Пояс астероидов

По телу раба пробежала дрожь. Он вновь замолчал, собираясь с силами.

– Я почти решился попробовать, когда заметил другого раба. Двое лучше, чем один. Если один умрет, то второй, по крайней мере, узнает от чего. Я легко поймал его: он был в свободном падении, – и объяснил идею. Он был готов следовать за мной, так как сам ничего не мог придумать.

Некоторое время все шло, как я предполагал. Нас задело всего несколько раз. Мне было тяжелее, так как я был ранен во время первого путешествия. Мы добрались до четвертой планеты. Обломки были крупные, уклоняться от ударов было легко. Чем дальше мы продвигались, тем меньше встречали крупных осколков: большинство уже взорвались при столкновениях с планетами. Зато по мере продвижения вперед количество мелких увеличивалось.

Мы снова попали под удары. Моя идея была неплоха, но что-то в ней не работало. Второй раб потерял над собой контроль, как и я в первый раз. Когда мы долетели до третьей планеты, то почти ослепли от боли. Мой спутник, спотыкаясь, направился к безжизненному объекту, который сопровождает третью планету. Участок очень маленький, его диаметр больше диаметра моего тела всего в несколько сотен раз. При такой температуре и величине на нем невозможно выращивать никакие культуры. Несчастный раб столкнулся с этой планетой на большой скорости, и масса его тела просто испарилась. На поверхности сферы образовался еще один кратер.

Я приблизился к третьей планете и наконец-то был готов собрать урожай. Но метеоритная бомбардировка продолжалась. Я не мог сконцентрироваться. Нет слов, чтобы описать мое отчаяние. Я находился меньше чем в двадцати диаметрах от самой богатой и изобильной планеты, которую когда-либо видел в жизни, и у меня не хватало сил, чтобы прикоснуться к этому богатству.

Планету, по-видимому, давно не обрабатывали. Кроме обычных углеводов, легких оксидов и углекислых солей там были невероятно сложные белковые соединения. От одного их вида я почти обезумел. При высокой температуре процессы образования и распада шли невероятно быстро. Эволюция была фантастической! Я не мог ничего этого попробовать, но не мог и оторваться от зрелища такого изобилия.

Несмотря на удары метеоров, я оставался на орбите планеты примерно двести ее оборотов вокруг солнца. Этого времени хватило, чтобы окончательно разрушить мое тело. Только когда мои чувства стали отказывать, я смог покинуть планету. Я перебрался на спокойную орбиту, которая держала меня вдали от смертоносного пояса астероидов. Время от времени я собирался с силами, чтобы позвать на помощь. Все было напрасно. Даже если бы вы появились раньше, у меня не было шансов на спасение.

Я должен предупредить вас. Не входите в орбиту разрушенной планеты и не пытайтесь взглянуть на третью. Богатства третьей планеты приведут вас к неминуемой смерти.

Раб замолчал. Суперинтендант размышлял над услышанным. Нужно было обдумать наказание для студента, чья небрежность привела к такой опасной ситуации. Его возмутила не жестокость приказа, с которым посылали рабов на верную смерть, а неразумное использование рабочей силы. Множество безжизненных тел, вращающихся вокруг солнца, теряющих массу после каждого прохода через перигелий, пока не останутся одни иссушенные оболочки, – печальная картина экономического упадка. Нельзя было упустить тот факт, что лучший участок системы стал недоступен из-за ошибки студента, и рабы поставлены в условия, когда им пришлось думать.

Конечно, прежде чем предъявлять такие обвинения, нужно было провести расследование.

Проверяющий оставил раба и направился к солнцу. Умирающее существо, видя, что он улетает, снова позвало на помощь. Ионный луч заставил его замолчать навсегда. Суперинтендант тут же пожалел о своем решении. Не из жалости к рабу, до которого ему дела не было, а из-за импульсивности поступка. Но, поразмыслив, решил, что раб рассказал все, что знал, и стал бесполезен.

Он не торопился. Притяжение центрального источника энергии медленно вынесло его к орбите гигантской планеты. Его сенсоры прощупывали космическое пространство на многие миллионы миль вперед, отыскивая, где могла притаиться смерть.

Отсюда все казалось безопасным. Он тщательно осмотрел внутренние планеты, которые вертелись, как волчки, на орбитах. Раб говорил правду: рядом с третьей планетой находилось тело его спутника. Космос был пуст.

Однако суперинтендант сохранял осторожность. Что оказалось смертельным для раба, может быть неприятным или опасным для хозяина.

Он остановился у орбиты гигантской планеты и приступил к более тщательному осмотру подозрительного участка. Да, там были тысячи метеоритов, а ведь суперинтендант фиксировал только крупные, не меньше одной двенадцатой от массы собственного тела. Они вращались на орбите разрушенной сферы, в основном между нынешними пятой и четвертой планетами.

Пересечь это поле без повреждений можно было, полагаясь только на удачу или счастливый случай. Не было смысла так рисковать без серьезной причины. Его сенсоры превосходно воспринимали объекты на расстоянии полмиллиарда миль, которые отделяли его от третьей планеты. Таким образом, не двигаясь с места, он внимательно изучал таинственную третью планету.

Сфера находилась недалеко от солнца и вращалась, как юла. Трудно было разобрать что-либо в этом мельтешении и угадать, что кроется за этой каруселью.

Через некоторое время, занявшее несколько оборотов вокруг гигантской планеты, суперинтендант приспособился к ситуации. Чем яснее становились детали, тем мрачнее он сам. Раб не преувеличил: участок был просто сказочный!

Вещества, названий которых он не знал, поразили его аналитический сенсор – эквивалент обоняния и вкусового восприятия. Без сомнения, это была пища, богатая энергией и удивительно вкусная. Культуры такой сложности еще не вырастали ни на одной галактической плантации.

Может, стоило оставить и другие участки в покое на несколько лет? Его первый заместитель по стандартам его расы – настоящий обжора. Но эта планета привлечет даже самых неприхотливых из представителей его вида.

Он почти сожалел, что снял несколько тонн питательных элементов с окольцованной планеты. Правда, часть он потратил на раба, а другая понадобится, если он вдруг решится проникнуть в зоны высокой температуры рядом с солнцем.

При огромной массе температура его тела была такой низкой, что все жизненные процессы шли замедленно. Химическая реакция, идущая на протяжении нескольких тысячелетий, была для него, как динамитный взрыв. Несколько фунтов органических веществ могли питать его многомильное тело на протяжении многих человеческих жизней.

Раб был абсолютно прав.

Почти бессознательно, стараясь не думать о том, что предлагала планета, суперинтендант вошел в пояс астероидов. Он быстро насчитал параболическую орбиту с перигелием, проходящим по касательной к орбите третьей планеты. На большом удалении от солнца скорость движения по параболе или по окружности были практически равны. Он мог увидеть мельчайшие частицы и избежать столкновения.

Притяжение третьей планеты было сильнее, чем он ожидал. Как загипнотизированный, наблюдал он за вертящимся шаром. К реальности его вернуло столкновение с метеоритом. Что ж, принадлежность к главенствующей расе не могла спасти его от неприятностей.

Пространство вокруг него было заполнено космической пылью и метеоритами.

Они могли серьезно повредить тело. По отдельности они были не опасны, вместе – несли смерть.

Суперинтендант решил не рисковать и изменить курс, спрятаться в холодном межзвездном пространстве. Но от чар планеты, этого рая для гурмана, нелегко было избавиться. Он долго колебался и не двигался с места, борясь с голодом, жадностью и страхом. Возможно, он поддался бы искушению…

– Сэр! – голос был слабый, но отчетливый. – Не делайте этого! Не надо! Я не позволил бы вам подвергаться опасности… просто я разозлился! Я поступил глупо! Нужно было все вам рассказать.

– Я сам все выяснил. И пришел сюда по собственной воле. – Суперинтендант говорил с трудом. – Я считаю, что этот участок надо исследовать.

– Нет, это не ваш выбор. Никакой воли не остается, когда знаешь, каковы богатства этой планеты. Я знаю! Я не могу допустить, чтобы вы погибли. Идите сюда! Я помогу вам!

Студент находился на похожей орбите, только немного дальше. Суперинтендант вздрогнул и отвлекся от манящего объекта внизу. Студент сразу же воспользовался этим:

– Не смотрите на нее. Смотрите на меня и следуйте за мной… или смотрите в ту сторону. – Он указал направление, и суперинтендант послушно перевел взгляд туда, куда указывал студент.

Объект был легкоузнаваем. Он состоял из мелких частиц, которые сенсоры проверяющего автоматически проанализировали: метан, углеводород, свободный кислород, другие легкие элементы, вкрапления тяжелых элементов, как изюм в сливовом пудинге. Вокруг на тысячи миль простирался светящийся газ – испаряющиеся элементы. Никем не управляемый объект двигался от солнца по эллиптической орбите. Это был мертвый раб. На его месте легко мог оказаться мертвый хозяин.

Мертвый раб был ничто. Но то, что убило раба, могло убить хозяина.

Первый раз за всю жизнь суперинтендант столкнулся со смертью так близко. Только страх мог спасти его жизнь.

Вместе со студентом он пролетел мимо тускло мерцающего тела. Достигнув дальней точки полета, оно снова возвращалось к смертоносному кольцу, которое защищало безобидную третью планету. Суперинтендант с облегчением погрузился в дружелюбную темноту.

Когда-нибудь третья планета от солнца будет подчинена. Но не раньше, чем исчезнет пояс астероидов.

«Кольцо не очень четкое», – подумал Райт. Так было всегда. Когда стояла удобная для наблюдений погода, не было никого, кто бы мог оценить явление. Он с сожалением взглянул на купол обсерватории, где с очередной серией снимков у шестидесятидюймового телескопа возился сотрудник. «Неужели, чтобы оплатить расходы докторской программы, необходимо давать консультации?.. Ночь все-таки отличная. Широта…»

– Мистер Райт! Это облако или аврора?

– Если не принимать во внимание солнце, находящееся сейчас за линией горизонта, – он начал ответ издалека, – то обнаружите, что пятно света, которое вы наблюдаете, как раз напротив этой точки. Оно находится на траектории движения тени Земли, но, конечно, гораздо выше. Это явление называется Gegenschein. Как и зодиакальный свет, оно редко встречается на этих широтах. Собственно, Gegenschein – это продолжение свечения кольца, которое мы называем зодиакальным светом. Его иногда можно наблюдать по всему небу.

– Почему это происходит?

– Самое разумное объяснение, что свет отражается от твердых частиц – метеоритов. По-видимому, рядом с орбитой Земли находится целое облако таких частиц, точно неизвестно. Чем дальше от Солнца, тем меньше их концентрация, кроме одного участка, который называется Gegenschein. I

– Почему?

– Думаю, один из вас найдет ответ.

– Полная Луна в два раза ярче, чем месяц, так как тень исчезает, когда источник света находится за наблюдателем. Может, и здесь та же причина?

– Вполне возможно. Метеориты существуют и составляют значительную часть Солнечной системы. Было подсчитано, что если бы в космическом пространстве внутри земной орбиты были бы частицы диаметром в один миллиметр на каждые пять миль, то они отражали бы достаточно света, чтобы мы могли наблюдать то, что видим сейчас.

– Вы меня напугали, – вмешался в разговор еще один человек, – многие годы твердили, что вероятность столкновения с метеоритом крайне мала. И все-таки это случается. А если существуют метеоритные облака… Они изрешетили бы любой предмет в космосе. Но одна булавочная головка на пять миль, совсем не плохо.

– Вероятность столкновения не так уж мала, – возразил Райт. Неизвестно, какие разрушения могут принести частицы такого размера. Вероятнее всего, при столкновении они просто сгорят. Что может случиться с корпусом корабля, мы узнаем на практике… Что ж, метеоритное содержание Солнечной системы является весьма досадной помехой человечеству, находимся ли мы на Земле или в космосе.

Полоса света прочертила темное небо.

«Интересно, хорошо ли получится снимок?», – подумал Райт.

ПРЕИМУЩЕСТВО

I

Мак Горовиц пришел в сознание, когда экран уже погас. Он рассеянно щелкнул выключателем и обнулил сканер записей. Ему так толком и не удалось досмотреть последний акт. По крайней мере, ему так казалось. Он знал пьесу настолько хорошо, что не мог с уверенностью сказать, то ли финальный монолог Просперо действительно все еще звучит у него в ушах, то ли это просто память от предыдущих просмотров.

Две вещи отвлекали его внимание от «Бури». Первое – боль там, где еще недавно у него был левый указательный палец, а второе – полусерьезные поиски в ответ на вопрос: использовал ли Шекспир когда-либо персонаж, вполне соответствующий мистеру Смиту? Оба отвлекающих фактора были тесно связаны, несмотря на то, что сам Смит руки к нему не прикладывал. Он просто приказал сделать это Джонсу.

Горовиц очень сомневался, что Шекспир был бы удовлетворен Смитом. Парень был слишком прост. Он ясно себе представлял, чего он хочет и зачем сюда пришел, даже не зная и не интересуясь мнением других участников сцены. Он просто был большим двухлетним ребенком. Даже в свое время, еще при Генрихе Шестом, Шекспир сделал бы этот персонаж сложнее и правдоподобнее.

Сама по себе задача была неплохой, хотя, возможно, с некоторым школярским привкусом. Но в действительности она никак не могла решить вставшие перед ним в данный момент трудности. Он, скорее, столкнулся с постэдвардовской мелодрамой, чем с тщательно продуманным шекспировским замыслом. Герой захвачен вооруженными злодеями в ситуации, из которой нет явного выхода, и вынужден помогать им в совершении грандиозного ограбления.

Конечно, в пьесе эры законности он должен быть стойким и наотрез отказаться помогать грабителям, но его вовсе не прельщала роль героя для желторотых сосунков. Ему был восемьдесят один год, а его стофунтовая масса была равномерно распределена вдоль семидесяти дюймов в высоту. Вполне возможно, что при земном притяжении он бы просто не смог передвигаться. Несмотря на боль от отрезанного пальца, он улыбнулся, вспомнив выражение лиц Смита и трех соратников, когда те впервые его увидели.

Им пришлось преодолеть массу трудностей, чтобы подобраться незамеченными. Они прибыли, когда станция находилась в апогее своей шестидневной орбиты, вместо того чтобы осуществить рандеву сразу после прохода станцией перигея, как это из экономии делали грузовые корабли. Осуществленный ими маневр служил двоякой цели: во-первых, уверенность, что сейчас около станции нет других кораблей, а во-вторых, в это время их труднее всего заметить с Земли. На расстоянии около ста семидесяти миль астероид диаметром в одну милю был виден невооруженным глазом, а корабль средних размеров можно разглядеть в хороший телескоп, но для этого надо было целенаправленно смотреть в сторону станции.

Это, конечно, скорее рандеву, а не посадка. Последнее слово теряет всякий смысл на небесном теле, где человек в скафандре весит не более четверти унции. Они довольно умело осуществили стыковку и сделали это так, что Горовиц даже не почувствовал возникшего контакта… или не заметил его из-за звуковых эффектов, сопровождающих кутеж отчима Гамлета. Со входом на станцию никаких трудностей не возникло, так как воздушным шлюзом по желанию можно было управлять как изнутри, так и снаружи. Наружная панель управления была на виду и не вызывала никаких затруднений. Возможность того, что кто-то украдет лошадь из этого стойла, создателям станции даже не приходила в голову, а если и приходила, то была оттеснена более вероятной космической аварией, при которой требовалось быстрое и простое управление шлюзом.

Таким образом, Смит и его люди вошли и плавно проплыли по тоннелю в глубь астероида не только не обнаруженными при подлете, но и незамеченными изнутри, а Мак Горовиц сообразил, что у него возникли неприятности только тогда, когда начался перезвон колоколов, возвещающий об объявлении приказа Фортинбраса.

Только тогда он включил свет и обнаружил, что у Гамлета есть еще четыре вооруженных до зубов зрителя. И это его очень поразило.

Не было никаких сомнений, что и другая сторона была поражена не меньше его, но уже оттого, что наконец-то получила возможность хорошо его рассмотреть. Трудно сказать, кого они собирались встретить здесь на самом деле, но это явно должен был быть кто-то, способный на большее сопротивление, чем станционный оператор. Главарь отложил свое ружье, можно сказать, со смущенным видом, остальные последовали его примеру.

– Извините за неожиданное вторжение, мистер Горовиц, – заговорил незваный гость. – Это просто великолепная запись. И мне очень жаль, что я пропустил большую ее часть. Возможно, в течение последующих дней вы как-нибудь поставите ее для меня снова.

Мак растерялся, у него никак не совмещалась вежливость с оружием.

– Если вы хотите ознакомиться с моей библиотекой, то оружие не совсем уместно, – наконец выдавил он из себя, – все, что я вам могу предложить, – это крышу над головой и связь. У вас неполадки с кораблем? Я пропустил сигнал бедствия? Возможно, я слишком много внимания уделяю своим записям…

– Вовсе нет. Вы бы нас очень расстроили, если бы заблаговременно заметили наше приближение, так как мы изо всех сил старались подойти как можно незаметнее. Вы так же ошибаетесь, предполагая, что вы нам можете предоставить. Не будем терять времени, там, снаружи, стоит наш корабль, который весит четыре тысячи тонн, мы бы хотели до нашего отлета довести его вес до десяти тысяч тонн и сделать это при помощи ваших изотопов Класса IV.

– Шесть тысяч тонн ядерного горючего? Да вы, наверное, не представляете, о чем говорите! Для этого потребуется как минимум шестьдесят часов, а то и больше, и то при условии, что я немедленно перепрограммирую все находящиеся здесь конверторы, на данный момент только один из них делает Класс IV, остальные работают на другие заказы. Да и конверсионной массы на станции вряд ли хватит на изготовление такого количества, разве что вы сами начнете дробить камень вокруг станции. Если учесть время исполнения уже взятых заказов и допустить, что у вашего будет соответствующий приоритет, то исполнение займет около года.

– Это не заказ. И ты сам уже должен бы это прекрасно понимать. Если надо, то перепрограммируй все, что требуется, невзирая на то, что и для чего сейчас работает. Не хватит массы – мы сами пойдем долбить скалу. В твоем возрасте уже прекрасно понимают разницу между незаконным и просто невозможным. И что это им взбрело в голову посадить здесь такого увальня, как ты?

Горовиц покраснел. Он привык к подобному взгляду со стороны молодых и здоровых людей, но обычно такие речи преподносилось под маской вежливой шутки.

– Это, пожалуй, единственное место, где я могу жить, – коротко ответил он. – Мои сердце, мышцы и кости не смогут вынести нормального притяжения. Большинство людей не любят невесомость, а, скорее, им не нравятся последствия медицинских процедур, необходимых, чтобы переносить невесомость неограниченное время. А для меня же нет никакой разницы. Меня не волнуют мышцы, а семью я потерял полвека назад. Эта работа вполне подходит для меня, а я вполне подхожу для нее. И именно по этой причине я не собираюсь ее терять. Так что никакого перепрограммирования я делать не буду и стану держать пари, что сами вы это не сделаете.

Вновь на сцене появилось ружье Смита, его владелец задумчиво посмотрел на оператора. Старик кивнул в сторону оружия и продолжил:

– Должен признать, что это весьма веский аргумент. Я, конечно, не хочу умирать, но если вы меня убьете, то ни на йоту не приблизитесь к своей цели.

В этот момент Мак обнаружил, что на самом деле он храбр только на словах; когда он взглянул на оружие, в его животе появилось какое-то странное, неприятное ощущение. Однако его слова, похоже, произвели свое действие, потому что предводитель после недолгого раздумья вновь отложил ружье.

– В этом ты совершенно прав, – сказал он. – Я вовсе не собираюсь убивать тебя, потому что мне нужна твоя помощь. Мы воспользуемся другим методом. Мистер Джонс, давайте, осуществим первый этап нашего плана убеждения.

II

Через пятнадцать минут Горовиц уже сидел и перепрограммировал конверторы, стараясь делать это как можно быстрее, пользуясь только правой рукой.

Смит, который вежливо представился во время процедуры, перед тем как позволить Джонсу осуществить задуманное, потрудился удостовериться, что Горовиц не левша. При этом он заявил, что было бы очень прискорбно слишком замедлить работу оператора станции. Правая рука может и подождать.

– А как насчет моих пальцев на ногах? – саркастически поинтересовался Горовиц, еще не веря в серьезность угрозы.

– Они, конечно, от нас и так никуда не денутся. Но мистер Джонс начнет с левой руки.

Мак почти мгновенно сообразил, что дело принимает серьезный оборот, но Джонс, как истинно работящий человек, хотел довести начатую работу до конца. Смит полностью поддержал его.

– Будет очень жаль, если у него появится мысль, что мы способны бросить на полпути задуманное, – заметил он.

Паря перед панелью управления и перестраивая потенциометры и датчики потоков, Горовиц отчаянно размышлял над сложившейся ситуацией. Его не очень-то беспокоило, что незваные гости могут сбежать со сворованным топливом, то, что он делал уже сейчас, отображалось на дублирующих панелях в Элкхарте, Папеэте и Бомбее. Станции, в конце концов, были частью компании, рассчитанной на эффективный бизнес, и то, что топливопроизводящие станции на Земле запрещены, совершенно не означало, что компания не ведет за ними постоянного и пристального наблюдения. Через несколько минут они выйдут на радиосвязь со станцией, чтобы задать оператору интересующие их вопросы, и, не получив вразумительного ответа, сразу отправят на станцию корабль. Конечно, компания, возможно, подождет два-три дня, чтобы дождаться, когда станция подойдет к своему перигею, но если показания приборов слишком насторожат дирекцию, то они могут попросить патрульный полицейский корабль подлететь и выяснить, что происходит, а на это уйдет гораздо меньше времени. В целом, маловероятно, что это произойдет раньше, чем станция подойдет к перигею, но что-то должно произойти, чтобы не дать преступникам уйти с награбленным.

Самым неприятным было то, что в любом случае Маку от этого лучше не станет. До сих пор преступники, способные на настоящее насилие, были для него только книжными персонажами: он очень много читал. В его мозгу сложилась живая картина, описывающая ситуацию, в которую он попал. Уверенность, что они убьют его, прежде чем покинут станцию, была рождена, скорее, не столько предвидением, сколько на уровне рефлексов.

Для этого им вовсе необязательно ждать окончания работы. Новая программа конверторов начнет работать, и в нем уже не будет особой необходимости, если только не случится какого-нибудь серьезного сбоя в работе. Такого никогда не случалось, но Горовиц надеялся, что воры относятся к тем людям, которые стараются обезопасить себя от нежелательных неожиданностей.

Он почувствовал, как его живот моментально отреагировал, когда после перепрограммирования конверторов увидел, что Смит направляется к нему. На этот раз ружья видно не было, но Мак знал, что оно где-то рядом. В данном случае в нем не было особой необходимости: любой из преступников без труда мог переломить ему шею одной рукой. Однако, похоже, сейчас насилие не входило в планы Смита. На самом деле его речь оказалась даже несколько успокаивающей. Вряд ли бы он потрудился заводить разговор о поведении оператора, если бы не собирался еще какое-то время продержать его на станции.

– Вы должны понять несколько вещей, мистер Горовиц, – начал свои объяснения предводитель шайки. – Вы, наверное, думаете, что изменение программ конвертеров должно привлечь внимание на Земле или уже сделало это. Вы ошибаетесь. Таинственная неисправность поразила мониторы на центральном заводе. Сигналы с космических станций приходят нормально, но их невозможно проанализировать. Инженеры сбились с ног, отыскивая причину. Они надеются восстановить систему через несколько дней, а пока это не произойдет, никому нет никакого дела до того, что творится на космических станциях, пока, конечно, с какой-нибудь из них не поступит сигнал тревоги.

Я думаю, что вы не настолько глупы, – продолжал он, – чтобы попытаться послать такой сигнал, ведь у вас осталось еще девять пальцев, которые могут привлечь внимание мистера Джонса, но, чтобы не было и соблазна, мистер Робинсон вывел из строя радиопередатчик вашей станции. А для полной уверенности он сейчас занят и радиопередатчиками в скафандрах. Мы понимаем, что эти радиопередатчики можно услышать на Земле только в случае, если тебе чертовски повезет, но с другой стороны, насколько я помню, в перигее расстояние до нее сжимается примерно до тысячи миль.

Если у вас появится желание выйти для прогулки наружу, то не надо с ним бороться. Я сам с удовольствием составлю вам компанию. Наш корабль – это бывший полицейский корабль снабжения. Он покрыт тяжелой броней и снабжен хорошими замками. У одного из нас, но только у одного, есть ключ, и у меня не возникает даже и мысли сказать вам, кто это такой. Но если вы и попадете на борт, что вполне возможно, передатчики на этом корабле настроены на нестандартную частоту. Любая передача оттуда будет принята моими друзьями, а не вашими. Вы не сможете угнать корабль, даже если и обладаете достаточными навыками пилота, так как корабль стоит рядом с вашими отводящими радиаторами и его выхлоп может их разрушить…

– Вы поставили корабль рядом с радиаторами?

Впервые за все время Мак по-настоящему встревожился.

– О, нет. Мы прекрасно представляем, что это значит. Мы высадились около вашего воздушного шлюза и вручную отбуксировали корабль к радиаторам. Здесь он весит всего лишь пятьдесят фунтов. Но боюсь, что отбуксировать его обратно вам в одиночку не под силу, корабль стоит на достаточно неровной почве, так что попытаться откатить его тоже не имеет смысла.

Итак, мистер Горовиц, вы вполне можете предаться отдыху. Мы предоставим вам возможность заняться вашим обычным делом сразу же, как только будет выполнен наш приказ, но если хотите отправиться на прогулку наружу – мы не возражаем. Я даже полагаю, что вы можете выпрыгнуть в открытый космос, чтобы избежать насилия здесь, тогда нам останется только выразить сожаление о том, что мы потеряли вас таким образом, однако выбор полностью за вами. Вы свободны делать все, что угодно, пока это не противоречит нашему приказу. Лично я на вашем месте отправился бы к себе в каюту и наслаждался вашей действительно великолепной библиотекой.

Горовиц ушел, но он так и не смог по-настоящему сосредоточиться на «Буре». Некоторые ремарки Калибана обратили на себя его внимание, потому что очень хорошо выражали его собственные чувства, и пару раз он поймал себя на мысли, что хорошо было бы иметь под рукой такого ловкого Ариэля. Однако он был слишком стар, чтобы тратить свои умственные силы на мечты, единственными его союзниками на станции могли быть только производственные механизмы очень узкого применения. Даже хуже, он, скорее всего, свободно воспользоваться ими не мог, если только Смит и его компания не были полными профанами.

Конечно, если случится что-то непредвиденное, то устранить неисправность они доверят ему, вот тогда, возможно, что-то еще и можно будет сделать.

Но что предпринять? Что он имеет? Завод потребляет огромное количество энергии, но это вовсе не волшебная палочка. Существует сложный узел на водородном топливе, и средний тоннаж отходов дейтерия. Эти запасы, вполне вероятно, и могли бы превратить весь астероид в плазменное облако, правда, для этого потребуется хитроумно обойти множество устройств защиты. Однако в таком плане есть свои недостатки, кроме того, что какой-нибудь бедняга на Земле, взглянув в ключевой момент на станцию, может ослепнуть. Главное заключается в том, что он не получит никакого удовлетворения, разделавшись таким образом со Смитом и его друзьями. Это их просто уничтожит, а если учесть, что чувствует Мак в том месте, где еще недавно был его палец, для них смерть будет слишком шикарной. Что у него есть еще?

Еще несколько конвертеров. Они сконструированы, чтобы из первоначального материала, используя энергию топлива, получать изотопы, которые на Земле можно легально и, более или менее безопасно, использовать как источники энергии. В данный момент все они по требованию Смита вырабатывают смесь Класса IV, жидкая субстанция, применяемая как топливо в космических кораблях, для промышленных взрывов и для создания оружия. Для чего Смиту и его приятелям потребовалось это вещество: для ограбления банка, политического шантажа или просто для продажи на черном рынке, Горовиц не знал, да его это и не интересовало. Количество вещества, произведенного всего лишь за одну минуту, если суметь его достать, позволило бы ему без труда попасть на корабль грабителей, какой бы броней он ни обладал. Но вот стоит ли после этого проникать на этот корабль – это большой вопрос. Оператор производства – одно дело, а специалист по ядерным взрывам – совсем другое. Горовиц относился к первым. Попытаться стащить взрывчатку на глазах у Смита, Джонса и их подручных казалось не только опасным, но и просто бесполезным.

Были еще радиаторы – наиболее примечательная часть завода, расположенная снаружи. Это четыре гигантские конструкции, примерно пятьсот футов в ширину и столько же в высоту. Внешние стены были цилиндрическими и содержали мощные рефрижераторные схемы, внутренняя часть образована полями свободных электронов, что делало их прекрасными отражателями. Внутри цилиндров, не соприкасаясь со стенами, располагались сами радиаторы – огромные сердечники из сплава с высокой электропроводностью, работающие при температуре, при которой они бы испарились за несколько минут, если бы их не скрепляли поля, подобные тем, что ограничивают топливные системы. Вся эта конструкция, конечно, была предназначена для отвода лишней энергии.