Что ни заброс, то зацеп, поскольку со дна в изобилии растут водоросли. Зная это, пускаю поплавок под самый бережок, где быстрое течение. Минут пять ушло - пара окуней добавилась в подсачке. Не тратя время, подбираюсь к заливчику, усеянному кувшинками, вода в нем стоячая, темная из-за илистого дна. Забрасываю в одно окошко, другое - красноперка клюнула, подсек удачно, затем включились в дело мелкие окунишки. Нет, так не пойдет. Сместился влево, снял сапоги, зашел по колено, нацелился в новое окошко-выловил крупную красноперку. В этой заводи она всегда клюет, но почти никто из заезжих рыболовов в ней не ловит, боясь оборвать леску, зацепившись ею за кувшинки. А я не боюсь - приноровился.
      Сотню метров отмахал по сухому берегу к деревне, остановился у Мишкиного омута. Удачное для меня местечко. Окунь, плотва клюет почти всегда, иногда язь хватит. На этот раз повезло не очень - не больше десятка рыбин. Что ж, на том спасибо. Разворачиваюсь, иду по тем же местам, но медленнее. Увижу свободное от водорослей пространство - непременно забрасываю. Окушок в окушку, плотвичка к плотвичке, красноперка к красноперке... Главное никакой остановки, на Волкоте рыбака ноги кормят. И голова, точнее - опыт. Вообще это очень важно - знать речку, на которой ловишь. Ведь сейчас мой столичный друг, очарованный красотой устья, наверняка безуспешно пытает счастья, у меня же полсадка - килограмма три-четыре. Помнится, и сам сколько обманывался, прежде чем не познал характер Волкоты.
      Выхожу к устью-так и есть, приятель сидит на лодочке, уныло склонив голову и не глядя на поплавок. Я молча кладу садок под машину в траву, ношу сушняк из ближнего леса, развожу костер. Совсем стемнело, когда москвич сдался, поплыл к берегу.
      - Какая к богу рыбалка? Я и туда, и сюда.
      Играет, а не берет.
      - Почему это,- не соглашаюсь.- Рыбалка как ры
      балка,- достаю увесистый подсачек.
      - Ну, даешь,- конфузливо улыбается приятель.
      Речка-то - переплюнуть ничего не стоит.
      За разговором решили - утром он пройдется по моим местам, которые я ему подробно обрисовал, а я останусь попытать счастья на озере. Договариваемся ловить до обеда.
      Погода вязкая - ни дождя, ни солнышка. Сделал несколько забросов в заводи, где ловил москвич, убедился - пустое дело. В такую погоду, как говорят в наших краях, "вся рыба в берегу". Посему загнал лодку в тростник, стал ловить на мелкую "пору". Народная мудрость не подвела - вяло клюнуло, повело поплавок-подсекаю подлещика. Жду долго, минут двадцать - опять поклевка, и еще один подлещик мокрит слизью мои рыбацкие штаны. До обеда ни шатко ни валко вытащил семь штук, два сорвалось. И то ладно по такой погоде. Интересно, как там на Волкоте мой гость? Возвращаюсь к машине, укладываю лодку в мешок, собираю снасти, валяюсь безмятежно на траве.
      Вскоре он выбирается из кустов с изможденным лицом, в сердцах швыряет свой "телескоп" под ноги.
      - Ума не приложу, как ты вчера поймал. Я четыре крючка оборвал, два поплавка, наконечник сломал!..
      Я знаю, мой товарищ не дилетант в рыбалке - ловил катранов и кефаль на Черном море, форель в горной речке на Кавказе. Но что это значит по сравнению с Волкотой и другими, ей подобными среднерусскими речушками? Внешне они неброские, неприметные невелички, однако у каждой свой норов, свои особенности. Хочешь взять рыбу - уважай речку, познай ее характер. Иначе получишь горький урок.
      Собственно, подобные уроки и получают каждый год приезжающие сюда дикарями москвичи. За исключением тех, кто хорошо тут освоился. Днями сидят, бывает, в устье, на озере, разъезжают на моторках с шикарными снастями и всегда удивляются, как можно ловить на Волкоте рыбу? Можно и весьма неплохо.
      Два дня спустя мой друг убедился в этом - высидел на Мишкином омуте таких двух горбачей, каких и я никогда там не лавливал.
      ОШИБКА
      Миг беды, как и миг удачи, порой непредсказуем. Сколько часто мы оказываемся лишь на волосок от них. Проскользнут рядом, обожгут будто бы ненароком и забудутся со временем.
      В прошлом году Алешке, моему сыну, на Волкоте здорово повезло - поймал несколько крупных окуней. Воспоминание об удаче вдохновляет его и в это лето.
      - Поедем на Волкоту, поедем на Вол коту,- слышу
      от него несколько дней.
      На счастье объявляется родственник Анатолий - за двое суток одолел на новенькой, только что купленной "Ладе" две тысячи верст от Мурманска и тоже рвется на рыбалку именно сюда, на любимые свои местечки. Анатолий сосредоточен, деловит и почти всегда удачлив. Лишь приехали, натянул до подбородка японские сапоги-костюм, забрался по грудь в речку и пошел, куда нравится.
      У нас таких сапог нет, поэтому уходим ниже к деревушке Семчинки, где сухие и доступные берега. По воде расходятся круги, рыба играет лихо, но клюет средне и одна мелкота - окунишки, плотвички. Так себе, в общем-то. Проходит час, другой, а в садке не густо.
      По реке продираются на плоскодонке двое деревенских - видно, сети ставили.
      - Эй, мужики, там одного, в сапогах, не видели?
      спрашиваю.
      - В красной шапочке, что ли?
      - Ну да.
      - Ви-идели,- дружно кивают мужики.- О-от та
      ких,- один из них, помоложе, рубит ладонью по лок
      тю,- язей хапает.
      Чувствуется, не шутит. Настроение у нас с Алешкой минорное, собираем удочки, возвращаемся вверх. Издали алеет над рекой красная шапочка Анатолий стоит в воде почти там же, как и заходил. Аккуратно заб-расывает на середину, где деревенские сделали прорез в тине, чтобы забрасывать сети.
      - Дядь Толь, поймал?- спрашивает Алешка.
      Анатолий, не спуская глаз с поплавка, достает из
      садка небольшого язька.
      - И все?
      Он поднимает садок, в нем ворочается еще один, огромный - килограмма на два - язище.
      Ну что нам остается? Солнце еще высоко, Анатолий до темноты наверняка из воды не выберется. Скрепя сердце разбираю вновь удочку, забираюсь по пояс в реку, смутно надеясь на удачу. Сын остается на берегу, наблюдает сразу за нами двоими. На удивление спорко стала клевать плотва - чем глубже, тем крупнее. Захожу подальше, забрасываю - поплавок уходит "на потоп", рука произвольно делает подсечку, удочка сгибается.
      - Упустишь, не прощу,- кричит с берега Алешка.
      Не упустил. Не язь, однако, здоровенная плотвица
      такие на Двине ловятся лишь на донку. Алешка радостно пляшет на берегу. И тут я делаю непростительную ошибку. Мне хочется быстрее забросить туда, где клюнула эта плотвица, и я с размаху бросаю ее на берег. Бросаю и сразу же осознаю, что там, в осоке, сыро, путано, и рыба может пропасть.
      Сын несется за упавшей рыбиной и отскакивает в сторону.
      - Ты чего? - недоброе предчувствие шевельнулось в
      груди.
      - Змея,- говорит он без страха, но с интересом.
      - Змея?!
      Мигом выскакиваю из реки, бегу к сыну. Он стоит перед гнилой бревнушкой, оставшейся от мостика через ручеек. На ней, свернувшись в круг, лежит жирная коричневая, с черными зигзагами на спине гадюка. Рядом, в ямке с черной болотной водой, трепыхается плотвица. Гадюка словно не замечает ни нас, ни рыбину - размечталась, видно, на солнышке.
      - Папка, я ее удочкой прогоню,- говорит Алешка.
      - Не надо, она здесь хозяйка.
      - Жалко,- вздыхает он.- Такая рыбина.
      Анатолий меж тем выбирается на берег, говорит, что
      пора бы собираться домой. Рассказываем ему наперебой о змее. Он не удивляется.
      - Да там их не одна. Там их целый гадюшник.
      Пусть себе живут.
      - Дядь Толь, а как ты язя поймал?- спрашивает
      Алешка.
      - Ну как. Очень просто,- солидно, растягивая сло
      ва, отвечает он.- Стою, понимаешь, Алеш, у берега,
      вспоминаю - вроде бы под кустом в прошлом году
      окунь крупный брал. Забрасываю - чувствую вроде как
      зацеп. Я удочку вверх - вижу: леска струной и в тра
      ву пошла. Я сильней тащу - у него голова высунулась.
      "Ну,- думаю,- раз воздуху хватил, никуда теперь не
      уйдешь". Леску рукой в натяг держу, сам к нему
      подбираюсь. Подобрался, сразу его за жабры и в са
      док. Обычное дело.
      - Да, обычное,- с сожалением за нашу неудачу
      говорит Алешка.
      Мы едем домой в темноте, долго одолевая лужи в перелеске, и я думаю: "Что, если бы Алешка не заметил змею и она бы его укусила. Б-р-р". От этих мыслей не по себе. Как хорошо, как удачно все обошлось.
      - Ты меня простил, сын?- спрашиваю.
      - За что?
      - За то, что плотвицу к змее бросил.
      - Прости-ил,- говорит сын великодушно, думая уже
      о чем-то другом.
      ПРИНОРОВИЛСЯ
      Щуки в Западной Двине и Волкоте водятся и немаленькие. Этим летом напротив моего дома на живца выудили хищницу на шесть килограммов. Я тоже люблю ловить на живца.
      В июньский полдень прикатил на велосипеде к Ерохину, деревушка километрах в пятнадцати ниже Андреаполя. На указателе значится не Ерохино, а Ерохима. "Пошутили" поляки, строившие бетонную дорогу к нефтеперекачивающей станции. Провели, видимо, не без умысла аналогию с Хиросимой. Основания есть - у Ерохина унылый вид и никакой перспективы, хотя природа вокруг удивительно красива - березовый и хвойный лес, малиновые делянки, морошковый мошок, брусничник, и совсем близко, в полсотне метров, За-падная Двина.
      Правее деревни река делает полукруг. Здесь она довольно глубока метров до четырех. Лет двадцать назад один мой знакомый успешно лавливал на этом месте угрей, ставя переметы на ночь. Теперь об угрях только легенды, но язь, голавль, окунь и ьцука держатся стойко. Наперекор тотальной химизации, браконьерству, все более изощренному с развитием технической мысли...
      Но с пескарем - проблема. Не знающий реки ума
      ется, ни одного не поймает. А без пескаря, какая
      живцовая рыбалка? Пескарь - живец классный, превы
      ше уклеи и быстрянки. Разве что елец, окунь и
      ерш могут сравниться с ним по живучести. Но на
      окуня и ерша щука берет хуже. Мое преимущество
      я знаю, где пескари, я знаю, где они клюют
      всегда, независимо от погоды. На окраине Ерохина
      в Двину впадает Лососня - речушка с прозрачной студе
      ной водой. Некогда в ней водилась форель, именуемая
      по-здешнему лосоской. Сейчас лососок мало - ловят их
      чаще всего в мае, зато пескари в устье речушки
      в достатке. Войдешь по колено, помутишь воду,
      вороша ступнями донный песок, набежит прожорливая
      стая.
      Поставил ведерко на берегу, забросил в пескари-ное местечко - поклевки одна за другой. Жаль, крупноват пескарь-нагулял жиру за лето, такого окуню не заглотить. Врочем, собрался-то ловить щук. Для этого, кроме живцовой бамбуковой удочки, прихатил с собой телескопическую - с упругим и сильным наконечником. Леска на ней ноль четыре, поводок двойной, поплавок больше обычного раза в три - из пенопласта, крупный двойник. Опытом проверено посадишь живца на мелкий крючок-учачи не видать, живец останется в щучьем брюхе, крючок вылетит сквозь пасть, как миленький.
      Пошел от Ерохина направо к омутам, глубина - от берега, течение спокойное, ельцы на середине поигрывают. Забрасываю за тросту, но не даю живцу в нее убежать. Иначе леску запутает, при подтяге оборвется - губа у пескаря нежная. Без толку ходил часа полтора - двух живцов потерял. Перехожу ручей - напротив деревни несколько хороших заводей, пробую в них. Сделал заброс, живец поиграл несколько секунд, и поплавок мощно повело дальше от берега. Сердце екнуло. Взяла... Неужели взяла? Взяла - это уж определенно. Леска туго, до звона натягивается. "Жаль, не прихватил подсачек",- мелькает мысль, но что теперь сожалеть?
      Кажется, пора тащить. Мягко поднимаю удилище, а конец его гнется к воде - значит, щука не маленькая. Ощущаю по резким, неровным толчкам, как мечется она в глубине. Вывернулось на миг, мелькнуло желто-белое брюхо и исчезло. Подвожу хищницу осторожно мимо прибрежных водорослей, и тут она делает последний отчаянный рывок, срывая колечко на наконечнике, и стремительно несется в глубину. Ругаю себя худыми словами - видел накануне - слабо держится колечко, а не закрепил. Впрочем, паниковать рано - леска прочная, двойник надежный... Кручу катушку, опять выводя рыбину к берегу. Вот она тяжело вертухнулась в прибрежной траве. Тащу дальше на луговину, падаю, оступившись, на колени - передо мной щучья пасть с торчащей из нее леской. Мгновение мы смотрим, тяжело дыша, в глаза друг другу, потом щука начинает прыгать. "Не-ет, теперь ты моя,- мысленно кричу я себе.- Моя-а-а!"
      Аппетит приходит во время еды, а если хорошоберет рыба, во время ловли. Забрасываю, приделав колечко и насадив свеженького живца, в ту же заводь, вылавливаю еще одну щуку. Первая килограмма на два, эта - граммов на восемьсот, но тащить было, пожалуй, потяжелее. Поди их разбери, щук-то. Потом выше по реке быстро взял приличного окуня. Настроение славное, время, как говорится, детское, должен поймать еще. Должен...
      Увы, везение кончилось. Допоздна бродил - одна заводь заманчивее другой, а щуки нет. Леску оборвал - пришлось заново снаряжать, пяток живцов потерял - уснули, но так ни разу и не "взяла", не пожелала. Сажусь на велосипед, еду домой, ощущая за спиной приятную влажную тяжесть. Знаю, неделя пройдет, снова засвербит в душе, потянет сюда, в щучьи заводи. И снова взволнуется, застучит сердце, когда уйдет под воду поплавок. Когда она там, в глубине, заглатывает живца, ты еще не знаешь, большая она или маленькая, и ощущение азарта одинаково.
      Всяк, впрочем, удит на живца по-своему. Трагически погибший несколько лет назад детский мой товарищ Женя Васильев не раз давал предметные уроки. Рыба, как говорится, шла ему в руки. В весенний жор по два десятка приносил в заплечном мешке. А везенье оттого, что речку изучил, как пять пальцев где пескарь, щука, голавль. Был у него любимый мысок в Кошелевке - встанет в заколенниках, пустит живца по течению к широкой заводи, подтянет, опять пустит. Даже в глухой сезон щука не выдерживала, наглядевшись на живца, брала.
      А однажды на песчахинских прудах видел я, как ловит знакомый шофер Марков. Забрался на остатки плотины, обстреливает из спиннинга заводи на расстоянии сорока-пятидесяти метров. Только вместо блесны у него крупная плотвица, насаженная под верхний плавник. Есть и поплавок- шарик из пенопласта.
      - Берет,- спрашиваю.
      - Угу. Шешнадцать взял.
      - А я две всего.
      - Приноровиться надо,- смеется Марков.- Тут та
      ким вот макаром, в другом месте иначе, по бере
      жочку, да по заводькам с удочкой.
      Смотрю, еще одну щуку тащит Марков-то. Спокойно
      так, с улыбочкой. Хорошо приноровился, а мне
      досадно - плохо приноравливаюсь...
      ЛАКОМСТВО ДЛЯ ПОДЛЕЩИКА
      Помню, заспорили в рыбацком кругу, ловится лещ в верховьях Западной Двины иль нет.
      - Что спорить? Сам видел - москвич на катамаране
      стоял, о-от такого ухватил,- показывает один невероят
      ный размер выловленной рыбы.
      - Сколь рыбачу, ни разу не слыхал про лещей-то,
      что они в верховьях берут,- не соглашается другой.
      - Леща, может быть, и нет, но подлещик был.
      Лет двадцать назад, пацаненком приходилось,- встре
      вает в разговор третий.
      Большая это наука - взять рыбу, тем более крупную, в наше время. Кончилась пора, когда можно было, прицепив к любой палке леску с крючком, насадить червя и быть с добычей. К сожалению, иные провинциальные рыболовы в ностальгических воспоминаниях отстают от столичных в технике выуживания рыбы. И я в былые дни никогда не лавливал с приманкой, считая, ненужная затея. АН нет, жизнь заставила. Как говорится, век живи - век учись.
      Так вот, есть в верховьях лещ, тем более - подлещик. И брать их нужно с приманкой. Обычный хлебный мякиш посыпаешь сухим кваском, добавляешь перловой крупицы, все это перемешиваешь - приманка готова. Квас важен для ароматного запаха, крупа по мере того, как размякает хлеб в воде, отваливается от него, дразня рыбу.
      ...Бросил за спину мешок с резиновой лодкой, сунул в карман штормовки приманку, банки с червями и шитиками и коробку с запасными ключками и грузилами, приехал полчаса спустя на знакомое место - туда, где река вытекает из Бобровецкого озера. Берег сухой, высокий, заросший сосняком, лишь кое-где склонились над водой молодые дубки. Вечерок тихий, теплый, рыба поигрывает уже полегоньку, комарье стервенеет.
      В широкой округлой заводи со стоячей водой разбросал хлебные шарики и уплыл по другим заводям.
      Скудененький улов - пяток мелких окуней. И то ладно по нынешним временам. А солнце уж на еловые макушки садится - пора к прикормленному месту спешить. Осторожненько, со стороны загреб в водоросли, чтобы лодку не сносило, смотрю - там, куда приваду бросал, рыба не играет. Дно тут илистое, течения нет - верховая рыбка не держится. Тут подлещик хозяин, нередко плюха схватит - так местные рыбаки называют густеру. Глубина, знаю, небольшая - метра полтора, в половину ее делаю "пору", забрасываю на шитика. Поплавок становится торчком, замер на одной точке. Прошло минут пять, дрогнул слегка и замер, снова дрогнул и пошел нежно в сторону. Подсекаю подлещика. Насадил свежего шитика, забросил, выждал несколько минут - другого подлещика засек. Семерых выловил часа за полтора, пока темнеть не начало. Сыпанул, прежде чем сойти на берег, порцию прикормки для ночного лакомства.
      Развел костери к, скоротал несколько часов, а утречком, до восхода, опять поплыл к своей заводи, набросал шариков, взялся ловить. Не часто, но клевало - еще три подлещика и несколько плюх добавилось к прежнему улову. Однако лишь солнце взошло, клев прекратился. Так уж повелось, вечером берет подлещик поздно, утром рано.
      Что ж, можно и домой возвращаться. Не беда, что лещ не попался. В другой раз, возможно, повезет больше. Слышу шлепки по воде - несколько байдарок идут ходом вниз по реке. Притормозили, спрашивают, ловится или нет. Нет, вру, не ловится. Жалко мне своего местечка. Одно такое знаю, где подлещик держится в верховьях. Впрочем, чтобы поймать его, науку надо достичь: в какое время ловить, чем подкармливать, на какую насадку ловить, в какое место забрасывать. Сделаешь что-либо иначе, без улова останешься.
      В споре том рыбацком я помалкивал. Не знаю, правильно сделал или нет?
      НА ЗАКИДУШКИ
      Приехал из деревни Козловов старейший учитель Новиков - заядлый охотник и рыбак. Поговорили о том, о сем, чайку испили. На прощание он спрашивает:
      - Как нынче с уловом?
      - Неважно.
      - Это уж точно. Браконьеры электросаками реку
      прошерстили... Слушай, а на закидушки не пробовал?
      - Как это?
      - Проще пареной репы. Берешь леску ноль пять,
      привязываешь крючок побольше, позанозистее, наса
      живаешь личинку миноги и бросаешь под корешек.
      Простенько и со вкусом,- смеется,- а главное - ло
      вишь там, где с переметом и с удочкой не развер
      нуться, куда рыба на ночь приходит.
      В самом деле - проще некуда, настолько просто, что додуматься трудно. Не откладывая надолго, решил я совет Новикова на практике испробовать. И не где-нибудь, а в самом городе, возле железнодорожного моста. Ольха здесь густая, дремучая, бережок обрывистый, сразу от него глубоко. Накопал в местах с илистым дном десяток личинок миноги, нарезал леску на куски не более полутора метров, на один конец - крючок, на другой - заостренную топориком палку. Под вечерок отчалил от мостков, приплыл к мосту. Ставить закидушки решил с лодки, в самых недоступных с берега местечках. Колышек во дно, личинку на крючок. Все десять мигом поставил, домой возвратился.
      Утром с рассветом приплыл, снимать начал. Вытаскиваю первую закидушку - насадки нет, ключок сломан. Сердце рыбацкое взволновалось - сам по себе не мог крючок сломаться, голавль или язь на такое способны. Вторую закидушку проверяю - личинка целехонькая, но вялая, почти уснувшая, на третьем - вся изжеванная, безжизненная. Четвертая... Вижу, туго натянутую леску водит по сторонам, чья-то черная спина режет воду кругами. Колышек в руки, тащу без раздумий - леска-то толстая, выдержит. Красавец голавль граммов на шестьсот судорожно хватает ртом воздух! Давненько я их не лавливал. На следующем - тоже голавль, только помельче, затем окунь приличный... Больше всего удивило: на последнюю закидушку елец взялся огромный, словно тихоокеанская селедка, которую нам в армии подавали к столу, как ни странно, с кашей. Я таких ельцов и не видывал в Западной Двине.
      Килограмма полтора взял на закидушки-то, нормально. Так что, ежели выпало вам ловить на реке иль на озере с заросшими берегами и есть у вас под рукой лодочка иль сапоги-заколенники, не отчаивайтесь, когда не клюет на обычную удочку. Наделайте закидушек, заберитесь с ними в самые дремучие заросли, где нога человека не ступала, поставьте их под корешок. Рыба, как и зверь, подальше от человека держится.
      ...Новикова с той поры я не видел, не выпадало как-то. Увижу, спасибо скажу за простую науку.
      НЕПОЙМАННЫЙ COM
      Изредка в наших краях проходят слухи. То поймали, мол, угря на порогах в верховьях Двины, то пуд форели взял заезжий рыболов на речке Лобнянке... Но больше всего слухов про сомов, хбтя водятся они у нас лишь в двух реках - Торопе и Меже. Год назад рассказывали: бросили мужики динамит в Сомин вир, что на Торопе, сомов всплыло - свиней неделю кормили в ближайших деревнях. Нынче говорят: пошли мужики с кригой по реке - думали, бревно попалось, выбросить хотели, а это сом на тридцать килограммов. Разрубили всем хватило.
      Слухи будоражат душу, не дают покоя, заставляя в один прекрасный миг собрать рыбацкие манатки и двинуться в путь: авось не зря колоколят. Так и я однажды испытал судьбу на Торопе. Загодя прочитал все про сомов-про испытанный квок, про то, что вечером сом всплывает к поверхности и издает характерные звуки, что берет лучше ночью на лягушку, крупного живца и жареного цыпленка.
      Вооружившись знаниями и двумя донками с миллиметровой леской и крупными тройниками, отправился. Ехать от Андреаполя километров пятьдесят. Народу в автобусе полно, знакомые интересуются, куда путь держу, на какое озеро, отвечаю уклончиво: видно, мол, будет.
      Если скажу, что еду на Торопу сома ловить, все равно не поверят, посмеются. Какие, мол, сомы на Торопе - речка-то маленькая. Не речка речушка в верховьях-то. Только я к скептикам отношусь скептически. Говорят так скорее дилетанты, не знающие Торопы. И в верховьях она местами широка, и омутов предостаточно. Не раз хаживал ее берегами, ловил в тихих глубоких заводях крупную плотву на шитика, видел, как играет на зорьке крупная рыба. К тому же ямину для ловли выбрал не по наитию, у здешних жителей кое-что разузнал. Там, где в кригу сом попался, собираюсь ловить.
      От Воскресенского часа полтора шел пешком до моста через Торопу, свернул налево, на широкий и красивый луг, уставленный одонками свежескошенного сена. Двинулся дальше по набитой тропке вдоль берега, сразу попал в облачко мошкары. Облепила со всех сторон, набилась за воротник. Пришлось достать рипудин, намазаться. Мошкара пирует- это хорошо, знать к устойчивой погоде. Минут через сорок в лесу на изгибе реки остановился, увидел язя с отгрызенной головой. Выдра, должно быть, озорничала. Неподалеку и решил ловить - глухие, словно бездонные заводи приворожили. Озадачило, правда: ни одна рыбешка не играет, а мне живцы нужны, я для них шитиков с собой прихватил.
      Натаскал загодя сушняка из леса, пошел за живцами. На удивление быстро повезло - подцепил двух довольно крупных плотвиц. Не мешкая, бросил донки. На леске тяжелые грузы, чтобы живцы не запутали снасть. Поплавки крупные, из белого пенопласта. Время еще раннее, солнце высоко, взялся плотву ловить на шитика в другой заводи. Нечасто, но ровно поклевывало - с десяток подсек, пока солнце за лес покатилось.
      Пристроился у костерка, чаю вскипятил. Покуриваю потихоньку. Слышу, потрескивает в кустах, насторожился: вдруг медведь шастает, место-то глухое. Нет, не медведь, мужик с удочкой. Подошел, попросил закурить.
      - На "резинку"? - спрашивает.
      - На живцов донки поставил.
      - Рыба тут есть, и крупная.
      - Сом, говорят, есть.
      - И сом... Тут не знаю, а на Мантихе водится,
      смотрит с улыбочкой.- А ты че, сома решил взять, да?
      - А кто попадется.
      - Ну давай, давай,- он потопал дальше, в сторону
      большака. Прошел немного, обернулся.- Не вытащить
      будет, зови на помощь,- хитро щурит глаза.
      Незаметно обняла все окрест ночь, я зажег фанарик, сходил к донкам, поплавки дремлют на воде. Вдруг где-то в стороне, слева, откуда пришел мужик, раздался какой-то странный звук, словно кто-то причмокивал на воде. Вмиг вспомнилось, что в теплую погоду сомы подвсплывают и издают похожие звуки. Я с фонарем пошел в сторону этих звуков. Вот они ближе, ближе, потом прекратились. Выключил фонарь, постоял, не двигаясь, звуки повторились. Вытащил одну из донок, перенес ее сюда, забросил при свете фонаря под другой берег, откуда раздавалось чмоканье. Возвратился - тот самый мужчина сидит у костра.
      - Я тут недалеко. Скучно одному.
      Разговорились о том о сем - о летающих тарелках,
      о Ельцине. О рыбалке ни слова, держим про себя свой секрет. Загадочный какой-то мужик. Так слово за слово, рассвета дождались. Он опять ушел на свое стойбище, к своим донкам. Поплавок уже без фонаря виден, рассветает. Первая, как стояла, так и стоит, а вторая... О сколько их, горестных таких минут, было на рыбалке и никак к ним не привыкнуть! Комель удилища лежит на берегу, вершок утоплен в воде, поплавка не видно. Серце у меня так и подскочило - вижу, ведет вершок в сторону, приподнял удилище - где там, леска внатяг, как струна. Потом ослабла, к моему берегу пошла, остановилась. Решаю немного выждать: вдруг бросила рыбина живца? Подождал, берусь за удилище, на конце тяжесть, ни туда, ни сюда.
      - Ну как, взяла?
      Сосед мой, оказывается, объявился.
      - Взяла,- говорю, а голос дрожит.
      - Тащи тогда. Сом, не иначе.
      Тащу изо всех сил и... берег под моими ногами обваливается, а я боком лечу в воду. Не отпуская удилища, лихорадочно выскакиваю на сухое.
      - Здоровенный, собака,- сочувствует мужчина.- А
      ну-к дай, я попробую.
      Как бы не так. Не-ет, сома я сам возьму. Снова тащу и даже сдвинуть не могу.
      - Коряга, должно быть,- невозмутимо говорит муж
      чина.- Их тут много, на дне-то.
      - Какая еще коряга? Я ж видел, как водило!
      Одежда вся ко мне прилипла, в сапогах хлюпает,
      но что мне до этого, если сом сидит на крючке!
      - У тебя жилка какая?- спрашивает мужчина.
      - Миллиметровка.
      - Ну так тащи, выдержит,- советует он мне.
      Только за нее и тащи.
      Я вскакиваю в воду, хватаюсь за леску, наматываю ее на рукав штормовки и тащу, тащу... Сердце бьется, готово из груди выскочить. Мне чудится сом, огромный такой, пуда на два сомище, и как я еду с ним в автобусе, и как с завистью смотрят на меня пассажиры. И как я его сфотографирую и буду показывать всем знакомым в городе.
      И тут... леска резко ослабевает, я падаю на берег, весь в иле, чумазый, как черт. Все у меня внутри разом обрывается. Мужик подскакивает, поднимает выпавшее из моих рук удилище, тащит леску на берег, и я вижу, что на крючке болтается плотвица и тащится здоровенный гнилой сук, отломившийся в воде от ствола дерева.
      Мужик хохочем во весь голос и я тоже почему-то хохочу нервным таким, срывающимся хохотком.
      - Надо ж, мать е так,- говорит он, успокоившись.- А я и сам подумал, что сом. Есть они тут, паразиты, е-есть...
      Мы покурили, повздыхали, потом он ушел к себе ловить плотву, мне же ловить больше не хотелось. Наскоро обсохнув у костра, я пошел к мосту, остановил первую попутку и уехал домой.
      В то лето я еще несколько раз ездил на Торопу. Непойманный сом не давал мне покоя. Мне почему-то казалось иногда, что, может быть, он, сом-то, и затащил тогда живца под корягу, ведь груз на леске был немаленький, живцу не под силу. Затем все как-то ушло на задний план за житейскими заботами. Но вот нынешним летом услышал опять, что поймали в том месте, где я был тогда, сома на два пуда, и зазнудило в душе. Нынче собираюсь поехать на Торопу.
      ОСЕННЯЯ ЗАБАВА
      Октябрьский маросей шуршит себе да шуршит. Река, пронизанная им, казалось бы, безжизненна. Берега ее неуютны, все в пожухлой липовой листве. Что ж, прощайте летние забавы. Прощайте до следующей благословенной поры. Впрочем, и по осени есть у меня своя забава, есть день и утро, когда вновь возгорается в душе рыбацкий азарт. Случается это в пору глухого, тоскливого предзимья, когда уж и белые мушки закуролесили, и первый тонкий ледок по ночам обрамляет берега Западной Двины.
      Выхожу пополудни в сапогах-заколенниках и штормовке из дому, прихватив с собой совковую лопату с длинной ручкой и алюминиевый бидончик. Иду берегом, мокря штаны в осоке, продираясь сквозь заросли облезлой черемухи, на которой кой-где остались хваченные морозцем терпко-сладкие ягодки. Вот и нужное место. Оставил бидончик на берегу, шагнул в воду поглубже, копнул лопатой ил, вывернул его на берег, стал разгребать - нет удачи. Снова выхватил лопатой кучку ила, за ней другую... Со стороны, конечно, странное зрелище для несведущего человека.
      Наконец-то повезло. В очередной кучке ила сверкнула упругая матовая змейка, рядом с нею другая извивается, помельче. Бросил их в бидончик, заполненный водой - загружились хороводом по стенке. Добрый час елозил по реке, пока не набрал два десятка. Спина под штормовкой вся мокрая, волосы слиплись на горячем лбу. Нелегкая эта работа добывать с речного дна личинок миноги. Тонну ила выволок, а, может, и больше, чтобы запастись драгоценной наживкой.
      Теперь и за главное дело можно взяться. Достаю из чулана снасти, накачиваю резиновую лодку, переправляюсь на другой берег. Снасти, собственно, немудреные - капроновые шнуры метров по восемь, на каждом по три крючка и по гайке - груз, чтобы не сносило крючки течение. Здесь, на левом берегу Западной Двины, немало ручьев, и там, где они впадают в реку, держится налим, любитель холодной и чистой воды. В эту пору по ночам он резв и азартен, выходя на свои охоты. Дно у берега каменистое с топляком, оставшимся от многолетних сплавов, и все это создает налиму вполне комфортные условия для обитания.