Арден забрал у Бет червяка, которого она уже собиралась съесть, и вместо него сунул ей в грязную руку бисквит. Он слышал отдаленные крики своих обезумевших тюремщиков, но не обращал на них внимания; они раздавались с тех пор, как он и Бет начали осушать пруд для карпов. Бет с восторгом сползла вниз по грязному берегу и собственной лопаткой с энтузиазмом ковыряла поверхность, пока Арден своей лопатой копал в глубину. Арден ошибся, неправильно оценив, когда можно будет пройти по отмели, и теперь стоял посередине пруда в коричневой воде, которая начала просачиваться сквозь рыхлую почву. Бет сочла его возглас удивления величайшим розыгрышем и отправилась к нему, вскрикивая и взвизгивая от возбуждения и холода, в итоге они оба насквозь промокли. Вскоре начали раздаваться настойчивые крики со стороны дома. Взглянув на свои брюки и на пальто Бет, Арден рассудил, что разумно немного подождать и обсохнуть.
      Возможно, он не знал границ и закоулков, но Арден знал все тайные проходы и тропки в Суонмире. Неся Бет, корзину и лопаты, он прошел к дальнему краю озера, предусмотрительно держась в тени холма, и стащил с берега в воду весельную лодку. Затем отправил в нее корзину, вслед за которой последовала Бет, и они в три мощных гребка веслами пересекли узкую часть озера. Слыша, что погоня приближается, Арден отцепил мокрую одежду Элизабет от проржавевшей уключины, правда, умудрившись потерять ее шляпку и один или два банта, подхватил дочь на руки, схватил корзину и выпрыгнул на берег. Лодка отплыла от берега, но он не стал ловить и привязывать ее. Неся на руках Бет, смеявшуюся оттого, что ветки вечнозеленых растений царапали ей лицо, он взобрался на небольшую скалу, хорошо скрытую от глаз разросшимся подлеском. Они совершили побег, и крики становились все глуше, по мере того как он углублялся в лес. Арден и Бет сражались на мечах с засохшими стволами, подбрасывали в воздух сухие листья и клали себе на головы плоские камни. У своего ильма Арден спустил Бет на землю, дал ей детскую лопатку, и они вместе принялись за ответственное дело по восстановлению норы. По крайней мере за дело взялся Арден, а Бет находила червей и личинок гусениц и разбрасывала землю, как ей нравилось. Потом она уселась в кучу опавших листьев, с чавканьем жуя бисквит, и Ардену пришлось признаться, что она еще не высохла – она оставалась такой же сырой и грязной, как и все вокруг нее. В корзине с провизией лежало несколько мягких квадратных белых салфеток, но негде было взять чистой воды, а сухая салфетка только размазала бы грязь по ее лицу. Постепенно отдаленные крики стали более встревоженными, и к женскому голосу добавились мужские голоса.
      – Боюсь, нас ожидает серьезная расплата. – Арден присел на корточки перед Бет и протянул ей половину сандвича с ветчиной, который добавил ко всем украшениям пятно горчицы.
      – Га-а! – подтвердила она с полным ртом и потянулась за добавкой.
      Отдав ей остаток сандвича, Арден достал карманные часы, которые показывали половину пятого; солнце уже опускалось, и Арден знал, что не пройдет и часа, как вернутся Зения и его мать, если они уже не вернулись.
      – Мы боимся? – спросил он Бет.
      Она улыбалась, глядя на него темными, полными счастья глазами из-за куска смазанной горчицей ветчины, к которой прилипли листья.
      – Дрожим до самых пят, – сам же ответил он.
      – Ма-ма. – Бет выронила ветчину, подползла к нему и протянула руки, прося, чтобы он взял ее.
      – Да, я понимаю, пора идти. – Он встал, держа ее на руках. Испачканные ноги девочки добавили грязных полос к его жилету, который и так уже был весь в грязи. – Но не нужно торопить меня. – Он поморщился и засопел. – Хотя, видит Бог, возможно, ты права. – Он нагнулся, чтобы поднять лопату, прислонил ее к дереву и сложил в корзину остатки еды. Бросив туда же испачканную белую салфетку, он неожиданно обнаружил, что это подгузник. – Ну и ладно, – буркнул он, сворачивая на тропинку, которая огибала озеро, – чего волноваться? Давай просто найдем миссис Лэм.
      – Ма-ма, – протянула Бет.
      – Осмелюсь сказать, что если ты предпочитаешь видеть папу живым, нам лучше сначала найти миссис Лэм. Но не бойся, я знаю, как незаметно пронести тебя в дом.
      Положив голову ему на плечо, Элизабет вздохнула, и Арден двинулся через лес. Крики сменились какой-то зловещей тишиной, хотя, приблизившись к озеру, он услышал раздававшийся время от времени странный, тоскливый звук. Как только показалась вода, Арден остановился. На озере выстроились лодки, бегали мужчины с сетями, а на берегу стояла толпа народа, и с внезапно замершим сердцем впереди толпы он увидел отца и понял, что они прочесывают сетью озеро. Арден просто стоял и смотрел. К нему снова вернулся страшный ночной кошмар – все представало так, словно он оказался в своим собственном прошлом и видел то, что ему только снилось. У него в груди сжалось сердце и остановилось дыхание. Затем, сделав неуверенный шаг совсем в другую реальность, он узнал стоящих рядом Зению и мать, няню и служанок, сгрудившихся вокруг них. И изумление внезапно превратилось в осознание, к нему вернулось дыхание, и он крепко сжал челюсти.
      – Вы настоящие ослы, – процедил Арден сквозь зубы. – Не думаете же вы на самом деле, что я ее утопил?
      Он вышел на открытое пространство и остановился там, где кончались деревья и начиналась лужайка, полого спускавшаяся к озеру. Он не мог поверить своим глазам. Глядя на медленное движение сети в воде, Арден сначала почувствовал удивление, тошнотворное удивление, ему казалось, что подобное не может происходить на самом деле. Никто не оглянулся и не заметил его. Они все, не отрываясь, смотрели на мужчин, на озеро и на темную илистую грязь, поднятую со дна. Один из мужчин наклонился и вытащил из воды что-то бесцветное и бесформенное. Арден услышал странный жуткий звук, тихое пронзительное высокое причитание, исходившее от Зении. Его можно было отнести к самому неприятному звуку, который Ардену довелось слышать за всю жизнь, и от него у него кровь застыла в жилах. Он хотел крикнуть, чтобы прекратили поиски, но стоял, как парализованный, пока они раскладывали мокрые вещи на склоне – там не было ничего существенного, просто мусор, кусок парусины – и все же страшный звук не смолкал.
      – Прекратите, прекратите, прекратите, – бормотал он. – Что вы делаете?
      Он слушал бессловесные причитания Зении и не понимал, почему ей могло прийти такое в голову… Из-за вспыхнувшего гнева Арден с трудом смог перевести дыхание. Ярость вскипела в нем, сделав его слепым и глухим ко всему, кроме звука причитаний. Они внушили ей мысль, что он утопил Бет, довели ее до разрывающих душу причитаний. Арден стоял на виду у всех, держа у плеча посапывающую Бет, а сбоку корзину для провизии. В конце концов его увидела няня, она вскрикнула и указала на него. Жуткий пронзительный звук прекратился, он стих так же внезапно, как и все остальные звуки. Все сразу застыли, все, кроме Зении, которая бросилась бежать в своих длинных юбках так стремительно, что едва не упала, когда взбиралась по склону. Тяжело дыша, она потянулась к Бет. У нее в горле снова заклокотали высокие истерические звуки. Арден отдал ей девочку, и Зения опустилась на колени и так крепко прижала к себе дочь, что Бет пискнула и расплакалась. Взглянув на них, Арден увидел, что его отец впереди остальных быстро поднимается по склону, и возмущение внутри его нашло великолепно подходящую цель.
      – Вытащите из воды чертовы сети! Чтоб я их больше не видел! – грубо закричал лорд Уинтер и увидел, что отец, остановившись, смотрит на Бет, на Зению и на плетеную корзину. – Это вы отдали такое приказание? – Арден с нескрываемым презрением скривил губы. – Будьте вы прокляты!
      Граф долго смотрел на сына через десять ярдов травянистого склона, а затем повернул голову и тихо сделал какие-то распоряжения. Мужчины направились обратно к озеру, а миссис Лэм пошла навстречу Зении.
      – Ты представляешь себе, сколько часов вас не было? – ровным тоном спросил отец, снова обернувшись и глядя на Ардена. – Лодка была отвязана, и шляпка девочки плавала в воде. – Он выглядел на десять лет старше, чем утром, когда Арден виделся с ним.
      – Мне все равно, даже если бы проклятая лодка утонула вместе с ее крестильной рубашкой! – Злобный голос Ардена эхом отразился от озера. Глядя на отца, он чувствовал, как ярость, которую невозможно выразить словами, заволакивает ему глаза. – Как вы могли подумать такое?
      – Как вы могли! – Неистовый обвинительный возглас Зении заглушил несмелые всхлипывания Бет. – Как вы смеете такое говорить! – Она вскочила на ноги. – Как вы смеете? Посмотрите на нее! Посмотрите на себя! Она могла умереть!
      – Умереть от чего? – возмутился Арден. – От грязи и мокрого подгузника?
      Бет начала по-настоящему плакать, и миссис Лэм торопливо поднялась на холм и взяла ее из рук Зении.
      – Позвольте мне отнести ее в горячую ванну.
      – Вы вообще не имели права позволить ему взять ребенка! – в гневе закричала на нее Зения. – Вы должны были не спускать с нее глаз! Сегодня же можете упаковать свои вещи!
      – Именно так, мадам. Я полностью виновата. Только позвольте мне сначала переодеть ее в чистую сухую одежду, а потом я сделаю так, как вы приказали.
      – Не нужно спешить упаковывать вещи, миссис Лэм, – холодно заявил Арден.
      – Что вы можете еще сказать? – набросилась на него Зения, когда няня унесла Бет. – Это не ее вина, а ваша! У вас нет разума! Вы сумасшедший! Разве вы можете представить себе, что я почувствовала, когда мне сказали… когда я подумала… вы и Элизабет… озеро… – Она тяжело опустилась на землю в своих элегантных серых юбках, испачканных травой, и закрыла лицо руками.
      – Зения, – заговорил он прерывающимся голосом, глядя на ее нежный затылок, – я никогда не допущу, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое.
      – Я не смогу жить без своей крошки, – раскачиваясь взад-вперед, сказала она высоким пронзительным голосом. – Не смогу!
      – Я бы никогда не обидел ее. Я оберегал ее.
      – Я отлучилась на один день – всего на один день! – Она дрожала и не отрывала рук от лица. – Я никогда не оставлю ее с вами. Никогда! – Зения громко разрыдалась.
      Арден стоял рядом с ней и, проклиная отца, смотрел, как его родители повернулись и пошли вниз к дому вслед за миссис Лэм, которая несла растерянно и тихо хныкавшую Бет. Он стоял, не в силах пошевелиться, пока не вытащили лодки и сети и люди постепенно не покинули озеро. И все время Зения, съежившись, сидела у его ног, сотрясаясь от мучительных рыданий.
      – Вы заболеете, если будете так плакать, – произнес наконец Арден. – Успокойтесь.
      – Вы так напугали меня! – Зения подняла к нему заплаканное лицо. – Почему вы всегда пугаете меня?
      – Простите. Я не собирался вас пугать.
      – Они звали и звали вас, а вы все не отзывались.
      Ничего не отвечая, Арден смотрел на озеро. Он понимал, что должен был вернуться до того, как произошла суматоха, что должен был ответить на настойчивые крики, что должен был отказать себе и Бет в возможности поближе и получше познакомиться с Суонмиром.
      – Ведь вы слышали их, не правда ли? – Голос Зении дрожал на высокой ноте.
      – Да.
      – Но вы не ответили?
      – Нет.
      – Почему? – Она икнула от рыданий. – Почему?
      Сев на траву, он смотрел на черного лебедя, который осторожно выплывал из камышей в дальнем конце озера.
      – Вы должны были ответить! – выкрикнула Зения.
      – Мы осушали пруд для карпов. – Арден вырвал пучок травы и мял его в пальцах. – Ей так понравилось. А потом мы с ней отправились к моему дереву. Мы оба намокли, а я знал, что вы… Мы хотели высохнуть, прежде чем до нас доберутся. – Он швырнул вниз с холма комок грязи и сардонически добавил: – Знаете, вы тоже меня немного напугали.
      – У меня не было возможности напугать вас.
      – Не было?
      – Нет.
      Он разорвал вдоль одну травинку и смотрел на два кусочка у себя в руках.
      – Вас не испугают даже демоны. Я никогда не видела, чтобы вы чего-нибудь пугались.
      – Возможно, вы не видите меня целиком, как нужно видеть. – Он пытался связать вместе обе части разорванной травинки, но они рвались у него в пальцах.
      – Вы даже остались, когда они напали на нас у Хаиля. – В ее устах слова прозвучали обвинением. – Вы остались, хотя знали, что они схватят вас.
      – И я снова сделал бы так. Я бы… – Он покачал головой. – Можно бесконечно перечислять то, что я сделал бы ради вас и Бет.
      – Я вам не верю. Вы не останетесь здесь.
      – Я стараюсь. Дайте мне шанс.
      – Вы не сможете. Вы сами так сказали. А если вы останетесь, то станете… – она в отчаянии вздохнула, – станете похожим на мою мать или на вашу собственную. Ваша душа этого не вынесет.
      – Тогда пойдемте со мной…
      – Туда! – Она обернулась к нему, ее темные глаза вспыхнули, а щеки снова порозовели. – Так и случится! «Пойдемте со мной!» Там вы тоже сказали: «Пойдем со мной», и мы отправились в красные пески, под пули ваххабитов, в настоящий ад. Я не могу идти с вами. Я не пойду и не позволю вам взять с собой Элизабет.
      – Вероятно, мы не можем понять друг друга, – хмуро отозвался Арден, наблюдая за черным лебедем, который медленно плыл вдоль берега, грациозными движениями окуная клюв в воду. Он чувствовал, что Зения долго и пристально смотрит на него, но боялся обернуться и прочесть то, что выражал ее взгляд.
      – Не понимаю, – промолвила она, – как я в одно и то же время могу любить и ненавидеть вас.
      – Теперь я испугался, – отозвался он, выронив из рук травинки.
      – Чего? – поинтересовалась Зения, недоверчиво и высокомерно вздернув подбородок.
      – Ничего, ничего, – с наигранной легкостью ответил Арден. – Вспомните, что меня невозможно напугать. Я просто пошутил. Все чрезвычайно смешно. – Он принялся разрывать на кусочки еще один стебелек травы. – Вы достаточно ясно высказались о том, почему… почему не любите меня. Остается выяснить… – он пожал плечами, – второе, то есть утвердительную часть. Почему?
      – Вы хотите сказать, почему я люблю вас? – Зения смотрела прямо перед собой.
      – Да. – Он вертел траву между пальцами, скатывая ее в шарик.
      – Потому что вы подарили мне Элизабет.
      – А-а. – Он угрюмо смотрел, как лебедь плавно плывет к дальнему берегу. – До чего изобретательно с моей стороны. Подвиг, которому едва ли найдется равный в анналах истории человеческой расы. Я и не предполагал, что больше двухсот или трехсот миллионов живущих парней производят на свет детей. – Он машинально щелчком отбросил шарик из травы. – Разумеется, от меня, видимо, вовсе не требуется любезного исполнения на бис моей роли. Поэтому вы и не вернулись прошлой ночью.
      Зения потупилась, и Арден посмотрел на нее, но не прямо, а лишь краем глаза, так что он видел только ее профиль, тонкий и знакомый. На ней не было шляпы, под которую обычно она убирала свои непокорные волосы, и сейчас они – густая темная путаница – каскадом рассыпались по ее плечам, а кожа поблескивала золотом в лучах уже опускавшегося солнца. Ясный зимний свет и густой румянец заходящего солнца окрашивали все вокруг в темно-красные и ярко-красные тона, навевая воспоминания о сумерках в красных песках, – именно так она сидела, именно так в тишине, глядя немного вниз, тихо напевала в бескрайней пустоте… И странно, но именно зимний свет как будто вернул Ардену какой-то потерянный кусок реальности или памяти. Он в первый раз увидел ее целиком, увидел в ней того спутника, который сидел рядом с ним там, – то же лицо, та же фигура, та же душа.
      Все его воспоминания наконец собрались воедино – свободно шагающее юное создание не исчезло, не умерло, а просто стало совершенно другим – не мальчиком, мальчика никогда не было. Была женщина, и именно женщина, сидевшая сейчас рядом с ним, мощным грациозным движением взлетала на верблюда и усаживалась верхом, именно она спала, прижавшись к его спине, и позволила ему вплести ей в волосы бирюзу и жемчуг. Красивая, рассудительная, мечтательная молодая женщина выдавала ему воду и пищу в пустыне, взбиралась на бесконечные дюны и плакала, когда он бросил ее на спину верблюда, тоненькую и легкую, почти невесомую.
      Арден сожалел, бесконечно сожалел о тех страданиях, которые причинил Зении, взяв ее с собой. И все же теперь ему казалось, что время безжалостной борьбы с природой и молчаливой, преданной дружбы осталось самым счастливым в его жизни.
      – Мне хотелось бы, чтобы мы снова оказались в пустыне, – тихо выговорил он под влиянием момента, темно-красного света и чистого воздуха. И тут же понял, что совершил непоправимую ошибку. – Я не имел в виду… – поторопился поправить себя Арден.
      – Конечно, нет, – согласилась Зения неестественно спокойным голосом. Подобрав юбки, она встала и, ничего больше не сказав, повернулась и пошла вниз по склону холма.
 
      Арден был совершенно обескуражен, увидев отца, ранним утром сразу после восхода солнца поджидавшего его в коридоре возле игровой комнаты Бет. Арден выглядел небритым, голодным, грязным и усталым после ночи, проведенной под любимым деревом вслед за небольшим ужином в «Лебеде», где ему недвусмысленно дали понять, что его присутствие не доставляет особого удовольствия мистеру Харви Хэррингу, хотя миссис Хэрринг и ее дочь, возможно, и рады ему. Арден нашел, что старый ильм такой же радушный дом, как и любой другой, и совсем не такой неудобный, как многие из тех мест, где ему доводилось спать, разумеется, если не считать кровати.
      – Где ты был? – спросил граф.
      – Гулял, – ответил Арден.
      – Ты пьян?
      – Нет, – отрывисто сказал он, направляясь к своей комнате. – Доброго утра вам, сэр.
      – Леди Уинтер уехала в город.
      Дверь в игровую комнату оказалась открытой, и с того места, где он стоял, Ардену было видно, что игровая комната пуста и аккуратно прибрана. Он вошел и остановился посередине; из полуоткрытого шкафа для игрушек все его разноцветное содержимое исчезло.
      – Еще бы, ведь ее убедили, что в любой момент она может обнаружить свою дочь на дне озера. И она решила, что лучше уехать от нависшей над ней опасности.
      – Вчерашний день принес много переживаний, – произнес лорд Белмейн, входя вслед за сыном и закрывая за собой дверь.
      Арден ногой вытащил из-под кушетки матрац и снял ботинки.
      – Возможно, я… – неуверенно начал граф. – Мои действия можно расценивать как излишне поспешные. Вероятно, я должен извиниться перед тобой.
      За свою жизнь Арден мог вспомнить не больше трех случаев, когда отец выражал сожаление или приносил ему извинения за что-либо. И каждый такой случай выбивал у Ардена почву из-под ног. Когда отец извинялся, ему больше всего хотелось повеситься, и сейчас все обстояло точно так же. Стоя перед отцом в одних носках, он чувствовал себя обезоруженным и безвольным.
      – Нет, я сам виноват. Я должен был принести ее домой раньше, как только услышал, что меня зовут.
      – И все же я чувствую, что должен…
      – Я сам виноват, – грубо повторил Арден.
      – Что ж, – граф заложил руки за спину, – мне очень жаль, что все так случилось.
      – Какая разница, одной женой больше или меньше? – Арден сбросил пальто. – Все они, очевидно, ведьмы. – Он расстегнул испачканный грязью жилет и плотную фланелевую рубашку.
      – Они пользуются моментом, – с черным юмором заметил граф.
      Оставшись в тонкой рубашке с длинными рукавами, Арден сел на кушетку и уставился на свои руки.
      – Арден, если тебе совершенно невыносимо жить с женщиной, мы заплатим ей и отправим на континент. Она ничем не может тебя удерживать. Нет ни свидетелей, ни документов. Твоя мать предложила мне приобрести дом в Швейцарии.
      – Мне нужна Бет, – заявил Арден.
      – Твое желание будет частью соглашения. Мы просто признаем, что обманным путем нас вынудили поддаться ее требованию стать леди Уинтер, а теперь, когда ты вернулся, мы выяснили, что на самом деле все обстоит совсем иначе. В обмен на щедрое содержание и наше торжественное обещание не привлекать ее к суду за обман она должна предоставить тебе право видеться с ребенком, когда ты пожелаешь, и дать расписку, удостоверяющую, что брак никогда не заключался и что она никогда не будет предъявлять к тебе никаких претензий. Честно говоря, она сама довела себя до такого положения своим упрямством и нелепым откладыванием решения. – Лорд Белмейн пожал плечами. – Но любое заявление нужно сделать немедленно. Нет сомнения, оно вызовет небольшой неприятный скандал, но я поищу какого-нибудь влюбленного дурака, который согласится принять ее, и как только она исчезнет из поля зрения, все быстро успокоится.
      – Боже мой, еще совсем недавно вы убеждали меня немедленно жениться на ней.
      – Я надеялся… я думал, что у тебя, возможно, есть к ней некое чувство, учитывая твое… – Граф явно чувствовал себя неловко. – Учитывая обстоятельства ваших с ней отношений. Но как бы там ни было, теперь, по-видимому, вы оба не особенно интересуетесь друг другом. Могу сказать, для связи никогда не существовало границ. Но незаконное рождение, плачевное воспитание, и я уже не говорю о бедности, хотя я никогда не испытывал особого желания, чтобы ты искал себе богатую жену, составляют настоящий мезальянс. Все же я полагал, что у вас любовная связь. Я не столь высокомерен, как был когда-то, и не возражаю против любовной связи, при том условии, что в избранной тобой леди есть хоть малая толика хорошей породы, а у нее вполне аристократическая кровь, несмотря на то что она родилась вне брака. Но оказалась не любовная связь. Твоя мать ужасно огорчена этим. Ты же знаешь, женщины гораздо острее переживают такое человеческое несчастье.
      – А-а, – протянул Арден, – теперь меня просветили – человеческое несчастье!
      – Видит Бог, ты не первый молодой человек, который заводит любовницу, но жениться на ней – сокрушительный удар по нашему благородному имени.
      – Правда? – Арден сорвал с себя измятый шейный платок и крепко зажал его в кулаке.
      – Думаю, ты должен понимать. – Граф повернулся и долго ходил по комнате к окну и обратно, прежде чем снова заговорил. – Теперь, когда ты дома и собираешься остаться… Твоя мать сказала, что ты, возможно, захочешь быть представленным леди Кэролайн Престон, второй дочери лорда Ловата, упокой Господи его душу. Я встречался с ней. Она производит впечатление культурной и одухотворенной молодой женщины, вполне самостоятельной, здравомыслящей, с тонким чувством юмора, не то что твоя неотесанная любовница. Думаю, ты мог бы найти в ней достойную спутницу для обедов.
      – Да, – усмехнулся Арден, – жены – сущие ведьмы, не так ли? Ваша, должно быть, устроила вам несчастную ночь, чтобы так выдрессировать.
      – Ты не уважаешь собственную мать. – Граф поджал губы, в его тоне под раздражением улавливалась усталость.
      Арден молча смотрел на противоположную стену, комкая в руках шейный платок.
      – Арден, – мягко заговорил его отец, – может быть, тебе мои слова покажутся жестокими, но вспомни, что ты честно предлагал ей все, что мог предложить. Мотивы ее поступков не мое дело, но она ведь отказалась от всего.
      Арден встал и дернул шнур звонка.
      – Хорошо, я согласен, все решать тебе самому. – Граф открыл дверь.
      – Если вас не затруднит, можете сказать моей матери, что я не буду обедать. – Арден коротко кивнул. – Я еду в Лондон.
      Граф замер, сжав зубы.
      – Зачем?
      – Предаваться своим порочным наклонностям, – пожал плечами Арден, – превратить себя в полнейшую задницу.
      Лорд Белмейн постоял, взявшись за ручку двери, затем его губы тронула легкая улыбка, и он, склонив голову, вышел и закрыл за собой дверь.