Дети Великой Реки (№2) - Духи Великой Реки

Гигантские сутулые плечи быка вздымались на высоте человеческого роста, он был чернее угля, а глаза горели желтым огнем. Черные рога, склоненные к земле, пропахали бы в ней борозды, случись быку споткнуться, на расстоянии лошадиного корпуса одна от другой. Череп был голым, лишенным плоти.

– Харка, что это? Что это такое? – Тьеш тянул повод, стараясь свернуть в сторону, и хотя конь пока еще слушался узды, Перкар понимал, что скоро даже выдрессированный менгами жеребец откажется повиноваться, чтобы не налететь на такие рога.

«Это бог. Определенно это бог».

– Он тебе известен, ты можешь его узнать?

«Что-то знакомое… Но это не один из богов горы, как Карак…»

– Что же нам делать?

«Скакать в другом направлении. И побыстрее».

– Мох пытается ее убить. Он скачет прямо навстречу стаду. – Перкар видел, что догнать Мха вовремя он может, но никак не успеет ускользнуть от неотвратимо приближающейся рогатой смерти. Они все четверо погибнут.

Паника глубоко вгрызлась в сердце Перкара. Как может Мох так поступать? И тут Тьеш неожиданно самостоятельно принял решение и повернул в сторону от стада. Перкар понял, что помимо воли отпустил повод, словно надеясь, что конь его спасет. Теперь юноша с мрачной решимостью дернул узду, пытаясь вновь направить Тьеша навстречу чудовищному быку. Нгангата ни на миг не замедлил скачки.

Решимость Перкара была не такой уж непреклонной, и Тьеш понял это. Скакавший галопом жеребец отчаянно попытался развернуться и в результате споткнулся; оба они рухнули на землю. Тьеш перекатился через Перкара, и юноша почувствовал, как его нога повернулась под странным углом… Конь был тяжелым.

Каким-то чудом Перкару удалось не выпустить повод, и хотя кровь пульсировала у него в висках так, что череп, казалось, вот-вот лопнет, Перкар попытался снова вскочить в седло, но Тьеш взвился на дыбы, безумно выкатив глаза. На равнине крошечные фигурки были словно выгравированы на фоне стены мчащихся животных, и хотя Перкар понимал, что ему следовало бы заняться тем, чтобы подчинить себе Тьеша, он замер на месте и беспомощно смотрел на развернувшуюся перед ним картину. Нгангата стоял на стременах, подняв лук. Мох низко пригнулся к седлу, прячась от стрел полукровки. Хизи… Где же Хизи?

Тут Перкар увидел ее – яркую фигурку в черно-красной юбке и желтой блузке. Черные волосы Хизи взлохматил ветер, созданный бегущими животными; она повернулась лицом к приближающемуся огромному быку. Перкар обеими руками вцепился в повод и повис на нем.

– Эй! – взвизгнул он. – Перестань! Перестань! – Жеребец больше не пытался встать на дыбы, но глаза его все еще были безумны. Перкар обхватил голову коня ладонями. – Успокойся, друг, – прошептал он. – Не забывай, что ты менг! Не забывай этого. Твои предки смотрят на тебя.

Когда Перкар вскочил в седло, Тьеш все еще дрожал.

– Ну, давай! – Перкар завопил, подражая боевому кличу менгов. Жеребец рванулся вперед, и когда Перкар снова издал клич, Тьеш бесстрашно помчался прямо на чудовищные рога. Менгский конь, знал Перкар, никогда не струсит, если всадник смел.

Смелости ему все еще не хватало; однако тут в Перкаре проснулся его прежний фатализм – его путь определен, и свернуть с него нельзя. Без Хизи все его начинания кончатся ничем. Без Нгангаты…

Но время было упущено, окончательно упущено. Мгновение трусости лишило Перкара последней надежды. Теперь единственное, что он еще мог сделать, – догнать остальных, чтобы умереть вместе с ними.

Хизи тупо смотрела на приближающуюся массу животных. Ее колдовское зрение говорило ей, что на самом деле они не то, чем кажутся: всего лишь кости, оживленные возглавляющим их богом. Но это ничего для Хизи не значило – кости раздавят ее так же легко, как плоть и кровь. Она все еще не пришла в себя после падения. Мху не удалось крепко ухватить ее: несмотря на то что он был сильнее, ему все время приходилось бороться с собственным конем, который норовил свернуть с дороги стада. Удерживать Хизи и управлять жеребцом одновременно он не смог, и когда Хизи удалось перекинуть ногу через луку седла и ударить Мха в лицо, он выпустил ее. Хизи оказалась на земле, и у нее мелькнула смутная мысль о том, как ей повезло: при падении она могла сломать шею или раскроить череп.

Мох развернул коня; на лице его было написано отчаяние. Но две стрелы пропели совсем рядом, и молодому менгу пришлось искать убежища среди бегущих скелетов.

Что могла сделать Хизи? Бежать было бесполезно. Нгангата доберется до нее слишком поздно, а Перкар был и вовсе далеко. Если она припадет к земле, может быть, стадо не растопчет ее?

Хизи поразилась собственному спокойствию. У нее было такое чувство, будто ее окутал холод потустороннего мира – озера. Но ведь у нее нет при себе барабана, так что это, должно быть, невозможно…

Хизи нахмурилась. Может быть, когда потусторонний мир так проявляет себя, как сейчас, ей и не понадобится барабан? Чтобы выяснить это, у нее оставалось всего несколько секунд. Заглянув в себя, Хизи не обнаружила страха, но зато в ней пробудился гнев, и рядом оказалась ее кобылица.

«Помоги мне», – обратилась к ней Хизи и хлопнула в ладоши – один раз, два, три. Бегущий впереди стада бык был уже так близко, что Хизи могла разглядеть потрескавшиеся кости его черепа, весь скелет под призрачной плотью. Хизи видела его внутреннюю сущность – пылающее золотым и черным пламя. Оттуда расходились нити, образующие сеть, и Хизи поняла, что на нее несутся не тысячи животных, а лишь один этот зверь, чьи рога готовы были поднять ее в воздух.

Хизи смутно различала Мха, с пронзительным улюлюканьем скакавшего сквозь призрачное стадо. Хизи подумала, что он сразу же упадет, но этого не случилось: он каким-то чудом увернулся от передних животных. Потом Хизи потеряла его из вида, и весь ее мир сосредоточился в одном: противостоящем ей боге. Все события замедлились, словно само время увязло в трясине. Подскакавший Нгангата наклонялся к ней с седла, протянув длинную руку; бык мчался на них, из-под его копыт разлеталась черная земля, в глазницах пылал желтый огонь. Хизи снова хлопнула в ладоши, и сам воздух содрогнулся; когда она развела руки, между ними простерлось озеро, и сквозь его поверхность рванулась кобылица, окрыленная силой, пульсирующей в пальцах Хизи. Бог-конь ударил бога-быка в сердце, и тот споткнулся; еще удар – и бык неожиданно упал. В этот же момент Хизи потянулась и рванула нити, тянущиеся к другим животным. Они легко порвались. Хизи издала победный клич, и тут Нгангата подхватил ее к себе на седло. Он успел развернуть коня, но стена костей обрушилась на них. Кобылица и конь Нгангаты упали, однако, даже оказавшись на земле, Хизи смеялась, испытывая какое-то темное наслаждение.

Перкар видел происходящее и свои зрением, и зрением Харки, хотя и не мог понять ничего, что говорили ему те и другие органы чувств. Он разглядел Хизи, стоящую прямо на пути быка и хлопающую в ладоши, как при какой-то детской игре; быка, кости которого были опутаны черно-золотыми душевными нитями, расходящуюся в стороны к другим животным светящуюся сеть. Потом что-то вырвалось из груди Хизи, словно молния, и это пульсирующее сияние ударило быка. Нгангата подскакал к Хизи, поднял ее на седло, и все стадо рассыпалось. Черепа отделились от хребтов, которые и сами рассыпались на составные части; ноги треснули в суставах, ребра разлетелись в стороны, как обломки сгнивших клеток. Однако кости не утратили инерции и, даже рассыпаясь, все еще стремились вперед сметающей все на своем пути черной волной. Этот вал накрыл его друзей, и они скрылись под обрушившимся гребнем. Перкар с хриплым криком погнал Тьеша вперед.

В груде рассыпавшихся костей лишь один скелет остался стоять: сам бык, застывший неподвижно.

К тому времени, когда Перкар доскакал до них, стало ясно, что Хизи и Нгангата не пострадали при столкновении с костями. Они оба уже поднялись на ноги, так же, как и конь Нгангаты. Перкар соскочил с Тьеша и, обнажив Харку, кинулся между друзьями и богом-быком.

Только тут он заметил, что Хизи хихикает. Нгангата еще не пришел в себя после падения.

– Как вы оба? – обеспокоенно спросил Перкар. – Кто-нибудь из вас ранен?

– Нет, – коротко ответил Нгангата.

– Со мной все в порядке, – сказала Хизи, переставая смеяться. – Оставь быка мне.

– Что ты хочешь сказать?

– Он теперь мой, – проговорила Хизи. Она прошла мимо Перкара к стоящей твари. Иллюзия плоти исчезла, теперь зверь был виден как черный скелет с пылающим внутри пламенем.

– Хизи, не надо! – крикнул Перкар, снова становясь между девочкой и чудовищем.

«Она знает, что делает, – сказал ему Харка. – Хотя я никогда в такое не поверил бы».

– Не поверил во что?

Хизи уверенно подошла к быку и похлопала его по лбу; гигантские рога простирались по бокам от нее, словно руки увечного великана. Скелет заколебался и рухнул, воздух задрожал от вырвавшегося на свободу пламени, которое, впрочем, тут же погасло.

– Что произошло? – тихо спросил Перкар Харку.

«Она его проглотила, – ответил меч. – Приняла в себя. Теперь в ее дамакуте два бога».

Хизи обернулась, не в силах подавить торжествующую улыбку. Позади нее простиралась полоса лишившихся жизни костей.

Нгангата первый нарушил странное и пугающее молчание.

– Где Мох? – спросил он.

Предсказатель Дождя был мертв – острый клюв демона-птицы разорвал ему сонную артерию. По обычаю менгов, спутники уложили его тело на плоский камень и оставили в добычу хищникам.

Следов Мха найти так и не удалось.

– Ему удалось скрыться, – наконец признал Перкар. – Интересно как?

Хизи наморщила лоб, вспоминая:

– Я видела, как он въехал в глубь стада и не упал.

– Все ясно, – сказал Братец Конь. – И птица, и это стадо – они посланы гааном, тем, которому Изменчивый навевает сны. Может быть, он в видении сообщил Мху прошлой ночью, что тот должен делать. – Старик покачал головой. – Это могучий колдун, ему подчиняются могучие духи.

– Один из них подчиняется теперь мне, – напомнила Братцу Коню Хизи. Старик не мог скрыть своего изумления – он явно не усомнился в словах Хизи. В Перкаре пробудилось беспокойство. Он вспомнил Хизи, полную силой Реки тогда в Ноле. Она ведь и тогда смеялась – точно так же, как несколько минут назад, остановив бога-быка и его призрачное стадо. Разве не должна была ее сила убывать по мере удаления от Реки? Может быть, сила не уменьшилась, а просто перестала подчиняться Изменчивому? Придется следить за Хизи еще внимательнее, чем раньше.

Однако после недолгого момента сардонического злорадства Хизи вновь стала самой собой.

– Не вижу смысла в том, чтобы его выслеживать, – сказал Нгангата в ответ на какие-то слова Ю-Хана, которых Перкар, задумавшись, не расслышал. – Он наверняка вернется к своему гаану – возможно, получив помощь того же сорта, что мы только что наблюдали.

Перкар кивнул:

– Правильно. Нам лучше двигаться дальше.

– Мох знает, куда мы направляемся, – сказала Хизи. – Он слышал наши разговоры насчет горы. Ему, может быть, и неизвестна наша цель, но он знает, каким путем мы двинемся.

– Вот как? – спросил Тзэм. – Я услышал об этом совсем недавно, принцесса.

Хизи пожала плечами:

– И Перкар, и Чернобог оба настаивают на том, чтобы мы туда отправились. И я теперь больше не боюсь.

Услышав это, Братец Конь покачал головой.

– Принцесса, – сказал он, – то, что мы только что видели, потрясает. Ты остановила и приручила могущественного бога. Но как ни велика его сила, это ничто по сравнению с мощью богов горы, не говоря уже об Изменчивом. Изменчивый проглотит обоих твоих помощников, даже не заметив, и с аппетитом примется за нас.

– И все равно я не хочу провести остаток жизни, убегая и прячась от Мха и ему подобных. Перкар прав: нравится нам или нет, мы с ним должны пройти этот путь до конца.

– Предсказатель Дождя уже не пройдет этот путь до конца, – заметил Тзэм.

Перкар ощутил комок в горле, а лицо Хизи горестно сморщилось. Юноша нашел странное успокоение в том, что Хизи, только что победившая бога, так скорбит по погибшему человеку. Чтобы познать боль потери, она должна быть тем, кем кажется – тринадцатилетней девочкой. Перкар откашлялся, нарушив тишину, повисшую над путниками после слов Тзэма.

– Вы все видите, что теперь нас ожидает, – начал он. – Основа и уток этой ткани – мы с Хизи, остальные оказались вовлечены добровольно или помимо их воли. В любом случае ни один из вас не обязан бороться еще с одним богом, еще с одним гааном, участвовать еще в одном сражении. Ради нас уже отдал жизнь Предсказатель Дождя, да и другие тоже. Я не стану винить никого из вас или считать недостойными Пираку, если вы теперь нас покинете. Я даже прошу вас об этом. – Перкар взглянул на Хизи, и она одобрительно кивнула, решительно сжав губы. В этот момент Перкару захотелось обнять девочку, стать с ней словно единым стволом. Однако он этого не сделал – может быть, потому, что оказался не в силах…

Остальные бесстрастно смотрели на Перкара – все, кроме Тзэма, который явно был готов взорваться. Наконец Перкару ответил Братец Конь, хотя обратился он к Нгангате:

– Как долго эти двое выдержат в одиночку, а, полукровка? – Он прочистил горло и сплюнул на сухую землю.

Нгангата, казалось, задумался.

– Ну, давай прикинем, – наконец тяжело бросил он. – У них на двоих есть меч-бог, шаманский барабан и два бога-покровителя. Я ничего не забыл?

– Еще три менгских коня, включая Свирепого Тигра, – добавил Братец Конь.

– Да, конечно, их следует упомянуть. Я не вполне уверен… Ну, дней семь-восемь они продержатся.

Братец Конь не согласился:

– Нет. Я думаю, они будут так поглощены спорами или обидой друг на друга, а то и просто самодовольством, что свалятся с утеса, не глядя, куда едут, в первый же день.

Нгангата глубокомысленно кивнул:

– Да. Твоя оценка точнее.

После этого оба всадника только молча улыбались, глядя на Хизи и Перкара.

Перкар взглянул на девочку.

– Эти разговоры должны бы нас разозлить.

– Меня они и злят, – бросила Хизи. – Но, как я понимаю, для себя они все уже решили. – Она уперлась кулаками в бока и вопросительно взглянула на мужчин.

Тзэм гулко вздохнул:

– Если мы едем дальше, то не лучше ли двигаться? Пока Мох не сообщил всем здешним чудовищам, богам – или как их там, – где мы находимся.

– Мне нужно спеть песню в память Предсказателя Дождя, – тихо, но настойчиво проговорил Ю-Хан. – После этого мы можем отправляться.

– Ю-Хан… – начал Братец Конь, но его племянник бросил на него суровый взгляд.

– Мы можем отправляться, – повторил Ю-Хан и направился к телу родича. Вскоре все услышали тихое пение, и Хизи начала всхлипывать. Перкар почувствовал, как слезы жгут его глаза.

Вскоре путники снова двинулись через высокогорную равнину.

ИНТЕРЛЮДИЯ

ПИСЬМО ГАНУ

Ган, прошло уже много времени с тех пор, как я в последний раз писала тебе. Луна дважды начала прибывать и дважды пошла на ущерб с тех пор, как мы были вынуждены покинуть деревню и отправились в путь по диким землям. Слишком много всего случилось, чтобы я могла это описать, к тому же мне придется быть краткой: нельзя писать, сидя в седле, а именно так я провожу большую часть времени.

Мир оказался более странным и более разнообразным, чем я считала возможным. Живя во дворце, я знала, что отгорожена от всего окружающего, что мой мирок мал, отрезан даже от городских улиц, но часть моего сознания так никогда полностью и не понимала, насколько же это крошечная вселенная. Может быть, та часть меня, которая порождена богом-Рекой – он способен воспринимать лишь себя и никогда не сможет понять того, что лежит за пределами его берегов, – была во мне сильнее, чем я думала.

Теперь я далеко от дворца, далеко от Нола и, к счастью, далеко от Реки. Вот уже пять десятков дней еду я со своими спутниками по необъятным равнинам, по крутым горам, по лесам, которые, как говорят, не сбрасывают листву даже в самый суровый сезон. Покинув Нол, я лишилась самого большого своего сокровища – библиотеки, но здесь я в определенном смысле нашла замену: новые знания и, как говорит один из моих друзей, тайну.

Открывшееся мне призвание состоит и из того, и из другого, и, должна признаться, пугает меня так же часто, как и восхищает, однако я научилась мириться с этим. Я стала тем, что менги называют «гаан», – человеком, который разговаривает с духами и богами, который уговаривает, а иногда и заставляет их делать то, что ему нужно. Для такого нужна сила, а я еще недавно считала, что буду счастлива, если вся моя сила останется далеко позади вместе с Рекой. Могущество, которое предлагал мне бог-Река, неизмеримо превосходит то, что я обрела теперь как шаманка, но цену, которую назначил бог-Река, я никогда не согласилась бы заплатить. Стать гааном обошлось мне много дешевле, так что такую плату я могу себе позволить. Обычно я заключаю сделки со своими слугами, и все они, кроме одного, служат мне потому, что сами этого хотят, а не потому, что должны. Трое богов живут теперь во мне – своего последнего жильца я заполучила всего несколько дней назад. Первым, кто поселился в моем «замке» – так менги называют место в человеке, где обитают боги, – был дух лошади; это слишком длинная история, чтобы излагать ее здесь, да и непохожая на то, как обычно действуют гааны. Второй случай был еще более невероятным: против нас оказался послан могучий, яростный дух, и его я захватила силой. Когда я совершила это, Ган, моя сила казалась такой же безграничной, как тогда рядом с Рекой, потому что она давала мне возможность приказывать. Мне такое очень понравилось: когда ужасный бог склонил передо мной колени и неохотно стал мне служить, я почувствовала себя принцессой, какой я и была бы по праву рождения. Однако больше использовать силу я не буду: теперь, когда этот дух живет во мне, я его побаиваюсь. Я боюсь не столько его самого, сколько того, что он мне предлагает, – он соблазняет меня, обещает, что с его помощью ни один дух не сможет мне противиться, клянется, что я смогу стать шаманкой, какой мир не видел тысячи лет. Я чувствую, что все так и есть, я верю ему и поэтому испытываю искушение: ведь, обладая огромной силой, я смогу сокрушить всех своих врагов и избавить от опасностей моих друзей. Я устала убегать, устала от сражений, от смертей. Так что когда Хуквоша – так зовут бога-быка – предлагает мне силу, я хочу ею обладать. Но я боюсь этого, потому что таков просто путь обратно к тому же, от чего я бежала, покинув берега Реки. Ведь в конце концов, моя сила исходит от бога-Реки, даже та сила, которой я обладаю как гаан; я совсем не хочу уподобиться своему предку, стать пожирательницей богов. Я не хочу погрузиться в мечты о завоеваниях. Я хочу просто жить и быть свободной и еще чтобы меня оставили в покое.

Прости меня за это отступление, но когда я пишу о своих чувствах, я начинаю их лучше понимать.

Последняя богиня, которую я получила в спутники, как говорит мой учитель Братец Конь, – более типичная помощница шамана, чем двое других. Я называю ее лебедушкой – именно такой она мне предстала. Я нашла ее в уединенной долине, где она охраняла могилы. Как долго она там пробыла, я сказать не могу, да и она сама лишена представления о времени; однако все духи покинули могилы, и ей больше нечего было там делать, – однако по своей воле уйти из долины она не могла. Когда я встретила ее, не было ни битвы, ни опасности, ни отчаяния, – только одинокая богиня. Я предложила ей поселиться в моем «замке», объяснила, какую службу хочу от нее получить, и она с радостью согласилась. После встречи с богом-быком это было большим облегчением, и хотя лебедушка не особенно сильная и не яростная помощница, она приносит мне, в отличие от остальных, покой.

Три дня назад Тзэм проявил себя как воин и очень горд этим. Перкар и остальные изготовили для него огромную дубинку и щит из кожи лося на деревянной раме. На нас напали существа, которых Перкар называет лемеи – наполовину боги, наполовину что-то еще. Трое, которые кинулись на нас, походили на длинноногих волков. Они целый день шли за нами следом, выкрикивая угрозы на человеческом языке. Я могла захватить одного из них – как я захватила быка, – но даже мысль об этом вызвала у меня отвращение. Так что я послала свою кобылицу, и она разделалась с одним лемеи. Перкар убил второго, но хребет третьему сломал Тзэм. Тварь извивалась и проклинала его по-нолийски, оставила глубокие царапины на его щите, но Тзэм бил ее дубинкой снова и снова, пока она не перестала шевелиться.

Я возражала, когда Перкар начал учить Тзэма пользоваться оружием, но теперь признаю, что он был прав. Лемеи пытались добраться до меня, и Тзэм в любом случае, вооруженный или нет, заслонил бы меня собой, а у этих тварей когти – как серпы и клыки – как кинжалы. Безоружный, Тзэм погиб бы, а теперь он пришел мне на помощь. Он понимает это и ведет себя гордо, шутит впервые с тех пор, как мы покинули Нол.

Столкновение с лемеи отразилось на Перкаре больше, чем на остальных. После стычки он все время мрачен и молчалив. Нгангата говорит, что однажды Чернобог обманул Перкара, приняв облик лемеи. Этот случай снова заставляет меня задуматься: насколько я могу доверять и самому Перкару, и Чернобогу, которого он называет Караком.

Мы начали наше путешествие в южной части страны менгов, где из земли выглядывают лишь скелеты гор. Теперь же мы добрались до мест, где горы в расцвете сил, огромные и могучие, каких я даже представить себе не могла. Меня поражает то, что может существовать пик еще выше тех, что я уже видела, и все же я знаю, что он существует, – впереди, в лесу, который Перкар называет Балат, нас ждет Шеленг. Я раньше уже видела его, в потустороннем мире озера, но воспоминания об этом бледнеют, как сновидение; становится трудно вспомнить цвета и формы, которые я видела там – в точности как во сне, недаром Братец Конь говорит, что видеть сны – это «плавать по озеру». Мы, шаманы, не просто плаваем по поверхности, мы ныряем, но более глубокие образы часто столь же невыразимы, как и насылаемые Рекой.

Через четыре месяца мне исполнится четырнадцать лет, и я часто гадаю, доживу ли до этого дня. Мне кажется, что нет. Так же, как моя кровь заставила Реку соединить нас с Перкаром, что-то теперь снова управляет нами. Мне часто кажется, что Шеленг – не гора, а огромная яма, ловушка муравьиного льва, и мы многие месяцы скатываемся вниз по пока еще пологим склонам этой норы, то упираясь, то продвигаясь вперед скачками. Чернобог сказал Перкару, что там, на дне, мы найдем смерть Реки, конец войны. Перкар верит, что речь шла о той войне, которую народ его отца ведет с менгами. Может быть, это и так. Но мне кажется, что в мире свирепствует гораздо больший конфликт и ни одна из сторон особенно не интересуется ничем, связанным с нами, – кроме одного: как нас использовать.

Как бы мне хотелось, чтобы ты был здесь! Мой противник-гаан последнее время изводит меня обещанием твоего присутствия. Это единственное из всего, что он мне сулил, в чем есть соблазн для меня. Может быть, то, что он говорит, – правда, и в этом случае я очень огорчена, потому что, значит, ты падаешь в эту все углубляющуюся яму с нами вместе. Может быть, до того, как мы окажемся на дне, нам выпадет случай встретиться и поговорить.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. БОГИ ШЕЛЕНГА

XXVIII

КОЛДОВСКАЯ РАЗВЕДКА

Несколько воронов взлетело в воздух, когда Нгангата первым выехал на поле, но большинство птиц остались, где были, – на разбросанных по земле трупах.

– Харка? – пробормотал Перкар.

«Все мертвы. В лесу никто не прячется».

Тем не менее юноша, как и остальные, внимательно оглядел далекие деревья. Это по крайней мере позволяло ему не смотреть в остекленевшие глаза мертвецов; к тому же выжившие в битве не могли быть далеко: развалины двух ектов все еще дымились.

Братец Конь и Ю-Хан поспешно приблизились и стали рассматривать убитых, тихо сообщая друг другу названия кланов.

Два тела не принадлежали менгам. На них были доспехи соплеменников Перкара, а из-под стальных шлемов виднелись волосы цвета соломы. Перкар тяжело вздохнул и спешился.

Разглядывая изувеченные лица, он испытал эгоистичное облегчение: этих скотоводов он не знал. Однако по окровавленной вышивке на их рубахах юноша определил, что воины – из Кар Херита или какого-то родственного ему клана.

Как часто представлял Перкар себе момент, когда он снова увидит кого-то из соплеменников… Он думал об этом с самого начала путешествия домой, конечно, но в последние несколько дней видения преследовали его неотлучно – и во сне, и наяву. В сновидениях первым, кого он находил, оказывался его отец или младший брат, убитый в жестокой схватке. В кои-то веки опасения оказались страшнее реальности.

– Всего шестеро убитых, – сказал ему Нгангата. – Четверо менгов и двое скотоводов.

– Я никогда не думал, что мой народ так далеко углубится в земли менгов, – прошептал Перкар, поддев ногой камень. – Слишком скудные здесь пастбища, чтобы люди сражались и умирали за них. – Он грустно взглянул на полукровку. – Как отнеслись к этому Братец Конь и Ю-Хан?

Двое менгов подъехали к развалинам ектов и стали их осматривать. Нгангата следил за ними взглядом.

– Мы все знали, что такое рано или поздно случится.

– Я ведь старался уговорить их повернуть назад.

– Да. Но эта война касается и Братца Коня с племянником. Они хотят ее конца так же, как и мы.

– Но что, если мы окажемся свидетелями сражения, Нгангата? Я не смогу безучастно смотреть, как умирают мои соплеменники; не смогут и они.

– Значит, нам нужно держаться подальше от сражений.

– Как? – раздраженно поинтересовался Перкар, заметив, что к ним приближаются Хизи и Тзэм. Глаза великана были настороженными, он все время озирался и держал свою дубинку наготове.

– Мне кажется, я смогу помочь, – предложила Хизи.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, я раньше не понимала на самом деле, что такое война, о которой ты говорил. Я не ожидала, что это окажется так…

– Чего же ты ожидала?

– Знаешь, я ведь только читала о войнах, которые вела империя, и у меня всегда было впечатление, что при этом огромные массы людей маршируют навстречу друг другу…

– Иногда так и случается, – кивнул Перкар.

– Я хочу сказать – тысячи и тысячи солдат, – уточнила Хизи.

– А-а… Понятно, – протянул Перкар. – Я тоже слышал рассказы об огромных армиях по тысяче человек, но такое было очень давно.

– Именно. Вот я и представляла себе, что, когда мы доберемся до границ твоей страны, мы увидим что-то вроде строя солдат, протянувшегося на мили, противостоящего другому войску. Должно быть, это звучит глупо.

– Конечно, – признал Перкар. – Нам может встретиться дамакута вроде этой, осажденная целым отрядом. Но наша страна слишком велика, чтобы менги могли ее окружить. Большая часть схваток оказывается такой же, как здесь, – ради захвата стоянки менгов или дамакуты скотоводов. Самые горячие сражения происходят, наверное, в долине Эказагата – где самые лучшие земли. Вот там мы, может быть, и увидели бы лагерь целой армии, только как раз дороги через те края мы и избегаем.

– Ну, тогда не наткнуться на стычку вроде этой должно быть нетрудно.

– Ничего подобного. Горная страна обширна, но ты же сама видишь: она состоит из долин, соединенных узкими перевалами. Отряды вроде того, что побывал здесь, должно быть, рыщут всюду, высматривают поселение, на которое можно напасть. Нам никогда не узнать, где они могут оказаться.

– Да можем мы это узнать. Я могу послать своих духов разведать дорогу впереди.

– Ты и правда можешь?

– Я уверена, что Братец Конь уже давно так и поступает. Помнишь, как он посоветовал свернуть на эту тропу на развилке позавчера? Думаю, он увидел впереди сражение.

Перкар обдумал услышанное.

– Если ты можешь это сделать, не подвергаясь опасности, так будет лучше всего. Мне очень бы не хотелось проверять нашу дружбу с менгами на деле. Такие проверки обычно плохо для меня кончаются.

– Справедливо сказано, – сухо заметил Нгангата, однако без явного раздражения в голосе.

Перкар тяжело вздохнул.

– И все же, даже если нам удастся пересечь границу без потерь, будет очень трудно миновать пастбища так, чтобы нас не заметили. Мои родичи наверняка бдительно следят, не появятся ли чужаки, а необходимость тайком пробираться по родной земле причиняет мне боль. – Про себя Перкар подумал: как же жаждет он вновь услышать родной язык, попробовать воти, увидеть лицо, знакомое с детства…

– Почему нам здесь придется соблюдать такую осторожность? – поинтересовалась Хизи.

– Потому что я не знаю заранее, как нас – всех нас – примут мои соплеменники, – пробормотал Перкар, – кроме, конечно, моей семьи. Менгов сейчас, должно быть, ужасно ненавидят, а тебя, принцесса, они тоже могут причислить к ним.

– Но ведь это твой народ захватил земли менгов, а не наоборот, – возразила Хизи, показав в сторону сожженных ектов, рядом с которыми Братец Конь и Ю-Хан все еще продолжали траурные песнопения.

– Я-то это знаю, – ответил Перкар. – Но люди умирают и на той, и на другой стороне, а когда погибает твой родич, не имеет значения, кто начал сражение. Становится 'важно только одно: необходимость отомстить. – Он показал на мертвые тела. – Можешь быть уверена: клан этих воинов забудет, что они погибли при набеге на чужие земли, и будет помнить одно – их убили менги, а значит, следует убивать менгов в ответ.

Остаток дня путники ехали в молчании; двое менгов держались поодаль от остальных, все еще погруженные в скорбь. На ночь разбили лагерь в маленькой высокогорной долине, где было мало травы для лошадей или коров и где поэтому не селились ни менги, ни скотоводы. Перкар, кроме того, рассчитывал, что с высоты откроется хороший вид на те земли, куда они должны вступить на следующий день.