- Господи, Хилли, где ты был?
      Хилли ответил на этот вопрос достаточно подробно, как только мог, предоставляя Брайену и главному администратору отделять зерна от плевел, извлекая истину из его рассказа столь успешно, как только они могли. Сначала он поставил их в тупик заверением, что он трансформировался ("Я превратился в эльфа", - заявил им Хилли) и забрался спать на одну из топок. По его словам, там было очень тепло, настолько, что он снял пижамную куртку, осторожно стащив ее, чтобы не потревожить свежую гипсовую повязку.
      - А еще я очень люблю щенков, - добавил он. - Мы ведь заведем щенка, а, папочка?
      Истопник, извлекший Хилли на свет божий, обнаружил там же его курточку. Она лежала на топке No2. Подняв ее, он увидел также и "щенков", прыснувших в разные стороны при его появлении. Он решил не упоминать об этом чете Браунов, которые выглядели как люди, которые неспособны перенести еще одно потрясение. Истопник, добрая душа, прикинул, что, им будет лучше и не знать, что их сыночек провел ночь прямо перед гнездом крыс, некоторые из которых по размерам действительно приближались к щенятам, что он успел заметить, когда они разбегались от луча фонарика.
      2
      Поинтересовавшись его собственным восприятием как подобных происшествий, так и более скромных (с меньшим количеством поднятых на ноги лиц), происшедших за следующие пять лет его жизни - вы получили бы ответ: "Полагаю, я всегда попадаю в переделки". Хилли считал себя предрасположенным к несчастным случаям. Правда, еще никто до сих пор не вложил в его уста эту меткую формулировку.
      Когда ему исполнилось восемь (спустя два года после рождения Дэвида), он принес домой записку от Миссис Андерхилл, учительницы начальной школы; в записке предлагалось мистеру и миссис Браун пожаловать для небольшой беседы. Брауны пожаловали, правда, не без некоторых опасений. Они уже были в курсе, что на прошлой неделе хавенские третьеклассники подвергались тестированию для определения интеллектуального коэффициента. Брайен подозревал, что миссис Андерхилл намеревается им сообщить, что результаты Хилли значительно ниже средних, следовательно, необходимо его перевести в класс для отстающих. Мэри подозревала (впрочем, так же оставляя их при себе), что Хилли недобрал словарный запас. Словом, ни тот ни другой не спали спокойно в ту ночь перед визитом.
      Миссис Андерхилл просто ошарашила их, сказав, что Хилли показал результаты, превышающие высшее значение по данной шкале; судя по всему, парень просто гениален. - Вы обязательно должны отвести его в Бангор и проверить его по тесту Векслера, если вы действительно хотите определить уровень его умственного развития, - посоветовала миссис Андерхилл. - Проверить Хилли по тесту ИК Томпалла - это все равно, что определить интеллект по тесту, предназначенному для козы.
      Мэри и Брайен посовещались.., и решили не раскручивать это дело. Надо сказать, что они не стремились определить, насколько одарен Хилли. Достаточно того, что он не отсталый.., и, как сказала Мэри прошлой ночью, это многое объясняет: его непоседливость, его явную неспособность проспать более шести часов в сутки, его странные увлечения, которые появлялись и исчезали со скоростью света. Однажды, когда Хилли уже исполнилось девять, Мэри с Дэвидом вернулись с почты; она обнаружила полный разгром на кууне, которую оставила в полном порядке пятнадцать минут назад. Раковина была полна подмокшей муки. На разделочном столике - лужа растаявшего масла. Нечто пеклось в духовке. Быстро поместив Дэвида в манеж, она метнулась к духовке, предполагая увидеть там обуглившуюся массу. Вместо этого в духовке оказался поднос со сдобными булочками. Которые, как ни странно, оказались вполне вкусными. Они съели их на ужин.., однако до того, Мэри нашлепала недоумевающего Хилли и отправила его в детскую. Она уселась за кухонный стол, не зная, плакать ей или смеяться, в то время как Дэвид - смирный и приятный во всех отношениях малый, представлявший собой мирную гавань по сравнению со штормовым морем - Хилли, - сидел, ухватившись за загородку манежа, не сводя с нее забавных глазенок.
      Надо отметить, к чести Хилли, его нежную любовь к младшему брату. И хотя Брайен и Мэри опасались доверить Хилли младенца и оставить их в одной комнате дольше, чем на тридцать секунд, у них значительно полегчало на сердце.
      - Чтоб мне провалиться, вы можете смело отпустить Хилли с Дэвидом недельки на две в поход и они вернутся целыми и невредимыми, - говаривал Ив Хиллман. Он любит малыша. И он сумеет позаботиться о нем.
      Вернее не скажешь. В основном - если не во всем, - "злосчастный" Хилли стремился честно выполнить сыновний долг по отношению к своим родителям. Просто не всегда получалось удачно, и они не верили в его силы. Но Дэвид, благословлявший землю, по которой ступал его брат, всегда видел Хилли в истинном свете и восхищался им...
      Так оно и было до семнадцатого июля, до того самого дня, когда Хилли совершил свой первый фокус.
      3
      Мистер Робертсон Дэвис (да проживи он еще тысячу лет) в своей "Дептфордской трилогии" предположил, что наше отношение к магии и всему магическому напрямую зависит от нашего отношения к реальности (или тому, что принято считать реальностью), и обратное: наше отношение к реальности во многом определяется отношением к целому миру непознанного, в котором мы - не более чем дети в дремучем лесу, даже самые старшие и опытные из нас (даже сам мистер Дэвис, надо полагать); в дремучем лесу, где некоторые деревья жалят ядом, а некоторые заключают в себе и могут поверить вам огромное мистическое благо - таково свойство их коры, надо полагать.
      Хилли Браун, казалось, был создан для того, чтобы существовать в мире чудес. Он и сам был в этом убежден, и его мнение никогда не менялось, несмотря на все те многочисленные "переделки", в которые он регулярно попадал. Хилли пленился загадочной прелестью мира, отражение которого он видел в блестящей поверхности елочных игрушек, которыми его родители каждый год украшали рождественскую елку (Хилли тоже было порывался им помочь, но опыт научил его, - также, как и его родителей - что соприкосновение рук Хилли с елочной игрушкой неизбежно ведет к гибели последней). Для Хилли мир казался ошеломляюще ярким, словно кубик Рубика, который он получил на свой девятый день рожденья (кубик был ошеломляюще ярким ровно две недели, а далее его постигла обычная участь). Следовательно, его отношение к магии было вполне предсказуемо - он любил ее. Магия была просто создана для Хилли Брауна. К несчастью, Хилли Браун, подобно Дунстаблу Рамзи в "Дептфордской трилогии" Дэвиса, был не создан для магии.
      Так уж случилось, что в десятый день рожденья Хилли Брайен Браун отправился на Дерри Мэлл, чтобы купить дополнительный подарок для сына.
      - Мой отец забыл купить что-нибудь для Хилли, Брайен, - сообщила Мэри в обеденный перерыв. - Он хотел бы, если уж ты все равно заедешь на ярмарку, чтобы ты купил ему какую-нибудь игрушку. Он вернет тебе деньги, когда все утрясет со своей чековой книжкой.
      - Согласен, - отозвался Брайен, подумав: "Когда рак свистнет".
      - Спасибо, дорогой, - она была действительно благодарна. Она прекрасно знала, что ее отец - который теперь обедал у них уже семь раз в неделю, вместо обычных пяти, - был как бельмо на глазу у ее мужа. Но он никогда и вида не показывал, и за это Мэри любила его еще больше.
      - Что же, по его мнению, должно понравиться Хилли?
      - Он сказал, что представляет это на твое усмотрение, - сказала Мэри.
      "Как всегда", - подумал Брайен. Итак, в тот вечер он обошел всю распродажу, несколько магазинов с игрушками, высматривая всяческие игры, куклы (куклы для мальчиков проходили под эвфемизмом "действующие фигуры"), конструкторы, комплекты инструментов (Брайен, увидев обширный набор юного химика, представил себе Хилли, смешивающего эти вещества в пробирках, и поежился). Ничего подходящего; за свои десять лет жизни его старший сын достиг того самого возраста, когда он слишком развит для детских игрушек и еще слишком мал и недостаточно искушен в житейских делах для таких наборов юного химика или моделей самолетов на газовом топливе. Ничего не подворачивалось, а, между тем время шло. Торжество по поводу дня рождения Хилли было запланировано на пять вечера, а было уже двадцать минут пятого. Времени хватит только для того, чтобы добраться домой.
      В этот самый момент на глаза попался набор фокусника. "Тридцать новых фокусов!", - гласила надпись на коробке. Хорошо. "Многие часы радости для юного фокусника!" Тоже хорошо. "Для 8-12 лет", - гласила надпись. Замечательно. "Гарантирована безопасность для юных чародеев!", - вот это-то лучше всего. Брайен купил его и, спрятав под полой пиджака, понес в дом, пока возбужденный Ив Хиллман руководил Дэвидом, Хилли и тремя его друзьями, распевающими хором "Крошка Бетси из Пике".
      - Ты как раз появился к праздничному пирогу, - сказала Мэри, целуя его.
      - Сначала разверни это, хорошо? - и он протянул жене набор фокусника. Подходит?
      Мэри окинула взглядом подарок и кивнула.
      - Прекрасно, как раз то, что надо, - подтвердила она. - Когда настала очередь Хилли пришпиливать хвост ослу, он запнулся за ножку стола и всадил булавку в руку Стенли Джернигана, но пока этим неприятности ограничились.
      Брайен воспрянул духом. Все действительно шло нормально. В прошлом году, уворачиваясь от Хилли во время "пятнашек", Эдди Голден запнулся о ржавую колючую проволоку, которую Хилли чудом перескочил (надо сказать, что Хилли просто не заметил кусок старой проволоки). Эдди пришлось доставить к врачу, который наложил ему три шва и сделал прививку против столбняка. Эдди дал плохую реакцию на противостолбнячную сыворотку, так что следующие два дня после дня рождения Хилли он провел в больнице.
      Теперь Мэри улыбнулась и снова поцеловала Брайена.
      - Папа благодарит тебя, - сказала она, - и я тоже. Все свертки Хилли открывал с удовольствием, но, когда дошла очередь до "волшебного ящика", он просто возликовал. Он бросился к деду (который в этот самый момент пытался отхватить добрую половину праздничного пирога, и чуть было не порезался из-за бурной радости внука) и повис у него на шее.
      - Спасибо, дедушка! Спасибо! Как раз то, что я хотел! Как ты догадался?
      Ив Хиллман мягко улыбнулся внуку.
      - Полагаю, я еще не забыл те времена, когда тоже был мальчиком, - сказал он.
      - Потрясающе, дед! Ух! Тридцать фокусов! Смотри, Барни... Стремясь показать подарок Барни Эпплгейту, он зацепил углом коробки мамину кофейную чашку; чашка опрокинулась, кофе вылился и ошпарил руку Барни. Тот завопил.
      - Прости, Барни, - сказал Хилли, пританцовывая. В глазах горел огонь. Только посмотри! Здорово! Просто улет!
      Решив отложить до лучших времен те три-четыре подарка, которые Брайен и Мэри заблаговременно приготовили, выбрав по каталогу Шварца, Брайен и Мэри обменялись телепатическими взглядами.
      "Ох, извини, дорогой", - говорили ее глаза. "Ну что ж... Хилли есть Хилли", - ответил он. И оба расхохотались, чем и привлекли на мгновение внимание собравшихся - Мэри никогда не забудет круглые, торжественные глаза Дэвида, - и снова все внимание обратилось к Хилли, открывавшему магический ящик.
      - Я не удивлюсь, если мороженое в вафельных стаканчиках окончательно растает, - громко вставил Ив. Хилли, который поверил в этот вечер, что его дед самый замечательный человек на свете, побежал за мороженым.
      4
      Вышеупомянутый мистер Робертсон Дэвис, кроме всего прочего, предположил в своей "Дептфордской трилогии", что самые избитые истины, применимые к литературе, живописи, выезду лошадей на ипподроме, и также правдоподобному вранью, также применимы к магии: кто-то родился чародеем, а кто-то нет. Вот и Хилли не был создан для чародейства. В первой части "Дептфордской трилогии", в "Пятом ремесле", рассказчик, искушенный в магии (мальчик примерно одних с Хилли лет), проделывает ряд фокусов - довольно неудачно - на глазах снисходительной аудитории в лице одного мальчика (который значительно моложе фокусника, примерно как Дэвид), с неожиданным результатом: старший мальчик обнаруживает, что младший - прирожденный иллюзионист. Малыш поверг в смущение рассказчика, сделав первую попытку спрятать в ладони шиллинг.
      Правда, во втором случае аналогия нарушена; Дэвид не был наделен способностями Хилли к магии. Но Дэвид обожал своего брата и сидел смирно, внимательно и благоговейно наблюдая за ним; его не пугали вспышки огня, не смущало, когда Виктор, их домашний кот, выпрыгивал из волшебной шляпы (кстати, ее пришлось выкинуть в июне, после того, как Виктор нагадил в нее). Дэвиду нравилось все, что Хилли делал: рассказывал ли он об устройстве термодинамического двигателя, или перечитывал ему Евангелие от Матфея.
      Не то, чтобы фокусы Хилли были полностью неудачны; на самом деле, первое публичное выступление Хилли Брауна с демонстрацией фокусов, которое состоялось на заднем дворе дома Браунов в тот самый день, когда Джим Гарденер покинул Трою, чтобы присоединиться к "Поэтическому Каравану Новой Англии", прошло с огромным успехом. С десяток ребят - в основном друзей Хилли, не считая нескольких ясельных знакомцев Дэвида, приглашенных за хорошее поведение, - ну и четверо-пятеро взрослых, все они наблюдали, как Хилли проделывает фокусы с исчезновением и появлением различных предметов. Большинство трюков сработало, правда, не из-за таланта или выдающихся способностей, а благодаря бодрому жизнерадостному настрою, с которым Хилли воспроизводил инструкции. Хотя, конечно, вся сметливость и настрой не создадут искусства без толики таланта, все же, сметливость и настрой могут создать великолепные подделки.
      Настало время сказать, что набор юного фокусника, купленный Брайеном наудачу, имел одну особенность: его создатели, будучи невысокого мнения о тех, в чьи руки он должен был попасть, щедро восполнили недостаток умения и способностей механическими приспособлениями. Например, вы "работаете" с Размножающимися Монетами. То же самое задумано с Гильотиной, крошечная модель которой (с надписью MADE IN TAIWAN на основании) снабжена отточенным лезвием. Когда какой-нибудь нервный зритель (например, Дэвид) кладет свой пальчик на плаху, поверх него в паз помещается сигарета, Хилли может спокойно отпускать смертоносное лезвие, которое разрубит сигарету.., но оставит, чудесным образом, пальчик в целости и сохранности.
      Конечно, не все фокусы зависели от механических приспособлений. Часами он репетировал двурушничество, позволявшее ему "извлекать" карты из-под стола. В чем он и преуспел, не зная, что подобные навыки могут пригодиться скорее шулеру, чем фокуснику. Когда аудитория превышала двадцать человек, интимная обстановка гостиной терялась, но в основном все карточные фокусы сходили гладко. Аудитория Хилли была достаточно мала, настолько, что ему удавалось околдовать ее - как взрослых, так и детей, - околдовать неуклюжим перемещением карт из середины колоды наверх, или поисками заколдованной карты Розали, спрятанной в колоду у нее на глазах, ну и, конечно же, заставляя валетов выпрыгивать из горящего карточного домика (самый лучший карточный фокус, изобретенный когда-либо).
      Были, конечно, и неудачи. Хилли без ляпсусов, как сказал Брайен однажды ночью, все равно, что Макдональдс без гамбургеров. Когда он пытался вылить стакан воды в носовой платок, одолженный у Джо Полсона, почтальона, расставшегося с жизнью месяц спустя на "электрическом стуле", все успехи Хилли сводились к тому, что он промачивал насквозь оба платка и свои брюки на коленях. Виктор отказывался возникать из шляпы. Что до исчезающих монет, фокуса, попортившего Хилли немало крови, результаты всегда были плачевными. Они легко исчезали в его ладони (попросту приклеивались к ней, т.к. были вырезаны из золотой фольги и проходили под торговой маркой "Манчи Мани"), но стоило ему поднять ладонь, как они градом сыпались на пол, вызывая смех и длительные аплодисменты его друзей.
      Но овация в конце представления была настоящей. Все были уверены, что Хилли настоящий волшебник "для своих десяти лет". И только трое не питали иллюзий по этому поводу: Мэри Браун, Брайен Браун, ну и сам Хилли.
      - Ему это еще не надоело, а? - спросила Мэри своего мужа как-то ночью. Оба они понимали, что это самое было сродни лучу света, осветившего мозг Хилли Божьей милостью.
      - Нет, - ответил Брайен, немного помолчав. - Мне так не кажется. Он трудится изо всех сил, правда? Работает как лошадь.
      - Да, - отозвалась Мэри. - Это меня, конечно, радует. Хорошо знать, что он может делать вместо битья баклуш. И все-таки досадно... Он работает над этими фокусами, как выпускник над экзаменационными билетами.
      - Понимаю. Мэри вздохнула.
      - Ну что ж, он устроил свое представление. Думаю, теперь он все это забросит и займется чем-то другим. Непременно.
      5
      Сначала казалось, что так оно и будет; интерес Хилли к "ящику" должен иссякнуть так же, как и его интерес к тетиной ферме, лунным камням и чревовещанию. "Волшебный ящик" был задвинут под кровать на случай того, что как-нибудь среди ночи Хилли осенит гениальная идея. Все это было для Мэри как премьера старой-престарой пьесы. Когда возбуждение окончательно уляжется, "волшебный ящик" бесследно канет в пыльные недра чердака.
      Но отношение к этому у Хилли не изменилось - не изменилось и все. Следующие после выступления две недели были для Хилли периодом глубочайшей депрессии, причины которой оставались неизвестными для его родителей. Хотя, Дэвид-то, конечно знал, но в свои четыре года он не мог предпринять что-либо существенное; остальным же оставалось только ждать, когда Хилли воспрянет духом.
      Хилли Браун тяжело переживал, что он потерпел неудачу в том, чего он действительно очень хотел. Конечно, он радовался аплодисментам и поздравлениям, однако почетный приз, присужденный из вежливости, не приносил глубокого удовлетворения: ведь была какая-то часть его личности, та часть, которая при других обстоятельствах могла бы сделать его великим артистом - вот она-то и не была удовлетворена почетным призом. Это самое "второе я" настаивало, что почетный приз должен был быть присужден людьми беспристрастными и полностью компетентными.
      Короче говоря, такого почетного приза ему было явно недостаточно.
      Конечно, Хилли не пускался в эти сложные рассуждения.., тем не менее, он пришел к такому выводу. Знай его мама о подобных мыслях, она бы рассердилась на него за его гордыню.., которая, как говорилось в Библии, есть один из смертных грехов и путь к падению. Рассердилась бы даже больше, чем когда он выехал на шоссе перед бензовозом или пытался выкупать кота Виктора в бачке унитаза. "Чего же ты хочешь, Хилли!, - закричала бы она, схватив его за руку. - Незаслуженной награды?"
      Ив, который видел и понимал многое, и Дэвид, который видел еще больше, могли ей рассказать.
      "Он хотел, чтобы их глаза выскочили из орбит от удивления. Он хотел, чтобы все расхохотались, когда Виктор выскочил бы из шляпы с бантиком на хвосте и с шоколадкой в зубах. Он пренебрег бы всеми наградами и аплодисментами мира ради одного только возгласа смеха умирающей женщины, нашедшей в себе силы победить смерть, как говорилось в буклете о действии, которое возымел знаменитый фокус Гарри Гудини с исчезающим молоком. Потому, что почетный приз значит, что ты сделал что-то хорошее. Восторженные крики, смех, воодушевление - вот это, я понимаю, успех".
      Однако, он подозревал - нет, он просто знал, - что этого ему никогда не достичь: желай не желай, от этого ничего не изменится. Горькая пилюля... Дело даже не в самом провале, а в сознании того, что тут уж ничего не изменишь. Что-то вроде того, когда перестаешь верить в Санта-Клауса...
      Как бы то ни было, его родители считали, что вспышки интереса приходят и уходят с переменчивостью весеннего ветра: в конце концов в детстве так оно и бывает; похоже на то, что Хилли пришел к своему первому взрослому выводу: если ему не бывать великим, фокусником, то лучше всего оставить это занятие. Конечно, так сразу он это не бросит, и фокусы останутся чем-то вроде хобби. Слишком уж сильно задела его неудача. Ранила его самолюбие. Лучше отложить это и попробовать что-нибудь другое.
      Если бы взрослые могли высказывать свои заключения с подобной деликатностью, несомненно, мир стал бы значительно лучше. Робертсон Дэвис в своей "Дептфордской трилогии" подошел к этой мысли очень близко.
      6
      Четвертого июля Дэвид заглянул к Хилли в комнату и увидел, что Хилли снова трудится над своими фокусами. Перед ним стояла целая батарея всевозможных приспособлений.., и даже батарейки от папиного радио, заметил Дэвид.
      - Что делаешь, Хилли? - дружелюбно осведомился Дэвид.
      Хилли нахмурился. Он вскочил на ноги и выставил Дэвида из комнаты столь стремительно, что тот шлепнулся на ковер. Это было так необычно, что Дэвид слишком удивился, чтобы заплакать.
      - Иди отсюда! - закричал Хилли. - Не подсматривай новые фокусы! Медичи казнили тех, кого ловили на соглядатайстве, особенно если дело шло о трюках придворных фокусников!
      Приведя эту историческую справку, Хилли захлопнул дверь перед носом у Дэвида. Дэвид онемел от растерянности, но не рассердился. Непредвиденная суровость его обычно ласкового и внимательного брата побудила Дэвида подняться по лестнице, включить телевизор и, наплакавшись, уснуть на середине "Улицы Сезам".
      7
      Интерес Хилли к чародейству вспыхнул с новой силой примерно в то же самое время, когда изображение Иисуса заговорило с Беккой Полсон.
      Навязчивая идея запала в его голову: если старые механические фокусы, вроде Размножающихся монет, получаются у него хорошо, значит, ему следует изобрести свои собственные трюки, не останавливаясь на достигнутом. Самое лучшее, что только можно придумать! Лучше, чем "часы Торстона" или "подвесные зеркала Блэкстоуна"! И, если уж рассчитывать на фурор, смех, крики восторга и так далее, нужно освоить что-нибудь посолиднее простых манипуляций.
      Потом он почувствовал в себе способности изобретателя. А чуть позже он просто бредил изобретениями. Конечно, это не первый раз, когда ему в голову приходили мысли об изобретениях, но его предыдущие идеи были благородными, абстрактными и невыполнимыми, как сон наяву; голова была забита всякими "научными" задачами - как сделать космический корабль из картонной коробки, лазерное оружие, подозрительно смахивающее на веточку дерева, обернутую фольгой... Время от времени ему приходили ценные мысли, идеи, почти имеющие практическое значение, но он всегда с ними расставался, не зная, как воплотить свои проекты в жизнь.
      Теперь-то способы воплощения были ясны, как божий день. "Потрясающие фокусы", думал он, привязывая и привинчивая друг к другу различные предметы. Когда мама сказала, что восьмого июля собирается в город за покупками (говоря об этом, она преследовала заднюю мысль: почти всю последнюю неделю Мэри мучилась головной болью, и новость, что Джо и Бекка Полсон погибли в горящем доме, не улучшила ее самочувствие), Хилли попросил зайти ее в магазин радиопринадлежностей и присмотреть кое-что для него. Он вручил ей список и восемь скопленных долларов (все, что уцелело от денег, полученных ко дню рождения), попросив ее "быть столь любезной и одолжить ему" сколько не хватит.
      Десять (10) контактных вилок пружинного типа $0.70 (No 1334567).
      Три (3) "Т" проводников (пружинного типа) $1.00 (No 1334709).
      Одна (1) защищенная вилка коаксиального кабеля $2.40 (No 19776-C).
      Не будь у нее затяжной головной боли, вызвавшей своего рода прострацию, Мэри задумалась бы, для чего предназначается этот список, она, несомненно, обратила бы внимание на удивительно точную информацию, приведенную Хилли прямо с инвентарными номерами, - это могло навести ее на мысль, что такие подробности можно узнать, только позвонив в магазин радиопринадлежностей. Тут бы ей и усомниться в том, что Хилли окончательно забросил это дело.
      Именно так оно и было.
      Однако она пробежала список глазами, сунула в карман и согласилась "быть столь любезной", чтобы одолжить недостающие четыре доллара.
      На обратном пути, когда они с Дэвидом уже подъезжали к дому, некоторое сомнение все-таки закралось в ее голову. Поездка немного улучшила ее самочувствие; мигрень почти исчезла. И даже Дэвид, молчаливый и самоуглубленный, из-за того, что Хилли выставил его из комнаты, тоже взбодрился. Он сказал ей на ушко, что Хилли задумал свое ВТОРОЕ ГАЛА-ПРЕДСТАВЛЕНИЕ на заднем дворе.
      - Он покажет массу новых трюков, - таинственно сообщил Дэвид.
      - Да, что ты?
      - Ага, - кивнул Дэвид.
      - Ты думаешь, ему удастся?
      - Не знаю, - сказал Дэвид, припомнив, как круто Хилли выставил его из комнаты. Он чуть было не расплакался, но Мэри не обратила на это внимания. Минут через десять, не подъезде к Хэвену, головная боль возобновилась.., и вдобавок, еще сильнее, чем прежде, Мэри ощутила разброд в мыслях. С одной стороны, их было слишком много. С другой стороны, она не может толком уловить даже их общий смысл. Что-то вроде... Мэри собралась с мыслями; неясные ощущения понемногу обрели смысл. В старших классах она занималась в драмкружке (кажется, Хилли унаследовал от нее слабость к театральному действу), и теперь снова всплыло забытое ощущение, с которым она прислушивалась к шуму в зале... Занавес еще опущен, нельзя разобрать, что говорят, но ты знаешь, что они там...
      - Вряд ли будет очень здорово, - вымолвил, наконец, Дэвид. Он смотрел в окно; в его глазах внезапно мелькнули одиночество и подавленность. Дэвид видел Джастина Харда, запахивавшего трактором свое поле. Запахивающим, несмотря на середину июля. В ?тот момент четырехлетний Дэвид как бы видел насквозь сорокадвухлетнего Джастина Харда. Он понимал, почему тот запахивает в землю несжатую пшеницу, полосует огород на части, режет молодую кукурузу и дыни. Джастин Хард думал, что на дворе май. Май 1951 года. Собственно говоря, Джастин Хард давным-давно тронулся умом.
      - Думаю, ничего хорошего не получится, - сказал Дэвид.
      8
      Если на ПЕРВОМ МАГИЧЕСКОМ ГАЛА-ПРЕДСТАВЛЕНИИ Хилли было человек двадцать, то на втором - только семь: его папа, мама, дедушка, Дэвид, Барни Эпплгейт (ровесник Хилли), миссис Греншау из деревни (которая притащилась в надежде продать Мэри несколько Эвонов) и сам Хилли. Разница с предыдущим представлением заключалась не только в резком уменьшении аудитории.
      На первом представлении зрители были возбуждены, даже чуточку нагловаты (саркастические аплодисменты приветствовали падение с ладони Хилли монеток из фольги). На этот раз аудитория была мрачна и рассеянна, все сидели как манекены в складных креслах, расставленных Хилли и его ассистентом (бледным и безмолвным Дэвидом). Его папа, который, на первом представлении, подбадривал сына смехом и аплодисментами, в этот раз прервал вступительную речь Хилли "о тайнах востока", сказав, что не может уделить этим тайнам много времени, и, если Хилли не против, ему, после стрижки газона, хотелось бы принять душ и выпить пива.
      Да и погода изменилась. В день первого представления все вокруг было ясным, теплым и зеленым, особой свежей и нежной зеленью, которая появляется в Новой Англии в последние дни весны. Теперь же - горячий и душный день первой половины июля, когда безудержно горячее солнце палит с неба цвета хрома. Миссис Греншау развлекалась, просматривая свой же Эвонский каталог, и, судя по всему, не могла дождаться, когда все это кончится. Сидя на солнцепеке, все чувствовали себя не лучшим образом. А каково маленькому мальчику, стоящему на сцене, сооруженной из ящиков, одетому в торжественный черный костюм, с приклеенными усами.., зануда.., пускает пыль в глаза... Миссис Греншау почувствовала, что она просто убивает его своим невниманием.
      На этот раз техника исполнения была куда лучше - по-настоящему, на уровне, - но сам Хилли был расстроен и взбешен, обнаружив, что наводит на зрителей скуку. Он видел, что его отец косится в сторону, намереваясь удрать, это-то и убивало его, ведь больше, чем всех остальных, он хотел поразить своего отца.
      "Какого рожна им надо?", сердито спрашивал он себя, обливаясь потом (впрочем, как и миссис Греншау в ее черном шерстяном костюме). "У меня все хорошо получается - даже лучше, чем у Гудини - но они не смеются, не ахают, не восторгаются. Почему? Где собака зарыта?"
      В самом центре импровизированной сцены была платформа (тоже из ящиков для апельсинов), внутри которой было спрятано загадочное устройство, изобретенное Хилли. На него и пошли те батарейки, которые Дэвид видел в комнате Хилли в тот раз и детали старого маминого шкафа, того, что в холле. Доска, положенная на ящик из-под апельсинов, была спилена по углам, задрапирована куском материи. К своему изобретению, заставляющему вещи исчезать и появляться, Хилли присоединил педаль от швейной машинки и все то, что его мама купила в магазине радиопринадлежностей.
      Хилли давно уже предвкушал этот фокус. Правда, он не учел, что к этому моменту зрители уже заскучали и упали духом.
      - Итак, фокус первый: исчезновение помидора! - провозгласил Хилли. Он извлек помидор из коробки "магических принадлежностей" и выставил его на всеобщее обозрение. - Любой из зрителей может удостовериться, что это действительно помидор, а не только видимость. Пожалуйста! Вы, сэр! - он кивнул своему отцу, который лениво привстал и подтвердил:
      - Это помидор, Хилли, я вижу.
      - Прекрасно! Теперь - "Тайна Востока".., исчезновение! Хилли положил помидор на середину белой доски и накрыл ее маминой шелковой косынкой. Он проделал магические пассы над ним и сказал заклинание : "Фокус-мокус!"; при этом Хилли незаметно надавил на замаскированную педаль от швейной машинки. Раздалось короткое, чуть слышное жужжание.
      Бугорок под косынкой исчез. Доска оставалась гладкой и монолитной. Он приподнял ее и показал зрителям, чтобы они убедились, что доска пуста, после чего он ждал возгласов удивления. Но пожал лишь скудные аплодисменты.
      Только из вежливости, не более.
      Вероятно, миссис Греншау подумала следующее: "Люк. Люк и ничего другого. Просто диву даюсь, что сижу на солнцепеке и смотрю, как этот придурок проталкивает помидор в люк; и все для того, чтобы продать его маме флакон духов. Ну и ну!"
      Хилли потерял самообладание.
      - А теперь - еще одна "Тайна Востока"! Возникновение исчезнувшего помидора! - Он нахмурился и бросил уничтожающий взгляд в сторону миссис Греншау. - И если некоторые из вас достаточно глупы, чтобы подозревать что-то вроде люка, ну что ж, я полагаю, что они знают человека, который может извлечь помидор обратно из люка. Но для этого ему придется основательно потрудиться, так ведь?