В этом случае более благоприятные возможности возникают у тех компаний, которые собираются увеличить свой экспорт в Японию, и именно они превратятся в многообещающие объекты для инвестиций. Сложность заключалась в необходимости опознать корпорации, относящиеся к обеим категориям, поскольку или те, или другие понесут огромные убытки, особенно после первоначального скачка на фондовой бирже. Курс доллара по сравнению с курсом иены несомненно повысится, однако специалисты на фондовом рынке обратили внимание, что заокеанские банки предприняли стремительные шаги по закупке ценных государственных бумаг США, расплачиваясь за них японской валютой и явно рассчитывая на то, что произойдёт значительный сдвиг в обменном курсе, это позволит за короткое время заработать огромные деньги.

Такая неуверенность даже привела к падению стоимости американских акций, что немало удивило тех, кто вкладывали деньги на Уолл-стрите. Дело в том, что их инвестициями распоряжались главным образом финансовые компании, потому что мелким инвесторам очень трудно, даже невозможно, следить за развитием событий на фондовом рынке. Намного выгоднее — и безопаснее — поручить это «профессионалам», которые и будут распоряжаться вашими деньгами, стараясь добиться наибольшей выгоды для вас. В результате на Нью-йоркской фондовой бирже действовало больше финансовых компаний, чем брокеров, торгующих акциями, и всеми распоряжались специалисты, чья задача заключалась в том, чтобы понять, что происходит на самом оживлённом и наименее предсказуемом экономическом рынке в мире.

В начале торгов курс упал на пятьдесят пунктов, после чего ситуация стабилизировалась. Решающее влияние на это оказали три основных автомобилестроительных корпорации, заявивших, что у них вполне достаточно деталей и комплектующих, чтобы поддержать и даже увеличить производство машин для внутреннего рынка. Несмотря на это, служащие крупных брокерских фирм задумчиво почёсывали затылки и обсуждали возникшую ситуацию между собой. «Ты имеешь представление о том, как нам решить эту проблему?» — спрашивала половина из них. Такой вопрос задавала только половина брокеров лишь потому, что вторая половина выслушивала его и, покачав головой, отвечала: «Нет, ни малейшего, черт побери».

В вашингтонской штаб-квартире Федеральной резервной системы задавались другие вопросы, но определённых ответов было не больше. Тревожный призрак инфляции все ещё маячил на горизонте, и было маловероятно, что создавшаяся ситуация поможет избавиться от него. Самой насущной и важной проблемой скоро станет — да нет, не станет, «уже стала!», как заметил один из членов Совета управляющих, — слишком высокая покупательная способность населения и недостаток товаров. Это означало очередной всплеск инфляции, и, несмотря на то что курс доллара по отношению к иене несомненно возрастёт, в действительности создастся положение, при котором иена некоторое время будет падать, а вместе с ней будет падать и доллар по отношению к остальным мировым валютам. Такого допустить нельзя. Прибавим ещё четверть процента к уровню учётной ставки, решили финансисты, и пусть это вступит в силу сразу после того, как закроются сегодняшние торги на бирже. Это до некоторой степени введёт брокеров в замешательство, однако ничего страшного, потому что Федеральная резервная знает, как поступать,

Единственной хорошей новостью дня было то, что внезапно увеличился спрос на покупку свободно обращающихся казначейских облигаций. Наверно, это японские банки, решили в Штатах, не задавая лишних вопросов, пытаются всеми силами защитить свои финансовые интересы. Ловкий манёвр, подумали все. Уважение к японским коллегам было искренним и ничуть не уменьшилось из-за возникших трудностей, которые, по всеобщему мнению, скоро уйдут в прошлое.

— Значит, решено? — спросил Ямата.

— Теперь уже поздно останавливаться, — произнёс один из банкиров. Он мог бы продолжить и сказать, что они вместе со всей страной стоят на краю такой глубокой пропасти, что её дна даже не разглядеть. Да в том и не было надобности. Все, как один, они стояли на этом краю, и всем им при взгляде вниз виделся не лакированный чайный столик, вокруг которого они расположились сейчас, а только бесконечность, а за нею — экономическая смерть.

Присутствующие согласно кивнули. Наступила тишина, и затем заговорил Мацуда:

— И всё-таки, как всё это произошло? — спросил он.

— Это всегда было неизбежно, друзья мои, — ответил Ямата с грустью в голосе. — Наша страна походит… походит на город без окружающий его сельской местности, на сильную руку, не обеспеченную притоком крови от сердца. В течение многих лет мы убеждали себя, что все нормально, что так и должно быть, — но нет, дело обстоит по-другому, и нам нужно исправить создавшееся положение или погибнуть.

— Мы идём на этот огромный риск.

— Хай, — согласился он, с трудом удержавшись от улыбки.

Рассвет ещё не наступил, а они выходили в море с приливом. Подготовка шла буднично, без лишнего шума. К причалам приехало несколько семей, проводить членов корабельных экипажей после последней ночи, проведённой на берегу.

Названия кораблей были традиционными для большинства военно-морских флотов мира — по крайней мере для тех из них, которые существовали достаточно долго, чтобы установились традиции. Новые эскадренные миноносцы типа «иджис» — «конго» и однотипные корабли — носили традиционные названия прежних боевых кораблей, обозначающие главным образом древние призывы районов страны, построившей их. Таковы были недавние отступления. Подобные названия боевых кораблей показались бы странными европейцам, однако для страны с поэтическими традициями большинство названий звучало лирически и объединялось к классам кораблей. Названия эсминцев, по традиции, оканчивались на казе, что означало какой-нибудь вид ветра:

«Хатуказе», например, означало «Утренний бриз». Названия подводных лодок были более логичными. Все они оканчивались на ушио — «прилив».

Почти все боевые корабли были красивыми судами, безукоризненно чистыми, чтобы не нарушать их аккуратных очертаний. Один за другим они включали свои турбины, осторожно отходили от причалов и направлялись вдоль судоходных фарватеров. Капитаны и штурманы смотрели на множество грузовых судов, заполнивших Токийский залив, но в данный момент эти стоящие на якоре суда представляли для них всего лишь навигационную опасность. Члены экипажей, свободные от первой вахты, уложив в рундуки личные вещи, направлялись на боевые посты. Чтобы облегчить выход в море, включили радиолокаторы — вообще-то излишняя предосторожность, так как видимость этим утром была великолепной, однако это было хорошей практикой для моряков, занявших посты в боевых рубках. По указанию офицеров, командующих системами вооружения, началась проверка каналов связи и обмен тактической информацией между кораблями. В машинных отделениях «кочегары» — древнее насмешливое прозвище обычно грязных механиков — сидели в удобных вращающихся креслах и, глядя на экраны дисплеев, пили чай.

Флагманским кораблём был новый эсминец «Мутсу». Уже виднелся рыбацкий порт Татеяма — последний город, который они минуют, прежде чем резко повернуть налево и направиться на восток.

Контр-адмирал Юсио Сато знал, что подводные лодки уже в море и их командиры получили соответствующие инструкции. Сам адмирал происходил из семьи с древней традицией воинской службы, причём службы на море. Его отец командовал эскадренным миноносцем в эскадре Райзо Танаки, знаменитого адмирала, командовавшего соединением эсминцев, а дядя был одним из «диких орлов» Ямамото, лётчиком на авианосце, и погиб при битве у Санта-Крус. Последующее поколение пошло по их стопам. Брат Юсио, Торахиро Сато, летал на истребителях F-86, входящих в состав Военно-воздушных сил самообороны Японии, ушёл в отставку в знак протеста против унизительного положения ВВС и теперь служил старшим капитаном на авиалайнере японских авиалиний — Джал. Сын, Широ, стал лётчиком, как и отец, и превратился теперь в гордого молодого майора, летающего на истребителях. Совсем неплохо, подумал адмирал Сато, для семьи без самурайских корней. Другой брат Юсио был банкиром, и Сато знал обо всём, чему предстояло произойти на финансовом фронте.

Адмирал встал, открыл водонепроницаемую дверь рубки «Мутсу» и вышел на правое крыло мостика. Моряки, занятые своим делом, на мгновение отвлеклись, чтобы приветствовать адмирала почтительными поклонами, а затем продолжили свои занятия — они брали пеленги на береговые объекты и наносили на карту координаты корабля. Сато посмотрел за корму и с удовлетворением отметил, что все шестнадцать кораблей в походном строю вытянулись в почти идеальную линию, отделённые друг от друга на положенные пятьсот метров. Они уже стали видимыми невооружённым глазом в розово-оранжевом свете восходящего солнца, в направлении к которому шли. Да, конечно, это добрый знак, подумал адмирал. На клотике каждого корабля развевался флаг, под которым служил его отец; столько лет этот флаг запрещали поднимать, и вот теперь он снова полощется на ветру — красный круг на белом фоне, гордый символ восходящего солнца.

— Якорной вахте смениться, — донёсся из динамика голос капитана. Порт, из которого вышли корабли, уже скрылся за видимым горизонтом, и скоро то же самое произойдёт с береговой чертой слева от корабля.

Шестнадцать кораблей, подумал Сато. Самая большая группа кораблей, которую отправила в море его страна как единое соединение за сколько лет — за пятьдесят? Нужно подумать об этом. И уж по крайней мере самое мощное, ни один корабль не старше десяти лет — гордые боевые суда с гордыми названиями, освящёнными традициями, на строительство которых Япония потратила столько денег. Но одно название, которое ему хотелось бы видеть этим утром, — «Курошио», «Чёрный прилив», так назывался эсминец его отца, потопивший американский крейсер в морском сражении при Тассафаронге, — принадлежало, к сожалению, новой подводной лодке, уже находившейся в море. Адмирал опустил бинокль и недовольно проворчал себе под нос. «Чёрный прилив». Поэтичное, идеально подходящее название для боевого корабля. Жаль, что его потратили на простую субмарину.

«Курошио» вместе с подводными лодками того же типа вышел в море на тридцать шесть часов раньше. Головная субмарина нового типа, она шла к району манёвров со скоростью пятнадцать узлов благодарят мощным экономичным дизелям, получающим воздух через шноркель. Её команда из десяти офицеров и шестидесяти матросов была разделена на обычные ходовые вахты. Вахтенный офицер и его помощник находились в боевой рубке. Механик вместе с двадцатью четырьмя матросами — на своём посту. Личный состав всей торпедной боевой части в центральном отсеке занимался электронным тестированием четырнадцати торпед типа 89 модификации С и шести ракетных снарядов «гарпун». В остальном вахта проходила нормально, и никто не обратил внимания на единственное отклонение от обычной рутины. Командир лодки, капитан третьего ранга Тамаки Угаки, славился своим постоянным стремлением к боевой готовности, и, хотя он безжалостно гонял команду во время учений, его корабль был счастливым кораблём, потому что все понимали необходимость этого. Сейчас он заперся в своей каюте, и члены экипажа могли бы даже не заметить, что он находится на борту, если бы не полоска света под дверью и запах сигаретного дыма в вентиляционной системе. Удивительно целеустремлённый человек наш шкипер, думали о нём члены команды, не иначе разрабатывает планы учений на время предстоящих манёвров с американскими подводными лодками. В прошлом «Курошио» удачно провела учения, сумев три раза первой «потопить» противника в десяти учебных боях. Трудно рассчитывать на лучший исход, но только не для Угаки, шутили матросы за столом. Наш шкипер — настоящий самурай и не желает уступать никому, говорили они.

После первого месяца в должности советника по национальной безопасности Райан начал один день в неделю проводить в Пентагоне. Он объяснил журналистам, что его кабинет в Белом доме отнюдь не келья, в конце концов, день в Пентагоне позволяет ему более эффективно выполнять свои обязанности. Такое объяснение даже не нашло отражения в прессе, как это могло бы случиться несколькими годами раньше. Все знали, что сама должность советника по национальной безопасности — это всего лишь дань прошлому. Хотя репортёры считали Райана достойным преемником всех тех, кто занимали до него угловой кабинет Белого дома, он ничем не привлекал к себе их внимания. Было известно, что Райан избегает появляться на людях, словно боится заразить проказой, приезжает на службу каждый день в одно и то же время, старается как можно быстрее, насколько позволяют обстоятельства, выполнить свои дела — в этом отношении ему везло, на то редко требовалось больше десяти часов в день — и возвращается к своей семье, словно самый обычный человек. О его предыдущей службе в ЦРУ почти ничего не знали, и хотя несколько выступлений Райана в качестве частного лица и государственного служащего принесли ему определённую известность, все это осталось в прошлом. В результате он мог ездить повсюду на заднем сиденье своего лимузина и никто не обращал на него особого внимания. Такое поведение было повседневным, не возбуждало интереса, и он прилагал немало усилий, чтобы и дальше оставаться незаметным. Репортёры редко обращают внимание на собаку, которая не лает. Может быть, им следовало бы лучше познакомиться с народными поговорками.

— Они что-то задумали, — произнёс Робби, как только Райан занял место в Национальном центре управления боевыми операциями. Это стало ясно после первого же взгляда на карту.

— Перемещаются на юг?

— На двести миль. Флотом командует В. К. Чандраскатта, выпускник Дартмутского королевского военно-морского училища, был третьим на своём курсе и затем быстро продвинулся наверх. Несколько лет назад учился на курсах старшего командного состава в Ньюпорте и превзошёл всех, — продолжал адмирал Джексон. — Имеет прочные политические связи на высшем уровне. За последнее время провёл поразительно много времени вдали от флота, то и дело летал туда и обратно…

— Куда именно? — спросил Райан.

— По нашему мнению, в Дели и затем возвращался на свой флагманский корабль, но, говоря по правде, мы этого не знаем. Старая история, Джек.

Райан удержался от стона. Отчасти история была действительно старой, но отчасти очень даже новой. Ни один высокопоставленный офицер не считал, что обладает достаточным объёмом разведывательной информации и никогда не доверял полностью тем сведениям, которые к нему поступали. В данном случае недовольство Джексона было вполне объяснимо: у ЦРУ по-прежнему не было агентов в Индии. Райан решил ещё раз поговорить с Бреттом Хансоном о после США в Дели. Психиатры называли подобное поведение пассивно-агрессивным. Это означало, что госсекретарь не отказывал Райану в помощи, но и ничего не предпринимал. Джека постоянно изумляло то, что взрослые люди, занимающие ответственные посты, могут вести себя подобно пятилетним детям.

— Есть ли связь между его поездками и перемещениями флота?

— Мы не сумели обнаружить ничего бросающегося в глаза, — отрицательно покачал головой Робби.

— Сведения радиоперехвата? — спросил Джек. Может быть, Агентство национальной безопасности, тоже превратившееся в слабую тень того, чем оно было раньше, пыталось прослушать каналы радиосвязи индийского флота, подумал он.

— Получаем кое-какую информацию через станции перехвата в Элис-Спрингс и на Диего-Гарсии, но ничего интересного. Главным образом приказы о перемещении кораблей, не имеющие сколько-нибудь большой оперативной важности.

У Джека появилось искушение проворчать, что спецслужбы его страны никогда не могут представить ему ту информацию, в которой он в данный момент нуждается, однако на самом деле все объяснялось просто: разведданные, поступающие в его распоряжение, обычно позволяют Америке приготовиться, помогают избежать возникновения проблем ещё до того, как они превратятся в серьёзные трудности. По-настоящему сложными становятся ситуации, на которые вовремя не обращают внимания и которые разрастаются в кризисы, а их упускают из виду, потому что другие проблемы кажутся более важными, — до тех пор пока незначительные на первый взгляд вопросы не становятся взрывоопасными.

— Таким образом, нам остаётся догадываться об их намерениях только на основании предпринятых ими действий.

— И вот они перед нами, — согласился Робби, подходя к карте.

— Индийцы подталкивают нас…

— Да, заставляют адмирала Дюбро решиться на определённые действия, после чего у него не останется выбора. Вообще-то ловко придумано. Океан огромен, но, когда в нём перемещаются два флотских соединения, он становится куда меньше. Дюбро пока не обратился к нам с запросом о правилах ведения боевых действий, однако нам следует подумать об этом.

— А если они погрузят свою бригаду на десантные корабли, что тогда?

На этот вопрос ответил армейский полковник из штата адмирала Джексона:

— Сэр, если бы мне поручили подготовку такой операции, мои действия были бы очень простыми. У них там уже есть миротворческие подразделения, заигрывающие с тамилами. Это означает, что захватить и удержать плацдармы для высадки будет легко и сам процесс станет чисто административным мероприятием. Высадка единого войскового подразделения на берег является самым трудным этапом такой операции, а здесь, мне кажется, все проблемы уже решены. Их Третья бронетанковая бригада представляет собой мощную боевую единицу. Короче говоря, у шриланкийцев нет никаких шансов помешать вторжению, не говоря уже о том, чтобы не допустить его. Далее захватываются аэродромы, и можно просто начинать перебрасывать на остров пехотные части. У Индии огромная армия. Выделить пятьдесят тысяч солдат для такой операции не составит ни малейшего труда.

Допускаю, что в дальнейшем ситуация в стране перерастёт в длительную партизанскую войну, — продолжал полковник, — но на протяжении первых нескольких месяцев превосходство индийских войск будет подавляющим, а при господстве на море они смогут без особых усилий установить блокаду острова и партизанские действия постепенно сойдут на нет из-за того, что у них не будет источников снабжения. В итоге Индия одержит верх.

— Самым сложным аспектом такой операции станет политический, — задумчиво произнёс Райан. — ООН может занять твёрдую позицию.

— Однако оказать силовое давление в этом регионе окажется очень трудно, — напомнил Робби. — У Шри-Ланки нет традиционных союзников — если не считать самой Индии. Нет ни этнических, ни религиозных козырей, на которые можно положиться. В общем, не вижу причин, по которым мы проявим крайнюю обеспокоенность и пойдём на решительные меры.

— Подобная сенсационная новость продержится на первых страницах газет в течение нескольких дней, — продолжил эту мысль Райан, — но, если индийцы будут действовать продуманно и ловко, Цейлон станет их пятьдесят первым штатом через…

— Скорее, двадцать шестым, сэр, — поправил его полковник, — или войдёт в состав Тамилнада по национальным причинам. Это даже поможет индийцам решить тамильскую проблему. Думаю, они уже установили контакты.

— Спасибо. — Райан посмотрел на полковника — оказалось, тот хорошо знаком с проблемой. — Таким образом, после того как произойдёт политическая интеграция Шри-Ланки — полные гражданские права и всё остальное, — сенсации уже не будет, а вместе с ней пропадёт всякий интерес. Хорошо задумано, — заметил Райан. — Но им нужен повод для начала операции. Таким поводом может стать восстание тамилов, а разжечь его индийцам не составит труда.

— Вот это и станет сигналом для нас, — согласился Джексон. — Но ещё прежде нужно предупредить Дюбро, как ему следует действовать.

А вот это окажется очень непросто, подумал Райан, глядя на карту. Боевое авианосное соединение 77.1 ВМС США направлялось на юго-запад, держась на расстоянии от индийского флота, однако по меркам океанских просторов не так далеко к западу от Дюбро протянулась длинная цепь атоллов, в конце которой находилась американская военно-морская база на острове Диего-Гарсия, — утешительно, но не очень.

Блефовать всегда опасно, потому что противная сторона может разгадать твой блеф и принять контрмеры, а в данном случае вариант случайности несравнимо меньший, чем при игре в покер. Боевая мощь на стороне американцев, однако она может сыграть свою роль лишь в том случае, если они решатся прибегнуть к ней. Зато географические условия благоприятствуют индийцам. Строго говоря, у Америки нет жизненно важных интересов в этом регионе. Американский флот находится в Индийском океане главным образом для того, чтобы вести наблюдение за ситуацией в Персидском заливе, но отсутствие стабильности в любом регионе заразительно, и стоит людям начать нервничать по этому поводу, возникает нарастающий деструктивный процесс. Здесь особенно верна поговорка о том, что один стежок, сделанный вовремя, лучше запоздалых девяти, — всегда легче предотвратить события, чем заниматься потом ликвидацией их последствий. Следовательно, нужно принять решение по поводу того, где находится предел твоего блефа.

— Ситуация становится сложной, правда, Роб? — спросил Джек с улыбкой, скрывающей беспокойство.

— Было бы полезно знать, о чём думает противная сторона.

— Постараюсь учесть это пожелание, адмирал. Поручу выяснить.

— А как относительно правил ведения боевых действий?

— Они остаются прежними, Робби, до тех пор пока президент не примет иного решения. Если, по мнению Дюбро, он подвергается нападению, пусть защищается. Надеюсь, на палубе у него стоят самолёты, снаряжённые полным боезапасом.

— Да на какой палубе, черт побери! Они всё время в воздухе, доктор Райан, сэр.

— Попробую выяснить, нельзя ли предоставить ему чуть большую свободу действий, — пообещал Джек.

В это мгновение зазвонил телефон. Один из младших офицеров управления — морской пехотинец, недавно получивший звание майора, — поднял трубку и тут же протянул её Райану.

— Слушаю. В чём дело?

— Сообщение из центра связи Белого дома, сэр, — послышался голос дежурного офицера. — Премьер-министр Кога только что подал прошение об отставке. По мнению нашего посла, формирование нового правительства будет поручено Гото.

— Что-то быстро. Передайте в отдел Японии Госдепартамента, чтобы прислали мне все необходимые материалы. Вернусь не позже чем через два часа. — Райан положил трубку.

— Кога ушёл в отставку? — спросил Джексон.

— У тебя что, приступ проницательности сегодня утром. Роб?

— Нет, но я умею прислушиваться к телефонным разговорам. У меня создалось впечатление, что наша популярность за океаном заметно упала.

— Да, события развиваются слишком стремительно.

Фотографии прибыли с дипломатической почтой. В прошлом сумку дипкурьера открыли бы сразу по прибытии в аэропорт, но сейчас ситуация была более спокойной и государственный чиновник, отдавший правительственный службе много лет, сел в аэропорту Даллеса в служебный автомобиль и направился в Туманное болото — Госдепартамент. Там сумку вскрыли в охраняемом помещении и её содержимое рассортировали по категории срочности и отправили с курьерами в места назначения. Пухлый конверт с семью кассетами фотоплёнки передали сотруднику ЦРУ, который просто сел в свою машину и поехал к мосту на Четырнадцатой улице. Через сорок минут кассеты открыли в фотолаборатории, занимающейся обычно микрофильмами и другими утончёнными делами, но способной выполнить и такую несложную задачу, как проявление обычной плёнки.

Вообще-то технику нравилось работать с обычной плёнкой — она была стандартной, операции несложными и оборудование для них использовалось самое простое, — и он уже давно перестал проявлять интерес к изображениям на кадрах, а следил лишь за тем, чтобы всё было проделано правильно. В данном случае наполнение цветом оказалось характерным и сразу все объяснило. Плёнка японской фирмы «Фуджи», подумал он. А ещё утверждают, что японская плёнка лучше «Кодака». Он проявил плёнку, разрезал её на слайды и поместил каждый в картонную рамку. Единственное, чем отличались эти слайды от тех, где родители запечатлеют первую встречу своего ребёнка с Микки Маусом, заключалось в том, что на каждой рамке стоял штамп «Совершенно секретно». Пронумеровав все слайды, техник уложил их в коробку, запечатал в пакет и поместил в корзинку для исходящих документов. Через тридцать минут в фотолаборатории появилась секретарша, взяла пакет, подошла к лифту и поднялась на пятый этаж здания, где в прошлом размещалась штаб-квартира ЦРУ. Зданию было уже почти сорок лет, и возраст его становился заметным. Коридоры пообветшали, краска на стенах выцвела и превратилась в безлико-жёлтую. И здесь наступил упадок, что особенно относилось к Научно-исследовательскому управлению стратегических вооружений. Это управление, бывшее когда-то одним из самых важных в ЦРУ, теперь едва сводило концы с концами.

Здесь трудились учёные-ракетчики, и в данном случае их специальность соответствовала выполняемой ими работе. Задача этих учёных заключалась в том, чтобы изучать спецификации иностранных ракет и определять их истинные возможности. Это влекло за собой массу теоретических исследований, а также поездки к различным правительственным подрядчикам, на фирмах которых учёные сравнивали то, что имелось в их распоряжении, с тем, что уже знали американские специалисты. К сожалению, если можно так сказать, межконтинентальные баллистические ракеты и баллистические ракеты среднего радиуса действия, которые ранее составляли предмет наиболее пристального изучения для Управления стратегических вооружений и обеспечивали его вполне безбедное существование, уже почти полностью исчезли, и фотографии па стенах вызывали у учёных лишь ностальгические воспоминания о прошлом и никак не были связаны с настоящим. Сейчас учёные, которые специализировались прежде в этой области и получили образование в различных областях физики, были вынуждены овладевать знаниями о химических и биологических веществах, являющихся оружием массового поражения бедных стран. Но не сегодня.

Крис Скотт, которому исполнилось тридцать четыре года, начал работать в Управлении стратегических вооружений ещё в то время, когда ракеты действительно являлись чем-то устрашающим. Выпускник Ренсселерского политехнического института, он завоевал известную репутацию среди коллег тем, что сумел определить основные тактико-технические данные советской ракеты СС-24 за две недели до того, как высокопоставленный агент ЦРУ в России сумел выкрасть описание этой советской «птички» на твёрдом топливе. Этим он заслужил похвалу тогдашнего директора ЦРУ Уилльяма Уэбстера. Однако теперь все СС-24 канули в Лету, а сегодня утром Скотт во время утреннего брифинга узнал, что у русских вообще осталась только одна ракета СС-19, которая составляет компанию единственной американской ракете «Минитмен-Ш», находящийся недалеко от Майнот, штат Северная Дакота, и обе ракеты ожидают своего окончательного уничтожения. Вдобавок Скотту не хотелось заниматься химией. В результате поступившие из Японии слайды стали чем-то вроде неожиданного благодеяния.

Скотт приступил к делу без спешки. Уж времени-то в его распоряжении было сколько угодно. Открыв коробку, он разместил слайды для автоматической подачи в проектор и внимательно изучил каждый кадр, делая подробные записи. Для этого ему потребовалось два часа, и работу пришлось прервать на обеденный перерыв. Он снова уложил слайды в коробку и запер в сейф, после чего спустился в кафетерий на первом этаже. Предметом обсуждения среди находившихся там сотрудников были дальнейшие затруднения бейсбольной команды «Вашингтон редскинз» и перспективы того, что новый хозяин изменит создавшееся положение. Скотт заметил, что обедающие больше не спешили и никто из администрации не торопил их. Окна главного коридора, пересекающего все здание, выходили во двор, и люди, толпившиеся в коридоре, часто останавливались и разглядывали большой сегмент Берлинской стены, которая находилась здесь уже не первый год. Особенно это относилось к ветеранам, показалось Скотту, а себя он тоже причислял к их числу. Ну что ж, по крайней мере сегодня у него есть дело, что означает приятную перемену в монотонной череде дней.

Вернувшись к себе в лабораторию, Крис Скотт задёрнул шторы и снова установил слайды в проекторе. Он мог бы выбрать только те, что заинтересовали его и которые он отметил, но сегодня у него нет больше работы, а потому её следует растянуть на весь день, если не на всю неделю, и потому Скотт решил с максимальной тщательностью сравнить все, что видит на экране, с информацией, полученной ранее от специалиста из НАСА.

— Ты не будешь возражать, если я присоединюсь к тебе? — послышался голос Бетси Флеминг, просунувшей голову в дверь. Она тоже принадлежала к числу ветеранов, скоро рассчитывала стать бабушкой, а начинала секретаршей в разведывательном управлении Министерства обороны. Бетси поднаторела в фотоанализе и ракетостроении ещё со времени кубинского кризиса, и, хотя она не имела научной степени, её опыт в этой области был поистине энциклопедическим.

— Да, конечно, — отозвался Скотт. Присутствие Бетси Флеминг всегда доставляло ему удовольствие, не говоря уже о том, что она была чем-то вроде матери для всех сотрудников отдела.

— Ага, наш старый друг СС-19, — заметила она, опускаясь па стул. — Знаешь, Крис, а мне нравится, как она теперь выглядит.

— Пожалуй, — согласился Скотт, потягиваясь и стряхивая послеобеденную дрёму.

То, что раньше казалось безобразным, теперь явно привлекало. Корпуса ракет сверкали полированной нержавеющей сталью, и благодаря этому проявилось изящество конструкций. Окрашенные прежде в оливковый цвет, русские ракеты выглядели грубыми и даже жестокими. Сейчас они больше походили на космические ракеты-ускорители сообразно своему назначению, были как-то грациознее, и даже их огромная мощь больше впечатляла.

— Парень из НАСА говорит, что японцы сумели заметно облегчить вес корпуса, применив более высококачественные материалы, — заметил Скотт. — Теперь я верю ему.

— Жаль, что они не использовали такие же материалы для своих проклятых топливных баков, — проворчала миссис Флеминг. Скотт согласно кивнул. Он купил новую «кресту», и теперь его жена отказывалась ездить на ней, пока не будет заменён топливный бак. Дилер, через которого они приобрели автомобиль, сказал, что на это потребуется пара недель. Автомобилестроительная компания за свой счёт арендовала для них машину в напрасной попытке вернуть себе расположение общественности. Это означало, что Скотту придётся сдирать с ветрового стекла полученный новый талон для парковки машины, прежде чем автомобиль вернётся на фирму «Эвис».