– Вы правильно сделали, – сказал Ригор, – гвербрет должен быть бдительнее всех.

Мэдок поморщился, как будто получил пощечину.

– Кстати, ваша светлость, – сказал Ригор. – Заодно и поговорим.

– Вы не можете себе представить, как глубоко это ранило меня, – сказал Мэдок. – Это я о Гиррейнте и его проклятой страсти. Я видел это и, как дурак, молчал, надеясь, что я несправедлив к нему.

– Если это как-то утешит вас, – сказал Ригор, – то никто вас и не обвиняет.

– Какое там утешение, если человек обвиняет себя сам. Но в конце концов я услышал, что принц увез ее с собой. Ну, тогда я подумал, что лучшее, что я могу сделать – это найти девочку до наступления зимы. Я рассчитывал сделать так, чтобы она и ее ребенок были в тепле. – Его голос задрожал. – Но теперь уже слишком поздно. Я никогда не смогу сделать этого для нее.

Леденящая тишина повисла в комнате.

– Как поживает госпожа Роса? – спросил наконец Ригор. – Я переживаю за нее, но не осмеливаюсь поехать к ней.

– Ну, она – жена воина и мать воина. Время излечит ее сердце. И, черт побери, мне тоже не хватает Блейна. И дерьмо тот человек – я хочу сказать, что грош ему цена, – если он твердит о верности, а потом делает все, чтобы довести другого человека до смерти.

– Но Сокол отлетался, – заметил Ригор. – Это очень тяжело: видеть, как умирает клан.

– Да, это действительно, это смерть, – сказал Мэдок. – Король отдал земли Сокола Вепрю в компенсацию за смерть Блейна. Какой лорд согласится взять этот герб, если он так опозорен?

– Совершенно верно, – заметил Невин, – и потом барды будут петь о Брангвен и Гиррейнте. Я представляю себе, что они из этого сделают.

Ригор громко фыркнул.

– Что-нибудь получше, чем оно этого заслуживает, – сказал он. – В этом я не сомневаюсь.

Дэвери, 1058

Человек, претендующий на то, чтобы познать Двуумер, должен прежде всего учиться, быть настойчивым. Плод не падает с дерева, пока не поспеет.

«Тайная книга Кадваллона Друида»

Была ранняя весна. Вода в реке была еще холодной. Хихикая и плескаясь, и в то же время трясясь от холода, Джилл прыгала вверх-вниз на отмели до тех пор, пока могла стоять на коленях на песчаном дне. Любопытные лесные жители гроздьями висели вокруг, то прячась, то появляясь среди волн. Джилл пыталась вымыть без мыла свои волосы, в то время как гладкие серебристые существа, словно рыбы, проносились стремглав мимо нее. Она никогда раньше не заботилась о том, чтобы быть чистой, но теперь это стало казаться ей важным. Она повалялась в траве на берегу, чтобы обсохнуть, словно лошадь, а затем поспешила в лагерь, побежав через орешник. На лугу спокойно паслись ее серый и лошадь отца. Сам Куллин отправился на ближайшую ферму, чтобы купить продуктов. Джилл решила одеться, пока он не вернулся. Еще совсем недавно она не стеснялась при нем быть голой. Перед тем, как надеть рубашку, она посмотрела на свою грудь – два маленьких, еле заметных бугорка. Ей иногда хотелось, чтобы они исчезли. Ей было тринадцать. Роковой возраст, так как многие девочки в четырнадцать уже выходят замуж. Она быстро надела рубашку и подвязала ее, затем порылась в седельной сумке и вытащила из нее расческу и осколок зеркала. Серый гном, с длинным носом и весь в бородавках, материализовался рядом с ней. Когда Джилл поднесла к нему зеркало, он начал заглядывать за него, как будто хотел познакомиться с другим гномом, который смотрел на него оттуда.

– Это ты, – сказала ему Джилл. – Посмотри, это ведь твой нос.

Сбитое с толку существо вздохнуло и спрыгнуло на траву рядом с ней.

– Это больше того, что ты в состоянии понять. Папа сказал, что купит мне большое зеркало на день рождения. Но я не хочу. Только глупые городские девчонки прихорашиваются все время, а я – дочка серебряного клинка.

Гном улыбнулся в знак согласия и почесал под мышкой.

Когда Куллин вернулся, они поехали в Форт Мананан, прибрежный город на восточной границе провинции Дэвери. Он представлял из себя скопление ветхих деревянных домов, разбросанных вдоль реки. Ветхие рыбацкие лодки были привязаны у берега. Река протекла через окрестные фермы прежде чем достичь городских стен. Запах сушеной рыбы разносился по грязной улице, извивающейся вдоль речного берега. Они остановились в обветшалой деревянной гостинице, хозяин которой получил с Куллина плату, даже не обратив внимания на его серебряный клинок. Так как это был базарный день, в таверне было полно народу. Это была угрюмая компания и Джилл отметила про себя, что у многих из них были мечи. Как только они остались одни, Джилл спросила у Куллина, правда ли, что в этом городе живут одни пираты.

– Нет, – ответил он, улыбнувшись. – Они все контрабандисты. Эти вонючие лодки на реке на самом деле гораздо крепче, чем выглядят. В них спрятано кое-что под макрелью.

– Чтобы местный лорд не забрал это?

– Т-с-с, ни слова об этом при посторонних, поняла?

Они привязали лошадей, затем прошли на рыночную площадь – на ярмарку. На речном берегу люди сидели в деревянных палатках, но многие просто разложили свой товар на земле. Здесь были всякие продукты: капуста и зелень, сыры и яйца, живые цыплята, молочные поросята и кролики. Куллин купил по куску жареной свинины. Поев, они смотрели в палатках одежду, глиняную посуду и металлические поделки грубой работы.

– Я не встретил ни одного красивого кружева, – сказал Куллин, – жаль, мне хотелось бы купить тебе кружев на день рождения.

– Ох, папа. Мне ничего не хочется.

– Неужели? А что скажешь о красивом платье?

– Папа!

– Новую куклу? Украшение? Ничего не хочешь? Ну, тогда пойдем к одному моему знакомому ювелиру. Держу пари, его работ нет на этой ярмарке.

Они пошли на самую окраину города, где зеленые общинные поля граничили с крайними домами. Там они вошли в небольшой магазинчик с деревянной вывеской, изображающей серебряную брошь. Когда Куллин открыл дверь, мелодично звякнул колокольчик. Комната представляла собой узкий сектор круглого дома, разделенный на части перегородкой. Проход в перегородке был завешен старым зеленым одеялом.

– Ото, – позвал Куллин. – Ты здесь?

– Здесь, – послышался изнутри низкий голос. – Я оставил дверь незапертой? – Владелец голоса выглянул из-за одеяла, а затем вышел. Он был очень низкого роста, всего около четырех с половиной фунтов. Джилл видела такого низенького человека впервые. Он был широкоплечим и мускулистым, с густой копной седых волос, грязной серой бородой и пронзительными черными глазами.

– Куллин из Кермора, надо же! – сказал Ото. – Кто это с тобой? Похоже, твой сын.

– Моя дочь, – сказал Куллин. – Я хочу купить ей безделушку на день рождения.

– Ты – девочка? – Ото внимательно посмотрел на Джилл. – Это хорошо, потому что в старости будет о чем думать – о твоем приданом. Пока твой отец не начал пить, у нас с ним были деловые отношения – я покупал у него драгоценные камни. – Ото провел их в мастерскую. В центре, как раз под дымоходом в крыше, был очаг и маленький кузнечный горн. С одной стороны стоял длинный верстак, на котором лежали инструменты, маленькие деревянные ящички, полусъедобные куски хлеба и копченого мяса. Среди этого беспорядка лежали и обработанные рубины. Куллин выбрал один из них и посмотрел, держа так, будто ловил свет.

– Красивый камень, – заметил он.

– Да, – ответил Ото. – Но я сомневаюсь в том, что ты не захочешь узнать, где я взял их.

Улыбаясь, Куллин бросил рубин назад на верстак. Ото сел на табуретку и взял толстый кусок хлеба.

– Брошки, кольца, браслеты? – спросил он с полным ртом, – или ты хочешь шкатулку? Может быть, серьги?

– Нет, ничего из этого, пожалуй, – сказал Куллин. – Только серебряный клинок.

Джилл засмеялась, довольная своей победой, и обняла отца с хитрой улыбкой. Куллин высвободился и позволил ей поцеловать себя в щеку.

– Довольно странный подарок для девочки, – сказал Ото.

– Нет, для этой маленькой чертовки совсем не странный. Она еще пристает к своему старому отцу, чтобы он научил ее владеть мечом.

Ото повернулся к Джилл, удивленно посмотрев на нее. На верстаке неожиданно появился серый гном, сидя на корточках и положив палец на рубин. Джилл подбежала и прогнала его прочь. По тому как глаза Ото двигались вслед за ней, она догадалась, что он тоже мог видеть такого гнома. Гном обиженно посмотрел на Джилл и исчез. Ото мягко, понимающе улыбнулся Джилл.

– Ну, хорошо, девочка, – сказал Ото. – Я не сомневаюсь, что ты тоже захочешь, чтобы твоим девизом был Сокол, как и у твоего папы.

– Не гневи богов, Ото, – бросил Куллин. – Ведь прошло уже четырнадцать лет с тех пор, как ты сделал мне клинок. У тебя очень хорошая память.

– Да, память служит человеку, если он умеет ее использовать. Тебе как раз повезло. У меня есть готовый клинок, на нем надо только выгравировать девиз. Около года назад я сделал его для одного парня и сильно ругался, когда тот не пришел за ним. Я спрашивал о нем у рыбаков. Но клинок так и остался у меня. Хорошо, что я не выгравировал тогда на нем девиз и теперь смогу продать его.

Уже под вечер Джилл вернулась к кузнецу, чтобы забрать готовый клинок. Она провела рукой по рукоятке и осторожно, пальцами – по лезвию. Ото изобразил сокола просто: круг с головой в верхней части и два треугольника по бокам – это крылья. Но его работа выглядела так, будто сокол был живым.

– Это действительно прекрасно! – сказала Джилл улыбаясь. Гном материализовался, стал видимым. Когда Джилл услужливо подняла клинок вверх, Ото посмеялся над ее шуткой.

– Ты странное существо, юная Джилл, – сказал Ото. – Видишь лесных жителей так же ясно, как день.

– О, разве я странная? Дорогой кузнец, ты ведь тоже их видишь!

– Да, да, я вижу, но почему я их вижу – это мой секрет, и мы не будем обсуждать его. А что касается тебя, девочка, то наверное, в клане твоей матери есть кровь эльфов?

– Что? Как это может быть? Ведь эльфы бывают только в детских сказках.

– Есть ли они на самом деле? Да, ты слышала о том, что эльфы бывают только в сказках, но это потому, что никто не знает настоящих эльфов. Они есть, и если ты когда-нибудь встретишь хоть одного – не доверяй ему ни на йоту. Они полоумные, большинство из них.

Джилл вежливо улыбнулась. Она была уверена в том, что Ото немного сумасшедший. Он положил подбородок на руку и внимательно ее рассматривал.

– Скажи мне вот о чем, – произнес он наконец. – Дело ли это, что ты ездишь со своим отцом? Куллин – очень грубый человек.

– Только не со мной. Бывает, конечно, иногда. Но не со мной. Но это здорово – везде ездить и все видеть.

– А что будет, когда придет время выходить замуж?

– Я никогда не выйду замуж. – Ото скептически улыбнулся. – А что, некоторые женщины никогда не выходят замуж. Они учатся ремеслу – прядут, например, или открывают магазин.

– Да, ты права. А может быть и ты найдешь для себя когда-нибудь настоящее дело. Послушай, юная Джилл, какую загадку я тебе загадаю: если Никто встретится тебе на пути, спроси у него, чем тебе следует заняться.

– Извините, но что…

– Говорил же тебе, что это была загадка, говорил? Запомни, если найдешь Никого, он скажет тебе больше, чем я. А сейчас тебе лучше возвращаться к твоему папе, пока он не отшлепал тебя за слишком долгое отсутствие.

Всю дорогу назад Джилл думала об Ото и о его загадке. Наконец она решила, что смысл этой загадки заключался в том, что никто ей не может сказать, чем заняться, потому что она считает, что ей лучше делать то, что ей самой хочется. Самому Ото не так просто ее разгадать.

– Папа? – спросила Джилл, – что за человек этот Ото?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, он не выглядит как обычный человек, – сказал Джилл. Куллин неопределенно пожал плечами.

– Ну, понимаешь, наверное это трудно для человека – родиться таким низеньким, – сказал он, наконец. – Я думаю, из-за этого он такой грубоватый и хваткий. Начать хотя бы с того, какая девушка захочет быть с ним?

Джилл показалось, что такой довод не лишен здравого смысла. Но все же у нее осталось чувство, что было что-то странное в серебряных дел мастере Ото.

Вечером таверна быстро наполнилась торговцами с ярмарки и фермерами. Хотя в комнате было жарко от огня в камине и тучи комаров летали вокруг подсвечников, Куллин был расположен задержаться после обеда. Джилл знала, что, имея в кармане деньги, он будет пить всю ночь, и готова была оставаться с ним до последнего, чтобы удержать от растрат.

Четверо всадников из отряда местного лорда зашли выпить и поужинать со служанками. Их одежда была украшена гербами с изображением лисицы. Они то и дело гоняли служанок с поручениями. Джилл смотрела на них настороженно. Трое из них смеялись и разговаривали, а четвертый молча держался отдельно. На вид ему было около пятнадцати и, конечно, ему хотелось испытать себя в бою или хотя бы в драке. Джилл надеялась, что он не такой дурак, чтобы приставать к Куллину. Вдруг она увидела, что он дерзко смотрит на нее. Она схватила кружку с пивом и спряталась за нее.

– Не спеши, – сказал ей Куллин.

– Извини, папа. Послушай, давай я принесу тебе еще одну кружку? Хозяин так занят, что даже не смотрит в нашу сторону. – Джилл взяла эль у хозяина таверны и уже пошла назад, внимательно смотря на полную кружку, когда вдруг почувствовала, что кто-то прикоснулся к ее плечу. Она увидела, что этот молодой парень смотрит на нее, скаля зубы.

– Остановись на минутку, – обратился он к Джилл, – я спрошу тебя о чем-то.

– Спросить ты можешь, но я могу и не ответить.

Его спутники окружили их и хохотали. Парень покраснел, отошел в нерешительности.

– Не обижайся. Скажи лучше, ты кто – парень или девчонка?

– Девушка. А тебе какое дело? – они все засмеялись. Один из них слегка подтолкнул парня и прошептал: «Продолжай!»

– Вот здорово! – сказал парень. – Я так и подумал, что ты девушка, потому что уж очень симпатичная.

Джилл слушала, ничего не отвечая.

– Ну, тогда, – продолжал парень уже более развязно, – могу я предложить тебе выпить кружечку?

– Ну-ка, – это был Куллин. – Что это такое? – Парень торопливо отступил назад, споткнувшись об своего друга.

– Послушай, ты, придурок, – сказал Куллин. – Я Куллин из Кермора, когда-нибудь слышал это имя?

– Он всего лишь заговорил со мной, папа, – вмешалась Джилл.

Лицо парня побледнело. Остальные всадники с лисьим гербом поспешно отпрянули назад, оставив его одного лицом к лицу с Куллином.

– Вижу, что слышал, – сказал Куллин. – Ну, а теперь никто из вас не желает больше сказать ничего моей дочери?

– Мы не хотим, – пробормотал парень, заикаясь. – Клянусь в этом.

– Хорошо. – Куллин повернулся к Джилл. – И ты больше не скажешь им ни одного слова. Иди назад к столу.

Расплескивая пиво, Джилл поспешила назад к столу и села. Куллин стоял, сложив на груди руки, и наблюдал за тем, как всадники пулей выскочили за дверь, затем он подошел к столу и сел рядом с Джилл.

– Послушай меня, Гилиан, в следующий раз, если какой-нибудь увалень скажет тебе что-нибудь обидное, сразу же разыщи меня. Черт побери, ты становишься старше. Я действительно не заметил, что ты уже совсем взрослая.

Когда их взгляды встретились, Джилл почувствовала, что ей почему-то стало стыдно, и она испугалась этого. Ей стало неприятно, что ее отец смотрел на нее холодным оценивающим взглядом, что вызвало в ней незнакомое чувство. Вдруг он резко отвернулся, и она знала, что он был так же взволнован, как и она. Так она сидела, чувствуя себя несчастной, и ей очень хотелось поговорить со своей матерью. И только позже она вспомнила о молодом всаднике, который сказал ей о том, что она хорошенькая. Она была довольна, сама того не желая.

II

Невин въехал в Форт Мананан в тот день, когда листья на деревьях были багряными и холодный моросящий дождь превратил улицы в сплошное месиво. Он снял комнату в гостинице, привязал свою лошадь и мула, потом поспешил в магазин серебряных дел мастера Ото, завернувшись в заплатанный плащ. По причинам, известным только им одним, мастера Двуумера наблюдали за серебряными клинками. Большинство из них были, по существу, порядочными парнями, совершившими в своей жизни только одну ошибку. К их помощи мастера прибегали в очень редких случаях. Невин знал всех кузнецов в королевстве, которые служили им, некоторые из них были такими же странными, как Ото. Он родился далеко на севере, но был изгнан со своей Родины. Когда Невин появился в двери его магазина, карлик Ото встретил его сердечно и провел в мастерскую, где яркий огонь пылал в очаге.

– Хотите пива с пряностями, господин? – спросил Ото.

– Да, не откажусь. Мои старые кости ноют от сырости.

Ото позволил себе улыбнуться в ответ на шутку, тем более что они были знакомы уже около двухсот лет. Невин пододвинул к очагу единственный в комнате стул, сел и протянул руки к огню, пока Ото суетился рядом, наполняя металлическую флягу пивом из бочки у стены. Он добавил в него кусочки корицы и поставил на угли, чтобы подогреть.

– Я надеялся, что вы загляните ко мне, – сказал Ото. – У меня есть для вас кое-какие новости. Это касается девочки – той, из-за которой вы так долго переживаете, что, настало время ей переродиться снова.

– А что, вы видели ее?

– Может видел, а может – нет. Вы же прекрасно знаете, что у меня, в отличие от знающих Двуумер, нет второго зрения. Но этим летом ко мне приезжала очень странная девочка, лет тринадцати. Ее зовут Гилиан. Ее отец – серебряный клинок, и она ездит везде, вместе с ним. Трудно найти другого мужчину, который бы так же, как он, заботился о своем ребенке. Его зовут Куллин из Кермора. Когда-нибудь слышали о нем?

– Это тот человек, про которого говорят, что он самый лучший фехтовальщик в Дэвери.

– Тот самый. Его знак – нападающий сокол.

– О, боже мой! Может быть. Очень даже может быть.

Ото взял тряпку и очень осторожно достал флягу из огня, затем разлил теплое пиво в две кружки.

«Тринадцать – это может быть как раз тот самый возраст, – думал Невин. – Если она действительно скиталась с серебряным клинком, то не удивительно, что он не мог разыскать ее все эти долгие годы. При всем том, что Куллин из Кермора был очень прославлен, догнать его – нелегкая работа». Невин почувствовал усталость. Ото подал ему кружку.

– Они поехали на север, – сказал Ото. – Куллин нанялся к торговцу, который повел караван за товаром в нашу… ах, да, специальным товаром из Кергонеи.

– Специальный товар… неужели? Послушайте, Ото, когда же вы, наконец, исправитесь?

– Не наши люди подняли эту проклятую возню с акцизным сбором и королевскими налогами.

– О, бог ты мой, говорить с вами об этом – все равно что с камнем.

У Невина было искушение немедленно отправиться на Север. Но в это время года в Кергонеи уже шел снег. И, кроме того, он знал, что Куллин уже давно покинул провинцию. У Невина возник необычный план возвращения домой в Западный Элдиф на зиму. Он утешал себя тем, что Гилиан, в конце концов, может даже и не быть его переродившейся Брангвен. Она не единственная в королевстве, имеющая способности ясновидца, и знак Сокола тоже может быть простым совпадением. Кроме того, надо еще иметь в виду лорда Родри. Он сыграл в судьбе Невина большую роль, чем в судьбе Брангвен.

Хотя Невин планировал поехать прямо в Абервин, он для предосторожности вызвал сначала образ Родри, что спасло его от лишних хлопот. Когда он увидел образ Родри в пламени раскаленных углей, юноша ехал по лесу. Это был огромный девственный лес неподалеку от небольшого городка Белглеаф, принадлежавший гвербрету из Абервина. Невин убедился в том, что у него нет никаких шансов встретить Родри – просто потому, что заповедник был закрыт для всех, кроме гостей гвербрета. Но, несмотря на это, он все же решил поехать в Белглеаф в надежде на то, что юный лорд может приехать туда по каким-нибудь причинам. И, как он понял позже, это было дело рук лордов Судьбы.

Жители городка и окрестные фермеры знали и любили Невина за то, что он оказывал медицинскую помощь всем, кто в ней нуждался. Хозяин таверны приютил его бесплатно, попросил только полечить ему больные суставы. Всю следующую неделю Невин принимал посетителей: семья за семьей приходили к нему, чтобы купить трав или получить его совет. У Невина ни оставалось ни минуты, чтобы подумать о Родри. Утром восьмого дня Невин вышел на грязный двор таверны, чтобы немного побыть на солнце, как вдруг в воротах появился всадник, весь забрызганный грязью. Он был одет в голубой плащ, украшенный драконом – девизом Абервинов.

– Здравствуйте, – обратился к нему всадник. – Я слышал, что в город приехал хороший лекарь. Вы знаете его?

– Это я, юноша. А что случилось?

– Я только что из дому. Лорд Родри сильно болен. – Рассказывая обо всем, юноша помог Невину погрузить мешки с травами на мула. – Лорд Родри попал под дождь и в мокрой одежде, не обратив на это внимания, поехал на охоту. А из домочадцев с ним были только двое слуг и пятеро человек из отряда его отца. Но они ничего не понимают в науках.

– А что лорд Родри делал так далеко от дома в это время года?

– О, сэр, я не могу вам этого сказать, но он попал в беду вместе со своим старшим братом. Они не думали, что это так обернется.

Хотя гвербрет и считал свой охотничий домик простой постройкой, он больше походил на крепость лорда победнее. Посреди хорошо вымощенного сухого двора стояла трехэтажная башня, окруженная дворовыми постройками. В конюшне могло поместиться до сотни лошадей приехавших гостей. Пожилой камергер провел Невина на второй этаж, где размещалась комната Родри. В комнате стояла кровать с кружевным покрывалом, сундук для одежды, на стене висел фамильный щит. Сырость проступала на всех стенах, несмотря на то, что в центре стояла жаровня с горящими углями.

– Черт побери, – рассердился Невин. – Неужели здесь нет комнаты с камином?

– Есть, но его светлость не разрешает нам перенести его туда.

– Вот как? Тогда его светлость будет иметь дело со мной. – Невин отодвинул полог кровати. Родри посмотрел на него опухшими глазами. Это был долговязый шестнадцатилетний парень, шести футов роста. Он был очень красивым. И был бы еще лучше, если бы его волосы не прилипли ко лбу от испарины, а губы не потрескались так сильно от жара, а на щеках не играл бы чахоточный румянец.

– Кто ты? – пробормотал Родри.

– Лекарь. Ваш человек привел меня.

– Проклятье. Я не нуждаюсь… – Он закашлялся так сильно, что его тело вытянулось. Он приподнялся на локте и снова закашлялся, трясясь и хватаясь за Невина. Наконец он выплюнул зеленую слизь.

– Вы не нуждаетесь во мне? – сказал Невин назидательно. – Хоть я и простой человек из народа, ваша светлость, вы должны следовать моим указаниям.

Родри слабо улыбнулся. Он задрожал в лихорадке и Невин уложил его снова.

– Пойди в теплую комнату с камином, – сказал он слуге, повернувшись к нему, – положи на кровать подушки одну на другую и вскипяти мне котел воды. Когда сделаешь все это, отправь кого-нибудь в Абервин, гвербрет должен знать, что один из его наследников тяжело болен.

Весь день Невин трудился над своим пациентом. Он напоил Родри отваром мать-и-мачехи и заставил откашляться, дал ему иссопа и мяты для того, чтобы он пропотел, и использовал осину для того, чтобы уменьшить жар. Затем натер губы больного льняным семенем, чтобы смягчить их. Родри полулежал-полусидел, окруженный подушками, на его лице горел румянец, словно свет огня.

– Спасибо, – прошептал Родри. – Овэйн… Он еще жив?

На мгновение Невин был так озадачен, что не знал, как ответить. Затем память вернула его в другую жизнь, когда он лечил раны на теле этого человека, и его лучший друг лежал мертвый рядом.

– Да, жив, мальчик, – мягко сказал Невин. – А, теперь – отдыхай.

Родри улыбнулся и почувствовал, что засыпает. Так, подумал Невин, он реагирует на мое присутствие. Пока Родри был в лихорадке, в нем почему-то проснулись эти далекие отблески памяти.

Весь следующий день Невин возился со своим пациентом, заставляя его пить отвары из трав, даже когда Родри проклинал его или выплевывал отвар, прося дать другой, не такой противный. Наконец, к вечеру, Родри так полегчало, что он даже выпил немного бульона, который Невин приготовил для него.

– Спасибо, – сказал Родри, закончив еду. – Это так удивительно, что вы вдруг оказались здесь. Вы помните, как мы встречались с вами на дороге, очень давно?

– Да, действительно, я вспомнил.

– Очень странно. Я только старался быть вежливым тогда. У меня и в мыслях не было, что вы спасете мне жизнь. Наверное, у меня очень счастливая судьба.

– Да, это так, – сказал Невин, скрывая улыбку, – это так.

Когда Родри заснул, Невин вышел в большой зал пообедать. Люди из отряда молодого лорда старались оказать ему побольше внимания. Они принесли ему еду, как пажи, и стояли вокруг, пока он ел. Один из них, мускулистый парень по имени Праис, даже принес Невину кубок меда.

– Вот, возьми, дорогой сэр, – сказал Праис, – если тебе понадобится в чем-нибудь наша помощь, я и ребята будем рады оказать ее тебе.

– Спасибо. Я высоко ценю честь, оказанную мне людьми лорда Родри.

– Да, он хоть еще и молодой, но его уважают больше, чем любого другого лорда в Элдифе.

– Вот и хорошо. А что о лорде Риисе, наследнике? – Праис пришел в ужас, посмотрел вокруг и ответил шепотом:

– Не говорите об этом здесь. Потому что многие люди в Абервине хотели бы, чтобы лорд Родри родился первым, а не вторым. – Праис поклонился и поспешил прочь, пока не наговорил лишнего. Когда Невин думал об услышанном, холодная волна пророческого предупреждения пробежала вниз по его спине. Это означало, что горе придет в Абервин. Вдруг перед ним сверкнула короткая вспышка видения: мечи, сверкающие в лучах летнего солнца. Родри ведет своих людей в трудное сражение. Когда Видение исчезло, Невин почувствовал боль в сердце. Означало ли это восстание, которое даст Родри звание гвербрета, когда его отец умрет? Возможно. Пророческие видения всегда неясные и заставляют того, к кому они приходят, поломать голову над их значением. Если он угадает правильно и снова окажется прав, у него будет важное дело в Абервине, когда подойдет время. Предположение превратилось в действительность вечером следующего дня. Невин был наверху в комнате Родри, когда слуга вбежал с новостями. С небольшой свитой прибыла мать Родри, госпожа Ловиан. Через несколько минут жена самого могущественного человека в Элдифе вошла в комнату. Она бросила слуге свой клетчатый плащ и подбежала к кровати Родри. Ловиан было около сорока, но она хорошо выглядела для своего возраста. В ее иссиня-черных волосах кое-где проблескивала седина. Васильковые глаза были такие же большие и выразительные, как у ее сына. Ловиан была очень красива.

– Мой бедный маленький мальчик, – сказала она, положив руку на его лоб. – Спасибо Богине, что у тебя больше нет жара!

– Богиня послала очень хорошего травника, – сказал Родри. – Мама, тебе не надо было выезжать в такой долгий путь из-за меня.

– Не говори чепухи. – Ловиан повернулась к Невину. – Спасибо, добрый господин. Я хорошо заплачу вам за все.

– Это было делом моей чести, госпожа, – ответил Невин, кланяясь. – Я только благодарен судьбе за то, что оказался под рукой.

Невин оставил их наедине. Но позже он вернулся и увидел, что Родри заснул. Ловиан сидела возле его кровати. Когда Невин поклонился ей, она отошла вместе с ним подальше от кровати, чтобы не разбудить спящего Родри.

– Я говорила со слугами, дорогой Невин. Они сказали мне, что боялись за его жизнь до вашего прихода.

– Я не хочу обманывать вас, госпожа, но он действительно очень болен. Вот почему я подумал о том, что вас надо уведомить.

Невин позволил себе взглянуть на все Вторым взглядом, и увидел отчетливо – перед ним была Роса, снова связанная с Блейном как мать с сыном. В это мгновение она также узнала его, ее глаза выразили недоумение, несмотря на то, что она улыбалась.

– Послушайте, вы когда-нибудь бывали в Абервине? – спросила Ловиан. – Я, должно быть, видела вас раньше, но я бы непременно запомнила человека с таким необычным именем.

– О, госпожа, вы могли видеть меня, проезжая по улице, или где-нибудь еще. Я никогда не был знаком с женщиной такого высокого звания.

Невин внутренне ликовал. Они были здесь, трое из них оказались рядом в то самое время, когда он получил известия о девочке, которая могла оказаться Брангвен. Конечно же, подошло время, конечно, судьба привела его к одной из тех критических точек, когда он будет иметь шанс распутать этот клубок. В волнении он совершенно забыл о самом себе. Огонь почти потух, он подбросил два больших полена и протянул руки усилить огонь, чтобы согреться. Когда пламя разгорелось снова, он услышал вздох Ловиан. Он обернулся к ней.

– Простите, госпожа, за то, что напугал вас, – сказал Невин.

– Не извиняйтесь, господин, – задумчиво и тихо произнесла Ловиан, – это мне следует гордиться тем, что такой человек, как вы, снизошел до лечения моего сына от лихорадки.

– Я вижу, что госпожа не смотрит на рассказы о пророчествах как на небылицы, предназначенные только для развлечения детей.

– Ее светлость в своей жизни видела слишком много странных вещей, – мгновение они изучали друг друга словно пара фехтовальщиков. Затем Невин почувствовал, как кто-то неведомый как будто подталкивал его, заставляя говорить, будто, если он не скажет правды, его рот будет жечь как огнем.

– Очень важно, чтобы Родри дожил до своей зрелости, – сказал Невин. – Я не могу сказать вам сейчас почему, но его судьба – это судьба Элдифа. Я буду рад, если смогу способствовать этому, держа с этого времени мальчика под своим наблюдением.

Ловиан насторожилась, в подпрыгивающих отсветах костра ее лицо выглядело бледным.

– Его светлости всегда будут рады при дворе Абервина, – сказала Ловиан, – и если потребуется, я поддержу выдумку о том, что оборванный старый травник развлекает меня.

– Я всего лишь прошу об этом, и – спасибо.

Этой ночью Невин долго не ложился спать. Опираясь на подоконник в своей гостевой комнате, он наблюдал за луной, видневшейся в просветы между облаками. Он, как солдат, должен быть на своем посту, и он не будет делать ничего, только повиноваться. С этого времени он останется в Элдифе, полагаясь на то, что лорды Судьбы пошлют Брангвен к нему навстречу, когда придет время. В глубине сердца он в первый раз за сотни лет почувствовал надежду. Надвигались великие события. Он мог только ждать и наблюдать за их приближением.