- Еще не знаю. Когда я был маленький, я хотел стать строителем. Теперь уже нет. Теперь меня больше интересует расщепление атома и все про электроны. Я это еще толком не понимаю. Но, наверное, это великолепная профессия. Ну, а теперь мне пора.
      Он встал и поблагодарил редактора.
      - Рад был познакомиться, - сказал редактор и проводил Профессора до двери.
      А в это время на пляже в Граале Густав и Вторник прикрепляли кнопками к черной доске, на которой обычно вывешивали разные объявления, первый плакат.
      У доски остановилось несколько детей. Густав погудел клаксоном.
      Дети бежали сюда со всего пляжа. Подошли и взрослые. Плакат у всех вызывал интерес. Вторник сказал Густаву: - Нам надо, наверное, что-нибудь сказать. Подними-ка меня.
      Густав опустился на колени, Вторник забрался к нему на плечи. Когда Густав снова встал на ноги, воцарилась тишина.
      - Уважаемая публика! - крикнул Вторник. - Мы приехали сюда, чтобы попросить у вас помощи. Конечно, не для себя. А для мальчишки, которому сейчас очень паршиво. Кое-что об этом вы узнаете из нашего плаката. Подробнее прочтете завтра в местной газете. Кто не умеет сам читать, путь попросит старших. Мы сегодня еще побываем на семи других пляжах и надеемся, что все ребята откликнутся на наш призыв. Мои друзья - это Эмиль и сыщики. Я говорю это, чтобы вы не подумали, что мы можем вас обмануть. Кое-кто, наверное, уже слышал о нас. Мальчик, у которого я сижу на плечах, - это Густав с клаксоном.
      Густав поклонился, а Вторник при этом чуть не упал на песок.
      - А ты, наверное, малыш Вторник? - спросила какая-то девочка. - Я угадала?
      - Так точно. Но все это не так важно. Главное, чтобы мы собрали деньги для Джекки. А теперь нам надо ехать дальше. Густав, спусти меня.
      - Погоди! - буркнул Густав. - Наконец и я что-то придумал. Слушайте все! - крикнул он громко. - Деньги, которые вы соберете, можете положить на сберкнижку!
      - Пока! - крикнул Вторник. - До встречи в кино "Маяк". Пароль "Эмиль".
      - Пароль "Эмиль"! - многоголосым хором ответили ему дети Грааля.
      Мотоциклетка подпрыгивала на неровной лесной дороге. Густав гудел. Оставалось развесить еще семь плакатов с призывом помочь Джекки Байрону, вернее, Паульхену Пашульке.
      Глава четырнадцатая
      СЕРЬпЗНЫЙ РАЗГОВОР
      В среду путешественники вернулись из Дании в Корлсбюттель. Клотильда была бледна как смерть. Ее замучила морская болезнь, и она уверяла, что и сейчас еще земля колеблется у нее под ногами.
      Выпив капли, которые ей дал советник, она тут же убежала на кухню.
      Все оказалось там в идеальном порядке. Клотильда просто глазам своим не верила.
      Советник спросил ребят, произошли ли в их отсутствие какие-нибудь интересные события. Мальчики хотели было рассказать об острове с пальмой, но вспомнили совет капитана и смущенно покачали головами.
      - Я так и думал, - сказал советник и улыбнулся. - Твоя мать, Тео, в ночь на среду вдруг очень разволновалась: ей показалось, что вам грозит какая-то опасность. Вот лишние доказательства того, что все эти предчувствия - сущая ерунда.
      Сыщики переглянулись, но благоразумно промолчали. Вторник взял свою пижаму, зубную щетку, поблагодарил за гостеприимство и отправился в пансион к родителям.
      Потом Профессор рассказал отцу про их неудачную попытку заставить мистера Байрона вернуться и про их план помощи Джекки.
      - Знаешь, Джекки ночевал сегодня у нас на раскладушке. Сейчас он пошел в гости к Гансу. Если вы с мамой не против, он пока поживет у нас.
      Господин Хаберланд не возражал.
      - Вы хорошо воспользовались своей самостоятельностью, - сказал он. Хоть снова уезжай за границу.
      Ребята, конечно, опять почувствовали себя неловко.
      - Иногда взрослые все же нужны, - сказал Густав, как всегда, необдуманно.
      Мальчики перепугались. Эмиль наступил Густаву на ногу. Густав охнул.
      - Что с тобой? - спросил советник.
      - Живот заболел, - сказал Густав.
      Советник тут же принес желудочные капли, и, хотя Густав был здоров как бык, ему пришлось, ни слова не говоря, выпить лекарство.
      Ребята ехидно улыбались.
      - Если тебе не станет лучше, я дам тебе через десять минут еще двадцать капель.
      - Нет, нет! - закричал Густав. - Я уже в полном порядке.
      - Это замечательное средство. - Советник был доволен. - Оно действует безотказно.
      ...После обеда пришел капитан. Все еще сидели за столом. Поздоровавшись, он вынул свежую газету и сказал:
      - Ну, ребята, вот это размах! Ради этого Джекки вы подняли на ноги чуть ли не все побережье. Кстати, где он?
      - У вашего племянника, - ответил Эмиль.
      Все сгрудились над газетой. Только Профессор не двинулся с места, хотя ему до смерти хотелось посмотреть, как выглядит его призыв.
      Потом капитан показал объявление, где говорилось, что Эмиль и сыщики будут в течение недели выступать в кино после каждого сеанса и что весь сбор первого дня пойдет в пользу Джекки Байрона.
      Пони была в восторге.
      - Какое мне надеть платье? - спросила она взволнованно. - А может, позвонить, чтобы прислали из Берлина мое новое?
      - Неужели это может доставить тебе удовольствие?! - изумленно воскликнул Густав.
      - Какой ужас! -сказал Профессор. - Нас будут разглядывать, как колбасу на витрине.
      - Ничего не поделаешь, - сказал Эмиль. - Есть ради чего страдать.
      Пони встала.
      - Ты куда? - спросила бабушка.
      - Позвоню домой насчет платья.
      - И не думай! Садись на место! - приказала бабушка.
      Она сокрушенно покачала головой. - Как глупы женщины!
      - Верно, - сказал Густав. - Она уже считает себя великой артисткой. Гретой Гарбо!
      - Идиот! - буркнула Пони.
      Он сделал вид, что не слышал, и сказал:
      - Если бы я был девчонкой, я бы с горя ушел в монастырь.
      - А если бы я была мальчишкой, - ответила Пони, - я бы дала тебе по шее.
      ...Капитан пошел в гостиницу, чтобы поговорить с Джекки. Но мальчика в гостинице не оказалось. Капитану сказали, что он на теннисном корте. Там капитан его и нашел. Джекки бегал и подбирал укатившиеся мячи. Увидев капитана, он радостно окликнул его:
      - Привет, капитан!
      - Привет, Джекки. Я хочу с тобой поговорить.
      - К сожалению, сейчас никак не могу! - крикнул Джекки, кидая игроку два мяча и подымая три других, укатившихся с корта. - Я, как видите, работаю. Пятьдесят пфеннигов в час. Надо же зарабатывать на хлеб, верно? Я вообще не люблю болтаться без дела.
      - Понятно, - сказал капитан. - Когда ты освободишься?
      - Ровно через час, если меня не задержат.
      - Тогда приходи ко мне ровно через час, если тебя не задержат.
      - Есть, капитан! - крикнул Джекки и снова кинул игроку два мяча.
      - Жду! - крикнул в ответ капитан и зашагал домой.
      Бабушка, Эмиль и Пони отправились погулять в лес.
      Пони отстала - она собирала цветы.
      - Ты регулярно пишешь маме? - спросила бабушка Эмиля.
      - Конечно. Она мне тоже пишет через день.
      Они сели на траву. На ветке березы раскачивалась золотистая овсянка. По дорожке деловито расхаживала цапля.
      - Я ей тоже написала. Из Копенгагена, - сказала бабушка, глядя на майского жука, который медленно расправил крылья и улетел. - Скажи, тебе нравится старшина Йешке, мой мальчик?
      Эмиль испуганно поднял глаза.
      - Разве ты об этом знаешь?
      - Ты, может быть, недоволен, что моя дочь спрашивает моего совета, выходить ли ей снова замуж?
      - Уже давно решено, что они поженятся.
      - Ничего не решено, - возразила бабушка. - Ничего не решено.
      Прибежала Пони, показала свой букет и крикнула:
      - Я, кажется, хочу стать садовницей.
      - Я согласна, я согласна, чтобы ты стала садовницей. На прошлой неделе ты хотела стать медсестрой. Две недели назад - фармацевтом. Продолжай в том же духе, продолжай в том же духе. Вот только если скажешь, что будешь пожарником, я тебе не поверю.
      - Трудно найти себе профессию по душе, - сказала Пони. - Если бы у меня было много денег, я купила бы самолет и стала летчицей.
      - А если бы у твоей бабушки были колеса, она была бы автобусом, сказала бабушка. - А теперь неси цветы домой и поставь их в воду. Иди, прекрасная садовница.
      Пони не хотела уходить.
      - Иди, иди, у нас с Эмилем серьезный разговор.
      - Я обожаю серьезные разговоры, - сказала Пони.
      Бабушка строго посмотрела на внучку. Пони пожала плечами, продекламировала: "Она исчезла, утопая в сиянии голубого дня" - и ушла. Эмиль довольно долго сидел молча. Все тише и тише звучала песня, которую напевала Пони. Наконец Эмиль спросил:
      - Бабушка, а почему это еще не решено окончательно?
      - Не знаю. Так тебе нравится этот старшина?
      - Да. И у нас с ним приличные отношения. Я его зову Генрих, по имени. А главное, его любит мама.
      - Что верно, то верно, - согласилась бабушка. - Но мне кажется, что именно это тебе и неприятно. Не спорь! Когда имеешь такого прекрасного, горячо любящего сына, муж не нужен. Ты, наверно, так считаешь?
      - Да, пожалуй, - признался Эмиль. - Только ты это выразила очень грубо.
      - Так и надо, мой мальчик, так и надо! Если один не хочет говорить, другому приходится преувеличивать.
      - Я маме никогда в этом не признаюсь, - сказал Эмиль, - но я, честно говоря, представлял себе нашу жизнь иначе. Я думал, мы всегда будем вместе. Вдвоем. Но ведь она его любит, и это все решает. А я... Я ничем себя не выдам.
      - Ты уверен? - спросила бабушка. - А ты бы посмотрел как-нибудь в зеркало. Тот, кто приносит жертву, не должен сам иметь вид жертвы. Я близорукая старуха. Но, чтобы все прочесть на твоем лице, очки не нужны. В один прекрасный день твоя мать это тоже увидит. И тогда уже ничего не исправишь.
      Бабушка порылась в своей сумке и вынула оттуда письмо и очки.
      - Я прочту тебе одно место из ее письма. Хотя я, наверно, не должна этого делать. Но я хочу тебе показать, как плохо ты знаешь свою мать. Бабушка нацепила на нос очки и стала читать:
      Йешке в самом деле очень милый, надежный и хороший. Я не встречала до него человека, за которого я могла бы выйти замуж, если вообще решиться на этот шаг. Дорогая мама, только тебе я могу признаться, что охотнее всего я осталась бы вдвоем с Эмилем. Йешке, конечно, об этом не подозревает и никогда этого не узнает. Но что мне делать? Со мной может в любой момент что-нибудь случиться. И что тогда будет с мальчиком? А вдруг я перестану зарабатывать? Мой доход и так уже заметно уменьшился. На рыночной площади открылась новая парикмахерская, и все торговки стали ходить туда, потому что жена парикмахера - их постоянная покупательница. Я должна подумать о будущем Эмиля. Это для меня самое важное в жизни. И я буду Йешке хорошей женой. Я это твердо решила. Он заслуживает доброго отношения. Но по-настоящему я люблю только моего единственного, моего дорогого мальчика.
      Бабушка положила письмо на колени. Она долго смотрела в одну точку, потом медленно сняла очки.
      Эмиль был бледен. Он стиснул зубы. Потом вдруг опустил голову и заплакал.
      - Да, да, мой мальчик! Да, да, мой мальчик! Она замолчала и дала ему выплакаться. Спустя некоторое время она сказала:
      - Ты любишь только ее, а она - только тебя. И оба вы, несмотря на такую большую любовь, не поняли друг друга и заставили друг друга страдать. Такое случается в жизни. Да, случается.
      Сойка с криком пронеслась над верхушками деревьев.
      Эмиль вытер глаза и посмотрел на бабушку.
      - Я не знаю, что мне делать! Разве я могу допустить, чтобы она вышла замуж ради меня? Когда мы оба больше всего хотим жить вдвоем? Что же мне делать?
      - Что тебе делать? Есть два пути, мой мальчик. Либо ты, вернувшись домой, попросишь ее не выходить замуж. Вы кинетесь друг другу в объятия, и с этим делом будет покончено раз и навсегда.
      - Либо?
      - Либо ты ей ни слова не скажешь! И до самой смерти будешь скрывать от нее свои чувства! И не будешь ходить с видом жертвы! Что выбрать, ты можешь решить только сам. Но я хочу тебе сказать лишь одно: ты становишься старше и твоя мать тоже становится старше. На словах это куда проще, чем на самом деле. Сумеешь ли ты уже через несколько лет зарабатывать достаточно, чтобы вы могли жить? И если даже сумеешь, то где? В Нойштадте? Нет, мой мальчик. Наступает день, когда приходится уезжать из дому. И даже если нужда не гонит, это все равно следует сделать! И тогда твоя мама останется дома одна. Без сына. Без мужа. Совсем одна. И еще вот что: через десять-двенадцать лет ты, наверное, сам женишься. Что будет тогда? Мать и молодая жена плохо уживаются под одной крышей. Я это хорошо знаю. Я это сама пережила. - У бабушки были такие глаза, что казалось, она глядит не в лес, а в прошлое. Если твоя мама выйдет замуж, каждый из вас принесет другому жертву. Но она никогда не узнает, что я тебе рассказала об ее жертве. И она также никогда не узнает, что и ты ей тоже принес жертву! Потому груз, который она берет на себя ради тебя, будет легче, чем тот, который ты несешь ради нее. Ты меня понял, мой мальчик?
      Эмиль кивнул.
      - Нелегко, - продолжала бабушка, - с благодарностью принять жертву, когда ты сам тайно приносишь еще большую жертву. Это поступок, о котором никто не узнает и который никто не оценит. Но придет день, когда он принесет твоей маме счастье. Вот единственная награда, которая тебя ждет. - Бабушка встала. - Поступай, как знаешь! Реши либо так, либо эдак. Но обдумай все как следует. Посиди здесь один.
      Эмиль вскочил.
      - Я пойду с тобой, бабушка! Я уже все решил. Я буду молчать.
      Бабушка посмотрела ему в глаза.
      - Поздравляю тебя, - сказала она. - Поздравляю тебя! Сегодня ты стал мужчиной. Ну, а тот, кто раньше других становится мужчиной, тот и дольше им остается. А ну-ка, помоги мне перешагнуть через канаву!
      Глава пятнадцатая
      ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОКОНЧЕНО
      В пятницу сыщики провели объявленный сбор денег в пользу Джекки. Вторник и Профессор отвечали за пляж; и гавань, Густав - за купальни, Эмиль - за улицы городка, а Пони - за вокзал.
      - Я так взволнована, - сказала она, - подумать только: сейчас по всему побережью ходят дети со списками и карандашами и собирают деньги для Джекки. Дайте мне тоже поскорее лист бумаги и карандаш. Я тоже хочу участвовать.
      Когда в полдень ребята вернулись домой, чтобы подсчитать, сколько собрали, к ним на террасу влетела Клотильда. Она была вне себя.
      - Разве можно стряпать, когда обрывают звонок! -кричала она. - Знаете, сколько раз сегодня трезвонили в дверь? Двадцать три раза! Приходят дети, спрашивают вас и суют деньги!
      - Вот это да! - воскликнул Профессор.
      - Для вас - да, а для обеда - нет. Молоко убежало, овощи переварились, телятина подгорела. Я нанималась готовить, а не деньги считать.
      - Сегодня и подгоревшая телятина будет слаще меда! - сказал Густав.
      Все еще ворча, Клотильда выгребла из кармана передника целую пригоршню монет и вывалила их на стол.
      - Нате считайте: здесь три марки девяносто пфеннигов! Разводить бухгалтерию мне было некогда... Ой, картошка горит! - завопила она и умчалась на кухню, так и не сказав, что пятьдесят пфеннигов она прибавила от себя.
      Дети высыпали все принесенные деньги тоже на стол и принялись их сортировать - медь к меди, серебро к серебру. Одинаковые монетки они складывали столбиком, а потом считали. Получилось сорок три марки. Проверили по спискам - все сошлось. А маленький Вторник прибавил к этой сумме бумажку в 20 марок и сказал, покраснев:
      - Это от моего папы.
      - Да здравствует большой Вторник! - закричали ребята.
      Профессор сбегал в сад, отыскал отца, который возился с помидорами в теплице, и вернулся с десятью марками.
      Потом они выпотрошили и свои карманы, выложили все, до последнего пфеннига, и успокоились только тогда, когда на столе лежало семьдесят пять марок. Они сияли от восторга.
      Вторник вынул носовой платок, сгреб в него всю гору мелочи и завязал узлом.
      - Ты что, собираешься фокус показать? - спросил Эмиль. - Деньги есть. Раз, два, три - денег нет, посмотри!
      - Я их унесу, - сказал Вторник.
      - Куда? - спросил Профессор.
      - Пусть здесь лежат! - крикнула Пони.
      - Не мешайте малышу. Есть один план. И на этот раз это моя идея, сказал Густав.
      - О боже! И у тебя появились идеи! - ужаснулась Пони. - Может, ты заболел? А?
      - Я - нет. А вот тебя мы завтра навестим в больнице, - сказал Густав и засучил рукава.
      Девочка с визгом убежала на кухню.
      - Погремушка! Раз в жизни мне пришла в голову хорошая мысль, а она воображает...
      - Милые бранятся - только тешатся, - сказал Вторник, взял платок с деньгами и ушел.
      Джекки явился к обеду. Телятина, несмотря на все вопли Клотильды, оказалась такой вкусной, что пальчики оближешь. Бабушка заговорила о сборе денег. Ей хотелось понять, как к этому относится сам Джекки.
      - Знаете, как я рад, многоуважаемая бабушка, - сказал он. - Прежде всего потому, что ребята так обо мне позаботились. Настоящие друзья! Но и не только поэтому. Деньги всегда нужны, так? Видите ли, сегодня я три часа бегал за мячами на теннисном корте. Тоже, можно сказать, собирал деньги. Заработал марку восемьдесят пфеннигов. После обеда побегаю еще два часа еще одна марка. Так?
      Все засмеялись.
      - Ну что, я не прав? Вчера на корте я смеха ради крутанул несколько сальто. Все игроки пришли в дикий восторг, а один даже подарил мне свою старую ракетку. Теперь я сам научусь играть в теннис. Потом стану тренером. Так? А потом в один прекрасный день всех обыграю и стану первой ракеткой в Германии. А потом поеду играть в Париж и в Америку и стану чемпионом мира. Так? Конечно, фамилию я переменю на какую-нибудь красивую. Пашульке - не чемпионская фамилия. Так? Но ведь я уже был Байроном. Одной фамилией больше, одной меньше - какая разница? Так? А если у меня не окажется таланта к теннису, я пойду к вам юнгой, капитан! Так? - неожиданно закончил свою речь Джекки.
      Он склонился над тарелкой и принялся уплетать за двоих.
      - Да, - сказала бабушка. - За этого я не беспокоюсь.
      - И я за себя не беспокоюсь, - сказал Джекки. - Для артиста, который слишком быстро растет, найдется профессия. Так?
      - Мне кажется, Джекки вовсе не нуждался в нашей помощи, - шепнул Эмиль бабушке.
      - Каждый добрый поступок всегда имеет смысл, - шепнула в ответ бабушка.
      После обеда к причалу пришвартовалось два парохода. Один шел с западного побережья, другой - с восточного. И оба они были битком набиты детьми. Сотни детей заполнили весь Корлсбюттель. Повсюду слышались крики и смех. Самое большое столпотворение было перед кино "Маяк" (кассиры потом два дня не могли прийти в себя).
      Ровно в четыре часа начался первый сеанс. Зал был битком набит. А на улице стояла огромная очередь в ожидании следующего сеанса. У директора сердце разрывалось при мысли, что весь сбор пойдет не в его карман. Но тут уже ничего не попишешь. Он вошел к сыщикам, которые сидели в его кабинете, дал им последние указания.
      - Все! Отступать некуда! - сказал Эмиль.
      - "Смейся, паяц, над разбитой душою", - пропел Густав.
      После киножурнала в зале зажегся свет и раскрылся занавес. На сцене стояли четверо мальчишек и одна девочка! Дети повскакали с мест, многие встали ногами на сиденья. Зал медленно успокаивался, и наконец воцарилась полная тишина. Эмиль подошел к рампе и громко сказал:
      - Привет! Все мы благодарим вас за то, что вы пришли. Мы благодарим вас и за то, что вы собирали деньги для Джекки. Он отличный парень, иначе мы бы к вам не обращались за помощью. После фильма он вас лично поблагодарит. А сейчас давайте посмотрим кино. Мы надеемся, что всем нам будет интересно.
      Один маленький мальчик, сидевший на коленях у своей мамы, спросил тоненьким голоском:
      - Ты и есть Эмиль?
      Дети в зале засмеялись.
      - Да, я - Эмиль Тышбайн.
      Пони подожгла к нему и с гордым видом сказала:
      - А я - Пони-Шапочка, кузина Эмиля.
      Потом вышел вперед Профессор.
      - А я - Профессор, - сказал он, и голос его дрогнул.
      - А я - маленький Вторник.
      Потом наступил черед Густава.
      - А меня зовут Густав с клаксоном. Но теперь у меня есть мотоциклетка. - Он сделал небольшую паузу. - Ну, погремушки, все, что ли, собрались?
      - Все! - заорали дети из зала.
      Густав рассмеялся.
      - А какой пароль?
      - Пароль "Эмиль"! - крикнули все разом и так громко, что слышно было у вокзала.
      А потом погас свет, и застрекотал аппарат.
      Когда фильм кончился, ребята несколько минут хлопали в ладоши. Потом зажгли свет. Девочка, сидевшая рядом с Пони, сказала ей:
      - Знаешь, с тех пор ты изменилась до неузнаваемости.
      - Так ведь девочка в картине - это не я. Она только меня играет.
      - Ну да? А Эмиль, про которого фильм, - тот самый Эмиль, который сидит рядом с тобой?
      - Ну да! Он - настоящий Эмиль, это мой кузен, а с мальчиком, который играет в картине, я вообще не знакома. А теперь молчи! Это еще не все.
      На сцену вышел Джекки. Он подошел к рампе и сказал:
      - Вы собирали деньги для одного мальчика, так? Этот мальчик - я. Большое вам всем спасибо! Я считаю, что это просто здорово с вашей стороны. Когда я вырасту, а кому-нибудь из вас придется туго, пусть он меня найдет. Так? Договорились?
      Потом на сцену снова вышел Густав. И он сказал, обращаясь к Джекки:
      - По поручению моих друзей и всех ребят Корлсбюттеля я вручаю тебе сберегательную книжку на семьдесят пять марок. Вот сколько денег мы собрали!
      Джекки пожал Густаву руку.
      А в зале Профессор шепнул Вторнику:
      - Так вот, значит, что придумал Густав.
      Положить деньги на сберкнижку!
      - Разве плохо?
      - Наоборот, отличная мысль, просто отличная.
      Густав крикнул в зал:
      - А теперь я попрошу на сцену ребят из других курортных поселков!
      Началась невероятная толкотня.
      - Не всех, только по одному от каждого!
      В конце концов на сцене оказалось семь мальчиков. И каждый передал Джекки сберкнижку. У Джекки в глазах стояли слезы, хотя, как вы знаете, он совсем не был плаксой.
      Густав торопливо перелистывал все сберкнижки. А когда мальчики вернулись в зал, он крикнул:
      - Всего собрано шестьсот пятнадцать марок! Кроме того, Джекки получит всю сегодняшнюю выручку. О-го-го! Джекки, я поздравляю тебя! Пусть тебе это поможет встать на ноги.
      И Густав исчез за кулисами.
      - Этого я не ожидал! - сказал Джекки. - Теперь мне нужен кассир! - И он снял свою куртку. - Мой старый друг капитан Шмаух посоветовал мне выступить перед вами. В знак благодарности. Я, правда, не привык работать один, но кое-что могу показать сам.
      Сперва Джекки выжал стойку, потом пошел по сцене на руках. Потом он сделал шпагат, а потом мостик. Зрители хлопали. И тут Джекки стая крутить сальто; он кувыркался все быстрее и быстрее, а потом колесом наискосок пересек всю сцену!
      Дети вопили и хлопали так, что у них ладошки распухли. Взрослые тоже были в восторге.
      Наконец занавес закрыли. Но прежде чем успели выйти все зрители первого сеанса, в зал вломились ребята на второй сеанс. Поднялся такой шум и такая толкотня, что и представить себе невозможно.
      - Сальто мне очень понравилось, - сказала бабушка. - Надо завтра самой попробовать.
      Вечером к причалу снова подали два парохода, чтобы развезти детей по домам. Ребята с бою занимали места.
      - Пароль "Эмиль"! - орали ребята на пароходе, плывущем на восток.
      - Пароль "Эмиль"! - орали ребята на пароходе, плывущем на запад.
      - Пароль "Эмиль"! - орали ребята из Корлсбюттеля, стоящие на причале.
      На пароходах зажгли разноцветные фонарики. Один ушел направо, другой налево. А Эмиль и сыщики все стояли на причале и молча провожали глазами уходящие пароходы.
      Прибежал Джекки.
      - Ах, вот вы где! А я вас повсюду искал. Этот день я никогда не забуду! - сказал он в восторге. - Знаете, какое предложение мне сделал директор кино? Чтобы я выступал у него перед сеансами. А жить я буду у капитана Шмауха. Он меня пригласил. И по вечерам мы с ним на террасе будем играть в подкидного дурака.
      В море плыли два освещенных разноцветными фонариками парохода. Волны набегали одна на другую, и белые гребни светились в темноте.
      Потом Густав откашлялся, обнял за плечи ребят и сказал:
      - Мы останемся друзьями навсегда. Даже когда у нас вырастут бороды, мы все равно будем вместе.
      Ребята молчали, но они были того же мнения.