Прикосновение Купидона

      – Что вы сказали?
      Он не ответил ей словами, но лишь крепче прижал к себе, глядя на нее с такой нежностью, что его взгляд сказал ей все. Она едва могла дышать.
      Музыка закончилась, и прекрасный момент прошел. Как бы она хотела оставаться в его объятиях вечно! Отчаяние охватило ее. Если она не спросит его сейчас, у нее не будет другой возможности. Час был уже поздний, и она должна решиться.
      Он проводил ее к стулу. Она видела, как мистер Ланди приближается к ней с правого фланга и мистер Кентон подходит уже близко с левого. Оба собираются пригласить ее. Момент был почти упущен! Она села на стул, но, когда он склонился к ее руке, она успела шепнуть ему на ухо:
      – В четыре часа в лабиринте. Не подведите меня.
      Только на секунду мелькнуло удивление на его лице, затем она повернулась, чтобы приветствовать обоих своих новых кавалеров, улыбаясь каждому и изображая удовольствие на лице.
      – Как пожелаете, – услышала она его шепот, пока он отходил.
 
      – Я худшая из сестер, – прошептала Диана в холодный ночной воздух. Прижав руки к груди, она бежала вниз по кирпичным ступеням сзади дома по направлению к тисовому лабиринту.
      Оставалось всего несколько минут до назначенного срока, и весь дом спал уже с трех часов. Она ускользнула из своей спальни, одетая в розовое бальное платье и закутанная с головы до ног в длинный черный плащ. Оставалось надеяться, что все были уже в постелях.
      По счастью, густые тучи скрыли ночное небо, так что узнать ее было очень трудно, даже если вдруг кто-то встретится ей.
      Достигнув наконец лабиринта, она с облегчением вздохнула и замедлила шаги, давая своему учащенному дыханию успокоиться. В течение последних трех дней она запомнила весь лабиринт и без малейшего труда нашла дорогу в центр.
      Там она нашла Эверарда, ожидающего ее.
      – Диана, – произнес он, поднимаясь с каменной скамейки и пересекая земляную площадку, чтобы приветствовать ее.
      Сердце затрепетало у нее в груди. Что он должен думать о ней? Сердится ли он, не понимает, осуждает ее? Она не могла представить.
      Она подошла совсем близко, так, что даже при слабом свете, пробивающемся сквозь пелену темных облаков, смогла разглядеть его черты. Она откинула капюшон своего плаща и взглянула в лицо мужчины, которого любила, не зная, как начать этот разговор.
      Он положил свои руки на ее плечи и почувствовал, что она дрожит.
      – Вам холодно, – прошептал он. – Скажите же мне наконец, зачем потребовалось мое присутствие здесь, что вы так рискуете своей репутацией, равно как и здоровьем, придя сюда?
      К ее удивлению, он не отнял свои руки, как она ожидала. Наоборот, они крепко сжимали ее плечи, крепче, чем следовало бы для выражения дружеской заботы.
      – Эверард, я должна кое-что сообщить вам, но не знаю, как начать, как сказать правду.
      Страх овладел ею. Как она решилась устроить тайное свидание, чтобы открыть свое сердце мужчине, который обручен с ее сестрой? Это было безумием! Полнейшим и ужасным безумием!
      – Это ошибка, – прошептала она. Она попыталась отстраниться от него, убрать его руки прочь, но не смогла. Он держал ее еще крепче и даже слегка встряхнул ее.
      – Зачем вы позвали меня сюда? Вы знаете, что испытала бы Джулия, узнай она, что вы попросили меня встретиться с вами в самый темный час ночи здесь, в лабиринте? Она почувствует, что вы предали ее, какими бы невинными ни были ваши мотивы.
      Неужели он действительно думает, что она могла встретиться с ним здесь без серьезной на то причины? Наверняка он знает о ее любви к нему!
      – Но это она предала меня, – ответила Диана, наконец готовая сказать правду.
      – Как это? – спросил он, пораженный. – Что вы имеете в виду? Если Джулия в постели, как вы можете говорить, что это Джулия предала вас?
      Она расслабилась в его объятиях и, положив руки на его грудь, начала:
      – В ночь маскарада…
      – … просто глупое свидание, – сказал он, прерывая ее. – Я не буду это обсуждать. Я не должен был придавать такое значение тому, что случилось той ночью. О Диана, я был глупцом! Полнейшим глупцом!
      С этими словами его руки, лежащие на ее плечах, соскользнули ниже и обвились вокруг Дианы. Он прижал ее к себе, как тогда, в ночь маскарада, и его губы коснулись ее губ. Он поцеловал ее, и сладкая дрожь пронизала тело Дианы, исходя, казалось, из самых глубин ее сердца. Она обвила его руками и ответила на его поцелуй со всей страстью своей любви. Понял ли он, что любит ее? Увидел ли всю силу ее чувства?
      Эверард подумал, что выпил после обеда гораздо больше портвейна, чем должен был. Все его чувства смешались. Он знал, что держит в своих объятиях Диану, но ощущал ее совсем как Джулию, какой она была в ночь маскарада. Он жадно целовал ее снова и снова, и все чувства той ночи возвращались к нему. Это было именно то, что заставило его сделать предложение Джулии, – эти необыкновенные объятия и поцелуи. Он мог объяснить свои ощущения только тем, что Джулия с Дианой были сестрами.
      И вдруг вспышка озарения разорвалась в его мозгу, и он понял наконец, что хотела сказать ему Диана.
      « В ночь маскарада».
      Его бросило в жар. Это была Диана – ее он целовал в Опере, ее, а не Джулию!
      Он резко отшатнулся от Дианы, его рот искривила гримаса гнева и отвращения.
      – Вы! – воскликнул он. – Это вы были на маскараде! Я держал вас в своих объятиях, и целовал вас, и испытывал такое блаженство, будто небеса спустились на землю, чтобы благословить нашу любовь! Проклятие! Что же вы сделали со мной!
      Растерянная, Диана сделал шаг назад и наступила на свой шлейф. Когда она вновь посмотрела на Эверарда, то поняла, что он в ярости.
      – Как вы посмели? – кричал он. – С какой стати вы надели платье и домино Джулии? Но ведь ваши волосы были темными! Это был парик! Какие гнусные уловки! Какая низость! Я был обманут, как последний идиот. Неужели вы не понимаете, что я сделал предложение Джулии только из-за того поцелуя? О Диана, что вы наделали?
      – Я? – спросила она, потрясенная тем, что все окончательно запуталось. – Я?
      Но Эверард уже бежал к выходу. Прежде чем Диана успела окликнуть его, он оставил ее одну, ошеломленную, стоящую посередине лабиринта.

26

      Джулия пробиралась между мелкими лужицами по посыпанной гравием дорожке, ведущей в каретную. Высокое здание, построенное из того же кирпича, что и главный дом, находилось на некотором расстоянии от него, и ей пришлось довольно далеко идти в своих открытых сандалиях. Ей надо было надеть свои полуботинки, но она так торопилась, что не стала искать их.
      Только что прошел сильный ливень, обычный для переменчивой погоды летних месяцев; Джулия выждала буквально секунду после того, как дождь перестал, и пустилась в путь.
      Она была одета в дорожный костюм, готовая к отъезду, который был назначен через час. На ней было элегантное синее платье и мантилья к нему, муфта из мягкой шерстяной ткани и сандалии, которые она хотела как можно быстрее сменить на более подходящую обувь. В дополнение она надела шляпку, также отделанную шерстяной тканью, очень идущую к ее каштановым кудрям, нежному лицу и карим глазам.
      Она шла по гравию, острые камешки вонзались в подошвы, и сердце не могло успокоиться в груди. Чем ближе она подходила к каретной, где размещались экипажи, тем сильнее бился пульс. Она чувствовала головокружение и радостное возбуждение одновременно.
      Лоуренс попросил ее встретиться с ним там ровно в час дня. Дождь не заставил ее отменить эту встречу, но задержал на пятнадцать минут. Она была уверена, что Лоуренс не отказался от надежды, что она придет.
      В предыдущий вечер ей пришлось поволноваться. Сначала перед тем, как надеть новое платье, потом от предвкушения того, что она снова будет танцевать с Лоуренсом. Затем она разгневалась на Диану за то, что та тайно провела великолепные изменения в своем гардеробе, – даже последний олух не мог бы их не заметить, – которые привлекли к ней огромное количество поклонников. Как могла Диана так жестоко обойтись с ней – добиться своего триумфа, – и все это без малейших угрызений совести!
      Лоуренс посмеялся над ней и безжалостно разбранил за малодушие. Ее собственное шелковое платье абрикосового цвета, покрытое, как паутиной, тончайшим газом, конечно, вызывало несомненное восхищение. Но поскольку большая часть комплиментов, которые она получила вчера, сопровождались пылкими восклицаниями по поводу Дианы – «Не думает ли мисс Джулия, что с ее сестрой произошло просто чудесное превращение!» – то она была крайне раздражена такой бестактностью друзей и знакомых, расточающих ей свои похвалы!
      А Лоуренс даже не посочувствовал ей!
      Поэтому с удивлением она осознала тот факт, что действительно спешит, чтобы встретиться с ним. Ее неприязнь к нему странным образом смешивалась с сильнейшим желанием быть с ним рядом. Она презирала себя за такую отвратительную слабость, но ничего не могла с собой поделать.
      Он потребовал у нее встречи, и она немедленно оторвалась от такого приятного занятия, как флирт с младшим сыном леди Кловелли, вернулась в свою комнату, чтобы надеть мантилью, и вот она уже здесь, ее ноги промокли, воздух, пахнущий сырой землей и мокрой травой, сладко щекочет ноздри, и сердце скачет в груди. Без сомнения, она вела себя как полная дурочка!
      Она покачала головой. Небо было все еще серым, и она подумала, что, похоже, путешествие из Беркшира в поместье миссис Диттишэм в Уилтшире будет крайне скучным. На долю секунды она почувствовала горячее желание путешествовать не с Эверардом, а с Лоуренсом. Но тут же подавила в себе эту предательскую мысль и вместо нее начала утешать себя перечислением достоинств Эверарда, которые призваны были убедить ее в том, что она не совершила ошибки, приняв предложение Эверарда.
      Эверард был высок, блондин, красив, тогда как Лоуренс был слишком смуглый.
      Эверард был чрезвычайно учтив. Лоуренс же имел чересчур острый язык.
      Эверард был героем, уважаемым в обществе, Лоуренс же был никем!
      Эверард был богат и наследовал пэрство, а Лоуренс разорен и получил место секретаря. Секретаря!
      Эверард имел знатный род, которым мог гордиться. Лоуренс же дошел до того, что сменил свое имя на Бишэмп!
      Никакого сравнения. Действительно, совершенно никакого. Эверард был тем, кого любая женщина желала бы видеть своим мужем. Лоуренс же умел только бросать свирепые взгляды и резкие приказания! Почему же тогда ее сердце продолжало бешено биться в груди при каждой мысли о нем?
      И, о Господи, опять пошел дождь!
      К тому времени как она достигла каретного сарая и влетела в его тусклый сырой полумрак, она задыхалась оттого, что пробежала последние тридцать ярдов.
      В здании раздавался гул голосов и шум работы. Она стояла у входа, ее сердце билось громко и часто, глаза расширились от удивления, однако она не чувствовала ни малейшего испуга от того, что подставляет себя под сплетни прислуги.
      Она шагнула вперед, не зная, куда следует идти теперь, когда услышала голос Лоуренса. Он звучал слегка расстроенно:
      – Надеюсь, что ось выдержит, пока мы доедем до Котсволда. У нас просто нет других экипажей, куда посадить мисс Джулию и капитана Эверарда, если возникнет необходимость. О, вы здесь, мисс Джулия!
      – Мистер Бишэмп, – ответила Джулия, неприятно пораженная тем, что по меньшей мере дюжина слуг, некоторые из которых служили у леди Кловелли много лет, с любопытством посмотрели на нее.
      – Я думаю, вы хотели поговорить со мной о моем ландо? – с надеждой проговорила она, желая оправдать предлог своего визита сюда.
      – Нет, – сказал он с блеском в глазах. – Я не помню, чтобы собирался говорить с вами о вашем экипаже. Зачем вы пришли сюда? Вы что-нибудь потеряли?
      Джулия почувствовала, как краска заливает ее щеки. Она была рассержена и изумлена в одно и то же время – Лоуренс не догадался или не пожелал придерживаться ее версии!
      Она приготовилась немедленно повернуться, чтобы уйти, но сперва, однако, сказала:
      – Думаю, меня неправильно информировали! Боюсь, кто-то из слуг доставил мне послание, может быть, предназначенное… Диане, а не мне! Она больше занята организацией поездки, чем я.
      Она закончила и, чувствуя, что ей удалось взять себя в руки, слегка поклонилась ему и повернулась, чтобы уйти.
      Но он не дал ей это сделать, воскликнув:
      – А! Разумеется, мисс Джулия, я чуть не забыл. Подождите! Я ужасно занят всеми приготовлениями этого утра – вы должны простить меня. Мне необходимо было переговорить с вами о точном маршруте, по которому мы планируем следовать к миссис Диттишэм.
      Его слова были сказаны с такой силой, выражение его лица было таким серьезным, что Джулия почувствовала себя взволнованной. Когда он взял ее за руку, она послушно последовала за ним. Что он имел в виду и почему на его лице было написано такое расстройство?
      – Что это значит? – спросила она, и ее сердце опять сильно забилось.
      – Только это, – сказал он тихо, когда они прошли через сарай в маленький пустой кабинет, занимаемый управляющим, когда тот бывал в имении. Без всяких предисловий он властно схватил ее в свои объятия и поцеловал.
      Джулия припала к его губам, будто она пила из прохладного источника, ловя воду пересохшими губами. Было ли это то, чего она ждала от него? Поэтому ли осмелилась на его дружбу? Теперь она знала, что всегда жаждала и будет жаждать его объятий, с того момента, как он поцеловал ее в первой раз в ее спальне. Она прильнула к нему всем телом, а он откинул назад ее шляпку и сжимал ее крепко в своих объятиях. Она почувствовала, как что-то поднимается у нее внутри, не в силах осознать, что с ней происходит.
      Он оторвался от нее, но не отпустив полностью, и прошептал:
      – Мы должны бежать. Я скажу груму, что ты хочешь прокатиться, чтобы убедиться, что ландо в порядке, – у тебя есть некоторые сомнения по поводу рессор! Это может показаться слугам немного странным, но никто из них не осмелится задавать мне вопросы.
      Джулия слушала, ошеломленная. Бежать с Лоуренсом? Но она не могла!
      – Ларри, – выдохнула она. – Как ты можешь предлагать такую… такую отвратительную вещь? Ты должен знать, что я никогда… кроме того, я должна выйти за Эверарда меньше чем через две недели! То, что ты предлагаешь, это… это невозможно!
      – Но ты же любишь меня, – ответил он, шепча ей в ухо. – Иначе зачем же ты пришла ко мне?
      Джулия почувствовала, как слабеет от ощущения, что его губы прикасаются к ее щеке. Она была не в силах возражать ему.
      – Нет, нет, – прошептала она, прижимаясь к нему. – Я не люблю тебя. Нет! Иначе почему я приняла предложение Эверарда?
      – Ты не любишь его, Джулия, – твердо сказал Лоуренс. – Ты любишь меня, любишь с тех пор, когда мы еще были детьми. Мы были предназначены друг другу, ты и я. Ты не можешь любить Эверарда. Пойдем же! Поедем со мной. Мы поедем в Париж и дюжину других городов мира. Новые приключения, новые страны, которые я хочу показать тебе, все, что ты могла бы пожелать!
      – Мы будем путешествовать? – прошептала Джулия, загоревшись, в то время как она отклонилась назад и смотрела прямо ему в глаза.
      – Париж, Италия, Греция, Индия! Если ты захочешь, куда бы ни пожелало твое сердце поехать, – мы поедем!
      – Я всегда мечтала о путешествиях, – пробормотала Джулия в восторге. – Сколько я себя помню.
      – Так поедем со мной, сейчас!
      – Я не могу! – воскликнула Джулия.
      – Но ты же такое непредсказуемое создание! Конечно, все простят тебя за бегство с исключительно привлекательным молодым человеком – к несчастью, без видов на будущее, – или ты колеблешься, потому что у меня нет богатства, с которым я мог бы лелеять твою красоту?
      – Ты говоришь глупости, – сказала она тихим голосом. – Это для меня не имеет значения, хотя я не представляю, как мы будем путешествовать без средств. Лоуренс, я только что подумала, что, как ни мало внимания я могу уделять деньгам, я не смогу, возможно, жить в нищете. Мне нравятся мои бальные платья и украшения… и слуги, и, о, все!
      – Что ж, тогда тебе не о чем беспокоиться, потому что я сказочно богат.
      – Перестань смеяться! – Джулия почувствовала, что слезы выступили ей на глаза. – Даже если бы ты был богат, как… как набоб, я не могу. Я просто не могу!
      – Нет, ты можешь. Это просто, в самом деле. Я прикажу запрячь лошадей, мы сядем в твое ландо и уедем. Все очень просто!
      Джулия отстранилась от него, чувствуя слабость и головокружение. Она не могла ни о чем думать, перед ее глазами стояла только ее мать, за день до того, как она покинула Англию. Она схватила Джулию на руки, быстро обняла и попросила никогда ее не забывать. « Но почему я должна забыть тебя, мама? – спросила Джулия. – Ведь я вижу тебя каждый день!» Как горько рыдала ее мать, прижавшись к детской шейке Джулии и всхлипывая.
      Горькие воспоминания!
      Поэтому, когда Лоуренс попытался снова заключить ее в свои объятия, она вырвалась и выбежала из кабинета через заднюю дверь под дождь. Она не может жить так, как жила ее мать. Она не убежит ни с Лоуренсом и ни с кем другим и не покинет капитана Эверарда!
      Лоуренс смотрел из окна, как она уходит. Он выполнил часть плана, о котором думал с предыдущей ночи. Он никогда не собирался убегать с ней; наоборот, он знал, что из этого ничего бы не вышло. Он понимал характер Джулии гораздо лучше, чем кто-либо, лучше даже, чем Диана. Нет, он лишь надеялся разбудить ее сердце, заставить ее прислушаться к нему и услышать наконец его голос.
      Когда он повернулся, чтобы идти обратно в каретную проверить, все ли готово к отъезду, у двери его встретил взгляд расширенных глаз леди Кловелли.
      Он схватился за сердце.
      – О моя дорогая мадам! – воскликнул он. – Вы почти напугали меня.
      Он замолчал, не зная, что говорить дальше, понимая, что какие бы объяснения он сейчас ни начал давать своему поведению, оно выглядело совершенно скандально.
      – Мой дорогой мистер Бишэмп, – ответила она с насмешливым огоньком в глазах. – Надеюсь, вам все-таки удастся положить конец этому безнадежному союзу между Джулией и Эверардом, и, должна признаться, я была сильно разочарована, когда она ускользнула из ваших объятий.
      – Мария! – прогремел голос леди Эпплдор под сводами каретной.
      – О, провались ты! – воскликнула леди Кловелли. – Она пришла вслед за мной! Поторапливайтесь, Лоуренс, скажите мне, какой план вы разработали дальше, прежде, чем придет Луиза, иначе я не буду знать, как мне действовать.
      У Лоуренса ушло только три секунды на то, чтобы сообразить, что он каким-то образом нашел в виконтессе союзника, в котором нуждался, и при случае он сможет попросить ее поддержки.
      – Я хочу, чтобы ось ее ландо сломалась по дороге в Котсволд к леди Эпплдор. Мы с Дианой посадим их к себе и все вместе потеряемся где-нибудь, пока все дела не будут полностью улажены.
      Леди Кловелли шагнула дальше внутрь маленького кабинета в надежде сбить леди Эпплдор со следа. Дождь все еще хлестал по маленьким темным окнам комнаты.
      – В обществе есть немало тех, кто не простит вас, Лоуренс. Вы должны быть осторожны! Это свидание было очень заметным, впредь будьте осмотрительнее!
      – Я буду, – заверил он ее.
      В этот момент леди Эпплдор ворвалась в кабинет, лоб ее был неодобрительно нахмурен.
      – Свидание с мистером Бишэмпом, Мария? Очень мило, ничего не скажешь!
      – О, не говори таких глупостей, Луиза. Лоуренс и я – старые друзья. Я знала его отца.
      – Да, в самом деле? – резко спросила та. Затем она перевела свой испытующий взгляд на Лоуренса. – Что касается вас, мой юный щенок, я пожелала бы вам быть гораздо осмотрительнее в выборе объектов для флирта. Мы – я, леди Мэри Кловелли и миссис Диттишэм – были в столовой, когда заметили Джулию, быстро идущую к этому зданию. Зачем, интересно, спросила я у миссис Диттишэм. Она не смогла ответить, хотя не далее как за полчаса до этого мы наблюдали, как вы отправились в том же направлении. Естественно, мы были заинтригованы, и я пришла сюда с целью выяснить для себя ваши намерения. Не откажетесь ли вы объяснить их мне?
      Лоуренс оглядел могучую грудь, защищенную от дождя мантильей из серой шерсти, и почувствовал холодное раздражение, которое исключало любой вежливый ответ.
      – Да, – ответил он, проходя мимо нее и выходя в дверь. – Откажусь.
      Аристократичная леди возмущенно фыркнула, и он улыбнулся, услышав ее крик:
      – Дерзкий мошенник!
      – Он отплатил тебе твоей же монетой, Луиза! С какой стати ты приходишь сюда и заявляешь, что подозреваешь мистера Бишэмпа в недостойных намерениях. Несомненно, Джулия интересовалась поездкой, поскольку мистер Бишэмп руководит всем с самого начала, и она хотела обсудить этот вопрос с ним. Как это может быть хоть в какой-то степени неприлично и неделикатно?
      – Ты или говоришь откровенный вздор, Мария, или так же глупа, как эта девица, которая выскочила через заднюю дверь меньше чем за минуту до того, как я пришла! Она же влюблена в него, если ты не заметила, но это не снимает с нее обязательств перед Эверардом! Один из наших героев! Я должна сказать…
      Когда Лоуренс вернулся в основное помещение сарая, в котором все еще кипела работа, голос леди Эпплдор перестал быть слышен. Дождь, стучавший по крыше над головой, и шум, производимый слугами, заставляли его волноваться. Он был человеком действия и много раз думал, что, какими бы печальными ни были события, приведшие к падению его семьи, жизнь, связанная с работой и торговлей, приносила ему большое удовлетворение.
      Вместе с одним из своих людей и каретником он убедился в том, что ось достаточно расшатана. Он несколько раз собирался рассказать Диане о своем коварном плане, но в конце концов решил по-другому. Она должна быть так же удивлена, как и Джулия, когда экипаж сломается согласно его задумке. Он не хотел, чтобы Эверард заподозрил, что это произошло не случайно, иначе, он был уверен, ему придется встречаться с капитаном в поле на рассвете. И как ни гордился он своим мастерством владеть шпагой и пистолетами, но он знал очень хорошо, что в этом он не ровня капитану Эверарду, герою Испанской войны.

27

      Диттишэм-Корт было одним из прекраснейших поместий во всей Англии. Его трубы из светлого камня, который послужил материалом и для всего дома, как соборные шпили, поднимались на фоне летнего голубого неба. При виде окружающего дом великолепного сада Диана почувствовала нетерпеливое томление в груди. Она осматривала дом и земли с восторгом и предвкушением долгих прогулок, пока экипаж трясся по узкой дороге.
      Она никогда раньше не бывала в Корте. И даже если бы миссис Диттишэм не претендовала на родственные связи с королевскими домами Европы, гордость и безупречные манеры, она, без сомнения, была непревзойденной хозяйкой.
      Корт был построен в форме вытянутой буквы U, и все помещения внутри дома были очень просторными. Когда Диана вступила в большой, обшитый деревянными панелями вестибюль с лестницей, поднимающейся на третий этаж, она сразу заметила, как вышколены все слуги, которые быстро сновали в разных направлениях, разгружая багаж, разнося вещи и провожая гостей в отведенные им комнаты.
      В воздухе чувствовался запах воска, которым был натерт прекрасный паркет, и еще какой-то аромат, по поводу чего Джулия шепотом сказала Диане:
      – Ты знаешь, мне кажется, что дом пахнет так же, как и сама миссис Диттишэм.
      Диана быстро взглянула на свою младшую сестру, которая деловито нюхала воздух, и ответила:
      – Да, мне кажется, ты права, это тот же самый запах. Но Боже мой, какой прекрасный дом! Характер миссис Диттишэм точно проявляется во всем, что я здесь вижу. Я никогда прежде не встречала такой элегантности и умения подчеркнуть естественную красоту дома. Взгляни на этот прекрасный паркет и на эти великолепные красные шелковые портьеры!
      Джулия притихла на секунду, потом сказала:
      – Я бы покрыла пол дорогими толстыми турецкими коврами, чтобы он не был холодным, а прелестный малиновый бархат был бы самой подходящей тканью для таких окон.
      Диана не стала оспаривать вкусы своей сестры, тем более что в этот момент та неожиданно вцепилась ей в локоть.
      – Смотри, как тетя Феб улыбается папе! – воскликнула она. – Можно подумать, что она влюблена в него, так она держит его под руку и смотрит ему в лицо.
      – Я думаю, что так и есть, – ответила Диана тихо. Она уже несколько дней знала о любви Феб к ее отцу, и это смущение в его взгляде, когда он смотрел на ее тетю, вселяло надежду, что, возможно, и он уже признался себе в своем чувстве.
      – Что? – воскликнула Джулия. – Ты шутишь. Но она же наша тетя, мамина сестра. Это неприлично.
      – Почему? Это же не кровное родство. Они были связаны только маминым браком.
      – Просто мне все это кажется очень странным, потому что я всегда воспринимала Феб как папину сестру. И мне не нравится эта пара. Папе нужна совсем не такая женщина, не скучная старая дева, которая занимается своими розами и вышиванием и терпеть не может светское общество. Он же погибнет с ней от тоски.
      Лорд Кингзбридж отвел Феб подальше от остальных гостей, собравшихся в зале и ожидающих, когда их проводят в отведенные им комнаты.
      – Вы не можете говорить это серьезно, Феб. Я не позволю это! Что значит, после свадьбы вы хотите ехать в Париж? Что это за чушь? Вы что, собираетесь ехать одна, как какая-нибудь эксцентричная старуха? Нет, вы не можете. Во-первых, потому, что вы не старуха; и потом, на вас наверняка нападет банда разбойников, не успеете вы отъехать и десяти миль от Кале.
      – Вы можете сопровождать меня верхом, если пожелаете, Роберт! – ответила она, глядя ему в глаза и тепло улыбаясь. – Я хотела бы увидеть вас скачущим рядом с моим экипажем, одетого в шляпу, украшенную страусовым пером, и длинный развевающийся черный плащ. Пожалуй, нужны еще высокие сапоги. Да, решено. Очень лихо!
      Спиной она почти опиралась о полированную деревянную дверь, которая вела в красиво обставленную гостиную, а лорд Кингзбридж стоял перед ней, заслоняя ее от остальных. Она сообщила ему о поездке в Париж, потому что испугалась, что всего через две недели она вернется в свой дом возле Бафа, а он поедет на юг в свое поместье в Девоншире, и каждый из них вернется к своей привычной жизни, как будто и не было их встречи.
      За последнее время она пришла к убеждению, что хотя он едва ли помнил, что целовал ее в Лондоне, поскольку был тогда сильно пьян, но он воспринимал ее теперь в ином свете. Она много раз ловила на себе его изменившийся задумчивый взгляд и надеялась, что он впервые в жизни перестал думать о ней как о сестре Гвендолин. Но она знала, что если он уедет без нее в Девоншир, так и не успев объясниться с нею, и вернется к своим привычным занятиям, то вскоре приспособится снова к своему одинокому существованию, и тогда ничего уже нельзя будет изменить. Но как заставить его открыть свое сердце, она не знала.
      Что же касается поездки в Париж, она несколько лет откладывала часть своих ежеквартальных доходов в надежде в один прекрасный день отправиться на континент и поездить не только по Франции, но также по Бельгии, Австрии и Италии. Поэтому когда она коснулась этой темы, то легко смогла убедить его в своем искреннем интересе к этой поездке, перечислив музеи, памятники, театры и соборы, которые стоило посетить во время этого путешествия. Он был ошеломлен, а она явно довольна.
      – Вздор! – заявил он в ответ. – Если я и поеду с вами, то уж не как верховой сопровождающий!
      – А как же тогда? – невинно поинтересовалась Феб. Она смотрела на странный блеск в его глазах и чувствовала, что, если бы не толпа, собравшаяся в зале, он обнял бы ее и склонился к ее губам.
      Вместо этого, однако, он опомнился, отступил на шаг от нее и грубоватым голосом ответил:
      – Пожалуй, с моей стороны будет в высшей степени неприлично путешествовать вместе с вами. О, Лоуренс! Отличный парень! Не представляю, как я буду обходиться потом без него.
      И он отошел, якобы побеседовать с Лоуренсом, а Феб осталась стоять, чувствуя, как нежное тепло согревает ее душу. Она любила Кингзбриджа и теперь знала, что скоро он поцелует ее снова – только на этот раз без содействия бренди, отуманившего тогда его мозг.

ДНЕВНИК

      «Сегодня второй день, как мы находимся в Диттишэм-Корт. Я дважды обошла все тропинки, порвав мои лучшие полуботинки, и однажды пятнадцать минут проплутала в леске возле дома, пока мистер Бифорд не пришел любезно мне на помощь. Я чувствовала себя довольно глупо, потому что потерянная мною тропинка находилась в двадцати шагах, позади большого дуба.
      Я совершенно не удивилась тому, что пользуясь случаем, когда мы были одни, он открыл мне свое сердце. Бережно, чтобы не обидеть его, я сказала, что союз между нами невозможен. Он не выглядел удивленным – хотя гораздо больше разочарованным, чем я хотела бы, – но выразил надежду, что, как только капитан Эверард будет женат, мои чувства могут измениться или, по крайней мере, появится надежда на это.
      Я быстро взглянула на него, испытывая неловкость от его слов, и, встретив его взгляд, была шокирована. Его выражение лица было сочувствующим и понимающим. Я ужасно покраснела, после чего он принес мне свои извинения за то, что огорчил меня. Он понимал меня, и мне невыносимо думать, что кто-то не только знает о моих чувствах, но и дает понять мне. Я была унижена.
      Мы вернулись в Корт по дорожке, усаженной ивами. Мистер Бифорд – надо отдать ему должное – начал беседовать о разнообразных незначащих предметах, обо всем, что приходило ему на ум, и таким образом мое душевное спокойствие было восстановлено и доброжелательность вновь возобладала в нашей дружбе.
      Когда мы вошли в вестибюль, он случайно поймал взгляд Эверарда, и, видимо, какой-то черт обуял его, потому что он взял мою руку и, прежде чем я поняла, в чем дело, запечатлел на ней пылкий поцелуй. Мои щеки опять вспыхнули, а мистер Бифорд просто поклонился Эверарду и удалился с удовлетворенной и самодовольной улыбкой на лице.
      Эверард ничего не сказал мне, но поклонился и равнодушно прошел мимо.
      Все изменилось, и очень сильно к худшему, с того времени, как он поцеловал меня в лабиринте и узнал о моем обмане на маскараде. Однако, я думаю, что это ужасно несправедливо, что он так зол на меня. В конце концов, я ведь собиралась на следующее утро открыть ему правду и только потому не стала ничего говорить, что чувствовала, что теперь уже Джулия должна сказать ему об этом. А она поддержала обман. Сожалеет ли она или нет о своем поступке, я не знаю. Я хочу только поговорить с Эверардом и принести мои глубочайшие извинения, а также объяснить, чем был вызван мой обман.