Беру от незнакомца несколько, насаживаю одного, забрасываю. Следует мгновенная поклевка, подсекаю, но опять безуспешно.
      - Не горячись, не горячись,- утешительно повторя
      ет мужчина.
      Наконец повезло, ощущаю на крючке тяжесть. Не то чтобы тяжело тащить, но все же... Увы, попалась не плотвица "от четырехсот до шестисот"средненький елечик. Говорят, их очень мало осталось в реке после того, как выпустили "какую-то химию".
      - Хулигашка,- комментирует мужчина, покури
      вая.- Ельцы-то нахальнее, чем плотва, нажористее.
      Но как смеркаться начнет, перестанут.- С этими
      словами исчезает в зарослях.
      Наплывают полегоньку сумерки, а вместе с ними тишина, в которой каждый звук далеко слышен. Мычат коровы на окраине городка, побрехивают собаки, доносится музыка с танцплощадки. Я не спускаю глаз с поплавка. Он невозмутимо спокоен. Почему не клюет, почему? Там, в черной глубине, словно услышаны в сей миг импульсы моей души. Точно угадываю время подсечки. Удочка изгибается дугой, в пылу азарта забываю об осторожности, верхняя часть лески зависает на суку. И тогда вскакиваю в воду, зачерпывая ее в сапоги, лихорадочно тащу
      рыбину на берег прямо за леску. Крупная, с золотистым отливом и крупной чешуей плотвица судорожно глотает воздух на сыром от росы песке. Бросаю ее дрожащими от волнения руками в подсачек. Совсем стемнело, когда, обжигая крапивой щеки, выбираюсь из кустов, бреду набитой тропинкой к дому. Ага, вспыхивает у воды огонек сигареты, узнаю по светлой шляпе мужчину, который давал мне доброжелательные советы.
      - Ну как?
      Он молча поднимает подсачек, в нем четыре крупные плотвицы.
      - Раньше ловил, где ты,- говорит.- Там оно склад
      нее будет, но и тут вроде ничего. Ну, а у тебя?
      интересуется.
      В подсачке у меня тоже четыре плотвицы и еще маленький елец.
      - Нормалек,- вспоминаю понравившееся слово, ус
      лышанное от Николая.
      - Я ж говорил, на шитика ловчей, браток,
      продолжает незнакомец.- Человек хитреет и рыба
      тоже...
      У самого дома обламываю несколько веток от ивового деревца, опускаю в воду. Знаю: утром понадобятся шитики, чтобы получился "нормалек".
      КТО КОГО ПЕРЕТЯНЕТ
      Возвращался рейсовым сережинским автобусом из леса. Грибников среди пассажиров большинство. Корзины полны подосиновиков, волнушек, черных груздей. Впрочем, не все испытывали удачу в лесу. На стек-линских росстанях подсели двое со спиннингами. Плотные, прокуренные, с обветренными лицами мужики, производили впечатление бывалых рыболовов. Интересуюсь, как ловилось.
      - На перетягах трех язей зацепили,- говорит
      один.- По кило и больше.
      Ближние попутчики включаются в разговор:
      - Разве язей на спинниг ловят?
      - Ловят, ежели на донку...
      - Ежели на донку, то оно, конечно...
      - А перетяг - это как? Это кто кого перетянет, да?
      Рыбаки с саркастической улыбкой переглядываются,
      не участвуя в разговоре и, несомненно, ощущая свое психологическое превосходство. Они знают, что такое перетяг. К тому же им повезло.
      Я тоже знаю, что такое перетяг. Это ловля верховой рыбы на реке вдвоем. Один со спиннингом - на левом берегу, другой, тоже со спиннингом на правом. Катушки соединены единой леской, протянувшейся над водой, на ней несколько поводков с наживкой. Обычно кузнечики или стрекозки. Перетяг хорошо особенно на песчаных и галечных перекатах, в устьях рек, где любят обитать язи и голавли. Как правило, один из рыбаков наиболее активен, играет поводками, чтобы наживка то касалась воды, то поднималась. Он же делает подсечки, а напарник лишь отпускает или подтягивает по необходимости леску, меняет наживку, снимает рыбу - т. е. выполняет черновую работу. Чтобы никому не обидно и в равной мере испытать вдохновение, роль "игрока" и "под-секалыцика" лучше выполнять по очереди.
      Ныне перетяг в здешних местах не в моде - рыбы стало мешьше. Случается, на двинских порогах ни одной не поймаешь. К тому же берега заросли - вымочишься в воде, исцарапаешь лицо и руки... Мой совет - хочется испробовать перетяг в деле, не искушайте судьбу, выбирайте или чистое и высокое местечко за деревушкой Ерохино на Западной Двине, или речку Волкоту возле деревни Семчинки, что в Пеновском районе. Год назад на Волкоте нам повезло.
      ...Солнце проклюнулось. Холодные лучи его сочатся между стволов деревьев, серебря росу на лугу. Рыба начала играть, мы с напарником художником Валовым изготовились "к бою". Леревожу его, никогда прежде не ловившего, на перетяг, на лодке на противоположный берег! Поднимаемся вверх по реке, туда, где Вол кота вытекает из Тороповского озера. В устье часто играет крупная рыба, но ловить ее на удочку - бесполезное дело. Будет поклевывать плюха, окушки, плотва, а язи... язи гуляют возле поплавка и не клюют. Слишком осторожный у них нрав.
      Играем поводками, насадку обдирает уклейка. Нескольких поймали, но это такая мелочовка - разве что коту. Мой приятель и от этого в восторге.
      - Погоди, подсеку,- просит он.
      Я не возражаю, мелочь ловить не хочется. Уходить, однако, не спешим, Неискушенный впадет в раздражение, начнет суетиться в поисках более удачливого места, вымотается, снасти оборвет и поедет домой без улова. Но я знаю, научен горьким опытом: спешить не следует.
      Солнце осторожно поднимается над лесом, становится жарче, и в это мгновение чувствую: на реке происходят перемены. Ага, забулькала, завихрилась вода там, где касаются поверхности насаженные на крючки кузнечики. Мой напарник, заметив это, весь внимание. Вот дзенькнуло сильно по одному поводку, крючок на нем голый. Спустя несколько секунд поклевка повторилась, другой поводок утопило в воду, повело. Валов, как и договаривались, делает подсечку, и язек граммов на триста, играя серебристыми боками на солнце, двигается вместе с леской к берегу. Это уже кое-что по сравнению с десятком худосочных, костистых уклеек.
      Валов, пока я насаживаю кузнечиков, курит, потом истово крутит катушку, выводя поводки на центр речки. Теперь "играю" я. Поклевка следует сразу на два крючка, две плотвицы становятся нашей добычей.
      - Странно, почему плотва берет, как верховая
      рыба?- удивляется Валов.
      Что удивительного? Бывает, окунище хватит на перетяг или даже небольшая щучка. Но где язи? Мы настойчиво "играем" насадкой, однако проходит около часа, прежде чем леску сотрясает резкий рывок крупной рыбы. Поводок почти до основания уходит в глубину. Делаю подсечку, но поводок остается в воде - большая рыбина терзает его, испытывая на прочность, ходит кругами.
      - Тяни! Чего медлишь?! - орет благим матом с
      другого берега напарник.
      Я не медлю, тащу. Черт возьми! Вдруг леска идет ходко, легко выпрямляется над водой. Поводок, на котором сидел язь, болтается без крючка. С досады мы с Валовым бросаем спиннинги, высмаливаем по "Беломорине", уже без настроения привязываю крючок на злополучный поводок. Продолжаем ловить без особой надежды. Но вновь мощно клюет, поводок стремительно уходит в сторону. Я лихорадочно кручу катушку, стараясь ни на мгновение не дать рыбе свободного хода. Ведь я знаю, почему ушел предыдущий язь: дал послабление, сделал секундный перерыв, этого было достаточно, чтобы язь оборвал леску.
      Соображаю, как же мне протащить добычу сквозь прибрежные водоросли. Они явно создают фактор риска. Поводок влетает в траву, внутри у меня холодеет. Язь запутывает леску в осоке. Я не выдерживаю, кидаюсь в воду, подбираюсь к поводку - там мне уже по горло, беру леску в руку, подтягиваю осторожно к себе. Нет, рыба не сошла, она еще здесь, удача еще возможна. Приподнимаю леску, пытаясь выпростать поводок из воды, чтобы язь хватанул воздуху и ослаб, но... вновь проклятая, необычайная легкость ощущается в леске. Язь уходит. Огромный, килограмма на два. Уходит под самым носом. Я едва не плачу. Валов бессильно падает на спину, в отчаянии трясет ногами.
      Вылезаю на берег, весь мокрый. Привязываю но
      вый крючок заместо оборванного, насаживаю кузнечика,
      размышляя: поводки-то слабоваты, надо леску ноль три
      заменить на более толстую.
      Теперь я подсекаю, ладно,- просит напарник.
      - Если будет чего.
      Интересно, повторится ли столь сильная поклевка?
      Повторилась. Валов, как ни в чем ни бывало, крутит катушку, спокойненько выволакивая к своим ногам килограммового красавца. Без слов бросает его в кошелку, насаживает кузнечика. Теперь я накручиваю катушку, выводя поводки на заветное местечко, по клева нет. Неожиданно налетел шквалистый ветер, принес тучу, заморосил въедливый, почти осенний дождь. Вопреки всему мы ловим еще долго. Нас согревает пусть маленькая, но удача. Нас согревает мысль, что удача может повториться. Увы, чудеса на рыбалке случаются редко. Возвращаемся под дождем на росстани, в маленькой будчонке два часа дожидаемся автобуса. Пассажиры, увидев в садке язей, интересуются:
      - На Волкоте, да?
      - На Волкоте,- степенно говорит Валов.
      - На перетяг, да?
      - На перетяг.
      - И кто ж кого перетянул?
      - А черт его знает,- улыбается Валов.
      Я-то знаю, перетянул он. Попробуйте ловить на перетяг. Может, вам повезет больше.
      ДНИ ОКУНЕВОГО ХОДА
      Дом мой стоит на берегу, в десятке метров от воды. Река в этом месте тиха, задумчива, на берегу высокие липы - их отец привез со станции Грустынька и посадил, когда мне исполнилось пять лет. Кажется, выйди с удочкой, забрось в заводь у мосточков, сразу последует поклевка. Нет, давно ушла вместе с детством эта пора. ПФмню, скажет мама: сынок, полови рыбки за час пару щучек зацеплю на живца, а сейчас полдня, бывает, простоишь уклейкой не разживешься.
      Но случаются чудные дни, в которые словно возвращаешься в детство, к былым роскошным рыбалкам. Это дни окуневого хода, когда окунь, нагуляв жирку в реке, собирается в стаи и идет вверх по течению в Бобровецкое озеро. Не проворонишь - будешь с уловом. Особливо, если ловить не на червя, а на живца - мелкую рыбешку, называемую в наших краях быстряшкой, или на пескарика. Водятся быст-ряшки чаще всего в устьях ручьев - их в Западную Двину впадет великое множество, а пескарики на песчаных отмелях рядом с быстрым течением.
      Дни окуневого хода - истинный праздник для рыбака, благодарение за все его предыдущие неудачи и огорчения. Впрочем, проворонить их немудрено, ибо в каждый год они не совпадают. Ждешь, что пойдет с 25 августа, а прошел, оказывается, 18-го или наоборот. Так что в эту пору здешние рыбаки то и дело спрашивают друг у друга: "Ну что, не идет еще?"
      Нынче я, кажется, не опоздал.
      - Пошел горбач-то,- позвонил мне давнишний приятель.
      Утром другого дня накопал баночку червей, накачал
      старенькую, всю в заплатах резиновую "двухместку",
      положил в нее чиненую-перечиненную телескопическую
      удочку, бидончик для живцов, термос с крепким
      чаем, пару бутербродов, сунул в карман запасные
      крючки и грузила и отправился.
      Туман довольно густой, от реки тянет холодом, по ней медленно плывут опавшие листья, на берегах алеют рябиновые гроздья - осень скоро. Настроение бодрое, но повод испортить его не заставил ждать Пескарики за Кушелевским мостом не клевали, хоть ты тресни. Больше часа потратил зря. Что ж, придется ловить на червя.
      Причаливаю напротив газозаправочной станции - здесь в реку впадает ручей, перед ним большая, вся в кувшинках и ряске заводь. Делаю первый заброс - почти мгновенно следует характерная для окуня поклевка, поплавок неукротимо идет в сторону. Подсекаю, не давая рыбе заглотить червя. Намучаешься выдирать крючок из ее нутра. Затем еще один горбач становится моей добычей. Начало внушает оптимизм, однако он быстро улетучился. Незаметно подкрадывается привычный для этого времени года дождь - сыплется, словно манная крупа, сквозь ситечко Обычно в скоротечный дождь клев не прекращается, но обловил заводь вдоль и поперек - поклевок больше нет. Пробую ловить быстряшек в устье - без толку.
      Плыву вниз по течению. По берегам привлекательные заводи, особенно справа, но в кустах притаился рыбак в длинном плаще. Делать тут нечего, пусть ловит спокойненько. Меня манит Ко-шелевка - местечко километрах в шести ниже Андреа-поля. Когда-то окунь там водился в изобилии, сейчас его значительно меньше, но счастливчикам везло и в последние годы.
      Вот и Кошелевка Яркая зелень сосняка перемежается желтизной увядших берез. Прибрежная местность на левом берегу представляет собой ровное, похожее на стадион плато. Заякоряюсь перед заводью. Поклевок нет. Меняю червя, меняю "пору"- бесполезно. Неужели дождь все испортил? На часах лишь половина девятого. Спускаюсь немного ниже, забрасываю под бережок. И... началось! Вытаскиваю окуня граммов на сто пятьдесят, за ним другого, третьего., четырнадцатого! Примерно за полчаса набил полкошелки, прежде чем клев угас.
      Можно грести домой, да не хочется. К тому же зацепил пескаришку. Азарт, сильнее здравого смысла, заставляет немедля забросить на живца, хотя крючок мелкий - щуку и крупного окуня вряд ли возьмешь.
      Убиваю уйму времени, живец становится вялый, опять ловлю на червя. Есть золотое правило - повезло на одну насадку, на нее и лови, не дергайся, не суетись. Иначе удачи не видать. Пренебрег и получил урок. Сколько ж надо таких уроков? Впрочем, удача мне уже улыбнулась. Разве этого мало?
      Прячу лодку в кусты, сложив в нее снасти и добычу, и отправляюсь проверить грибные местечки. Но седьмое чувство заставляет вернуться. Привязываю к леске второй крючок, насаживаю на оба по нескольку крупных червей, лишь тогда ухожу со спокойной душой - авось хватит окунище или голавль. Возвратившись с полиэтиленовым пакетом лисичек, ищу на воде поплавок. Нет поплавка! Сердце беспокойно стучит, бросаюсь к удилищу и... разочаровываюсь. Течение прибило поплавок к бережку, я не заметил его в тени ольховой ветки. Крючки, однако, голенькие, это обстоятельство внушает надежду. Вновь насаживаю червей, забрасываю подальше и, решив дождаться вечернего клева, вновь ухожу в лес.
      Картина повторилась. Пока бродил по брусничнику, черви съедены. Кто озорничает? Пескари, мелкая плотва? Небо к вечеру чистое, солнце катится к еловым макушкам, жизнь на реке оживилась. Вижу, на другом берегу гоняет малька окунь, мгновенно снимаюсь с места, сбоку подкрадываюсь к окуневому пиру. Забрасываю под кувшинки, поплавок сразу повело. Окунь берет жадно, резко. Поймал семь штук в считанные минуты. Меж тем окуневое пиршество переметнулось в заводь, где я стоял раньше. Возвращаюсь не зря. Клев, хоть и не очень частый, но стабильный. Еще с десяток полосатых хищников добавились в увесистую уже кошелку.
      Жор прекратился с наступлением сумерек. Смотрю на часы - скоро десять. Над водой струится туман, наползает прохлада, в траве пробуют деревянные голоса коростели. Гребу вверх по течению домой. Когда рыбалка везучая, это совсем не утомительно. Это утром будут стонать плечи...
      Мать, глядя на мое искусанное комарами лицо, тяжело вздыхает:
      - Мученик.
      НОЧНЫЕ ЛЕЩИ
      Земляк мой Юра Бредняков, сорока пяти лет, слегка флегматичный с виду, седой, как лунь, завзятый рыболов. В любое время влечет его из Твери в родимую сторонку. Разве крюк - триста верст до Андреаполя, когда вертятся в памяти громадные сизобокие лещи, выловленные на Бросненском озере, десятикилограммовая щука с замшелой аж головой, взятая на блесну на озере Коростино, отливающие золотом красноперки, охочие до червя-навозничка на Баталовском озере? Эх, сторона-сторонка андреаполь-ская! Тихо, неназойливо память о тебе, словно незамутненный ручеек, журчит, журчит... И сколько нас таких, покинувших свою родину, но всегда думающих о ней, сосчитать трудно.
      Больше всего нравится Бреднякову ловить на донку с резиновым амортизатором. Как-то выдалось свободное время, записал его короткий и, быть может, поучительный рассказ:
      - За ночь, бывает, до тридцати лещей беру,- невозмутимо говорит Юра.-Иные до трех кило, бока сизые, чешуя, как полтинник. Место у меня любимое - на Бросненском озере, возле разрушенной церкви. Глубины в нем громадные, подводный флот держать можно. По справочникам - сорок два метра, местные же говорят, на Никольских плесах до ста и больше. Там же, где я ловлю, восемь-десять, не больше. Самая, как известно, лещевая глубина. И тишина кругом. Домишко один всего жилой, дорога худая, на "Жигуленке" не враз и доедешь, медведи шастают.
      Приезжаю под вечерок, располагаюсь поудобнее, чтобы ночью не суетиться. Засветло еще "резинку" разбираю, червей наживляю и ставлю. Поводков пять-шесть, а к крайнему поплавочек поярче на уздечке. Когда донка поставлена, он всплывает-видно, куда подкормку бросить. Без подкормки-то ни-ни,- продолжает он.- Это уж проверено... Так вот, сажусь в лодочку, от поплавка по линии заброса прикармливаю. Крупицей отварной, хлебушком, тестом. Для запаху сухого хлебного кваску подмешаю. Обычная прикормка, доступная.
      Важно поклевку хорошо видеть. Иные колокольчик вешают, а я не люблю. Проще делаю - там, где донка идет от колышка с берега, вешаю на леску деревянную палочку. Расщеплю ножичком и на самое чуткое место. Когда лещ берет, она качается. Чем крупнее тем осторожнее берет. Качнет - отпустит, качнет - отпустит. Это он так червяка засасывает. Глаза сломаешь, пока выглядываешь, когда подсечку делать. Чтобы видать - фонарь "летучая мышь" рядом ставлю. Лучше, конечно, в закрытый с боков ящик, чтобы на воду отблеска не было.
      Подсечку короткую делаю, но резкую. Потом мягко тащу, чтобы поводки не оборвать, но уверенно. Послабление ему нельзя давать, а то заходит кругами. Выволочешь - намаешься, пока усмиришь. Силищи в нем, если крупный, до дура. Мелких, случалось в Лучанях по пяток за раз тащить - другая картина.
      Что еще важно - не суетиться, не паниковать. Бывает, в первую ночь совсем пустой, ни одной поклевки, а во вторую - только и гляди, одна за другой. Прикормка-то не сразу результат дает.
      Ну, что еще,- размышляет он, вспоминая премудрости ночной охоты на леща.-Конечно, от погоды зависит, это уж, как упакаешь... Шума не делать, вина много не пить... Слушай, чего на слово верить-то? Поедем на следующее лето - сам все испробуешь, во всем убедишься. Поедем?
      Поедем коли будем живы-здоровы. После Юриного рассказа как не поехать? Ведь трехкилограммовых лещей я еще не лавливал...
      ВЕТЕР-РЫБОГОН
      Приехал по делам в Дмитрове, деревеньку на берегу Лучанского озера. Красиво тут-голубая ширь до горизонта, а на ней высокие зеленые шапки острова День стоял солнечный, с озера устойчиво тянул теплый ветерок.
      - Порыбачу, пока вы ходите,- сказал мне шофер
      высокий, с непослушными вихрами парень, по имени
      Валентин. Принялся собирать бамбуковую трехколенку
      К вечеру, управившись, я возвратился к машине Неподалеку, зайдя по колено в озеро, ловил рыбу Валентин. Лихо шуровал, подсекая одну за другой крупных плотвиц. Ведро на берегу было доверху заполнено.
      - Обловился малость,- спокойно улыбнулся он
      Поедем что ли?
      Куда там! В душе у меня засвербило, мигом скинул ботинки, закатал штаны, взял из машины вторую, покороче, удочку, зашел в воду, теплую, как парное молоко, и так же, как и Валентин, принялся выхватывать плотвиц. Клев был сумасшедший, сердце от радости ухало, а трава на берегу, куда я бросал для экономии времени рыбин, вся серебрилась.
      Когда кончились черви, Валентин перестал ловить совсем, я же сбегал к ферме, набрал десятка три навозников и продолжал. Он тоже не выдержал, говорит: "Давай, как в баскетбольном матче, вытащил ты - очко в твою пользу, я - в мою". Бесшабашная эта "игра" увлекла нас. Лишь при счете 104 на 102 в пользу Валентина я сдался - рука устала.
      Через недельку, в выходной, упросил соседа поехать на Лучанское озеро на мотоцикле с коляской. Рыбак он зимний, но согласился, наслушавшись моих восторгов.
      Денек был ничего себе, почти такой же, как тогда Остановились там же, где в тот раз и Валентин, быстренько снарядили удочки, зашли в воду, забросили. А клева нет. Минут десять прошло, пока засек я мелкого окунишку, потом несколько уклеек откуда-то взялись, их вытащил. И так и сяк пробовал, по самую грудь забрался в озеро - бесполезно. Все вокруг красиво - вода, как зеркало, кувшинки вокруг, а рыба спит или уша в глубину.
      - Ведро, ведро-о,- укорил сосед с добродушной
      усмешкой.
      Досадно мне, неловко перед ним, а доказать нечем. Так и покатили обратно с пустыми кошелками.
      Посетовал Валентину на неудачу, он слушал, слушал и спрашивает:
      - Ветер-то был?
      - Ветер?
      - Ну, конечно,- отвечает.- Это же очень важно.
      Когда ветер в бережок, клев хороший, потому как рыбу
      он гонит. Если нет - лучше душу не травить, с лодки
      только, у острова...
      С тех пор всегда помню: на рыбалке очень важно, какой дует ветер, а еще - в берег или нет.
      НА ХВОСТ С ПОДТЯГОМ
      Было это на Бросненском озере. Помнится, погодка стояла пасмурная, с северо-западным несильным ветерком. На червя не клевало, как я ни ухитрялся. Наученный бывалыми рыбаками в этот раз прихватил с собой зимнюю удочку, несколько запасных мормышек. Рассказывали, ближе к осени на них неплохо ловится окунь. Что ж, попытаем удачу.
      Отпускаю метра три лески с мотовильца, поигрываю мормышкой, на крючок к которой подсадил кусочек червя. И несколько минут не прошло - кивок дернулся. Подсекаю, выуживаю небольшого окуня. За ним другого, третьего... Клюет с ходу, без передыху, но крупной рыбы нет. Поймал около трех десятков, сбил охоту, стал думать, где бы это и каким образом взять окуня покрупнее.
      А что если... Где-то я читал, что крупный окунь неплохо ловится на хвост. Взял снова поплавочную удочку, насадил на крючок отрезанный от мелкого полосатика хвост, сделал трехметровую "пору", забросил. Напрасные хлопоты - поплавок, как сонная тетеря. Сменил место дислокации, загреб ближе к берегу с наветренной стороны, где на воде зеленеют островки водорослей. Пробую заякориться - бесполезно, пять метров шнура уходят внатяг. Выходит, подо мной большая ямина.
      Чем черт не шутит. Здесь ветер меня не достает, лодку не сносит, забрасываю наобум святых. Поклевки нет и впомине. Потратил бесполезно полчаса, не вынимая лески, двигаю веслами, направляя лодку еще ближе к берегу. Не может быть, чтобы везде была такая большая глубина. И вдруг! Поклевка очень сильная, леска резко уходит в глубину, пугающую своей чернотой, останавливается и после короткой паузы смещается в сторону. Выждав с полминуты, делаю мягкую несильную подсечку. Давненько не чувствовал я на крючке такой тяжести. Удилице изогнулось, наконечник, того и гляди, сломается, однако добыча неотвратимо движется к лодке. "Как же без подсачека?!" - пульсирует в висках тревожная мысль. Уж сколько раз нарывался, упуская крупную рыбу именно по этой причине, и опять...
      Как бы там ни было, надеюсь на удачу. Недалеко от борта громадный окунище выруливает на поверхность, стремительно режет спинным плавником воду, отчего она журчит, как ручей. Держа удилище одной рукой, подвожу окуня к лодке и тут же подцепляю его другой рукой под жабры.
      Удалось! От напряжения стонет спина, на лбу выступил холодный пот. Без раздумий, лихорадочно пытаюсь втиснуть его в жесткий подсачек, куда там голова не пролезает в окошко.
      Хватаю мешок, в котором вожу собранную лодку, опускаю в него рыбину, туго завязываю петлей из лямок - теперь никуда не уйдет. Мешок прыгает у моих ног, ловить дальше при таком дискомфорте невозможно. Подсовываю его одним краем под резиновое надувное сиденьице и наконец-то соображаю, что крючок-то с леской и грузилом так и остался в пасти окуня.
      Чтобы не тратить время, обрезаю леску, закрепляю новое грузило, привязываю новый крючок, насаживаю на него свежий хвост и опять ловлю. Странно, не клюет. Забрасываю с десяток раз, но поплавок спит на безмятежной воде. Как и прежде, не вынимая лески, слегка налегаю на весла и... поплавок вновь уходит вниз. Подсекаю, ощущая, что вновь мне крупно повезет, если удастся вытащить добычу. У лески достало прочности, чтобы я смог заволочь неистового горбача прямо в лодку.
      Теперь понятно, в чем секрет. Окунь берет, когда наживка движется в воде, подобно блесенке. Взял одного, поменьше первых двух, потом одного упустил, потом... По ночам ко мне нередко возвращается этот сон: большое красивое озеро, зыбкий вечерний туманец, изогнутая до нельзя верхушка удилища и вдруг... треск, наконечник обламывается, я тащу рыбину до рези* в пальцах за леску, вижу огромную жадную пасть, выпученные глаза, и учача покидает меня. Окунь уходит, а другие больше не ловятся. Видно, вдоволь наделал я шуму, распугал всех, которые были.
      С тех пор ближе к осени нет-нет и пробую
      ловить на хвост. Иногда удачливо. Впрочем, столь
      крупные, как тогда, ни разу не попадались.
      ПЛЮХА И ГЕНЕРАЛ
      Всю ночь бодрствовал у костра. Подбрасывал в огонь сухие ветви, пил черный, как деготь, индийский чай, курил, изредка поглядывая в небо. Не нравилось оно мне. Тучи неслись, как оглашенные, то и дело загораживая луну, самолеты не летали, а трава на берегу была без росы. Знать, к дождю дело.
      Однако разве помеха-дождь? Лишь бы клевало... Тысячу раз прав русский писатель Шмелев: "Только рыболовы знают, что творится в душе, когда подходишь на зорьке к заводинке, видишь смутные камыши, слышишь сонные всплески рыбы, и расходящийся круг воды холодком заливает средце". Правда, в то утро рыба играла вяло...
      Так и быть, в пятом часу зарядил - мелкий, настырный, по-осеннему знобкий. Вместе с дождем пришел тягучий, как жевательная резинка, рассвет, и я увидел, что на противоположном берегу - там, где Волкота вытекает из Тороповского озера, объявился еще один рыбак. Он сидел под навесом и, кажется, наблюдал за донкой с амортизатором. Во всяком случае, от колышка у его ног тянулся в воду шнур. Рыбак, видимо, приехал поздно вечером. Около полуночи было слышно, как гудела машина и мелькал свет фонаря. Я в то время возвращался берегом от деревни Семчинки.
      Дождь не ослабевал. У меня была немудреная от него защита непромокаемая штормовка да кусок полиэтилена, чтобы закрыть колени в лодке. Особо на успех не надеялся, но все же подкачал спустившую за ночь лодку, взял удочку с червями, заплыл в устье, в приметное с давней поры местечко. Опустил крючок за травкой на течении, оно подхватило леску, понесло. Тут же последовала поклевка, и - серебристая плюшка трепыхается в носу лодки. За ней другая, третья...
      Никогда еще прежде плюха не клевала у меня столь жадно, как в тот памятный дождь. За каких-то полчаса все дно лодки было усеяно живым серебром. Иногда я бросал взгляд на берег, в сторону брезентового навеса, под которым сидел рыбак, ловил его внимательный взгляд, но словом мы так и не обмолвились.
      К полудню накатила огромная темно-синяя, со зловещими черными отливами, туча, разразилась таким ливнем, что невмоготу - поплавка не видно за водным частоколом. И тогда тот, с берега, проникшись, видимо, сочувствием ко мне, крикнул:
      - Эй, давай сюда?
      Я молча откликнулся на приглашение, вытащил лодку на траву, забрался к нему под просторный навес.
      - Здорово у тебя, я видел,- человек протянул
      мне крепкую, с ухоженными ногтями ладонь.
      На вид он был лет пятидесяти. Плотный, кряжистый - со смуглым, слегка одутловатым лицом. Экипировка у него оказалась, что надо - теплая летная куртка, прорезиненные штаны, сапожки с широкими короткими голенищами. Сидел он на удобном матерчатом креслице, рядом с которым стоял деревянный чемоданчик.
      - У меня,- продолжал он,- ни одной поклевки,
      все черви целы. Ну да бог с ним,- улыбнулся ра
      душно, открыл крышку у чемоданчика, извлек фляжку
      в матерчатом чехле, потряс ею в воздухе.- Давай, друг,
      по граммульке, не то заболеешь на такой холодрыге.
      Мы "приняли по граммульке", закусили бутербродами, шоколадом.
      - Сервис на рыбалке не последнее дело,- заметил
      он.- Особливо, когда не везет. Ну давай еще по
      одной. Добрый коньяк-то, хорошо греет.
      Туча ушла за горизонт, дождь прекратился. Я поблагодарил хлебосольного рыбака и переправился на свой берег. Вскоре увидел: выскочивший из леса УАЗик подкатил к навесу, из машины выскочил человек в такой же куртке, что и мой благодетель.
      - Ну как, товарищ генерал?- донесся хрипловатый
      голос.
      Незнакомец, просидевший всю ночь под навесом, досадливо махнул рукой. Они быстро собрались и уехали. Я тоже собрался и пошел вниз к Семчинкам, куда за мной тоже должны были приехать.
      - Слушай, ну ты даешь,- удивился мой товарищ
      В такую погоду столько поймал.
      - Плюха любит дождь,- поведал я ему убежденно,
      ощущая теплую, слегка дурманящую истому от ге
      неральского коньяка.
      ХИТРАЯ РЕЧКА
      В начале лета наведался в гости давний знакомый из столицы. Решил недельку порыбачить, мозги развеять от научных будней. Снасти у него шик: удочка телескопическая японская, леска в ней коническая, чтобы забрасывать далеко, поплавок швейцарский - прочный и чуткий, крючки кованые и тоже иноземные - кажется, из Таиланда, катушка на удочке югославская. В наших, не заезженных столичным братом, местах такие снасти редки.
      - Где твоя хваленая Волкота?- спрашивает наутро.
      Трогаемся на его легковушке в путь. Ехать до устья Волкоты километров тридцать, из них пятую часть плохой лесной дорогой. Приятель не обеску-ражился, одолел на новенькой "девятке" и высокую колею, и лужи, разлившиеся после недавних затяжных дождей. Вырулили к устью - слева спокойная озерная ширь, из нее вытекает, вся в водорослях, речушка с прозрачной водой.
      - Ну вот, приехали...
      - Чур я сам, без подсказок,- упреждает меня
      москвич.
      Что ж, без подсказок так без подсказок. Пока он накачивает резиновую лодку, ухожу с трехколенкой по берегу, заросшему ольхой, орешником, малиной. Вот и первая остановка - между двух ольховых кустов струится узенькая полоска чистой воды. Опускаю в нее леску, поплавок лихо несется по течению и уходит в воду. Чувствую, не зацеп, подсекаю. Оку-нишка попался. За ним другой. Потопал метров пятьдесят по сырому лугу, вижу посреди кувшинок малюсенький черный пятачок- осторожно в него забрасываю. Грузик на леске для точности утяжеленный. И минуты не прождал, клюнуло - плотвица сорвалась. Жалко, больше здесь клевать не будет - много шуму наделал. Впереди, на повороте реки - приятная луговина, на ней одонок. Бережок крутой, обрывистый, река, кажется, чистая. Но чистота эта обманчива.