На улице, где ты живёшь

Похоже, Боб Фриз говорил правду: на появление Томми и Уолша он никак не отреагировал. Томми сел на место поднявшегося полицейского.

— Вы меня не узнали, мистер Фриз? А мы ведь уже несколько раз с вами встречались.

— Больше, чем несколько раз, полагаю, мистер Дагган, — иронически заметил Фриз.

Томми кивнул:

— Абсолютно верно. Выходили сегодня побегать, мистер Фриз?

"Выходил я или нет? — засомневался Фриз. — Я был в спортивном костюме. Когда же я переоделся? Вчера вечером? Сегодня утром? Догнал я Натали, когда она вышла из ресторана? Ругались мы с ней снова? "

Фриз встал.

— Мистер Дагган, мне надоела ваша обвиняющая манера. Она мне давно опротивела, четыре с половиной года назад, если быть точным. Я не желаю больше отвечать на вопросы, ваши или чьи бы то ни было еще. Я намерен позвонить в Палм-Бич своим друзьям и расспросить их о жене. Может быть, она гостит у кого-нибудь из них. — Бобби сделал небольшую паузу. — Однако, мистер Дагган, мой первый звонок будет к моему адвокату. Все ваши дальнейшие вопросы я попрошу адресовать ему.

74

Джоан Ходжес разбирала файлы, составляя список всех пациентов доктора Мэдден за последние пять лет.

В помощь ей дали полицейского эксперта. Два психолога, друзья доктора Мэдден, предложили ей помочь собрать карточки пациентов, разбросанные по всему кабинету.

Томми Дагган торопил их. Если карточки Клейтона Уилкокса не окажется на месте, это может быть убедительным доказательством, что убийца — он.

Джоан уже установила, что никто из списка, переданного ей Дагганом, не являлся пациентом доктора Мэдден.

— Но ведь вы допускаете, что пациент мог воспользоваться вымышленным именем, — спросил ее Томми. — Нам нужно знать, все ли карточки на месте. Если окажется, что нет карточек кого-либо из пациентов, занесенных в компьютер, то нам придется заняться этими людьми.

Карточки раскладывали в алфавитном порядке на длинных металлических столах. На некоторых карточках не было фамилий, так что результаты их труда вряд ли могут считаться окончательными.

— Полицейская работа монотонная и скучная, — утешил Джоан эксперт.

— Я вижу.

Джоан хотелось закончить все здесь как можно скорее и заняться поисками новой работы. Она уже звонила в агентство по найму. Некоторые психологи, хорошо знавшие доктора Мэдден, ясно давали ей понять, что хотели бы работать с ней, но Джоан была нужна полная перемена. Продолжать работать в привычной обстановке было для нее невыносимо: Джоан снова и снова видела перед собой жуткое зрелище — Лиллиан Мэдден со шнурком, плотно затянутым вокруг шеи.

Джоан наткнулась на карточку с надписью: «Спринг-Лейк» и нахмурилась. Она прочитала фамилию, но та ничего ей не говорила. Возможно, это был один из вечерних пациентов, которых она никогда не видела.

Хотя... может быть, это тот человек, что приходил к доктору Мэдден один только раз около четырех лет назад?

Джоан припомнила, как он садился в машину, когда она вернулась в тот вечер за забытыми очками. Она его запомнила, потому что вид у него был очень расстроенный. Доктор сказала, что пациент ушел совершенно неожиданно. Доктор Мэдден тогда отдала ей сто-долларовую бумажку, которую этот странный пациент, по ее словам, бросил ей на стол. Джоан еще спросила доктора, не послать ли ему счет на полную сумму, но доктор Мэдден сказала, что не нужно.

«Надо сообщить следователю Даггану», — решила Джоан и сняла трубку.

«Дуглас Картер, 101, Хейз-авеню, Спринг-Лейк».

75

Дагган и Питер Уолш в кабинете прокурора давали отчет о ходе расследования убийства Бернис Джойс и исчезновения Натали Фриз.

— Так что муж заявил нам, что она, возможно, находится в Палм-Бич и что он будет с нами разговаривать только в присутствии своего адвоката, — закончил Томми.

— И какая вероятность, что она объявится в Палм-Бич? — спросил Осборн.

— Мы проверяем все авиалинии, чтобы установить, не улетела ли она на самолете, — отвечал Томми. — Я думаю, шансы примерно тысяча к одному.

— Муж не предложил вам осмотреть дом?

— Его осмотрели полицейские из Спринг-Лейк. Никаких признаков борьбы или насилия. Похоже, что она спокойно складывала вещи и вдруг бросила дело на середине.

— А ее косметика? Сумка?

— Муж сказал, что, когда он видел ее вчера в ресторане, на ней был светлый кожаный жакет, коричневая с золотыми полосками блузка и коричневые шерстяные брюки. И коричневая сумка на ремне через плечо. В доме не нашли ни такой сумки, ни такого жакета. Фриз признает, что они поссорились и предыдущую ночь его жена спала в комнате для гостей. Это, стало быть, в среду. В спальне и комнате для гостей столько косметики, духов и лосьонов, что можно открывать парфюмерный магазин.

— Придется ждать. Может быть, она объявится. Она самостоятельная женщина, может ехать когда и куда угодно. Вы говорите, машина ее в гараже? Быть может, она поехала с кем-то. Дружок там нигде не просматривается?

— Нам об этом ничего не известно. Я говорил с прислугой. Она приходит три раза в неделю во второй половине дня. Четверг не ее день, — сказал Томми.

— Во второй половине дня? — приподнял брови прокурор. — Обычно они приходят по утрам.

— Сегодня она появилась, когда мы уходили. Она объяснила, что миссис Фриз встает обычно поздно и не хочет, чтобы ее беспокоила возня и шум пылесоса. Мне показалось, что она не очень-то расположена к Натали Фриз.

— Так что пока подождем, — сказал прокурор. — В чем дело, Дагган? Что-то вид у тебя недовольный.

— У меня дурное предчувствие по поводу Натали Фриз, — откровенно отвечал Томми. — Уж не опередил ли кто-то на пару дней событие, планировавшееся на тридцать первое?

Последовала пауза. Затем Осборн спросил:

— Почему ты так думаешь?

— Все одно к одному. Ей тридцать четыре, не двадцать и не двадцать один, но, как Марта Лоуренс и Карла Харпер, она очень красивая женщина. — Дагган пожал плечами. — Честно говоря, у меня скверное предчувствие на ее счет, к тому же мне муж ее не нравится. У него очень неубедительное алиби на момент исчезновения Марты Лоуренс. Он утверждает, что возился в саду.

Уолш кивнул:

— Первые двадцать лет он прожил в доме, в саду которого были найдены останки Карлы Харпер и, предположительно, Летиции Грегг, — сказал он. — А теперь исчезла его жена.

— Сэр, нам пора к Клейтону Уилкоксу — сказал Томми Дагган. — Он должен прийти в три часа.

— А что у вас на него? — спросил Осборн.

Томми наклонился вперед в кресле, сложив ладони.

Эта поза означала у него, что он тщательно взвешивает свои слова.

— Он охотно согласился прийти. Он делает это по доброй воле. Я не стану официально предупреждать его о даче показаний, откровенно говоря, мне это очень не хочется делать, иначе он может замкнуться.

— Что у вас на него? — повторил Осборн.

— Он многое скрывает, и мы знаем, что он лжец. Это, на мой взгляд, очень серьезные обстоятельства.

Клейтон Уилкокс появился ровно в три. Дагган и Уолш провели его в маленькую комнату, где были только стол и несколько стульев.

Уилкокс сразу заявил, что прекрасно понимает сложность ситуации.

В глазах его мелькнула усмешка.

— Вы, вероятно, раздумывали, стоит ли официально предупреждать меня о даче показаний, и пришли к выводу, что, оставляя выбор за мной, вы на всякий случай ограждаете себя перед законом.

Глядя на изумленное лицо Пита Уолша, Уилкокс улыбнулся:

— Господа, вы забываете, что большую часть жизни я провел в академических кругах. Вы представления не имеете, сколько я слышал дебатов о гражданских свободах и судебной системе. Я был президентом колледжа, как вам известно.

Этими словами Томми Дагган воспользовался, чтобы начать разговор.

— Доктор Уилкокс, я внимательно ознакомился с вашим досье и с удивлением узнал, что вы ушли в отставку в пятьдесят пять лет. Причем сразу после подписания контракта на следующие пять лет.

— Состояние здоровья не позволило мне продолжить исполнение своих обязанностей. Поверьте мне, что должность президента небольшого, но престижного учебного заведения требует много сил и времени.

— А в чем была ваша проблема со здоровьем, доктор Уилкокс?

— Серьезное сердечное заболевание.

— Вы обсудили это со своим врачом?

— Разумеется.

— Вы регулярно обследуетесь?

— Последнее время мое состояние стабилизировалось. В отставке у меня нет такого напряжения.

— Доктор, вы не ответили на мой вопрос. Вы регулярно обследуетесь?

— Я стал пренебрегать обследованиями последнее время. Однако я очень неплохо себя чувствую.

— Когда вы были у врача в последний раз?

— Я не помню.

— Вы также не помните, бывали ли вы когда-нибудь у доктора Мэдден. Вы по-прежнему утверждаете, что не помните, или передумали?

— Может быть, я и бывал у нее раз-другой.

— А может быть, пятый и десятый. У нас ведь имеются сведения.

Томми продолжал допрос с большой осторожностью. Он видел, что Уилкокс встревожен, но он не хотел, чтобы тот прервал беседу и ушел.

— Доктор, имя Джины Филдинг для вас что-нибудь значит?

Уилкокс побледнел. Он откинулся на стуле и, явно стараясь тянуть время, задумчиво уставился в потолок.

— Не припоминаю.

— Двенадцать лет назад вы передали ей чек на сто тысяч долларов. Мисс Филдинг было в то время двадцать лет, и она училась в Инок-колледже. Это поможет освежить вашу память?

Долгое время все молчали. Уилкокс посмотрел на Томми Даггана, потом перевел взгляд на Пита Уолша.

— Вы совершенно правы. Двенадцать лет назад двадцатилетняя Джина Филдинг училась в Инок-колледже. Она была очень искушенная особа для своих двадцати лет, могу добавить. Она работала у меня и оказывала мне очень лестное внимание. Я начал посещать ее у нее дома. Какое-то время между нами существовали известные отношения, что было, разумеется, совершенно недостойно и потенциально опасно как повод для скандала. Она была студенткой из малообеспеченной семьи. Я стал давать ей деньги.

Уилкокс долго пристально смотрел на стол, как будто совершенно завороженный созерцанием его исцарапанной поверхности. Потом он снова поднял глаза и потянулся к кувшину с водой, который они предусмотрительно приготовили.

— В конце концов я опомнился и сказал ей, что наши отношения должны прекратиться. Я сказал, что найду ей другую работу, но она угрожала мне судом за сексуальные домогательства. Она была готова заявить под присягой, что я угрожал лишить ее стипендии, если она не пойдет на связь со мной. Она была готова предъявить иск к колледжу. Цена ее молчания была сто тысяч долларов. — Он смолк на мгновение и перевел дыхание. — Я заплатил. Я также ушел в отставку, потому что не мог ей доверять, а если бы она нарушила свое слово и подала в суд на колледж, то это дело не представляло бы никакого интереса для прессы только в одном случае: если бы я ушел с поста президента.

— А где Джина Филдинг теперь, доктор?

— Понятия не имею. Я знаю, что она намеревается приехать сюда завтра еще за сотней тысяч долларов. Она читала всю эту желтую прессу и угрожает рассказать свою историю тому, кто больше заплатит.

— А вот это уже квалифицируется как вымогательство, доктор. Вам это известно?

— Это слово мне знакомо.

— И вы бы ей заплатили?

— Нет. Я не собираюсь так жить оставшуюся жизнь. Я собирался сказать ей, что больше она не получит ни цента, хотя полностью отдаю себе отчет в последствиях такого решения.

— Вымогательство — это серьезное преступление, доктор. Я предлагаю вам следующее. Мы снабдим вас записывающим устройством. Если вам удастся записать требования мисс Филдинг заплатить за ее молчание, мы сможем предъявить ей обвинение.

— Я хотел бы подумать.

Томми Дагган верил в искренность Уилкокса. Но все же подозрения у него оставались. Во всяком случае, история Уилкокса кое-что прояснила. Несомненно, он привлекательный мужчина и нравится женщинам. К тому же шарф его жены все-таки является орудием убийства. И у Уилкокса нет алиби на то утро, когда пропала Марта Лоуренс.

— Доктор, а где вы были сегодня утром между семью и восемью часами?

— Гулял.

— Вы шли по прогулочной дорожке?

— Какое-то время да. На самом деле я начал оттуда, а потом пошел к озеру.

— Вы не видели на дорожке миссис Джойс?

— Нет. Мне очень жаль, что она погибла. Чудовищное преступление.

— Вы видели кого-нибудь из знакомых, доктор?

— Откровенно говоря, я не заметил. Как вы теперь понимаете, у меня было о чем подумать.

Он встал:

— Я могу идти?

Томми и Пит одновременно кивнули. Вставая, Томми сказал:

— Сообщите нам о вашем решении, записывать или нет ваш разговор с мисс Филдинг. И я должен вам еще кое-что сказать, доктор. Мы расследуем убийства мисс Лоуренс, мисс Харпер, доктора Мэдден и миссис Джойс. Ваши ответы на некоторые наши вопросы были несколько уклончивы. Боюсь, что нам придется еще раз с вами встретиться.

Клейтон Уилкокс вышел, не попрощавшись. Уолш выразительно взглянул на Томми Даггана:

— Ну и что ты думаешь?

— Я думаю, он решил рассказать нам об этой Филдинг, потому что у него не было выбора. Это такая особа, которая и деньги возьмет, и с газетчиками поговорит. А что до остального, похоже, это у него привычка такая — совершать длительные прогулки, старательно избегая встреч с кем бы то ни было, кто мог бы подтвердить его алиби.

— Похоже также, что он интересуется молодыми женщинами, — добавил Уолш. — Интересно, про эту историю с Филдинг он нам все рассказал?

Они вернулись в кабинет Томми, где их ожидало сообщение от Джоан Ходжес.

— Дуглас Картер, — воскликнул Томми. — Но ведь этот парень сто лет как умер!

76

Эрик Бейли собирался в Спринг-Лейк в пятницу вечером, но, позвонив Эмили, он передумал. Она сказала ему, что ужинает с хозяйкой гостиницы, в которой она останавливалась, приезжая по делам, связанным с покупкой дома.

Он решил, что ему нечего делать в Спринг-Лейк, если он не знает, где находится Эмили. Не стоило ехать только ради того, чтобы увидеть, как она возвращается вечером домой.

Он поедет завтра. Приедет туда где-то во второй половине дня. Припаркует фургон в незаметном месте, там, где на него никто не обратит внимания. Он затеряется среди других машин, заезжающих и покидающих паркинги вдоль океана.

Вечер неожиданно оказался пустым, и Эрик чувствовал всевозрастающее нетерпение. У него было столько всего в голове, столько всего нужно было сделать в предстоящие дни. Назревала катастрофа. На следующей неделе акции компании полностью обесценятся. Вся его собственность будет продана. За пять лет он столько сумел приобрести и все потерял.

В этом кошмаре он оказался из-за Эмили Грэхем. Акции пошли вниз, когда она продала свои. Она не вложила в дело ни цента, а получила десять миллионов долларов. И хотя этим она была обязана только ему, она посмела отвергнуть его любовь!

Нет, это слишком малое наказание — лишь пугать ее.

Он должен пойти дальше.

Суббота, 31 марта

77

Предчувствие чего-то страшного и неотвратимого нависло над городом, потрясенным событиями последних десяти дней.

— Как такое могло случиться в нашем городе? — возбужденно переговаривались люди в магазинчиках, встречаясь на улицах. — Сегодня тридцать первое марта. Как вы думаете, неужели это опять случится?

Этим паническим настроениям способствовала и погода. Последний день марта принес неожиданную перемену погоды, как это уже случалось в течение месяца. Больше не дул вчерашний теплый ветерок, и скрылось солнце. Небо застилали тяжелые темные тучи. С океана подул холодный резкий ветер. Казалось невозможным даже вообразить, что через несколько недель деревья снова покроются листвой, трава зазеленеет и старые дома окажутся в окружении цветущего кустарника.

После приятного вечера с Кэрри Робертс Эмили провела беспокойную из-за тревожных снов ночь. Она проснулась со слезами на глазах, не в состоянии вспомнить, что вызвало эти слезы.

«Не спрашивай, по ком звонит колокол; он звонит по тебе».

"Почему эти слова пришли мне в голову? " — думала она, снова опуская голову на подушку. Было только семь часов утра, и Эмили надеялась, что ей удастся поспать еще немного.

Но сон не шел, мысли одолевали ее. Эмили чувствовала, что разгадка связи между убийствами в прошлом и в настоящем где-то рядом. Она была уверена, что найдет ключ к разгадке в дневниках Джулии Гордон Лоуренс.

Почерк, каким были сделаны записи в дневнике, мелкий и тонкий, читался с трудом. Во многих местах чернила выцвели, так что ей подолгу приходилось вглядываться в записи, чтобы что-то разобрать.

В отсутствие Эмили позвонил следователь Дагган и оставил сообщение, что увеличенная фотография будет готова сегодня к вечеру.

Эмили ожидала этого момента с нетерпением. Получить фотографию значило почти то же самое, что лично встретиться с людьми, о которых она столько слышала. Эмили не терпелось поскорее увидеть их лица.

Утро было серое, и в комнате царил полумрак. Эмили снова закрыла глаза.

Она проснулась в половине девятого. Теперь она почувствовала себя выспавшейся и бодрой.

Но такое состояние продлилось не дольше часа. Когда она взяла почту, то сразу же заметила простой конверт со своей фамилией, написанной детским почерком.

У Эмили перехватило дыхание. Этим же почерком был написан текст на открытке с двумя надгробными памятниками, полученной ею два дня тому назад.

Она вскрыла конверт дрожащими руками и достала открытку.

На открытке тоже было написано ее имя. Перевернув ее, она увидела два надгробных камня. На них были начертаны имена «Натали Фриз» и «Эллен Свейн». Надгробия были в центре лужайки у дома. Под ними был нацарапан адрес: «Сифорд-авеню, 320».

Когда она набирала номер Томми Даггана, руки у нее так дрожали, что она несколько раз не могла правильно набрать номер.

78

В субботу днем Марти Броуски вошел в свой кабинет с твердым намерением без помех разобрать бумаги, скопившиеся у него на столе. Но не прошло и нескольких минут, как он решил, что с таким же успехом он мог остаться дома. Броуски никак не мог сосредоточиться. Все его мысли были заняты одним человеком — Эриком Бейли.

В финансовых разделах сегодняшних газет утверждалось, что его компания будет вынуждена объявить себя банкротом, а заявления ее основателя о новых технологиях вызывали серьезную озабоченность у главы Нью-Йоркской фондовой биржи. В статье высказывались предположения о возможном предъявлении Бейли обвинений в преступной деятельности.

По мнению Броуски, Эрик Бейли отвечал типу преследователя по всем параметрам. Марти снова проверил сведения дорожной полиции, но ни один из двух автомобилей Бейли не был замечен на выезде из Олбэни.

Других машин у него не было, и маловероятно, что он взял машину напрокат, оставив тем самым след.

Так, а если он воспользовался автомобилем фирмы?

Эта мысль пришла в голову Марти, когда он уже оставил всякие попытки поработать и собирался уйти домой. Он решил поручить это дело своим ребятам. Если что-то найдут, они сразу позвонят ему домой.

Была еще одна возможность: поговорить с секретаршей Бейли. Как там ее фамилия? Марти Броуски задумчиво уставился в потолок, словно ожидая ответа с небес.

«Луиза Колдвил», — наконец вспомнил он.

Ее телефон был в справочнике. Оказался включенным автоответчик: "Прошу меня извинить, я на звонки сейчас не отвечаю. Оставьте, пожалуйста, сообщение.

Вам перезвонят".

«То ли она дома, то ли нет», — с раздражением подумал Марти, назвав себя и оставляя свой номер. Если кто-то и знает, есть ли у Бейли какие-то еще средства передвижения, помимо зарегистрированных на его имя двух машин, то это мисс Колдвил.

79

В третий раз за две недели ограждения с надписью: «Место преступления» были установлены возле дома в Спринг-Лейк.

Это был один из самых старых домов в городе. Когда-то это была ферма, и до сих пор дом сохранял приметы архитектурного стиля позапрошлого столетия.

Дом и сад были расположены в левой стороне участка, тогда как правая его часть с высокими ветвистыми деревьями существовала в своей первозданной неприкосновенности.

Там, под сенью платанов, и было найдено тело Натали Фриз, завернутое в пластик.

Последовавшие за этой страшной находкой события разворачивались, как в классическом фильме ужасов. Представители средств массовой информации хлынули на место преступления в автобусах с антеннами. В небе кружили вертолеты. В отличие от газетчиков люди молча стояли на тротуаре и на оцепленной проезжей части улицы, со сдержанным достоинством наблюдая за происходящим.

* * *

После звонка Эмили Томми Дагган и Пит Уолш немедленно известили полицию Спринг-Лейк, продиктовав им адрес с открытки. Они еще не успели доехать до дома Эмили, когда получили подтверждение, что это сообщение не было розыгрышем. Вся разница была только в том, что на этот раз останки не были захоронены.

— Почему он ее не закопал? — недоумевал Пит Уолш, когда они следили за работой экспертов, осматривавших и фотографировавших жертву.

Прежде чем Томми смог ответить, подъехала еще одна полицейская машина. Из задней двери выскочил бледный взъерошенный Боб Фриз. Увидев Даггана, он бросился к нему:

— Это Натали? Это моя жена?

Дагган кивнул, не проронив ни слова. Он не желал выражать какое-либо сочувствие человеку, который мог оказаться убийцей.

В нескольких шагах от них Реба Эшби в темных очках и шарфе, скрывавшем ее волосы, торопливо писала в своем блокноте: «Перевоплотившийся серийный убийца находит третью жертву».

Рядом с ней Люси Янг, репортер нью-йоркского Седьмого канала, спокойно вещала в камеру:

— Обнаружена, возможно, последняя жертва серии преступлений, повторяющих убийства девятнадцатого века. Сегодня найдено тело тридцатичетырехлетней Натали Фриз, жены владельца ресторана и бывшего финансиста с Уолл-стрит Роберта Фриза...

Дагган и Уолш поехали вслед за машиной, увозившей тело Натали в морг.

— Она умерла примерно тридцать шесть — сорок часов назад, — сказал им доктор О'Брайен. — Я смогу сказать точнее после вскрытия. Причина смерти та же, что и в остальных случаях, — удушение.

Он взглянул на Даггана:

— Вы собираетесь разыскивать останки жертвы, пропавшей тридцать первого марта тысяча восемьсот девяносто шестого года?

Томми кивнул:

— Придется. Мы, возможно, там же ее и найдем.

Убийца действует по той же схеме: он в точности повторяет те давние преступления.

— Почему, вы думаете, он не стал дожидаться тридцать первого? — спросил доктор О'Брайен. — Это бы совпало с датой гибели жертвы девяносто шестого года.

— Я полагаю, убийца воспользовался удобным моментом, а ввиду усиленных мер безопасности в городе он не рискнул задерживаться, копая могилу. Все, чего ему хотелось, это чтобы жертву обнаружили тридцать первого марта, — объяснил ему Томми.

— Вы еще одно обстоятельство учтите, — сказал эксперт. — Натали Фриз задушили такого же типа шнурком, как Бернис Джойс. Третий кусок шарфа, которым прикончили Лоуренс и Харпер, где-то по-прежнему хранится.

— Если так, — сказал Томми, — дело еще не кончено.

80

Зазвонил телефон. Эмили сняла трубку и с радостью услышала голос Ника Тодда.

— Я уже все знаю, — сказал он.

— Это ужасно! Всего несколько дней назад я сидела с ней рядом у Лоуренсов после поминальной службы.

— Что она собой представляла?

— Очень красивая. Такая яркая внешность, что все женщины чувствуют себя дурнушками рядом с ней.

— А как человек?

— Честно говоря, в подруги себе я бы ее не выбрала. В ней была какая-то жесткость. Но я не могу себе представить, что сидела рядом с ней на прошлой неделе, а сейчас она мертва — убита!

В голосе Эмили явственно звучала паника. Ник решил изменить свои планы: он собирался поужинать в своем любимом ресторанчике.

— Что вы делаете сегодня вечером? — спросил он после секундного колебания.

— Хочу просмотреть до конца старые дневники, которые мне дали на время, а потом вернуться в двадцать первый век. Какой-то внутренний голос подсказывает мне, что пора.

Ник не стал настаивать на встрече. Впоследствии он задавал себе вопрос, почему не напросился на ужин к ней в тот вечер. Но тогда они условились встретиться в воскресенье, и Ник пообещал, что заедет за ней в половине первого.

Уже повесив трубку, Ник вдруг почувствовал такую тревогу, что все мысли о спокойном вечере вылетели у него из головы. Он быстро перекусил, по телефону заказал номер в отеле «Волна» и в семь часов выехал в Спринг-Лейк.

81

Марти заканчивал ужинать, когда зазвонил телефон. Луиза Колдвил, секретарша Эрика Бейли, за несколько минут до этого вернулась домой, прослушала записи на автоответчике и сразу же перезвонила Броуски.

— Мисс Колдвил, мне нужно вас кое о чем спросить. — Марти сразу приступил к делу. — Есть ли у Эрика Бейли еще машины, кроме двух, зарегистрированных на его имя?

— Не думаю. Я работаю у него с самого начала и никогда ни в каких других машинах его не видела. Он их меняет каждый год на новые модели.

— Понятно. Вы знаете, где мистер Бейли собирается провести этот уик-энд?

— Да, он едет в Вермонт кататься на лыжах. Он часто туда ездит.

— Благодарю вас, мисс Колдвил.

— Что-нибудь не так, мистер Броуски?

— Мне так показалось, но, очевидно, я ошибся.

Марти уселся посмотреть телевизор, но, просидев перед ним почти час, понял, что целиком погружен в свои мысли. В девять часов он сказал жене:

— Мне в голову пришла одна идея.

Дорожная полиция его догадку подтвердила. Ни одна из машин Эрика Бейли никуда не выезжала.

— У него есть третья, — пробормотал Марти, — у него должна быть третья.

Он не надеялся застать Луизу дома: сегодня субботний вечер, а она — привлекательная женщина и вряд ли проведет этот вечер дома в одиночестве. Но Луиза Колдвил ответила на первый же звонок.

— Мисс Колдвил, а не может ли мистер Бейли пользоваться служебными автомобилями?

Луиза ответила не сразу.

— У нас есть машины в пользовании некоторых наших менеджеров. Некоторые из них недавно ушли из фирмы.

— А где их машины?

— Две из них еще стоят на парковке. Я полагаю, мистер Бейли мог воспользоваться одной из них, хотя не представляю, зачем ему это понадобилось.

— Вы знаете фамилии, на которые они зарегистрированы? Это очень важно.

— У мистера Бейли неприятности? Я хочу сказать, последнее время он очень озабочен. Я стала о нем беспокоиться.

— Вас беспокоит что-то в его поведении? — спросил Марти. — Пожалуйста, не пытайтесь сохранять конфиденциальность. Вы окажете Эрику Бейли плохую услугу, если не станете с нами сотрудничать.

С минуту она колебалась.

— Компания прогорает, и он не может это пережить, — сказала она наконец. В ее голосе звучала искренняя озабоченность. — Недавно я зашла к нему в кабинет — он плакал.

— На днях, когда я его видел, он выглядел отлично.

— Он умеет делать вид.

— Он не упоминал при вас такого имени — Эмили Грэхем?

— Да. Еще вчера. После вашего ухода он был очень расстроен. Он говорил мне, что миссис Грэхем виновата в банкротстве компании. Он сказал, что, когда она продала свои акции, остальные акционеры занервничали и последовали ее примеру.

— Это неправда. После того как она продала свои акции, они поднялись еще на пятьдесят пунктов.

— Наверно, он об этом забыл.

— Мисс Колдвил, я не могу ждать до понедельника, чтобы узнать номер машины, которой он пользуется. Вы должны мне помочь.

Через полчаса Марти Броуски встретился с Луизой Колдвил в погруженном во мрак здании фирмы Бейли. Она отключила сигнализацию, и они прошли наверх. Через несколько минут она нашла номера машин и фамилии людей, на которых они были зарегистрированы. Две машины были в паркинге. Третью Марти проверил в дорожной полиции. В пять часов вечера она проследовала в направлении Нью-Джерси.

— Он в Спринг-Лейк, — сказал Марти, снимая трубку и набирая номер полиции.

— Мы проследим за ее домом, — пообещал ему дежурный сержант. — Город битком набит журналистами и заезжими любопытными, но вы можете положиться на нас — если эта машина здесь, мы ее найдем.

82

Эмили была искренне рада слышать Марти Броуски. Но радость уступила место шоку, когда она поняла, зачем он ей звонит.

— Это совершенно невозможно, — потрясенно сказала она.

— Возможно, Эмили, — твердо возразил Марти. — А теперь слушайте. Местная полиция будет держать ваш дом под наблюдением.

— Каким образом они собираются это делать?

— Они будут проезжать мимо вашего дома каждые четверть часа. Если Эрик позвонит и пожелает с вами увидеться, отложите встречу. Скажите, что у вас болит голова и вы рано ляжете спать. Не открывайте ему дверь ни под каким видом. И включите сигнализацию. Полиция Спринг-Лейк его разыскивает. Они знают его машину. А теперь проверьте замки на дверях.

— Сейчас.

Положив трубку, Эмили ходила из комнаты в комнату, проверяя двери, выходившие на веранду, затем парадную дверь и черный ход. Она нажала кнопки сигнализации, наблюдая за тем, как зеленый свет сменился красным.

"Эрик, — думала она. — Друг, приятель, брат родной. Он был здесь в понедельник, устанавливал камеры, так переживал за меня и все это время... "

Предатель. Лицемер. Устанавливал камеры слежения и потешался над ней. Эмили вспоминала прошлогодние ночи, когда она просыпалась, холодея, уверенная, что в доме кто-то был. Она вспоминала те случаи, когда она с трудом могла сосредоточиться на подготовке очередной защиты, потому что он подсовывал ей под дверь фотографию или прилеплял ее к ветровому стеклу.