Да благослови тебя Господь, твой Друг

Ричард Гиль».

— Ах, — прошептала Мэдди.

Она поднесла записку ближе к свету, прищурила глаза и перечитала снова. Но слова были все те же, написанные тем же нескладным почерком.

Ей надо ехать с Жерво. Мэдди должна оставаться с ним.

Так хотел ее отец.

Это было ей непонятно и немного огорчало. Она не вернется к своему отцу! Как долго это будет продолжаться? Сколько еще опасностей впереди?

Мэдди села на постели. Ее осудят за похищение. И леди де Марли не заступится за нее.

Она закрыла глаза и прочитала про себя краткую молитву, прося силы, которая ей потребуется в испытаниях. Потом Мэдди поспешно начала искать свои туфли. Пока она наклонялась, чтобы застегнуть их, ей пришлось раза четыре отгонять от себя Дьявола, который так и норовил прижаться к ее ногам. Потом Мэдди взяла свечу и прошла в гостиную.

Жерво все еще сидел там, выглядел странно в своей экстравагантной парадной одежде, с всклокоченными волосами и заросшим щетиной лицом. Он быстро и настороженно взглянул на нее, как будто ожидал, что Мэдди будет бранить его за что-то. Часы начали отбивать время. Мэдди поднесла к ним свечу и увидела, что наступило утро.

Из холла она услышала, как открылась дверь и донесся мягкий голос Дарэма, беседующего со слугой. Дверь закрылась. Дарэм в мягких чулках вошел в комнату, неся поднос с кофейником и чашками.

— Марк пошел за кэбом, если, конечно, это удастся в такой час. Выпейте кофе. Почтовый дилижанс отходит в пять. Вы захотите привести себя в порядок в спальне, мисс Тиммс, пожалуйста, но позвольте мне сначала взять что-нибудь из одежды для Шева.

Он выглядел не лучше, чем герцог, казалось, что они оба не спали всю ночь. Дарэм поставил поднос, вздохнул, взял свечу и направился в спальню, оставив в гостиной только тусклую масляную лампу.

— Шев, — тихо позвал он. — Идите сюда, дорогой, посмотрите, подойдет ли вам что-нибудь?

Герцог бросил на Мэдди еще один короткий взгляд и прошел мимо нее в спальню.

Над камином висело зеркало. Мэдди увидела, что выглядит не лучше мужчин, и попыталась более-менее поправить прическу, но без расчески это оказалось безнадежным занятием. Придется надвинуть на голову капюшон.

Мэдди налила себе кофе, надеясь, что ей станет лучше. Похоже, у Дарэма имелся план. Он упоминал почтовый дилижанс, значит, поездка будет стремительной. Нет ничего быстрее почты, но до вечера ее не привозят. Почтовый дилижанс будет скорым и анонимным, как пропуск в библиотеку… Но куда? Мэдди надеялась, что недалеко. И все же, если ей суждено умереть на виселице за похищение, она лучше умчалась бы в Шотландию. Или в Америку. Или на Луну.

Как выяснилось, первой целью был Бат — или главная дорога в его направлении и великолепный черно-красный почтовый дилижанс с гербом в виде двух лебедей, поблескивающих в свете морозного утра. Дарэм не сказал Мэдди о конечной цели их поездки. Он вдруг стал как-то молчалив. Когда она ужаснулась огромному расстоянию, Дарэм почему-то заявил, что они направляются не в Бат.

Жерво и его друг в дилижансе спали. Дарэм развалился на переднем сиденье, герцог примостился у противоположного от Мэдди окна. Он сидел, завернувшись в огромное пальто, небритый и оставивший где-то шляпу. Дарэм объяснил, как должен выглядеть джентльмен в этих краях, чтобы «не навредить своему здоровью». Мэдди находила такой внешний вид совместимым с действительностью, но не могла заставить себя называть герцога «мистер Хиггинс» и представляться его сестрой. Даже несмотря на страх перед казнью. В конце концов она решила, если кто-нибудь спросит, назваться его родственницей по имени Архимедия Тиммс.

Согласно своему решению, Мэдди нигде не выходила из дилижанса, кроме как в переполненных гостиницах, когда никто не обращал внимания на одинокого путника среди грохота колес, запряженных лошадей, криков прибывающих постояльцев и пассажиров, нуждающихся в отдыхе. Даже там она выходила либо одна, либо с Дарэмом. Последний настаивал, что их троих не должны видеть вместе, чтобы случайно не вызвать подозрений. Он заплатил за четвертое место в дилижансе, поэтому им не пришлось брать с собой посторонних, и никто даже не заглянул внутрь экипажа. Даже собаки остались с Марком. Возможно, это было плохо.

Быстрая езда в экипаже с прекрасными рессорами доставляла удовольствие. Они обгоняли другие дилижансы и кареты. Мэдди не была уверена, что одобряет идею использования почтового дилижанса. Ей казалось, что это чрезмерная трата сил, хотя и ради очень важного дела. Должно быть, побег в утренней темноте был бесполезным поступком. Лошади всю дорогу неслись галопом, и примерно через полчаса их меняли в течение двух минут. Джентльмены уснули. Мэдди следила за проносящимися мимо призрачными белыми столбиками. обозначавшими мили, и от огромной скорости впала в полузабытье.

С рассветом тени деревьев легли на заиндевевшие после ночных заморозков поля. Мэдди увидела вдалеке очертания огромного замка с круглыми башнями и высокими стенами. Знамена на.шпилях встречали первые лучи солнца. Мэдди наклонилась, чтобы посмотреть, как на солнце камни становятся золотистыми.

— Виндзор.

Голос герцога испугал ее. Она обернулась и увидела его, сонного, неловко привалившегося к стенке дилижанса.

Экипаж понесся по ставшей вдруг неровной дороге, не сбавляя скорости. Мэдди уцепилась за ручку. Голова Жерво сильно ударилась о стенку, а Дарэм почти сполз с сиденья, после чего проснулся и уселся поудобнее, уперевшись ногой в пол и надвинув шляпу на лоб.

Жерво сел прямо, потер обеими руками лицо и опустил их, уперев локти в колени. Дилижанс несся по дороге. Мэдди подумала, что герцог окончательно проснулся, но тот только перевалился на другой бок. Поскольку он был высок ростом, сменив положение тела, ему пришлось положить голову на колени соседке. Жерво сделал это спокойно, никак не предупредив. Только вздохнув.

— Жерво, — резко воскликнула Мэдди.

Ответом была лишь медленная улыбка, совершенно дикая, словно он был цыганом, счастливо заснувшим под забором.

Поскольку всю дорогу держать руку на весу не представлялось возможным, Мэдди пришлось положить ее на плечо Кристиану. Она сделала это очень осторожно, стараясь ее удерживать при каждом толчке экипажа. Но Жерво поймал ее, схватил за пальцы и прижал к своему плечу.

Оба были без перчаток. Мэдди забыла их в часовне, а герцог из-за спешки оставил свои элегантные белые перчатки в доме Дарэма.

Мэдди наблюдала, как вокруг светлеют окрестности. Виндзорский замок то появлялся, то исчезал за холмом вдоль дороги. Жерво постоянно двигал головой, все сильнее прижимаясь к спутнице.

Своей рукой он подвинул ее руку так, что пальцы Мэдди оказывались на его виске, а потом на щеке при каждом повороте экипажа. Она старалась не замечать этого, успокаивая себя тем, что если бы герцог был настоящим пациентом, то ей следовало бы позаботиться о его комфорте. Мэдди сказала себе, что Жерво немного устал и что события последних двадцати четырех часов могли измотать и пышущего здоровьем человека. Сама она испытывала недомогание из-за недосыпания и слишком сильных волнений.

Рука герцога, нежно лежащая на руке Мэдди, была полна тепла и жизни. Его плечо прижималось чересчур сильно, а тело шевелилось не в такт тряске.

Жерво сонно заворочался и приподнял подбородок, как бы выискивая наиболее удобное положение. Его еще не отросшая борода колола и царапала руки Мэдди. Она знала, что он вовсе не спит, и вскоре убедилась в этом окончательно. Когда дилижанс поехал среди свистков и криков форейторов, Дарэм проснулся и сел. Жерво не шевелился. Взглянув на него и Мэдди, Дарэм стал искать в карманах кошелек и наконец нашел. Поднимаясь, Жерво поцеловал пальцы Мэдди. Та отдернула их. Герцог вздохнул и снова уютно устроился у нее на коленях, не открывая глаз. Дарэм высунул руку в окно и слабо улыбнулся.

— Полагаю, я должен принести вам завтрак, мисс Тиммс?

Иногда в мыслях Мэдди представляла себе сад. Но без дома. Только пространство для всего, что она захотела бы посадить. Лаванда росла бы у стены ближе ко входу. Весной цвели бы тюльпаны и гиацинты, летом росли овощи, цветы, розовые штокрозы. Осенью деревья наклоняли бы ветви под тяжестью фруктов над маргаритками и кустами калины. Сад не был бы ухоженным, как сад с прямыми дорожками и стрижеными лужайками Блайтдейл Холла, предназначенный лишь для прогулок и бесед.

Проснувшись в первое утро, Мэдди увидела свою мечту из окна дома священника в Сант-Мэттьюз-Глэйд. Ее сад или то, что от него осталось, встречал солнце, отбрасывал тени.

Тысячи стеблей вспыхивали огнем, наклоняясь росистыми арками.

Это был давно запущенный хаос, царство сорняков и старых растений, каменные дорожки, едва различимые под густыми пучками травы и опавшей листвы. Но это был ее сад. Сухие каменные стены огораживали пол-акра. В каждом углу росли фруктовые деревья, а в центре все что попало. За стеной к деревне спускался поросший зеленой травой склон. Дома расположились вдоль долины, построенные из такого же серебристо-серого камня, поблескивающие среди длинных пальцев тумана, повисшего на деревьях.

Дом священника находился в ужасно заброшенном состоянии. Дарэм оказался еще хуже, чем Мэдди думала. Выяснилось, что он не только был фальшивым священником — более не похожего на духовное лицо человека Мэдди еще не встречала, кроме разве самого Жерво и полковника Фэйна, — но и окончательно запустил сад и жилище. Вчера вечером, когда они приехали сюда в четверть одиннадцатого, герцог так устал, что натыкался на вещи, которые нельзя было не заметить. После того как Дарэм распахнул дверь, будто приглашая гостей пройти во дворец, Мэдди пришлось целый час искать простыни.

Они поужинали мясным пирогом и булочками, купленными днем в Хагнгерфорде, где им пришлось свернуть с дороги на Бат. Потом три спутника сели в частный почтовый фаэтон, сжав друг друга, поскольку экипаж был рассчитан на двоих. Мэдди уже вторую ночь не раздевалась, поэтому спала не очень крепко, если учесть еще холод в доме и сырую постель. И сейчас, утром, выглянув в освещенный солнцем заросший сад, она усомнилась, что там найдется что-нибудь на завтрак. Мэдди привела себя в порядок, насколько это было возможно без воды и расчески. Вся мебель была накрыта. Полог над кроватью потемнел от пыли. Матрас и две простыни при отсутствии одеяла выглядели ужасно неряшливо. Мэдди испугалась, что шарик из пыли под кроватью является безошибочным следом мыши.

Несмотря на беспорядок и запущенность, дом выглядел солидно. Мэдди пошла по лестнице, прислушиваясь, не донесутся ли из другого крыла звуки, свидетельствующие о пробуждении мужчин. Ее шаги эхом отдавались в изогнутом коридоре, ведущем в просторный зал, где стоял только древний голый стол, длинный, темный, массивный, с резными ножками.

На его середине лежал клочок бумаги, в которой вчера привезли еду. Оказалось, в нее завернули ключ. На сверточке виднелось имя Мэдди. Она глубоко вздохнула, развернула странное послание и начала читать.

«Моя дорогая мисс Тиммс.

К несчастью, я должен уехать, не повидав вас, и вернуться в город как можно скорее. Надеюсь попасть туда к вечеру, что должно смутить любого, если учесть то расстояние, которое мы преодолели. Я сообщу миссис Дигби, что в доме теперь живет мой лучший друг, и попрошу нанять для вас слугу. Кроме того, вам придется зависеть от денег Баклс, пока я не получу наличными сумму своего дохода в следующем месяце, поскольку в настоящий момент у меня средств нет. Надеюсь, вы хорошо устроитесь в доме. Так как все идет нормально, думаю, вы можете оставаться там некоторое время. Отдых убедит вас, что вы поступаете правильно, мисс Тиммс, и, пожалуйста, сделайте все, чтобы уберечь Его.

Ваш покорный слуга, Кит Дарэм.

P.S. Будьте любезны, скажите Шеву, что я придумаю, как прислать собак, если сначала всех их не перестреляю».

Следующий месяц! Он думает, что они останутся здесь так надолго? Мэдди скомкала записку и оглядела зал. В ее лифе был спрятан кошелек с деньгами, оставшимися от продажи пряжек. На это они с отцом могли прожить около двух лет.

На лестнице послышались громкие шаги. Мэдди подняла глаза и увидела на пороге поеживающегося Кристиана. Он был одет, но не застегнул ни одной пуговицы. Увидев Мэдди, Жерво испытал облегчение и навалился на косяк двери, тяжело дыша.

— Один, — герцог закрыл глаза и потряс головой.

— Я здесь, — сказала Мэдди.

Он кивнул в направлении крыла дома, в котором спал Дарэм.

— Нет.

— Дарэм вернулся в город, — успокаивающим тоном произнесла Мэдди.

Жерво оттолкнулся от косяка двери и направился к девушке. При ее последних словах он нахмурился, слегка наклонил голову. Его борода уже стала черной. Мэдди подумала, есть ли в доме принадлежности для бритья и можно ли пойти в деревню? Насколько было безопасно показываться людям? Да-рэм говорил, что герцога здесь никто не узнает. Но рисковать не хотелось.

Жерво криво усмехнулся.

— Собаки.

Мэдди поморщилась.

— Твои собаки скоро прибудут.

Он по-варварски ухмыльнулся.

Мэдди взяла его руку и вытащила манжету рубашки из-под рукава куртки.

— Запонки?

Жерво издал неопределенный звук и кивнул в сторону спальни.

Мэдди вытащила вторую манжету и поправила галстук. Жерво стоял смирно, глядя на нее из-под полуопущенных ресниц. Когда она подняла глаза, он улыбнулся.

Небритым Жерво выглядел моложе. Мэдди пришлось сжать губы, чтобы сдержать улыбку. Строгим тоном она сказала:

— Принеси запонки.

Мэдди указала ему на дверь.

Не колеблясь, он повернулся. Мэдди заметила, что письмо у него в руках.

— Жерво, — позвала она. Он оглянулся.

— Ты читал?

Герцог бросил письмо на стол, наклонился над ним и оперся о крышку руками.

— Моя… Тиммс. К несчастью… вынужден… уехать… не повидав, вернуться в город… попасть к вечеру… — он гордо поднял голову. — Прочитал.

— Раньше? Ты читал раньше?

— Вычислено, — признался герцог.

Мэдди вспомнила, как он работал с ее отцом.

— Только математика, — произнесла она. — Только цифры.

Жерво пожал плечами.

— Ты принесешь запонки?

Коротко кивнув, он оттолкнулся от стола и вышел из холла. Мэдди проводила его взглядом, сжав губы. Неделю назад герцог не понял бы такого длинного, сложного предложения.

Жерво вернулся с запонками. Мэдди взяла их и застегнула манжеты.

— Как ты думаешь, что мы будем есть на завтрак?

Он поднял двумя пальцами бумагу с жирными пятнами и с легкой усмешкой бросил ее на пол.

— Пирог.

— Жерво, — сказала Мэдди. — Ты умеешь играть лучше.

Он изобразил улыбку пирата.

Мэдди пошла в деревню. Кристиан грустно бродил по пустому дому. От нечего делать он поснимал с мебели покрывала, бросив их в кучу на пол. Сдернув покрывало с камина в гостиной, он обнаружил себя перед зеркалом.

Кристиан выглядел, как дьявол после трехдневной попойки. Рукава куртки Дарэма были коротки и вульгарно открыли манжеты, когда Кристиан поднял руки к своей бороде.

Чудесный монстр, герцог Жерво. Так должен выглядеть настоящий чопорный молодой человек.

Глядя на себя, он успокоился — попытка сфокусировать внимание на нереальном, не просыпаясь. Как будто что-то здесь, и как будто этого нет.

Громкий стук в дверь испугал герцога. Это девочка-Мэдди, решил он, идя по коридору, но в последний момент засомневался и остановился, разведя руки в стороны. Гость перестал стучать, подождал, но после паузы начал снова.

Кристиан хотел убедиться, что это Мэдди, но слова застряли в горле как всегда, когда ему очень нужно было заговорить. Он попытался успокоиться, избавиться от необоснованной паники. Нельзя же было стоять здесь вечно.

Наконец герцог взялся за ручку и открыл дверь.

Необычный для октября теплый, влажный воздух ворвался в дом. Предгрозовая погода. На темной каменной веранде стояла девушка в фартуке и расстегнутом плаще.

— Я служанка, сэр.

Они посмотрели друг на друга. Черноглазая девушка имела доверчивый вид, слишком наивный, чтобы скрыть испуг из-за внешности Жерво. Но, судя по всему, ее трудно было испугать. Герцог раскрыл дверь пошире и отступил назад.

Мэдди вернулась с хлебом, запеченной бараниной и картошкой в большом блюде. Она вошла через парадную дверь, направилась на кухню, но замерла, услышав женский голос. Потом она оперлась о косяк кухонной дверь.

Жерво с девушкой сидели за столом друг напротив друга, держа фаянсовые чашки, из которых поднимался пар. Гостья оказалась спиной к Мэдди, болтала о своем «дружке», о том, как он ездил в город на лекцию по химии. Она повторила рассказ дважды, каждый раз добавляя: «Понимаешь?» Фраза заканчивалась вопросительной интонацией, словно было вполне естественным убеждаться, что слушатель все понимает. Несомненно, местные жители разговаривали так со всеми приезжими.

Жерво поставил свою чашку и кивнул в знак согласия. Слушая служанку, он не заметил Мэдди, хотя та находилась в поле его зрения.

— О… он очень умный, мой парень, — сказала девушка, выпила свою чашку и откинулась на своем стуле. — Не знаю, что о нем и думать. Ведь он собирается в Механический институт. Хочет делать моторы. Моторы, понимаете?

Девушка повернулась к раковине и увидела Мэдди.

— О! Хозяйка! — она вскочила и поспешила взять у нее блюдо. — Мистер Лангленд попросил меня посидеть с ним. Я Брунгильда Дигби. Вы не видели в деревне мою маму? Она не сказала, что я пошла к вам? M-м, пахнет не очень здорово. Подогреть еду, миссис?

Не дождавшись ответа, девушка поставила блюдо на стол и стала возиться с железной печкой. Жерво встал. На его лице появилась улыбка, которая никогда не свидетельствовала для Мэдди о мыслях мирового значения. Она положила хлеб и еще один сверток на стол.

— У тебя ужасный вид. Я купила бритву и щетку.

Герцог наклонил голову.

— Вода греется, миссис, — сообщила Брунгильда. От бездействия она старалась особенно угодить. — Принести таз?

В кухне уже потеплело. Мэдди подумала о холодных, сырых спальнях наверху и кивнула.

— Да, и найди простыни.

— Да, миссис…

Девушка быстро выбежала из кухни в зал мимо Мэдди. На первой ступеньке лестницы она остановилась, оглянулась и улыбнулась.

— Он немного тронутый, верно? — ее улыбка расширилась. — Но милый. А какой симпатичный! Отлично понимаю, почему вы вышли за такого парня.

Когда стемнело, разразилась гроза, сильная, страшная, напугавшая Мэдди. В городе она получала странное удовольствие от гроз, лежа в кровати, прислушиваясь к шуму дождя. И ее душа в это время тоже бушевала. Полупустой дом, казалось, извергает гром из своих углов.

Брунгильда давно ушла. Мэдди на кухне расстегнула запонки и пуговицы на куртке герцога. Когда она закончила, Жерво отступил со взглядом, значение которого ей не удалось понять. Но Мэдди знала, что не стоит настаивать на большей помощи, чем та, которую он желал принять. Она пошла вперед со свечой, а Кристиан последовал за ней вверх по лестнице. На площадке, соединяющей два крыла, она остановились.

— У тебя есть все необходимое? — спросила Мэдди.

Наступила несколько натянутая пауза. Герцог стоял в танцующем свете свечи и смотрел на Мэдди. Он лукаво улыбнулся, спрятав глаза под опущенными длинными ресницами. Мэдди вдруг ощутила небывалое волнение. Оно нахлынуло на нее без предупреждения, подкатило к горлу, словно слезы, но это были не слезы, а что-то другое.

Свет заморозил тени. Удар грома раздался над самыми головами. Мэдди вздрогнула и уронила свечу. Лестница погрузилась во тьму. Гром потряс дом, словно живое существо.

— О! — воскликнула Мэдди, когда грохот стал стихать.

Еще один удар расколол воздух. Все мускулы Мэдди конвульсивно сжались. Она почувствовала, как руки герцога прикоснулись к ней, развернулась и упала к нему в объятия — действие, вызванное только вздрагиванием при падении свечи. Но руки Жерво обняли ее, и Мэдди знала, что поступает неправильно. Но это было так сладостно. Вспышка молнии по сравнению с этим была практически ничем.

Кристиан прислонился к стене, гладя Мэдди по волосам и прижимая ее щеку к своему плечу. Девушка почувствовала теснение в груди, вдохнула теплый мужской запах с легкой примесью аромата духов. Гром стал глуше, но звук еще вибрировал, словно тяжелый экипаж катился по деревянному мосту.

Герцог поднял руку и погладил Мэдди по виску. Движение было легким, а объятия не ослабевали. Его пальцы скользнули вниз по щеке и осторожно прикоснулись к губам. Он крепче прижал к себе Мэдди и наклонил голову к самым ее волосам.

— Боишься, девочка-Мэдди?

— Нет, — ответила она, начиная отстраняться. — Нет, я… в полном порядке. Я успокоилась.

Она сказала это не столько для него, сколько для себя, так как Жерво не отпускал ее. Мэдди смутилась и, освободившись, засмущалась еще больше.

— Свеча, — произнесла она, чувствуя себя глупо.

Мэдди наклонилась, шаря рукой по полу, и была сейчас рада любому занятию, каким бы бессмысленным оно ни казалось. Огарок нашелся у самых ног, но зажечь его было нечем.

— Очень жаль.

Кристиан издал смущенный звук и поддержал ее за локоть, направляя к спальне. Дальний свет давал лишь тусклое освещение, но герцог, казалось, ориентировался в темноте лучше Мэдди. По дороге он держался рукой за стену, пока Мэдди не различила слабое поблескивание камина в ее комнате.

Она быстро высвободила свою руку и вошла в спальню. Дождь бил в занавешенные окна и барабанил по подоконнику. В свете пламени камина Мэдди пересекла комнату, опустилась на колени и зажгла огарок свечи от углей.

— Вот, — она протянула Кристиану свечу. — Ты сможешь добраться до своей комнаты.

Он не взял свечу и только смотрел на Мэдди. Свет от камина и свечи падал ему на лицо. Симпатичный джентльмен, как назвала его Брунгильда. Мэдди считала герцога кем угодно, но только не джентльменом. Свет выхватил из темноты его брови, сделал их злодейскими, убрал из глаз смущение, и они стали мягкими.

Капли воска упала со свечи. Оба сделали движение одновременно. Мэдди дернула рукой, спасаясь от ожога, а герцог протянул к ней свои руки. Расплавленный воск упал ему на запястье. Он глухо выругался. Мэдди воскликнула:

— Твоя рука! О, тебе не стоило…

Жерво задул свечу и резко произнес:

— Осторожно!

— Ты обжегся?

Он еще сжимал ее руки и усмехнулся.

Обжегся.

Его большой палец нежно прошелся по пальцам Мэдди. Кристиан крепко сжал ее, затем отпустил. Отблеск огня четко очертил его лицо.

Герцог смотрел на Мэдди, будто стараясь выяснить, поняла ли она его. Попавшая в этом доме в плен дождя, грома и пристального взгляда, Мэдди испугалась.

Кристиан приложил запястье к своей груди.

— Обжегся, девочка-Мэдди.

Потом он развернулся и оставил ее одну в тусклом свете при разрывах грома.