство.

Макс поручил Жюстину руководить сносом старого дома надсмотрщика. Лизетта пришла в восторг от этого решения – прошлое не должно больше терзать его душу. Он стал понемногу освобождаться от горечи пережитого, которую таил так долго. И очень мудро с его стороны позволить Жюстину следить за работой. Мальчик гордится своей новой обязанностью. Это дает ему самому возможность избавиться от собственных демонов. Близнецы тоже жертвы прошлого и страдают ничуть не меньше Макса, а может быть, и больше. Филипп, не пожелавший заниматься этим делом, с головой погрузился в учебу.

Жюстину в помощь были выделены рабы, с которыми он трудился, постоянно чувствуя прилив сил и энергии. В конце дня он приходил домой усталый и грязный, но необычайно довольный и воодушевленный.

Лизетта также много работала, но у нее были заботы совсем иного характера. Молодая женщина пыталась обрести свое место в семье и обществе. Ирэн часто не понимала невестку и не соглашалась с ней по целому ряду вопросов, особенно по поводу старых креольских обычаев и нововведений в небольшом обществе Нового Орлеана. Ирэн пришла в неописуемый ужас, когда Лизетта пригласила нескольких молодых американок из города посетить их плантацию.

– Но они ведь очень хорошие, воспитанные женщины, – мягко настаивала Лизетта.

– Это же американки! Что подумают мои подруги, когда узнают!

– Американцы теперь являются частью населения Нового Орлеана, как и креолы. Они так же посещают собрания, и у нас много общих интересов.

Ирэн изумленно смотрела на нее.

– А затем вы скажете, что вполне приемлемы смешанные браки между креолами и американцами!

– О, никогда, – сухо ответила Лизетта. Ирэн подозрительно прищурилась.

– Максимилиан знает об этом? – хитро спросила она. Лизетта улыбнулась, понимая, что свекровь собирается обратиться к Максу за ее спиной.

– Он полностью одобряет мои поступки.

Ирэн осталась недовольной, решив поговорить с сыном вечером.

Однако Макс не обратил никакого внимания на ее жалобы. Он не видел вреда в том, что Лизетта дружит с американками. Ирэн начала понимать: прошлого не вернешь. Больше она не может влиять на Макса, как раньше, – сын не пойдет против Лизетты. Единственная, кому он полностью доверяет, – его жена.

Мать испытывала противоречивые чувства по этому поводу. С одной стороны, она была счастлива, что Макс наконец освободился от своих мыслей и воспоминаний, так долго мучивших его. Но с другой – Ирэн не могла привыкнуть к тому, что теперь он поверяет все сокровенное только Лизетте, которая, казалось, знает и понимает его лучше, чем те, кто находился рядом с ним долгие годы, – братья или даже мать.

Ирэн с беспокойством наблюдала, как Макс потворствует каждой прихоти жены. Она боялась, что кроткая, мягкая девушка могла превратиться в бойкую на язык, сварливую женщину. И к этому все шло при безмолвном поощрении Макса.

В конце концов Ирэн решила попытаться исправить положение.

– Лизетта ведет себя как ребенок, – увещевала она сына. – Ты же поощряешь ее, и она думает, что может делать все, что захочет.

Макс улыбнулся ей кроткой улыбкой:

– Но она действительно может.

– Лизетта уже привыкла противоречить любому, с кем не согласна. Сегодня утром она отчитала бедного Бернара, сказав, что ему следует больше работать и меньше пить!

Макс рассмеялся:

– Боюсь, она выразила также и мое мнение. Да ты и сама согласна с ней. Бернар превращается в волокиту и пьяницу.

– Сейчас речь не о том! Мы обсуждаем Лизетту. Ты портишь все хорошие манеры, которые родители привили ей, учишь ее неучтивости и беззастенчивости. О, когда я думаю о тихой, утонченной девушке, какой она впервые появилась у нас, и о том, как изменилась…

– Довольно! – прервал ее Макс. Его веселое настроение улетучилось. – Я знаю, что у тебя, как всегда, добрые намерения. Однако должен заметить, Лизетта не способна на большую неучтивость, чем ты… и на беззастенчивость. Ей еще многому предстоит научиться… Ты упомянула, что родители Лизетты привили ей хорошие манеры. Вздор! Гаспар научил ее бояться людей, мать – тому, что женщине следует искать убежище, притворившись больной, вместо того чтобы бороться с теми, кто запугивает ее. По-твоему, Лизетта должна бояться меня. Однако у моей жены здоровый инстинкт. Я не заслуживаю такого подарка судьбы. И слава Богу, оказался не настолько глуп, чтобы отказаться от него! Лизетта обладает природной храбростью и силой духа, и будь я проклят, если стану навязывать ей правила нашего… – Он помолчал немного, подыскивая верное слово:

– Скажем, причудливого светского общества.

– В самом деле! Ты забыл, Максимилиан, что твоя семья и друзья, все мы являемся частью этого, как ты называешь, причудливого общества!

– Общества, которое вот уже десять лет отвергает меня.

– Ты не можешь обвинять…

– Я никого не обвиняю. Но я слишком долго был изгнанником, мама. Тень от меня падает на всех, кого я люблю, включая Лизетту. Особенно Лизетту.

– Вздор! – воскликнула Ирэн. – Отверженный? Изгнанник? Ты же знаешь, что это не правда. У тебя много друзей…

– Деловых партнеров, – сухо поправил Макс. – Жак Клеман – единственный человек в Новом Орлеане, который называет себя моим другом не из финансовых соображений. Да вы сами, мама, видели, как люди переходят на другую сторону улицы, чтобы не встречаться со мной.

– Люди приходят к нам…

– К вам, мама… не ко мне.

– Тебя приглашают на различные собрания…

– Да, безденежные родственники, в расчете на мои деньги. Или те, кто чувствует себя обязанным памяти отца. Когда я посещаю такие собрания, вокруг меня все шушукаются и натужно улыбаются. Ты и сама знаешь: если бы я не был Волераном, меня давно заставили бы покинуть Новый Орлеан. Сплетни распространяются, как медленно действующий яд. А теперь… они взялись за мою красавицу жену, надеясь обнаружить какие-нибудь изъяны в ней. Если она выглядит счастливой, они удивляются: как можно наслаждаться жизнью с таким жестоким, холодным мужем!..

– Перестань, Макс! Я не вынесу этого!

Он замолчал. Ирэн не чувствовала в его молчании страха, который буквально пронзил его сердце. Больше всего он боялся, что у него могут отнять Лизетту. Ненависть и подозрения, которые прежде относились только к нему, теперь могут быть направлены против нее. Ей будет трудно сохранить друзей, ведь ее станут третировать только потому, что она замужем за ним. Что, если она недостаточно сильна и не выдержит этого? Вдруг перестанет его любить и возненавидит?

– Лизетте нужна необычайная уверенность в себе, – сказал он. – Ты знаешь, что ей будет очень трудно.

– Макс, мне кажется, ты преувеличиваешь трудности…

– Если бы Лизетта могла притворяться, как ее учила из лучших побуждений тетушка Делфайн, надеюсь, она сумела бы избежать их.

Ирэн не обратила внимания на его слова. В спорах она никогда не слушала собеседника и только повторяла свою точку зрения, пока тот, обессилев, не соглашался.

– Ты должен приструнить ее, иначе она скоро станет неуправляемой, – заявила мать. – Разве ты забыл, как было с Корин!

Макс потерял всякое терпение и начал попросту дерзить ей, чего уже давно не позволял себе в разговоре с матерью. Он ясно дал понять: никто не должен критиковать Лизетту, дабы не вызвать его гнев. Однако и для Лизетты он установил некоторые пределы. Макс нашел способ сдерживать жену, если она осмеливалась зайти слишком далеко.

В воскресенье Волераны давали званый вечер. На нем Макс грубо обошелся с гостем, которого привела одна из его кузин. Дело в том, что политические взгляды месье Грегори расходились с убеждениями Макса.

Обычно на таких вечерах звучала музыка, гости непринужденно беседовали, немного танцевали. В одиннадцать часов подавали прохладительные напитки, а к полуночи все расходились. На этот раз вечер закончился в десять – до того, как принесли напитки.

Лизетта была подавлена. Она вошла в библиотеку, где Макс пил вино вместе с Бернаром. Казалось, он нисколько не удивился ее появлению. Лишь уголки его рта слегка скривились.

– Будь осторожной, – тихо предупредил он. – Сегодня у меня неважное настроение.

– Макс, ты проявил бестактность по отношению к месье Грегори только потому, что он сделал небольшое замечание, касающееся губернатора, – раздраженно сказала Лизетта. – Ты же сам еще хуже отзывался о Клейборне!

Бернар посмотрел на них с тревогой и поставил на стол свой бокал.

– Я устал. Спокойной ночи.

Ни Макс, ни Лизетта не заметили его ухода.

Макс глотнул вина и закинул ногу на ногу.

– Когда я критикую Клейборна, то по крайней мере знаю, о чем говорю. – Он пожал плечами. – Грегори идиот, он ничего не смыслит в политике.

– Но ты не должен был создавать неловкость, беседа была довольно приятной, пока ты не вмешался.

– У него не правильные представления о Клейборне, – упрямо продолжал Макс. – Требовалось поправить его.

– И при этом поставить в неловкое положение свою мать и других леди, затеяв с ним спор? Я думала, Ирэн упадет в обморок!

– Ты полагаешь, я могу пропускать мимо ушей нападки на мои политические убеждения?

– Я не прошу тебя быть очаровательным, Макс. Достаточно проявлять немного вежливости. В присутствии посторонних я постоянно испытываю страх, так как не знаю, чего ожидать от тебя. Ты не только оскорбляешь креолов, американцев и испанцев, но также обижаешь своих родственников!

– Я обижаю всех в равной степени, дорогая. У нас демократия.

– Меня не волнует твоя демократия, я хочу только, чтобы ты получше относился к людям!

Глаза Макса опасно блеснули. Он поставил свой бокал, встал и начал ходить по библиотеке размеренным шагом.

– Разговор становится слишком интимным, мадам.

– Значит, на это есть основания, – вызывающе сказала Лизетта, упершись руками в бока и довольная тем, что ей удалось разозлить мужа.

Макс мрачно улыбнулся и закрыл дверь библиотеки так резко, что она задрожала в дверной раме. Лизетта удивленно посмотрела на него, размышляя, действительно ли он настолько зол.

– Макс, – Лизетта перешла на умиротворяющий тон, – не ты ли обещал хотя бы попытаться быть немного доброжелательнее?

– Ты бы очень хотела этого, не так ли? – Он медленно подошел к ней, не спуская с нее глаз. – Ведь еще не все знают, что ты сумела приручить меня и можешь управлять моим отвратительным характером, правда?

Лизетта покачала головой:

– Нет, просто я…

– Думаешь, если я обряжусь в овечью шкуру, люди станут по-другому относиться ко мне? Так вот: я этого не желаю.

– Я не это имела в виду…

– Ты полагаешь, что можешь делать мне выговоры по поводу моего поведения, как мать непослушному ребенку.

Не на шутку встревожившись, Лизетта покачала головой. Откуда в нем столько желчи? Теперь она начала лихорадочно соображать, как успокоить его.

– Макс, речь идет не о выговоре. Мой Бог, я просто стараюсь помочь тебе.

– Ты пытаешься изменить меня, – проворчал он.

– Изменить? Я никогда не стала бы пытаться…

– Ты хочешь сделать из меня тихого, ручного мужа, который готов выполнить любое твое приказание.

Лизетта от удивления раскрыла рот.

– Макс, ты шутишь, не так ли? – Она тяжело задышала, когда он обхватил ее за бедра и привлек к себе, прижимая к своему отвердевшему мужскому естеству.

– Сейчас я тебе покажу, насколько я серьезен. – Он горячо поцеловал ее, отклонив голову назад и прижимаясь все сильнее, пока ее губы не раскрылись и не приняли его настойчивый язык. Его дыхание опаляло ей щеку. Он поднял повыше ее бедра и прижал их еще крепче к себе, начав глубокие ритмичные толчки. Быстро подстроившись к этим движениям, Лизетта не смогла сдержать стон. Макс заглушил этот звук и начал поднимать ей юбку, намереваясь добраться до обнаженного тела.

Дыхание Лизетты участилось, когда он нащупал край ее панталон и просунул руку внутрь.

– Макс, – заметила она слабым голосом, – я не…

Он снова прервал ее жадным поцелуем и уложил на абиссинский ковер на полу.

– Здесь! – изумленно прошептала она, смущенно глядя в потолок, затем на горящие возбуждением рыжевато-коричневые глаза Макса, ошеломленная звуком рвущихся панталон.

– Да, здесь, – последовал гортанный ответ, и он широко раздвинул ее колени, опустившись в ждущие объятия. – Ты ведь не хочешь, чтобы я изменился… не так ли?

– Нет, – простонала она, дрожа и чувствуя осторожное проникновение в себя его горячей твердой плоти.

Макс сжал ноги и надавил еще сильнее, шепча в ее раскрасневшуюся щеку:

– Скажи мне…

– Я люблю тебя… как и ты… о, Макс…

– Больше не будет нотаций?

– Нет, никогда… пожалуйста… не останавливайся, – простонала она, внезапно подумав, что он решил помучить ее. Легкая улыбка тронула его губы.

– Не буду останавливаться, – ласково прошептал он и начал двигаться еще сильнее, умело приближая ее к краю мучительного наслаждения, делая небольшой перерыв, затем снова доводя до восторга. Он поцелуем заглушал беспомощные крики, чувствуя ее ответную реакцию, пока она не расслабилась. Сладостная теплота и мягкость ее тела так сильно подействовали на него, что он быстро достиг удовлетворения.

Лизетта томно обняла его и ласкала затылок, в то время как ее язык сплетался с его языком, приглашая Макса продолжить. Все ее тело горело, будто она только что вылезла из слишком горячей ванны.

Он поцеловал ее в лоб и начал поправлять одежду.

– Макс, – запротестовала она. Он ничего не ответил.

– Макс, ты больше не хочешь…

– Я должен поработать, – сказал он, поднимая ее и целуя в щеку. Взволнованная и неожиданно застеснявшаяся, Лизетта не могла смотреть ему в глаза.

– Но уже поздно, – угрюмо сказала она. Черт побери, он ведь знает, чего она хочет!..

– Я скоро приду.

Лизетта разочарованно вздохнула:

– Но ведь ты…

– Лизетта, – медленно проговорил он, касаясь пальцами ее подбородка, – ты опять собираешься спорить со мной? – Выражение его лица было суровым, но в глазах теплился огонек, от которого у нее перехватило дыхание. Лизетта вдруг почувствовала, как у нее запылали щеки.

– Нет, – услышала она собственный шепот.

– Тогда иди наверх и жди меня.

Лизетта поспешно кивнула и повернулась к двери. Прежде чем выйти из комнаты, она остановилась и произнесла, стараясь казаться спокойной:

– Вероятно, я уже буду видеть десятый сон, когда ты придешь.

Макс слегка улыбнулся. Оба знали, что она не уснет.

– Хорошо, детка.

Лизетта закрыла за собой дверь и задумчиво направилась в свою спальню, в то время как Макс сидел, вытянув ноги и разглядывая миниатюру на мраморных часах с позолотой на своем столе. Он решил не подниматься наверх, пока не пройдет достаточно времени и он сможет сдерживать свое нетерпение. А затем уж постарается доставить ей и себе удовольствие.

У Лизетты сложилось какое-то неоднозначное чувство к мужу. Конечно, это была вовсе не нелюбовь. Рядом с ним, точнее в его объятиях, она чувствовала себя в полной безопасности. Но бывали моменты, когда он заставлял ее думать иначе. Но как бы там ни было, в течение долгих ночей, которые они проводили вместе, она испытывала такое наслаждение, какое не могла даже вообразить. Макс был дьявольски терпелив, часами доводя ее до безумия… или безрассуден, порой неистов, воспламеняя в ней каждую жилку.

Лизетта не могла прежде и представить, что кто-то, в особенности муж, станет для нее таким необходимым. Раньше она радовалась уединению, но теперь часы, проведенные в одиночестве, казались пустыми и бессмысленными. Когда Макс был с ней, независимо от того, разговаривали они, спорили или смеялись, жизнь переполняла ее, энергия выплескивалась наружу. Чего-чего, а уж такого она от брака не ожидала. Ей раньше казалось, что мужья проводят время со своими женами только для исполнения своих супружеских обязанностей. Макс опрокинул ее представления о браке. У него не было любовницы, и он не проводил вечера, пьянствуя и играя в карты с другими креольскими джентльменами.

Он сам учил ее танцевать. Так и заявил: учителя танцев у нее не будет. Он не допустит, чтобы руки чужого мужчины касались его жены. Напевая, они часами вальсировали в пустом зале под собственный аккомпанемент, смеялись, спорили, затем снова выписывали па по паркету. Лизетту приводил в восторг приятный баритон мужа, а он в равной степени восхищался ее голосом, неверно воспроизводящим мелодию.

Чтобы как-то отвлечь жену, чрезмерно сосредоточенную на подсчете так-тов, Макс развлекал ее воспоминаниями детства. Во время одной особенно непристойной истории Лизетта нарочно наступила ему на ногу, чтобы он замолчал. Грозя отомстить, Макс схватил ее за талию и с такой силой закружил по воздуху, что она пронзительно закричала, со смехом прося извинений. Даже Ирэн не удержалась от улыбки, однажды подойдя к двери и увидев, как урок танцев превратился в шумную возню…

Когда Лизетта была свободна от домашних дел, она сопровождала Макса в Новый Орлеан.

В порту скопилось такое количество яликов и барж, что по их палубам, показалось Лизетте, можно пройти целую милю. К тому времени из Европы прибыл большой торговый корабль, один из четырех, принадлежащих Волерану.

Макс оставил Лизетту на палубе на попечение офицера, а сам вместе с капитаном спустился в трюм обследовать поврежденный водой груз. Пока она у поручней фрегата с высокими бортами наблюдала, как с соседнего плоскодонного судна сгружали ящики с имуществом театральной труппы, большинство членов команды собралось вокруг нее на почтительном расстоянии. Почувствовав на себе взгляды, Лизетта обернулась и посмотрела на смуглых моряков. Они были грязными, мускулистыми и странно одетыми. Рубахи застегнуты деревянными палочками, продетыми в отверстия для пуговиц. Верхняя часть ботинок была короткой: в ней оставалось всего две или три дырочки для шнурков.

– Не бойтесь, мэм, – улыбнулся офицер. – Матросы хотят только посмотреть на вас.

– Зачем?

– О, они не видели женщину целый месяц!

Лизетта неуверенно улыбнулась им, что вызвало в команде благодарный шепот. С любопытством указывая на их ноги, она спросила на ломаном английском, к чему такая странная обувь. Некоторые засмеялись.

– Это туфли, – пояснил один из матросов. – Когда помощник капитана отдает команды, нет времени зашнуровывать высокие ботинки.

Чтобы хоть чем-то привлечь ее внимание, моряки стали напевать морские песни, состязаться в остроумии, старались вызвать у нее улыбку, называя русалкой, которая скрывалась на борту во время путешествия…

Поднимаясь из трюма, Макс замер в оцепенении при виде жены, улыбающейся матросам. Под легким ветерком желтая ткань платья обтянула ее стройное тело, рыжие волосы необычайно сверкали на фоне темно-синего неба. Макса охватило невольное чувство гордости.

– Великолепно! – произнес Тьерне, остановившись рядом с ним и любуясь молодой женщиной. – Простите меня, мистер Волеран, но я не завидую человеку, у которого такая красавица жена. Если бы она была моей, я бы держал ее взаперти.

– Хорошая идея, – засмеялся Макс. – Но я предпочитаю, чтобы она была рядом со мной.

– Не могу понять этого! – пылко воскликнул Тьерне.

Узнав о том, что Лизетте нравится театр, Макс стал вывозить ее в Сент-Пьер, где по вторникам и субботам собирались видные члены общины насладиться музыкой, драмой или оперой. В перерывах между действиями люди гуляли, общались и сплетничали, все чаще останавливаясь возле ложи Волеранов. После женитьбы Максимилиана все стали замечать, что его характер изменился к лучшему. К нему, правда, относились все еще весьма сдержанно, однако атмосфера холодного отчуждения, казалось, начала рассеиваться. При виде Лизетты, общавшейся с мужем без всякого страха, многие решили пересмотреть свое отношение к нему: мужчина, так привязанный к своей жене, не может быть дьяволом.

Новый Орлеан все более превращался в американский город. В его центре американцы построили множество магазинов и жилых зданий. Однажды в местном театре гастролировавшая английская труппа давала представление, на которое Макс пригласил жену. Среди публики Лизетта заметила несколько креольских пар. Макс объяснил:

– Многие креолы, особенно молодые, поняли, что американцы не такие уж варвары, как о них думают. Если население Нового Орлеана будет расти такими темпами, то через несколько лет американцы превзойдут креолов по численности. Мы не можем долго находиться в изоляции от них.

– Это плохо? – с опаской спросила Лизетта.

– Нет, конечно. Думаю, мы станем еще сильнее. Но вероятно, многие из наших традиций исчезнут… что весьма прискорбно.

Слегка нахмурившись, Лизетта переключила взгляд на сцену, дергая Макса за рукав, когда возникала необходимость в переводе наиболее трудных английских фраз.

– Мама. – Лизетта положила руку на плечо Ирэн, склонившейся над шитьем в гостиной. – Я хочу спросить у вас кое-что.

– Слушаю.

– Вы не будете возражать, если я покопаюсь в старых вещах на чердаке?

Ирэн насторожилась:

– К чему это? Если необходимо, мы купим все, что надо.

– Нет, я ни в чем не нуждаюсь. – Лизетта убрала руку с плеча свекрови. – Просто Жюстин говорил, что там хранится много интересных вещей: портреты, одежда, старые игрушки. Возможно, скоро придется обновить детскую комнату и…

– Детскую комнату? – Ирэн резко повернулась и вопросительно посмотрела на нее. – Ты подозреваешь, что у тебя будет ребенок, Лизетта?

– Нет.

– Тогда непонятно, – тихо сказала Ирэн. Сначала она была довольна тем, что ее сын так жадно желал новобрачную, но сейчас это начинало пугать ее. Ноэлайн самодовольно приписывала такую страсть колдовским чарам амулета, который она прятала под подушку Лизетты в первые недели брака.

Лизетта улыбнулась:

– Теперь, поговорив с вами, я надену передник и посмотрю, что там.

– Подожди. – В голосе Ирэн прозвучали стальные нотки, каких Лизетта прежде не замечала. – Будь откровенной со мной, детка. Ты собираешься там отыскать ее вещи, не так ли?

Лизетта перестала улыбаться и слегка зарделась.

– Да, мама.

– Но зачем? Что ты надеешься найти?

– Не знаю, – искренне призналась Лизетта. Ее мучило ужасное любопытство, и она думала, что сможет лучше понять прошлое, если увидит вещи, принадлежавшие Корин. Возможно, даже будет найден ключ к разгадке ее таинственной смерти. – Никому не повредит, если я загляну в старые сундуки и коробки, не так ли?

– Макс знает об этом?

– Я расскажу ему вечером, когда он вернется домой.

Ирэн не стала отговаривать невестку. Она надеялась, что Макс разозлится, когда узнает, что сделала Лизетта. Может, он в конце концов поставит жену на место и та не станет больше проявлять излишнее любопытство. Необходимо показать Максу, что он слишком многое позволяет Лизетте.

– Хорошо, – согласилась Ирэн. – Возьми у Ноэлайн ключи от сундуков.

Лизетта радостно улыбнулась и поцеловала свекровь в голову, оттянув кружевной чепец.

Ирэн вздохнула и поправила головной убор, глядя на девушку, стрелой вылетевшую из комнаты.

– Милое дитя, – медленно произнесла она. – Есть вещи, которые тебе надо усвоить.

Лизетта расчихалась, когда с трудом открыла массивную крышку сундука, подняв облако пыли. Она и Жюстин рылись на чердаке среди коробок и куч различных предметов. В углу стояли бронзовые лампы и старый штык. За сундуками находились разобранная кровать с балдахином, качающаяся колыбель и деревянная ванночка. Когда Лизетта открыла сундук, его ржавые петли заскрипели. Жюстин заворчал, возясь с замком другого сундука по соседству.

– Ради Бога, больше не делай так! Это хуже, чем ногтями по грифельной доске!

Лизетта улыбнулась. Она достала сложенное одеяло с роскошным рисунком, изображающим изящное переплетение лоз и цветов, вышитых на изысканной ткани.

– Филипп не расстроится от того, что ты здесь, со мной? – спросила она.

– Наоборот, он даже рад, так как кто-то должен охранять тебя, если вдруг из какого-нибудь сундука выскочит привидение матери.

Лизетта вздрогнула:

– Не надо, Жюстин!

Он усмехнулся:

– Боишься?

– До сих пор не боялась! – Она посмотрела на него. В тусклом свете лампы по воздуху летали пылинки. – Жюстин, что, если я посмотрю некоторые из этих вещей? Тебе не будет неприятно?

– Мне? Нет. Я так же любопытен, как и ты. Ты надеешься найти разгадку, кто мог убить ее, не так ли? Тогда лучше сделать это с моей помощью. Я могу узнать какую-нибудь вещь…

Он замолчал, глядя широко раскрытыми глазами на одеяло, которое она держала в руках.

– Это… Я помню его!

Лизетта провела ладонью по вышитому рисунку.

– Неужели помнишь?

– Оно лежало на кровати матери. На одном его конце должно быть пятно. Однажды я прыгнул к ней, и она пролила кофе. – Жюстин мысленно перенесся в прошлое. – Она разозлилась, а я… – Он замолчал.

– Ты испугался? – прошептала Лизетта. Жюстин смотрел на одеяло потемневшими сапфировыми глазами. Он не хотел отвечать. – Жюстин, тебе не обязательно оставаться здесь, со мной. Если тебе больно вспоминать…

– Странно, – произнес он, растягивая слова. – Она была дома, а на следующий день бесследно исчезла. Навсегда.

– Что ты помнишь о ее смерти? – нерешительно спросила Лизетта. – Кто-нибудь объяснил тебе?

Жюстин задумчиво подпер руками подбородок.

– Это сделала бабушка. Затем на несколько дней исчез отец. Она сказала, что он болен. – Жюстин скривил губы. – Скорее всего он заболел от пьянства. Когда я увидел его потом, он показался мне дьяволом из одной моей книжки. Я тогда подумал, что он и забрал мою мать.

Лизетта положила одеяло и склонилась над сундуком, достав оттуда крошечные детские распашонки и чепчики.

– Нетрудно догадаться, кому они принадлежали, – улыбнулась она. – Всего по две штуки.

Жюстин протянул руку и взял одну из крошечных рубашечек своими длинными мозолистыми пальцами.

– Ты можешь легко различить их. Все, что носил я, порвано и испачкано. А то, что безупречно чисто, принадлежало Филиппу.

– Сомневаюсь. Филипп однажды сказал мне, что он ничуть не лучше тебя, как думают другие.

Жюстин наклонил голову, спрятав улыбку.

– Он врет.

Зарывшись глубже в сундук, Лизетта обнаружила стопку беспорядочно сложенных воротничков, вышитых перчаток, изящно расписанных вееров. У Корин, подумалось ей, был изысканный вкус. Эта мысль Лизетте почему-то не понравилась. Она достала пару шелковых кружевных перчаток и поспешно водворила их назад, почувствовав себя виноватой в том, что копается в вещах умершей женщины. А также ощутила укол ревности. Все эти вещи когда-то принадлежали женщине, которую Макс любил и на которой женился. Корин знала, что значит делить с Максом постель и носить в утробе его детей. Лизетта задумчиво нахмурилась.

Лизетта услышала шуршание и звук рвущейся бумаги. Быстро распрямившись, она ударилась головой о крышку сундука.

– Ой!.. – Лизетта приложила руку к больному месту, затем искоса посмотрела туда, откуда доносился привлекший ее внимание звук. Жюстин разворачивал тусклые миниатюрные портреты. – Что это? – спросила она.

– Кажется, Кераны. Семья моей матери. – Он протянул ей миниатюры, и Лизетта внимательно посмотрела на суровые лица в рамках, инкрустированных серебром. Она вытащила портреты из рамок, надеясь отыскать какую-нибудь записку. Ничего не найдя, Лизетта взглянула на Жюстина, который медленно покачал головой.

– Наверное, ты думаешь, что там спрятано имя убийцы и остается только найти клочок бумаги?

– Разумеется, я так не думаю! – Она еще раз посмотрела на миниатюры, прежде чем отложить их в сторону.

Обследовав еще несколько сундуков, она нашла искусно расшитые бисером одежды, роскошные платья и тончайшее нижнее белье, принадлежавшее высокой стройной женщине. С каждым открытием Лизетта все больше ощущала, что вторгается в чужую жизнь. Она нашла также маленькую бронзовую коробочку с двумя засохшими кусочками краски – белым и красным. Значит, Корин пользовалась белилами и румянами, подумала она, невольно обрадовавшись такому открытию. Конечно, в те дни это было вполне приемлемым.

Лизетта нахмурилась, достав витиеватый гребень, украшенный жемчугом и пером цапли. В зубцах гребня застряли два или три длинных темных волоса. Волосы Корин! По спине Лизетты пробежал холодок.

– Жюстин, – позвала она низким голосом. – А нет ли здесь портрета твоей матери? – Ей очень хотелось знать, как выглядела Корин. Любопытство было нестерпимым.

– Думаю, есть. – Жюстин взобрался на большой шкаф, где лежала кипа рамок, завернутых в холст и перевязанных веревкой. Достав нож, он перерезал веревку и снял пыльную ткань. Лизетта поднялась на ноги, застывшие от долгого пребывания на коленях. Она подошла к Жюстину и стала разглядывать портреты через его плечо. На одном из них изображена довольно привлекательная женщина, но не настолько, чтобы восхититься ею.

– Это она? – спросила Лизетта.

– Нет, это бабушка. Разве ты не видишь?

– О да! – У молодой женщины были темные глаза Ирэн. Видно, что на портрете она немного приукрашена. Рот и нос казались более утонченными, чем на самом деле. Лизетте показалось, что в пожилом возрасте Ирэн смотрится гораздо привлекательнее и грациознее, чем в молодые годы.

– А вот и мать. – Жюстин отложил портрет бабушки в сторону, чтобы показать другой.

Лизетта затаила дыхание, сраженная невиданной красотой. Черные волосы Корин вились вокруг лица и длинной белой шеи. Губы яркие, великолепной формы, необычайно выразительны.

– Она действительно выглядела так? – тихо спросила Лизетта.

Жюстин улыбнулся, уловив унылые нотки в ее голосе. Он задумчиво посмотрел на портрет.

– Иногда.

Лизетта вздохнула, вернулась к сундукам и села на один из них. В воздух поднялось облако пыли и окружило ее. Она услышала тихое хихиканье Жюстина.

– В чем дело? – угрюмо спросила она.

– Твои волосы стали серыми. Как и лицо.

Лизетта взглянула на свои грязные руки и платье, затем на Жюстина. Его черные волосы также были покрыты слоем серой пыли и паутины, а лицо перепачкано черными полосами. Она разразилась смехом:

– Твои тоже.

Мальчик криво усмехнулся:

– Я думаю, мы больше не найдем здесь ничего интересного, дорогая мачеха.

– Согласна, – поддержала она его. – Хватит, я уже достаточно насмотрелась.

Лизетта начала спускаться вниз с чердака через квадратное отверстие между балками по узким ступенькам лестницы. Жюстин предостерег ее, чтобы она сохраняла равновесие – до пола внизу достаточно далеко, и она могла сильно покалечиться, если бы упала.

– Осторожнее, – предупредил он, глядя, как Лизетта спускается по ступенькам. – Здесь должны быть перила, но их сломали.

– Почему же никто не закрепил их?

– Потому что сюда никто не забирался.

Лизетта ничего не ответила, сосредоточившись на том, чтобы осторожно ставить ноги на ступеньки. Внезапно тишину нарушил грозный окрик:

– Что ты там делаешь?

Лизетта вздрогнула от неожиданности, потеряла равновесие и качнулась назад. С громким криком она протянула руку, чтобы удержаться, но пальцы ее ухватились за пустоту. Она начала падать. Жюстин быстрее молнии наклонился над отверстием чердака и схватил ее за запястье. Ее ноги сорвались со ступенек, и она почувствовала, что болтается в воздухе, удерживаемая только Жюстином.

Лизетта с ужасом посмотрела вниз и увидела человека с темными волосами.

– М… Макс!

Но это был не Макс. Это был Бернар, который повторил свой неистовый крик.

Всхлипывая от страха, Лизетта дотянулась до руки Жюстина своей свободной рукой.

– Я держу тебя, – хрипло сказал мальчик, по его перепачканному лицу струился пот. – Ты не упадешь. Можешь дотянуться ногами до ступенек?

Лизетта напряглась, но не смогла достать их.

– Нет, н… не могу…

– Дядя Бернар… будь ты проклят! – задыхаясь, крикнул Жюстин, но тупая боль в боку заставила его замолчать.

Бернар двигался странно медленно.

Лизетта почувствовала, что захват вокруг ее запястья слегка ослаб.

– Жюстин!

– Я сейчас помогу, – пробормотал Бернар, приближаясь к основанию лестницы.

– Не беспокойся, – прорычал Жюстин и закусил губу. Он напряг оставшиеся силы и потянул Лизетгу вверх в отверстие чердака. Ее живот тяжело ударился о выступающую балку, и она едва не задохнулась от боли. Жюстин продолжал тянуть ее, пока она не добралась до его колен. Лизетта лежала без движения, в то время как Жюстин отжал ее пальцы от своей дрожащей руки и провел рукавом по лицу. Бок мучительно болел в том месте, куда он был ранен на дуэли. Он заморгал глазами, чтобы разогнать радужные круги, поплывшие перед глазами…

На верхних ступеньках появился Бернар. Лицо его потемнело от гнева.

– Мог бы подождать меня.

У Жюстина пересохло во рту. Он облизал губы.

– Я не мог ждать тебя целый час, – насмешливо сказал он.

– Что это значит?

– А ты догадайся, – предложил Жюстин, и в его голосе отчетливо прозвучала неприязнь.

– Я требую объяснения, что вы делали там вдвоем!

Не обращая на него внимания, Жюстин наклонился к Лизетте и помог ей сесть. Ошеломленная, она держалась за живот и глубоко дышала.

– Жюстин, – наконец произнесла Лизетта, осознав, что он сделал. – Как ты? Твой бок кровоточит?

– Нет, нет… – Он решительно покачал головой. Бернар сердито посмотрел на них:

– Вы искали вещи, принадлежавшие Корин, не так ли? Вы не имеете права делать это! Я запрещаю!

Жюстин начал горячо возражать, но Лизетта заставила его замолчать, прикоснувшись к плечу. Она посмотрела на Бернара.

– Ты запрещаешь? – повторила она. – Не знала, Бернар, что ты можешь запретить мне что-либо.

– И мне! – добавил Жюстин, не в силах молчать.

– Это непорядочно, – продолжал Бернар, распаляясь еще больше. – Рыться в чужих вещах только для того, чтобы удовлетворить свое мелочное любопытство, что-то вынюхивать и высматривать. Думаю, она проклинает вас из своей могилы! Вы не имеете права!

Его слова резко звучали в тишине. Лизетта молчала, глядя на него своими ясными карими глазами. Такая вспышка несвойственна Бернару. До сих пор Лизетта не представляла, что деверь способен на такое проявление чувств. И все из-за умершей невестки! Здесь что-то не так.

Она постаралась говорить спокойно:

– Почему ты так расстроился, Бернар?

– Почему… – Он смотрел так, будто она задала абсурдный вопрос. – Я все расскажу Максу о ваших делах, как только он придет домой. И не удивлюсь, если он накажет тебя.

– Посмотрим, – сказала Лизетта. – А сейчас, пожалуйста, уйди, чтобы Жюстин и я могли спокойно спуститься.

Лицо Бернара побагровело, и он тотчас спустился вниз. Жюстин, все еще вне себя, наклонился над лестницей и крикнул вслед Бернару:

– Кто поручил тебе охранять ее вещи, дядя? Какое она имела к тебе отношение?

Бернар резко обернулся, будто его ударили, и с ненавистью посмотрел на Жюстина, который, ничего не понимая, глядел на дядю. В его голубых глазах отражалось явное изумление, как у ребенка, которого незаслуженно обвинили в неуважении к старшим. Бернар повернулся и быстро ушел, ни слова не говоря.

Лизетта очень хотела первой встретить Макса и самой рассказать ему, прежде чем Бернар или Ирэн сделают это. Открыв дверь спальни, она видела, как Макс вошел в дом. К нему тотчас устремились Бернар и Ирэн, один разгневанный, другая просто обеспокоенная. Макс молчал, недоуменно глядя на обоих. Лизетта не могла слышать, что они говорили, но по тону ей стало ясно, что они жалуются.

Взволнованно вздохнув, Лизетта закрыла дверь и села за маленький столик у окна. Затем достала чистый лист бумаги. Может быть, написать, еще одно письмо матери или Жаклин? Макс больше не возражал против переписки, и она писала им почти каждую неделю. И если по-прежнему будет проявлять настойчивость, кто-нибудь из них рано или поздно ответит ей. Лизетта очень ждала ответа от матери, несмотря на болезнь и нерешительность Жанны. Она соскучилась по Жаклин, по ее советам и сплетням, которые старшая сестра любила сообщать, а также по тетушке Делфайн, по-своему любившей ее.

Подавленная и усталая, Лизетта опустила голову на руки. Она не двигалась, пока не услышала, как кто-то вошел в комнату, и, обернувшись, увидела Макса.

– Добрый вечер, дорогой, – нерешительно поприветствовала она, размышляя, преуспели ли Ирэн и Бернар в своем стремлении оговорить ее.

Глава 13

Лизетта быстро поднялась ему навстречу. Макс подошел и посмотрел ей в глаза. Суровое лицо мужа немного смягчилось. Лизетта облегченно вздохнула, когда он обнял ее. Напряжение спало. Знакомый запах был приятен, и она ощутила всем своим нутром блаженное спокойствие рядом с ним, сильным и желанным.

Он коснулся губами ее губ и сел в кресло, притянув жену к себе на колени.

– Мадам, не соизволите ли рассказать мне, что, черт побери, здесь произошло сегодня?

Лизетта прижалась к его груди.

– Я не ожидала, что мое появление на чердаке вызовет такой переполох.

– Не ожидала, – произнес он с явным сомнением.

– Ты же говорил, что теперь это мой дом тоже, как и всех других.

– Да, говорил.

– Со мной был Жюстин.

– Я слышал это.

– Мы всего лишь открыли несколько коробок и сундуков.

– Ты нашла, что искала?

– Я не искала там что-то определенное. Просто… смотрела.

– А… – Он провел теплой рукой по ее спине. – Понимаю.

– А Бернар очень сильно разволновался, Макс. – Она подняла голову и серьезно посмотрела на него. – Это очень удивительно. Судя по его поведению, можно подумать… что Корин была его женой. Он запретил мне подниматься на чердак.

Лицо Макса ничего не выражало, но голос был мягким:

– Тебе очень надо еще раз побывать на чердаке?

– Не думаю. Но все-таки…

– Понимаю. Бернар иногда проявляет властолюбие.

– Это больше чем властолюбие! Он…

– Позволь мне рассказать о брате. Он всегда казался тебе весьма сдержанным, не так ли? Но порой случается, что его чувства выплескиваются наружу и тогда происходит взрыв. Сегодня дело обстояло именно так. Завтра он будет, как обычно, тихим и мрачным. Понимаешь? Это для него в порядке вещей.

– Но когда он заговорил о Корин…

– Ее смерть и обстоятельства, при которых она произошла, потрясли всех нас. Уверен, что Бернар был также поражен случившимся и очень переживал, что не смог защитить ее. Возможно, он чувствует определенную долю своей вины и потому теперь так ревниво относится к ее вещам.

Лизетта задумалась. Сейчас происшедшее днем казалось ей более объяснимым. Но все же из головы не выходил один вопрос, и она должна задать его Максу, даже рискуя разозлить мужа.

– Макс… ты уверен, что чувства Бернара к Корин ограничивались только братской любовью? – Лизетта заговорила быстрее, когда Макс бросил на нее острый взгляд. – Не знаю, почему у меня возникли такие подозрения, не могу выразить это словами. Но когда бы ни упоминалось имя Корин, он реагирует на это как-то странно. Я слышала, как он говорил, что она была очень притягательной и красивой… А сегодня он обвинил меня в том, что я ревную к ней. Нынешний день не единственный, когда мы столкнулись из-за нее. После того как я ходила в старую хижину надсмотрщика – ты помнишь этот случай? – он потребовал, чтобы я больше не совала нос в прошлое, иначе он лично пресечет мое вмешательство.

Макс оставался спокоен, но Лизетта почувствовала некоторое напряжение его рук.

– Почему ты не рассказала мне об этом раньше?

– Я еще недостаточно хорошо знала тебя, – проговорила она тихо. – Я боялась, что ты рассердишься. – Лизетта заглянула в лицо мужа, стараясь прочитать его мысли. – О чем ты сейчас думаешь?

– Я думаю о том, что надо поговорить с Бернаром.

– Ты не ответил… относительно его чувств к Корин.

– Насколько я знаю, существовала только одна женщина, которую Бернар любил. Рила Карен, дочь американца, осевшего со своей семьей в Новом Орлеане. Брак между ними был невозможен… так как она из смиренной протестантской семьи. Но тем не менее у них завязался роман, и она забеременела.

Лизетта внимательно слушала с широко раскрытыми глазами.

– Рила исчезла, – тихо продолжил Макс, – никому не сказав ни слова. Бернар искал девушку несколько лет, но так и не нашел ни ее, ни ребенка.

– Когда все это случилось?

– Как раз в то время, когда погибла Корин. Бернар был полностью поглощен поисками Рилы с нерожденным ребенком. Он искал девушку несколько лет, вместо того чтобы жениться на другой.

– Не знала этого. – Лизетте стало стыдно из-за своих подозрений. – Милый, – нерешительно сказала она, протягивая руку, чтобы погладить его небритую щеку, – ты огорчен тем, что я сделала сегодня днем?

Он потер щеку ее теплой ладонью.

– Я ожидал этого, мой любопытный котенок.

– Я видела портрет Корин, – сдержанно сказала Лизетта. – Она была очень красивой.

– Да. – Макс откинул локон с ее лба. – Но у нее не было таких ярких волос. – Он коснулся большим пальцем ее губ. – И рта, который я готов целовать каждый раз, как увижу… или такой мягкой шелковистой кожи. – Его губы приблизились к ее уху. – Она не могла улыбаться так, чтобы замирало мое сердце… или любить меня так, чтобы мы оба растворялись друг в друге.

Полуприкрыв глаза, Лизетта придвинулась поближе к нему и обняла за шею.

– Я люблю тебя, – прошептала Лизетта и попыталась поцеловать его.

В этот момент она нечаянно задела рукой за спинку кресла и вздрогнула от боли. Макс тотчас насторожился.

– Что с тобой? – спросил он.

– Ничего. – Она внутренне содрогнулась. Опухшее запястье вызовет множество других вопросов по поводу сегодняшнего происшествия, о котором ей уже хотелось забыть. Несмотря на протесты, Макс отстранил жену, скользя взглядом по ее стройному телу. – Макс, в самом деле…

– Почему ты так вздрогнула?

– Только чуть-чуть…

Макс затаил дыхание при виде распухшего, покрасневшего запястья. Темные отметины отчетливо выделялись на светлой коже. Он сжал скулы, и глаза его приняли такое выражение, от которого ей стало не по себе.

– Что случилось?

– Небольшое недоразумение. Я спускалась с чердака. Ступеньки такие узкие, а перил нет – и я потеряла равновесие. Жюстин успел схватить меня за запястье и втянуть назад. Теперь все хорошо. Через день или два рука заживет…

– Это произошло до или после появления Бернара? – Макс продолжал разглядывать ее руку.

– Э… как раз в этот самый момент. Бернар закричал, и я чуть не упала. – Лизетта не стала говорить Максу, что его брат не спешил помочь ей. Возможно, он был ошеломлен и не мог сдвинуться с места. Некоторые люди, например Жюстин, быстро реагируют в подобных ситуациях, а другие застывают в нерешительности.

– Почему Бернар ничего не сказал мне об этом?

Лизетта покачала головой:

– Он очень расстроился из-за вещей Корин…

Макс поставил жену на ноги.

– Что ты собираешься делать? – осторожно спросила она.

– Хочу получить от него объяснения.

– В этом нет необходимости. – Лизетта отчаянно пыталась сохранить мир, не желая быть причиной размолвки между братьями. – Все уже кончено, и я…

– Помолчи. – Он осторожно взял ее за локоть и еще раз осмотрел запястье. Затем выругался так, что кровь бросилась ей в лицо.

– Макс, – слабо запротестовала она.

– Ноэлайн видела это?

– Нет.

– У нее есть мазь для синяков.

– Да. Ужасно зловонная. Когда Ноэлайн лечила Жюстина, мне, помню, стало плохо от этого запаха.

– Иди к ней сейчас же. Или я потом заставлю тебя сделать это. – Он многозначительно помолчал. – Уверяю тебя, лучше сделать это сейчас.

Несколько минут спустя Лизетта сидела на кухне, внимательно разглядывая котелки на плите. Ноэлайн занималась ее запястьем. Около большого деревянного стола стояла горничная, чистя металлическую люстру. Экономка деловито накладывала на руку Лизетты желтовато-зеленую мазь с резким ядовитым запахом.

– И долго мне держать эту мазь? – спросила она с отвращением, откинув голову назад.

– До завтра. – Ноэлайн слегка улыбнулась. – Думаю, сегодня ночью ты не соберешься делать ребенка с месье?

Лизетта подняла глаза кверху.

– Я была бы счастлива, если бы он только подошел ко мне!

Ответ Ноэлайн был прерван появлением Жюстина. Держа руки в карманах, он рассеянно посмотрел на них.

– Что за запах? – спросил юноша и схватился за горло, делая вид, что его тошнит.

Лизетта молча поклялась вымыть руки сразу же, как только уйдет от Ноэлайн.

Жюстин улыбнулся ей утешительно:

– Дьявольский запах, но эта мазь здорово действует.

– Ему это хорошо известно, – сказала Ноэлайн, заматывая руку длинной тряпкой.

– Я знаю, что ты кладешь в свою мазь, Ноэлайн, – подмигнул Жюстин Лизетте. Он присел на корточки и по секрету прошептал:

– Языки змей, кровь летучих мышей, жабью кожу…

Лизетта скривилась:

– Почему бы тебе не пойти и не поискать Филиппа? Он поможет тебе выучить уроки латыни, которые ты пропустил.

Жюстин поморщился:

– Нечего приплетать сюда латынь. Я и так ухожу. Однако… – Он смотрел на ее повязку и молчал, подыскивая нужные слова. Запустив пальцы в свои черные волосы, Жюстин взглянул сначала на пол, потом на потолок, после чего посмотрел ей в глаза.

– В чем дело? – пробормотала Лизетта, удивленная его неожиданной застенчивостью.

Ноэлайн отошла проверить котелки, стоящие на плите.

– Я не хотел причинять тебе боль, – угрюмо сказал Жюстин, указывая на ее запястье.

– Ты помог мне, Жюстин, – серьезно сказала Лизетта. – Я очень благодарна тебе.

Облегченно вздохнув, Жюстин встал, без всякой необходимости отряхивая штаны.

– Ты рассказала отцу, что случилось?

– О том, что ты спас меня? Да, я…

– Нет, о дяде Бернаре, как странно он вел себя днем.

– Да. – Лизетта невесело улыбнулась. – Макс сказал, что твой дядя всегда был немного странным.

– Это верно. – Жюстин пожал плечами. – Ну, я пошел.

Лизетта посмотрела ему вслед, размышляя о том, что мальчик изменился после дуэли и стычки с отцом. Он стал дружелюбнее, заметно подобрел. Ноэлайн снова села рядом с ней, качая головой:

– Этот мальчишка рожден, чтобы причинять беспокойство.

– Чем они недовольны? – спросил Бернар с расстроенным видом. – Тем, что недостаточно быстра шевелился? Я испугался, Макс. Когда же пришел в себя, Жюстин уже втянул ее назад!

Макс продолжал хмурить брови.

– Твое поведение было весьма агрессивным. Чем это вызвано?

Бернар потупился.

– Я не хотел скандалить… думал, ты огорчишься, узнав, что кто-то ворошит твое прошлое. И не хотел, чтобы мой брат страдал от воспоминаний о том ужасном времени. Я пытался убедить их оставить все как есть. Однако, наверное, слишком погорячился.

– Корин – мать Жюстина, – заявил Макс. – Он имеет право достать ее вещи, когда захочет.

– Да, конечно, – охотно согласился Бернар. – Но Лизетта…

– Лизетта – моя забота. В следующий раз, прежде чем возражать ей, обратись сначала ко мне. Помни, она – хозяйка в нашем доме и гораздо ближе мне, чем когда-то была Корин. И последнее… – Макс сделал паузу, глядя на брата тяжелым взглядом. – Если ты скажешь еще хоть одно угрожающее слово Лизетте, можешь искать себе пристанище где-нибудь в другом месте.

Бернар вспыхнул от сдерживаемых чувств, однако молча кивнул.

Лизетта сгорала от любопытства, но ей так и не удалось узнать, о чем говорили братья. Однако с того момента в доме повисло какое-то напряжение. Бернар избегал смотреть в глаза Лизетте или Жюстину, они также испытывали неловкость в его присутствии. После случая на чердаке между Лизеттой и Жюстином установились особые отношения: они ощущали себя союзниками в общем деле, даже заговорщиками… Бернар, казалось, понимал это.

Лизетта заметила, что Жюстин обладает многими качествами своего отца: острым умом, горячим стремлением защищать слабых, так же, как Максу, парню свойственно внутреннее благородство. Жюстин достаточно молод, и у Лизетты появились к мальчику материнские чувства. Она видела: он с удовольствием принимает ее заботу, тогда как на других обижается. Макс также обратил внимание на то, что сын слушает Лизетту, и не скрывал своего одобрения.

– Жюстин еще ни одной из женщин, близких к нему, так не доверял, – сказал Макс однажды утром, одеваясь. – Возможно, ты первая.

– Думаешь, он доверяет мне? – спросила Лизетта, довольная словами мужа.

– Как же иначе? – Макс бросил рубашку и схватил жену за голые пятки, пытаясь стащить ее с кровати. – Стоит тебе только посмотреть на кого-нибудь своими невинными карими глазками…

– Я вовсе не невинна, – возразила Лизетта.

– Разве? – Он неумолимо продолжал тянуть ее к себе.

– После трех-то месяцев замужества!.. – Она попробовала опустить край ночной сорочки, который задрался вверх на бедра. Ее волосы лились по матрацу огненной рекой. – Перестань, Макс… я еще не хочу вставать.

– Вечером ты собиралась поехать со мной верхом на раннюю прогулку. – Макс недавно купил ей небольшого арабского мерина, темно-каштанового с белыми носочками. Лошадь была норовистой, Лизетта не привыкла к такой, и Макс решил поучить жену управлять ею.

– Но еще до того, как ты решил не давать мне спать всю ночь. – Лизетта возмущенно взбрыкнула захваченными ногами.

Глаза Макса весело блестели, он перестал тянуть Лизетту.

– Я не намеревался делать это.

Она вызывающе посмотрела на него.

– Так почему же сделал? – Лизетта вытянула руку и погладила его грудь, зарывшись пальцами в жесткие черные волосы.

Макс улыбнулся и склонился над ней, запечатлев легкий поцелуй на ее губах.

– Потому что ты неотразима. А теперь вставай или… – Внезапно он замолк, выразительно глядя на нее. Лизетта горячо прижалась к его груди. Ночная сорочка сбилась вокруг талии. Макс ощутил прилив страстного желания во всем теле. Он не мог сдержать свою руку, блуждающую по ее шелковистому животу и касающуюся огненного островка волос, неудержимо манящего его.

Лизетта опустила ресницы и сделала легкое движение, как бы отталкивая мужа, не в силах отвечать ему – все ее тело горело и ныло после бурной ночи. Он знал, как возбудить ее желание, Лизетта в этот момент слегка отвернулась и прошептала:

– Не могу, Макс… прошедшая ночь… я вся измучена.

Его язык влажно скользил по чувствительному соску, затем опустился ниже. Она ощутила горячую влагу между бедер и уже была готова отдаться ему. Он почувствовал это. Его пальцы легко порхали над ней, едва касаясь трепещущей плоти.

– Я буду осторожен, – хрипло проговорил он. – Ты же знаешь.

– Не могу. – Макс уловил нерешительность в ее голосе. Его руки слегка коснулись ее бедер и колен, затем снова поднялись к животу, напряженно дрожащему от прикосновений. Ее обнаженные ноги невольно обхватили его бедра. Он нежно сжал ее грудь и поцеловал покрасневшие соски.

– Я не причиню тебе боль, – едва слышно произнес он, горячо дыша на ее влажную грудь. В ответ она только вздохнула. Он прижался носом к ее горлу, нащупав кончиком языка трепещущую жилку. – Я буду нежен, – прошептал он, и его рука опять скользнула к влажному рыжему треугольнику волос. – Разве ты не доверяешь мне, милая?

Ее глаза потемнели от страсти, когда она ощутила его длинные чувственные пальцы. Все возражения исчезли, и она начала стонать, царапая его гладкую спину.

С невнятным бормотанием Макс расстегнул брюки и устроился между ее бедер. С крайней осторожностью он надавил, нежно раздвигая ее набухшую плоть, пока она не поглотила его почти целиком. Золотистые глаза Макса затуманились, когда он почувствовал, как ее маленькие ручки крепко сжали его, понуждая войти в нее еще глубже. Он сопротивлялся, не желая причинить ей боль.

– Тебе хорошо?

– Да, – прошептала она, дрожа от страсти.

– Лизетта… я люблю тебя… – Он слегка прикусил ее нижнюю губу и до конца проник в нее. – Никогда не перестану любить тебя… никогда не перестану желать тебя…

Она прильнула к нему с глухим стоном, уткнувшись лицом в его грудь, обессиленная и счастливая.

Немного погодя Макс спустился по лестнице, покинув спальню после твердого отказа Лизетты проехать с ним верхом по плантации. После бурных любовных ласк ночью и продолжения их утром она решила, что прогулка на норовистой лошади будет не очень-то приятной. Макс бодро приветствовал Ноэлайн, проходившую мимо со стопкой чистого, аккуратно сложенного белья, и экономка понимающе улыбнулась ему. Волосы его были взъерошены, на загорелых щеках румянец, губы слегка припухли.

– Миссис поедет с вами сегодня утром? – спросила она. Макс нахмурился, не желая показывать хорошее настроение. Он должен поддерживать свою репутацию.

– Она просила принести костюм для верховой езды?

– Нет, месье.

– Тогда, очевидно, она не поедет со мной.

Ноэлайн невозмутимо улыбнулась:

– Да, месье.

Макс взглянул на нее, снова нахмурился и направился к выходу. Громкий стон, донесшийся из гостиной, привлек его внимание. Он с любопытством подошел к двери и увидел Александра, растянувшегося на диване прямо в сапогах. Одна нога лежала на позолоченном подлокотнике, другая свисала на пол. Волосы всклокочены, лицо грязное, небритое. В комнате стоял кислый запах спиртного и резкий аромат дешевых духов, какими обычно пользуются проститутки.

Должно быть, Ноэлайн задернула шторы. Макс предпочитал солнечный свет.

– Какое чудесное зрелище, – заметил он. – Волеран после ночного кутежа. – Макс раздвинул шторы, и в комнату устремился поток яркого солнечного света.

Алекс застонал, как раненый:

– О… ты дьявол!

– Это уже четвертая ночь на этой неделе? – поинтересовался Макс. – Даже для такого шутника, как ты, это слишком.

– Иди ты к черту, – невнятно пробормотал Алекс.

– Как брат, я хотел бы знать, что мучит тебя. Такими темпами к концу недели ты окончательно погубишь себя.

Алекс сплюнул попавшую в рот пушинку и почувствовал запах собственного дыхания. Лицо его сморщилось от отвращения. Он искоса взглянул на Макса и вытянул дрожащий палец, указывая на него.

– Ты… – произнес он, с трудом ворочая языком, – переспал со своей женой сегодня утром, не так ли?

Макс довольно улыбнулся.

– Я всегда вижу это по твоей глупой ухмылке. Скажи… тебя устраивает супружеская жизнь? Хорошо. Хоть один из нас счастлив… а остальные должны страдать.

– Почему?

– Не смотри на меня так удивленно… а… ты думаешь, я не хочу иметь жену… женщину, которая нравится мне… и детей?

– Почему же ты не женишься?

– Почему не женюсь? – Алекс сел, покачиваясь, обхватил голову руками и тихо застонал. – После того как ты очернил имя Волеранов, ни одна порядочная семья не отдаст свою дочь за твоего брата. Тебе хорошо… у тебя есть Лизетта… а я…

Речь Александра стала бессвязной.

– Алекс, возьми себя в руки, – приказал Макс. Его веселое настроение улетучилось. Он сел на соседний стул. – Замолчи. – Макс еще не видел брата в таком жалком состоянии. – Мне следовало бы подождать, когда ты протрезвеешь, однако нам надо поговорить. Согласен?

– Хорошо, – сказал Александр.

– Итак… речь идет о Генриетте Клеман?

– Да.

– Ты любишь ее и хочешь добиться разрешения ухаживать за ней?

– Да.

– Но ты уверен, ее отец не даст на это согласие, так как считает, что она не будет удовлетворена в браке с Волераном.

– Удовлетворена? Он уверен, что ей будет угрожать опасность! Ты забыл о Корин?

– Какое отношение это имеет к тебе?

– Я твой брат… и поэтому… неугоден…

Макс нахмурился:

– Ты уже говорил о Генриетте, и Клеман отказал тебе?

– Да! Да! – Александр закивал головой, затем перестал, содрогнувшись. – А она, кажется, любит меня…

– Хорошо. – Наклонившись к нему, Макс пообещал:

– Я позабочусь об этом. С твоей стороны, я хочу, чтобы ты… Александр, ты слушаешь меня? Оставайся здесь и отдыхай сегодня весь день. И ночь. Больше не пей, понял?

– Больше не буду, – послушно отозвался Алекс.

– Я попрошу Ноэлайн принести тебе специальное средство.

– Ради Бога, не надо!

– Ты сделаешь все, как я говорю, – спокойно произнес Макс, – если хочешь завоевать Генриетту. К следующему утру ты должен выглядеть свежим, как юноша.

– Постараюсь, – согласился Алекс после небольшого мучительного раздумья.

– Хорошо. – Макс улыбнулся и встал. – Тебе надо было раньше поговорить со мной об этом, вместо того чтобы напиваться до бесчувствия.

– Вот уж не думал, что ты поможешь. – Алекс замолчал. – Да и сейчас не верю.

– С людьми можно договориться, – уверил его Макс, – если правильно подойти к ним.

Алекс насмешливо посмотрел на него:

– Ты хочешь пригрозить дуэлью?

– Нет. – Макс тихо засмеялся. – Мне кажется, у Волеранов было уже достаточно много дуэлей.

– Макс… если ты добьешься согласия Клемана… я… я расцелую твои ноги.

– В этом нет необходимости, – сухо возразил Макс.

Жак Клеман с улыбкой приветствовал его в холле.

– Я ждал тебя сегодня, Максимилиан. Ты пришел от имени своего брата, не так ли? Отец не удивится, увидев тебя. Он пьет кофе в столовой.

Макс прислонился к одной из искусно вырезанных в стене колонн. Он не спешил встретиться с отцом Жака Дироном Клеманом, величественным старцем, постоянно находящимся в дурном настроении. Прибывший в числе первых поселенцев на территорию Луизианы, креол до последней капли крови, Дирон испытывал нетерпимость к тем, кто хотел сделать Луизиану частью Соединенных Штатов или дружил с американским губернатором.

Старик опытен и умен. Вместе с Виктором Волераном он был щедро вознагражден испанцами за то, что использовал свое влияние, успокоив сомневавшихся и недовольных в городе, когда они сорок лет назад отняли его у французов. Сейчас Дирон достаточно богат и влиятелен, чтобы не делать того, чего не хочет.

Виктор и Дирон были хорошими друзьями. К сожалению, теплое отношение Дирона к Виктору не распространялось на Макса. Во-первых, из-за противоречивости политических взглядов. Во-вторых – смерть Корин. Дирон ненавидел скандалы.

– Жак, – задумчиво произнес Макс, – твоя сестра каким-либо образом проявляла чувства к Александру?

– Генриетта не умеет ничего скрывать, – ответил Жак. – Передай своему брату, пусть найдет другую девушку, с которой меньше хлопот.

– Означает ли это, что она не одобряет его ухаживаний?

– Да она безумно влюблена в него. Это случай взаимной любви…

– Что еще больше усложняет дело, – закончил за него Макс. – Как отец относится к этому?

– Разумеется, не одобряет.

– Это была бы неплохая пара, Жак.

Тот пожал плечами:

– Друг мой, я знаю, что собой представляет Александр. Ты не убедишь меня, что он всегда будет верен Генриетте. Эта так называемая любовь продлится самое большее год, затем он заведет любовницу, и Генриетта будет страдать. Лучше, если она выйдет замуж без всяких иллюзий. В этом случае хоть страданий избежит в будущем.

– С другой стороны, возможно, год иллюзий лучше, чем полное отсутствие любви всю жизнь.

Жак рассмеялся:

– Таковы понятия американцев. Любовь до свадьбы – это только мода, Макс, временное явление. Предупреждаю: не пытайся убедить старого закостенелого креола в обратном, или тебе несдобровать.

Макс медленно поклонился ему:

– Благодарю за предупреждение. Пойду повидаю его.

– Проводить тебя?

– Я знаю дорогу.

Дом Клеманов отличался простотой и элегантностью. Красные сосновые полы были натерты до блеска, комнаты отделаны мореным дубом и украшены превосходными персидскими коврами. Поднимаясь вверх по лестнице, Макс легко скользил пальцами по перилам, вспоминая, как они с Жаком мальчишками скатывались по ним вниз.

Жак – один из немногих креольцев, которых Макс знал с отрочества и с кем продолжал дружить. Он надежен, разумен, не слишком циничен и не склонен к идеализированию. Макс восхищался им до сих пор.

Он остановился на середине лестницы, почувствовав на себе чей-то взгляд. Оглянувшись, он увидел, что одна из дверей слегка приоткрыта. Сквозь щель на него смотрела Генриетта глазами, полными мольбы. Она молчала, вероятно, какая-нибудь бдительная тетушка находится рядом, отчего девушка не осмеливается заговорить с ним. Он слегка поклонился ей. Пренебрегая осторожностью, Генриетта открыла дверь пошире. И тут же из глубины комнаты послышались увещевания в адрес своенравной девушки. Дверь тотчас закрылась.

Макс печально усмехнулся, сообразив, что является последней надеждой влюбленных. Он направился в столовую, пока еще не зная, что скажет Клеману.

Дирон Клеман, седовласый старик, вызывающе посмотрел на него, когда тот вошел в комнату. Когда он заговорил, нижняя челюсть его отвисла. Серовато-стальные глаза сверлили Макса. Старик жестом указал ему на стул.

– Садись, мальчик.

С тех пор как умер отец Макса, его никто так не называл. Начало разговора ему понравилось, хотя Макс понимал, что убедить Дирона в чем-нибудь будет очень трудно, даже невозможно.

– Давненько мы не беседовали, – заметил старик.

– Со дня моей свадьбы, – почтительно напомнил Макс.

– Нет. Тогда мы обменялись всего несколькими словами… на этом нелепом приеме. Ты все время глаз не сводил со своей великолепной маленькой женушки.

Макс едва удержался от улыбки, вспомнив не очень удавшийся вечер, на котором не мог оторвать взгляда от Лизетты, страстно желая ее, как изголодавшийся вожделеет пищу, зная, что скоро получит ее.

– Сожалею об этом, сэр, – вежливо сказал Макс.

– В самом деле? – хмыкнул Дирон. – Полагаю, ты должен сожалеть сейчас, когда стремишься добиться моего расположения. А что скажешь о своей женитьбе? Ты не испытываешь сожалений по этому поводу?

– Нет, – без колебаний ответил Макс.

– А теперь ты пришел поговорить о своем брате, да?

– На самом деле о себе. Кажется, главным образом из-за меня Александр не устраивает вас.

– Не правда. Это он так сказал тебе?

– Александр считает, что, если бы в прошлом я не бросил тень на имя Волеранов, его намерения по отношению к вашей дочери были бы встречены благожелательно.

– А… Ты имеешь в виду случай с твоей первой женой.

Макс выдержал его пронизывающий взгляд и кивнул.

– Да, это плохо, – решительно заявил Дирон, – но причиной моего возражения против брака является характер твоего брата, а не ты. Пустой, безответственный парень. Он не устраивает меня по всем статьям.

– Александр не хуже других молодых людей его возраста. Он сможет заботиться о своей жене.

– Каким образом? Держу пари, он уже промотал большую часть своего наследства.

– Мой отец поручил мне контролировать финансы семьи. Александр получает хорошее ежемесячное жалованье, более чем достаточное, чтобы содержать семью на должном уровне.

Дирон молчал, глядя на Макса из-под густых седых бровей.

– Месье Клеман, – продолжил Макс, – вы знаете, что семья Волеранов благородна. Думаю, ваша дочь будет удовлетворена, став женой Александра. Если отбросить чувства, то их брак вполне приемлем и выгоден.

– Но мы не можем пренебрегать чувствами, не так ли? – резко бросил старик. – В данном случае именно они играют главную роль и не могут быть основой для прочного брака. Никогда! Скоропалительные признания, показуха и наигранность, битье себя в грудь – все, что называют любовью. Я не доверяю этому.

Наконец-то Макс понял, почему старик возражает. Его честь и репутация практичного человека могут пострадать, если он позволит дочери выйти замуж по любви. Это против правил их общества, и люди станут насмехаться над ним за такое решение. Скажут, что его железная воля ослабела, что он поддался влиянию американцев, которые наводнили территорию. Короче, брак по любви доставил бы Дирону много неприятностей.

– Согласен! – воскликнул Макс, лихорадочно соображая, как бы не испортить дело. – Вот почему я предпочитаю долгое ухаживание… под строгим надзором, естественно. Мы предоставим им шанс разочароваться в любви.

– Как это?

– Понадобится время, возможно, даже год. Вы ведь знаете, как непостоянны молодые люди.

Дирон нахмурился:

– Да, конечно.

– Затем, когда волна горячей страсти спадет и любовь перейдет в равнодушие, мы поженим их. Может быть, к тому времени уже Генриетта будет возражать против брака. Это явится хорошим уроком для них обоих. Через несколько лет Александр и Генриетта привыкнут друг к другу и между ними возникнут более крепкие чувства, похожие на любовь, как было у моих родителей… а также у вас и вашей жены.

– Хм. – Дирон погладил свой подбородок. Макс, затаив дыхание, ожидал ответа. – В этом что-то есть.

– Мне кажется разумным такое решение, – вкрадчиво сказал Макс. Похоже, старик был втайне доволен, что нашелся подходящий выход из положения. Генриетта получит мужа, которого желает, а Дирон сохранит свою честь.

– Хм. Пожалуй, мы так и сделаем.

– Хорошо. – Лицо Макса приняло деловое выражение. – А теперь поговорим о приданом…

– Мы обсудим его в более подходящее время, – раздраженно прервал Дирон. – Приданое… как это похоже на Волеранов.

– Притвориться, что не люблю ее! – воскликнул Алекс. – Не понимаю.

– Поверь мне, – уговаривал брата Макс, ухватив за талию проходившую мимо Лизетту и усадив ее к себе на колени. – Чем скорее ты и Генриетта убедите всех, что равнодушны друг к другу, тем скорее сможете пожениться.

– Только ты мог додуматься до такого, – мрачно сказал Алекс.

– Ты хочешь заполучить ее, – решительно заявил Макс, – а это единственный способ. Другого нет.

Лизетта прижалась к мужу, приглаживая его волосы.

– Ты поступил очень мудро, Макс.

– Не совсем, – скромно заметил он, радуясь похвале. Она понизила голос:

– Я и не знала, что у тебя такая романтическая натура. – Они обменялись понимающими улыбками.

Александр недовольно фыркнул и встал, чтобы уйти.

– Макс – романтическая натура, – пробормотал он. – Должно быть, это кошмарный сон.

В течение нескольких недель роман Александра и Генриетты протекал самым рискованным образом. Он проводил с ней бесконечные вечера в гостиной в присутствии всей семьи Клеманов. Когда же приглашал девушку на прогулку в карете, их сопровождали ее мать и тетя. Алекс ни разу не осмелился встретиться взглядом с Генриеттой ни в церкви, ни на балах, которые они посещали. Близость Генриетты и в то же время установленная между ними дистанция еще больше распаляли желание Александра. Для любого другого молодого человека такая ситуация могла бы показаться адом, но, как ни странно, Александр испытывал счастье.

Малейший знак со стороны Генриетты был для него замечательным: когда, например, девушка замедляла шаги, покидая его, или блеск ее глаз, если решалась взглянуть на него. К своему удивлению, Алекс обнаружил, что не желает никакой другой девушки. Он с негодованием отверг предложение Макса наведаться с Бернаром в один из часто посещаемых прежде притонов.

– Слухи о твоем примерном поведении уже достигли ушей Дирона, – сообщил ему Макс. – Он и все остальные уже знают, как ты очарован Генриеттой. Пора показать, что ты теряешь к ней интерес.

– И поэтому ты хочешь, чтобы я переспал с какой-нибудь… девкой?

– Ты же делал это раньше, – заметил Макс.

– Да, но это было давно. По крайней мере два месяца назад!

Макс засмеялся и предложил Алексу найти какой-нибудь другой способ показать, что ему стали надоедать встречи с Генриеттой. Несчастный Александр начал все реже посещать Клеманов, в свою очередь, Генриетта старалась демонстрировать свое безразличие к новому потоку слухов.

Лизетта жалела страдающую пару и как-то сказала Максу:

– По-моему, нелепо подвергать их такому жестокому испытанию только для того, чтобы сохранить честь месье Клемана. Простое дело становится таким запутанным.

– Для Александра полезно добиться того, чего он не может получить немедленно, – улыбнулся Макс и наклонился поцеловать жену. Она сидела за туалетным столиком, расчесывая волосы перед сном. – То, чего приходится ждать, становится ценнее.

– Как было со мной?

– Вот именно, – охотно согласился он. Лизетта нахмурилась, увидев в зеркале его насмешливый взгляд.

– Насколько я помню, ты не смог долго ждать.

– Я ждал тебя всю жизнь.

– Едва ли! Ты забыл свой первый брак?

– Никто не застрахован от ошибок.

– Женитьба на Корин Керан – худшая из них.

– Да. – Он погладил ее по блестящим волосам и отвел свисающий локон за ухо. – А потом я много лет думал, что мне никто больше не нужен. Но даже в самые тяжелые моменты меня не покидала надежда, что встречу кого-то… – он поцеловал ее в висок, – кто поверит мне.

Лизетта закончила расчесывать волосы и встала, наморщив лоб. Она представила, как тяжело Максу сознавать, что его семья, даже собственная мать, подозревает его до сих пор. Она никогда не видела, чтобы Макс относился к женщине иначе как с уважением. Он ни разу не проявлял ни малейшей жестокости. Так почему же они так плохо знали его?

Несмотря на разговоры о мести, Макс не прикончил Этьена Сажесса на дуэли, так как считал это несправедливым, потому что имел перед ним преимущество. Его преданность тем, кого любит, незыблема – он стал бы защищать членов своей семьи до последнего дыхания. А как он добр и заботлив по отношению к тем, кто слабее его! Нет, Макс не способен на убийство женщины ни при каких обстоятельствах.

– Конечно, я верю, – сказала Лизетта, касаясь ладонью его щеки и нежно глядя ему в глаза. Она улыбнулась. – Я знаю, какой ты.

Внезапно он помрачнел.

– Ты не знаешь, каким я был прежде. Вспыльчивым молодым дураком…

– Максимилиан Волеран, – покачала головой Лизетта. – Можешь сколько угодно признаваться в своих грехах, но я никогда не поверю, что ты сделал это.

– Знаю. – Он криво улыбнулся, затем обхватил ее лицо ладонями. – Моя дорогая, я очень высоко ценю твое доверие. И обожаю тебя за это. Но меня беспокоит то, что в тебе говорит только голос сердца.

Она засмеялась:

– Я не хочу говорить на эту тему. Тем более есть гораздо лучший способ провести время.

Макс наклонил свою голову и прижался к ее губам.

– В самом деле? – Он начал развязывать ленты ее халата. – И что же вы предлагаете, мадам?

Один из самых грандиозных балов сезона устраивался на плантации Лежера в честь помолвки одной из трех его дочерей с Полем Патриком, последним неженатым отпрыском состоятельного доктора из Нового Орлеана. Вообще сын врача не считался подходящей партией для дочери плантатора, но Поль – очень красивый, хорошо воспитанный парень с изысканными манерами. Будучи всего тремя годами старше Жюстина и Филиппа, он решил отказаться от холостяцкой жизни в обмен на состояние, которое сулила ему женитьба на девушке из богатой семьи.

– Ему всего восемнадцать лет, а он уже хочет связать себя узами брака! – мрачно заметил Жюстин. – На следующий год, вероятно, появится ребенок… Мой Бог, что он делает!

– Он и Фелисия Лежер делают то, что им хочется, – задумчиво ответил Филипп. – Брак не такая уж плохая вещь, как тебе кажется, Жюстин.

Жюстин посмотрел на брата, как на сумасшедшего. Затем губы его изогнулись в язвительной усмешке.

– Полагаю, ты тоже не станешь медлить с женитьбой.

– Надеюсь. Если смогу найти подходящую девушку.

– Я знаю, какую ты выберешь, – продолжал Жюстин. – Умную, начитанную, с очками на кончике носа. Вы будете говорить о живописи и музыке, обо всех этих мрачных греческих трагедиях, и она родит тебе дюжину похожих на нее дочерей.

Обиженный Филипп закрыл лежащую перед ним книгу на латинском языке.

– Она будет красивой, – сказал он с достоинством, – доброй и спокойной. И ты будешь завидовать мне, как всегда, когда у меня появляется что-то ценное.

Жюстин фыркнул:

– Я отправлюсь в плавание на Восток и заведу собственный гарем. Пятьдесят женщин!

– Пятьдесят? – повторила Лизетта, только что вошедшая в комнату. Она улыбнулась. – Тогда у тебя с ними будет очень много хлопот.

Жюстин усмехнулся:

– Но если бы я нашел такую, как ты, мамочка, мне достаточно было бы и одной.

Лизетта со смехом повернулась к Филиппу:

– Сегодня вечером ты, возможно, и встретишь девушку своей мечты. Хочешь поехать в карете с Бернаром и Александром? – Она не упомянула об Ирэн, которая мучилась приступом ревматизма и, естественно, не собиралась на бал.

Филипп кивнул:

– Да. Отец сказал, что вы с ним отправитесь одни в первой карете.

– Одни? – задумчиво повторил Жюстин. – Почему отец хочет быть только с тобой в карете, когда мог бы взять меня и Филиппа? Та…ак, думаю, он попытается…

– Жюстин! – крикнул Филипп, пораженный наглостью брата, и бросил ему в голову подушку. Жюстин увернулся.

Губы Лизетты тронула улыбка.

– Увидимся на плантации Лежера, – сказала она серьезно и пошла в холл, где ее ждала Ноэлайн со шляпкой и перчатками.

Дом Лежера выглядел величественно, но был прост по архитектуре и выходил окнами на речку, самую маленькую в округе. Вблизи рос могучий дуб, которому было по крайней мере три века. Снаружи и внутри дом украшали гирлянды роз. Свет массивных люстр достигал самых отдаленных его уголков. Гости толпились в наружных галереях, слуги сновали между ними с серебряными подносами, уставленными прохладительными напитками.

Неподалеку находилось отдельное зданьице с комнатами для мужчин, желающих отдохнуть. Несколько джентльменов в сопровождении слуг провели там почти весь вечер, выпивая, покуривая и обсуждая последние события в городе. Дамы отдыхали и сплетничали внутри дома, а сейчас появились в танцевальном зале в своих экстравагантных платьях. Из Нового Орлеана был специально приглашен оркестр, и воздух наполнился звуками веселой кадрили.

– Лизетта, – обратился Макс к жене, помогая ей выйти из кареты, – хочу предупредить тебя.

– Да? – Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. – В чем дело, милый?

– Я знаю о том, что Александр пытался уговорить тебя помочь ему остаться наедине с Генриеттой на несколько минут сегодня вечером.

Она изобразила удивление:

– И ты думаешь, я стану помогать ему?

Макс посмотрел на нее серьезным взглядом:

– Ты в курсе, это может нарушить все наши планы.

– Конечно, – согласилась Лизетта, поправляя рукава и складки своего бледно-розового платья. Туго обтягивая грудь и мягко облегая стройную фигуру, ее переливающееся светлое платье прекрасно сочеталось с ярко-рыжими волосами.

– Им необходимо убедить всех присутствующих в своем безразличии друг к другу, – сказал Макс, – тогда, возможно, они через несколько месяцев смогут пожениться. Но если кто-нибудь узнает об их тайной встрече, им уже никто не поможет.

– Их не застанут вместе, – заверила Лизетта.

– Алекс может потерять Генриетту из-за пустяка. Ты не знаешь Дирона.

– Я все прекрасно понимаю. – Она попыталась отойти, но он обхватил ее за талию, пристально глядя в глаза.

– Учти, если я обнаружу, что ты действуешь против моего желания, обещаю, тебе придется пожалеть об этом.

Лизетта заморгала, услышав угрозу в его тихом голосе.

– Макс, я еще ничего не сделала!

– Вот и продолжай в том же духе, – посоветовал он и отпустил ее. Лизетта пошла с обиженным выражением лица, а Макс печально улыбался ей вслед, ничуть не тронутый видом оскорбленной невинности. Она что-то замышляет, в этом нет сомнения.

Макс не сводил глаз с Александра и Лизетты в течение нескольких часов, но ни один из них не предпринимал попытку покинуть танцевальный зал. Он расслабился после двух бокалов прекрасного вина, которое не скупясь предлагали гостям. Виноград был собран с виноградников на плантации Лежера.

Макс поздравил Лежера как с превосходным вином, так и с помолвкой Фелисии и Поля Патрика. Между ними завязалась беседа. Вскоре к ним присоединились другие гости, которым не терпелось проверить, верны ли слухи о том, что Максимилиан Волеран после женитьбы стал менее замкнутым и холодным.

Лизетта с Александром стояли в отдалении. Она с гордостью наблюдала за мужем. Макс в черном костюме и белой сорочке элегантно держал в длинных пальцах бокал с вином и беседовал с окружившими его мужчинами. Люстры ярко освещали его загорелое лицо и блестящие черные волосы. Белые зубы сверкали в улыбке. Он выглядел таким мужественным и красивым, что сердце ее взволнованно забилось.

– Я никогда не понимал этого, – сказал Александр. – Будучи человеком, которого повсеместно не любят, Макс всегда окружен людьми, старающимися привлечь его внимание, узнать его мнение, получить одобрение.

– Возможно, его и не любят, – заметила Лизетта, – но уважают.

– Не так-то просто быть его братом.

– Почему? – спросила Лизетта, вспомнив, как заботлив Макс по отношению к своим братьям. Он делает все, чтобы помочь им, принимая на себя их долги без единого слова упрека. Замечание Алекса больно задело ее, как явная неблагодарность. – Макс многое делает для тебя, не так ли?

– Да, но… в течение вот уже нескольких лет Бернар и я вынуждены бороться против его диктата. Все, что он ни делает, прекрасно. А в результате из-за него мы оказались в немилости у людей. Имя Волеранов очернено. Пятно позора легло на меня и Бернара, так же как на Макса.

– И ты обижен на него за это? – Лизетта продолжала смотреть на Макса.

– Нет, нет. Было время, когда я обижался, но сейчас все прошло. Однако Бернар… – Александр замолчал, очевидно, обдумывая, что сказать.

– Что Бернар?

Он покачал головой:

– Ничего.

– Скажи мне, Алекс, или я не стану помогать тебе увидеться с Генриеттой.

Он нахмурился:

– Я только хотел сказать, что Бернар, кажется, не может до конца простить этого Максу. Кроме того, Бернар следующий по старшинству сын. Он всегда соперничал с Максом и проигрывал.

– Разве Макс виноват в этом? – резко спросила Лизетта. Боже, чего они хотят от своего брата!

– Я знал, что ты не поймешь, – мрачно проговорил Алекс. Лизетта поджала губы:

– Ты прав, Александр. Я действительно не понимаю.

Увлеченный беседой, Макс не заметил исчезновения Лизетты. До него не сразу дошло, что ее нет в зале. Макс вежливо покинул собеседников и вышел через открытые двери, ведущие в наружные галереи. Нигде не было видно стройной фигурки в розовом.

– Проклятие, Лизетта, что ты делаешь? – проворчал он себе под нос, тотчас подумав о самом худшем. Макс направился в сад, зная, что, если Лизетта решила устроить встречу Александра и Генриетты, это должно произойти где-то здесь. Сад у Лежера был огромным, со сложной планировкой, изобилующий экзотическими деревьями, цветами и растениями из разных стран Европы и Востока. В искусственных водоемах плавали рыбы, там и тут виднелись удивительные мосты. Рассерженный павлин метнулся прочь с дороги, когда Макс миновал увитую розами арку – вход в главную аллею. Фонари попадались все реже, и дорога становилась все темнее, пока он не достиг высоких тисовых деревьев. Фонтан е херувимами и рыбами, извергающими струи воды, обозначал центр сада, от которого во все стороны расходились дорожки. Макс тихонько выругался, не надеясь отыскать здесь жену и Алекса. Лучше всего вернуться в танцевальный зал и подождать. В это время он уловил звук чьих-то шагов. Макс быстро спрятался в тени и замер, пристально вглядываясь в приближающуюся фигуру.

Дирон Клеман!

Очевидно, старика насторожило отсутствие дочери. Он тяжело прошел мимо Макса, не заметив его. Макс сморщился, обратив внимание, как голова Дирона воинственно вытянулась вперед. Наверняка разразится ужасный скандал, если он найдет Генриетту и Александра. Старик направился влево по дорожке, которая ведет, если память не изменяет Максу, к маленькой беседке. Невольная улыбка тронула его губы. В молодые годы он сам часто пользовался беседками. Он знал здесь пару таких местечек. Нет, Александр не станет встречаться там. Это слишком рискованно.

Макс выбрал противоположное направление и двинулся по дорожке, ведущей к оранжерее с экзотическими фруктовыми деревьями. Стараясь держаться в тени, он пробирался крадучись и замер, увидев предательский отблеск розового атласа. Лизетта стояла на углу небольшого строения, слегка нервничая и явно ожидая кого-то. Раздался крик совы, и она вздрогнула, глядя по сторонам.

Ее пребывание здесь, после того как она обещала не принимать участия в запрещенной встрече Алекса и Генриетты, вывело Макса из себя. Сегодня он проучит ее, покажет, что нельзя водить его за нос, а потом безнаказанно продолжать танцевать.

Лизетта вздохнула, испытывая желание вернуться в танцевальный зал. Она взволнованно думала о том, что будет, если Макс заметил ее отсутствие. Меньше всего ей хотелось поступать ему наперекор, но раньше она обещала Алексу и Генриетте сделать все возможное, чтобы влюбленные могли побыть наедине хотя бы пять минут. После предупреждения Макса Лизетта решила нарушить данное ею слово, но это было бы слишком подло. Они так горячо любят друг друга. Лизетта попыталась представить: что, если бы ей и Максу запрещали видеться и разговаривать друг с другом? Эта мысль показалась ей невыносимой.

Снова послышался жуткий крик совы. Лизетта тревожно вглядывалась в темноту. Внезапно чья-то рука обхватила ее сзади за талию. Она взвизгнула от страха, и огромная ладонь тут же закрыла ей рот. Ее прижали к твердой кирпичной стене, и молодая женщина замерла от ужаса. Немного опомнившись, Лизетта попыталась освободиться от руки, зажимавшей ей рот, как вдруг услышала возле уха знакомый низкий голос:

– Если бы я знал, что ты хочешь прогуляться по саду, милая, то предложил бы тебе свою компанию.

Лизетта вся обмякла, широко раскрыв рот, когда его перестала зажимать ладонь.

– Макс… о, Макс… – Дрожа, она повернулась и обхватила руками его шею. – Как ты напугал меня! – Она прижалась лбом к его груди.

Он не стал утешать ее.

– Я этого и хотел.

Затаив дыхание, Лизетта посмотрела на него, и руки ее ослабели, когда она увидела зловещее выражение его лица.

– Где они? – сурово спросил Макс.

Лизетта закусила губу и взглянула на оранжерею. Дверь открылась, и Александр высунул голову наружу. Волосы его были в ужасном беспорядке, губы – подозрительно влажными.

– Лизетта? Мне показалось, что я слышал… – Он замер, увидев Макса. Все трое молчали. Первым заговорил Макс:

– У тебя одна минута, Александр, чтобы попрощаться с Генриеттой. И сделай это как следует. Возможно, ты навсегда расстаешься с ней.

Александр исчез.

Лизетта попыталась как можно скорее объясниться:

– Макс, я уже обещала им, что помогу. Если бы ты только видел, как они были счастливы, то понял бы, что я должна была…

– Когда мы вернемся домой, – пообещал он вкрадчивым голосом, – я перекину тебя через колено – и, будь уверена, ты еще долго не сможешь спокойно сидеть на заднем месте.

Лизетта побледнела. Она поверила – Макс никогда не угрожал попусту.

– Макс, – еле слышно пробормотала она, – я не ребенок, чтобы наказывать меня подобным образом…

– Безусловно, – прервал он ее с невозмутимым спокойствием, – однако тебе нужно подтверждение того, о чем я предупреждал, когда говорил с тобой сегодня вечером.

Руки ее опустились.

– Я согласна, но… – Лизетта почувствовала, что собирается умолять его. – Макс, пожалуйста, не сердись. Ты должен понять…

– Я все понимаю, – проговорил он все тем же вкрадчивым голосом.

– Мне кажется, что нет… – хотела возразить она, но Макс внезапно перестал слушать ее, с тревогой вглядываясь куда-то вдаль. – В чем дело? – спросила она и повернулась.

Резким движением он привлек ее к себе и прижался губами к ее губам. Лизетта протестующе вскрикнула и попыталась освободиться, но он крепко держал ее, а его горячий жадный рот заглушал все звуки. Она хотела высвободить свои руки, но ее локти были зажаты между их телами.

Макс еще сильнее прильнул к ее губам, проникнув языком в рот. Его рука скользнула вниз к ягодицам, ухватив мягкую плоть и прижимая ее к своему мужскому естеству. Глаза Лизетты затуманились, и она перестала сопротивляться, отвечая на его влажный, горячий поцелуй. Почувствовав, что она сдается, Макс ослабил объятия настолько, чтобы она могла высвободить свои руки. Лизетта обхватила его спину, теснее прижимаясь к твердому мускулистому телу. Макс поднял голову, не обращая внимания на ее тихий стон.

– А-а… добрый вечер, месье Клеман, – громко произнес он, так, чтобы его услышали в оранжерее.

Лизетта резко повернула голову и увидела в пяти шагах от себя угловатое лицо Дирона Клемана. Его пристальный взгляд, казалось, пронизывал ее насквозь.

– Мне сказали, что моя дочь Генриетта с вами, мадам Волеран, – хрипло произнес старик. – Где же она?

Лизетта повернулась к Максу, беспомощно глядя на него.

– Сожалею, но мы ничем не можем помочь вам, сэр, – сказал Макс, слегка ткнув большим пальцем в спину Лизетты. – Моя жена и я пришли сюда в поисках уединения.

– Значит, вы не видели Генриетту?

– Клянусь честью, не видел.

Лизетта непроизвольно впилась пальцами в мускулистую грудь мужа. Он говорил сущую правду. Макс действительно не видел Генриетты. О Боже, только бы она и Алекс не вышли из оранжереи!

Глава 14

Клеман внимательно посмотрел на супругов – на взволнованное выражение лица Лизетты и на ее растрепанное платье, затем на непроницаемое лицо Макса, хотя тот был явно возбужден. Они не так давно женаты, подумал старик. Неужели эта пара спряталась в саду, чтобы побыть наедине? Подозрительно взглянув на них еще раз, он понимающе хмыкнул, повернулся и возобновил поиски своей блудной дочери.

Лизетта посмотрела на мужа с изумлением и благодарностью:

– Если бы не ты, он обнаружил бы их. Спасибо за…

– Не надо благодарить меня. – Макс отпустил ее.

Лизетта покачнулась, тепло и возбуждение начали спадать. Ей хотелось, чтобы он снова обнял ее. Она не могла смириться с тем, что он отдалился от нее. Лизетта неуверенно протянула к нему руки.

– Макс…

Он отвел ее руки в сторону.

– Поправь платье. Надо скорее позвать Генриетту.

Александр и Генриетта выглянули из оранжереи. Лизетта посмотрела на виноватое лицо девушки и заставила себя ободряюще улыбнуться:

– Поторопись, Генриетта. Мы должны как можно скорее найти твою тетю.

Девушка неуверенно отошла от Александра и быстро пошла впереди Лизетты по дорожке к главному дому. Алекс закусил губу, испытывая желание окликнуть ее, но не осмелился.

Макс смотрел им вслед, пока женщины не скрылись из виду. Лизетта ни разу не оглянулась. Ясно, что теперь ему отведена роль злодея. Резкие складки вокруг его рта выражали недовольство.

Алекс бросил на него непокорный взгляд.

– Что ты понимаешь в любви! Знаешь ли ты, что значит сжимать кого-то в объятиях, пока не занемеют руки? Ты хочешь сказать, что на моем месте не стал бы делать подобное? Да! Я знаю, как ты скомпрометировал Лизетту, чтобы заставить ее выйти за тебя. И я чувствую, что…

Макс насмешливо поднял руки сдаваясь.

– Хватит, Алекс. Мне наплевать, видишься ты с Генриеттой или нет, это твой выбор и риск. Но когда ты начинаешь говорить о моей жене, я имею право вмешаться.

Злость Александра спала.

– Конечно, – пробормотал он. – Но Лизетта хотела помочь мне.

– Не сомневаюсь. Она очень отзывчивое создание, и ее легко уговорить. Не так уж трудно воспользоваться ею, не так ли? Не надо больше втягивать ее в свои дела, Алекс, я не потерплю этого.

Александр кивнул, пристыженный словами брата.

– Макс, я… я сожалею. Я думал только о Генриетте и…

– Понимаю, – прервал его Макс.

– Ты зол на Лизетту. Пожалуйста, не вини ее. Она сделала только то, о чем я и Генриетта просили ее.

– И то, что я запретил ей.

– Но ты ведь не станешь наказывать ее?

Макс удивленно поднял брови и иронически улыбнулся:

– Алекс, неужели ты думаешь, что моя жена нуждается в твоей защите?

Возвратив Генриетту в целости и сохранности ее тетке, которая обещала, что ничего не расскажет Дирону, Лизетта отошла в темный угол галереи. Охваченная паникой, она надеялась, что Макс не найдет ее, хотя знала: рано или поздно придется предстать перед ним. Гости двинулись толпой в столовую, где был накрыт ужин. Для Лизетты бал потерял свой блеск, ей все казалось ужасным. Она лихорадочно думала, как успокоить Макса.

Она поступила наперекор ему, вопреки данному обещанию. Это явно задело Макса, и возмездие неотвратимо. Как все креолы, Макс не мог допустить открытого неповиновения жены. О, почему она не рассчитала более тщательно все свои действия? Нельзя винить его в том, что он разозлился.

Лизетта вспомнила, как он оттолкнул ее после поцелуя. Макс никогда не делал так раньше. Сложив руки на груди, Лизетта прислонилась к стене. Она залилась краской, когда вспомнила, как отвечала ему, а он, оказывается, целовал ее только для того, чтобы ввести в заблуждение Дирона Клемана! Она никогда еще не находилась в таком глупом положении.

Лизетта услышала шаги и увидела тень приближающегося к ней мужчины.

– Макс? – Шаги замерли. Не в силах встретиться с ним взглядом, Лизетта смотрела в пол. – Я… я была не права, – робко проговорила она. – Прости меня. Я не буду возражать против любого наказания. – Она медленно подошла к нему, ее голос понизился до шепота. – Только не отдаляйся от меня. Я не вынесу этого. Скажи мне…

Лизетта остановилась, не в силах больше вымолвить ни слова. Это не Макс. Это – Этьен Сажесс!

Глаза его блестели, и от него сильно пахло спиртным.

– Совсем одна? – поинтересовался он, делая шаг вперед. – Может быть, хочешь, чтобы кто-нибудь скрасил твое одиночество?

Сердце Лизетты гулко забилось, она едва дышала. По телу ее побежали мурашки, когда она увидела его мясистое лицо. Он был сильно пьян. Лизетта попыталась обойти его, но он заградил ей дорогу.

– Позвольте мне пройти, – сказала она глухим голосом.

– Ты ищешь мужа, не так ли? – Он подошел к ней ближе.

Лизетта сжалась в углу. Она не хотела, чтобы кто-то увидел ее с Этьеном Сажессом. Это вызовет скандал и еще одну дуэль. Она должна поскорее избавиться от него, пока не узнал Макс.

– Он скоро придет сюда, – предупредила она.

– Кажется, ты боишься, моя дорогая. Меня или его?

Лизетта не ответила.

Сажесс приблизился еще на шаг.

– Тебе есть чего бояться. Ты спишь с человеком, убившим свою жену. Как часто он посещает тебя? Каждую ночь? Если бы я был на его месте, то как следует попользовался бы тобой.

– Он не убивал ее. – Голос Лизетты дрожал. – Может быть, это сделали вы.

Сажесс улыбнулся:

– Нет, не я. Мне незачем было убивать ее. Я получал от нее все, что хотел, и даже более. Но Макс… – Он вытянул руки и уперся ими в стену по обе стороны от ее головы.

Подбородок Лизетты задрожал.

– Вы знаете, что случилось с ней, не так ли?

– Конечно, – ответил он вызывающе, дыша ей в лицо перегаром.

– Тогда скажите, – вырвалось у нее. Знает он на самом деле что-нибудь или только играет с ней? – Скажите!.

Его взгляд упал на ее грудь, на белоснежную кожу, на длинный блестящий рыжий локон, упавший на плечо.

– А если скажу? Что я получу взамен? – спросил он и коснулся ее шеи.

Лизетта с силой ударила его по лицу, так что голова его повернулась в сторону, и юркнула мимо него. Он схватил ее за волосы и потянул назад. Лизетта вскрикнула от боли.

– Я позову на помощь… – Она впилась ногтями в его руки, пытаясь освободить свои волосы. – Не трогайте меня. Макс убьет вас. Не смейте…

Его слова ошеломили ее.

– Если бы он убил меня, ты знаешь, как бы это подействовало на него! Твой благочестивый муж, будь он проклят, не может допустить, чтобы его руки обагрились моей кровью. Я – часть его прошлого. – Он обхватил сопротивляющуюся Лизетту сильными руками. – Наконец-то я знаю, что значит держать тебя в объятиях. Ты будешь моей.

– Нет!..

– Ты станешь моей, прежде чем он придет сюда.

– Прекратите сейчас же!

– Это единственное, чего я всегда хотел. Ты должна быть моей.

Лизетта вскрикнула, когда он дернул ее за волосы, и попыталась оцарапать его лицо. Сажесс просунул колено между ее бедер и еще крепче прижал к себе. Его влажные губы и зубы касались ее щеки. Лизетта пронзительно закричала, но он одной рукой закрыл ей рот, а другой ухватился за грудь. Содрогаясь от отвращения, она укусила его руку и снова закричала.

Внезапно позади нее раздался яростный крик, и какая-то сила отбросила Лизетту назад. Она споткнулась и едва удержалась на ногах, ухватившись за узкую деревянную колонну. Дрожа, она увидела, как между ней и Сажессом возникла темная худощавая фигура Жюстина. Казалось, пьяный пыл Этьена немного спал, когда он увидел мальчика.

Жюстин рыча надвигался на грузного Сажесса. Сажесс нанес ему сильный удар по лицу. Завязалась драка. Лизетта вздрагивала при каждом ударе.

– Не надо, Жюстин! – Она судорожно оглядывалась по сторонам, ища помощи. Гости заметили суматоху, и толпа, состоящая преимущественно из мужчин, собралась по обеим сторонам от дерущихся. Кто-то стал указывать пальцем на Лизетту, и она как можно скорее отошла в тень, откинув назад свои разметавшиеся волосы и подтянув платье, чтобы прикрыть грудь.

Какой-то мужчина выскочил из толпы и оттащил Жюстина от Сажесса. Это был Бернар.

– Спокойно, дурачок! – пробормотал он, с трудом удерживая извивающегося мальчика.

– Будь ты проклят! – выругался Жюстин. – Отпусти меня! Я разорву его на части!

Появились родственники Сажесса и среди них зять Этьена Северин Дюбуа. Они сгрудились вокруг Этьена, громко споря и пытаясь увести его в дом для гостей. Поведение Этьена позорило всю семью. Они хотели поскорее спрятать его, чтобы тот не нанес еще больший урон их чести.

Лизетта смущенно сжалась, почувствовав на себе многочисленные взгляды. Ей хотелось куда-нибудь скрыться. Неужели они думают, что это она виновата в скандале, позволив Этьену соблазнить ее, как было с Корин? Она оглянулась, услышав рядом чей-то голос.

– Лизетта? – Позади стоял Филипп, глядя на нее своими голубыми глазами. Он положил руку ей на плечи, думая, что она вот-вот упадет в обморок. Лизетта прислонилась к нему, ища утешения. Филипп был таким спокойным и надежным… таким непохожим на своего вспыльчивого брата, который все еще ругался и пытался вырваться из рук Бернара. Проследив за ее взглядом, Филипп посмотрел на раскрасневшегося Жюстина. Легкая улыбка тронула его губы. – Он никогда не простит Бернару, что тот оторвал его от Сажесса, – заметил Филипп.

– Пожалуй, – сказала Лизетта.

– С тобой все хорошо?

– Да, но… – Она почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. – Где Макс?

– Кажется, он… – Филипп замолчал. Притихла и болтающая толпа, расступившись перед Максом. Не было слышно ни звука. Даже Жюстин замолк, перестав ругаться.

Макс остановился, переводя взгляд с заплаканного лица Лизетты на Жюстина. Сквозь алую пелену он увидел Этьена, поддерживаемого родственниками. Его охватило дикое чувство, которое даже нельзя назвать гневом. Только кровь могла удовлетворить его.

– Клянусь, я убью тебя, – пообещал он глухим, грозным голосом, от которого у всех в жилах застыла кровь, включая Лизетту. Прежде чем кто-либо успел шевельнуться, Макс в два шага оказался рядом с Этьеном.

Лизетта схватилась за горло, чтобы подавить крик, увидев, как ее муж превратился в незнакомого человека, бешено наступавшего на Этьена Сажесса. Растолкав родственников, он бросился на пьяного Этьена и ударил его с такой силой, что тот рухнул на пол. Бернар, Александр, Жюстин и Филипп общими усилиями оттащили Макса.

В то время как Макс вырывался из удерживающих его рук, вперед вышел Северин Дюбуа. Внушительный и сдержанный, он заговорил спокойным голосом, дошедшим до сознания ослепленного яростью Макса:

– Нет прощения за оскорбление вашей жены. Этьен полностью виноват. От имени семьи Сажессов приношу покорнейшие извинения. Все, что я могу сделать, это поклясться: подобное никогда не повторится.

– Да, не повторится, – усмехнулся Макс. – Потому что на этот раз я не допущу ошибки и не оставлю его в живых. Дайте ему шпагу. Я прикончу его.

– Вы не можете драться с ним на дуэли, – возразил Дюбуа. – Он пьян, и это будет просто убийством.

– Тогда завтра утром.

– Это будет убийством, – повторил Дюбуа, качая головой.

Внезапно Этьен что-то забормотал. Родственники помогли ему подняться с пола. Из носа у него текла кровь, но он не пытался остановить ее.

– Максу нравится убивать. Он очень хорошо делает это.

Макс посмотрел на пьяного, говорящего колкости Этьена и едва не задрожал от ярости. Его руки, удерживаемые братьями, напряглись.

– Отпустите меня, – прошептал он, но Бернар и Алекс продолжали крепко держать его.

– Успокойся, Этьен, – сказал Дюбуа. – Хватит устраивать представление.

– Это мое дело, – возразил Этьен и шатаясь двинулся вперед, глядя на Макса с неким подобием улыбки. – И Макса. Почему твои женщины не хотят принадлежать тебе, Макс? Корин ненавидела тебя и эта… – он указал на Лизетту небрежным жестом, – которую ты украл у меня. – Этьен посмотрел на побледневшего Бернара, затем снова на Макса. На лице его появилось хитрое выражение. – Годами ты лгал себе о том, что случилось с Корин. Почему ты не можешь вынести правду? Бедный Макс… ты не можешь найти ответ в своем собственном доме… да ты и не хочешь. – Он захихикал, увидев изумление в глазах Макса. – Как же ты глуп…

– Хватит, Этьен! – резко сказал Дюбуа, хватая Сажесса за воротник и оттаскивая назад.

Макс смотрел на них, как во сне. Затем резко стряхнул руки братьев и оглянулся, ища глазами Лизетту. Она стояла у перил галереи, наблюдая за ним широко раскрытыми глазами. На ее лице остались следы высохших слез, длинные спутавшиеся волосы свисали до талии. Бросив угрожающий взгляд на отступившего Сажесса, Макс подошел к жене.

Он обнял Лизетту за плечи, осматривая ее. Она была в шоке, но без каких-либо повреждений. Мысль о том, что Сажесс осмелился прикоснуться к ней, вызвала новую волну гнева.

Лизетта не могла сдержать дрожь:

– Он… он знает, кто убил Корин.

Макс теснее прижал ее к себе.

– Он не повредил тебе? – спросил он, нежно гладя ее волосы.

– Н…нет. – Лизетта почувствовала, как он коснулся губами ее головы. Закрыв глаза, она обхватила руками его талию. Макс поглаживал ее напряженные плечи и негнущуюся спину, пока она не расслабилась, перестав дрожать и облегченно вздохнув. Он поцеловал ее в висок, нашептывая что-то успокаивающее.

Лизетта запротестовала, почувствовав, что его руки выпустили ее.

– Отвези Лизетту домой, – услышала она тихий голос Макса над своей головой и с удивлением увидела, что он обращается к Александру. Лицо Макса было непроницаемым, но в глазах таилось нечто такое, что испугало ее.

– Что ты собираешься делать? – спросила она.

Макс наклонил голову и поцеловал ее в соленые от слез щеки.

– Я скоро вернусь.

– Поедем со мной, – умоляюще попросила она. Однако Макс не обратил внимания на ее мольбу, лишь обменялся взглядом с Александром и ушел.

– Макс! – крикнула Лизетта с испугом и гневом, сделав шаг вслед за ним.

Александр взял ее за руку.

– С ним все будет в порядке, Лизетта. Он пошел поговорить с Северином и Сажессами. Уверен, Жак Клеман будет там и поможет ему в качестве посредника. – Александр повернулся к Бернару, стоявшему рядом. – Ты пойдешь с ним?

Бернар покачал головой.

– От меня будет мало толку, – проговорил он и злобно добавил:

– Я хочу, чтобы Макс прикончил этого наглого ублюдка.

В тишине прозвучал глухой голос Жюстина:

– Если отец не убьет его, то это сделаю я.

Они посмотрели на мальчика, о котором забыли в суматохе. Алекс нахмурился, а Бернар презрительно рассмеялся.

– Маленький хвастунишка! – воскликнул он. Лизетта тотчас подошла к Жюстину и взяла его руку, обхватив обеими ладонями.

– Жюстин, не говори так.

– Я наблюдал за Сажессом весь вечер, – резко сказал Жюстин. – А он следил за тобой. Когда ты исчезла, Сажесс пошел искать тебя. Я последовал за ним и…

– Благодарю, – прервала она его с улыбкой на бледном лице. – Благодарю за то, что ты спас меня. Теперь все кончено, и мы можем…

– Я видел, как он вышел в галерею, – продолжал Жюстин полушепотом. Он повернулся спиной к остальным, приблизив к ней свое лицо. – К тому времени, когда я достиг одной из дверей, он уже схватил тебя. Я бросился вперед и столкнулся с кем-то, стоящим в стороне. Человек не двигался и наблюдал за вами обоими. Это был дядя Бернар. Он не шевельнул и пальцем, чтобы помочь тебе.

Лизетта покачала головой, не понимая, какое это имеет значение.

– Жюстин, не сейчас…

– Неужели ты не понимаешь! Здесь что-то не так. Мужчина должен защищать членов своей семьи независимо от того, какие между ними отношения. Это выпад не только против тебя, но также против отца, меня и…

– Я устала, – сказала Лизетта, не желая больше слушать его. Мальчик явно рассержен, и нервы его напряжены. Все это надо спокойно осмыслить позже.

Лизетта в одиночестве съежилась в постели, стуча зубами. Ее взгляд беспокойно блуждал по тускло освещенной комнате. События прошедшего вечера не выходили из головы. Она чувствовала: надвигается что-то ужасное, чего ни она, ни Макс не могли избежать.

Она никогда не видела мужа, полностью потерявшего контроль над собой, как это случилось на балу. В какой-то момент она думала, что он убьет Сажесса прямо на глазах у всех. Боже, о чем она думает! Лизетта сжала голову руками, стараясь отбросить мрачные мысли. Но они безжалостно возвращались к ней, и она слышала голос Этьена Сажесса: «Тебе есть чего бояться. Ты спишь с человеком, убившим свою жену… Максу нравится убивать…»

И угрожающий голос мужа: «Клянусь, я убью его».

Лизетта застонала и перевернулась, зарывшись лицом в подушку. В доме было тихо. Алекс и остальные домашние отдыхали. Бернар предпочел провести ночь где-то в другом месте. Все дружно решили ничего не рассказывать Ирэн о событиях прошедшего вечера.

Казалось, время течет ужасно медленно. Лизетта услышала звуки шагов у входной двери. Она резко села, затем вскочила с постели и накинула халат. Когда она подбежала к двери спальни, Макс уже был наверху. Он ничуть не удивился, увидев Лизетту.

– Как я рада, что ты вернулся, – сказала она, подходя к нему и обнимая за талию. Но ее спокойствие быстро улетучилось. Она почувствовала незнакомое напряжение во всем его теле, нарастающую силу, которую невозможно было сдержать. Макс крепко обнял ее.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил он.

– Хорошо. Особенно теперь, когда ты со мной. – Лизетта сдвинула брови, пытаясь понять его настроение. – Дуэль состоится завтра?

– Нет, – ответил он, и его губы приняли суровые очертания.

– Уверена, Этьен Сажесс больше не будет беспокоить нас, особенно после того, как его семья…

Макс приложил палец к ее губам, заставив замолчать.

– Иди спать.

– А ты…

– Пойду немного выпью внизу.

– Я с тобой.

– Не сегодня.

– Но я хочу… – попыталась возразить Лизетта. Макс развернул ее в направлении постели и слегка подтолкнул. Обиженная, она шлепнулась на матрац с видом оскорбленного самолюбия.

Часы пробили два. Макс все еще не ложился. Лизетта дважды спускалась вниз и видела его тень, когда он ходил взад-вперед по библиотеке. Что так разволновало его? О чем он думал? Лизетта стояла в холле, размышляя, подойти к нему или нет, когда услышала, что он вышел из библиотеки.

Она инстинктивно решила укрыться, бросившись в одну из сдвоенных гостиных. Появился Макс. Галстук его был распущен, одежда необычно растрепана. Лизетта нахмурилась, увидев, что он идет к входной двери. Неужели собирается уйти? Она не может допустить, чтобы он ушел куда-то ночью, особенно в таком настроении… тем более когда ее терзают ужасные подозрения.

– Макс? – обратилась она к нему, выходя из гостиной. – Подожди…

Он остановился, держа руку на дверной ручке.

Лизетта набралась храбрости, стараясь оставаться спокойной.

– Куда ты собрался в такое время? – спросила она. Он посмотрел на нее с каменным выражением лица.

– Иди спать, Лизетта.

– Пойдем со мной.

Он повернулся, выругавшись, и открыл дверь.

– Макс, подожди!

Отчаяние в ее голосе остановило его. Прищурив глаза, он еще раз испытующе посмотрел на нее. Лизетта почувствовала дрожь в коленках и молча прокляла себя.

– Почему ты уходишь? – спросила она, едва дыша.

– Я ненадолго.

– Ты… ты не должен уходить.

Его взгляд упал на ее дрожащие руки. Лизетта тотчас успокоила их, но поздно. Он заметил ее страх.

– Прежде ты не смотрела на меня так, – медленно произнес Макс. Он закрыл дверь со странным холодным блеском в глазах. – Скажи, что тебя беспокоит, милая?

– Я… я… – Она проглотила подступивший к горлу ком и попыталась успокоиться. – Я хочу, чтобы ты пошел со мной в спальню.

– И это главное, о чем ты думаешь, – язвительно добавил он. – А теперь скажи, почему на самом деле ты стремишься задержать меня?

Лизетта беспомощно покачала головой.

– Боишься, я натворю что-нибудь, не так ли?

– Нет, – возразила она сдавленно. – Не поэтому.

Макс казался спокойным, но она чувствовала нарастающую в нем злость.

– Тогда иди наверх и ложись.

Глупо не слушаться его, но Лизетта решительно стояла, хотя ей хотелось убежать. Он никогда так не разговаривал с ней раньше, и это беспокоило.

– Макс, не надо, – сказала она тихим голосом. Лицо его исказилось, будто ее робость взбесила его.

– Что не надо?

– Я не могу говорить, когда ты…

– Ты боишься меня? – Он подошел к ней ближе, и она замерла. – На что, по-твоему, я способен?

– Боюсь? – повторила Лизетта. – Нет. – Произнеся эти слова вслух, она почувствовала прилив сил. – Нет, конечно. – И поняла, что это действительно так.

Макс не знал, что она доверяет ему, и пытался уйти из дома в тот момент, когда следовало остаться с ней.

– Разве так уж нелепо спросить мужа, куда он собирается пойти среди ночи?

– Большинство женщин полагают, что их мужья встречаются с любовницами.

Из уст Лизетты готовы были вырваться грубые слова, но она прикусила язык – Макс никогда не злился, если она не говорила резких слов.

– Но у тебя нет любовницы, – сказала она и протянула руки, коснувшись тыльной стороной пальцев его напряженной груди. Он отпрянул от нее, как от раскаленного угля. – Милый, не могут ли твои планы подождать до утра?

Макс насмешливо посмотрел на нее.

– Нет.

– Тогда… не буду мешать. – Лизетта с удрученным видом подняла на него свои карие глаза. – Но… ты не мог бы обнять меня, прежде чем уйдешь? У меня не выходит из головы то, что произошло вечером, и я… – Она прикусила нижнюю губу. – Только на одну минуту…

Макс колебался:

– Не могу. Ты не понимаешь. Я…

– Полминуты… – Лизетта закрыла глаза, едва сдерживая слезы. – Ты отказываешь мне, когда я очень нуждаюсь в тебе?

– Проклятие, я… – Он нахмурился и не двинулся с места, когда она подошла ближе и прильнула к его груди. Он осторожно обнял ее. Его состояние не помешало ему обратить внимание на дурманящий запах ее волос, на тепло ее тела под тонкой тканью ночной сорочки и халата, а также почувствовать ее дыхание, когда она уткнулась лицом в его рубашку.

– Я всегда чувствую себя в безопасности в твоих объятиях, – прошептала она. Ее руки скользнули ему за спину, и она почувствовала щекой учащенное биение его сердца. – Ты все еще хочешь поколотить меня за то, что я сделала сегодня вечером? За то, что помогла Александру и Генриетте?

В его голосе уже не было жесткости, когда он ответил:

– Я никогда не говорил, что собираюсь поколотить тебя.

– Ты сказал, что перекинешь меня через колено и…

Он прервал ее раздраженным вздохом:

– Ты действительно думаешь, что я могу поднять на тебя руку?

– Ты был очень искренен. – Он ответил тирадой тихих ругательств, отчего Лизетта покраснела. Смущенная, она прижалась щекой к его плечу. – Сожалею, что так получилось, но ты не стал слушать меня, когда я пыталась рассказать об этом раньше.

Макс едва сдерживался, чтобы не сжать ее в своих объятиях, не покрыть поцелуями и не сказать, что она может делать все, что захочет, как угодно долго. Скрипя зубами, он попробовал оторвать ее от своей груди. Она еще сильнее прижалась к нему.

– Поцелуй меня, прежде чем уйдешь, – попросила она. – Только один раз.

– Лизетта, ты пытаешься…

– Ну, полпоцелуя?

Смягчившись, Макс чмокнул ее в губы и отстранился. Лизетта скрыла свое ликование, зная, что теперь ничто не помешает удержать его этой ночью.

– Это вовсе не поцелуй. – Она недовольно надула губки.

– Это половина. А теперь отпусти мою шею.

Лизетта не пошевелилась.

– Никогда не думала, что ты можешь быть таким скупым.

Макс пристально посмотрел на нее:

– Ладно, один поцелуй, и я ухожу. Поняла?

Лизетта кивнула, закрыв глаза и приподняв лицо.

Он обхватил ее голову обеими руками и приник губами к ее губам. Кончик его языка сладостно ласкал ее губы. Он надавил немного, и его язык проник в ее рот.

Лизетта прижалась к нему всем телом. Ее руки обхватили его шею, пальцы зарылись в густые волосы. Макс одной рукой приподнял ее голову, а ладонью другой руки крепко прижал ее к себе. Она томно отвечала ему, погружаясь в омут жгучей страсти.

Когда он отпустил ее, она жадно вдохнула воздух, отступив на шаг назад. Он двинулся вслед за ней и схватил ее за бедра, возвышаясь над маленькой босоногой фигуркой.

– Макс, – прошептала она, чувствуя, что ere. нетерпение передается ей. – Послушай меня…

Он снова завладел ее губами, не в силах остановиться. По всему его телу пробежала дрожь, когда Лизетта прижалась к нему. С тихим стоном он потянул вниз верхнюю часть ее халата, обнажив белые плечи. Вся его сдержанность улетучилась при одной только мысли, что он может войти в нее, слышать ее страстный шепот, чувствовать трепет ее тела, когда он пронзает ее.

– Я люблю тебя, – простонала Лизетта, откидывая назад голову, в то время как его алчный рот блуждал по ее шее. Он нежно покусывал ее кожу, а она изгибалась, прижимаясь к нему с замирающим от наслаждения сердцем. Ее дрожащая рука двинулась вниз по его животу, пока не достигла горячей напряженной плоти. Лизетта начала жадно ласкать его мужское естество, часто дыша в предвкушении блаженства, а он накрыл ее руку своей.

– Маленькая колдунья, – невнятно произнес Макс, блуждая губами по ее плечу. – Ты знала, к чему приведет этот единственный поцелуй.

– Ты тоже знал, – прошептала она.

Его возбужденное тело требовало разрядки, и он больше не мог думать ни о чем другом, пусть хоть весь мир провалится ко всем чертям. Макс подхватил жену на руки и быстрыми шагами устремился вверх по лестнице. Положив голову ему на плечо, Лизетта уткнулась носом в ворот его рубашки. От него исходил возбуждающий запах мужчины. Она покрывала поцелуями его шею, в то время как пальцы расстегивали пуговицы рубашки.

Достигнув спальни, Макс внес Лизетту в комнату, но никак не мог закрыть дверь. Наконец справившись, он приподнял жену повыше и прильнул губами к ее рту, лаская языком припухшие губы. У нее кружилась голова, она едва могла стоять на ногах, когда он опустил ее на ноги. Лизетта, пошатываясь, направилась к кровати, на ходу снимая халат и ночную сорочку. Тонкая ткань упала на пол, и Лизетта перешагнула через нее, почувствовав всем телом восхитительное облегчение. Она откинула смятые покрывала и села на край постели, наблюдая за Максом, который стаскивал с себя последние одежды.

Почувствовав на себе ее взгляд, он поднял глаза и затаил дыхание при виде ее стройной фигуры, частично скрытой длинными рыжими волосами. Когда он подошел к ней, Лизетта страстно вытянула руки навстречу и обхватила его бедра. Шепча слова любви, она уткнулась лицом в тонкую полоску волос на его животе. Макс погрузил пальцы в ее волосы, поглаживая виски.

Лизетта взяла в руки его набухшую плоть и начала ритмично сжимать и отпускать, как Макс однажды научил ее. Возбудившись, она наклонила голову, упиваясь своей властью над мужем. Ее рот раскрылся и поглотил его… Закрыв глаза, Макс наслаждался этой сладостной пыткой сколько мог, пока не застонал и не отстранил ее, не в силах больше сдерживаться. Обхватив Лизетту руками, он уложил ее на середину кровати. Она задрожала, ощутив его сильное обнаженное тело, его ищущие губы на своей груди, руки, нежно ласкающие ее. Его древко прижалось к внутренней стороне ее бедра, и она заерзала в предвкушении наслаждения.

– Возьми меня, – прошептала она, обнимая его дрожащими руками. – Ну же… Макс, пожалуйста…

Он раздвинул ее бедра и уперся локтями по обе стороны ее головы. Сегодня не будет никаких игр. Он слишком сильно желает ее. Лизетта взглянула в золотистые глаза мужа и со стоном прошептала его имя. Она подняла руки над головой, и их пальцы сцепились. Он согнул бедра и уверенно проник в мягкую глубину ее тела. Лизетта напряглась, сжав его руки так, что у нее побелели пальцы.

– Лизетта, – прошептал он, опасаясь, что причинил ей боль. Но казалось, она не слышит его. Он начал приподниматься, но ее бедра задвигались, побуждая его снова прижаться к ней. Он погрузился еще глубже, целуя ее дрожащие веки, раскрытые губы и маленькие соски. Макс ритмично двигался, воспламеняя ее и испытывая невероятное удовлетворение от ее вздохов и мурлыканья.

Он начал медленно вращать своими бедрами, и Лизетта вздрогнула, удивленно раскрыв глаза. Макс повторил это движение еще раз, затем другой и заглушил ее крик губами, когда она достигла точки наивысшего наслаждения.

Лизетта заморгала глазами, приходя в себя и чувствуя необычайную усталость. Из последних сил она обняла Макса и поцеловала в шею. Его тело шевельнулось, и Лизетта ощутила его твердую плоть внутри себя. Она покачала головой с протестующим стоном:

– Нет… больше не могу…

Макс продолжал двигаться, пронзая ее, и Лизетта невольно напряглась, снова возбудившись. Она впилась пальцами в его широкую крепкую спину. Возбуждение нарастало, более сильное, чем прежде, пока их обоих не охватило безумное наслаждение и они не достигли вершины блаженства.

– Сейчас все это кажется сном, – говорила Лизетта.

Она перевернулась на живот, и простыня сползла на ее бедра. Макс лежал, вытянувшись рядом с ней, опираясь на локоть. Они разговаривали. Макс хотел узнать подробности стычки с Этьеном Сажессом, и Лизетта неохотно рассказала ему. Он немного поостыл, хотя все еще никак не мог успокоиться окончательно. Но Лизетта больше не опасалась новой вспышки гнева.

– Этьен был настолько пьян, что я не могла понять, о чем он говорит, – задумчиво сказала она. – Но кажется, он точно знает, кто убил Корин.

Макс молчал, рассеянно гладя ее спину.

Лизетта вопросительно посмотрела на него:

– Макс, как это так он знает, что случилось с ней, а ты – нет?

Он бросил на нее насмешливый взгляд.

– Этьен был ее любовником, а любовникам всегда известно больше, чем мужьям. Очевидно, Корин рассказала о чем-то Этьену и тот предполагает, что я тоже знаю это. – Макс печально вздохнул. – Я уверен только в том, что не убивал ее.

Лизетта задумчиво закусила губу.

– Этьен губит себя. Невозможно смотреть на него без жалости и презрения. Ни одна семья не хочет выдавать за него дочь. Никто никуда не приглашает его. Как ты думаешь, что сделает с ним семья?

– Я бы мог предложить кое-что, – мрачно сказал Макс.

– Кажется, я знаю, почему Этьен так много пьет.

– Просто он распустившаяся свинья.

– Нет, скорее из-за… болезненной привязанности к тебе.

– Болезненной привязанности? – Макс вопросительно посмотрел на нее. – Хотелось бы знать, откуда у вас такие мысли, мадам?

– Ну, ты сам говорил, что вы когда-то были близки, как братья. И разрыв произошел, потому что Этьен во всем завидовал тебе. Разве невозможно любить и ненавидеть одновременно? Именно это и происходило с Этьеном. Подобные чувства он испытывает и сейчас. Он соблазнил твою первую жену, так как хотел причинить тебе боль. Он оскорбил меня, зная, что это разозлит тебя. Однако где-то внутри он чувствует свою вину и потому напивается.

– Мне наплевать, отчего он пьет. Но если он еще раз приблизится к тебе, я…

– Нет, нет… не говори так! – Лизетта решила отвлечь его. – Э… ты расскажешь Ирэн о том, что произошло?

Макс покачал головой:

– Нет смысла рассказывать ей об этом.

– Нет, есть! Если не мы, то ее подруги сообщат ей обо всем, и она рассердится на нас.

Макс нахмурился:

– У меня нет времени трижды пересказывать ей всю эту историю, когда она в таком состоянии, и потом целый час успокаивать ее. Лучше ты расскажи.

– Но ведь она твоя мать.

– Я попрошу Александра.

– Ирэн не поверит ему, если он скажет, что теперь все в порядке. Так же как и мне. Только ты можешь успокоить ее.

– Ирэн поверит тебе. Она обожает тебя. – Макс улыбнулся и потянул ее под себя. – Скажи, что поговоришь с ней. – Он отвернулся, так как Лизетта ударила его подушкой. – Скажи, что поговоришь.

– Никогда!

– Ты сделаешь это, – настаивал он и, схватив ее за запястья, прижал их по обеим сторонам головы. Лизетта вызывающе посмотрела на него.

– С Ирэн должен разговаривать ты, а не я.

– Это твое мнение, дорогая. А когда наши мнения расходятся, ты должна уступать мне.

– Чудовище! – пробормотала она. – Ты не можешь силой заставить меня делать что-либо.

– Я добьюсь твоего обещания, прежде чем кончится ночь, – улыбнулся он.

– Каким образом? Ты же сказал, что никогда не будешь бить меня.

– Есть и другие способы принуждения, детка.

Лизетта с любопытством посмотрела на него, размышляя над его словами, пока не поняла по его взгляду, чего он хочет. Глаза ее округлились, и она попыталась удрать.

– Нет…

Больше ей ничего не удалось сказать, так как его губы заглушили ее слова. Он ловко овладел Лизеттой и вознаградил ее за покорность безграничным наслаждением.

Новый Орлеан был охвачен сплетнями по поводу происшедшей на балу стычки. Вражда между Этьеном Сажессом и Максимилианом Волераном была всем хорошо известна, но события на балу у Лежера стали из ряда вон выходящими. Скандальная история о том, как пьяный Сажесс заигрывал с миловидной рыжеволосой женой Волерана, не раз пересказывалась и обрастала слухами, передаваемыми из одного дома в другой.

Говорили, что молодая мадам Волеран оказалась наполовину раздетой в галерее. Один из свидетелей утверждал, что слышал, как Волеран поклялся отомстить всем членам семьи Сажессов, независимо от степени родства. Некто заявил, что Волеран угрожал задушить и свою вторую жену, если она только взглянет на другого мужчину.

Когда Макс пришел в свою контору в городе, он почувствовал повышенное внимание к себе. Потребовалось не так уж много времени, чтобы восстановить прежнее недоверие и подозрение к нему. Где бы он ни появлялся, везде слышалось возбужденное шушуканье. Женщины опять начали боязливо посматривать на него, как на желанное, но опасное дикое животное. Мужчины бросали сдержанные взгляды с едва заметным вызовом, как маленькие мальчики, столкнувшиеся со школьным хулиганом. С чувством отвращения Макс постарался как можно быстрее закончить свои дела. Очевидно, такова его судьба – терпеть злословия, независимо от того, заслужил он их или нет.

Возвратившись на плантацию, Макс увидел несколько карет, стоящих на дорожке перед домом, – сегодня же не приемный день Ирэн. Нахмурившись, он вошел в дом, снял перчатки и шляпу. Из гостиной доносился непрерывный гул голосов.

Прежде чем Макс успел войти туда, появилась Лизетта.

– Это подруги Ирэн, – прошептала она, беря его за руку. – Не показывайся там. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них упал в обморок. – Она быстро провела его в библиотеку. Макс позволил увлечь себя, успев окинуть ее взглядом. На ней было ярко-голубое платье с белыми кружевами.

– Сегодня у твоей матери было удивительное утро, – сообщила Лизетта, закрывая дверь библиотеки. – К ней отовсюду съехались подруги, чтобы услышать ее версию событий прошлой ночи, несмотря на то что ее там не было!

Макс засмеялся и наклонился поцеловать жену.

– Она не может даже приукрасить свой рассказ более, чем это сделали другие.

– А как быть с нашей репутацией? – спросила Лизетта, касаясь губами его губ.

Макс улыбнулся, неожиданно почувствовав себя значительно лучше.

– Она полностью загублена.

– Хм. Не более чем в первый месяц нашего брака. – Лизетта вздохнула. – Мне казалось какое-то время, что к нам стали лучше относиться.

– Так и было. Пройдет время, и мы еще раз восстановим репутацию. Скандал утихнет лет через десять – двенадцать.

Лизетта озорно улыбнулась и снова притянула к себе его голову.

– Пусть будет так. Только нам надо дожить до этого времени.

Его губы мягко коснулись ее губ.

– Мадам Волеран, – прошептал он, – с вами будет приятно даже в аду.

Она прильнула к нему с довольной улыбкой.

– Я последую за тобой, куда бы ты ни отправился, мой милый.

Позже ночью Лизетта проснулась, когда Макс вытащил руку, обнимавшую ее за талию, и встал с постели. Она запротестовала, лишившись тепла его тела.

– Что… ты делаешь?

– Я должен уйти ненадолго.

– Уйти? – Она в замешательстве потрясла головой и потерла глаза, пытаясь сесть. – Уйти? – сонно повторила она. – Зачем?

– У меня есть дело.

– О, Макс… – Лизетта раздраженно откинула назад волосы. – Разве мы не обсуждали это прошлой ночью?

– Обсуждали. – Он натянул штаны и протянул руку за брошенной рубашкой. – Мне следовало позаботиться об этом деле еще тогда, – насмешливо добавил он, – но ты отвлекла меня.

– Неужели нельзя сделать это днем?

– Боюсь, что нет.

– А что ты собираешься делать? – спросила она. – Что-нибудь опасное?

– Нет.

– Тогда что-нибудь тайное? Незаконное?

– Не совсем.

– Макс!

– Я вернусь через пару часов.

– Надеюсь, с Этьеном Сажессом за это время ничего не случится, – прошептала она. – Я также уверена, что это не может быть другая женщина. Однако у меня плохое предчувствие, и ты не должен пренебрегать женским чутьем, когда…

– Ложись, – прошептал он, укладывая ее и целуя в лоб. Он подоткнул простыню вокруг нее. – Когда ты проснешься, я буду уже рядом с тобой, и все будет хорошо. Она не могла удержать его.

– Я верю тебе, верю, но…

– Ш-ш-ш. – Он чмокнул ее в губы. Лизетта закрыла глаза, сложив руки на груди.

– Тогда иди, – раздраженно сказала она. – Мне все равно, что ты делаешь.

– Лизетта, я должен сказать тебе кое-что.

– Что именно?

– Если ты попытаешься пойти за мной, я это быстро обнаружу и тогда без всяких угрызений совести привяжу тебя здесь к кровати.

Лизетта почувствовала, что краснеет.

– Я не собираюсь идти за тобой.

Он тихо засмеялся:

– Хорошо. Потому что, если я тебя привяжу к кровати, за этим может последовать… кое-что другое.

– Пожалуйста, иди, – процедила она сквозь зубы и перевернулась на живот, накрыв голову подушкой. Макс улыбнулся и слегка шлепнул ее по заду.

Утром шел легкий моросящий дождь. Лизетта оделась потеплее. Ее простое платье было сшито из красного бархата, который придавал ее волосам рубиновый оттенок. Она разделила волосы на прямой пробор и собрала их на затылке.

С постели донесся слабый стон. Лизетта взглянула через плечо на спутанные простыни. Макс, как и обещал, вернулся ночью. Отказавшись что-либо объяснять, он сбросил одежду и заглушил ее вопросы ласками, а потом сразу уснул. Лизетта была раздражена его уклончивыми ответами, но тем не менее почувствовала облегчение – он все-таки вернулся.

Встав из-за своего туалетного столика, она подошла к кровати и подбоченилась.

– Наконец-то проснулся, – приветствовала она мужа. Макс издал звук, который нельзя было расценить ни как подтверждение, ни как отрицание.

– Хорошо, – продолжала Лизетта, – потому что я не намерена позволять тебе спать ни минуты больше.

Один золотистый глаз украдкой приоткрылся.

– Я хочу помучить тебя сегодня, – пригрозила она. – Надеюсь, ты не очень устал, мой таинственный молчаливый муж, который не может удержаться от того, чтобы не пойти среди ночи на какое-то секретное дело, о котором не может даже…

– Нет, нет, не говори секретное, – пробормотал он. – Это слово не подходит.

– Тогда скажи, что же ты делал, и я подберу более подходящий эпитет.

– Нет. – Макс сладко зевнул и лег на бок, отвернувшись от нее. – Позвони, чтобы принесли завтрак, жена.

Внезапно Лизетта в ужасе вскрикнула, заставив его вздрогнуть:

– Макс! – Глаза ее расширились, а руки зажали рот. Он повернулся и вскочил, глядя по сторонам, простыня упала ниже талии, черные волосы разлохматились.

– Что? В чем дело? – Их взгляды встретились. Она с ужасом смотрела на него, лицо ее побледнело. – Лизетта…

– Повернись, – взволнованно сказала она.

Он послушался, удивленно нахмурившись. Лизетта протянула к нему руку и неуверенно коснулась нескольких длинных красных царапин на его спине. Похоже, на него напал какой-то клыкастый зверь.

– Что с твоей спиной? – спросила Лизетта. Макс озадаченно покачал головой, затем понял, что она имела в виду, и облегченно вздохнул:

– Разве ты не помнишь? – Он повернулся и привлек ее к себе на колени. Наклонившись, он коснулся ее носа кончиком своего и посмотрел ей прямо в глаза. Завороженная Лизетта будто погрузилась в золотой омут. – Не помнишь, малышка? – хрипло повторил он.

Ее глаза раскрылись от удивления и ужаса.

– Неужели это я… тебя. Невозможно представить, чтобы я… сделала это!

Макс улыбнулся:

– Уверяю тебя, никто другой не мог сделать такое.

– Я тоже не могла, – возразила Лизетта не очень уверенно. Хотя, подумав, она вспомнила тот момент прошлой ночью, когда ее руки обнимали его спину, а он…

Внезапно она густо покраснела.

Макс усмехнулся:

– Я вижу, ты вспомнила.

Лизетта испытывала мучительное раскаяние.

– Тебе больно? – тихо спросила она.

– Нет, нет, – успокоил он ее. Затем в его глазах появился дьявольский блеск. – Впрочем, трудно сказать, будет ли мне приятно от мыла и горячей воды сегодня утром.

Лизетта застонала, закрыв лицо руками.

Поняв, что она действительно расстроена, Макс прекратил свои насмешки и попытался убрать ее руки с лица.

– Послушай, милая. – Он покрыл ее щеки поцелуями, затем прижал ее голову к своей груди и улыбнулся, уткнувшись ей в волосы, – Это совсем не больно, клянусь, – шептал он в покрасневшее ухо. – Прошлой ночью ты была просто удивительной… необычайно страстной… Мне нравится, когда ты забываешь обо всем на свете в моих объятиях…

Макс попытался поцеловать ее, но она была слишком расстроена, и он наконец смеясь отпустил ее.

– Могу утешить тебя надеждой, что такое проявление чувств было не в последний раз.

Лизетта вскочила с постели.

– Нет, в последний! – воскликнула она и бросилась к двери. А он улыбался ей вслед.

Открыв дверь, Лизетта резко остановилась, с изумлением увидев бегущего по лестнице и чем-то явно взволнованного Филиппа.

– Где Жюстин? – крикнул мальчик, увидев ее. – Он дома?

– Не знаю, – ответила Лизетта, выходя в коридор и прикрывая за собой дверь. Макс надевал халат. – В чем дело? Что случилось?

Филипп с трудом перевел дыхание.

– Я был в городе на занятиях, – задыхаясь, проговорил он, – и слышал… О Боже… Я слышал, что Этьен Сажесс…

Лизетта ошеломленно смотрела на него, охваченная зловещим холодом. Филипп явно дрожал. Она почувствовала сзади присутствие Макса и прислонилась к нему спиной, лихорадочно думая: что бы ни случилось, он рядом с ней.

– Продолжай, – сказал Макс. – Что с Сажессом, Филипп?

Мальчик весь съежился.

– Я слышал, его нашли ночью на Вье-Каре около Рам-пар-стрит… Этьен Сажесс убит.

Глава 15

Когда в доме Волеранов появился капитан Жан-Клод Жерве, высший полицейский чин Нового Орлеана, стало ясно, что вся тяжесть подозрений пала на Макса. Жерве не пришел бы лично, если бы положение не было крайне серьезным. Капитан Жерве всей душой желал, чтобы в данном случае на его месте оказался бы кто-то другой. Он не забыл услугу, которую Максимилиан Волеран оказал ему не так давно, сказав несколько слов кому следует, в результате чего полицейских обеспечили новым оружием и обмундированием. А сейчас он вынужден вторгнуться в его дом и допросить по поводу убийства. Жерве превозмог себя и принял бесстрастное выражение лица, когда его приветствовали в доме Волерана.

– Месье Волеран, – начал он, вытянувшись по стойке «смирно», когда Макс закрыл дверь библиотеки. – Причина, по которой я здесь…

– Догадываюсь, зачем вы явились сюда, капитан, – сухо сказал Макс. Он подошел к подносу с хрустальными графинами и взял один из них, вопросительно глядя на Жерве.

– Нет, спасибо, – отказался тот, хотя ему мучительно хотелось выпить.

Макс пожал плечами и налил себе бренди.

– Садитесь, если хотите. Чувствую, разговор будет долгим.

– Месье Волеран, – Жерве тяжело опустился в глубокое кожаное кресло, – должен сказать, что это неофициальный…

– Знаю. У вас ко мне множество вопросов, капитан. Чтобы сэкономить время, давайте будем по возможности кратки и откровенны. – Макс слегка улыбнулся. – Светскую беседу отложим до более благоприятного случая, согласны?

Жерве кивнул и глубоко вздохнул, прежде чем начать.

– Верно ли, месье, что вы угрожали Этьену Сажессу прошлой ночью на балу у Лежера?

Макс кивнул:

– Сажесс оскорбил мою жену. Естественно, я хотел драться с ним на дуэли, но меня убедили отложить поединок из-за его состояния.

– Мне говорили, что он был пьян. – Только креол мог понять деликатный смысл, который Жерве вложил в последние два слова. Этой фразой он явно осуждал Сажесса. Для креола непростительно проявлять такую страсть к спиртному.

Жерве сложил руки на своем толстом бедре.

– Месье, ваша новая жена и месье Сажесс были одно время обручены, не так ли?

Макс прищурил глаза.

– Да, были.

– Семья Сажесса заявляет, что вы похитили ее у Этьена. Как это было на самом деле?

Макс хотел ответить, но в это время раздался легкий стук и дверь открылась. Лизетта пристально посмотрела на обоих мужчин.

– В чем дело? – резко спросил Макс.

– Я хотела бы послушать, если ты не возражаешь. Обещаю ни в коем случае не вмешиваться в ваш разговор.

Макс немного подумал, затем посмотрел на Жерве:

– Если капитан не против. Капитан Жерве, это моя жена Лизетта Волеран.

Жерве не ответил. Он тупо смотрел на женщину, стоящую перед ним, похожую на экзотический цветок – яркий, сочный, который мог вырасти только в тропиках. Ее стройная фигура была облачена в бархатное платье, выгодно оттеняющее рыжие волосы. Мягкие алые губы наводили на мысли, о которых лучше помалкивать.

Плод фантазии, эротическое видение, возникающее в воображении мужчины во время длительного пребывания в одиночной камере или на борту отправившегося в дальнее плавание корабля, где нет надежды на женское общество. И кроме того, при всей чувственной внешности ее глаза оставались невероятно невинными, а голос по-детски приятным. Контраст просто восхитителен. Даже при муже Жерве не мог сдержать трепета, охватившего его целиком, когда он увидел ее. Теперь он понял, почему только упоминание ее имени производило необычайный фурор. Он почувствовал, что начинает краснеть, и заерзал в кресле.

Макс понимающе смотрел на притихшего Жерве… возможно, даже с сочувствием.

– Капитан? – обратился он к нему. Жерве вздрогнул.

– Ода… впрочем, нет… Боюсь, вопросы, которые я должен задать вам, могут огорчить мадам Волеран.

– Мы можем быть откровенны с моей женой, – сказал Макс и жестом пригласил Лизетту присоединиться к ним. Она закрыла дверь и устроилась неподалеку на маленьком стульчике. – Продолжайте, капитан Жерве… на чем мы остановились?

– Да. На том, что вы похитили суженую Этьена Сажесса.

– Похитил? – повторила Лизетта, не в силах сдержаться. – Меня? – Макс глотнул из бокала, чтобы скрыть улыбку, подумав: не прошло и минуты, как Лизетта нарушила свое обещание не вмешиваться. – О, я должна объяснить, – продолжила она. – Я покинула дом Сажесса по собственной воле… потому что месье Сажесс вел себя не по-джентльменски по отношению ко мне. Приняв приглашение Ирэн, матери Максимилиана, я осталась здесь… она была знакома с моей матерью, понимаете? Потом я заболела. Во время затянувшегося визита я влюбилась в Максимилиана и приняла его предложение выйти за него замуж. Меня никто ни у кого не похищал. Все очень просто, не так ли?

– Действительно, – пробормотал Жерве. Лизетта улыбнулась ему, и он заставил себя взглянуть на Макса, ослепленный солнцем. – Месье Волеран, вы уже дрались на дуэли с месье Сажессом?..

– Да.

– Не считаете ли вы, что это еще больше углубило вражду, существовавшую между вами?

– Нет. Известно, что я закончил дуэль, не доводя дело до убийства.

– Почему?

– Я… пожалел его. Любой, кто был там, согласится, что я мог легко убить его законно, защищая свою честь. Но я уже достиг того возраста, капитан, когда человек хочет мира и спокойствия.

Жерве кивнул, хотя не совсем поверил последнему заявлению Максимилиана. Мужчина не стал бы жениться на такой женщине, если бы хотел спокойной жизни!

– Я даже надеялся, – продолжал Макс, – что после этого открытая вражда между Сажессами и Волеранами может закончиться. – Он приподнял брови, увидев, что даже Лизетта смотрит на него скептически. – Это правда, – тихо сказал он.

– Даже несмотря на его отношения с вашей первой женой? – спросил капитан.

– Ненависть иссушает, – ответил Макс. – Она не оставляет места для других чувств. – Он взглянул на Лизетту. – Я окончательно избавился от ненависти, когда понял, насколько богаче может быть жизнь без нее. – Макс снова перевел взгляд на капитана. – Но это не означает, что я простил Сажесса. Его предательство глубоко задело мою честь. Однако я устал лелеять старые обиды и решил расстаться с прошлым.

– Но Сажесс сделал это невозможным?

– Я бы так не сказал. В сущности, после дуэли мы с ним не общались.

Капитан Жерве задал еще несколько вопросов по поводу отношений Корин и Этьена, затем сменил тему:

– Месье Волеран, вас видели два свидетеля на Вье-Каре прошлой ночью. С какой целью вы пришли туда?

Лизетта не шевелилась и молчала, но сердце ее забилось учащенно.

– Я навещал одну квартеронку.

Лизетта и капитан Жерве покраснели. Мириам? Что он там делал? Зачем ему понадобилось навещать ее? Лизетта заморгала, осознав, что капитан Жерве говорит с ней.

– Мадам Волеран, если желаете, можете выйти…

– Нет, не хочу, – сдержанно сказала она. Встревоженный Жерве возобновил допрос.

– Это ваша любовница? – спросил он Макса, чей ответ показался совершенно бесстыдным.

– Да, она была моей любовницей в течение нескольких лет.

Больше Лизетта ничего не слышала. Ее голова была занята ужасными предположениями. Или Макс лгал ей, продолжая содержать Мириам как любовницу, или он лгал капитану, чтобы скршъ истинную причину своего пребывания на Вье-Каре.

Наконец капитан Жерве встал, давая понять, что допрос закончен.

– Месье Волеран, я обязан обратить ваше внимание на некоторые факты.

Макс наклонил голову, тревожно глядя в лицо капитану.

– Жителям Нового Орлеана важно чувствовать, что закон исполняется надлежащим образом, как и раньше, до американцев, – начал Жерве. – Вы месье, с вашим влиянием знаете лучше кого бы то ни было о беспорядках, творящихся повсюду. Люди мало доверяют властям, в том числе и полиции. Этьен Сажесс принадлежал старинной, хорошо известной семье, и его смерть считается большой потерей. Люди требуют скорейшего возмездия за преступление. Следует учитывать, что в этой ситуации справедливое судебное разбирательство не может быть гарантировано никому. Судебная система никуда не годна. Глупо надеяться на справедливое решение.

Макс медленно кивнул.

– Особенно, – добавил Жерве, – когда несколько влиятельных представителей общества намерены осудить вас. Один из них – судья окружного суда. Они требуют вашего ареста. И с этим нельзя не считаться, месье.

– Не принадлежат ли эти люди, случайно, Мексиканской ассоциации? – спросил Макс.

– Кажется, большинство из них принадлежит, – неуверенно ответил Жерве. – Возможно, даже все.

Друзья Бэра. Макс улыбнулся – помощники Аарона Бэра настаивают на аресте Волерана, вероятно, хотят отомстить Максу за его отказ от сотрудничества. Более удобного случая может не представиться.

– Даю вам время подумать над дальнейшими действиями, месье. – Жерве посмотрел ему в глаза. Такое предупреждение против всяких правил, но он не забыл свой долг перед Волераном. – Я вынужден арестовать вас в ближайшее время. – Он сделал паузу. – Между прочим, вы знаете, как был убит месье Сажесс?

Макс покачал головой.

– Он был задушен! – объявил Жерве. – А ведь требуется гигантская мощь, месье, чтобы задушить такого мужчину, как Сажесс. – Он бросил многозначительный взгляд на мускулистую грудь и плечи Макса. – Немногим под силу это.

Лизетта не могла произнести ни слова, пока Макс провожал капитана до входной двери. В немом страхе она стиснула кулаки.

– Не может быть, – прошептала молодая женщина. – Не может быть! – Это сон, ужасный сон, и Лизетта должна скоро проснуться.

Минута показалась ей вечностью. Наконец Макс вернулся. Он опустился на одно колено возле нее и обхватил ее холодные кулачки своей горячей ладонью.

– Дорогая, – тихо проговорил он. – Взгляни на меня.

Лизетта посмотрела на него сердито.

– Я встречался с Мириам прошлой ночью, – признался Макс. – Необходимо было как-то устроить ее сына. От того мужчины, который сбежал. В сыне Мириам течет восьмая часть негритянской крови. На прошлой неделе стало известно, что он связан с белой женщиной, и теперь его жизнь в опасности. Возможно, ты слышала, что делают в таких случаях… Ладно, не будем об этом. Несколько дней назад Мириам прислала мне записку, прося о помощи. Зная, что значит для нее этот мальчик, я не мог отказать.

Лизетта едва слушала мужа.

– Что подразумевал капитан, предложив нам подумать… Он дает нам время скрыться? Он имел в виду побег, не так ли?

– Да. – Макс вздохнул. – Именно это он имел в виду.

– У нас только один день, возможно, меньше. Мы должны бежать этой ночью! На сборы не потребуется много времени. Но куда? В Мексику? Нет, во Францию. Мы уедем во Францию и…

– Мы никуда не поедем, – тихо сказал Макс. Лизетта ухватилась за лацканы его пиджака.

– Нет, уедем! Мне все равно, где жить, пока я с тобой. Если мы останемся, они… – Голос ее дрогнул. – Я верю тому, что сказал капитан Жерве. Я верю ему, и ты тоже должен поверить!

– Я не убивал Этьена Сажесса.

– Знаю. Но мы ничего не сможем доказать, никто не будет слушать нас. Американские власти не станут вникать в суть дела. Наоборот, они, стремятся осудить креолов. Осудив человека с твоим положением, еще больше почувствуют, что действительно полностью контролируют город. Американцы признают тебя виновным и отберут у меня. Мы должны бежать. Неужели ты не понимаешь этого? Если что-то случится с тобой, я не переживу! – Лизетта разразилась слезами, увидев в его глазах непреклонность.

– Они не смогут осудить меня, – произнес Макс твердым голосом. – И мы никуда не поедем. Мы останемся здесь и будем бороться.

– Нет! – воскликнула Лизетта, отталкивая его руку, когда он попытался утешить ее. – Нет, больше ничего не говори, – Она быстро совладала с собой. – Я пойду наверх упаковывать вещи. Скажи Ноэлайн, чтобы принесла чемоданы. Нет, нет, я сама распоряжусь. – Лизетта отскочила назад, когда он протянул к ней руку. – Не трогай меня! – Она ухватилась за дрожащий подбородок и судорожно вздохнула. – Я уеду во Францию сегодня ночью, а ты можешь оставаться. Тебя повесят вместе с твоими принципами. Или поедем со мной и будем счастливы. Выбирай!

Лизетта выскочила из комнаты, но тут же снова появилась в двери.

– Можешь рассуждать сколько угодно, – прошипела она, – но прими во внимание, что я, возможно, беременна. Нашему ребенку нужен отец! Если и это не волнует тебя… – Глаза ее сузились. – Клянусь всеми святыми, если ты останешься, несмотря на то что тебя могут повесить, я все равно уеду во Францию и найду кого-нибудь, чтобы снова выйти замуж. Подумай об этом! – Развернувшись, она пошла наверх. Макс ошарашенно смотрел ей вслед.

В доме стало тихо. Только из комнаты Лизетты доносились кое-какие звуки – она судорожно упаковывала вещи. Убитая горем Ирэн под плотной вуалью вместе с Ноэлайн отправилась в собор, где провела несколько часов, советуясь со старым знакомым священником и молясь о прощении своего сына. Она не могла ни говорить с Максом, ни даже смотреть на него.

Конечно, Ирэн не сомневалась, что это он убил Сажесса. Долгие годы она жила с мыслью, что ее сын прикончил Корин. А теперь… Невольно Макс подумал: как могла мать все еще любить его, считая хладнокровным убийцей!

Бродя возле дома до самого вечера, Макс обдумывал идею побега. Он давно приобрел владения в Европе на случай, если его имущество в Луизиане подвергнется риску. У него есть средства, чтобы содержать себя и Лизетту в достатке всю оставшуюся жизнь. Но в изгнании он окончательно погубят свою репутацию, ему придется жить в страхе, опасаясь возмездия Сажессов или их родственников… Нет, он и Лизетта никогда не будут счастливы в Европе. К тому же кровная месть Сажессов распространится и на его детей. Жизнь сыновей будет в постоянной опасности, пока кто-нибудь наконец не заплатит за преступление, в котором обвиняют Макса. Он должен остаться и доказать свою невиновность!

Макс вошел в дом. Он остановился у лестницы и посмотрел на второй этаж. Ошеломленный и испуганный Филипп заперся в своей комнате. Жюстина, как обычно, не было дома. Мимо Макса пробежала служанка, неся наверх объемистый кожаный чемодан. Лизетта громко подгоняла ее. Макс медленно покачал головой. Никто не мог винить его жену за то, что она потеряла присутствие духа. Он уже доставил ногу на первую ступеньку, намереваясь подняться и прекратить бессмысленные сборы. Вдруг Жюстин распахнул дверь и ворвался в дом, как сумасшедший.

– Отец! – закричал он. – Отец… – Мальчик резко остановился перед Максом, дрожа от возбуждения. Дождь намочил его одежду и волосы, вода капала с него прямо на ковер.

Макс машинально вытянул руки, чтобы удержать его.

– Жюстин, где ты был…

– Я следил, – запинаясь проговорил Жюстин, хватая Макса за руки, – я следил за дя…дядей Бернаром, – Жюстин нетерпеливо потянул отца за собой. – Он в городе, пьет я играет в карты в «Сирене».

Макс ничуть не удивился.

– Он по-своему переживает семейное несчастье, сын. Бог знает, он, наверное, тоже страдает. Оставь его. А сейчас…

– Нет, нет! – Жюстин упрямо тянул его. – Ты должен поговорить с ним.

– Зачем?

– Ты должен кое о чем спросить Бернара. – Голубые глаза Жюстина встретились с глазами отца.

– Например?

– Спроси, отчего он так злится на Лизетту. Почему не сдвинулся с места, когда она чуть не упала с чердака, а на балу стоял в галерее, наблюдая за Лизеттой и Сажессом, и не пытался ей помочь! Спроси, где он был прошлой ночью!

– Жюстин, – раздраженно сказал Макс, – это все из-за того, что ты поссорился с Бернаром. Однако сейчас есть более важные дела…

– Нет ничего важнее! – Жюстин настойчиво цеплялся за него. – Спроси его, – не унимался он, – как он относился к моей матери! А также что было известно Этьену и почему он был опасен для Бернара!

Макс резко встряхнул мальчика, заставив его замолчать.

– Хватит. Прекрати! – Жюстин закрыл рот. – Я понимаю, ты хочешь помочь мне. – Мальчик держал руки Макса своими жилистыми руками. – Ты не хочешь, чтобы меня обвинили в убийстве. Но это не дает тебе права предъявлять беспочвенные обвинения другим, особенно членам собственной семьи. Ты можешь не любить Бернара, но…

– Пойдем со мной, – умолял Жюстин. – Поговори с Бернаром. Может быть, тогда поймешь, о чем я пытался рассказать тебе. Это единственное, о чем я прошу тебя. – Жюстин перестал униженно просить его и дал волю своим чувствам. – Черт побери, у него нет времени! Что ты собираешься делать вечером? Ждать, когда тебя арестуют?

Макс внимательно посмотрел на него, взгляд его был непреклонен. Жюстин затаил дыхание. Затем Макс слегка кивнул:

– Хорошо.

Жюстин обнял отца и прижался головой к его груди, затем резко отскочил.

– У нас мало времени. Мы не можем воспользоваться главной дорогой…

– Другого пути нет, – возразил Макс. – Сейчас все дороги размыты и превратились в сплошную грязь. – Он быстрым шагом направился к выходу. Жюстин бросился за ним.

Рене Сажесс Дюбуа сидела одна в гостиной с запечатанным письмом на коленях, глядя на него покрасневшими глазами. Оно было адресовано Максимилиану Волерану. Она помнила, как Этьен писал его в ночь перед дуэлью. Он сам запечатал его, решительно отказавшись сообщить содержание. Он попросил отдать это письмо Максимилиану, если Волеран убьет его.

Рене никак не могла понять, почему Волеран пощадил Этьена, почему закончил дуэль без настоящего кровопролития. Этьен часто упоминал об этом после дуэли, казалось, еще больше презирая Макса.

Рене неоднократно пыталась вернуть письмо Этьену, но он каждый раз настаивал, чтобы она оставила его у себя с тем же поручением. Он хотел, чтобы после его смерти сестра вручила письмо Максимилиану.

Но Рене не могла сделать этого. Несмотря на обещание, она не в силах встретиться лицом к лицу с убийцей ее брата.

– Прости меня, Этьен, – прошептала она. – Я не могу. – Заплакав, она уронила письмо на пол и сгорбилась от горя.

После продолжительных рыданий Рене взяла себя в руки. Ее взгляд снова упал на письмо. Что мог Этьен написать там? Каковы его истинные чувства к человеку, который был его другом, затем сделался врагом и в конечном счете стал убийцей? Наклонившись, Рене подняла письмо и сломала красную сургучную печать.

Она начала читать письмо, вытирая пальцами слезы, бегущие по щекам. Первую страницу трудно было понять. Нахмурившись, она приступила ко второй.

– О нет! – прошептала Ренэ, и письмо задрожало в ее руке. – Этьен… как же так?

Уже начало темнеть. Жюстин и Макс двигались верхом по пустынной, окутанной туманом дороге. Они не обмолвились ни единым словом с того момента, как покинули плантацию. Макс так и не мог понять, что заставило его поехать в город с Жюстином. Если даже им чудом удастся добраться и его не арестуют, что дальше? Он ничего не добьется, поговорив с братом, который сейчас, вероятно, настолько пьян, что не сможет связать и пары слов.

Чем ему помогут ответы Бернара? Почему Жюстин так уверен, чти Бернар как-то замешан в этой запутанной истории? Макс скрежетал зубами, едва сдерживаясь, чтобы не сказать сыну "вворачивать назад. Но ведь действительно Жюстин никогда ни о чем не просил его прежде.

Жюстин спешил, стараясь пустить лошадь галопом по грязи. Они достигли поворота и замедлили ход, увидев недалеко впереди себя четырех всадников. Всадники тотчас образовали полукруг и начали приближаться. Макс узнал Северина Дюбуа, двух братьев Этьена и кузена Сажесса. Нетрудно догадаться об их намерении – они собираются отомстить за смерть родственника. Рука Макса инстинктивно метнулась к боку, и он тихо выругался, вспомнив, что в спешке забыл пояс с пистолетами.

Жюстин резко рванул свою лошадь вправо, приготовившись удирать.

– Нет, Жюстин, – хрипло сказал Макс. Всадники слишком близко, и убегать бесполезно. То ли Жюстин не услышал его, то ли проигнорировал его команду, но он продолжал свой отчаянный маневр. Один из Сажессов ухватился за ствол ружья и воспользовался деревянным прикладом как дубиной. Внезапно Жюстин ощутил страшную боль в затылке. В глазах его потемнело. Оглушенный, он попытался рассеять надвигающуюся мглу, но не выдержал и потерял сознание.

Макс спрыгнул с лошади и подхватил безвольное тело сына, когда оно начало сползать с седла. Лошади остановились, топчась на месте. Северин Дюбуа спокойно наблюдал, как Макс спускал мальчика на землю.

– Правосудие ненадежно в наши дни, – заметил он. – Мы предпочитаем взять дело в свои руки.

Макс облегченно вздохнул, повернув голову Жюстина и увидев, что рана не так уж серьезна. Он скинул плащ и накрыл им мальчика.

– Прости! – прошептал он потерявшему сознание сыну, приглаживая его черные волосы и целуя в бледный лоб.

– Мы больше не причиним ему вреда, – пообещал Северин. – Оставим его здесь, если, конечно, ты сам не усложнишь дело.

Макс посмотрел на Дюбуа с холодным презрением. Он не сопротивлялся, когда один из Сажессов начал связывать ему руки.

В этот вечер Лизетта меньше всего оживала прихода сестры Этьена Сажесса и тем не менее вежливо поздоровалась с ней. Она сожалела о тяжелой утрате Рене, хотя не любила эту женщину.

Сестра Этьена относилась к ней весьма недружелюбно, еще когда Лизетту силой удерживали а доме Сажесса. Рене всячески старалась дать понять, что вовсе не желает видеть Лизетту своей невесткой.

Сейчас по иронии судьбы у них впервые появилось что-то общее. Рене только что потеряла брата, а Лизетта вот-вот могла лишиться мужа.

– Где месье Волеран? – спросила Рене без всякого предисловия. Лизетта удивилась: насколько она помнила, сестра Этьена обладает непоколебимым хладнокровием. А сейчас она увидела совершенно другую женщину. – Я должна поговорить с вашим мужем, – поспешно заявила Рене, отказавшись войти в гостиную. – Немедленно.

– Боюсь, его нет.

– Где он? Когда вернется?

Лизетта оценивающе смотрела на пожилую женщину, не понимая, что ей надо. Может быть, ее послали Сажессы с какой-то недоброй целью?..

– Не знаю, – искренне призналась она.

– У меня есть для него кое-что. От моего брата.

– О, что это?

– Письмо. Этьен пожелал, чтобы после его смерти оно было передано месье Волерану.

Лизетта холодно кивнула. Не было сомнений, что это письмо содержало очередной оскорбительный вздор. Только Этьен мог додуматься до того, чтобы продолжать издеваться над Максом даже из могилы.

– Бели хотите, оставьте его мне. Я позабочусь, чтобы муж получил его.

– Вы не понимаете. Оно все разъясняет… прошлое… его связь… все, все.

Глаза Лизетты потемнели.

– Пожалуйста, позвольте мне взглянуть на него. Пожалуйста. – Она протянула руку и поспешно взяла письмо из рук женщины, не дожидаясь разрешения. Склонив голову, Лизетта чуть отвернулась, пряди волос упали вперед, закрыв лицо. Ее внимание привлекли некоторые фразы, и она машинально начала читать их вслух, скользя глазами по строчкам, написанным неровным почерком.

"Какая слепая, глупая любовь овладела тобой, Макс. Возможно, мне следовало бы сохранить твои иллюзии…

Я понимаю, что ты скорее готов взвалить на свои плечи вину за преступление, которого не совершал, чем поверить в то, что твой брат способен на такое предательство…

Я позволил тебе то, чего ты хотел… Наблюдал, как ты стараешься обмануть себя, в то время как я…"

Лизетта прервала чтение и взглянула на Рене.

– Бернар! – взволнованно воскликнула она, В глазах Рене мелькнула невольная жалость.

– Так сказано в письме. Когда роман Корин с Этьеном закончился, она связалась с Бернаром. Корин призналась в этом Этьену и сказала ему также, что разоблачит Бернара, если тот не согласится убежать с ней.

Лизетта снова принялась за чтение письма.

«…Нет сомнений, что Бернар предпочел прикончить ее, чем мучиться с ней всю жизнь в изгнании. При таком выборе я сам задушил бы эту суку. Но вышло так, будто это сделал ее несчастный, обманутый муж…»

– Этьен пишет, что ваш муж выглядел глупцом, считая невозможной связь Корин с Бернаром, – проговорила Рене. – Этьен презирал Максимилиана за то, что тот не хотел замечать очевидное.

– Но… Макс верил, что Бернар влюблен в другую женщину.

– Да, в американку.

– Бернар сделал ее беременной, и она сбежала… о, как ее имя…

– Рила Карен, – напомнила Ренэ. – В письме Этьен утверждает совсем другое. Бернар интересовался этой девушкой, но никогда не вступал с ней в любовную связь.

– Откуда Этьен мог знать это?

– Потому что это он, а не Бернар соблазнил ее. – Рене горько улыбнулась. – К несчастью, это не первая и не последняя девушка, погубленная Этьеном.

Лизетта похолодела, подумав, что сделает Макс, узнав всю правду о Бернаре. Голова ее пошла кругом.

– Это Бернар убил Этьена! – выпалила она.

– Я тоже так думаю. Конечно, доказательств нет, только…

– Он сделал это! – настаивала Лизетта. – В тот вечер на балу у Лежера Бернар понял, что Этьен не будет больше молчать из-за своего пьянства, и его необходимо убрать. За это второе убийство Макс может поплатиться в полной мере. О, я должна что-то сделать, показать кому-то это письмо…

– Не надо так волноваться, – посоветовала Рене. – Еще есть время. Необходимо показать это письмо властям, когда они придут за вашим мужем. – Она поджала губы. – Если, конечно, Максимилиан уже не покинул Луизиану. А?

Лизетта ответила сердитым взглядом.

Рене начала спрашивать о чем-то еще, когда их внимание привлекло чье-то внезапное появление.

– Макс? – спросила Лизетта поворачиваясь. – Где… – Слова замерли на ее губах.

Жюстин прислонился к дверному косяку, тяжело дыша. Он проскакал несколько миль без остановки, чтобы поскорее добраться до дома. Его лицо было бледным, несмотря на загар. Он весь промок и был покрыт грязью.

– Лизетта… мне нужна помощь… где Александр?

– Он с Генриеттой у Клеманов, – машинально ответила она. – Жюстин, что с…

Мальчик прервал ее хриплым криком, повернувшись к лестнице:

– Филипп! Филипп, черт бы тебя побрал, иди сюда!

На верхней площадке лестницы появился Филипп. Он бросил взгляд на брата и поспешил вниз. Жюстин посмотрел на Ренэ Дюбуа. Посетительница привлекла его внимание.

– Как это мило с вашей стороны, – сказал он, не сводя глаз с Ренэ. – Общаетесь с Лизеттой… в то время как ваш муж и братья убивают моего… – У него закружилась голова, и он привалился к дверному косяку, держась за голову. – …Моего отца, – закончил он фразу, тяжело дыша и протягивая руки к Лизетте, когда та подошла к нему поближе. Он ухватился за нее, не замечая грязи на своей одежде и руках. – Они схватили его, – прошептал он, боясь потерять сознание. – …Я не знаю, где он теперь. Они убьют его… о Боже, если уже не сделали это!

Небольшой отряд увел лошадь Макса с главной дороги по грязным боковым тропинкам. Сажессы были решительно настроены наказать человека, который, по их мнению, убил Этьена. На этой территории власть переходила из рук в руки почти каждый месяц, и понятия справедливости часто менялись. Оставалось полагаться только на собственную семью, чтобы совершить правосудие.

Макс со связанными за спиной руками напряженно ждал, в то время как они, взяв поводья его лошади, подъехали к самому отдаленному краю плантации Сажессов через поля, оставленные под паром до следующего сезона. Когда всадники остановились около рощи и начали спешиваться, Макс пришпорил свою лошадь, рассчитывая, что она внезапным прыжком в сторону вырвет поводья из рук Северина Дюбуа.

Дюбуа схватил конец веревки, связывающей руки Макса, и потянул, сбросив его на землю. Макс упал на бок, вскрикнув от боли. Его падение не вызвало ни смеха, ни глумления. Это было серьезное дело, и они действовали не ради мелочного мщения, а руководствуясь моральными обязательствами.

Макс ни на что не надеялся, но, поднявшись на ноги, попытался оказать сопротивление. Первый удар пришелся ему по голове и вызвал острую боль в черепе. Не успел он перевести дыхание, как последовали другие безжалостные удары, которые наносились все чаще и чаще, пока у него не хрустнули ребра. Голова его свесилась набок, и он почувствовал, что тело его начало оседать. В глазах Макса потемнело, и все звуки слились в сплошной рев. Теперь его усилия были направлены не на сопротивление, а на то, чтобы выдержать побои. Он еще отдаленно понимал происходящее, но почувствовал, что сознание его уже начало меркнуть.

Рене была поражена.

– Ты говоришь, мой муж схватил его? – переспросила она. – Северин и…

– Да! – рявкнул Жюстин. – И вся ваша проклятая семья!

– Как давно это случилось?

– Не знаю. Возможно… полчаса назад.

Рене сделала шаг вперед, слегка коснувшись плеча Лизетты.

– Я не знала об этом. Они слишком поспешно приняли такое решение.

– Какого черта вы не знали, – проворчал Жюстин. Холодные глаза Рене сверкнули, встретившись с его сердитым взглядом.

– Твоя наглость никому не поможет, маленький мужчина. – Она снова посмотрела на Лизетту. – Я знаю, куда они могли отвести его, но не уверена. Моя карета ждет у дома.

– Почему вы хотите помочь мне найти его? – тупо спросила Лизетта, едва заметив, как Филипп присоединился к ним.

– Я считаю, что Этьен был не прав, столько лет храня молчание, хотя зная, что Максимилиан не повинен. Ваш муж не виноват, что стал объектом безумной зависти Этьена. Никто не должен отвечать за поступки моего брата…

– Может быть, – холодно прервал ее Жюстин, – мы отложим разговоры и попытаемся найти моего отца, прежде чем ваша семья не удлинила его шею на несколько дюймов. – Охнув от боли, он распахнул входную дверь и с издевкой указал на карету.

Филипп быстро подошел к Лизетте, а Жюстин твердой рукой взял под локоть Рене. Она посмотрела на него. Хотя Рене была высокого роста, Жюстин тоже почти догнал своего отца.

– Ты испортишь мне платье своими грязными руками, мальчик!

Жюстин не отпускал Рене, пытаясь сохранять равновесие.

– Скажите, куда мы едем и почему вы думаете, что он там, – сказал он, когда они сделали несколько шагов. – Может, вы собираетесь увезти нас в другом направлении, чтобы мы не смогли найти его. – Жюстина ничуть не смущало, что он таким образом обращается к уважаемой в обществе матроне, которая намного старше его.

– Я уже объяснила, почему хочу помочь вам, – высокомерно ответила Ренэ. – И мы едем на поле в северо-восточном углу нашей плантации. Это глухое, отдаленное место. – В ее голосе появились злобные нотки. – С деревьями, подходящими для повешения. Северин однажды уже расправился там с одним человеком. Я знаю, потому что следила за ним.

– Этот человек совершил какой-то проступок?

Они остановились у дверцы кареты. Ренэ освободила свой локоть. Они посмотрели друг на друга, и Рене вдруг захотелось шокировать заносчивого мальчишку.

– Северян подозревал, что он был моим любовником. – Довольная своей вызывающей откровенностью, Рене ждала, что юноша покраснеет, но этого не произошло.

– Кто же он? – Темные глаза Жюстина казались слишком взрослыми для мальчика его возраста.

К своей досаде, Рене покраснела сама и поспешила забраться в карету.

Сажессы собрались под большим старым дубом и перекинули веревку через толстый сук, привязав один конец.

– Подождем, когда очнется, – предложил Северин Дюбуа, и мужчины подняли тяжелое тело Макса в седло беспокойного вороного жеребца. Чувствительная, норовистая лошадь не выносила чьей-либо близости, кроме хозяина. Макс единственный мог управлять ею.

Томас Сажесс, младший брат Этьена, накинул петлю на шею потерявшего сознание человека, затянул ее и осторожно взял поводья жеребца.

– Я не смогу долго удерживать его, – предупредил он.

– Ты обязан. Нужно, чтобы Максимилиан очнулся, – ответил Северин. – Он должен знать, что с ним происходит.

Когда лошади позволят сдвинуться с места, тело Макса медленно сползет и повиснет в воздухе и будет висеть со стянутым горлом и задыхаться. Так, по мнению Северина Дюбуа, должно свершиться правосудие. Он подошел поближе к возбужденной лошади и пристально посмотрел на окровавленное лицо Максимилиана.

– Открой глаза, Волеран. Давай покончим с этим!

При звуке незнакомого голоса лошадь сделала шаг в сторону, и петля немного затянулась. Длинные черные ресницы Макса дрогнули, и глаза слегка приоткрылись. Его голова приподнялась, немного ослабив натяжение веревки. Северин ожидал увидеть на его лице гнев, обиду, мольбу, но золотистые глаза были совершенно бесстрастными.

Макс с усилием раскрыл свои распухшие посиневшие губы. Его голос был похож на скрип:

– Лизетта…

Северин нахмурился:

– Меня не интересует твоя жена, Волеран. Подозреваю, она будет рада избавиться от такого хладнокровного ублюдка, как ты.

Максом овладело мучительное беспокойство. Он был бы рад, если бы Северин сказал правду, так как не хотел, чтобы Лизетга горевала, но он знал, что это неизбежно.

– Давай. – Северин жестом указал Томасу отпустить поводья. – Скорее, пока он в сознании.

Внезапно они услышали отчаянный женский крик:

– Не-ет!

Вдалеке они увидели одну из карет Сажессов, ее колеса застряли в грязи, и женщина, спотыкаясь бежала к ним через поле. Томас поднял руку, чтобы ударить лошадь по крупу, но Северин резко остановил его, заметив вылезающую из кареты Рене. На лице его появилось недовольное выражение. Он молча наблюдал, как его жена и оба сына Волерана шли к нему через поле.

Лизетта упала, но быстро поднялась, утопая в мягкой влажной земле. Она задрожала от страха, увидев, что никто не держит поводья лошади. Сквозь слезы она видела петлю на шее Макса и веревку, привязанную к суку дерева над ним. Он был жестоко избит, и глаза его были закрыты.

– Вы ошиблись, – заговорила Лизетта тихим дрожащим голосом, боясь испугать лошадь. Она подошла к Северину с вытянутыми руками, в которых держала сложенное пополам письмо. – Пожалуйста, взгляните и ничего не делайте, пока не прочтете.

Томас нерешительно протянул руку к поводьям, но жеребец отпрянул, вращая глазами. Его огромное тело напряглось, готовое рвануться вперед. Лизетта передала письмо Северину и уставилась на лошадь, как загипнотизированная, понимая, что жизнь ее мужа на волоске. В голове ее промелькнуло множество молитв. Зашуршала бумага, когда Северин перевернул страницу, и жеребец беспокойно зашевелил ушами.

Лизетта начала медленно, шаг за шагом, приближаться к дрожащему животному.

– Не бойся, – шептала она. – Постой спокойно еще немного, только одну минуту…

Лошадь насторожилась, и Лизетта остановилась, чувствуя, что сердце ее готово выскочить из груди.

– Нет, – тихо проговорила она. – Еще немного… О, пожалуйста, я не могу потерять тебя, Макс… – Один шаг, затем другой, и она вынуждена была опять остановиться, так как животное фыркнуло и затопталось на месте. По лицу Лизетты потекли слезы, когда она посмотрела на натянутую веревку. Макс мог упасть в любой момент.

Сзади раздался тихий голос Жюстина:

– Я сейчас перережу веревку. Не двигайся.

Мальчик двинулся позади лошади к дубу. В руке у него был нож. Ловко, как кошка, он полез на дерево.

– Стой, парень! – крикнул Северин Дюбуа, доставая кремневый пистолет, Жюстин продолжал лезть на дерево, как будто не слышал его. – Эй, парень… – повторил Дюбуа, но Лизетта прервала его:

– Опустите пистолет, месье Дюбуа. Теперь вы знаете, что мой муж не виноват.

– Письмо еще ничего не доказывает, – ответил он.

– Вы должны верить ему, – сказала Лизетта, не мигая глядя перед собой. – Оно написано рукой Этьена Сажесса. – Она никогда не думала, что испытает такое волнение в своей жизни. Ее единственный шанс на счастье, все, чем она дорожит, может рухнуть в одно мгновение.

– Почерк нетвердый, но похож на его, – согласился Северин. – Этьен часто любил выдавать какую-нибудь чепуху за правду. Чем это письмо отличается от подобных его проделок?

Рене посмотрела ему в лицо, решительная, холодная и рассудительная.

– Перестань издеваться над ребенком, Северин. Будь настоящим мужчиной и признай ошибку.

Ветерок зашевелил складки юбки Лизетты, и они затрепыхались. От движения красного бархата жеребец рванулся вперед. Лизетта с ужасом увидела, как тело мужа на мгновение застыло в воздухе.

Но веревка уже не была привязана к дереву. Жюстин успел перерезать ее.

Макс рухнул на мягкую землю и не двигался. Холодный ветер шевелил его черные волосы…

Глава 16

Северин взглянул на распростертое на земле тело и обратился к Рене.

– Ты уверена, что в этом письме правда, Рене? – сказал он с усмешкой. – Действительно ли Бернар убил Корин? Впрочем, это не имеет значения. Я все-таки думаю, что Максимилиан убил твоего брата за то, что тот приставал к его маленькой хорошенькой жене.

– Зачем Максимилиану прибегать к убийству? – спросила Рене. – Если он желал смерти моего брата, то Этьен предоставил ему возможность покончить с ним честным путем! Максимилиан мог убить его на дуэли, но не сделал этого. Он мог также потребовать удовлетворения на балу у Лежера и заколоть его шпагой прямо там. Никто не осудил бы его. Но он и этого не сделал. О, Северин, ты знаешь, что я говорю правду!

Сняв петлю с шеи Макса, Лизетта положила его голову и плечи себе на колени. Его рубашка была разорвана, одежда мокрая и грязная. Если бы у нее был плащ, чтобы защитить его от дождя! Лязетта обняла мужа, и слезы полились ручьем, когда она поняла, как сильно его избили.

– Мой любимый… – Лизетта дрожащей рукой начала искать пульс, и ее охватила паника, пока она не нашла его на шее Макса. – Теперь ты в безопасности, – еле слышно шептала она, разглаживая его волосы и вытирая кровь с лица. Он слабо застонал, и Лизетта успокоила его:

– Я с тобой, милый.

Макс ухватился дрожащими пальцами за ее бархатную юбку. Только что он стремительно падал в холодную мрачную пустоту и неожиданно оказался в нежных объятиях. Острая боль пронзила все его тело, и он инстинктивно попытался зарыться поглубже в приятное успокаивающее тепло. В ушах звучал нежный женский голос. Мозг сверлили неясные вопросы, и он попытался повернуться на бок, но теле его пронзали тысячи раскаленных ножей. Он вздрогнул от боли.

– Лежи спокойно, – прошептала Лизетта, укладывая его на спину. – Все хорошо. – Она посмотрела на потрясенного Жюстина, стоявшего в нескольких шагах. – Жюстин, передай месье Дюбуа, что мы забираем отца домой, – решительно заявила она.

Жюстин кивнул и подошел к Дюбуа, который все еще спорил со своей женой.

– Почему ты защищаешь его? – спрашивал Дюбуа с раскрасневшимся лицом.

Рене решила отказаться от пререканий, зная, что уже добилась цели. Теперь надо дать почувствовать мужу, что он победитель.

– Я не защищаю, – сказала она, заметно смягчив тон. – Только хочу, чтобы настоящий убийца моего брата был наказан. А разве ты не желаешь найти Бернара? Будет справедливо, если ты сможешь добиться от него правды.

– Возможно, это сделал он. – Северин повысил голос, чтобы все могли услышать его. – Где Бернар?

Никто не ответил. Лизетта лихорадочно размышляла. Она, возможно, и помогла бы им найти Бернара. Пусть, в конце концов, делают с ним что хотят, лишь бы больше не видеть его отвратительной физиономии. Но Бернар – брат Макса, и только Макс имеет право решать, как поступить с ним.

– Бернар дома. Сегодня он должен сопровождать свою мать в церковь. Он обычно находится в домике для гостей.

Жюстин и Филипп сдержанно посмотрели на нее, зная, что она лжет.

– Верно, – подтвердил Жюстин. – Вам лучше поехать туда сейчас же, если хотите застать его. Не удивлюсь, если Бернар скоро уйдет и останется на ночь в городе. – В его голосе прозвучала искренняя злоба, когда он добавил:

– Надеюсь, он получит то, что заслужил!

– Месье Дюбуа. – Северин спокойно встретил взгляд Лизетты, ничуть не выражая сожаления по поводу того, что он сделал с ее мужем. – Пожалуйста, верните мне письмо. Это единственное доказательство, которое я могу предъявить капитану Жерве, чтобы предотвратить арест Максимилиана.

– Сначала я должен знать, – ответил Северин, – намереваетесь ли вы и ваша семья обратиться к властям по поводу состояния вашего мужа.

Другими словами, она получит письмо, если пообещает не рассказывать капитану Жерве и его лейтенантам, что Сажессы жестоко избили ее мужа. Лизетта подавила бессильную злость, подумав, что власти в любом случае ничего не сделают. Но ее ненависть к Дюбуа и Сажессам останется на всю жизнь, и она дала себе обещание, что когда-нибудь они поплатятся за свои дела. Лизетта не смотрела на Жюстина, зная, что он думает то же самое.

– В обмен на письмо мы будем молчать, – пообещала она. – Пожалуйста, помогите кучеру вытянуть карету из грязи, прежде чем уедете. Я должна побыстрее доставить мужа домой, иначе вы будете виноваты в его смерти.

– Конечно, – согласился Северин, скрывая за грубостью свою неловкость. Он не был мягкосердечным человеком, так же как не был способен на искреннее раскаяние. Но что-то во взгляде молодой жены Волерана вызвало в нем непрошеное чувство стыда – она была похожа на ребенка, которого незаслуженно обидели взрослые. Лизетта продолжала обнимать своего мужа, как бы защищая его от всех бед на свете.

– Странная пара, – проворчал Дюбуа, вполголоса обращаясь к Рене. Затем повернулся и сделал знак братьям Сажессам, чтобы те помогли вытащить карету из грязи. – Эта женщина не понимает, что представляет собой это чудовище. Иначе не стала бы защищать его.

– Может быть, она единственная, кто знает, каков он на самом деле, – задумчиво ответила Ренэ. Она оглянулась назад с неожиданной грустью. – Мне бы хотелось, чтобы она была женой Этьена. Возможно, ей бы удалось изменить его.

Макс медленно возвращался из глубокого забытья к мучительной действительности. Глаза его открылись, и он обнаружил себя окутанным мягким бархатом. Он осторожно размышлял над создавшейся ситуацией и шаг за шагом вспоминал, что произошло. Макс решил, что он еще не умер, так как испытывает сильнейшую боль. Нерешительно пошарив рукой, он нащупал мокрую землю, клочок или два травы и грязный край юбки Лизетты. Ее нежные пальцы гладили его волосы.

– Теперь уж это продлится недолго, – пообещала она, склонившись над ним. – Скоро мы будем дома, Макс.

Макс услышал отдаленные звуки голосов. Ему хотелось знать, что происходит.

– Помоги мне, – приказал он дрожащим голосом.

– Макс, не надо…

– Помоги мне, – с досадой повторил он.

Лизетта медленно приподняла голову и плечи мужа, поддерживая его своим телом в полусидячем положении. Она закусила губу, услышав его глухой стон. Если бы только она могла взять его боль себе! Лучше самой терпеть, чем видеть, как он страдает.

– Лизетта, – прошептал он, – почему…

– Не сейчас, – прервала она его мягко, но решительно. – Скоро я все объясню тебе, а сейчас отдыхай.

Сажессы и их зять ускакали по дороге, ведущей к плантации Волерана. Карета Ренэ двигалась по краю поля и остановилась неподалеку. Рене сама открыла дверцы, давая строгие указания кучеру.

Филипп подошел и нагнулся над Лизеттой.

– Не понимаю, – сказал он. – Ведь Бернар в «Сирене». Почему же ты сказала им, что он дома?

– Чтобы выиграть время, – ответила она, чувствуя, что муж внимательно слушает.

– Время для чего? – спросил Филипп.

– Для того чтобы предупредить Бернара, прежде чем они найдут его, – ответила Лизетта.

– Нет, – возмутился Филипп. – Зачем предупреждать Бернара? Почему мы должны укрывать его от Сажессов?

Лизетта хотела ответить, но в это время появился Жюстин. Он мрачно потирал затылок, но улыбнулся, встретившись взглядом с Максом.

– Привет, отец!

– Бернар, – с усилием произнес Макс, и Лизетта быстро прервала его:

– Мы сейчас поедем в карете, милый.

Перевязав ему ребра, они с трудом дотащили Макса до кареты и подняли его, усадив внутрь. За это время он еще раз потерял сознание, и Лизетта с растущим страхом поняла, как сильно Макс пострадал, а их неловкость усугубила тяжесть его положения.

Пока Рене и Филипп усаживались в карету, Жюстин взял Лизетту за руку и отвел в сторону. Лицо его было крайне утомленным, но полным мрачной решимости.

– Я поеду к Бернару, – тихо произнес он. – Что ему передать?

– Скажи ему… – Она задумалась. – Скажи, что Сажессы ищут его. По крайней мере до ночи он может спрятаться на новом складе, который Макс построил на пристани. – Она нахмурилась. – Как ты собираешься добраться до города?

Жюстин кивнул в сторону черного жеребца, который мирно пасся под деревом.

– Возьму лошадь отца.

– Ты не сможешь, – возразила Лизетта, зная горячий норов жеребца.

– Смогу, – решительно заявил Жюстин. Лизетта знала, что он не стал бы так говорить, если бы не был уверен в себе.

– Надеюсь, ты сделаешь, как мы договорились, и сохранишь самообладание. Передай Бериару сообщение и уезжай. Никаких обвинений, никаких споров. Думаю, ты не поднимешь на него руку, Жюстин, Или тебе трудно сдержаться?

– Нет, – сказал Жюстин, не отводя от нее своих голубых глаз. Он взял ее маленькую ручку, поднес к своим губам, затем приложил к щеке. – Позаботься об отце, – глухо сказал он и отвел Лизетту к карете.

«Сирена» была наполнена шумом, музыкой и спорящими голосами, как обычное питейное заведение в районе порта. В любом другом случае Жюстин не упустил бы возможности посидеть там. Ему правились такие места, не претендующие на изысканность, но в то же время отличающиеся от вульгарных, грязных пивнушек, расположенных вверх по реке.

Как только он вошел в помещение, к нему пристала ярко разодетая девица.

– Я видела тебя здесь раньше, – замурлыкала она, обхватывая надушенными руками его шею. У нее был чисто американский акцент, – Ни у кого нет таких голубых глаз. Я доставлю тебе удовольствие, милый.

– Не сейчас, – ответил Жюстин по-английски, размыкая руки девушки и отстраняя ее. – У меня нет времени. Извини.

– Ты джентльмен, не так ли? А я подумала, что ты простой парень с реки, глядя на твою чумазую физиономию и грязную одежду. – Она приложила его руку к своей полной груди. – Давай выпьем, милорд.

Не обращая на нее внимания, Жюстин пробрался сквозь толпу в заднюю комнату, где играли в карты. Он без труда нашел дядю. Бернар сидел за столом в небольшой компании приятелей.

– Бернар, – прерван его Жюстин, – я должен сообщить тебе кое-что.

Бернар удивленно поднял голову.

– Жюстин? – В его темных глазах отразилась неприязнь. – Убирайся с глаз моих. И больше не беспокой меня.

– Это сообщение от Лизетты. – Жюстин невозмутимо улыбнулся, заметив, что другие джентльмены за столом начали прислушиваться к ним. – Ты предпочитаешь выслушать меня один на один, или мне сказать при всех? Лизетта просила передать тебе…

– Наглый щенок! – Бернар бросил карты на стол и, поднявшись, увлек Жюстина в угол. – Теперь говори и убирайся!

Жюстин высвободил свою руку и пристально посмотрел на дядю своими пылкими голубыми глазами.

– Это было бы третье убийство, – тихо произнес он. – Потому что из-за тебя едва не убили моего отца.

– Что за вздор?

– Лизетта просила передать, – сказал Жюсгяи, – что Сажессы знают, кто убил Этьена, и они ищут тебя. Если дорожишь своей жизнью, тебе лучше исчезнуть. И побыстрее. Лизетта считает, что ты можешь переночевать в новом складе на набережной.

Бернар никак не прореагировал на это, только уголки его губ слегка дернулись. Затеи он отвернулся, а когда снова посмотрел на Жюстина, на лице его отразилась истина.

– Ложь, – бросил он со злостью. – Это твои уловки, чтобы заставить меня признаться в том, чего я…

– Может быть, – ответил Жюстин. – Тогда почему бы тебе не остаться здесь? Думаю, так и надо сделать, чтобы тебя нашли. – Он язвительно улыбнулся. – В самом деле.

Бернар посмотрел на мальчика с нескрываемой ненавистью. На его изможденном лице отразилась целая гамма чувств. Он поднял руки, будто собирался задушить Жюстина.

Жюстин не пошевелился.

– Не пытайся, – тихо предостерег он. – Я не пьяный и не беспомощная женщина… твой любимый тип жертв.

– Я ни о чем не сожалею, – хрипло признался Бернар. – Мир стал чище, избавившись от Сажесса… и от твоей матери-шлюхи.

Жюстин вздрогнул, но не двинулся с места. Он молча наблюдал, как дядя пошатываясь выходил из комнаты.

После того как Макса посетил врач, Ноэлайн добавила еще свои повязки и мази, затем повесила над дверью целую связку амулетов. Лизетта не осмелилась убрать их, так как Ноэлайн уверила, что они обладают магической силой. «Полагаю, они не повредят», – печально подумала Лизетта.

Макс проспал три или четыре часа, потом внезапно проснулся.

– Что случилось? – спросил он и сел на постели, проклиная боль и прикладывая руку к ребрам.

Лизетта поспешила к нему со стаканом воды. Пока он жадно пил, она положила на столик у кровати несколько тонких листков бумаги.

– Макс… сестра Этьена Сажесса принесла это письмо сегодня днем. Он просил передать тебе после его смерти.

Макс посмотрел ей в лицо, заметив ее беспокойство и страх.

– Прочитай, – попросил он, поставив стакан.

Лизетта начала читать письмо ровным тоном, стараясь не выдавать голосом своих чувств. Закончив первую страницу и дойдя до упоминания имени Бернара, она, не глядя на Макса, поняла, что его охватили одновременно гнев, страх и бешенство.

– Нет, – тихо произнес он.

Лизетта продолжала читать, письмо дрожало в ее руках. Прежде чем она дошла до конца, Макс вырвал у нее листы и смял их. Лицо его побелело.

– Сажесс – лживый пьяница, – пробормотал он со злостью.

– Макс, я… я понимаю, что ты не хочешь верить в это, но…

– А ты веришь, – усмехнулся он. – Так проще всего, верно? Свалить всю вину на Бернара, которого ты недолюбливаешь. И всей этой таинственной истории, происшедшей десять лет назад, конец. Не важно, что Сажесс имел чести не больше, чем крыса в водосточной канаве. Тебя вполне устраивает объяснение этого ублюдка. Но все было не так, черт побери!

– Почему ты так уверен в этом? – возразила Лизетта, испытывая острую боль от его резких слов. – Только потому, что он твой брат?

– Черт побери, – резко повторил Макс. – Где он сейчас?

– Возможно, на складе в районе порта, – проворчала она. – Он знает, что Сажессы ищут его. А может быть, он уже покинул Новый Орлеан.

Макс откинул легкое покрывало и свесил ноги с кровати.

Лизетта наблюдала за ним со страхом и удивлением.

– Макс, что ты собираешься делать? Ты еще недостаточно окреп, чтобы ехать куда-то. О Боже! Тебя ведь избили чуть не до смерти. Ты не можешь…

– Помоги мне одеться.

– Ни за что! – Лизетта с ужасом смотрела на его избитое, посиневшее тело, когда он встал и направился к большому гардеробу. Макс начал искать свои штаны, извергая проклятия. – Остановись, Макс! – крикнула она. – Тебе будет плохо.

– Дай мою одежду, – процедил он сквозь стиснутые зубы, – или я позову Зака.

– Мы можем послать кого-нибудь, чтобы передать Бернару то, что ты хочешь. Филиппа или Жюстина. Могу я поехать. Но не так.

– Я должен увидеть его сам.

– Зачем? Ты же знаешь, он будет все отрицать!

– Увидев его, я узнаю, правда это или нет.

Видя, что спорить бесполезно, Лизетта заплакала.

– Макс, – прошептала она. – Сегодня… был момент, когда я думала, что ты умрешь…

Макс повернулся и посмотрел на нее решительным взглядом, вывернувшим всю ее душу.

– Нет, – прохрипел он. – Поговорим позже. – Он не мог сейчас поддаваться эмоциям. Ему необходимо собрать все оставшиеся силы для встречи с Бернаром. – Дай мне мою одежду, дорогая.

Скрепя сердце Лизетта закусила губу, подошла к гардеробу и достала его рубашку.

Когда открылись двери одного из складов, в лунном свете обозначились контуры ящиков, всевозможного снаряжения и тюков хлопка. В дверном проеме появилась высокая, немного согнутая фигура. Затем человек вошел внутрь. Двери закрылись, и снова стало темно. Не слышно было ни единого звуки, пока тишину не нарушил тихий голос:

– Это я, Бернар. Один.

Несколько секунд никто не отвечал, затем в углу послышался шорох.

– Макс? – Вспыхнула спичка.

Макс увидел, как его брат зажег масляную лампу.

– Будь осторожен с огнем, – предостерег он. – После того, что я пережил сегодня, у меня нет настроения возиться с пожаром.

– После того, что ты пережил, – повторил Бернар дрожащим голосом. – Мой Бог, я прячусь здесь уже несколько часов, опасаясь за свою жизнь. Жюстин сказал мне… – Голос его затих, и он судорожно раскрыл рот, увидев брата. Лампа зашаталась в его руке, и он поставил ее на соседний ящик; – Макс… о Боже, что случилось?

Желтоватые лучи осветили распухшее, посиневшее лицо Макса со следами запекшейся крови. Его золотистые глаза сверкали, как у дьявола.

– Именно это я хочу спросить тебя. Что случилось с Этьеном Сажессом, Бернар? Что случилось с Корин?

Бернар испуганно отступил назад.

– Макс, не слушай, что говорят. Ты должен помочь мне.

– Я хочу знать правду, – последовал холодный ответ. – Но если ты соврешь мне, Бернар…

– О чем ты говоришь? – изумленно спросил Бернар. – Я твой брат! Ты угрожаешь мне? Ты не можешь причинить мне вред, Макс, ты…

– Поверь, ты не знаешь, на что я способен, – проговорил Макс хриплым шепотом. Очевидно, Бернар понял.

– Чего ты хочешь от меня? – спросил он с дрожью в голосе.

– Расскажи мне о женщине и незаконнорожденном ребенке, которых ты искал все эти годы.

Бернар широко развел руками.

– Я… не знаю, что ты…

Макс резко прервал его грозным рыком, подобным щелчку кнута.

– У тебя не было никакой любовной связи с Рилой Карен, не так ли?

– Не было, – признался Бернар и опустил глаза.

– Это Этьен соблазнил ее. – Брат кивнул, и Макс медленно продолжал:

– Однако у тебя все-таки был роман, Бернар. С моей женой.

Бернар молчал.

Макс не задумываясь достал дуэльный пистолет и направил его прямо в грудь брата. Рука его не дрожала.

– Ты связался с Корин, – сказал он. – Зачем?

Ошеломленный Бернар смотрел не на пистолет, а в лицо Максу.

– Т…ты знаешь, какой она была женщиной, Макс. Я… так получилось… я не смог сдержаться… в этом не было вреда, так как она уже изменила тебе с Этьеном. А потом я понял, что она полусумасшедшая. Она хотела, чтобы я сбежал с ней, бросив все… Я говорил ей, что не могу сделать этого, но она настаивала. Однажды я не выдержал. Она сама довела меня до этого. Ты знаешь, как бывает… Прежде чем я понял это, мои руки уже сомкнулись на ее шее. Я знал, что тебе будет лучше без нее, ты не можешь это отрицать. Она превратила твою жизнь в ад, и все знали, что она…

– Хватит, – прошептал Макс. О Сажессе спрашивать не было необходимости, и так ясно. Максом овладело желание прикончить Бернара. По его лицу текли капли пота. Казалось, стены склада надвинулись на него. Внезапно Макс ощутил себя в ловушке вместе с незнакомцем, который называет его братом… хотя никогда не был им.

– Макс, ты должен помочь мне, – просил Бернар, чувствуя свою беспомощность. – У меня нет денег. Сажессы убьют меня, если я не скроюсь. Если даже они не найдут меня, то это сделают власти. Помоги мне. Несмотря на то что я совершил. Все-таки я твой брат…

Макс резво прервал его:

– Есть корабль на Ливерпуль… – Он сделан паузу, перевода дыхание и чувствуя, что ему не хватает воздуха. – Корабль отходят на заре. Капитан Тьерне возьмет тебя на борт без всяких вопросов. Мне все равно, куда ты уедешь. Только не возвращайся назад. Если когда-нибудь попадешься мне на глаза… – Он немного помолчал. – Видит Бог, я убью тебя!

– Макс… – В голосе Бернара была мольба.

– Хватит, ни о чем больше не спрашивай, – предупредил Макс. Он медленно опустил пистолет, но в глазах его все еще пылал гнев. Собравшись с силами, Махс двинулся, ничего не ощущая, кроме слабого света и тишины позади себя. В тот момент, когда он дошел до двери, лампа погасла.

Несмотря на шум, поднятый соратниками Аарона Бэра, Макс не был арестован. Письмо Этьена в совокупности с осторожным намеком губернатора Клейборна, а также неожиданным молчанием редактора «Орлеанской газеты» убедили муниципальный совет и полицию в том, что в преступлении виноват сбежавший Бернар Волеран.

Возможно, влиятельные люди, находившиеся в сговоре с Аароном Бэром, в дальнейшем и могли бы надавить на власти, но они были заняты более неотложными делами. К лету 1806 года Бэр собрал людей и средства на небольшом острове на реке Огайо, готовясь к завоеванию Мексики и Запада. Однако ходили упорные слухи, что после поездки в Новый Орлеан Бэр потерпел крах.

Видя, что корабль тонет, генерал Уилкинсон переметнулся на сторону президента. В итоге Джефферсон приказал арестовать Бэра после того, как в печати было опубликовано одно из разоблачающих его секретных писем к Уилкинсону.

Макс так и не сказал Лизетте, о чем они с Бернаром говорили на складе. Она расспрашивала, намекала, сердилась, но Макс упорно молчал. В конце концов она вынуждена была признать, что это его дело.

Когда Ирэн рассказали о том, что случилось, она сразу же постарела на несколько лет. Матери трудно было свыкнуться с мыслью, что ее ребенок оказался способным на такое злодеяние! Однако Ирэн достаточно стойко выдержала этот удар и с достоинством объявила всем домашним, что имя Бернара отныне не должно упоминаться в ее присутствии.

Вскоре Лизетта обнаружила, что у нее будет ребенок. Эта новость пришла как раз вовремя, Такая радость не должна оставить места для горьких размышлений. Лизетта радовалась тому, как Макс отнесся к этому известию.

– В самом деле, это так неожиданно, – посмеивалась она над ним. – Как говорит твоя мать, странно, что это не произошло гораздо раньше.

– Если ты подаришь мне дочку, – пообещал он, обнимая ее, – я весь мир положу к твоим ногам.

– А может быть, я рожу тебе сына. Разве ты не хочешь еще одного мальчика?

Он с усмешкой покачал головой:

– Нет, малышка, нашей семье нужны женщины.

Макс в свое время спокойно отнесся к беременности Корин, как к обычному делу, и его ничто не волновало, пока не родились близнецы. Однако сейчас было иначе.

Если кто-то и сомневался, любит или нет Макс свою жену, то теперь эти сомнения исчезли. Каждый раз, когда Лизетта испытывала какие-то неудобства или ощущала тошноту, вызывали семейного врача и громко бранили его, если тот хотя бы немного запаздывал. Ирэн строго конфиденциально поделилась с одной из своих подруг, что, несмотря на протесты врача, Максимилиан настоял на том, чтобы во время осмотра жены оставаться в комнате. Как это ужасно, против всяких правил! Пожилые леди не переставали охать в течение всего четверга.

Весной Александр благополучно женился на Генриетте Клеман. Был, правда, момент, когда в результате скандала по поводу подозрительной смерти Этьена Сажесса Дирон Клеман едва не запретил дочери выходить замуж за Волерана. Однако старика убедили в приемлемости этого брака, и он дал согласие, хоть и боялся, что кто-то может усмотреть в этом проявление мягкосердечия.

Лизетта наконец получила письмо от сестры. Жаклин просила прощения за долгое молчание. Это возродило в Лизетте надежду, что Жанна и Гаспар скоро тоже смягчатся и признают ее брак с Максом. По настоянию Лизетты Жаклин и ее муж приехали погостить на плантацию. Хотя Макс не любил гостей, он стойко терпел этот визит, потому что Лизетта была счастлива.

Вскоре после свадьбы Александра Филипп уехал во Францию продолжать учебу и наконец посетил те места, о которых давно мечтал. Хотя семья и настаивала, чтобы Жюстин поехал вместе с ним, мальчик предпочел остаться, заявив, что его не интересуют заплесневевшие музеи и древние развалины. После отъезда брата Жюстин бродил по Новому Орлеану один, иногда часами простаивая на набережной и вглядываясь в отплывающие корабли…

Позднее Жюстин успокоился и повзрослел. Его мальчишеское озорство постепенно исчезло. События прошлого поблекли, однако несправедливость, допущенная по отношению к его отцу, а также жестокость Сажессов и его дяди укрепили в нем ужасную подозрительность, которая не покидала Жюстина всю жизнь. Его худшие опасения относительно человеческой натуры, включая и себя тоже, оказались оправданными.

Родной дом Жюстин любил, но был сдержанным с членами семьи, постоянно сохраняя дистанцию. Девушек привлекала его угрюмая красота, но они побаивались его. Женщинам постарше иногда удавалось соблазнить Жюстина, но его связи были короткими и чисто физическими – при всяком упоминании о любви он немедленно прекращал их.

Лизетта расстраивалась, но Макс, казалось, понимал сына.

– Со временем он изменится, – успокаивал он ее. – Однажды Жюстин поймет, что все эти защитные укрепления, которые он возвел вокруг себя, вовсе не нужны.

– Как ты можешь быть уверенным в этом?

Макс многозначительно приподнял бровь:

– Разве я не изменился, встретив тебя?

Лизетта беспокойно нахмурилась:

– Да, но тебе уже тридцать пять лет!

Макс тихо рассмеялся:

– Значит, Жюстину потребуется такое же время. Волераны меняются очень медленно.

– Какое утешение! – мрачно произнесла она, затем рассмеялась, когда он обнял ее.

– Осторожно, – предостерегла Лизетта, прикрывая свой вздувшийся живот. – Или я должна напомнить о моем деликатном положении, месье?

– Я всегда осторожен с тобой, – улыбнулся муж.

– Ты хватаешь меня, как мешок с картошкой. – Она посмотрела на свою нескладную фигуру и печально добавила:

– Но я действительно очень похожа на него.

Макс поцеловал ее в лоб.

– Ты самая красивая женщина, какую я когда-либо знал. – Он прижался носом к ее носу и обратил внимание на изгиб губ. – И в любом положении слишком привлекательная. – Макс улыбнулся и прошептал, прижимаясь губами к ее щеке:

– А твое положение делает тебя еще более волнующей, чем прежде.

Лизетта откинула голову назад.

– Не дразни меня, Макс.

Его губы блуждали по ее соблазнительной шейке.

– Я просто обязан доказать тебе это.

Она захихикала и сбросила свои домашние туфли. Его ботинки загремели по лестнице, когда он понес ее наверх в спальню.

Спустя некоторое время они лежали в смятой постели, чувствуя себя так, будто были одни на всем свете. Лизетта водила ладонью по груди Макса, положив голову ему на плечо. Она была безмерно счастлива. Не важно, сколько прошло времени, ей всегда было мало, когда она обладала мужем… когда сама отдавалась ему.

– Порой меня пугает то, что однажды я едва не потеряла тебя, – прошептала она. – Я все еще помню…

Он приложил ладонь к ее губам, заставив замолчать, и провел большим пальцем по мягкой линии нижней губы.

– Все плохое позади, любовь моя. Нас ждет долгая, счастливая жизнь.

– Надеюсь.

– Так и будет. – Он склонился над ней с улыбкой. – Ты сомневаешься в этом?

– О нет, нет! – Лизетта улыбнулась, и их губы встретились. Ее страхи рассеялись от ощущения его надежной теплоты. Она обняла мужа, когда тот прижался к ней. – Нет, мой милый, ничуть не сомневаюсь.