31. Как и что

Министр финансов Бозли Фидлер с момента возвращения из Москвы не спал больше трех часов кряду, и, когда он шёл по туннелю между зданием министерства и Белым домом, его шаги были настолько неуверенными, что сопровождающие министра телохранители начали всерьёз задумываться о том, не понадобится ли ему скоро инвалидная коляска. Председатель Федеральной резервной системы казался таким же измученным. Они совещались в кабинете министра, когда зазвонил телефон. «Бросьте все и немедленно явитесь ко мне», — повелительный тон был слишком резким даже для Райана, который часто обходил формальности и приступал прямо к делу. Фидлер заговорил, едва открыл дверь кабинета:

— Джек, через двадцать минут у нас селекторное совещание с центральными банками пяти европейских… Кто это? — оборвал себя министр финансов, войдя в кабинет.

— Господин министр, меня зовут Джордж Уинстон. Я президент и исполнительный директор корпорации…

— В прошлом, — прервал его Фидлер. — Вы продали свой контрольный пакет.

— Я вернулся на этот пост после чрезвычайного заседания совета директоров. А это — Марк Гант, один из членов совета.

— Мне кажется, что нам нужно выслушать их, — сказал Райан. — Мистер Гант, повторите, что вы только что рассказали.

— Черт побери, Джек, у меня всего двадцать минут. Сейчас даже меньше, — возразил министр финансов, глядя на часы.

Уинстон едва удержался, чтобы не зарычать, и заговорил так, словно наставляя своего трейдера:

— Фидлер, ситуация вкратце такова: положение на финансовых рынках было намеренно подорвано тонко рассчитанным ударом, с поразительным искусством нанесённым в нужный момент. Мне кажется, я могу доказать это достаточно убедительно. Вас это интересует?

Министр финансов растерянно моргнул.

— Да, конечно.

— Но как?… — недоуменно спросил председатель Федеральной резервной системы.

— Садитесь, и я все вам объясню, — предложил Гант. Райан отошёл в сторону, и гости сели по обеим сторонам от Ганга, чтобы видеть экран стоящего перед ним портативного компьютера. — Все началось в Гонконге…

Райан подошёл к телефону на своём столе и, набрав номер кабинета министра финансов, попросил секретаря переключать все поступающие звонки в Западное крыло Белого дома. Многоопытный секретарь восприняла это необычное указание как само собой разумеющееся, без всякого удивления — куда лучше, чем её босс. Гант, заметил Райан, блестяще владел компьютером и вторично объяснял ситуацию ещё лучше и доходчивее, чем в первый раз. Министр финансов и председатель Федеральной резервной системы отлично знали биржевой жаргон и не задавали вопросов.

— Мне и в голову не приходило, что такое возможно, — покачал головой председатель по прошествии восьми минут. Уинстон счёл нужным пояснить:

— Все принятые предосторожности направлены на то, чтобы исключить случайности и помешать мошенникам. Никто не подумал о том, что кто-то захочет совершить нечто подобное. Действительно, кто решится намеренно терять такие громадные деньги?

— Тот, кто нацелился на нечто куда большее, — сказал Райан.

— Но что может быть больше, чем…

Райан оборвал его:

— Существует много вещей, которые куда важнее денег, мистер Уинстон. Обсудим это позднее. — Он повернул голову. — Как твоё мнение, Баз?

— Мне нужно сравнить это со своей информацией, но сказанное выглядит весьма убедительно. — Министр финансов посмотрел на председателя Федеральной системы.

— Знаете, я даже не уверен, что это нарушает уголовное законодательство.

— Забудьте о нарушении законов, — произнёс Уинстон. — Ситуация по-прежнему критическая. Сегодняшний день решит все. Если Европа продолжит соскальзывать в пропасть, начнётся всемирная паника. Доллар несётся вниз, американские финансовые рынки не действуют, почти вся мировая ликвидность парализована, а ещё и миллионы мелких вкладчиков потребуют возврата своих денег, как только средства массовой информации поймут, что происходит. Единственное, что сдерживает сейчас катастрофу, — это то, что финансовые обозреватели не способны разобраться в происходящем.

— Если бы они могли сделать это, то работали бы для нас, — вступил в разговор Ганг. — Слава Богу, что источники их информации пока молчат, но меня удивляет, что все это так затянулось. — Может быть, подумал он, средства массовой информации тоже не хотят начинать панику.

Зазвонил телефон. Райан подошёл к нему и поднял трубку.

— Баз, это твоё селекторное совещание.

Когда министр встал, присутствующие заметили, как он устал. Он даже пошатнулся и, чтобы не упасть, схватился за спинку стула. Состояние председателя Федеральной резервной системы было не многим лучше. Обоих финансистов потрясло услышанное. Исправить рухнувшую финансовую систему — дело достаточно трудное, но восстановить намеренно разрушенную систему, особенно когда приложено немало усилий, чтобы помешать этому, вряд ли окажется проще. А восстановить её было необходимо — в противном случае все страны Северной Америки и Европы обрушатся в глубокую и тёмную пропасть экономической катастрофы. Потребуются годы невероятных усилий, чтобы потом выбраться из неё, причём при самых благоприятных политических обстоятельствах — долгосрочные политические последствия подобной катастрофы были столь ужасны, что Райан даже не решался думать о них на этом этапе, хотя и осознавал весь ужас предстоящего.

Уинстон посмотрел на советника по национальной безопасности. Нетрудно было прочитать его мысли. Ликование по поводу того, что ему удалось понять смысл происшедшего, исчезло, как только Уинстон поделился информацией с другими. Ему следовало предложить выход из создавшейся ситуации, нечто способствующее её исправлению, но Уинстон потратил всю свою интеллектуальную энергию на разгадку происшедшего и пока не мог предложить ничего конструктивного.

Райан заметил это и кивнул с мрачной улыбкой уважения:

— А вы молодец.

— Во всём случившемся — моя вина, — негромко произнёс Унстон, чтобы не мешать совещанию, которое проходило рядом. — Мне следовало остаться во главе корпорации.

— Я ведь тоже однажды уходил с рынка, помните? — Райан опустился в кресло. — Все мы время от времени нуждаемся в переменах. Вы не заметили надвигающейся катастрофы. Такое случается нередко. Особенно в вашем деле.

Уинстон с досадой махнул рукой.

— Пожалуй. Теперь мы можем опознать насильника, но как исправить уже совершенное насилие? Когда оно случилось, то уже случилось. Он нанёс вред моим вкладчикам. Они пришли ко мне потому, что доверяли мне. — Райану понравилось заявление Уинстона. Вот так и должны думать крупные финансисты, отметил он про себя.

— Иными словами, что делать дальше?

Гант и Уинстон переглянулись.

— Об этом мы ещё не подумали.

— Ну что ж, пока вам удалось опередить как ФБР, так и Комиссию по биржевым операциям и ценным бумагам. Кстати, я даже не поинтересовался, что случилось с моими собственными акциями.

— Ваши десять процентов корпорации «Силикон-вэлли» не пострадали — они рассчитаны на длительный срок, — заметил Уинстон. — Новые средства телекоммуникаций всегда оказываются выгодным вложением, а в данном случае на рынке появятся приборы нового поколения.

— О'кей, все пока улажено. — К ним подошёл Фидлер. — Европейские рынки закрыты и останутся закрытыми вместе с нашими, пока мы не разберёмся с ситуацией.

Уинстон посмотрел на министра финансов.

— Это означает лишь одно — наступило наводнение и вы строите плотину все выше и выше. А если у вас кончатся мешки с песком, до того как вода пойдёт на спад, ущерб только возрастёт.

— Мы готовы выслушать ваши предложения, мистер Уинстон, — мягко заметил Фидлер.

Улыбка Джорджа была такой же вежливой.

— Сэр, до сих пор вы поступали совершенно правильно — насколько это возможно при создавшихся обстоятельствах. У меня просто нет никаких предложений.

— У нас тоже, — кивнул председатель Федеральной резервной системы.

Райан встал.

— А сейчас, господа, мне кажется, нам следует проинформировать президента.

— Какая интересная мысль, — произнёс Ямата. Он чувствовал, что выпил слишком много. Его захлестнуло довольство собой — ведь он сумел осуществить самую дерзкую в истории мира финансовую авантюру. Он был преисполнен удовлетворения, которого не испытывал… с каких пор? Даже став президентом корпорации, он не ощущал подобного. Он сокрушил целую нацию и сумел повернуть историю своей собственной, даже не задумываясь над тем, чтобы занять какую-то официальную должность. А почему нет? — спросил он себя. Да потому, что для этого всегда находились маленькие, подчинённые ему люди.

— Теперь, Ямата-сан, у Сайпана будет свой губернатор. Мы проведём выборы под контролем международных наблюдателей. Нам нужен кандидат, — продолжал представитель Министерства иностранных дел. — Это должен быть видный деятель. Неплохо, чтобы кандидатом стал человек, знакомый с Гото-сан и поддерживающий с ним дружеские отношения, который имеет деловые интересы на острове. Я всего лишь прошу вас обдумать это предложение.

— Обещаю подумать. — Ямата встал и направился к выходу. Интересно, как отнёсся бы к этому его отец, подумал Ямата. Став губернатором, он будет вынужден покинуть пост президента корпорации, но… к каким ещё вершинам в деловом мире он может стремиться? Разве не наступило время двинуться дальше? С почётом уйти в отставку, занять официальную должность и служить своей стране в ином качестве. После того как положение с постом губернатора Сайпана прояснится, можно… что? Воспользоваться своим высоким авторитетом, чтобы стать депутатом Дайета — японского парламента, — ведь люди, знакомые с ходом событий, знают о его заслугах, не так ли? Да, конечно, они будут знать, кто так возвысил их страну, сыграл более важную роль, чем сам император Мэйдзи, сумевший объединить нацию и выдвинуть Японию в ряд ведущих стран мира. Когда у Японии был политический лидер, достойный её места в истории и её народа? Почему не воспользоваться своими заслугами? На это потребуется несколько лет, но у него они есть. Больше того, он обладает даром политического видения и мужеством, необходимым для осуществления великих планов. Пока о его величии знают лишь деловые партнёры. Но все это можно изменить, и его имя будут помнить не только по названиям судов, небоскрёбов и телевизионных компаний. Это будет не фирменный знак, нет — настоящее имя великого деятеля. Место в истории. Разве не станет отец гордиться таким сыном?

— Ямата? — спросил Роджер Дарлинг. — Магнат, управляет огромной корпорацией, верно? Помнится, я встречался с ним на приёмах, когда был вице-президентом.

— Да, это он, — кивнул Уинстон.

— Так что же он сделал, по вашему мнению?

Гант поставил свой компьютер на стол перед президентом. На этот раз за спиной Марка стоял агент Секретной службы, который следил за каждым его движением. Теперь Ганг старался говорить медленно и доходчиво, поскольку Роджер Дарлинг, в отличие от Райана, Фидлера и председателя Федеральной резервной системы, не был специалистом и не разбирался в тонкостях того, как действует финансовый рынок. Впрочем, президент оказался внимательным слушателем, задавал вопросы, когда чего-то не понимал, делал заметки и трижды попросил повторить некоторые объяснения. Наконец он посмотрел на министра финансов.

— Баз?

— Я поручу своим людям провести независимую экспертизу…

— Это не составит большого труда, — заметил Уинстон. — У всех крупных инвестиционных компаний есть материалы, практически не отличающиеся от наших. Мои люди помогут вам.

— Что, если дело действительно обстоит именно так, Баз? — В этом случае, господин президент, проблемой должен заниматься скорее не я, а доктор Райан, — спокойно ответил министр финансов. Он испытывал облегчение, но в то же время его душил гнев из-за размеров происшедшего. Двое из находившихся в Овальном кабинете, не посвящённые в тонкости ситуации, ещё не поняли, как велика нависшая опасность.

Райан лихорадочно думал. Он пропустил мимо ушей неоднократно повторяемые Гантом объяснения о том, как был организован биржевой крах. Марк говорил ясно и неторопливо, стараясь, чтобы президент понял все подробности случившегося, проще и доходчивее, чем первые два раза, — из него получился бы хороший преподаватель бизнес-колледжа, отметил Райан, — но основные моменты уже закрепились в сознании советника по национальной безопасности. Теперь он знал, как всё это произошло, и потому понял многое другое. Операция была безупречно спланирована и умело осуществлена. Точное совпадение по времени краха на Уолл-стрите и нападения на американский авианосец и подводные лодки не было случайным. Следовательно, эти события представляли собой части сложного плана. И всё-таки это был план, который не сумели раскрыть русские агенты, проникшие в глубь японских спецслужб. Джек то и дело задумывался об этом.

Их шпионская сеть действует внутри японских правительственных кругов, скорее всего внимание её сосредоточено на деятельности службы безопасности. Вот почему японцы, работающие на русских, не сумели предупредить Москву о стратегических аспектах военной операции, а Сергей Николаевич пока не смог увязать биржевой крах на Уолл-стрите с нападением на американские военные корабли.

Нужно выйти из общепринятых рамок, сказал себе Райан, отказаться от шаблонных представлений. И тут же все начало для него проясняться.

— Так вот почему они не сумели понять сути происшедшего, — едва слышно проговорил Райан, словно думая вслух. Ему казалось, что он едет через полосы тумана — минуешь одну, только оказываешься на открытом пространстве и тут же попадаешь в другую. — Просто японское правительство не было посвящено в суть запланированных событий. Это задумал Ямата вместе с другими японскими магнатами. Поэтому русские и хотят получить обратно агентурную сеть «Чертополох». — Никто в кабинете не понимал, о чём он говорит.

— Что ты имеешь в виду? — спросил президент. Райан посмотрел на Уинстона и Ганта и качнул головой. Дарлинг кивнул и продолжил: — Следовательно, все это представляло собой единый интегрированный план?

— Да, сэр, но все его подробности нам пока неизвестны.

— Что вы хотите этим сказать? — недоуменно спросил Уинстон. — Они парализуют нашу экономику, создают панику на мировых финансовых рынках, а вы считаете, что это ещё не все?

— Джордж, вам часто приходилось бывать в Японии? — поинтересовался Райан, главным образом чтобы объяснить ситуацию всем остальным.

— За последние пять лет? Пожалуй, в среднем раз в месяц. Мои внуки смогут пользоваться правами моего членства в клубе пассажиров, налетавших миллионы миль.

— И вы часто встречались с тамошними правительственными чиновниками?

Уинстон пожал плечами.

— Постоянно. Но они мало что решают.

— Почему? — спросил президент.

— Видите ли, сэр, ситуация в Японии такова: там есть человек двадцать или тридцать, которые на самом деле и управляют страной. Ямата — одна из самых крупных фигур среди них. Министерство международной торговли и промышленности играет роль связующего звена между главами корпораций и правительством, к тому же промышленники сами постоянно подмазывают народных избранников. Ямата даже и не скрывал этого, когда шли переговоры о покупке контрольного пакета моей корпорации.

— Насколько откровенно можно говорить, господин президент? — спросил Райан. — Нам могут потребоваться их профессиональные знания.

Дарлинг повернулся к финансисту.

— Мистер Уинстон, вы умеете хранить секреты?

— Умею, господин президент, если только вы не сочтёте, что я могу воспользоваться ими для личной выгоды, — усмехнулся Уинстон. — Комиссия по биржевой деятельности и ценным бумагам ещё ни разу не занималась расследованием моих дел, и мне бы не хотелось привлекать сейчас её внимание.

— Сведения, которые вы узнаете, относятся к категории государственных тайн, мистер Уинстон, — произнёс Райан. — В настоящий момент мы находимся в состоянии войны с Японией. Они потопили две наши подводные лодки и надолго вывели из строя авианосцы.

В кабинете словно повеяло ледяным ветерком.

— Вы не шутите? — спросил Уинстон.

— Погибло двести пятьдесят матросов и офицеров — экипажи атомных подводных лодок «Эшвилл» и «Шарлотт». Кроме того, японцы оккупировали Марианские острова, и мы не уверены, что сумеем вернуть их себе. В данный момент в Японии находятся более десяти тысяч американских граждан, которые являются потенциальными заложниками, равно как население островов и личный состав военных баз.

— Но средства массовой информации…

— Как ни странно, им пока ничего не удалось узнать об этом, — объяснил Райан. — Может быть, они сочли это слишком уж невероятным.

— Так. — Уинстон на мгновение задумался. — Понятно. Японцы подорвали нашу экономику, и у нас недостаточно политической мощи, чтобы… Скажите, кто-нибудь пытался раньше сделать нечто подобное?

Советник по национальной безопасности покачал головой.

— Насколько мне известно, нет.

— Однако настоящая опасность для нашей страны заключается в финансовом крахе, правда? Вот ведь сукин сын! — не сдержался от ругательства Джордж Уинстон.

— Как, на ваш взгляд, можно исправить создавшееся положение, мистер Уинстон? — обратился к финансисту президент.

— Не знаю. Удар по «Депозитори траст компани» рассчитан блестяще. Система выведена из строя, но министр Фидлер сможет, по-видимому, с нашей помощью найти выход из положения, — добавил Уинстон. — Однако следует учесть, что, пока нет никаких материалов, финансовая система останется парализованной. Мой брат врач, и он мне однажды сказал…

Райан вздрогнул, услышав последнюю фразу о враче, и попытался понять, почему это показалось ему столь важным. Остальных слов Уинстона он уже не слышал.

— Вчера мне сообщили, что потребуется примерно неделя, чтобы распутать ситуацию, — сказал председатель Федеральной резервной системы. — Но в нашем распоряжении такой недели нет. Сегодня после ланча мы встречаемся с главами инвестиционных компаний и банков. Мы попытаемся…

Значит, проблема в том, что не осталось никаких следов о совершенных сделках, заключил Райан. Всё замерло потому, что исчезли сведения о том, что кому принадлежит и кто какими деньгами располагает…

— Европа тоже парализована… — заговорил Фидлер. Райан молчал, уставившись на ковёр, затем поднял голову и проговорил:

— Если не записать, то ничего не произойдёт… — Разговор стих, и лица присутствующих недоуменно повернулись к нему, словно он сказал: «А фломастер-то — пурпурного цвета» — или какую-нибудь другую бессмысленную фразу, не имеющую никакого отношения к делу.

— Что?.. — недоуменно произнёс председатель Федеральной резервной системы.

— Так любит говорить моя жена. «Если ты не запишешь этого, то ничего не случится». — Он обвёл взглядом собеседников. Они все ещё не понимали. В этом не было ничего удивительного потому что он сам ещё не до конца сформулировал для себя собственную мысль. — Она тоже врач, Джордж, в больнице Хопкинса, и всегда носит с собой маленькую записную книжку. Всякий раз, когда ей что-то приходит в голову, она останавливается и записывает, потому что не полагается на, свою память.

— Мой брат делает то же самое, только пользуется одним из таких миниатюрных диктофонов, — кивнул Уинстон и пристально посмотрел на Райана. — Продолжайте.

— Значит, не осталось никаких записей, никаких документов о совершенных сделках, верно? — спросил Райан.

— Никаких. Все стёрто из памяти компьютеров «Депозитори траст компани», — подтвердил Фидлер. — Как уже сказано, потребуется…

— He потребуется. Разве у нас есть время?

— Времени у нас нет, — подавленно вздохнул министр финансов.

— Нам и не требуется время. — Райан посмотрел на Уинстона. — Как ты считаешь?

Президент Дарлинг следил за разговором, поворачивая голову от одного говорившего к другому, словно следил за теннисным матчем, и его терпение истощилось.

— О чём вы говорите, черт побери?

Теперь Райан почти полностью сформулировал свою идею. Он посмотрел на президента.

— Сэр, все очень просто. Мы скажем, что просто ничего не произошло, что после полудня в пятницу фондовые биржи прекратили работу. Вопрос только в том: сумеем ли мы провернуть это? — спросил Джек и тут же ответил на свой вопрос, не дав никому вставить и слова. — А почему бы и нет? Почему не сумеем? Нет никаких документов, которые гласили бы, что дело обстоит иначе. Никто не сможет доказать, что после полудня была совершена хотя бы одна сделка, правда?

— Принимая во внимание, что все потеряли колоссальные деньги, — подхватил Уинстон, сразу поняв суть предложения Райана, — не думаю, что кто-то захочет возражать. Если говорить проще, Райан предлагает возобновить деятельность бирж с пятницы… с полудня прошлой пятницы и просто забыть о минувшей неделе, верно?

— Но в это никто не поверит, — покачал головой председатель Федеральной резервной системы.

— Ошибаетесь, — улыбнулся Уинстон. — Райан прав. Во-первых, им придётся поверить, поскольку нет иного выхода. Нельзя совершить трансакцию — я имею в виду, нельзя её заключить, — без письменных документов. Таким образом, без восстановления материалов «Депозитори» никто не сможет доказать, что после полудня пятницы заключались сделки. Во-вторых, большинство участников биржевых операций понесли огромные убытки — инвестиционные компании, банки, торговые дома, вкладчики, — и потому они захотят начать все сначала. Так что можно не сомневаться, что нам поверят. Как ты считаешь, Марк?

— Включим машину времени и вернёмся в прошлую пятницу? — мрачно улыбнулся Гант, и тут же его настроение изменилось. — Где можно присоединиться к этому соглашению?

— Но мы не сможем отменить все совершенные сделки, все до единой, — возразил председатель Резервной системы.

— Это верно, — согласился Уинстон. — Международные сделки по американским казначейским обязательствам не поддаются нашему контролю. Но мы сделаем вот что, сэр: проведём переговоры с европейскими банками, объясним им, что случилось, и затем вместе с ними…

— Ну конечно! — прервал его Фидлер. — Они сразу сбросят иены и начнут покупать доллары. Стабильность нашей валюты восстановится, тогда как японской рухнет. Азиатские банки тоже задумаются об изменении своей позиции. Да, пожалуй, центральные европейские банки встанут на нашу сторону.

— Придётся сохранить учётную ставку на достаточно высоком уровне, — заметил Уинстон. — Это нанесёт некоторый ущерб платёжному балансу, но все равно намного выгоднее любого иного выхода. Уровень учётной ставки должен оставаться высоким до тех пор, пока не перестанут сбрасывать наши казначейские обязательства. Нам нужно организовать бегство от иены, подобно тому как они инициировали бегство от доллара. Такой манёвр понравится европейцам, так как помешает японцам скупать ценные бумаги европейских банковских корпораций — вчера японцы начали скупать все. — Уинстон встал и принялся расхаживать по Овальному кабинету, как привык делать это в своём собственном. Он не подозревал, что нарушает протокол, установленный в Белом доме, и даже сам президент не решился напомнить ему об этом, хотя два агента Секретной службы, стоявшие рядом, не сводили глаз с финансиста. Было очевидно, что он обдумывает ситуацию, пытаясь найти слабые места в предложенном решении проблемы. Прошло две минуты. Все ждали, когда Уинстон выскажет свою точку зрения. Наконец он поднял голову.

— Доктор Райан, если вы когда-нибудь захотите уйти с государственной службы, у меня всегда найдётся для вас место. Господа, это лучшее решение проблемы. Оно кажется таким невероятным, что может даже принести нам немалую пользу.

— Итак, что произойдёт в пятницу? — спросил Джек.

— Начнётся обвальное падение биржевых котировок, — произнёс Гант.

— Не вижу в этом ничего хорошего, — проворчал президент.

— А затем, сэр, упав пунктов на двести, рынок начнёт укрепляться и к закрытию установится где-то на сотню пунктов — может быть, даже меньше — ниже предыдущего уровня. В следующий понедельник наступит затишье. Кое-кто попытается скупать акции по дешёвке, но большинство займут выжидательную позицию. Котировки упадут снова, далее скорее всего наступит стагнация при уровне ниже ещё пунктов на пятьдесят. А вот затем, до конца недели, ситуация начнёт успокаиваться. Думаю, что к следующей пятнице рынок стабилизируется на уровне в сотню или сто пятьдесят пунктов ниже того, при котором все началось в полдень прошлой пятницы. Падение неизбежно из-за высокого уровня учётной ставки, который будет вынуждена установить Федеральная резервная система, но мы на Уолл-стрите привыкли к этому. — Один лишь Уинстон оценил, с какой точностью Марк Гант предсказал будущее течение событий. Он сам вряд ли сумел бы дать более полную оценку ситуации. — В результате все запомнят это как крупную неприятность, но не больше.

— А Европа? — спросил Райан.

— Там всё будет сложнее, потому что на континенте нет такой хорошей организации, как у нас, зато европейские центральные банки обладают большей властью, — пояснил Ганг. — Кроме того, их правительства могут вмешиваться в финансовую деятельность фондовых рынков. С одной стороны, это окажет определённую помощь, а с другой — причинит вред. Однако конечный результат окажется таким же, как и у нас. Это неизбежно, если только какая-нибудь группа финансистов не присоединится к этому самоубийственному союзу. Но вряд ли. У нас так не поступают.

— С чего же следует начать? — Фидлеру явно не терпелось.

— Нужно собрать руководителей крупных финансовых институтов и как можно быстрее, — ответил Уинстон. — Если хотите, я мог бы принять в этом участие. К моему мнению все ещё прислушиваются.

— Джек? — Президент посмотрел на Райана.

— Да, сэр. Приступим немедленно.

Роджер Дарлинг подумал ещё несколько секунд, затем повернулся к агенту Секретной службы, стоявшему рядом с его письменным столом.

— Передайте морской пехоте, чтобы доставили сюда мой вертолёт. И пусть ВВС подготовят самолёт для перелёта в Нью-Йорк.

— У меня свой самолёт, господин президент, — возразил Уинстон.

— Джордж, парни из ВВС надёжнее, положись на меня, — посоветовал Райан.

Дарлинг встал, пожал руки участникам совещания, а затем агенты Секретной службы проводили их на Западную лужайку, где должен был совершить посадку вертолёт для полёта на базу ВВС Эндрюз. Райан остался в Овальном кабинете.

— Неужели все можно уладить так просто? — Роджер Дарлинг как опытный политик не верил в магическое решение сложных проблем. Райан понял его сомнения и соответствующим образом сформулировал свой ответ.

— Надеюсь. Финансовому сообществу требуется выход из тупика, и потому они сделают всё возможное. Главное продемонстрировать им, что биржевой крах был организован намеренно. Если они поймут это, всё остальное будет просто. Осознав, что все произошло не случайно, а стало результатом заранее обдуманной операции, финансисты с большей лёгкостью признают её искусственный характер и потому согласятся начать все сначала.

— Думаю, придётся подождать и убедиться в конечном результате. — Дарлинг помолчал. — Это проясняет нашу ситуацию по отношению к Японии?

— Да. Теперь становится ясно, что японское правительство не является главной движущей силой операции. Это одновременно хорошо и плохо. Хорошо, потому что операция не будет достаточно организованной на всех её уровнях, потому что японский народ никак не связан с враждебными действиями по отношению к Америке и в японском правительстве наверняка есть люди, крайне обеспокоенные случившимся.

— А плохая? — спросил президент.

— Мы по-прежнему не знаем, в чём заключается их главная цель. Правительство Японии, судя по всему, подчиняется чьим-то указаниям. У японцев появилась надёжная база в западной части Тихого океана, и мы пока не можем ничего противопоставить им. А самое главное…

— …заключается в угрозе ядерного удара, — закончил за него Дарлинг. — Это их козырная карта. Нам ведь ещё никогда не приходилось вести военные действия против страны, обладающей ядерным оружием, правда?

— Да, сэр. Создалась совершенно новая стратегическая ситуация.

Следующее сообщение от Кларка и Чавеза ушло сразу после полуночи по токийскому времени. На этот раз статью написал Динг. Джон исчерпал запас интересных сообщений о Японии, к которым могли проявить интерес в России. Чавез как более молодой написал статью о японской молодёжи, о её увлечениях и взглядах на жизнь, более развлекательную по своему характеру.

Разумеется, статья явилась всего лишь прикрытием, хотя её содержание не должно было быть слабым, и ему пришлось немало поработать над ней. Динг, как оказалось, многому научился в Университете Джорджа Мейсона и неплохо писал.

«Район северных ресурсов?» — медленно нажимая на клавиши, набрал Джон и уставился на вопрос, появившийся на экране. Затем он повернул компьютер, стоявший на кофейном столике.

«Я теперь догадался, — набрал Динг. — Я же прочитал об этом ещё в Сеуле! Индонезию, которая принадлежала голландцам, называли Районом южных ресурсов — в то время японцы совершили свою большую ошибку номер два. Теперь понятно, что означает Район северных ресурсов?»

Кларк взглянул на экран и повернул лэптоп обратно к Чавезу.

— Евгений Павлович, посылайте статью, — сказал он вслух. Динг стёр диалог с экрана и подключил модем к телефону. Через несколько секунд передача закончилась. Сотрудники ЦРУ посмотрели друг на друга. В конце концов, сегодняшний день оказался достаточно продуктивным.