4. Деятельность

— У нас иные требования, — настаивал один из участников переговоров.

— Какие именно? — терпеливо спросил другой.

— Сталь для изготовления топливного бака, как и конструкция последнего, уникальна. Сам я не инженер, но специалисты говорят, что это именно так и что любые изменения нанесут ущерб разработанной ими конструкции. К тому же, — продолжил он, стараясь объяснить суть дела, — немалое значение имеет место производства деталей. Как вы знаете, многие автомобили, собранные на заводе в Кентукки, отправляются для продажи в Японию. В случае повреждений, когда необходимо заменить отдельные детали или узлы, это можно осуществить немедленно, если эти детали и узлы производятся на месте. Если же они будут производиться в Америке, что предлагаете вы, на ту же операцию потребуется гораздо больше времени.

— Сейджи, мы говорим сейчас о топливном баке автомобиля. Он состоит из пяти листов оцинкованной стали, вырезанных и изогнутых по шаблону, а затем сваренных в одно целое. Ёмкость бака — девятнадцать галлонов. Там нет движущихся частей, — вмешавшись, напомнил японцу представитель Госдепартамента. В процессе переговоров он играл роль посредника, за что и получал деньги. Обратившись к сотруднику японской миссии, он не сумел скрыть раздражения.

— Это верно, но собственно сталь, способ её производства, соотношение присадок в сплаве — все это соответствует спецификации…

— Но этот стандарт одинаков во всём мире.

— К сожалению, это не так. Технические условия нашего производства исключительно высоки, к ним предъявляются особые требования, намного превосходящие те, что существуют в остальных странах мира. Я вынужден указать на то, что процесс изготовления топливных баков на заводе в Дирфилде не отвечает нашим требованиям. По этой причине нам приходится с крайним сожалением отклонить ваше предложение. — На том и закончилась очередная фаза переговоров. Японский представитель, в костюме от «Братьев Брукс» и галстуке от Пьера Кардена, откинулся на спинку кресла, стараясь не казаться излишне самодовольным. У него был большой опыт переговоров такого рода, и он умел вести их — в конце концов это было его специальностью. К тому же с течением времени вести такие переговоры становилось все легче.

— Ваше решение вызывает у нас глубокое разочарование, — заметил представитель министерства торговли. Разумеется, ничего другого он и не ожидал и потому тут же открыл страницу, касающуюся следующего пункта переговоров по торговле между США и Японией. Все происходящее, напомнил он себе, походит на греческий театр, какой-то гибрид трагедии Софокла с комедией Аристофана. Приступая к переговорам, ты уже точно знаешь, чем они закончатся. В этом американец был прав, вот только не подозревал, каким будет окончательный исход.

Суть переговоров была определена за несколько месяцев, задолго до того, как натолкнулись на проблему топливного бака. Оглядываясь в прошлое, трезвые умы вполне могут назвать это случайностью, одним из тех странных совпадений, которые оказывают влияние на судьбы наций и их правительств. Как это часто происходит, все началось из-за простой ошибки, случившейся, несмотря на самые строгие меры предосторожности. Плохой электрический контакт — всего лишь простой контакт! — привёл к тому, что напряжение тока, подаваемого в гальваническую ванну, упало, и соответственно снизилась плотность разряда в ванне, где находились листы стали, погруженные в горячий электролит. Это, в свою очередь, замедлило процесс гальванизации, и в результате стальные листы оказались покрыты всего лишь тончайшим слоем цинка, хотя и казались полностью оцинкованными. Дефектные листы сложили на поддоны, скрепили стальными полосами и обернули в пластик. Допущенная погрешность усугубится ещё больше при обработке листов и сборке топливных баков.

Завод, производивший баки для автомобилей, не входил в состав автозавода. Как и в Америке, крупные японские автозаводы, которые заняты сборкой автомобилей и ставят на них свой фирменный знак, покупают многие комплектующие у небольших компаний, каждая из которых производит только одну из них. В Японии отношения между большими заводами и маленькими, производящими отдельные детали, являются одновременно устойчивыми и жёсткими: устойчивые они потому, что обычно долговременны, а жёсткие из-за того, что большие заводы диктуют свои условия, вынуждая маленькие компании подчиняться, так как всегда существует опасность, что основной завод откажется от выпускаемой ими продукции и заключит договор с другой компанией. Правда, такое редко происходит открыто. Обычно делаются косвенные намёки вроде доброжелательных замечаний по поводу организации дел в компании, упоминания о том, какие умные и вежливые дети у её хозяина, или о том, что кто-то со сборочного завода видел его на прошлой неделе на стадионе или в бане. Форма замечаний не имела особого значения, зато смысл их всегда был собеседнику ясен и недвусмыслен. В результате небольшие заводики, занимающиеся производством отдельных деталей, не принадлежали к числу тех показательных предприятий японского машиностроения, которые так любят демонстрировать по телевидению в других странах. У рабочих этих заводиков не было комбинезонов с названием фирмы, они не обедали в роскошных кафетериях рядом с руководством компании и трудились отнюдь не в стерильно чистых, образцово организованных цехах. Заработная плата таких рабочих тоже заметно отличалась от превосходно разработанной системы оплаты труда в крупных фирмах, и, хотя система пожизненной занятости в последних уже становилась фикцией даже для самых квалифицированных рабочих, на всех остальных предприятиях её вообще никогда не существовало.

На одном из таких невзрачных заводов полученные пачки стальных листов развернули и каждый из них вручную подали на резку в соответствии с шаблонами. Отходы были собраны и отправлены обратно для вторичной переработки. Каждая полученная деталь в точности соответствовала заданным размерам, а допуски не превышали долей миллиметра, даже если покупатель никогда не обратит внимания на такую невидимую часть автомобиля, как топливный бак. Раскроенные заготовки из стального листа подали на другие станки, где их, нагрев, сгибали, полученные цилиндры сваривали и тут же к ним приваривали изогнутые торцы. За всем процессом наблюдал только один рабочий. К заранее проделанным с двух сторон отверстиям крепили изогнутую трубу, которая заканчивалась крышкой, и бензопровод, ведущий к двигателю. Прежде чем баки покидали цех, их опрыскивали эпоксидным герметиком, предохраняющим металл от коррозии. Герметик имел прочное сцепление с металлом, создавая плёнку, которая навсегда защищала бак от ржавчины и утечки горючего. Это был типичный пример японской технологии, простой и элегантной, только на этот раз она не сработала из-за пониженного напряжения при гальванизации. Хотя образовавшаяся плёнка обладала достаточной жёсткостью и прошла визуальный контроль, сцепление герметика с металлом оказалось недостаточным. Готовые топливные баки поступали по конвейеру в упаковочное отделение, где их укладывали в картонные коробки и отправляли на склад. Половину коробок с баками везли в контейнерах на сборку на автомобильный завод, а другая половина в точно таких же контейнерах направлялась в порт. Там контейнеры с топливными баками грузили на корабли, которые доставляли их в Соединённые Штаты. Топливные баки устанавливали на почти такие же автомобили на сборочном заводе, принадлежащем той же транснациональной корпорации, вот только завод располагался в американском штате Кентукки, а не в Кванто-Плейн, близ Токио.

Это произошло за несколько месяцев до того, как вопрос был поставлен на повестку дня торговых переговоров между США и Японией. На протяжении этих месяцев были изготовлены тысячи автомобилей с дефектными топливными баками, и все они благополучно миновали обычно исключительно требовательные отделы технического контроля на заводах, отделённых друг от друга шестью тысячами миль моря и суши. Автомобили, собранные в Японии, грузились в трюмы поразительно безобразных кораблей с мореходными характеристиками барж. После погрузки эти суда отправлялись через северную часть Тихого океана с его осенними штормами в Америку. Солёный воздух через вентиляционную систему проникал в трюмы к стоящим там автомобилям. Всё шло неплохо до тех пор, пока одно из судов не пересекло надвигающийся воздушный фронт и холодный воздух быстро уступил место тёплому. Мгновенное изменение относительной влажности подействовало на солёный воздух внутри топливных баков, и на их внутренней поверхности, за слоем так и незакрепившегося герметика, начала образовываться солёная жидкость. Содержащаяся в ней морская соль стала разъедать мягкую сталь, лишённую защитного цинкового покрытия, корродируя ёмкости, предназначенные для хранения высокооктанового бензина.

Райан отметил, что, несмотря на все свои отнюдь не лучшие черты, Корп встретил смерть мужественно и с достоинством. Джек только закончил просмотр видеоплёнки, которую компания Си-эн-эн сочла неподходящей для показа в телевизионных новостях. После произнесённого приговора, перевод которого на двух листах лежал перед Райаном, на шею приговорённого накинули петлю, под ним открылся люк, и телевизионная камера оператора Си-эн-эн крупным планом показала дёргающееся тело. Через пару минут тело бессильно обвисло. Тем самым завершился очередной этап в истории этой страны. Мухаммед Абдул Корп, бандит, убийца, торговец наркотиками, был мёртв.

— Надеюсь, в результате всего этого мы не создали образ ещё одного мученика, — произнёс Бретт Хансон, нарушив напряжённую тишину.

— Господин государственный секретарь. — Райан повернулся в сторону своего гостя, читавшего перевод последних слов Корпа. — Всех мучеников отличает одна черта.

— Какая именно, Райан?

— Они покойники. — Райан сделал паузу. — Но этот человек умер не за Бога и не за свою страну. Он умер за преступления, которые совершил. Его повесили не за то, что он убивал американцев. Его повесили за торговлю наркотиками и убийства, которые он чинил над соплеменниками. Из таких людей не получаются мученики, так что насчёт этого можно не беспокоиться, — закончил Джек, бросая не прочитанные им страницы в корзину для бумаг. — Итак, что нового об Индии?

— С дипломатической точки зрения — ничего.

— Мэри-Пэт? — Джек обернулся к заместителю директора ЦРУ.

— На юге страны усиленная мотострелковая бригада проводит напряжённые учения. Два дня назад мы получили снимки с разведывательного спутника. На наш взгляд, бригада проводит учения как единое боевое соединение.

— Есть информация от агентов?

— Там у нас нет оперативников, — призналась Мэри-Пэт, повторяя то, что уже стало привычным заклинанием для ЦРУ. — Извини, Джек. Пройдут годы, прежде чем у нас появятся агенты всюду, где нам это необходимо.

Райан что-то проворчал себе под нос. Спутниковые снимки дают представление о происходящем, однако это всего лишь фотографии и не более того. На них видны очертания и формы, но не мысли действующих лиц. А для оценки ситуации Райану требовались мысли. Он вспомнил, что Мэри-Пэт делает всё возможное в этом отношении.

— Разведка ВМС сообщает, что индийский военно-морской флот непрерывно маневрирует, и, судя по всему, его задача — преградить доступ к острову, — сказала Мэри-Пэт.

Это верно, подумал Райан. На спутниковых фотографиях было видно, что десантные корабли Военно-морского флота Индии разделились на две группы. Одна находилась в море, примерно в двухстах милях от своей базы, занимаясь учениями. Вторая зашла в ту же самую военно-морскую базу, где корабли проходили техническое обслуживание и грузили припасы. От того места, где проводились учения мотострелковой бригады, до базы было далеко, но их соединяла железная дорога. Аналитики ежедневно проверяли состояние железнодорожных станций на обеих базах и наличие на них подвижного состава. По крайней мере для этого вполне годились спутниковые фотографии.

— Значит, у Госдепа никакой информации? Насколько я помню, у нас там опытный и знающий посол.

— Мне не хочется нажимать на него. Это может нанести ущерб нашему влиянию, — заявил государственный секретарь.

Миссис Фоули едва удержалась от презрительной гримасы.

— Господин госсекретарь, — терпеливо произнёс Райан, — ввиду того что в настоящее время мы не имеем там никакого влияния и не получаем оттуда информации, любые сведения, присланные послом, могут оказаться полезными. Вы сами сообщите ему об этом или хотите, чтобы это сделал я?

— Он работает на меня, Райан. — Джек сосчитал до десяти, прежде чем ответить на это резкое замечание. Он ненавидел стычки между департаментами, хотя такого рода игры, по-видимому, были любимым видом спорта у исполнительной власти.

— Он работает не на вас, а на Соединённые Штаты Америки. В конечном счёте он работает на президента. Я должен информировать президента о том, что происходит в Индии, и мне нужны сведения. Прошу вас, передайте послу, чтобы он проявил побольше инициативы. В штате посольства есть резидент ЦРУ и три атташе разных родов войск. Я хочу, чтобы все они взялись за работу. Суть её заключается в том, чтобы подтвердить — или опровергнуть — то, что представляется нашему военно-морскому флоту и мне как подготовка к вторжению в суверенное государство. Мы должны предотвратить это.

— Я не верю, что Индия решится на такой шаг, — раздражённо заметил Бретт Хансон. — Мне доводилось встречаться с их министром иностранных дел, и я не заметил ни малейшего намёка на…

— Ну хорошо, — прервал его Райан, стараясь смягчить боль, которую должны были причинить его слова. — Отлично, Бретт. Однако намерения могут меняться, а у нас создалось впечатление, что индийцам не нравится присутствие нашего флота в этом регионе. Мне нужна информация. Я прошу вас сообщить об этом послу Уильямсу. Он умный человек, и я полагаюсь на его мнение. Такова моя просьба. Если этого недостаточно, я могу обратиться к президенту, и он прикажет вам то же самое. Решайте сами, господин госсекретарь.

Хансон взвесил свои возможности и кивнул, стараясь сохранить чувство собственного достоинства. Райан только что решил проблему в Африке, которая два года не давала покоя Роджеру Дарлингу, и потому в настоящий момент пользовался расположением президента. Редко случается, чтобы государственный служащий повысил шансы президента на переизбрание. В средства массовой информации уже просочились слухи о том, что ЦРУ сыграло активную роль в поимке Корпа, и пресс-атташе Белого дома почти не отрицал этого. По мнению госсекретаря, подобные методы во внешней политике далеки от идеальных, но это будет рассматриваться в другом месте и при других обстоятельствах.

— Теперь Россия, — произнёс Райан, переходя к следующему вопросу.

Инженер космодрома Йошиноби знал, что не он первый обратил внимание на красоту зла. И, уж конечно, первым, кто сделал это, не мог быть японец, представитель страны, где стремление к совершенству началось скорее всего с той заботы и того внимания, которое уделялось изготовлению метровых двуручных мечей катана — оружия самураев. Их лезвия бесконечно долго отбивали молотом, переворачивали, отбивали снова и переворачивали опять, десятки раз повторяя процесс, что приводило к образованию пластинчатой стали, состоящей из миллиона слоёв, — и все это делалось из одной первоначальной отливки. Столь кропотливая работа требовала немалого терпения от будущего владельца, временами впадавшего в уныние и подавленность, которыми славился тот век. И всё-таки, несмотря ни на что, ему приходилось терпеть, потому что самураю нужен меч, а изготовить его мог только искусный мастер.

Но это не сегодня. Современный самурай — если так можно его называть — пользовался телефоном и настаивал на немедленных результатах. Ничего не поделаешь, ему все равно придётся ждать, подумал инженер, глядя на стоявший перед ним предмет.

По сути дела предмет этот представлял собой тщательно разработанный обман, однако хитроумие обмана и красота вложенного в него технического замысла вызывали восхищение инженера, тоже принимавшего участие в его создании. Разъёмы на боку были фальшивыми, но об этом знали всего шесть человек, и последним из них был инженер, который спускался сейчас по металлической лестнице на среднюю площадку башни. Отсюда лифт доставит их к бетонному основанию стартового комплекса. Там уже стоял наготове автобус, который отвезёт всю группу в бункер управления пуском. Войдя в автобус, инженер снял белый пластиковый защитный шлем и попытался расслабиться. Десять минут спустя он сидел в удобном вращающемся кресле и пил чай. Вообще-то необходимости присутствовать в бункере и на стартовой площадке не было, но, когда ты сумел добиться чего-то выдающегося, .всегда хочется стать свидетелем своего триумфа. К тому же это совпадало с желанием Ямата-сана.

Ракету-носитель Н-11 разработали совсем недавно. Это будет всего лишь второй её запуск. Принципиальная схема Н-11 основывалась на советской технологии, на конструкции одной из последних межконтинентальных баллистических ракет, созданных русскими незадолго до распада своего государства, и Ямата-сан весьма дёшево купил лицензию (правда, в твёрдой валюте). Затем он передал чертежи своим специалистам для доработки. Добиться этого оказалось нетрудно. Высококачественная сталь для корпуса и улучшенная система наведения позволили уменьшить вес ракеты на целых 1200 килограммов, а после некоторых изменений в химическом составе твёрдого топлива тяга двигателей должна возрасти на семнадцать процентов. Японские ракетчики проявили себя с лучшей стороны и сумели добиться таких успехов, что привлекли внимание американских специалистов из НАСА. Трое из них сидели сейчас в бункере в качестве наблюдателей. Не правда ли, поразительная ирония судьбы?

Стартовый отсчёт прошёл в соответствии с планом. Башня откатилась на рельсах. Прожекторы ярким светом залили ракету, которая возвышалась на пусковой площадке подобно монументу, однако это был отнюдь не тот монумент, который рассчитывали увидеть американцы.

— У вас чертовски большой приборный отсек, — заметил насовец.

— Мы хотим убедиться в способности выводить на орбиту тяжёлую последнюю ступень, — отозвался один из японских инженеров-ракетчиков.

— Ну что ж, поехали!

Вспышка заработавших ракетных двигателей на мгновение ослепила телевизионные экраны, пока электронная система компенсации не притушила на них яркость белого пламени. Ракета-носитель Н-11 буквально подпрыгнула на столбе раскалённых газов, оставляя за собой дымный след.

— Что вы сделали с топливом? — негромко спросил американский наблюдатель.

— Всего лишь улучшили его химический состав, — ответил японский специалист, глядя не на экран, а на приборную панель. — Более совершенные составляющие, высокая чистота окислителя — собственно, вот и все.

— Действительно, русские никогда не обращали на это особого внимания, — согласился американец. Он смотрит, но не видит, одновременно подумали оба японских инженера. Ямата-сан был прав. Поразительно.

Телевизионные камеры с системами радиолокационного наведения продолжали следить за ракетой, исчезающей в безоблачном небе. Сначала она поднималась вертикально вверх, затем начала постепенно и плавно уклоняться, язык яркого пламени превращался в бело-жёлтый диск. Траектория становилась все более пологой, и наконец ракета стала с ускорением удаляться от наземных камер слежения.

— Выключение ракеты-ускорителя, — выдохнул представитель НАСА — он думал о ракете как о средстве вывода полезного груза на околоземную орбиту. — Теперь отделение… включается маршевый двигатель второй ступени… — Американец чётко произносил эти термины. Одна телевизионная камера наблюдала за падением в море все ещё раскалённого корпуса первой ступени.

— Вы собираетесь использовать его снова? — спросил американец.

— Нет.

Теперь, когда визуальный контакт с ракетой был потерян, все повернулись к панели с приборами телеметрии. Ракета продолжала ускорение, следуя точно по расчётной траектории и направляясь на юго-восток. На экранах демонстрировался её полет в графическом и дискретном вариантах.

— Разве траектория полёта не высоковата?

— Мы хотим убедиться в том, что можем вывести полезный груз на достаточно высокую орбиту, — объяснил руководитель проекта. — Убедившись в точности вывода на орбиту, оставим полезный груз в космосе, через несколько недель он войдёт в плотные слои атмосферы и сгорит. Нам не хочется засорять космос.

— Правильно. Сейчас в околоземном пространстве скопилось столько мусора, что это становится угрозой для наших пилотируемых кораблей. — Сотрудник НАСА задумался, а затем решился на интересующий его вопрос: — Какова полезная нагрузка ракеты?

— Пять метрических тонн, в конечном счёте.

Американец присвистнул от удивления.

— Вы считаете, что сумеете добиться такой грузоподъёмности от своей птички? — Он знал, что грузоподъёмность в десять тысяч фунтов — цифра магическая. Если ракета может вывести такой груз на низкую околоземную орбиту, то она способна выводить на высокую геосинхронную орбиту спутники космической связи. Полезная нагрузка в десять тысяч фунтов означает, что на орбиту будут выведены спутник связи и дополнительный ракетный двигатель, позволяющий поднять его на такую высоту. — Третья ступень вашей ракеты должна обладать мощной тягой.

Японский инженер улыбнулся и уклончиво ответил;

— Эти данные засекречены.

— Ничего, мы убедимся в этом через полторы минуты, — Американец повернулся к панели с приборами цифровой телеметрии. Неужели им удалось узнать что-то, что не известно ни ему, ни его людям, подумал он. Вряд ли, но на всякий случай наземные камеры слежения наблюдали за Н-11. Японцы, разумеется, не знали об этом. У НАСА камеры слежения находились повсюду. Их первостепенной задачей было следить за американскими космическими аппаратами, но поскольку они часто оставались без дела, то для практики вели наблюдение за самыми разными объектами в космосе. Камеры на острове Джонстона и на атолле Кваджелейн были первоначально установлены во время экспериментальных работ по программе СОИ — Стратегической оборонной инициативы, — а также для слежения за запусками ракет в Советском Союзе.

Станция слежения на острове Джонстона называлась «Янтарный шар», и её обслуживающий персонал из шести человек, получив оповещение о запуске японской ракеты со спутника, действующего по программе оборонного обеспечения и предназначенного для наблюдения с орбиты за запуском ракет на территории Советского Союза, тут же обнаружил Н-11. Ракета словно из другого века, тут же подумали все.

— Она поразительно напоминает советскую межконтинентальную СС-19, — заметил старший техник и увидел, как утвердительно закивали остальные.

— Да и траектория полёта такая же, — согласился его коллега, проведя измерения расстояния и направления полёта.

— Отстрел и отделение второй ступени, третья ступень и полезный груз продолжают полет. Вспышка двигателей ориентации, корректирующих направление полёта, сейчас включится маршевый двигатель третьей ступени… Господи!

Экран залило ослепительным белым пламенем.

— Потеря сигнала, потеря телеметрического сигнала! — послышался голос в центре управления полётом.

Старший японский инженер проворчал что-то, принятое представителем НАСА, не отрывавшим взгляда от графического дисплея, за ругательство. Сигнал пропал через несколько секунд после включения ракетного двигателя третьей ступени, предназначенного для вывода спутника на орбиту. Причина могла быть только одна.

— Такое не однажды случалось и у нас, — сочувственно заметил американец. Проблема заключалась в том, что ракетное топливо, особенно жидкое, которое всегда применялось для заключительной фазы вывода спутника на орбиту, на самом деле представляло собой взрывчатое вещество. Здесь могло случиться что угодно, сотрудники НАСА и армейские специалисты потратили более сорока лет на то, чтобы устранить все возможные тут неожиданности.

Японский инженер-ракетчик, в отличие от оператора, следившего за полётом ракеты, не потерял самообладания. Американец, сидевший рядом с ним, счёл его сдержанность проявлением профессионализма, что, впрочем, соответствовало действительности. К тому же насовец не знал, что японский инженер занимался военным ракетостроением. Более того, японец имел все основания испытывать удовлетворение — пока всё шло в полном соответствии с планом. Баки маршевого ракетного двигателя третьей ступени были наполнены не топливом, а взрывчатым веществом, и взрыв произошёл сразу после отделения второй ступени.

Полезный груз ракеты Н-11 представлял собой конический предмет, ширина которого в основании была сто восемьдесят сантиметров, а высота двести шесть. Он был изготовлен из урана-238, что удивило бы и расстроило представителя НАСА. Это очень плотный и твёрдый материал, исключительно тугоплавкий, а значит, способный выдерживать высокую температуру при вхождении в плотные слои околоземной атмосферы. Такой же материал используется для головок многих американских ракет, но эти ракеты не принадлежат Национальному управлению по аэронавтике и исследованию космического пространства. Говоря по правде, предметы, очень похожие по форме и размерам, находятся в носовой части боеголовок немногих уцелевших стратегических ракет с термоядерными зарядами, демонтируемых Соединёнными Штатами в соответствии с договором о разоружении, заключённым с Россией. Больше тридцати лет назад один американский инженер пришёл к мысли, что, поскольку уран-238 является превосходным материалом, выдерживающим высокую температуру, которая создаётся при вхождении боеголовки в атмосферу на заключительной стадии баллистической траектории, и одновременно представляет собой составляющую термоядерного заряда, почему бы не сделать корпус боеголовки частью самой бомбы? Подобные мысли всегда привлекают интерес инженеров. Испытания подтвердили правильность замысла, и с шестидесятых годов термоядерные боеголовки с корпусом из урана-238 стали составной частью американского стратегического арсенала.

Полезный груз ракеты Н-11 в точности соответствовал по форме ядерной боеголовке, и, пока станция «Янтарный шар» и другие камеры слежения вели наблюдение за остатками третьей ступени, отделившийся от неё урановый конус падал вниз. Для американских камер он не представлял интереса, поскольку являлся, в конце концов, всего лишь полезным грузом, не сумевшим достичь достаточной скорости, чтобы выйти на околоземную орбиту.