3

В то время как Дэвид Леппингтон открывал кладовую в подвале «Городского герба», Бернис застыла, парализованная страхом: прямо у нее на глазах туннель наводняли вампиры.

А кровь по-прежнему хлестала водопадом. Тягучая и красная, она каскадом неслась в канал, вспенивалась, плескалась, парила. Туннель окутался розовым туманом, видимость упала до нескольких шагов.

Они на нас нападут, подумала она, не в силах оторвать глаз от покачивающихся белых голов, несущихся по туннелю. В любую секунду их взгляды упадут на нас. А стоит им нас увидеть, они побегут сюда.

Стиснув руку Максимилиана, она прижалась к стене, пока кирпич стены не вдавился ей в спину. Словно если бы ей удалось прижаться сильнее, она могла бы проскользнуть в щели меж кирпичей и спрятаться в кладке, пока не уйдут монстры.

— Мы им не нужны, — прошептал Максимилиан. — Посмотри, им хочется пить.

Вампиры продолжали прибывать в их закуток туннеля. Только они не обращали ни малейшего внимания на Бернис и Максимилиана. Твари жадно пили кровь забитых животных, извергавшуюся по канализационным стокам с бойни. Некоторые монстры опустились на четвереньки, яростно лакая алую жидкость. Время от времени мимо проплывал сгусток запекшейся крови, и они, будто обезумевшие от голода звери, хватали его зубами, жевали, и глаза их закрывались от наслаждения.

Они похожи на зверей у водопоя в Африке, сказала себе Бернис. Зверей, которых отчаянно мучает жажда, зверей, которые пьют так быстро, что кашляют и задыхаются.

Все новые и новые вампиры входили под кровавый душ, дабы напитаться кровавой жижей. Они поднимали к ней лица, воздевали руки, упивались ею, а чистейшая кровь расплескивалась по головам, руками, плечам. Они открывали рты в ужасающих противоестественных зевках, чтобы поймать драгоценные капли животворного кровавого дождя.

— Пойдем, — прошептала она Максимилиану. — Давай уберемся отсюда, пока этот их дождь не остановился.

Быстро и украдкой они пробирались вдоль туннеля, стараясь держаться поближе к стене, чтобы избежать кровавого водопада. Но все же прозрачная пленка кровавой взвеси осела у них на лицах. Бернис отерла губы тыльной стороной руки в перчатке. Девушка поморщилась. На языке остался привкус крови: сочетание соли и металлических привкусов.

Несколько мгновений спустя они достигли входа в другой туннель.

Прежде чем последовать за Максимилианом в сумрачное жерло туннеля, Бернис обернулась назад, на вампиров, упивающихся кровью зверей. Кровь поглотила их целиком и полностью. Ничто на свете для них больше не существовало. Они кашляли, отрыгивали, харкали в попытках проглотить больше, чем могло пройти в их горла. Белые голые головы были перемазаны кровью; остатки рваной одежды пропитаны ею. И все это время глубоко запавшие глаза неотрывно следовали за кровавым потоком, будто это было самым большим чудом на свете.

Для них так оно, вероятно, и есть, подумала Бернис. Этот ежедневный кровавый ливень для них — самая что ни на есть живая вода. Без нее они зачахнут. Она двинулась в следующий туннель. Но потом помедлила, снова оглянулась, следя взглядом за насыщающимися тварями.

С ошеломительной внезапностью ей пришла в голову мысль, от которой по всему телу от макушки до кончиков пальцев побежали мурашки. Все еще в глубоком раздумье она смотрела на вампиров, когда почувствовала, как Максимилиан тянет ее за руку, поторапливая уходить.

Наконец она дала увести себя за руку прочь из этого туннеля крови, но теперь она задумалась всерьез.

4

Дэвид отпрянул от ослепительного света галогенной лампы в кладовке. Прищурившись на это сияние и подняв руку, чтобы заслонить глаза, он вошел в комнатку. Кирпичные стены в безжалостном свечении казались ярко-оранжевыми.

Он помедлил, давая глазам привыкнуть к свету.

— Ты оставила лампы гореть все это время? — шепотом спросил он стоящую у него за спиной Электру.

— Да. Она оживала, только когда мы их выключали.

— Тогда будем надеяться, что она сейчас неактивна, — пробормотал он, делая шаг через порог кладовой. — Проклятие!

— В чем дело? — встревожилась Электра.

— Она исчезла.

— Не могла, дверь все время была заперта.

Прикрывая глаза от лампы, Дэвид оглядел верстак. Десятилетия назад повара, наверное, разделывали здесь дичь и рыбу и отрубали нога и лопатки коров и овец.

Теперь он был пуст.

Белокурая девушка, которая лежала здесь, растянувшись как труп, исчезла.

Все еще ослепленный яркими потоками белого света, лившегося от галогенной лампы, он прошел к середине кладовки.

Внезапно он остановился и поглядел в угол, образованный двумя стенами кирпичной кладки.

— Все в порядке, — сказал доктор Леппингтон. — Она здесь. Попыталась, наверное, укрыться от света.

Существо, когда-то бывшее хорошенькой белокурой и голубоглазой Дианой Моббери, попыталось заползти под полку, чтобы найти отдохновение в прохладной тени под ней.

Господи, все что угодно, лишь бы избежать этого безжалостного света, подумал Дэвид, когда у него самого голова начала болеть от яркости. И кто бы винил в том же эту жалкую тварь?

Согнувшись пополам, он поглядел на обнаженную фигуру. Тварь как будто была без сознания. Когда он наклонился ниже, протягивая руку, чтобы для пробы толкнуть босую ногу, возле него возникла гигантская тень Блэка.

— У нас нет больше времени миндальничать, — бесцеремонно бросил Блэк. — Времени нет.

Он схватил тварь за ноги и потащил тело по бетонному полу. Тварь была обнаженной и лежала ничком, одна щека покоилась на бетоне.

Дэвид поморщился при мысли о том, каково это, когда тебя тащат голышом по шершавой поверхности.

— Помягче, — сказал он. — Нужно проделать это как можно гуманнее.

— До заката осталось пять часов, — с каменным лицом буркнул в ответ Блэк. — Гуманность — роскошь, которую мы не можем себе позволить... или ты собираешься сначала ввести ей долбаное обезболивающее?

Дэвид поглядел на Электру. Хозяйка гостиницы сглотнула. Взгляд ее был прикован к лицу девушки, черты которого были так же спокойны и расслаблены, как если бы она спала.

Блэк подхватил тело на руки, и белокурая головка скатилась ему на локоть, а волосы, когда Блэк поднимал тело на каменный верстак, свесились на сторону.

На камень верстака тело упало со звуком пощечины. Блэк поправил голову, потом поднял свесившуюся вниз руку и без малейших признаков мягкости положил ее на грудь трупа.

— Вот и все, док. Теперь твой черед.

Дэвид сглотнул. Девушка выглядела как труп, лежащий на столе в морге. Вбей наконец себе в голову, что она мертва, твердо одернул он себя. Она мертва, она всего лишь труп. Не что иное, как конгломерат безжизненной плоти, костей и внутренних органов. Это просто клиническое расчленение — не более того.

Не более того.

Он отер губы — губы были сухими и горячими. Пульс у него зачастил, на шее начал выступать пот.

Черт. Давай же, Дэвид. Давай, и покончим с этим.

— Ладно, — проговорил он, деловито натягивая резиновую, наподобие хирургической, перчатку. — Все надели перчатки? Хорошо. Не забудьте про передники. Скоро здесь будет мокро и очень грязно. Электра, начинай раскладывать полотенца на полу. Смотри, чтобы они лежали по меньшей мере в три слоя у того конца стола, который ближе к голове. Джек, давай сюда изоленту, мы свяжем ей ноги; после этого примотаем ей руки к телу.

— Бу'сделано, док. — Блэк вышел в подвал, где они оставили инструменты для этой скверной работенки.

— А ее обязательно связывать? — спросила Электра, слегка коснувшись локтя Дэвида.

— Да.

— Ты думаешь, она зашевелится? Она выглядит мертвой.

— Я думаю, мы очертя голову бросаемся туда, куда не ступала нога человека, — с мрачным подобием улыбки отозвался он. — Полагаю, нам нужно принять как можно больше мер предосторожности.

Электра кивнула.

— Господи, только бы она не очнулась и не принялась кричать, — с чувством сказала она.

— Один Бог ведает, как я на это надеюсь, — пробормотал Дэвид, начиная пристраивать руки по бокам трупа.

Работали они слаженно. Дэвид с помощью Блэка обмотал клейкой лентой ноги вампира. Потом они сложили руки на бледной груди со шрамами сосков. Блэк держал тело в сидячем положении, одной массивной рукой схватив его за волосы на макушке, а Дэвид обматывал труп твари до тех пор, пока она, во всяком случае до шеи, не начала напоминать полуфабрикат египетской мумии.

Под галогенными лампами серебристая изолента ярко поблескивала.

До сих пор Дэвид не заметил ни малейшего подергивания или бормотания твари. Быть может, если ее поместить под свет достаточно яркий, чтобы погрузить тварь в бессознательное состояние, она и впрямь начнет казаться мертвой?

Мгновение спустя он обрезал ленту и подставил стул к ногам существа.

— Так. Вносите поднос и ведро, — сказал он своим помощникам. — Давайте покончим с этим.

Электра принесла поднос и протянула его Дэвиду, будто предлагала тарелку с сандвичами. Набор ножей и пила, аккуратно разложенные на белых полотенцах, поблескивали в свете лампы. Латунные заклепки в деревянных ручках сияли как золотые звезды.

Сперва Дэвид взялся за небольшой изогнутый нож, с острым, как у скальпеля, лезвием.

— Так, — он поглядел на Электру и Блэка, — начали. Джек, подержи, пожалуйста, голову.

Блэк сделал как сказано. На самом деле он проявил при этом такое умение и ловкость, что Дэвид невольно спросил себя, не приходилось ли Блэку проделывать нечто подобное раньше. Прежде всего Блэк встал в конце каменного стола. Схватив огромной татуированной рукой волосы вампира, он отогнул голову вниз. Потом другой рукой он взял тварь под подбородок и оттянул голову назад, так что поднялось горло.

С отвращением и любопытством Дэвид глядел на это длинное обнаженное горло. Крепкая хватка Джека Блэка натянула шею, заставив при этом изогнуться горло, так что теперь оно образовывало гладкий холм оголенной кожи, испещренной тончайшими венами. Дэвид сглотнул.

Еще несколько часов назад мужчины с радостью бы целовали это теплое живое горло и восхищались его гладкостью и исходившим от него ароматом, а еще живая Диана Моббери хихикала бы и наматывала на палец длинный мягкий локон.

— Дэвид? — Он оглянулся на мягкую подсказку Электры и встретился взглядом с голубыми глазами хозяйки гостиницы. Электра ободряюще кивнула. — Мы делаем нужное дело, Дэвид. Думай о том, что ты освобождаешь ее от страданий.

Он приложил лезвие ножа к обнаженному горлу.

Электра права, сказал он самому себе. Это болезнь. Болезнь, от которой человечество может сгнить, как от огромный грязной злокачественной опухоли. Он должен вырезать ее.

Сделав глубокий вдох, чтобы унять встряхивающую желудок дрожь, он сделал первый надрез.

Кожа под ножом разошлась, будто пара влажных розовых губ. Он резал мягкие ткани, быстро расширяя края раны все больше и больше, пока не стало казаться, что под подбородком твари появился второй рот. Потом он достиг хрящеватой белой ткани дыхательного горла. Тут он сменил изогнутый нож на тяжелый разделочный. И начал резать.

И тут тварь закричала. Это был непомерный — нутряной — оглушительный вопль. Крик отразился от кирпичей, он был громким и ужасным и полным ярости, боли и неверия.

— Дэвид! Продолжай резать! — попыталась перекричать этот вопль Электра. — Не останавливайся!

Веки твари открылись, обнажая глазные яблоки. Сами глаза были выпученными и светящимися: они гадко щурились на свет, упершись взглядом в глаза Дэвида.

— Нет... не это! О! Не так... поцелуй меня, поцелуй меня, любовь моя, — начал обольщать пришепетывающий голос.

Правда, эти чарующие, эротично переливчатые слова как запятые перемежали оглушительные визгливые крики, будто два духа внутри твари боролись за власть над ее голосом.

— Заткнись! — рявкнул Блэк и сильнее надавил рукой, сжимающей подбородок твари. Сделал он это с такой силой, что плечи твари поднялись от стола, а спина изогнулась наподобие лука.

Дэвид кромсал неподатливые ткани трахеи.

Снова крики, визг пронзил голову, как будто вот-вот проткнет барабанные перепонки. Дэвид заскрипел зубами.

Тело на каменном столе выгнулось. Его движения, стесненные слоями клейкой ленты, отдаленно напоминали извивания червяка; но бедра все же поднимались невероятно высоко, когда монстр выгибал спину. Электра навалилась на деву-чудовище, стараясь придавить ее своим весом. Лицо хозяйки гостиницы застыло в решительном напряжении, губы были плотно сжаты, глаза горели сосредоточенностью, а волосы развевались из стороны в сторону, когда ее тело то взлетало, то падало в такт конвульсиям твари.

— Давай же, черт тебя побери! — прошипел самому себе Дэвид. — Перепили наконец! Ты это уже делал раньше. Сделай вид, что это трахеотомия, представь себе, что ты спасаешь жизнь какому-нибудь несчастному.

Скрипнув зубами, он надавил на нож.

Крики прекратились, сменились шипящим голосом, который звучал так чарующе, как он никогда не слышал в своей жизни:

— Люби меня... целуй меня. О, как мне хочется, чтобы ты меня обнял. Я хочу... О!

В это мгновение лезвие внезапно пошло вниз, разорвав дыхательное горло. И тут же из раны вырвался огромный порыв воздуха — это воздух из легких нашел более короткий путь наружу, теперь для выхода ему не нужен был окольный путь через рот или ноздри. И все еще никакой крови из раны.

Выхлоп воздуха, жаркого, словно из печи, был неожиданным и ужасающим. Он ударил Дэвиду прямо в глаза, заставив его моргнуть и отпрянуть. Сила выхлопа взметнула волосы Электры, будто хозяйка гостиницы нагнулась над вентилятором.

Немигающие глаза твари были широко раскрыты. Ресницы как будто слились с темными бровями, создавая черный полумесяц над неподвижными глазными яблоками. Рот растянулся огромным овалом. Щелкнув, сомкнулись острые зубы, пробив длинный язык, который змеей выскользнул изо рта. Дэвид даже успел разглядеть темный колодец ее глотки.

Режь. Режь. Режь!

В мрачной сосредоточенности Дэвид Леппингтон пилил шею. Рука у него болела. Мускулы плеча подергивались, но он больше не останавливался.

Режь. Режь. Режь.

Горячий воздух вырывался из раны, серой, как сырая рыба.

Нож теперь шел легче, словно разрезал буханку хлеба.

Несколько секунд спустя он дошел до артерий.

Струями хлынула жидкость. Но не кровь. Жидкость была почти прозрачной и с желтоватым оттенком.

Он не остановился, но мрачно продолжал пилить разделочным ножом. Наполнявшая тело твари жидкость хлестала с такой силой, что капли попадали на стены. Капли летели и над головой.

Нож уперся во что-то твердое.

Позвоночник, сказал он самому себе.

Дэвид сменил нож на пилу. Блэк потянул сильнее, разводя в стороны края раны, так что теперь она походила на каньон, уходящий до самой поблескивающей белым кости. Стены каньона — эти две половины шеи — также напоминали куски серой сырой рыбы.

Физиология твари уже, должно быть, успела измениться. Никакой красноты, ассоциирующейся с тканями человеческих мышц. Только эта бескровная серость.

Теперь тварь дергалась и извивалась в последней попытке предотвратить свою гибель. Начала рваться изолента. Голые ноги твари ударялись о каменный стол, ее руки сжались в кулаки, которые, поднимаясь и опускаясь, колотили по верстаку, а Электра все стремилась прижать девушку к столу.

Упершись одним тяжелым сапогом в пол у стола, Блэк потянул голову за подбородок и волосы.

Тварь извивалась и дергалась, пока наконец не сбросила с себя Электру, как сбрасывает наездника вставшая на дыбы лошадь. Ноги твари взбрыкивали, ударялись в свод стены, разбивая пальцы в желе. Рот открывался и снова с клацанием закрывался, будто пасть бешеной собаки; острые зубы рвали губы, оторвали кусок черного языка. Пена, и гной, и эта желтая, как моча, жижа фонтанами вырывались изо рта и ноздрей; глаза выпучились так, что казалось, они вот-вот взорвутся.

Дэвид толкал пилу вперед, потом тащил назад, водя ею изо всех сил, стараясь не дать дергающейся твари сместить лезвие.

Хлоп!

Голова отделилась от тела настолько внезапно, что Блэк лишился равновесия и упал назад, все еще держа голову за волосы.

Дэвид отшатнулся от безглавого тела. Он мог только смотреть, как, скатившись со стола, тело корчилось и извивалось на полу, словно огромный мясистый червь. Из горла хлестала жидкость.

И самым ужасным было то, что воздух с мокрым бульканьем продолжал выходить из дыхательного горла.

Глянув влево, он увидел, как Блэк запихивает голову в ведро. Голова все еще гримасничала и с безумным чавканьем хватала воздух. И глаза — они тоже еще были вполне живые, и глазные яблоки поворачивались из стороны в сторону и смотрели то на Блэка, то на Электру, то на самого Дэвида с самой что ни на есть злобной ненавистью.

Прошло не менее пяти минут, прежде чем прекратились яростные конвульсии трупа. Но и тогда колени его спазматически приподнимались, а по самому телу пробегала крупная дрожь. Из перерезанной трахеи продолжал выходить воздух. При этом воздух производил отчаянный стон, будто сам труп пребывал в смятении от того, что лишился чудовищной пародии на жизнь, которая анимировала его.

Электра поднялась с пола, куда ее отбросили метания вампира.

— Ты в порядке? — Дэвид подхватил ее, когда она, явно от головокружения, качнулась назад.

— Насколько возможно, — сдавленно отозвалась хозяйка гостиницы. — Оно... тварь мертва?

— Думаю, да.

Из них троих лучше всех владел собой Джек Блэк, который вполне деловито заявил:

— Я перевезу это на другой берег реки и закопаю. — Он опустил ведро в пластиковый мешок. — А это, — он небрежно пнул носком сапога безглавый труп, — денек и здесь может подождать.

Глава 41