Глава семнадцатая

Хотите вы жить или хотите умереть?

По ночной дороге мы ехали в Донкастер. Сара согласилась, что в знакомом месте будет безопаснее.

На окраине города, как раз перед мостом Норз-Бридж, пересекающим реку, канал и железнодорожные пути, стоит большой центр розничной торговли с просторной автостоянкой. Там шесть или семь больших магазинов, где продается мебель, одежда, еда, ковры, электротовары.

Вики первой увидела людей и запищала, чтобы мы остановились.

Мы встали в сотне ярдов от ближайшего магазина. И увидели группу снующих внутрь и наружу людей, тащивших барахло всякого вида – стулья, коробки, постельные принадлежности – все. Сара наклонилась через меня, чтобы выглянуть в мое окно:

– Ну... и что ты об этом думаешь?

– Они все молоды, – ответил я. – Так что давай посмотрим поближе.

Сначала я подумал, что ребятки просто грабят магазины. Подъехав, я увидел, что они организованы. Они сносили товары из периферийных магазинов к центральному, где было огорожено место возле входной двери. Я поставил машину в ряд грузовиков не раньше, чем увидел идущего к нам улыбающегося высокого юношу. И тогда я вышел из машины.

– Привет, я Дэйв Миддлтон. Рад вас видеть.

Казалось, ему действительно приятно нас видеть и пожимать руки всем по очереди, спрашивая имена. Было ему под девятнадцать, хорошая речь, и даже в джинсах и в свитере он имел вполне ухоженный вид.

– Первый вопрос, который я вам должен задать, – сказал он, – таков: хотите вы жить или хотите умереть? На секунду его улыбка погасла.

– Ну а как ты думаешь? – спросила Сара.

– Извините. – Улыбка вернулась на место. – Я должен был быть грубым и спросить это прямо сейчас. Мы здесь пытаемся организовать общину. Были люди, которые оказывались, говоря откровенно, ни на что не годными. А места для пассажиров у нас нет. У тебя усталый вид, Ник. У вас тоже, девочки. Я сейчас организую кофе, и вы сможете с нами познакомиться.

Все так же улыбаясь, он ввел нас внутрь. Это был мебельный магазин, так что дефицита стульев и диванов, чтобы сидеть, там не наблюдалось. Через пять минут нам дали кофе и сандвичи.

– Через две секунды я вернусь. Мы сейчас занимаемся организацией защиты этого здания.

Я не знал Дэйва Миддлтона, но знал, кем он был в той жизни, что была до безумия. Из семьи, где денег всегда было с избытком; несомненно, молодежный лидер в местной церкви. Без всякого труда можно было составить мысленный образ Дэйва, ведущего по горам группу чистеньких ребят, распевающих гимн “Радость для мира”.

Приличного вида и чисто живущий парень, каких я никогда не видал в моем мире горячих ночных клубов. Но я видал таких в школе и терпеть их не мог. Теперь я видел, что у них есть свое место на Земле. Уравновешенный, хороший организатор, Дэйв Миддлтон выполнял роль Феникса и вытаскивал толпу детей из пепла горящей цивилизации:

– Мы с друзьями поехали на вылазку на уик-энд, когда это случилось. – Голос у него был непробиваемо жизнерадостный. – Я знаю, что прошло всего несколько дней, но события пошли очень быстро... вот здесь у нас спят девушки. Чего у нас хватает – это кроватей. Ребята спят в складе вон там. Сюда, прошу вас. Осторожно, Сара, не споткнись – Майкл небрежно обошелся с упаковками... Майкл, не забудь положить пластиковые простыни в мешки, не надо, чтобы о них люди спотыкались. На чем я остановился? А, да. За два дня мы собрали пятьдесят шесть человек, некоторых в буквальном смысле подобрали на улицах – от годовалых детей и до самой старшей, Ребекки Кин. Ей восемнадцать. Мы составили колонну машин, решили найти безопасное место и там остаться. Это оказалось самым лучшим. Здесь безопасно. Нет окон, кроме тех, спереди, где двери. И мы собираемся оградить эту зону колючей проволокой. Вы увидите, что у нас есть электричество – в магазине был аварийный генератор.

Мы поднялись за ним наверх в бывший офис менеджера. Зеркальные окна офиса выходили на все стороны магазина размером с ангар, где до дверей тянулись ряды кроватей и прочей мебели. По пролетам сновали дети и подростки, каждый явно со своей задачей – никто не болтался без дела.

– Извините, минутку. – Дэйв взял микрофон, и его голос разнесся по зданию, как голос самого Бога. – Ребекка Кин! Ребекку Кин и Мартина Дел-Кофи просят подняться в офис. Да, минуту внимания! Напоминаю, что работающие с колючей проволокой должны надеть перчатки. Спасибо за внимание. – Он снова повернул свою улыбку к нам. – Сейчас я вас представлю Распорядительному комитету.

Распорядительный комитет. Я понял так, что это и есть здешние боссы.

Сара перехватила мой взгляд и чуть приподняла брови. Если бы речь не шла о нашей жизни, ей бы это казалось забавным.

А мне? А у меня бы штаны лопнули, к чертям, от смеха.

Потом Дэйв Миддлтон перешел к деталям. Он перечислил машины, резервы воды и запасы пищи, лекарств, цели групп. Он даже показал нечто, называвшееся “формулировкой миссии”, написанное им синим и красным и пришпиленное к стене. Во время его речи вошла костлявая девушка в синей шали и с очень рассудительным лицом. Еще одна церковная крыса, подумалось мне. Это была Ребекка Кин. Потом вошел семнадцатилетний парнишка с растрепанными светлыми волосами и высоким лбом. Развязанные шнурки волочились за ним по полу. Это и был Распорядительный комитет.

– Я должен сознаться, – сказал Дэйв, – мы сами себя назначили. Когда устроимся, проведем выборы, чтобы все решили, кто будет руководить. У нас с Ребеккой есть опыт руководства группами детей по работе в церкви Сент-Тимоти. Мартин Дел-Кофи – наш местный гений. Может быть, вы видели статьи о нем в местной газете. У него самый высокий Ай-Кью на всей территории образовательного округа Донкастера.

Ну и хрен с ним. Именно это я сказал бы неделю назад. Но не теперь – с меня посбили спеси. Я вежливо кивнул.

Ребекка заговорила голосом школьной учительницы:

– Именно личности такого калибра, как Мартин, восстановят наше общество в том виде, в каком оно было.

– Только лучше. – Мартин не улыбнулся. Его сюда позвали ради мозгов, а не обаяния.

– Извините, – сказал Дэйв и заговорил по трансляции: – Команда альфа, команда альфа! Перерыв на ленч. Не забудьте освободить кантину к двенадцати. Сегодня днем еще много работы.

В магазине треть ребят оставили свои занятия и пошли к двери в задней стене магазина.

Распорядительный комитет стал задавать нам вопросы, и я понял, что нас оценивают. А если мы не наберем нужный балл, нам покажут на дверь?

В какой-то момент в дверь постучал мальчик лет одиннадцати и произнес что-то вроде доклада:

– Дэйв, мы обошли маршрут.

– Что-нибудь видели?

– Мистер Креозот в доме по Бриар-Лейн.

– Сколько?

– Только один, Дэйв. У него что-то с ногой. Плохо ходит.

– Отлично, Роберт. Идите завтракать. Потом проверьте берега реки до Карнела. Сара подняла брови:

– Мистер Креозот? Ребекка ответила:

– Это собирательное имя для пораженных болезнью взрослых. Так одна девочка назвала взрослых, которые заболели. Те, кто помоложе, это имя подхватили, и оно привилось. Теперь душевнобольные взрослые называются мистер и миссис Креозот.

– Это вроде сахара на горькой пилюле, мисс Хейес. – Мартин откинул голову назад, рассматривая собственные ногти. – Детей пугает, если сказать, что за ними гонится миллион сумасшедших. А мистер Креозот не звучит слишком жутко, не правда ли?

Неделю назад мне захотелось бы дать яйцеголовому нахалу по морде. Сейчас я только кивнул.

– Судя по тому, что мы видели, поражены только взрослые. – Сара, оживившись, снова захотела искать ответы. – Они нападают на собственных детей – а если детей у них нет, нападают на всех, кому меньше двадцати.

– Девятнадцати. – Мартина очень увлекли собственные ногти. – Мы не видели никого девятнадцати лет или старше, чтобы его это не тронуло. И не видели ни одного обезумевшего моложе этого возраста. Что бы ни поражало сознание, оно селективно.

Сара наклонилась вперед, вбив кулаки в колени:

– Но чем это вызвано?

– На этот вопрос, мисс Хейес, я и намереваюсь найти ответ.

– Мартин освобожден от обычных работ, – сказал Дэйв. – Он назначен на исследования. Его работа – найти причину.

– Из того, что мне пока удалось установить, – заявил Мартин, – состояние это подобно душевной болезни, называемой шизофрения.

– Я о ней слышала, – сказала Сара. – Она излечима.

– Да, большинство случаев поддается лекарственному воздействию. Но я сказал – подобношизофрении. Не то же самое. Наличествуют многие из симптомов. Паранойя и дезориентация. Мистер и миссис Креозот боятся своих детей – очевидно, в нас они видят не своих сыновей и дочерей, но отвратительных и страшных монстров, которых они призваны уничтожить, пока те не уничтожили их. Кроме того, вы заметили, что их интеллект резко снижен, что превращает их в полулюдей. Они не ездят на машинах, не живут в домах, не используют инструментов. Дэйв добавил:

– В их поведении мы видели причудливую систему. А вы?

Я рассказал ему о массовой миграции на юг, которую я видел на шоссе.

– Мы видели, как они выкладывают бутылки, – сказал Дэйв, – банки, даже ювелирные украшения в виде узоров на автостоянках и в полях. Узоры довольно сложные и...

– И самые простейшие. – Впервые Мартин проявил интерес к разговору. – Напрашивается предположение, что эти узоры имеют свое назначение и очень, очень важны для мистера и миссис Креозот. – Он улыбнулся. – Отсюда следует, что мистер Креозот пытается с кем-то связаться.

– С кем?

Мартин поднял глаза:

– С кем-то там наверху.

Мы еще поговорили, потом Дэйв наклонился вперед:

– Сара, Ник, наш вопрос прост: хотите ли вы присоединиться к нашей общине?

Что мы могли сказать? И мы произнесли это одновременно:

– Да, с благодарностью.

– Тогда, пожалуйста, заполните вот это. – Ребекка подала нам лист бумаги. – Это короткая анкета. Нам важно знать о вас и о способностях, которые у вас есть, чтобы вас можно было использовать на благо общества наиболее эффективно.

Дэйв Миддлтон воссоздал тоненький кусочек цивилизации в мебельном магазине посреди безумной страны. Я знал, что мне поперек горла будет подстраиваться и выполнять приказы очаровательного церковного мальчика.

Но я на его первый вопрос ответил совершенно честно.

Я хотел жить. И путь Дэйва Миддлтона был единственным для этого способом.

Глава восемнадцатая

Организация

Приказания я получал от Ребекки. На следующий день я сидел на электрокаре и возил по складу ящики с бобами. Дети всех возрастов, выпотрошенные ужасом, работали как роботы. Я видел, как шестнадцатилетний хулиган с самодельными татуировками заплакал в голос, когда Ребекка сказала ему, что он работает недостаточно усердно. Бедняжка заработал так, что у него яйца могли бы отвалиться.

– Привет, Ник! – улыбнулась мне Сара.

– Давно не виделись. Как спалось?

– Спасибо, хорошо. Извини, не могу стоять – слишком занята. – Она показала мне папку. – Меня повысили до администратора. Пока.

Я смотрел ей вслед, и хвост ее волос заманчиво раскачивался.

ДЗИНЬ! Мисс Кин объявила по трансляции:

– Команда бета, команда бета! Перерыв. Возобновление работы в 10.30.

– Эй, друг! – окликнул я хулигана с покрасневшими глазами. – Тебя в какую команду сунули?

– Альфа.

– А меня в гамму. Это что, латинские буквы или названия атомов?

Он был слишком напуган, чтобы отвечать, и только еще усерднее заработал.

Передвигая тонны бобов, я приглядывался к входящим и выходящим. К общине примкнули еще уцелевшие. В основном их привели ребята, которые патрулировали местность на велосипедах. Одну пятнадцатилетнюю девушку принесли на руках – ее лицо было сплошным синяком с двумя вытаращенными глазами.

Потом в загородку вбежали еще два подростка. Один из них обгадился.

Им дали воды и обычные анкеты. Распорядительный комитет создавал империю.

ДЗИНЬ! “Команда гамма, перерыв. Команда гамма!”

По дороге в кантину я увидел мистера Гения Дел-Кофи в его кабинете. Он лежал в кресле, закинув ноги на стол. Болтались развязанные шнурки. Стопки книг, переносной компьютер. Девушка лет шестнадцати азиатского вида читала ему вслух из книги под названием “Психология сегодня”. Дверь была распахнута.

Он в основном витал в эмпиреях и хотел, чтобы все это видели.

Кантина была набита ребятишками, пьющими колу, но почти никто не говорил. Я поймал себя на том, что читаю расписание встреч по теннису и футболу. Между командами, участники которых сейчас мертвы либо сошли с ума.

ДЗИНЬ! “Ника Атена просят подойти к погрузочному входу”.

В сериале про госпиталь Меш веселье врачей прерывалось объявлением “Поступили раненые”. Ко мне поступили мешки с мукой.

Я появился, когда Дэйв Миддлтон организовывал ребят на складирование мешков с картошкой.

– Нет-нет, Катрина, не так. Ближе к дверям – им нужна хорошая вентиляция. Привет, Ник! Извини, что пришлось тебя вызвать, но надо быстро принять муку из грузовика. Сара, ты не могла бы записать...

Я еще не успел подойти к погрузчику, как какой-то пацан, взвизгнув тормозами горного велосипеда, влетел в дверь склада, тяжело дыша.

– Дэйв! Это мистер Креозот! Он вернулся!

Глава девятнадцатая

Это всегда должно так быть?

Имя “мистер Креозот” стерло жизнерадостную улыбку Дэйва начисто. Он хлопнул себя папкой по колену – но не выругался.

– Где?

– Возле опор моста через реку.

– Сколько?

– Девять. Они просто шатаются там вокруг. Дэйв повернулся ко мне:

– Понимаешь, одна и та же картина. Собираются в стаи, как птицы. Сначала появляется пара. Потом еще один. Еще трое. Через пару часов их там набирается сотня. И только когда набирается определенное число, вроде... вроде критической массы, они начинают двигаться.

Похоже, он повторял это сам для себя, так что я только кивнул.

– Делать то же, что в прошлый раз, Дэйв? – спросил мальчишка.

– Не будем спешить. Может, они рассеются. Мы не можем бежать всякий раз, как увидим мистера Креозота. Джон, давай обратно и присматривай за мостом. Докладывай каждые пятнадцать минут. Если начнут двигаться – доложи сразу. Ник... там есть тропинка к берегу реки. Мне надо, чтобы ты присмотрел за дальним берегом.

И Дэйв исчез подтолкнуть команду, которая тянула изгородь из колючей проволоки вокруг магазина. Мы строили крепость.

В данный момент положение не было опасным. Но мне стало не по себе. Когда мистер и миссис Креозот начинали двигаться, они двигались быстро. Я был бы спокойнее, если бы сунул Сару с сестрами в машину и был готов сорваться в любой момент.

Тем не менее я пошел по тропе к реке.

В этом месте Дон был широк и глубок. Вряд ли они его переплыли бы. Креозоты пройдут лишние полмили вниз к мосту и там перейдут.

И там они и были. На той стороне, выходя из города, двигалось сошедшее с ума население Донкастера.

Я поймал себя на том, что разглядываю каждое лицо. Я искал маму и папу.

Среди незнакомых я видел и тех, кого я знал. Мужик, который держал цветочный магазин в конце Лаун-авеню. Толстая дама, работавшая в кафе в центре города. Вышибала из “Трикси”. Я их узнавал, но жуткий обитатель их разума менял выражение лиц. Мышцы вокруг глаз натянулись, и они хмуро кривились, будто каждому из них досаждал камешек в ботинке.

Они шли мимо, не глядя в мою сторону. Прошел коп с наполовину сожженным лицом – но его это, кажется, не беспокоило. Он плыл в потоке людей, и у всех у них глаза неотрывно смотрели куда-то вперед.

Некоторые несли что-то на шестах. Я отвернулся.

По реке плыл мертвый мальчик, и ленты из его живота извивались в струях воды.

Я отвернулся от всей этой дряни и потер лицо.

Безумные люди из Донкастера теперь шли за нами. Колючая проволока Распорядительного комитета нас не спасет. Лунатики перетекут через нее, как вал наводнения.

– Мать вашу! Какого хрена вы не пойдете ко всем хренам и не оставите нас в покое!

Я стал орать и кидать камнями в этих психов раньше, чем понял, что делаю. Глупо и бессмысленно. Но что-то я должен был сделать. Я не мог просто смотреть на все это, пожимать плечами и говорить: “Ну и ну!”

Семейство Креозотов не обратило внимания, а шло себе дальше. Камни не долетали до них и шлепались с плеском в воду.

Через десять минут прилетел парень на велике, крутя педали так, будто сам Люцифер хочет отгрызть ему левое яйцо.

– Возвращайся! Мы уходим.

Ребекка с Дэйвом были хорошими организаторами. Через полчаса мы были готовы выехать.

Сара, держа за руки Энн и Вики, пошла за мной к “сегуну”.

– Так это и будет. Ник? Где-то осесть на пару дней, а потом эти твари заставят нас удирать?

Вдоль всей колонны грузовиков, автобусов и джипов рычали двигатели. Клубился голубой дым.

– Ник! – подбежал ко мне Дэйв с папкой. – Ты поедешь с Джо вон в том желтом микроавтобусе. Сара с сестрами в автобусе впереди.

– У меня есть эта машина. И с полным баком.

– Она слишком мала. Это напрасная трата ресурсов. Девочки, прыгайте из машины – и вон в тот автобус. Надо... Я взял Дэйва за руку – тонкую, как палочка.

– Дэйв, я еду в своей машине. Девушки едут со мной. Он собрался – нет, не спорить – урезонить меня, но времени не было. Креозоты кишели на пешеходном мосту, вываливаясь на наш берег.

– О’кей, о’кей... потом поговорим. Джо, на этот раз не отставай. Держись плотнее.

Он пошел к водителю микроавтобуса, а я сел в “сегун” и со стуком захлопнул дверь.

Сара посмотрела на меня:

– Он понял.

– Ага.

Колонна выехала из центра торговли как длинная неровная змея. Мы ехали медленно, бампер к бамперу. Из окон высовывались головы, высматривая беду.

А ее не надо было высматривать. Она сама скоро пришла.

Глава двадцатая

Они за нами гонятся

–Быстрее, Ник! Они за нами гонятся!

– Гони!

– Энн, они за нами не гонятся. Вики, успокойся и перестань так подпрыгивать!

– Они боятся. Ник, – сказала Сара. – Бояться нечего. Они отстали на милю. Мы от них уезжаем.

– А ты не можешь ехать быстрее?

Стиснув зубы, я стал объяснять:

– Вики, ты видишь этот ряд грузовиков и автобусов? Это колонна. Это значит, что мы можем ехать только со скоростью грузовика перед нами.

Плотная колонна – бампер к бамперу, как собаки, обнюхивающие друг друга сзади, тащилась на раздражающих пятнадцати милях в час. Приказ мисс Кин. Она не хочет, чтобы кто-то отстал. На такой скорости мы не оставим сзади и черепаху.

Нас было десять машин. У всех, кроме моей, были номера от 1 до 9. Номер 1 – это был ведущий автобус колонны. В нем пребывал Распорядительный комитет. У них не было времени оборудовать машины коротковолновой связью, а то бы нам треск динамиков давал директивы каждые 6, 3 минуты.

Иногда колонна внезапно останавливалась. Дважды идущий перед нами грузовик влетал в шедший впереди лендровер. Чего же можно ожидать от подростков, прошедших несколько часов обучения?

Потом мы трогались, моторы перегазовывали, трещали коробки скоростей. Мы поехали обходным маршрутом, минуя центр города. Все дома были брошены, мы никого не видели.

– И что дальше? – спросил я Сару. – У них есть план?

– План такой, чтобы найти безопасное место и осесть там общиной. По опыту получается, что когда они найдут место на пару дней, появляются Креозота, и приходится снова удирать.

– Общиной? Они считают эту общину постоянной?

– Так думает Мартин.

– Мартин Дел-Кофи? Слава Богу, что Он нам его сохранил. Черт, что там опять стряслось?

– Это Дэйв! – завизжала Вики. – Он выскочил из автобуса! Убегает! За ним гонится мистер Креозот!

Сара села и посмотрела:

– Он не убегает. Он увидел мальчика на обочине и теперь его спасает.

– Там Креозоты по всему полю! – Энн показала рукой.

– Энн, это пугала... уф, мы снова поехали.

Определилась система. Мы ехали по малым дорогам, потом колонна вдруг останавливалась. Дэйв перебегал дорогу и возвращался, ведя еще детей. Однажды мы подобрали пятнадцатилетнего парня, который вез в магазинной тележке мертвого племянника. На следующей миле мы сняли со стены двух девушек, одна из них промокла от крови с головы до ног.

Один раз Дэйв вынес из брошенного дома полумертвую от голода пятилетнюю девочку.

Мои чувства метались от раздражения к восхищению. Дэйв Миддлтон был чистюлей, церковной крысой – та порода, которую я презирал. И у него хватало духу входить в дома, где можно было напороться на полную комнату психов. Не было сомнений, что он решил спасти всех, до кого дотянутся руки.

Мы ехали. Иногда останавливались, и в передний автобус залезал пацан, спасенный святым Дэйвом Донкастерским от верной смерти.

Пригороды кончились, и началась сельская местность.

Сара вытянула шею, рассматривая что-то в поле:

– Вот одно из посланий, про которые они говорили.

– Каких посланий?

– Тех, что выкладывали Креозоты. Зеленая поверхность поля была выложена сотнями бутылок. Сверху нам было видно, что они образуют крест.

Когда мы проезжали, бутылки сверкали на солнце, как гелиограф.

– А с кем они хотят связаться? – спросила Вики, глядя большими глазами из-под очков. – С нами?

– Сядь и не мешай вести машину.

– Это они не с нами хотят связаться, – сказала Энн. – Нас они хотят убить.

Вики сказала:

– Мне одна девочка говорила, что мы очень грешили и Бог покарал нас, лишив разума наших родителей. Теперь они посылают ему послания и просят положить конец миру.

Я хотел было сказать одно только слово – “фигня”, как заговорила Сара:

– Это просто слухи... глупые выдумки.

– Нет, это правда! Эта девочка сказала, что когда мистер Креозот говорит, это не его голос, а голос Бога.

Еще того пуще. Креозоты просто шатались между деревьями, бормоча, как спятившие павианы. И только.

Сара обдумывала более практические вопросы.

– По-настоящему меня беспокоит, что делать, если кто-то заболеет. У нас нет врачебных знаний. Теперь даже аппендицит окажется убийственным.

– Не волнуйся, – ответил я. – Великий мистер Дел-Кофи разрежет тебе живот со скальпелем в одной руке и с учебником в другой. И при этом складывая оду концу цивилизации.

– Мартин сейчас для нас очень ценен. Ник, и ты это не забывай. Вчера вечером он сказал, что учителя сейчас все равно что мертвы и мы должны учить друг друга, или человеческая раса вымрет.

– Вчера вечером? Ты и Дел-Кофи?

– Да, и Ребекка и Дэйв – мы обсуждали, что мы должны делать, чтобы учредить жизнеспособную общину.

– Любопытно.

Она срезала меня взглядом и стала смотреть вперед, рассеянно наматывая локоны на пальцы.

Я смотрел на хвостовые огни маячившего передо мной грузовика, пытаясь понять, что у нее на душе, и зная мучительную правду. Пусть цивилизация погибнет хоть завтра, ревность останется жить.

Мы ехали еще час, объезжая Донкастер по кругу. Все молчали. Еще пару раз колонна останавливалась. Но я не давал себе труда смотреть, кого Дэйв берет в автобус.

– Мы едем на ферму! – пронзительно завопила Вики мне в ухо. – Дэйв везет нас на ферму!

Колонна въехала во двор фермы. Перед амбаром стоял сгоревший трактор. Дэйв велел нам оставаться на местах, пока он осмотрит здание. Через пять минут он вышел и поднял большой палец.

Он вприпрыжку подбежал ко мне:

– Ник, мы по дороге нашли нескольких подростков постарше. Ты все знаешь о грузовиках, так не согласишься ли ты их малость поучить? Нам нужны еще машины и водители.

Мы шли к машине номер 1, и последняя партия вышла оттуда, мигая на солнце.

– Я тебя им представлю. Ник. Вот это...

Когда первый вышел из автобуса, я понял, что Бог есть.

И этот вездесущий Бог твердо решил покарать меня за все совершенные мною в жизни грехи.

– ...Таг Слэттер.

– Привет, миленький! – прищурил свои татуировки Слэттер.

Глава двадцать первая

Они идут за мной

Проснувшись на заднем сиденье машины, я увидел под “дворником” записку. На внешней стороне сложенной вдвое бумажки было написано карандашом: Николасу Атену. Я ее прочел, и меня будто в спину лягнули...

Ник!

Возвращайся домой. Для тебя срочное известие.

Целуем. Мама и папа.

– Слэттер! Слэттер! Проснись, гад!

– Отвали, Атен.

– Посмотри сюда! Посмотри, я сказал!

Он вылез из спального мешка, как хмурый медведь. Я потряс запиской у него перед мордой:

– Я тебе это в глотку запихну! Сапогом!

– Если ты сейчас же это не уберешь, я тебе шею на фиг сломаю. – Он взглянул на меня, и его глаза в окружении татуированных птиц сверлили меня сего обычной злобностью. – Я понятия не имею, что за херню ты тут несешь.

– Вот это. Ты мне это сунул под “дворник”.

– На хрена мне это надо?

– Чтобы меня достать, вот зачем. Ты что, считаешь меня таким дураком, чтобы я поверил, будто родители меня нашли и оставили записку?

– Я этого не делал.

– Еще как сделал!

– Это мой почерк?

Я хорошо знал дебильный почерк Слэттера.

– Нет... но это не значит...

– Это почерк твоей мамаши?

– Конечно, нет.

Пауза была ошибкой. Он прочел в моих глазах сомнение и со смехом откинулся назад, сплетя руки за головой.

– Это не твой почерк, Слэттер, но ты кого-то нашел, чтобы это написать!

Он не ответил, а просто пялился в потолок кабины. Была у него такая манера – вдруг отключаться, будто люди и весь мир вдруг исчезли.

– Что за проблема?

Это подскочил один из шестнадцатилетних прихвостней Дэйва из воскресной школы.

Скучным деловым голосом Слэттер сказал:

– Отвали на хер.

Пацан отвалил.

– Видел я вчера твою мать, Атен. Я глядел на Слэттера, сжав зубы.

– Она плохо выглядела. – Он с серьезным видом кивнул головой. – Ее трахал осел из зоопарка.

Одна из его проклятых подколок, чтобы вызвать тебя на драку. Я снова потряс запиской:

– Если еще раз так сделаешь, я тебя убью.

В бешенстве уходя прочь, я услышал, как он говорит сам себе:

– Отличный прикол. Но я этой записки не писал.

Я в самом деле хотел убить этого гада-психотика. Но была тут одна крупная проблема. Я верил, что он сказал правду.

Мы выстроились в очередь за завтраком, который варили на улице на каменных очагах. Записка была у меня в кармане, слова из нее – в голове.

Возвращайся домой. Для тебя срочное известие.

Целуем. Мама и папа.

Идиотская шутка Слэттера. Годы наказаний вбили ему в мозг немножко хитростей. Патологическая жажда бить людей не прошла, но он научился вызывать их на первый удар. Потом, стоя перед полицейским/следователем/судьей, он мог сказать: “Он меня первый ударил”.

Но хуже, чем ощущение себя жертвой Слэттера, меня мучило сомнение. А если записка подлинная? Такие записки я видал дома. Возле чайника. Сверху: Николасу. Внутри: Ушла за покупками. Мясной пирог – тебе. Целую, мама.

Или что-нибудь вроде этого. Конечно, почерк другой, но что-то в стиле записки привычное.

– Яичницу и бобы?

Я кивнул и ушел с тарелкой к своей машине. До дому я могу доехать за полчаса. И не так уж это будет опасно. Подъехать к дому на Лаун-авеню, погудеть в сигнал, оставаясь в машине, и посмотреть, что будет дальше.

Дэйв подошел, подпрыгивая, как на пружинках. И попросил меня, когда я поем, проверить один из лендроверов. Ребекка Кин и еще двое церковных приятелей хотят поехать посмотреть одну дальнюю гостиницу.