Дизмарум тяжело оперся на посох:

— Она не должна ускользнуть. Не должна.

— Как только она окажется в городе, ей нет спасения. Пожар и слухи о дьяволах озлобили людей, и за каждой улицей следит тысяча глаз.

— Ладно, хватит охоты, — согласился старик. — Просто станем ждать. — Он снова представил себе скалтума в подземелье, напрягшегося, как собака, которой обещали кость. Обмануть его ожидания, как и жажду хозяина, было бы сущим безумием.

Но Дизмарум слишком долго ждал этого часа.

Впереди за гребенчатым краем леса показалась красная крыша городской мельницы. Огонь остался далеко позади, хотя дым все еще стелился по утреннему небу вплоть до самого города. Вид островерхих крыш придал Елене новые силы, и она зашагала быстрее, таща упиравшуюся Мист.

— Мы почти пришли, — с облегчением вздохнул Джоах.

— А что, если тети Филы не будет в пекарне?

— Да нет, что ты. Она всегда там, не беспокойся.

Брат с сестрой уже давно решили сразу же отправиться к своей вдовой тетке, которая была хозяйкой городской пекарни. Сестра их матери слыла женщиной жесткой, с железными нервами и несгибаемой спиной. И она-то уж точно знала, что делать со всеми этими ночными кошмарами.

Подойдя к небольшому ручью, дети увидели мельницу и искренне обрадовались ее стенам из красного кирпича и узким окнам. Елена часто бегала сюда к матери, которая меняла здесь пшеницу на муку.

Большое мельничное колесо почти беззвучно крутилось в серебряных струях, словно ручей всегда с радостью умывал великую труженицу. Сразу за зданием виднелся мост Милбенд, каменное сооружение, соединявшее городскую дорогу с проселочной, ведущей в малонаселенные горные районы.

Джоах предостерегающе положил руку на плечо сестры, чтобы она пока не выходила из надежного прикрытия деревьев на опушке.

— Давай-ка сначала я посмотрю, есть ли кто на мельнице. А ты стой и не высовывайся.

Девочка кивнула и дернула за узду кобылу, отводя Мист на несколько шагов в глубину. Лошадь заупиралась, копыта застучали о подмерзшую землю. Елена понимала, что она рвется из леса на луг, все еще призывно зеленевший за деревьями.

— Ш-ш, подожди, моя хорошая, — зашептала девушка Мист прямо в шелковое горячее ухо, и эта ласка успокоила животное. Но не Елену.

Она смотрела, как Джоах осторожно переходит открытое пространство между лесом и мельницей, трогает железную калитку, налегает на нее… Напрасно. Калитка заперта. Тогда юноша встал на пустую бочку и заглянул в окно, спрыгнул, покачал головой и скрылся за углом.

Елена с ужасом смотрела, как скрылся из глаз последний член ее семьи. А что, если он больше не вернется? И если она останется совсем одна? Девушка представила себе одинокую жизнь круглой сироты, и ей стало по-настоящему страшно. Неужели она останется последней из Моринсталей?! Елена схватилась за горло, удерживая рыдания.

В это время с ближайшей ветки запела свою одинокую, грустную песню птица какора, а от травы, оживленной росой, пошел тонкий нежный аромат, перебивающий даже смрад гари. Кролик выскочил из норки в густых зарослях и скрылся за деревьями. Встревоженный его прыжками, откуда-то взмыл целый рой бабочек. Казалось, что на этом укромном лугу навсегда поселилось лето.

Елена вздохнула. После страшной минувшей ночи она бы уверена, что вокруг изменился весь мир, что, когда взойдет солнце она увидит поваленные деревья, безжизненные тельца зверюшек, а на самом деле жизнь в долине продолжалась как ни в чем не бывало. И странным образом это успокоило девушку.

Жизнь продолжалась, значит, будет жить и она.

Неожиданно Елена заметила у мельницы какое-то движение — это Джоах вышел из-за угла и помахал ей рукой. Благодарю тебя, Сладчайшая матерь! И Елена побежала вперед стремясь преодолеть пространство до мельницы как можно быстрее. Мист же как нарочно не хотела уходить от сочной травы. Однако когда Елена добежала, то увидела, что лицо у Джоаха сумрачно.

— Пусто, — печально сказал он. — Наверное, все отправились тушить пожар.

— А если и тетя Фила тоже? — спросила Елена, оттаскивая лошадь от кустов, на которые та сразу набросилась:

— Да не может быть, Эл! Она слишком пожилая, чтобы ей позволили помогать в таком деле. Она непременно дома.

— Хорошо, если так.

— Пойдем и проверим, — и дети направились к мосту, на каждом шагу останавливаясь, чтобы оторвать изголодавшуюся Мист, твердо намеренную наесться вдоволь.

Наконец кое-как животное затащили на мост, и копыта ко застучали по истертым камням. Вдруг на середине моста она обернулась и краем глаза успела заметить неожиданно метнувшуюся в окне второго этажа пеструю занавеску.

— Там, кто-то есть , Джоах! — девочка указала на занавешенное окно.

— Странно. Они не могли меня не слышать. Я стучал подряд во все окна.

— Может, это кто-то из мельниковских детей? Сидят одни, вот и перепугались.

— Да что ты! Сесель и Гаранта я прекрасно знаю, как и они меня. Что-то не нравится мне все это, — и на лицо Джоаха при этих словах легла тень.

Тут издали навстречу им показалась повозка, явно направляющаяся к мосту. Джоах дернул Мист, и все трое быстро скрылись в лесочке на северной стороне дороги. Лошадь рвалась, и Елена с трудом ее удерживала.

— Но, может, это кто-то из знакомых, — робко предположила Елена. — Может, они нам помогут?

— А может, и те, кто пришел к нам этой ночью.

Девушка прижалась к лошади и стала ждать повозку. Вот та приблизилась, и Елена увидела там одетых в красное и черное мужчин — солдат гарнизона. Она сразу же вспомнила, что приходивший ночью человек тоже был оттуда.

Ни она, ни Джоах не окликнули проезжавшую мимо повозку.

Наоборот, брат сделал ей знак отойти как можно дальше, и Елена удачно завела Мист на бывшую оленью стоянку, где лошадь было совсем не видно. Зато повозка оттуда просматривалась как на ладони. Вот повозка остановилась, и выпрыгнувшие солдаты расположились караулом у моста. Двое из них сразу же последовали к мельнице.

И только брат с сестрой намеревались уйти, как увидели, что дверь мельницы отворилась, и навстречу солдатам вышли и мельник, и его жена. Что они говорили, слышно, конечно, не было, но они явно указывали руками в сторону города.

— Не понимаю, — пробормотала Елена.

— Залезай быстро, — приказал Джоах и, подсадив ее на лошадь, сел сам. — Надо добраться до тетки, пока никто нас не увидел.

— Но почему? У отца и мамы в городе столько друзей!

Джоах махнул в сторону мельницы:

— Да, особенно таких, как мельник и его жена.

Испуганная Елена стала погонять Мист все быстрее по оленьей тропе.

— Так что же нам теперь делать?

— Пробираться лесом. Дом тети Филы находится как раз на самом северном краю города, у леса. Конечно же, мы сделаем круг, но зато будем невидимы. По крайней мере, меньше шансов, что нас заметят.

Девушка молчала. Как ни протестовало ее сердце против суровых слов брата, разумом она понимала, что он прав. Теперь верить можно только своим. У тети Филы ясная голова и доброе сердце, она с ее тремя взрослыми сыновьями непременно защитит их и поможет во всем разобраться.

Девушка еще раз дала Мист шенкелей. Чем раньше они доберутся до пекарни тети Филы, тем скорее окажутся в безопасности. Елена смотрела на серые струйки дыма, поднимавшегося от сгоревшего сада и тянувшегося к отдаленным горам. Что же произошло с ее долиной, с ее народом?

Она вспомнила, как поверила в жизнь на опушке у мельницы. Она обманулась.

Жизнь в долине изменилась .

Долина превратилась в чужое и враждебное место.

Эррил оставил недоеденную овсянку и кивнул на дверь:

— Давай-ка выбираться на дорогу.

Нилен, потрясенная словами горца и Эррила, сидела на стуле и не могла отвести глаз от возбужденной толпы, выпытывавшей у кочевника подробности виденного им дьявола. Слова Эррила о что он знает не больше, чем они, и что все это лишь древние легенды, не успокоили публику и не удовлетворили ее любопытства. Народ наседал на Эррила до тех пор, пока жонглер угрожающе не вынул один из своих ножей и не замахнулся им на самого горячего.

Постепенно разговор опять перешел на то, что теперь делать с пораженными дьяволом детьми; однако и эта дискуссия оказалась уже не очень бурной, поскольку большинство ушло из харчевни, приставив пальцы ко лбам, чтобы защитить свои собственные дома от страшной заразы. Только один посетитель все сидел и не сводил с Эррила маленьких хитрых глаз и, потягивая подогретый эль, казалось, не собирался покидать свое место. Этот взгляд заставил Эррила насторожиться. Жонглер встал.

— Нам пора, — обратился он к горцу, но нюмфая не двигалась. Бродяга коснулся ее локтя, но женщина ускользнула.

— Разве ты не чувствуешь? — прошипел он. — В воздухе висит угроза, город, словно пороховая бочка, и у каждого в руке горящий факел. Надо уходить.

— А что со скалтумом? — спросила она. — Может, лучше остаться в городе, пока его не убьют?

— Убить его невозможно.

— Почему?

— Он защищен силой черной магии.

— Что это еще за магия? — пророкотал голос сзади. Эррил мгновенно обернулся и на шаг отступил от медленно надвигавшегося на него горца. Глаза Нилен посветлели от страха.

— Простите, но это частный разговор, — осторожно произнес Эррил, уже приготовившись к драке.

— Я спустился сюда специально для того, чтобы поймать и убить эту гадину, — прохрипел гигант, раздувая от гнева крупные ноздри. — И если вы человек честный, то скажете мне все, что нужно для этого.

Щеки Эррила вспыхнули. Еще никто никогда не подвергал сомнению его честь. И он вдруг почувствовал то, что не чувствовал уже много лет — стыд.

— Может быть, он прав, — осторожно произнесла Нилен из-за его спины. — Этот человек заслужил правды.

Эррил стиснул кулак:

— Ах, лучше бы вам оставить эту идею, человек с гор.

Великан неожиданно распрямился во весь рост и оказался выше горожан не на две, а на четыре головы. Сзади раздался звук разбитого стакана, уроненного испуганной официанткой. Сам довольно высокий, Эррил обнаружил, что достает горцу едва ли до живота.

— Меня зовут Крал э'Дарвун из Секты, — пробасил кочевник. — Эта тварь задела жизнь моей трибы, и я не вернусь без ее головы.

Эррил понял, что переубедить его невозможно и что горец говорит правду. Среди опасных горных пропастей и снежных хребтов выжить можно было только с правдой. И Эррил прижал кулак к груди, давая понять, что тоже говорит чистую правду. Горец тут же повторил этот жест:

— Ты знаешь наши обычаи, человек долины, — пробормотал он, глядя прямо в глаза жонглера.

— Я много путешествовал.

— Тогда ты поймешь меня. И скажешь об этой темной магии все, что знаешь.

Эррил сглотнул слюну, неожиданно подумав о том, что ему, в общем-то, нечего рассказать этому сильному и смелому человеку.

— Я не знаю… Действительно не знаю. Черная магия пришла к нам тогда, когда в страну вторглись полчища гульготов. Ученые моего времени верили, что именно они свергли бога Чи и их чума задавила чайрическую магию, подменив своей, черной. И во время путешествий я видел такие ужасы, от которых бросило бы в дрожь не одного храброго человека.

При этих слова Крал нахмурился:

— Ты говоришь о тех временах, когда мои племена еще только пришли из Западных равнин. Как это может быть?

Эррил прикусил язык; он опять брякнул, не думая. Одна откровенная ночь с Нилен свела на нет столетия сдержанности. Неожиданно заговорила сама нюмфая:

— Тот кто стоит перед тобой, человек с гор, зовется не Эррил из Стендая, но еще и Странствующий рыцарь. Он рассказывать древние легенды и петь старинные песни.

Крал недоверчиво сузил глаза, в уголках которых мелькнул страх:

— Ты рассказываешь сказки, когда я прошу правды!

— Он и говорит правду, — подтвердила нюмфая. — Чистую правду.

И тогда Крал вытянул руки и положил тяжелые ладони на виски Эррила. Зная, что это означает, тот не стал сопротивляться и только не знакомая с обычаем Нилен, ахнула и схватила Эррила за рукав.

— Ну-ка, никаких драк тут! — закричал трактирщик, сметавший битое стекло на середину зала. — Выясняйте ваши отношения где-нибудь на улице!

Но Крал крепко держал в своих тисках голову жонглера.

— Я именно тот, о ком она сказала, — спокойно ответил Эррил. — Я Эррил из клана Стендаев.

На мгновение горец прикрыл глаза. Но тут же снова широко распахнул их, сделал шаг назад, опрокинув столик, и громко сказал:

— Ты говоришь правду!

— Что я сказал?! — не унимался трактирщик, покраснев, тряся животом и метлой. — Вон отсюда, пока я не вызвал солдат!

Крал упал на колени, и под его грузным телом жалобно заскрипели половицы:

— Нет, не может быть… — шепот его гремел, как труба, и по черной бороде текли крупные слезы.

Эррил не ожидал подобной реакции. Конечно, он знал, что люди с гор обладают способностью распознавать правду в речах других благодаря остаткам скалистой магии, полученной ими в своих горных жилищах. Но упасть на колени и плакать? Горцы не плачут никогда — ни в горе, ни в радости.

— Ты пришел! — громом среди ясного неба пророкотал Крал и приник лицом к затоптанному полу. — И, значит, камни говорят правду — мой народ должен умереть.

Отсыревшие брюки мешали Елене идти, и ей пришлось закатать их до лодыжек. По коленям билась шерстяная зеленая юбка, тоже влажная.

Все эти вещи Джоах украл из заброшенной пастушьей хижины.

— Я выгляжу, как путало, — пожаловалась девушка, закончив свой костюм охотничьей шапочкой, скрывшей ее огненные кудри. — Может, не надо всего этого маскарада?

Они стояли под деревом, полностью закрывавшем их своими раскидистыми ветвями. Сзади дерева журчал маленький ручей, и там ветки склонялись к земле совсем низко.

— Так нас будет труднее узнать. — Она недоверчиво посмотрела на брата, обмотавшего голову ночной рубашкой. Кроме того, Джоах натянул старую куртку с желтыми заплатами на продранных локтях. — Они будут искать двоих верхом, а мы привяжем Мист здесь, под деревом.

— Но мне не хочется оставлять ее одну, — запротестовала Елена. — А если ее кто-нибудь найдет и уведет? — В словах девочки прозвучало явное обвинение брату, но тот не обратил на этот укол внимания.

— Отсюда до тетки рукой подать. А потом мы пришлем за ней Бертола.

Елена вспомнила своего здоровущего кузена:

— Да он и на собственном-то дворе заплутает! Как он найдет лошадь в лесу?!

— Все будет хорошо, Эл! Тут полно травы, вода тоже рядом. .

— Но это выглядит так, что мы ее бросаем!

— Мы не бросаем. И здесь ей, между прочим, будет безопасней, чем с нами.

Джоах, как всегда, был прав, но девушке очень не хотелось разбивать их и без того уж совсем маленькую семью. После минувшей ночи она почему-то чувствовала себя рядом с лошадью в большей безопасности. Елена ласково провела рукой по шелковистому боку: Не бойся, моя хорошая, мы скоро вернемся.

Мист оторвала голову от земли, пожевала губами и махнула хвостом, словно говоря: «Да не мешай ты!»

— Видишь, все в порядке.

Немного даже обиженная этим равнодушием, Елена решительно заправила рубашку в юбку:

— Ну, пошли, — вздохнула она.

Джоах выглянул из-за ветвей, и дал возможность сестре выйти, после чего осторожно свел ветви на прежнее место. Кобыла внутри смотрелась теперь лишь какой-то смутной тенью, не больше.

Немного успокоившись, девушка подошла к брату, остановившемуся около узкой тропинки. Она шла по окраине Винтерфелла прямо к небольшому озерцу, в котором любили купаться все дети городка. Но теперь было холодно, озерцо затянуто тонкой пленкой льда, и потому тропинка оказалась совершенно пустой.

После сумерек леса здесь было неожиданно светло. Солнце стояло уже высоко, и, чем ближе подходили они к городу, тем шире становилась тропа, все более превращавшаяся в настоящую дорогу. Дети шли уже рядом, и Джоах то и дело оглядывался по сторонам, стараясь идти как можно тише, хотя никого вокруг и не было видно. Нервозность брата передалась и Елене, она то хваталась за юбку, то судорожно поправляла шапку.

— Посмотри, — вдруг указала она вперед. — Это, кажется, холодушка мясника.

Впереди, заваленный нарезанными ветками, действительно стоял домик, сложенный из ледяных плит. Солнце почти не попадало внутрь.

Но Джоах только согласно кивнул и поспешил дальше.

Они миновали ледяной домик и дошли уже до конца тропы, впереди был город с его кирпичными домами и островерхими крышами. И брат, и сестра замерли с побелевшими лицами, не зная радоваться ли им этому человеческому жилью, с поднимающимися над трубами дымками, сливавшимися с дымом пожара. Или лучше уйти назад, в лес? Город казался непривычно тихим. Раньше он еще издали гудел голосами заезжих купцов, лавочников, уличных торговцев, а теперь на улицах стояла тишина, лишь изредка прерываемая случайными криками.

— Готова? Идем быстро, но бежать не надо, — печально усмехнувшись, приказал Джоах.

— Только дай мне руку, — кивнула Елена.

Его рука уже почти коснулась ее ладони, но внезапно застыла и отдернулась.

— Нет. Так мы будем привлекать лишнее внимание. Лучше идти неподалеку друг от друга.

— Ну, пожалуйста, Джоах! — слезы снова показались на усталом лице Елены. — Мне так нужно чувствовать тебя рядом!

— Ладно, — неожиданно согласился брат, вероятно, одолеваемый теми же чувствами: — Но за руки держаться все же не надо.

Девочка вытерла слезы и заставила себя больше не возражать. Пекарня тетки Филы находилась всего в нескольких домах от края города. Елена уже даже чувствовала запах свежего хлеба. Впрочем, Винтерфелл, встретивший их молчанием, все же не изменил ни одного своего запаха. Все так же пахло свежеподжаренным на завтрак мясом, цикорием и другими пряностями из заморских лавок. Пахло и конским навозом с еще не убранных с ночи улиц и конюшен. Елена выпрямилась и сказала как могла твердо:

— Хорошо. Я готова.

Джоах прикусил нижнюю губу и решительно шагнул на первую окраинную улицу, ведшую через купеческий квартал. Сглотнув тяжелый ком, застрявший вдруг в горле, Елена пошла за ним.

Первой на их пути оказалась лавка мясника. Весь товар в виде потрошеных свиней, баранины и обезглавленных кур был густо облеплен мухами, а сам хозяин с окровавленным ножом в руке хорошо был виден через широко распахнутые двери лавки. Его грубые черные волосы над бледным, покрытым потом и маслом лицом почему-то всегда напоминали Елене свиную щетинку.

Девушка инстинктивно сжалась; мясник с его громким голосом и страшноватым товаром всегда внушал ей неприятное чувство, словно он оценивает, сколько мяса можно получить с нее самой, если, конечно, вычесть вес хрупких косточек. И то, что первым, кого они встретили в городе, оказался именно мясник, показалось Елене плохим знаком. Она поплотнее запахнула на себе рваную одежонку. Какая-то тупая тоска заползла в ее сердце.

Дети шли по другой стороне улицы и почти уже миновали лавку, как из дверей раздался властный и хриплый голос:

— Эй, мальчишки! Ну-ка стоять, где стояли, и не двигаться!

Брат и сестра окаменели.

Из двери лавки показался солдат, и Джоах невольно сделал шаг вперед, прикрывая сестру.

Солдат, в красно-черной форме и со шпагой в ножнах, шел лениво, и по его темным волосам и карим глазам сразу можно было сказать, что это не местный новобранец, а иностранец, служивший в гарнизоне города за деньги. Нос его был сломан в многочисленных драках, а походка выдавала опытного вояку:

— Откуда вы, парни?

Джоах сделал незаметный знак Елене, чтобы та совсем спряталась ему за спину:

— Мы проверяли силки, господин солдат.

— А мальчишку с девкой на лошади не видели? — солдат махнул в сторону леса.

— Никак нет, господин солдат.

Но глаза стражника уже остановились на Елене, стоявшей понурив голову и засунув правую руку глубоко в карман.

— Ну, а ты, молодой человек?

Побоявшись, что голос выдаст ее, девочка только молча мотнула головой.

— Тогда катитесь отсюда, да побыстрей! — И бравый вояка кивком головы направил их к центру.

Дети проскочили мимо солдата, но в последнее мгновение Елена обернулась и увидела, как, приставив ладонь к глазам, тот внимательно смотрит в сторону леса. Постояв так и ничего не обнаружив, солдат лениво вернулся в лавку.

Молча дети дошли до угла и только тогда Джоах в ужасе прошептал:

— Зачем они охотятся на нас? Что мы им сделали: Давай-ка сначала доберемся до пекарни.

Но, как ни старались дети идти спокойно, при виде дома тетки они чуть не бросились к нему со всех ног. Елена едва успевала за сумасшедшими шагами брата. Юноша первый свернул за угол, но вдруг остановился так резко, что Елена невольно влетела ему прямо в спину, заставив сделать еще шаг вперед. Теперь и она увидела, что происходило за углом.

Там, где когда-то стояла пекарня Филы, наполненная ароматами фруктовых пирогов, воздушных пирожных и свежего хлеба, теперь стояли обугленные и еще слабо дымящиеся балки. В первое мгновение Елена подумала, что это она сожгла этот дом вместе с садом, но толпа с факелами быстро объяснила ей все.

— Она сама вступила в связь с дьяволом! — прокричал кто-то из толпы.

— Поставьте ей дьявольский знак прямо на лоб! — провизжал истеричный женский голос.

— Все, кто пожалеет эту женщину, будут немедленно изгнаны из города!

— Повесить ее, повесить!

Увидела Елена и саму тетю Филу, стоявшую на коленях перед сожженным домом, по черному лицу тетки катились светлые капли слез. Один из кузенов лежал вниз лицом в луже крови.

Елене стало дурно. Значит, ее огонь не только сжег сад, но и уничтожил большую часть ее семьи. Она слепо сделала шаг вперед.

— Нет, — остановил ее брат — Нет.

Дети еще могли бы незамеченными юркнуть обратно за угол и спастись, но движение Елены и слова Джоаха сразу же привлекли внимание взбудораженной толпы. Правда, вид двух оборванных мальчишек разочаровал их, и через секунду про них забыли бы, но тут в них вперился безумными глазами еще один кузен, тот самый Бертол.

— Вот! — закричал он, — указывая на детей пальцем. — Вот мои кузены! Посмотрите! Посмотрите! Мы вовсе не прятали их у себя в пекарне!

Рука тетки на секунду взметнулась, словно стараясь загнать слова сына обратно в глотку и предотвратить ужасное предательство, но глаза ее посмотрели на девочку с укором и болью.

Толпа рванулась, и Джоах еще попытался, схватив сестру за руку, броситься прочь, как сзади на плечи обоим легли чьи-то тяжелые руки.

Елена пронзительно завизжала и тщетно попыталась освободиться, но их с Джоахом уже толкали к толпе. Обернувшись, девушка увидела над собой бледное лицо мясника. Толстыми руками он толкал их легко как котят, и губы его почернели от ненависти, а глаза — от предвкушения скорой резни.

— Зовите стражу! — прокричал кто-то из толпы. — Мы поймали это дьявольское отродье.

Эррил стоял и хмурился, глядя на плачущего горца, так и не поднимавшегося с колен. Нилен была в совершенном удивлении, прикрывая маленькой ладонью полураскрытый рот.

— Крал, я никогда не говорил, что твой народ обречен. Я ничего об этом не знаю. Так что встань и забудь эти глупые бредни.

Но горец только стонал, не отрывая лицо от пола. К ним приблизился трактирщик, неся метлу поперек своего толстого живота:

— Ну-ка выметайтесь отсюда! — он замахнулся метлой и ткнул горца ее палкой. — Вон, пока этот олух не продавил мне весь пол!

Крал медленно поднялся и навис над трактирщиком, как медведь:

— Придержи язык, хозяин, а не то я прибью его гвоздями к твоему полу.

Трактирщик отскочил и, обороняясь, поднял метлу:

— Не заставляйте… не заставляйте меня вызывать стражу!

Крал потянулся к метле, но Эррил быстро положил ему на локоть руку:

— Не трать понапрасну времени и сил, Крал. Оставь его. — Легонько подталкивая великана к выходу, Эррил чувствовал, будто катит через вязкую грязь огромный камень. Но камень катился все легче и легче, и через пару секунд он уже вывел горца во двор.

Эррил повернулся к трактирщику:

— В будущем научись вести себя с горцами уважительно, приятель, — посоветовал он и последовал за Кралом. За ними выпорхнула и Нилен. Все трое вышли на непривычно пустынные и тихие улицы. На углах стояли конные патрули. Один из солдат в расстегнутом мундире и с пистолетом на поясе лениво проводил троицу глазами и снова вернулся к товарищам, горячо обсуждавшим их карточную игру минувшей ночью.

Не обращая внимания на патруль, Эррил остановился:

— Здесь наши пути расходятся, — обратился он к Кралу. — Ты идешь искать скалтума, и, как бы ты ни обижался, я желаю тебе никогда его не найти. Я же ищу только дорогу к равнинам. — Бродяга взял за руку нюмфаю, не отрывавшую глаз от солдат и нервно катающую ногой камешек. — А куда направишься ты, женщина, которая играет на лютне?

Но не успел он услышать ответа, как из-за угла выскочила пара горожан с истошными воплями:

— Мы нашли их! Нашли! Это дьявольское отродье! Мы поймали их, как кроликов в силки! Быстрее, быстрее все сюда!

Один из пеших стражников оторвался от подпираемой стены и нехотя сказал другому:

— Ступай и предупреди гарнизон. — Но в словах его не было никакой уверенности в реальности происходящего. — А я пойду проверю, чего там наловили эти заполошные.

Второй кивнул, лениво влез на лошадь и потрусил прочь, громко стуча копытами по безлюдным улицам.

— Ну, что вы там поймали? — недоверчиво спросил оставшийся военный у вновь прибывших.

— Да этих Моринсталевских ублюдков, — возбуждено ответил горожанин, махая руками куда-то вниз по улице. — Их уже опознали сыновья пекарихи, — он ответил солдату и бросился со своей новостью в ближайшую обувную лавку.

— Что будет с этими детьми? — бледнея, прошептала Нилен. Эррил посмотрел в ту сторону, куда уехал всадник. Оттуда доносился глухой шум.

— Город взбудоражен. В таких небольших местечках слухи о дьяволах всегда кончаются плохо. Не пройдет и нескольких часов, как детей приговорят к смерти.

— Но что, если это лишь слухи и досужие вымыслы? И будет пролита невинная кровь?

— Здесь я помочь не в силах, — передернул плечами Эррил. Глаза нюмфаи распахнулись от гнева:

— Если ты не вмешаешься в это дело, то кровь детей падет на тебя точно так же, как и на всех остальных горожан!

— На мне и так ее довольно, — горько заметил Эррил, стараясь не видеть трупа несчастного мальчика в луже крови и, как росток средь камней, торчащий у него из спины меч, собственный верный меч Эррила. — Довольно невинной крови.

— Я все знаю, Эррил, но то было в прошлом. А это — сейчас! — Теперь глаза нюмфаи сузились болью: — Не запятнай свои руки навечно одним-единственным неверным решением!

Щеки жонглера вспыхнули не то гневом, не то стыдом. К счастью, в их разговор вмешался Крал:

— Так эти дети действительно дьявольское отродье? — уточнил он. — Если это так, то, значит, скалтум где-то поблизости. Пойду посмотрю.

— Я тоже, — шагнула за ним Нилен.

На Эррил глянули две пары глаз; первая решительная и гордая, вторая — молящая и нежная. Детям действительно угрожала смертельная опасность, но что мог сделать он? Никакого решения не приходило в голову Эррилу, и старый воин колебался. Неужели долгие годы и смерть стольких друзей сделали его бесчувственным? Вот что беспокоило Эррила даже больше, чем две пары этих вопрошающих глаз.

— Что ж, пойдемте и узнаем правду, — вздохнул он.

Елена видела, как Джоах из последних сил пытается распутать или разорвать связывающие его руки веревки. Она тоже была связана, но стояла тихо. Какая польза была теперь в освобождении? Девушка печально смотрела на руины теткиного дома, а вокруг кривлялась и хохотала толпа. Многих из них она знала, училась с их детьми в школе. Когда-то они смотрели на нее приветливо, а теперь их лица искажены ненавистью. Даже если им с Джоахом и удастся развязать веревки, куда они побегут? Это их город. Это их народ.

Вдруг из толпы вылетел небольшой камешек и ударил ее прямо в лоб. Девочка покачнулась, и кровь залила ей глаза. Плывущим взглядом она увидела, как ее кузен Бертол поднял второй камень, но его остановила тетка. По крайней мере, хоть один человек ее пожалел! И слезы не боли, но потери снова выступили на глазах Елены.

Джоах, осознав бесполезность попыток, бросил распутывать веревки и придвинулся поближе к сестре. Юноша молчал. Слез у него больше не было.

Из толпы выступил мясник и протянул к девушке жирную руку. Джоах попытался загородить сестру, но был тут же отброшен железной рукой мясника, и Елена увидела, как с губ брата тонкой струйкой потекла кровь. Тем временем мясник сдернул охотничью шапочку с рыжих кудрей, и они водопадом упали на плечи жертвы.

— Смотрите! — торжествующе проревел он. — Она же ведьма! Дьявол, который поджег наш сад и убил добрых людей! И не обольщайтесь ее смазливым лицом! — Мясник ткнул пальцем ей в щеку и шею: — И невинному телу не верьте! — Он рванул рубашку на ее груди, и отлетевшие пуговицы запрыгали по каменной мостовой.

При этом насилии Елена закричала.

Толпа разом выдохнула и подалась вперед. Джоах тщетно пытался подобраться к оскорбителю.

Грубым жестом мясник провел по едва заметным холмикам на груди девушки:

— Вся эта невинность — один обман! Она похотлива и развратна! — жирным голосом заревел он. Потом внезапно отскочил от девочки: — Я чувствую, как ее зло пытается проникнуть в меня и толкает на недостойные поступки! — мясник снова приблизился и нагнулся к Елене совсем близко. — Отвернись, проклятая ведьма! Ты не соблазнишь меня, как соблазнила своего брата! — И довольный мясник прикрыл глаза и отошел.

Толпа снова заволновалась, но вперед с трудом протолкалась тетка Фила:

— Довольно! — крикнула она, подняла разорванную рубашку и прикрыла обнаженную грудь девочки. От передника тетки все еще пахло мукой и сахаром. Должно быть, она была в кухне, когда горожане поднялись и подожгли ее дом. Елена обмякла в родных объятиях. — Она еще совсем дитя! — снова крикнула Фила в толпу. — Дитя! Разве вы не видите, как она напугана! Разве дьяволы боятся веревок и мясников? Где у вас доказательства того, что она виновата? Все одни слухи и, сплетни!