Диринг на мгновение задумался.

— Полагаю, это абсурд. Бонни мертва. Ее убил Коттон. Вы же сами были членом суда присяжных, который вынес ему смертный приговор!

— Не отрицаю, — сказал Харт. — Но, видите ли, я тоже не убивал Пегги. И теперь я отрабатываю версию о том, что Пегги была убита, потому что в самом деле встретила Бонни.

— Другими словами, ее заставили замолчать?

— Точно!

Казалось, Диринг весь ушел в себя, его дружелюбия заметно поубавилось.

— Абсурд! — повторил он. — Бонни мертва. И считаю, что ваш визит, мистер Харт, — это плохой тон… Вы, в своем стремлении спасти собственную шкуру, придумали таинственного убийцу, целью которого было не допустить восстановления справедливости, поскольку, судя по вашим инсинуациям, суд штата приговорил к смерти невинного человека. Одному Богу известно, в самом ли деле моя покойная жена, Бонни Диринг, задумала мистификацию — заманила Коттона на яхту, а потом каким-то невероятным способом, вопреки всем законам физики, умудрилась испариться из каюты, оставив его в полном одиночестве, чтобы впоследствии его обвинили в ее убийстве.

— Да, произошло нечто в этом роде, — подтвердил Харт.

Диринг хмуро посмотрел на свои тщательно ухоженные руки. А потом сказал решительно:

— Я в это не верю.

Харт встал.

— Вы в этом не одиноки. Но позвольте задать вам еще один, личный вопрос. Вы с Бонни ладили?

— Полагаю, этот вопрос уже поднимался в ходе судебного разбирательства, — холодно ответил Диринг. — Да, я совершил глупость, женившись на ней. За редким исключением любой мужчина глупец, если женится на женщине много моложе себя. Знаете, не слишком-то приятно сидеть в суде и выслушивать интимные физиологические подробности о любовных эскападах жены со своим дворецким, личным шофером, тренером по игре в гольф в собственном гольф-клубе и, наконец, со странствующим мойщиком окон, который прикончил ее…

— Полагаю, не слишком приятно, — кивнул Харт. — Ну, тогда простите еще раз за беспокойство, но перед уходом не ответите ли вы мне еще на несколько вопросов?

— Как сказать, — неопределенно проговорил Диринг.

— Где сейчас находится ваша яхта?

— Готовится к плаванию в бухте Ньюпорта.

— Вы доверяете ее команде?

— Полностью.

Харт бросил взгляд на коллекцию моделей.

— А теперь скажите, вы, случайно, не знаете, почему во время своей последней интрижки с Коттоном Бонни постоянно кого-то или чего-то боялась?

Диринг принял озадаченный вид:

— Не припомню, чтобы эта мысль звучала в ходе судебного разбирательства.

— Не прозвучала. Но об этом Коттон сказал мне сегодня утром.

— Понятно, — удрученно ответил Диринг. — И все же отвечу на ваш вопрос — нет! Я и представить не могу, чтобы моя покойная жена боялась чего-нибудь… разве что потерять фигуру… А теперь извините, Мейер проводит вас до выхода.

И когда шофер, исполняющий обязанности дворецкого, появился в дверном проеме, Диринг добавил:

— Пока будете провожать моих гостей к выходу, Мейер, ответьте мистеру Харту на вопрос: помните ли вы, что видели его перед зданием суда с молодой дамой, которая была убита вчера ночью?

— Да, сэр, — незамедлительно подтвердил шофер. — Его автомобиль заблокировал нам путь, и я был вынужден воспользоваться сигналом.

— Мне это известно, — сказал Харт. — Но хотелось бы знать еще одно: не заметили ли вы никого, кто обратил бы тогда на нас внимание?

Шофер покачал головой:

— Боюсь, что нет, сэр. Для мистера Диринга это был долгий и утомительный день, и я действительно не обратил на это внимания. Я был озабочен только тем, чтобы довести его до дома как можно скорее.

После избыточной вентиляции в доме жар солнца оказался приятен, и, прежде чем забраться в машину Келли, Харт некоторое время постоял, наслаждаясь теплом, грея спину и плечи.

— И что ты думаешь по поводу нашего визита? — спросил он у Герты.

Она ответила с присущей молодости прямотой:

— Мне они оба не понравились. Особенно мистер Диринг. А не могли они сами прошлой ночью следить за вами до квартиры девушки?

— Запросто могли!

— И подслушать ваш разговор о том, что она видела миссис Диринг в Энсенаде?

Харт на мгновение задумался.

— Нет. Этот разговор состоялся в спальне. После того, как… — Он покраснел и поспешил добавить: — Ну, после того… Но конечно, любой стоящий за дверью мог слышать, как я разговаривал с Беном Саттоном по телефону. Однако ведь я не изложил ему прямо, что Пегги мне рассказала, а просто спросил его, действительно ли он брал ее с собой в Энсенаду и не говорила ли она что-нибудь насчет того, что видела там кого-то из своих знакомых.

Герта развела руками:

— Ну вот, тут-то и зарыта собака!

— Где?

— Значит, либо мистер Диринг, либо его шофер убили барышню прошлой ночью.

— Чего ради?

— Чтобы она не рассказала полиции то, что рассказала вам.

— Но в этом нет никакого смысла! — запротестовал Харт. Герта пожала плечами:

— Это для нас с вами, свалявших такого дурака. А что, если Бонни жива, но по какой-то причине мистер Диринг хочет, чтобы все считали ее мертвой? Ее жизнь была застрахована?

— И на большую сумму.

— А как велика эта сумма?

— В ходе судебного разбирательства выяснилось, что сразу после того, как она вышла замуж за Диринга, ей выписали страховой полис на четверть миллиона долларов.

Герта тихонько присвистнула:

— На эти денежки можно купить немало аспирина!

Харт старался придерживаться фактов:

— Но не для Диринга, в его положении. Ведь на суде всплыло то обстоятельство, что и его жизнь была застрахована на сумму почти в миллион долларов.

— Однако никто не обратил на это внимания, — сделала вывод Герта. — А где он был в ту ночь, когда Коттон предположительно убил Бонни?

— Его не было в городе. Он находился в другом штате по делам.

— А где именно?

— В Мехико.

— И у него есть свидетели?

— Обвинение было удовлетворено. А защита не задала по этому поводу никаких вопросов.

— Итак, что мы будем делать дальше?

Харт скользнул за рулевую баранку и уселся за нее с явным удовольствием. Он так устал, что почувствовал, как цепкие пальцы напряжения уже начинали дирижировать невидимым оркестром у него в голове; но для отдыха он был слишком сосредоточен. И тут возникло вдруг странное ощущение, что сейчас он не имеет права отдыхать. Ни дня. Ни минуты.

Харт почувствовал мгновенный импульс — бежать, будто и в самом деле он продолжал этот бег сидя за рулем.

Действительно, что же делать дальше?…

Ему не хотелось возвращаться в аптеку. Ехать к себе на квартиру он просто не мог. Репортеры, вне всяких сомнений, поджидали его и там и там, а он был не в настроении и не в состоянии справиться с теми вопросами, которые они хотели ему задать:

«И почему вы поехали к ней на квартиру, Док?»

«И как она в постели?»

«Когда она сказала вам, что она — жена Коттона, до или после?»

И самый главный вопрос:

«Если вы ее не убивали, то кто это сделал?»

"Хорошо, — подумал Харт. — Я попался на удочку. Кто убил Пегги? Диринг? Его шофер? Какой-нибудь бродяга? И почему? И если Пегги была убита потому, что видела Бонни живой, тогда отчего не убили меня? Еще один удар по кумполу сразил бы меня. Как только что заметила Герта, в этом нет абсолютно никакого смысла”.

Конечно, Харт не детектив. Он был дипломированным фармацевтом, продавцом пилюль и лекарств, изготовителем шоколадной содовой и бананового сплита, торговцем губной помадой, лосьонами, духами, леденцами на палочке и сигаретами. И ему подумалось вдруг, что самое умное для него — это залечь на дно, поручив частному детективному агентству, сотрудников которого нанял Келли, разузнать, что они могут сделать, чтобы обелить его. Если продолжать рассуждать подобным образом, то для Мастерсона и его детективов это лишь еще одно, очередное задание, способ дотянуть до следующей получки. А для Харта это вопрос жизни и смерти. Если он будет обвинен, привлечен к суду и не сможет доказать, что не убивал Пегги, то вполне возможно, что он присоединится к Коттону, ожидающему месяцами, неделями, днями и, наконец, часами наступления момента, чтобы пройти последнюю короткую милю до камеры смертников.

Герта забеспокоилась.

— Так что вы собираетесь делать? — повторила она. Харт уже принял решение.

— Думаю, мне нужно позвонить Келли, — ответил он. — Пусть проверит финансовое состояние Диринга, узнает, пытался ли он получить страховку Бонни. Но, насколько я полагаю, Келли постарается остановить нас, поэтому я не стану звонить ему, пока мы не проедем по побережью несколько миль.

— Мы?

— Да. Если, конечно, ты хочешь со мной прокатиться.

— И куда мы поедем?

— В Ньюпорт. Я хочу взглянуть на эту яхту. Хочу лично осмотреть каюту и удостовериться, что Бонни никак не могла сама выбраться оттуда, — только если ее не протолкнули через иллюминатор.

— А если окажется, что могла?

— Тогда поедем в Энсенаду и разведаем обстановку там, посмотрим, удастся ли нам найти загадочную сеньору Альвередо Монтес, которая, по заверениям Пегги, являлась Бонни собственной персоной, только с перекрашенными в черный цвет рыжими волосами.

Герта расправила на коленях легкое летнее платье.

— Мне эта идея нравится. Всегда хотелось побывать в Энсенаде. — Она слегка подтолкнула локотком Харта. — Посмотрите-ка на крыльцо, когда будем проезжать мимо. Похоже, мы вызываем откровенный интерес и у мистера Диринга, и у его шофера. — Она захлопнула автомобильную дверцу. — И глядят они, шеф, совсем не на мои ножки!

Делая круг по подъездной дорожке, Харт бросил взгляд на открытую галерею усадьбы. Мистер Диринг и Мейер вышли из дома и наблюдали за ними — шофер чуть выдвинулся вперед, держа правую руку в кармане мешковатого пиджака, все время оглядываясь на своего хозяина, словно ожидая приказаний.

— Не думаю, что вы им понравились, — заметила Герта. Капелька пота упала с впадинки на подбородке Харта и шлепнулась о руль.

— Да, — согласился он. — Похоже, совсем не понравился.

3 сентября 1958 г. 1 час 28 мин. 

Они были где-то поблизости от моря. Слышался далекий звук накатывающихся на берег волн, и Харт чувствовал в воздухе запах рыбы и соли, а еще смешанные кисло-сладкие ароматы всех мелких бухт, причалов и пирсов: пакли, смолы и новых канатов, мокрого дерева и ржавеющего железа, свежей краски, заплесневелой парусины и сырой нефти. Мгновениями его отравленный недосыпанием мозг отказывался функционировать, потом он не без труда вспоминал, где находится.

К тому времени, когда они с Гертой добрались до Ньюпорта, уже наступил ранний вечер, темнело, однако было еще достаточно светло, чтобы начать вести безуспешные поиски яхты Диринга. Вокруг сновало слишком много людей — рыбаки возвращались с дневного лова; люди, полные надежды, садились на ночные суда, отправляющиеся в два ночи на остров Сан-Клементе; были тут и обычные туристы, которых всегда манят морские путешествия; торговцы рыбой, выгружающие свои уловы тунца и сардин к причалу рыбоперерабатывающего завода на противоположной стороне узкой бухты.

Поискать мотель и переждать до тех пор, пока все к ночи не успокоится, казалось неплохой идеей. Но теперь Харт не был в этом так уж уверен. У него возникало ощущение, будто его шейные позвонки отделяются друг от друга: он чувствовал растяжение мышц спины. Левая нога затекла и онемела. Рот был словно набит жжеными перьями, которые наверняка запихали вместо анчоусов в пиццу, которую они с Гертой съели на ужин. Харт очнулся на стуле, куда рухнул, и мгновенно заснул, лишь бросив взгляд на кровать в гостиничном номере.

Лампы на потолке и над кроватью не горели. Маленькая комнатка освещалась только равномерными вспышками мигающей красной неоновой рекламы с названием мотеля на фасаде здания. Красный свет с регулярными интервалами проникал через венецианские занавески, и, когда реклама выключалась, в номере становилось темно. Насколько он, очнувшись, мог разглядеть, Герта уже не лежала в постели.

Да и причины для этого не было. Блондинка-подросток приготовилась для величайшего момента в своей жизни, а он обманул ее ожидания. В своем желании отомстить вероломному Коттону Пегги поставила его в затруднительное положение. Поэтому в настоящее время Харта интересовала лишь его собственная шея.

Он нащупал в темноте свои ботинки и всунул в них ноги. Потом прошел к окну и выглянул на улицу. Мотель располагался непосредственно напротив эллидсообразной бухты и гриль-бара, где они с Гертой недавно перекусывали. Обрамленная вереницей фонарей на высоких мачтах, бухта была освещена гораздо ярче, чем пять часов назад. Но народу там не поубавилось.

Отдельные компании мужчин и стайки женщин, в большинстве своем с удочками для рыбной ловли в открытом море и коробками с леской и крючками, теснились на трапах перед широкой кормой судов, за проезд на которых они заплатили деньги. Другие уже находились на борту, чтобы занять себе удобные места у поручней, или покупали дополнительные снасти и наживку в специальных палатках на пирсе.

За пирсом с яркими огнями, отражающимися в спокойной воде, и с шумно пыхтящими электрическими лебедками, полдюжины рыбачьих посудин либо все еще разгружали свои трюмы, либо набивали их льдом. Мелкие суденышки непрерывно сновали туда-сюда, и их капитаны обменивались добродушными шутками. В гриль-баре плаксивый тенор под аккомпанемент музыкального автомата превозносил до небес удовольствия и последствия от уступок губам слаще вина. И, как само море, люди, живущие его дарами, никогда не были спокойны.

Харту не хотелось долго спать, и он пожалел об этом: чувствуя себя отдохнувшим физически, он не ощутил легкости в голове, пребывая в подавленном настроении. Оно, как ничто другое, иллюстрировало старинную поговорку о том, что в мире нет ничего постоянного, кроме смерти и налогов.

Жара не спадала. В маленьком номере стояла такая духота, что трудно было дышать. Из-за отсутствия ветра с берега и вообще какого бы то ни было движения воздуха на краю океана жара стояла почти такая же, как в Беверли-Хиллз.

Харт сделал шаг от окна и подошел к кровати. На подушке еще сохранился отпечаток головы Герты, но сама Герта наверняка отправилась в бар через дорогу, чтобы выпить кока-колы или чашечку кофе под сопровождение музыкального автомата.

Харт прошел в ванную, включил свет и налил в раковину холодной воды. Про себя же подумал, что в каждой женщине сидит маленькая шлюха. И Герта не исключение. Проснувшись, она приняла ванну. Кафельный пол был устлан мокрыми полотенцами, а в самой ванной комнате витал теплый интимный запах мыла и воды, омывших недавно обнаженное женское тело. Искупавшись, словно для соблазна, она выстирала свои прозрачные чулки, трусики и лифчик и повесила их посушить на стойку душа.

Харт плеснул холодной воды в лицо, потом на волосы и, причесываясь карманной расческой, задумчиво смотрел на эти предметы женского туалета. Жаль, что он все еще не знает, как поступить с Гертой. Мужчины — странные создания, почти такие же странные, как и женщины. Стоит ему только захотеть, и девушка была бы его. Но хочет ли он этого? Вот с Пегги у него не возникло подобного вопроса. А с Гертой все по-другому. Она ему нравится. Он хотел, чтобы она понимала, что делает, чтобы потом ни о чем не пожалела.

Эту проблему ему необходимо решить, и как можно скорее. Однако пора снова позвонить Келли, но только не из мотеля. Харт не хотел, чтобы его выследили, не желал попадать в руки полицейских до того, как он обследует яхту.

Перекинув пиджак через руку, Харт вышел из номера и, перейдя дорогу, направился в бар. Насколько он помнил, рядом с кассой находилась телефонная будка.

Несмотря на поздний час, плаксивый тенор все еще пел ту же самую песню, а три молодые пары топтались на небольшой танцевальной площадке, более или менее попадая в такт музыке. Три моряка из одной кабинки и два из другой пялились на Герту, которая в одиночестве сидела у стойки бара, печально помешивая в чашке гнусного вида кофе. Когда Харт взгромоздился на табурет рядом с ней, она с недовольным видом подняла на него глаза:

— Ну наконец-то!

— Наконец-то, — подтвердил Харт. Он положил пятидолларовую бумажку на стойку и сказал бармену: — Двойной бурбон с водой для меня и то, что захочет барышня.

Бармен наклонился к Герте и покровительственно спросил:

— Вы знакомы с этим парнем?

Она продолжала помешивать в чашке:

— Да.

Харт выпил заказанный бурбон. Это ему помогло. По крайней мере, анчоусы ему больше не напоминали о себе.

— Развлекаешься? — поинтересовался он у Герты. Та продолжала дуться:

— А вы как думаете?

Харт пожал плечами, сгреб сдачу и направился к телефонной будке, расположенной прямо у окна, сообщив оператору междугородной связи номер своего адвоката.

С этого места он видел несколько рыбачьих суденышек и сразу же разглядел витиеватый бушприт яхты Диринга. Она была пришвартована в сравнительно изолированном эллинге, поэтому забраться на ее борт не составит труда, если, конечно, там нет часового. Он твердо намеревался сегодня же попытаться добраться до капитанской каюты.

Там наверняка обнаружится, что Бонни каким-то образом сумела покинуть судно с помощью команды — или не ставя ее в известность, без ее помощи. Пегги поклялась, что видела ее живой, и если его предположение верно, то она поплатилась за это своей жизнью. Он должен это проверить, потому что несет моральную ответственность за смерть девушки. Если бы он не пошел к ней на квартиру и если бы в состоянии эмоционального возбуждения она не доверила ему эту информацию, все шансы говорили за То, что она была бы жива до сих пор. Кроме того, на его плечах и ответственность за Гарри Коттона. Он был одним из одиннадцати присяжных, которые уговорили миссис Слейгл изменить свое мнение. Кроме всего этого, ему следует подумать и о собственной шее.

Харт прикрыл раздвижную дверь телефонной будки, чтобы побыть хоть немного в одиночестве. Но ее пришлось тут же открыть, чтобы не задохнуться. Если Келли или люди из частного агентства, которых он нанял, не найдут никаких доказательств того, что кто-то хотел убить Пегги, то к этому часу завтра утром он, скорее всего, уже будет сидеть в тюремной камере, ожидая приговора за убийство.

От этой мысли его бросило в пот. И только из-за того, что он — настоящий мужчина, который просто подцепил девушку на автобусной остановке.

Келли ответил по телефону недовольным голосом, будто спал. Не успел Харт вымолвить и слово, как адвокат его предупредил:

— Не называй никаких имен и тщательно выбирай слова. За меня можешь быть спокоен, но не исключено, что твой телефон прослушивается.

Харт снова закрыл раздвижную дверь будки.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что я за тебя могу быть спокоен?

— Только то, что я сказал. Ты что, не читал вечерних газет?

— Нет.

— На Мэнсона и инспектора Гарсию давят. Похоже, ордер на твой арест будет выписан уже завтра утром, даже до того, как будет представлено официальное обвинение.

Харт почувствовал, что на дне его желудка образовался твердый комок.

— Понятно.

— Ты что-нибудь узнал?

— Еще нет. Но через несколько минут собираюсь подняться на борт. А люди Мастерсона что-нибудь нашли?

— Кое-что. И увы, не в нашу пользу.

— А они проверили страховку?

— Тщательнейшим образом. Страховая компания куплена Дирингом. Они даже не потребовали свидетельства о смерти, хватило простого уведомления.

— Но они собираются заплатить за Бонни?

— Четверть миллиона наличными. Отказать они не могут. В конце концов, суд только что обвинил Коттона в ее убийстве.

С закрытой дверью Харту стало больно дышать. А если ее опять открыть, он не услышит Келли из-за рева музыкального автомата. Поэтому пришел к компромиссу, приоткрыв раздвижную дверь лишь на несколько дюймов.

— А как обстоит дело с личными финансами Диринга?

— Похоже, столь же надежно, как в “Бэнк оф Америка”, — ответил адвокат. — После нашего с тобой разговора вчера днем я переговорил с двумя его компаньонами-брокерами. И они сказали, что в местных финансовых кругах возникло подозрение, что последние несколько месяцев Диринг обдирал своих клиентов.

— Каких?

— В основном авиаторов, ракетостроителей и электронщиков. То есть фирмы, работающие в этих областях либо по контракту, либо по государственному заказу.

— А как насчет заявления Коттона, что Бонни вела себя как-то странно?

Келли вышел из себя:

— Послушай, Док! Подумай хорошенько! С чего бы ей вести себя странно? Она же — живая подстилка, мозги которой наполовину сгнили от моря виски и переизбытка мужчин. Но тем не менее она же не испугалась отправиться в трехдневный загул с Коттоном!

— Да знаю я, — сухо сказал Харт. — Ты что — забыл? Я же был присяжным! Но Пегги поклялась, что видела Бонни в Энсенаде четыре месяца спустя после ее предполагаемого убийства Коттоном.

— А полиция Энсенады утверждает противоположное, — заметил Келли. А потом добавил: — И более того…

— Что?

— Когда ты звонил в первый раз по пути к тому месту, где находишься сейчас, ты решил по тому, как тебя приняли, что мистер Диринг, или его шофер, или они оба вместе могли следить за тобой до квартиры Пегги.

— Верно.

— Забудь об этом.

Музыкальный автомат взревел так громко, что Харт еле расслышал последние слова Келли. Он закрыл рукой свободное ухо.

— Что ты сказал?

— Забудь об этом.

— Почему?

— Один из сыщиков Мастерсона побывал в полиции Беверли-Хиллз. Передо мной сейчас лежит его рапорт. В нем говорится, что шофер Диринга был задержан за превышение скорости в пяти милях от квартиры миссис Коттон в то самое время, когда, по твоим словам, ты вернулся в аптеку, чтобы взять что-нибудь для ее вытрезвления.

— А Диринг был в машине?

— Был. Он попытался было надавить своим авторитетом, но полицейский отреагировал на это болезненно и добавил к штрафу “попытку противодействия полицейскому при исполнении служебных обязанностей”, — продолжал Келли. — И пока я занимаюсь этим, ты должен знать и остальное.

— Давай выкладывай!

— Один из людей инспектора Гарсии обходил соседей миссис Коттон и набрел на неизбежного страдающего бессонницей.

— И что?

— И им оказалась старая курица, которая живет прямо напротив. Говорит, вчера не могла уснуть и всю ночь просидела у окна. Она видела, как ты привез Пегги домой. Сказала, что узнала тебя в ту же минуту. Ты ей выписал не один рецепт.

— Давай дальше.

— Ну, это все она выложила человеку инспектора Гарсии, понимаешь?

— Понимаю.

— Она сказала, что после того, как ты вошел в здание с юной миссис Коттон, урожденной Джоунс, ты оставался там приблизительно полчаса. Потом вышел, оглядываясь, словно пытался определить, не подсматривает ли кто за тобой.

— Так…

— Потом ты сел в свою машину и куда-то уехал. Тебя не было приблизительно десять минут, а потом ты вернулся и снова вошел в здание.

— Так все и было. А что в этом плохого?

— Она клянется, что не отходила от окна. И все время, пока сидела у него, не видела никого, кто входил бы или выходил из дома, с того самого момента, как ты уехал, и до приезда полиции.

У Харта вдруг подогнулись колени. Его ладонь стала такой скользкой от пота, что он едва не выронил трубку. Он прислонился к раздвижной двери и увидел, что Герта не сидит на табурете у стойки бара, а уже стоит рядом с будкой, наблюдая за ним с обеспокоенным выражением лица.

— Ладно, — наконец выдавил из себя Харт. — Ладно. Это все упрощает. Когда меня собираются арестовать?

— Вероятно, утром. Как только ты вернешься в город.

Последовало продолжительное молчание. Потом голос Келли снова возник на линии:

— Послушай, Док.

— Слушаю.

— Я — твой адвокат. Ты знаешь, что можешь мне доверять. Я сделаю все, что смогу. На это потребуется время и деньги, однако мы все уладим. Но я не в состоянии разработать нужную линию защиты, если ты со мной не совсем откровенен.

Харт вдруг осознал: он с такой силой вцепился в трубку, что у него побелели костяшки пальцев.

— К чему это ты клонишь?

Келли выложил без обиняков:

— Ты ведь не совсем со мной откровенен, не так ли, Док? Ну, скажем, ты перевозбудился вчера ночью и потерял голову, когда малышка попробовала подцепить тебя на крючок, потому что знала, что у тебя водятся денежки и ты не можешь позволить себе скандала. Ты просто выдумал всю эту чепуху насчет подушки на полу и удара по голове. Ты абсолютно уверен, что Пегги заявила, будто видела Бонни в Энсенаде?

Харт хотел было горячо возразить, но не мог выдавить из себя ни слова. Вместо этого он повесил трубку.

Герта открыла раздвижную дверь и положила руку ему на плечо.

— С вами все в порядке, Док?

Харт промокнул лицо мокрым носовым платком, потом сжал его между ладонями, прежде чем сунуть в карман.

— Полагаю, со мной все в порядке.

Герта выглядела озабоченной.

— А по виду не скажешь. Вы выглядите, будто вам только что кто-то заехал в зубы.

— Так оно и есть.

— Мистер Келли?

— Да.

— И как ему это удалось?

Харт сгреб сдачу с полочки под телефонным аппаратом, позвал официанта, велел принести ему два пива и уселся в кабинке у окна. Герта села напротив.

— Так что мистер Келли?

Харт подождал, пока официант принесет пиво.

— Похоже, и мистер Диринг, и его шофер чисты. Они не могли убить миссис Коттон. И в страховке Бонни нет ничего подозрительного. И еще какая-то женщина, которая не могла заснуть, заявила, что все время смотрела из окна и видела, что, кроме меня, никто в дом Пегги не входил. Генеральный прокурор готов подписать ордер на мой арест. И…

Герта положила свою маленькую ладонь ему на руку.

— И мистер Келли готов сделать ноги. Он не хочет быть на стороне проигравшего. Он вдруг потерял былую уверенность в ваших словах и теперь не знает, верить ли тому, что вы рассказали?

Харт отхлебнул пива. Холодная жидкость на вкус оказалась приятной.

— Все именно так и обстоит.

— Но я вам верю.

Девушка наклонилась вперед, и Харт увидел все ее женские прелести. Ее груди показались ему прохладными, свежими и манящими, но никак не нескромными. Харт слегка возбудился, восхищаясь ею. Келли, должно быть, прав, говоря, что куда бы ты ни пошел, люди, особенно молодые, живут сегодняшним днем. Именно сегодняшним!

В этом есть смысл. Несмотря на внешний лоск, почти во всем чувствуется внутреннее напряжение: в современной музыке, живописи, книгах ч женских журналах, заполняющих разнообразные стенды. Коктейли и конские хвосты… Все это не относится к какому-то определенному слою общества. Богатые, бедные, нищие, воры, врачи, адвокаты, торговцы, президенты и их жены и подружки.

Харт отвел глаза от Гертиных прелестей и посмотрел через окно на небо. А почему бы и нет? Кто знает, что будет? А что, если по небу чиркнет ядерная боеголовка и наступит конец света?

Как велика бесконечность?

Сколько минут в вечности?

3 сентября 1958 г. 1 час 55 мин. 

— И как вы намерены поступить? — спросила Герта. Харт на мгновение задумался.

— Заберусь на яхту, если получится. И даже если не найду ничего подтверждающего, что Бонни удрала с яхты живой, мы все равно поедем в Энсенаду и поглядим, нельзя ли будет обнаружить там ее след.

— После всего, что вам сказал мистер Келли?

— Именно поэтому.

— Я что-то не понимаю.

— Теперь Бонни просто обязана быть живой. Потому что в противном случае мертвым окажусь я. — И уныло добавил: — Если уж мой собственный адвокат мне не доверяет, могу представить, какой будет реакция суда присяжных. А ведь там может и не оказаться юной миссис Слейгл. — Он положил немного мелочи из сдачи на стол за пиво и встал. — Ты возвращаешься в мотель и ждешь меня. И пока будешь там, советую тебе надеть то, что сохнет в ванной.

Герта была полна раскаяния.

— Простите меня, Док. Я вела себя словно маленькая шлюшка.

— Точно! — без обиняков подтвердил Харт.

— Извините, — повторила блондинка. — Просто, — она пожала худенькими плечами, — забудьте об этом. Но я не вернусь в мотель. И не важно, что вы обо мне думаете, я все равно хочу быть с вами и помочь вам. И пока вы будете на яхте, я, по крайней мере, могу постоять на пирсе и посторожить, чтобы предупредить вас, если кто-нибудь там появится.

— Неплохая мысль.

Когда они выходили из бара, к зданию подкатила сине-белая полицейская машина и остановилась у входа. Из нее вышли двое молодых полицейских и направились в гриль-бар.

Харт подумал вдруг, застанет ли он капитана Энрико Моралеса на борту яхты Диринга. Теперь он запоздало пожалел, что не обратил особого внимания на капитана Моралеса, когда тот давал показания. Единственное, что он запомнил, — это его внешность и тот факт, что он сам да и остальные присяжные пришли к выводу: этот человек не только лицо незаинтересованное, но и достойный всяческого доверия свидетель.

Пройдя около сотни ярдов, Харт оглянулся назад. На дальнем краю бухты шумно скрипели электрические лебедки торговых рыболовных судов, но оттуда, где стояла на якоре яхта Диринга, не доносилось никаких посторонних звуков — лишь плеск наплывающих и отступающих волн, разбивающихся о тяжелые швартовы, да печальные крики чаек, спугнутых с места проходящими ночными кораблями.

Пока он смотрел на все это, фонари на корабельной стоянке и на берегу вокруг бухты выключились. Теперь до шести утра, когда стоянку начнут покидать рыболовецкие суда для дневного лова поблизости, бухта будет практически пустынной.

— Мне страшно, — сказала вдруг Герта тоненьким голоском. Она вцепилась рукой Харту в плечо. — Почему бы нам не поехать назад, в Лос-Анджелес? Если мистер Келли не доверяет вам, мы сможем нанять другого адвоката, который вам поверит. И если вы действительно не убивали эту девушку, никто с вами ничего не сможет сделать.