ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

– Жалко, я не догадалась приготовить холодные напитки и что-нибудь из овощей, – проговорила Ханна. Она хлопотала вокруг стола, на котором красовались особые шоколадные пирожные Эдны, и разрезала каждое из них на несколько частей.

– Ох, и разошлись вы! – фыркнула Эдна, расставляя на столе чашки и блюдца. – Вы ведь не устраиваете торжественный ужин из первого, второго и третьего, а просто пригласили соседей на чашку кофе с пирожными. И большего они не получат.

– Скажи честно, я хорошо выгляжу? Платье подходит к такому случаю? Может, пока не поздно, пойти переодеться во что-нибудь менее официальное? – Ханна одернула подол платья цвета зеленой мяты, ее тонкие брови беспокойно нахмурились.

– Вы выглядите великолепно, – энергично заявила Эдна и всплеснула руками. – Прекратите вы так переживать! В конце концов, к вам придут всего лишь соседи, а не шайка карателей. Лучше присядьте и до прибытия гостей постарайтесь успокоиться. И прекращайте тискать свое платье, вы его изомнете!

Ханна сложила руки вместе, словно пай-девочка. Потом прошла вдоль стены и выглянула в окно. Лужайка была аккуратно подровнена, а состриженная трава убрана. Они с Алексом несколько дней трудились, не покладая рук, и к концу недели маленький дом и окружающая его территория стали выглядеть опрятными и подготовленными к сегодняшнему событию. Для Ханны было чрезвычайно важно, чтобы соседи приняли ее в свое общество, чтобы согласились на ее предложение заключить перемирие в объявленной ими войне.

– Скорей бы приехал Алекс… – вдруг пробормотала Ханна.

– Он пообещал, что выедет на Лонг-Айленд, как только разберется со своей деловой встречей, – напомнила ей Эдна о недавнем звонке Алекса.

– Хоть бы он успел приехать раньше, чем начнут прибывать гости… – едва слышно прошептала Ханна. Присутствие Алекса было для нее необходимо. Он должен быть рядом, когда первые гости постучат в ее дверь. Алекс обязательно приедет, сказала она себе и осторожно, стараясь не помять пышное платье, присела на софу. Алекс обещал мне приехать, думала она, а раз обещал, значит, обязательно приедет. Он знает, как я переживаю из-за этой встречи, как важно для меня, чтобы она прошла гладко. Он обязательно приедет.

– Жалко, мы не сообразили приготовить два вида пирожных. Вдруг кто-то не любит шоколадные? – Беспокойные морщинки вновь образовались на лбу Ханны.

– Если им не понравятся мои шоколадные пирожные, значит, они просто ненормальные! И вообще, хватит беспокоиться о том, какое мы произведем впечатление! – непререкаемым тоном заявила Эдна. – Почему бы вам не заварить себе кофе или не заняться чем-нибудь дельным? Иначе вы меня скоро с ума сведете своими переживаниями.

С извиняющейся улыбкой на губах Ханна удалилась на кухню. Ей было безразлично, чем занять руки, и она стала заваривать кофе. Пока в кофеварке закипала вода, она посмотрела на часы. Время назначенной встречи с соседями неумолимо приближалось. Когда Алекс позвонил ей рано утром и сказал, что отлучится в город по делам, с Ханной едва не случилась истерика. Но Алекс спокойно заверил ее, что непременно поспеет вовремя или даже раньше прибытия ее соседей.

Ханна улыбнулась и прислонилась к кухонному шкафу, наблюдая за бурлящим в кофеварке черным кофе. Алекс… Он стал ее героем после целой недели убеждений, что встреча с соседями пройдет гладко, как по маслу, что Ханна с блеском докажет им: ни от ее животных, ни от нее самой не исходит никакой угрозы обществу. Более того, за эти дни они с Алексом по-настоящему подружились. На протяжении всей недели Ханна рассказывала ему такие вещи, открывала такие мечты, о которых никогда никому не говорила, и Алекс отвечал ей тем же. Он поведал ей о многом, о чем, Ханна была уверена, тоже никогда не рассказывал ни одной живой душе.

Но где же Алекс? Время Ханны терзаться этим вопросом истекло – в дверь постучали.

– Готовы? – Эдна приободрила ее напутственной улыбкой, когда Ханна с бешено колотящимся сердцем замерла у порога. Ханна кивнула, потом перевела дух и отворила дверь.

– Здравствуйте, меня зовут Маркус Вилкерсон, а это моя жена Марша. – С порога на нее смотрела пожилая пара, и оба они – Ханна возблагодарила Господа – приветливо улыбались.

– Проходите, пожалуйста. Я Ханна Мартиноф. Спасибо за то, что нашли время прийти. – Она проводила пожилую пару в гостиную, где вокруг них моментально засуетилась Эдна. Ханна не успела вернуться в прихожую, как в дверь снова постучали.

Минуты летели незаметно, и вот уже гостиная Ханны была заполнена толпой приглашенных. Люди непринужденно общались и знакомились друг с другом. Всего пришло десять супружеских пар, в том числе родители мальчиков, которые, по подозрению Ханны, и причинили ей столько вреда.

Когда все приглашенные оказались в сборе, настало время рассказать, зачем их собрали вместе. Встав в центре толпы, Ханна попросила внимания и на мгновение вспомнила Алекса. Никакими словами нельзя было передать, как сильно она нуждалась в нем в эту секунду! Он клятвенно пообещал прийти, но нарушил обещание с той легкостью, с какой его давал. Ее страхи показались ему мелкими в сравнении с его деловой встречей – это было ясно как день. И когда Ханна подняла голову и посмотрела в лицо собравшимся, какая-то часть ее сердца окаменела и превратилась в лед, которому больше не суждено оттаять. И Ханна начала говорить…

– Я даже не представляла, что вы детский врач-психиатр, – произнесла Марша Вилкерсон, когда Ханна объяснила, в чем заключается ее работа. – До меня доходили только какие-то бредовые слухи, будто на территории ваших владений совершаются жертвоприношения животных. – Она метнула гневный взгляд на родителей двух мальчиков. – Просто поразительно, какими невежественными бывают люди!

– Ваша работа достойна восхищения, – высказался Ларри Смитерс и достал из внутреннего кармана пиджака визитную карточку. – Я адвокат. Дайте мне знать, если в будущем у вас снова появятся проблемы, – я буду рад помочь.

Ханна с благодарностью приняла карточку. Она видела, что с честью провела эту встречу, что ей удалось расположить к себе людей. А когда Эдна принесла кофе и пирожные, атмосфера в гостиной стала совсем теплой. День прошел успешно, но Ханна не чувствовала особой радости победы. Вместо этого ее сердце сковал холод одиночества и горечь разочарования. Алекс просто обязан был прийти и поддержать ее своим присутствием и ласковым словом, чтобы она безбоязненно посмотрела в лицо соседям, но он не пришел, и Ханне в который раз за многие годы пришлось обратиться за помощью к Эдне, которая была и оставалась ее единственной верной опорой. Сегодняшний день явился началом новых отношений с соседями, но – и потрясенная ударом Ханна знала это – он стал концом ее отношений с Алексом.

– Дьявол, – пробормотал Алекс и, бросив взгляд на наручные часы, выжал из машины последнюю скорость. Он опаздывал, причем опаздывал гораздо больше, чем предполагал. А что поделать! Встреча, на которой он побывал, и дела, которые он уладил, были самыми важными, самыми значительными в его жизни. Алекс похлопал рукой по карману рубашки и с удовлетворением услышал шорох положенных туда бумаг. Ханна наверняка обидится на то, что он не сумел приехать к ней вовремя, но Алекс был стопроцентно уверен – она поймет и простит, когда узнает причину его задержки.

Ханна… Алекс улыбнулся при мысли о ней. Кто бы мог подумать, что такая прекрасная женщина войдет в его жизнь благодаря какому-то сумасшедшему барану? Ханна подарила ему много радости, и Алекс надеялся, что спрятанный в его кармане сюрприз доставит ей столько же счастья.

Припарковавшись у дома Ханны, он удивился, не увидев поблизости ни одной машины. Значит, встреча закончилась. Он подготовился испытать на себе глубокое возмущение Ханны, однако же не сомневался, что сумеет обратить ее гнев в радость.

Алекс постучал в дверь. Ханна открыла, но, когда увидела его, просто повернулась и молча ушла в гостиную, оставив Алекса стоять на пороге.

Он пошел за ней следом, чувствуя исходящие от нее волны арктического холода.

– Ханна, я, правда, очень извиняюсь за то, что опоздал… – заговорил он и осекся. Ханна тем временем собирала на поднос грязные тарелки.

Она передернула плечами, словно его просьба простить не имела для нее ни малейшего значения.

Алекс бесконечно долго смотрел, как она методично работает. Хоть бы заговорила с ним, сказала ему хоть что-нибудь, что угодно… но их разделяло гробовое молчание.

– Можешь ты остановиться на минуту и поговорить со мной?! – воскликнул он, расстроенный тем, что Ханна упорно отказывается посмотреть ему в глаза. Алекс предполагал, что Ханна встретит его гневными обвинениями, но никак не ожидал такого ледяного молчания.

– Мне нечего тебе сказать, и мне не интересно ничего из того, что можешь сказать мне ты, – ответила она до странного ровным голосом.

Алекс подошел к Ханне и взял ее за безжизненно опушенную руку. Потом мягко повернул к себе и заглянул в ее лицо, в ее глаза. Странно… Раньше он считал ее глаза прекрасными изумрудами, но теперь… Если раньше они ярко горели, то теперь были пусты, словно утративший свой аромат прекрасный цветок.

– Ханна, пожалуйста, не обижайся. Если бы я смог приехать вовремя, я бы обязательно приехал. – Алекс расстроено вздохнул, когда Ханна выдернула пальцы из его руки.

– Я все понимаю – ты бы обязательно приехал, но твоя встреча затянулась, – промолвила она прежним невыразительным голосом, будто обсуждала погоду или событие, не имеющее непосредственного отношения к ней. Кажется, она разозлилась куда сильнее, чем предполагал Алекс.

– Ты права, но, Ханна, я устроил эту встречу ради тебя! – не сдержал он взволнованного восклицания, предвкушая реакцию Ханны, когда он вытащит из кармана бумаги.

– Ради меня? – Эти слова наконец-то привлекли ее внимание. Ханна повернулась и посмотрела на него. Она старалась не замечать, как мучительно красив Алекс. Она старалась не вспоминать, как сильно любила его. – Какое отношение твоя встреча может иметь ко мне?

Алекс таинственно усмехнулся. Его глаза засияли теплотой. Ханна моментально заставила себя ожесточиться против Алекса. Она призвала к себе весь гнев, который закипел в ней, когда Алекс не появился на ее встрече с соседями. Она заставила себя вспомнить те мгновения, когда была вынуждена предстать перед лицом соседей в совершенном одиночестве, заставила себя вспомнить беспечно нарушенные им обещания. Гнев возвратился и вихрем закрутился внутри.

– Я встречался с Эдвардом. Вот. – Он торжествующе вытащил из кармана рубашки бумаги. – Держи, это тебе. – И он вручил бумаги Ханне.

Ее обуревала злость, но она все-таки взяла их. Интересно, в каком бизнесе между Алексом и Эдвардом может быть задействована она?.. Ханна развернула бумаги и сразу поняла, что держит в руках документы на владение ее домом и близлежащими землями – документы, которые Эдвард долгие годы упорно отказывался передать ей. Горький комок застрял у Ханны в горле. Боже, что Алекс наделал!..

Она аккуратно сложила документы и вернула их Алексу.

– Когда я была маленькой, отец никогда не удосуживался посещать мои дни рождения. О, он каждый раз клятвенно обещал прийти, но каждый раз на время моего дня рождения выпадали какие-нибудь важные переговоры, и он не приходил. Вместо себя, он присылал расчудесные дорогие подарки. Потом, когда я вышла замуж за Эдварда, когда он перестал появляться на важных для меня встречах или вечеринках, история повторилась. Эдвард обычно дарил мне в возмещение своего отсутствия какое-нибудь украшение – бриллиантовое колье или рубиновую брошь. – Ханна улыбнулась, но ее улыбка не содержала тепла. – Я должна радоваться. Ставки на меня повышаются – теперь вместо кукол и драгоценных безделушек меня стали оценивать в целое поместье. – Ханна успела заметить, как на лицо Алекса легла тягостная печать разочарования и неприятного удивления, потом отвернулась и положила на поднос оставшиеся грязные тарелки.

– Ханна, ты не поняла… Я купил эту землю для тебя… для нас обоих. Чтобы нам больше не беспокоиться из-за соседей, которые заставляли Эдварда выселить тебя вон. – Алекс двинулся вперед и зажал Ханну в пространстве между собой и кофейным столиком, чтобы хоть таким способом удержать ее от бегства. – Ханна, пожалуйста… – Он снова стиснул ее руку. – Прости, что я не смог прийти, просто мне показалось более важным уладить дела с Эдвардом.

Самообладание Ханны, которое она воздвигла неприступной стеной после прибытия Алекса, неожиданно рухнуло. Она выдернула свои руки из его крепкого пожатия и развернулась к нему лицом. Теперь ее глаза гневно сверкали.

– Более важным? – Она расхохоталась горьким, саркастичным смехом. – Ах, Алекс, разве ты ничего не понял? Для меня-то было важнее всего на свете, чтобы ты сдержал обещание – приехал и поддержал меня, когда я выступала перед теми людьми. Ты пообещал, что будешь рядом, а сам не пришел! Как не приходил мой отец, как не приходил Эдвард! А потом поступил в точности, как делали они: купил мне какой-то подарок вместо того, чтобы одарить меня своим вниманием! – выкрикнула она дрожащим голосом и с ужасом почувствовала, как закипают в глазах соленые слезы.

Она перевела дыхание, отчаянно стараясь взять себя в руки.

– Я с самого начала знала, что даже попытка построить какие-то отношения с таким человеком, как ты, обречена на провал, и все-таки не удержалась от глупости попытаться. Эдна предупреждала меня. Она тысячи раз повторяла, что Овны и Раки несовместимы. Я знала, что играла с огнем, но, как последняя идиотка, не переставала надеяться, что у нас все получится. – Ханна печально посмотрела в глаза Алексу. – Теперь я поняла, что ты, Александер Доналдсон, безнадежен, и я больше не желаю тебя видеть!

Алекс потерял дар речи и вперил в нее ошеломленный взгляд.

– Ты не отдаешь отчета в своих словах, – промолвил он таким низким голосом, что Ханна едва расслышала его.

Ей пришлось собрать в кулак все свое самообладание, чтобы посмотреть ему в лицо, прямо в его потрясенные глаза.

– Алекс, я полностью отдаю себе отчет.

Он едва заметно побагровел. Его глаза тревожно всмотрелись в ее лицо в поисках какой-нибудь слабинки, за которую можно ухватиться, но Ханна вызывающе вскинула подбородок. Их взгляды были по-прежнему скрещены. Ханна понимала: если она проявит перед ним хоть чуточку уязвимости, Алекс неминуемо прорвется сквозь стены, которые она между ними воздвигла. А стены были необходимы. Ханна больше никому не позволит разбить ее сердце. Если Эдвард был всего лишь болезненным учащением сердцебиения, то Алекс будет для нее смертельным сердечным приступом. Она должна немедленно избавиться от него, иначе губительная химическая реакция станет необратимой.

В конце концов, Алекс сердито выпалил:

– Ханна, ты просто дура! – Он швырнул документы на кофейный столик. – Забери – они составлены для тебя! – С этими словами Алекс развернулся и тяжелыми шагами промаршировал вон из комнаты. Потом с грохотом захлопнулась входная дверь.

Ханна подошла к окну. Отодвинув занавески, она смотрела, как Алекс садится в машину, рывком захлопывает дверцу; как машина, взревев мотором, срывается с места и на опасной скорости исчезает вдали.

– Ты ошибаешься, Алекс, я не дура, – прошептала она, прижавшись лбом к оконному стеклу. – Просто я хочу выжить… – закончила она, и дальнейшие слова потонули в бессвязных всхлипываниях.

Алекс на бешеной скорости пролетел мимо своего особняка и направил машину на северо-восток, прочь с Лонг-Айленда. Бушевавшая внутри его слепая ярость понуждала его мчаться и мчаться вперед – в никуда.

Ханна Мартиноф. Кому нужна такая свихнувшаяся сумасшедшая? Другая женщина онемела бы от счастья на ее месте при виде такого роскошного подарка – документов на владение собственностью. У нее были неприятности, и Алекс постарался устранить их единственным известным ему способом. Чего вообще она от него хотела? Вопрос был чисто риторическим. Ханна не хотела от него ничего. Она вообще не хотела его больше видеть. И замечательно! Ему же лучше! Он достаточно натерпелся от этой сумасшедшей и ее идиотского барана. Хватит с него наблюдений за облаками и разговорчиков о несовместимых астрологических знаках.

Сейчас ему необходимо заново сосредоточиться на работе. После отпуска, после рокового знакомства с Ханной, он совершенно забросил дела и позабыл, как удобен и безопасен мир бизнеса – мир, в котором он привык вращаться и который никогда не подводил его. Пришло время вернуться туда и перестать тратить силы на бесплодные ухаживания за этой заблудившейся в собственных теориях женщиной, запросы которой он так и не смог удовлетворить. Приняв такое решение, Алекс повернул машину на главное шоссе и помчался в направлении своих офисов в Сити – Нью-йоркском центре коммерции и финансов.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Ханна стояла на веранде и махала рукой вслед лимузину, который увозил маленькую Кэрри. Они добились немалых успехов. Кэрри с каждым днем все больше и больше раскрывалась, но почему Ханна не чувствовала себя счастливой? Счастье… это чувство перестало быть для нее доступным с тех пор, как две недели назад она вычеркнула Алекса из своей жизни.

Ей пора было возвращаться в дом. Эдна наверняка уже разложила по тарелкам приготовленный ужин, но Ханна все медлила. Ей не хотелось расставаться с красотой вечерней природы. За прошедшие две недели наступило лето. Оно наполнило воздух благоуханием распустившихся буйным цветом растений, запахом прожаренной солнцем земли, жужжанием пчел и сонными шорохами полуденной жары. Лето было ее любимым временем года, но в этот раз Ханна почти не радовалась его приходу.

Разве могла она предположить, что без Алекса ее существование станет пустым и тоскливым? Несмотря на все принятые Ханной меры предосторожности, несмотря на ее осмотрительное поведение, она совершила невообразимый поступок: влюбилась в Алекса. Теперь ей предстояло вычислить способ борьбы с пронзительной тоской, которая атаковала ее всякий раз при мысли об Алексе.

– Ханна, вы идете ужинать? – выглянула на веранду Эдна.

– Спасибо, я не голодна, – ответила она и выдавила некоторое подобие улыбки.

– Вы должны поесть! – настаивала пожилая матрона. – И нечего мне пудрить мозги всякими улыбками! Меня не проведешь. Я-то вижу, что у моей голубушки от горя разрывается сердце… Ах, с каким удовольствием я бы свернула шею этому негодяю!

Ханна посмотрела на смутные очертания особняка за холмами. Алекс там, стоит лишь перейти насыпь.

– Я сама во всем виновата. Ты ведь предупреждала меня, помнишь? – Она сдержанно улыбнулась. – Ты говорила, что с меня станет заболеть алексофобией. – Улыбка медленно погасла. – Когда мы впервые встретились, я поклялась, что не поддамся напору чувств и не влюблюсь, но потом, по мере того как мы начали узнавать друг друга, я вправду поверила, что Алекс на самом деле другой. Я поверила, что у нас есть шанс, что Алекс сможет научиться любить… какая я все-таки дура! – заключила она с горьким смешком.

– Никакая вы не дура, – сказала Эдна и обняла ее за плечи. – В этой истории единственный дурак – Александер Доналдсон. Пойдемте ужинать. Вы будете есть, а я тем временем расскажу все последние местные сплетни, которые услышала утром в бакалейной лавке.

Ханна благодарно улыбнулась. Она знала, что Эдна старается отвлечь ее разговорами, чтобы вытеснить из ее головы мысли об Алексе. Женщины вернулись в дом.

Алекс выпрямился за рабочим столом и посмотрел в окно. Облака покрывали небо неописуемо красивыми узорами. Краем уха он улавливал монотонное гудение голосов вокруг него – люди из отделения правовой защиты его компании в который раз перемалывали формулировки договоров между «Уайлдинг Электроникс» и «Доналдсон Корпорэйшн».

Лицо Ханны… Почему в каждом облаке, в каждом шепоте лета ему чудится ее облик? Почему он постоянно ощущает ее незримое присутствие – чем бы он ни занимался, куда бы ни посмотрел? Алекс потер виски, словно собирался физическим воздействием изгнать Ханну из своего сознания, нужно лишь как следует постараться. Раньше, когда Алекс расставался с женщинами, он без труда выбрасывал их из памяти, но воспоминание о Ханне упорно отказывалось стираться.

– Я продолжаю утверждать, что формулировку этого предложения необходимо изменить. Его можно по-разному истолковывать, – заявил Том Ричардс.

– Оно звучит двусмысленно, только если его неправильно читать, – возразил другой юрист.

– Алекс, а ты что скажешь? – вместе обратились они к Алексу. Он посмотрел на мужчин и внезапно понял, что не высидит больше ни минуты за деловыми разговорами. Алекс поднялся из-за стола и устало провел ладонями по лицу.

– Скажу, что мне принципиально наплевать, – ответил он, чем поверг мужчин в состояние шока. – Я поехал домой. Потрудитесь над этой проблемой одни. В конце концов, надо же вам когда-нибудь начинать оправдывать те безбожно высокие гонорары, которые я вам плачу. – И Алекс вышел, не дожидаясь ответа ошеломленных сотрудников.

Может, ему действительно стоит поехать домой, немного отдохнуть? Последние две недели он как проклятый вкалывал по пятнадцать-двадцать часов в сутки, пытаясь перебороть самое глубокое разочарование в своей жизни.

Он вышел из офиса и поехал домой, на Лонг-Айленд. По пути он прокрутил в памяти эти две бесконечные недели. Буквально на днях он очень успешно провернул одну чрезвычайно важную сделку, которая в последующие два года обещала обернуться многократной прибылью. Он должен быть на седьмом небе от счастья, но почему вместо триумфа чувствует ужасающую пустоту внутри? Алекс провел две недели в трудах и заботах, но почему-то перестал получать удовлетворение от работы. Работая, он скорее пытался хоть как-то убить время, хоть чем-то занять часы одиночества. В его характере что-то изменилось. Алекс не мог докопаться, что именно и каким образом, и его трясло от бессильного гнева. Он чувствовал себя бегущей в колесе белкой – выжимал из себя последние силы, но никак не мог сдвинуться с мертвой точки. Только однажды в жизни Алекс ощущал умиротворенное спокойствие – наедине с Ханной. От этой мысли он пришел в еще большее бешенство и в таком нервозном состоянии прибыл домой.

– Джейкоб! – прорычал он с порога. – Я дома!

– Добрый день, сэр, – промолвил слуга. Неожиданное появление хозяина оставило его невозмутимым. – Вам чего-нибудь принести?

– Нет… то есть да. Принеси виски с водой. – Алекс плюхнулся на диван. Он наблюдал, как Джейкоб смешивает для него выпивку. – Можешь налить себе тоже и присоединиться ко мне, – сказал он, когда Джейкоб передал ему стакан с виски. Старый слуга изумленно воззрился на Алекса. – О, Бога ради, Джейкоб, наливай себе выпить и садись!

– Да, сэр.

И прекрати называть меня сэр, – раздраженно добавил Алекс, но немедленно устыдился своих слов, когда Джейкоб в состоянии полнейшего шока уставился на него. – Прости, Джейкоб, я не хотел на тебя орать. – Алекс вздохнул, глядя, как Джейкоб наливает себе в стакан виски и присаживается на краешек стула напротив. – Джейкоб, скажи, что ты знаешь о женщинах?

Старик, нахмурив брови, задумался над ответом. Потом отхлебнул виски.

– Они представляются мне самыми недоступными для понимания существами, – наконец ответил он. – Они видят вещи в ином, нежели мужчины, свете и имеют привычку цепляться к мелочам.

– Цепляться к мелочам… это мягко сказано, – невесело усмехнулся Алекс, потом вдруг спросил: – Мой отец был счастливым человеком?

– Он был удачлив и уважаем в деловых кругах города.

– Ты не ответил на мой вопрос. Отец был счастливым человеком или нет? – повторил Алекс, пристально глядя на Джейкоба.

И опять старик долго медлил с ответом. Пригладив седые волосы, он отхлебнул виски.

– Мне трудно судить. Положение запрещает мне высказывать свое мнение о чувствах других людей. Но если поразмыслить, то можно ответить «нет». Ваш отец не был счастливым человеком. – Эти слова нелегко дались Джейкобу, и Алекс понял, что старый слуга не привык обсуждать своих хозяев. – Ваш отец постоянно что-то искал, за чем-то гнался. Он пытался найти это что-то в каждой деловой сделке, в каждом выгодном договоре, но никогда не находил. – Джейкоб сделал большой глоток виски и критически оглядел Алекса. – Вы очень похожи на своего отца. – Алекс бросил на него гневный взгляд, и старик вспыхнул. – Простите, сэр. Мне не следовало этого говорить.

Охватившее Алекса минутное раздражение скоро угасло, когда он успокоил себя мыслью, что Джейкоб высказал всего-навсего свое личное мнение. Но разве не было в нем изрядной доли правды? Может быть, он действительно человек, постоянно куда-то стремящийся, постоянно ищущий счастья в деловых сделках и выгодных договорах, но понимающий, что никакие золотые горы не в состоянии заполнить пустоту в его душе и выгнать одиночество, пожирающее его сердце? Однажды Алекс нашел ответ на этот вопрос, нашел его в Ханне, но потом беспечно упустил свое счастье. Только теперь Алекс начал приходить к пониманию вещей, которому пыталась научить его Ханна.

Бесконечная цепочка. Однажды Ханна упомянула что-то о бесконечной цепочке несчастливых судеб, о том, что дети всегда подражают своим родителям и неосознанно повторяют их ошибки. Алекс вспомнил своего отца – холодного и угрюмого человека, который оценивал любое жизненное проявление с точки зрения его материальной ценности и выгоды, какую из него можно извлечь. Разве он хочет повторить жизненный путь своего отца? Нет. Он хочет жить ценностями, которыми живет Ханна. После беспросветной двухнедельной тоски эта мысль пришла в голову Алексу и погасила огонь разочарования, который охватил его душу губительным пожаром.

– Все никак не могу догадаться, чего хочет от меня эта женщина, – вдруг подумал он вслух.

– Полагаю, вы говорите о мисс Мартиноф? – осведомился Джейкоб, дотянулся до бутылки на столе и налил себе еще виски.

Алекс поднялся с дивана и подошел к окну. Посмотрел на насыпь, которая разделяла их с Ханной владения.

– Тебе известно, что я выкупил ее земли у Эдварда Мартинофа и попытался преподнести ей документы на владение? Ханна не приняла их, только оскорбилась. – Алекс опять повернулся к Джейкобу. – Любая другая женщина из числа тех, с которыми я раньше встречался, пришла бы в священный трепет от щедрости такого жеста.

– Возможно, все дело в том, что настоящая Ханна немного отличается от женщины, которую вы увидели в ней и полюбили? – высказал предположение Джейкоб.

– Кто сказал, что я полюбил Ханну?.. – возмущенно спросил Алекс. Он также заметил, что Джейкоб назвал ее по имени.

Старый слуга улыбнулся и одним глотком осушил свой второй стакан виски.

– Пословица гласит: если что-то выглядит, как утка, плавает, как утка, и крякает, как утка… это утка!

Алекс долго и пристально смотрел на Джейкоба, потом снова выглянул в окно. Он полюбил Ханну? Разве такое возможно? Возможно, и еще как! – подсказало его сердце и подпрыгнуло от радости. Он полюбил Ханну, и внезапно стремление поведать ей о своей любви приобрело для Алекса первостепенное значение.

– Джейкоб, ты гений! – воскликнул он, повернулся к старику и усмехнулся. Джейкоб, очевидно не привыкший употреблять старый добрый виски целыми стаканами, клевал носом, но продолжал выглядеть солидно, даже несмотря на вырывающееся из его рта негромкое похрапывание.