— Спасибо, доктор Райан, — громко произнёс Хольцман, заканчивая этими словами пресс-конференцию. Джек повернулся и поспешил к выходу, не обращая внимания на дополнительные вопросы.

— Молодец, Джек, — заметил Дарлинг. — Почему бы теперь тебе не поехать домой, чтобы поспать?

— Что это? — спросил таможенник.

— Моё фотографическое снаряжение, — ответил Чеков. Он открыл чемодан, не ожидая указания. В здании аэропорта было жарко, полуденное тропическое солнце ярко светило через стеклянную стену, одерживая верх над системой кондиционирования. Последний приказ, полученный Кларком и Чавезом, оказалось нетрудно осуществить. Японцы с готовностью пускали журналистов на острова как для наблюдения за ходом выборов, так и в качестве меры предосторожности против американского нападения, считая, что присутствие иностранных журналистов помешает этому.

Таможенник посмотрел на фотоаппараты, с удовольствием отметив, что все они произведены в Японии.

— А это что? — спросил он.

— Мои осветительные приборы, сделанные в России, — объяснил Динг, медленно произнося английские слова. — Мы изготавливаем отличные осветительные приборы. Может быть, будем поставлять их в Японию, — добавил он с улыбкой.

— Да, может быть, — согласился таможенник, закрывая чемодан и помечая его мелом. — Где вы собираетесь остановиться?

— Нам не удалось зарезервировать номера по телефону, — ответил Клерк. — Постараемся найти места в каком-нибудь отеле.

Желаю удачи, подумал таможенник, но промолчал. Он знал, что все отели на Сайпане переполнены. Впрочем, это его не касалось.

— Где мы можем арендовать машину?

— Вон там, — таможенник показал рукой. Он заметил, что пожилой русский нервничает.

— Вы опаздываете.

— Извините, — буркнул Ореза. — У нас не происходит ничего нового. Ну, пожалуй, истребители проявляют чуть больше активности, но они и раньше то и дело взлетали и садились.

— Скоро к вам приедут гости, — сообщили ему из Национального центра боевых действий.

— Что за гости?

— Два репортёра. Они хотят задать вам несколько вопросов, — прозвучал краткий ответ, вызванный беспокойством за безопасность Орезы.

— Когда?

— Скоро, может быть, даже сегодня. С вами все в порядке, старшина?

Главный старшина, ты кретин, подумал Португалец, — но промолчал.

— Все прекрасно. Мы услышали по телевидению часть речи президента и немного обеспокоены, потому что совсем рядом с нами находится батарея с ракетами «земля — воздух».

— Мы заранее предупредим вас. В вашем доме есть подвал?

— Нет.

— Ничего страшного. Мы предупредим вас заранее, поняли?

— Конечно, сэр. Конец связи. — В вашем доме есть подвал? — Мысленно повторил Ореза. Нет. Ничего страшного. Если в отсутствии подвала нет ничего страшного, зачем спрашивать об этом, черт побери. Ореза вынул спутниковый телефон из салатницы и извлёк из него батарейки. За окном взлетали два «игла». Интересно наблюдать за полётом таких совершенных механических птиц. Значит, что-то происходит. Он не знал, что именно. По-видимому, и пилоты «иглов» тоже не подозревают о происходящем, но, глядя на самолёты, трудно сказать, о чём думают управляющие ими люди.

Широ Сато бросил свой F-15J в крутой правый поворот, чтобы уйти подальше от трассы гражданских авиалайнеров. Если американцы захотят нанести удар по Сайпану, они сделают это так же, как и по самой Японии, — со своих островных баз, с поддержкой воздушных заправщиков, издалека. Возможно, с аэродрома на Уэйке или на каком-то другом удалённом острове. Ему будут противостоять самолёты, мало отличающиеся от того, за штурвалом которого сидит он сам. Их действиями будут руководить самолёты дальнего радиолокационного наблюдения, но и его тоже будут поддерживать такие же самолёты. Воздушный бой будет равным, если только американские подонки не воспользуются своими истребителями «стелс». Черт бы побрал эти истребители, сумевшие вывести из строя такие совершенные «ками»! Но у американцев всего лишь несколько таких самолётов, и, если они вступят в бой в светлое время суток, он имеет шансы одержать верх. По крайней мере в дневное время не будет действовать фактор неожиданности. На высшей точке Сайпана — горе Тапотчау — находится мощная радиолокационная станция ПВО. При поддержке эскадрилий, базирующихся на Гуаме, схватка будет равной, подумал Сато, поднимая свой истребитель на высоту, где будет вестись патрулирование.

— Так что это за сюрприз? — спросил Чавез, глядя на карту.

— Не поверишь, если я расскажу.

— Ну хорошо. Сейчас поворот налево около заправочной станции «Мобил» в Лизаме. — Чавез оторвал вгляд от карты и посмотрел по сторонам.

Повсюду виднелись солдаты, копавшие траншеи. Этим надо было заниматься раньше, подумал он. — Смотри, это батарея «пэтриот»?

— Чертовски похожа. — Как же мне вести себя? — задал себе вопрос Кларк, делая последний поворот и направляя машину в тупик. Номер дома он запомнил, и выйдя из автомобиля, направился к двери.

Ореза был в ванной и принимал душ, в котором так нуждался. Барроуз стоял у окна, он вёл счёт самолётам, взлетавшим с авиабазы Коблер и заходившим на посадку. В этот момент в дверь позвонили.

— Вам кого?

— Разве вас не предупредили? — спросил Кларк, оглядываясь по сторонам. Кто этот парень, чёрт возьми?

— Вы репортёры?

— Да.

— О'кей. — Барроуз открыл дверь и поспешно осмотрелся вокруг.

— А вы кто? Я думал, что здесь живёт…

— Разве ты жив?! — В коридоре стоял Ореза в шортах цвета хаки и с растительностью на груди, которая своей густотой ничем не уступала джунглям, все ещё покрывающим остров. Волосы у него выглядели сейчас особенно тёмными, потому что лицо быстро приобретало цвет молока. — Ты ведь погиб, черт побери!

— Привет, Португалец, — с улыбкой произнёс Клерк, или Кларк, или Келли. — Давно не виделись. Ореза застыл на месте.

— Я видел собственными глазами, как ты погиб! Я был на твоей заупокойной службе. Я был там!

— Эй, а вот я припоминаю вас, — заметил Чавез. — Вы были на том корабле, на который совершил посадку наш вертолёт. Что это за чертовщина? Вы не агент?

Ореза был потрясён. Молодого парня он не помнил совсем, но пожилой — рост, возраст, всё остальное — такого не может быть, но так оно и есть. И всё-таки это невозможно. А может быть, нет?

— Джон? — нерешительно произнёс он после нескольких секунд замешательства.

Это было уж слишком для человека, которого раньше звали Джоном Келли. Он поставил чемодан на пол, сделал шаг вперёд и обнял хозяина дома, удивлённый собственным слезам. — Да, Португалец, это я. Как поживаешь, дружище?

— Но как…

— На заупокойной службе священник говорил, что придёт время и море вернёт свои жертвы? — Он замолчал, затем улыбнулся. — Видишь, так и произошло. — Ореза закрыл глаза, припоминая события двадцатилетней давности. — Значит, те два адмирала… верно?

— Точно.

— Где же ты был все это время?..

— Работал в ЦРУ, дружище. Они решили, что им нужен человек, который может, понимаешь…

— Да, это я помню. — Вообще-то он совсем не изменился, подумал Ореза. Старше, но такие же волосы, прямой и тёплый взгляд человека, который был его другом, однако внутри этого человека скрывалось что-то ещё, что-то, напоминавшее ему зверя в клетке, но зверя, способного в любой момент, когда он пожелает, открыть замок клетки.

— Слышал, ты неплохо живёшь — для отставного боцмана береговой охраны.

— Главного старшины. — Ореза потряс головой. С прошлым можно и обождать. — Так что происходит? — В течение нескольких часов мы были оторваны от мира. Есть что-нибудь новое?

— По телевидению выступал президент. Его обращение прервали, но…

— У них действительно были ракеты с ядерными боеголовками? — спросил Барроуз.

— Были? — прервал его Динг. — Значит, мы их уничтожили?

— Именно так он и сказал. Между прочим, а вы-то кто такой? — вдруг заинтересовался Ореза.

— Меня зовут Доминго Чавез. — Он протянул руку. — Вижу, что вы знакомы с мистером Кларком.

— Это сейчас у меня такая фамилия, — объяснил Джон. Странно, как приятно говорить с человеком, знающим твоё настоящее имя.

— Он знает?

Джон покачал головой.

— Мало кто знал об этом, да и те поумирали. И адмирал Максуэлл, и адмирал Грир. Мне очень жаль, это ведь они спасли меня.

Ореза повернулся к молодому парню.

— Действительно жаль, парень. Ты не можешь представить себе, какая это запутанная история — вроде тех, что любят травить старые моряки. Ты всё ещё пьёшь пиво, Джон? — посмотрел он на Кларка.

— Пьёт, особенно когда угощают, — ответил за него Чавез.

— Разве ты не понимаешь? Всё кончено!

— Кого ещё им удалось убрать? — спросил Ямата.

— Матцуду, Итагаке — они убили всех, кто стояли за каждым министром, кроме нас с тобой, — пояснил Мураками, умолчав о том, что сам он спасся просто чудом. — Райзо, пора положить этому конец. Позвони Гото и скажи, чтобы он начал переговоры о мире.

— Нет! — выкрикнул Ямата.

— Как ты не понимаешь? Наши ракеты уничтожены и…

— Мы можем построить новые. У нас остались материалы для боеголовок и есть ракеты на полигоне в Йошиноби.

— Не будь дураком, если мы пойдём на это, ты ведь знаешь, что сделают с нами американцы?

— Они не осмелятся на такой шаг. — Ты утверждал, что им не удастся оправиться от потрясения, причинённого их финансовой системе. Ты утверждал, что наша противовоздушная оборона непобедима. Ты говорил, что им не под силу нанести удар по нашей территории. — Мураками перевёл дыхание. — И во всех случаях ты ошибся. Теперь остался в живых лишь один человек, с которым ты можешь говорить, и я больше не хочу тебя слушать. Пусть Гото начинает переговоры о мире.

— Они никогда не получат обратно эти острова. Никогда! У них не хватит на это сил.

— Можешь говорить что угодно, Райзо-сан. Я отказываюсь поддерживать тебя.

— Тогда найди для себя убежище и спрячься! — Ямата едва не бросил трубку, но вовремя вспомнил, что это радиотелефон. — Убийцы… — не мог успокоиться он. Почти все утро ушло на сбор информации. Каким-то образом американцам удалось устранить почти всех дзайбацу, работавших с ним. Как сумели они разнюхать их имена? Никто не знал этого. Им удалось вывести из строя противовоздушную оборону, которую все специалисты считали непобедимой, и даже уничтожить межконтинентальные баллистические ракеты. — Каким образом? — спросил он.

— Похоже, что мы недооценили мощь их военно-воздушных сил. — Генерал Арима пожал плечами. — Но это далеко не конец. У нас по-прежнему осталась свобода манёвра.

— Вы так считаете? — Значит, ещё не все готовы выкинуть белый флаг? — подумал Ямата.

— Они не решатся на высадку десанта на острова. Их возможность высадить достаточно сильный десант резко ограничена отсутствием десантных средств и танков-амфибий. Но даже если им удастся высадиться, захотят ли они воевать среди такого количества собственных граждан? Сомневаюсь. — Арима покачал головой. — Нет, американцы не пойдут на такой риск. Они будут стремиться к мирному урегулированию конфликта. Мы по-прежнему можем рассчитывать если не на полный успех, то по крайней мере на мир в результате переговоров, что сохранит наши вооружённые силы.

Ямата кивнул, глядя в окно на остров, которым стремился обладать. Он всё-таки одержит победу на выборах. Теперь нужно подвергнуть испытанию политическую решимость американцев, а для этого у него ещё достаточно возможностей.

Развернуть «Боинг-747» много времени не потребовалось. К удивлению капитана Сато, самолёт, возвращавшийся в токийский аэропорт Нарита, был полупуст. Через тридцать минут после взлёта стюардесса сообщила по телефону, что из опрошенных ею пассажиров все, кроме двоих, заявили о неотложных делах, требующих их немедленного возвращения домой. Что там за неотложные дела? — изумился капитан, поскольку международная торговля его страны ограничивалась теперь рейсами судов между Японией и Китаем.

— Ситуация становится опасной, — заметил второй пилот после часа полёта. — Посмотри вниз.

С тридцати тысяч футов нетрудно увидеть корабли. К тому же последнее время пилоты гражданских авиалайнеров имели при себе бинокли, чтобы опознавать надводные суда. Сато поднёс к глазам бинокль и увидел характерные очертания эсминцев типа «иджис», которые на большой скорости шли на север. Тут он решил включить радио на другой частоте.

— Авиалайнер «Джал» вызывает «Мутсу», приём.

— Кто это? — тут же послышался ответ. — Сейчас же уйдите с этой частоты.

— Говорит капитан Торахиро Сато. Немедленно вызовите командующего соединением! — приказал командир авиалайнера. Ожидать ответа пришлось не больше минуты.

— Брат, ты не должен так поступать, — упрекнул пилота Юсио. Вообще-то радиомолчание было скорее формальностью, чем необходимостью военного времени. Адмирал знал, что в космосе у американцев летают разведывательные спутники, да и к тому же мощные радиолокаторы его эсминцев были включены и действовали в активном режиме. Так что, если в небе находятся американские самолёты дальнего радиолокационного обнаружения, они быстро засекут его соединение. Неделей раньше он смотрел бы на такую ситуацию с уверенностью в своих силах, но не теперь.

— Я просто хочу иметь уверенность в тебе и в твоих людях. Можешь воспользоваться моим самолётом в качестве учебной цели для калибровки своих приборов.

В боевой рубке «Мутсу» операторы ракетных установок занимались сейчас именно этим, но адмирал знал, что говорить об этом не следует.

— Я рад снова услышать твой голос. А теперь извини меня. У нас много работы.

— Понял, Юсио. Конец связи. — Сато снял палец с переключателя. — Видишь, — произнёс он, обращаясь ко второму пилоту по системе внутренней связи. — Они занимаются своим делом, а нам нужно заниматься своим.

Второй пилот не был особенно уверен в этом, но промолчал, занятый навигационными проблемами. Как и большинство японцев, он с раннего детства был воспитан в убеждении, что войны следует избегать всеми силами, словно чумы. События последних недель в конфликте с Америкой сначала вызвали у него ощущение эйфории — ведь неплохо преподать урок высокомерным гайджинам, — но это были фантазии, а теперь перед ними встала суровая реальность. Затем последовали два важнейших заявления — сначала о том, что его страна обладает ядерным оружием, что было безумием уже само по себе, и тут же американцы сообщили на весь мир, что это оружие уничтожено. В конце концов они летели сейчас на американском самолёте «Боинг-747-400», который был построен пять лет назад, но во всех отношениях оставался самым современным авиалайнером в мире, надёжным и устойчивым. Мало кто может опередить Америку в самолётостроении, но если этот самолёт настолько хорош, то каковы американские боевые самолёты? Самолёты, состоящие на вооружении японских ВВС, представляют собой копии американских, если не считать самолётов раннего радиолокационного обнаружения «ками», о которых ходило столько слухов, — сначала об их неуязвимости, а за последнее время о том, что их осталось так мало. Этому безумию нужно положить конец. Неужели люди не понимают этого? Некоторые понимают, наверно, иначе почему их авиалайнер заполнен лишь наполовину, и к тому же людьми, которые стремятся покинуть Сайпан, несмотря на переполнявший их раньше энтузиазм?

Но капитан не понимает этого, не правда ли? — спросил себя второй пилот. Торахиро Сато сидел рядом, в левом кресле, словно высеченный из камня, будто всё шло как нельзя лучше, хотя на самом деле положение явно было совершенно иным.

Стоило посмотреть вниз, чтобы увидеть в свете заходящего солнца эсминцы… идущие куда? Защитить от возможного нападения побережье Японии. Разве это нормально?

— Рубка, говорит гидропост.

— Рубка слушает. — Послеобеденную вахту нёс сам Клаггетт. Ему хотелось, чтобы команда видела его, но ещё больше он стремился не утратить собственное ощущение, что лодка подчиняется ему.

— Возможны многочисленные контакты на юге, — доложил старший акустик. — Пеленг один-семь-один. Похоже на надводные корабли, движущиеся с большой скоростью, сэр, слышна кавитация от стремительно вращающихся винтов.

Похоже на правду, подумал капитан, снова направляясь в рубку гидроакустиков. Он только собрался отдать команду о подготовке к решению огневой задачи, но, обернувшись, увидел, что двое старшин уже занимаются этим, а анализатор направления печатает первые данные о расстоянии. Теперь его команда была отлично подготовлена, всё происходило автоматически и даже лучше. Они сейчас не только действовали, но и думали.

— Посмотрите сюда, — сказал старший акустик. Это был действительно чёткий контакт. Данные появлялись на четырех линиях различных частот. Старшина протянул Клаггетту наушники. — Похоже на множество винтов, явные звуки кавитации, должно быть, корабли с несколькими винтами и движутся в кильватер.

— А где наш друг? — спросил капитан.

— Подводная лодка? Она снова затихла, наверно, плывёт на аккумуляторных батареях со скоростью узлов пять, а то и меньше. — Контакт на расстоянии добрых двадцати миль, за пределами обнаружения.

— Сэр, первоначальное расстояние до новых контактов превышает сто тысяч ярдов, они находятся в зоне схождения, — доложил другой акустик.

— Пеленг не меняется. Они направляются прямо к нам или чуть отклоняются в сторону. Машины работают на полную мощность. Какая погода на поверхности, сэр?

— Волны от восьми до десяти футов. — Значит, больше сотни тысяч ярдов. Более пятидесяти морских миль, подумал Клаггетт. Корабли идут с большой скоростью. Прямо на него, но он не имеет права открывать огонь. Проклятие. Он повернулся и сделал три шага обратно в боевую рубку. — Десять градусов вправо, новый курс два-семь-ноль.

«Теннесси» повернула на запад, чтобы акустикам легче было определить расстояние до приближающихся эсминцев. Полученные капитаном разведданные предсказывали это, и момент сближения был точным, хотя и крайне нежелательным.

При более драматических обстоятельствах, перед кинокамерой например, атмосфера была бы иной, но сейчас, хотя обстановку в определённом смысле можно было назвать и драматичной, все чувствовали себя просто замёрзшими и несчастными. Эти солдаты принадлежали к самым элитным частям, но им было намного проще выдержать испытание боем, чем бороться с безжалостной природой. Рейнджеры в почти целиком белых камуфляжных комбинезонах старались двигаться как можно меньше, и отсутствие движений делало их ещё более уязвимыми для холода, к тому же бездеятельность — злейший враг солдата. И всё-таки это ещё не так плохо, подумал капитан Чека. Для небольшой группы солдат в четырех тысячах миль от ближайшей американской базы — а такой базой был Форт-Уэйнрайт на Аляске — страдать от бездеятельности было несравненно лучше, чем готовиться вступить в бой без малейшей надежды на всякую поддержку. Сам Чека разделял участь всех офицеров, оказавшихся один на один со своими солдатами: он находился в таком же положении и испытывал те же трудности, что и его солдаты, но в отличие от них не имел права ворчать. Ворчание перед рядовыми подрывало их моральный дух, хотя они скорее всего поняли бы его.

— Будет приятно вернуться в Форт-Стюарт, сэр, — заметил старший сержант Вега. — Улечься на берегу и погреться на солнышке.

— Неужели, Осо? Разве ты не будешь скучать без этого великолепного снега и бодрящего ледяного дождика?

— Понял вас, капитан. Но я хлебнул этого дерьма полной мерой ещё в Чикаго, когда был мальчишкой. — Он замолчал и снова прислушался. Рейнджеры очень строго соблюдали тишину, следовало постоянно быть настороже.

— Готов к вечерней прогулке?

— Только бы наш друг ждал нас на дальнем склоне.

— Думаю, в этом можно не сомневаться, — покривил душой Чека.

— Да, сэр, я тоже так думаю. — Если на это способен один человек, то почему не двое? — подумал Вега. — Это вправду действует?

Люди, профессией которых нередко было убийство, съёжились в спальных мешках, поместившись в ямы, устланные сосновыми ветками и прикрытые ими же для дополнительного тепла. Вдобавок к тому, что рейнджеры занимались охраной пилотов, им приходилось ещё заботиться и об их здоровье, словно речь шла о маленьких детях, — странное занятие для солдат элитных частей, хотя именно этим частям приходится выполнять самые необычные задания.

— По крайней мере они так говорят, — Чека проверил время. — Разбудим их через два часа.

Вега кивнул, надеясь, что его ноги не успеют оцепенеть до такой степени, чтобы спуск по южному склону оказался непосильным.

Распределение лодок было установлено при инструктаже перед началом операции. Каждому из четырех ракетоносцев был выделен участок в тридцать миль, который, в свою очередь, делился на три десятимильных сектора. Каждая субмарина патрулировала в центральном секторе, оставляя южный и северный секторы пустыми для всего, кроме огневых действий. Форма патрулирования в каждом случае зависела от шкипера, но все решили действовать одинаково. «Пенсильвания» двигалась на север пятиузловым ходом, точно так, как она делала это в прошлом, когда несла на борту ракеты «трайдент». Она плыла настолько бесшумно, что кит рисковал столкнуться с нею, если бы сейчас в этой части Тихого океана плавали киты. Позади субмарины, на длинном кабеле, тянулась буксируемая пассивная акустическая антенна, и в течение двухчасового плавания с севера на юг и с юга на север она плыла по прямой. В конце каждого цикла требовалось примерно десять минут, чтобы развернуться и снова выйти на прямой курс — в этом случае антенна действовала с максимальной эффективностью.

Сейчас «Пенсильвания» находилась на глубине шестисот футов — идеальная глубина для акустических условий на данный день. Над морской поверхностью зашло солнце, и в этот момент на акустических экранах появились первые трассы. Сначала акустики увидели серии жёлтых точек, которые медленно скатывались вниз, чуть смещаясь по пеленгу к югу. Скорее всего, подумал старший акустик, цель шла последние несколько часов на аккумуляторных батареях, иначе он услышал бы более громкий рокот дизелей, используемых при перезарядке. Но сейчас контакт был перед ним, на той шестидесятигерцевой линии, что и ожидалось. Он тут же сообщил о контакте группе огневых задач.

Надо же, подумал акустик. Он провёл всю жизнь на подводных ракетоносцах и слишком часто следил за контактами, от которых его лодка стремилась скрыться, хотя ракетоносный флот гордился тем, что у него были самые лучшие торпедисты среди всех подводников. Сейчас на борту «Пенсильвании» находилось всего пятнадцать торпед — на флоте ощущался недостаток самых современных торпед, обладающих высокой скоростью, манёвренностью и дальностью. Было принято решение, что при таких обстоятельствах нет смысла брать в плавание обычные, менее совершенные торпеды. Кроме того, у «Пенсильвании» было три приманки, внешне очень похожих на торпеды. Их называли ПШИДД — подводный шумовой имитатор долговременного действия. Шкипер, тоже долгое время прослуживший на подводных ракетоносцах, проинструктировал команду о своём плане предстоящих атак и все, кто находились на борту, были согласны с ним. По сути дела расчёт операции практически был идеальным. Японские корабли будут вынуждены пересечь патрульную боевую, как стал называть её шкипер, линию американских лодок и не смогут сделать это незамеченными.

— Слушайте все, — объявил капитан по системе бортовой трансляции — каждый динамик был приглушён до такой степени, что морякам приходилось напрягать слух, чтобы услышать шёпот шкипера. — Мы обнаружили возможный подводный контакт в нашей боевой зоне. Я намерен атаковать его в соответствии с планом, о котором мы говорили. Боевая тревога! — закончил он голосом человека, заказывающего завтрак в мотеле «Хауэрд Джонсон».

Затем внутри лодки послышались звуки, настолько тихие, что их мог различить лишь самый опытный акустик, да и то потому, что находился в гидропосту рядом с боевой рубкой. Вахта в рубке сменилась, и места у боевых консолей заняли лучшие специалисты, в том числе и одна женщина. Матросы, слишком молодые, чтобы участвовать в непосредственных боевых действиях, собрались в разных местах субмарины, готовые принять участие в борьбе за её живучесть. В боевую рубку поступали доклады о том, что все посты готовы, и затем в лодке воцарилась тишина, которой могло бы позавидовать кладбище в ночь Всех Святых.

— Контакт становится все более чётким, — доложил по системе внутренней связи старший акустик — сейчас все пользовались микрофонами и наушниками. — Пеленг меняется на запад, направление на цель ноль-семь-пять. Слышу шум вращающихся винтов, оцениваю скорость контакта в десять узлов.

Теперь было ясно, что это несомненно подводная лодка. Впрочем, и раньше в этом не было сомнений. У дизельной подводной лодки была своя буксируемая гидроакустическая антенна, и вражеская субмарина двигалась бросками, то увеличивая скорость, то медленно дрейфуя, чтобы прослушать шумы, которые она могла упустить в моменты, когда вода, обтекающая корпус, заглушала все звуки, мешая работе гидрофонов.

— Аппараты один, три и четыре заряжены торпедами, — доложил торпедист. — В аппарате номер два — ПШИДД.

— Подготовьте их к пуску, — скомандовал капитан. Большинство шкиперов сказали бы «прогрейте их», но командир «Пенсильвании» точно придерживался уставных команд.

— Расстояние до цели — двадцать две тысячи ярдов, — сообщил офицер группы слежения.

Акустик увидел на экране что-то новое и поправил наушники.

— Паразитные, паразитные, слышу звуки, похожие на треск расширяющегося корпуса у «Сьерры-10». Контакт меняет глубину.

— Готов побиться об заклад, он всплывает, — заметил капитан, стоявший в нескольких футах.

— Пожалуй, — кивнул акустик.

— Выпускаем ПШИДД. Установка курса — ноль-ноль-ноль. Первые десять тысяч ярдов идёт тихо, потом пусть начинает издавать обычные шумы.

— Слушаюсь, сэр. — Техник набрала соответствующие цифры на установочной панели, затем офицер группы слежения проверил их и признал правильными.

— Аппарат номер два готов к пуску.

— Контакт «Сьерра-10» чуть ослабевает, сэр. По-видимому, всплыл над уровнем термоклина.

— Определённо это не контакт зоны схождения, сэр, — тут же доложил оператор у анализатора направления. — Прямая трасса к цели.

— Аппарат номер два готов, — снова сообщил торпедист.

— Пуск, — тут же скомандовал капитан. — Зарядить новый ПШИДД, — добавил он.

«Пенсильвания» чуть вздрогнула, когда сжатый воздух выбросил торпеду в воду. Гидрофоны тут же «услышали», как имитатор повернул влево, затем вернулся на прежний курс и направился к северу со скоростью десять узлов. В ПШИДД был использован корпус старой торпеды Мк-48, его наполнили огромным запасом топлива, обычным для всех американских «рыб», он имел небольшой двигатель и мощный трансдьюсер, который издавал звуки, ничем не отличающиеся от шума подводной лодки. Шум по частоте равнялся шуму атомной силовой установки, только был заметно громче, чем на субмаринах типа «огайо». Впрочем, никому не приходило в голову, что лодки «огайо» гораздо тише, и ударные лодки, как правило, поддавались на приманку, даже американские, которым уж следовало это знать. Новая модель приманки могла двигаться под водой в течение пятнадцати часов, и все сожалели, что её разработали всего за несколько месяцев до того, как подводные ракетоносцы были окончательно разоружены и выведены из состава флота.

Теперь оставалось терпеливо ждать. Японская подводная лодка ещё сбавила ход, без сомнения, в последний раз прослушивая морские глубины, прежде чем перейти на дизели для скоростного рывка на запад. Акустик прислушивался к слабым звукам, издаваемым ПШИДД, который плыл на север. Его шум почти стих, и тут звуковые системы включились в пяти милях от «Пенсильвании». Затем, проплыв ещё две мили, подводный имитатор поднялся вверх через слой термоклина, и игра пошла всерьёз.

— Рубка, докладывает гидропост, «Сьерра-10» только сбавила скорость, число оборотов гребного винта уменьшилось.

— У них хороший гидролокатор, — заметил капитан, стоявший за спиной акустика. «Пенсильвания» чуть подвсплыла, её буксируемая антенна оказалась выше слоя термоклина, чтобы лучше прослушивать звуки, испускаемые контактом, тогда как сам корпус оставался под термоклином. Капитан повернулся и громко спросил: — Торпеды?

— Заряжены первая, третья и четвёртая торпедные трубы, для всех рассчитано огневое решение.

— Установить четвёртую на режим скрытного приближения, первоначальный курс ноль-два-ноль.

— Режим установлен, как приказано, сэр. Четвёртый аппарат готов к пуску.

— Пуск! — скомандовал капитан, стоя в дверях гидропоста, и тут же добавил: — Зарядить торпедой.

«Пенсильвания» вздрогнула, когда новейшая модификация прежней торпеды Мк-48 вырвалась в морские глубины и повернула на северо-восток, управляемая тонким изолированным проводом, тянущимся из её хвостовой части.

Походит на учения, только проще, подумал акустик.

— Новые контакты? — спросил шкипер, снова встав у него за спиной.

— Никаких, сэр. — Матрос кивнул в сторону экранов. На них виднелись всего лишь точки фонового шума, а дополнительный экран каждые десять минут показывал, что ведётся диагностическая проверка работы систем. Приближалась любопытная развязка: почти через сорок лет действий подводных ракетоносцев после конца второй мировой войны первая вражеская субмарина будет потоплена американским ракетоносцем, который едва не сдали на металлолом.

Двигаясь теперь значительно быстрее, торпеда прорезала слой термоклина за кормой контакта. Её гидролокатор тут же начал действовать в активном режиме, посылая перед собой ультразвуковые импульсы и передавая по проводу полученное изображение на «Пенсильванию».

— Отчётливо вижу цель, расстояние три тысячи ярдов, недалеко от поверхности, — произнёс акустик. Такой же диагноз поступил от старшины, огневой группы, следившей за своим экраном.