— Все, ты побежден.
— Еще раз! — попросил мальчик, пожав руку Тику. — Посмотрим, удастся ли тебе во второй раз эта хитрость.
Но Тику не захотелось повторять прием, он использовал новый: обхватив противника, он кинул его на плечо, потом стал вертеться на месте, пока у того не закружилась голова. Тогда он легонько опустил его на землю.
— Еще хочешь? — спросил победитель.
— Хочу, — сухо ответил паренек и снова протянул Тику руку.
— Но теперь я не хочу: тороплюсь.
— Но ты должен меня научить этим приемам. А отцу я все равно скажу…
— Ишь какой! А еще обещал…
— Я скажу ему, как ловко ты меня уложил. Вот увидишь, он пожмет тебе руку.
Тику пришлось показать новому знакомому еще несколько приемов.
— Все. Теперь никто в деревне мне не страшен. Ну и хитер же ты! Пойдем вместе. А на что тебе Папуча?
Тику паренек явно понравился. Он и дрался честно, и поражение свое встретил как подобает. Но уж не настолько он ему приглянулся, чтобы разоткровенничаться до конца.
— Хочу попросить его помочь решить задачу…
— Ага. А ты откуда?
— А ты?
Слово за слово — вскоре они уже были друзьями. Тик в утешение все же открыл новому приятелю, который назвался Траяном, один секрет: приехал он сюда, чтобы выяснить, нельзя ли устроить в Шоймень экскурсию.
— А почему ты не приехал местным поездом? — спросил паренек.
— Я доехал до самой Колцуну на попутной, — ответил Тик. — Почти совсем новая машина, вот я и покатался вволю.
— Понятно. А знаешь, какие интересные экскурсии можно устроить по нашим местам? Ха! Люди просто не знают. Тут есть такие глухие места, куда нога человека еще не ступала!
— Правда? А почему?
— Там жуткие пропасти… А теперь я открою тебе самый большой секрет: тут и разбойники промышляют…
— Ну, это ты уж загнул.
— Я правду говорю. Мой батя тут участковый. Я подслушал, как он говорил, что наверху, в Бразь, появилась банда разбойников.
— Все равно не верю, — подстрекал его Тик, крайне взволнованный услышанным.
— Что ж ты думаешь, он зря каждый день поднимается в горы с военным патрулем? Это я тебе говорю!.. А когда же ты вернешься в город? Поезд-то уже ушел…
— Может, опять на попутной…
— Знаешь что? Айда ко мне спать! Батя знаешь как обрадуется тебе, когда узнает, что ты положил меня на обе лопатки! Он всегда говорит мне: «Смотри, в обиду не давай себя! А уж оказался кто ловчее тебя, уважай его!»
— Хорошо, приду. Только сперва покажи, где живет Папуча.
— Он живет по соседству с нами. Пока он решит твою задачу, я поговорю с мамой.
Сын участкового показал Тику дом учителя и побежал домой. Тик постучал в ворота и, увидев хозяина, сказал просительно:
— Господин учитель, не найдется ли у вас время помочь мне решить одну задачу?
Учитель, высокий, сухощавый человек с подслеповатыми глазами, недоверчиво взглянул на просителя:
— А на что тебе летом задачи?
— У меня переэкзаменовка и уйма за…
— Ага, — понял Папуча. — Входи. Давай свою задачу.
— Это задача с эстафетой. Десять человек передают друг другу сверток на протяжении пятидесяти километров…
— Велика сложность! Каждый нес его пять километров.
— Да нет, — сказал Тик, — один из них выпил и проделал путь в два раза медленнее.
— Вот оно что! А еще?
— Другой хромает и потратил на свой путь в три раза больше времени. Третий теряет пакет на полдороге и, только дойдя до места, обнаруживает это, возвращается, находит и привозит его.
— А в чем суть задачи?
— В котором часу получил пакет первый?
— А! Так это же проще простого! В пять часов и пять минут.
— Как же вы быстро подсчитали!
— Я так думаю.
— Да, но знаете, время, когда он получил пакет…
— Я так думаю, и все! Было пять минут, в крайнем случае десять минут шестого.
— Но я же не сказал вам еще других условий задачи… Сколько потратил времени каждый, на сколько опоздал тот, который…
— Ну и что! А я утверждаю: было пять минут шестого. Наука познается на опыте, любезный! Я сам получил такой пакет несколько дней тому назад от крестьянина, зовут его Епуре и живет он в Бразь. Это случилось в пять часов или в десять минут шестого. Почему же и в твоей задаче это не может произойти в то же самое время? К чему еще подсчеты?
Все было так бессмысленно и в то же время так удачно, что Тик был готов расцеловать преподавателя. Он и надеяться не смел, что сможет так просто узнать ответ, который так его мучил. Заметив, что Траян ждет у ворот, Тик почтительно попрощался с учителем:
— Большое спасибо. Прямо гора с плеч…
Польщенный учитель ответил снисходительно:
— А будут еще сложности, наведайся. Только не приходи с пустяками!
Оказавшись на почтительном расстоянии от ворот учителя, Тик спросил Траяна:
— Пойдешь со мной на почту? Хочу отбить друзьям телеграмму, пусть немедленно приезжают, тут у вас во какие места!
И оба поспешили в почтовое отделение.
Чирешары давно сложили вещи и собрались на обочине шоссейной дороги в ожидании автобуса или другого попутного транспорта. Но так как на дороге не видно было движения, они уселись в кружок на траве и снова заговорили о древней грамоте радного логофэта Кристаке Зогряну.
Виктор говорил тихо, ни к кому не обращаясь:
— Что мы конкретно узнали, прочитав этот документ? Ровным счетом ничего. Ни на одно имя невозможно в нем опереться. Только во вступлении еще кое-что содержится, словно приманка. А в документе? Чем больше я Чита его, тем больше у меня голова раскалывается.
— Ага! — удовлетворенно протянул Дан. — А мне хочется выть от злости. Знать бы, где находится могила третилогофэта, я бы…
— Могила, скорее всего, в селе Зогрень, — сказал наобум Виктор.
— В Зогрень? — удивилась Мария. — Ты думаешь, село названо по имени логофэта?
— Так было во многих селах… Но оставим это, тут нет ничего, что могло бы помочь разгадать тайну. Где следует применить все указания документа, вот в чем загвоздка.
— А ты в самом деле уверен, что это следует сделать? — спросила с деланным равнодушием Лучия.
— Разумеется. Иначе какой же от них толк?
— Как же тогда объяснить это беспорядочное нагромождение стольких данных? Одни конкретны, другие очень таинственны. Каша такая, что ничего не поймешь.
— А я по-прежнему считаю, — вставил Дан, — что некоторые факты приводятся нарочно, чтобы сбить со следа искателей. И этот летописный стиль тоже.
— Надо найти ключ и отобрать нужные предложения, а ненужное отбросить.
— Какой ключ? — спросил Урсу. — Перед каждым предложением «затем», «а затем». Опусти он хоть раз это слово, и то мы бы знали, что предложение лишнее, как, например, последнее с этим «ничего». Впрочем, почему понадобилось сказать столько раз слово «ничего»? Разве одного раза не достаточно?
Виктор взглянул на него с некоторым удивлением. Именно этот вопрос не давал и ему покоя. Он тоже заметил обилие этих «затем» и посторенние слова «ничего».
— Да, почему? — спросил он.
— А эти заповеди… — продолжал Дан.
— И еще надо придумать новые, — напомнила Мария.
— И святой четверг, и лес, заросший бузиной, и три пасхальных дня, и великие истины про десять заповедей и еще одну, да про восьмые ворота… — сердито заметила Лучия. — Хаос, бессмыслица!
— И все-таки смысл есть, — упорствовал Виктор.
— Да? Ты уже уловил его? — радостно вскинулся Дан.
— Нет, — ответил печально Виктор. — Если бы я смог… Но смысл должен быть, и очень даже точный.
— В такой бессмыслице? — укоризненно сказала Лучия.
— В такой бессмыслице, — подтвердил Виктор, и в голосе его было восхищение.
— А я уж и не надеюсь дождаться того часа, когда в этой путанице фраз откроется какой-то смысл. Я все больше и больше убеждаюсь, что это невозможно.
Это сказал Дан. Не сердито, а спокойно и уверенно.
— Давайте начнем с конца, — предложила Мария. — Со слова «ничего».
— И тут же наткнемся на «конец всех концов»! — раздраженно вставила Лучия.
— А разве это не означает, что тут где-то есть своя логика? — спросил Виктор.
Но Лучию не так просто было убедить.
— Тогда скажи мне, пожалуйста, какая логика в этом предложении: «отвори седьмой замок и ты увидишь саженцы в глубине двора». Ну что, скажи!
— Нет, не скажу, — признался Виктор. Но все же какая-то логика тут есть.
— Или в другом, — продолжала Лучия. — «Затем тебе поможет первое путешествие и не совсем последнее». Что это за «первое путешествие» и, главное, «не совсем последнее»?
— Не знаю! Откуда мне знать?
— Или еще: «затем вознеси молитву всевышнему и ищи не дальше второй ели…»
— Лучия, в конце концов, текст должен иметь свой смысл. Мы просто не знаем ключа, в этом все дело. Был бы ключ, все было бы очень просто.
Дану пришла неожиданная идея:
— А почему господарь велел убить логофэта?
— Чтобы никто не смог узнать тайну, — ответила Мария.
— А вдруг его убили потому, что ему не удалось зашифровать документ, или потому, что он посмеялся над «высочайшим повелением», написав эту галиматью? Я говорю серьезно, клянусь честью.
— Тогда не старались бы скрыть документ, да еще так тщательно, — умерил его пыл Виктор. — Его бы тотчас разорвали на клочки, верно?
— Верно. И все же… есть и другой вариант. Что, если этот документ — фальшивка и его нарочно подсунули в тайник, а подлинный документ…
— Это вполне возможно… — согласился Виктор, подумав. — Но мы не можем принять эту гипотезу, пока не нашли подлинного документа или пока не убедились окончательно, что имеющийся у нас текст абсолютно бессмыслен и составлен только ради обмана.
— По-моему, последняя гипотеза оказалась или окажется единственно верной, — настаивал Дан.
— Нет, я так не думаю, — сказал Виктор. — Столь искусная западня должна содержать некоторые указания для тех, кто в нее попался, чтобы «увести» их, как выразился бы Тик.
— И я того же мнения! — воскликнула сестра.
Лучия тоже объявила, что не может принять всерьез гипотезу Дана, хотя на первый взгляд документ и кажется бессмысленным.
— Я думаю, мы просто еще не использовали всех возможностей, чтобы разгадать документ. В этом главное.
Урсу придерживался мнения Виктора.
— И вот еще что, — продолжал Виктор. — Точно ли переписали грамоту? Ничего не пропустили?
— Ничего, — уверила его Лучия. — А почему бы тебе самому не посмотреть оригинал?
Она достала из рюкзака толстую папку, открыла ее и протянула Виктору два пожелтевших от времени листа. Виктор взял их и сосредоточенно стал читать. Он неплохо знал кириллицу. Прочитав документ раз, другой, он сказал:
— Вы действительно ничего не пропустили, я помню его уже наизусть. Хотя стойте! Где-то все же вы допустили промашку. Вы не во всем соблюдали порядок предложений оригинала. Надо было в точности переписать оригинал. Давайте сделаем это, до прихода автобуса еще есть время.
— Волынка какая-то! — воспротивился Дан. — Вроде бы уже мы покончили с этим, и вот нате…
Мария гневно уставилась на него:
— Никто тебя не неволит. Скажи прямо, что лень.
— Чепуха! Дело не в этом, просто зло берет. Сколько бились над этими бумажками. Я уже смотреть не могу на них…
Хотя в душе Лучия не придавала особого значения порядку предложений, она переписала страницу текста в точном соответствии с оригиналом, а Виктор то же самое проделал и со второй страницей.
Текст теперь выглядел так:
Я, логофэт Кристаке Зогряну, тень покорная великого светлого князя
Сперва с какого конца ни начнешь, все одно узнаешь;
По получении высочайшего повеления из уст владыки нашего,
затем путь ведет в крепость, именуемую Орлиной, а в ней вряд ли найдешь,
что по примеру могучего дуба, древа верного и не кривого,
затем из десяти заповедей отбери пятую и десятую,
милостью своей охраняет пределы страны, трудился в поте лица здесь в затем прошагай вспять несколько саженей, вернее, пять,
Шоймень, в княжеском дворце, и не раз сон заставал меня на заре,
затем споро шагни вперед, после чего опять дважды остановись,
покуда не запечатлел в нераскрываемых словах тайну Орлиной крепости,
затем отдохни, понеже вдоволь натрудился да и путь небезопасный,
именуемой иными Замком двух крестов. Сама природа охраняет твердыню, что — люди говорят — да и под низом ничего кроме пустоты,
строилась при свете месяца давно в княжение живого в памяти восьмого затем дерзни в путь со всеми евангелиями и придумай еще одну заповедь,
Мушатина и что никто ныне не укажет к ней путь.
затем шаги твои измерят восемь без одного и девять и один,
Как о том говорят, за ней первой честь и долг укрыть затем поможет тебе первое путешествие и не совсем последнее,
в лихую годину сокровища, ставшие славе нашей вершиной,
затем с трудом доберешься до самой околицы села,
а также княжьих отпрысков, у ног коих прекло затем оставишь околицу и в последних дворах посиди в тени стрехи,
няем мы все колени. В тени кремневой скалы стрела,
затем стой на месте все три пасхальные дни,
неприятелем пущенная в нас, не страшна. Так князь оберегает нас затем после прыжка упрись ногой в землю и еще одно движение,
в лихие времена от беды, словно солнце живительное.
затем с бережением считай ступеньки, однако не на последней остановись,
И труд мой был не напрасен, ибо не ведаю, отыщется ли затем пробьешься, коли приступишь в неведомый день,
во всем ведомом мне мире среди ведомых и неведомых людей затем вольготно бреди по лесу, заросшему бузиной,
светлый ум, коий найдет ключ к тайне, а стало быть,
затем остановись у источника и в святой четверг займись сложением,
и вход в твердыню. Тот, чей путь ведет не вниз,
затем вознеси молитву всевышнему и ищи, но только не дальше второй и еще седьмой, восьмой, десятой ели,
а вверх, может знать в равной мере и путь и место крепости.
затем стучи во вторые, шестые, седьмые и восьмые ворота,
Ведома тайна и мне, но я затем забуду ее, понеже князь сказал,
затем отвори седьмой замок и увидишь саженцы в глубине двора,
что только забвение прямо ведет к тихой бескровной смерти в старости затем подойди с опаской к четвертой ступени, и еще к одной,
иотпрыски мои смогут остерегаться беды и избежать княжьего гнева,
затем сложить положено первую, пятую и шестую,
не навлекут на себя кары, что злодея ждет у каждого порога.
затем достигнешь трех концов и конца всех концов,
А писал я, радный третилогофэт Кристаке Зогряну,
ибо ничего сию тайную грамоту во второе княжение светлого господаря уже нет,
Мойсея Мовилэ ничего,
на сорок первом году моей жизни, коий ничего,
божьим изволением последним не будет.
ничего.
«РАДНЫЙ ЛОГОФЭТ КРИСТАКЕ ЗОГРЯНУ ПРЕСТАВИЛСЯ В ШЕСТОМ МЕСЯЦЕ
ЛЕТА 7141 ОТ СОТВОРЕНИЯ МИРА. А КАКУЮ ПРИНЯЛ КОНЧИНУ, СКАЗАТЬ НЕВОЗМОЖНО».
— Ну вот теперь можно сказать, что перед нами подлинный вариант документа, — довольно заметил Виктор. — Остается один вопрос: не утеряно ли, вернее, не утеряли ли вы какой-нибудь страницы.
— Мы? — оскорбился Дан. — Пылинки и то не потеряли. Возможно, какая-нибудь страница отсутствовала с самого начала, когда замуровывали документ.
— Нет, пожалуй, — возразил Виктор. — На документе печать, она удостоверяет, что ничего не утеряно.
— Где ты увидел печать? — спросила Мария.
— Фраза о гибели третилогофэта так написана, что производит впечатление печати. Если бы грамота состояла из трех страниц, то и надпись растянулась бы на все три. Не кажется ли вам, что это как бы удостоверяет подлинность документа?
С Виктором все согласились.
— Так ты уверен, что в наших руках полностью весь документ? — сказала Лучия.
— Да, в этом я уверен. Полный текст документа в наших руках. Но где ключ к нему?
— А вот и автобус, — сообщил Дан. — Может, он подскажет ключ…
Действительно, вдали показался автобус.
— Урсу, может, поедешь ко мне? — спросил Виктор. — Отец уехал, так что мы могли бы спокойно заняться документом. Я все равно не усну, пока не разберусь в нем, пусть хоть целый месяц придется не спать.
Урсу молча кивнул.
Всю дорогу до города чирешары ломали головы над таинственной грамотой.
Где же ключ?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Поздняя ночь. Спал город, спали деревни, спала вся природа. В ночном мраке тонули блики и тени мраморного замка.
Из трех искателей, проникших в замок, не спал лишь один — человек со шрамом. Дымя папиросой, он без устали ходил по замковым помещениям.
Сны Лауры были полны ожиданием чирешаров. Тик и его новый приятель Траян между тем рассказывали друг другу разные увлекательные истории, борясь с наплывавшей тяжестью сна.
Чирешары приехали в город к полуночи. Усталость взяла свое — они сразу же улеглись. Лучия скоро заснула, мысленно приказав себе хорошо выспаться, чтобы утром разобраться во всей этой путанице. Мария лежала, думая о брате, скитавшемся в дальнем краю, и вскоре увидела его во сне. Дан приехал поздно и потому не заглянул в парикмахерскую, а у отца в тот вечер, как назло, было много клиентов. Когда же парикмахер наконец явился домой с тремя срочными телеграммами от Тика, Дан уже спал. Спал неспокойно, прерывисто дышал, мучимый тревожными снами. Отец не решился будить его.
В ту памятную для всех чирешаров и их друзей ночь бодрствовали только Виктор и Урсу. Приняв ледяной душ, ярко осветив комнату, они уселись друг против друга за стол, на котором лежали два ветхих, пожелтевших от времени листа. Наконец Виктор решился прервать молчание:
— Скажи, Урсу, если бы мы не искали в документе какой-то особый смысл, если бы мы, к примеру. Решили, что предложения просто бессмысленны, какими конкретными данными мы располагали бы?
— Ты хочешь сказать, что все, что написано…
— Нет, я вовсе не утверждаю, что эти фразы лишены всякого смысла, но если бы они были написаны, скажем какой-нибудь нелепой тайнописью, где И равно 1, А — 7. С — 3, как бы мы поступили?
— Понимаю, Виктор. Как бы мы поступили? Мы бы отыскали…
— Самые конкретные факты, верно? Бумагу, количество строк, цвет и качество чернил, почерк, дату, верно?
— Точно, — обрадовался Урсу. — Я думаю, с этого нам и надо начинать.
— Итак, подведем некоторые итоги: у нас два листа, подлинные, древние. В этом нет никакого сомнения. Каждый исписан с одной стороны. На одном обоснование, вступление логофэта, на другом собственно документ.
— Оба написаны одной и той же рукой, — напомнил Урсу.
— Да. Это тоже не подлежит сомнению. Дальше — сроки. В документе 29 строк. Дата выведена не очень ясно, но тоже не вызывает сомнений. Второе княжение Мойсея Мовилэ в точности совпадает с датой смерти Зогряну: 1633. Я заглядывал в энциклопедию. Единственно необычное тут это фраза, написанная другой рукой, другими чернилами.
— А что ж тут необычного? Мне она кажется вполне нормальной.
— Нет, я так не думаю.
— Ты что, не веришь в ее подлинность, Виктор? Ты же сам говорил, что это нечто вроде печати.
— Нет, Урсу, я мнения своего не меняю.
— Так в чем же дело?
— Почему она растянулась на двух страницах? Она ведь вполне могла уместиться и на одной.
— По-моему, тут нет ничего особенного. Просто так было удобно писцу. Ей-богу, Виктор, ты как-то все очень осложняешь.
— Да нет, у меня нет никаких особых идей по этому поводу. Просто отметим этот факт, единственно необычный в документе. Повторяю: прежде всего я подумал о споре Марии с Лучией. Итак, если отвлечься от текста, то в документе нет ни одного конкретного факта. Имен, названий местностей…
— Это естественно! — улыбнулся Урсу. — Если отвлечься от текста…
— Тут ничего естественного нет!
— Почему?
— Да потому что и в самом тексте нет конкретных данных: имен, названий местностей и т. д. А ведь где-то они должны быть!
— Виктор, ты не забывай, что текст зашифрован.
— Это ясно. Но зашифрован не тем обычным наивным, избитым приемом, когда 1 равна 3, а = п, т = 8. Зашифрована сама сущность фраз и содержащихся в них указаний… Если были бы зашифрованы буквы, мы бы за полчаса безо всякого труда прочитали его. Зашифрованы слова или предложения… Понимаешь, Урсу? Так где же конкретные данные?
— А может, прав был Дан со своей идеей о десяти заповедях? Он говорил, что третье предложение содержит указание на место — могилу человека, который завидовал богатству другого…
— Это несерьезно, Урсу. Документ был составлен не для жителей деревни, которые могут помнить такие детали, и не на короткий срок. Он составлен на века.
— Тут ты прав. Ну, а вот, например, в 19 строчке указание на эти ели — не может оно служить ориентиром в каком-нибудь конкретном месте?
— Выдумка! Не верю! Нет, никаких конкретных указаний в документе нет, ни имен, ни названий местностей. Именно это и не дает мне покоя. Если все так, как мне думается, мы никогда не сможем расшифровать документ.
— Почему же? — вскинулся Урсу.
— А потому, что часть текста, очевидно, все-таки утеряна. Третья страница.
— Но ты же сам говорил, что эта фраза приписана позднее.
— Правильно, но я только что заглянул в летопись Мирона Костина. Вот, сам посмотри… Видишь?
— Что именно?
— Сперва указан год от сотворения мира, потом год рождества Христова.
— Значит, ты все же считаешь…
— Нет, не считаю… Это только гипотеза. Возможно, отсутствует именно страница, на которой продолжена последняя фраза: «а от рождения Христова, спасителя нашего, 1633 год».
— В таком случае, — с какой-то неуверенностью продолжал Урсу, — все впустую, как утверждает и документ.
— Да нет, это всего лишь гипотеза, я же говорил тебе. Но мы не имеем права ничего опускать. Даже когда находим вещи, от которых начинает нас трясти как в лихорадке.
— А на этих страницах микробов больше чем достаточно.
— Еще раз повторяю, Урсу: в документе нет конкретных названий. Это вторая неоспоримая истина. Первая та, что фраза, удостоверяющая его,
странная, а вторая — отсутствие конкретных данных. Это
такая же странность,как и первая. Одни странности.
— Неужто в тексте Зогряну нет ничего тайного?
— Увидим. По-моему, самое время перейти к тексту.
— Господи! — жалобно протянул Урсу. — Мы и так знаем его наизусть. В нем 29 строк.
— Неточно. 29 строк-предложений. Каждая строка — это отдельное предложение. И это кажется мне странным.
— Почему?
— У меня такое ощущение, Урсу, что они были нарочно написаны так, чтобы каждая строка содержала предложение. Отнесись к документу без всякой предвзятости. Просто взгляни на эту бумагу: длинные и короткие фразы. Кто мог обязать логофэта сделать из каждой фразы строку или из каждой строки фразу? Во всяком случае не размеры бумаги и не традиция. В его время книжники выводили порой фразы, которые не умещались не то что в строке, но и на целой странице. Тебе не кажется это странным?
— Пожалуй… — признался силач. — Тогда и это «затем», которое так действовало мне на нервы…
— Говори, говори, — настаивал Виктор.
— …играет определенную роль между предложениями… будь оно неладно!
— Верно! Оно усиливает разрыв между предложениями. Я бы даже осмелился утверждать, что словечко это нарочно отрывает одно предложение от другого, придает в каком-то смысле каждому из них самостоятельное значение.
— Бррр! — Урсу воспользовался любимым восклицанием Тика. — До чего же все запутано!
— Именно! Ведь в таком случае получается, что у каждой фразы свой смысл, даже если весь текст, вся совокупность текста не имеет общего смысла.
— А слово «ничего» в конце?
— Еще одна странность. Почему он повторяет трижды слово «ничего»? Давай посмотрим еще раз. Записывай: 29 строк-предложений. У каждой фразы свой смысл, не связанный с общим смыслом текста. Постой, ведь это значит, что вообще нельзя говорить об общем смысле текста. Что же тогда? Что же получается? Как бы не потерять нить рассуждений… И это повторяющееся «ничего» в конце. Опять никакого просвета! Что могут скрывать эти предложения? Слова? Буквы? Ну-ка давай попробуем. Назови мне номер фразы, Урсу.
— Одиннадцать или восемнадцать, как хочешь…
— Одиннадцать? «Затем с трудом доберешься до самой околицы села». Каков смысл этой фразы, что в ней скрывается? Доберешься — куда? Что за околица села? Тут даже нет цифрового указания… А посмотрим девятую: «затем шаги твои измерят восемь без одного и девять и один». Здесь несколько цифровых обозначений: девять и один… Что это означает? Или десять? Буквы? Нет, ведь на свете нет алфавита, который состоял бы из десяти букв. Слова? Какие слова?
— А что, если некоторые фразы лишены смысла? — прервал его размышления Урсу. — Например, «ничего» в конце грамоты.
— Тут не может быть ни одной бессмысленной фразы, Урсу.
— Почему?
— Потому что ее не включили бы в текст. Каждая фраза самостоятельная. Была бы не нужна, ее бы не вписали.
— Но ведь последние строки только и содержат, что слово «ничего». Может ли быть у него смысл?
— Думаю, может. Именно оно и должно высечь искру.
— Тогда я ничего не понимаю. Если даже слово «ничего» может означать что-то, какой же это документ?
— Вот над этим и я ломаю голову, Урсу, — ответил Виктор, и глаза его странно блеснули. — Документ перед нами или нет?
— Как? — воскликнул Урсу. — Я ведь просто так сболтнул…
— А я говорю серьезно. И уверен, что это документ! Но все же радный логофэт допустил своего рода ошибку… А может, и нарочно так сделал…
— Что за ошибку? — спросил Урсу и весь напрягся от возбуждения.
— Предложения слишком резко отделены друг от друга — они самостоятельны, не связаны между собой. Это означает, что текст лишен общего смысла. А раз нет общего смысла, выходит, что и документа как такового нет.
Оба они одновременно поднялись со своих стульев. Урсу выглядел совсем растерянным.
— Так что же это такое, эта страница, от вида которой меня всего трясет?
— Думаю, что это ключ! Перед нами, дружище, не документ, а ключ, с помощью которого можно прочесть документ.
— Так где же в таком случае документ?
— Либо утерян… либо здесь…
— Где здесь? — Урсу сжал виски ладонями. — Или ты тоже спятил?
— Нет, это я раньше был не в себе. Все мы с ума посходили, все ошалели. Дали маху… Потрясающе! Неужели он утерян?
Виктор, прижав лоб к оконному стеклу, долго стоял, уйдя в себя.
— Неужели документ утерян, Урсу? — опомнился он наконец. — Неужели утерян? Мне даже страшно приступать к чтению.
— Если ты думаешь, что документ всего лишь ключ, значит, утеряна какая-то страница.
Виктор пропустил мимо ушей слова Урсу. Отойдя от окна, он прошелся по комнате.
— Мне просто страшно начать. Никогда я не испытывал такого волнения. Я даже взглянуть боюсь. Сделай ты это…
— Что сделать-то?
— Подсчитай строки введения.
— Введения! — вскричал Урсу.
— Нет-нет! Помолчи, пожалуйста. Подсчитай строки… Все. Как хочешь — вслух, про себя…
— 29, — шепнул Урсу, пораженный открытием. — 29, значит…
Виктор обессилено опустился на постель.
— В чем дело? — спросил силач.
Виктор ответил тихим дрожащим голосом:
— Я нашел истинный документ!
— Что ты сказал? Так вот оно что… — От голоса Урсу, казалось, стены задрожали. — Введение! Но ведь… совпадает только количество строк…
— Нет, Урсу! Все совпадает. И эти «затем», и «ничего», и главное, приписанная фраза. Не хватало одной детали. Количества строк. Теперь у меня нет никаких сомнений.
— А мне видится только совпадение количества строк…
— …которое подкреплено фразами-строками. То есть в конечно счете незначительным «затем».
— А «ничего»?
— Это еще более важно! А ну-ка прочитай последние строки, написанные логофэтом.
Урсу начал читать:
«А писал я…»
— Погоди! — прервал его Виктор. — Заметь, что только в этом месте логофэт начинает новый абзац… Это очень важно. Читай!
«А писал я, радный третилогофэт Кристаке Зогряну, сию тайную грамоту во второе княжение светлого господаря Мавилэ (тут начинается третья строка)… на сорок первом году моей жизни, коий божьим изволением последним не будет». Читать и приписку?
— Нет! А теперь тебе все ясно? Ведь этим предложениям соответствует это самое «ничего».
— Но ведь тут и много конкретных фактов!
— Но факты, которые не имеют отношения к документу. Для него все они просто «ничего».
— Стало быть, остальные предложения введения…
— Стало быть, остальные фразы и составляют документ.
— А приписанная фраза?
— Это гениальная штука, Урсу! Просто гениальная. Как, впрочем, и весь документ. Тот, кто приписал это предложение, знал тайну грамоты. Растянув ее на двух страницах, исписанных логофэтом Зогряну, он дал самое важное указание. А именно: что существует нерасторжимое единство между двумя страницами, что их нельзя отделить одну от другой, что только вместе они составляют документ. Вот где собака зарыта!
— А мы и не обратили внимание на введение!
