Век безумия - Империя Хаоса

      – А стоит ли? Тебя кто привязал – свои или враги?
      – Да откуда я могу знать, темно было.
      – Ну, тогда прощай, желаю хорошенько укрепить силу духа, – сказал Красные Мокасины и направился прочь.
      – Подожди! – закричал незнакомец. – Эго, конечно, не твое дело, но вышло просто недоразумение, из-за женщины.
      – Женщины? – Таг встрепенулся.
      – Да. Из-за жены вождя, если хотите знать. Это семейное дело, вождь – мой двоюродный брат.
      – Понятно. А почему они тебе нос не отрезали? Так обычно наказывают за посягательство на чужую жену.
      – Наверное, отрежут завтра или послезавтра. Спуститесь сюда, освободите меня, а я вам за это помогу. Вы ведь далеко ушли от своего дома, не так ли? И вам, конечно же, нужны свежие лошади и еда?
      Красные Мокасины пожал плечами:
      – Да, нам нужны лошади. И еще нам нужен проводник, который понимает язык этой бескрайней равнины.
      – Я отличный проводник. Несколько лет назад я служил в этих местах проводником у французов. Я говорю почти на всех языках.
      Красные Мокасины задумался, он обратил внимание, что веки незнакомца покрыты голубой татуировкой, и когда тот моргал, делался похожим на енота. Это был отличительный знак индейцев племени уичита.
      Красные Мокасины кивнул Тагу.
      – Разрежь веревки.
      Бывший пират выполнил его приказание.
      Парень выпрямился, потирая запястья и щиколотки.
      – Спасибо, – сказал он. – Как говорят французы, я к вашим услугам. А теперь скажите мне, куда вас надо проводить.
      Красные Мокасины показал рукой:
      – На северо-запад. Проводишь? Но вот куда именно, сказать затрудняюсь.
      – Даже не знаю. Это очень далеко Может быть, несколько недель потребуется. А может быть, и больше. Вы ищете что-то? Или кого то?
      – Я не знаю.
      Парень растерянно заморгал, в следующее мгновение лицо его сделалось настороженным.
      – Ты идешь путем шамана?
      – Да.
      – Я удивлен. – Уичита округлил глаза.
      – У тебя, надеюсь, не пропало желание быть нашим проводником?
      – Мне будет, о чем рассказать потом?
      – Уверен?
      – Мне все равно нужно исчезнуть из этих краев на некоторое время. – Парень задумался. – Меня зовут Таханициас каце, – сказал он.
      – Ну а меня – Абакабакадакабар, – не замедлил представиться Таг. – Я и сам едва могу выговорить такое.
      – Если мое имя перевести на французский, то оно означает Кричащий Камень, – сказал индеец.
      – Ну что, ты готов отправиться в путь, Кричащий Камень? – спросил Красные Мокасины.
      Парень глянул на солнце, затем беспокойно перевел взгляд на юг.
      – Чем быстрее, тем лучше, – ответил он.
      Как змея сбрасывает свою кожу, так и Кричащий Камень избавился от своего беспокойства, как только они взяли курс на север.
      – Пусть знают! – сказал он. – Меня нельзя поймать, а если меня и ловят, то я все равно убегаю.
      – А может быть, это мы с Тагом тебя освободили? – сухо бросил Красные Мокасины.
      – Видения любят меня, – заключил Кричащий Камень. – Если бы они не послали вас освободить меня, то послали бы кого-нибудь другого.
      – Видения? – недоуменно проворчал Таг.
      – Французы, у которых я был проводником, тоже ничего не знали о Видениях. Неужели белым ничего о них не известно?
      Красные Мокасины неопределенно пожал плечами. Он мало что знал о племени уичита, и хотя он примерно догадывался, о чем говорит Кричащий Камень, но не был полностью в этом уверен.
      – Очень многие вещи белые называют по-другому, – сказал Красные Мокасины. – И у них совершенно иное представление о том, как устроен мир. Но если белому человеку рассказать об этом, то и он будет знать.
      – Да ладно, – сказал Таг, – и так сойдет.
      Кричащий Камень будто не слышал слов бывшего пирата.
      – Видения окружают нас, они повсюду, – сказал он, взмахом руки обводя землю и небо. – Существуют Видения-Находящиеся-Наверху, такие как Солнце, Гром-птица или Владелец-черного-и-белого-кинжалов. И есть Видения-Находящиеся-Внизу, они делятся на два вида: Видения-Живущие– – оде и Видения-Живущие-Рядом-С-Человеком.
      – Ха-х, ты хочешь сказать, что ангелы принадлежат к тем Видениям, которые наверху? А внизу, конечно же, всякая дьявольская нечисть водится! Ну а в воде кто тогда? Наверное, какие-нибудь русалки?
      Кричащий Камень лишь недоуменно посмотрел на Тага, выдавшего такую непонятную для него тираду. Красные Мокасины счел нужным помочь другу:
      – Таг, в воде очень много Видений, там есть рогатая змея, белая пантера и бледные люди. Вы этих бледных людей называете водяными и русалками. И с русалками вы ни за что не хотите встречаться, даже если умираете от тоски по женщине. Они похожи на людей, но у них нет человеческой плоти, и они воруют души.
      – Это ты про ту тварь говоришь, с которой я сцепился в Венеции и которая украла душу преподобного Мэтера?
      – Про нее.
      – Теперь я вижу, что ты и вправду шаман, – сказал Кричащий Камень. – Как ты овладел этой силой?
      – Когда я был совсем маленьким, по ночам карлик Куанакаша звал меня по имени. Он говорил со мной во сне и наяву, и, кроме меня, никто не мог его видеть. В детстве мне это не казалось странным, я думал тогда, что у каждого ребенка есть свой Куанакаша. Я не понимал, какая опасность мне угрожает, я постепенно превращался в проклятого, в колдуна, способного принести несчастья моему народу. Я превращался в слугу тех, кого ты называешь Видения-Живущие– – оде. В один прекрасный момент взрослые заметили, что со мной происходит. Они помогли мне поставить на карлика капкан. И мы поймали его и заставили служить мне. После этого я стал врагом бледных людей и веду с ними войну.
      – У тебя есть Видения-враги? – спросил Кричащий Камень.
      – Все Видения мои враги. Правители иного мира решили, что мы должны погибнуть, но я не могу допустить этого.
      – Кто должен погибнуть? Ты и твой друг?
      – Все человечество. Все племена и народы, что населяют землю.
      Кричащий Камень что-то пробормотал себе под нос на своем непонятном языке.
      – Что ты там бормочешь? – спросил Красные Мокасины.
      – Ты враг Видений, а я веду тебя к самому сердцу Видений-Живущих-Рядом-С-Человеком. Похоже, удача покинула меня.
      – Она действительно тебя покинет, если ты в самое ближайшее время не найдешь для нас, как обещал, свежих лошадей, – сказал Красные Мокасины.
      – Завтра мы приедем в деревню, ее жители по-прежнему хорошо ко мне относятся. Я так думаю.
      У чистого неглубокого ручья, берущего начало где-то среди пологих гор, тянущихся вдоль южной линии горизонта, они устроились на ночлег. Дул слабый сухой ветерок, тихо шелестели ивы, тополя и вязы. Таг и Кричащий Камень развели костер. На самом деле все сделал Таг, Кричащий Камень только давал указания и советы.
      Красные Мокасины поднялся на ближайший холм и огляделся. Перед ним открылись необъятные просторы земли, ближе к горизонту она казалась темно-фиолетовой. Где-то вдали мерцали крошечные огоньки, скорее всего огни костров. Деревня? Или охотники разбили лагерь?
      До этих огоньков – день пути, но им совершенно в другую сторону.
      Красные Мокасины раскурил трубку и попытался погрузиться в размышления, но у него не получилось, усталость мешала глубокому сосредоточению. Непроизвольно он стал прислушиваться к звукам, долетавшим к нему снизу, из лощины, где у костра расположились Таг и Кричащий Камень. Он отчетливо слышал их голоса.
      – …был пиратом, – рассказывал Таг. – Бороздил моря с Эдвардом Тичем, его все называли Черная Борода. Вместе с ним мы брали Чарльз-Таун, а потом отправились в Средиземное море, в Венецию, да и много еще где побывали. Ох и выпало на нашу голову приключений!..
      – А как же ты здесь с чокто оказался?
      – А, дело-то вот какое. Во время последнего плавания Красные Мокасины был с нами. С тех пор уже лет десять прошло. Тогда случились какие-то страшные и непонятные события, и никто ничего не знал наверняка. Вдруг поднялись ужасные волны, обрушились на наши гавани и корабли и все разнесли в щепки. Во всей Америке не осталось ни одной стоящей флотилии, пришлось объединяться с англичанами, французами и пиратами. Мы объединились и отправились в старую добрую Англию посмотреть, что же там все-таки приключилось.
      – Ну и что же там приключилось?
      – Так ты что, не знаешь?
      – Англия – это страна, откуда к нам пришли белые люди?
      – Ну ты даешь! Ты еще поболе моего невежда. Разве ты не знаешь, что самые лучшие из нас родом из Англии? И вот представляешь, мы прибыли на родину и видим: на месте Лондона – огромная яма. Какие-то там маги из Франции заставили свалиться с неба необъятных размеров камень, мы потом этот камень нашли.
      Красные Мокасины слышал, как после этих слов Тага воцарилось напряженное молчание. Англичане, даже такие, как Таг, родившиеся далеко от берегов Англии, тяжело переживали несчастье, обрушившееся на их родину.
      – Мы знаем, что Франция и Англия были врагами, но они объединялись против своего общего врага – Испании, – после молчания продолжил разговор Кричащий Камень.
      – Это все уже в прошлом. Теперь нет ни Англии, ни Франции, ни Испании. Только люди остались, которые называют себя кто англичанами, кто испанцами, кто еще кем. И что там сейчас происходит, я даже и не знаю толком. Да, признаюсь, меня это и не интересует.
      – И все равно непонятно…
      – Ну так вот, Красные Мокасины отправился с нами в эту экспедицию в Старый Свет. Он спас мне жизнь, а потом мы вместе, бок о бок, сражались в Венеции, там нашему капитану Черной Бороде пришлось в последний раз бросить якорь. А после я подумал, хватит с меня моря, и на целых шесть лет осел в Чарльз-Тауне. Ну а недавно я задумал наладить торговлю с чокто, поскольку у меня среди них друг есть – Красные Мокасины.
      Снова в разговоре возникла пауза.
      – И вот что я тебе скажу, – снова начал Таг, – никогда в жизни не было у меня друга лучше этого парня. Я, можно сказать, настоящий громила, и многие лужу под собой делали, только завидев меня. Да, меня боялись и потому уважали, но настоящих друзей у меня было совсем немного. И этот индеец один из этих немногих. И не дай бог тебе обидеть его, старый Таг такое тебе устроит, что света белого не взвидишь.
      – Понятно, – произнес Кричащий Камень.
      Красные Мокасины улыбнулся. Если бы Таг знал, что тот слышит их разговор, он смутился бы. Обычно, чтобы впасть в такую сентиментальность, ему требовалось для начала принять добрую порцию рома.
      Этот громила, несмотря на свою не совсем добродетельную жизнь, имел доброе сердце. Знал он это или нет, но и Красные Мокасины считал его своим лучшим другом. Люди его племени всегда побаивались его силы, поэтому не могли по-настоящему любить. Даже члены его собственной семьи сторонились его. Но Таг… Тага не смущали его странности, и он его не чурался. С Тагом его связывали настоящие братские узы, такие, каких у него не было и не могло быть ни с одним из его сородичей-чокто.
      И порой было приятно слышать такие слова от этого белого великана.
      – Похожи на стога сена, – произнес Таг, окидывая взглядом деревню.
      Красные Мокасины с ним согласился, он видел стога сена в Пенсильвании и в Европе. Хижины уичита были довольно высокие, с конусообразным каркасом из кедрового и ивового теса, сверху густо покрытые травой, у каждой по две двери, одна – на восток, другая – на запад. Красным Мокасинам жилища уичита напомнили пчелиные улья, которые прибывшие в Южную Каролину итальянцы привезли с собой.
      Хижин было всего двенадцать, но довольно больших: в каждой могла разместиться целая семья. Много было и открытых рамадас – навесов, служивших укрытием от жаркого полуденного солнца. Издалека Красные Мокасины смог различить в деревне женщин: они готовили еду, мололи зерно, плели циновки и корзины.
      Кроме странного вида хижин деревня уичита ничем не отличалась от деревни чокто. Под навесами сушились белые, красные и желтые пучки злаков, тыквы и кабачки. Вид деревни и запах дыма вперемешку с ароматом жарящегося мяса заставили Красные Мокасины сглотнуть слюну. В течение нескольких недель они с Тагом питались по-походному: измельченные и слегка поджаренные кукурузные зерна заливали водой и ели. Такая еда поддерживала силы, но не доставляла удовольствия.
      Возможность отведать вкусной еды представлялась заманчивой.
      Но слишком обнадеживать себя он не хотел. "Это люди другого племени, – внушал он себе. – Они ничего мне не должны". Они могли бы оказать ему и такое "гостеприимство", что сродни каре небесной. Ходили слухи, что люди, живущие под западным небом, не прочь полакомиться человеческим мясом. Ходили слухи и похуже.
      Им навстречу на низкорослых испанских лошадях выехали пятеро всадников – коренастые, смуглые до черноты мужчины, их одежду составляли лишь набедренные повязки. Как и у Кричащего Камня, веки встречающих украшали татуировки, татуировки в виде маленьких звездочек россыпью покрывали и их тела. Лошади уичита на фоне крепких и сильных лошадей индейцев чикасо, что составляли караван Красных Мокасин, походили на пони.
      Один из незнакомцев что-то вызывающе крикнул на своем языке Кричащему Камню, тот ответил. Красные Мокасины ничего из этого обмена любезностями не понял, но в следующее мгновение возглавляющий всадников уичита ударил коленями в бока лошади и, размахивая дубинкой, направился прямо к Кричащему Камню.
      – Эй, ты! – взревел Таг, вытаскивая пистолет.
      Красные Мокасины движением руки остановил его. Остальные четверо индейцев с улыбками на лицах сохраняли спокойствие, да и в том, как Кричащий Камень ответил на их приветствие, не было заметно ни злобы, ни страха. Он с соперником, поигрывая дубинками, описывали круги, затем одновременно спешились и начали похлопывать друг друга по плечам, как это делают мальчишки. И наконец, оба рассмеялись.
      – Это мой двоюродный брат по имени Тяжелый Удар, – сообщил своим спутникам Кричащий Камень. – Он взамен ваших уставших лошадей даст вам свежих, ему понравились ваши лошади, он считает, они улучшат породу в его табуне. Их воины только что вернулись с набега на капаха, и у них сейчас много лошадей.
      – Очень хорошо.
      – И по случаю моего прибытия сегодня будет устроен праздник. Ну, что я вам говорил! Здесь меня любят.
      – Таг, будь начеку, – едва слышно обронил Красные Мокасины.
      – Ты не доверяешь этому парню?
      – Нисколько.
      – А что, разве уичита и чокто враги?
      – Мне об этом ничего не известно. Я не могу припомнить ни одной легенды, в которой упоминалось бы о какой-нибудь войне между нами. Земли уичита и чокто находятся слишком далеко друг от друга, и на этом пространстве, что нас разделяет, слишком много других врагов. Зачем нам было беспокоить себя войной с живущими далеко уичита, когда рядом есть чикасо, капаха, важажи? И они придерживались такого же мнения.
      – А сейчас один из этих парней может подумать, что ему не хватает скальпа хотя бы одного чокто, и пожелает им обзавестись, тем более что чокто сам идет к нему в руки?
      – Знаешь, и белые сюда не часто захаживают, – тихо ответил ему Красные Мокасины.
      – Ну да. – Таг бросил тоскливый взгляд в сторону женщин уичита.
      Некоторые из них казались весьма привлекательными. Их тела, как и мужские, украшали татуировки – со лба через нос и губы к подбородку были прочерчены прямые линии, концентрические круги – вокруг сосков на груди.
      – Я б не отказался, предложи они мне рому или еще какого дурмана, что по мозгам шибает, – буркнул Таг.
      Опускающаяся на землю ночь окрасила горизонт в багровые тона. Откуда-то слетелись козодои и затянули свои жалобные песни, над головой как безумные носились летучие мыши. Красные Мокасины не мог понять, откуда они здесь. На этой равнине деревья наперечет, а пещер, их обычного места обиталища, вообще не видно.
      Поведение уичита не внушало опасения. Сейчас их окружали в основном женщины и дети, они проявляли искреннее любопытство, расспрашивая о чем-то на непонятном языке. Неподалеку Кричащий Камень очень вдохновенно повествовал, по всей видимости, о своих подвигах, возможно, о том, как он спас Красные Мокасины и Тага от страшной опасности.
      Им принесли еду – вареное мясо, слегка поджаренные зерна маиса и маисовый хлеб, печенный особым способом: поджигали шелуху от зерен и на пару, поднимающемся от горящей шелухи, пекли хлеб. Еда была вкусной и не особенно отличалась от той, к которой Красные Мокасины привык с раннего детства. Но он съел ровно столько, чтобы слегка утолить голод. Чрезмерно объедаться в незнакомой и, возможно, опасной обстановке ему не хотелось.
      С наступлением ночи Красные Мокасины немного успокоился. Пришел Кричащий Камень и присел рядом.
      – Им кое-что известно о том месте, куда мы направляемся, – без какого-либо вступления начал он.
      – И что им известно?
      – Несколько человек уехали туда с товаром, много времени прошло, но они так и не вернулись. Путники, чья дорога оттуда лежит через наши земли, что-то такое несут на сердце, о чем они не хотят или не могут говорить. Ходят слухи о каком-то железном народе. Никто никогда раньше не слышал о таком племени. Кроме того, здесь некоторым приснился сон: их звали прийти и воссоединиться с этим народом. Они пошли и не вернулись. Тебе самому об этом что-нибудь известно?
      – Не много. То место покрыто густой тенью, сквозь нее я ничего не вижу. Думаю, там обитает самое могущественное Видение.
      Кричащий Камень кивнул:
      – Старейшины говорят, настала четвертая эра – Время-Когда-Видимый-Мир-Уничтожается. Ты тоже так считаешь?
      – Я не знаю.
      – Еще они говорят, что должен появиться четырехликий великан.
      Красные Мокасины резко сжал и разжал кулаки, в нем поднималось раздражение.
      – Я не знаю, – повторил он. – Но хочу найти все ответы, за ними я иду туда.
      – Разве ты не останешься здесь на несколько дней отдохнуть?
      – Нет. Мы выезжаем завтра утром. Не забудь об этом.
      – Не забуду. Я же дал вам слово. Выезжаем утром.
      Но утром Кричащего Камня, этого подлого уичита, нигде не было. Индейцы сдержали свое обещание: заморенных лошадей Красных Мокасин они поменяли на свежих и еще пару добавили сверх, получив за них порох, дробь и топор.
      Обычно Красные Мокасины не уменьшал взятый в дорогу боевой арсенал, но на этот раз чутье подсказывало ему, что там, куда он направляется, обычное оружие ему не понадобится.

4
Призрак

      Было двадцать минут четвертого, когда в дверь лаборатории Франклина постучали. Он открыл дверь и нос к носу столкнулся с улыбающимся призраком.
      Время он знал с точностью до минуты, потому что его оторвали от эксперимента, которым он был занят с самого утра и для проведения которого требовались строгие временные рамки. Двумя часами ранее его уже отвлекали от работы: на город вдруг обрушился оглушительный звон колоколов, и случилось это не в какой-нибудь урочный час, как можно было бы ожидать, а почему-то ровно в двенадцать минут второго. Сдерживая раздражение, он приложил максимум усилий, чтобы не отвлекаться на шум. Наверное, колокола звонят в честь какого-нибудь праздника или знаменательной даты, о которых он забыл. Ему удалось вновь сосредоточиться на проводимом эксперименте, и примерно через час в город вернулась тишина.
      И вот теперь этот стук в дверь.
      В первую секунду он намеревался накричать на непрошеного гостя и выпроводить его вон; у Франклина выдался нелегкий день, и совершенно не было сил на незапланированные визиты. Пленный колдун не давал ему покоя, хотелось как можно быстрее допросить парня, но прояви он, Франклин, нетерпение, это поставило бы его в невыгодное положение, поэтому он решил подержать колдуна в изоляции, день потратить на подготовленный ранее эксперимент, а вечером отправиться на плантацию Нейрна.
      И вновь отрываться от работы ему совершенно не хотелось.
      Но в его дверь без уважительной причины никто не стучался. Франклин поднялся, хрустнул костяшками пальцев, расправил плечи и направился к двери, по дороге успев испытать наслаждение от теплого ветерка, робко скользнувшего в открытое окно. Бессознательно он отметил про себя странную тишину, воцарившуюся в городе. Через открытое окно не было слышно ни гомона людей, ни стука колес карет, ни цоканья лошадиных копыт. Это показалось странным – обычно по вторникам улица за его окном кипела жизнью.
      Он открыл дверь и увидел перед собой призрака, смотрящего прямо на него. Призрак был довольно высоким, худым, с насмешливо горящими глазами и едва заметной саркастической улыбкой на губах.
      – Господин Янус! – воскликнул призрак, чуть кланяясь. – Как хорошо, что вы еще живы!
      Франклин понимал, что на его лице отразилось изумление, и это самое изумление лишило его дара речи. Он пришел в себя только тогда, когда гость сжал его в крепких объятиях и на французский манер расцеловал в обе щеки, после чего, не выпуская из рук, отстранил от себя, дав ему наконец-то возможность говорить.
      – В-в-вольтер?! – заикаясь, произнес Франклин.
      – О, да у вас прекрасная память! – обрадовался гость. – Но я не В-в-вольтер, называйте меня проще – Вольтер!
      – Ты жив!
      – Обижаешь! И я ставлю тебе это на вид! Я не только жив, но еще и подрос немного! А вот у тебя, я вижу, уже залысины на лбу появились. Не слишком ли рано?
      – Как ты… – Франклин настолько растерялся, что не знал, с чего начать. – Как тебе удалось найти меня?
      – О, должен заметить, ты не особенно гостеприимен, поскольку не спешишь предложить мне бренди.
      – Ах, ну да, конечно! Я просто так потрясен…
      – Ваше потрясение, сэр, еще впереди. Ну, как там насчет бренди?
      Франклин энергично кивнул, поспешно направился к шкафу, где хранил крепкие напитки, и выбрал самый красивый графин и две рюмки. Вернувшись к невероятным образом возникшему в его лаборатории французу, который в это время с восхищением рассматривал прибор, занимавший почти весь рабочий стол, он налил гостю и себе бодрящей жидкости. Вольтер сразу же опрокинул свою рюмку, Франклин поспешил вновь ее наполнить. Вольтер взял ее и высоко поднял:
      – Я забылся, сэр, выпьем за ньютонианцев.
      – За ньютонианцев, – пробормотал Франклин.
      Их рюмки, встретившись, звякнули, и в янтарного цвета жидкости сверкнуло солнце. На мгновение перед его взором возникла картина прошлого: Лондон, кофейня "Греция", все ньютонианцы сидят за столом – едко-язвительный Вольтер, невероятно серьезный шотландец Маклорен, и суровый Гиз, и предатель Стирлинг, и Василиса Карева – его первая любовь, и он сам – еще совсем мальчик, которому едва исполнилось четырнадцать лет, пылинка, вращающаяся вместе с планетами вокруг ослепительно яркого солнца – сэра Исаака Ньютона. Бренди коснулось языка, и казалось, он вновь прикоснулся к губам Василисы, к ее ослепительной белизны телу. Вернулись надежды и страхи, которыми живет юность, ощущение себя гигантом, которого стреножили карлики. Нахлынули из небытия чувства, владевшие им тогда, – очарованность и восторг.
      И последовавшие за ними боль утраты и отчаяние человека, потерпевшего сокрушительное поражение. Маклорен погиб, Стирлинг стал врагом, Василиса в мгновение ока из возлюбленной превратилась в агента русского царя и захватила их в плен. И Лондон исчез, подобно Атлантиде, от него остались лишь пепел и воспоминания.
      Франклин осушил рюмку и вновь наполнил ее.
      – Замечательная вещь – бренди, – проронил Вольтер, чуть прищурившись.
      – Пожалуйста, – взмолился пришедший в себя от первого потрясения неожиданной встречей Франклин, – ради бога, расскажи мне, где ты был все эти двенадцать лет!
      – Где ты был все эти двенадцать лет, – вздохнул Вольтер, его голос как-то враз сделался усталым.
      Когда француз опустился в предложенное ему кресло, Франклин заметил, что прошедшие годы оставили на нем свой след. При встрече человек склонен обманываться, отмечая в первую очередь знакомые черты. Но сейчас он видел, как годы изменили Вольтера. Он и раньше был худой, но теперь казалось, что кожа обтягивает череп подобно тончайшей бумаге. Одет он был по моде – в коричневого цвета камзол и жилет, но производил впечатление утомленного долгой дорогой путника, не успевшего сменить потрепанное и запылившееся дорожное платье.
      – Ты давно в Чарльз-Тауне? – спросил Франклин.
      – Сегодня днем прибыл в вашу уютную гавань, – уже спокойно француз сделал новый глоток бренди. – И не успел я произнести твое имя, как мне тут же указали к тебе дорогу. Я смотрю, ты снискал себе здесь славу, да и в Венеции ты чуть ли не национальный герой.
      – Ты слышал, что там произошло? Ты прибыл сюда из Венеции?
      Хорошо знакомая дьявольская усмешка скользнула по лицу Вольтера:
      – Нет, я прибыл из Кельна, судья самолично дал мне хороший пинок под зад. Так что первые двадцать футов своего путешествия я преодолел одним махом.
      Хоть Франклин и сгорал от нетерпения услышать правдивый рассказ, он все же не смог сдержать улыбку:
      – Не сомневаюсь, он увидел, как ты поднял паруса на грот-мачте, и решил тебе помочь. Его жена была тому причиной?
      – Сэр! Вы меня давно знаете. Разве я способен разрушить священные узы брака?
      – Да, я давно тебя знаю, и думаю, что ты способен разрушить все на пути к объекту своего желания.
      Вольтер изящным движением провел кружевным кончиком шейного платка по верхней губе.
      – Звучит довольно-таки обидно. В любом случае его жену наш Создатель наделил, увы, не слишком гибкой добродетельностью, хотя, я уверен, она имела ко мне явное расположение. Вышло недоразумение относительно совсем другой женщины, из-за чего мне и пришлось делать из Кельна ноги.
      – Так ты из Кельна направился в Венецию, а оттуда уже сюда?
      – О небо, из Кельна меня занесло в Краков.
      – Ради всего святого, Вольтер начни все по порядку и с того дня, когда мы расстались. И пожалуйста, не приплетай цитат из Книги Бытия.
      Вольтер вяло махнул рукой.
      – Бенджамин, я не прочь рассказать тебе о своих приключениях и с радостью выслушаю твой рассказ. Но вначале прошу тебя, будь ко мне снисходителен. Я так устал, мне требуется хороший отдых. Будь любезным хозяином.
      Франклин заставил себя сесть.
      – Хорошо, хорошо, я постараюсь быть любезным хозяином. Но прошу тебя, скажи только об одном. Гиз жив? Вы ведь тогда вдвоем остались в Лондоне?
      Тень омрачила лицо Вольтера.
      – Нет, Бенджамин, ему не так повезло, как мне. Но сейчас я так счастлив – вижу тебя живым, здоровым и даже богатым. Позволь мне хоть чуть-чуть насладиться счастьем, пусть и не своим. Позволь мне хотя бы на минуту забыть о той толпе скелетов, что повсюду плетется за мной следом.
      Франклин отлично понимал его состояние.
      – Что мне сделать такого, чтобы ты, дорогой Вольтер, почувствовал себя еще более счастливым?
      – А что нас всех делает счастливыми? Иллюзии. Постарайся убедить меня, что после моих скитаний я наконец-то нашел место, где меня ждет покой, что я попал в чудесную страну Эльдорадо, американский рай, оазис, где не слышно грохота пушек.
      – Боюсь признаться, но это не иллюзия, – серьезно ответил Франклин. – Конечно же, Америка – это не рай. Вначале мы так сильно зависели от нашей матери родины – Англии. Мы страдали здесь от чумы и голода, нам все время не хватало самого необходимого. Но мы преодолели все трудности, и это закалило нас. Меня тоже носило по свету. Я был в Венеции, как ты уже знаешь, два года провел в Богемии. Америка не утопия, но здесь действительно лучше, чем где-либо.
      – А война?
      – Вот здесь, я думаю, нам действительно повезло. Европу раздирают войны, как мелкие, так и охватившие многие страны. У нас же здесь войн нет, так, отдельные незначительные стычки. Наши соседи из Испании и Франции были беднее нас, но мы нашли способ, чтобы объединиться и вместе выжить. С тех пор как мы наладили торговлю с Венецией, мы вместе охраняем морские пути от пиратов. В конце концов, годы трудностей стали проверкой для всех нас, мы сумели проявить самое лучшее, что в нас было.
      – Но ведь и в Америке была война.
      – На севере французы обезумели от голода и холода, то же безумие охватило и союзные им племена индейцев. Они вместе совершали набеги на наши северные колонии и беспокоили наших друзей ирокезов. Как ты сам можешь догадаться, нам пришлось укрепить союз с индейцами, потому что из Англии ни одна армия не могла прибыть к нам на помощь. В самих колониях тоже были разногласия, трудно было научиться владеть землей без привычных английских лордов, не сразу удалось найти способ правления.
      – Ну и как вы решили эту последнюю проблему?
      Франклин подался вперед, неожиданно почувствовав возбуждение от выпитого бренди и прилива гордости.
      – Потеря Англии была очень сильным ударом. Но все же это сыграло свою положительную роль.
      – Да, я слышал все эти сплетни, будто колонии преобразовались в какую-то там демократическую республику.
      – Ну, демократическая республика – это слишком громко сказано. – Франклин покачал головой. – До этого нам еще далеко. Когда мы узнали, что Англия и ее король навсегда потеряны для нас, мы попытались сделать лучшее, что могли. Каждая колония в той или иной мере уже имела свою систему правления. И оставалось только одно – создать высший орган, который решал бы вопросы всеобщего благополучия. Тори настаивали на необходимости найти короля, но это не удалось. Ни короля Георга, ни кого-либо из Ганноверской династии на тот момент не осталось в живых, а если кто и остался, то затерялся где-то в потаенных уголках Германии, которой, по всей видимости, управляет сейчас Москва. Никаких сведений от них к нам не поступило. И кроме того, Америка так далека от понятия голубой крови, здесь нет ни одного человека, кто мог бы похвастаться королевской родословной, никому и в голову здесь не придет падать ниц перед своим собратом. Поэтому мы решили, что будем созывать Континентальный парламент. Я сам заседаю в Палате общин, но все же считаю, что этот орган правления временный.
      – О, поздравляю. И что, эта система правления работает?
      – Ну, во-первых, эта система ужасно несовершенная. Но со временем, я думаю, она будет работать лучше, при условии, что мы победим всех наших врагов.