Глава 3

Явгмот проснулся и, обернувшись простыней, сел на кровати. В этих апартаментах он провел уже несколько месяцев, и они стали для него почти домом.

Рассветные лучи проникали в широкое окно, из которого открывался чудный вид на верхние террасы города. Дворец Советов, амфитеатр, дворцы и храмы словно плавали в золотом тумане. Типичный прием большинства проектов Ребекки. Ее архитектурные решения давали глазу простор и как бы предлагали сделать шаг вдаль. Вход в помещение всегда располагался на восточной стороне, месте происхождения всего сущего. Поднимаясь, входящий неизменно бросал восхищенный взгляд на запад, место предназначения, судьбы. Медленно восходя и любуясь постройками каждого уровня, можно было насладиться пышным празднеством для глаз и сердца.

Архитектура Вознесения, как называла этот стиль мышления Ребекка, преображала того, кто входил в это пространство.

Постель она считала чуть ли не самым важным местом в помещении. Именно отсюда начинал свой земной день человек, выходя из страны сновидений. Именно оттуда только что выскользнул Явгмот. Во сне он был с Ребеккой. Во сне она входила к нему и обнимала его. Это был бы прекрасный мир, если бы не ее больной муж.

– Лепра, – зевнул Явгмот.

Гласиан страдал от проказы в ее прогрессирующей дегенеративной форме. А магические манипуляции только обострили заболевание.

Из кресла на колесиках, при помощи которого он передвигался по палате, изъяли силовой камень, и гнойники на его спине зажили. Другие улучшения наступали очень медленно. Явгмот обнаружил у Гласиана множество видов болезнетворных микроорганизмов – он называл их домашними животными. Их высеяли из мокроты, мочи, слюны, крови и лимфы пациента. Но все они были проявлениями вторичной инфекции.

Первопричина заболевания оставалась невыясненной. Явгмот начал догадываться, что тот микроб, или некая структура, которую он ищет, связывает два мира – физический мир плоти и магический мир образов – и влияет на оба. Но никак не принадлежит ни к одному из них в полной мере.

«Может, сегодня удастся это понять», – подумал Явгмот.

В поисках ответа он направился в самое грязное и темное место Халциона – в Пещеры Проклятых, расположенные под магическим производством и ставшие прибежищем для криминальных и асоциальных элементов столицы – неприкасаемых. Среди них было полно больных туберкулезом. Без сомнения, Гласиана заразил человек, ударивший его. Надо найти этого человека, и тогда появится возможность выявить источник болезни.

Некогда Пещеры Проклятых были колонией для уголовных преступников, куда город высылал всех неисправимых. Воры и убийцы отправлялись вниз, в черноту, пропитанную серой. Здесь они должны были выращивать грибы, ловить слепую рыбу и обрабатывать обсидиан. Вскоре преступники поняли, что путь одиночек – это путь в иной мир и чтобы выжить, необходимо налаживать отношения друг с другом. Люди сбивались в банды, ниспровергали советников и мастеров и захватывали власть над пещерами. Все попытки городских властей добиться капитуляции мятежников и восстановить хоть какой-то порядок заканчивались смертью посредников. И тогда город объявил колонии войну, направив в пещеры войска.

Преступники сражались зло и самоотверженно. Наконец город осознал бессмысленность этой бойни, и старейшины приняли решение закрыть все выходы из пещер, кроме одного, у которого была выставлена стража, пресекавшая любые попытки отщепенцев прорваться наверх.

Потеряв контроль над уголовниками, город сохранил возможность избавляться от тех, кого отвергает большинство. Каждый день скованные цепью узники спускались почти в преисподнюю. Преступления, совершенные ими, были достаточно тяжкими, что давало властям право отказать им в гражданстве. Жителям города разрешалось спускаться в пещеры, чтобы навещать родственников, ухаживать за больными, то есть, по сути, делать все, что им заблагорассудится, лишь бы это не противоречило закону и здравому смыслу. Оружие каждого спустившегося подлежало учету и идентификации, и он не мог подняться на поверхность иначе, как только с тем оружием, с каким спустился вниз. Находились и такие, кто добровольно отправлялся в пещеры, чтобы остаться там навсегда. Среди них были страдающие лунатизмом и нищие, лентяи и недовольные порядком юнцы, извращенцы и скандалисты и многие другие, кому жизнь в раю казалась адской, а жизнь в аду – райской.

Однажды Ребекка сказала, что Халцион – это место восхождения, но некоторые люди предпочитают опускаться.

В тот день к «некоторым» примкнул и Явгмот. Он облачился в свой старый дорожный кожаный костюм, вычищенный и залатанный по настоянию Ребекки. Металлические пластины и кольчуга, подшитые к подкладке, делали «лохмотья» надежной защитой, не раз спасавшей Явгмота от нападений людей-ящериц. Без сомнения, этот наряд поможет защититься и от лепры.

В один из внутренних карманов целитель положил металлические колбы и набор скальпелей. В другой – три фонарика, работающих от чудо-батарей Гласиана. Длинные веревки, свитые в кольца, лежали в котомках у дверей. На поясе Явгмот защелкнул карабин ремня, к которому пристегнул кинжалы, дротики и пару коротких мечей, не забыв предварительно опустить в яд лезвия всех этих металлических игрушек.

Теперь он чувствовал себя своим и равным в обществе неприкасаемых.

– Как только ты спустишься, мы ничего не сможем для тебя сделать! – кричал начальник стражи с парапета, уложенного вокруг входа в Пещеры Проклятых.

– Вы никогда ничего не могли для меня сделать, – огрызнулся Явгмот, стоя на верхней ступени крутой металлической лестницы, ведущей в глубокую темноту шахты.

Не обладая достаточным терпением, чтобы спускаться, как его предшественники, он нагнулся, проверил трос, закрепленный вокруг каменной колонны, а затем бросил кольцо вниз. Веревка начала быстро разматываться. Нижняя петля ее скрылась в гигантской каменной глотке. Натянувшись как струна, она упруго отскочила от стены шахты, Явгмот обернул конец другого троса вокруг пояса, закрепил на ремне фонарик и, надев перчатки со стальными когтями, приготовился к спуску.

– Ты не приспособлен для жизни среди этого отребья. На тебя нападут, отнимут оружие, убьют и съедят! – все еще пытался остановить его капитан стражи. – Они сумасшедшие. Каннибалы. Чудовища!

– Ну и компания: сумасшедшие, монстры и я! – отшутился Явгмот и сделал шаг в бездну.

Скользя руками по тросу, оттолкнувшись от осклизлой стены, несколько секунд он словно пребывал в невесомости. Вытянув ноги, Явгмот полюбовался своей тенью в тусклом свете фонаря, а затем снова уперся в камень и, спружинив ногами, продолжил спуск. Холодная влажная темнота окутала его. Лишь дрожащее кольцо света напоминало о том, что в этом мире есть что-то кроме всепоглощающей черноты.

Фонарик то и дело мигал, угрожая выйти из строя. «Значит, внутри него дефектный силовой камень», – догадался Явгмот. Перспектива остаться без света в замкнутом пространстве шахты подействовала бы удручающе на большинство мужчин и женщин, но только не на Явгмота. Для комфорта ему требовалось только одно – он сам.

После очередного прыжка, замедленного скользящим по тросу карабином, целитель почувствовал под ногами нечто твердое и, направив фонарик вниз, увидел, что приземлился на каменный уступ, сплошь покрытый останками путешественников, сбившихся с тропы. Они закончили свое недолгое изгнание, превратившись в груду костей, а живые твари обглодали мясо со скелетов: пещерные сверчки, крысы и, наверное, здешние людоеды.

Впрочем, сейчас мертвые меньше всего интересовали Явгмота. Спускаясь ниже, он услышал легкий шорох, и вскоре дрожащий свет фонарика выхватил из темноты бледное лицо женщины, с трудом карабкающейся наверх. Испугавшись присутствия незнакомца, она стиснула у горла грязные лохмотья и поспешила скрыться за сталагмитом.

Вновь прибывший одарил ее одной из своих жизнерадостных улыбок. Мелькнувший в глазах женщины ужас заставил Явгмота остановиться. Ее страх забавлял его, но в конце концов он оттолкнулся от стены и заскользил прочь.

Какое-то время слышались только звук трения троса о перчатки и удары ботинок о каменистую поверхность шахты. Первая из запасенных им веревок длиной в сто футов размоталась почти до конца. Явгмот остановился, чтобы к первой привязать вторую, пятисотфутовую, и продолжил спуск. Наконец его ладони наткнулись на узлы, завязанные на конце второго троса, а ноги нащупали скользкий камень пещеры.

Явгмот отцепил от ремня фонарик: шахта убегала вниз, во мрак, но в этом мраке уже были различимы двигающиеся фигуры людей.

Вернее, когда-то эти существа были людьми. Широко раскрытые глаза казались черными на фоне неживых, бесцветных лиц. Постоянная темнота сделала их изможденные, покрытые шрамами, следами драк и увечий тела не по-человечески бледными.

В центре пещеры стоял огромного роста мужчина, не в пример другим одетый в теплую шерстяную одежду и вооруженный внушительных размеров мечом. Несомненно, он был здесь влиятельным человеком и, очевидно, человеком дела.

– Ты, паук, убирайся-ка отсюда наверх, – прорычал предводитель, – никаких стражников нам здесь не надо.

Одной рукой держась за веревку, Явгмот ответил:

– Я не стражник. Я целитель.

Злой хохоток пробежал среди проклятых.

– Это тот, который лечит при помощи меча? – спросил гигант.

– Это тот, кто знает силу лезвия маленького и лезвия большого, – парировал Явгмот.

– Зачем целителю спускаться к нам? – Предводитель делал знаки своим подручным, чтобы те поднялись чуть выше того места, где стоял незнакомец.

– Я лечу человека который болен странной болезнью. Он заразился от одного из твоих людей.

Несколько мужчин тем временем поползли вверх.

– С каких это пор горожане начали беспокоиться о моих людях? – прошипел гигант.

Явгмот не видел смысла лгать.

– С тех пор как изобретатель Гласиан заразился проказой. Я разыскиваю человека, напавшего на него во время последнего набега на производство, чуть больше года назад. Это случилось в зарядной камере. Я хочу исследовать болезнь, которая убивает и его, и Гласиана, а также многих других обитателей пещер. Если я смогу проследить стадии заболевания, выделить факторы, ведущие…

Его речь оборвали вместе с веревкой, за которую он все еще держался. Явгмот пролетел несколько футов и приземлился на дно пещеры.

Вокруг столпились неприкасаемые. Только их могучий предводитель остался на месте.

Не теряя ни секунды, Явгмот перекатился в сторону, вскочил и принял боевую стойку. Гигант уже занес над ним меч, но целитель успел отбить удар и сделать выпад, Предводитель замер, прижав ладонь к кровоточащей ране.

– Если мне придется добавить этого целителя-меченосца к пяти сотням уже убитых мною, я бы хотел знать его имя.

– Меня зовут Явгмот. Очень скоро все вы будете хорошо знать мое имя. – С этими словами он снова атаковал гиганта, – Все, кроме тебя. Ты будешь мертв.

Явгмот наступал. Острие его меча сделалось бордовым.

– А как имя короля, властителя нижнего мира, которого я имею честь убить?

Крепко сжав челюсти, смертельно раненный мужчина попытался улыбнуться. В уголках его губ показалась кровь. Поняв, что он умирает, неприкасаемые отшатнулись от предводителя. Кое-кто даже захихикал.

– Короля? Я всего лишь стражник. Я Дорин, страж ворот.

Разочарованный низким званием противника, Явгмот убрал меч.

– Ты больше даже не стражник.

Словно не желая удостаивать противника чести погибнуть в бою, Явгмот выдернул из-за пояса дротик, и через секунду его оперение уже дрожало во лбу Дорина. Еще мгновение – пока яд проникал в мозг – стражник держался на ногах. Кровавая ухмылка стала его прощанием с миром и сообщниками. Наконец он повалился на землю, словно срубленное дерево.

Явгмот молча подошел к поверженному и, поставив ногу на его грудь, оглядел присутствующих.

– Выбирайте, – кивнул он на остывающий труп. – Это первый вариант. Второй: поверить мне и проводить к остальным.

Из темноты послышался старушечий голос:

– Кто, кроме стражника, мог спуститься сюда, в поисках неприкасаемого, совершившего нападение на гения?

– Вам должно быть все равно, кто я, солдат или целитель. Важно, зачем я здесь. Вас что, интересует, хочу ли я убить человека? Пусть вас лучше интересует, не собираюсь ли я прежде убить вас.

– Я проведу вас к нему, – резко и решительно вскрикнул невидимый в темноте ребенок.

Его голос тотчас же потонул в хоре негодующих возгласов взрослых. Толпа сгрудилась вокруг мальчика, и кто-то толкнул его поглубже в пещеру.

– Прочь! – взревел Явгмот. – Или все, кто находится рядом с мальчиком, умрут!

Нищие рассыпались по сторонам, словно крысы. Перепуганный щуплый мальчонка замер посреди пещеры в полном одиночестве.

Явгмот подошел ближе, опустился на одно колено и пристально поглядел в лицо ребенка.

– Ты знаешь, кто ударил человека год назад на магическом производстве?

Парень кивнул. Явгмот протянул руку:

– Веди меня к нему.

Мальчик направился к узкому темному коридору, уходящему куда-то вниз. Явгмот то и дело поскальзывался на мокрых, покрытых слизью камнях, хватался за тощее плечо паренька, уверенно шагающего впереди.

Целитель спиной ощущал, как за ними крадутся любопытные свидетели убийства. То слева, то справа вдруг возникали арочные проемы, ведущие в боковые пещеры. Во мраке настороженно блестели глаза изгнанников. Несколько раз слышался перезвон оружия.

– Куда мы идем? Где этот человек? – спросил Явгмот.

Эхо гулко отразилось от влажных стен тоннеля.

– Он в изоляторе… там, где проходят карантин.

– Очень хорошо, значит, у вас есть даже карантинная палата, – похвалил целитель.

– Когда кто-нибудь заболевает, его отсылают туда. Но болезнь все равно распространяется, – пожаловался мальчик.

Наконец они свернули в один из боковых проходов и оказались на высокой смотровой площадке, нависшей над огромной пещерой, кое-где освещаемой небольшими костерками. Везде были люди. Много людей. Они лежали, сидели, стояли, некоторые прохаживались от костра к костру. Но лишь единицы подняли головы, чтобы посмотреть на вновь прибывших.

– Это изолятор? – ошеломленно спросил Явгмот.

– Да, карантинная пещера, – подтвердил парень.

– И у них у всех проказа?

– У всех.

Съежившись, Явгмот опустился рядом с мальчиком на колени. На сей раз не для того, чтобы заглянуть в его глаза, а для того, чтобы спрятать свои.

– И он здесь, тот человек, что ударил Гласиана?

– Да, он здесь, – кивнул мальчик. – Его зовут Джикс.

Глава 4

В теплом свете утра Джикс и Гласиан сидели друг напротив друга. Главный Изобретатель сразу узнал напавшего на него неприкасаемого. Джикс тоже опознал горожанина, которого пытался убить. Ненависть, сгустившаяся между ними, не оставляла сомнений в том, что, не будь они до такой степени измождены болезнью, оба не раздумывая повторили бы давнюю схватку.

За несколько месяцев, проведенных в лазарете, Джикс заметно поздоровел, чего нельзя было сказать о Гласиане. Инфекция разъедала его организм, захватывая все новые органы и системы, в то время как его враг набирался сил, наслаждаясь чистотой и роскошным, по меркам Пещер Проклятых, питанием. Тем не менее и он так же все еще страдал от проказы.

Но не только болезнь объединяла врагов. Так же крепко их объединяла ненависть к человеку, который одновременно, стал их целителем, захватчиком и экзекутором – их единственной надеждой и их возможным смертным приговором.

В этот день Явгмот работал необычайно энергично, то и дело бегая от своего стола к застекленному боксу, куда каждое утро после завтрака приводили двух пациентов. Вот уже несколько месяцев Явгмот брал образцы биологической ткани, накладывал целебные мази, вводил под кожу металлические пластины, смешивал микстуры с порошками и орошал этими составами глотки больных, регистрировал результаты и изобретал новые способы лечения и препараты.

В своих высоких светлых апартаментах он трудился, словно художник в мастерской: лихорадочные выплески медицинского вдохновения перемежались длинными периодами апатии и размышлений. Переходя от стола к столу, рассеянно подхватывая какой-нибудь инструмент или склянку, он вдруг останавливался, неподвижно глядя в пространство, а затем, подгоняемый новой идеей, начинал смешивать реактивы или препарировать подопытную крысу. При этом он непрерывно разговаривал вслух.

– …только ли субстанция, оказывающая реальное воздействие на болезнь, находилась в контакте с камнем? – шептал Явгмот, устанавливая поднос с блестящими фильтрами на маленький столик между двумя пациентами, замершими в напряженном ожидании. Джикс, чьи раны были стянуты пластырем, сидел в кресле на колесах и подозрительно поглядывал на Явгмота.

– Зачем это? Зачем нужен еще и этот яд?

– Он вовсе не пытается вылечить нас, – начал брюзжать Гласиан. – Он пытается побороть болезнь. Его совершенно не интересуют наше здоровье и душевное равновесие, его интересует только наш вклад в его врачебное дело.

Явгмот прищурился, мысли его витали где-то далеко.

– Но мы не просто материал для опытов, – продолжал Гласиан. – Мы широко известные подопытные кролики: побитый гений и человек, который его побил. Весь город наблюдает за работой Явгмота. Все молятся за то, чтобы он вышел победителем в борьбе с проказой. Даже Совет, государственный орган, некогда вышвырнувший его из столицы, словно падаль, теперь предлагает ему любую возможную помощь. Члены Совета боятся, что они сами спровоцировали новую гражданскую войну, некоторые даже выступают за новую ссылку этого лжедоктора, но тем не менее все молятся за него и его усилия. Он у нас великий скульптор, а мы каменные глыбы, с которых он срезает все лишнее, чтобы получить идеальный образ выздоровевшего.

С кривой усмешкой, исказившей и без того резкие черты лица, «скульптор» поклонился, услышав столь цветистую метафору.

– По сути, «скульптору» осталось всего несколько раз провести резцом по каменным изваяниям, и на сегодня – все!

Оба пациента ухмыльнулись, а Джикс даже позволил себе вульгарно присвистнуть.

Выбрав в лотке с инструментами скальпель, Явгмот сдернул одежду с узких плеч неприкасаемого и принялся осторожно разрезать гнойники на его животе.

– Сегодня утром мы попробуем ввести целебную мазь прямо в инфицированную ткань…

– Ох! Жжется! – вскрикнул Джикс, когда первые капли бальзама попали в сочащуюся сукровицей рану. – Ублюдок!

Пациент непременно вырвался бы из кресла, если бы не был накрепко прикручен к нему широкими кожаными ремнями.

– Неудивительно, – сохраняя невозмутимость, Явгмот продолжал накладывать мазь, – в состав препарата входит спирт. Это ускоряет процесс всасывания.

– Этот человек добавляет разные вещества, чтобы ускорить всасывание, чтобы улучшить взаимодействие, чтобы уменьшить вязкость, чтобы стабилизировать состав компонентов, но никогда – чтобы уменьшить боль, никогда – чтобы невкусное сделать вкусным.

Тем временем Явгмот закончил с Джиксом и повернулся к Гласиану. Положив один скальпель, он взялся за другой, и тут его внимание привлек великолепный вид из окна. За куполом Дворца Советов разливался свет необыкновенной красоты и яркости.

– Сегодня твое желание исполнится. – С этими словами он снял с Гласиана одежду и оглядел гнойники на его плече. – У меня сегодня важное дело в городе. Благодаря воздействию этих мазей вы оба будете спать.

– Только не это, – запротестовал Джикс. – Только не я. Только не сегодня. Всякий раз, когда ты укладываешь меня в постель, я просыпаюсь, оставляя на простыне целый ворох собственной кожи.

– Заткнись, – отозвался Гласиан, пытаясь подуть на больное место, пока бальзам по каплям впитывался в кожу. – Разве мы можем что-либо изменить?! Мы здесь хуже заключенных. Он просто впрыснет эту дрянь и не будет особенно церемониться.

– Сам заткнись! – уже почти беззлобно ответил Джикс. – Ты такой же пленник, как и я. Но, в отличие от тебя, я и веду себя как пленник, а не как ручная собачонка.

– Ты ведешь себя как дикарь, как отверженный.

– А я и есть отверженный.

– Сегодня я приглашен на церемонию. – Не обращая внимания на перепалку, Явгмот закончил манипуляции с плечом Изобретателя, пододвинул капельницу к креслу Джикса и налил в бутыль какую-то дымящую ся жидкость. – Пройдет несколько часов, прежде чем мазь окажет свое действие. Если вы не заснете, будет очень больно. Я постараюсь вернуться до того, как вы проснетесь.

Негодующие выкрики неприкасаемого мало-помалу сменились невнятным бормотанием, и вскоре он замер, откинувшись на спинку кресла.

Удовлетворенно кивнув, Явгмот повернулся к Гласиану:

– Вам сделать инъекцию, или сами выпьете?

– Давай сюда, – прошептал Изобретатель, протягивая руку к склянке.

Микстура обожгла горло, и Гласиан с трудом проглотил пойло.

– Ну, мне пора. Пойду готовиться к церемонии.

Явгмот поставил пустую склянку на столик и на правился в свои апартаменты.

Вернувшись в пышном одеянии, любезно присланном Ребеккой, он обнаружил Гласиана грузно осевшим в кресле. С нижней губы до колен тянулась ниточка липкой слюны. Явгмот снова удовлетворенно кивнул и внимательно посмотрел на спящего мужчину.

– Сегодня в городе большое событие – закладка фундамента Храма Транов. Мне бы не хотелось, что бы ты находился возле такого количества заряженных энергией драгоценных камней. Я скажу твоей жене, что ты слишком слаб, чтобы присутствовать на празднике.

Едва Явгмот покинул комнату, Гласиан выпрямился в кресле и злобно посмотрел вслед целителю.

– «Слишком слаб, чтобы присутствовать…» – прорычал он. Горячее снотворное быстро впиталось в мягкую подушку кресла. – «Слишком слаб…»

Ему придется потрудиться, чтобы спуститься по крутой лестнице и добраться до входной двери, но Гласиан был настроен решительно. Он выберется на улицу и обратится за помощью к согражданам. Полета в кресле, управляемом при помощи силового камня, ему не выдержать, но все равно он доберется до верхней террасы, откуда станет наблюдать за закладкой фундамента Храма. Он будет иметь возможность насладиться триумфом своей жены, увидит огромную ровную поверхность из камней, которые она сложила особым образом, а он, Гласиан, создал.

– Сегодня рядом с Ребеккой буду я, а не этот проклятый Явгмот.

Закрыв за собой дверь, целитель опустился в самодвижущееся кресло. Он уже научился искусно управлять этим видом транспорта, а значит, стал настоящим жителем Халциона. В семи других городах-государствах такие кресла были в диковинку и считались столичной причудой. В Халционе же казалось, будто само небо жужжало и гудело от летательных аппаратов. Они являлись символами будущего, детищем объединения технических нововведений Гласиана и изысканного дизайнерского решения Ребекки, возносившим людей в буквальном смысле этого слова.

Явгмот дотронулся до силового камня, и кресло взмыло прямо с изразцового портика. Сделав круг над крышей здания, где он жил и лечил, целитель вспомнил слова Ребекки о том, что «болезнь не может венчать собой город». Именно поэтому она и построила лазарет на седьмой террасе. На восьмой же располагались самые богатые и роскошные здания столицы.

Полюбовавшись городскими пейзажами, Явгмот направил кресло туда, где вскоре должно было начаться празднество.

Новый горожанин выбрал этот вид транспорта еще и из соображений безопасности. Большинство обывателей до сих пор не доверяло и даже боялось экс-изгнанника. Стражники, блюстители порядка донимали его своим назойливым вниманием. Совет Старейшин время от времени провоцировал горожан на выступления за новую ссылку евгениста. Как всегда, Явгмот маг рассчитывать только на себя. Впрочем, это обстоятельство мало что меняло в его жизни.

Явгмот парил над богато украшенными особняками местной знати, над их вычурными массивными фасадами и витиеватыми башенками, над огромным серым куполом Дворца Советов и мрачной крышей Дворца Правосудия. Престижный район столицы, возведенный в стиле «прямоугольной строгости», простирался до самого жерла вулкана. На ближайшие полвека места для новых построек в Халционе не было.

Но это обстоятельство совершенно не волновало Ребекку и Гласиана. Их Храм Транов не будет стоять на земле, он будет парить в воздухе. Именно в этом и заключалась вся революционная гениальность проекта. Ведь ни один зодчий в истории, мира даже не допускал мысли о возведении здания на идеальной, метафизической, а не реальной основе, о том, чтобы его творение опиралось не на грубую материю, а в буквальном смысле на представление об идеале. Общая идея проекта Храма принадлежала Ребекке. Технические изобретения, необходимые для ее воплощения в жизнь, – Гласиану.

Сегодня парящий фундамент будет запущен.

Снизившись над амфитеатром, Явгмот мельком увидел очертания основания Храма. В связи с отсутствием места для строительства избрали вертикальную, а не горизонтальную плоскость. В своем нынешнем виде основание Храма напоминало стену, перегораживающую Бульвар Советов, и выглядело как огромная витрина, состоящая из десятков тысяч крупных драгоценных камней, энергетически насыщенных, тесно подогнанных друг к другу. Одна ее поверхность была гладкой и бесшовной, противоположная топорщилась выступающими камнями. Утренние лучи преломлялись в гранях кристаллов, рассыпаясь мириадами радуг.

На праздник стекались толпы празднично одетых горожан. Казалось, весь город собрался, чтобы участвовать в запуске будущего Храма. Пять центральных улиц, примыкающих к бульвару, были запружены народом. Все стоянки в центре оказались уже занятыми, а блюстители порядка не разрешали оставлять кресла на крышах близлежащих домов.