Умопомрачительная красота не помогала Стеф, а только постоянно сталкивала с недостойными людьми и втравливала во всевозможные неприятности. И Тейлор всегда оказывалась рядом, чтобы помочь. Странно, но иногда ей казалось, что Стеф парит, как воздушный змей, а она, Тейлор, постоянно дергает за веревочку, возвращая кузину из опасной выси в безопасные нижние слои.

Единственное, в чем Стеф руководствовалась здравым смыслом, была ее актерская стезя.

Она мечтала о карьере актрисы с четвертого класса, когда впервые исполнила главную роль в школьном спектакле «Пеппи Длинный чулок».

«Это не потому, что у меня рыжие волосы, – признавалась она тогда Тейлор. – Это потому, что я хорошая. Знаешь, Тейлор, я как будто превращаюсь в Пеппи. Это трудно объяснить. Но когда я там, на сцене, все остальное исчезает».

Тейлор понимала ее лучше, чем полагала Стеф. Желание исчезнуть было таким же очевидным, как и рыжие волосы.

Однако, отвлекаясь от мотивов, следовало признать, что Стеф была талантлива. Тейлор обратила на это внимание еще в школе-интернате, где ее двоюродная сестра играла ведущие роли во всех постановках. Стеф мечтала стать бродвейской звездой. Возможно, она и преуспела бы, не оборвись ее жизнь так трагически.

Тейлор, уютно расположившаяся в кресле в ожидании доктора Филлипс, вздохнула и стала смотреть на кружившиеся за окном богато обставленного офиса снежинки – маленькие белые хлопья на фоне темнеющего неба.

– Здравствуйте, Тейлор. Извините, что заставила вас ждать. – В кабинет вошла доктор Ева Филлипс в элегантном костюме. Она одарила Тейлор приветливой улыбкой, прошла к своему столу и открыла в компьютере файл клиентки. Ева Филлипс была первоклассным психиатром с обширной и богатой клиентурой. Ее выбрал отец Тейлор, а Андерсон Халстед всегда выбирал лучшее.

Тейлор не собиралась говорить отцу о том, что хочет пройти несколько сеансов психоанализа. Но получилось так, что отец позвонил ей, чтобы обсудить кое-какие связанные с имуществом Стеф вопросы, и застал дочь в минуту слабости. У нее дрожал голос, мысли разбегались. О, лучше бы она ничего ему не рассказывала, нужно было держать язык за зубами. Однако отец оказался весьма проницательным и, проявив настойчивость, вынудил Тейлор признаться, что ей все еще не по себе.

Он тут же пристал к ней с уговорами заняться своим здоровьем, пообещал найти лучшего психиатра в Нью-Йорке и оплатить все расходы. У Тейлор не был сил противостоять его натиску.

Поэтому сейчас она и была здесь.

– Не стоит извиняться, – заверила Тейлор доктора Филлипс. – Просто я приехала чуть раньше.

Доктор Филлипс кивнула и села на край стола.

– Вы выглядите усталой. Ужасная ночь?

– Не то слово. – Тейлор встала, массируя затекшую шею, и направилась к кремово-коричневому диванчику, где ей нравилось сидеть во время этих сеансов. – У меня такое ощущение, будто меня поезд переехал.

– Очередные кошмары? Тейлор кивнула.

– Что-то новое? – Доктор Филлипс обходилась короткими вопросами, поскольку знала, что у самой Тейлор степень магистра психологии и она работает консультантом по семейным вопросам. Не было необходимости пользоваться стандартными, хорошо известными пациентке приемами.

– Не новое. Но более впечатляющее. – Тейлор вздохнула и закинула ногу на ногу. – Я снова слышала крики Стеф. Попыталась бежать к ней, но что-то навалилось на меня, и я не могла сдвинуться с места.

– Что-то или кто-то?

– В любом случае это был Гордон, либо символически, либо непосредственно. Из-за него я не смогла прорваться к Стеф. Причиной этого кошмара стало то, что вчера вечером я получила копию последнего отчета о происшествии. Мне передал его детектив Хэдман.

– Вот как? – Ева Филлипс сжала рукой подбородок. – И что в этом отчете?

– То же, что предполагал береговой патруль. Какая-то неисправность в трюмной вентиляции. Новая яхта Гордона была под стать ему самому, вызывающе стильной. Семидесятифутовой, от «Гаттерас»[4], с бензиновым двигателем. Бензин легко воспламеняется, намного легче, чем дизельное топливо. Из-за неисправности вентиляторов скопились пары бензина, и когда был запущен двигатель, яхту разнесло взрывом. – У Тейлор дрожал голос, но она не отводила взгляда от наблюдавшей за ней Евы Филлипс. – Теперь вы спросите, удовлетворило ли меня то, что я прочла в этом отчете? Не совсем. Меня никогда не интересовало «как». Меня интересовало «почему».

У доктора Филлипс взметнулась вверх бровь.

– Говоря по правде, мне и в голову не приходило, что листок бумаги с описанием технических деталей происшествия поможет решить ваши проблемы. Ваша кузина мертва. Вы чувствуете свою ответственность. И еще вы ощущаете страх, бессилие и злость. Все эти эмоции связаны с одним человеком – Гордоном Мэллори. Но его нет, и вам не на кого выплеснуть свое негодование.

– Тогда почему меня не покидает ощущение, что он есть? – беспомощно спросила Тейлор.

– По той же причине, по которой вы не можете смириться с гибелью Стефани. Потому что не были обнаружены тела. Если бы их нашли, вы были бы вынуждены пройти через шок, горечь и примирение с утратой. А в случае с Гордоном испытали бы облегчение. Он напал на вас, Тейлор. Хотя и не изнасиловал, но все равно это было насилие. Да, он косвенно причастен к гибели вашей двоюродной сестры. Но дело не только в Стефани, а и в вас самой. Гордон Мэллори грубо обошелся с вами. Вы злитесь на него не только из-за Стефани, но и из-за себя.

– Я знаю, – тихо отозвалась Тейлор. – В моей памяти снова и снова оживает все, что произошло в тот день в моей спальне. То недолгое время, что он пробыл там, показалось мне вечностью. Меня бесило то, что ситуация вышла из-под контроля. Я никак не могла остановить его. Он изнасиловал бы меня, если бы не звонок Стеф. – Последовала мучительная пауза. – С другой стороны, если бы он остался и завершил начатое, то, может быть, не успел бы попасть на яхту и Стеф была бы жива, – закончила Тейлор.

– Скорее всего он просто сломал бы вас – и физически, и психически, а часом позже отправился бы в свое путешествие, – спокойно отреагировала доктор Филлипс. – И тогда Стеф все равно погибла бы, а вы оказались бы в еще худшем состоянии, чем сейчас.

Тейлор закрыла глаза. Она знала, что доктор Филлипс права.

– Я чувствую, что он будет все время являться мне как привидение, – прошептала она. – Поэтому я и навела справки о его прошлом. Мне нужны были какие-то реальные факты. Но я не получила ничего.

Ничего, кроме биографии, достойной публикации в национальном справочнике.

Гордон Мэллори вырос в Ист-Хэмптоне на Лонг-Айленде, в роскошной, принадлежащей миллионеру, банкиру Дугласу Беркли, усадьбе. Мать Гордона, Бленда Мэллори, ныне покойная, прислуживала в поместье Беркли, а его брат-близнец Джонатан стал одним из самых востребованных консультантов по международной торговле, что неудивительно, поскольку Дуглас Беркли, хотя и не был их отцом, позаботился об их образовании. Гордон получил степень магистра экономики управления в Гарварде, а Джонатан – бакалавра естественных наук в Принстоне и доктора философии в Лондонском колледже экономики. В результате Гордон стал консультантом по инвестициям, а Джонатан – специалистом по международной торговле.

Биография давала повод для сплетен, но Тейлор не интересовали сплетни. Ее интересовало… она сама толком не знала, что именно. Поступавшие ранее жалобы. Имевшие место факты проявления насилия. Неприятные происшествия с другими женщинами. Хоть что-нибудь.

Но ничего подобного не было.

Это должно было бы немного успокоить ее. Не успокоило.

При написании биографии оперируют только очевидными фактами. Никто не копается в психике индивидуума, не заглядывает в его детские переживания. Тейлор прекрасно понимала это. Живым доказательством тому были подростки, ежедневно приходившие в ее кабинет. При проверке биографических данных не касаются эмоциональной стороны. Никого не интересует психическое состояние человека. По крайней мере до тех пор, пока это состояние не подтолкнет его к совершению криминального поступка. Криминального и регистрируемого.

Тейлор же хотела составить полный и объективный психологический портрет Гордона Мэллори. Может быть, тогда ей удастся продвинуться вперед в своем расследовании.

Беседы с коллегами Гордона ничего не прояснили. Он был амбициозным, стремился попасть на самый верх и со сверхзвуковой скоростью продвигался в этом направлении. Ему нравились сногсшибательные женщины, скоростные машины и риск. Близкие друзья? Таких нет. Деловые партнеры, с которыми могли быть доверительные отношения? Похоже, тоже нет. Он просто окружал себя толпой, на смену которой через месяц приходила другая.

Тейлор оказалась в тупике. Прочитав в газете, что Дуглас Беркли и его жена Эйдриен заказали поминальную службу по Гордону она поехала в Ист-Хэмптон и попыталась поговорить с ними. Представившись дворецкому, она пояснила, что ее двоюродная сестра Стефани была одной из пассажирок, погибших во время взрыва на яхте, и что ей нужно всего лишь несколько минут для разговора с четой Беркли. Но дворецкий лишь покачал головой и заявил, что супруги Беркли не желают ни с кем обсуждать эту тему. Затем высказал ей свои соболезнования и вежливо попрощался.

Еще один тупик.

Тейлор уже собиралась было разыскивать Джонатана Мэллори через головной офис его консалтинговой фирмы на Манхэттене, когда наткнулась на старую подшивку газет, где говорилось о том, что Джонатан и Гордон – однояйцевые близнецы. Мысль о том, что придется столкнуться лицом к лицу с зеркальным отражением Гордона, была невыносима. Кроме того, по всему выходило, что братья вращались в совершенно разных кругах, так что Тейлор даже не была уверена в том, что они общались между собой. Но если бы даже и общались и она отважилась бы встретиться с Джонатаном Мэллори, о чем она спросила бы его? «Простите, но не припомните ли, были когда-нибудь в поведении вашего брата проявления агрессии или неуравновешенности?» Это было бы чересчур. Джонатан тут же приказал бы вышвырнуть ее вон из своего шикарного офиса, размещавшегося в Крайслер-билдинг.

Итак, что же делать дальше?

Тейлор никак не могла отвязаться от этой мысли. То был плохой симптом, и она знала это. Наблюдала его в других.

Но может ли она объяснить доктору Филлипс или кому-то еще, как на нее подействовали последние слова Гордона? Эти слова, то, как он их произнес, затаенная угроза в потемневших глазах, когда он сказал, что будет следить за ней, преследовали Тейлор во сне и наяву. Иногда она даже ловила себя на том, что оглядывается назад, словно Гордон все еще мог быть где-то здесь, поблизости, выслеживая ее, как и обещал.

Конечно, это невозможно.

– Тейлор. – Голос доктора Филлипс, которая смотрела на нее понимающим взглядом, прервал ход мыслей Тейлор. – До Рождества осталась всего неделя. У вас есть какие-нибудь планы?

Рождество? Тейлор не сразу поняла, о чем идет речь.

– Да нет, никаких. Доктор Филлипс вздохнула.

– Послушайте, я знаю, как серьезно вы относитесь к своей работе. Но, как и все школы, ваша будет закрыта до середины января. Консультировать будет некого. Что же касается радиопередачи, то я уверена, что станция вполне обойдется без вас несколько дней. Почему бы вам не провести некоторое время со своей семьей?

Ее семья. У Тейлор, как обычно, эти слова вызвали щемящее, горькое чувство. Мать не собиралась отмечать Рождество дома, она сейчас в Каньон-Ранч[5], восстанавливает свое здоровье. Отец же, как обычно, в деловой поездке, на этот раз в Лондоне. Дядя находится где-то в Японии – готовит слияние двух крупных корпораций. А тетя, владеющая элитным бюро путешествий на Парк-авеню, улетела в Акапулько проверить условия проживания на новом курорте, чтобы удостовериться в том, что там понравится ее клиентам.

Нет. Семейный рождественский праздник не получился бы даже при более благоприятном стечении обстоятельств. А уж в этом году это абсолютно не то, чего ей хотелось бы.

– Хорошая идея, доктор Филлипс, – сказала Тейлор. – Но мне нужно побыть некоторое время одной. И не только для того, чтобы собраться с мыслями. Чтобы успокоиться. Я мечтаю о том, чтобы отоспаться, почитать, а после передачи пообщаться с друзьями с радиостанции. К тому же на этой неделе ожидается море звонков на передачу. Вы ведь лучше кого бы то ни было знаете, что для многих людей именно праздники становятся причиной депрессии.

– Конечно, знаю, – с грустным кивком подтвердила доктор Филлипс. – Я тоже буду принимать пациентов почти до конца недели. У меня будут выходные только двадцать четвертого и двадцать пятого. Поэтому, если хотите, мы можем встретиться, как обычно, в четверг вечером, – предложила доктор Филлипс, устремив на Тейлор вопросительный взгляд, и, дождавшись утвердительного кивка пациентки, продолжила: – Я угощу вас своим знаменитым бананово-ореховым пирогом. В самом деле, я принесу вам целый пирог, чтобы вы смогли взять с собой на радиостанцию. Я пеку раз в год. И только на Рождество. Члены моей семьи жалуются, что переедают и до середины января с трудом передвигаются. Так что вы сделаете им огромное одолжение, если не откажетесь от моего подарка. Слабая улыбка тронула губы Тейлор.

– Вам не нужно меня уговаривать. Я приму его с благодарностью. Мои коллеги по радиостанции – это просто какие-то машины по переработке пищи. Пожирают все, что попадает им в руки. Они воспримут это с большим энтузиазмом.

– У вас очень сплоченный коллектив, вы не только коллеги, но и друзья, не так ли?

Сплоченный коллектив? Да в последние два месяца друзья с радиостанции просто спасали ей жизнь. Не донимали сочувственными охами и ахами, как все другие знакомые. Просто молча сжимали ее плечо, или бормотали слова соболезнования, или предлагали бутерброд и чашку кофе. Все это мелочи, но говорившие об искреннем желании помочь. Забавно, но работавшие в их группе люди были совершенно разными. Разными по происхождению, по характеру, не похожими внешне: от Билла с его «Беседами о спорте» для истинных мачо до самой Тейлор с ее «Беседами о подростках» – консультациями по семейным вопросам, с акцентом на проблемах переходного возраста, основанными на поступавших в студию вопросах как со стороны подростков, так и со стороны родителей и выходившими в эфир по будням с восьми до десяти вечера. И тем не менее члены группы трогательно заботились друг о друге.

– Да, мы очень дружны, – подтвердила Тейлор. – Такая маленькая радиосемья.

– Это хорошо. Тогда проводите с ними больше времени вне студии, – посоветовала доктор Филлипс. – Может быть, даже на Рождество. Побыть одной иногда полезно. Но слишком долгое одиночество вредит.

– Ваше ценное указание будет принято к сведению. Так оно и было на самом деле.

Тейлор не признавала близких дружеских отношений, только приятельские. Стеф была единственным исключением. Кроме нее, Тейлор никого не подпускала к себе ближе чем на расстояние вытянутой руки. Так было безопаснее. А доктор Филлипс убеждала ее в необходимости углублять отношения – и не только дружеские, но и романтические. Ну что ж. Может быть, когда объявится кто-то достойный. Но пока Тейлор не встретила такого мужчину, поэтому ей приходилось рассчитывать только на себя.

– Тейлор, – напомнила о себе доктор Филлипс.

– Хорошо, хорошо. В этот праздник я буду общаться как никогда. – Тейлор старалась казаться воодушевленной, но знала, что не воспользуется советом доктора Филлипс и останется на Рождество одна; знала она и то, что доктор Филлипс тоже не заблуждается на этот счет. День пройдет спокойно. Она проведет его в одиночестве, пытаясь разобраться в своих эмоциях и вернуть свою жизнь в нормальное русло. Нужно просмотреть кучу объявлений, касающихся недвижимости. Это будет первым шагом. Пришло время сменить квартиру на меньшую. Пора прекращать толочь воду в ступе. Настало время предпринять конкретные шаги и жить дальше.

Рождество. Мирный праздник. Возможно, он и ей принесет немного спокойствия.

Но этого не произошло.

Проснувшись рождественским утром, Тейлор включила компьютер, чтобы проверить новые предложения по сдаче в аренду недвижимости, и обнаружила прибывшую по электронной почте поздравительную открытку. Это была рождественская электронная открытка с падающим снегом, кирпичной трубой и прятавшимся в тени Санта-Клаусом, который готовился спуститься по трубе в дом.

Как только появилась эта открытка, в динамиках компьютера весело зазвучала песня «Санта-Клаус приходит в город». В такт музыке на экране монитора стали появляться слова одного из куплетов этой песни:

Он видит тебя, спящую, Он знает, когда ты бодрствуешь, Он знает, как ты себя ведешь, Поэтому веди себя хорошо.

Под куплетом находилось и личное послание: «Подобно Санта-Клаусу я буду следить за тобой». Подписи не было.