Глава двадцать четвертая

В НАСТУПЛЕНИЕ

Алексей пристрастился к чтению. В удобную, чистую, солнечную комнату, где его поселили, переведя из камеры, ему приносили книги, газеты, журналы. С особенной жадностью он набрасывался на газеты. Алексей прочитывал их от первой строчки до последней, все – и центральные, и местные районные многотиражки. Его интересовало решительно все: и скупые короткие строчки сообщений из-за рубежа, и обширные, иногда с продолжением в следующем номере очерки о знатных людях – строителях, колхозниках, зимовщиках в Антарктике, и фотоклише. Но с необычайным вниманием он читал те статьи и заметки, под которыми чуть пониже фамилии автора мелким шрифтом было набрано: «Смоленская область».

Великая страна кипела и бурлила. И вместе со всей страной выполняла величавые задачи, строила, собирала урожаи, создавала новые колхозы его родная Смоленщина.

За ровными строчками газетных колонок, словно за туманной дымкой, подернувшей ясную чистую даль, виделся ему крутой откос, бревенчатые домики над рекой, серебристые ивы, склонившиеся к тихой воде, и родное, в морщинках, лицо матери. О, как дорого было ему это лицо, эти глаза, смотревшие на него вопросительно и печально.

«Мама, мама! Когда же я увижу тебя теперь?!»

С каждым днем все больше и больше убеждался Алексей в том, что Беттер и инструкторы в «школе» обманывали его.

Он чувствовал, что ненавидит их, и с нетерпением ждал тех минут, когда вместе с майором составлял текст очередного послания шефам. В одном из писем он сообщил о том, что перевез рацию в дом к Эльвире, указал ее адрес, пообещал в ближайший сеанс выйти в эфир. Упомянул и о том, что выполнил кое-какие задания: сфотографировал несколько важных объектов, достал подлинный советский паспорт.

– Зовут! Зовут!.. – Алексей резко повернул голову и обрадованно посмотрел на Васильева, поправив наушники.

– Хорошо, Алексей, записывайте быстрее. – Майор поощрительно похлопал его по плечу.

Алексей склонился над листком бумаги, остро отточенный карандаш замелькал в его руке. Писклявые сигналы морзянки частой дробью сыпались в уши, тонкой цепочкой цифр, точек, тире…

Внезапно писк умолк. Алексей снял наушники и взглянул на майора.

– Они требуют, чтобы я ответил немедленно, не отходя от аппарата. Что делать?

– Хотят поймать врасплох, – ответил Васильев. – А что спрашивают?

– «Срочно. Где вы сейчас находитесь? Сколько лет Сергею?» – прочитал Алексей текст радиограммы.

– Опять контрольные вопросы.

– Я долго молчал, не писал, – ответил Алексей. – Сомневаются, проверяют.

Майор задумался всего на несколько секунд. Он знал, что сейчас там, далеко, за рубежами его родины, у приемника рации люди тоже считают секунды.

– Ну, Алексей, – произнес он наконец. – Вот и настало время переходить в наступление. Передавайте: «Я нахожусь по адресу, указанному в предыдущем письме. Сергей – мой ровесник». Передавайте быстрее. Пусть они догадаются, что вы торопитесь, боитесь, как бы вас не запеленговали.

Владимир застучал ключом, и радиограмма понеслась в эфир.

– Приняли, – с облегчением сказал Алексей, выключая рацию.

– Погодите, Алексей, – сказал Васильев. – Придет время, и мы им подсунем такую телеграмму, что они сразу перестанут задавать контрольные вопросы.

…Дежурный радист перехватил радиограмму, посланную Сергею.

– Все время зовут, – сказал Телегин Васильеву, вызвав его к себе. – Передают приказы. Запрашивают, где он находится, снова хотят выяснить, что ему известно о Владимире.

– Сомневаются все-таки.

– А я и не надеялся, товарищ майор, что они сразу нам поверят. Впрочем, вот текст радиограммы. В конце они все-таки советуют ему быть в дальнейшем более аккуратным.

– Значит, верят.

– Верят-то верят, – произнес полковник. – Но и нам, нам с вами следует быть осмотрительными. Не переборщить бы.

– Мы с Алексеем действуем так, чтобы там поверили еще больше. В эфир он пока выходить не будет. Достаточно той торопливой радиограммы, которая была послана вчера. А то, что молчит Сергей… Думаю, что это их не смутит. Они знают – он не любит пользоваться передатчиком. Делает это только в особых случаях.

– Пошлите-ка еще одно письмо от Владимира. Сообщите, что он встретился с Сергеем. Пусть Алексей напишет, что его сообщник упал с велосипеда и повредил себе руку.

Радиограммы и письма Алексея делали свое дело. Они медленно, но верно укрепляли у шефов веру в то, что их агент свободен. А когда удалось наконец убедиться, что шефы в этом уверены, была отправлена радиограмма с просьбой прислать денег.

Переслать деньги агенту из-за границы – штука сложная. Это была проверка. Если деньги будут высланы, значит, шефы окончательно убеждены, что Владимир свободен в своих действиях.

– Этот кретин требует денег. Что он с ними делает там, в России? Уж не думает ли он, что мы их здесь печатаем? – гремел Шилл, потрясая текстом расшифрованного послания, которое принес ему Лестер.

Стоя перед полковником навытяжку, Лестер ждал, когда утихнет эта буря.

– Вот, полюбуйтесь-ка! – И полковник прочитал вслух текст радиограммы, уже известный Лестеру. – «Отсутствие денег ставит меня в затруднительное положение. Ценности реализовать опасаюсь. Задолжал хозяйке за квартиру…» Нет, это черт знает что такое! Может быть, он думает, что послать деньги в Советскую Россию – это то же, что переслать их из Афин в Гамбург? Снова просить разрешения на полет?..

– У нас есть другие способы, – осторожно сказал Лестер. – Для передачи ему денег не надо посылать в Россию ни самолет, ни людей. Деньги он получит по почте.

– Вот как?

Раздраженно сопя, Шилл барабанил по столу толстыми пальцами. Наконец вскочив, он тяжело стал расхаживать по кабинету. Лестер не сводил с него глаз, поворачивая голову то вправо, то влево, словно следил за качанием маятника.

Неожиданно полковник остановился:

– А что, если деньги все-таки попадут в руки советских контрразведчиков?

– Не думаю, сэр.

Шилл снова заходил по комнате:

– Что вы предлагаете, Лестер?

– Послать деньги, – немедленно ответил американец. – Это необходимо в интересах дела.

– Значит, вы убеждены, что деньги попадут по назначению?

– Несомненно. Вольдемар зарекомендовал себя положительно. Он хорошо там обосновался и уже выполнил некоторые наши поручения. На все контрольные вопросы он ответил по инструкции…

– Хорошо. – Полковник вернулся к столу и опустился в кресло. – Хорошо. Пошлите ему деньги. Но пусть будет экономен. Вы объясните ему, что мы всегда испытываем трудности в пересылке денег. Чтобы он не думал, будто американская разведка отказывается платить. Одним словом, сами сообразите, что можно придумать.

– Есть, шеф. Я соображу.

– Между прочим! Вы разработали план получения документов и пленок, добытых Сергеем?

– Все готово, господин полковник.

– Ну-ка, ну-ка, это интересно. – Шилл поудобнее устроился в кресле. – Рассказывайте. Да садитесь, Лестер, что вы стоите, в самом деле!

– Клюнуло, товарищ полковник! – Васильев, возбужденный и радостный, сообщил это прямо с порога кабинета. – Вот радиограмма для Владимира.

«Деньги переведены на ваше имя, – читал Телегин. – Получите их по документам № 1 в почтовом отделении на станции «С-к» и по документам № 2 в пункте «Р». Будьте осмотрительны. Помните инструкции: не сорить деньгами – это привлекает внимание. Условленных мест встреч с Николаем и Сергеем не посещайте».

– Деньги получены? – спросил полковник, дочитав письмо.

– Да, вот они. – Майор положил на стол пачку денег.

– Кто их послал?

– Переводы из Москвы. Адреса и фамилии отправителей вымышлены. Мы проверяли.

Полковник задумался, потирая ладонью подбородок.

– Мне кажется, товарищ Васильев, что первый шаг удачен, наступило время сообщить им кое-какие «интересные» сведения, – сказал он. – Там, пожалуй, их с нетерпением ждут. Подготовьте Алексея. – Телегин помолчал и добавил: – Не работайте с одного пункта, перевозите рацию с места на место, подальше от дома Эльвиры. Там, конечно, пеленгуют ее. Пусть будут уверены, что Алексей свободен. Пусть думают, что он из предосторожности меняет пункты своих передач. И чередуйте способы связи. Наиболее важное передавайте по радио, менее серьезные сведения посылайте по почте.

Кафе «Олимп» пользовалось в городе дурной славой. Люди, собиравшиеся там, именовали себя звучно – «Общество ветеранов войны». Однако членами этого «общества» были не те ветераны, кто в кровавых битвах на Восточном фронте пережил все ужасы, которые только может принести война; не те, кто, вернувшись в родные края из русского плена, стал верным борцом за мир. Нет, в кафе «Олимп» собирались профессиональные убийцы, грабители, маньяки, распущенная банда человеческих подонков, зачастую не нюхавших еще пороха и потому мечтающих о новых походах на Восток. И нередко, проходя мимо ярко освещенных дверей, из-за которых раздавались квакающие голоса молодчиков, кричащих о новых битвах за великую Германию, из-за которых слышались дикие звуки гитлеровского гимна «Хорст Вессель», старые немцы, знающие, что такое война, с горечью покачивали головой. Среди прохожих было немало таких, кто на войне стал инвалидом. Поспешнее звучал стук костыля по тротуару у дверей «Олимпа», торопливей становился шаг слепого, осторожно нащупывающего дорогу тростью. Они помнили, они хорошо помнили снежные пустынные поля под Москвой, мертвые поля 1941 года. Они помнили оглушающий свист «Катюш», они еще не забыли страшных дней битвы на Волге. Они знали, что такое война…

А в маленькой комнатке, куда сквозь плотно прикрытую дверь едва доносились звуки разнузданной музыки и крики пьяных «ветеранов», заключались кровавые сделки. Здесь собирались главари «общества». Отсюда, из этой комнатки, нити вели в особняк с окнами, занавешенными шторами, за которыми, как паук в ожидании жертвы, притаился полковник Шилл. Эта комнатка для многих была последним рубежом, перешагнув который люди прощались с честной жизнью, становились шпионами, диверсантами, убийцами…

Найти Лестера в кафе Беттеру не представляло никакой трудности. Американец был завсегдатаем «Олимпа». Застал его немец и на этот раз. Лестер ужинал.

– Новость, господин Лестер, – присаживаясь, сообщил вербовщик. – Радиограмма от Владимира.

– Наконец-то! – Лестер выдернул из-за ворота белоснежную салфетку. – Я умираю от ожидания. Давайте сюда. – Он выхватил из пальцев Беттера листок бумаги и впился глазами в текст. – Так… Деньги полупил… Все благополучно… – Американец торжествующе взглянул на Беттера. – Ну, что я говорил? Нет, старина, Лестер бывалый волк! Он никогда не ошибается в людях!

Глава двадцать пятая

СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

– Черт возьми! Пока все идет превосходно! – Шилл сияя ходил по кабинету.

Лестер следил за ним со снисходительной усмешкой. Но вот полковник резко остановился, и усмешка на лице американца мигом сменилась выражением подобострастия и собачьей преданности.

– Ну, Лестер, наступило время вас поздравить. Я считаю, что эта радиограмма стоящая.

– Это уже третья, – напомнил Лестер.

– Да, третья. И это говорит само за себя. Значит, положение Вольдемара становится все прочнее. – Полковник подошел к столу и взял листок с текстом радиограммы. – Интересно, от кого он получил эти важные данные?

– За деньги можно купить многое, – ответил Лестер, сделав многозначительное ударение на слове «деньги»: ведь это он настоял на том, чтобы они были посланы Владимиру.

Однако Шилл сделал вид, что не заметил этой многозначительности.

– А парень-то оказался дельным, – сказал он. – Что вы думаете, Лестер?

– Совершенно верно, мистер Шилл. Я недаром рекомендовал его вам.

– Но Беттер в вашем оркестре – тоже не последняя скрипка, – заметил полковник, довольный тем, что с Лестера можно сбить немного спеси.

– Все люди, которых находит этот немец, прошли через мои руки, – возразил американец. – И я не всех рекомендовал вам.

– Уж будто бы, Лестер! Я знаю – вы с Беттером стараетесь завербовать любого бродягу. Но в этом я сразу разглядел талантливого человека. И, как видите, не ошибся. Ну, одним словом, не будем спорить, – решительно объявил полковник, опускаясь в кресло. Он задумался, барабаня пальцами по столу. – Вот что, Лестер, у меня к вам вопрос.

– Я слушаю, сэр!

– Как вы думаете – можно ли пойти на риск и поручить Владимиру одно весьма деликатное задание?

– Какое?

– Я имею в виду просьбу нашего агента «Пингвина». Он ведь давно ждет от нас посылку.

– Думаю, что можно, – кивнул Лестер. – Владимир выполнит это задание, как никто другой.

– Что-то они слишком много сегодня настукали, – сказал Алексей, сидя вместе с майором Васильевым над расшифровкой полученной радиограммы.

– Ничего, ничего, Алеша. Стоит потрудиться, – подбодрил его майор. – Тут говорится о каком-то задании. Должно быть, это важно. Кажется, они окончательно доверились тебе.

Тщательно проверяя каждую цифру радиограммы, внимательно отыскивая для нее соответствующее место в постепенно проясняющемся тексте, Алексей наконец составил полный текст.

«Часть имеющейся у вас взрывчатки упакуйте в водонепроницаемую обертку, – прочитал Васильев. – Найдите в лесу надежное место, организуйте тайник и положите сверток туда. Координаты тайника сообщите срочно. Ш.».

– Кто этот «Ш»? – спросил майор.

– Полковник Шилл. Наш главный шеф, – ответил Алексей.

– Понятно! – воскликнул Васильев. – На нашей территории действует еще один их агент.

Майор несколько раз внимательно перечитал текст. Да, радиограмма была подписана самим Шиллом. Значит, задание очень важное. Шилл наконец-то вступил в игру.

Несколько дней от Владимира не было никакого ответа. Беттер нервничал. Но в то же время он втайне надеялся, что ответа больше и не будет. Ах, как страстно он желал, чтобы с его, Беттера, агентом стряслась какая-нибудь беда. Нет, не с одним, с обоими вместе!.. Да, он хотел этого, надеялся на это. Лестер придумал дьявольский план. Послать его, Беттера, на самолете в Россию за пленками и добытыми документами. Чертовщина! Только этого не хватало! Но лететь-то придется. Придется… Если, конечно, советская контрразведка не накроет хотя бы одного. Тогда – дудки. Тогда и лететь будет незачем.

И вдруг – открытка. По почте. Беттер жадно вчитывался в строчки. Приветы родным, знакомым, пустое перечисление имен… И вот… главное: «7 июня, в свой день рождения, я сфотографировался в лесу на большом камне среди живописных сосен. Шагах в двадцати от меня стояла громадная сухая береза. Вечернее солнце окрашивало дерево в розовый цвет и придавало всему окружающему радостный, веселый вид».

Все… Дальше читать не стоило. Это было самое важное. Немец достал карту, расстелил ее на столе. «7 июня. 7/VI. 76-й квадрат. Вот он». Беттер представил себе, как может выглядеть незнакомый пейзаж. Камень, сосны, береза… Все это приметы места. А слова «вечернее солнце» означают, что «посылка» зарыта у камня с его западной стороны.

«Неплохое выбрал место», – подумал Беттер. Он взял карандаш и медленно обвел квадрат 76 красным кружком.

Долго в мрачном молчании смотрел он на этот кружок. «А лететь все-таки придется!..»

Еле различая друг друга в темноте, Соколов, Дергачев и проводник со служебной собакой пробирались по лесу. Их шагов почти не было слышно. И каждому казалось, что рядом с ним бесшумно движется неясная серая тень.

Вот и замшелый камень, вросший в землю, напоминающий могильный памятник. Рядом одинокая сухая береза. Здесь будет засада.

Всю ночь они рыли яму, в которой могли бы поместиться три человека и собака. Работа была не из легких. В темноте можно было не рассчитать и задеть лотком лопаты соседа. К тому же копать надо было как можно бесшумнее.

Изредка собака замирала. Не было слышно ее учащенного дыхания. И тогда, настораживаясь, замирали люди. Кто знает – то ли пробежал мимо осторожный лесной зверек, то ли бродит вокруг затаившийся враг, тот, кто должен прийти «за посылкой», зарытой ими у камня.

Еще не наступил рассвет, а чекисты уже лежали в яме, замаскировавшись ворохом сухого валежника. Камень был виден хорошо – он резко выделялся на фоне светлеющего неба.

И потянулись долгие, томительные часы ожидания. Медленно шли они, складываясь в сутки.

Почти каждый день кто-нибудь появлялся около камня – мужчина или женщина, а то и двое-трое сразу, и всякий из них вызывал острое чувство подозрения. Больших усилий стоило работникам Комитета государственной безопасности сдержать себя, чтобы не выскочить из укрытия.

У них была рация – единственная возможность связаться с внешним миром. Частенько загорался зеленый глазок, и Соколов тихо сообщал, касаясь губами холодной сетки микрофона, о замеченных возле камня людях. Он рассказывал о том, что делали они в лесу: то собирали грибы и орехи, то приходили за хворостом.

И вот однажды около камня появился еще один незнакомец. Он был уже немолод. Седина серебрила его виски. Был он одет в короткий, не по росту, плащ и ходил прихрамывая.

Чекистам этот хромой показался особенно подозрительным. Правда, он тоже, как и другие, проходил мимо камня, собирая грибы. Однако грибники пересекали полянку торопливо, потому что на открытом месте грибов быть не могло. Мельком оглядев полянку, они углублялись в лесную чащу. Человек же в коротком плаще оставался на поляне довольно долго. Прихрамывая, он подошел к камню и присел на него, потом осторожно огляделся, снял сапог и медленно перемотал портянку. Затем опять обулся и, слегка прихрамывая, заковылял в лес.

– Не для разведки ли приходил? – шепотом спросил Дергачев.

– Чш-ш-ш… – зашипел Соколов.

Хромой опять возвратился. Подошел к камню, снова огляделся и опять перемотал портянку. Потом надел сапог и скрылся в лесу.

Об этом посещении полковник Телегин был по радио немедленно поставлен в известность.

Чекисты не знали, кого они ждут. Мужчина это или женщина? Молодым или старым будет тот, кому адресована «посылка»? Когда он появится – днем или ночью? Но враг мог прийти в любую минуту. Каждый миг надо было быть настороже.

Так проходили дни и ночи. Моросил дождь, опускался туман, ветер жалобно стонал в ветвях, скрипели и шумели деревья…

– Может, он приходил уже, да заметил нас, а теперь не покажет сюда и носа… – проговорил как-то утомившийся от длительного безрезультатного ожидания Дергачев.

– Видимо, не очень нужна ему посылка, раз не торопится, – шепнул старший лейтенант, не оборачиваясь на голос товарища. – Помнишь, прошлый раз почти до снега сидели. Никто уже не думал, что придет…

Вдруг Соколов умолк, приложил к губам палец. Заволновалась собака. Дергачев замер и стал напряженно вглядываться в щели между насыпанным сверху валежником.

Неожиданно по стволу высокой сосны скользнул солнечный зайчик, и на поляну выехал велосипедист. У камня он слез с машины и, прислонив ее к сосне, огляделся.

– Смотри, – проговорил Дергачев, прижавшись губами к самому уху старшего лейтенанта. – Тот, хромой. Видно, ему тут понравилось…

Люди в засаде замерли. Не отрываясь, следили они за хромым. Куча сухого хвороста, прикрывавшая людей в засаде, не привлекла его внимания. Она выглядела естественно, не вызывала подозрений, и самый придирчивый глаз не мог заметить здесь следов пребывания человека.

Хромой ходил по поляне, нагибался, что-то поднимал с земли. Из траншеи не было видно, что он собирает.

Собака тревожно шевелила ушами, нетерпеливо посматривала на проводника, словно ожидала приказания броситься вперед. Но крепкие руки проводника сжимали ей челюсти и туго натягивали ошейник.

Хромой прошел совсем близко от кучи валежника, и Соколов увидел, что он собирает шишки, сосновые шишки, валявшиеся кругом. Он опускал их в мешок, подвешенный к поясу. То ли случайно, то ли с умыслом, но держался он все время рядом с камнем, кружил возле него, обходя то справа, то слева.

С напряжением следили за ним чекисты. Несколько раз казалось им, что хромой хочет присесть у камня, чтобы начать выкапывать из земли «посылку». И только громадным усилием воли сдерживали они себя, чтобы не выскочить из засады.

Но вот неизвестный поставил туго набитый мешок на землю у западной стороны каменной глыбы, еще раз осмотрелся и присел на корточки. Рук его не было видно. Мешок загораживал их.

– Выкапывает… – прошептал младший лейтенант.

– Тихо, Коля, тихо… – успокоил его Соколов, не отрывая взгляда от хромого.

И в эту минуту хромой поднялся. В руках у него был всего лишь тонкий запутанный шнурок. Размотав его, человек поднял свой мешок с земли, связал его, затем прикрепил к багажнику велосипеда, неуклюже взобрался в седло и уехал.

– Вот видишь, – сказал Соколов. – Ни в чем не виновный человек.

Вечерний лес затихал. Темнота выползала из овражков и словно размытой тушью заливала кустики, деревья, черные завалы бурелома. Зябко ежась, проводник обнял собаку за шею и спрятал лицо в ее густой шерсти.

– Жалко – костра нельзя развести, – глухо донесся его голос. – Холодно…

Словно в ответ, жалобно завыл и пронесся по верхушкам деревьев осенний ветер. Начал накрапывать дождь.

– Сегодня суббота, – сказал Дергачев, устраиваясь поудобнее. – В клубе у нас вечер танцев… Оркестр играет… Лампы горят… Хорошо…

Ему никто не ответил.

Дождь шел все сильнее. Вдруг овчарка заволновалась и резко повернулась к щели в набросанных сухих ветках.

– Джимка, тихо… – шепотом скомандовал проводник, натянув потуже кожаный ошейник. Другой рукой он стиснул собаке пасть.

Все насторожились. Хрустнула ветка. Зашуршали кусты. Старший лейтенант приподнялся на локтях и стал напряженно вглядываться в темноту. В просвете между кустами мелькнула неясная тень. Потом все стихло.

– Наверно, какой-нибудь зверь… – едва слышно произнес Дергачев.

Но вот от кустов отделился темный силуэт. Человек. Соколову показалось, что сейчас сердце его выпрыгнет из груди. В горле пересохло. Застучало в висках.

В нескольких шагах от кучи валежника, сильно хромая, торопливо шел мужчина, приезжавший днем за шишками. Он дышал часто и хрипло.

– Смотри-ка, вернулся… – Дергачев не договорил. Руки товарищей стиснули его с двух сторон, словно клещами.

Хромой шел к камню. Он ничего не опасался и не оглядывался, как днем. Луч фонарика скользнул по обомшелой глыбе. Чекисты увидели в его руке маленькую лопатку с короткой ручкой. Став на колени, хромой начал копать. Он копал быстро: мокрая земля поддавалась легко.

Так вот он какой, тот, которого ждали!..

Казалось, наступил момент действовать, но Соколов не подавал команды и, весь напружившись, слегка придерживал своих товарищей. Он знал, что теперь уже ошибки не будет, но надо поймать шпиона с поличным.

– Пора, товарищ старший лейтенант, пора… – шептал Дергачев.

Волнение людей передалось и собаке. Она дрожала от нетерпения. Проводник едва сдерживал ее:

– Тихо, Джимка, тихо…

Хромой отложил лопату, порылся руками в земле и извлек сверток, туго перевязанный парашютной стропой.

– Теперь пора, – сказал Соколов.

Освободившись от маскировки, чекисты поднялись во весь рост. Проводник отстегнул поводок, и собака сильным прыжком рванулась вперед.

Неизвестный был ошеломлен, когда на него что-то ринулось из темноты. Приподняв руку, чтобы защитить лицо, голову, он услышал рычание и жаркое дыхание собаки. И в его руку, выше кисти, впились острые зубы. Но тот, на кого кинулась собака, был не новичком. Он понимал, что попал в засаду. Сейчас ему необходимо было избавиться от свертка, который мог его изобличить. Сильным рывком он отшвырнул собаку, размахнулся, чтобы закинуть сверток в кусты. Собака снова бросилась на него. Опять вцепилась в руку.

Подоспевшие чекисты схватили врага и быстро связали. В воздух взлетела зеленая ракета – сигнал окончания операции. Крутясь и шипя, она яркой змейкой взвилась в ночное небо и осветила поляну. Лежавший на траве шпион морщился от света.

В небольшой гостиной в квартире полковника Телегина, расположившись в глубоких креслах возле низкого круглого столика, начальник управления и майор Васильев негромко беседовали. Еще с утра полковник почувствовал недомогание. Пошаливало сердце. Напряжение последних дней давало себя знать. Но надо было работать, работать, работать… И сегодня, в воскресенье, Телегин пригласил к себе всех участников операции. Ждали Соколова и Дергачева.

– А ведь «Пингвин» – наш старый знакомый, – говорил Васильев. – Помните, Коротичу было поручено проверить подозрительного человека в шалаше, которого видели девочка Таня и ее мать? Это был он. Давно окопался в наших местах. Хитрый враг.