Вспомнив, как описывала свои кулинарные способности Николь, Дастин не смог сдержать улыбку:

— Ничего освежающего не требуется, благодарю. Я совсем недавно плотно позавтракал. Кроме того, мне не хотелось бы терять время. Мы многое должны обсудить.

— Это точно. — Ник жестом пригласил Дастина садиться, после чего сам опустился в мягкое кресло.

— Прежде всего хочу извиниться за то, что пришел несколько раньше, — начал Дастин, устраиваясь на краешке дивана. — Знаю, что вы не ждали меня раньше полудня, но утренняя встреча оказалась настолько же краткой, насколько успешной, и я взял на себя смелость явиться прямо к вам домой. Надеюсь, что доставил вам не слишком много неудобств.

— Милорд, меня смущают только ваши извинения, — сказал Ник, в нетерпеливом ожидании подавшись вперед. — У вас нашлось время для утреннего собеседования… Означает ли это, что Проказница… — Олдридж неловко закашлялся. — Я хотел спросить: неужели Николь поладила с вашим жеребцом?

Прозвучавшая в голосе Олдриджа нежность была так же трогательна, как и отеческая гордость, отразившаяся на его лице.

— В рекордное время, — улыбнувшись, сказал Дастин. — Целый час они с Кинжалом шли рысью, двигаясь так, словно работали в паре месяцами. Способности вашей дочери поразительны.

Лицо Ника осветилось счастливой улыбкой:

— Рад это слышать. Она прирожденный наездник.

— Вы об этом сообщили в рекомендательном письме.

Улыбка сошла с лица Ника.

— Простите меня за тот обман, милорд. Если бы у нас был другой выход…

— Никакого обмана не было, — перебил Дастин. — Может быть, вы и выдумали имя Олден Стоддард, но большинство пунктов вашей характеристики — чистая правда.

— Но ведь вы не могли знать, кто скрывается под личиной Стоддарда. Жокеев-женщин не существует.

— Теперь существует.

— Никто об этом не знает, за исключением Николь, меня и вас. — Ник приподнялся в кресле. — Извините меня за прямоту, сэр, но прежде, чем мы займемся обстоятельствами, вызвавшими появление на свет Олдена Стоддарда, мы должны поговорить о Николь и ваших… видах на нее.

— Давайте поговорим, — согласился Дастин. — Вы — ее отец. Выскажите ваши сомнения, и я постараюсь их разрешить.

— Это справедливо, — в глазах Ника вспыхнуло удивление, граничащее с восхищением. — Начать с того, что я обеспокоен идеей участия Николь в скачках.

— Вы полагаете, она к этому не способна?

— Не способна? Да она сильнее всех жокеев, против которых мне приходилось выступать! Я беспокоюсь о ее благополучии.

— Благополучии? — нахмурился Дастин. — Как может на него повлиять участие в дерби? Вы полагаете, что все совершается слишком быстро и нагрузка для нее будет чересчур велика?

Олдридж не сдержался и фыркнул:

— Как раз наоборот! И нагрузка ей вовсе не помешает. С других семь потов сойдет, а она по-прежнему будет в форме.

— У вас есть основания думать, что негодяи, угрожавшие вам, узнают Николь? — взволнованно спросил Дастин.

— О нет! — Ответ Ника звучал убедительно, и можно было предположить, что уверенность эта родилась после многих часов тяжких раздумий. — Насколько я знаю, эти люди никогда в глаза не видели Ники. А если даже и видели, то уверены, как и все прочие, что она сейчас в Шотландии вместе со мной. Помогает залечить мою травму. Кроме того, они никогда не видели ее в костюме жокея. Ники удалось ввести в заблуждение многих других жокеев, большинство из которых — мои друзья, знающие ее с младенчества. Она начала говорить более низким голосом, изменила манеру держаться, жестикуляцию и… обмоталась куском материи. — Ник невольно покраснел. — Так вот, все это заставит моих коллег слишком напрягать зрение, чтобы узнать в этом парне Ники, а они этим заниматься не станут, особенно в Эпсоме. Все их внимание будет занято собственными лошадьми. По крайней мере я молю Бога, чтоб так оно и было. — Ник вытер вспотевшие ладони о бриджи. — Все мои страхи связаны со временем непосредственно перед состязаниями. Ники должна будет взвеситься за четверть часа до начала скачек и пройти жеребьевку. Вот тут она будет наиболее уязвима. Стоддард — новичок на скаковой дорожке. В расписании состязаний он будет заявлен как ваш жокей, так что вокруг него возникнет немалый ажиотаж. Вполне естественно, что другим жокеям захочется оценить своего будущего соперника. А если они станут к нему приглядываться слишком пристально…

— У них не будет такой возможности.

— Что?

— Я достаточно влиятельный человек, Олдридж, и намерен предпринять кое-какие меры, чтобы исключить ситуацию, о которой вы говорите. Николь прибудет в Эпсом перед самым началом дерби. Взвешиваться она будет одна. Николь с Кинжалом займет стартовую позицию за несколько секунд до сигнала. Ни у кого не будет времени как следует их рассмотреть.

— Благослови вас Бог, милорд! — с облегчением выдохнул Ник. — Трудно передать, как меня измотали эти мысли.

— Что ж, теперь вы можете с ними распрощаться. А теперь скажите мне откровенно, что еще вызывает ваше беспокойство относительно Николь?

Ник снова напрягся.

— Хорошо, буду откровенен, милорд. Я никогда не предполагал, что планы Николь зайдут так далеко. Мы нуждались в деньгах. Я должен был исчезнуть, а ей предстояло найти работу и поддержать себя и меня, пока эти мерзавцы не прекратят гоняться за мной. Я предполагал, что Николь устроится в Тайрхеме, будет тренироваться, но до скачек дело не дойдет. До июля еще целых два месяца — время более чем достаточное, чтобы эти подонки потеряли ко мне интерес и обратили свое внимание на более сговорчивых. Тогда мы с Ники смогли бы вернуться к своей обычной жизни. — Губы Ника вытянулись в тонкую жесткую полоску. — Я не хочу, чтобы моя дочь вела жизнь жокея.

— Я тоже не хочу, — жестким тоном произнес Дастин. — Мне никогда и в голову не приходила подобная перспектива. Вот вам мое слово, Олдридж. Николь будет под надежной защитой не только на стартовой линии, но и во всей дальнейшей работе.

— Милорд, при всем моем уважении к вам я не могу взять в толк, как вы намерены обеспечить такой всеобъемлющий надзор? — Ник отважно взглянул на Дастина. — Или же мне следует спросить, кто будет его осуществлять. Вы?

— А если я, то вам это будет неприятно?

— Неприятно? Нет. Немыслимо? Да! — Ник перевел дух, пытаясь взять себя в руки. — Понимаю, что веду себя слишком дерзко, разговаривая с вами подобным образом. Более того, у меня нет оснований не доверять вам. Ники говорила, что вы были не только добры к ней, но и проявили себя безупречным джентльменом. Я, несомненно, перехожу границы дозволенного, учитывая, кто я и кто — вы. Единственное, что меня извиняет, — это то, что в Николь вся моя жизнь.

— Вы — ее отец, и это перевешивает все условности. Выскажитесь до конца.

— Хорошо, милорд. Ники выросла среди людей, которые относились к ней как к собственному ребенку. Поэтому у Николь не было случая взглянуть на себя глазами поклонника. Она даже не отдает себе отчета в том, что за последние несколько лет превратилась в очень красивую молодую женщину. Точная копия своей матери! Да и сам я не воспринимал этого превращения, пока несколько дней назад она не надела женское платье. Это было в тот самый вечер, когда Николь прочла ваше объявление в газете. В тот вечер вы, кажется, познакомились.

— Помню.

— Именно это меня и беспокоит, — сухо заметил Ник.

— Потому что я познакомился с Николь, прежде чем встретился со Стоддардом?

— Нет, из-за вашего интереса к ней. Потому что Николь чиста и невинна, а ваша репутация, милорд, ни у кого не вызывает сомнений.

Дастин неожиданно расхохотался:

— Теперь я начинаю понимать, от кого Николь унаследовала свою прямоту.

— А вы сами столь же откровенны?

— По-видимому, мне на роду написано быть таким, по крайней мере с семейством Олдриджей. Да, я намерен быть абсолютно откровенным, и не только ради вас, но и ради самого себя. — Дастин помолчал. — Я вообще-то не привык обсуждать свою личную жизнь, но в данном случае делаю исключение. Отчасти потому, что вы имеете к этому некоторое касательство, отчасти потому, что мне нужна ваша помощь.

— Моя помощь?

Дастин кивнул:

— Заверяю вас, что вопрос, который я собираюсь с вами обсудить, никоим образом не связан ни соучастием Николь в дерби, ни с обещанной мною поддержкой в решении вашей проблемы.

— А вы обсуждали этот вопрос с Ники?

— Не единожды.

— Хорошо, я принимаю ваши заверения.

— Благодарю. Перехожу к сути, то есть к Николь. Честно признаюсь: я никогда не встречал никого, кто хотя бы отдаленно напоминал вашу дочь. С первой нашей встречи мои чувства были… очень сильными. Это единственные слова, которые приходят мне на ум. Хотя я никогда, сколько себя помню, не испытывал затруднений, чтобы объясниться.

— Вы имеете в виду женщин?

— Не только. Но в первую очередь их.

— Не трудитесь развивать тему, милорд. Я наслышан, какого совершенства вы достигли в искусстве обольщения.

— Совершенства? — переспросил Дастин ошеломлено. — Это всего лишь слово, не более. С Николь я чувствую себя настолько неуверенно, что это удивляет меня. Я только и думаю о том, как бы ее не обидеть, не отпугнуть, как убедить в том, что мои чувства глубоки и искренни. К сожалению, не в моих силах пресечь слухи, которые обо мне распускают. Правда в том, что мое прошлое не имеет никакого отношения к Николь. Исходя из этого, я и хочу обратиться к вам с просьбой. Если я дам вам слово, что не скомпрометирую Николь, вы позволите мне навещать ее? Здесь, с вами в роли дуэньи?

— А почему вы спрашиваете моего разрешения? — удивился Ник, на протяжении всего монолога пристально наблюдавший за Дастином. — У вас есть все возможности видеться с Николь в ближайшие несколько недель.

— Нет, я буду иметь возможность видеть Олдена Стоддарда, — поправил Дастин. — Учитывая мое обещание Николь обращаться с ней как с молодым человеком, у меня не будет ни единого шанса узнать поближе Николь Олдридж. Если только я не найду способа встречаться с ней в каком-нибудь месте, не связанном с ее ролью жокея.

— Понятно, — прищурился Ник. — Вы сказали, что говорили об этом с Ники. Хм-м, она ни словом об этом не обмолвилась. Любопытно! Какие же чувства, на ваш взгляд, она сама испытывает?

— Вы имеете в виду чувства, которые она осознает или которые ей незнакомы?

Ник не стал изображать непонимание.

— И те, и другие. Хотя, я думаю, последние нужно рассматривать лишь как плод вашего воображения. Откровенно говоря, вы знакомы с Николь недостаточно долго, или, лучше сказать, недостаточно хорошо, чтобы определить серьезность ее чувства.

— Не согласен. Тем не менее вот вам мой ответ. Николь доверяет мне, ее ко мне тянет, но она боится. Наивно было бы думать, что ее сил хватит на то, чтобы победить свое чувство. Остается одно: хорошенько присмотреться друг к другу.

Ник отрешенно смотрел в сторону.

— Моему пониманию вряд ли доступно, по каким критериям вы оцениваете человеческую жизнь, милорд. Я встретил свою жену, когда был еще подростком, по уши влюбился и, как только скопил достаточно денег на семейную жизнь, сразу женился. Я немного разбогател на скачках, в которых постоянно принимал участие. Никто не понимал меня лучше Алисии. — Голос Ника задрожал. — Но если скачки были моей душой, то Алисия была моим сердцем. С ее смертью умерла и часть меня самого. Все, что у меня осталось в жизни, — это Николь. Она многое взяла от матери: мечтательность, романтичность, умение радоваться жизни. Ники считает, что похожа на меня, но это не так. Сердце у нее хрупкое. И я никому не позволю разбить его.

— Но я не собираюсь разбивать сердце Николь! Я намерен завоевать его.

— Дайте мне время разобраться во всем, — сказал Ник после долгого молчания.

— Хорошо. Но, насколько я помню, Николь пригласила меня на чай сегодня в четыре часа. — Несмотря на напряженность момента, Дастин нашел в себе силы улыбнуться: — Чай с несъедобными лепешками. И я принял приглашение.

— Ну, раз Ники уже пригласила вас…

— Пригласила, но с оговорками. — Дастин принялся загибать пальцы. — Во-первых, я должен был повторить свое обещание, что Николь будет участвовать в скачках независимо от того, согласится ли она на мои визиты или нет. Во-вторых, я вынужден был пообещать есть загодя, с тем чтобы не скончаться раньше времени, объевшись ее лепешек. Наконец, мне пришлось согласиться с тем, что она будет встречать меня в своем обычном наряде — бриджах и рубашке.

Настал черед Ника улыбнуться:

— Узнаю Ники. Очевидно, ей по душе ваше общество, милорд. Итак, в четыре часа. Возможно, я изменю свое мнение относительно вашей просьбы.

— Это справедливо, — произнес Дастин. — А теперь поговорим о ваших трудностях.

— Согласен. Что еще я могу вам сообщить, милорд?

— Как выглядели люди, которые вас шантажировали?

Ник нахмурил брови, припоминая подробности.

— Я видел их всего дважды, и оба раза не более двух минут. Одеты очень неопрятно, от них разило элем. Тот, что пониже, более мускулистый, кряжистый и краснорожий, с блеклыми глазами. Другой — повыше, но ненамного, и не такой крепкий. Волосы и глаза у него черные.

— Это те самые двое, что и мне нанесли краткосрочный визит, — отозвался Дастин, встал и принялся прохаживаться по комнате. — Они желали выяснить, работаете вы на меня или нет. Интуиция подсказывает мне, что они не просто хотят убрать вас с дорожки. Им нужны вы, и очень, если они пошли на риск раскрыть себя, явившись ко мне. Мало того, они не пожалели времени и раскопали одно из моих уязвимых мест. — Заметив вопросительный взгляд Ника, Дастин добавил: — Речь идет о моем племяннике Александре, сыне моего брата. Они пригрозили причинить ему вред, если я найму вас.

— Боже правый! — Ник провел рукой по лбу. — Я и понятия не имел…

— Они опасны, Олдридж. Почему они задались целью найти вас?

— У меня нет ответа, милорд. Но я согласен с вашим мнением: они готовы пойти гораздо дальше простого шантажа — они намерены убить меня. По этой причине я и скрылся с такой поспешностью.

— Но почему вы думаете, что они могут отказаться от своих планов?

— Они решились на убийство только однажды, когда один из жокеев пообещал открыть всем их грязные делишки. Глупо! В результате ему заткнули рот.

— Кто это был?

Ник колебался, сказать или нет.

— Что бы вы мне ни сообщили, все останется в стенах этой комнаты, — заверил его Дастин. Ник кивнул:

— Редли. После скачек «Сент-Легер Трайл» прошлой осенью. Хотя ничего не было доказано.

— Проклятие! — Дастин сжал кулаки. Я вспомнил. Редли убили дома, якобы во время ограбления. Он работал на этих негодяев?

— Поначалу да. Но я был там с дюжиной других жокеев, когда Редли заявил, что собирается вывести на чистую воду этих шантажистов. Три дня спустя он погиб.

— И, даже зная это, вы думаете, что они потеряют к вам интерес?

Ник отвел взгляд.

— У меня другая ситуация, милорд. Я не имею ни малейшего намерения мстить. Да и за что? К тому же я не располагаю информацией, которая заставила бы их бояться разоблачения.

— А почему вы думаете, что Редли такой информацией обладал?

— Он сам об этом говорил. С чего бы он стал хвастаться, что проиграл скачки в своих собственных интересах и теперь у него появилась возможность для сведения счетов?

— Вы же сами сказали, что Редли повел себя глупо. Так что у него вряд ли было что-то за душой, кроме алчных интересов.

— Так или иначе, но он был в сговоре с бандитами, а я нет. Рано или поздно они поймут, что я для них не опасен, и забудут обо мне.

Дастин слушал Ника и одновременно разглядывал его жесткий профиль.

— Вы сами не верите в то, что говорите.

— Я вынужден в это верить. Ради Ники, — ответил Ник, повернувшись лицом к Дастину. Взгляд его был мрачен. — С тех пор как неделю назад я покинул Ньюмаркет, меня не оставляет чувство ярости. Только сегодня, проведя вместе с Ники несколько спокойных часов, я обрел возможность подумать спокойно. Проблема заключается в том, что, если я проигнорирую угрозы этих ублюдков, я поставлю под угрозу жизнь Ники. Если они причинят ей зло… — Голос Ника сорвался. — Я этого не вынесу. А если они убьют меня, с кем останется Ники? Поэтому я пришел к заключению, что изображать героя — значит поступать безрассудно. Я должен выждать. Время — моя единственная надежда.

— Вы сами себя обманываете, — возразил Дастин. — И прекрасно это понимаете. Поступая подобный образом, вы не только не защищаете Николь, но и подвергаете ее еще большей опасности. Преследовать этих людей равносильно самоубийству. Но они не намерены отказываться от своего плана, Олдридж. До тех пор, пока не отыщут вас. Так что ожидание — не решение проблемы. Разоблачение — да!

— Разоблачение? — повторил Ник. — Вы полагаете, что я, сидя здесь, могу собрать какие-то факты?

— Нет. Но ведь это вы скрываетесь, а я нет.

Ник долгим взглядом посмотрел в лицо Дастину:

— Для кого вы это делаете? Для вашего племянника или для Ники?

— Для обоих. И для всех тех, кто не желает превращать скаковую дорожку в кормушку для подонков, — ответил Дастин, нахмурившись. — Ясно, что мы имеем дело с целой системой. Она обширна и жестока, но в ней должны быть слабые места. Понятно, что те негодяи действуют не от себя. Кто же их инструктирует, направляет только на определенные состязания, как это случилось в прошлом сентябре?

— И направляет с успехом, — отозвался Ник. — Вы действительно хотите действовать, милорд?

Дастин лишь коротко кивнул. Ник продолжил:

— Ну, раз уж вы решили попытаться остановить этих людей, вам нужна помощь, и я готов вам помогать, хоть и нахожусь в заключении. Я знаю нескольких жокеев, которые участвуют в этой системе. Один из них выступал от имени маркиза Тайрхема.

— Кто же?

— Альбертс.

Дастин задохнулся от гнева.

— Так вот, оказывается, в чем дело! Значит, мои предположения о его способностях были верны?

— Да, милорд. На самом деле Альбертс — превосходный жокей. Но он к тому же и жаден до крайности. Ведь за проигрыш в осенних скачках он получил не одну тысячу фунтов. И он не один такой. Я могу назвать вам состязания, и якобы несчастные случаи, и имена тех, кто был вовлечен во все это.

— И никто не пытался их остановить?

— В прошлом сентябре мы попытались положить этому конец. Но тут был убит Редли, и нам пришлось поостыть.

— Полагаю, ваш друг Салливан был заодно с вами?

— Ники говорила вам о Салли? — приподнял брови Ник.

— Она лишь сказала, что Салливан ваш лучший друг и что это он надоумил вас скрыться.

— Мало того, он отдал нам все до последнего фунта, чтобы мы могли как-то существовать.

— Я лично верну ему деньги.

— Вы намерены с ним встретиться?

— Да. Он единственный человек, не считая меня и Николь, кто знает о вас всю правду. К тому же он не только ваш друг, но и свой среди жокеев. Он гораздо лучше меня знает положение дел. Надеюсь, он сможет чем-то помочь.

Ник задумался над предложением Дастина.

— А что, если эти мерзавцы за вами следят? Они узнают, что вы встречались с Салли. Я не хочу ставить его под удар.

— Олдридж, — сказал Дастин размеренным тоном, — неужели вы думаете, что они уже не связали с ним ваше исчезновение, принимая в расчет вашу многолетнюю дружбу?

— Вы правы. — Ник устало потер виски, подошел к небольшому письменному столу и взял лист бумаги. — Салли живет в Суффолке, — сказал он, записывая адрес. — Вот. По крайней мере, милорд, у вас будет возможность сказать ему, что у нас с Ники все в порядке. Я не осмелюсь связаться с ним лично.

— Завтра утром я отправляюсь в Суффолк, — сказал Дастин, пряча бумагу в карман. — На обратном пути я увижусь с виконтом Прейбруком и расспрошу его относительно Редли.

— Чуть не забыл! — воскликнул Ник. — Редли выступал на Соловье Прейбрука на скачках «Сент-Легер Трайл».

— Которые стали для него последними, — заметил Дастин. — Я помню, как недоволен был Прейбрук выступлением Соловья. Честно говоря, мы все тогда испытали нечто вроде столбняка, поскольку эта кобыла была неоспоримым фаворитом. Никто не ожидал, что Редли проиграет последний круг. — Дастин решительно кивнул. — Я обязательно навещу Прейбрука по пути домой. Его имение находится недалеко, в Суррее.

— Разумно ли это, милорд? В обществе неизбежно будут говорить о том, что вы пытаетесь выяснить обстоятельства смерти Редли.

— Я на это и рассчитываю. — Глаза Дастина вспыхнули. — Чем скорее эти бандиты поймут, что я веду под них подкоп, тем скорее выплывут на свет. И на этот раз я намерен сильно их огорчить. Они тут же побегут к тому, кто им платит, а я — вслед за ними. Если мне повезет, мы приблизимся к раскрытию преступления и спасению наших жизней. — Дастин глянул в окно, за которым пролегала дорожка, ведущая к конюшням. — Наших жизней и нашего будущего.