Когда карета остановилась, дверь открылась и на тротуар упал свет. Мэдди увидела дворецкого Кальвина, который сделал шаг в сторону, освобождая проход в дом. Затем вышла одетая в глухое черное платье вдовствующая герцогиня, которая с помощью Кальвина решительно направилась к экипажу кузена Эдвардса.

Мэдди нащупала в темноте связанные руки Жерво, притянула к себе и лихорадочно стала распутывать шнуровку. Она едва успела закончить, как дверца кареты открылась.

Краги упали в темноту кареты. Мэдди толкнула их ногой под сиденье. Жерво издал нечленораздельный звук, в котором можно было уловить нотки признательности. В сумрак кареты заглянул луч фонаря и тут же раздался мощный голос герцогини:

— Кристиан!

Она тут же замолчала, как будто не знала, как продолжить. Затем герцогиня вдруг сделала быстрый шаг назад. Раздался шорох ее черных юбок. К ней тут же подскочил лакей. Герцогиня прикрыла глаза и положила руку на шею.

— Нет… не здесь! Уходите! Я не могу себя превозмочь! — Она широко открыла глаза. — Уходите все! Люди смотрят. Сейчас сбегутся любопытные. Кто-нибудь его наверняка узнает! О нет! — Она повернулась к кузену Эдвардсу и указала на темневшую вдали аллею, заворачивающую за дом. — Подъезжайте к этому входу! Да, туда!

— Нет! — неожиданно сказал герцог.

Его мать оглянулась так резко, что все сразу же затихли. Даже если бы это слово было произнесено одной из лошадей, герцогиня и то, наверное, не была бы столь шокирована. Они с сыном вообще очень мало были похожи друг на друга. Герцогиня была седеющей блондинкой, в то время как Жерво — брюнетом. Ее кожа казалась слишком бледной, опять-таки в противоположность сыну. Фигура герцогини была тоньше и стройнее, а цвет ее глаз лишь слабо отражал небесную синеву глаз Жерво. Но теперь ее лицо осветилось небывалой надеждой. Мэдди так хорошо знала это выражение. Точно такая же страсть бывала в глазах ее сына, когда он занимался математикой. Она сделала пару неуверенных шагов к дверце кареты.

— Кристиан? Ты ска…

Запнувшись на полуслове, герцогиня оглянулась на кузена Эдвардса.

— В последнее время наметились определенные улучшения, — сказал доктор. — Я полагаю, ваша светлость останутся довольны.

Жерво подхватил свою шляпу и сделал знак Мэдди и ее отцу выйти из кареты. Она повиновалась, помогая Тиммгу сойти с подножки. Герцогиня молча смотрела на них.

— Это мисс Архимедия Тиммс и ее отец — мистер Джон Тиммс, ваша светлость. Больше других за герцогом ухаживала именно мисс Тиммс. Особый случай. Мы не могли себе позволить обращаться с герцогом, как с другими пациентами. При первой возможности я буду счастлив посвятить вас во все подробности, но мы добились успеха, вы сами это видите.

Вдовствующая герцогиня не обращала ни малейшего внимания ни на Мэдди, ни на ее отца. Она неотрывно смотрела на сына, который выходил из кареты. Жерво, сухо улыбнувшись, поклонился матери.

Он молчал, стоя у дверцы кареты, как бы вежливо ожидая указания, куда идти. Герцогиня продолжала разглядывать Кристиана. Все ее тело мелко подрагивало. Потом она судорожно всхлипнула, быстро подошла к сыну и уткнулась лицом в его плечо.

На секунду Жерво, казалось, окаменел. Но потом Мэдди заметила, что он смотрит поверх головы обнимавшей его матери. Надвигался взрыв. Извержение вулкана! Не нужно было слов. Она хорошо знала выражение его лица, предвещавшее бурю. Его левая рука судорожно сжалась в кулак.

Но тут его взгляд натолкнулся на Мэдди. Она испугалась того, что герцогиня ничего не замечала. Он не мог говорить. По-видимому, его душила ярость, лютый гнев. Неизвестно на что и на кого. В воздухе витал дух сильной опасности.

Мэдди в ужасе замерла, безмолвно моля о спасении.

Кристиан в изнеможении закрыл глаза. Глубоко вздохнув, он поднял подрагивающую правую руку и нежно положил матери на голову. От этого прикосновения ее прорвало: она зарыдала взахлеб.

Самый рискованный момент, похоже, остался позади. Кристиан стоял неподвижно и неловко гладил мать по волосам. Его движения были осторожными и неуверенными, как будто он держал маленького ребенка, с которым не знал, как обращаться. Но его левая рука все еще оставалась сжатой в крепкий кулак.

Герцогиня чуть отклонилась и подняла лицо, нервно теребя пальцами воротник сына.

— Кристиан. — Она поймала его правую руку и прижала к своей груди. — Молись Господу нашему! Я постоянно в молитвах! Это… Это чудо, что с тобой стало!

— Улучшение, ваша светлость, — вмешался кузен Эдвардс. — Улучшение, основанное на строго научном лечении. Но до выздоровления еще далеко…

— Чудо! Мы должны опуститься на колени и воздать хвалу небу! — Герцогиня судорожно сжала руку сына. — Ты обязан это сделать первым, Кристиан! Наказание было ниспослано тебе за грехи. Но сейчас ты прощен и должен благодарить Господа за чудесное избавление! — Она наклонила голову в экзальтации. — О Господь всемогущий, кто дарует жизнь и отнимает ее, кто за все наши грехи…

Жерво самостоятельно освободился из объятий матери и быстро пошел к дому. Кальвин в два прыжка подскочил к двери и широко распахнул ее.

Герцогиня в одиночестве закончила свою скорую молитву, беззвучно шевеля губами, а затем также ушла в дом. За ней по пятам последовал кузен Эдвардс. Кальвин выглянул в дверь:

— Мисс Тиммс? Мистер Тиммс?

В холле он на какую-то минуту оказался один. Потом он услышал сзади звук приближающихся торопливых шагов. Обернулся, ожидая увидеть девочку Мэдди, однако за ним стояла мать, все еще бормотавшая себе под нос какие-то набожные бредни. Он забыл ее… Почти забыл. И вспомнил только тогда, когда она с рыданиями бросилась к нему на грудь. Тогда же он осознал, что она-то и обрекла его на жизнь в тюремной камере, на общение с Обезьяной.

В холле Кристиан, еле сдерживаясь, избежал ее объятий. Он чувствовал, что мир потеряет для него равновесие, если в поле зрения сейчас же не появится девочка Мэдди. И вот он увидел в проеме дверей ее хрупкую фигурку. Все хорошо. Теперь Кристиан снова мог контролировать себя. Итак, она была рядом, это значило, что он может спокойно продвигаться дальше. Держа руку на изогнутых перилах, Жерво стал подниматься по лестнице из красного дерева.

Он был хозяином в этом доме. Это ощущение казалось странным, смущающим и одновременно справедливым. Он не имел понятия о том, когда последний раз ходил по этому холлу, поднимался по этой лестнице, но знал наверняка: все это принадлежит ему. Все, что есть здесь, должно повиноваться ему. Даже мать находилась здесь с его соизволения.

Вдруг Кристиану пришло в голову, что сам он по-настоящему никогда не жил в этом доме. Никогда не был хозяином. В памяти остались времена далекого прошлого: год, проведенный в Сити, балы в честь его сестер, дорога домой — в замок Жерво. Вот где был его дом! Сердце защемило при воспоминании о темном средневековом силуэте, башнях со спиральными лесенками, печными трубами и бесконечными залами.

Вот теперь он туда и пойдет. Сейчас, когда он получил свободу. Домой. В замок Жерво.

В гостиной герцога поджидали две сестры. Он неслышно подошел к раскрытой двери и взглянул на них. Сестры его не видели и переговаривались между собой приглушенными голосами. Было видно, что они чем-то обеспокоены и очень нервничают. За спиной Кристиана на лестнице раздался громкий звук шагов. Сестры обернулись и увидели брата. Как странно они посмотрели на него!.. Как будто он был мертвецом. Прозрачным. Ходячим трупом. Кристиан глядел на их изумленные, испуганные лица и начинал понимать, что происходит.

Он знал, что они ждали. Безумца, скованного цепями, которого занесли бы наверх на носилках. Неудивительно, что они волновались.

Герцогиня, подойдя сзади, взяла Кристиана крепко за руку и ввела в гостиную. Она продолжала говорить, захлебываясь, быстро, суетливо и назойливо. Кристиан сразу же утомился.

Клеменсия… Он выхватил ее имя из речи герцогини и вспомнил: Клем. Вместе с именем первой сестры к нему пришло и имя второй — Шарлотта. Сестры поднялись с кресел, подошли к брату и робко коснулись губами его щеки, шурша кружевными рукавами и взмахивая пухленькими ручками, которыми несмело ощупывали его. Кристиан смутился, не зная, как себя вести, как отвечать на их поспешные неуловимые улыбочки. Платья сестер казались ему слишком яркими и пестрыми, а прически удивляли обилием различных локонов и завитушек.

Кристиан снова обернулся в поисках Мэдди, но увидел только доктора, который заканчивал восхождение по лестнице. Жерво понял, что она все еще стоит внизу, в холле, рядом с растерявшимся отцом. В шляпке и плаще.

Кристиан повернулся и вышел из гостиной. Дойдя до середины лестницы, он подал голос, чтобы привлечь ее внимание. Мэдди подняла глаза, и он увидел на ее лице выражение долгожданного облегчения. Сказав что-то Кальвину, она распустила завязку на воротничке, сняла плащ и пошла под руку с отцом вверх по лестнице. Кристиан не двигался с места до тех пор, пока они не поравнялись с ним.

Кристиан до сих пор не сказал ни слова в обществе своих родственников и знакомых. Он молчаливо прошел обратно в гостиную, где велась бессмысленная приглушенная беседа.

Дом ему понравился. Все на своих местах. Мраморные столики с гнутыми золочеными ножками, такие же стулья, обитые богатой зеленой материей. Мебель была значительно старше его по возрасту. Со дня своего рождения Кристиан не помнил, чтобы ее хоть раз передвигали.

Время от времени ему приходилось оборачиваться, чтобы убедиться, что Мэдди еще здесь. Никто с ней не разговаривал, никто даже стула не предложил ни ей, ни ее отцу. Как будто их не было в комнате. Он рассердился. Красноречиво посмотрел на Шарлотту, надеясь, что она проявит по отношению к гостям элементарную вежливость.

Однако сестра ничего не поняла и только смутилась.

— А не рано ли выпускать его? — робко обратилась она с вопросом к доктору.

Выпускать! Как будто он был каким-то опасным животным, чтобы его держали взаперти! Это мой дом! Я — хозяин. Здесь все принадлежит мне… И платья, и кружева, все капризы и кредиты. Все!..

О, он знал своих сестренок! Им нужно было от Кристиана только одно — его подпись на каких-то бумажках! Им хотелось иметь солидную прибавку к средствам своих мужей!

Кристиан с раздражением отметил, что сестры даже не потрудились как следует позаботиться о своем внешнем виде.

Кристиан стал подозревать, что Клем и Шарлотта только для того и сидят сейчас в гостиной, чтобы добиться в удобный момент… его состояния! Он с тревогой ждал той минуты, когда они заикнутся об этом, потому что не знал, как им отвечать. Все, что было в его жизни до камеры и Обезьяны, подернулось плотной дымкой. Он не мог припомнить, делал ли он что-либо по финансовому обеспечению своих сестер.

Кристиан отвернулся от них и стал глядеть на камин, в котором играли язычки бодрого огня. Ему хотелось, чтобы сестры поскорее оставили его наедине с девочкой Мэдди.

— Ты чем-то рассержен? — раздался в тишине голос Клеменсии. — Крис?

Кристиан понял, что к нему обращаются. Сцепив руки за спиной, он повернулся к сестре и устремил на нее тяжелый взгляд.

— Рассержен?.. — неуверенно повторила она.

Кристиан увидел девочку Мэдди, которая стояла в стороне от других. Подойдя к стене и вырвав из общего ряда пару стульев, он выставил их на середину комнаты, опустив на пол с таким стуком, что всем сразу стало ясно, чем он был рассержен. Мэдди поначалу смутилась, но он подтолкнул к ней стул поближе, и она, опустив глаза, присела. Затем Кристиан предложил стул ее отцу.

Вся семья смотрела на него так, как будто никакого улучшения в его состоянии, несмотря на заверения доктора, не произошло.

Клем начала что-то говорить, но осеклась, так как со стороны лестницы раздался дробный стук клюки — верный симптом приближения тетушки Весты. Этот звук был отлично известен Кристиану, он помнил его с самого детства.

С саркастической улыбкой он поставил поближе к камину любимый стул своей тетки: французской работы, тяжелого дерева, с маленькими пташками и цветочками на обивке, массивными золочеными подлокотниками и ножками в виде драконьих когтей. Драконий трон… С поклоном он повернулся к дверному проему, в котором появилась тетушка. Бледность ее лица резко контрастировала с черным соболем на платье. Это был ее траур по отцу, мужу, брату… А, может, и по Кристиану — кто знает? Траур она носила всегда и не снимала ни при каких обстоятельствах.

— Ты хорошо выглядишь, Жерво, — объявила леди де Марли, подходя к Кристиану.

Мэдди сразу узнала ее. Не требовалось особых представлений, чтобы понять: перед ней автор тех строгих и колких писем из герцогской почты в Блайтдейл Холл; леди, которая посылала великолепно сшитое платье вместо сусальных сантиментов; леди, которая решительным шагом вошла в дом на Белгрейв-Сквейр в то утро, когда Мэдди заступила на дежурство.

Одна из молодых дам помогла леди де Марли опуститься на кресло, приготовленное для нее Кристианом. Ее брови походили на сморщенные белые листочки, губы и щеки были тонко, но заметно подкрашены. Она подняла вверх палец правой руки и объявила:

— Мне стакан красного вина.

Герцог чуть склонил голову набок и после некоторого колебания дернул за шнур звонка около камина.

— Вы расстроите себе пищеварение, тетушка Веста, — предупредила одна из сестер Кристиана. Леди де Марли пропустила ее замечание мимо ушей. Вообще она, казалось, никого не замечала в комнате, кроме своего племянника. Она пристально смотрела туда, где замер Жерво.

— Молодой человек, встань так, чтобы я тебя видела, — распорядилась она и показала, концом своей роскошной клюки на место перед собой.

Кристиан прошел туда, куда было сказано. Леди де Марли медленно оглядела герцога с головы до ног. Вместе с ней смотрела на Жерво и Мэдди. Ее взору предстал красивый элегантный джентльмен. Красивее и элегантнее бывают только в мечтах.

— Такое впечатление, как будто ты только что из французского мюзик-холла, куда ходил «в охотничьем галстуке. А где печатка? — вдруг спросила леди де Марли.

— А! — спохватился кузен Эдвардс, опустив руку в карман. — Я принес ее, миледи. Мне казалось, что лучше оставить ее у меня до нашего приезда. Для безопасности.

— Теперь вы уже приехали, если не ошибаюсь.

— Конечно, конечно, — засуетился кузен Эдвардс, подходя к ней с самыми подобострастными поклонами, на которые был только способен.

Одним движением леди де Марли приняла коробочку из его рук и тут же передала ее Кристиану.

Мэдди не знала, видел ли кто-нибудь в эту секунду выражение лица герцога. Он взял коробочку и взглянул на нее.

В дверях появился слуга, которого вызвали минуту назад. Пока леди де Марли отдавала распоряжения по поводу вина, Жерво бросил быстрый взгляд на Мэдди.

Она, как будто пряча что-то в кулачке, сунула руку в карман своей юбки, стараясь сделать это так, чтобы не заметили присутствующие.

Жерво нащупал свой грудной карман и опустил туда коробочку, одновременно с благодарностью улыбнувшись.

— Ты хорошо выглядишь, Жерво, — повторила леди де Марли. — Не буду скрывать; я удивлена. Как это вам удалось, доктор Тиммс? Из вашего последнего доклада я поняла, что достигнут определенный успех. Так ли это?

— Совершенно верно, миледи, — восторженно произнес кузен Эдвардс. — Для данного случая мы применили новейший метод терапии. И добились прогресса, о котором и не мечтали!

— Новый метод, вы говорите? — она с подозрением взглянула на кузена Эдвардса. — В чем его суть?

— Общий процесс лечения разбивается на два главных направления: социальное и нравственное. Новый метод дал возможность сделать больше, чем при обычной терапии. Мы в Блайтдейл Холле установили, что регулируемое общение полов может оказать поразительный эффект на восстановление у больных ощущения самоконтроля и самоорганизации. Я вам уже говорил об этом, миледи, если помните. Но, конечно, к буйным больным должен применяться иной подход. Мы не можем сводить их с нормальными людьми до тех пор, пока не будем уверены, что они признают хотя бы зачатки нормального человеческого поведения. Как я сообщал вашей светлости, уважаемый господин герцог никак не мог осилить стандартного минимума. Он оставался мрачным, агрессивным, непредсказуемым, порой одержимым маниакальными идеями. Все это выявилось при его общении с медперсоналом. К счастью, не так давно к нам приехала моя кузина мисс Тиммс. Я знал ее как девушку, наделенную безупречными нравственными принципами, мягким и гибким женским характером. Она стала основной сиделкой господина герцога. Разумеется, в дневное время. Я предполагал, что под ее влиянием господин герцог, может быть, даже независимо от себя, как-то мобилизует остатки самоконтроля и самообладания. Полагаю, вы согласитесь с тем, что мои ожидания не были напрасными.

Он изо всех сил старался не демонстрировать своего триумфа и держаться строго научного тона, однако не мог скрыть радости и удовлетворения. Пока доктор Эдвардс говорил, леди де Марли ни разу даже не взглянула в его сторону, но едва он закончил, она устремила долгий изучающий взгляд на своего племянника.

Затем леди де Марли повернулась к Мэдди.

— Вы и есть та самая мисс Тиммс? — строго и требовательно спросила она.

Мэдди поднялась со стула.

— Да, миледи. А это мой отец Джон Тиммс.

— Садитесь же.

Мэдди стало не по себе от внимательного взгляда темных глаз миледи.

— Когда я видела своего племянника в последний раз, — произнесла леди де Марли, — он был рычащим зверем, привязанным к кровати. Кристиан тогда рассек себе ладонь до кости, пытаясь выместить злобу на оконном стекле в спальне. А лакею, приставленному к нему, он сломал руку, когда тот попытался остановить его буйство. Между прочим, Жерво едва не задушил мужа своей сестры. Он не мог сам есть, его приходилось кормить. Он говорил, как полный идиот. Рычал. Ревел. Выл, как животное. Словом, герцог Жерво был безмозглым чудовищем. — Леди де Марли устремила на Мэдди пронзительный взгляд. — Я хочу получить от вас объяснения, как вам удалось добиться изменений.

Мэдди подняла голову и посмотрела леди де Марли прямо в лицо.

— Он не безмозглый, — жестко сказала она. — И не чудовище.

Леди де Марли ничего на это не ответила. Наступила тяжелая пауза. Затем, криво усмехнувшись, она проговорила:

— Значит, мисс, ему удалось ловко провести меня.

— Я считаю… — Мэдди посмотрела на доктора Эдвардса. Судя по выражению его лица, он был не очень-то рад тому, что слово получила кузина. Но в конце концов он ведь не запрещал ей выражать свое мнение. — Я считаю, что герцог в своем уме. И не более идиот, чем вы или я.

Леди де Марли вскинула брови.

— Вы посмотрите на эту квакершу! Гордячка!

— Я не демонстрирую вам своих качеств, миледи. Просто я объяснила вам…

— В мои времена вашу манеру говорить, мисс, считали непристойной. Здесь присутствует ваш кузен. Специалист, врач. Ему, наверное, лучше знать…

Мэдди скользила взглядом по платью леди де Марли, все больше и больше склоняясь к мысли поговорить с этой аристократкой по-простому. О, Мэдди встречала светских женщин, подобных леди де Марли! Любой спор они готовы превратить в наставления. Но Мэдди сдержалась. Отец всегда учил ее не поддаваться сиюминутному настроению.

Кузен Эдвардс насупился. Мэдди вспомнила о том, что давала ему обещание не использовать манеру общения квакеров при разговоре с посторонними. Поздно, однако, но вспомнила. Мэдди решила говорить вежливо, но без извинений и унижений. Иначе леди де Марли стала бы относиться к ней только хуже.

— Итак, — величаво поворачиваясь к герцогу, проговорила его тетушка. — Мисс Тиммс уверяет, что ты вполне в здравом уме.

Жерво не шевельнулся.

— Ну же, мальчик? Что ты скажешь? — Он чуть наклонил голову.

— Ты понимаешь меня?

Кристиан неуверенно оглянулся на Мэдди.

— Не смотреть на нее! — тут же выкрикнула тетушка Веста и стукнула клюкой по полу. — Я с тобой разговариваю. Ты слышишь меня или нет?

Его губы шевельнулись и напряглись. Кристиан один раз коротко кивнул и тут же углубился в созерцание стоящего перед ним бокового столика. А он действительно заслуживал созерцания. Его черно-мраморная поверхность поддерживалась не обычными ножками, а двумя огромными золотыми птицами, которые распустили крылья так, как будто стряхивали с их концов пламя. Мэдди решила бы, что ничего подобного по богатству и роскоши в мире и быть не может, если бы не увидела точно такой же столик в другом конце комнаты у камина.

Леди де Марли еще раз требовательно ударила клюкой об пол. Она нахмурилась.

— У нас мало времени, чтобы спокойно пережидать твое упрямство, мой мальчик! Бог знает сколько лет мы шли у тебя на поводу из-за твоих причуд и капризов! Диких и бездумных! Ты вел себя, как краснокожий! Час расплаты настал! Ни за что не поверю, что порядочный разумный человек мог быть втянутым в варварский обмен выстрелами! Да еще и сойти с ума…

Только напряжение губ герцога говорило о том, что он еще слушает свою тетушку. Леди де Марли замолчала, ожидая реакции племянника. Ее не последовало. Тогда она шумно выдохнула, откинулась на спинку кресла и убежденно проговорила:

— Дурачок! Классический дурачок! — Затем она вспомнила про Мэдди и устремила на нее взгляд, исполненный строгого упрека. — Ну и где же ваше улучшение?

— Если бы вы говорили… несколько медленнее, — робко подала голос Мэдди.

— Но вы же считаете, что он нормальный человек.

Мэдди опять поднялась со стула.

— Повторяю: герцог нормальный человек. Он все понимает, но нужно проявить по отношению к нему терпение.

— Мисс Тиммс! Завтра, в десять часов утра, он предстанет перед лордом-канцлером! Мне удалось договориться, чтобы освидетельствование носило частный характер. Суд не созывается. Пока! — С этими словами она взглянула на притаившихся сестер герцога. — Но коршуны уже кружат над богатой добычей. И не собираются от нее отказываться. Мисс Тиммс! Если вы не хотите, чтобы завтра или чуть позже предмет вашего поклонения был официально объявлен идиотом со всеми вытекающими из этого последствиями, то советую поскорее употребить всю вашу безупречную нравственность и хваленую женственность для того, чтобы племянник осознал надвигающуюся на него опасность.

Ее слова поглотила тяжелая и неловкая тишина. Дверь в гостиную отворилась, и появился слуга. Леди де Марли взяла бокал с подноса, пригубила и отставила в сторону, не спуская взгляда с Жерво. Затем она поднялась с кресла.

— Мисс Тиммс остается здесь на ночь. Остальных прошу оставить нас!

Вдовствующая герцогиня обомлела.

— Но доктор Тиммс…

Леди де Марли резко оборвала ее:

— Ему что, негде провести ночь? «Глусестер» устроит?

— Да, миледи, — дважды поклонился кузен Эдвардс.

— Я хотела побеседовать с доктором, — жалобно проговорила герцогиня. — Я хотела узнать, каково состояние Кристиана…

— Милая моя! — повысила голос леди де Марли, сухо глядя на герцогиню. — Если вы до сих пор так и не поняли, каково его состояние, доктор бессилен будет вам что-либо объяснить. Во всяком случае разговор можно перенести на завтра. Вы позавтракаете с нами, доктор? В восемь часов?

— Сочту за честь, миледи. Позвольте вызвать ночного охранника для господина Кристиана? — спросил кузен Эдвардс.

— Это необходимо, мисс Тиммс?

Чувствуя сильное смущение от диктаторского тона и взгляда леди де Марли, Мэдди ответила:

— Я считаю, что это было бы разумно.

— Может, вы и правы, но, на мой взгляд, лишняя прислуга в доме совсем ни к чему. Уверена, вы способны справиться сами. — Она посмотрела на лакея. — Распорядитесь, чтобы приготовили постель для мисс Тиммс в герцогской туалетной.

Мэдди чувствовала, что ее ноги вросли в пол. Она глазами провожала величественную старуху, которая, стуча по полу клюкой, направилась к выходу. У самой двери леди де Марли остановилась и обернулась.

— Я вижу, вы стеснительны… С обязанностями ночной няньки справитесь?

— Да, — еле слышно ответила Мэдди.

— А мальчик все-таки форменный идиот. Я уверена в этом до тех пор, пока вы не докажете мне обратное. Позаботьтесь, чтобы он сегодня ночью ничего не натворил.