— Я по-прежнему не питаю к нему особой симпатии, — заверила ее Вивьен с коротким смешком. — С чего бы? Разве что… он, определенно, любит тебя, иначе не стал бы приносить мне довольно забавные извинения тебе в угоду.

— Неужели? — с радостным удивлением спросила Виктория. — Он действительно выразил сожаление?

— Да, он во всем признался и попросил у меня прощения. — На лице Вивьен появилась хитрая улыбка. — Не скрою, было довольно приятно наблюдать, как он давится извинениями только потому, что ты просила его об этом. Поэтому на твоем месте я бы вышла за него замуж, если, конечно, ты не хочешь разбить ему сердце. Или… — Она помедлила, размышляя над очередной идеей, пришедшей ей в голову. — Или поехали со мной! Мы посетим Венецию, Париж… Ты только вообрази, какое внимание привлекут две сестры с нашей внешностью. Я научу тебя всему, что знаю о мужчинах и… великий Боже, да мы могли бы сорвать большой куш!

Виктория посмотрела на оживленное лицо сестры и решительно покачала головой.

— Нет.

— Это была отличная мысль, — сказала Вивьен, оправдываясь. — Жаль, что у тебя щепетильности больше, чем воображения.

Рагу из картофеля, фасоли, зелени и лука кипело на небольшой чугунной плите. Аппетитные запахи наполняли коттедж, уплывая наружу через открытые окна. Виктория печально улыбнулась, вспомнив, сколько раз она готовила это блюдо для отца. Он никогда не был чревоугодником, относясь к приему пищи как к жизненной необходимости. В тех редких случаях, когда Виктория пекла сливовый пудинг или приносила смородиновые булочки из лавки, он ограничивался крошечным кусочком. Единственным исключением было овощное рагу, которое он ел с аппетитом и явным удовольствием.

— Отец, — ласково прошептала она, помедлив над видавшим виды саквояжем, в который укладывала свою одежду, — надеюсь, ты не против, что я выхожу замуж за человека, совсем не похожего на тебя.

Грант твердо стоял на земле. Обладая неуемной жаждой жизни, он, в отличие от ее отца, не прятался от мира, а боролся с его несовершенством, имея дело с опасными, а подчас и омерзительными явлениями. Он видел худшие стороны человеческой натуры, которые Дивейны предпочитали не замечать, проводя дни в размышлениях о прекрасном. И все же… Виктории казалось, что Грант понравился бы ее отцу, хотя бы своим бесстрашием перед реальной жизнью.

Напевая без слов, девушка подошла к плите, помешала рагу и добавила щепотку соли в горшок. Вернувшись к прерванным сборам, она взялась за старую вязаную шаль, как вдруг раздался требовательный стук в дверь. Казалось, весь коттедж сотрясается от мощных ударов.

Озадаченная и немного встревоженная, Виктория поспешила к двери. При виде стоявшего на пороге Гранта она приглушенно ахнула и отступила. Он был потрясающе красив в великолепном черном сюртуке, серебристо-сером жилете и брюках темно-серого цвета. Элегантная, отличного покроя одежда выгодно подчеркивала широкие плечи и худощавый торс. Жизненная сила Гранта в очередной раз поразила ее… Громадный и опасный, он возвышался над ней с суровым, почти гневным выражением лица. Виктория, однако, без страха смотрела в неистовые зеленые глаза, отчаянно желая прильнуть к его твердым губам и смягчить их поцелуем.

— Привет, — сказала она, смущенно приглаживая растрепанные волосы, заплетенные в косу. Его ослепительный вид напомнил ей о собственном затрапезном платьице из вылинявшего муслина в цветочек, которое годилось разве что для работы по дому или в саду. Она улыбнулась в ответ на его мрачный взгляд, продлевая восхитительный момент, прежде чем броситься в его объятия. — Что ты здесь делаешь?

— Сколько можно торчать в этом захолустье? — буркнул он с хмурой гримасой.

Столь беспардонное заявление вызвало у нее удивленный смех.

— По-моему, мы договорились о неделе.

— Неделя прошла.

— Прошло ровно два с половиной дня, если быть точным, — сообщила она.

— А мне показалось, что год.

Виктория задрожала от удовольствия, когда он обвил руками ее талию и притянул к себе.

— Я тоже скучала по тебе, — с улыбкой призналась она. Грант нежно коснулся ее лица, обхватив горячей ладонью ее щеку.

— Где Вивьен? — поинтересовался он.

— Уехала в Лондон. Ей надоела сельская идиллия. И мне тоже. — Виктория указала на полупустой саквояж с вещами и стопку сложенной одежды рядом. — Я собиралась вернуться раньше, — призналась она. — Оказалось, что у меня не так уж много неразрешенных проблем.

— А как насчет помолвки? — спросил он с угрюмым видом. — Ты приняла решение?

— Да, — ответила она с неожиданной горячностью. — Да, я выйду за тебя замуж… если ты еще не передумал.

— Ни за что в жизни, — глухо произнес Грант, неотрывно глядя в ее сияющее лицо.

Глаза Виктории закрылись, когда он приник к ее губам в томительно-медленном поцелуе, исторгнув из ее груди счастливый вздох. Едва касаясь, он игриво ласкал ее губы, пока Виктория не потянулась к нему, желая большего. Грант не заставил себя ждать и впился в ее рот, глубоко проникнув языком внутрь. Застонав от удовольствия, она крепко обняла его, прижимаясь так тесно, словно хотела слиться с ним воедино.

Внезапно Грант оторвался от ее губ и рассмеялся, переводя дыхание. В его зеленых глазах светилась нежность.

— Видно, придется научить тебя терпению, — лукаво произнес он, скользя по ее телу теплыми ладонями.

— Зачем?

— В такое дело лучше не бросаться очертя голову.

— Но мне так нравится, — возразила она кокетливым тоном.

Улыбнувшись, Грант осыпал ее поцелуями, нашептывая слова любви, одновременно пытаясь расстегнуть застежку на спине ветхого муслинового платья. Спустив его с плеч, он окинул восхищенным взглядом обнажившееся пленительное тело.

— Если бы я знала, что ты приедешь, — пролепетала Виктория, — я надела бы красивое платье, вплела в волосы ленты…

— Я предпочел бы, чтобы на тебе вообще ничего не было.

Словно в подтверждение своих слов, он сдернул платье с ее бедер, и оно упало на пол. За ним последовала рубашка, и Виктория осталась в одних панталонах, чулках и туфлях. Полуобнаженная, она стояла перед ним, дрожа на легком сквозняке. Он обхватил ладонями восхитительные полушария ее грудей, согревая их своим теплом. С участившимся дыханием она обессиленно прислонилась к прохладной штукатурке стены. Он медленно целовал полураскрытые губы Виктории, успокаивая и одновременно возбуждая ее. Его пальцы мягко пощипывали розовые вершинки сосков. Приподняв ее грудь, он накрыл губами тугой бутон, щекоча его языком. Виктория всхлипнула, извиваясь и вздрагивая от вспыхнувшей в теле восхитительной пульсации.

— Коснись меня, — задыхаясь, взмолилась она, непроизвольно подавшись к нему.

— Где? — дразнящим шепотом поинтересовался он, не отрываясь от ее груди. Виктория нетерпеливо дернула за завязки панталон, страстно желая избавиться от последнего предмета одежды. К ее досаде, тесемки завязались в тугой узел и только сильнее запутывались от неловких попыток их развязать.

Грант отвел ее руки от панталон и поцеловал в обнаженную талию.

— Не шевелись, — приказал он.

— Почему? Что ты… — Она осеклась и тревожно вскрикнула при виде мелькнувшего в воздухе длинного острого ножа. Прежде чем она успела сделать хоть одно движение, лезвие рассекло завязки вместе с панталонами, и лоскуты тонкого полотна упали к ее ногам.

— Грант! — взвизгнула она. — Эта штука действует мне на нервы.

Он усмехнулся и сунул нож в сапог.

— Эта штука может оказаться чертовски полезной в самых неожиданных ситуациях.

— Да, но все-таки…

— А теперь подними ногу. — Опустившись на колени, он снял одну туфельку, потом другую и взялся за краешек чулка. Но помедлил, скользя ладонями вверх по ее бедрам. — Пожалуй, их можно оставить, — произнес он. — Мне нравится, как ты в них выглядишь…

— Грант, — запротестовала Виктория, неудержимо краснея под его пристальным взглядом. Она чувствовала себя ужасно уязвимой, представ практически обнаженной перед полностью одетым мужчиной.

Он неспешно провел пальцами по нежной, почти прозрачной коже ее бедер, через которую просвечивали сиреневые жилки.

— Я куплю тебе кружевные чулки, — мечтательно произнес он. — Черные. И шелковые подвязки, усыпанные драгоценными камнями.

— Пойдем в спальню, — произнесла Виктория слабым голосом.

— Еще рано. — Кончиками пальцев он расчесывал спутанный островок волос, разделяя блестящие кудряшки. — Ты так прекрасна.

Виктория трепетала, стоя перед Грантом с раздвинутыми ногами. Склонившись к ней, он целовал ее живот, исследуя языком нежную ямку пупка. Тяжелое дыхание вырывалось из его груди. Вдруг он поднял на нее горящий взгляд зеленых глаз.

— Хочешь, чтобы я поцеловал тебя?

Она кивнула, теперь уже совсем пунцовая.

— Куда?

«Я не могу признаться», — пронеслось в голове у Виктории. Сгорая со стыда, она крепко сжала кулачки. Забавляясь ее смущением, Грант не сводил с нее обольстительного, исполненного желания взгляда, предоставив ей право сделать первый шаг. Казалось, сам воздух потрескивает от напряжения. Полыхая ярким румянцем, Виктория сдалась — она запустила пальцы в темные завитки его волос, притянула его голову к пульсирующему средоточию своей женственности и, наверное, упала бы под натиском языка Гранта, если бы он не поддержал ее за ягодицы. Извиваясь, она стонала от мучительного восторга, цепенея от приближения скорой разрядки.

Внезапно он оторвался от нее и выпрямился, пожирая горящим взглядом ее порозовевшее тело.

— Пожалуйста, Грант…

Он отозвался ласковым бормотанием, занявшись застежкой брюк. К немалому удивлению Виктории, он подхватил ее на руки и прижал к стене, рукой предохраняя ее спину от шероховатой штукатурки. Обхватив ногами его торс, она тотчас ощутила настойчивые толчки его возбужденной плоти, искавшей вход в ее лоно. Легко скользнув внутрь, он заполнил ее собой, пригвоздив к стене. У нее захватило дух от наслаждения. Виктория испытывала невероятное возбуждение, прижимаясь обнаженным телом к полностью одетому мужчине. Она жадно прильнула губами к его влажной шее.

— Ты любишь меня? — пробормотал он, слегка шевельнувшись в ней.

— Да… о, Грант… — Виктория выгнулась и закричала, подхваченная волной наслаждения.

— Ответь мне, — настаивал он, двигаясь глубокими медленными толчками.

Виктория напряглась в предчувствии новой волны ощущений.

— Я люблю тебя, — выдохнула она. — Люблю тебя… люблю тебя…

Долгожданное признание вознесло его в запредельные выси, и он со стоном вонзился в нее, растворившись в блаженстве высвобождения. Сомкнув ноги, он крепко сжимал ее, не желая выпускать из своих объятий.

— Виктория, — задыхаясь, прошептал он и пылко прильнул к ее губам.

— Так, теперь мы разденем тебя, — отдышавшись, деловито сказала она, развязывая его черный галстук. Грант рассмеялся и поставил ее на ноги.

— А потом?

Уронив галстук на пол, Виктория уткнулась лицом ему в шею, вдыхая терпкий мужской запах.

— А потом я покажу тебе, как сильна моя любовь. — Отстранившись, она посмотрела на него с вопросительной улыбкой. — Если ты, конечно, в состоянии.

Он усмехнулся и наградил ее жарким поцелуем.

— Не в моих правилах уклоняться от вызова.

— Я так и думала. — И она восторженно расхохоталась, когда он поднял ее на руки и понес в спальню.

Эпилог

Первые шесть месяцев супружеской жизни существенно изменили представление Виктории о Гранте. Исходя из общего мнения, что Гранта нелегко приручить, она дала себе слово не ограничивать его свободу и не указывать ему, с кем общаться. Если он сочтет нужным проводить ночи вне дома, — значит, так тому и быть. Что бы он ни делал, она постарается воздерживаться от критических замечаний. Зная независимый нрав Гранта, она не сомневалась, что он не потерпит никаких поползновений с ее стороны держать его в узде. Виктория готова была на любые уступки, лишь бы не превратиться для мужа в камень на шее.

Однако, к величайшему ее изумлению, как, впрочем, и всех остальных, кто знал Гранта Моргана, он воспринял супружескую жизнь как нечто естественное, словно никогда не ведал иного существования. Он вошел в роль мужа легко и радостно, демонстрируя преданность, о которой большинство жен могли только мечтать. Вместо того чтобы слоняться по лондонским тавернам с друзьями, Грант предпочитал коротать вечера в обществе жены за чтением и бокалом вина, беседуя, споря и занимаясь любовью долгими ночами.

Он проводил с ней все свободное время, посещая балы, обеды, музыкальные вечера, а также спортивные состязания, скачки и даже злачные места, где собирались заядлые игроки. Рядом с ним она чувствовала себя как за каменной стеной, что вовсе не означало тепличных условий. Показывая ей красоты Лондона, он не скрывал его мрачных тайн. Он обращался с Викторией как с равноправным партнером, возлюбленной, другом и любовницей. Благодаря Гранту жизнь ее приобрела полноту и яркость, о которой она даже не мечтала в Форест-Кроссе.

В те вечера, когда они оставались дома, Виктория присоединялась к Гранту, изучавшему книги по законодательству, позаимствованные из библиотеки сэра Росса. Новые обязанности увлекли Гранта, требуя от него большего напряжения сил, чем деятельность сыщика. Он охотно принял вызов, с удовольствием осваивая искусство юридических дебатов и ведения допросов, и постепенно приобрел определенное влияние в политических кругах. Все это вкупе с пожалованным дворянством обеспечило ему более высокое общественное положение по сравнению с прежним.

Виктория со своей стороны делала все возможное, чтобы занять достойное место в лондонском обществе, придирчиво отбирая приглашения из множества карточек, приходивших на их адрес. Она консультировалась с архитекторами относительного особняка, который Грант предполагал построить в Мейфэре, не пренебрегая советами новых друзей, которыми успела обзавестись в Лондоне. С их подачи она сделалась активным членом дамских комитетов в поддержку заблудших женщин и брошенных детей, хотя и понимала, сколь незначительны их достижения по сравнению с проблемами, которые они пытались разрешить.

— Количество детей и женщин, которым необходима помощь, просто поражает, — заметила как-то вечером Виктория, испытывая скорее уныние, чем энтузиазм в преддверии очередной благотворительной акции. — Даже если усилия комитета увенчаются успехом, мы сможем помочь лишь ничтожной доле всех нуждающихся. Порой я сомневаюсь, стоит ли вообще пытаться что-нибудь изменить.

Заключив жену в объятия, Грант заправил в прическу выбившуюся прядь и поцеловал ее в лоб.

— Думаю, стоит, — отозвался он, с улыбкой глядя в ее расстроенное лицо. — Я сам часто задавался вопросом, зачем рисковать головой, преследуя одного ворюгу, когда тысячи других остаются безнаказанными.

— И что же поддерживало тебя?

Он пожал плечами:

— Наверное, надежда, что, избавив общество от одного преступника, я спасаю чье-то будущее. Разве судьба хотя бы одного человека не стоит любых усилий?

Улыбнувшись, Виктория крепко обняла его в порыве чувств.

— Я всегда знала, — невнятно проговорила она, уткнувшись ему в плечо, — что в глубине души ты безнадежный идеалист.

Грант усмехнулся:

— Придется преподать вам урок, миледи, чтобы отучить бросаться оскорблениями. — И, запрокинув ее голову, он прижался к ее губам в страстном поцелуе.

Погрузившись в записи, связанные с проводимым им расследованием, Грант едва расслышал стук в дверь его кабинета на Боу-стрит.

— Да, — буркнул он, недовольный, что его отрывают от срочных дел.

Дверь скрипнула, и в образовавшуюся щель заглянула миссис Добсон.

— Сэр Грант, к вам посетитель.

В ответ он сердито поморщился:

— Я же предупреждал, что не намерен никого принимать, пока не состоится завтрашнее заседание…

— Да, сэр, но… это леди Морган.

Хмурое выражение вмиг исчезло с лица Гранта. Виктория была редкой гостьей на Боу-стрит, что вполне устраивало Моргана, не желавшего, чтобы его жена лишний раз сталкивалась с отбросами общества. Вместе с тем увидеть ее в неурочный час было чрезвычайно приятно.

— Ради Бога, не заставляйте ее ждать, — сказал он. — Пусть войдет.

Экономка улыбнулась и распахнула дверь, пропустив Викторию. Ее стройная фигура была облачена в бледно-розовое муслиновое платье с высоким воротом и длинными рукавами, отделанными темно-розовыми лентами. Спереди лиф платья украшала шелковая шнуровка, подчеркивавшая ее обворожительные округлости. Поднявшись со стула, Грант подождал, когда миссис Добсон закроет за собой дверь, а затем заключил жену в объятия и завладел ее губами в страстном поцелуе.

— То, что надо, — вымолвил он, оторвавшись от ее губ. — Легкомысленная красотка, чтобы развеять мою скуку.

— Надеюсь, я не отрываю тебя от важных дел, — виновато произнесла Виктория.

— У меня нет дел важнее тебя. — Он потерся носом о нежную шею, играя ленточкой на вороте платья. — Что привело вас на Боу-стрит, миледи? Вы намерены подать жалобу или заявить о преступлении?

Она рассмеялась:

— Не совсем.

— Значит, вы хотите дать показания или, возможно, располагаете ценной информацией?

— В определенном смысле.

Он опустился на стул и притянул ее к себе на колени, лукаво поблескивая зелеными глазами.

— Я жду чистосердечного признания, миледи.

— Грант, пожалуйста, — запротестовала она, ерзая у него на коленях и смущенно поглядывая на дверь. — Сюда могут войти. Что они подумают?

Его рука скользнула ей под юбки и смело двинулась к колену.

— Что я молодожен, неравнодушный к собственной жене.

— Грант, — взмолилась она, залившись румянцем, и Грант рассмеялся, сжалившись над ней.

— А я-то думал, что лишил тебя всякой стыдливости, — сказал он, сжимая ее колено. — Ладно, постараюсь сдержаться. Итак, чем я обязан твоему визиту?

Обвив руками его шею, Виктория серьезно посмотрела на него.

— Я бы не стала тебя беспокоить, но… Я посылала за доктором Линли сегодня.

— Линли, — настороженно повторил Грант. Виктория кивнула.

— Видишь ли, я неважно чувствовала себя в последнее время, но, чтобы не тревожить тебя понапрасну, ничего не говорила… — Она осеклась, поморщившись, когда он с силой стиснул ее ногу. — Грант! — воскликнула она, растерянно уставившись на мужа.

Сердце его внезапно отчаянно забилось, и он не сразу заговорил, охваченный дурными предчувствиями.

— Виктория, — произнес он надтреснутым голосом, — ты больна?

— О дорогой, нет… Конечно, нет, просто… — Виктория замялась. — Я беременна, — объявила она, успокаивающе поглаживая его грудь рукой в перчатке. — Беспокоиться совершенно не о чем. У нас будет ребенок.

Гранта затопила волна облегчения. Теснее притянув к себе жену, он зарылся лицом в ее мятую грудь и перевел дух.

— Боже, Виктория, — вымолвил он.

Она нервно засмеялась, сжав в ладонях его голову:

— Как ты относишься к прибавлению семейства?

— Как к чуду. — Грант повернулся и прижал ухо к ее сердцу. Вслушиваясь в частое ровное биение, он тихо и счастливо улыбался.

— Довольно распространенное чудо, — заметила Виктория с улыбкой. — Это случается каждый день во множестве семей.

— Но не в моей. — Несколько отстранившись от жены,

Грант уставился на ее стройное тело, представив, как вскоре увеличится ее живот.

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил он.

Виктория погладила его по щеке.

— Сгораю от нетерпения, — ответила она. — Не могу дождаться того дня, когда буду держать ребенка на руках.

Случилось так, однако, что младенец появился в доме Моргана намного раньше, чем ожидалось. Примерно через месяц после того сообщения Виктории о беременности Грант наслаждался тихим ужином с женой, как вдруг миссис Баттонс нарушила их уединение. На лице экономки застыло странное, почти комическое выражение, словно она никак не могла прийти в себя от шока.

— Леди Морган, — неловко начала она, — вам пришла… э… посылка… из Италии.

— В такой час? — Виктория обменялась с мужем недоуменным взглядом. — Наверное, это подарок от моей сестры, — предположила она. — Как чудесно. Вот уже несколько месяцев, как от нее нет известий. Там есть сопроводительное письмо, миссис Баттонс?

— Да, но…

— Принесите, пожалуйста, письмо сюда, а посылку оставьте в гостиной. Мы откроем ее после ужина.

Прежде чем экономка успела ответить, Виктория услышала тонкий пронзительный писк, похожий на мяуканье кошки… или на детский плач.

Грант поднялся из-за стола, вытирая губы салфеткой.

— Не думаю, что эта посылка согласится ждать в гостиной, — пробормотал он и, обойдя застывшую в дверях экономку, решительно вышел из комнаты.

— Ребенок? — спросила пораженная Виктория, встретившись взглядом с миссис Баттонс. Экономка утвердительно кивнула:

— Да, миледи. Прислан из Италии с кормилицей, которая ни слова не понимает по-английски.

— О Боже! — Виктория бросилась вслед за мужем.

В холле толпились слуги, с изумлением разглядывая темноволосую девушку в крестьянском платье, поверх которого был надет серый передник из грубой ткани. Она судорожно сжимала в руках орущий сверток и, казалось, была готова расплакаться сама.

— Синьора, — воскликнула она при виде Виктории, разразившись потоком иностранных слов.

Виктория успокаивающим жестом положила руку ей на плечо.

— Все в порядке, — сказала она, надеясь, что кормилица поймет хотя бы интонацию, если не слова. — Спасибо, что благополучно доставили ребенка. Вы, должно быть, устали и проголодались. — Она взглянула на миссис Баттонс, которая тотчас отправила одну из горничных приготовить комнату для кормилицы. Указав на плачущего младенца, Виктория ласково улыбнулась девушке. — Можно? — спросила она.

С явным облегчением та тут же вручила ей сверток. Неловко взяв ребенка, Виктория уставилась на крошечное, красное личико, обрамленное рыженькими волосиками, перевязанными бантом. Не могло быть никаких сомнений, что это дитя Вивьен.

— О, моя прелесть, — проворковала Виктория. — Сладенькая, драгоценная крошка…

— Дай-ка его мне, — деловито произнес Грант, стоя за ее спиной. — Головка болтается.

Уступив ему девочку, Виктория взяла письмо из рук кормилицы. Оно было написано рукой Вивьен и адресовано ей. Нахмурившись, Виктория сломала печать и прочитала письмо вслух:

— «Милая Виктория, как и обещала, отправляю тебе ребенка, поскольку сейчас я слишком занята, чтобы уделить ему необходимое внимание. Если тебе это не совсем удобно, найди кого-нибудь, кто позаботится об Изабелле. Я возмещу все расходы, когда вернусь в Англию. Моя любовь всегда с тобой… Вивьен».

Повернувшись к Гранту, Виктория увидела, что ребенок затих, уставившись круглыми немигающими глазами в смуглое лицо мужа. Малюсенькая ручка крепко сжала его палец. Девочка казалась ужасно маленькой на фоне широкой груди Гранта и, судя по всему, прекрасно чувствовала себя в его надежных руках.

— Не знала, что ты умеешь обращаться с детьми, — заметила Виктория, наблюдая за ними с удивленной улыбкой. Баюкая ребенка, Грант тихо сказал:

— Не умею я с ними обращаться. Просто у меня свой подход к рыжеволосым девицам.

— Могу поручиться за это. — Все еще хмурясь, Виктория погладила яркий хохолок на голове младенца. — Бедная Изабелла, — промолвила она.

— Вивьен приедет за девочкой? — спросил Грант, не сводя глаз с ребенка.

— Трудно сказать наверняка, но… — Виктория замолчала и посмотрела на мужа, обнаружив, что не в силах приукрасить правду. — Нет, — тихо сказала она. — Вряд ли она захочет, чтобы ребенок напоминал ей о прошлом… к тому же она никогда не стремилась стать матерью. Не думаю, что она когда-нибудь заберет девочку.

— Как же тогда быть?

— Ты не станешь возражать, если наша семья увеличится чуть раньше срока? — нерешительно спросила Виктория.

Грант с трудом поверил, что ему предлагают стать отцом незаконнорожденного ребенка Вивьен Дюваль. Она не нравилась ему раньше и вряд ли понравится в будущем. Но, глядя на маленькое личико, он не находил в нем ничего от Вивьен. Это трогательное, невинное дитя вызывало в нем инстинктивное желание защитить.

— Никто лучше нас не позаботится о ней, — вымолвил он, обращаясь скорее к себе, чем к Виктории.

Жена придвинулась к нему, обвив рукой его талию.

— Пожалуй, — с улыбкой согласилась она. — О, Грант… я нисколько не сомневалась, что ты согласишься. — Она привстала на цыпочки и поцеловала его. — Знаешь, ты ни разу не разочаровал меня.

Грант приготовился возразить, но, заглянув в сияющие голубые глаза, преисполнился такой любовью, что не смог произнести ни слова.

— Ни разу, — повторила Виктория, не спуская с него глаз. — Мне нравится в тебе все, до единой черточки.

— Именно поэтому, миледи, — мягко отозвался он, — я и женился на вас.