Мужчина-Овен! Ну, уж нет! Дудки! Больше она на эту удочку не поймается! Пусть не надеется этот ослепительно красивый сосед со своей обворожительной улыбкой! Она не обратит на него никакого внимания. И все же…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Александер Доналдсон Третий внезапно проснулся. Он не знал, что именно его разбудило, и продолжал неподвижно лежать с закрытыми глазами, боясь растревожить недавно уснувшую головную боль.

И зачем только он проработал всю ночь напролет до самого раннего утра и вдобавок потратил час на дорогу домой? Вместо бесплодных попыток завершить двухнедельную работу в одну ночь ему следовало бы закончить разбираться с делами на пару часов раньше.

Услышав громкий стук, он замер и вспомнил, что подобные звуки и явились причиной его пробуждения. Александер открыл глаза. Там, по другую сторону простирающегося от пола до потолка окна спальни, стояло огромное животное с густой белой шерстью и большими изогнутыми рогами. То была овца, а точнее, баран; по всей видимости, животное было зачаровано собственным отражением в зеркальной поверхности затемненного стекла.

Александер знал, что подобное зрелище должно бы вызвать немалое удивление, но опустошившая его усталость была слишком велика и не дала пробудиться его природному любопытству. Он проследил, как животное наклонило голову и боднуло стекло. Раздался глухой звук, похожий на разбудивший его шум.

Кажется, я устал куда сильнее, чем предполагал, подумал он. Я просто галлюцинирую. В конце концов, каким образом баран мог очутиться здесь, на Лонг-Айленде? Или же я продолжаю спать, и баран явился ко мне во сне. В этом случае женщина, что показалась за окном, должна быть ищущей своего барашка Мэри. Хотя нет, это исключено, ведь на всех картинках, которые ему доводилось видеть, Мэри изображали прелестной девушкой с золотистой копной волос и тонкими чертами лица, а уволакивающая барашка женщина не отличалась ни особенной красотой, ни белокурыми кудряшками. Напротив, у нее были по-мальчишески коротко подстриженные каштановые волосы, а черты ее лица, хоть в данную минуту и расстроенного, показались ему достаточно заурядными. Пока женщина прилагала отчаянные усилия, чтобы оттащить упирающегося барашка от окна его спальни, Александер снова уснул.

Ханна Мартиноф ласково, словно маленького ребенка, потрепала животное по мохнатой шее и повела его обратно домой.

– Скажи на милость, зачем ты забрел туда?. Если решил навестить наших новых соседей, то сейчас еще слишком ранний час для визитов. А если ты задумал сбежать, то запомни: тебе нигде не найти такой вкусной зеленой травки, как дома.

Когда они с барашком достигли вершины насыпи, отделяющей ее владения от соседских, и за листвой деревьев показался дом, сердце Ханны наполнилось гордостью.

Маленький домик был построен на месте сгоревшей в 20-х годах большой усадьбы. От прежней конструкции уцелела одна лишь кирпичная труба; теперь она возвышалась посреди огороженной территории, где Ханна держала свой зверинец.

– Идем, Шерман. Пора тебе вернуться в загон, – проговорила она, подводя барашка к ограде.

– Ваш баран – настоящее дьявольское создание!

Подняв голову, Ханна улыбнулась стоящей на крыльце седовласой матроне с руками, сложенными на дородной груди.

– Да нет же, он милый. Просто в нем неожиданно проснулась страсть к путешествиям.

– Хоть бы в следующий раз эта страсть увела его куда-нибудь в Коннектикут!

Ханна рассмеялась. Уж ей-то было известно, что Эдна на дух не переносит барашка, который будто нарочно досаждает ей.

– Где вы нашли его на сей раз? – поинтересовалась Эдна, спускаясь по ступенькам крылечка и присоединяясь к стоящей у ограды Ханне.

– У соседского особняка, – ответила Ханна. Хмурая тень набежала на ее лицо, стоило ей вспомнить о недавно выросшем за холмами доме. В течение последнего месяца она каждый день забиралась на насыпь и наблюдала за строительством этого грандиозного особняка, который занял последний нетронутый кусочек острова, до сих пор благополучно минуемый застройщиками.

– Кого-нибудь встретили?

Ханна покачала головой.

– Никого, но стройка, похоже, окончательно завершена. Дом готов к заселению, а значит, у нас вот-вот появятся новые соседи.

– Будем надеяться, они окажутся достойными людьми, – мягко произнесла Эдна, беря Ханну за руку.

– Будем надеяться, – согласилась Ханна, всем сердцем на то уповая. Она привыкла считать это утопающее в зелени местечко своим собственным маленьким раем, заслуженной наградой за невыносимо долгие годы жизни в аду. В ее душу закралось смутное опасение, не посягнут ли незнакомцы на спокойствие ее мирка – особенно такие незнакомцы, которые воздвигли столь гигантский особняк. Сам вид особняка слишком сильно напоминал ей о прошлом, которое она вышвырнула прочь из сознания. Вышвырнула, словно старый, насквозь прогнивший хлам…

– Идемте. Вернемся в дом, и до прихода Кэрри я успею заварить для вас чашечку ароматного чая, – сказала Эдна, похлопав Ханну по руке.

Ханна кивнула, и они вместе вернулись в дом. Букеты полевых цветов, расставленные повсюду в вазах и глиняных кувшинах, наполняли прохладу гостиной легким благоуханием. Обстановка была самая скромная: мягкая софа и подобранный в тон обивке стул. Напротив выложенного камнем камина стояло миниатюрное кресло-качалка. В его плетеных недрах так и мерещилась фигурка малыша, присевшего отдохнуть от беготни и полюбоваться причудливой пляской теней потрескивающего в камине огня. Сейчас, когда весна уже вступила в свои права, и до прихода лета оставалось совсем чуть-чуть, камин вычистили, и его отмытые камни приобрели свой естественный серебристый оттенок.

– Сядьте и отдохните. Я приготовлю чай, – настаивала Эдна.

И Ханна покорилась, зная, что с пожилой дамой, которая чересчур серьезно относилась к исполнению ее обязанностей экономки, бесполезно спорить. С легкой улыбкой на губах она опустилась на софу. После развода Эдвард, ее бывший муж, забрал себе дом, машину, картины, хрусталь… все, имеющее хоть какую-то материальную ценность. А Ханна получила свободу, право на владение этой землей и Эдну… поистине, лучшего исхода нельзя было и желать.

– Вот и чай. – На пороге гостиной появилась Эдна с подносом, на котором стояли две чашки чая, кувшинчик с молоком, сахар и ломтики лимона. Она поставила поднос на кофейный столик. – Итак, что сегодня мы попробуем с Кэрри?..

Это прозвучавшее по-королевски величественно «мы» вызвало у Ханны улыбку.

– Может, начнем с енота?..

Эдна с превеликой тщательностью обдумала предложение.

– Мне кажется, здесь больше подойдет кролик. Кэрри и сама напоминает мне маленького крольчонка. – Эдна сочувствующе прищелкнула языком. – Бедняжка! Могу себе представить, каково ей было стать свидетельницей убийства матери! Неудивительно, что с того момента она не проронила и словечка – после пережитого ужаса бедная крошка замкнулась в себе. – И Эдна снова прищелкнула языком.

Улыбка Ханны угасла, едва она вспомнила о трагедии Кэрри. Мать этой шестилетней девочки была сбита у нее на глазах водителем-лихачом, который тотчас скрылся с места происшествия, и за истекшие с того дня два месяца девочка не произнесла ни слова. В конце концов, ее отец решил обратиться за помощью к Ханне. Он понадеялся, что ее нетрадиционные методы лечения вкупе с дипломом детского врача-психиатра сумеют пробить брешь в стене молчания, которой окружила себя Кэрри.

– В любом случае, я уверена, вы обязательно найдете подход к Кэрри, ведь в прошлом году вам удалось помочь стольким несчастным детям, – ободрила ее Эдна, словно почувствовав, с какой быстротой улетучивается вера Ханны в собственные возможности.

– Хотелось бы верить. – Она задумчиво отпила чаю. – Даже если я и сумею помочь Кэрри преодолеть кризис, ей придется немало помучиться, привыкая к несладкой жизни с собственным папашей.

– Тогда между делом научите ее парочке приемов самосохранения, – посоветовала Эдна в своей обычной деловитой манере. – В конце концов, по части выживания у вас имеется богатый опыт: вам пришлось противостоять не только отцу, но и Эдварду. – Поставив чашку на поднос, Эдна поднялась. – Допивайте чай, а я пойду займусь ланчем.

Ханна рассеянно кивнула, задумавшись над словами Эдны. Выживание… да, именно выживанию она училась сначала в детские годы, когда ее отец, богатый и могущественный человек, обращался с нею как с очередным приобретением. Во времена детства игрушки покупались для Ханны прежде, чем она успевала пожелать, ее малейшие капризы беспрекословно исполнялись… вот только родительская любовь была для ее отца непозволительной роскошью. А потом она сделала роковую ошибку, влюбившись в мужчину, который оказался одного поля ягода с ее отцом.

Эдвард Мартиноф… Состоятельный красавчик, который поклялся любить и уважать Ханну, но на его языке это означало «манипулировать и подчинять». Эдвард не использовал грубую силу, он контролировал и запугивал Ханну с помощью власти и денег, став ее надсмотрщиком. Восемь лет назад она наконец-то развелась с ним, но продолжала чувствовать себя никчемной измученной жертвой. Это ощущение снедало бы Ханну вечно, не получи она год назад диплом врача-психиатра. Проникновение в тайны человеческой души, изучение причин поступков и явлений помогли ей примириться с прошлым, и Ханна осознала, что проблема заключалась вовсе не в ней, а в мужчинах, которых ей довелось любить. Теперь, в возрасте тридцати трех лет, она пришла к поразительному выводу: деньги питают власть, а власть порождает жертвы; и Ханна дала себе торжественную клятву, что больше никогда не окажется жертвой.

С трудом оторвавшись от размышлений, она допила чай. До назначенного сеанса с Кэрри ей нужно успеть дать корм животным. Звери ведь более ласковы, когда досыта накормлены, а Кэрри, видит Бог, так нуждается сейчас в теплоте и ласке.

Ханна только-только управилась с кормежкой обитателей своего зверинца, когда у ведущей к дому дороги, взметнув облако пыли, притормозил длинный черный лимузин. Шофер открыл дверцу, и на дорогу ступила маленькая Кэрри. Пышное платьице от известного дизайнера в сочетании со слегка вьющимися белокурыми локонами делали кроху похожей на сказочную принцессу.

Будь проклят отец этой бедняжки, с горечью подумала Ханна, заспешив навстречу девочке, лицо которой превратилось в вечную маску растерянности и испуга. Неужели он не смог отложить дела и выкроить время на то, чтобы самому отвезти дочурку на лечение? Неужели до него не доходит, что именно сейчас Кэрри больше всего нуждается в отцовской любви и поддержке?..

– Привет, Кэрри. – Ханна улыбнулась и, чтобы оказаться на одном с нею уровне, присела на корточки. – Как здорово, что ты снова приехала! Я очень рада тебя видеть.

Во время разговора ей было необходимо смотреть ребенку в глаза. Ханна придавала этому огромное значение, ведь, пока Кэрри продолжает хранить молчание, единственный способ находить с нею контакт – это ориентироваться на выражение ее глаз и жесты.

– Давай сегодня не пойдем в дом, – предложила Ханна, когда одетый в униформу шофер уехал, и Кэрри сделала робкий шажок к дому. – Знаю, в прошлый раз мы решили посидеть дома, но сегодня выдался такой погожий денек, и, по-моему, он замечательно подходит для небольшой прогулки. Идем, я познакомлю тебя с моими друзьями. – Ханна кивнула в сторону загона.

Кэрри не издала в ответ ни звука, зато в ее глазах едва заметно блеснула искорка интереса. С ободряющей улыбкой на губах Ханна подвела девочку к ограде, за которой содержались животные. Она отворила калитку и, взяв в руку маленькую ладошку Кэрри, обрадовалась ее ответному пожатию: слава Богу, Кэрри не настолько глубоко погружена в себя, чтобы не замечать происходящего вокруг.

– Познакомься, это Гарриет, – сказала Ханна, указав на маленького пони, перебирающего копытцами в высокой зеленой траве и лениво жующего корм. – Она обожает катать верхом маленьких девочек. Если тебе когда-нибудь захочется прокатиться, Гарриет с удовольствием усадит тебя на свою спинку.

Вместе с Кэрри они остановились у раскидистого дерева, среди ветвей которого сидел пушистый толстый енот.

– А это Рокки. Я подобрала его, когда он был еще детенышем. Тогда у него была сломана лапка, а к тому времени, как она срослась, Рокки настолько понравилось жить у меня, что он решил поселиться здесь навсегда.

Выражение растерянности покинуло лицо Кэрри. Теперь она зачарованно, с живым детским любопытством смотрела на енота, а Ханна вновь испытала удовлетворение, замечая, что мало-помалу ей удается приподнимать завесу отрешенности Кэрри. Испытанный способ еще не подводил Ханну. Ее зверята оказывали поистине волшебное воздействие на детей: между ними и животными мгновенно возникало особое благотворное притяжение. Притяжение, которое помогало излечивать душевные раны детей.

Пробежав взглядом всю огороженную территорию, Ханна обнаружила вопиющее отсутствие одного из обитателей зверинца. Шерман снова удрал! Вздохнув, она решила, что отправится на поиски барашка попозже, ведь в настоящее время все ее внимание должно быть сконцентрировано на этом травмированном ребенке, что так доверчиво держит ее за руку.

Она с мягкой улыбкой обратилась к Кэрри:

– Смотри, вот здесь мы держим нескольких симпатичных маленьких крольчат. – Она подвела девочку к большой плетеной клетке. – Тут проживает целое дружное семейство, но среди них есть один особенный крольчонок… его я тебе и представлю. Знакомься, это кролик Питер, – сказала она, открывая задвижку и доставая из клетки крупного кролика с гладкой белоснежной шерстью. Затем села на траву и усадила рядом Кэрри. – Знаешь, почему Питер особенный кролик? Потому, что он очень любит детей. А еще у него отлично получается хранить секреты. Питеру можно доверить любую тайну, и он будет держать рот на замке. – Она взъерошила шерстку на спине у кролика, потом взглянула на Кэрри. – Хочешь подержать его?

Казалось, девочка целую вечность обдумывала предложение… и, наконец, согласно кивнула головой. Ханна усадила кролика ей на колени. Она наблюдала, как кроха осторожно прижала кролика к себе и ласково почесала между обвислыми ушами Питера.

Ханна сидела, затаив дыхание, и не мешала общению кролика и ребенка. Она понимала – должно пройти время, прежде чем между двумя существами протянется ниточка доверия. Сперва Питер завоюет доверие Кэрри, и только тогда настанет очередь Ханны искать ключ к сердцу ребенка.

Алекс со стоном откинулся на спину и поморщился, ощутив во рту неприятный привкус – будто он всю ночь жевал грязные носки. Святые небеса, до чего же он ненавидел просыпаться так поздно! Всякий раз, когда он за бессонную ночь доводил себя работой до изнеможения, а потом до обеда спал, его охватывала апатия и в голове начинала стучать молоточками ноющая боль. Свесив ноги с постели, Алекс обхватил голову руками, словно опасаясь, как бы она не скатилась с широких плеч на пол.

– Значит ли ваш стон, что вы окончательно пробудились и готовы выпить чашечку кофе? – В дверях его просторной спальни появился Джейкоб Харрисон с подносом, на котором стояла чашка ароматного кофе и лежала свежая утренняя газета.

– Джейкоб, умоляю тебя, достань пистолет и пристрели меня. Положи конец моим страданиям… – простонал Алекс. Он медленно отвел руки и подвигал шеей, словно желая удостовериться, прочно ли держится на ней голова.

– Для меня предпочтительнее, чтобы вы сначала выпили кофе, – промолвил Джейкоб в своей обычной чудаковатой манере и поставил поднос на кровать.

В глазах Алекса засверкали искорки. Он усмехнулся, рассчитывая вызвать ответную улыбку у седовласого старика, но ни один мускул не дрогнул на деловитом, полном достоинства лице Джейкоба.

– Зря я не догадался попросить тебя разбудить меня пораньше.

– Сэр, когда вы прибыли, уже светало, – с невозмутимым видом заметил Джейкоб.

– Просто прежде, чем отправиться в отпуск, я хотел навести порядок в делах и утрясти все проблемы.

– Конечно, сэр, – кивнул Джейкоб.

– Спасибо, Джейкоб. Иди.

Алекс посмотрел вслед покидающему комнату старику. Джейкоб был неотъемлемой частью его жизни наравне с деловыми заседаниями и благотворительной деятельностью, которой Алекс занялся в последнее время. Старик долгие годы служил верой и правдой у отца Алекса в должности камердинера и шофера. После смерти отца два года назад Алекс унаследовал, помимо состояния, компании и недвижимости, еще и Джейкоба, который соглашался работать у наследника Доналдсона в любой должности.

После того как на прошлой неделе строители завершили работы, и Алекс въехал в новенький, роскошно отделанный особняк, он утвердил Джейкоба в должности домоправителя и главного помощника. Старик обладал поистине бесценным даром наставлять Алекса на путь истинный. Сколько бы Алекс ни предпринимал попыток изменить его характер, представления старика о том, как должен вести себя слуга Александера Доналдсона Третьего, оставались непоколебимы. Он строго придерживался собственных правил о том, какие отношения и какая почтительная дистанция должны существовать между ним и его хозяином.

Сидя на постели, Алекс выпрямился и раскрыл газету на разделе финансовых новостей. Нетерпеливой рукой он пролистал страницы и, наконец, наткнулся на то, что искал: на свое собственное черно-белое изображение. Он долго рассматривал фотографию. Ему понравилось, как он на ней получился, но особенно блестяще вышла Миранда. Она должна быть довольна.

Он бегло просмотрел статью. Оказалось, что журналист посвятил ее восхвалению всяческих достоинств Алекса, делая упор на его деловой хватке и проницательности. Странно, обычно после прочтения подобных статеек, где для всеобщего восхищения выставлялась его деловая жизнь, Алекса начинало распирать от гордости и самолюбования, но этим утром он не испытал ничего, кроме непонятного равнодушия. В последние месяцы подобное беспричинное равнодушие стало постоянно окрашивать его отношение к делам. Именно поэтому он и решил взять пару недель отпуска и провести их в новом особняке. Последние два года Алекс был беспощаден к себе, работал на износ и ни разу по-настоящему не отдыхал. Он посчитал, что после таких трудов заслужил право на отдых. Кроме того, если на фирме возникнут какие-то серьезные проблемы, требующие его обязательного присутствия, он с легкостью доберется до своего офиса, ведь от центра Манхэттена его отделяет всего час езды.

Внимательно рассмотрев фотографию Миранды, Алекс отметил, что на снимке ее нос с высокомерной горбинкой получился чуточку длиннее, чем в жизни. Зато изогнутые дуги бровей и длинная шея смотрелись очень выразительно. Миранда Везерфорд… Рано или поздно он женится на ней. У них много общего, они принадлежат к одному кругу, вращаются в одном и том же обществе. Их брак будет символизировать слияние двух могущественных семей, станет союзом золота и власти.

Бросив газету на подушки, Алекс отхлебнул кофе и уставился рассеянным взглядом в окно. Он вспомнил привидевшихся ему утром барана и молодую женщину. Что это было? Видение, порожденное помутившимся от хронического недосыпания и переутомления рассудком? Скорее всего, я просто галлюцинировал, решил он и сделал большой глоток кофе. Поднявшись с постели, Алекс подошел к окну. Когда он оглядел свои владения, на его губах заиграла улыбка. До самого горизонта – ни единого строения, ни души… Он хмыкнул: вид, открывающийся из окон его городского дома на Ист-Сайде, не шел ни в какое сравнение с этим умиротворенным пейзажем.

Ребята из компании по продаже земельных участков постарались на славу. Он обрисовал им свою мечту – побольше деревьев и цветов, – и они не подкачали. По крайней мере, обеспечили ему дюжину молодых деревьев, посаженных аккуратными рядками в непосредственной близости от дома, и небольшой садик, распустившийся сейчас пышным цветом. Вдруг его темные брови сошлись на переносице. А где, собственно, садик?.. Еще вчера там бушевало настоящее неистовство красок – петунии, фиалки, львиный зев соперничали друг с другом в яркости и свежести цветов. Однако этим утром его цветочный садик сровнялся с рыхлой темно-коричневой землей. Ошеломленный Алекс не увидел ни единого бутона, ни единого цветка. Что еще за катастрофа?..

Краем глаза Алекс заметил мимолетное движение в глубине сада. Пока он гадал, верить глазам или нет, его изумленному взору предстал уже знакомый баран. На изогнутом роге животного болталась растерзанная бледно-розовая петуния с облепленными землей лепестками.

– Джейкоб! – взревел Алекс. Его затрясло от негодования: одно дело, когда баран будит вас стуком в окно, и совсем другое – когда наглеет настолько, что начинает уничтожать влетевшие вам в копеечку насаждения!

– Сэр? – В дверях появился Джейкоб. Судя по непроницаемому выражению лица, он решил не обращать внимания на то, что его хозяин разгуливает у окна в абсолютно голом виде.

– Кому принадлежит этот монстр? – обвинительным тоном спросил Алекс.

Джейкоб подошел поближе и выглянул в окно.

– Смею предположить, что его владелицей является живущая за холмами женщина, – произнес Джейкоб. – Кажется, ваши цветы пришлись ему по вкусу, – прибавил он сдержанно, в своей обычной суховатой манере.

– Держи, – Алекс сунул Джейкобу в руки недопитую чашку кофе. – Я не потерплю таких нахальных выходок! Я разберусь с владельцами этого прожорливого чудовища, и они навсегда запомнят, что мои лужайка и цветы заведены не для его пропитания! – Алекс решительно развернулся и размашистыми шагами направился прочь из спальни.

– Сэр?..

Остановившись, Алекс нетерпеливо бросил через плечо:

– Что еще?

– Вы позволите предложить вам надеть перед уходом платье?

Алекс вспыхнул и со словами «Отличное предложение, Джейкоб» торопливо натянул джинсы и хлопковую рубашку.

Минутой позже его спортивная машина уже огибала выбоины на грязной ухабистой дороге, держа путь к ближайшему соседскому дому. Подъехав к огороженным строениям, Алекс чертыхнулся. За оградой находился целый зоопарк – он построил свой особняк рядом с мини-зоопарком! Алекс стиснул рулевое колесо. Давая ему на подпись договор о покупке, агент по продаже недвижимости и словом не обмолвился о таком малоприятном соседстве. Он припарковался прямо напротив небольшого приземистого домика и не успел выбраться из машины, как из окна веранды выглянула полная седовласая женщина, вытирающая руки цветастым кухонным полотенцем.

– Эй, это вы владелица барана? – с ходу потребовал ответа Алекс.

– Упаси меня Господи, разумеется, нет, – ответила женщина и с достоинством выпрямилась. – Я всего лишь работаю на хозяйку всей этой живности. Ее зовут Ханна Мартиноф.

– И где мне найти эту Ханну? – спросил Алекс и наградил пожилую матрону ответным суровым взглядом.

– Она сидит там, за теми деревьями. Только сейчас ее нельзя беспокоить. Слышите, она…

Развернувшись, Алекс энергичным шагом направился к небольшой рощице, расположенной прямо за огороженной территорией двора.

– А ну-ка вернитесь! Я же сказала, она занята, не вздумайте ее беспокоить! – Колыхаясь пышным телом, женщина сбежала с веранды, но ее короткие ноги не поспевали за ним. В результате, Алекс первым добрался до шелестящей зеленой листвой рощицы.

– Вы – Ханна? – требовательным тоном спросил он женщину, которая сидела в зарослях высокой травы рядом с белокурой девочкой. Женщина изумленно воззрилась на него.

– Ханна, я предупреждала, что ты занята, но он все равно пошел сюда! – Запыхавшаяся от бега седовласая матрона замахнулась на Алекса кухонным полотенцем, которое приобретало в ее руках вид самого грозного оружия.

– Все в порядке, Эдна, – успокоила ее Ханна.

Алекс пропустил мимо ушей их короткую беседу. Он был как громом поражен, узнав сидящую на траве женщину. Это была она – ищущая своего барашка Мэри, что мелькала сегодняшним утром за окном его спальни. Алекс узнал ее по запавшей в память копне густых темно-каштановых волос, на которых сейчас лежали яркие солнечные блики. Но если тогда ее лицо показалось ему некрасивым и заурядным, то теперь Алекс понял, что сильно ошибался. Женщина была прекрасна. Утром оконное стекло помешало Алексу разглядеть, что у нее удивительно красивые зеленые глаза – зеленые, цвета новеньких, свеженапечатанных банкнот, – а кожа имеет мягкий светящийся оттенок золотого слитка. Черты лица женщины были тонкие и изящные, и только рот был широким, чувственным, с полной нижней губой.

– Он явился поговорить насчет Шермана, – объяснила Эдна.

Ее резкий голос вывел Алекса из состояния задумчивости. Взгляд его сузившихся глаз, до сих пор оценивающе блуждавших по лицу женщины, что сидела у его ног, прояснился.

– Спасибо, Эдна, иди, – пробормотала Ханна.

Эдна направилась к дому, но прежде смерила Алекса настолько презрительным взглядом, что тот вздрогнул. Потрясающе!.. Мало того, что баран подчистую сожрал его цветы, теперь еще какая-то старуха имеет наглость бросать на него злобные взгляды… Он выждал, пока Эдна скроется из виду, потом повернулся к Ханне. Первоначальное восхищение ее привлекательной внешностью уступило место прежнему раздражению.

– Я правильно понял, баран принадлежит вам? Баран, то огромное омерзительное чудовище?

– Вы не возражаете, если мы обсудим эту проблему позже? Сейчас я занята более важным делом. – Протянув руку, женщина погладила белокурую кроху по ладошке.

Алекс неожиданно заметил на коленях у девочки большого белого кролика и нахмурился. Умение терпеливо дожидаться чего-либо не входило в число его привычек. Кроме того, было не похоже, чтобы женщина действительно была занята чем-то важным. Господи, да она просто-напросто сидела в тени деревьев с ребенком, который тискал кролика, только и всего!

– А я предпочитаю обсудить эту проблему прямо сейчас, – с нажимом произнес Алекс.

Ханна быстро вскинула голову и посмотрела на него. Эта властная манера выражаться, этот непререкаемый, тон человека, не привыкшего встречать отпор, были слишком хорошо ей знакомы…

Так вот каков мой новый сосед, подумала она. Красивый, с подстриженными по последней моде волосами – темными и густыми, с глазами цвета красного дерева; но помимо гармонии черт его лицо дышало агрессивностью, а вспышки хищной энергии в глубине черных зрачков мгновенно заставили Ханну насторожиться и приготовиться к обороне.

Его лицо и манера поведения смутно напоминали ей кого-то, и Ханна терялась в догадках, где и когда могла столкнуться с ним в прошлом. А может, он был просто олицетворением всего того, что она оставила позади после окончательного разрыва с Эдвардом? В любом случае одно было очевидно – незнакомец обладает силой и могуществом и привык в любой ситуации поступать по-своему. Пускай, на Ханну такие качества уже давно перестали производить впечатление.

Она встала и аккуратно разгладила складки на длинном, по щиколотку, хлопковом платье.

– Прошу вас… – Она жестом позвала его пройти за собой и отошла на некоторое расстояние от ребенка, потом повернулась к Алексу лицом. Взгляд Алекса встретился с взглядом ее зеленых глаз – холодных и недосягаемых, точно глубинные воды океана. – Вижу, вы не поняли. Я же ясно сказала, что занята. Сделайте одолжение, отнеситесь к моим делам с уважением и зайдите через час. Обещаю, что тогда я выслушаю все ваши претензии относительно моего барана.

– Да за этот час ваш сумасшедший баран снесет на корню все уцелевшие после его утреннего нашествия насаждения в моем саду! – не уступал Алекс.

Ханна залилась краской.

– Я приношу извинения за причиненный Шерманом ущерб и с удовольствием возмещу все убытки, только потом. В данную минуту я не могу отложить дела, которые имеют для меня первостепенное значение.

– Леди, если для вас на первом месте стоит час болтовни с дочерью, а не проблема нарушения границ частной собственности, то странных же вы придерживаетесь приоритетов. – Что-то промелькнуло в презрительном, направленном прямо на него взгляде женщины, отчего гнев Алекса закипел пуще прежнего. – Я требую, чтобы вы немедленно разобрались со своим бараном!

Ее глаза вспыхнули холодным изумрудным пламенем.

– Предъявляйте требования в своем мире, а не в моем! Прошу не забывать, что сейчас вы стоите на моей земле… впрочем, кажется, вы попали ногой не только в нее.

Секунду Алекс тупо смотрел на усмехающуюся женщину. А когда до него дошел смысл сказанного, то поспешно опустил глаза и увидел, что – о, проклятье! – его ботинок из лучшей итальянской кожи искусной выделки наполовину увяз в куче лошадиного навоза…

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Оказывается, наш новый сосед – настоящая знаменитость! – оповестила Эдна, и в качестве доказательства на кухонном столе в мгновение ока развернулась газета. – Тут пишется, что на прошлой неделе он отмечал свой день рождения. – Она нахмурилась. – Из этого делаем вывод, что он – Овен. – Эдна произнесла последнее слово с такой неприязнью, будто оно было синонимом слова «убийца».

– Знаю, я тоже читала статью, – отозвалась Ханна. Она встала из-за стола и, наполнив чашку очередной порцией кофе с плиты, вновь погрузилась в размышления о человеке, что так бесцеремонно повел себя с нею утром. – И я ни капли не удивлена. Того короткого утреннего разговора мне хватило, чтобы понять: он агрессивен и имеет привычку повелевать и навязывать свою волю… типичный Овен.

– Хм-м, теперь понятно, почему Шерман с таким упорством рвался в его владения. Символ Овна – баран, – поддакнула Эдна.

– И в самом деле, – согласилась Ханна.

Она была удивлена, что Алекс так и не вернулся после окончания ее сеанса с Кэрри. Странно, в ее душе поселилась уверенность, что, хотя Алекс и не пришел, последнее слово все равно останется за ним. Ханна на собственном опыте убедилась, насколько мстительными становятся такие властные и могущественные типы, когда дело касается причиненного им ущерба. А ведь он был жутко зол, когда уходил утром с миной оскорбленного достоинства на надменном лице. Ханна не удержалась от смешка, вспомнив, как ему посчастливилось вляпаться в самый центр одного из «милых сюрпризов» Гарриет.

Она вернулась за стол и села напротив Эдны, продолжая рассеянно попивать кофе. В том, что Алекс напоминал ей Эдварда, была своя логика – оба они родились под одним и тем же зодиакальным созвездием.

– Что-то в нем неуловимо напомнило мне Эдварда, – задумчиво изрекла Ханна – Я заметила в его глазах похожую непримиримость, похожий безжалостный блеск… – Ее – внезапно охваченную непонятным унынием – передернуло. – Мне искренне жаль женщину, которая когда-нибудь отдаст ему свое сердце. Мужчинам его типа незнакомо чувство любви.

– Хотя приходится признать – он просто писаный красавец, – заметила Эдна.

Ханна кивнула. Да, она была вынуждена признать этот факт – Александер Доналдсон обладает весьма привлекательной внешностью. Однако, помимо красоты, его лицо излучало и гипертрофированную самонадеянность, лучше всяких слов свидетельствующую: Алекс прекрасно осознает, что природа щедро одарила его красотой и мужественностью, и абсолютно уверен в своей победе на любом поприще. С таким типом опасно связываться, подумала Ханна, ведь в обмен на свою милость он потребует беспрекословного подчинения, а сам в то же время никогда не раскроется целиком, желая сохранить контроль над ситуацией полностью в своих руках.

Стук в дверь прервал цепочку ее размышлений.

– Сидите, – настояла Эдна. – Сама открою. В конце концов, моя это работа или ваша?

Когда ее дородная фигура выплыла в холл, Ханна улыбнулась. Милая старушка Эдна… Она имела чересчур строгие представления о том, в чем должны заключаться ее обязанности экономки Ханны, и не желала поступаться ни одним из них. Однако за последние годы грань между экономкой и ближайшим другом и советчиком Ханны практически полностью стерлась.

Тем временем Эдна с обеспокоенным выражением лица вернулась на кухню. В руках она держала запечатанный конверт.

– Только что пришло с посыльным. Интересно, что там внутри… – Эдна поднесла письмо к свету и повертела его перед глазами, пытаясь угадать содержание.

– Почему бы мне просто не вскрыть письмо? – пряча улыбку, предложила Ханна. – Тогда мы сразу узнаем, от кого оно.

Эдна с видом невинного ягненка вручила ей конверт.

Ханна тотчас открыла его, отметив про себя качество дорогой гофрированной бумаги. Бегло просмотрев его содержание, она ощутила, как щеки обожгла краска гнева.

– Каков наглец! – выпалила она сквозь стиснутые зубы и бросила письмо на стол.

Эдна немедленно подхватила его и углубилась в чтение. По мере того как она подбиралась к концу, ее лицо становилось все мрачнее и мрачнее, а на лбу начали собираться тревожные морщины.

– Кажется, он не шутит.

– Какие там шутки! Содержание этого письмеца не более чем набор обычных дозволенных законом двусмысленностей, – с насмешкой сказала Ханна. – Оно доказывает лишь одно: Александер Доналдсон отлично выдрессировал своего адвоката. А это… – она вновь развернула письмо и потрясла им, – это наглядный пример того, как подобные Доналдсону типы разрешают проблемы, обращать на которые собственное внимание они считают ниже своего достоинства. Они делают так: набирают номер и препоручают проблему адвокату или кому-нибудь другому.

– Все верно, Ханна, но ведь Шерман действительно пробрался к нему в сад и устроил погром. И надо же этому случиться тогда, когда у нас и без него полно неприятностей, – напомнила Эдна.

Ханна со вздохом признала ее правоту. Ведь уже дважды предпринимались попытки выселить Ханну вон вместе с обитателями зверинца. Родители Эдварда приобрели этот участок давно, когда застройщики с их многомиллионными проектами особняков и летних дач для богачей и знаменитостей еще не успели добраться до этой части острова. Теперь, находясь в окружении огромных построек, уютное жилище Ханны выглядело поистине жалко… И кое-кто из ее наименее дружелюбных соседей уже начал выказывать протест против ее крошечного домишки и сумасшедшего зоопарка. Ханне оставалось только надеяться, что никто из них не обратится к Эдварду и не заставит его изменить данному Ханне слову, когда он пообещал не тревожить ее и разрешил жить в этом доме в свое удовольствие столько, сколько она пожелает.

– Думаю, ты права, – наконец согласилась Ханна. – У нас и так достаточно врагов в округе. Я целиком приму на себя ответственность за действия Шермана. Просто я нахожу возмутительным тот факт, что этот тип побежал за помощью к адвокату вместо того, чтобы уладить проблему лично со мной. – Она снова вздохнула. – И все-таки ты права. Придется пойти к нему и серьезно поговорить.

– Дать вам мой свисток? – спросила Эдна, вытаскивая из-под воротника платья большой медный свисток на веревочке, который она носила, не снимая. По мнению Эдны, свисток был наилучшей сигнализацией в случае нападения каких-нибудь, как она выражалась, «подонков и извращенцев».

– Благодарю, не надо, – с милой улыбкой отказалась Ханна. – Я не думаю, что Александер Доналдсон осмелится совершить надо мной насилие. Я скоро приду. – И Ханна скрылась за дверью.

Она выбежала в сад. Солнечный диск уже наполовину исчез за горизонтом; его последние вечерние лучи окрасили небо в нежный бледно-розовый цвет. Ханна быстро зашагала по запущенным, заросшим густой травой дорожкам своего сада и слегка сбавила скорость, когда подошла к разделяющей насыпи, за которой простирался аккуратно подстриженный сочно-зеленый газон ее соседа.

Когда-то и она верила в обязательность ухоженных лужаек и громадных особняков, обставленных изящным антиквариатом. Вера в необходимость реально осязаемых свидетельств успеха была привита ей с детства. Теперь Ханна поняла: для некоторых людей материальные ценности являются необходимой поддержкой, призванной хоть временно насыщать страждущую душу и заглушать печальное отсутствие чувства собственной ценности. Ханна гадала, принадлежит ли Алекс Доналдсон к армии этих людей. Людей, которые инстинктивно тянутся к чему-то неопределенному, недосягаемому в стремлении заполнить зияющие пустоты в сердце.

Ханна в душе посмеялась над такими мыслями. По утверждению Эдны, она была единственной на Земле, кто продолжал верить в светлое и доброе начало в человеке и стремился найти тех, кто, подобно ей, обрел внутренний покой. Однако она понимала – в случае с Алексом Доналдсоном было бы дико даже предполагать, что его не устраивает собственный стиль жизни.

Поравнявшись с большой круглой клумбой у самого дома, Ханна болезненно поморщилась.

– Ах, Шерман, Шерман… – пробормотала она.

Оказывается, своенравный баран не только пооткусывал цветочные головки, он еще и растоптал и повыдергивал с корнем многие растения. Деваться некуда: придется закрыть глаза на свою личную неприязнь к мужчинам типа Алекса и пойти разобраться, нельзя ли утрясти проблему каким-то мирным способом. Ханна обогнула дом и постучала в парадную дверь.

Алекс выключил компьютер, откинулся на спинку кресла и принялся массировать виски подушечками пальцев. Последние несколько часов он занимался переводом программ из главного компьютера его манхэттенского офиса в компьютер загородного дома. Он собирался контролировать дела прямо отсюда. Даже несмотря на отпуск, Алекс продолжал оставаться человеком действия, созданной для работы машиной.

– Сэр? – раздался голос Джейкоба. После долгих колебаний он осмелился появиться на пороге, за долгие годы службы уяснив, что Алекс терпеть не может, когда его отрывают от работы.

– Все в порядке, Джейкоб, заходи. Я доделаю работу ночью.

– Вас желает видеть некая молодая леди, мисс Ханна Мартиноф.

– Проводи ее в гостиную и предложи чего-нибудь выпить. Я скоро приду.

Джейкоб кивнул и вышел из кабинета, оставив своего хозяина с выражением крайней задумчивости на лице. Приход Ханны нисколько не удивил Алекса. Еще бы ей не прийти – Том Ричардс, его адвокат, был мастер сплетать слова в двусмысленные выражения, каждое из которых звучало почти так же зловеще, как угроза отнять перворожденного сына.

Алекс почувствовал легкий укол совести, вспомнив события сегодняшнего дня. Вернувшись в бешенстве домой, он незамедлительно позвонил адвокату и приказал составить угрожающее письмо для одной дамочки касательно проделок ее сумасшедшего барана. Признаться, он малость перестарался, но за это следует благодарить его раздражительный характер. Конечно, он поступил нелепо… но уж куда в более нелепом положении – пожалуй, самом нелепом за свои тридцать шесть лет – он оказался, когда угодил ногой в кучу лошадиного навоза. Унижение подстегнуло его гнев, и результатом был звонок адвокату. Он захотел проучить ее, доказать, что Александер Доналдсон Третий не из тех, над кем можно безнаказанно потешаться, кого можно не воспринимать всерьез.

Он вдруг улыбнулся. И все-таки она чертовски хорошенькая, хотя ее прелесть и не имеет ничего общего с той искусственной красотой, которую он привык видеть в женщинах. Господи, до чего же прекрасные у нее глаза – неотразимые, ярко светящиеся… Особенно прекрасны они были, когда вспыхнули гневным огнем. Тогда Алекс сразу же ощутил, как по венам застучали горячие волны адреналина. Такое случалось, только когда ему удавалось заключить особенно выгодный контракт. Вызов… да, ее холодные глаза манили и бросали вызов, а чувственные губы изгибались в насмешливой улыбке. Ханна была враждебной корпорацией, борющейся против поглощения; она была решающим избирательным голосом, который требовал бережного обращения. Что-то в облике Ханны подстегивало Алекса и вливало в него энергию, схожую с той, что вынуждала его заключать сделку за сделкой и добиваться успеха с той же легкостью, с какой в банках на его имя выписывались чеки.

Алекс, внезапно охваченный предвкушением сладостного противоборства с Ханной, поднялся из-за стола. Черт меня подери, если отпуск не обещает мне множества волнующих переживаний, подумал он и вышел из кабинета.

Ханна сидела в гостиной, примостившись на манер застеснявшегося ребенка на краешке обтянутого белым шелком дивана. Когда в дверях бесшумно появился Алекс, она, застигнутая врасплох, в ту же секунду вскочила на ноги. Алекс окинул ее взглядом. В простеньком платье, открывающем тронутые загаром плечи, Ханна выглядела, по меньшей мере, неуместно среди изящной мебели гостиной, бархатных портьер и картин в тяжелых золотых рамах.

– Мистер Доналдсон… – заговорила было она, но он поправил ее:

– Алекс, – и жестом усадил обратно на диван. – Не хотите ли чего-нибудь выпить? Я попрошу Джейкоба принести нам…

– Спасибо, но это лишнее. Я сюда не в гости пришла. – Ее глаза полыхнули темным, бутылочно-зеленым огнем.

Боже, она просто великолепна, подумал Алекс, садясь напротив нее в кресло. На Ханне по-прежнему было то легкое хлопковое платье в цветочек, в котором он видел ее утром. Оно не скрывало ни одного соблазнительного изгиба, и, если судить по ее стройным лодыжкам, у нее убийственно великолепные ноги… Затуманившийся взгляд Алекса вернулся к ее лицу. Там, в благородных и правильных чертах, ясно читалась настоящая страсть – горящая, переливающаяся во взгляде ее невероятно прекрасных глаз.

На мгновение Алексу показалось, что Ханна затмила собою всю комнату. Окружающая обстановка, тщательно подобранная именитым дизайнером по интерьерам и призванная отражать вкусы и высокое положение Алекса, будто поблекла на фоне сидящей напротив женщины. Ханна целиком поглотила внимание Алекса.

– Мистер Доналдсон… Алекс? – услышал он голос Ханны и ощутил на себе ее настороженный взгляд.

– Да-да… Я полагаю, вы пришли поговорить насчет своего барана? – спросил он, с трудом прерывая мысленную оценку ее физических достоинств.

– Естественно. – Глаза Ханны сверкнули, а на щеках проступила краска гнева. – Разве возможно проигнорировать послание вашего уважаемого адвоката, которое соблаговолили доставить мне лично?

– Кажется, Том немного переусердствовал, – усмехнулся Алекс.

Ханна ошарашенно взглянула на него.

– Простите, не поняла?

– Я о письме, – пояснил Алекс. – Том Ричарде, мой адвокат, никогда не испытывал потребности лезть за словом в карман. Отдам ему должное: это письмо достойно называться одним из лучших его произведений. Ведь оно сработало – привело вас сюда.

– Совершенно незачем было прибегать к таким мерам, – отпарировала Ханна. – Я же объяснила вам утром, что, как только разберусь с делами, мы все обсудим.

– Да уж, – сухо произнес он. – Видел я, какими «делами» вы занимались.

Кровь снова прилила к щекам Ханны, а глаза выразительно вспыхнули.

– К вашему сведению, я занималась именно делом, а не болтовней. Я работала. Та маленькая девочка – моя пациентка.

– Пациентка?.. – Теперь пришел его черед удивляться. – Значит, вы врач? – О, если это действительно так, то он готов заболеть, лишь бы ему прописали уход ее заботливых рук. Алекс и не заметил, как расплылся в улыбке, когда Ханна резко сказала:

– Я психиатр и не вижу в том ничего смешного.

– Я и не думаю смеяться, – поспешно заверил ее Алекс. Его мозг лихорадочно обрабатывал полученную информацию. Значит, его новая знакомая не только красива, но и умна. И вдобавок колючая, как ощетинившийся дикобраз. Одно только это качество страшно интриговало Алекса. Он снова ощутил бешеный приток адреналина: перспектива вызова возбуждала его, волновала кровь. В последнее время работа почти полностью перестала интересовать Алекса, но Ханна Мартиноф определено пробуждала в нем живой интерес. Давно уже Алекс не испытывал подобного возбуждающего предвкушения, от которого мурашки бежали по коже.

– Ваша фамилия Мартиноф? – неожиданно спросил он. – Вы случайно не родственница Эдварду Мартиноф?

Она едва заметно помрачнела.

– Мы были женаты. Восемь лет назад развелись.

Погрустневший голос Ханны и неуловимо изменившееся выражение ее лица дали Алексу понять, что годы замужества были для нее не самыми счастливыми в жизни. Удивляться нечему, подумал он. В прошлом Алекс имел деловые контакты с Эдвардом, и тот запомнился ему холодным и расчетливым негодяем.

– Что касается причиненного Щерманом ущерба, – тем временем продолжала Ханна, – то, когда ваш садовник закончит восстанавливать сад, перешлите мне, счет. Я оплачу все расходы.

– Забудьте. В этом нет никакой необходимости.

В ее взгляде промелькнуло удивление.

– Что значит «нет никакой необходимости»? Зачем тогда было посылать мне письмо?

Алекс смущенно усмехнулся.

– Сегодня утром я очень разозлился – настолько, что в порыве бешенства приказал Тому составить письмо и немедленно отослать его вам.

– И все же я настаиваю, – упорствовала Ханна. – Я обязана заплатить за причиненное беспокойство…

– А я считаю, что соседи обязаны быть снисходительными друг к другу, – вкрадчиво промолвил Алекс. – Давайте забудем это небольшое происшествие. Лучше позвольте спросить: не согласитесь ли вы поужинать со мной завтра вечером?

Ханна потеряла дар речи и воззрилась на него с таким изумлением, словно он попросил ее прогуляться нагишом средь бела дня по Пятой авеню.

– Нет. – Ответ слетел с ее губ со скоростью взорвавшегося динамита, но Ханна поздно спохватилась и опять покраснела. – Давайте лучше не отвлекаться от темы. Я возмещу все убытки, и точка. – Она упрямо вздернула подбородок. – Но буду с вами откровенна: поскольку только начала практиковать, мне придется выплачивать вам сумму частями.

– Кажется, я нашел приемлемый для нас обоих компромисс, – произнес Алекс.

– Какой еще компромисс? – осторожно спросила она.

– Мне потребуется ваша профессиональная помощь, – объяснил он. – Скажем, шесть сеансов терапии в обмен на сумму за проделки Шермана.

– О, не думаю, что это хорошая идея…

– Это гениальная идея, – перебил ее Алекс, отметая в сторону все возражения. – Я давно собирался обратиться к психиатру, но никак не находил времени. Теперь я в отпуске, и что же обнаруживаю? У меня под боком живет врач-психотерапевт. Сама судьба свела нас вместе. – Он улыбнулся, чрезвычайно довольный своими доводами.

Ханна была в замешательстве. Сомнения рвали ее на части. С одной стороны, она всегда стремилась помогать людям, если видела, что они нуждаются в профессиональном лечении. А с другой, она очень сомневалась, что случай ответственен за то, как складываются дела. Уж не готовится ли Судьба сыграть с ней злую шутку? В конце концов, чувство профессионального долга взяло верх над мучительными опасениями женщины, и Ханна решилась спросить:

– Что у вас за проблема?

– Фобия, – без промедления ответил Алекс.

– Какая именно?

– Я страдаю арахнофобией.

Она устремила на него недоверчивый взгляд.

– Вы боитесь восьминогих букашек? – Трудно было поверить, что этот могучий мужчина вообще способен испытывать страх. Даже сейчас его, расслабившегося в кресле, окружала аура непоколебимой уверенности в себе и абсолютной собранности. – Вы и вправду боитесь пауков?

– Ужасно, – подтвердил Алекс.

Ханна подозрительно прищурилась. Верить или нет? Определенно, в глазах Алекса мелькало что-то такое, что подсказывало ей – он не совсем правдив. Однако ей придется заняться его лечением, ведь другого способа выплатить долг нет.

– Хорошо, – наконец согласилась Ханна. – Шесть сеансов.

– Вы свободны завтрашним утром? Вас устроит, скажем, девять часов?

– Десять, – из чувства противоречия поправила она. Хотя ее завтрашнее утро и было совершенно свободно, Ханна ощутила потребность выставить собственные условия и назначить время по собственному усмотрению.

– По рукам, – кивнул Алекс.

Ханна поднялась с непреодолимым желанием поскорее выбраться отсюда, убежать куда-нибудь подальше от Александера Доналдсона.

– Значит, договорились. До встречи, – попрощалась она у парадной двери.

– Буду с нетерпением ждать завтрашнего дня. – Алекс открыл перед нею дверь. Потом выглянул в сад и нахмурился. – Где вы оставили машину?

– Я пришла пешком.

– Тогда я не могу допустить, чтобы вы возвращались домой одна, – уже стемнело, – сказал Алекс. – Я попрошу Джейкоба отвезти вас.

– Какая ерунда! – резко ответила Ханна, кое-как подавляя нахлынувшее на нее чувство неприязни. Предложение Алекса напомнило ей о прошлом. Кто взвалит на себя труд подсчитать, сколько раз ее препоручали заботам бесчисленных шоферов, гувернанток, экономок? Всю жизнь о Ханне волновались чужие люди. – Уверяю вас, я прекрасно доберусь сама. Совершенно незачем беспокоить Джейкоба. Кроме того, я люблю прогулки на свежем воздухе.

– Тогда я сам провожу вас, – заявил Алекс тоном, не допускающим возражений. В ответ Ханна лишь пожала плечами, желая показать, что ей абсолютно безразлично, отправится он провожать ее или нет. Алекс вышел вместе с ней на улицу и зашагал рядом.

В полном молчании они вышли за пределы освещенной огнями его особняка территории и ступили в ночную темноту, нависающую между их домами. Когда они взошли на холм, Ханна с радостью увидела вдали огоньки своего дома, горящие словно маяки надежды. Предусмотрительная Эдна, точно бдительный хранитель домашнего очага, зажгла на веранде свет.

– Почему вы решили построить дом именно здесь? – спросила Ханна, первой нарушая тягостное молчание. – Ведь офисы вашей компании, насколько мне известно, находятся в центре Нью-Йорка.

– Сам не знаю. Может, потому, что устал от городской жизни. Может, потому, что мне принадлежат близлежащие земли. Моя семья обычно проводила на расположенной неподалеку даче летние каникулы, поэтому вполне логично, что я решил обосноваться именно здесь.

– Какие у вас сохранились воспоминания о тех каникулах? Хорошие? – вырвалось у Ханны. Она недоумевала, что побудило ее задать такой вопрос. Пустое женское любопытство? Или желание разузнать какие-то подробности его личной жизни? Скорее почувствовав, чем увидев, как Алекс пожал широкими плечами, Ханна затаила дыхание в ожидании ответа.

– Думаю, самые обычные, – наконец произведен.

– «Самые обычные» – это какие? – продолжала допытываться Ханна. Она удивлялась себе: почему ее должно волновать, как Алекс проводил ленивые солнечные деньки в дни своей юности?

– Вообще-то я не привык копаться в воспоминаниях, – честно признался Алекс.

Ханна кивнула головой. Почему-то она предвидела подобный ответ. Мужчины вроде Александера Доналдсона никогда не тратят драгоценное время на столь непродуктивные вещи, как воспоминания. Такие мужчины живут одним днем и делают все возможное, чтобы до мелочей просчитать каждый свой шаг в будущем. Но никогда, никогда они не решаются доставить себе удовольствие – или боль – и предаться воспоминаниям.

– Я смотрю, вы уже приступили к психоанализу? – беззлобно пошутил Алекс и улыбнулся. К тому времени они подошли достаточно близко к дому Ханны, чтобы она смогла заметить в свете горящей на веранде лампы, что глаза его светятся мягким золотисто-коричневым блеском. Однако в глубине скрывался и опасный блеск глаз тигра, подстерегающего добычу.

Хлопнула дверь веранды, и ступеньки крыльца заскрипели под тяжестью грузной фигуры Эдны.

– Ханна, вы? – спросила она и нахмурилась. – А этот что здесь делает?

– Стемнело, поэтому Алекс решил проводить меня, – объяснила Ханна.

– Гм! – хмыкнула Эдна с такой недоверчивостью, словно Ханна призналась ей, что пришла не одна из-за страха наткнуться на оборотня в сегодняшнюю ночь полнолуния.

Когда пожилая матрона вернулась в дом, Алекс спросил:

– Она ваша родственница?

Ханна улыбнулась. Апекс впервые увидел, как ее губы тронула добрая улыбка, а не саркастическая усмешка, и впервые по-настоящему остро осознал, что хочет ее.

– Совсем нет. Во времена моего замужества Эдна работала у Эдварда экономкой. Когда я ушла от него, она поступила так же. С тех пор мы неразлучны, и Эдна стала для меня роднее и ближе любого родственника – Ханна с внезапной ясностью ощутила, что Алекс стоит чересчур близко от нее, и отступила назад – Спасибо за то, что проводили, и спокойной ночи.

Ханна порывисто развернулась. Внезапно ей захотелось убежать, запереться на ключ в какой-нибудь дальней комнате и усмирить дыхание, спрятаться от сокрушительной мужественности Алекса. Ханна так торопилась умчаться куда-нибудь подальше от него, что споткнулась на ступеньках крыльца. Она, вероятно, упала бы и расшибла коленки, если бы сильные руки Алекса не подхватили ее, возвращая ей равновесие.

Сжимая ладонями ее руки чуть повыше локтей, ощущая тепло ее кожи, Алекс долгую секунду боролся с искушением привлечь Ханну в объятья и впитать в себя жар ее тела.

– Спасибо, – снова пробормотала Ханна. Едва Алекс разжал ладони, она стремительно, словно пересекающая ночное небо звездочка, взлетела вверх по лестнице и скрылась в темноте дома.

Алекс улыбнулся. Он продолжал ощущать приятное покалывание в кончиках пальцев, которое возникло после контакта с ее кожей. Алекс не ошибся – в этой женщине кипели настоящие страсти. Страсть мерцала изумрудными огнями в ее глазах, страсть горячила ее кожу.

Арахнофобия… Тогда Алекс брякнул первое, что пришло на ум. Он вдруг представил: если Ханна просто перешлет ему по почте чек за учиненный ее бараном разгром, их тропинки больше никогда не сойдутся. Такого поворота событий Алекс никак не мог допустить. Поэтому он прикинулся больным, чтобы только почувствовать исцеляющее действие ее лечения. Алекс понимал, что виноват, но почему-то не испытывал ни малейшего чувства стыда за свою беззастенчивую ложь. Он прибегнул к уловке ради достижения желаемого. А желал он Ханну. Фактически Алекс не припоминал, когда в последний раз испытывал похожее влечение к женщине. Ханна интриговала его, манила, бросала вызов… Он хотел Ханну, а уж Александер Доналдсон Третий всегда получал то, что хотел.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ханна поплотнее запахнула полы халата и вышла на веранду. Было раннее утро. Ханна привыкла просыпаться вместе с первыми лучами солнца, непривычным было другое: она всю ночь проворочалась с боку на бок. Ханна знала причину своей бессонной ночи: Алекс Доналдсон.

Она присела на плетеный стул и вдохнула полной грудью свежий утренний воздух. Алекс нарушил ее душевное спокойствие, достигнуть которого ей стоило большого труда. Он заставил ее вспомнить вещи, о которых она стремилась забыть; заставил погрузиться в мечты, которые она долгое время безжалостно подавляла.

Девчонкой она мечтала встретить и полюбить мужчину властного, но нежного; уверенного в себе, но с тонкой и ранимой душой. Она мечтала о человеке достаточно настойчивом в достижении цели и одновременно чутком и добром в отношениях с ней.

Проблема состояла в том, что ей достался мужчина, воплощавший в себе первые части ее требований – властный, уверенный в себе и настойчивый в достижении цели. Таков был Эдвард. К сожалению, ему недоставало остальных качеств, которые могли бы смягчить его агрессивную натуру. Конечный результат был печален. Получилось, что годы замужества Ханны перекликались с годами ее детства – унылого, одинокого и до слез несчастного.

Ханна дала себе слово впредь держаться подальше от мужчин, которые оценивают любые проявления жизни с точки зрения их материальной ценности. От мужчин, чья жизнь вертится вокруг долларового значка и выгодных сделок. От мужчин, которые являются банкротами в области чувств.

Так почему же из-за Алекса она не сомкнула ночью глаз, беспокойно ворочаясь с боку на бок? Ведь на первый взгляд он заключал в себе все ненавистные Ханне качества.

– Кофе готов, – раздался за ее спиной голос Эдны. – Вынести вам чашечку на веранду?

Ханна покачала головой.

– Я выпью в доме. – Она встала, прошла вслед за Эдной на кухню и села за стол, поглядывая, как Эдна разливает кофе.

– Может, все-таки расскажете? – спросила Эдна и уселась напротив.

– О чем?

– О том, наверное, от чего вы, голубушка, себе всю губу искусали. Мне-то известно, что вы так делаете, только когда у вас тяжко на сердце.

Ханна спохватилась – она действительно прикусила зубами нижнюю губу. А она-то думала, что переросла эту нервную привычку.

– Подготавливаю себя к встрече с Алексом. Я согласилась дать ему шесть сеансов терапии в обмен на деньги за причиненный Шерманом ущерб. – Ханна сделала паузу в ожидании реакции Эдны, и пожилая матрона не разочаровала ее.

– О более глупом поступке я не слыхала! Чем же, интересно, он болен?

– Алекс утверждает, что страдает арахнофобией.

– А это заразно? – всполошилась Эдна. Она хвалилась, что за всю жизнь ни разу не слегла от болезни, принимала ежедневно множество всевозможных витаминов и шарахалась от больных людей из страха подхватить какую-нибудь хворь.

– Что ты, Эдна, совсем не заразно, – рассмеялась Ханна, – Арахнофобия – это боязнь восьминогих насекомых. Скорпионов или пауков, например.

– Ха! На вашем месте я бы не подошла к нему и на пушечный выстрел. Только алексофобии вам еще не хватало.

– Какой еще пушечный, выстрел? – запротестовала Ханна. – Я вовсе не собираюсь заводить с ним какие-то близкие отношения. Обещаю, наши встречи начнутся, сегодня и закончатся сразу после завершения курса терапии.

– Когда появляется очередной пациент, вы всегда так говорите и всегда умудряетесь привязаться к нему.

– Будь спокойна насчет Александера Доналдсона, Эдна. Меньше всего я собираюсь к нему привязываться, – заверила ее Ханна со всей твердостью, на какую была способна.

Спустя несколько часов она, по-прежнему твердо настроенная относиться к Алексу исключительно как к пациенту, расстелила у того самого дерева, под которым вчера занималась с Кэрри, покрывало.

Ханне ужасно не хотелось признавать правоту Эдны, но каждый ребенок, проходивший у нее курс терапии, к концу лечения действительно становился для нее почти родным, точно собственный малыш. Ей одинаково передавалась их боль и радость их выздоровления. Способность сопереживать сделала из Ханны отличного психиатра, но нередко разбивала ей сердце.

Что ж, для типов вроде Алекса Доналдсона она твердо намерена держать свое сердце закрытым. Она больше не будет повторять ошибки прошлого, не будет поступать глупейшим образом и привязываться к таким типам, как Алекс.

К десяти часам Ханна – морально и физически подготовленная – в ожидании Алекса поднялась на крыльцо К десяти пятнадцати она начала беспокоиться, а в половине одиннадцатого решила, что Алекс не приедет. Она уж было начала сворачивать покрывало, когда у дома, взметнув клубы пыли и, оставив глубокий след в засыпанной гравием дорожке, резко притормозила спортивная машина Алекса.

– Извините за опоздание, – сказал он, выбираясь из машины и бросая взгляд на наручные часы. – Уже на пути к выходу меня перехватил непредвиденный телефонный звонок. Деловой звонок – Последние слова Алекс произнес таким тоном, будто они объясняли – и извиняли – абсолютно все.

– Тогда начнем? – Ханна провела его к расстеленному на траве покрывалу.

– Скажите, пожалуйста, у нас сеанс терапии или пикник? – Алекс усмехнулся и сел на покрывало, скрестив ноги.

Ханна с удивлением обнаружила у него чувство юмора. Алекс еще вчера блеснул какой-то шуткой, и Ханна приняла ее за случайную, но сегодня его чувство юмора снова заявило о себе. Ханна была удивлена, но то было приятное удивление.

– Когда позволяет погода, я всегда провожу сеансы на свежем воздухе, – объяснила она, пытаясь не обращать внимания на его неотразимую внешность. Алекс был одет с небрежной элегантностью – только таким выражением можно было описать его идеально сидящие брюки из дорогой ткани и бледно-розовую, с теплым оранжевым оттенком рубашку Рубашка свидетельствовала о многих чертах характера Алекса – о том, что он любит комфорт, уверен в своей мужественности и не стесняется носить традиционные женские цвета. И Ханне понравились эти качества.

Она присела рядом с ним на покрывало, пытаясь мысленно не отклоняться от дела.

– Опыт подсказывает, что на природе люди становятся более открытыми и менее закомплексованными.

– А зачем вы держите животных? – спросил Алекс, кивая в сторону пони и барана, теперь крепко привязанного к колышку ограды. – Они помогают вам в работе или же вы просто любительница всякой живности?

– Они очень здорово помогают мне, – сказала Ханна и пояснила: – По большей части я работаю с детьми. И случается так, что им легче довериться животному, нежели взрослому человеку.

Ханна улыбнулась прохладной, бесстрастной улыбкой, потом вставила кассету в миниатюрный магнитофон и вопросительно взглянула на Алекса.

– Вы не возражаете?

Он покачал головой.

– Хорошо, тогда давайте оставим в стороне мою работу и поговорим о причине, по которой вы здесь оказались.

Я оказался здесь потому, что хочу тебя. Потому, что забыл, когда женщина в последний раз пробуждала во мне такое сильное желание, какое пробуждаешь ты… Такие мысли пульсировали в мозгу Алекса, но он благоразумно держал их при себе.

– Вы давно боитесь пауков?

– Столько, сколько себя помню, – ответил Алекс, наблюдая, как Ханна прислоняется спиной к изрезанному морщинами стволу дерева. В такой позе она казалась неотделимой частичкой самой Матери-Природы. Волосы Ханны имели одинаковый с корой дерева бархатисто-коричневый оттенок, а в бездонных, словно лесные озера, глазах отражалась зелень молодой листвы. Ханна была лесной нимфой, обещающей одарить своего возлюбленного, теплом земли, огненным жаром солнца… Алекс неожиданно почувствовал на себе ее внимательный взгляд, словно она ждала ответа на вопрос, и очнулся. – Простите, что вы сказали?..

– Я спросила, можете ли вы вспомнить какие-нибудь особые происшествия, связанные с пауками.

– Нет, ничего такого не припоминаю, – осторожно промолвил Алекс и подумал: не следует ли сочинить на ходу какую-нибудь более-менее правдоподобную историю? Он закатал рукава рубашки, не зная, почему его вдруг бросило в жар: из-за солнечного тепла или из-за чувственного излучения, волнами исходившего от Ханны. Когда Алекс перехватил ее серьезный, полный самых добрых намерений взгляд, когда заметил на ее губах задумчивую улыбку, он был готов поклясться, что температура воздуха подскочила на добрых десять градусов.

– Вспомните и расскажите о своей первой детской радости.

– С удовольствием, – усмехнулся Алекс. – Когда мне было где-то около шести, отец впервые согласился показать мне офисы компании.

– Почему вам запомнился именно этот случай? – спросила Ханна, отмахиваясь тонкой рукой от пчелки, которая лениво кружила над ее головой.

Правильно, улетай прочь, пчелка, подумал Алекс. Этот медок принадлежит только мне. Рано или поздно я испробую медовую влагу этих припухлых губ, впитаю сладость этого роскошного тела, когда оно в пылком порыве прижмется к моему телу.

Ханна с трудом сдержала нетерпеливый вздох. Вытягивать из Алекса информацию оказалось даже сложнее, чем вытряхивать остатки кетчупа из бутылки. Секунду назад Ханне вроде бы удалось завладеть его вниманием, но сейчас Алекс точно витал в облаках.

Ханне жутко не нравилось, что он закатал рукава, обнажив до локтей мускулистые, покрытые темными волосами руки. Ей не нравилось и то, что из расстегнутого ворота его рубашки выглядывают завитки волос. Она судорожно сглотнула и подумала: интересно, вся ли его грудь покрыта такой темной порослью, или завитки волос образуют лишь узкую, спускающуюся к животу тропку?

– Почему вы считаете именно посещение отцовского офиса своим первым хорошим воспоминанием? – повторила она.

– Понятия не имею. Думаю, потому, что в тот день внимание отца было направлено исключительно на меня. – Алекс усмехнулся и взъерошил рукой волосы. Жест получился по-мальчишески задорным, совершенно нехарактерным для Алекса. – Мы отлично провели время. Отцовские секретарши весь день крутились вокруг меня, подавали мне содовую и по-солидному называли мистером Доналдсоном.

Воспоминание доставило Алексу очевидное удовольствие, и Ханна улыбнулась. Потом быстро переменила тактику.

– А теперь расскажите о своем первом ударе.

– День маминой смерти. – Слова вырвались у Алекса прежде, чем он успел подумать. Внезапно он с ранящей отчетливостью вспомнил, тот день, и его пронзила боль настолько острая, что на мгновение у него перехватало дыхание. Когда воздух снова ворвался в легкие Алекса, его заколотило от гнева. – Дьявол, какое это имеет отношение к моей боязни пауков?

– Иногда причины заболевания прячутся в подсознании. Когда человек подавляет какие-то неприятные воспоминания, стресс может вылиться в серьезную фобию. – Повинуясь непроизвольному импульсу, Ханна нагнулась и взяла руки Алекса в свои. Они были холодны как лед, и Ханна поняла, что разбуженные ею воспоминания причинили ему огромную боль. – Простите, что всколыхнула болезненные воспоминания.

Алекс тотчас сжал ее ладони – получилось, что теперь он держал руки Ханны в своих.

– Все в порядке. Мне было девять, когда умерла мама. Для меня день ее смерти навсегда останется самым черным днем моей жизни. – Алекс быстро повел плечами, желая сменить тему. Большие пальцы его рук медленно кружили по тыльной стороне ее рук. – Хотя, ради удовольствия держать ваши руки в своих, я готов воскресить любые воспоминания.

Ханна поспешно отдернула руки. Прикосновения Алекса показались ей слишком приятными и даже чересчур чувственными, а его последнее высказывание в одно мгновение воздвигло между ними былые преграды. Преграды, которые уж было начали рушиться в душе Ханны.

– Алекс, – чопорно заговорила она, – я приняла ваши условия: шесть сеансов терапии в обмен на деньги за восстановление ваших цветочных клумб. Если вы действительно настроены пройти курс лечения, то примите в свою очередь и мои условия: вы – мой пациент, я – ваш доктор. Здесь начинаются и на этом заканчиваются наши отношения.

– Понял. – Алекс торжественно кивнул. О да, он все прекрасно понял: Ханна принадлежит к числу тех женщин, которые предпочитают неторопливое, продуманное развитие событий. Ее не покорить стандартным набором комплиментов и заученным перечислением ее достоинств. Однако Алекса не смутило такое положение дел. Если как следует постараться, он непременно подберет ключ к замку ее сердца и добьется ее расположения.

– Замечательно, что мы поняли друг друга. – Она улыбнулась – так холодно, так отчужденно. – А на сегодня ваше время вышло.

Алекс обратил на нее удивленный взгляд.

– Уже? – Он посмотрел на часы. – Я думал, сеанс будет длиться час, – Так и было запланировано. – Ханна поднялась с покрывала и спокойно напомнила: – Для вас было отведено время с десяти до одиннадцати. Сейчас уже одиннадцать.

– Если мне не изменяет память, мы начали сеанс в десять тридцать! – протестующим тоном заявил Алекс и тоже встал.

Прочитав на его лице разочарование, Ханна испытала тайное удовлетворение.

– Алекс, лично я была готова приступить к сеансу ровно в десять. Вы сами решили опоздать и…

– Я вовсе не собирался опаздывать, – упорствовал Алекс. Ханна тем временем уже принялась складывать покрывало. – Я же объяснил вам, что меня задержал телефонный звонок. Деловой! – Он сделал ударение на последнем слове.

– Теперь понятно, каких приоритетов придерживаетесь вы, – мстительно заметила Ханна. – Дело прежде всего, а лечение… лечение подождет, никуда не денется. Скажите, Алекс, что еще вытеснило дело из вашей жизни?

– О чем вы?

– Если вам придется делать выбор между деловой встречей и, скажем, свадьбой лучшего друга, чему вы отдадите предпочтение?

Ханна бросила покрывало на траву и повернулась к Алексу лицом – руки уперты в бока, тонкие брови сошлись на переносице, зеленые глаза сверкают гневом столь же ярким, каким сверкали вчера. Только сегодня Алекс не имел ни малейшего представления, какой его поступок вызвал такую бурную реакцию.

– Все зависит от степени важности деловой встречи, – откровенно ответил он.

– А если придется выбирать между деловой встречей и любовным свиданием, каковы будут ваши приоритеты?

– С этим предельно просто. – Алекс ухмыльнулся. – Я всегда ставил дело выше удовольствия.

– А если не любовное свидание, а день рождения ребенка? Или выпадающая единственный раз в жизни возможность увидеть комету Галлея? А если похороны близкого друга или родственника? Скажите, вы хоть когда-нибудь отодвигаете дело на второй план?! – Тут Ханна спохватилась и густо покраснела. – Простите. – Она нервным жестом откинула со лба каштановую прядку и уставилась в землю. Вид у нее стал ужасно беззащитный. – У меня нет никакого права бросаться такими упреками.

– Все в порядке.

– Совсем нет, – грустно возразила она. – К событиям, из-за которых я накричала на вас, вы не имеете никакого отношения. Просто вчера я очень расстроилась и никак не могу успокоиться.

– Расскажите об этом, – мягко подтолкнул ее Алекс, желая сделать первый шаг на пути к доверительным отношениям и разгладить тревожные морщинки, неожиданно образовавшиеся на ее безупречно гладком лбу.

Ханна глубоко вздохнула.

– Меня очень беспокоит душевное состояние одной пациентки, с которой я сейчас работаю. – После поощрительного кивка Алекса она продолжила: – Мать этой девочки была насмерть задавлена машиной прямо у нее на глазах. С того дня девочка перестала разговаривать, а ее папаша будто не замечает этого. Пытаясь справиться с собственным горем утраты, он с головой ушел в работу и совсем забросил ребенка. Он просто не понимает, что поворачивается к девочке спиной именно тогда, когда она более всего нуждается в родительской поддержке, тем самым лишь усугубляя ее травму. – Ханна снова спрятала за ушко непослушный локон движением быстрым и трогательным. Алекс не сводил с нее внимательного взгляда. – Получается какая-то бесконечная цепочка несчастливых судеб. Вполне вероятно, что отец поступает так с дочерью потому, что в детстве сам был обделен родительской любовью. И когда девочка превратится в женщину, она совершит ту же ошибку – в отношении собственных детей. Она и не будет знать, как поступать иначе.

– Вероятно, это только к лучшему, что Бог пока избавил меня от детей, ведь, скорее всего, я совершу с ними точно такую же ошибку – это вам хочется добавить? – Медленно произнес Алекс. Темные брови вопросительно приподнялись, губы насмешливо скривились.

– Возможно. Я не уверена. – Закусив губу, Ханна подобрала с травы покрывало. – А вы планируете когда-нибудь завести малыша?

– Кто знает? Может, в один прекрасный день… – Он вздохнул и при мысли о Миранде засунул кулаки в карманы брюк. В первые же недели их связи Миранда категорично заявила, что не собирается ради каких-то сопливых ребятишек портить свою фигуру: чтобы придать ей идеальную форму, она угрохала массу времени и денег.

– Простите, я опять болтаю лишнее. Просто тема отцов и детей всегда глубоко волновала меня.

– Что говорит о том, что у вас очень чуткая и добрая натура. – Взгляд темных глаз Алекса потеплел, отчего Ханну пробрала жаркая дрожь.

– Давайте назначим следующий сеанс на завтра на девять утра, хорошо? – чтобы замаскировать смущение, предложила она. Ее руки машинально сворачивали покрывало, подбирали упавший в траву магнитофон.

Алексу показалось, что, разговаривая таким прохладным тоном, Ханна пытается вежливо избавиться от него. Он не привык к подобному обращению, но все-таки решил уйти. Кроме того, он обещал перезвонить Тому насчет сроков слияния своих дочерних предприятий и узнать о положении дел в заграничных филиалах, а еще необходимо срочно созвониться… в общем, забот у него было по горло. Попрощавшись с Ханной, Алекс запрыгнул в машину и направил ее в сторону своего дома.

Ханна смотрела вслед удаляющейся машине взглядом, полным тревоги. У нее не осталось сомнений: Алекс, словно хищный зверь, вышел на охоту и в качестве преследуемой добычи выбрал именно ее. Когда Алекс держал руки Ханны в своих, когда поглаживал чувствительную кожу, когда неотрывно смотрел Ханне в глаза, он недвусмысленно давал понять, что испытывает к ней определенный интерес и воспринимает ее прежде всего как женщину, а не как доктора или соседку.

Оставался один выход: игнорировать откровенно раздевающие взгляды Алекса и избегать всякого физического контакта с ним. Ханна достаточно хорошо изучила себя, чтобы знать о своей слабости влюбляться в красавчиков вроде Алекса, но одновременно имела достаточно реалистичный подход к жизни, чтобы понимать: Алекс решил завести с ней легкую интрижку, чтобы всего-навсего несколько разнообразить свой отпуск. Пускай! Она не намерена становиться его игрушкой. Она вообще не собирается становиться «его» – в любом смысле этого слова.

– Этой ночью в нашем саду опять кто-то похозяйничал, – вместо приветствия объявила Эдна, когда Ханна – невыспавшаяся и с больной головой – шаткой походкой прошла на кухню и в ожидании обычной порции утреннего кофе присела на стул.

Ханна со стоном приняла из рук Эдны чашку с дымящимся напитком.

– Что они еще натворили?

– Расписали стены сарая из баллончика с красной краской.

Ханна поморщилась и снова простонала:

– Даже не хочу смотреть на это безобразие до завтрака. – Она осторожно отхлебнула горячего кофе.

– Может, вызовем полицию?

Ханна покачала головой.

– Зачем? Мы же прекрасно знаем – они ничем не смогут нам помочь.

– Или не захотят, – вставила Эдна.

– Или не захотят, – согласилась Ханна. – Мне лучше не откладывать и прямо с утра заняться сараем. Думаю, он сейчас в таком состоянии, что ему не помешают несколько слоев краски.

– А этой несносной ребятне не помешает хорошая порка, – со зловещим выражением изрекла Эдна.

– Дети всего лишь воплощают в жизнь мысли своих родителей.

– Тогда родителей тоже следует хорошенько выпороть!

Ее мрачная категоричность рассмешила Ханну.

– Будем надеяться, что, если не обращать внимания на их выходки, им быстро наскучит новая игра, и они оставят нас в покое.

Эдна согласно кивнула и развязала тесемки передника, плотно облегающего ее необъятные формы.

– Пойду схожу в бакалейную лавку. Вам хочется чего-нибудь особенного?

Хочется – темноволосого мужчину с пронзительными золотистыми глазами, чтобы он все ночи напролет сжимал меня в объятьях. Мужчину, рядом с которым я позабуду прошлое и перестану бояться будущего.

– Ханна?

– О нет, ничего! – Волнующее направление собственных мыслей и восставший в памяти образ темноволосого мужчины вогнали Ханну в краску.

– Я вернусь примерно через час, – сказала Эдна. Она достала из ящика кухонного стола кошелек и, пригладив пухлой ладонью седые кудри, направилась к двери.

– А я займусь покраской сарая! – сообщила ей вслед Ханна. Она одним глотком осушила чашку и встала.

Минутой позже она уже спускалась по ступенькам крыльца. С ее губ сорвался вздох при виде ужасного зрелища: белые стены сарая, в котором она держала корм для животных, были изуродованы сделанными ярко-красной краской надписями. С каждой стороны сарая кричало послание: Убирайся! Прочь отсюда! Сваливай немедленно!

– Они не отличаются оригинальностью, – пробормотала Ханна и вынесла из сарая жестяную банку с белой краской и связку кистей. Исписанные стены не испугали Ханну: она не видела в надписях ни малейшей угрозы. Единственной эмоцией, которую она испытывала, было раздражение. Ханна подавила очередной вздох, открыла банку с краской и, взобравшись на лестницу, принялась замазывать вопиющие красные надписи.

Когда у дома припарковалась машина Алекса, она уже почти докрасила первую стену. Ее наручные часы показывали без нескольких минут девять – приближалось назначенное время начала сеанса.

Алекс вышел из машины и в одну секунду очутился около сарая – лицо помрачнело, посерьезнело.

– Что случилось?

– Похоже, ночью нас посетили непрошеные гости, – объяснила Ханна, спускаясь с лестницы. – И похоже, они не питают ко мне чрезмерной симпатии.

– Вы сообщили полиции? Вы знаете, кто это сделал?

– Пока я не представлю полиции неоспоримых улик на тех, кто потрудился над сараем, они не смогут мне помочь. А у меня нет никаких улик, есть только смутные подозрения.

– Раньше такое случалось?

Она кивнула.

– Дважды. – Ханна улыбнулась извиняющейся улыбкой. – Подождите минуточку, я только вымою кисть, и мы приступим к сеансу.

– Сеанс подождет, – нетерпеливо заговорил Алекс. – У вас есть вторая кисть?

– Есть, но…

– Никаких «но». Перенесем сеанс на следующий раз. Сейчас мне представляется более важным закрасить эту гадость, а между делом вы расскажете, за что кто-то так сильно невзлюбил вас. – Алекс не стал дожидаться протестов ошарашенной Ханны, нашел другую кисть и обмакнул ее в краску. – Рассказывайте же! – потребовал он, но дружеская улыбка смягчила приказной тон.

– Да почти нечего рассказывать, – начала Ханна Она снова взгромоздилась на лестницу, а Алекс принялся замазывать надписи внизу. – Пару месяцев назад Шерман каким-то образом выбрался на волю и посетил других наших соседей. Во дворе они понасадили каких-то экзотических растений, и Шерман, естественно, полакомился ими. Соседи жутко разозлились и, хотя я заплатила за ущерб, продолжают держать на меня зло. Они регулярно посылают прошения, чтобы меня и моих животных выселили отсюда.

– Вы думаете, это они исписали стены сарая?

– Конечно, нет, но у них есть два сына-подростка. Когда надписи появились впервые, Эдна встретила мальчиков в магазине, и они похвастались перед ней своими художественными способностями.

– Хоть тогда-то вы обратились в полицию? – спросил Алекс с возмущением в голосе.

Ханна кивнула.

– Обратилась, а что толку? Мальчики сказали полиции, что Эдна лжет, а их родители подтвердили, что оба ребенка провели дома ту ночь, когда на сарае появились надписи.

История показалась Алексу настолько невероятной, что он покачал головой.

– Вы, наверное, сильно расстроились, – предположил он.

Она пожала плечами.

– Только чуть-чуть, но мы еще посмотрим, кто кого переупрямит. Пусть сколько угодно пишут на сарае, я буду продолжать закрашивать надписи. Меня никто не сгонит с насиженного места.

Алекс улыбнулся. Его восхищала не только ее стойкость, но и округлые изгибы бедер, оказавшиеся на уровне его глаз, когда Ханна поднялась на ступеньку выше. Он не ошибся: у нее были потрясающие ноги. Облаченные в короткие джинсовые шортики, стройные и загорелые, они были способны довести любого нормального мужчину до умопомрачения.

При звуке подъезжающей к дому машины Алекс и Ханна одновременно оглянулись.

– Это Эдна вернулась из магазина, – сказала Ханна и снова заработала кистью.

Алекс тоже продолжил работу. Автоматически обмакивая кисть в краску и проводя ею по стене сарая, он прилагал отчаянные усилия не обращать внимания на окутывающее его благоухание Ханны. Она пахла прохладой лесов, в чащобах которых скрывались волшебные тайны, ароматом цветочных полян, чистотой прозрачных лесных ручьев. Алекс боялся потерять контроль над собой и, ускорив ход событий, разрушить хрупкое благополучие их зарождающихся отношений.

– Я принесла вам попить, – неожиданно раздался за их спинами голос Эдны. В руках она держала два стакана с охлажденным чаем.

– О, Эдна, ты спасаешь мне жизнь! – воскликнула Ханна, спускаясь с лестницы и вытирая тыльной стороной руки капельки пота со лба.

– Нет ничего более освежающего, чем стакан свежезаваренного чая, – с подкупающей улыбкой на губах обратился Алекс к пожилой матроне.

– Ха! Нате растворимый! – ответила она и, бросив на Алекса косой взгляд, передала ему двумя пальцами стакан.

Когда Эдна гордой походкой прошествовала в дом, Алекс спросил:

– Я не очень-то ей нравлюсь, верно?

– Просто Эдна считает своим долгом оберегать меня, – ответила Ханна, с наслаждением выпивая холодный чай.

– Да-а, ваша Эдна – это некая смесь бульдога с эсэсовцем, – сухо заметил он.

Ханна изумленно уставилась на него и расхохоталась.

– Лучше мне не передавать ей такую характеристику! Иначе ваша репутация в ее глазах погибнет раз и навсегда! – смеялась она.

– Вы наверняка устали болтаться на верхушке лестницы. Давайте я подменю вас, – предложил Алекс из соображения, что если еще раз посмотрит вверх и увидит ее роскошные округлости, то сойдет с ума от вожделения.

– Алекс, я правда высоко ценю ваше стремление помочь, но вам не стоит…

– Вы что, любите красить сараи? – спросил он, улыбаясь уголками губ.

– Вообще-то не особенно, – призналась Ханна и улыбнулась ему в ответ.

– Тогда давайте этим займусь я. – Он поднялся вместо Ханны на лестницу. Ханна протянула ему кисть, а когда Алекс снова улыбнулся и посмотрел ей в глаза, ее затопила удушливая волна смущения. Потом он начал красить.

Они работали молча, и молчание объединяло их. Ханна не могла не восхищаться физическими данными Алекса. Для человека, просиживающего большую часть времени в офисе, у него было великолепное телосложение. Под тонкой материей брюк угадывались крепкие мышцы. Темно-синяя рубашка с короткими рукавами обтягивала его широкие плечи и выпуклости мускулов, которые играли под тканью, когда Алекс водил кистью по стене. Она исподтишка любовалась им, как вдруг… огромный паук спустился на паутинке и замаячил прямо перед глазами Алекса. Ханна замерла, но Алекс отмахнулся от паука с таким безразличием, что у нее потемнело в глазах от гнева.

– Ах вы, бессовестное ничтожество! – вскричала она и в припадке ярости швырнула в него кистью. Краска оставила на синей рубашке четкий белый отпечаток, но Ханне было наплевать. – Я догадывалась, что вы солгали мне! Я так и знала!

Алекс сразу понял свой промах – понял в ту же секунду, когда совершил его. Он соскочил с лестницы на землю и с виноватым выражением лица повернулся к Ханне.

– Вы солгали мне! – повторяла она, пылая праведным негодованием. – Вы не боитесь пауков!

– Ханна, я собирался рассказать вам…

– Когда? После сегодняшнего сеанса? Или после завтрашнего? А может, после всех шести потраченных на вас впустую часов? Что за игры вы себе позволяете? Как можно играть с моей работой? Как вы не понимаете? Я могла бы использовать потраченное на вас время для работы с теми, кто действительно нуждается в помощи!

– Извините, – пробормотал Алекс, искренне раскаиваясь. Впервые, за много-много лет его охватило чувство стыда. Ханна права: он самым бессовестным образом воспользовался ее доверием, выдумал несуществующую болезнь ради достижения собственных целей.

Ханна стремительно развернулась и зашагала к дому. Злость смешалась в ней с возмущением.

– Ханна, прошу вас, подождите! Позвольте мне объяснить… – Алекс схватил ее за тонкое запястье. Если сейчас Ханна скроется в доме, то между ними никогда, никогда больше не протянется ниточка доверия – такое у Алекса создалось ощущение.

Ханна повернулась к нему. В ее глазах бушевали эмоции, далекие от положительных.

– Алекс, у меня нет ни времени, ни желания играть в ваши игры.

– Я не хотел затевать никаких игр. Ханна, вы абсолютно правы: я обманул вас. Я не боюсь пауков, и мне не нужна помощь психиатра. – Он подошел ближе, не выпуская ее руки. – Но мне нужен друг.

– Человеку вашего типа должно хватать друзей, – с издевкой бросила она, но гнев, пылающий в глубине ее зрачков, угас, и она перестала вырываться.

– У меня нет друзей. Есть только знакомые, которые стремятся с моей помощью добиться каких-то личных выгод, и подчиненные, которые заискивают передо мной, своим боссом, но нет ни одного настоящего друга. – До последней фразы Алекс не осознавал, что говорит чистую правду, но потом охватившая его грусть исказила его голос.

Ханна уловила эту грустинку. Гнев ее рассеялся, и даже больше: она почувствовала жалость, ведь столько раз в ее собственном голосе звучали похожие нотки одиночества.

– Вы знаете, как трудно стать настоящим другом? – осторожно спросила она.

– Я не уверен, – признался Алекс. – Может быть, вы поможете мне?

Ханна долго не сводила с него пристального взгляда. Разве можно подружиться с таким человеком? Ведь в основе жизни Алекса лежат столь ненавистные ей идеи. Разве возможно найти с ним общую почву для отношений, которые могли бы вылиться в дружбу, и удержаться от соблазна переступить эту черту?

– Ладно, – в конце концов, согласилась она. Может быть, так будет лучше – стать просто друзьями. По крайней мере, друзья не разбивают сердец друг другу.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Миранда, дорогая, сегодня я выбрался потому, что пообещал сопровождать тебя на премьеру, – терпеливо втолковывая Алекс и, лавируя в потоке автомобилей, направил свою маленькую спортивную машину к одному из центральных театров Бродвея, – но завтра вечером я не собираюсь приезжать в город.

Миранда ничем не выдала своего неудовольствия, только ноздри ее затрепетали.

– Мама с папой будут очень разочарованы. Они давно планировали поужинать с нами, но ты…

– Ужин можно отложить. Я не намерен проводить весь отпуск в разъездах с острова в город и обратно.

Он бросил на Миранду мимолетный взгляд. Она сидела, уставившись в лобовое стекло, губы плотно сжаты, тонкие ноздри трепещут. Поведение Алекса взбесило ее еще тогда, когда он усадил ее в какой-то маленький спортивный автомобиль вместо шикарного лимузина с Джейкобом, одетым в униформу шофера. Так они бы прибыли в театр приличествующим образом, который соответствовал бы ее имиджу «светской благодетельницы». У Миранды было своеобразное хобби – протаскивать на сцену постановки никому не известных начинающих драматургов.

– Твои родители будут присутствовать? – спросил он.

– Естественно. Будут и Вейнрайтсы, и Делафилды, и Баррманы. А еще я послала приглашение Максу Уайлдингу.

Алекс одобрительно улыбнулся.

– Умница. Если он явится, то на приеме после спектакля у меня появится шанс сбить с него спесь и набрать несколько очков.

Он замолчал, прокручивая в памяти все, что было связано с Максом Уайлдингом. Пару месяцев назад Алекс задался целью поглотить компанию «Уайлдинг Электроникс». Он приступил к тщательной разработке плана поглощения, подключил к делу нескольких толковых юристов, но еще ни разу не встречался лицом к лицу с непосредственным владельцем компании Максом Уайлдингом. Алексу была известна вся подноготная противника: Макс был сыном разорившихся канзасских фермеров, но сумел поставить хозяйство на ноги и заняться прибыльным бизнесом – разведением породистых лошадей. За десять лет Макс сколотил достаточный капитал, чтобы перебраться на Восток и создать там теперь всенародно известную компанию «Уайлдинг Электроникс». С некоторых пор в деловых кругах стали поговаривать, что шестидесятивосьмилетний Макс перестал справляться с управлением компанией и решил продать ее. Однако старик меньше всего намеревался продавать компанию Алексу – и именно потому Алекс решительно настроился купить ее.

Резкий голос Миранды перебил его мысли:

– Полагаю, ты не появишься и на выставке работ импрессионистов в пятницу вечером?

– Даже не рассчитывай. Я же предупредил, чтобы на время отпуска ты не включала меня в свои планы.

Алекс снова посмотрел на Миранду. Почему у нее всегда такой ничего не выражающий – даже в минуты раздражения – взгляд? Почему она постоянно держит себя в руках, строго контролируя эмоции? Почему никогда не позволяет гневу овладеть собой целиком, чтобы глаза засверкали гневными изумрудными искрами? Да потому, оборвал себя Алекс, что у Миранды голубые глаза, а не зеленые.

Он снова бросил на нее взгляд, удивляясь тому, насколько точно бриллиантовое ожерелье, окольцовывающее шею Миранды, отражает ее сущность Бриллианты сверкали яркими огнями, но огни были холодные, словно острые осколки льда. Из Миранды получится идеальная корпоративная жена, подумал Алекс. Она чувствует себя как рыба в воде на светских вечерах, отлично знает правила корпоративных игр, в которые принято играть в светском обществе. Миранда никогда не потребует от него больше, чем он в состоянии предложить. Она никогда не потребует от мужа эмоциональной привязанности или чтобы тот уделял ей больше положенного в светских кругах внимания. Она будет довольствоваться походами в магазины, заниматься благотворительностью и организовывать общества защиты животных.

Да, из Миранды получится очень удобная жена. Так почему же он считает часы и минуты до наступления завтрашнего утра, когда сможет вновь встретиться с Ханной? Когда Ханна согласилась стать его другом, Алекс уговорил ее пригласить его на чашечку утреннего кофе, и таким образом сделать первый шаг на пути к дружеским отношениям. Разумеется, Алекс меньше всего желал получить от Ханны дружбу. Он рассчитывал завязать с нею нечто менее продолжительное и обременительное, зато куда более волнующее.

Ханна, конечно, не бриллиант. Ее непредсказуемые вспышки страстности или неожиданного гнева придают ей больше сходства с опалом, в сердцевине которого переливается горячее свечение. Из нее никогда и ни при каких условиях не выйдет удобной корпоративной жены. Ханна никогда не поймет первостепенного значения работы и сил, двигающих жизнь мужчины – такого, как он сам. Он знает, что Ханна совершенно ему не подходит, так почему же он так томится в ожидании завтрашнего утра?

Ханна села за стол и, раскрыв толстый блокнот, стала составлять описание предыдущего занятия с Кэрри. Писать было почти нечего, и она нахмурилась. Она привела с Кэрри уже несколько сеансов, но девочка по-прежнему молчала, хотя и становилась с каждым днем все более открытой и все сильнее привязывалась к кролику Питеру.

Вчера Ханне позвонил отец Кэрри с претензиями, почему в состоянии его дочери до сих пор не наблюдается прогресса. Ханна объяснила, что лечение требует времени, и его результаты не могут проявиться после трех сеансов. Он же в свою очередь заявил, что через две недели у него запланирована деловая поездка – не будет ли Ханна добра разрешить проблемы Кэрри к этому времени?

Она отложила карандаш и потерла ладонью лоб. Чего он хочет от нее? Чтобы она взмахнула волшебной палочкой – и все получилось? Чтобы выдала ему результаты – немедленные, словно приготовленный из полуфабриката пудинг? Возьмите попавшего в беду ребенка, добавьте щепотку психотерапии, перемешайте и поставьте в духовку – успех гарантирован, Придется отцу Кэрри сделать неприятное открытие, что дела так быстро не делаются.

Ханна захлопнула блокнот. Ее мысли переключились на другого человека – виновника ее бессонных ночей. Алекс. Вчера она страшно разозлилась на него, когда открылась придуманная история про арахнофобию. Подсознательно Ханна с самого начала сомневалась в правдивости Алекса, но, когда он открыто сознался во лжи, она почувствовала себя преданной, раздавленной, словно пешка в непонятной игре без правил. Но потом, когда Алекс попросил ее дружбы, какая-то частичка ее сердца оттаяла после долгих лет холода и расцвела. Однако на следующее утро Ханна призадумалась: а не совершила ли я ошибки, согласившись на столь рискованную дружбу?

Хотя Ханна не доверяла астрологии и гороскопам с безоговорочностью Эдны, она все-таки верила, что определенным астрологическим знакам присущи определенные характерные черты. Эгоизм, нетерпеливость, беспокойность… Годы, прожитые с Эдвардом с его замашками Овна, отбили у нее охоту связываться с очередным представителем этого знака.

Такая связь будет похожа на дружбу кролика и скорпиона. Рано или поздно скорпион обнажит свое жало, проявит свою кровожадную натуру. Так и Алекс рано или поздно причинит ей страдания и проявит свою натуру… или нет?

Она открыла газету на разделе светской хроники. Ее взгляд упал на фотографию Алекса и Миранды Везерфорд, снятых днем раньше на премьере бродвейского спектакля. Уже второй раз за неделю их фотографировали вместе. Неужели у Алекса серьезные намерения насчет этой надменной блондинки с холодными колючими глазами? Похоже, что так.

Ханна резким движением сложила газету вчетверо и нервно затеребила ее в руках. Какая ей разница, с кем встречается Алекс! Какая ей разница, на ком он женится, с кем проведет оставшуюся жизнь! Алекс попросил ее дружбы, но у нее создалось впечатление, что такие отношения, какую бы новизну они ни несли в себе, мало его интересуют. Ханна прекрасно представляла развязку: по окончании отпуска Алекса затянет в обычный водоворот дел, а с ней он за ненадобностью распрощается.

И все-таки в глубине души она надеялась, что поможет Алексу обрести внутреннее спокойствие, которого достигла она сама. Ханна хотела открыть для него новую систему ценностей, которые сделали бы его жизнь по-настоящему богатой и полноценной и отвлекли от привычного мира денег и деловых сделок.

– Доброе утро.

Услышав приветствие Алекса, возникшего в дверях кухни, Ханна вздрогнула от неожиданности.

– Здравствуйте. Я не слышала, как вы вошли.

Его внезапное появление слегка взбудоражило Ханну, особенно если учитывать, что последние несколько минут она только о нем и думала.

– Эдна оказала мне необычную любезность и позволила войти.

Он сел напротив нее. Ханна в очередной раз буквально кожей ощутила исходящую от него притягательную силу. Более того, под его пристальным взглядом она начинала остро ощущать себя женщиной. Алекс пробудил в ней истинную женственность, о существовании которой она раньше даже не подозревала. Ханна пока что не разобралась, нравится ей это новое волнующее ощущение или нет.

– Налить вам кофе? – спросила она и привстала, но твердая рука вошедшей следом Эдны усадила ее обратно.

– Сидите, сама налью. – Схватив кофейник, Эдна плеснула в чашку кофе и поставила ее перед Алексом. – Сегодня утром я встретила в магазине вашего человека.

– Моего человека? – переспросил Алекс, потом усмехнулся. – А, вы говорите о Джейкобе. – Он придвинул к себе чашку.

Эдна закивала:

– Совсем выживший из ума старикан, правда?

Алекс поперхнулся кофе. Он вообразил себе священный ужас Джейкоба, если бы тот услышал такое определение собственной особы.

– Все же, откуда он родом? – полюбопытствовала Эдна.

Удивленный вопросом, Алекс долго смотрел на Эдну. Еще более удивительным было то, что он, оказывается, не знает ответа.

– Джейкоб поступил на службу к родителям задолго до моего рождения.

– У него есть семья?

– Понятия не имею.

– А вам никогда не приходило в голову поинтересоваться, женат ли ваш слуга, есть ли у него дети? – спросила шокированная Ханна.

– Приходило, конечно, но Джейкоб испытывает такую неловкость, когда к нему пристают с расспросами о личной жизни. Он полагает, что мне совершенно незачем беспокоиться и вникать в детали его жизни.

Ханна со вздохом промолвила:

– В этом и заключается разница между нами, нашими приоритетами и нашими жизненными позициями.

Краем глаза она увидела, как Эдна тихонько притворила за собой кухонную дверь. Как похоже на Эдну! Заварила кашу и отбежала на безопасное расстояние – пусть Ханна расхлебывает! И все-таки Ханна была благодарна ей. Подняв столь щекотливый вопрос, старушка лишний раз напомнила, что Ханну и Алекса разделяет чудовищная пропасть, что им бессмысленно даже пытаться найти взаимопонимание и завязать дружеские отношения.

– Алекс, – нерешительно заговорила она, – мы принадлежим к абсолютно различным мирам. А без какой-нибудь связующей основы дружбы не построить.

– Мы соседи. Чем не основа? – спросил он. Ханна печально улыбнулась и покачала головой.

– Вчера вы сказали, что у вас нет друзей. Я убеждена: если человек стремится с кем-то подружиться, прежде он должен стать другом самому себе. А вы, по-моему, пока что себе не друг.

– Что-то я не совсем улавливаю вашу мысль. – Алекс сделал последний глоток кофе и с сосредоточенным видом приготовился слушать. Он плохо понимал, к чему клонит Ханна, однако интуиция подсказывала: дело пахнет лишними проблемами, да такими, которые потом придется очень долго разгребать.

– Вспомните, когда в последний раз вы уделяли время только самому себе?

– Я только себе и уделяю время… – запротестовал Алекс.

– Я о другом. Когда в последний раз вы погружались в мечты и надежды? Строили планы и принимали решения – причем такие, которые не имеют ни малейшего отношения к бизнесу? – Озадаченный вид Алекса вызвал у нее улыбку. – Да-да, вы не ослышались. Планы и решения, не имеющие ни малейшего отношения к бизнесу. – Она наклонилась вперед, пристально глядя на Алекса. – Если вы не лукавите и действительно желаете стать моим другом, то подружитесь сначала с самим собой. Я попрошу вас выполнить упражнение, которое поможет вам в этом.

– Упражнение? – Алекс скептически посмотрел на Ханну. – Чтобы завязать дружеские отношения, надо обязательно выполнить какие-то упражнения?

Ханна весело рассмеялась. Гениальный маневр! Пусть Алекс попробует подладиться под ее жизненный стиль. Если она верно разгадала его характер, долго ему не продержаться. Ханна и ее игры быстро наскучат Алексу, и он вернется в свой прежний мир – перенасыщенный стрессами, гарантирующий немедленные результаты, – в мир, где он думает, что счастлив. Ханна подошла к окну и жестом пригласила Алекса встать рядом.

– Видите разделяющую наши владения насыпь?

Алекс наклонился к ней и посмотрел в указанном направлении. Их головы почти соприкасались. Боже, как восхитительно она пахнет, подумал он. Как экзотический цветок с тихоокеанских островов… Алекс стоял настолько близко, что чувствовал исходящий от ее тела жар, который притягивал его сильнее магнита.

– Видите? – повторила Ханна.

Алекс с трудом прервал сладостную игру воображения, представляя обнаженное тело Ханны среди шелковых простыней своей постели, и ответил:

– Д-да, вижу…

– Я попрошу вас выделить час свободного времени и посидеть там. – Под его пронзительным взглядом Ханна вспыхнула, в очередной раз почувствовав себя вкусной сдобной ватрушкой, которой Алексу не терпится полакомиться.

– Посидеть там и чем позаниматься? – спросил он. Алекс насторожился: уж не подшучивает ли над ним Ханна, но один брошенный на нее взгляд уничтожил сомнения в серьезности ее просьбы.

– Посидеть и постараться проникнуться природой. Расслабьтесь, поразмыслите о самом себе и о том, в какую сторону вы хотели бы измениться.

– И что потом? – продолжал недоумевать Алекс. Лично ему такое «упражнение» представлялось бессмысленной тратой времени.

– Потом мы вместе это обсудим, – ответила она.

– А если я соглашусь посидеть на насыпи… мы обсудим мои размышления за ужином в моем доме? Сегодня вечером? – Если он и потратит целый час на «упражнение», то лишь при условии возместить его ужином в обществе Ханны. Алекс мечтательно улыбнулся, представляя интимный полумрак, свет двух свечей, пенящееся в бокалах шампанское, сломленные запреты, нарастающий водоворот страсти… О, Алекс уже ощущал сладость ее поцелуев…

– Хорошо, – неохотно уступила Ханна. В конце концов, что страшного в обычном ужине? – Я приду, но с условием: вы обязательно исполните мою просьбу.

Алекс кивнул и усмехнулся.

– Тогда я пошел!

– Вы не допили кофе… – пробормотала Ханна, удивленная столь быстрым окончанием визита.

– У меня нет времени на кофе. Моя задача – отправиться на холм и отсидеть там положенный час. – Алекс весело отсалютовал и ушел.

Ханна прошла в гостиную. Задержавшись у окна, она посмотрела вслед спортивному автомобилю Алекса. Все-таки нужно быть сумасшедшей, чтобы согласиться поужинать с ним. Конечно, никакого ужина не будет, если придуманный ею план сработает: проскучав десять минут, сидя на холме, Алекс сочтет это занятие полнейшей бессмыслицей и отменит приглашение на ужин. Он подумает, что отношения с ней принесут больше мороки, чем удовольствия, и оставит ее в покое. Но что будет, если ее план провалится?.. Такого варианта Ханна не предусмотрела – он приводил ее в ужас.

Алекс нахмурился и раздраженно прихлопнул атакующую его голову муху. Когда между лопатками медленно поползла струйка пота и, достигнув поясницы, впиталась в резинку шорт, Алекс поежился. Он отсидел на насыпи битых полчаса и до сих пор не почувствовал никаких изменений. Впрочем, кое-какие изменения были: у Алекса затекла спина, и он в кровь расчесал искусанные муравьями ноги. Вдобавок яркие солнечные лучи резали не привыкшие к дневному свету глаза. Такое времяпрепровождение определенно не доставляло Алексу удовольствия.

Он наморщил лоб и попытался осмыслить многочисленные события своей жизни. Вроде именно этого хотела Ханна… хотела, чтобы его разум прояснился и осознал… осознал что?

– Сэр? Ваш ланч готов.

Алекс обернулся. Позади с обычным непроницаемым выражением лица стоял Джейкоб.

– Джейкоб, не желаешь ко мне присоединиться? – Он похлопал рукой по траве. – Ханна утверждает, что размышления на свежем воздухе приносят душе пользу.

– Да, сэр. – Джейкоб аккуратно расстегнул пуговицы черного форменного пиджака и осторожно опустился на землю рядом с Алексом.

Мужчины просидели несколько минут в абсолютном молчании.

– Твои ощущения, Джейкоб? – первым нарушил молчание Алекс, с любопытством поглядывая на старика.

– Чувствую себя крайне нелепо, – ответил тот.

– Я тоже, – сказал Алекс и испустил тяжелый вздох разочарования. – Вернемся в дом. – Он встал и принялся растирать зудевшие ноги, но раздражающий зуд никак не желал проходить.

– О, сэр! – неожиданно воскликнул Джейкоб. Впервые за многие годы его лицо исказила паника.

– Что такое? – спросил Алекс, наклоняясь и снова почесывая ноги.

– Видите растение, на котором вы сидели? – спросил Джейкоб. – Видите, какой формы его листья? – Алекс кивнул, и Джейкоб продолжил: – Боюсь, сэр, вы сидели в самых зарослях ядовитого плюща!

ГЛАВА ПЯТАЯ

Ханна и Эдна посиживали в гостиной за привычной полуденной чашечкой кофе. Когда раздался стук в дверь, Ханна вскочила на ноги и, не давая Эдне опомниться и запротестовать, воскликнула:

– Я открою!

За дверью стоял Джейкоб. Ханна нисколько не удивилась при виде высокой худощавой фигуры старика. Она ожидала, что он придет передать решение Алекса отменить ужин и прекратить с ней всяческие отношения. Первые же слова Джейкоба подтвердили правильность ее предположения.

– Мистер Доналдсон поручил мне передать вам свои извинения. Он вынужден отложить вашу встречу за ужином.

– О, какая жалость! – притворно огорчилась Ханна и про себя усмехнулась. Ее расчеты оправдались: Александер Доналдсон не относится к тем, кто способен напрягаться ради гармоничных дружеских отношений. Если за ними не слышен звон монет, то для него игра не стоит свеч.

– Боюсь, мистер Доналдсон заболел, но через пару дней он должен поправиться.

– Ах, мистер Доналдсон болен? Я надеюсь, ничего серьезного? – поинтересовалась Ханна. Какая неуклюжая отговорка – прикинуться больным!

– Доктор уверяет, что в скором времени мистер Доналдсон поправится.

– Доктор? – переспросила возникшая из-за спины Ханны Эдна и встала рядом. – Какая такая болезнь его подкосила, если понадобился доктор?

Джейкоб замялся, явно смущенный перспективой обсуждать заболевание хозяина в присутствии двух дам.

– Ради Бога, раскалывайся поскорее, старик! – нетерпеливо воскликнула Эдна.

Щеки Джейкоба покрылись багровыми пятнами.

– Мистер Доналдсон дышал свежим воздухом и, сидя на холме, наслаждался природой. К несчастью, прямо под ним оказались побеги ядовитого плюща.

Ханна была готова поклясться, что заметила в глазах Джейкоба сардонические искорки, но затопившая ее волна угрызений совести отвлекла ее внимание. Она одна виновата в приключившемся с Алексом несчастье! Она, и только она, отправила Алекса на насыпь.

– Ядовитый плющ? – повторила Эдна и презрительно фыркнула: – Вот дурень-то, честное слово! Не мог, что ли, отличить плющ от травы?

– Видимо, не мог, – чопорно ответил Джейкоб.

Эдна, прищурившись, смерила его взглядом, потом опять фыркнула.

– И что назначил ему доктор?

– Доктор прописал мистеру Доналдсону таблетки.

– Таблетки, ба-а!.. Таблетки – ерунда. Ждите меня здесь, – приказала Эдна и скрылась на кухне. Тотчас загремели ящички кухонных шкафов.

Ханна тем временем предложила Джейкобу войти, но старик вежливо отказался. Он переминался с ноги на ногу и теребил в руках шляпу, очевидно чувствуя неловкость. Ханна постаралась найти подходящую тему для разговора.

– Мистер Доналдсон сильно разозлился? – спросила она.

– Только на самого себя, – откликнулся Джейкоб. – Он почувствовал себя в глупом положении, а такого мистер Доналдсон жутко не любит.

– Могу себе представить, – сухо промолвила Ханна.

Тут возвратилась Эдна с грудой каких-то таинственных пакетиков.

– Вот лучшее лекарство от ядовитого плюща. Оно, конечно, не вылечит сразу, но снимет зуд и раздражение. – Эдна вручила пакетики Джейкобу. – Это заварите горячей водой, сделайте компресс, и пусть он подержит его пятнадцать минут. А в маленьком пакетике – травы. Положите чайную ложку в заварку для чая, и боль как рукой снимет. А здесь… – Она вдруг обречено махнула рукой. – Что толку рассказывать? Сделаем так: вы отвезете меня к мистеру Доналдсону, и я сама его обработаю.

Джейкоб был ошарашен:

– О, не знаю, разумно ли будет так поступить… Я не уверен, захочет ли мистер Доналдсон…

– Мистер Доналдсон хочет поправиться или нет? – непререкаемым тоном заявила Эдна и, повернувшись к Ханне, прощебетала: – Ханна, голубушка, принесите мою сумку! – Потом отобрала пакетики с травами у Джейкоба, промаршировала к машине и взгромоздилась на переднее сиденье.

– Если Эдне взбредет что-то в голову, с ней бесполезно спорить, – пробормотала Ханна пораженному Джейкобу. – Она упряма как мул.

– Да, чувствуется, что у нее сильная воля, – сказал Джейкоб.

Такое дипломатическое заключение рассмешило Ханну. Потом она обеспокоено нахмурилась, и улыбка сползла с ее губ.

– Лучше мне поехать с вами, – сказала она. – Кому-то ведь надо сдерживать неуемное стремление Эдны заняться врачеванием. Кроме того, я должна принести извинения Алексу. – И она вместе с Джейкобом вышла из дома.

Машина доставила всех троих к особняку за считанные минуты.

Когда они переступили порог прихожей, откуда-то сверху послышался голос Алекса:

– Джейкоб, это ты?

– Да, мистер Доналдсон! – отозвался тот и посмотрел на женщин. – Лучше сначала предупредить его о вашем приходе. – Он направился к ведущей на второй этаж лестнице с мраморными ступенями, но Эдна решительно преградила ему дорогу.

– Глупости! Его не предупреждать нужно, а лечить. Отойдите, я сама позабочусь о вашем хозяине. – И она, с мрачной решимостью расправив плечи, громко затопала по ступенькам наверх.

– Какого черта… – Дверь с треском захлопнулась, оборвав начатое Алексом восклицание.

Джейкоб и Ханна переглянулись. Лицо старого слуги было исполнено такого ужаса, что она ощутила прилив симпатии к Джейкобу.

– Алекс не рассердится на вас, вот увидите, – попыталась она его успокоить.

– О, я волнуюсь совсем по другой причине! Как бы мисс Эдна не сделала мистеру Доналдсону больно… – нечаянно высказал вслух свои опасения Джейкоб и виновато опустил голову.

Ханна рассмеялась.

– Об этом не беспокойтесь. Эдна будет действовать решительно, но нежно.

– Пожалуйста, подождите здесь. – Джейкоб проводил ее в гостиную, и она присела на краешек дивана – на том же месте она сидела в прошлый раз, когда приходила обсудить поведение Шермана. – Вам принести чего-нибудь поесть или выпить?

– Спасибо, Джейкоб, не нужно. Все будет в порядке, – заверила его Ханна.

Коротко кивнув, слуга удалился и плотно прикрыл за собой дверь. Ханна осталась одна. Она прислушалась: в верхних комнатах стояла зловещая тишина, и Ханна принялась беспокойно расхаживать из угла в угол. Она была вынуждена признать, что попытка Алекса выполнить рекомендованное ею упражнение, приятно удивила ее. Он честно постарался отработать свою часть заключенной между ними сделки – отправился на насыпь, – и теперь ей не отвертеться от ужина в его обществе.

Все-таки хорошо, что Алекс так необдуманно уселся на ядовитый плющ. Ему пришлось отменить ужин, хотя Ханна все равно не собиралась сегодня с ним ужинать. Ханна вообще не собиралась с ним больше встречаться. Они пришли из слишком разных миров. Их системы ценностей слишком разнятся, и у них нет никаких точек соприкосновения. Может быть, попавший под Алекса ядовитый плющ есть своего рода предзнаменование, что их попытки подружиться обречены на провал, как и попытки Алекса посидеть на холме и поразмыслить над собственным образом жизни.

Ханна огляделась. Окружающая ее обстановка только подчеркивала разделяющую их пропасть. Комната, да и сам дом были олицетворением всего того, что она оставила в прошлом после развода с Эдвардом. Великолепная мебель, картины старых мастеров в золоченых рамах, мраморные статуи под стеклянными колпаками… все это напоминало Ханне о жизни, от которой она отказалась. Дом был предназначен для демонстрации богатства Алекса, но никак не для теплоты и радости проживания в нем.

Она подошла к стеллажам с книгами, многие из которых, как она и ожидала, были дорогими первыми изданиями или старинными томами в потертых кожаных переплетах. Ее внимание привлекла книга с пестрыми цветами на обложке, которая явно выделялась на фоне остальных. Дотянувшись до полки, она достала книгу. К удивлению Ханны, она оказалась фотоальбомом.

Ханна открыла альбом, С первой страницы на нее смотрела молодая пара. Было нетрудно догадаться, что мужчина на снимке – отец Алекса (сходство было поразительное), а прильнувшая к мужчине женщина казалась поистине неземным созданием. Ее изящная головка была окружена ореолом белокурых волос, а синие глаза лучились мягким светом. Мать Алекса?

Она перевернула страницу. Следующее фото давало ответ на этот вопрос. На ней та же женщина прижимала к груди младенца. У него был характерный волевой подбородок Алекса, его темные волосы, его глаза.

При виде следующей фотографии ее губы тронула невольная улыбка: там снова были запечатлены Алекс с матерью в минуты, говорящие о нежности их отношений. Они были сняты на пляже: Алекс сыпал на ноги матери золотистый песок. Ханна прикинула, что на снимке Алексу не больше шести лет. Его лицо сияло таким обожанием матери, такой жаждой жизни, что сердце Ханны сжалось от боли: что же произошло с этим мальчишкой? Почему он превратился в угрюмого, зацикленного на деньгах бизнесмена? Потом в ее голове возник более важный вопрос: а не прячется ли этот жизнерадостный мальчишка где-то внутри Алекса, не томится ли в ожидании возможности вырваться на свободу и вновь вкусить радость яркого солнца и безоблачного неба?..

Вспомнив, что нехорошо совать нос в чужие дела, Ханна захлопнула фотоальбом и поставила его на место.

Открылась дверь. Ханна быстро повернулась и оказалась лицом к лицу с вошедшим Алексом. Он был облачен в свободные пижамные брюки и темно-синий шелковый халат; концы пояса были развязаны и свободно болтались по бокам. Большими шагами Алекс прошествовал прямиком к встроенному в стене бару, достал высокий граненый стакан и до краев наполнил его янтарным виски. Потом залпом осушил стакан и, поставив его на полку бара, круто развернулся к Ханне. Его черные глаза метали молнии.

– Это вы во всем виноваты! – обвинительным тоном заявил он.

– Вы абсолютно правы, – спокойно согласилась Ханна. Бешено дергающийся на щеке Алекса мускул предупреждал ее, что Алекс не в настроении спорить.

– Еще эта рехнувшаяся старуха… – Он ткнул указательным пальцем в направлении, по-видимому, своей спальни. – Ей впору служить сержантом в морском флоте!

– Где сейчас Эдна? – спросила Ханна.

– Черт ее знает, наверняка переставляет мебель в столовой. Она уже потрудилась над моей ванной комнатой, перевесила на свой лад все полотенца!

Алекс стал мрачнее грозовой тучи. Когда Эдна вломилась в его кабинет, он представлял собой жалкое зрелище. Алекс вообще редко болел – по той простой причине, что посещение врачей было для него непозволительной тратой времени. Однако знакомство с ядовитым плющом чувствительно отличалось от насморка и гриппа. Алекс весь горел, чесался и был близок к помешательству. Он перестал владеть ситуацией, и именно это обстоятельство более всего его раздражало.

Он снова злобно уставился на Ханну – главную виновницу его плачевного состояния.

– Все вы и ваши идиотские идеи! Иди, мол, посиди на холме! – передразнил он Ханну. – Познай самого себя! Вы одна во всем виноваты!

– Повторяю, я полностью с вами согласна, – спокойно отреагировала Ханна на его гневную тираду. – Я отправила вас на холм, лелея надежду, что вы расположитесь именно в зарослях ядовитого плюща. Погодите, моя подлая и мстительная натура еще не на такое способна.

Секунду Алекс сверлил ее непонимающим взглядом, а потом его дурное настроение чудесным образом улетучилось, и уголки губ поползли вверх.

– Я веду себя по-детски, да? – Он осторожно присел рядом с Ханной и болезненно поморщился, неловко задев коленкой край дивана.

– Большинство мужчин впадают в детство, стоит им чуть-чуть прихворнуть, – с улыбкой ответила Ханна.

– Очень спорное заявление! – сказал Алекс.

– А по-моему, очень верное. Как ваше самочувствие?

После минутного размышления он ответил:

– Вообще-то ужасно неприятно признавать, но снадобья Эдны действительно помогают. Уже не так чешется.

Алекс сидел на расстоянии вытянутой руки от Ханны, и ее запах – таинственный аромат лесных трав – возродил в его памяти сорвавшийся план провести наедине с ней сегодняшний ужин. Свечи, шампанское… ее трепещущие губы на его губах, ее горячее тело, прижавшееся к его телу… Ханна выглядела в наивысшей степени пленительно в блузке и слаксах цвета лесного мха, который подчеркивал травяную зелень ее глаз.

– Вы должны мне ужин, – произнес он наконец, и задержал взгляд на ее припухлых губах, всем сердцем сожалея, что надежды на сегодняшний вечер обернулись прахом. – Мы заключили договор. Я свою часть соглашения выполнил – отправился на холм и попробовал переосмыслить свою систему ценностей. Хотя не могу сказать, что, проторчав около часа на солнцепеке, я приобрел опыт самого приятного времяпрепровождения в своей жизни.

– С чего вы взяли, что ужин в моем обществе окажется более приятным времяпрепровождением? – пробормотала Ханна. Когда он перестанет смотреть на нее таким пронизывающим взглядом? Внезапно она встала, испытывая потребность отвернуться, спрятаться от преследования его глаз, от которого воздух в комнате начинал раскаляться как от печки. – Значит, вы ничего не почерпнули из созерцания природы в одиночестве?

– Как же, почерпнул. Я понял, что ненавижу сидеть в одиночестве и созерцать природу, – усмехнулся Алекс. – Ханна, давайте признаем, что наш эксперимент с треском провалился. Я не умею сидеть на природе и ничего не делать, только ломать голову над смыслом собственной жизни. Единственное открытие, которое я сделал на свой счет, – понял, что у меня аллергия на ядовитый плющ!

Ханна рассмеялась. Чувство юмора Апекса и его мальчишеская бесшабашность привлекали ее, несмотря на опасения: стоит ли продолжать знакомство с ним? Безнадежен ли Алекс? Он, человек, не признающий никаких ценностей, кроме денег? Перед ее мысленным взглядом неожиданно возникла детская фотография Алекса. Воспоминание о его сияющей улыбке, о выражении неудержимой радости на его детской физиономии почему-то вселило в нее уверенность, что Алекс не совсем безнадежен. Просто он слишком глубоко запрятал этого ребенка в тайники своей души. Ребенка, сокровищами которого могли быть присевшая на цветок бабочка или падающая звезда.

– Алекс, если вы согласитесь попробовать снова… снова посидеть на холме, то я… в общем, я с удовольствием посижу с вами.

– Завтра?

Она кивнула.

– Договорились, – согласился Алекс. – Но вы все равно должны поужинать со мной – скажем, в пятницу вечером. Хочется верить, что к тому времени с проклятым зудом будет покончено.

Ханна опять рассмеялась. Этот мужчина не может провести и минуты, чтобы не проявить свой властный характер!

– Хорошо, в пятницу вечером мы непременно поужинаем вместе. – Только слова слетели с ее губ, как Ханна пожалела, что вовремя не прикусила язык. Зачем ей лишняя головная боль? Ведь Алекс – Овен, а от мужчин-Овнов она столько натерпелась в своей жизни. Опять она ступила на кривую дорожку, поддалась дурной привычке, опять подставила себя под удар злосчастной фортуны!

Однако отказаться от ужина было невозможно. Слово не воробей, вылетит – не поймаешь, подумала Ханна. Придется выполнять обещанное. В этот момент в комнату вплыла Эдна с чашкой дымящегося напитка в руках.

– Выпейте! – приказала она и вручила чашку Алексу.

– Почему все это так сильно напоминает мне одну старую библейскую сказку о красном яблочке?.. – спросил Алекс, опасливо заглядывая в чашку. Ханну тем временем распирал безудержный смех. – Что это? – спросил он с отвращением и снова посмотрел на кружащиеся в чашке травинки.

– Какая вам разница? Лучше выпейте все до последней капли, а не задавайте вопросы. Я оставила травы у Джейкоба, пусть почаще заваривает вам. – Она выжидательно посмотрела на Ханну. – По-моему, наши дела здесь закончены.

– Правильно, пора возвращаться, – согласилась Ханна.

– Джейкоб отвезет вас, – вступил в разговор Алекс, поднимаясь с дивана.

– О, в этом нет никакой необходимости, – поспешно отказалась Ханна. – Мы пойдем пешком.

– Говорите за себя. Лично я предпочитаю доехать до дома на машине! – заявила Эдна. – Что-то у меня опять разыгрались артриты в ноге… Пешком мне не дойти.

Ханна изумленно покосилась на нее. Артриты? Прежде Эдна никогда не жаловалась на артриты. Пока Алекс звал Джейкоба, она продолжала изумленно взирать на Эдну. Интересно, действительно ли на пухлых щеках старушки проступил румянец, или это только игра ее воображения?..

– Тогда я пошла домой, – сказала она Алексу.

– Смотрите, не забудьте о наших планах на завтра, – напомнил ей Алекс. – Мы договорились о свидании на холме.

Ханна зарделась, чувствуя непонятную радость оттого, что он назвал их встречу «свиданием».

– Буду помнить. Я всегда готова помочь другу постичь самого себя, – сказала она, надеясь, что скрытый намек предостережет Алекса от попыток переступить границы дозволенного дружбой.

Алекс криво усмехнулся. Он совсем не собирался постигать тайны собственной персоны, зато определенно загорелся сильным желанием постичь тайны ее роскошного тела. И все-таки чувствовал, что Ханна воздвигает между ними невидимую стену и отдаляется от него. Он прекрасно понимал, что если будет действовать напролом, то только отпугнет ее.

– Раз уж вы решили составить мне компанию, то покажете мне завтра разницу между ядовитым плющом и обыкновенными сорняками? – спросил он.

Ханна облегченно улыбнулась:

– Разве вы не были бойскаутом?

– У меня никогда не хватало времени на детские игры, – ответил Алекс. Прозвучала ли в его голосе скрытая тоска, или у нее опять разыгралось воображение?

– Тогда увидимся завтра. Часов в десять, идет?

Алекс согласился и проводил Ханну до двери, где уже стояли Эдна и Джейкоб.

– Вы поезжайте, а я пойду пешком, – сказала им Ханна, потом повернулась к Алексу: – Спокойной ночи, и надеюсь, до завтра вам полегчает.

С прощальной улыбкой на губах она ступила в вечернюю прохладу, готовая поклясться, что слышала негромкие смешки, когда Эдна садилась в машину к Джейкобу.

Она зашагала по безукоризненно подстриженному газону Алекса, потом вскинула голову, в поисках луны всматриваясь в затянутое рваными клочьями туч небо. Если сегодня полнолуние, то это вполне оправдывает абсурдные события сегодняшнего дня – ее решение отправиться с Алексом на природу и легкомысленное хихиканье Эдны, больше смахивающее на смех влюбленной девочки-подростка.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Как вам эта полянка? – спросил Алекс, направляясь к зеленому пятачку среди молодых деревьев, которыми поросла пологая сторона холма.

– Выглядит куда симпатичнее места, которое вы выбрали вчера, – с улыбкой ответила Ханна. – По крайней мере, я не вижу поблизости никаких подозрительных растений.

– О, пожалуйста, не напоминайте!.. – поморщился Алекс. Он расстелил на траве покрывало, аккуратно расправил складки и жестом пригласил Ханну сесть рядом.

Она пристроилась на самом уголке покрывала. Дальше отодвинуться от Алекса было невозможно – начинались заросли душистой полевой травы. Зачем только она согласилась составить Алексу компанию в этой вылазке на природу? Согласие грозило опасными последствиями. Она украдкой посмотрела на Алекса. Все-таки как он красив, какой энергией дышат его мужественные черты! Солнечные блики играли в его волосах и покрывали позолотой обнаженные до локтей мускулистые руки. Во время их прошлых встреч в поведении Алекса каждый раз чувствовалась некоторая официальность. Даже прошлой ночью, когда на нем были только халат и пижамные брюки, его вид был преисполнен внушительного достоинства. Сегодня всякая внушительность пропала. Ханне открылась более мягкая и чувствительная сторона Алекса, и эти черточки в сочетании с его привлекательной внешностью производили на нее поистине убийственное впечатление.

– Что будем делать теперь? – спросил Алекс с нотками нетерпеливого любопытства в голосе.

– Ничего, – ответила Ханна.

– Совсем ничего? – засомневался Алекс. Она не удержалась от смешка, хотя все внутри у нее сжалось от мрачного предчувствия.

– Вот именно, Алекс. Совсем ничего. Я понимаю, что бездействие противоречит вашей беспокойной натуре, но все-таки постарайтесь.

Алекс послушался и попытался сконцентрировать внимание на чем-нибудь отвлеченном, но его попытки сводились к нулю, стоило ему посмотреть на Ханну. Она выглядела чертовски привлекательно и сидела так близко, что начисто вытесняла из его мыслей последние добрые намерения. Алекс впервые видел женщину, которая всем своим существом притягивала солнечный свет. Большинство его знакомых дам прятались от солнца, которое высвечивало морщинки и изъяны внешности, а Ханна становилась еще прекраснее в лучах не менее яркого, чем блеск бриллиантовых ожерелий, солнечного света. Она подставляла лицо солнцу с той же радостью, с какой остальные искали ласки возлюбленного. Алекс не нашел во внешности Ханны ни единого изъяна. Завороженный гладкостью ее кожи и чистотой зеленых глаз, он подумал, что Ханна совсем не похожа на женщин, которых ему доводилось встречать ранее. Какой ключ он должен подобрать к замку ее сердца, в котором – Алекс чувствовал – за напускной холодностью бушевали страсти?

Усилием воли он подавил импульсивный порыв коснуться блестящей копны волос Ханны, зарыться в их шелковистые пряди, вдохнуть их нежное благоухание. Почувствовав ее настороженное состояние, он понял: если поторопить события, он окончательно отпугнет ее.

– Правда, сегодня замечательный день? – мягко нарушила Ханна повисшую между ними тишину.

Алекс пожал плечами, впервые заметив, как в солнечном свете изменился мир. Цвета стали сочнее и ярче, формы – совершеннее и четче.

– Вообще-то я редко бываю на воздухе, – признался он. – Случается, конечно, партия в теннис или уик-энд на яхте… – Алекс грустно улыбнулся. – И даже тогда терзаюсь вопросом: скоро ли я смогу вернуться к работе?

– Вы настолько увлечены своей работой? – Ханна подтянула колени к груди и обхватила их руками.

– Еще как! – без промедления ответил Алекс и, откинувшись на спину, устремил взгляд в синие небеса. – В работе заключается смысл моей жизни. – Слова почему-то прозвучали пусто и бессмысленно, хотя Алекс всегда гордился своей работой. – Я люблю свою работу! – воскликнул он с большим энтузиазмом, желая напрочь устранить ощущение неуверенности от предыдущего заявления. – Работа подстегивает меня, дает мне силы…

– Расскажите об этом, – ненавязчиво попросила Ханна. Она не знала причины просьбы: то ли действительно хотела побольше узнать о работе Алекса, то ли хотела подольше понаслаждаться звучанием его голоса. Глубокий баритон Алекса заставлял дрожать ее нервы, и у нее замирало сердце, словно при звуке барабанной дроби на торжественном параде. – Сейчас я веду переговоры о покупке компании «Уайлдинг Электроникс». Она принадлежит Максу Уайлдингу – упрямому дубоголовому идиоту. – Алекс сел и заговорил с невиданным воодушевлением: – Благодаря его наполеоновским планам компания чересчур разрослась и стала ему чересчур дорого обходиться. Теперь она находится на грани финансового краха. Максу пришлось смириться с единственно верным решением: продать компанию. И я твердо намерен купить ее.

– Почему? – Короткий вопрос озадачил Алекса. – Зачем вам чересчур разросшаяся компания, да еще с денежными затруднениями? – спросила Ханна. – Разве вам не придется вложить в нее много сил, времени и денег, чтобы вернуть ей доходность?

– Придется, но это будет надежное капиталовложение. В конечном счете мне воздастся сторицей за труды.

– Вам что, необходимы дополнительные капиталовложения?

– Вообще-то нет. – Алекс запустил руку в волосы и попробовал подыскать слова, которые помогли бы доходчиво объяснить Ханне, зачем ему понадобилась компания. Самое смешное, что он не мог объяснить это даже самому себе. В конце концов, Алекс ляпнул наобум: – Просто хочу купить компанию, и все. – Объяснение получилось похожим на каприз избалованного ребенка, и на высоких скулах Алекса выступил румянец. – Вы-то ведь тоже любите свою работу? – спросил он, словно оправдываясь.

– Люблю, но смысл моей жизни в отличие от вашего заключается не только в ней, – твердо ответила Ханна.

– Вы против честолюбия? – Алекс придвинулся ближе. Создавалось впечатление, что упорством и рвением он хочет доказать Ханне преимущество своей точки зрения на положение работы в жизни человека.

– Совсем нет, – немедленно ответила она, – но я убеждена, что во всем нужно соблюдать меру. У вас, похоже, чувство меры отсутствует. Вы не понимаете, что на работе свет клином не сошелся, что тем самым вы лишаете себя других, не меньших радостей.

– Потому-то я и сижу сейчас подле вас. – Алекс придвинулся почти вплотную к ней и пробежал пальцем по всей длине ее руки – от тонкого запястья до загорелого плеча. – Вы поможете мне вернуть чувство меры и покажете, какие многочисленные интересные занятия существуют помимо работы.

Глаза Ханны потемнели. Их природный цвет морской волны изменился до ярко-изумрудного. Господи, как он хотел ее… Как страстно желал опустить ее на покрывало и заняться с ней любовью при молчаливом свидетельстве солнца и неба. Какое, должно быть, блаженство – ощущать ее ритмичные движения и читать в ее глазах послания страсти…

– Лягте на спину, – неожиданно сказала Ханна и отодвинулась.

– Что?

– Лягте на спину, как лежали недавно, – повторила она и проследила, как Алекс выполняет ее указание. Потом тоже вытянулась на покрывале и предусмотрительно отодвинулась на некоторое расстояние, чтобы исключить всякую возможность соприкосновения с его телом. – Вы когда-нибудь смотрели, как плывут по небу облака, пытаясь отгадать, какую форму они принимают?

– Что-то не припоминаю, – сухо ответил Алекс. Сама идея такого занятия казалась ему крайне бессмысленной.

– Попробуйте заняться этим сейчас. Посмотрите, какие интересные формы вещей и животных принимают облака – Ханна уставилась в небеса, но ее мысли были далеки от изучения белоснежной гряды облаков, которые величаво плыли по голубой равнине в вышине. Она целиком была погружена в размышления об Алексе. Когда он случайно задел ее руку, все существо Ханны затрепетало в ожидании. Она остро ощущала близость его тела, которое излучало превосходящий солнечное тепло жар.

Признания Алекса закрепили уверенность Ханны в том, что у них нет ничего общего. За годы замужества она утратила наивное отношение к жизни. В ее сердце до сих пор оставался горький осадок, и все-таки Ханна не могла отрицать: между ними протянулись какие-то тончайшие ниточки, зародилось нечто, притягивающее их друг к другу помимо их воли.

Она с трудом выбросила из головы подобного рода мысли и посмотрела на проплывающие в небесах облака.

– Я вижу слона на велосипеде, – сказала она, любуясь формами огромного белоснежного облака. – А вы?

Алекс приподнялся на локте и внимательно посмотрел на Ханну. Уголки его губ приподнялись в улыбке.

– Пытаетесь применить свои психологические штучки? Собираетесь проанализировать и перевернуть с ног на голову все, что бы я ни увидел?

– Что-что? – засмеялась Ханна, подмечая золотистые вкрапления солнечных бликов в его густых темных волосах.

– Если я увижу женщину у колыбели, вы произведете небольшое фрейдовское расследование и заявите, что мать недостаточно долго кормила меня грудью, да?

Ханна рассмеялась.

– Бог с вами! Разглядывание облаков не имеет ничего общего с психоанализом. Просто так приятно проводить время.

– Прекрасно. Тогда мне можно безбоязненно признаться, что вон то облако напоминает мне долларовый значок, а то похоже на столбик золотых монет. – Ханна подозрительно поглядела на Алекса: не дурачит ли он ее? Судя по вспыхивающим в его глазах озорным искоркам – дурачит. – Что, это вы ожидали от меня услышать?

– Ничего я не ожидала! – возразила она, хотя Алекс был наполовину прав. – Мне просто хотелось донести до вас мысль, что помимо работы в жизни существует множество интересных вещей. Наблюдение за облаками или закатом солнца кажется мне вполне нормальным времяпрепровождением.

– Другими словами, вы хотите научить меня ценить аромат розы? – спросил Алекс, и Ханна кивнула. – Но разве вы не замечаете, что я с гораздо большим удовольствием вдохнул бы ваш аромат?.. – пробормотал он и, не успела Ханна догадаться о его намерениях, наклонился и нежно прильнул к ее губам. Поцелуй длился целую вечность, а потом Алекс с негромким стоном прижал Ханну к себе. Его руки стиснули ее в объятьях, а губы продолжали сладко терзать ее губы.

Остановись, приказывала себе Ханна, но разделяющие их барьеры рушились один за другим. Желание боролось в ней со здравым смыслом и, в конце концов, одержало победу. Ханна горячо ответила на поцелуй Алекса. Его язык очертил кромку ее нижней губы, потом погрузился в бархатные глубины ее рта, и Ханна затрепетала от удовольствия. Она упивалась ощущением прикасания могучего торса Алекса к своей груди; стук его сердца перекликался с ее прерывистым дыханием, которое участилось, когда рука Алекса скользнула между их тел и накрыла ее полную грудь, волнующуюся под тонкой материей рубашки.

– О, Ханна… – тихо простонал Алекс. – Я хочу тебя!

Слова были исполнены того же воодушевления, которое она уловила в его голосе, когда он рассказывал об «Уайлдинг Электроникс компани». Туман в голове Ханны начал проясняться.

– Алекс… я… – Она отпихнула его и села. – Мне пора возвращаться… Через несколько минут прибудет пациент… – Посмотрев на часы, она вскочила на ноги. Мириады ощущений вихрем кружились внутри ее, и Ханна – крайне смущенная – покраснела.

Я слишком поторопился, подумал Алекс, читая явное замешательство на ее лице. Я поддался напору своих желаний, отбросил в сторону увещевания здравого смысла, ускорил темп развития событий – и вот результат!

– Хорошо, – проговорил он, притворившись, будто поверил в наспех придуманную Ханной отговорку. – Идите. Я подберу покрывало.

Она кивнула, благодарная за проявленное им чувство такта, за то, что он не стал обсуждать случившееся. Ханна заспешила к дому, но Алекс окликнул ее, и она обернулась.

– Завтра мне нужно будет отлучиться по делам в город, но я все же рассчитываю поужинать с вами в пятницу вечером. Давайте договоримся на шесть часов, хорошо?

Ханна колебалась. Голос рассудка подсказывал, что безопаснее будет отказаться, но она не смогла нарушить обещание и согласилась:

– Хорошо, в пятницу, в шесть.

– Джейкоб заедет за вами.

– Спасибо, но я предпочитаю ходить пешком. – С этими словами Ханна направилась к дому. Она сдержит слово и поужинает с Алексом, только ужин станет завершением их знакомства. Она не позволит человеку, для которого облака складываются в огромные долларовые значки, разбить ее сердце.

Алекс задумчиво смотрел Ханне вслед. В данную минуту она волновала его больше всего на свете. Хотя их разговор был бесхитростен и вертелся вокруг одной темы, Ханна помогла ему на какое-то время забыть о делах и проблемах покупки компании Уайлдинга. С Ханной он пережил нечто совсем новое. Алекс не сомневался, что, прояви он чуточку настойчивости, ему удалось бы склонить Ханну заняться с ним любовью прямо на холме. Но он не хотел овладеть ею таким образом – застигнув врасплох. Он займется с Ханной любовью, только когда она сама придет к нему, полностью отдавая себе отчет в своих действиях и ясно отделяя желание от прочих чувств.

Алекс улыбнулся, вспоминая мягкий бархат ее губ и горячность, с которой она отвечала на его поцелуи. Он дал себе клятву – возможно, самую решительную в своей жизни, – что Ханна рано или поздно будет принадлежать ему.

К великому огорчению Ханны, пятница наступила слишком быстро. Одеваясь к ужину, она перебирала в уме причины, по которым должна остерегаться Алекса. Однако на фоне воспоминаний о его поцелуе все ее доводы моментально меркли.

Уже давно Ханна не испытывала такого жгучего, всепоглощающего желания. Она никогда не занимала много места в сердце Эдварда даже в их лучшие времена, но поцелуи и ласки Алекса возродили в ее памяти исполненные бурных страстей романтические фантазии, в которые она верила, пока не столкнулась в замужестве с жестокой действительностью.

Несмотря на твердое намерение положить конец своим отношениям с Алексом, Ханна одевалась с большой тщательностью. Перемерив несколько нарядов, она остановила выбор на легком салатном платье, которое подчеркивало ее тонкую талию и придавало ее глазам невероятно яркий зеленый оттенок.

– Ого! Дня простых соседских посиделок вы что-то больно вырядились! – высказалась Эдна при виде вошедшей гостиную Ханны.

– Вовсе я не вырядилась, – начала оправдываться Ханна. Ее пальцы нервно теребили подол платья.

– Я чую неприятности… ох, помяните мои слова, неприятности… – мрачно предрекла Эдна.

– А может, твой нос учуял совсем не неприятности, а запах противоартритной мази?.. – ядовито осведомилась Ханна, не желая оставаться в долгу. – Что-то в последнее время тебя так мучают артриты, что ты взяла привычку ездить в бакалейную лавку на машине Джейкоба.

– У меня и вправду ноет нога, – принялась обороняться Эдна, но румянец выдал ее с головой. – Еще раз предупреждаю: с этим Александером Доналдсоном держите ухо востро. Мне вовсе не хочется снова видеть вас несчастной.

Ханна чмокнула старушку в морщинистый лоб.

– Пожалуйста, не переживай. Я буду полностью контролировать ситуацию. – Она посмотрела на часы и спохватилась: – Мне пора идти.

– Разве Джейкоб не заедет за вами?

Ханна покачала головой.

– Я предупредила Алекса, что приду пешком. Сейчас стоят такие дивные вечера, что грех не прогуляться.

Эдна проводила ее до двери.

– Ступайте, но будьте осторожны. Желаю приятного аппетита и надеюсь, что ужин пройдет отменно… только, упаси вас Бог, стать на нем десертом! – наказала Эдна, вызвав взрыв хохота у своей хозяйки.

Ханна чувствовала себя абсолютно спокойной, когда Алекс собственноручно открыл ей дверь. Но он был так великолепен в белоснежной рубашке с серой ленточкой и темно-серых слаксах, что ее решительный настрой заметно пошатнулся.

– Проходите, – пригласил Алекс и окинул ее с головы до пят восхищенным взглядом. – Вы просто неотразимы, – не преминул заметить он и повел ее в гостиную.

Ханна обнаружила, что Алекс предусмотрительно позаботился об интимной атмосфере – рассеянный свет нескольких свечей создавал в комнате мягкий полумрак, а приглушенное звучание музыки дополняло впечатление. Алекс предложил ей сесть, потом открыл створки бара.

– Выпьете?

Она кивнула.

– Бокал вина, пожалуйста. – Ханне было безразлично, что пить. Главное – занять чем-нибудь руки, унять их беспокойную дрожь. Рассеянный свет и тихая музыка придавали обстановке интимность, но Ханна не собиралась ловиться на такие штучки.

Алекс подал ей бокал красного вина, и она пробормотала слова благодарности. Потом он сел рядом с ней на диван.

– Надеюсь, вы пошли на поправку, – промолвила она.

Алекс улыбнулся.

– Положа руку на сердце, отвечу: ваша Эдна сотворила чудо. Не знаю, какими снадобьями она меня напичкала, но они помогли. История с ядовитым плющом осталась в прошлом.

– Я рада за вас. – Ханна глотнула вина.

Взгляд темных глаз Алекса прожигал ее. – Надеюсь, ваша поездка в город прошла удачно.

– Замечательно. Кажется, мы почти справились со стариной Максом Уайлдингом. – Он внимательно посмотрел на Ханну, но слов похвалы не услышал.

Вместо этого Ханна равнодушно повела плечами.

– Поздравляю… если, конечно, вы именно этого добивались.

Столь сдержанный отклик поставил Алекса в тупик: он неожиданно понял, что запутался в собственных стремлениях. В самом деле, чего он добивался?.. Вчера, когда его адвокат обсуждал с ним условия будущей сделки, Алекс поймал себя на том, что витает далеко-далеко в облаках. Зачем ему покупать очередную компанию, когда он и так пашет за четверых, чтобы только удержаться на плаву?

Он испугался своих мыслей. Они были совершенно чужды всему, во что Алекс свято верил. Тогда он решительно спустился с небес и с новой энергией ударился в переговоры.

– Именно этого я и добивался, – сказал Алекс резче, чем намеревался, но вовремя смягчил резкость высказывания искренне теплой улыбкой. – Теперь ваша очередь рассказывать, чем вы занимались последние несколько дней. Вам удалось добиться прогресса с той девочкой, чья мать погибла под колесами автомобиля?

Ханна покачала головой с такой печатью грусти на лице, что Алекс мгновенно проникся к ней сочувствием.

– С каждым днем она все больше и больше раскрывается. У нее уже не такой отсутствующий взгляд, но девочка продолжает молчать. – Ханна тяжело вздохнула. – Мне никак не удается подобрать ключик к бедняжке. – Она вздрогнула, когда смуглые пальцы Алекса переплелись в дружеском пожатии с ее собственными.

– Должно быть, мучительно сознавать, что от победы над болезнью ребенка вас отделяет всего шаг, а вы никак не можете пройти его. – Теперь не только рука Алекса согревала ее, его глаза тоже лучились теплом и сочувствием. Прежде Ханне никогда не доводилось опираться на чье-либо твердое плечо, но Алекс совершенно определенно предлагал ей поддержку, и ее затопила волна благодарности. Такой бесценный подарок наполовину сокрушил разделяющие их барьеры, и в глазах Ханны засветилось доверие.

Проникшись небывалым расположением к Алексу, она прошла вслед за ним в столовую, где их ждал приготовленный Джейкобом ужин.

Ханна не заметила, что в столовой тоже царит мягкий интимный полумрак. Ее внимание было целиком поглощено Алексом и произошедшей в нем переменой: впервые он вел себя так открыто и искренне.

За столом потекла непринужденная и легкая беседа. Алекс развлекал ее смешными историями из своей деловой жизни. Ханну очаровало его чувство юмора, которое зажигало в его глазах золотистые огоньки и смягчало суровость его черт. К тому времени, как они вернулись в гостиную и сели с бокалами вечернего бренди, Ханна совершенно расслабилась и успокоилась.

Заметив в дальнем углу комнаты пианино, она подошла к нему и спросила:

– Вы умеете играть?

– Нет, в нашем семействе музыкой увлекалась мама. – На мгновение Ханне показалось, что тема неприятна Алексу, и он собирается сменить ее. Однако Алекс промолчал, хотя лицо его помрачнело, а глаза затуманились грустью. Он откашлялся. – После ужина мама любила присесть за пианино и поиграть. Она говорила, что еда питает желудок, а музыка – душу. – Он помолчал и произнес неожиданно тихо и изумленно: – А ведь я напрочь позабыл об этом.

– Вы были очень близки с матерью, – промолвила Ханна. У нее были основания говорить так уверенно: перед глазами постоянно стояла пляжная фотография Алекса с матерью.

Его отрешенный взгляд устремился куда-то вдаль.

– Иногда мне кажется, что, с маминой смертью я потерял не только единственного друга, но и все хорошее, что было в моей жизни. – Внезапно Алекс расхохотался резким, исполненным горечи смехом и провел рукой по волосам. Быстрота жеста красноречивее слов говорила об испытываемой им боли. – Господи, я становлюсь до ужаса сентиментален!

Ханна поставила бокал с бренди на крышку пианино и подошла к Алексу. Она нежно погладила его щеку и заглянула ему в глаза. Алекс тщетно пытался скрыть охватившие его чувства.

– Алекс, не нужно стесняться своей боли.

Он попытался возразить, но из-за застрявшего в горле комка не сумел вымолвить ни слова. Алекс давно упрятал воспоминания о матери за гранитную оболочку, которой обросло его сердце, и не позволял им выплеснуться наружу. Но под влиянием Ханны в его памяти вновь возродился далекий-далекий образ матери, ушедшей из жизни много лет назад.

Волны воспоминаний заполонили его, и Алекс на долгое мгновение неподвижно застыл на месте. Он разрешил печали поглотить все его существо, и в ту самую секунду, когда с ужасом понял, что вот-вот совершит непростительный поступок и окончательно потеряет контроль над собой, Ханна подошла к нему и крепко обняла.

Он чувствовал теплое женское тело, и это тепло согревало холод его грусти и побеждало болезненные воспоминания.

– Ханна… – опалил ее ухо горячий стон, и когда их глаза встретились, Алекс прочитал в расширенных зрачках Ханны нечто, совсем не похожее на предыдущие послания. – Ханна… – повторил он ее имя, и глаза Ханны загорелись ответным темным пламенем. Ее бессознательная реакция разожгла тлеющие под слоем пепла угли величиной в несколько дней разлуки, и огонь страсти разгорелся с новой силой.

Их губы соприкоснулись – сначала робко, словно порхающие у щеки ресницы, потом слились в жарком поцелуе. Пальцы Алекса погрузились в копну коротких шелковистых локонов Ханны, а его другая рука с силой притиснула ее к своему мускулистому телу.

Ханна поплыла и растворилась в огне его глаз, жаре его поцелуев. Ее запреты и неуверенность растаяли без остатка, и она с изумлением обнаружила, что бурно реагирует на его прикосновения и с наслаждением внимает изголодавшемуся голосу плоти, которым кричала каждая клеточка его тела.

Губы Алекса пробудили в глубинах ее тела жаркое томление, о существовании которого Ханна даже не подозревала. Она прижалась к Алексу, упиваясь твердостью его тела, которое обещало заполонить ее чувственным теплом. Она слышала частое биение его сердца, и ее собственное вторило примитивным барабанным стуком.

Алекс неожиданно отстранился, и из груди Ханны вырвался вздох разочарования. Она вдруг поняла, что приняла за грохот барабана стук в запертую дверь гостиной.

– Сэр, вас просят к телефону, – послышался из-за двери голос Джейкоба.

– Пусть оставят сообщение! – ответил Алекс слегка дрожащим от нетерпения голосом.

– Сэр, звонит мистер Макс Уайлдинг.

После секундного колебания Алекс выдавил извиняющуюся улыбку.

– Ханна, это займет всего минуту. – С этими словами он скрылся за дверью.

Ханна осталась одна.

Она тупо уставилась в закрытую дверь, пораженная не только продолжающими пронзать ее тело токами желания, но и легкостью, с которой Алекс бросил ее и поспешил к проклятому телефону.

Она дотронулась до своих губ. Их припухшие ноющие кромки были единственным напоминанием о поцелуях, на которые они отвечали еще мгновение назад. О поцелуях, которые ровным счетом ничего не значили… если их с такой легкостью прервал деловой телефонный звонок. Алекс поступил в лучших традициях мужчины-Овна – решил, что достаточно вскружил ей голову, и переключился на покорение другой цели.

Алекс ушел не раздумывая, не допуская и мысли, что она может обидеться на такого сногсшибательного мужчину, каким он себя воображал. Будучи женщиной-Раком, Ханна была способна только на сильные и глубокие чувства и сейчас проклинала себя за то, что подпустила к себе очередного Овна, который привык оставлять за собой шлейф растоптанных сердец и оскорбленных самолюбий.

Какой идиоткой нужно было быть, чтобы соблазниться мимолетным проявлением слабости Алекса! Опять она поддалась старой привычке, опять повторила глупую ошибку прошлого… И Ханна поклялась, что с этой секунды выходит из игры без правил, в которую втянул ее Алекс.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Прости, Ханна. Пришлось задержаться дольше, чем… – принялся извиняться Алекс с порога гостиной, потом понял, что разговаривает с пустотой, и остановился посреди комнаты. – Ханна? – Сзади послышались шаги Джейкоба, и Алекс повернулся к нему.

– Сэр, мисс Мартиноф ушла домой, – объявил старик. – Она оставила для вас сообщение.

– Какое?

– Она попросила передать вам одно-единственное слово… «приоритеты».

Алекс остолбенело уставился на Джейкоба.

– И все?

– Да, – Джейкоб важно кивнул.

– Спасибо, иди, – Алекс впал в состояние крайнего разочарования.

Когда Джейкоб ушел, он начал беспокойно расхаживать взад-вперед по толстому ковру гостиной. Просто не верится, что Ханна смогла уйти! Пятнадцать минут – он отсутствовал всего пятнадцать минут, не больше! В конце концов, на что она рассчитывала? Что он не подойдет к телефону? Что в ее обществе позабудет обо всем на свете?

– Скатертью дорожка! – пробурчал Алекс сквозь зубы. Он промаршировал к магнитофону и вырубил плавно текущую по воздуху романтическую мелодию. Потом включил свет, разогнав по углам последние остатки интимного полумрака и возвращая комнату в жесткую действительность.

Эта женщина какая-то ненормальная! Ее запросы чересчур высоки и невыполнимы. Прежде всего, он – бизнесмен. Тут Алекс нахмурился. Или, прежде всего, он – мужчина?..

– Черт! – рявкнул Алекс. Сумасшествие Ханны оказалось заразным. По ее милости, он потерял четкие представления о том, кто он и какое место занимают в его жизни вещи, которые он привык считать главенствующими. Ханна оказала на него пагубное влияние, поэтому впредь лучше держаться от нее подальше.

Алекс подошел к пианино и заметил стоящий на полированной поверхности недопитый бокал с бренди. Он взял его в руки и повертел перед глазами. На граненом ободке бокала остался бледно-розовый отпечаток ее помады. В памяти Алекса моментально возродилось воспоминание о вкусе ее губ, слегка подкрашенных розовым блеском, и сладости поцелуев, которыми они обменивались, пока их не прервал стук Джейкоба. Те поцелуи были насыщены настоящей страстью – страстью, которую он разглядел за внешней холодностью Ханны, которая кипела и переливалась внутри ее цветными огнями.

Приоритеты… Послание длиной в единственное слово красноречиво рассказывало о сущности Ханны. Первое впечатление Алекса о ней полностью подтвердилось. Из нее получится ужасная корпоративная жена.

Тогда почему его так непреодолимо тянет отправиться к Ханне и попытаться снова наладить с ней отношения? Не потому ли, что он задался целью завоевать Ханну и не собирался отступать на полпути? Была ли она вызовом, который Алекс просто не мог не принять? Или его тянуло к ней потому, что она помогла ему вспомнить о существовании, помимо материального мира, мира духовного, о неких неосязаемых вещах, которые необходимы для нравственного роста и душевного здоровья человека?

Ханна отправила его в познавательное путешествие по просторам собственной личности, а потом неожиданно покинула его. Простым объяснением, почему она растворилась в чернильной темноте ночи и оставила ему на прощание какое-то коротенькое сообщение, Ханне не отделаться.

– Джейкоб! – крикнул Алекс и встал с дивана. Решение было принято.

Слуга моментально явился на зов.

– Сэр?

– Я отправляюсь к Ханне.

Старик кивнул:

– Я приготовлю машину.

– Не надо, я прогуляюсь пешком.

– Пешком? – Брови Джейкоба удивленно приподнялись.

– Да, мне необходимо время, чтобы подумать и найти разумное объяснение, почему я вообще трачу свое драгоценное время на мисс Ханну Мартиноф.

– Хорошо, сэр, – промолвил Джейкоб, и на какое-то мгновение Алексу показалось, что на губах старика заиграла легкая усмешка. Он не стал придавать этому значения, быстро сбежал по ступенькам крыльца и решительным шагом направился к дому Ханны.

Ночь выдалась на редкость темная. Парившая высоко в небесах луна лишь изредка проглядывала сквозь густые свинцовые тучи, словно застенчивый ребенок, прячущийся в складках материнской юбки.

– Черт! – выругался Алекс, споткнувшись об увесистый булыжник и чуть было не полетев на землю. Его окружала такая непроглядная темнота, что было невозможно ничего увидеть дальше вытянутой руки. Услышав слева шорох в высокой траве, Алекс вздрогнул. Наверное, какой-нибудь ночной зверек вышел на поиски пропитания. Алекс, не желающий новых встреч с обитателями ночи, ускорил шаг.

Взобравшись на насыпь, он остановился. Впереди темнели силуэты построек. Дом Ханны выделялся черным пятном на фоне более светлого ночного неба. Все огни в нем были погашены; дом выглядел мрачным и заброшенным. Должно быть, Ханна и Эдна уже легли спать.

При мысли о престарелой матроне Алекс нахмурился. Он собирался поговорить с Ханной наедине, и уж никак не в присутствии Эдны. Придирчивая старуха не скрывала своего неприязненного отношения к Алексу, и он не хотел, чтобы ее мнение каким-либо образом повлияло на Ханну.

Алекс осторожно подкрался к погруженному в темноту дому. Может, стоит пробраться в окно Ханниной спальни?.. Тогда они смогут поговорить без свидетелей. Гениальная задумка!

Он обошел дом кругом, гадая, которое из окон ведет к Ханне. Створки одного окна были наглухо закрыты, а тяжелые портьеры плотно задернуты. Другое окно было приоткрыто. Порывы прохладного ночного ветерка мягко колебали прозрачные цветастые занавески. Наверняка это окошко Ханны. Алекс мгновенно представил ее раскинувшееся на шелковых простынях тело. Легкий ветерок раздувает складки ее ночной сорочки и ласкает оголившиеся округлости… Да, это окно, несомненно, ведет в спальню Ханны.

Алекс бесшумно открыл окно. Он надеялся беспрепятственно проникнуть в комнату и разбудить Ханну без ведома ее грозной экономки.

Подтянувшись на подоконнике, он наполовину очутился в комнате, как вдруг… его оглушил пронзительный свист. Алекс вскрикнул от неожиданности и ударился затылком об оконную раму. Не успел он оправиться от потрясения, как получил несколько сильных ударов подушкой по физиономии; оглушительный адский свист не умолкал. Моментальная догадка озарила Алекса – он ошибся окном!

Когда пронзительное звучание свистка Эдны разорвало тишину дома, Ханна тотчас проснулась и села на постели. Ее сердце бешено заколотилось. Проклятый свисток долгие годы спокойно висел на шее Эдны; впервые услышав его в действии, Ханна поняла – случилось что-то неописуемо страшное!

Она прекрасно сознавала, что одиноким женщинам небезопасно жить одним, поэтому предусмотрительно держала за дверью спальни бейсбольную биту. Соскочив с кровати, Ханна схватила биту и побежала Эдне на выручку.

На пороге ее комнаты Ханна замерла, прислушиваясь к глухим звукам ударов. Темнота мешала ей ясно увидеть происходящее. Она нащупала на стене выключатель и зажгла свет. Представшая перед глазами Ханны картина повергла ее в состояние глубокого шока.

У окна с воинственным видом стояла Эдна, готовая поразить врага занесенной над головой подушкой. А через подоконник перевешивался Алекс, накрепко застрявший между створками окна…

– Алекс! – изумленно вскричала Ханна. Швырнув в сторону биту, она бросилась к нему. – Что вы здесь делаете?! – Она дернула оконную раму, пытаясь открыть ее, но раму заклинило. – Эдна, помоги!

Эдна неохотно отложила подушку и забормотала:

– С какой стати я буду ему помогать? Меня чуть инфаркт не хватил, когда он полез в окно, словно ночной воришка.

– Не завидую я тому воришке, который осмелится проникнуть в ваш дом, – отпарировал Алекс. Пока женщины пытались открыть заклинившую раму, он чувствовал себя в совершенно дурацком положении;

Когда они, наконец, справились с рамой и Алекс тяжело ввалился в комнату и поднялся на ноги, Ханна повторила:

– Что вы здесь делаете?

– Я пришел поговорить с вами, – ответил он.

– А вам не пришло в голову постучать в дверь, как положено нормальным людям? – сердито поинтересовалась Эдна и принялась поправлять раскрутившиеся во время схватки бигуди.

Алекс вспыхнул. Он неожиданно понял, что, решив проникнуть в окошко Ханны, только выставил себя идиотом.

– Мне действительно необходимо поговорить с вами… наедине.

– Нам нечего сказать друг другу, – холодно заявила Ханна. Поступок Алекса страшно разозлил ее. Какая наглость – вломиться в ее дом без предупреждения, не заботясь о том, что его обитатели легли спать, да еще таким оскорбительным образом! Алекс принимал в расчет только свои собственные желания. Ему, видите ли, приспичило посреди ночи выяснять с ней отношения! Этот мужчина – просто ходячий сборник характерных особенностей Овна!

– Ханна… пожалуйста. – Последнее слово далось Алексу с трудом. Он не привык униженно вымаливать снисхождение, но стремление объясниться с Ханной приобрело для Алекса такое первостепенное значение, что он махнул на гордость рукой. Сама Ханна неожиданно приобрела для Алекса первостепенное значение.

– Решайте побыстрее, будете вы с ним разговаривать или нет, только, пожалуйста, не в моей спальне, – устало попросила Эдна. Она заползла обратно в постель и сурово смотрела на них из-под сведенных бровей.

– Ладно, пойдемте на кухню, – смилостивилась Ханна, выключая в комнате Эдны свет. Они вышли в коридор, и она плотно прикрыла за собой дверь.

В гробовом молчании они прошли на кухню. Там Алекс присел за кухонный стол; а Ханна занялась приготовлением кофе.

– Ханна, простите меня… – заговорил было Алекс, потом запнулся.

Она посмотрела ему в лицо с горьким пониманием во взгляде.

– Что, трудновато? Не привыкли извиняться?

Алекс передернул плечами.

– Да, я нечасто первым приношу извинения. – Он долгую минуту напряженно рассматривал Ханну. С копной очаровательно растрепанных после сна волос она казалась ему невероятно желанной. Ее простая хлопковая ночная рубашка не имела ничего общего с прозрачным неглиже, в котором он недавно рисовал Ханну в своем воображении, но даже в столь скромном одеянии Ханна выглядела очень соблазнительно. Хлопковая материя плотно обтягивала пару вызывающе торчащих грудок и покачивалась мягкими складками вокруг стройных лодыжек. Алекс не сомневался, что под его пальцами материя ее рубашки окажется мягкой и гладкой. Усилием воли он заставил себя вспомнить о цели своего визита.

– Но вы тоже обязаны передо мной извиниться.

– Интересно, за что? – Она налила воду в кофеварку и скептически посмотрела на Алекса.

– За то, что ушли и оставили на прощание какое-то загадочное сообщение, очевидно рассчитывая вызвать у меня угрызения совести.

– А что, у вас есть основания чувствовать себя виноватым? – спросила Ханна.

После минутного колебания Алекс признал:

– Есть, хотя я вовсе не обязан чувствовать за собой вину. Ханна, вполне естественно, что я отлучился ответить на деловой звонок. Разве вы рассчитывали на что-то другое? Чего вообще вы от меня ждете? – В его голосе прозвучала горечь, а глаза требовательно потемнели.

– Сама не знаю, на что я рассчитывала, – проговорила Ханна. Ее голос тоже задрожал от горечи. – Знаю только одно: много лет назад я поклялась не повторять ошибок прошлого. Я поклялась больше никогда не связываться с человеком, который, подобно Эдварду, отодвинет меня в своем сознании на второй план. – Она стала расхаживать взад-вперед по кухне. – Слишком много ужинов я провела в одиночестве, на слишком многих вечерах оставалась одна из-за привычки Эдварда предпочитать бизнес всему остальному. – Она прекратила беспокойное хождение по комнате и села напротив Алекса. Глаза Ханны умоляли его войти в ее положение. – Алекс, больше я не соглашусь на такие отношения. В браке с Эдвардом я пыталась примириться с его системой приоритетов и в результате превратилась в жалкое подобие нормального человека. Я перестала радоваться жизни, потеряла чувство собственного достоинства. – Тихий голос Ханны наполнился грустью. – Сегодня я ушла потому, что ваш поступок до боли напомнил мне сцену из прошлого. Тогда я поняла, что между нами невозможны никакие отношения.

Алекс испытующе посмотрел на нее. Он даже представить себе не мог, каким безмозглым болваном нужно было быть ее бывшему муженьку, чтобы отодвигать на второй план такую чудесную женщину. Бушующая в зеленых глазах и исказившая лицо боль воспоминаний придавала Ханне ужасно беззащитный вид. Алексу хотелось стиснуть ее в объятьях и поцелуями стереть из ее памяти каждую обиду, каждую сердечную боль ее прошлого.

Он о чем-то заговорил, но Ханна мягко перебила его:

– Проблема заключается в том, что вы – Овен, а я – Рак. Мне следовало помнить, что эти знаки несовместимы, – ведь Эдвард тоже был Овном.

Алекс недоверчиво посмотрел на нее.

– Только не говорите, что верите в эту астрологическую чепуху.

Ханна пожала плечами.

– Тем не менее, эта астрологическая чепуха содержит некоторую толику правды. Сегодняшний вечер тому подтверждение.

Алекс помолчал, потом воскликнул:

– Вы несправедливы ко мне! – Его большая загорелая ладонь накрыла ее бледные пальцы. Ханна смерила его насмешливым взглядом, и Алекс продолжил: – Вы поступаете несправедливо, приписывая мне все недостатки вашего бывшего мужа и обвиняя меня в несчастье родиться в одинаковом с Эдвардом месяце.

Ханна попробовала выдернуть руку, но Алекс не пожелал ослабить пожатие.

– Я сужу только по совершенным лично вами поступкам. Пока что вы действуете в лучших традициях мужчины-Овна.

– Ханна, я не могу изменить дату своего рождения. Неужели в характере Овнов нет ничего искупляющего их отрицательные качества?

Его слова вогнали Ханну в краску. Он, безусловно, прав: в характере Овнов содержится множество достоинств. Овны сообразительны и оптимистичны. Они полны кипящей энергии и энтузиазма. Может, она действительно необоснованно боится повторить ошибку прошлого только потому, что двое мужчин родились под одним зодиакальным созвездием?

И все-таки Ханна боялась… боялась довериться Алексу из страха, что он на корню разрушит ее душевное равновесие. Она вперила взгляд в стоящий напротив деревянный комод, словно на его поверхности волшебным образом мог появиться ответ.

– Ханна… – тихо произнес Алекс ее имя. Их взгляды встретились, и Ханна увидела в его глазах такое тепло, такое понимание, что ее решительный настрой ощутимо поколебался. – Совместимы мы или нет с точки зрения астрологии, но нельзя отрицать, что между нами протянулись какие-то ниточки, началась какая-то химическая реакция.

– Да, только химические реакции нередко приводят к разрушительным взрывам, – хмыкнула она. Хоть бы он перестал смотреть на нее так неотрывно и многозначительностью взгляда напоминать о недавно пережитом ею голоде желания, которое он так умело пробудил.

Ответ рассмешил Алекса, и от звука его раскатистого, соблазнительно-глубокого смеха по спине Ханны побежали мурашки.

– О, Ханна, не стоит игнорировать происходящее между нами! – Его большие пальцы выписывали крошечные круги на тыльной стороне ее кисти. – Не разрешайте прошлому вторгаться в ваше будущее. – Алекс посмотрел прямо ей в глаза. – Я не обещаю, что не совершу ни единой ошибки. Вы знаете, что я только начинаю открывать для себя новую систему приоритетов. И я не обещаю, что буду вести себя иначе не только при встречах с вами, но и в своей деловой жизни. Но я не хочу, чтобы вы принимали скоропалительные решения и торопились прекращать наши встречи. Мне хочется узнать, во что выльется эта… химическая реакция, а вам?

– Мне тоже, – прошептала Ханна, не в состоянии отказаться от соблазна пройти путь до конца – и не важно, каким будет этот конец. – Хорошо, Алекс, я согласна продолжить наши отношения, только давайте условимся, что будем продвигаться очень медленно.

Алекс сжал ее руки.

– Я буду продвигаться такими медленными шагами, что вам покажется, будто я двигаюсь назад. Если, конечно, вы именно этого добиваетесь.

Ханна замолчала и, в конце концов, призналась:

– Я не знаю, чего добиваюсь.

Алекс медленно кивнул. Слова Ханны обеспокоили его. Он предпочел бы совершенно точно знать, что Ханна хочет его, что ему требуется лишь осторожно подтолкнуть и тактично соблазнить ее, чтобы она упала прямиком в его распростертые объятья. Но, по-видимому, ему придется приложить немало усилий, чтобы направить ход событий в нужное русло.

Ханна казалась Алексу зашифрованной тайной. Обычно сочетание из его выигрышной внешности, его богатства и власти безотказно действовало на самых заносчивых красоток, но Ханна отказывалась подчиняться этому принципу. Алекс в который раз подумал: какой волшебный ключик способен отпереть затворы ее чересчур осторожного сердца?

– Но вы правы, – задумчиво продолжила Ханна. – Что-то связало нас, и я пока не готова порвать ниточки этой связи.

У Алекса вырвался вздох облегчения. До этого мгновения он не подозревал, что жаждет услышать именно такое заключение.

– Великолепно' – воскликнул он, радуясь, что они сумели миновать их временный кризис. – Тогда… вы собираетесь угостить меня кофе или будете продолжать сводить меня с ума его бесподобным ароматом?

Ханна рассмеялась и высвободила руки.

– Я налью вам чашечку, но при одном условии…

– Каком?

– Пообещайте, что больше никогда не будете ломиться в окно Эдниной спальни, – поддразнила она с улыбкой на губах.

Алекс горестно простонал:

– О, ради Бога, не напоминайте… В моей голове до сих пор отдается звук ее адского свистка. И, кажется, я больше никогда не смогу спокойно относиться к подушкам. – Он усмехнулся по-мальчишески озорной улыбкой. – Торжественно обещаю больше никогда не лазить в ее окно, однако что касается вашего окна, я не даю вам никаких гарантий!

– Ах, так! Ладно, когда вы познакомитесь с моей бейсбольной битой, то с сожалением вспомните мягкую подушку Эдны, – шутливо предупредила Ханна. Алекс состроил кислую мину, и она опять рассмеялась. Продолжая улыбаться, она налила ему кофе.

Улыбка озаряла ее лицо и после ухода Алекса.

Ханна вымыла кофейные чашки и, накинув на плечи легкую шаль, вышла на веранду. Ночь обволокла ее бархатистой синевой. Ханна присела на деревянные ступени крылечка и поплотнее укуталась в шаль, почувствовав прохладное дыхание ночи.

Глупейшее безрассудство или мудрость… Ханна недоумевала, к какой категории отнести совершенный ею поступок. В отношении Алекса не существовало компромиссов, не существовало промежуточных серых оттенков между черным и белым, не существовало спасительных неопределенностей, в окружении которых Ханна чувствовала себя уютно и безопасно.

Согласие продолжать встречаться с Алексом казалось ей началом рискованной игры в рулетку, ставкой в которой было ее хрупкое благополучие. И Ханна была бессильна что-либо изменить. Ей оставалось только ждать и надеяться, чтобы ей выпало счастливое число в этой игре.

Имей она хоть чуточку хладнокровия, она бы послушалась голоса обозленного рассудка и единым ударом обрубила бы всякие отношения с ним. Но разве она могла продолжать на него злиться?.. Ведь Алекс буквально рисковал жизнью, когда отважно пробирался в дом через окно, а потом, на кухне, разговаривал с ней с такой проникновенной теплотой.

Когда Ханна и Алекс сидели напротив друг друга и пили ароматный кофе, а за стенами ее кухни крепко спал весь остальной мир, интимные ниточки тесно переплели их души. В их полуночном общении содержалось гораздо большее, чем просто интимность, которая сломила сопротивление Ханны и вырвала у нее согласие на их будущие встречи. Куда сильнее на Ханну подействовала соблазнительная теплота золотисто-карих глаз Алекса, умиротворяющее пожатие его сильных ладоней и воспоминание о его поцелуях, которые взволновали ее до глубины души.

Алекс был прав – нельзя отрицать происходящее между ними таинство. Еще Ханна не могла отрицать собственное пылкое стремление пройти этот путь до конца. Мудрость или безрассудство… время покажет.

– Целое утро ты сидишь с таким озабоченным видом. Что-нибудь случилось?

В ответ на вопрос Алекса Ханна благодарно улыбнулась. За последнюю неделю он научился бережно и чутко относиться к ее настроениям. С их полуночного разговора прошло пять дней, и с тех пор они ежедневно проводили вместе по нескольку часов – часов, наполненных гармонией более глубокого познания друг друга. Алекс оставался верен своему обещанию и продвигался очень медленно, нисколько не принуждая ее к физическому контакту в любом смысле этого выражения.

– Ханна?

Алекс терпеливо ждал ответа, и очнувшаяся от своих мыслей Ханна покраснела.

– Ничего особенного не случилось. – Она насупилась и выдернула травинку из буйных зарослей рядом с покрывалом, на котором они сидели. – Впрочем, случилось. Вчера мне позвонил Эдвард. Похоже, кто-то из соседей пронюхал, что фактически я живу на территории его владений, и обратился к нему с просьбой выдворить меня отсюда.

– Он принуждает тебя съехать? – спросил Алекс. Удивительно: при мысли, что, возможно, совсем скоро его будет отделять от Ханны не несколько холмов, а гораздо большее расстояние, его охватила паника.

– Пока еще нет. – Она невесело усмехнулась. – Я должна быть благодарна Эдварду: в кои-то веки его упрямство и непоколебимая способность не поддаваться на уговоры сыграли мне на руку.

– Разве после развода вы с Эдвардом остались друзьями? – спросил Алекс, опять удивленный своей реакцией на слова Ханны. Его неожиданно затрясло от какой-то незнакомой эмоции. От ревности…

Рассмеявшись, Ханна положила травинку на ладонь и подула. Травинка взлетела вверх, потом закружилась и медленно опустилась на землю.

– Я бы не назвала наши с Эдвардом отношения «дружескими». Просто иногда приходится с ним общаться.

– Ваше расставание было болезненным?

Вспоминая те времена, Ханна помедлила минуту перед ответом.

– Мне была необходимо развестись, чтобы выжить. Да, наше расставание было болезненным. Жизненное крушение всегда причиняет боль.

Алекс откинулся на спину и устремил задумчивый взгляд куда-то ввысь, в простирающееся над ними синее небо.

– Иногда мне кажется, – тихо промолвил он, – что, если бы мама не умерла, ее брак с отцом рано или поздно распался бы.

– Почему ты так думаешь? – с любопытством спросила Ханна. Она вытянулась рядом с Алексом на покрывале и с трудом подавила желание запустить пальцы в темную массу его волос, на которых поблескивали лучи полуденного солнца.

– В последнее время я много размышлял об отношениях моих родителей и понял, что они совершенно не подходили друг другу.

– Почему? – спросила Ханна. Приятно было наблюдать, как Алекс с каждым днем все больше перестает испытывать затруднения, когда разговор касается его родителей, в частности его матери. Он примирился с ее смертью, и Ханну радовало его выздоровление.

– Они были полной противоположностью друг другу. Отец был помешанным на бизнесе трудоголиком, ему доставляло величайшее удовольствие делать деньги. А мама предпочитала спокойную жизнь. Она любила играть на пианино, любила разводить цветы. Она находила удовольствие в простых, незамысловатых радостях.

– Разница характеров – необязательная причина для развода, – заметила Ханна. – Может быть, они находили компромисс, чтобы мирно уживаться друг с другом.

Алекс перекатился на бок. Теперь они лежали на покрывале почти нос к носу.

– А вам с Эдвардом не удалось найти такой компромисс?

Она улыбнулась.

– Эдвард и понятие компромисса были несовместимы.

– Пускай! Этот болван даже не понял, от какой роскошной женщины отказался, – сказал Алекс.

Его улыбка согревала Ханну сильнее весеннего солнца. Протянув руку, Алекс коснулся ее шелковистых волос, словно в отличие от Ханны не сумел удержаться от соблазна приласкать ее. Его глаза потемнели от страсти. Алекс склонился над ней, определенно намереваясь одарить ее поцелуем. О, как же она хотела его поцелуев! Губы Ханны раскрылись в сладостном предвкушении и… С веранды неожиданно раздался вопль Эдны:

– Ханна, этот зверюга снова удрал!

Она со стоном села на покрывале и посмотрела в сторону загона для животных. Так и есть – веревка, которой Шерман был привязан к ограде, валяется на земле, а самого барана и след простыл.

– Нужно срочно найти его. Хватит с меня соседских жалоб, – с неохотой в голосе пробормотала Ханна.

– Я помогу тебе. – Алекс встал и протянул ей навстречу руки. Она ухватилась за них, и он рывком поднял ее с покрывала и притянул к себе. Моментально каждое нервное окончание ее тела воспламенилось и возжелало более смелых интимных соприкосновений с его телом. С полуоткрытых губ Ханны слетел непроизвольный стон.

– Алекс… – Она поспешно вывернулась из его объятий из опасения, что если пробудет там еще немного, то решит остаться навеки в кольце сильных рук Алекса. – Мне нужно срочно поймать барана.

– Нам нужно срочно поймать барана, – поправил Алекс и по-доброму улыбнулся ей.

Поправка ужасно понравилась Ханне. Мы… да, это звучало гораздо приятнее одинокого я.

Когда они с Алексом, взявшись за руки, побежали к подножью холма, она с неожиданной ясностью поняла, что в последние два дня Алекс прочно утвердился в ее сознании и стал неотъемлемой частью ее жизни. Ханна всем своим существом стремилась чувствовать его подле себя и днем, и ночью – видеть его в момент пробуждения на рассвете и в последние мгновения перед тем, как отдаться во власть сна.

Они нашли Шермана на заднем дворе. Баран методично пережевывал листья молодых саженцев помидоров, которые выращивала и берегла как зеницу ока Эдна.

– О Шерман, Шерман, если Эдна застукает тебя за этим занятием… ты – труп! – воскликнула Ханна. Они оттащили барашка обратно в загон. Там Алекс подобрал с земли обрывки веревок.

– Он перегрыз их, – объявил Алекс и в качестве доказательства показал Ханне измочаленные веревочные концы. – Нужно серьезно подумать о каком-нибудь более надежном способе удерживать его в пределах ограды. – Он окинул двор хмурым взглядом. – Может, стоит поместить его вместе с лошадью? Уж деревянный забор-то он не перегрызет.

– Забор, конечно, Шерману не по зубам, – согласилась Ханна, – только вон там сломано несколько планок. – Она указала на дальний конец покосившегося, скрытого густым кустарником забора. – Шерман запросто сможет пролезть в дыру.

– Тогда… тогда я возьму и починю твой забор! – весело заявил Алекс, закатывая рукава рубашки и энергично потирая руки.

– О, Алекс, если я позволю тебе поработать над забором, меня замучают угрызения совести! – запротестовала Ханна.

– А почему? Ты хочешь, чтобы Шерман продолжал вырываться на свободу и перессорил тебя со всей округой? – Ханна не нашлась что ответить, и Алекс усмехнулся. – Будет тебе, дай, в конце концов, мужику покрасоваться перед тобой с молотком! Быстренько неси инструменты и гвозди, и я превращу твой забор в конфетку.

Ханна рассмеялась.

– Уговорил. Подержи Шермана, а я схожу за инструментами.

Алекс крепко ухватился за кожаный ошейник Шермана, и тогда Ханна отправилась в сарай.

– Только попробуй еще раз удрать и причинить Ханне неприятности! Тогда я смогу заставить себя полюбить тушеную баранину, – шепотом пригрозил Алекс Шерману, который моргал на солнце с совершенно равнодушным видом невинной овцы.

Когда Ханна вернулась с кучей инструментов в руках, Алекса поразило неожиданное открытие: какими пустыми и безрадостными были бы каникулы без этой невероятно прекрасной, невероятно нежной и доброй женщины. Раньше его отвращала сама мысль провести две недели в абсолютном бездействии, но потом он встретил Ханну, и… мир превратился в сказку. Проведенные в ее обществе дни пролетели незаметно, и отпуск Алекса близился к концу. Странно, он совершил столько необъяснимых поступков… Встречаясь со своими прежними пассиями, Алекс всегда строил тщательно продуманные планы свиданий, не желая проводить с женщинами и минуту впустую. С Ханной все было иначе. Он просто наслаждался ее обществом, наслаждался тишиной и тихими разговорами о прошлом. Алекс полюбил делиться с ней своими мечтами и надеждами на будущее и, в свою очередь, внимательно выслушивать ее мечтания. Для Алекса было высшим блаженством просто находиться подле Ханны, ему даже в голову не приходило требовать большего. Теперь Алекса почти отвращала мысль, что завтра ему придется вернуться на работу.

Когда Алекс спохватился, что ему пора отправиться домой и подготовиться к завтрашнему рабочему дню, уже наступил вечер. К тому времени они объединенными усилиями починили забор и благополучно препроводили Шермана в соседнее с лошадью Гарриет стойло. Теперь уставшие от трудов Ханна и Алекс отдыхали на ступеньках веранды и смотрели, как исчезает за горизонтом огненный диск солнца.

– Мне нужно идти домой, – промолвил Алекс, но продолжал неподвижно сидеть, прислонившись к деревянному косяку.

– Иди, а мне нужно отпечатать несколько планов лечения больных на завтра, – согласилась Ханна и тоже не сдвинулась с места. Они сидели так близко, что соприкасались плечами. Небо на западе превратилось в огромную палитру оранжевых и розовых оттенков, которые раскрасили сумерки акварельными пурпурно-оранжевыми разводами. Долгую минуту Алекс и Ханна молчали, завороженные великолепием вечернего неба, потом Алекс произнес:

– Завтра я вновь приступаю к работе. – Едва он вымолвил эти слова, последние солнечные лучи пропали за горизонтом, а теплые сумеречные небеса приобрели унылый фиолетово-серый оттенок.

– О! – только и смогла проговорить Ханна, с трудом скрывая разочарование. Господи, почему он возвращается к работе именно сейчас?.. Она не была готова к столь быстрому завершению их знакомства, ведь они только-только достигли гармоничных и доверительных отношений.

– Ханна… – Требовательными пальцами он приподнял ее подбородок и заглянул в расстроенное лицо. – Ханна, я всего-навсего возвращаюсь на работу, а не переезжаю в Африку.

– Знаю. – Ханна вымученно улыбнулась. Она понимала логику происходящего: настало время Алексу вернуться в свое кресло начальника. Но она смертельно боялась, что привычный корпоративный мир заставит его отказаться от их непритязательной дружбы. Выстоит ли воспоминание о ней в сознании Алекса, не затмит ли ее скромный образ суматоха деловых переговоров, заседаний и ланчей?

Алекс нежно поцеловал Ханну в кончик носа и поднялся на ноги, увлекая ее за собой.

– Мне страшно представить, насколько перегруженным окажется мое завтрашнее расписание – как-никак это будет мой первый день на работе после двухнедельного отсутствия, но я обязательно позвоню тебе.

Она кивнула.

– Тогда поговорим завтра?

– Поговорим, – согласился Алекс, потом наклонился и поцеловал ее. Прильнувшие к ее губам губы были теплыми и ласковыми, и Ханне безумно захотелось растаять, раствориться в крепких объятьях Алекса и никогда больше не расставаться с ним. Но Алекс почти немедленно отстранился и улыбнулся, глядя на нее с высоты своего роста. Когда он уходил, на его губах продолжала играть ласковая улыбка.

Провожая взглядом этого высокого темноволосого мужчину, Ханна дотронулась дрожащими пальцами до своих губ в отчаянной попытке навечно сохранить память о поцелуе Алекса. В ней поселилось страшное предчувствие, что только этим воспоминаниям придется согревать ее на протяжении долгих одиноких ночей, когда Алекса не будет рядом… если ее опасения подтвердятся, и возвращение Алекса к работе станет началом конца их короткой, но успевшей смутить покой Ханны дружбы.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Ханна помахала вслед автомобилю, который с нарастающей скоростью удалялся от ее дома. Сегодня она провела с Кристофером последний сеанс терапии, и сейчас, как всегда при прощании с очередным пациентом, ее затопила лавина смешанных чувств. Радость от успешного завершения курса лечения тесно переплелась с непреодолимой грустью расставания.

Кристофер был так называемым неблагополучным ребенком. Воспитанный работающей матерью-одиночкой, он связался с дурной компанией и начал пить. Ханна быстро вычислила причину его неожиданного пристрастия к алкоголю: мальчику сильно недоставало материнского внимания. Чтобы содержать себя и сына, его матери приходилось крутиться на двух работах, но, к счастью, она прислушалась к советам Ханны, уволилась с вечерней работы и стала проводить освободившееся время с Кристофером. За прошедшие с той поры три месяца Крис чудесным образом избавился от пагубных привычек.

Ханна вздохнула и зашагала к дому. Она нисколько не удивилась, когда увидела на веранде Эдну.

– С вами все в порядке? – услышала она ее требовательный вопрос.

Ханна кивнула и облокотилась о перила.

– Крис окончательно помирился с матерью. Теперь у них все будет хорошо.

Пожилая матрона прищурилась и критически посмотрела на Ханну.

– А с вами-то что будет? В кого вы превратитесь, если будете продолжать не спать ночами и не есть, а клевать словно птичка?

– Со мной все в порядке, просто я немного нервничаю и все. – Ханна присела на ступеньку.

– Все из-за соседских нападок, да? – спросила Эдна и, по-стариковски кряхтя, уселась рядом с Ханной.

– Я ничего не могу с собой поделать: вся как на иголках. За прошедшую неделю Эдвард дважды звонил и высказывал недовольство поступающими на меня жалобами. А я так надеялась, что теперь, когда Шерман надежно упрятан за забор, соседи успокоятся… Остается только гадать, сколько продержится Эдвард, прежде чем его терпение лопнет, и наше выселение станет вопросом времени.

– Какое они имеют право нас выселять! – возмутилась Эдна. – После развода Эдвард разрешил вам жить здесь столько, сколько вам вздумается!

Ханна натянуто улыбнулась.

– Да, но это разрешение никак не оговорено в документах о разделе имущества. Эдвард дал мне ничем не подкрепленное обещание, а мы-то знаем цену его словам.

Женщины надолго замолчали, оглядывая место, которое они привыкли считать своим домом.

– Слишком стара я для переездов, – наконец нарушила молчание Эдна и прихлопнула жужжащую над головой муху. – Поговорите с Алексом, вдруг он сможет помочь нам?

Ханна, изумленная до глубины души, посмотрела на старушку и усмехнулась.

– Я не ослышалась? Ты просишь меня обратиться за помощью к самому дьяволу?

Эдна слегка вспыхнула.

– Ну… ваш новый знакомый совсем не так плох. Не может он быть законченным негодяем, если у него столько лет прослужил такой порядочный человек, как Джейкоб.

– Кстати, о Джейкобе… Спасибо, что напомнила задать тебе относительно него несколько вопросов. – Ханна лукаво поглядела на старушку. – В последнее время ты стала ужасно часто с ним встречаться. Что это значит? Что скоро мне придется обзавестись новой экономкой?

– Какую ерунду вы несете! – вспылила Эдна и стала красная, как переспелый помидор. – Я просто помогала старику подобрать новую кухонную мебель! Когда речь заходит о переоборудовании кухни, у мужчин начисто пропадает вкус. И еще – пусть Джейкоб отлично справляется с обязанностями слуги, пусть здорово водит машину и отвечает на телефонные звонки, он все-таки настоящий сухарь!

– Ах, какая музыка для ушей – слышать, с каким интересом ты отзываешься о наших соседях… – поддела ее Ханна притворной похвалой.

– Успокойтесь, у вас нет нужды начинать подыскивать мне замену, – огрызнулась Эдна и встала. – Я просто оказала старику любезность, и нечего делать из мухи слона, – добавила она и бросила на Ханну свирепый взгляд. – Все-таки поговорите с Алексом. Может, он как-нибудь повлияет на соседей. – С этими словами она тяжело затопала по ступенькам вверх.

Ханна зажала ладонью готовый вырваться смешок. Она не ошиблась: между Эдной и Джейкобом действительно что-то начало завязываться. Эдна может отрицать это хоть до посинения, но Ханне-то со стороны видно, какими взглядами обмениваются старики. Ханна вспомнила последние слова старушки, и улыбка сползла с ее лица.

– «Поговорите с Алексом»… – пробормотала она. Да разве она против? С какой великой радостью она снова услышала бы его голос, но… От Алекса целых два дня нет никаких вестей.

Он регулярно названивал ей в понедельник, вторник и среду – короткими звонками из офиса. А со среды телефон Ханны замолчал. В этом и состояла главная причина ее бессонницы, а не в беспокойстве из-за соседских притязаний. Ханна скучала по Алексу. Скучала по их легкому общению, по его раскатистому смеху и веселым шуткам. Три последних дня она не жила, а влачила тусклое и безрадостное существование, и время тянулось бесконечно медленно.

Для нее стало совершенно очевидно, что Алекс вернулся к своим старым привычкам и старому образу жизни. Их отношения он отодвинул на второй план, а на почетное первое место поставил работу. Это открытие опечалило Ханну. Подумать только, а она уж было поверила, что они вместе создали что-то стоящее, построили какие-то прочные отношения… Выходит, она заблуждалась. Тайные страхи Ханны вдруг воплотились в жизнь. Все понятно – она послужила для Алекса всего лишь приятным эпизодом, забавным развлечением на время отпуска, чтоб не сильно скучалось. Теперь отпуск закончился, и Алекс возвратился в свой прежний мир, в котором для Ханны не было места. С тяжелым вздохом Ханна поднялась на ноги. Нужно задать корм животным. Нужно стереть из памяти Алекса.

В полдень Эдна по пояс высунулась из окна и крикнула, что Ханну зовут к телефону.

Ханна поспешила пройти в гостиную и схватила трубку.

– Алло?

– В данную минуту я нахожусь в своем кабинете на четырнадцатом этаже и смотрю, как тучи за окном складываются в гигантского единорога, пляшущего на радуге.

Чувство неимоверного облегчения нахлынуло на Ханну, она закрыла глаза и плотно-плотно прижала телефонную трубку к уху. Голос Алекса подействовал на нее словно бальзам, вылечивающий любые раны, он явился успокаивающим подтверждением, что о ней продолжают помнить. Ханна улыбнулась.

– Когда вы начнете видеть розовых слонов, я вплотную займусь вашим лечением, мистер Доналдсон, – поддразнила она Алекса.

Он рассмеялся.

– Мне не хватает нашего совместного созерцания облаков, – сказал он. Легкое звучание его голоса ласкало слух. – Без тебя этим не так весело заниматься.

– Приятно слышать, а то мне уж было начало казаться, что деловые заседания стали для тебя куда интереснее моего общества. – В ее голосе прозвучали укоряющие нотки. Потом она спохватилась и сокрушенно пробормотала: – Прости, Алекс. Я не хотела, как-то само вырвалось…

– Все в порядке, извиняться нужно не тебе, а мне, – поспешил успокоить ее Алекс. – Я собирался позвонить тебе, но не получилось: на меня свалилась беспросветная куча проблем. Простейший рецепт хаоса – отпустите начальника на пару недель в отпуск, и хаос гарантирован. – Алекс открыл Ханне только половину правды. Последние несколько дней были не только перегружены делами, они еще явились для Алекса откровением, но он не был готов поделиться этим откровением с Ханной – было еще слишком рано. – Но я надеюсь, что приглашение сопровождать меня сегодня вечером на приеме искупит мой грех? Я понимаю, это для тебя немножко неожиданно, но меня самого только что известили.

– А что за прием? – осторожно спросила Ханна.

– Деловая встреча, умело замаскированная под вечеринку с коктейлем. Она будет проходить в приемном зале моего офисного здания, а в качестве почетного гостя приглашен мистер Макс Уайлдинг.

– О, Алекс, я не думаю, что…

– Ханна, твое присутствие рядом действительно чрезвычайно важно для меня.

– Алекс, я тысячу лет не бывала на вечеринках с коктейлями, – промолвила она, явно не желая отправляться куда-либо. – Посещение вечеринок входит в число привычек, от которых я отказалась после развода.

– Ханна, я понимаю, что свалился с этим приемом как снег на голову; я понимаю, что ты не любительница подобных мероприятий, но я правда очень хочу, чтобы ты пришла.

– Я… хорошо, я согласна, – сдалась Ханна.

– Вот и замечательно! – с чувством воскликнул Алекс. – Джейкоб заедет за тобой в шесть и доставит прямо в город. Об остальном договоримся при встрече. Увидимся вечером, пока. – И Алекс повесил трубку, не оставляя Ханне возможности передумать. Расплывшись в довольной улыбке, он устремил взгляд за окно и стал рассеянно наблюдать, как быстро и легко несутся по голубой равнине неба белые перистые облака.

Вообще-то Алекс основательно покривил душой, когда сказал Ханне, будто прием устраивался экспромтом. На самом деле мероприятие было запланировано на сегодняшний вечер еще два дня назад – сразу после окончания его переговоров с Максом Уайлдингом. Когда Алекс завершил все приготовления к приему, он машинально вспомнил Миранду – свою неизменную спутницу на подобных вечерах – и в то же мгновение с неожиданной ясностью понял, что больше не желает ее видеть. Проведя тем же вечером пресс-конференцию, посвященную детальному обсуждению его переговоров с Уайлдингом, Алекс понял, что отныне желает видеть подле себя только Ханну.

Приняв решение распрощаться с Мирандой, Алекс немедленно позвонил ей, назначил встречу за ланчем в «Плазе» и между блюдами сообщил, что больше не желает ее видеть. Миранда восприняла новость с обычным непроницаемо-равнодушным видом, и только ноздри раздувались, выдавая чувства отвергнутой любовницы.

Алекс не волновался насчет Миранды. Ее невозможно было пронять таким булавочным уколом, кроме того, Алексу было известно о многочисленных мужчинах, с которыми она имела связь на всем протяжении их романа.

Алекс вспомнил о грядущем вечере, и его довольная улыбка расплылась еще шире. Результаты переговоров с Уайлдингом наверняка удивят Ханну. Улыбка Алекса сделалась задумчивой. Разве не странно – он положил большую часть жизни на то, чтобы ублажать своего холодного и трудно досягаемого отца, и после его смерти продолжал работать как сумасшедший, но теперь – чтобы ублажать единственно себя. А сейчас для него стало стремлением первостепенной важности ублажить Ханну. Что, черт возьми, все это означало?..

Он вздрогнул, когда раздался телефонный щелчок. По внутренней линии позвонила секретарша и сообщила, что прибыла назначенная на два часа делегация.

– До сих пор не могу поверить, что приняла его приглашение. Я не могу никуда идти. Мне просто нечего надеть! В гардеробе – ни одного приличного платья! – В отчаянии всплеснула руками Ханна. Она стояла напротив стенного шкафа в одной коротенькой комбинации и ладно облегавших бедра кружевных трусиках. Ее глаза горели, как у безумной, а общее состояние могло быть приравнено к «близкому к истерике».

Эдна отодвинула ее в сторону и стала по-хозяйски копаться в шкафу.

– Может, это подойдет? – спросила она и достала ярко-розовый наряд, из-под подола которого торчала пышная нижняя юбка с оборками.

– Нет, оно совершенно не годится! Я купила его по глупости, и оно не стало нравиться мне больше, пропылившись пять лет в шкафу. – Ханна опустилась на кровать, твердо решив не впадать в панику, которая начала ее охватывать с той самой секунды, когда она дала Алексу согласие отправиться с ним на прием. – Мне следовало отказаться. Мне следовало категорично и бесповоротно отказаться куда-либо идти.

– И что же не отказались? – послышался из недр гардероба голос Эдны.

– Потому что он очень настоятельно просил меня прийти, – тихо ответила Ханна. Голос Алекса так умоляюще упрашивал ее, что у нее просто не повернулся язык сказать ему «нет». Кроме того, она вдруг поняла, что для гармоничного развития их отношений должна с большим вниманием относиться к волнующим его проблемам, что она должна доказать Алексу: что представляется важным для него, одинаково важно и для нее.

Эдна высунулась из гардероба и наградила свою подопечную критическим взглядом.

– Я так и знала… я знала, что с вас станет совершить какую-нибудь глупость… влюбиться в Александера Доналдсона, например.

Желая возразить, Ханна разинула рот, но потом – словно громом пораженная – захлопнула его. Она влюбилась в Алекса?.. Это абсурдно, сама мысль об этом просто ни в какие ворота не лезет! И все-таки Ханна не исключала такой возможности. Иначе, почему она согласилась стать его спутницей на сегодняшнем приеме, хотя ее с души воротило от нудных вечеринок с коктейлями, от показной любезности светских бесед, от приклеенных улыбок, безликой толпы?

– Наденете маленькое черное платье? То, шелковое, с немного расклешенной юбкой? – С этими словами Эдна опять нырнула в глубины стенного шкафа, предоставив Ханне возможность снова отдаться своим тревожным думам.

Она влюблена в Алекса… помоги ей Господи, она совсем не хочет быть в него влюбленной! Эдна неустанно, предупреждала ее об опасном пристрастии женщин-Раков к Овнам-мужчинам, да и опыт прошлых ошибок твердил Ханне о том же. Она не питала иллюзий насчет Алекса: он попросту не в состоянии поддерживать с кем-то длительные отношения. Тогда почему она идет на прием? Какая разница, подумала Ханна и запретила себе продолжать копаться в своих сокровенных мыслях. Она согласилась прийти на прием только из дружеского расположения, но никоим образом не в знак любви. Она не намерена совершать глупейший поступок и влюбляться в такого типа, как Александер Доналдсон Третий.

Ханна стояла в углу шикарного приемного зала и боролась с искушением спрятаться за ствол большой искусственной пальмы, которая развесила рядом свои пластмассовые листья. После того как Джейкоб высадил ее из машины, она проторчала в приемном зале уже двадцать минут, а Алекс все не появлялся и не появлялся.

Ханна мысленно поблагодарила старушку Эдну, что подсказала ей надеть это облегающее черное платье. Оно идеально подходило к атмосфере вечера и, несмотря на то, что со дня его покупки минуло несколько лет, совсем не казалось старомодным. Ханна не хотела поставить Алекса в неудобное положение, явившись в неподходящем наряде.

– Ага, очередной беглец из психиатрической лечебницы решил спрятаться за фальшивыми листьями! – Услышав за спиной густой старческий голос, она от неожиданности подпрыгнула на месте и, вглядевшись в переплетение пальмовых листьев, увидела веселого дородного старика, сидящего в кресле неподалеку от пальмы.

– Я предпочитаю наблюдать за такого рода мероприятиями с безопасного расстояния.

В ответ Ханна улыбнулась.

– Полностью солидарна с вами. Я пришла сюда только по настоятельной просьбе одного знакомого.

– Хмм, я тоже… – Старик покачал головой и пригладил аккуратную седеющую бородку. – Иногда приходится идти навстречу другим людям. Забавно, правда?

– Правда, – рассеянно согласилась Ханна. Странное дело, она много лет отказывалась поступать в угоду другим людям. Раньше она прилагала столько усилий, чтобы сделать Эдварда счастливым, – она отдавала ему всю себя, а после их окончательного разрыва, как бы в отместку за потраченные на Эдварда годы, погрузилась в болото эгоизма. Она ублажала только себя и никого больше, а теперь ей было приятно сознавать, что она с пониманием отнеслась к просьбе Алекса и пришла на прием. Было приятно вновь начинать отдавать.

– Я никогда не был поклонником всех этих увеселительных вечеринок. Ах, с каким удовольствием я послонялся бы сейчас по своим конюшням!..

Тут Ханна вспомнила все, что рассказывал Алекс об эксцентричном Максе Уайлдинге, и догадалась, с кем разговаривает.

– Мистер Уайлдинг, разрешите предложить вам бокал шампанского? – спросила она.

Голубые глаза старика загорелись.

– Да… шампанское будет очень кстати. Конечно, я с большим удовольствием посмаковал бы двойной шотландский виски со льдом, но шампанское тоже подойдет.

Ханна перехватила у официанта, снующего взад-вперед в толпе приглашенных с заставленным напитками подносом, два бокала шампанского и вернулась к кадке с искусственной пальмой. Передав Максу его бокал, она отпила чуточку из своего. Может быть, искристый напиток усмирит лихорадку ее нервов и расслабит тугой комок в животе?

– А почему такая хорошенькая молодая леди прячется по углам? – Голубые глаза Макса Уайлдинга лукаво на нее поглядели, а густые белоснежные брови вопросительно приподнялись.

– Просто я впервые за много лет выбралась на прием, – объяснила Ханна. – Чувствую себя немножко не в своей тарелке.

– О, не волнуйтесь, вы моментально втянетесь. Большинство молодых женщин обожает посещать разные там вечеринки, сборища…

Ханна задумалась над его словами. Да, когда-то и она наслаждалась вечеринками и театральными премьерами. А не слишком ли она перестаралась, когда после развода с Эдвардом изолировала себя от людского общества? Не изолировала ли она себя от самой жизни? Она не успела докопаться до ответа: голос Макса Уайлдинга прервал ее размышления.

– Ого, кажется, прибыл наш уважаемый хозяин.

Ханна подняла глаза и увидела Алекса, стоящего на верхней ступеньке широкой мраморной лестницы, которая вела в верхние помещения. Они не виделись почти неделю, и сердце Ханны забилось пойманной птицей у нее в груди, когда она окинула взглядом его высокую внушительную фигуру. Боже, она совсем позабыла, как мучительно он красив… Алекс был одет в безупречный черный смокинг (официальный стиль одежды великолепно подходил ему). Он выглядел бесстрастным и собранным, твердо стоящим на ногах – истинным хозяином своей финансовой империи.

Потом Алекс окинул взглядом комнату и увидел ее. Бесстрастность его черт смягчилась и уступила место такой теплой, такой радостной улыбке, что волны расплавленного пламени заструились по венам Ханны. И в те мгновения, когда он пробирался к ней сквозь толпу приглашенных, Ханна поняла: Овен он или нет, она безнадежно влюблена в Алекса Доналдсона.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Лично я готов уходить, а ты? – прошептал Алекс Ханне на ушко.

Вечер сворачивался. Уже было сделано заявление для прессы, и толпа приглашенных начала расходиться. Остались только последние стойкие приверженцы массовых собраний.

Ханна ответила Алексу согласной улыбкой. Силы ее были совершенно исчерпаны, и Ханну ужасала мысль, что им предстоит потратить еще час на дорогу домой.

– Поедем. – Ласковой рукой он полуобнял ее плечи, подвел к лифтам и нажал кнопку вызова. Пока они дожидались лифта, он спросил: – Я уже говорил, что ты выглядишь восхитительно?

– Говорил несколько раз, но пусть это не мешает тебе продолжать осыпать меня комплиментами, – пошутила Ханна и шагнула в прибывший и раскрывший перед ними двери лифт. Алекс последовал за ней и, едва двери закрылись, тотчас привлек Ханну в свои объятья.

– Разрешите заметить, мисс Мартиноф, что сегодня вечером вы выглядели потрясающе.

– Благодарю, мистер Доналдсон. Вы тоже превосходно выглядите. – Ханна улыбнулась. Всматриваясь в его строгие, мужественные черты, она чувствовала непонятную робость. Она любила Алекса, но чувство этой всепоглощающей любви было для нее в новинку и наполняло ее некоторой скованностью. Ханна еще не привыкла любить Алекса.

– По твоему довольному виду можно предположить, что вечер удался, – заметил Алекс.

Лифт остановился, и Ханна высвободилась из его объятий.

– Я чудесно провела время. Смешно, но я напрочь забыла, как приятно бывает порой встречаться с людьми и развлекаться светским разговором. Макс Уайлдинг – замечательный собеседник.

– Правда, он забавный чудаковатый старикашка? – Они вышли из лифта и направились к подземной стоянке автомобилей. – Он отдал бизнесу всю жизнь. А что ты скажешь о заявлении для прессы? Ты была удивлена?

– Чуть-чуть. Когда ты принял решение не покупать «Уайлдинг Электроникс»? – спросила Ханна и вспомнила, какими глазами смотрел на нее Алекс, когда оповещал прессу о том, что компания «Доналдсон Корпорэйшн» не только отказывается от решения покупать «Уайлдинг Электроникс», но и собирается вкладывать в нее значительные инвестиции. Тогда на лице Алекса отразилось жадное мальчишеское предвкушение ее реакции.

– Помнишь наш разговор, когда ты спросила, зачем мне взваливать на свои плечи очередную компанию? – Ханна кивнула, и Алекс продолжил: – По-моему, тот разговор отложился где-то у меня в подсознании и подействовал на мое решение не покупать компанию.

– И ты выбрал вкладывание денег вместо покупки, да? Ты решил оставить право управлять компанией Максу? – Ханна прикрыла ладонью сладкий зевок. – Извини, – криво улыбнулась она, – Отвыкла я бодрствовать в ночные часы.

– Вообще-то я и сам едва держусь на ногах, – признался Алекс, когда к ним подогнали его спортивный автомобиль. – Это была трудная неделя. – Он открыл дверцу и пригласил Ханну сесть на место рядом с водительским. – Тут у меня неподалеку есть квартира. Можно поехать туда и остаться там на ночь. А утром со свежими силами отправимся домой.

– О… я не могу… если я не появлюсь сегодня дома, Эдна будет беспокоиться.

– Ханна, разумеется, в моей квартире имеется телефон. Позвонишь ей и предупредишь, что мы останемся в городе на ночь.

– Но… я… у меня нет ночной рубашки… – в замешательстве промямлила она.

Алекс снисходительно улыбнулся.

– Думаю, что смогу одолжить тебе на ночь одну из своих пижам.

Ханну раздирали сомнения. Она не совсем ясно представляла, о чем просит ее Алекс.

– В моей квартире есть спальня для гостей, – прибавил он, словно догадавшись о ее колебаниях. Но если ты хочешь непременно вернуться домой, я почту за честь отвезти тебя.

Ханна посмотрела на Алекса, подмечая обозначившиеся под глазами морщинки усталости. Мысль о мягкой постели в нескольких минутах езды показалась ей намного заманчивей часа пути на Лонг-Айленд.

– Я лучше позвоню Эдне, – пробормотала Ханна.

– Спасибо. Сама вероятность возвращения жутко страшила меня.

Алекс поднес ее руку к губам и запечатлел на ладошке поцелуй. Тело Ханны, как всегда, горячо откликнулось на его прикосновение, и она подумала: должно быть, заниматься с ним любовью настоящее блаженство. Когда она села в машину, ее мысли приняли совсем опасное направление. Должно быть, Алекс великолепный любовник – искушенный в обращении с женщинами и ловко подчиняющий их желания воле своей мужественности, но одновременно умеющий дарить ответное наслаждение. Ханна осознавала глубину своих чувств к Алексу, но была ли она готова сделать последний шаг и выразить свою любовь физически? Была ли она готова отдаться Алексу? Ханна не знала. Она не имела ни малейшего представления, значит ли что-нибудь для него. Если Алекс призовет ее к себе этой ночью, когда они останутся наедине в тиши его квартиры, какова будет ее реакция? Ханна не знала. Но у нее были серьезные основания подозревать, что Алексу не придется слишком уж настойчиво толкать ее к постели.

Алекс захлопнул с ее стороны дверцу, обогнул машину и сел на водительское место, весело насвистывая незамысловатый мотив. Впервые за много лет он был так возбужден. Сама мысль о том, что впереди его ждет жаркая ночь с Ханной, раскаляла его возбуждение до вулканических температур. Он пообещал уложить ее в спальне для гостей, но всей душой надеялся, что этой ночью спальня для гостей не понадобится, ибо им будет достаточно одной его спальни.

Разворачивая машину, Алекс настроил миниатюрный радиоприемник на станцию, на волне которой играла тихая, расслабляющая музыка. Романтическая мелодия наполнила салон автомобиля интимной, не нуждающейся в разговорах атмосферой. Они ехали в полном молчании. Алекс полностью сконцентрировался на трассе, даже в столь поздний час запруженной транспортом. Пока он упражнялся в своем водительском мастерстве, Ханна украдкой разглядывала его.

Усталость заполнила каждую черточку его лица, но оно по-прежнему дышало силой и гордостью, и Ханне подумалось, что женщина, которой удастся покорить этого гордого мужчину, станет счастливейшей на планете. Если Алекс когда-нибудь полюбит, то наверняка будет отдавать избраннице всю страстность, всю пылкую горячность, всю неисчерпаемую энергию своей натуры – и чувства эти будут равносильны тем, которые он вкладывает в занятие бизнесом. От этой мысли Ханну пробрала невольная дрожь.

– Замерзла? – Алекс с улыбкой посмотрел на нее, и улыбка эта – жаркая и ласковая – пробудила темный огонь внутри ее существа.

– Да нет, – отозвалась она, и когда Алекс положил руку ей на бедро, огонь забушевал внутри Ханны пуще прежнего. Прикосновения Алекса были абсолютно благопристойны. Его пальцы лежали чуть повыше ее колена и собирали материал платья в малюсенькие круговые складочки. И все-таки эти невинные ласки оказывали на Ханну едва ли не большее воздействие, чем прикосновения к груди или поцелуи в особо чувствительное местечко у основания шеи. Жар внутри ее расплавился, и река раскаленной, клокочущей лавы захлестнула ее с головой.

Когда Алекс отнял руку и схватился за рулевое колесо, она испытала легкое разочарование. Машина тем временем плавно спустилась в подземный гараж.

Из гаража они поднялись на лифте на последний этаж высотного здания.

– Пентхаус? – вслух подумала Ханна, когда они ступили на пушистое ковровое покрытие шикарного фойе, единственная дверь которого вела, по-видимому, в огромные апартаменты.

– Я слишком хорошо тебя знаю и ни за что не поверю, что ты поражена, – с улыбкой промолвил Алекс и, открыв дверь, галантно пропустил Ханну вперед.

Он ошибался. При виде открывшейся перед ней квартиры пораженная Ханна не смогла сдержать возгласа восхищения. Толстый белый ковер покрывал весь пол, и ступни Ханны наполовину погрузились в его густой ворс, когда она заворожено пошла по комнате к длинному ряду окон. Одно окно вело на балкон.

– Можно? – спросила Ханна, взявшись за ручку стеклянных створчатых дверей.

– Конечно, проходи, пожалуйста. – Алекс открыл перед ней дверь и вышел на балкон вслед за Ханной.

Теплый ветер весенней ночи ласково обдувал ее лицо и обнаженные руки, когда она задумчиво пошла вдоль бортика. Взгляд ее был устремлен в ведомые ей одной дали. Внизу плескалась Ист-Ривер и наполняла воздух смутным речным запахом сырости, а вдалеке, на другом берегу реки, освещали небо тысячи огоньков Куинса.

– Как здесь красиво!.. – едва слышно пробормотала Ханна. Они находились так высоко, что городской гул замер где-то внизу, лишь изредка напоминая о себе, словно полузабытый сон. Ханна подняла голову вверх и увидела, что луна, ее планета-покровительница, сияет в вышине ярким светом. Полнолуние прибавляло ночи волшебных оттенков, и Ханна неожиданно рассмеялась, опьяненная магией лунного света.

Пальцы Алекса легли на ее обнаженные плечи, притягивая ее к его напряженному телу.

– И правда, красиво, – согласился он. – Должен перед тобой покаяться – я купил эти апартаменты год назад и сегодня впервые вышел на балкон.

В устремленном на Алекса взгляде Ханны промелькнуло удивление.

– Почему так?

Алекс пожал плечами.

– Я редко приезжаю сюда ночевать. Квартира была куплена для деловых партнеров, которые прилетают в город для переговоров с «Доналдсон Корпорэйшн». Я остаюсь здесь только в тех случаях, когда слишком устану и не в состоянии добираться домой. В такие ночи я обычно падаю в кровать, стоит мне только переступить порог.

– Стыдись, Алекс… – печально промолвила Ханна. – Ты пропускаешь столько всего замечательного из-за того, что слишком занят или слишком устал.

– Когда я с тобой, я начинаю жалеть обо всех упущенных радостях, – проговорил Алекс и повернул ее к себе лицом. Сейчас он поцелует ее… Такие намерения были ясно написаны на его лице, и, чтобы облегчить Алексу задачу, Ханна сама подставила ему свои полуоткрытые губы.

Ее губы имели вкус бледно-розовой помады, шампанского и женской теплоты, и поцелуй моментально воспламенил Алекса. Впервые в жизни он был столь терпелив в завоевании женщины. Он желал обладать этой женщиной, которая льнула к его груди, и чувствовал, что сейчас самый подходящий момент для их окончательного соединения. Он с силой впился в ее губы, желая впитать всю ее сущность и сохранить это ощущение для будущих воспоминаний. Его пальцы запутались в коротких шелковистых волосах Ханны, и Алекс притиснул ее к себе, давая почувствовать свое возбуждение. Она легко выдохнула ему в рот и обвила руками его талию, прижимаясь своим мягким телом к его твердому напряженному торсу.

Алекс впервые хотел женщину так сильно и постарался выразить свое желание, свое нетерпение и потребность быть с ней жаркими ласками и поцелуями. Но он не хотел овладеть Ханной прямо на балконе. Он хотел лечь с ней в постель, хотел видеть ее парящей в прохладном шепоте простыней, чтобы не спеша познать все сокровенные тайны ее тела. Он неохотно ослабил объятья и отступил назад, вглядываясь в ее лицо, освещенное серебряным светом луны. У Ханны были совершенно ошарашенные глаза, словно она только что пробудилась ото сна.

– Ханна… – прошептал Алекс ее имя и повел обратно в квартиру.

А Ханне казалось, будто она только что выбралась из темного омута. Вихрь невероятных чувств, который усыпил ее бдительность, неожиданно рассеялся, и она поняла, каких безумных обещаний надавала своими поцелуями. Теперь трезвый голос рассудка призывал ее расторгнуть эти обещания.

– Алекс… – пробормотала она полным сожаления голосом, когда он предпринял попытку снова обнять ее. Ханна увидела выражение лица Алекса, увидела его пламенный взгляд и поняла, что он принял ее поцелуи за согласие. – Алекс, я, правда, очень устала. Сейчас мне больше всего хочется лечь в постель.

– Тут наши стремления совпадают, – сказал Алекс с улыбкой, и Ханна с ужасом подумала: Господи, он совершенно неправильно понял ее!

– Алекс… – неловко заговорила она, и его улыбка в последний раз блеснула, а потом погасла. – Прости, пожалуйста… Там, на балконе, я немножко потеряла голову. Сейчас я словно протрезвела и поняла, что еще не готова, чтобы мы… чтобы ты и я… – Она увидела, как мускулы задергались на его щеке, прочла гнев в его потемневших глазах.

– Отлично! – отрывисто бросил он. Ханна даже испугалась: а не разрушила ли она собственными руками все, что с таким трудом было между ними воздвигнуто? – Я провожу тебя в комнату для гостей.

Ханна послушно поплелась вслед за Алексом. Ее сердце болело, а на дне его тяжелым грузом лежали угрызения совести. Не совершила ли она ошибки? Не следовало ли ей заглушить голос рассудка, махнуть на все рукой и заняться с Алексом любовью?

Тем временем Алекс щелкнул выключателем, и несколько ламп осветило огромную спальню, обставленную самой современной мебелью.

– Пижама лежит в верхнем ящике комода. Можешь не стесняться и принять ванну или делать все, что захочешь. Увидимся утром. – Отчеканив эти слова-инструкцию, Алекс ушел обратно в гостиную, а Ханна осталась одна-одинешенька.

Она закрыла дверь спальни. Пижама, как он и говорил, лежала в комоде. Ханна переоделась в пижамные брюки и рубашку. Все ее существо сжималось под ударами самобичевания. Какой нужно быть идиоткой, думала она, чтобы отказать себе в удовольствии заняться с Алексом любовью. В конце концов, они взрослые люди и вольны заниматься тем, чем хотят. Она подумала, что Алекс не из тех мужчин, которые способны бесконечно ждать женщину – любую, даже самую замечательную. Вполне вероятно, что события сегодняшнего вечера положат конец их отношениям.

Ханна прошла в примыкающую к спальне ванную комнату и умылась, потом выключила везде свет и забралась в постель. Ее губы распухли и налились жаждой снова почувствовать неистовство поцелуев Алекса, которыми они обменивались на балконе. Ханна задумчиво провела пальцами по своим губам. Не совершила ли она ошибки? И, несмотря на упражнения в самобичевании, в глубине души она знала, что ошибки не совершила. Ханна была уверена в своих чувствах к Алексу. Она любила его, но понимала, что физическая близость с ним окончательно и бесповоротно повяжет ее оковами любви. А как же насчет Алекса?.. Как к ней относится он? Ханна видела, что притягивает и забавляет Алекса, но этим чувствам было далеко до любви.

Все-таки она поступила правильно и ошибки не совершила, когда сказала Алексу «нет». Единственной причиной, по которой она может вступить с ним в интимные отношения, была и остается любовь, а Алекс пока что предлагал ей что угодно, но никак не любовь.

Алекс вышел на балкон. Он всей душой жалел, что бросил курить и не мог теперь парой затяжек «перекурить» хоть какую-то часть своего разочарования. Разочарование… Господи, да это слово даже близко не отражало того, что творилось внутри его в эти мгновения. Ярость, огорчение и вдобавок добрая порция старомодного гнева – все это было направлено на одну-единственную женщину, которая спала в соседней спальне.

Алекс облокотился о перила, вглядываясь в собиравшиеся над городом темные тучи, и попытался понять парадокс Ханны Мартиноф. Она была головоломкой, к которой он никак не мог подобрать ключ; она была сделкой, которую он никак не мог заключить. Чего она хочет от него?

Алекс перепробовал с ней все: искусное совращение, безграничное терпение, но все без толку… А ведь Ханна хотела его. Алекс мог с уверенностью утверждать это, ведь на балконе она была готова уступить и отдаться ему. Она отвечала на его поцелуи с жадностью, которая заставляла Алекса жаждать гораздо большего. Поступи единственно верным образом, убеждал он себя, отправляйся прямиком в ее спальню и овладей ею.

Алекс со вздохом взлохматил волосы. Конечно, он никуда не пойдет… Так получить Ханну он не хочет. Он не хочет уговорами склонить ее к близости. Он хочет, чтобы Ханна добровольно пришла в его объятья – горячая, полная страстного нетерпения. Как же ему привести Ханну в такое состояние?

Он глубоко вдохнул свежий ночной воздух и задрал голову, рассматривая блестевшие в поднебесье звездочки. Какая все-таки прекрасная ночь! Забавно, но до встречи с Ханной Алекс никогда не замечал прелести окружающего мира. Ханна внесла разнообразие в его жизнь, подарила ей новое значение. Разочарование Алекса постепенно угасло. Впервые он прилагал столько усилий, впервые ждал женщину столько времени, но в нем зародилось стойкое убеждение, что такую женщину, как Ханна, стоит подождать.

– С добрым утром! – весело приветствовал Алекс Ханну, когда она ранним утром следующего дня вышла из спальни.

– Доброе утро, – осторожно ответила она и принялась преувеличенно тщательно разглаживать подол своего черного платья.

– Хорошо выспалась?

Она кивнула и озадаченно поглядела на Алекса. Она ожидала от него чего угодно – взрывов желчного раздражения или, напротив, гробового молчания и надутой мины, но Алекс вел себя так, словно все было в порядке и ночью между ними не случилось ничего неприятного.

– Ты хочешь сначала выпить кофе или нам лучше не терять времени и отправиться домой?

– Лучше поехать домой, – ответила Ханна с легкой гримаской. – Прошлой ночью у меня напрочь вылетело из головы позвонить Эдне. Она наверняка успела поднять на ноги всю Национальную гвардию и бросилась на мои поиски.

– Представляю ее реакцию, когда она услышала от Джейкоба о моих планах провести ночь в городе, – сказал Алекс, потом усмехнулся Ханне. – Да-да, я предупредил Джейкоба, что мы останемся ночевать здесь.

– Мистер Доналдсон, вы были ужасно самонадеянны, – нахмурилась Ханна.

Алекс пожал плечами.

– Парень честно попытался… Ты ведь не станешь осуждать его?

Ханна улыбнулась:

– Думаю, не стану. Алекс, что касается вчерашней ночи…

Он не дал Ханне договорить, мягко опустив пальцы на ее губы.

– Ханна, не буду скрывать, я был разочарован. Я надеялся, что мы совсем по-другому проведем эту ночь. Я хочу тебя, Ханна, а я не из тех мужчин, которые легко сдаются.

Кровь прилила к щекам Ханны.

– Я поступила так, как мне подсказывала интуиция, как было лучше для меня… для нас обоих. Просто прошлой ночью было еще не время.

Алекс шагнул ближе к Ханне и взял ее за руки.

– Я все понимаю. И хочу, чтобы ты тоже поняла: я не намерен отступать. Когда нужно добиться своего, я становлюсь одержимым.

– Алекс, не принимай меня за компанию, которую нужно поглотить, или за пакет акций, которые необходимо приобрести! Ты всегда говоришь, будто перечисляешь параграфы деловой сделки, – упрекнула его Ханна, но Алекс и бровью не повел, а от души расхохотался.

– Ладно, поехали домой, а по дороге обсудим параграфы этой так называемой «сделки».

Позже, когда они переезжали Куинсборо-бридж, Ханна спросила:

– Ты всегда добиваешься своего?

– Естественно, – с потрясающей самоуверенностью ответил он. – Хотя, вообще-то, не всегда. В детстве я мечтал стать бойскаутом. Увы, не получилось.

– Правда, мечтал?

Алекс кивнул.

– Мой лучший друг был бойскаутом и вместе с отцом постоянно занимался разными замечательными штуками: строил шалаши из веток и деревянные гоночные автомобили, ходил в походы и собирал гербарии. – Он помрачнел. – А я? Я целый месяц набирался храбрости, чтобы спросить у отца, могу ли я тоже стать бойскаутом. Я говорил, что тогда мы тоже сможем ходить в походы… но отец высмеял мои мечты. Он сказал, что если я хочу проводить с ним больше времени, то могу приезжать к нему в офис и учиться бизнесу. Господи, мне было-то всего восемь лет!..

Горечь и эхо неосуществленных детских мечтаний, которые зазвучали в голосе Алекса, были до боли знакомы Ханне. Она слишком отчетливо представляла его ребенком, маленьким мальчиком, отчаянно пытающимся обратить на себя хоть чуточку отцовского внимания, которому с детства в результате внушили мысль, что дела – это главное. Ханна протянула руку и погладила его смуглые пальцы.

– Из тебя получился бы замечательный бойскаут.

– Спасибо, – сказал Алекс и благодарно посмотрел на нее.

Продолжая пребывать в этой атмосфере, они доехали до дома Ханны. Алекс остановил машину.

– Спасибо за чудесный вечер, Алекс.

– Я мог бы сделать его в миллион раз чудеснее, – ответил он.

– Нисколько не сомневаюсь, – согласилась Ханна и вышла из машины.

– Как насчет того, чтобы сходить завтра на пикник? – спросил Алекс.

– Звучит заманчиво. Договоримся на двенадцать?

– Идет. Увидимся завтра.

Ханна посмотрела вслед его машине, которая развернулась и исчезла в клубах взметнувшейся под колесами пыли.

– Сдается мне, что Шерман не единственное безответственное существо в нашей округе!

Ханна обернулась и увидела стоящую на веранде Эдну. Руки старушки были сурово скрещены на дородной груди, а брови в знак осуждения сошлись на переносице.

– О, Эдна, прости, что забыла позвонить тебе вчера вечером и предупредить о наших планах переночевать в городе! Прости!

– Чего это вы передо мной извиняетесь? – с негодованием фыркнула Эдна. – Я ведь просто экономка, почитай, никто в вашем доме! Кроме того, мне рассказал о ваших планах Джейкоб. Вот он не хотел, чтобы я всю ночь беспокоилась из-за вас.

Ханна подбежала к пожилой матроне и крепко обняла ее.

– Эдна, милая, ты же прекрасно знаешь, что значишь для меня гораздо больше простой экономки! И я прошу у тебя прощения. Я была обязана предупредить мою добрую старую подругу Эдну!

Эдна немного смягчилась.

– Да уж представляю, чем вы занимались прошлой ночью, если вам было не до звонков, – сказала она, и Ханна поняла, что старушка продолжает обижаться.

– Эдна, если это поможет тебе успокоиться, то знай: моя честь не пострадала. В квартире Алекса есть комната для гостей, и этой ночью мы оба крепко спали. В разных постелях.

Эдна с заметным облегчением вздохнула:

– Ох, голубушка вы моя, ничего не могу с собой поделать… Я очень переживаю за вас.

Ханна звонко расцеловала ее в пухлые щеки.

– Потому-то я и люблю тебя! – воскликнула она и направилась в дом.

– Вы слишком влюбчивы! – заявила в ответ Эдна, следуя за Ханной по пятам. – Я просто хочу удостовериться, что вы не совершаете ошибки с Алексом. Уж больно он похож на Эдварда.

– И вовсе Алекс не похож на него… по крайней мере, не очень, – запротестовала Ханна и опустилась на софу. Эдна уселась в кресло напротив. – Хорошо, я вынуждена признать: поначалу мне показалось, что Алекс – вылитый Эдвард. Он обладает всеми отрицательными чертами характера, которые помогли Эдварду уничтожить наш брак, но множество его положительных качеств с лихвой покрывают все плохое. – Ханна даже подалась вперед в горячем порыве поведать Эдне о своих чувствах к Алексу. – Эдна, Алекс – хороший человек. Он просто забыл, что гораздо приятнее быть живым существом из плоти и крови, чем помешанным на бизнесе роботом. Но он меняется! Меняется прямо на глазах, с каждым днем все больше познает себя и открывает новый мир.

– Нельзя рассчитывать на мужчину, который меняется в угоду женщине, – насмешливо бросила Эдна.

– Алекс меняется не ради того, чтобы угодить мне, – глубокомысленно промолвила Ханна. – Он даже не меняется, нет. Он просто становится тем Алексом, каким мог бы стать, если бы не оборвалась жизнь его матери.

– Дай-то Бог, чтобы вы оказались правы, голубушка… Однако опыт подсказывает мне, что не способен человек пойти против того, каким ему предначертано быть по звездам. Александер Доналдсон – Овен, и он разобьет ваше сердце, в точности как это сделал Эдвард! – Сделав такое заявление, Эдна поднялась и скрылась на кухне.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

– Ханна… вставай! Просыпайся, животные разбежались!

Скороговорка Эдны, непрекращающаяся и настойчивая, растревожила глубокий сон Ханны. Прекрасные видения рассеялись как дым, и сонная Ханна раздасадовано застонала.

– Потом покормлю их… – пробормотала она и с головой накрылась одеялом.

– Ханна, не сможете вы их покормить. Их нигде нет.

– Как нет? – Ханна села на постели и, стряхивая последние остатки сонной паутины, потерла глаза. Она посмотрела на будильник и с ужасом увидела, что его стрелки показывают девять утра. Так поздно она уже давно не просыпалась! Ханна повернулась к Эдне, которая стояла у изголовья ее кровати. Руки старушки искрутили и смяли кухонное полотенце до неузнаваемости.

– Я вышла на веранду вытрясти пыль из ковриков и вдруг увидела, что Шермана и Гарриет нет в загоне.

Сон с Ханны как рукой сняло, и она моментально соскочила с постели. Кое-как облачившись в халат, она пулей вылетела из дома и понеслась к загону. Огороженный забором дворик был пуст. Баран и лошадь словно испарились.

– О, Шерман, как же ты выбрался?.. – бормотала Ханна, осматривая каждый уголок загона и бросая вокруг огорченные взгляды в поисках пропавших животных.

Она не слишком волновалась насчет их исчезновения, ведь рано или поздно животные устанут, проголодаются и вернутся домой. Гораздо больше ее беспокоили возможные осложнения отношений с соседями. Ханна обследовала тяжелую щеколду на деревянных воротах. Господи, как только Шерману удалось сначала сбросить щеколду, а потом отворить массивные ворота? А Шерман ничего и не делал, подумала она с упавшим сердцем. Шерман мог за считанные секунды съесть несколько цветочных клумб, он мог запросто растоптать небольшой садик, но отпереть ворота… на такое он не был способен. Только человеческие руки могли так тщательно выполнить все операции. Возможно, те самые руки, которые не пожалели краски, чтобы изуродовать ее сарай. Ханна с нехорошим предчувствием посмотрела на крольчатник и горестно охнула. Дверь клетки была распахнута, а все пушистые крольчата бесследно пропали. Даже енота Рокки, который редко спускался с дерева, своего импровизированного дома, нигде не было видно.

– Черт бы побрал их! – в сердцах пробормотала она, и горькие слезы навернулись ей на глаза. Почему они над ней издеваются? Что значит эта направленная лично против нее вендетта? Как ей бороться с невидимым врагом, который нападает и моментально растворяется в темноте ночи?

– Ханна? – За ее спиной появилась Эдна и положила ласково руку ей на плечо.

– О, Эдна… – вздохнула она, с трудом скрывая дрожь в голосе, потому что знала, какой эмоциональной становится Эдна при виде переживаний своей любимой хозяйки. – Кто-то выпустил животных на свободу и наверняка распугал их, ведь поблизости не видно ни одного зверька.

– Животные обязательно вернутся, – произнесла Эдна, чтобы хоть немного утешить Ханну.

– Вернуться-то они вернутся, но когда прекратится это издевательство?! – Она повернулась к Эдне лицом. – Сколько еще раз мне придется красить сарай и рыскать в поисках животных? Если такое будет продолжаться, то сколько еще времени Эдвард будет удерживаться от искушения выселить нас? – Глубоко подавленная, Ханна провела рукой по спутанным после сна волосам. – Мне лучше немедленно приступить к поискам нового жилища для нас – наверное, где-нибудь на севере штата или вообще в Коннектикуте.

– Значит, вы сдаетесь? Оставляете победу за этими подонками? – Эдна неодобрительно покачала головой. – А как же ваши обязательства перед пациентами? Вы просто бросите их на произвол судьбы, да? А что будет с маленькой Кэрри? Вы сами говорите, что вот-вот пробьетесь сквозь стену ее молчания. Неужели вы сможете уехать и бросить крошку в ее печальном замкнутом мирке?

– Боже, Кэрри! – Глаза Ханны распахнулись. – Эдна, который час?

– Почти половина десятого, а что?

– Сеанс Кэрри назначен на одиннадцать. За последнее время она очень привязалась к кролику Питеру. Что с ней будет, когда она приедет и не найдет его в клетке? – Стрелы панического страха пронзили Ханну. – О, Эдна, тогда она мгновенно вернется в прежнее состояние, в котором я застала ее в нашу первую встречу! Нужно найти кролика, и непременно до ее приезда!

– Идите одевайтесь, – спокойно сказала Эдна, которая всегда сохраняла ясность мысли в критические минуты. – А я тем временем поищу кролика около клетки. Потом мы объединим наши усилия и перевернем камушек за камушком, перероем куст за кустом, пока не найдем его!

Ханна согласно кивнула и поторопилась вернуться в дом. Одеваясь, она перебирала в уме все возможные места, куда могли убежать животные. Шерман наверняка двинулся в направлении восстановленного цветочного сада Алекса. Лошадь могла ускакать туда же – перед густой, сочно-зеленой травой газона Алекса ей будет трудно устоять. А вот найти кроликов – почти невыполнимая задача. Внезапная мысль пришла ей в голову, и стальные тиски страха сжали ее сердце. Ведь люди, которые выпустили кроликов, могли унести их с собой или даже покалечить… Нет, они не могли поступить так жестоко!

Ханна спешила к выходу, когда ее остановила трель телефонного звонка. Она рывком подняла трубку и коротко бросила:

– Да?

– Ханна? Это ты?

– О, Алекс, сейчас у меня нет времени разговаривать. У нас тут случилась катастрофа: кто-то выпустил всех животных на свободу, а в одиннадцать назначен сеанс с Кэрри, и если мы к тому времени не разыщем Питера, то мне страшно представить, как это воспримет Кэрри, – слетела с губ доведенной до отчаянья Ханны бессвязная путаница слов.

– Ханна, милая, сбавь обороты. Я совершенно не понимаю, что ты говоришь. Повтори все еще раз, и помедленнее, – попросил ее Алекс.

Ханна заново изложила ему ситуацию – медленно и четко. Когда она закончила, Алекс спросил: – Во сколько начинается сеанс с Кэрри?

– В одиннадцать.

– Отлично. Ты начинай искать, а я как можно скорее выеду на помощь. Если быстренько все уладить, то смогу прибыть через сорок пять минут.

– Алекс, ты же сейчас на работе. Я справлюсь сама, не отрывайся от дел… – запротестовала Ханна, глубоко тронутая уже одним предложением Алекса. – Ты, правда, ничем не сможешь помочь.

– Я смогу помочь тебе с поисками и смогу успокоить тебя. Дружеское плечо тебе сейчас не помешает. – Долгое молчание. – Ханна, ты меня слышишь?

– Слышу, – откликнулась она. Соленые слезы опять обожгли ее веки. – Ты прав, мне не обойтись без дружеского плеча.

– Ты не успеешь оглянуться, как я прибуду к тебе, – пообещал Алекс и повесил трубку.

Потом он вспомнил, что с минуты на минуту должен будет отправиться на встречу, которая продлится не менее получаса. Встреча должна была проходить между Алексом, его адвокатом и представителем профсоюза. Будущие результаты переговоров имели огромное значение. От них зависело, выполнят ли рабочие одного из предприятий Алекса свои угрозы начать забастовку или пойдут на компромисс. Когда Алекс обдумывал, на какие сроки будет лучше перенести встречу, он продолжал непрестанно вспоминать недавний разговор с Ханной. Ее голос дрожал от едва скрываемого отчаяния. Алекс так и не смог придумать отговорку для представителя профсоюза, которой мог бы объяснить перенесение встречи на более поздний срок, и махнул рукой. Он знал только одно: ради Ханны он отложит на потом что угодно. Алекс нажал кнопку внутреннего телефона.

– Анна, отмените мое совещание с Томом Ричардсом и мистером Ватсоном, и пусть из гаража выведут машину и припаркуют у входа. Меня срочно вызывают домой.

– Да, сэр… – ошеломленно ответила секретарша.

Минуту спустя Алекс уже сидел в машине и мчался в направлении Лонг-Айленда, мчался к Ханне. Он вспомнил, какими изумленными взглядами провожали его секретарши. И неудивительно – Алекс никогда прежде не срывался из офиса посреди рабочего дня. Обычно уже в течение долгих лет Алекс приходил на работу первым, а уходил последним. Странно – когда он выходил из офиса и садился в машину, то ожидал вполне оправданных укоров совести, но вместо чувства вины с удивлением ощутил уверенность в правильности своего поступка. Мало того, Алекс начал им гордиться. Ханна нуждалась в нем и его помощи, и Алекс впервые в жизни почувствовал, как это здорово – быть кому-то нужным.

Ханна внесла новое измерение в его жизнь, и он твердо намеревался выяснить, какой путь им предстоит пройти вместе. Алекс мог смело утверждать, что Ханна увлечена им. Но какой-то кусочек души этой женщины продолжал оставаться для него тайной, и Ханна пока что не собиралась открывать ее. Она отказалась лечь с ним в постель не только по той простой причине, что не чувствовала себя готовой к близости. Ее останавливал голос какой-то частички ее сердца, которую Ханна тщательно оберегала от посторонних. Алекс понятия не имел, сколько усилий должен приложить, какие слова подобрать, чтобы полностью раскрыть для себя сердце этой женщины.

Он уложился ровно в сорок две минуты и, резко притормозив у дома Ханны, увидел на веранде ее и Эдну. Они – понурые и опечаленные – сидели на ступеньках. Шерман и Гарриет были возвращены в загон, но одного брошенного на лицо Ханны взгляда Алексу хватило, чтобы понять: Питера они не нашли.

Он вышел из машины, и Ханна спустилась с веранды встретить его. Алекс не произнес ни слова, он просто протянул ей руки, и Ханна упала в его объятья, готовая раствориться в крепком и сильном пожатии мужских рук. Долгое мгновение он молча обнимал и баюкал ее в надежде, что объятья лучше всяких слов успокоят Ханну.

В конце концов, она отстранилась, и Алекс взял ее лицо в ладони, всматриваясь в ее зеленые глаза – глаза, в которых отражались боль, страдание и горькое расстройство.

– Ты в порядке? – спросил он. Ханна медленно кивнула.

– Мы нашли всех, кроме двух кроликов. Все пропало: Питера мы не смогли найти, а Кэрри приедет через несколько минут.

– Что же все-таки произошло?

Ханна пожала плечами и повела его на веранду, где их ждала Эдна.

– Прошлой ночью или сегодня рано утром кто-то выпустил всех животных на свободу.

– Готова спорить на свой свисток, что это дело рук тех испорченных мальчишек, которым понравилось упражняться в своем художественном мастерстве на стенах нашего сарая! – сварливо воскликнула Эдна.

– Ханна, ситуация стала неуправляемой. Срочно нужно что-то предпринять, – сказал Алекс.

Ханна снова пожала плечами – движение говорило о ее полнейшей беспомощности.

– А что предпринять? Я не знаю, как и с кем бороться.

– Мы что-нибудь придумаем. – В голосе Алекса прозвучали утешающие нотки, и он обнял Ханну за плечи.

Она благодарно приникла к нему. Давно, очень давно она не чувствовала успокаивающего действия сильной мужской поддержки. Она совсем забыла, что ноша перестает быть непосильной, если часть ее переложить на чьи-то крепкие плечи. Ханна улыбнулась Алексу. И оба они молчаливо условились, что обязательно найдут способ распутать клубок ее проблем.

В это мгновение вдалеке показался знакомый черный лимузин.

– Кэрри приехала, – тихо промолвила Ханна. Страх охватил все ее существо при мысли о реакции маленькой девочки на исчезновение ее любимого Питера.

– Я пойду домой, а через час вернусь, – сказал Алекс. – Ты справишься одна?

Ханна кивнула.

– Да ладно, зачем вам идти домой, – сурово сказала Эдна. – Можете пойти к нам в дом и посидеть со мной на кухне. Утром я испекла пирог с вишней. – Эдна не стала дожидаться ответа Алекса. Она просто развернулась и скрылась в доме.

Алекс посмотрел на Ханну с удивленной улыбкой на губах.

– Ого, возможно ли, что наша Снежная Королева чуточку оттаяла в отношении меня?..

Ханна усмехнулась.

– Дам тебе один маленький совет. Если хочешь окончательно утвердиться в ее добром мнении, расхвали на все лады ее пирог с вишней!

Алекс расхохотался и ушел в дом.

Собравшись с духом, Ханна пошла навстречу Кэрри, которая уже вылезла из лимузина.

Маленькая девочка улыбнулась ей робкой, застенчивой улыбкой и протянула в знак приветствия ручонку. Отчаянье снова впилось в Ханну ледяными когтями. Пелена молчания Кэрри была готова вот-вот опуститься, и Ханна боялась, что отсутствие кролика Питера окажет на девочку травматическое воздействие и отбросит ее в прежний мир абсолютной изоляции.

– Привет, Кэрри! – поздоровалась с ней Ханна. – Ты выглядишь такой хорошенькой сегодня. Какие красивые ленточки вплетены в твои косички.

Кэрри дотронулась до одного красного бантика, а потом посмотрела в сторону кроличьей клетки.

– Кэрри, пойдем присядем на веранде. Мне нужно поговорить с тобой.

Кэрри бросила нетерпеливый взгляд на клетку, потом пошла следом за Ханной к веранде. Они присели на ступеньки.

– Хорошая моя, я понимаю, как тебе не терпится пойти встретиться с Питером, но у нас возникло небольшое затруднение. – После минутного колебания Ханна продолжила: – Кто-то случайно оставил дверцу клетки открытой, и Питер решил прогуляться. Где мы только его ни искали, но найти не смогли.

Детские глаза сперва недоверчиво распахнулись, а потом наполнились паникой. Не успела Ханна понять, что происходит, как Кэрри спрыгнула со ступеньки и побежала к клетке. Ханна бросилась за ней.

Добежав до клетки, Кэрри вцепилась маленькими ручонками в проволочную решетку и издала протяжный жалобный стон, который больно резанул Ханну по сердцу.

– Кэрри, хорошая моя, я уверена, что с Питером все в полном порядке… – забормотала Ханна, прижимая девочку к груди. – Он просто еще не нагулялся…

Продолжая жалобно стонать, малышка Кэрри уткнулась в мягкое плечо Ханны.

– Хочу Питера…

Ханна замерла. Послышался ли ей этот тихий жалобный голосок, или Кэрри действительно заговорила?

– Что ты сказала? – быстро спросила она, поглаживая девочку по спине.

– Хочу Питера! – повторила Кэрри и разрыдалась.

Ханну охватило торжество. Кэрри заговорила! Она прижимала к себе малышку, слышала ее перемежающиеся рыданиями крики – сперва зовущие Питера, потом зовущие мамочку. Ханна не мешала ей плакать. Слезы были необходимой ступенькой на пути к выздоровлению, они были самым действенным лечением. Ханна боялась трагедии, но исчезновение кролика явилось катализатором для прорыва молчания девочки. Она опустилась на траву и привлекла Кэрри к себе на колени. Малышка плакала, и Ханна ласково баюкала ее содрогающееся в рыданиях тельце. Когда слезы девочки высохнут, им предстоит пройти трудную дорогу к окончательному выздоровлению. А пока Кэрри плакала.

Алекс стоял у окна и наблюдал, как Ханна баюкает ребенка. Его сердце странным образом сжималось, и он переживал такое необъяснимое волнение, какого никогда прежде не испытывал. Это волнение нельзя было назвать болью, но он чувствовал странную слабость в коленях, и в горле его застрял комок. На секунду Алексу показалось, что так начинается сердечный приступ, но потом он решительно отмел такое предположение. Какой еще сердечный приступ! Его сердце наполняла болью сцена, которую он наблюдал из окна. Ханна качала ребенка на коленях с таким состраданием, с таким страстным желанием успокоить детскую боль, что все внутри Алекса обрывалось при виде того, как Ханна отдает всю себя помощи маленькому существу.

Из нее получится прекрасная мать, подумал Алекс. Ее дитя никогда не почувствует себя брошенным: Ханна с момента рождения окружит его теплом и любовью. Ее дитя никогда не перестанет быть центром ее вселенной.

Впервые в жизни Алекс представил, как здорово было бы иметь ребенка. Раньше мысль о жене и ребенке плавала в его голове какой-то абстрактной идеей. Алекс понимал, что когда-нибудь остепенится, женится, обзаведется детьми, но этот день маячил в его подсознании где-то в отдаленном будущем. Теперь Алекс поймал себя на серьезном размышлении о браке и с удивлением обнаружил, что мысль об этом не столь неприятна, как ему казалось раньше.

– Держите – чашка отличного кофе и кусок пирога, – послышался за его спиной голос Эдны.

– Правда, она совершенно особенная? – спросил Алекс, не отходя от окна.

Эдна встала рядом и тоже посмотрела на сидящую на земле Ханну.

– Она самая лучшая. И много выстрадала. – Эдна передала ему пирог и кофе и жестом пригласила сесть на софу. Сама она села в кресло напротив. – Я поступила на работу к Ханне и Эдварду спустя две недели после их свадьбы. Ханна на моих глазах превращалась из счастливой невесты в печальную, разочарованную в жизни женщину. Ей стоило немалых трудов снова обрести самоуважение и жажду жизни. Счастье дорого обошлось ей. – Эдна задумчиво уставилась в стену. – Женщины-Раки… странные они существа. Иногда Ханна легко поддается переменам настроения, но чаще она бывает чувствительной и сентиментальной. Ее легко обидеть, а когда она влюбляется, то уверена, что любовь будет вечной. – Эдна испытующе посмотрела на Алекса. – Я надеюсь, что больше ничто не разрушит ее новообретенное счастье.

Алекс уловил в словах пожилой матроны предупреждение и задумался в поисках подходящего ответа.

– В мои намерения вовсе не входит обижать Ханну, – вымолвил он, наконец.

Эдна долго рассматривала Алекса, потом кивнула, словно удовлетворенная ответом.

– Постарайтесь придумать способ, чтобы как-нибудь помочь ей с соседями. Утром Ханна упоминала о переезде.

Темные брови Алекса сошлись на переносице.

– О переезде?

– Она говорила что-то насчет севера штата и Коннектикута. – Эдна поморщилась. – Стара я стала, чтобы переезжать… Я здесь пустила корни, и в другом месте они не приживутся.

У Алекса неожиданно пропал аппетит, и он отставил тарелку с пирогом на кофейный столик. Потом встал и вернулся к окну. Мысли забурлили в его голове в поисках разрешения проблем Ханны. Алекс выглянул в окно, и тут его внимание привлекло мелькание какого-то белого пятнышка. Пятнышко промелькнуло очень быстро, появившись и сразу исчезнув за розовыми кустами. Алекс на миг принял пятнышко за плод своего воображения, а потом вдруг узнал его – то был кролик!

– Я сейчас вернусь! – сказал он Эдне и вылетел из дома.

Алекс помчался к розовым кустам, спиной чувствуя недоумевающие взгляды Ханны и маленькой Кэрри. Он встал на четвереньки и заглянул в розовые заросли.

– Где ты, маленький гадкий кролик… – заговорил он, раздвигая колючие ветки. – Ай! – выругался Алекс, когда неосторожно дернул рукой и острые шипы вонзились в его ладони. – Вылезай, ты, чертов кролик! – зашипел Алекс и стал ворошить соседний куст. В это мгновение из розовых кустов выскочил кролик и прыгнул в заросли высокой травы рядом с деревянной стеной сарая. Алекс метнулся за ним, уверенный, что ловит именно Питера. Он хотел поскорее добраться до зверька и вручить его Кэрри и Ханне, которые встали и напряженно следили за его попытками.

Подкравшись к зарослям, Алекс замер неподвижно, как статуя. Он терпеливо ждал, когда кролик пошевелится. Вдруг слева зашелестела трава, Алекс сделал гигантский прыжок… и схватил руками пустоту. Ему достались только царапины на коленках.

– Алекс, осторожнее! Двигайся медленнее, иначе ты испугаешь его! – посоветовала Ханна и поощрительно улыбнулась ему.

Алекс закивал головой в знак согласия и, поменяв тактику, осторожно пополз вперед.

Ханна наблюдала за ним с нежностью. При виде совершенно невообразимой картины – Алекс, в сшитом у известного портного костюме и дорогом галстуке, продирается сквозь заросли сорняков, словно мальчишка, который играет в охотников и изображает тигра, – ее распирало от смеха.

– Я вижу его! – заорал Алекс и на глазах Ханны и Кэрри снова нырнул в траву. На этот раз трава накрыла его с головой. Только громкий шорох и покачивание головок сорняков выдавали энергичные поиски Алекса. Потом Алекс вскочил на ноги: галстук его съехал набок, в волосах запутались сухие травинки, полоса грязи пересекала щеку его победно сияющей физиономии. А руки Алекса гордо протягивали толстого, пушистого кролика Питера. – Поймал-таки!

– Питер! – завопила Кэрри. Она побежала навстречу Алексу, и, что самое удивительное, она громко смеялась.

– Эдна, я никогда в жизни не ел такого вкусного, сладкого и во всех отношениях замечательного пирога с вишней! – провозгласил Алекс. Кэрри уже забрали домой, и теперь он сидел за кухонным столом в компании Эдны и Ханны.

– Ох, будет вам!.. – воскликнула раскрасневшаяся от похвалы Эдна и подлила Алексу еще кофе.

– Правда, очень вкусно! В жизни не пробовал такого восхитительного пирога. Может, поделитесь рецептом с Джейкобом?

– Так Джейкоб-то и поделился со мной этим рецептом! – заявила Эдна и хитро посмотрела на Алекса. – А вы не останавливайтесь, продолжайте нахваливать мои пироги.

Лицо Алекса залилось краской, и Ханна рассмеялась. Чувствовала она себя превосходно. Когда Алекс поймал кролика, она поговорила с Кэрри и поняла, что выздоровление девочки не за горами.

– Ханна, я тут размышлял о твоих проблемах, – начал Алекс, доедая кусок пирога и убирая тарелку в раковину, – и кое-что придумал. Я не знаю, поможет ли этот способ разрешить твои трудности, но думаю, что право на жизнь он имеет.

– Какой способ? Сейчас я готова испробовать все.

– Попробуй пригласить соседей в гости, познакомиться с ними, объяснить, кто ты и чем занимаешься. Расскажи им, что животные – важное подспорье в твоей работе.

– Даже не знаю… – задумчиво промолвила Ханна. Идея казалась ей непривлекательной. – Я ни с кем здесь не знакома. Я даже понятия не имею, кого приглашать.

– Я могу раздобыть для тебя список всех людей, проживающих в нашей округе. Я, конечно, не гарантирую, что такой способ поможет как-то разрешить твои проблемы, но надо с чего-то начинать.

– А мне ваша идея нравится! – воскликнула Эдна, вложив в слова максимум убежденности. – Я приготовлю кофе и напеку пирогов. Обычно люди перестают делать гадости тем, с чьего стола они получили угощение.

– Я даже не знаю… – колебалась Ханна. Мысль о том, что ей придется изображать радушную хозяйку перед лицом враждебно настроенных соседей, приводила ее в содрогание. – Идея, конечно, неплоха…

– Особенно если учесть, что она единственная, которая имеется в нашем распоряжении, – поддакнула Эдна.

– Ханна, мы ведь не собираемся бросать тебя им на растерзание, – добавил Алекс. – Рядом с тобой будет Эдна, буду я… – Он протянул руку и накрыл сильной ладонью ее пальцы.

– Хорошо, – уступила Ханна и крепко стиснула его руку. – Приноси список имен, и я разошлю приглашения в гости на следующую субботу. – Она выдавила нерешительную улыбку, но при мысли о том, что ей придется выступить перед толпой совершенно незнакомых людей, желудок ее снова скрутился в тугой узел. Но Ханна чувствовала теплое пожатие руки Алекса, видела его искреннюю заботливую улыбку и знала: если Алекс будет с ней рядом, она вынесет любое испытание и посмотрит в лицо кому угодно.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

– Жалко, я не догадалась приготовить холодные напитки и что-нибудь из овощей, – проговорила Ханна. Она хлопотала вокруг стола, на котором красовались особые шоколадные пирожные Эдны, и разрезала каждое из них на несколько частей.

– Ох, и разошлись вы! – фыркнула Эдна, расставляя на столе чашки и блюдца. – Вы ведь не устраиваете торжественный ужин из первого, второго и третьего, а просто пригласили соседей на чашку кофе с пирожными. И большего они не получат.

– Скажи честно, я хорошо выгляжу? Платье подходит к такому случаю? Может, пока не поздно, пойти переодеться во что-нибудь менее официальное? – Ханна одернула подол платья цвета зеленой мяты, ее тонкие брови беспокойно нахмурились.

– Вы выглядите великолепно, – энергично заявила Эдна и всплеснула руками. – Прекратите вы так переживать! В конце концов, к вам придут всего лишь соседи, а не шайка карателей. Лучше присядьте и до прибытия гостей постарайтесь успокоиться. И прекращайте тискать свое платье, вы его изомнете!

Ханна сложила руки вместе, словно пай-девочка. Потом прошла вдоль стены и выглянула в окно. Лужайка была аккуратно подровнена, а состриженная трава убрана. Они с Алексом несколько дней трудились, не покладая рук, и к концу недели маленький дом и окружающая его территория стали выглядеть опрятными и подготовленными к сегодняшнему событию. Для Ханны было чрезвычайно важно, чтобы соседи приняли ее в свое общество, чтобы согласились на ее предложение заключить перемирие в объявленной ими войне.

– Скорей бы приехал Алекс… – вдруг пробормотала Ханна.

– Он пообещал, что выедет на Лонг-Айленд, как только разберется со своей деловой встречей, – напомнила ей Эдна о недавнем звонке Алекса.

– Хоть бы он успел приехать раньше, чем начнут прибывать гости… – едва слышно прошептала Ханна. Присутствие Алекса было для нее необходимо. Он должен быть рядом, когда первые гости постучат в ее дверь. Алекс обязательно приедет, сказала она себе и осторожно, стараясь не помять пышное платье, присела на софу. Алекс обещал мне приехать, думала она, а раз обещал, значит, обязательно приедет. Он знает, как я переживаю из-за этой встречи, как важно для меня, чтобы она прошла гладко. Он обязательно приедет.

– Жалко, мы не сообразили приготовить два вида пирожных. Вдруг кто-то не любит шоколадные? – Беспокойные морщинки вновь образовались на лбу Ханны.

– Если им не понравятся мои шоколадные пирожные, значит, они просто ненормальные! И вообще, хватит беспокоиться о том, какое мы произведем впечатление! – непререкаемым тоном заявила Эдна. – Почему бы вам не заварить себе кофе или не заняться чем-нибудь дельным? Иначе вы меня скоро с ума сведете своими переживаниями.

С извиняющейся улыбкой на губах Ханна удалилась на кухню. Ей было безразлично, чем занять руки, и она стала заваривать кофе. Пока в кофеварке закипала вода, она посмотрела на часы. Время назначенной встречи с соседями неумолимо приближалось. Когда Алекс позвонил ей рано утром и сказал, что отлучится в город по делам, с Ханной едва не случилась истерика. Но Алекс спокойно заверил ее, что непременно поспеет вовремя или даже раньше прибытия ее соседей.

Ханна улыбнулась и прислонилась к кухонному шкафу, наблюдая за бурлящим в кофеварке черным кофе. Алекс… Он стал ее героем после целой недели убеждений, что встреча с соседями пройдет гладко, как по маслу, что Ханна с блеском докажет им: ни от ее животных, ни от нее самой не исходит никакой угрозы обществу. Более того, за эти дни они с Алексом по-настоящему подружились. На протяжении всей недели Ханна рассказывала ему такие вещи, открывала такие мечты, о которых никогда никому не говорила, и Алекс отвечал ей тем же. Он поведал ей о многом, о чем, Ханна была уверена, тоже никогда не рассказывал ни одной живой душе.

Но где же Алекс? Время Ханны терзаться этим вопросом истекло – в дверь постучали.

– Готовы? – Эдна приободрила ее напутственной улыбкой, когда Ханна с бешено колотящимся сердцем замерла у порога. Ханна кивнула, потом перевела дух и отворила дверь.

– Здравствуйте, меня зовут Маркус Вилкерсон, а это моя жена Марша. – С порога на нее смотрела пожилая пара, и оба они – Ханна возблагодарила Господа – приветливо улыбались.

– Проходите, пожалуйста. Я Ханна Мартиноф. Спасибо за то, что нашли время прийти. – Она проводила пожилую пару в гостиную, где вокруг них моментально засуетилась Эдна. Ханна не успела вернуться в прихожую, как в дверь снова постучали.

Минуты летели незаметно, и вот уже гостиная Ханны была заполнена толпой приглашенных. Люди непринужденно общались и знакомились друг с другом. Всего пришло десять супружеских пар, в том числе родители мальчиков, которые, по подозрению Ханны, и причинили ей столько вреда.

Когда все приглашенные оказались в сборе, настало время рассказать, зачем их собрали вместе. Встав в центре толпы, Ханна попросила внимания и на мгновение вспомнила Алекса. Никакими словами нельзя было передать, как сильно она нуждалась в нем в эту секунду! Он клятвенно пообещал прийти, но нарушил обещание с той легкостью, с какой его давал. Ее страхи показались ему мелкими в сравнении с его деловой встречей – это было ясно как день. И когда Ханна подняла голову и посмотрела в лицо собравшимся, какая-то часть ее сердца окаменела и превратилась в лед, которому больше не суждено оттаять. И Ханна начала говорить…

– Я даже не представляла, что вы детский врач-психиатр, – произнесла Марша Вилкерсон, когда Ханна объяснила, в чем заключается ее работа. – До меня доходили только какие-то бредовые слухи, будто на территории ваших владений совершаются жертвоприношения животных. – Она метнула гневный взгляд на родителей двух мальчиков. – Просто поразительно, какими невежественными бывают люди!

– Ваша работа достойна восхищения, – высказался Ларри Смитерс и достал из внутреннего кармана пиджака визитную карточку. – Я адвокат. Дайте мне знать, если в будущем у вас снова появятся проблемы, – я буду рад помочь.

Ханна с благодарностью приняла карточку. Она видела, что с честью провела эту встречу, что ей удалось расположить к себе людей. А когда Эдна принесла кофе и пирожные, атмосфера в гостиной стала совсем теплой. День прошел успешно, но Ханна не чувствовала особой радости победы. Вместо этого ее сердце сковал холод одиночества и горечь разочарования. Алекс просто обязан был прийти и поддержать ее своим присутствием и ласковым словом, чтобы она безбоязненно посмотрела в лицо соседям, но он не пришел, и Ханне в который раз за многие годы пришлось обратиться за помощью к Эдне, которая была и оставалась ее единственной верной опорой. Сегодняшний день явился началом новых отношений с соседями, но – и потрясенная ударом Ханна знала это – он стал концом ее отношений с Алексом.

– Дьявол, – пробормотал Алекс и, бросив взгляд на наручные часы, выжал из машины последнюю скорость. Он опаздывал, причем опаздывал гораздо больше, чем предполагал. А что поделать! Встреча, на которой он побывал, и дела, которые он уладил, были самыми важными, самыми значительными в его жизни. Алекс похлопал рукой по карману рубашки и с удовлетворением услышал шорох положенных туда бумаг. Ханна наверняка обидится на то, что он не сумел приехать к ней вовремя, но Алекс был стопроцентно уверен – она поймет и простит, когда узнает причину его задержки.

Ханна… Алекс улыбнулся при мысли о ней. Кто бы мог подумать, что такая прекрасная женщина войдет в его жизнь благодаря какому-то сумасшедшему барану? Ханна подарила ему много радости, и Алекс надеялся, что спрятанный в его кармане сюрприз доставит ей столько же счастья.

Припарковавшись у дома Ханны, он удивился, не увидев поблизости ни одной машины. Значит, встреча закончилась. Он подготовился испытать на себе глубокое возмущение Ханны, однако же не сомневался, что сумеет обратить ее гнев в радость.

Алекс постучал в дверь. Ханна открыла, но, когда увидела его, просто повернулась и молча ушла в гостиную, оставив Алекса стоять на пороге.

Он пошел за ней следом, чувствуя исходящие от нее волны арктического холода.

– Ханна, я, правда, очень извиняюсь за то, что опоздал… – заговорил он и осекся. Ханна тем временем собирала на поднос грязные тарелки.

Она передернула плечами, словно его просьба простить не имела для нее ни малейшего значения.

Алекс бесконечно долго смотрел, как она методично работает. Хоть бы заговорила с ним, сказала ему хоть что-нибудь, что угодно… но их разделяло гробовое молчание.

– Можешь ты остановиться на минуту и поговорить со мной?! – воскликнул он, расстроенный тем, что Ханна упорно отказывается посмотреть ему в глаза. Алекс предполагал, что Ханна встретит его гневными обвинениями, но никак не ожидал такого ледяного молчания.

– Мне нечего тебе сказать, и мне не интересно ничего из того, что можешь сказать мне ты, – ответила она до странного ровным голосом.

Алекс подошел к Ханне и взял ее за безжизненно опушенную руку. Потом мягко повернул к себе и заглянул в ее лицо, в ее глаза. Странно… Раньше он считал ее глаза прекрасными изумрудами, но теперь… Если раньше они ярко горели, то теперь были пусты, словно утративший свой аромат прекрасный цветок.

– Ханна, пожалуйста, не обижайся. Если бы я смог приехать вовремя, я бы обязательно приехал. – Алекс расстроено вздохнул, когда Ханна выдернула пальцы из его руки.

– Я все понимаю – ты бы обязательно приехал, но твоя встреча затянулась, – промолвила она прежним невыразительным голосом, будто обсуждала погоду или событие, не имеющее непосредственного отношения к ней. Кажется, она разозлилась куда сильнее, чем предполагал Алекс.

– Ты права, но, Ханна, я устроил эту встречу ради тебя! – не сдержал он взволнованного восклицания, предвкушая реакцию Ханны, когда он вытащит из кармана бумаги.

– Ради меня? – Эти слова наконец-то привлекли ее внимание. Ханна повернулась и посмотрела на него. Она старалась не замечать, как мучительно красив Алекс. Она старалась не вспоминать, как сильно любила его. – Какое отношение твоя встреча может иметь ко мне?

Алекс таинственно усмехнулся. Его глаза засияли теплотой. Ханна моментально заставила себя ожесточиться против Алекса. Она призвала к себе весь гнев, который закипел в ней, когда Алекс не появился на ее встрече с соседями. Она заставила себя вспомнить те мгновения, когда была вынуждена предстать перед лицом соседей в совершенном одиночестве, заставила себя вспомнить беспечно нарушенные им обещания. Гнев возвратился и вихрем закрутился внутри.

– Я встречался с Эдвардом. Вот. – Он торжествующе вытащил из кармана рубашки бумаги. – Держи, это тебе. – И он вручил бумаги Ханне.

Ее обуревала злость, но она все-таки взяла их. Интересно, в каком бизнесе между Алексом и Эдвардом может быть задействована она?.. Ханна развернула бумаги и сразу поняла, что держит в руках документы на владение ее домом и близлежащими землями – документы, которые Эдвард долгие годы упорно отказывался передать ей. Горький комок застрял у Ханны в горле. Боже, что Алекс наделал!..

Она аккуратно сложила документы и вернула их Алексу.

– Когда я была маленькой, отец никогда не удосуживался посещать мои дни рождения. О, он каждый раз клятвенно обещал прийти, но каждый раз на время моего дня рождения выпадали какие-нибудь важные переговоры, и он не приходил. Вместо себя, он присылал расчудесные дорогие подарки. Потом, когда я вышла замуж за Эдварда, когда он перестал появляться на важных для меня встречах или вечеринках, история повторилась. Эдвард обычно дарил мне в возмещение своего отсутствия какое-нибудь украшение – бриллиантовое колье или рубиновую брошь. – Ханна улыбнулась, но ее улыбка не содержала тепла. – Я должна радоваться. Ставки на меня повышаются – теперь вместо кукол и драгоценных безделушек меня стали оценивать в целое поместье. – Ханна успела заметить, как на лицо Алекса легла тягостная печать разочарования и неприятного удивления, потом отвернулась и положила на поднос оставшиеся грязные тарелки.

– Ханна, ты не поняла… Я купил эту землю для тебя… для нас обоих. Чтобы нам больше не беспокоиться из-за соседей, которые заставляли Эдварда выселить тебя вон. – Алекс двинулся вперед и зажал Ханну в пространстве между собой и кофейным столиком, чтобы хоть таким способом удержать ее от бегства. – Ханна, пожалуйста… – Он снова стиснул ее руку. – Прости, что я не смог прийти, просто мне показалось более важным уладить дела с Эдвардом.

Самообладание Ханны, которое она воздвигла неприступной стеной после прибытия Алекса, неожиданно рухнуло. Она выдернула свои руки из его крепкого пожатия и развернулась к нему лицом. Теперь ее глаза гневно сверкали.

– Более важным? – Она расхохоталась горьким, саркастичным смехом. – Ах, Алекс, разве ты ничего не понял? Для меня-то было важнее всего на свете, чтобы ты сдержал обещание – приехал и поддержал меня, когда я выступала перед теми людьми. Ты пообещал, что будешь рядом, а сам не пришел! Как не приходил мой отец, как не приходил Эдвард! А потом поступил в точности, как делали они: купил мне какой-то подарок вместо того, чтобы одарить меня своим вниманием! – выкрикнула она дрожащим голосом и с ужасом почувствовала, как закипают в глазах соленые слезы.

Она перевела дыхание, отчаянно стараясь взять себя в руки.

– Я с самого начала знала, что даже попытка построить какие-то отношения с таким человеком, как ты, обречена на провал, и все-таки не удержалась от глупости попытаться. Эдна предупреждала меня. Она тысячи раз повторяла, что Овны и Раки несовместимы. Я знала, что играла с огнем, но, как последняя идиотка, не переставала надеяться, что у нас все получится. – Ханна печально посмотрела в глаза Алексу. – Теперь я поняла, что ты, Александер Доналдсон, безнадежен, и я больше не желаю тебя видеть!

Алекс потерял дар речи и вперил в нее ошеломленный взгляд.

– Ты не отдаешь отчета в своих словах, – промолвил он таким низким голосом, что Ханна едва расслышала его.

Ей пришлось собрать в кулак все свое самообладание, чтобы посмотреть ему в лицо, прямо в его потрясенные глаза.

– Алекс, я полностью отдаю себе отчет.

Он едва заметно побагровел. Его глаза тревожно всмотрелись в ее лицо в поисках какой-нибудь слабинки, за которую можно ухватиться, но Ханна вызывающе вскинула подбородок. Их взгляды были по-прежнему скрещены. Ханна понимала: если она проявит перед ним хоть чуточку уязвимости, Алекс неминуемо прорвется сквозь стены, которые она между ними воздвигла. А стены были необходимы. Ханна больше никому не позволит разбить ее сердце. Если Эдвард был всего лишь болезненным учащением сердцебиения, то Алекс будет для нее смертельным сердечным приступом. Она должна немедленно избавиться от него, иначе губительная химическая реакция станет необратимой.

В конце концов, Алекс сердито выпалил:

– Ханна, ты просто дура! – Он швырнул документы на кофейный столик. – Забери – они составлены для тебя! – С этими словами Алекс развернулся и тяжелыми шагами промаршировал вон из комнаты. Потом с грохотом захлопнулась входная дверь.

Ханна подошла к окну. Отодвинув занавески, она смотрела, как Алекс садится в машину, рывком захлопывает дверцу; как машина, взревев мотором, срывается с места и на опасной скорости исчезает вдали.

– Ты ошибаешься, Алекс, я не дура, – прошептала она, прижавшись лбом к оконному стеклу. – Просто я хочу выжить… – закончила она, и дальнейшие слова потонули в бессвязных всхлипываниях.

Алекс на бешеной скорости пролетел мимо своего особняка и направил машину на северо-восток, прочь с Лонг-Айленда. Бушевавшая внутри его слепая ярость понуждала его мчаться и мчаться вперед – в никуда.

Ханна Мартиноф. Кому нужна такая свихнувшаяся сумасшедшая? Другая женщина онемела бы от счастья на ее месте при виде такого роскошного подарка – документов на владение собственностью. У нее были неприятности, и Алекс постарался устранить их единственным известным ему способом. Чего вообще она от него хотела? Вопрос был чисто риторическим. Ханна не хотела от него ничего. Она вообще не хотела его больше видеть. И замечательно! Ему же лучше! Он достаточно натерпелся от этой сумасшедшей и ее идиотского барана. Хватит с него наблюдений за облаками и разговорчиков о несовместимых астрологических знаках.

Сейчас ему необходимо заново сосредоточиться на работе. После отпуска, после рокового знакомства с Ханной, он совершенно забросил дела и позабыл, как удобен и безопасен мир бизнеса – мир, в котором он привык вращаться и который никогда не подводил его. Пришло время вернуться туда и перестать тратить силы на бесплодные ухаживания за этой заблудившейся в собственных теориях женщиной, запросы которой он так и не смог удовлетворить. Приняв такое решение, Алекс повернул машину на главное шоссе и помчался в направлении своих офисов в Сити – Нью-йоркском центре коммерции и финансов.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Ханна стояла на веранде и махала рукой вслед лимузину, который увозил маленькую Кэрри. Они добились немалых успехов. Кэрри с каждым днем все больше и больше раскрывалась, но почему Ханна не чувствовала себя счастливой? Счастье… это чувство перестало быть для нее доступным с тех пор, как две недели назад она вычеркнула Алекса из своей жизни.

Ей пора было возвращаться в дом. Эдна наверняка уже разложила по тарелкам приготовленный ужин, но Ханна все медлила. Ей не хотелось расставаться с красотой вечерней природы. За прошедшие две недели наступило лето. Оно наполнило воздух благоуханием распустившихся буйным цветом растений, запахом прожаренной солнцем земли, жужжанием пчел и сонными шорохами полуденной жары. Лето было ее любимым временем года, но в этот раз Ханна почти не радовалась его приходу.

Разве могла она предположить, что без Алекса ее существование станет пустым и тоскливым? Несмотря на все принятые Ханной меры предосторожности, несмотря на ее осмотрительное поведение, она совершила невообразимый поступок: влюбилась в Алекса. Теперь ей предстояло вычислить способ борьбы с пронзительной тоской, которая атаковала ее всякий раз при мысли об Алексе.

– Ханна, вы идете ужинать? – выглянула на веранду Эдна.

– Спасибо, я не голодна, – ответила она и выдавила некоторое подобие улыбки.

– Вы должны поесть! – настаивала пожилая матрона. – И нечего мне пудрить мозги всякими улыбками! Меня не проведешь. Я-то вижу, что у моей голубушки от горя разрывается сердце… Ах, с каким удовольствием я бы свернула шею этому негодяю!

Ханна посмотрела на смутные очертания особняка за холмами. Алекс там, стоит лишь перейти насыпь.

– Я сама во всем виновата. Ты ведь предупреждала меня, помнишь? – Она сдержанно улыбнулась. – Ты говорила, что с меня станет заболеть алексофобией. – Улыбка медленно погасла. – Когда мы впервые встретились, я поклялась, что не поддамся напору чувств и не влюблюсь, но потом, по мере того как мы начали узнавать друг друга, я вправду поверила, что Алекс на самом деле другой. Я поверила, что у нас есть шанс, что Алекс сможет научиться любить… какая я все-таки дура! – заключила она с горьким смешком.

– Никакая вы не дура, – сказала Эдна и обняла ее за плечи. – В этой истории единственный дурак – Александер Доналдсон. Пойдемте ужинать. Вы будете есть, а я тем временем расскажу все последние местные сплетни, которые услышала утром в бакалейной лавке.

Ханна благодарно улыбнулась. Она знала, что Эдна старается отвлечь ее разговорами, чтобы вытеснить из ее головы мысли об Алексе. Женщины вернулись в дом.

Алекс выпрямился за рабочим столом и посмотрел в окно. Облака покрывали небо неописуемо красивыми узорами. Краем уха он улавливал монотонное гудение голосов вокруг него – люди из отделения правовой защиты его компании в который раз перемалывали формулировки договоров между «Уайлдинг Электроникс» и «Доналдсон Корпорэйшн».

Лицо Ханны… Почему в каждом облаке, в каждом шепоте лета ему чудится ее облик? Почему он постоянно ощущает ее незримое присутствие – чем бы он ни занимался, куда бы ни посмотрел? Алекс потер виски, словно собирался физическим воздействием изгнать Ханну из своего сознания, нужно лишь как следует постараться. Раньше, когда Алекс расставался с женщинами, он без труда выбрасывал их из памяти, но воспоминание о Ханне упорно отказывалось стираться.

– Я продолжаю утверждать, что формулировку этого предложения необходимо изменить. Его можно по-разному истолковывать, – заявил Том Ричардс.

– Оно звучит двусмысленно, только если его неправильно читать, – возразил другой юрист.

– Алекс, а ты что скажешь? – вместе обратились они к Алексу. Он посмотрел на мужчин и внезапно понял, что не высидит больше ни минуты за деловыми разговорами. Алекс поднялся из-за стола и устало провел ладонями по лицу.

– Скажу, что мне принципиально наплевать, – ответил он, чем поверг мужчин в состояние шока. – Я поехал домой. Потрудитесь над этой проблемой одни. В конце концов, надо же вам когда-нибудь начинать оправдывать те безбожно высокие гонорары, которые я вам плачу. – И Алекс вышел, не дожидаясь ответа ошеломленных сотрудников.

Может, ему действительно стоит поехать домой, немного отдохнуть? Последние две недели он как проклятый вкалывал по пятнадцать-двадцать часов в сутки, пытаясь перебороть самое глубокое разочарование в своей жизни.

Он вышел из офиса и поехал домой, на Лонг-Айленд. По пути он прокрутил в памяти эти две бесконечные недели. Буквально на днях он очень успешно провернул одну чрезвычайно важную сделку, которая в последующие два года обещала обернуться многократной прибылью. Он должен быть на седьмом небе от счастья, но почему вместо триумфа чувствует ужасающую пустоту внутри? Алекс провел две недели в трудах и заботах, но почему-то перестал получать удовлетворение от работы. Работая, он скорее пытался хоть как-то убить время, хоть чем-то занять часы одиночества. В его характере что-то изменилось. Алекс не мог докопаться, что именно и каким образом, и его трясло от бессильного гнева. Он чувствовал себя бегущей в колесе белкой – выжимал из себя последние силы, но никак не мог сдвинуться с мертвой точки. Только однажды в жизни Алекс ощущал умиротворенное спокойствие – наедине с Ханной. От этой мысли он пришел в еще большее бешенство и в таком нервозном состоянии прибыл домой.

– Джейкоб! – прорычал он с порога. – Я дома!

– Добрый день, сэр, – промолвил слуга. Неожиданное появление хозяина оставило его невозмутимым. – Вам чего-нибудь принести?

– Нет… то есть да. Принеси виски с водой. – Алекс плюхнулся на диван. Он наблюдал, как Джейкоб смешивает для него выпивку. – Можешь налить себе тоже и присоединиться ко мне, – сказал он, когда Джейкоб передал ему стакан с виски. Старый слуга изумленно воззрился на Алекса. – О, Бога ради, Джейкоб, наливай себе выпить и садись!

– Да, сэр.

И прекрати называть меня сэр, – раздраженно добавил Алекс, но немедленно устыдился своих слов, когда Джейкоб в состоянии полнейшего шока уставился на него. – Прости, Джейкоб, я не хотел на тебя орать. – Алекс вздохнул, глядя, как Джейкоб наливает себе в стакан виски и присаживается на краешек стула напротив. – Джейкоб, скажи, что ты знаешь о женщинах?

Старик, нахмурив брови, задумался над ответом. Потом отхлебнул виски.

– Они представляются мне самыми недоступными для понимания существами, – наконец ответил он. – Они видят вещи в ином, нежели мужчины, свете и имеют привычку цепляться к мелочам.

– Цепляться к мелочам… это мягко сказано, – невесело усмехнулся Алекс, потом вдруг спросил: – Мой отец был счастливым человеком?

– Он был удачлив и уважаем в деловых кругах города.

– Ты не ответил на мой вопрос. Отец был счастливым человеком или нет? – повторил Алекс, пристально глядя на Джейкоба.

И опять старик долго медлил с ответом. Пригладив седые волосы, он отхлебнул виски.

– Мне трудно судить. Положение запрещает мне высказывать свое мнение о чувствах других людей. Но если поразмыслить, то можно ответить «нет». Ваш отец не был счастливым человеком. – Эти слова нелегко дались Джейкобу, и Алекс понял, что старый слуга не привык обсуждать своих хозяев. – Ваш отец постоянно что-то искал, за чем-то гнался. Он пытался найти это что-то в каждой деловой сделке, в каждом выгодном договоре, но никогда не находил. – Джейкоб сделал большой глоток виски и критически оглядел Алекса. – Вы очень похожи на своего отца. – Алекс бросил на него гневный взгляд, и старик вспыхнул. – Простите, сэр. Мне не следовало этого говорить.

Охватившее Алекса минутное раздражение скоро угасло, когда он успокоил себя мыслью, что Джейкоб высказал всего-навсего свое личное мнение. Но разве не было в нем изрядной доли правды? Может быть, он действительно человек, постоянно куда-то стремящийся, постоянно ищущий счастья в деловых сделках и выгодных договорах, но понимающий, что никакие золотые горы не в состоянии заполнить пустоту в его душе и выгнать одиночество, пожирающее его сердце? Однажды Алекс нашел ответ на этот вопрос, нашел его в Ханне, но потом беспечно упустил свое счастье. Только теперь Алекс начал приходить к пониманию вещей, которому пыталась научить его Ханна.

Бесконечная цепочка. Однажды Ханна упомянула что-то о бесконечной цепочке несчастливых судеб, о том, что дети всегда подражают своим родителям и неосознанно повторяют их ошибки. Алекс вспомнил своего отца – холодного и угрюмого человека, который оценивал любое жизненное проявление с точки зрения его материальной ценности и выгоды, какую из него можно извлечь. Разве он хочет повторить жизненный путь своего отца? Нет. Он хочет жить ценностями, которыми живет Ханна. После беспросветной двухнедельной тоски эта мысль пришла в голову Алексу и погасила огонь разочарования, который охватил его душу губительным пожаром.

– Все никак не могу догадаться, чего хочет от меня эта женщина, – вдруг подумал он вслух.

– Полагаю, вы говорите о мисс Мартиноф? – осведомился Джейкоб, дотянулся до бутылки на столе и налил себе еще виски.

Алекс поднялся с дивана и подошел к окну. Посмотрел на насыпь, которая разделяла их с Ханной владения.

– Тебе известно, что я выкупил ее земли у Эдварда Мартинофа и попытался преподнести ей документы на владение? Ханна не приняла их, только оскорбилась. – Алекс опять повернулся к Джейкобу. – Любая другая женщина из числа тех, с которыми я раньше встречался, пришла бы в священный трепет от щедрости такого жеста.

– Возможно, все дело в том, что настоящая Ханна немного отличается от женщины, которую вы увидели в ней и полюбили? – высказал предположение Джейкоб.

– Кто сказал, что я полюбил Ханну?.. – возмущенно спросил Алекс. Он также заметил, что Джейкоб назвал ее по имени.

Старый слуга улыбнулся и одним глотком осушил свой второй стакан виски.

– Пословица гласит: если что-то выглядит, как утка, плавает, как утка, и крякает, как утка… это утка!

Алекс долго и пристально смотрел на Джейкоба, потом снова выглянул в окно. Он полюбил Ханну? Разве такое возможно? Возможно, и еще как! – подсказало его сердце и подпрыгнуло от радости. Он полюбил Ханну, и внезапно стремление поведать ей о своей любви приобрело для Алекса первостепенное значение.

– Джейкоб, ты гений! – воскликнул он, повернулся к старику и усмехнулся. Джейкоб, очевидно не привыкший употреблять старый добрый виски целыми стаканами, клевал носом, но продолжал выглядеть солидно, даже несмотря на вырывающееся из его рта негромкое похрапывание.

Алекс накрыл спящего старика шерстяным пледом и торопливо вышел из дома. Стрелой слетев со ступенек, он побежал к Ханне. Ему даже в голову не пришло воспользоваться машиной, он мог только бежать – такая его переполняла радость. Алекс хотел предстать перед Ханной с солнечными бликами в волосах, с сияющей в глазах жаждой жизни.

Но стоило ему добраться до ее дома и замереть с поднятой для стука в дверь рукой на пороге, как к Алексу вернулись былые сомнения. А вдруг Ханна откажется выслушать его? Вдруг не позволит ему рассказать о чувствах, которые теснились в его груди? Алекс расправил плечи. Он обязательно поговорит с ней. Пусть она будет твердить, что уже слишком поздно, что он давно перестал ее интересовать, Алекс обязательно скажет Ханне, что любит ее. Он громко постучал в дверь.

Алексу открыла Эдна и с порога ополчилась на него:

– Чего вам здесь надо?

– Мне необходимо переговорить с Ханной.

– Она не станет с вами разговаривать!

– Эдна, пожалуйста… – проговорил он с непривычным самоуничижением в голосе.

– Все в порядке, Эдна. – За спиной грозной экономки появилась Ханна. – Зачем ты пришел? – спросила она Алекса, отчаянно пытаясь усмирить лихорадочно заколотившееся при виде его сердце.

– Нам нужно поговорить, – ответил он, взял ее за руку и, не успела она вырваться, вытащил ее за дверь.

Алекс отвел Ханну на полянку под раскидистым деревом – туда, где она впервые проводила с ним сеанс терапии еще в те времена, когда он прикидывался, будто страдает арахнофобией.

– Сядь, – коротко распорядился он.

Ханна не подчинилась, только вскинула подбородок и посмотрела на него с открытым неповиновением во взгляде. Она увидела в лице Алекса знакомые агрессивные черточки и встретилась с до боли знакомым беспощадным взором темных глаз. Бегло глянув в сторону загона, она убедилась, что Шерман на месте. Значит, Алекс пришел разбираться совсем не из-за проделок барана.

– Прошу тебя, Ханна, – промолвил Алекс более мягким тоном, – прошу тебя, сядь и выслушай меня.

И Ханна послушалась. Она села на траву и, насупившись, стала наблюдать, как Алекс напротив нее меряет шагами полянку. Господи, почему он так великолепно выглядит в этом строгом деловом костюме? Почему ей достаточно было бросить на него единственный взгляд, чтобы в памяти моментально возродились воспоминания о проведенных вместе минутах, а сердце снова пронзила боль от потерпевших крушение надежд?

– Даже не знаю, с чего начать… – сокрушенно проговорил Алекс, потом провел ладонями по лицу и потер лоб, словно пытаясь успокоить головную боль. Перестав расхаживать взад-вперед, он посмотрел на Ханну. Замеченные Ханной прежде агрессия и беспощадность бесследно пропали с его лица, они уступили место неуверенности и ранимости. – Ханна, ты самая непонятная женщина из всех, что мне встречались. Ты – женщина-загадка, но ты самая красивая, самая добрая и самая желанная…

– Алекс… – Она не могла слушать такие признания. Зачем он пришел? Чтобы уговорить ее снова начать встречаться? Если для Алекса это просто игра или желание бросить вызов, то ей невыносимо больно даже обдумывать возможность возобновления их отношений.

– Прошу, позволь мне договорить, – произнес Алекс. Он снова принялся беспокойно расхаживать, а потом продолжил: – Я с самого начала нашего знакомства стал ломать голову, как разгадать тебя, как проникнуть в тайны твоего сердца, которые ты так ревностно оберегала от посторонних. Я перепробовал все: обольщение, уговоры… возможно, даже подсознательно надеялся купить тебя, вручив выкупленные у Эдварда документы на владение домом. – Он пристроился рядом с ней на траве и сжал ее руку. – Ханна, ты нужна мне. И не в качестве живущего по соседству врача-психиатра или знакомой по другую сторону насыпи. Ты необходима мне как постоянная основа моей жизни. Я хочу быть с тобой рядом всегда – видеть тебя при ярком дневном свете и обнимать в моей постели в темноте ночи. – От глаз Алекса веяло притягательным золотистым теплом, но было в них и своего рода смирение отчаявшегося человека, которое потрясло Ханну до глубины души. – Ханна, я признаю, что наделал много ошибок, и, если говорить до конца откровенно, не берусь обещать, что не наделаю их в будущем, но, Ханна, ты нужна мне! Без тебя мне не понять, что является в жизни действительно главным, не отстроить заново свою систему ценностей.

– Алекс… я не совсем понимаю, что ты мне предлагаешь. – Вдруг он предлагает ей стать его любовницей?.. Такое предположение пронзило сердце Ханны страданием.

– Любимая… – он стиснул ее пальцы, – я предлагаю тебе руку, сердце и свою безграничную любовь. Ханна… ты выйдешь за меня замуж?

Ханна быстро-быстро заморгала, стараясь осмыслить его невероятное предложение. Стать женой Алекса?.. Господи, осмелится ли она не упустить этот шанс стать счастливой? Ведь она испытала на себе горечь его ошибок и упрямо не желающих умирать старых привычек. Но разве он не показывал ей другую сторону своей натуры? Ханна вспомнила тот день, когда разбежались животные. Тогда Алекс отложил все дела и бросился ей на помощь. Перед ее глазами опять встала уморительная картина: Алекс в деловом костюме, застегнутом на все пуговицы, ползает по кустам в поисках кролика. Пусть Алекс допустил много ошибок, зато сколько он принял верных решений!

– Мне не слишком много известно о всякой астрологической чепухе, но пусть от счастья отказываются другие Овны и Раки. А мы непременно преодолеем любые препятствия, которые поставят на нашей дороге звезды. Ханна, я люблю тебя! – И такая страсть, такое пламенное чувство зазвенели в его голосе и осветили его лицо, что Ханна ничего не смогла с собой поделать и поверила ему.

– О, Алекс!.. – всхлипнула она и упала в его распростертые объятья. – Твоя любовь – единственное, чего я хочу и без чего не могу жить! – Она прижалась к нему горячим, податливым телом. – Да, Алекс, да, да, да! Я выйду за тебя замуж!

Алекс заключил лицо Ханны в ладони, и невыразимая нежность его взгляда растопила последние, не оставляющие ее в покое сомнения.

– Я люблю тебя, Ханна, – шепотом повторил он и страстно припал к ее губам. Поцелуй длился вечность… а потом Алекс промолвил: – Две недели, проведенные вдали от тебя, показались мне адом. – Он ласково улыбнулся ей. – Ханна, но давай приготовимся к трудностям. Нам придется идти ради друг друга на компромиссы. Я не могу гарантировать, что не оступлюсь снова, что не приму неверного решения.

– Обещаю, что стану уделять работе меньше времени, – улыбнулась она. – Держись, Алекс, я собираюсь доказать тебе, что проводить время в спальне гораздо веселее, чем в зале заседаний!

Глаза Алекса вспыхнули жарким пламенем, от которого Ханна затрепетала. Потом он нахмурился.

– Да, но…

– Шшш… – Она приложила пальчик к его губам. – Мы справимся, Алекс. Ты только помни: если тебе захочется принять неверное решение, то, помимо меня, с тобой потолкует еще кое– кто.

– О ком ты говоришь? – с любопытством спросил Алекс.

Ханна счастливо улыбнулась и лукаво кивнула в сторону дома. Там, на веранде, возвышалась грозная фигура Эдны; пожилая матрона поигрывала кухонным полотенцем, которое приобретало в ее руках вид смертоносного орудия.

Они рассмеялись, и, слыша звонкий смех Ханны, читая в ее глазах послания любви, Алекс познал истинное значение богатства и удачи.

ЭПИЛОГ

– Дышите, моя голубушка, старайтесь… – хлопотала Эдна вокруг Ханны, а потом, когда схватки отпустили, промокнула полотенцем испарину, которая капельками выступила на лбу Ханны.

– Миссис Доналдсон, вас необходимо немедленно отвезти в родильную. Больше нельзя откладывать, – заволновалась медсестра, не переставая оживленно улыбаться.

– Подождем еще немного… – через силу выдохнула Ханна. – Мой муж должен приехать с минуты на минуту.

– Пойду свяжусь с Джейкобом, вдруг он получил какие-то известия от Алекса. – Эдна погладила Ханну по ладони и вышла из предродового помещения.

Веки Ханны тяжело сомкнулись – она почувствовала приближение новых схваток. Потом ее мысли переключились на Джейкоба с Эдной, и ее губы тронула улыбка. За год, прошедший со дня ее свадьбы с Алексом, отношения между двумя старыми слугами вылились в несколько странные ухаживания: они беспрестанно спорили, как именно следует вести хозяйство, однако всегда находили способ улаживать разногласия – застенчивыми улыбками и нежными взглядами. У Ханны появилось предчувствие, что немного времени осталось ждать до того часа, когда для парочки стариков зазвенят свадебные колокола.

Просто не верится – они с Алексом женаты уже целый год!.. Каждый день этого года был пронизан счастьем, и время пролетело незаметно на крыльях любви и смеха. Прежнее маленькое обиталище Ханны переделали в клинику, где она стала принимать пациентов. А иногда Алекс и Ханна уединялись там на выходные, чтобы никто не потревожил их радости от пребывания вместе. Она улыбнулась. Вполне вероятно, что она обзавелась таким огромным животом именно после одного из тех совершенно сумасшедших выходных…

– Пока никаких новостей от Алекса, – развела руками вернувшаяся в комнату Эдна. – Ханна, голубушка, вдруг Алексу действительно не удастся вырваться с переговоров? Пожалуйста, не упрямьтесь, разрешите им отвезти вас в родильную.

– Нет, Алекс обязательно приедет. Без него я рожать не собираюсь! – уперлась Ханна. В ее голосе зазвучали непреклонные нотки.

Медсестра рассмеялась.

– Миссис Доналдсон, боюсь, тут вы не сможете себя контролировать. Вашему малышу не терпится поскорей появиться на свет.

– Ничего, ему придется подождать приезда его папочки.

В это мгновение распахнулись двери, и в комнату влетел Алекс. У него были совершенно безумные от беспокойства глаза.

– Благодарю тебя, Господи, успел! Я так боялся опоздать!

– Где вас носило? Мы вас заждались! – поспешила напуститься на него Эдна, но нежность ее взгляда смягчила резкость слов.

– По пути решил заскочить в магазин и купить кое-что для малыша. – Алекс склонился над Ханной и поцеловал ее в лоб. – Купить-то купил, только оно оказалось слишком большое и не влезло в машину. Пришлось ловить такси.

– Я так и думала, что ты не явишься без подарка, – заявила Ханна и захихикала, точно девчонка, когда Алекс огорошено уставился на нее. – Хорошо, хорошо. Говори скорее, что ты купил? – успела выдохнуть Ханна, прежде чем снова начались схватки и она – побледневшая, с капельками пота на лице – принялась выполнять дыхательные упражнения.

Широко улыбнувшись, Алекс на минуту вышел и возвратился с самым большим плюшевым животным, которое Ханна когда-либо видела. Алекс поставил игрушку на пол. Ханна присмотрелась и узнала в ней кудрявого барашка. А на шее у него были повязаны голубая и розовая ленточки!

– О, Алекс… этот баран станет его любимой игрушкой! – рассмеялась Ханна и, предчувствуя схватки, глубоко задышала.

– Конечно, ее любимой игрушкой, – согласился Алекс, усмехаясь. Они могли спорить на эту тему бесконечно. Ханна хотела мальчика с золотисто-карими глазами, а Алекс мечтал о зеленоглазой девочке. Он наклонился и нежным поцелуем благословил уста Ханны. – Я подумал, что нашему малышу не обойтись без своего собственного барана. В конце концов, вспомни, кто свел нас вместе? Шерман. Он словно чувствовал, что мы предназначены друг для друга.

– Алекс, ты не окажешь мне небольшую услугу? – спросила Ханна и закусила нижнюю губу.

– Все что угодно, любовь моя.

– Ты не доставишь меня в родильную? Малыш… малыш вот-вот появится на свет.

Прошло несколько часов. Ханна лежала в больничной палате, а в бережной колыбельке ее рук посапывал, тесно прижавшись к материнской груди, Александер Доналдсон Четвертый. А Алекс, который присутствовал при родах, после рождения сына не мог вымолвить ни слова.

– Алекс, все в порядке, ведь правда? – обеспокоено поглядела на мужа Ханна. – То есть ты не возражаешь, нет? Что родился мальчик?

Алекс покачал головой.

– Что ты, просто… – Он сжал ее руки, а лицо его приобрело совсем странное выражение. – Раньше я даже не предполагал… – пробормотал он погустевшим от благоговейного трепета голосом. – Даже мечтать не смел…

Ханна улыбнулась.

– Рождение ребенка – настоящее чудо, правда? – Она чуть приподнялась и слабой рукой очертила контур лица Алекса. – Я люблю тебя, Алекс.

– Ты – первое чудо моей жизни.

– Теперь в нашей семье появился второй мужчина-Овен, и, Господи, как я буду любить его! – воскликнула она, улыбаясь спящему младенцу.

– А он – второе чудо моей жизни. – Склонившись поцеловать жену и новорожденного сына, Алекс, наконец-то, почувствовал себя совершенно счастливым. Он, наконец, подобрал ключик к сердцу Ханны – тем ключиком была любовь.

МУЖЧИНЫ-ОВНЫ И ЛЮБОВЬ

Весной людские сердца начинают биться быстрее при мысли о любви… и страстный мужчина-Овен не исключение. Отвага и неисчерпаемая энергия заставляют его рваться на поиски любовных приключений с поистине непревзойденной настойчивостью. Если уж мужчина-Овен положил глаз на ничего не подозревающую женщину, будьте уверены: ее участь решена. А если на него обратила внимание сама женщина, он будет приятно заинтригован – наш неустрашимый Ромео обожает вызовы! И его избранница станет счастливейшей женщиной на свете, ведь из мужчин-Овнов получаются чудесные, искренние, любвеобильные мужья… а нескончаемый оптимизм мужчины-Овна поможет устранить любые препятствия на пути счастливого супружества.

Когда два амбициозных Овна связывают себя узами брака, они склонны в первый же год супружеской жизни добиться идеального взаимопонимания, которого реально можно достигнуть только после долгих лет совместной жизни. Они слишком похожи, поэтому неизбежно начнут сталкиваться рогами из-за повседневных мелочей за право главного голоса в семье. Остается надеяться, что Овен-мужчина откроет секрет домашней гармонии: обязательные уступки друг другу!

Мужчина-Овен всегда принимает решения быстро, поэтому, повстречав надежную женщину-Тельца, моментально воздвигнет ее на пьедестал идеала. Однако ему следует запастись терпением и подождать, пока она подумает то же о нем! И если такое произойдет, она будет принадлежать ему, и только ему, навсегда. Мужчине-Овну не помешает поучиться у осмотрительной женщины-Тельца и перестать двигаться по жизни напролом – наградой ему будет верная, осторожная и чувственная женщина!

Существует несколько вызовов, которые мужчины-Овны просто не в состоянии не принять, – такова, например, женщина-Близнецы. Эта неуловимая чаровница надежно заинтригует мужчину-Овна. А когда ему покажется, что он разгадал ее тайну, она неожиданно поменяет одну маску на другую. Утонченная и остроумная, она нанесет несколько точных ударов по чрезмерному самомнению мужчины-Овна, и он усвоит преподнесенный урок и перестанет недооценивать супругу!

Элегантная женщина-Лев всегда великолепно выглядит. Разве кто-нибудь возьмется осуждать мужчину-Овна за то, что он с первого же взгляда безнадежно влюбился в нее? Их пламенная битва будет богата и стычками, и страстными примирениями. Хотя оба они ненавидят идти на уступки, ради него женщина-Лев забудет про гордость. Незаметно для самого себя мужчина-Овен покорится ей и научится вовремя забывать про свои рога!

Женщине-Деве, собранной и сдержанной, будет нелегко усмирить гиперактивность ее супруга-Овна, но ради истинной любви она научится принимать его таким, каков он есть. За это мужчина-Овен будет носить ее на руках. Под ее ненавязчивым руководством он научится сдерживать свои хаотические порывы, но не настолько, чтобы жизнь потеряла свой яркий блеск!

Неистовое стремление мужчины-Овна рисковать может привести в замешательство уравновешенную женщину-Весы. Но она поймет, что его философия вечного прорыва вперед прекрасно дополнит ее старомодную сентиментальность. Противоположные качества их натур уравновесят их отношения. В конце концов, мужчина-Овен переймет романтические черты ее характера, а когда начнет шептать на ушко любимой милые пустяки, они оба будут удивлены!

Загадочная женщина-Скорпион, несомненно, привлечет большого любителя тайн – мужчину-Овна. Она покажется ему энергичной, сексуальной, надежной… Вскоре они крепко привяжутся друг к другу, а мужчина-Овен перестанет искать на свою голову приключений, потворствуя своему беспокойному характеру… ведь дома его будет интриговать потрясающая женщина-Скорпион!

Когда дороги мужчины-Овна пересекутся с дорогами женщины-Стрельца, одно можно сказать наверняка – он влюбится в нее по уши! Два этих знака великолепно понимают друг друга, и споры о мелких домашних делах или о распределении домашних обязанностей сведутся к минимуму. Им может повезти настолько, что благотворное влияние женщины-Стрельца сможет даже поколебать чересчур раздутое самомнение мужчины-Овна!

Рядом с преданной женщиной-Козерогом мужчина-Овен будет чувствовать себя как за каменной стеной. Он не удержится от искушения покорить эту спокойную и надежную женщину, а ее способность преподносить сюрпризы добавит прелести их отношениям. В нужные моменты глубинная чувственность женщины-Козерога будет открываться, и мужчина-Овен поймет: в тихом омуте черти водятся…

Мужчина-Овен не сможет устоять перед альтруистичной натурой женщины-Водолея – перед ее стремлением сделать окружающий мир лучше. Мужчина-Овен будет гнаться за своими собственными достижениями – и такое разнообразие надолго заворожит их обоих. Если мужчина-Овен пожелает, женщина-Водолей сможет невероятно расширить круг его интересов.

Мужественность и обаяние мужчины-Овна околдует женщину-Рыбу, эту романтическую мечтательницу. А он в свою очередь будет покорен ее переменами настроения – от робости маленькой девочки до сексуальности искушенной женщины…

Женщина-Рыбы будет сводить его с ума ежедневно! Но пусть мужчина-Овен запомнит: при всей своей непредсказуемости она всегда остается очень эмоциональной – пусть он не забывает обращаться с ней бережно и нежно.