— И ты никогда не откажешься от нашего общего дела?

— Поисков Башни? Нет, Эдди. Никогда. А теперь перескажи мне свой сон.

Эдди пересказал, ничего не опуская. Когда он закончил, Роланд, хмурясь, смотрел на свои револьверы. Они, казалось, собрались сами, пока Эдди говорил.

— Так что это должно означать? Почему я увидел тебя за рычагами бульдозера? Я все еще не доверяю тебе? Подсознательно я…

— Это и есть психоанализ? Та белиберда, о который ты говорил с Сюзанной?

— Да, похоже на то?

— Дерьмо собачье, — отрезал Роланд. — Мешанины тут быть не может. Сны означают или все, или ничего. Если все — практически на сто процентов это послания… ну, с других уровней Башни. — Он всмотрелся в Эдди. — И не всегда послания эти от наших друзей.

— Кто-то или что-то ковыряется в моей голове? Так тебя понимать?

— Думаю, это возможно. Но ты все равно должен приглядывать за мной. Как ты знаешь, я это терплю.

— Я тебе верю. — И натуга, с которой Эдди выдавил эти слова, придала им искренности. По лицу Роланда чувствовалось, что он тронут, даже потрясен, и Эдди отругал себя за то, что не так давно держал Роланда за бесчувственного робота. Возможно, Роланду недоставало воображения, но с эмоциями у него все было в порядке.

— В твоем сне меня тревожит другое, Эдди.

— Бульдозер?

— Да, машина. Угроза розе.

— Джейк видел розу, Роланд. Во всей красе.

Роланд кивнул.

— В его времени, в конкретный день, роза цвела. Но это не означает, что так будет и дальше. Если начнется строительство, о котором извещало объявление… если появится бульдозер…

— Есть и другие миры, кроме этого. Помнишь?

— Есть и такое, что существует только в одном времени, одной реальности. — Роланд лег, обозрел звездное небо. — Мы должны защищать эту розу. Защищать всеми силами.

— Ты думаешь, это еще одна дверь, не так ли? Та, что открывается в Темную Башню.

Стрелок посмотрел на него глазами, полными звездного блеска.

— Я думаю — это Башня. И если ее уничтожат…

Его глаза закрылись. Больше он ничего не сказал.

А Эдди долго лежал без сна.

Новый день выдался ясным, солнечным и холодным. Утренний свет подтвердил то, что Эдди заметил вечером: впереди что-то высилось… но что именно, он сказать не мог. Еще одна загадка, а они ему изрядно поднадоели.

Он стоял прищурившись, ладонью прикрывая глаза от солнца, с Сюзанной с одной стороны и Джейком — с другой. Роланд остался у костра, пакуя то, что он называл их ганна, по-простому, пожитки. Загадочное сооружение нисколько его не интересовало. И он, похоже, не знал, что это такое.

Далеко ли оно? В тридцати милях? В пятидесяти? Ответ зависел от того, каков предел видимости на плоской равнине, а Эдди этого не знал. Сомнений у него не было лишь по двум позициям: во-первых, это какое-то здание, во-вторых, расположилось оно точно поперек дороги. Иначе они бы его не увидели. Оно растворилось бы в червоточине… не так ли?

Может, оно стояло на пустоши, какие Сюзи называла » дыры в облаках». А может, червоточина оборвется до того места, где стоит здание. А может, это чертова галлюцинация. В любом случае какое-то время фантазировать не имело смысла. Сначала предстояло прогуляться по автостраде. Однако здание завораживало его. Оно переливалось синим и золотым, словно сошло со страниц «Тысячи и одной ночи», хотя Эдди подозревал, что синевой оно обязано небу, а золотом — лучам утреннего солнца.

— Роланд, подойди на секунду!

Поначалу Эдди думал, что стрелок проигнорирует его слова, но Роланд встал, потер поясницу, потянулся и направился к ним.

— Господи, такое ощущение, что до наших вещей никому, кроме меня, дела нет, — проворчал Роланд.

— Мы тебе поможем, — пообещал Эдди. — Мы всегда помогаем, не так ли? Но сначала посмотри вон туда.

Роланд посмотрел, вернее, коротко взглянул, словно знать не хотел, что ждет их впереди.

— Это стекло, не правда ли? — не отставал Эдди.

Еще один короткий взгляд.

— Как будто.

— В моем времени много стеклянных зданий, но все они — бизнес-центры. А тому, что перед нами, самое место в диснеевском мультфильме. Ты знаешь, что это за здание?

— Нет.

— Тогда почему не хочешь получше его рассмотреть? — спросила Сюзанна.

Роланд опять взглянул на пятнышко отражающегося от стекла света, очень коротко, и отвел глаза.

— Ждать от него можно только беды, и оно стоит у нас на пути. Мы туда еще доберемся. А сейчас нечего думать об этом.

— Мы доберемся туда сегодня? — спросил Джейк.

Роланд пожал плечами, лицо по-прежнему напоминало маску.

— Вода будет, если Бог того пожелает.

— Господи, да тебе прямая дорога в предсказатели, — воскликнул Эдди. Он надеялся увидеть на лице Роланда улыбку, но просчитался. Роланд вернулся к костру, подхватил с асфальта заплечный мешок и кошель. Остальным ничего не оставалось, как последовать его примеру. Разобравшись с вещами, путники двинулись на восток по автостраде 70. Стрелок шел первым, опустив голову, не отрывая глаз от сапог.

За весь день Роланд не произнес и десятка слов, а по мере того как здание приближалось ( ждать от него можно только беды, оно у нас на пути, сказал он), Сюзанна все более склонялась к мысли, что он не сердится на них, не волнуется из-за тех опасностей, что могут подстерегать их впереди. Все его мысли сосредоточены на предстоящем вечере. Думает он об истории, которую пообещал рассказать им. И рассказ этот не просто тревожит его. Пугает.

В полдень, на привале, они уже отчетливо видели здание: дворец с множеством башен, облицованный стеклом. Червоточина расположилась вокруг дворца, но сам он как бы парил над ней, с устремленными к небу башнями. На плоской равнине восточного Канзаса дворец этот казался абсолютно инородным телом, но Сюзанна подумала, что никогда в жизни не видела более красивого здания. Сравнения с ним не выдерживал даже Крайслер-Билдинг note 15, а это что-то да значило.

И по мере того как они приближались ко дворцу, она уже не могла смотреть ни на что другое. Не могла оторвать глаз от отражений облаков. проплывающих по синему стеклу стен и крыши дворца. Она словно смотрела замечательный фильм… однако ощущения, что все это — иллюзия, не было. Трехмерность дворца сомнений не вызывала. Хотя бы потому, что он в отличие от миражей отбрасывал тень. Он существовал, твердо стоя на земле, пусть Сюзанна никак не могла взять в толк, как такое чудо появилось в краю «Стаки» и «Харди» note 16 (не упоминая уже о «Боинг-Боинг бургерсах»). Но оно появилось. И Сюзанна пришла к логичному выводу, что со временем она все узнает.

Лагерь они разбили в молчании, молча наблюдали, как Роланд разжигает костер, молча сели у костра, наблюдая, как заходящее солнце обратило лежащий перед ними огромный стеклянный дворец в огненный замок. Башни и крепостные стены поначалу яростно пламенели, потом стали оранжевыми, золотыми и, наконец, охряными, как только над ними поднялась Старая Звезда.

Нет, подумала Сюзанна голосом Детты. Это не Старая Звезда, детка. Это Северная Звездаnote 17. Та самая, что ты видела дома, сидя на коленях у папашки. Но неожиданно для себя Сюзанна поняла, что ей хочется видеть над собой Старую Звезду, Старую Звезду и Древнюю Матерь. К своему изумлению, она осознала, что тоскует по миру Роланда, а потом задалась вопросом: а чему она, собственно, изумляется? В том мире, в конце концов, никто не называл ее гребаной негритоской (по крайней мере пока), в том мире она нашла мужчину, которого полюбила… и добрых друзей. От этой мысли у нее на глаза навернулись слезы, и она прижала к себе Джейка. Джейк не возражал, он улыбался, полузакрыв глаза. А в отдалении тянула свою ноющую песнь червоточина. Звук неприятный, но еще терпимый, даже без затычек-патронов.

Когда же сумерки смыли последние остатки желтого со стен дворца, Роланд приготовил ужин, раздал еду. Поели они в молчании (Сюзанна заметила, что Роланд едва прикоснулся к своей порции). К тому времени как они закончили трапезу. Млечный Путь раскинулся над дворцом во всей красе: звезды отражались от стеклянных стен, как от стоячей воды.

В конце концов молчание нарушил Эдди:

— Ты не обязан. Тебя простили. Или отпустили грехи. Или сделали все, что требуется, для того чтобы стереть это выражение с твоего лица.

Роланд пропустил его слова мимо ушей. Он пил, придерживая бурдюк локтем, как какой-нибудь крестьянин, хлебающий самогон из горла, закинув голову, глазами к звездам. Последний глоток выплюнул на обочину.

— Вода — дар Божий, — буркнул Эдди без тени улыбки.

Роланд ничего не сказал, но его лицо побледнело, словно он увидел призрак. Или услышал его.

Стрелок повернулся к Джейку, который пристально смотрел на него.

— Я прошел обряд совершеннолетия и стал мужчиной в четырнадцать лет, самым младшим в моем ка-тет… ты бы сказал, в моем классе. Возможно, самым молодым во все времена. Кое-что я тебе рассказывал, Джейк. Ты помнишь?

Ты всем нам что-то рассказывал, подумала Сюзанна, но рта не «раскрыла и взглядом предупредила Эдди, что лучше помолчать. Роланд в то время был не в себе, в его сознании одновременно существовали два Джейка, живой и мертвый, короче, он боролся с безумием.

— Когда мы преследовали Уолтера? — спросил Джейк. — На привале, незадолго до того, как я… как я упал?

— Совершенно верно.

— Кое-что я помню, но смутно. Как помнят сны.

Роланд кивнул.

— Тогда слушай. На этот раз я расскажу больше, Джейк, потому что ты стал старше. Полагаю, и мы тоже.

Сюзанна и во второй раз ловила каждое слово. Роланд обнаружил Мартена, советника отца (и его колдуна) в покоях матери. Разумеется, не по воле случая. Мальчик, проходя мимо двери, ведущей в покои, не удостоил бы ее и взглядом, но Мартен открыл дверь и пригласил его войти. Мартен сказал Роланду, что мать хочет его видеть, но печальная улыбка и опущенные долу глаза подсказали мальчику, что в этот самый момент Габриэль Дискейн меньше всего хотела видеть сына.

Румянец на щеках и отметина от поцелуя на шее сказали ему все.

Результатом стал обряд совершеннолетия, слишком ранний для мальчика его возраста, но выбор оружия, им стал его сокол Давид, оказался сюрпризом для учителя, и Роланд сумел победить Корта, отнял у него палку… и приобрел смертельного врага. Мартена.

Жестоко страдающий, с изорванным в клочья лицом, напоминающим страшную маску гоблина, какую только может представить себе ребенок, Корт нашел в себе силы не потерять сознание и, прежде чем провалиться в темноту, успел дать последний совет самому юному подмастерью note 18 из тех, кого ему доводилось учить: держись подальше от Мартена, во всяком случае, пока.

— Он посоветовал мне подождать, пока история нашего поединка превратится в легенду. — Стрелок обвел взглядом Эдди, Сюзанну и Джейка. — Подождать, пока у моей тени на лице вырастет борода и начнет преследовать колдуна в его снах.

— Ты последовал его совету? — спросила Сюзанна.

— Мне не дали, — с печальной, полной душевной боли улыбкой ответил Роланд. — Я хотел подумать над этим, серьезно подумать, но… все изменилось. И очень резко.

— Да, так бывает, — кивнул Эдди. — Уж я-то знаю.

— Я похоронил моего сокола, первое оружие, которое выковал, и, возможно, самое лучшее. Потом… и вот об этом я тебе точно не рассказывал, Джейк… пошел в Нижний город. Летнюю жару охладили грозовые ливни, и в комнатке над одним из борделей, в которых так любил бывать Корт, я впервые лег в постель с женщиной.

Он задумчиво пошебаршил палкой в костре, внезапно до него дошло, сколь точно его движение ассоциируется с последними сказанными им словами, и с кривой усмешкой отбросил палку. Дымясь, она упала около колеса брошенного «доджа-аспена».

— Мне понравилось. Секс — это хорошо. Конечно, не так хорошо, как мы представляли себе, шепчась об этом между собой, но…

— По-моему, молодые преувеличивают достоинства купленных удовольствий, сладенький, — вставила Сюзанна.

— Я заснул, хотя внизу громко пели под пианино, а в окно бил град. Проснулся наутро в… ну… скажем так, меня разбудил человек, которого я никак не ожидал увидеть в таком месте.

Джейк подбросил в костер сушняка. Он вспыхнул, окрасив багрянцем щеки Роланда, зачернив тени под его бровями, нижней губой. Пока Роланд говорил, Сюзанна буквально видела, что происходило в то давнишнее утро, пахнущее мокрой брусчаткой и пропитанным влагой летним воздухом: что случилось в маленькой комнатенке шлюхи над общим залом в Нижнем городе Гилеада, откуда барон правил Нью-Канааном, маленьким феодом, затерянным в западных землях Срединного мира.

Мальчик, еще не отошедший от вчерашнего поединка, только что познавший тайны секса. Четырнадцатилетний мальчик, во сне тянувший разве что на двенадцатилетнего, с густой бахромой ресниц, лежащих на щеках, с веками, прикрывающими удивительные синие глаза, с ладонью, охватывающей грудь проститутки, исцарапанным когтями сокола запястьем поверх покрывала. Мальчик, досыпающий последний спокойный сон, мальчик, который вскоре отправится в дальний путь, покатится, как высвободившийся камешек по крутому склону. Камешек, вышибающий второй, третий, четвертый, те камешки в свою очередь вышибают другие, и так до тех пор, пока весь склон не придет в движение и земля не задрожит от грохота несущийся лавины.

Мальчик — камешек на склоне, освободившийся от земных уз и готовый покатиться вниз.

В костре рванула шишка. Где-то в поле взвизгнул зверь. Сюзанна наблюдала, как искры пролетели мимо невероятно древнего лица Роланда, и увидела в этом лице мальчика, мирно спящего летним утром в постели шлюхи. А потом она увидела, как с треском распахнулась дверь, оборвав сон последнего романтика Гилеада.

Мужчина влетел в комнату и широкими шагами пересек ее, прежде чем Роланд успел открыть глаза (прежде чем женщина, лежащая рядом с ним, начала соображать, что в комнате они не одни). Высокий, стройный, в вылинявших джинсах и пропыленной рубашке из синей шамбре note 19, темно-серой шляпе с лентой из змеиной кожи. По бедрам били видавшие виды кожаные кобуры. Из них выглядывали отделанные сандаловым деревом рукоятки револьверов, которые мальчику предстояло пронести по землям, каких этот хмурый мужчина с пронзительными синими глазами и представить себе не мог.

Роланд начал действовать, еще не открыв глаз. Скатился влево, сунул руку под кровать. Быстрота его движений завораживала, даже пугала… Сюзанна все видела, видела отчетливо… но мужчина в вылинявших джинсах оказался проворнее. Он схватил мальчика за плечо и дернул, вышвырнув его из постели на пол. Мальчик распластался на досках, рука его вновь метнулась под кровать со скоростью молнии. Но мужчина в джинсах придавил пальцы каблуком, прежде чем они успели добраться до цели.

— Мерзавец! — вырвалось у мальчика. — Ах ты, мер…

Вот тут его глаза открылись, он поднял голову и увидел, что нарушивший их уединение мерзавец — его отец.

Проститутка уже сидела, с припухшими глазами, на ее лице читалось раздражение.

— Эй ты! — воскликнула она. — Какого черта! Сюда нельзя вот так заходить. Нельзя! Если я сейчас закричу…

Не обращая на нее ни малейшего внимания, мужчина вытащил из-под кровати два пояса. Каждый с револьвером в кобуре. Большими револьверами, на диво большими, учитывая, что в этом мире огнестрельное оружие было редкостью, но не такими большими, как торчали из кобур отца Роланда, с рукоятками, инкрустированными деревянными пластинами. Когда шлюха увидела револьверы на бедрах незваного гостя и те, что он держал в руках… те, что болтались на бедрах ее юного клиента до того, как она привела его в свою комнату и лишила всего вооружения, за исключением одного орудия, наиболее ей знакомого, от раздражения на ее лице не осталось и следа. Мгновенно сработал инстинкт самосохранения. Она соскочила с кровати, метнулась к двери и исчезла за ней, сверкнув на солнце голым задом.

Ни отец, стоящий у кровати, ни сын, лежащий голый на полу, даже не взглянули на нее. Мужчина в джинсах поднял пояса с револьверами, которые Роланд накануне взял из арсенала под казармой, отомкнув дверь ключом Корта. Потряс ими перед лицом Роланда, как трясут изгрызанной одеждой перед мордой щенка, у которого режутся зубы. Тряхнул с такой силой, что один из револьверов выпал из кобуры. Несмотря на то что Роланд еще не пришел в себя от изумления, револьвер он поймал на лету.

— Я думал, ты на западе. В Крессии. Преследуешь Фарсона и его…

Отец Роланда отвесил ему затрещину. Мальчишка отлетел в дальний угол, из уголка рта заструилась кровь. Инстинктивно Роланд подумал о том, что надо поднять револьвер, который он все держал в руке и…

Стивен Дискейн смотрел на него, уперев руки в бока. Мысль сына он прочел до того, как тот ее окончательно сформулировал. И губы Стивена разошлись в безрадостной улыбке, обнажив не только зубы, но и десны.

— Пристрели меня, если сможешь. Почему нет? Доверши начатое. О боги, я сочту это за счастье!

Роланд положил револьвер на пол и отодвинул тыльной стороной ладони. Он не хотел, чтобы его пальцы оказались в непосредственной близости от спускового крючка. Они уже не полностью подчинялись ему, эти пальцы. Он узнал об этом вчера, аккурат после того, как сломал Корту нос.

— Отец, вчера я выдержал испытание. Я отнял палку Корта. Я победил. Я — мужчина.

— Ты дурак, — ответил отец. Улыбка исчезла. Он разом постарел, осунулся. Тяжело опустился на шлюхину кровать. Посмотрел на пояса с кобурами, что держал в руке, выронил их на пол. — Ты — четырнадцатилетний дурак, а это самый худший тип дураков. — Он вскинул голову, вновь пылая яростью, но Роланд не возражал: ярость, она куда лучше, чем покорность судьбе, признак старости. — С того момента как ты научился ходить, я знал. что ты не гений, но до вчерашнего дня не верил, что ты идиот. Позволить ему заманить себя в ловушку, как корову на бойню! Боги! Ты забыл имя своего отца! Скажи это!

Вот тут разозлился и мальчик. Как раз вчера лицо отца ни на секунду не покидало его, оставаясь с ним во всех его деяниях.

— Это неправда! — прокричал он из угла, сидя голой задницей на занозистых досках пола, прижимаясь спиной к стене. Солнечный свет, вливаясь в окно, касался пушка на его не знающей бритвы щеке.

— Это правда, щенок! Глупый щенок! Извиняйся, а не то я спущу с тебя шку…

— Я видел их вместе! — взорвался Роланд. — Твою жену и твоего министра… твоего мага! Я видел отметину его рта на ее шее! На шее моей матери!

— Он потянулся за револьвером, поднял его, но, даже сгорая от стыда и ярости, не позволил пальцам приблизиться к спусковому крючку. Револьвер подмастерья он держал за металл ствола. — Сегодня я оборву жизнь этого предателя и соблазнителя, и если у тебя не хватает мужества помочь мне в этом, по крайней мере ты можешь отойти в сторону и не мешать…

Один из револьверов Стивена покинул кобуру на его бедре и оказался в руке, прежде чем глаз Роланда уловил какое-то движение. Единственный выстрел громом прогремел в комнатенке. Прошла минута, прежде чем Роланд вновь начал слышать. Подмастерьевского револьвера у него давно уже не было. Его вышибло из руки, до сих пор дрожащей мелкой дрожью. Он вылетел в окно, превращенный в кусок расплющенного металла, так и не успев послужить новому хозяину.

Роланд изумленно взирал на отца, тот долго молчал, не сводя глаз с сына. Теперь на его лице читались спокойствие и уверенность. Такое лицо Роланд помнил с раннего детства. Усталость и едва сдерживаемая ярость исчезли, как вчерашние раскаты грома. Наконец Стивен заговорил:

— Я сказал неправду и извиняюсь перед тобой. Ты не забыл моего лица, Роланд. Но все-таки ты сглупил, позволил себе поддаться на уловку хитреца, с которым тебе никогда не сравниться. И только благодаря милосердию богов и воле ка тебя не послали на запад. И тогда еще одного истинного стрелка смело бы с дороги Мартена… с дороги Джона Фарсона… с дороги, ведущей к существу, которое правит ими. — Он встал, протянул к сыну руки. — Если бы я потерял тебя, Роланд, то умер бы.

Роланд поднялся, голый подошел к отцу, который яростно его обнял. Когда Стивен Дискейн поцеловал Роланда сначала в одну щеку, а потом во вторую, мальчик заплакал. И тут же Стивен Дискейн прошептал на ухо сыну шесть слов.

— Каких? — спросила Сюзанна. — Каких шесть слов?

— «Я знаю об этом два года», — ответил Роланд. — Вот что он прошептал.

— Святой Иисус, — вырвалось у Эдди.

— Он сказал, что во дворец мне возвращаться нельзя, или я не доживу до захода солнца. Он сказал: «Ты рожден для того, чтобы выполнить предназначенное тебе судьбой, и никакие козни Мартена не смогут этому помешать. Однако он поклялся убить тебя, прежде чем ты вырастешь и превратишься в угрозу его планам. И ты все равно должен покинуть Гилеад, хотя и вышел победителем из поединка с Кортом. Только поедешь ты не за запад, а на восток. Я не могу отослать тебя одного и без цели. — После короткой паузы Стивен добавил: — И с этими жалкими „подмастерьевскими револьверами“.

— И какую он поставил перед тобой цель? — спросил Джейк. История захватила его, глаза блестели, как у Ыша. — Кого послал с тобой?

— Все это вам предстоит услышать, — ответствовал Роланд. — И со временем дать мне оценку.

Он глубоко вздохнул, так вздыхают перед тем, как приступить к тяжелой, но нужной работе, подбросил в костер сушняка. А когда разгорелось пламя, отодвинув от костра тени, начал рассказ. Говорил он всю ночь, закончив историю Сюзан Дельгадо, лишь когда на востоке поднялось солнце, залило стеклянный замок ярким светом нового дня и все увидели, что истинный цвет стен, башен и крыши — зеленый.