Пояс астероидов

– В чем дело? – отчетливо прозвучал голос Силберта. Вмонтированные в скафандры радиоприемники работали под водой на небольшом расстоянии. – Куда они уплыли и зачем?

– Ты не слышал, в чем я разговаривал с Уэйсаненом?

– Нет. Я был занят. К тому же сквозь этот шлем звук почти не проходит. Что произошло? Вы поспорили?

– В некотором роде.

Когда Бризнаган по возможности сжато передал напарнику разговор с начальником, Силберт даже присвистнул, да так, что сам испугался резонанса, разнесшегося в пределах шлема.

– Да, есть над чем призадуматься. На заметку, дружище, – у нас серьезные неприятности. Надеюсь, ты и сам это понимаешь.

– Не думаю. Миссис Уэйсанен не разделяет мнения мужа, и, поскольку он и сам несколько напуган, он, безусловно, даст себя отговорить.

– Не важно, насколько Уэйсанен серьезен в своем намерении. Дело совсем в другом. Батискаф уже скрылся из вида, а без ориентиров навигация осуществляется исключительно при помощи эхолокаторов. Вернутся к ядру они без труда, но как отыщут нас?

– Разве мы находимся не прямо под шлюзом и орбитальной станцией? Ведь мы погружались перпендикулярно вниз.

– Я не был бы так уверен. Как я уже говорил, нельзя забывать о течениях. Меня немало бы удивило, если бы нам действительно удалось опуститься перпендикулярно. Более того, я был бы самым изумленным человеком на орбите Луны. В этом комке грязи двадцать миллионов квадратных футов. Даже если мы включим сигнальные огни, нас невозможно разглядеть в радиусе более двухсот метров. Следовательно, если мне не изменяет знание арифметики, им предстоит обследовать двести участков по четыреста метров. Конечно, есть шанс, что они нас все-таки отыщут, но вряд ли нам удастся избежать недельного пребывания в состоянии невесомости. Сев в батискаф, этот ненормальный избавился от нас раз и навсегда.

– Я бы не сказал, что он ненормальный, – заметил Бризнаган.

– А как еще назвать человека, способного бросить двух людей в невесомости и без пищи из-за нелепого опасения, что те выболтают средствам массовой информации его планы?

– Он всего лишь вышел из себя. Уверен, он до сих пор не осознал, что перешел Рубикон. Не забывай, Берт, в какой они ситуации. У меня есть несколько женатых приятелей, и я помню, что с ними творилось, пока они ждали появления на свет ребенка. Им просто повезло, что на них не лежала ответственность за кого-либо еще, так как все они были немного не в себе.

– Ты самый терпеливый и воспитанный человек, какого мне доводилось встречать в своей жизни, но только что убедил меня, что даже такие выдающиеся качества иногда доставляют неприятности. По мне, так этот парень буйно помешанный. И если мы не выпутаемся из истории, в которую он нас втянул, то сойдем с ума либо с нами случится нечто гораздо худшее – мы отдадим богу душу.

– Может быть, оценив ситуацию, он поднимется на станцию и позовет на помощь?

– Может быть, некоторые страдают от избытка оптимизма? Он никогда не поднимется на станцию.

– Почему?

– Потому что единственная лазерная трубка, за исключением оставшихся на станции, без которой невозможно вызвать сеть, сейчас находится в моем вещмешке. И после этого ты станешь утверждать, что Уэйсанен не помешанный? Он должен был подумать о том, как станет возвращаться на станцию, и как-нибудь попросить у меня сигнальную трубку.

– Возможно, он не собирался всерьез оставлять нас здесь.

– Не важно, каковы его намерения, но хотел бы я посмотреть, как он прибежит, поджав хвост, если, конечно найдет нас. А поскольку ему это вряд ли удастся, то нам надо самим выпутываться из создавшейся ситуации.

– Но как?

– Плыть! Что еще нам остается делать!

– Но как мы будем ориентироваться? Отплыв от ядра, мы окажемся в полнейшей темноте, а мощности прожекторов недостаточно, чтобы вывести нас на поверхность.

– Я знаю. Не волнуйся. Может, я и не умею плавать по прямой, но на поверхность выведу. А теперь вперед, пять миль – не ближний свет.

С этими словами Силберт стал удаляться от светящегося ядра, и Бризнаган последовал за ним. Ему не улыбалась перспектива остаться на неопределенный срок в условиях отсутствия гравитации, да еще и в кромешной тьме. Уже в батискафе они подверглись изрядному воздействию невесомости.

Свечение постепенно затухало за спинами космонавтов, и прежде чем видимость окончательно пропала, Силберт остановился.

– Отлично. Теперь включи свои прожекторы. Я сделаю то же самое. Встань ко мне поближе и смотри.

Проделав какие-то манипуляции с воздушными клапанами скафандра, он извлек наружу пузырек воздуха приблизительно двух футов в диаметре.

– Думаю, ты обратил внимание, что отработанный газ из электролизаторов постоянно выделяется наружу, чтобы не препятствовать подаче кислорода, и что пузырьки поднимались наверх, даже когда мы находились на самом дне.

Конечно, Бризнаган не заметил ничего подобно, так как не привык уделять внимание дальнейшей судьбе выдыхаемого им воздуха, и теперь внимательно запоминал все, что ему говорил напарник.

– На такой глубине не приходится говорить об архимедовой силе, следовательно, все дело в том, что течения, берущие свое начало у нагретой солнцем изоляционной пленки, продолжают свое движение вплоть до самого ядра. Так что нам остается лишь не терять пузырек из вида, и он приведет нас прямо на поверхность.

– Но если циркуляция воды постоянна, почему бы просто не отдаться на волю течения?

– На то есть две причины. Во-первых, течения очень медленны, и, судя по скорости циркуляции воды у поверхности, если мы не будем сами продвигаться, нам потребуется более суток, чтобы выбраться наружу. Когда же мы достаточно удалимся от ядра, нам на помощь придут выталкивающие силы. Вторая причина заключается в том, что, если мы будем сплавляться по течению, оно может унести обратно на глубину, прежде чем мы увидим солнечный свет.

Если же окажется, что такой способ передвижения занимает слишком много времени, мы поступим иначе: один из нас последует за пузырем воздуха, тогда как другой будет медленно плыть по течению. Установив диагональ циркуляции течений, мы сможем двигаться в этом направлении, а затем снова провести опыт с пузырем. Хотя опасаюсь, что нам не удастся слишком долго следовать в одном направлении. А еще нам не мешало бы поберечь запас кислорода. Если мы воспользуемся моим планом, нам придется каждый раз извлекать из системы кислородного обеспечения новую порцию воздуха. Несмотря на то что скафандры оснащены кислородными регенераторами, они, в отличие от водолазных костюмов, не приспособлены для работы в водной среде.

– Тогда просто последуем за пузырем, – с воодушевлением воскликнул Бризнаган.

Сначала и космонавтов, и пузырек с воздухом относило течение так как у ядра архимедовы силы не действовали, но минул на удивление короткий срок, и мерцающий шарик с газом стал быстро удаляться.

Направление, в котором уплывал пузырь, не соответствовало представлениям Бризнагана о том, где в данный момент должен был находиться верх, но Силберт одобрительно кивнул и вверил свою судьбу и судьбу напарника единственному проводнику, оставшемуся у космонавтов. И хотя Бризнаган предпочитал полагаться на показания приборов, а не на собственные ощущения, однако ему ничего не оставалось, как, уповая на милость провидения, последовать за напарником.

VIII

Четырнадцать часов, проведенных в невесомости, доставили Бризнагану незабываемые впечатления и изменили его характер так, что это быстро заметили его товарищи. С этих пор он полюбил находиться в толпе и предпочитал жить в больших городах, где четкие линии стен, дверей и окон недвусмысленно указывали, где верх, а где низ.

Даже Силберта, привыкшего к невесомости, порядком утомили темнота и отсутствие звездного неба, по которому можно было бы ориентироваться. Знание Дождевой Капли ничуть не помогало космонавтам. Проведя столько часов в воде, они боялись поверить своим глазам, обнаружив, что пузырек с воздухом освещает что-то помимо прожекторов.

Напарники все еще не могли определить, откуда исходило голубовато-зеленоватое свечение, заигравшее на пузырьке газа, но уже не сомневались, что это был солнечный свет, преломленный в толще воды. Через несколько минут их шлемы натолкнулись на плотный слой эластичной пленки, покрывавшей поверхность спутника.

Силберту потребовалось одно мгновение, чтобы сориентироваться, куда их вынесло течение. Увидев сквозь пленку сияющий диск солнца и орбитальную станцию – по счастью их не отнесло на другое полушарие кометы, – космонавт с легкостью установил время. Затем он определил направление, в котором находился шлюз. Чтобы добраться до него, им нужно было всего лишь подплыть под колесо станции.

– Я не хочу использовать эхолокатор, – заметил он. – Хотя в шлюзе и есть принимающее устройство, я предпочитаю ориентироваться по станции. Когда мы подплывем поближе, можно будет воспользоваться магнитным компасом. Судя по всему, до шлюза еще миль пять, так что вперед.

– И, пожалуйста, не будем срезать, – попросил Бризнаган. – Я предпочитаю проделать лишнее расстояние по окружности, чем снова погружаться во мрак.

– Я того же мнения. Пошли. Силберт ошибся в расчетах. Он не учел преломления изображения в водной среде, и расстояние оказалось гораздо значительнее, чем он предполагал. Наконец стрелка компаса задрожала, и космонавты, не испытав ничего, что не исправили бы хороший сон и еда, увидели перед собой цилиндр грузового шлюза.

На мгновение Силберт задумался; может, постараться подплыть незаметно? Но, поразмыслив, решил, что если Уэйсанены дожидаются их в шлюзе, то остаться незамеченными не удастся, а если их там нет, то скрываться попросту ни к чему.

Поэтому он направился прямиком к малому люку, и Бризнаган последовал за ним. Войдя в главный отсек, они обнаружили, что тот полностью затоплен, но что батискафа нигде не было. Не говоря ни слова, они запустили насос малого отсека и, откачав воду, выбрались на поверхность спутника. Подав сигнал лазерной трубкой, Силберт вызвал сеть, и вскоре оба космонавта стояли на станции. Причем, надо сказать, что на этот раз прыжок Бризнагана прошел гораздо удачнее.

– А теперь в радиорубку, – скомандовал Силберт, скинув шлем.

– Зачем? Кого ты собираешься вызывать? Не забывай, что при контакте с Землей ты свяжешься с такими же мутантами, как Уэйсанены. И более того, если ты объявишь на весь мир о преступлении, совершенном против человечества, тебя просто посчитают сумасшедшим. Хотя не исключено, что парочка человек тебе и поверит.

– Но…

– Теперь моя очередь, Берт. Ты успел домыслить к трагической ошибке Уэйсанена что-то невероятное, но спас наши жизни. А сейчас предоставь действовать мне. Ситуация лишь усложнится, если мы не разберемся с ней должным образом.

– Что ты собираешься делать?

– Увидишь. Даю слово, что компромисс все еще возможен. Конечно, вопрос не решится в одну секунду. Уэйсанену еще многое предстоит узнать, и не в моих силах объяснить ему все необходимое. Скажи, на станции есть монитор, на котором можно увидеть, когда Узйсанены выйдут из люка на Дождевой Капле?

– Нет.

– Тогда придется следить за шлюзом. Не сомневаюсь, как только они покажутся на поверхности, мы сможем связаться с ними по радио.

– Несомненно.

– А теперь я хочу поесть и выспаться. Когда-нибудь они вернутся, и тогда Айно придется выслушать меня до конца. А пока у нас есть время поспать. Они, наверное, до сих пор разыскивают нас, с каждой минутой все более отчаиваясь найти.

– Вовсе нет. Они, должно быть, уже давно обнаружили, что не могут вернуться на станцию без посторонней помощи. Они не нашли нас, бросили поиски и, смирившись с судьбой беглых преступников, положили навсегда обосноваться на Дождевой Капле.

– Конечно, и такое возможно. Если через пару недель они не появятся, мы спустимся и попытаемся связаться с ними. Однако я бы предпочел встретиться с ними на станции, хотя бы и не скоро.

– Хватит об одном и том же. Я умираю от голода. Что у нас в морозильных камерах, кроме печенки?

IX

Космонавтам не пришлось ждать две недели. Девять дней и восемь часов спустя Силберт увидел в миле под собой фигуры двух людей в скафандрах, стоящих на крышке шлюза, и подозвал напарника.

– Должно быть, они в отчаянии, – заметил программист. – Надо связаться с ними, прежде чем они отважатся прыгать.

Силберт указал на радиопередатчик, и Бризнаган вышел на связь.

– Добрый день, мистер и миссис Уэйсанен. Выслать вам сеть?

– Слава богу, вы там! Да, будьте добры. Нам бы хотелось ненадолго подняться, – прозвучал в наушниках женский голос.

Силберт ожидал услышать какое-нибудь замечание от Айно, но ничего не последовало. Тогда по команде напарника он выстрелил сетью.

– Может, тебе лучше встретить их? – предложил программист. – Вряд ли они умеют складывать сеть, не говоря уже о том, что могут не справиться с угловым вектором скорости.

– Не думаю, что меня сильно огорчит, если они вылетят на орбиту, – проворчал космонавт, неохотно поднимаясь на ноги.

– Все еще злишься? И притом на обоих?

– Ну, может, и нет. Тем более что, если они не успеют сложить сеть до состыковки, мы ее потом за всю жизнь не распутаем. Я скоро вернусь.

Силберт отправился на спицу станции, в то время как молодой человек вернулся к иллюминатору и стал наблюдать за прыжком своего начальника. Нельзя сказать, что он был очень удивлен, когда Уэйсанены, взявшись за руки, взметнулись в воздух и чуть не пролетели мимо сетки.

Когда его желудок перестал сопереживать ощущениям находившихся в космосе людей, Бризнаган решил, что, пожалуй, случившееся произошло на благо. Хотя победа была на его стороне, он не пренебрегал ничем, что помогло бы сбить спесь с Уэйсанена. Он подумал: а не стоит ли для предстоящей беседы объединить усилия с Силбертом? Но побоялся зайти слишком далеко и с нетерпением ждал приглашения в кабинет начальства. Приглашение последовало спустя пару минут после того, как Уэйсанены прибыли на борт.

Войдя, Бризнаган обнаружил Силберта сидящим в той же комнате, где они в первый раз докладывали об обследовании Дождевой Капли. Все трое все еще были в скафандрах, сняв только шлемы.

– Мы намерены как можно скорее вернуться на Землю, – без предисловий объявил Уэйсанен. – И я попрошу вас и мистера Силберта выполнить ряд поручений. Вы заметите, что все они касаются моих настоятельных рекомендаций по изменению политики в отношении спутника. Ваше предложение по выделению ферм из верхних слоев Дождевой Капли, на мой взгляд, не лишено здравого смысла, и, я полагаю, Компания поддержит его. Я, со своей стороны, предлагаю собирать вблизи крупных планет – на кольцах Сатурна, например, – строительный материал для возведения частными предприятиями подобных спутников. Найти финансовую поддержку не составит труда. Плантации обещают приносить своим владельцам значительный доход и, следовательно, в скором времени получат широкое распространение.

Когда же станут доступны ресурсы других планет, Дождевая Капля будет использоваться для других целей. На ней разместится Генеральная штаб-квартира Компании. И благодаря удобному расположению комета станет центром коммерческих отношений с Землей.

– Рад, что вы изменили свое отношение к данному вопросу, – сказал в ответ Бризнаган. – Мы немедленно приступим к выполнению ваших поручений. Насколько я понимаю, большая часть правления переберется на станцию?

– Возможно, года через два вся дирекция разместится на орбите. Мы с Брендой вернемся и возобновим исследования, как только завезем на спутник необходимый запас пищи. Мне необходимо будет время от времени наведываться на станцию, но я предпочел бы, чтобы Бренда пока не подвергала себя воздействию гравитации в течение нескольких месяцев. Надеюсь, вы меня понимаете.

– Да, сэр, – Бризнаган ценой героических усилий подавил улыбку, – почти.

Уэйсанен заметил дрожание уголков рта подчиненного и нахмурился. Затем серьезное выражение его лица сменилось добродушной улыбкой:

– Впрочем, еще часок не должен навредить тебе, Бренни. Джентльмены, приглашаю вас отобедать с нами до нашего возвращения на Дождевую Каплю. – И, немного помолчав, добавил: – Прошу прощения за случившееся. Человеку, знаете ли, свойственно ошибаться.

– Я знаю, – ответил Бризнаган. – На это я и рассчитывал.

– Ну вот, – проговорил Силберт, снимая шлем, – они сели в батискаф и, счастливые, словно моллюски во время прилива, направляются к ядру. Кстати, о моллюсках, объясни мне, почему этот упрямый финн все-таки передумал. Я знал, что его жена на нашей стороне, но не думаю, что решилась развязать войну за нас. Тем более что ее точно так же волновала судьба ее будущего ребенка. В чем же здесь дело?

– Все очень просто. Ты заметил, что он собирался взять с собой на спутник?

– Не совсем. Впрочем, ничего кроме еды. Ну и что? Или ты не веришь, что они могут питаться подводной растительностью?

– Конечно, я верю. Они переваривают целлюлозу и, бог с ними, могут прожить на одних водорослях. Как я и заметил, – и, если ты обратил внимание, он меня понял, – ничто человеческое им не чуждо. Я могу переваривать цветную капусту и, возможно, мог бы питаться одной ею, как Уэйсанены водорослями. Но задумывался ли ты, какова на вкус вся эта растительность? Они тоже не думали об этом. Голод открыл им глаза. А теперь пойдем и поедим чего-нибудь – но только не печенку!

КРИТИЧЕСКИЙ ФАКТОР

Пентонг, впервые в жизни настолько взволнованный, спешил на север. Он отыскивал дорогу не наугад – от зоны сильных землетрясений, да еще в такой близости, всегда шли различные колебания. Они почти непрерывно поступали в его мозг после отражения от непроницаемого базальта внизу или пустоты сверху. Его чувства легко обнаруживали предательские нагромождения песчаников, заманчивые для ленивого путешественника кажущейся простотой, а потом ведущие его к верной гибели. Впрочем, при такой хорошей видимости Пентонг пользовался даже ими, поскольку песчаники можно покинуть задолго до того, как они начнут опасно проседать.

Позади осталась худшая часть пути. Без осложнений он прошел узкий язык животворной скалы, ведущий к таинственной земле, которую ему удалось открыть. Из зоны землетрясений, лежащей далеко южнее, шли вводящие в заблуждение искажения, усиленные и многократно отраженные от сходящихся стен. Сейчас они исчезли, и Пентонг видел все вокруг себя на несколько дней пути. Он не замечал ничего опасного.

На новооткрытой земле его не покидало беспокойство. А теперь он достиг мест, знакомых всю жизнь. Кормежка здесь требовала лишь таких усилий, чтобы жизнь не стала скучной. Именно поэтому сюда уже много веков пытались прорваться другие, менее счастливые расы с севера. Они мечтали завладеть сосредоточенными тут богатствами, но скопления магмы перемещались достаточно быстро, чтобы устраивать неосторожным врагам смертельные ловушки. Если предположения Пентонга о важности его открытия подтвердятся, то земли, которые находятся ныне слишком близко к зоне смерти, станут доступными. Они обеспечат пропитание и жизненное пространство неисчислимым будущим поколениям.

Продвигаясь все дальше на север, Пентонг размышлял о новых возможностях. После его прохода в породах за спиной не оставалось ни следа. Они не были съедобны, но он и не обращал на это внимания, потому что важнее всего была скорость. Чтобы ее увеличить, он очень близко подошел к верхним слоям.

Ближайшее поселение находится почти в десяти тысячах километров к северу. В памяти Пентонга отчетливо запечатлелась извилистая дорога, проделанная в поисках прохода. Сейчас он возвращался точно по той же трассе. Дорога сначала увела его далеко на восток, где колебания совсем ослабли, а видимость ухудшилась. Уже гораздо глубже, на северо-западе, главным препятствием стала большая плотность пород. В восьмистах километрах до цели он задержался, внимательно изучая район скоплений магмы, через который проходил во время пути на юг. Сейчас трасса изменилась, во многих местах ее заблокировали жидкие породы, вторгшиеся между отдельными слоями. Они разогрели обычно не создающие никаких сложностей камни до очень высокой температуры. Пришлось выбрать другую дорогу.

Медленно и осторожно Пентонг протискивался между языками магмы, то и дело отступая. И вот так постепенно он двигался вниз и на север, оставляя позади опасный район жидких пород. Позднее он опять ускорил свой бег, чтобы добраться, наконец, до залежи каменного угля – толщиной в милю и площадью в пятьдесят тысяч квадратных километров. Сотни миллионов лет назад они находились на дне моря, а сейчас их со всех сторон окружали твердые породы, защищающими жителей от проникающего даже на такую глубину кислорода. Это был город, правда, не тот, в котором родился Пентонг. Этот располагался южнее всех поселений его народа и притягивал к себе самых беспокойных, жаждущих приключений его представителей. В северо-восточных и западных городах под Исландским и Беринговым перешейками жилось намного опасней, на жителей ложилась основная тяжесть борьбы с дикими племенами из-за перешейков.

Но опасность была давно известной и постепенно становилась чем-то привычным, поэтому настоящие приключения ожидали в новых, неизвестных частях мира. Пентонг не сомневался, что именно он – самый неутомимый искатель приключений и при случае сумеет достичь многого.

– Стой! – окликнули его через мгновение после того, как текучее тело Пентонга вошло в залежь известняка. Ни один город, даже такой далекий от границы, не мог обходиться без ох раны. – Кто ты?

– Я Пентонг, возвращаюсь с юга из исследовательской экспедиции. Вот пароль, – он издал серию микроколебаний, которую Правители города сообщили ему для опознания, когда и если он вернется.

– Подожди.

Странник знал, что тело стражника уходит далеко в глубь города. Теперь тот другим своим концом связывается с Правителями. Ожидание длилось недолго.

– Проходи. Можешь поесть, если голоден, но сразу затем явись к Правителям.

– Я голоден, но хочу увидеться с ними немедленно. Я нашел нечто очень важное, и они должны поскорее узнать об этом.

Чувствовалось, что стражника интересуют новости, но тот воздержался от вопросов. Раз незнакомец не желает терять время даже на еду, то наверняка не может позволить себе и разговора.

– Входи в Марганцевый Пласт, получишь в нем первенство движения, – сказал охранник.

Пентонг оценил это предложение: в городе, насчитывающем шестьдесят миллиардов жителей, передвижение выдвигает немало проблем, тем более что средний объем каждой особи – десять кубометров, причем – любой формы. Чувства Пентонга легко обнаруживали Марганцевый Пласт, полуметровой толщины прослойку окиси этого элемента. Она кончалась у резкого сброса, пересекающего центр города с северо-востока на юго-запад. Вблизи находилось обширное пространство, куда какая-то древняя река натащила глыбы кварца, сейчас погруженные в известковое основание. Именно здесь находились Правители, если не все, то столько, чтобы решить любой вопрос. Пентонг поздоровался, услышал ответ и без долгих предисловий начал доклад.

– В десяти тысячах километров к югу, – сказал он, – массив континента, в котором расположен город, сужается и кончается чем-то вроде мыса. Зона землетрясений еще доходит туда, так что видимость неплохая. Хотя в некоторых местах видно неразборчиво, поэтому те районы я изучил лишь с помощью осязания. Я наткнулся на длинный язык песчаника, уходящий еще дальше к югу, и задумался: не вернуться ли с сообщением об этом открытии? Однако пришел к выводу, что лучше бы раздобыть более конкретные сведения. Создавалось впечатление, что движешься по пласту, ограниченному непроницаемыми параллельными барьерами. Эти барьеры были просто пустотой, но это не зона смерти. Я полагаю, что этот узкий скальный перешеек окружен тем, что Деррелл Мыслитель называет «океаном», который защищает верхний слой части континентов. Ниже, разумеется, находился базальт.

Казалось, скальный пояс вообще не имеет конца. Он то расширялся, то снова сужался так, будто вот-вот кончится, однако уходил все дальше. Тем, кто утверждает, что континенты постоянно движутся, пускай объяснят, как такой узкий пояс скалы остался целым.

Но, наконец, он значительно расширился. Чтобы сократить рассказ, скажу лишь, что на другом его конце находится континент. И единственные следы, которые я там нашел, принадлежат низшим животным. Однако не это самое поразительное; главное, что там, кажется, вообще нет Зоны Смерти Весь континент покрыт какой-то субстанцией, которая, судя по прохождению в ней звука, должна бы иметь кристаллическую структуру, но непроницаема для живого организма. Сам континент пригоден для жизни сверху до самого низу.

– А как со съедобными скалами?

– То же, что и здесь, а может, и больше.

Правители живо отреагировали на эту новость. Прошло какое-то время, прежде чем вновь прозвучали слова, обращенные к первооткрывателю. Как он и ожидал, это были слова похвалы.

– Пентонг, ты заслужил благодарность всех жителей нашего континента. Если точность твоего доклада соответствует его объективности, исчезнет проблема питания для многих будущих поколений. Мы передадим твое сообщение другим городам и как можно быстрее начнем разработку планов колонизации. Твое имя станет известно до Северной Границы.

Какое-то время первооткрыватель упивался признанием, выпавшим на его долю. Именно признание его раса ценила больше всего. Потом с дрожью радостного ожидания он заговорил:

– Если Правители позволят, я хотел бы сказать о чем-то еще более важном.

Среди глыб кварца раздался треск удивления, даже находившиеся поблизости простые граждане застыли, ожидая необычайных сообщений.

– Говори.

– Меня заинтересовала природа материала, который казался непроницаемым, как базальт, и я решил побольше узнать о нем. Довольно долго не удавалось ничего добиться, но я, наконец, добрался до зоны землетрясений, где магма находилась вблизи верхних слоев. Там странная субстанция была гораздо тоньше, и, пока я занимался исследованиями, часть магмы проникла во Внешнюю Пустоту. Я знаю об этом потому, что видимость была очень хорошей, а еще потому, что почувствовал тепло, проходящее сквозь верхние, тонкие слои.

– Это случалось уже не раз, – заметил один из Правителей. – Случилось что-то новое?

– Там, куда попала магма, таинственная субстанция исчезла, уподобившись океану! – Пентонг вновь замолчал, на этот раз по всем правилам красноречия. Он знал, что теперь никто его не прервет. – Как вы все помните, Деррелл Мыслитель доказал, что этот «океан» является жидкой субстанцией, подобной магме. Он изучил его способность проводить звуки и детально ее описал. Я слушал его лекции, да и сам не раз изучал явление. Кристаллическая оболочка Южного континента является уплотненным океаном; она расплавилась так же, как при соприкосновении с магмой плавится любая порода.

Он замолчал в третий раз. Теперь Правители использовали паузу для краткого совещания.

– Твое наблюдение, несомненно, имеет большую научную ценность, – сказал, наконец, один из них. – Но, признаться, пока мы не видим возможности практического использования. Мы предполагаем, что ты такую возможность нашел, и если продолжишь… – он не закончил фразу.

– Это очень просто. Океан защищает породы от кислорода, который попадает из Пустоты, убивая по пути все живое, а иногда даже отравляя съедобные породы. Значительная часть нашего континента находится под защитой океана, но многие районы такой защиты лишены, потому их верхние слои для нас вообще недоступны. Застывший океан, как я убедился на Южном континенте, плавится очень легко, а его средняя глубина составляет почти два километра. Мой проект может показаться очень смелым, но если бы удалось подогреть этот континент до температуры, которая обеспечит плавление океанской оболочки, то увеличится площадь океана, который уже теперь покрывает часть мира. Закроются новые районы нашего континента.

Долгое время царило полное молчание. Пентонг не мог понять, то ли Правители обсуждают проблему, вставшую перед ними, то ли это непроизвольная реакция на, несомненно, чрезвычайно смелое предложение. Полученный им ответ был сформулирован как вопрос.

– Ас чего бы этой субстанции распространяться во все стороны, а не остаться на месте? Похоже, некоторые из своих предположений ты принимаешь за бесспорную истину.

– Я знаю, что поведение жидких тел, подобных магме и океану, в царящих в Пустоте условиях точно неизвестно, – ответил Пентонг. – Однако многочисленные наблюдения указывают, что, по крайней мере, магма, оказавшись в Пустоте, проявляет тенденцию распространяться по поверхности Земли. Признаться, нужны еще многочисленные наблюдения, чтобы доказать, что и океан ведет себя так же. Но разве это не очевидно само по себе? Думаю, можно предположить, что жидкий океан станет тянуться, насколько позволяет объем, а если объем увеличить, протянется еще дальше. Я предлагаю проверить эту гипотезу. Небольшая группа может отправиться на Южный континент и провести необходимые эксперименты.

Не сразу весть о проекте Пентонга дошла до Деррелла Мыслителя. Тому было несколько причин. Во-первых, он находился в тысячах километров от лежащего под Мексиканским заливом города, где Пентонг объявил о своем открытии. Во-вторых, Деррелл находился на поле боя. Последний факт был сразу незаметен, поскольку можно было принимать лишь изображения и звуки, которые доходили от находящихся на севере и юге зон землетрясений. Внимание самого Деррелла сосредоточилось на предмете, совершенно не связанном с военными действиями. Но, крайней мере, половина его группы в наблюдениях не участвовала. Она образовала из своих жидких тел сеть, окружающую район экспериментов. Ни один из азиатских дикарей не должен был проникнуть через нее незамеченным.